Значит, в пятницу у нас, действительно, был прощальный секс, и ты больше никогда не застонешь после шестого оргазма за полчаса:

- Мой сладкий...

А я больше никогда, обессиленный, не упаду на диван, хотя буду хотеть тебя снова и снова, как только ты вернешься из ванной, спрятав прелестную наготу под красным полотенцем, когда окунусь в омут твоих глаз и поймаю бабочку твоей улыбки, которая сядет мне на сердце и крыльями, взмах за взмахом, начнет все сильнее разжигать в нем пламя любви и необузданной страсти?

Неужели никогда мы не будем в унисон тревожить стонами, вскриками, ахами и охами соседей с верхних и нижних этажей, и они позабудут навсегда, что такое настоящий чувственный секс, когда каждый из партнёров хочет друг друга больше жизни.

Неужели я больше никогда не скользну в теплую уютную норку, где хочется прописаться на постоянное местожительство, не коснусь твоего лица, ушек, носика, подбородка?

Неужели мой земной рай потерян навсегда и скоро будет принадлежать другому, который не увидит в тебе все то, что вижу я: и чувства, и жар, и холод, энергию и спокойствие, неутомимую жизнерадостность, не смотря на удары судьбы.

Неужели моя восемнадцатилетняя девчонка, юная красавица, больше никогда не выскочит из метро и не будет искать взглядом своего принца, живущего только ради нее и ее счастья?

И позабудем мы друг друга и лишь долгими вечерами будем купаться в воспоминаниях, всем телом и душой желая вернуть прошлое, но не имея сил это сделать, так как от наших сердец останутся никому не нужные головешки, способные только поддерживать жизнь - скучную, безэмоциональную и в вечно безуспешном поиске счастья, которое было так близко, так глубоко рядом, так чисто и жадно тянулось к тебе, искало встреч с тобой и безответно было влюблено в твой образ, воплотивший в себе все мечты об одной единственной, неповторимой, нежной, чуткой и обожаемой?

Если бы в нашем кругу было допустимо использование нецензурных слов, я бы уложился всего в два слова:

- Ужель, пи...ц?