Аннотация: 8-е место на "Коллекции фантазий-5" Опубликован в сборнике "Предчувствие шестой волны"
Рагомор
Юджин лежал на Пьяной Скале и смотрел на город. Сверху Рагомор напоминал салат из крошеных огурцов, морковки и сваренных вкрутую яиц - словно кто-то гигантской ложкой взболтал и рассыпал в зеленой долине алые, белые и цыпляче-желтые кубики домов. Горы сжимали Рагомор со всех сторон каменными объятьями - оттого солнце появлялось в городе поздно, уходило рано, и взор привыкал к дневной тени. Впрочем, всем было плевать на это, и только Юджин иногда жалел, что солнце соскальзывает за мраморные спины гор слишком быстро; он ехал на Пьяную Скалу и подолгу торчал здесь, до рези в глазах смакуя согретые солнцем краски.
- В темной комнате без окон я тоскую по тебе, - тихо напевал он, забывшись, а ветер теплой ладонью касался его губ, оставляя на них едва уловимый вкус цветочного меда, и Юждин время от времени проводил по губам языком.
Пьяная Скала была местом паломничества любителей ночных оргий, отсюда и ее название. От скалы до Рагомора почти миля, но Юджин видел и слышал все, что происходило в городе. Вот механические уборщики подметают мусор на главной улице, а мальчишки бегут за ними, они с хохотом колотят по стальному контейнеру палками, тот опрокидывается, и мусор разлетается по асфальту. Роботы терпеливо подбирают его вновь и вновь, пока мальчишкам не надоедает. На площади перед мэрией Лу Моргенштерн - высокий и толстый, как боров, строит очередную жутковатую инсталляцию: переплетение черных бронзовых прутьев, в которых каждый должен увидеть что-то свое; и люди, чтобы не обижать его говорят, что видят, а может быть, и в самом деле видят. Солнце жарит. Моргенштерн пыхтит и утирает рукавом струящийся по лицу пот - он с гордостью принимает эти страдания во имя прекрасного. Толпа с уважением следит за его действиями. Юджин никогда и ничего не мог разглядеть в этих безумных работах, но когда Моргенштерн вцепился в него однажды, требуя сказать, что он видит, Юджин соврал, что видит чье-то лицо, и Моргенштерн надменно кивнул, принимая вранье. Моргенштерн - единственный художник в Рагоморе.
На детской площадке играют ребята. В Рагоморе женщины не рожают детей - это больно и отнимает немало времени; если кто-то из женщин по неосторожности забеременеет, робот-гинеколог всегда к ее услугам, он делает аборты по предварительной записи (это быстро и даже не лишено приятности). А ребенка можно заказать в Инкубаторе - вон в том овальном, похожем на яйцо здании, что напротив мэрии. Юджин любил детей, он собирался тоже когда-нибудь заглянуть в Инкубатор и сдать свои клетки, чтобы через две недели получить здорового краснощекого карапуза лет трех-четырех.
- В темной комнате без окон... - мурлыкал Юджин.
Дети собрались вокруг столика на площадке для игр, они с интересом глядят на то, как рыжий Джеки Пейот всовывает в зад лягушке травинку и надувает амфибию до размеров бейсбольного мячика. Бедная тварь таращит буркала от ужаса и боли, и судорожно дрыгает лапками. Один из близнецов О'Керри - Люк или Бивер - не поймешь, зажмуривается и прижимает ладони к ушам. Вдруг Джеки швыряет лягушку в Келли Остин, и девочка с визгом отпрыгивает. Она падает на изумрудный шелк травы, в глазах ее отвращение... и восторг.
Юджин нахмурился, и словно в ответ серое облачко закрыло солнце. Над дорогой, убегающей к городу, взметнулся маленький смерч, он подхватил белый клочок бумаги и опустил его на камни перед лицом Юджина. Тот с трудом оторвался от созерцания города, взял бумажку в руки. На идеально ровном прямоугольнике крупными черными буквами была отпечатана какая-то бессмыслица:
KYZaa50981FXC-MC426-01992
Юджин скомкал и отбросил листок в сторону. У него вдруг пропал всякий интерес к происходящему внизу. Он осознал, что голоден и хочет пить. Еды у него с собой не было, зато в машине нашлась фляга с прекрасным французским вином. Юджин с жадностью выпил несколько глотков, и свистнув машине, живо зашагал вниз по дороге, размахивая прутиком. Машина послушно ползла следом.
У городских ворот он допил вино, запульнул флягу в кусты и хрипло затянул:
- О-о-о, в темной комнате без окон я останусь навсегда!
Вечер опустился на Рагомор влажной фиолетовой грудью, облепленной блестками звезд. В воздухе носился запах моря (хотя моря поблизости не было), на улицах вспыхнули огни, из распахнутых окон летели звуки джаза и кантри. Многие жители города просыпались только с началом сумерек и сразу окунались в бурный водоворот ночной жизни. Юджин шагал по заполненной народом вокзальной площади, и не успевал отвечать на приветствия.
- Салют, Кортни! Как дела, Курт? Ты вроде бы скинул пару фунтов?
- Иди к черту, Юджин.
Курт весил почти двести фунтов и передвигался с помощью дубовой трости с золотым набалдашником. Он все время что-то жевал, и Юджин верил, что скоро Курт станет самым толстым человеком в Рагоморе.
- Хорошо выглядишь, Донна!
- Не льсти мне, Юдж, я знаю, что похожа на мумию.
- В таком случае, ты хорошо сохранилась в своем саркофаге!
