Лучик утреннего солнца заскользил по подоконнику и упёрся в голубые обои.
- Милый, просыпайся! На работу опоздаем! - это был голос моей жены Елены. Что ж, утром просыпаться я, как и все, конечно же, не любил, но её ласковый голос вместо трелей будильника просто обезоруживал.
Мы с Еленой были прекрасной парой. Правда, её недоумок-воздыхатель частенько закидывал любимую душераздирающими телефонными сообщениями, дескать, что Елена - верх доброты и покладистости. Он любыми путями хотел ее себе... Но я и бровью не поводил. Сильная ревность - удел слабых мужчин. Или к сильной любви небеса всегда в придачу посылают и сильную ревность? Точного ответа я не знал. Даже дожив до своих тридцати трёх лет...Изо всех сил стараясь не распрощаться с остатками сна, я кутался в теплое одеяло и играл роль ворчливого медвежонка.
Семейная жизнь наша с Еленой была спокойной и уютной. Она преподавала в государственном университете, вела кучу факультативов, а стало быть, общались мы редко, и личная жизнь страдала... Я видел ее засыпающей, она поутру видела лишь мое пробуждение. Плюс несколько минут за завтраком, плюс совместная поездка до работы. Времени вечно не хватало... Блин, еще этот кружок по изучению аномальных явлений она недавно взяла себе в нагрузку... я уже забыл, когда мы последний раз беспечно и бесконечно ласкались в постели. Обычная семейная пара, сводящая концы с концами и надеющаяся, что "дальше будет лучше". Обычная пара в стране, поставленной на колени правителями. Эх, если б поднять из гробов всех, кто проливал кровь, погиб за то, чтоб дальше было в самом деле лучше и отправить к этим верхушечным сволочам, за ответом... Дачи и "Мерседесы" есть у всех из них, а дорог приличных даже, уроды, в двадцать первом веке не построили... И ради собственного жилья приходится работать, как вол, тратя на это драгоценные часы короткой и бренной жизни. Вместо того чтоб дарить бесконечную теплоту окружающим людям. Я любил ее нежно и безрассудно, хотел уберечь от всего. Ну и впрямь не виноват же этот ласковый и милый цветок, моя жена, что родилась в заплеванной и распроданной стране, где ученый получает меньше прачки? Зарплат нам почти хватало на проживание, а раз в год мы отправлялись даже к Чёрному морю, в самый дешевый пансионат. О Турциях и Египтах в силу моей работы и дороговизны путёвок приходилось только мечтать. Но мы были счастливы.
Каждое утро я, по обыкновению, довозил Елену до института и мы горячо целовались. Не берусь описывать состояние природы и погоды в этот момент, оставляю это Паустовскому и Толстому. На том свете мы с ними непременно подискутируем. Для меня определяющим словом является "целовались".
Высадив жену, я, как уже писал, отправлялся к себе на работу. Я служил в правительственной охране и про жирование властей, и их прелюбодейство знал не понаслышке. Служащие первого кольца охраны непосредственно являлись телохранителями и при любых обстоятельствах должны были находиться рядом с главой государства или правительства, в том числе и на переговорах. Я же трудился во втором кольце охраны высших лиц страны. Моим долгом было подстраховывать ребят из первого кольца. А когда происходили важные государственные встречи, я охранял ближние подступы к резиденции или к залу переговоров. После деловых обедов и до них мне приходилось приглядывать также за обслугой и официантами во время уборки помещений и сервировки столов. Всё было обычно, обыденно и тысячу раз пройдено. Жизнь текла размеренно и однообразно, как Темза в Лондоне. Никаких тебе перипетий и приключений. Возможно, именно такой и должна быть совместная жизнь интеллигентной интеллектуалки с полусекретным государственным телохранителем? Однако изменения, как всегда, пришли неожиданно.
