Бухгалтер - это писатель, который пишет самую главную книгу на свете.
Моя космическая одиссея началась сразу же после окончания техникума. С космическим уклоном, конечно.
Переправляли мы тогда большую партию рубероида с Земли куда-то в Малую Медведицу. Для чего Медведям рубероид было для меня загадкой: солят они его, что ли? Или - неурожай. Но объём поставки от любых вопросов, даже от моих, оставлял лишь вопросительные знаки.
Целый год все картонно-рубероидные заводы Земли работали на этот заказ.
Однако полёт наш, не смотря на зелёный свет по всей трассе, не заладился с самого начала. Луна ещё под горизонтом не скрылась, и Марс краснелся дисячком, как, вдруг, отказал пятый карбюратор. Командир корабля - человек мужественный, но глупый - приказал заменить этот самый пятый карбюратор на пятый аккумулятор, но был жёстко освистан бригадой всегда пьяных сантехников, по причине чего удалился на капитанский мостик бороздить печальным взглядом безбрежные просторы Вселенной. В его отсутствие экипаж корабля, дабы не перенапрягать оставшиеся мозговые извилины, переложил проблемы бремя на мои плечи. Меня это, конечно, растеряло ненадолго, но, будучи с малых лет человеком решительным и более того - проницательным человеком, я, чуть подумав, слава Солнцу было чем, предложил заменить пятый карбюратор обычным карбюратором с последующим присвоением тому номера пять, на что коллектив ответил гулом одобрения и поддержки.
--
Браво! - воскликнул обрадованный капитан и, моим успехом окрылённый, прыгнул со своего мостика ко мне навстречу. - Далеко пойдёшь, сынок. Большим человеком будешь.
И как в космос глядел. Через час узнаю о новом назначении. Если раньше был я простым стажёром, то теперь стал бухгалтером по складу нашего космолёта, то есть получил конкретную специализацию, а это очень почётно в нашей среде, причём в любой день недели. Да ещё помощник капитана пустил по нашему отсеку слух, что к концу рейса меня, быть может, ждёт место заместителя главного бухгалтера корабля.
Опьянённый такой перспективой, я два часа кряду купался в грёзах прямо в кровати у себя в каюте.
--
Подумать только, - восхищался я. - В шестнадцать лет - уже шишка, пусть маленькая, практически - прыщик, но продуктивная!
Право же, эмоции лились через край. На что, в скором времени, обратила моё внимание уборщица тетя Нюра.
--
Тебе - праздник, а мне - работа, - сердито проворчала она, предварительно вернув меня в реальность восемью сильными ударами мокрой тряпки по лицу. - Хулиган! Ишьх барином разлегся, сволочь не прирезанная! И пузо растопырил, аки вошь кака. А ещё бухгалтер... Что смотришь, морда! Давай, дуй отседова, пока я тебя в ведре не утопила, хрычара безобразная. Уже и поработать спокойно нельзя. Тьфу на тебя раз триста, по вторникам - пятьсот!
Я извинился и пошёл прокурить это дело, мечтам предавшись и воспоминаниям.
Уже в детстве я твёрдо определился в своей будущей профессии. Любил я складывать и вычитать с силой страшной, ничем и никем необъяснимой. "Ты - урожденный бухгалтер", - говорили мне родители, когда я сидел за столом и складывал 12 банок сгущёнки с 3 батонами хлеба, сначала - в уме, потом - в школьный ранец.
Про операцию умножения я узнал чуть позднее и испытал при этом необыкновенное возбуждение - то было для меня величайшим открытием детства. Когда мои сверстники гоняли по улицам мячик и девчонок, я гонял костяшки на счётах, жадно учил таблицу умножения сто на сто, интегрировал дифференциалы, искал иксы и корни и готовился в скором времени пленить наш бренный мир совершенной логикой своего интеллекта, который развивался у меня не по дням, а по часам, в выходные - по минутам...
Все бухгалтерские олимпиады неизменно заканчивались моей убедительной победой, и, тем не менее, иногда терзала меня мысль: достоин ли я столь почетного звания - бухгалтер? А если - нет? Если я - обычное городское фуфло, возомнившее себя бухгалтером. Но время решило за меня - прознав про мою необузданную тягу к счетоводству, один секретный космический техникум выслал мне приглашение. Я, не раздумывая, согласился. Три года напряженной учебы пролетели, как три нейтрона - быстро, весело и незаметно. Умней, конечно, я не стал, но кругозор расширил.
На втором курсе нахлынула любовь. Оказалось, что кроме мозга разительной силы, имел я и сердце - пылкое, страстное, падкое до любви. В груди доселе притаившись, забилось оно вдруг безудержно сладко. Бухгалтер во мне на время уснул.
Близ техникума стоял небольшой ресторанчик под названием "Двойная проводка". Пиво светлое - 10 сортов. Тёмное - 20. Серое - 30.
