Эту смешную, вечно голодную девчонку я возненавидел с первого взгляда. Ну, да, ленинградка, ну да, эвакуированная, а гонору-то, гонору. Другую за косы дернешь - шипит или хихикает. А эта - только головой дернет да плечами пожмет. И ходит как-то, с вызовом, что ли.
За множественные крапинки-веснушки на лице, что ещё ярче расцветали на солнце, Лёлю прозвали Рыжиком. Худющая, нелепая в чужих поношенных платьях, какая-то безлико-серая, скучная, девчонка жила вместе с мамой на уплотнении в одном из соседних бараков и все время ревела - Ленинград переживал блокаду...
Все бы ничего - пусть себе ревет и фыркает, да родители Сашки Козлова наказали ему девчонку эту всячески оберегать и другим в обиду не давать, а как я друга подведу? Вот и таскали Лёльку - рыжуху повсюду за собой.
***
В тот день после сильного дождя, что лил всю ночь, во дворе образовалась огромная грязная лужа - любимое место для мальчишеских забав. Посвистывая, я разглядывал круги от брошенного в воду камня, и тут из подъезда вышла Лёлька. Рот у меня непроизвольно открылся и я понял, что земля, и правда, вращается. Нет, нет, не просто вращается, а кружится быстро-быстро. И небо не просто синее, а всё в горохах.
Лёлька плыла. Воздушная, пышная юбка голубого, усыпанного белыми горошинками, крепдешинового платья колыхалась при каждом движении, чуть приоткрывая гладкие колени, и каждый Лёлькин шаг бил молотками где-то у меня в висках. Я пытался, но не мог отвести взгляд от двух малюсеньких бугорочков на груди, к которым почему-то хотелось прижаться и долго-долго стоять, ощущать их, не двигаясь и затаив дыхание. Мои глаза бешено вращались: то скользили стыдливо по кокетливым бугоркам, то опускались на окрепшие, покрытые легким пушком, ноги в старых, не раз чиненых ботинках. Не знаю, почему, но вся она, Лелька, была словно ненастоящая, а у меня от желудка до пяток волнами перекатывались то жар, то холод, стекаясь куда-то к паху.
Лёлька подошла к луже и задумчиво остановилась. Хотелось броситься к ней, помочь... От такой дурной мысли - кошмар просто - аж плохо стало. До сих пор женский род мне только нотации читал в лице мамы и взрослых соседок да языки показывал в лицах всех остальных, за что последние и получали легкие тумаки и мое презрение. И я решил остаться наблюдателем - пусть сама выбирается.
Лёлька тряхнула косами и смело шагнула вперед: шаг, другой, третий - осторожно чуть-чуть приподняла юбку, чтобы не забрызгать подол, и тут меня какая-то пружина изнутри толкнула, я бросился в лужу, туда, к Лельке...
И вдруг опомнился: засмеют же, задразнят "тили-тили-тесто"! Ну и промчался, грубо топая, гигантскими прыжками мимо растерянной девчонки, окатив с головы до ног ржавой водой, и остановился уже у подъезда, отдышался, повернулся - глянуть. Лёлька стояла в луже, грязные пятна залепили часть ярких рыжинок на лице и несколько белых горошков на синем крепдешине. Подол юбки словно замер в удивлении, опущенные руки обиженно повисли вдоль бедер. А глаза Лельки смотрели прямо в мои, спрашивая:
- За что?
- Я не хотел, - молча ответил я.
- Эх, ты, - укоризненно сказали Лелькины глаза. Девчонка развернулась и, уже не осторожничая, широкими шагами двинулась дальше по луже, вот вода перекатилась поверх ботинок, Лелька напряглась и прыгнула. Взметнулась вверх пышная юбка, мелькнули белые трусики, ноги поскользнулись, Лелька попыталась удержаться, но начала падать. Пружина вытолкнула меня из столбняка, я успел подскочить к девчонке, протянуть руку, но уже было поздно, и мы оба рухнули в лужу. Я сидел, обалдевший от Лёлькиной близости, а та, размазывая слезы и грязь по щекам, молча смотрела, как намокает и темнеет нарядное платье.
- Вот ведь надо же, - сказали мне Лёлькины глаза.
- Да вот же, - ответил я молча, виновато улыбаясь.
- Ничего, переживем, - сказала вслух Лёлька, тоже улыбаясь.
- Ага, здоровски мы искупались, - засиял я всеми зубами.
- Да уж, стирка неминуема, - рассмеялась она.
А шикарно мы смотрелись: два смеющихся дурака в грязной луже посреди двора...
***
Лёлечка... Ленинградка. Рыжик в горошек. Как я любил тебя - смешную, в мокром крепдешиновом платье и грубых зашитых ботинках... И сейчас, закрыв глаза, вижу ту самую лужу и сидящих в ней парня с девчонкой, и жаркая ледяная волна снова захватывает меня.