В один из субботних вечеров где-то в середине сентября мы с товарищами собрались в кабаке с пафосным названием "Кентукки", дабы отметить появление пары звезд на кителе сослуживца. Наша форменная одежда из-за специфики работы по большей части любила висеть дома на тремпеле. Это было даже полезным - надевая её два-три раза в год, ты явственно ощущал, как увеличивается животик или растёт бицепс. Но сегодня был именно такой день для виновника торжества. Он восседал, как говорится "при параде", в иссиня-черном и совсем незаношенном мундире с несколькими знаками отличия и парой медалей. Три скучающих проститутки у барной стойки приняли нас за почтальонов, отмечающих получение премии, и поэтому не донимали. Что ж, с такой напряженной работой у нас случалось крайне мало поводов совместно предаться пьянству. Теперь же мы расслаблялись впервые за несколько недель, и, что вдвойне приятно, коллективно. Угощения были отменными, спиртное всё более отрывало нас от реальности. Я чувствовал, что еще немного и побегу разыскивать ватерклозет, для того чтобы по-братски приобнять унитаз. Остальные семеро товарищей также были пьяны вдрызг, с трудом шутили, ещё хуже передвигались, но смеялись и горлопанили во всю. Тосты канули в прошлое и, держу пари, точно не все из нас еще помнили по какому поводу собственно собралось застолье. Неожиданно Игорь, сидевший рядышком охранник из "первого кольца", наклонился ко мне и доверительно зашептал:
-Знаешь, вот они все вокруг пьяные, да и я надрался, как свинья. А между тем есть от чего пить. Я знаю такую информацию, которая на трезвую голову вообще в башке не уложится! Так-то! Ты вот думаешь, кого охраняем, кому самые секретные встречи организовываем? А, не знаешь, то-то же! Салага! Ты вон, когда огрызки со столов официанты убирают, возьми скотч, да, и сними отпечатки с бокала... удивишься!
Я, конечно же, был дико заинтригован, так что даже бросил на половине поедание вкусного салата по-испански и стал ждать продолжения беседы. Даже вытер салфеткой рот и отложил вилку. Однако Игорь вдруг внезапно прервал свои пьяные откровения, осоловело поглядел на окружающую действительность и мирно захрапел ни капли не изменив своего сидячего положения. Что ж, работа охранника научила его и не таким фокусам... Когда же его через полчаса разбудили и решили сопроводить домой, он вообще понес дикую околесицу, дескать, что знает все тайны правительства. Плохо, плохо напиваться до белой горячки и путать явь с фантазиями, сказала мне моя совесть, и через некоторое время я отправился восвояси. Узорчатые обои в спальне как назло, плавали перед глазами, к горлу подкатывалась тошнота, и я в одна тысяча пятьсот шестьдесят девятый раз пообещал себе больше никогда не выпивать. Ни капли!
Утро не принесло ничего нового, кроме раскалывающейся головы и укоризненного взгляда жены.
В понедельник как обычно, я отправился на службу. День был самый, что ни на есть обыкновеннейший, не считая какого-то рядового совещания в Кремле. По обыкновению, мне досталась присутствие при подготовке к фуршету в обеденном зале и, позднее, охрана подступов к залу переговоров. Кто там заседал, и что они делали на совещании, для меня оставалось загадкой. Может, президент, может, министры. Я не привык забивать голову такими вещами. Я был нелюбопытен и безлик, как какой-нибудь дворцовый бронзовый лев из Санкт-Петербурга. Да и то, что слишком любознательные служаки впоследствии частенько оказывались в отделах внутренних расследований и были вынуждены выворачивать мозги наизнанку перед "детектором лжи", я наблюдал не единожды. Поэтому не выпендривался. Служба наша была, повторюсь, однообразной, отупляла и, само собой, в понедельник никакого скотча я с собой на работу не захватил. Зато я захватил его во вторник. Как раз в аккурат к сверхсекретной встрече. Меня в этот раз даже поставили караулить чуть поодаль от всех переговорных залов. Меры безопасности в тот день были беспрецедентными. Но зато, при уборке столов после встречи я-таки изловчился и сделал то, что мне присоветовал Игорь. Заранее дома отрезал широкий кусок прозрачной клейкой ленты и налепил его на пластиковую банковскую карту. Теперь пришло время воспользоваться этой "домашней заготовкой". Улучив момент, я отлепил скотч от пластика, и мгновенно приложил к стакану, стоявшему вблизи стульев для почётных гостей.