Мы - молодые, ещё безусые бухгалтера - именно там учились пить, курить и материться, и с жадностью губки вбирали в себя прочие многочисленные пороки общества. А я особенно. Так как губки у меня от рождения загребущими были и нахрапистыми.
Однажды поздним вечером, к утру ближе, когда заказанное пиво уже было полностью и благополучно оприходовано и готовилось организмом к списанию, подсела к нам за столик девчонка-симпатяга, миляга и стиляга.
Первый глаз, как арбуз, только без полос и голубой, второй - даже больше, но цвета такого же.
Она сидела, смотрела на меня и тихо повизгивала от удовольствия.
Я же свой восторг таил и, интеллигентно ковыряясь в носу, притворялся эдаким жигалом - повесой, а у самого мурашки пьяные по всему телу носятся; такой шорох наводят, что просто стыдно становится за этих чартей безрассудных. А она нет-нет, да и вперится в меня зенками без всякой потаинки. Сердце бултых в пятки, и мурашки все веселей по мне вжикают.
Через час я, мурашами и её взглядом до дыр изъеденный, тот же сыр голландский, всё же не выдержал и пригласил прелестную незнакомку в танец броситься.
Бросились. Танцуем. Столики сметая, кружим смерчем залихватским. То - по часовой стрелке, то - против, иногда - перпендикулярно.
Во мне же балерин жутко одарённый проснулся. Прыгал я высоко и надолго. Ноги - развёрнутым углом, руки - тоже. Изо рта звуки радости и восторга непрерывным фонтаном льются. Публика где-то далеко внизу восхищенно пиво пьёт, а я знай себе парю птицею красивой. Мертвую петлю под бурный аплодисмент раза три выполнил.
И вот, изящное па завершив, говорю незнакомке неожиданно и галантно, в правое ухо целясь:
--
Здравствуйте.
--
Ой, - говорит. - Здрасьте.
И глаза окружностью по максимуму, словно бы только-только увидела.
--
Как дела? - спрашиваю, а сам в это время осторожным взглядом её по волосам глажу, нежной щучкой в глаза заныриваю, прочие вольготности без стеснения себе позволяю и мысленно уже начинаю домогаться.
--
Пока всё идет по плану, - отвечает и тоже меня глазами гложет и икает возбуждённо.
"Вот это темп, - думаю, в воздушное пространство со свистом уходя. - Она уже на меня планы фантазирует, а мы ещё даже незнакомы. Некультурно получается, по-свински как-то. В конце-то концов, мы же - городские люди, а не пугалы из деревни".
И сразу после посадки представился. И она - тоже.
Я её, хлоп, комплиментом, а она - глазами чарующее, и слова ласковые без разбору шепчет и пытается не икать. Музыке асинхронно правым глазом что-то намаргивает - быть может от страсти, или же морзянкой древней с детства увлекалась и решила предо мной своим интеллектом блеснуть. А я не растерялся и интересуюсь:
--
Знаете ли вы, что если двушку возвести в 32 степень, то будет ровно 4294967296?
--
Ах, - говорит. - Правильно, однако. А вы, что, полиглот?
И теперь уже и левым глазом с ещё большей частотой сигналы подает. И икает.
--
Нет, - говорю. - Глот мы не штопали и не собираемся.
И спрашиваю:
--
А отчего вы так часто глазами машете, словно пропеллер от вентилятора? Эдак вы меня до ангины продуете. У меня организм такой, что даже под горячим душем мёрзнет и сопливится. И икаете вы, право же, зря. Напрасно. Не к лицу это вам. И не к шее. И музыке не в такт вовсе. Или вы здесь манометром подрабатываете?
--
Застудить вас и в мыслях не было, - успокаивает. - Просто штукатурка с потолка уже минут пять сыпется и всё мне в рот норовит. Ой! Вы куда?
А это меня снова ввысь утянуло... Мёртвую петлю вязать.
--
И икаю я бессознательно и без всякого на то желания, - продолжает, когда я уже вприсядку вокруг неё хороводы затеял вить. - Мне бы на свежий воздух. Проикаться чтобы.... А то неловко - я икаю, а вы - нет.
В ответ я томно улыбнулся и грациозно взмахнул руками.
Ах! Это надо было видеть! Что-то красивое и стремительное взлетело вверх под самый потолок, волчком покружило там несколько секунд и в переворотах плавно опустилось на пол. Это что-то, стремительное и красивое, было я!!!
