Интермедия
Пятнадцать - вот та самая граница,
иными же словами, тот рубеж,
когда зерно сложившихся понятий,
что с детства в наших генах коренится,
даёт побеги. Полон сил и свеж,
бегущим временем пока что не помятый,
не торопясь ко сну клониться,
в пятнадцать лет подросток неустанно
вопросы начинает задавать,
ответить на которые непросто
и тем из взрослых, как это ни странно,
кто стар уже и мочится в кровать.
В чём смысл жизни нашей? Что в процессе роста
сулит нам жизнь? Сколь многогранна
персона - та, которая застыла
у зеркала разбитого? Куда
живущий попадает, умирая?
Откуда смерти, с флангов или с тыла,
явленья ждать? И стоит ли труда
существованье? Ада будет или рая
душа достойна? Что за сила
толкает нас на муки созиданья?
Кто враг заклятый нам и кто нам друг?
Зачем любовь бывает столь жестока?
Кем выстроено это мирозданье?
Трёхмерно ли пространство, что вокруг?
Возможно ль, скажем, например, в мгновенье ока
преодоленью расстоянья
большие подвергать? И напоследок,
реален ли во времени прыжок?
Заметим, это всё лишь часть вопросов,
играющих рассудком так и эдак
его. И если юноша обжог
своё мышление о них, он, как философ,
воздать работе серых клеток
стремиться будет впредь. Вопросы эти
повсюду станут следовать за ним,
точнее - содержаться в нём, куда бы
ни шёл он. Дело даже не в ответе,
а в том, что, восприимчив и раним,
его никак он не находит всё же, дабы
найти себя хоть на две трети,
своё, им отвоёванное, место
у вечного небытия. Вот цель,
достойная затраченные средства
с лихвою оправдать! В пятнадцать лет
так сладостно мечтается. Отсель
знакомство наших начинается иллюзий
с реальностью скупой. Отсюда след
ведёт. Отсюда же обузой
незрелость нам становится, ей-богу!
Как правило, сначала мы взрослей
спешим казаться, после - помоложе
мы быть стремимся, ближе к эпилогу,
подсчитывая дырки от нулей.
Уже ни снам не позавидуешь, ни коже,
что износилась понемногу
в пути. Из восклицательного знака,
когда наш остов завиден и прям,
с годами в вопросительный нещадно
сгибает нас, и мыслящих инако,
и движимых уже. Сродни ветрам
несётся жизни время, будь оно неладно!
И значит, сделал в нём бедняга
убийственный прыжок сквозь расстоянья
трёхмерного пространства, что вокруг,
гадая, между тем, посредством ока,
кем выстроено это мирозданье;
кто враг заклятый в нём, а кто в нём друг;
зачем любовь порой бывала столь жестока;
какие в муках созиданья
шедевры породить способна сила
досужей мысли; стоит ли труда
существованье; ада или рая
душа достойна; с флангов или с тыла
подвоха ждать и, собственно, куда
в итоге, всё же неизбежно умирая,
уйдёт персона, что застыла
у зеркала; насколько многогранна
теперь она, увы, мочась в кровать;
в чём смысл смерти; что в процессе роста
открылось. Все мы, как это ни странно,
вопросы продолжаем задавать
в уме всё те же, на которые непросто
ответить, силясь неустанно
в дань истине. Пока же, не забытый
частичкой счастья, редкой испокон
веков среди живущих, знал одно я:
что жизнь подобна чаше не испитой...
Итак, пятнадцать - вот он, Рубикон.
Иным же словом говоря, не что иное,
как кульминация событий...
Февраль 2012