- Дернул же нелёгкий послушаться этого олуха, - думал я про подстрекавшего меня сослуживца. А если всё это шутки, и он где-нибудь на скрытую камеру всё это записывает - и мои проделки, и мою осторожность при этом? Хорошо, если Игорь просто высмеет впоследствии, а вдруг начальство о таких манипуляциях прознает, вылечу как пробка от шампанского с государственной службы. Так и будет, вылечу, как пить дать. Может, это вообще провокация начальства, так сказать, проверка на вшивость, на желание вынюхивать тайны отечества. Я в раздумьях застыл посреди громадных столов и множества кожаных стульев, не зная как действовать дальше. Лицо залилось румянцем. Впервые я действовал не в интересах государства, а скорее даже вопреки. Чертовы психологи, тренирующие нас, что-что, а грамотно врать, не теряя самообладание, они нас точно не учили. Разведчиков, видимо, учили, а нас-то зачем? Проще уличать будет, если чего-нибудь напортачим, ответил я себе.
- Эх, была не была, - сказал мой внутренний голос, а я достал из кармана ещё четыре таких же банковских карты со скотчем и проделал вышеописанную операцию ещё с четырьмя стаканами. Так сказать, чтоб иметь полную "картину дня". Я люблю всё делать качественно и наверняка. Если уж стану посмешищем, то хоть провокаторы не заявят, что стаканом ошибся. И хоть морду этому шутнику набью с полным основанием напоследок. Смеется тот, кто смеется без последствий, перефразировал я расхожую фразу.
Убравшись из зала, я весь остаток дня пытался скрывать нервное напряжение и вести себя как можно обыденнее. Иначе сам себя выдать могу, что будет в итоге ещё комичнее. Тут ведь в здании Кремля, куда ни плюнь, попадёшь в секретного сотрудника, натасканного в психологии и проницательности, как акула на кровь.
Придя домой, я с деланным безразличием отдал слепки на скотче Елене, чтоб она в университетской лаборатории провела соответствующий анализ. Правда, на ее расспросы по поводу происхождения сих образцов отшучиваться пришлось весь оставшийся вечер.
- Что это всё-таки? А, милый? Отвечай любимке! Ох, нехороший мальчишка, быстро признавайся, где взял? - наружу прорывалось обычное женское любопытство.
- Да так, делегация из Италии была. К ботинку их посла прилипло. Вот если марку обуви в твоей лаборатории узнают, то себе такие же боты куплю, - как можно ровнее парировал я.
Последующие дни тянулись опять томной чередою, мы с Еленой посвящали себя работе и немного друг другу. Всё снова было размеренно и спокойно. Листва на деревьях потихоньку желтела и ёжилась. Конфузливо сжималась, можно сказать, стыдилась за неминуемо последующую затем зиму. И по большей части, падала вниз, к ногам, как бы прося прощение.
Но неожиданно погиб в автокатастрофе известный уже нашему читателю Игорь. Роковая случайность. Неисправные тормоза в автомобиле, от этого ведь никто не застрахован. От судьбы не уйдешь, да и морду ему уже не набьешь, придумал я новую стихотворную строчку в этой связи. Хотя было искренне жаль коллегу. Но вскорости на его место перевели служить меня, я стал получать больше денег и стал знать больше секретов. Боль утраты сменилась новыми задачами и новыми перспективами. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Прошло ещё недели две, мы с женой прекрасно отпраздновали мой День рождения. И, как обычно, первые заморозки не дали вдоволь насладиться отдыхом на природе. Шашлык-то мы, конечно, пожарили, но вот комфортно рассиживаться полдня на улице погода не позволила...