Единственное, что я забыл сделать - сомкнуть ноги в исходное положение. Шпагат с трёхметровой высоты и ускорением в одно "же" - зрелище эффектное для наблюдателя, но малоприятное для исполнителя. То, что я испытал в следующее за посадкой мгновение, нельзя назвать болью. Это был полный экстаз оргазма с точностью до наоборот - амзагро затскэ натуральное и ярко выраженное. К счастью, продолжительная овация заглушила тот вой, который я немедленно стал излучать на всех частотах одновременно. И тем не менее, я вскочил, как ни в чём не бывало, раскланялся; одних поцелуев накидал в публику ведёр на 15 с гаком; очаровал всех, включая бритоголовую охрану, бритолицого бармена и бритоногих официанток, и бросился вслед за уходящей голубоокой незнакомкой, часто икающая голова которой уже была растворена туманной дымкою рассвета. Но и оставшаяся часть возбуждала и манила меня к себе с не меньшей силой.
Мы ещё долго гуляли вдоль по набережной, промышляя свежим морским воздухом, и нежно переикивались словами взаимной симпатии и романтизма.
Так состоялось наше случайное знакомство, после которого ресторанчик сначала закрыли на капитальный ремонт, а потом и вовсе снесли из-за невозможности восстановления.
Звали её просто - Ольга, но выглядела она на порядок удачнее, словно Елена, а быть может даже, как Юлия.
Прельстили мы друг друга вплоть до умопомрачения, и случилась между нами любовь внезапная и всепоглощающая.
На конкурсе "Мисс Бухгалтер - 3002" заняла она первое место и была зачислена в наш техникум без экзаменов.
Она была дальнозоркой в прямом и переносном смысле.
--
А ты богатый? - спрашивала она меня.
--
Только духовно, - краснея, отвечал я и, в надежде услышать "Да", спрашивал: - А ты?
--
Какой ты нудный, - ловко меняла она тему разговора.
--
Я - не нудный, я - талантливый, - смущенно признавался я и прятал робкую улыбку в её обнажённых ладошках.
В меру крепенькая, где-то хрупенькая; в меру славненькая, в чём-то странненькая - от слова "дрель" уливалась диким безудержным смехом - надо же было такою народиться. Я же смеялся от того, что она смеётся над словом "дрель". Мы могли валяться часами, посвящая свой досуг такому своеобразному юмору - нам было хорошо вместе, а порознь было плохо.
Когда рано утром я уходил от неё, голубые её глаза сияли тихим счастьем. Было видно, что любовь разрывает дивчинку на части, но она, хоть и постоянно кряхтела, держалась молодцом. Про секс мы узнали чуть позже.
Я, тем временем, освоил мастерство рукопашного боя в различных условиях тяжести. При тяготении меньше 3g мне не было равных. Выползая на ринг в своей фирменной майке с надписью на спине "Дикий буйвол" и фирменных трусах с лейблой "Игривый мустанг" на самом видном месте, я чувствовал, как древние инстинкты пещерного человека постепенно пробуждаются во мне, вызывая неутолимую жажду крови и мяса. По жизни - бухгалтер, на ринге я становился хищен и свиреп и с изяществом пустынного скорпия набрасывался на своего противника, издавая при этом такой страшный рык, что даже случайные болельщики дрожали от испуга и крупно пупырились, а моя безвольная жертва, свернувшись крендельком и превратившись в один большой пупырь, только слепо плевалась по сторонам, бесплодно пытаясь нанести мне хотя бы моральный ущерб.
Тренеры меня также боялись, а потому хвалили безудержно. Исключение составлял тренер на 4g, который меня тоже, в принципе, боялся, но искусно скрывал это под толстым слоем пудры.
Как нам рассказали на уроке космоистории, дисциплину рукопашного боя ввели после завершения экспедиции в созвездие Тельцов.
В том далёком 2505 космическая эра только-только начинала набирать обороты. Это был первый межзвёздный перелёт, конечно же - официально первый. Перелёт, о котором было торжественно заявлено на всю Солнечную систему, а день старта правительство объявило праздником покорения звёзд. Двадцать второе декабря отмечают и сейчас.
В результате этой экспедиции выяснилось единственное - космонавты после перехода на шестую световую звереют и вместо того, чтобы заниматься своими обыденными космическими делами, по необъяснимым причинам набрасываются на бухгалтеров и начинают их бить. И бьют нещадно. Всем коллективом одновременно. Да ещё за борт выбросить грозятся - в самый холод и вакуум...
Учёба моя закончилась очередным триумфом - защитил дипломный проект на тему "Проблемы составления главной книги в условиях невесомости". Учителя кричали "Бис!!!", желая оставить меня на второй год, но в космос чепчики кидали.
Мировая экономика уже ждала нас с распростёртыми объятиями.
Парочка прожжённых капиталистов долго пыталась увлечь меня неимоверно большим окладом и сексапильной секретаршей.
Наивные! Они думали, что деньги и женщины могут прельстить такую незаурядную личность, как я...
И не ошиблись!!!
Предложение о работе приёмщиком термоплазмы на Лунной базе я отверг сразу же, как только у капиталиста иссякла наличность на шампанское и шоколадки. Другое - заинтересовало меня больше - многодневное приключение в неведомые дали Вселенной, где ещё не летала нога не только человека, но и наших многочисленных братанов по разуму.
Работодатель, по совместительству капитан корабля - натуральный космический волк - всегда говорил, что думал, поэтому больше молчал.
В силу этого, личсоставу был более известен под псевдонимом Капитан Немо, но, тем не менее, как pater familias, пользовался и всеобщим уважением сильной половины, и, как назло, всеобщей любовью половины слабой.
Его дед в недалёком прошлом командовал земной эскадрой в боях под Андромедой. Он же пошёл своей дорогой и, отказавшись от военной стези, избрал мирный космос, но горячность и напор деда сохранил, и даже приумножил. Перебывал во всех чёрных дырах Галактики; когда служил на флоте, наделал много шума и пыли в одной небольшой приграничной системке раньше из пяти, теперь, его стараниями, из четырёх планет, по причине чего был немедленно из адмиралов разжалован в капитаны и отправлен в запас про запас.
Но!
Космос познавший к Земле не вернётся.
Наследство от деда вложил он в одну конторку, купил по дешёвке совершенно новый корабль на несколько световых, класса земля - воздух - космос, назвал его ласково и красиво: "Толян", видимо, в честь себя, и стал заниматься частным извозом на дальние и сверхдальние расстояния. Прежние правительственные и военные связи помогали ему с заказами, и мало-помалу конторка превратилась в фирму со статусом государственной. Поэтому, когда поступил заказ на рубероид, его без раздумий отдали "Толяну".
Характерами мы с капитаном сошлись сразу - он кефир любит, а я - так вообще обожаю. Особливо - чистый, космический, на звёздах настоянный.
Бывало, прильну к иллюминатору всем тельцем и сижу, проплывающие мимо планетки насчитываю. Войдёт капитан, обожгёт меня ласковым взором, отогреет улыбкой отеческой сердце, обоймёт двумя своими ладошками мою и держит, держит, будто сказать что хочет, да стесняется. А потом спросит внезапно:
- Умаялись, поди, Юр Юрыч?
- Спрашиваете... - и сальною рукою да по лбу, да ещё крякну натужено и со стоном. - Умозолился весь... Но на это не смотря, работа сейна по душе мне.
--
Мозг берегите, - скажет, как вином напоит, а сам к кефиру обеими губами тянется. У меня же этого напитка на складе весьма большая доза имелась. Аннулируем с ним литр, споём нашу, космическую:
- Почему фотоны не поют,
Взяв на грудь Массандры?
Почему девчонки не клюют
На меня в скафандре?
...и с ещё большим энтузиазмом вновь в любимую работу погружаемся: он командовать, я считать.
Короче говоря, не жизнь, а сказка о прекрасном принце-бухгалтере 3 разряда.
Правда, с сексапильной секретаршей меня надули. Она, конечно же, была, но только у самого капитана и приходилась ему женой, а он ей - мужем.
При переходе на вторую световую неловкий казус приключился. Муж моей несостоявшейся секретарши как раз повышенной сложности манёвр выполнял; был, естественно, на взводе; матерился и весьма некультурно, иногда даже сам от сказанного краснел, терялся и просил успокоительного - ж я его понимаю.
Капитан орёт:
- Право руля! То есть - лево! Горизонт где, черти? Прогреть модулятор. Поднять тягу! Фотоны пошли! Пошли фотоны, я сказал! Я, что, вам мишу грызли здесь или лошадей гну?
А ему из машинного отделения:
- Корабль - стоп. Фотон - капец.
Он - в кочегарку, ярость, вовсе не скрывая. Какого Меркурия, мол, двигатель, остановили.
А кочегары ему:
--
Брешете вы. И не останавливали мы ничего. Видимо магнитная буря, а может даже ураган магнитный грянул. Сводку погоды читать надо.
Легли мы в дрейф. Сто часов лежим, двести...
Кочегары уже начинают сомневаться в правильности выдвинутой ими гипотезы и проявляют некоторую заинтересованность в изучении строения подотчётного им средства, и даже поверхностное ковыряние стали в нём осуществлять. Отвёртками. Но без толку! Лишь ещё больше расстроились, некоторые даже заявление на увольнение написали, двое в неоплачиваемый отпуск ушли.
И тут я глядь в окно, а там - вот ужас дикий - температура ниже абсолютного. Я говорю капитану:
--
Да вы в окно гляньте - там же температура ниже абсолютного!
Капитан не поверил, но глянул: и, правда - минус десять, местами - минус пятнадцать с половиной и звёздочность повышенная.
--
Абсолютный ноль - вроде бы -3.127? - по-прежнему сомневался капитан. - Или я уже от перенапряжения мозговой мышцы и в нолях ничего не соображаю?