Примерно через неделю наше начальство оповестило подчиненных вновь о приближающейся "большой встрече", наподобие той, где я тайком орудовал скотчем. Само это событие было не бог весть какой новостью, такие встречи проходили регулярно, раз пятнадцать-двадцать в году, в разных странах. Но мне впервые предстояло охранять "святая святых"- сам зал переговоров. Меры безопасности и на этот раз были запредельными. Попадать охране внутрь зала после приезда делегаций строжайше запрещалось, я лишь должен был стоять у двери и впускать-выпускать президентов и премьер-министров. Однако ввиду важности такового сборища меня ещё с утра колотила дрожь. Я боялся что-нибудь упустить из виду и опозориться. Но на удивление, всё прошло гладко. Я учтиво пропустил в зал президентов Америки и Франции, а также канцлера Германии, пышечку Меркель. Потом прибыл премьер-министр Великобритании. Далее проследовал премьер Японии и Генеральный секретарь Китая. Видимо, они ехали в одной электричке из Хабаровска, поэтому и опоздали, наши восточные братья, пошутил я про себя. И заодно воочию убедился в справедливости шутки, гласящей, что у русского на лобке то же, что и у Барака Обамы на голове. Этот поджарый, но напыщенный представитель янки прибыл позднее всех. Эх, ему бы нашего армейского старшину в наставники, мигом отучился бы опаздывать, подумал я и доброжелательно улыбнулся самому главному американцу. Видимо, пережитые мной волнения выливались теперь в излишнюю веселость. Я немедленно приказал себе собраться и заставил мысли переключиться.
Гости рассаживались согласно протоколу и вяло переговаривались на ломаном английском. Примерно минут через десять в зале стало происходить некоторое оживление и все присутствующие стали ещё с кем-то здороваться и петь хвалебные дифирамбы. Зал при этом осветился яркой вспышкой, как будто кусочек солнца зажегся в нём. Это обстоятельство немало меня удивило, ведь на "воротах" стоял именно я, но никого, кроме вышеперечисленных гостей, я точно внутрь не пропускал. А уж с фонариками или прожекторами и подавно. А ну как не дай бог, неизвестная личность туда неожиданно проникла, так не сносить мне головы, тревожно подумалось мне. И мощных источников света внутри, сто процентов, не было. Однако по дислокации стоять я должен был в любом случае спиной к входной двери переговорного зала, ослушаться и заглянуть внутрь я, соответственно, не мог. Стало быть, оставалось только изо всех сил прислушиваться.
В зале шла дискуссия вполголоса и до меня долетали только её обрывки. Даже толком идентифицировать говоривших не получалось. Этому мешал, конечно же, и мой слабый английский, и то, что разговор вёлся местами почти шепотом.
- Нам не очень нравится ситуация на так называемом "Ближнем Востоке", - начал чей-то скрипучий голос, - в пирамидах всё разграблено и растащено. А между тем они служили много веков нам как удобное средство навигации. И если мы с вами действительно готовимся перейти на новый уровень сотрудничества, хотелось бы вернуть эти сооружения и их инвентарь под наш полноценный контроль. Наши данные говорят, что часть артефактов и некоторых технических устройств присвоили власти Египта, Туниса и Ливии. И тщательно прячут. Но мы полны решимости вернуть их обратно. Мы сотрём наполовину каждую из этих стран с карты мира, а взамен они отдадут нам всё. У нас нет других методов по отношению к воришкам.
Наступила пауза, плавно перешедшая в оживленное шушуканье. Сборище явно было обескуражено услышанным, но оправившись, стало, по-видимому, вырабатывать какие-то решения.
- "Седьмой", ответь "одиннадцатому", как обстановка?- заорали мне неожиданно в наушник.
- Все спокойно, на посту, - ответил я шепотом далекому штабу.
Пока мое начальство "дуло мне в уши", проверяя дислокацию, я упустил нить переговоров за дверью. Теперь придется довольствоваться серединой дискуссии.
-... уверенно заявляем, что сами можем решить эту проблему с возвращением, как вы их именуете, артефактов, под ваш контроль. Вышеуказанные правительства вам гарантированно все вернут. Мы обязуемся в течение двух-трех месяцев заменить все правительства в арабских странах на более управляемые и лояльные. Я, как и все здесь собравшиеся, от лица своих государств заверяем, что это лишь вопрос некоторого времени. А вот тотальное разрушение стран нам совсем ни к чему. Этим вы обнаружите свое присутствие на нашей планете перед остальными странами и населением. А это впрямую поставит под удар все достигнутые ранее договоренности о конфиденциальном общении только с главами наших семи стран. Нам не выгодно, чтоб об этом были осведомлены все жители Земли, так как это приведет к хаосу и дисбалансу политических сил. На данный момент мы находимся у рулей государства, а вот если простой обыватель узнает о вашем существовании, он начнет слушаться не власть, а захочет подчиняться вам, как представителям более высокоразвитой цивилизации. А это в свою очередь не выгодно вам, так как вы заявляли, что Межгалактический Совет запрещает любые вмешательства, даже косвенные, в государственные дела на Земле или любой другой планете. Кроме того, любые разрушения впоследствии потребуют немалых инвестиций на восстановление, а там у наших бизнесменов имеется огромное количество объектов собственности, проще говоря, мы и так там владеем очень многим. Осталось только бескровно поменять правительства на марионеток, и все окончательно станет нашим. И, естественно, не возникнет проблем с возвратом вашего захваченного инструментария. Мы уверены! Я прав, господа? - закончил кто-то из высокопоставленных гостей.
По залу прокатился гул одобрения. Скрипучий голос выждал, а затем сказал, что согласен и продолжил:
- Мы - за обоюдную помощь, добро за добро. Давайте придерживаться этого и в дальнейшем. Меняйте эти ваши правительства, лишь бы результат не заставил себя ждать. Кстати, в океане где-то есть у вас островное государство, так вот там скоро будет морское землетрясение и утечка радиации, будьте готовы, примерно в районе "Укуси меня".
Блин, меня начало снова распирать от смеха. Что там вообще за цирк происходит? Это наивысочайшее совещание или сброд сумасшедших предсказателей? Как можно легко и быстро поменять с добрый десяток президентов вкупе с шейхами? Может, они там предновогодние розыгрыши репетируют? Да и что за смешное название "Укуси меня"? Нет, нет в мире такого места. Ручаюсь. Геополитика в военной академии была моим самым любимым предметом. Заключительные речи и хвалебные тосты я также прослушал невнимательно, так как в уши орало начальство, поминутно инструктируя.
Вскоре встреча закончилась, и гости разъехались по аэропортам. Домой я попал почти ночью и полный раздумий. В таких думах я провел еще несколько вполне заурядных дней, и в конце-концов убедил себя, что по крайней мере половина подслушанного на встрече до меня дошла искаженной. Я переволновался из-за важности мероприятия. Я был не выспавшимся. Была плохая акустика. И, может, вообще, это была постановочная запись, которую включили в зале переговоров, чтобы истинные перешептывания первых лиц не стали достоянием ничьих, включая охранников, ушей. Тогда картина становилась более удобоваримой и обыденной, а я со временем потихоньку успокоился. Но не надолго.
Вдруг в один из ноябрьских вечеров, Елена достала из сумочки все тот же скотч, про который я напрочь уже забыл, и приступила, как говорится, к допросу с пристрастием.
- Помнишь, милый, ты мне давным-давно давал скотч с отпечатком? Помнишь, надеюсь. А знаешь ли ты, что этот отпечаток на скотче, конечно же, принадлежит живому организму, но только на нашей планете таковых организмов не водится? - она выжидающе взглянула на ошарашенного меня и продолжила атаку, - так может, ты вообще не в охране работаешь, а в космос летаешь? Или с любовницами не из нашей вселенной зажигаешь?
Мне пришлось сесть. Чтоб не упасть. Ожидал, конечно, я от своего скотча многого, но уж точно не такого. Затем последовали пытки обидами и взыванием к совести. Но я не мог решиться и все ей рассказать, поэтому предложил подождать несколько дней, чтобы кое в чем убедиться. И пламенно пообещал, что посвящу её во всё, от начала до конца без утайки. На этом и порешили. Но если вы думаете, что женская память и ум - только объекты для анекдотов, то сильно ошибаетесь. Время от времени моя благоверная напоминала о моем обещании и проявляла нетерпеливость. Я же не находил себе места. Я позвонил на службу и взял трехдневный отпуск за свой счет, а сам погрузился в свои мучительные раздумья. Надо было срочно что-то предпринимать. Во мне бунтовала вся моя сущность. Все пазлы были у меня уже в руках, осталось собрать только цельную картинку. Выходит, скрипучий голос принадлежал, простите, инопланетянину? А наши правительства давно и плотно сотрудничают с внеземными цивилизациями? Но не говорят об этом нам, простым гражданам, которым они же и должны по логике служить. Правительства развитых стран узурпировали и засекретили информацию, которая должна быть достоянием общества, а сами вовсю контактируют с пришельцами? И решают узкие корыстные задачи? А моя любимая годами трудится в кружках и на факультативах, мучительно решая с кучей таких же оболваненных профессоров, есть ли жизнь за пределами Земли? И посещает ли нас внеземной разум? Это несправедливость так взбесила меня, что я не удержался и вечером на одном дыхании все рассказал своей второй половине. Видели бы вы ее глаза! Но я пошел еще дальше, я попросил собрать через пару дней внеочередное заседание ее клуба "аномальщиков". Я жаждал там выступить. Любой ценой. Надоели обманы властей.