--
Только в ночь со среды на пятницу, а тридцать седьмого февраля так вообще до минус двадцати, - миролюбиво согласился я. - В обычные дни немногим больше.
--
Так это же, вроде - константа? - придя в себя от услышанного, проявил некоторую образованность капитан.
--
Есть такие константы, которые переменны настолько, что другую переменную точнее назвать константой, чем саму константу - константой, - не выдержал я и сложно блеснул умением рассуждать. - Всей Вселенной не измерить - где-то, может, этот ноль и затаился.
--
Если ты хочешь посвятить меня в тайны мироздания - напрасный труд. Не я этот мир создал, не мне и законы писать, - признался капитан. - Ты - бухгалтер, тебе и карты в руки.
--
Ну и чего? - не понял я.
--
Ну и всего, - огрызнулся капитан. - Мне то, что делать?
--
Для решения проблемы рекомендуется время. Будем ждать, - решил я. - Когда не знаешь, что делать, лучше совсем ничего не делать, в этом вопросе я - профер.
Так и поступили. Но недолго наслаждались мы вынужденным бездельем. Через час-другой фотогон, проплевавшись парой облачков из античастиц, заработал сам по себе.
И вновь солнечный ветер дул нам в лицо, вызывая легкую резь в органах наблюдения и космический насморк носовой части головы.
В расчётное время автопилот, включив планетарные движки, перевел корабль в режим торможения. Скорость корабля стала медленно падать.
Для корабельного астронома наступило время творческих поисков и раздумий. Ожидающая нас звездная система представляла собой очередной казус Вселенной. Ни одна из существующих матмодов для её описания не годилась. Хаос из ста тридцати семи планет плюс двойное светило со смещенным центром ждали нас впереди. Попытки рассчитать не то, что оптимальную, а хотя бы приблизительную траекторию нашего дальнейшего продвижения, закончились плачевно - всякий раз после задания исходных данных нейронный разум корабля, личсоставу известный под кличкой Лошарик, мягким, но уверенным, уверенным без всякого опровержения, фальцетом заверял нас, что предложенная ему на рассмотрение система является обычным метеоритным потоком, вторжение в который нежелательно, и более того - опасно! И посему, исходя из своей убогой нейронной логики, предлагал решение, общая идея которого сводилась примерно к следующему: мчать прочь из заданного сектора, куда радары глядят. Угрозы немедленного демонтажа ни к чему не привели - то есть привели только к тому, что Лошарик обиженно заткнулся, целиком посвятив свои ресурсы расчетам значения числа Пи.
Извращенец! Уже давно и всем известно, что пишка немногим больше трёх.
Чем ближе мы приближались к точке назначения, тем ярче и величественней разворачивалась перед нами система - двойная звезда и её многочисленные планеты, бессмысленно кружащие вокруг...
Поскольку Лошарик отказался способствовать нашему дальнейшему продвижению, пришлось разморозить навигатора и его помощников, которые уверенно заняли свои места за пультом управления, но, восприняв систему визуально, уверенность потеряли.
--
Будет очень сложно, - предупредил нас навигатор, потея прямо на пульт. - Это не система, это - харчёк Вселенной.
--
Ну, вы уж постарайтесь, - капитан снял с себя капитанский пиджак и бросил его на пол.
--
А что делать? - печально улыбнулся навигатор.
--
Вот именно, вот именно... - процедил капитан, вплотную подойдя к экранам наблюдения и сурово вглядываясь в необъятную чернь пространства.
Заработала дальняя связь.
--
Садитесь на сороковую планету от солнца, - услышали мы от квазипереводчика. - У нас там перевалочная база. Груз оставьте на орбите. С собой возьмите только образцы.
--
На сороковую я не пойду, - тут же вслух отреагировал Лошарик. - Я не смертник. Я жить хочу!
Капитан бросил нервный взгляд на местного программиста. Уже давно и все подозревали, особенно мы - бухи, что Лошарик и наш программист каким-то образом связаны между собой. Тот продолжал сидеть с отрешённым лицом, лишь ближе придвинулся к монитору и застучал по клавиатуре ещё сильнее, делая вид, что погружён в работу по самую шейку.
--
Дайте другую планету, - выдавил из себя капитан и вдруг озарился улыбкой: - У нас слишком мало топлива!
На источнике помолчали, размышляя, а потом ответили:
--
На сто двадцать пятой условия жизнедеятельности также полностью соответствуют вашим. Но сразу предупреждаем, что это - наша свалочная планета.
Капитан, округлив глаза удивлением, посмотрел в сторону Квазика:
--
Кваз, уточни перевод последнего предложения.
--
В ту же секунду до вашего согласия хотим предупредить вас, что данная планета являет собой наш мусоросборник - место, в котором мы храним всякие ненужные нам вещи и мусор, - откликнулся квазипереводчик.