На следующее утро я, по обыкновению, выглянул в окно, дабы определить состояние погоды на наличие морозов и слякотей, в общем, каверз. В доме напротив я мельком заметил в окне странного парня, который мгновенно спрятал за занавеску какой-то сложный прибор, до этого базировавшийся на подоконнике. Я даже протер глаза от неожиданности. Я даже подумал, что у меня галлюцинации. Я отошел на минутку вглубь комнаты, а потом резко подскочил к окну и выглянул. Этот типаж из дома напротив не сей раз спрятаться не успел, а в его чудесном приборе я узнал "прослушку" дальнего действия, для дистанционного прослушивания квартир. Она направлялась на нужные окна, и можно было услышать даже шипение чайника в кухне, не считая любых бытовых разговоров. Агент мило улыбнулся, поняв что его вычислили, а я подумал, что ровно с такой же милой улыбкой он будет закладывать мне взрывчатку под автомобиль или перережет тормозные шланги. Если уже не сделал что-нибудь из этого. Интересно, а Игоря на тот свет отправил этот добродушный молодой человек или его напарник из той же службы, думалось мне. Теперь я точно уверовал, что в жизни роковых случайностей почти не бывает. Вот она, на этот раз моя роковая случайность, в противоположном доме. Улыбается. Но надуют ей в уши определенную команду, и она заменит в мгновение ока прибор для прослушивания на снайперскую винтовку. Легко. И даже дома перед женой отчитается, что служил государству и совершал нужные и правильные поступки. А жена-то и гордиться будет еще. Муж-герой. В специальных операциях участвует, отечество оберегает, родине служит.
На всякий случай я задернул шторы во всей квартире и наступил полумрак.
Так, игра принимала агрессивный поворот. И заодно подтверждала, что мои догадки - не бред больного воображения. Я поинтересовался серьезными секретами, теперь мной интересуются серьезные дяди. Моя осада, конечно же, для них - плевое дело. Они - настоящие профессионалы. Мне становилось дико интересно, каким же из способов меня попытаются убрать и главное, когда. Можно пустить удушающий газ в мое жилище, можно устроить сквозняк в подъезде и пустить смертельный яд по сквозняку. Он сам всосется в мою квартиру. И у них, думается, в "домашних заготовках" найдется еще не один десяток способов меня тихо и бескровно уничтожить. Жену эти гады, конечно же, не тронут, незачем им убивать беззащитных женщин. Проще аккуратно убрать меня, а ей внушить, что переутомившийся на службе муженек, например, спятил и наложил на себя руки. Такая схема разворота событий у моих противников точно имелась в запасе.
Двое суток прошли без особых изменений. Видимо, и тот уродец в доме напротив почти обжился на съемной квартире в засаде. Иногда я тайком выглядывал в окно, но его физиономия выражала глухое раздражение, а никак не милую доброжелательность. Видимо, у него чесались руки прикончить меня побыстрее и вернуться к жениным борщам и котлетам.
В пять часов вечера Елена позвонила мне и сказала, что приглашенные на внеочередное заседание факультатива по аномальным явлениям коллеги почти собрались. Торжественный зал в ожидании анонсированной необычной информации был уже заполнен более, чем наполовину. До начала заседания оставался всего один час. Пора было действовать. Благо, что и я не отставал от всяких там министерских чинуш и имел собственный план.