--
Лошарик, что скажешь? -обратился капитан к мозгу корабля.
--
Сто двадцать пятая подойдёт! - согласился тот, и программист почему-то кивнул.
--
Ваше предложение принято! - отвечал кэп. - Садимся на сто двадцать пятой. Когда ждать комиссию по приёму груза?
--
Сначала сядьте, потом будет видно...
Подлетев к заданной планете, Лошарик резко бросил скорость к нулю.
--
Разрешите отсоединить груз? - обратился он к капитану.
--
Отсоединение груза разрешаю, - согласился капитан. - Всем приготовится к приземлению.
Оставив состав с рубероидом на орбите, ревя пламенем, мы вошли в атмосферу планеты. Корабль, дрожа, стал опускаться. Навигатор искал место для посадки и, когда оно было найдено, резко толкнул рычаг управления от себя - корабль ушёл в глубокий, казалось бы, в безвылазный штопор, но наш навигатор хорошо знал своё дело: примерно в километре от поверхности он мягко подтянул рычаг к себе, и мы, выйдя из штопора, опустились на землю.
--
Мы сели, - тут же доложил капитан заказчику. - Ждём вас.
--
Уже летим, - отвечали нам. - Как прошло приземление?
--
Лучше всех! - гордо отвечал капитан и приказал всем: - Исследовать планету! Что за дерьмо у меня под корпусом?
Корабль ожил.
Пара химиков, облачившись в защитные скафандры, ушла за борт.
Через пару минут пришло подтверждение:
--
Давление - норма, кислород - норма. Только, кэп, у нас проблема!
--
Что за проблема? Доложить!
--
Такое ощущение, что тут вместо дерьма - золото! Прямо на поверхности! Золото, кэп! Это золотая планета, кэп! Как и говорилось в легенде...
Горы из чистого злата окружали наш корабль.
Бывали ль вы на Эверестах? Да простит меня Земля, Эверест - это всего лишь удачно вздувшаяся кочка. Здесь же горы были горами в прямом смысле этого слова.
Лабораторный анализ подтвердил самые смелые предположения: золото высшей пробы.
Экипаж тут же написал увольнительную и в срочном порядке единым фронтом бросился на разборку золотых завалов.
Первый час работы сопровождали дружный одобрительный гул и радостные крики "Ура!", поминутно бьющие то по праву руку от меня, то - по леву. А иногда даже я не выдерживал и тоже разрешался!
Ночь, которая неожиданно рухнула на нас, встретили осуждающе. Врубили прожектора, музыку, по сто грамм чудодейственного эликсира и продолжили наслаждение в прежнем ритме.
Восторга никто не скрывал. Звон стоял по всему кораблю.
Я - не жадный...
Но золотишко люблю!
А потому, злыми частыми брычками расталкивая совсем обалдевших от золота и от меня космонавтов, сновал по коридорам туда-сюда со скоростью фотона, благо сила тяжести была всего 0.8g.
"Много ли мне надо? - думал я. - Еще сундучков пять и хватит".
Однако, каюта полностью забилась уже вторым сундучком. Под сорок оставшихся пришлось отдать свободное место в подотчётных мне помещений - склад и подсобки.
"Ещё чуть-чуть, и я буду богат", - решил я.
Весь инвентарь немедленно был спрессован складским бульдозером у самой стены, бульдозер мгновенно списан и выдворен наружу, а я стал на шесть сундучков богаче. А сундучки-то у меня - с бульдозер! Боле даже! Хорошо!
Утренние зелёные лучи местных излучал осветили следующее: наш пухленький и прилично осевший корабль измещением в 5000000 тонн, 99 усталых, разбросанных то там, то тут миллиардеров и одного триллиардера, меня то есть. У каждого за пазухой по золотому слитку, у меня - два...
Я лежал, мысленно пытаясь оценить свалившееся на меня богатство.
--
И хорошее настроение не покинет больше нас, - напевая, подполз ко мне счастливый капитан с набитым золотом ранцем. Его счастливый помощник со счастливым стоном полз следом.
"Ну, меня-то оно не покинет ещё дольше", - счастливо подумал я.
--
Все это преотлично, - сказал капитан. - Но как нам теперь попасть внутрь этой здоровой бандуры?
И вдумчиво почесал правой рукой затылок головы, а левой - пузо живота и пригорюнился.
Я тоже стал думать.
Таинственный некто завалил слитками входной шлюз. Кто именно установить не представлялось возможным, но точно - не я. Не мой стиль. Я орудовал на складе.
Решение нашло меня внезапно - выходной шлюз.
--
Ты - гений! - обрадовался капитан и полез целоваться золотыми губами.
Но и выходной шлюз был заполнен по "самое много".
Капитан скис и рассекретился:
--
Шлюзы трогать нельзя! У меня жена и семеро детей, не считая меня, - такие златоглоты. Они мои запасы за год слопают, не подавятся - моя кровь все-таки.
И я, анализу секунду посвятив, отреагировал решением:
--
Запасный вход.
Капитан, искоса, посмотрел на меня:
--
Счастье к тебе, Юрий, товарняком прёт. Про него я даже и не вспомнил... За находчивость, проявленную в трудную годину, награждаю тебя десятью килограммами золота. Во-он лежит, возьми, - указал он на небольшую горку вдалеке.
Но меня от золота уже тошнило.
Вернувшись на борт, капитан связался с заказчиками. Они уже садились.
Скоро, через запасный вход, на корабль проползла непонятная слизь, которую я никогда не назвал бы братом по разуму. Сестрой - да, братом - никогда.
Её направили в специальный отсек, отделённый от нас надёжной звукопроницаемой перегородкой.
--
Вы готовы? - спросил капитан.
--
Конечно, - выплюнула из себя слизь. - Я готов протестировать доставленный вами груз.
Капитан кивнул, и грузоподъёмник преподнёс слизи несколько метров рубероида.
--
Опустите на пол, - услышали мы через Квазика. - Мне так будет удобнее.
Ладонью капитан опустил груз на пол, и мы с интересом уставились на слизь: что же она собирается делать с рубероидом?
После того, как рубероид пластом лёг на пол, слизь несколько секунд помедлила, видимо вкушая очаровательную серость рубероида, потом, устав вкушать, медленно двинулась вперёд, подминая поверхность рубероида под себя. Мы услышали в динамиках чудное попискивание.
--
Переводчик, переводи! - приказал капитан.
Кваз откликнулся не сразу:
--
О, Боже! Как мне хорошо! - наконец-то услышали мы, а, услышав, недоумённо переглянулись между собой.
--
Переводчик, уточни!
--
Что уточнять-то? - огрызнулся Кваз. - Не слышите, что ли, тащится слизь.
Из динамиков вдруг полилось тревожное, но приятное уху щебетание.
Мы тоже ощутили себя не в своём стакане. Вкушаемый нами стрекот был ошеломителен и удивительно прекрасен.
--
Звук! Вы пишите звук? - всколыхнулся капитан и откинулся в кресле, закатив глаза.
--
Звук пишется, - равнодушно доложил Лошарик.
Я вдруг ощутил тепло, ласковыми ростками вьющее от самых ног, которое охватило меня и толкнуло глубоко в кресло. Туго, но сладко сдавило грудь. Вспомнилось детство, когда я малым пацаном поймал большую рыбу и пытался выяснить, сколько у неё чешуек... Вспомнился первый поцелуй с моей Ольгой - поцелуй самый страстный и долгий, её губы - нежные, чуткие и самые смелые... Её светлые длинные волосы, шёлк которых приятно и тепло струился меж пальцев. Вспомнились её слезы, когда я улетал... и мне, почему-то, захотелось оказаться на Земле, рядом с Ольгой.
--
Оля, Ольга, Оленька, - прошептал я и внезапно очнулся.
Слизь, доев рубероид, стрекотать перестала и, повернув к нам свою выразительную морду, отрапортовала:
--
Груз принят. Сделка состоялась!
Словом не обменявшись, все разошлись по своим каютам.
Официально вылёт был назначен на полдень поземному - капитан утверждал, что в этом случае мы прилетим ровно в 17.55, а он хотел канистрочку пивка прикупить, дабы, в беспечную негу погрузившись, наблюдать в прямом эфире чемпионат по женскому пузболу. Я сам пузболом в детстве увлекался, а потому не возражал.
Но меня никто и не спрашивал.
Корабль взвыл с надрывом, попытался подняться, но застыл без движения в метрах пяти от поверхности. Капитан тут же обильно пропотел, из-за чего в рубке стало пахнуть кефиром. Его лицо за секунду сыграло всю гамму чувств, известных человечеству, одновременно меняя свой окрас на бурно красный - капитан усиленно думал, что ему предпринять. Однако было уже нечем!
В таких случаях рекомендовалось сбросить аварийный балласт, но я знал, что чугунные болванки были заменены капитаном на золотые с несвойственной ему оперативностью.
--
Давай лучше ты, - приказал мне капитан и отвернулся.
"Как на душе бывает хорошо, когда другому плохо", - философски подумал я и безжалостно пробежался по кнопкам выброса балласта.
Толчок. Рывок. И корабль вошёл в космос, как нож в масло.
--
Одним движением пальцев ты сделал меня на миллион беднее, - печально изрек капитан.
Я ещё больше повеселел.
Капитан подошёл к пульту, окинул его взглядом траура и грусти, увидел нажатые мной кнопки и побледнел ещё бледнее.