Я вышел в прихожую и собрал старые куртки, в которых обычно выезжал на рыбалку. Сложив тряпье в кучу, я облил его подсолнечным маслом и поджег. Я неспешно закурил, присел рядышком с начинающей пылать кучей и принялся обдумывать рискованность своего поступка. Умирать между тем совершенно не хотелось. Но я не видел других перспектив и поступил именно так. Я понимал, что специальные агенты могут в любой момент ворваться в квартиру и всадить пару контрольных пуль, чтоб я гарантированно сгорел вместе со всем своим скарбом. Или запустить все тот же яд или нервно-паралитический газ. Я представлял, как шпик, несомненно дежуривший в моем подъезде докладывал "наверх", что в моей квартире пожар. Я представлял, как недоуменная морда какого-нибудь генерала в оперативном штабе принимала изумленное выражение, дескать, запертый в конуре правдолюб и борец с системой сам себе закроет рот самоуничтожением? Так это ж подарок! Это им было точно на руку! Версия про самодура и психопата принимала вполне осязаемые очертания. Без шума, как говорится, и пыли. Полное и бесповоротное решение проблемы. Бескровное, к тому же. И явственно светящая впереди медалька за службу. Да, я им здорово удружил. Полностью поиграл за их команду...
Дыма становилось все больше и спустя пятнадцать минут в дверь яростно забарабанили пожарные. Мой расчет подтвердился - соседи вызвали спасателей. Так радостно я не встречал даже девушек на свиданьях. Всё, теперь был мой выход.
Через три минуты я уже спускался в форменной одежде огнеборца во двор. В таком обличье я имел все шансы быть не узнанным. Покрутившись для вида около автоцистерны, я без излишней спешки ретировался во двор соседней пятиэтажки и затаился в подворотне. Во внутреннем кармане куртки, доставшейся от нокаутированного мной пожарного, я нащупал мобильный телефон и набрал номер службы спасения. Я сообщил, что горит на этот раз университет, где преподавала моя супруга. Сам же, выбравшись из укрытия, перешел на параллельную улицу, поймал такси и двинулся тоже в сторону университета. К моему приезду растерянные пожарные почти дважды обошли все здание в поисках возгорания. К этой толпе примкнул и я. А когда эвакуированных временно студентов и преподавателей начали опять потихоньку запускать в аудитории мне удалось безо всяких подозрений попасть в торжественный зал в аккурат к открытию заседания. Совесть мучила только за валявшегося в моей тесной ванной борца с огнем, впрочем, я думаю, его уже давным-давно спасли и одели. Нехорошо как-то средь белого дня нежиться в чужих удобствах, да еще и голышом.
Секретарь заседания объявила мое выступление, и я вышел к трибуне. Я рассказал, кто я и где служу, представил публике отпечатки со скотча и даже пересказал часть разговора, услышанного на сверхсекретном совещании. Я наблюдал, что примерно половина присутствующих мне искренне поверила, а вторая оставалась непримиримо скептична. Я думал, что это почти победа, завтра же про мое выступление пронюхают средства массовой информации, начнется расследование. При должной настойчивости мои факты непременно подтвердятся и люди узнают несправедливо от них утаенное. Но тут я ляпнул это "Укуси меня", чем поверг зал в хохот, а лица большинства вернули недавнюю маску недоверия. Всё, кажется, я проигрывал. Я хлебнул воды из стоявшего на трибуне стакана и потерял сознание. По-видимому, к этому событию были готовы заранее несколько коротко стриженных людей в строгих костюмах, похожих друг на друга, будто они игрушечные солдатики из одного набора. Эти безликие людишки меня подняли и, перенеся в автомобиль, увезли в больницу на окраине города.
Прошло четыре месяца. На Ближнем Востоке произошли события, названные впоследствии "арабской весной". Там почти во всех государствах сменились правители. И случился выброс радиации на атомной станции в Японии. А все, видевшие мое выступление когда-то в зале университета со временем точно осознали, что "Укуси меня" есть ничто иное, как Фукусима. Просто, не расслышал я однажды. Такое случается. Теперь мои прежние слушатели иногда собирались у ворот психлечебницы и требовали, чтоб меня отпустили на свободу. Даже скандировали. Даже плакаты писали в мою защиту...
Я так и не узнал, что означает словосочетание "Укуси меня". А если б и узнал, то наверняка бы не понял. Больше всего на свете я любил санитара Серегу. Он меня почти не бил и позволял сколько угодно играться в разноцветные кубики. Я же со временем совсем перестал мочиться в кровать, научился ходить в судно, за что нередко получал лишнее печенье на ужин.