--
Так ты что, гад, - задыхаясь и хватаясь за сердце, выдавил он. - Весь балласт - того?!
--
Ага, - беззаботно кивнул я и почувствовал, как тугая волна удивительного неописуемого счастья буквально захлёстывает меня с головы до ног. И так пять раз. - Того! Весь! А что?.. Отставить?
--
На три миллиона, - пояснил капитан, лицом тускнея, и, опустившись в кресло, ушёл в фрустрацию на несколько часов.
Я же бессовестным одуванчиком всё это время цвёл рядом: мой капитал не уменьшился ни на унцию.
Домой мы добирались обходными тропками, известными лишь капитану.
Придя в себя, он, выплюнув рубероид и перестав, наконец-то! петь, отчаянно бросил корабль вперёд, приборы игнорировал полностью, меня - тоже, лишь иногда поглядывал в иллюминатор и просил фотоногонов поддать фотонов.
Внезапно включился сигнал тревоги. Лошарик сухо доложил, что впереди - минное пространство радиусом месяцев на пять - видимо, остатки от седьмой межгалактической. Дальномер подтвердил - 5 месяцев 6 дней 3 часа 17 минут и 8 секунд плюс-минус секунда.
Реакция капитана была молниеносной - корабль содрогнулся и выплюнул в сторону опасности минъед - аппарат дезактивации мин системы Языковой, работающий по принципу чёрной дыры, который не подвёл - всосал все мины, но рванул так, что капитан сказал:
- Скорей бы на пенсию, - и, отпихнув меня, вплотную прильнул к монитору, дабы насладиться всем тем спектаклем, который разыгрывается после использования этого мощного оружия.
Айронное облако в открытом космосе до сих пор явление неизученное и опасное. Инструкция к минъеду, конечно, накладывала строгое ограничение на расстояние до эпицентра. Но кто из нас помнит инструкции? И тем более читает.
По случайному стечению обстоятельств нам удалось нарушить и это ограничение. Возможно, сказалось и то, что корабль был переполнен золотом.
Несколько секунд сгусток энергии, образовавшийся в результате взрыва, стремительно расширялся, жадно вбирая пространство вокруг себя, играя биллиардами искр и жутким красным пламенем, бьющим прямо из точки взрыва. На наших глазах рождалось новое солнце и, увы, это всё - было на самом деле!
Представьте себе один - всего один! - световой день - и весь этот день заполнен жадно бушующей, всё рвущей и стремительно возрастающей энергией.
С каждой секой излучение становилось сильнее и опаснее - шар быстро рос, и, казалось, нет во всей Вселенной силы, которая смогла остановить его сверхсокрушающую мощь.
Разворачивающееся перед нами действо завораживало и пугало. Ад приближался к нам с невероятной скоростью. Громко, тревожно громко заверещал зуммер тревоги. Противный вой пронёсся по всем отсекам - бортовая система предупредила экипаж об опасности, нас с капитаном - вывела из оцепенения.
--
Всё будет хорошо... Всё будет хорошо... - пробормотал капитан себе под нос и смахнул пот со лба. - Если мы во время наденем скафандры!
Неписаное правило звездолётчика: если ты испытал чувство страха, не показывай этого никому, кроме себя - надень скафандр и расслабься - объём своего страха оценишь только ты!
Я даже глазом не успел моргнуть, а он уже мычал из шлема и махал руками в сторону бортового экрана.
От прежнего сияния не осталось и следа. Лизнув нас пару раз сотней Кельвинов, огненный шар застыл в световом миге от нас.
Ещё чуть... И началась обратная свёртка пространства - этот процесс привёл к появлению мощного гравитационного поля, которое обрушилось на наш корабль, захватило его и потянуло в шар. Двигатели беспомощно выли, фыркая из последних сил слабым потоком фотонов. Внешние гравиметры перегорели после двухсекундного воздействия поля. Внутренние - ещё держались, благодаря лунному антиграву - и если бы не он, нас давно разорвало. Последнее, что я запомнил - это вспышка, заполонившая всего меня.
И я потерял сознание...
(c) Железняков Юрий aka Sj
Консультации: Девиденко Руслан aka Хищник
Моральная поддержка: Черунова Иринка aka CHIV
Дисячёк - правонаписание данного слова разнозненно: от десячка до дисючка.
Чартей - чертей, конечно.
Поясню на всякий случай. Вопрос: "А вы, что, полиглот?", если его записать так, как говорят на чистом русском, выглядит так: "А вы што палиглот?". Отсюда и двузначная трактовка.
Манометр - девушка, работающая в питейных заведениях, которая вроде бы и манит, но ближе метра не подпускает.
Космонавты - они же космоны.
отец семейства
Кочегарка - мраморный зал, где кучкуются кочегары.
Кочегар - неофициальное название должности инженера по фотонному ускорителю.