Донна когда-то была мужчиной по имени Карл. Он сделал операцию по смене пола, но несмотря на все усилия роботов-врачей грудь его оставалась сухой и дряблой, а кожа лица и рук пожелтела и сморщилась, как палый лист. Донна-Карл не теряла надежды все исправить и тоннами ела гормоны, но с каждым годом выглядела все печальней.
Из темноты над городом оглушительно проревел гудок, и площадь огласилась радостными криками. Толпа колыхнулась, дрогнула, и потекла к перрону - река разгоряченных спиртным, полуголых, полурасслабленных тел. В стремнинах мелькали возбужденные лица детей - малышня никогда не пропускает прибытие поезда.
Свистя паром, сверкая стальными боками, к перрону подкатила серебряная сигара, обдала сладковатой вонью машинного масла и нагретого металла. За сигарой, словно нанизанная на нитку гирлянда сосисок - длинная череда вагонов. Все багажные. Двери распахнулись - а-а-ах! - и из вагонов хлынул навстречу бегущим людям разноцветный огонь. А внутри этого сказочного огня - все, что только может пожелать человек.
Сэм - худенькая, вся какая-то ломкая девочка одиннадцати лет с небольшим. У нее маленький нос, усеянный конопушками, которые она тщетно пытается скрыть под дорогим тональным кремом. У Сэм густые каштановые волосы и злые желто-зеленые глаза, как у кошки.
- Чего ты приперся? - спросила она.
- Я пришел... поцеловать мою маленькую... принцессу, - икая, проговорил Юджин. Он пил весь вечер.
- Пошел вон! - Сэм отвернулась и яростно принялась натягивать на Барби розовый спортивный костюм. За окном протяжно пели пьяные голоса.
- Фу какая злючка... а где твоя мама?
- Мама спит! Напилась и дрыхнет, понял!? Отойди, от тебя воняет! Вонючий козел!
Юджин рассмеялся, и вдруг прижал Сэм к себе. Девочка не отстранилась, она словно закаменела, Барби с тихим стуком упала на ковер. Юджин погладил Сэм по голове, тихонько щелкнул по носу:
- Ну? Чего ты? Чего?.. Ревнуешь меня к своей мамаше, да?
Краска залила лицо девочки, конопушки на носу проступили ярче.
Юджин взял ее руки в свои, сказал примирительно:
- Не надувайся так. Ну да, я люблю твою... ик... маму. Что тут плохого? Она все равно остается твоей мамочкой... ик... а ты - ее любимая дочка.
Он провел шершавой ладонью по ее щеке:
- Мама любит тебя... любит, глупая...
Сэм отдернулась:
- Не лапай меня!
- Ш-ш-ш... да что с тобой?
Девочка схватила куклу и прыгнула в кресло, с ненавистью глядя на Юджина.
- Ты что? - Юджин глупо моргал, чувствуя, как трезвеет. Волна злости вдруг поднялась от живота к горлу, залила глаза багровой мутью.
- Тебя кто-нибудь лапал? - спросил он. - Кто это был?
- Никто! - с вызовом сказала девочка. Она смотрела на стену.
- Если кто-нибудь... хоть пальцем тебя...
Слова запутались, переплелись своими неуклюжими ножками на его языке, в горле замер холодный комок.
- Отстаньте от меня все, - прошептала Сэм.
Дверь распахнулась, Клаудиа, раскрасневшаяся и веселая, ввалилась в комнату.
- Саманта! Ты еще не спишь? - она погрозила дочери пальцем, - ну-ка быстро в кровать!
- Не хочу!
- Неделю без сладкого! - весело крикнула Клаудиа, хватая Юджина за руку и увлекая его прочь из комнаты. Она на лету чмокнула его в губы, и потащила по лестнице на второй этаж. Юджин вяло сопротивлялся.
- Ну и пожалуйста! - Сэм выскочила следом за ними, в глазах ее стояли слезы, - Очень надо! Все равно я не буду спать!
- Кармела! Кармела! - позвала Клаудиа.
- Я здесь, госпожа, - робот-служанка быстро спускалась сверху.
- Уложи Сэм в кровать!
- Слушаюсь, госпожа.
- Я тебя ненавижу! - закричала Сэм и бросила Барби в мать. Кукла попала Юджину в плечо, отскочила и исчезла под лестницей, - Всех вас ненавижу! Я уйду от тебя, слышишь? Буду жить на улице!
- Закрой свой поганый рот, и немедленно иди спать! - Клаудиа слегка нахмурилась. - Кармела, я что тебе сказала?! Отведи Сэм в постель!
Служанка схватила девочку металлическими руками и утащила обратно в комнату. Сэм бессильно колотила ее маленькими кулачками.
Юджина тошнило. Он шагал следом за Клаудией по коридору, уставившись на ее голые круглые плечи и крепкую талию, стиснутую синими шелковыми бинтами платья, и по лицу его бежали крупные капли пота, похожие на слезы. По левую руку тянулись бесконечным кошмаром ярко освещенные комнаты, заполненные пьяными людьми, грохотом музыки, звоном хрусталя, стрекотом рулеток. Здесь, в доме Клаудии, вечеринка не прекращалась никогда.
- Юджин, Юджин, мальчик мой, - сказала Клаудиа, - я скучала по тебе. Почему ты так редко заходишь?
- Прости... я буду приходить чаще.
- Иди сюда.
Клаудиа увлекла его в голубой будуар, закрыла дверь, прильнула к Юджину всем телом, покрывая лицо поцелуями. Юджин не ответил. Он смотрел на широкую, как аэродром, сбитую постель, на которой спали, переплетясь телами, двое мужчин. В голубом пламени светильников они казались мертвецами.
- Кто это?
Клаудиа грустно усмехнулась:
- Эти жеребцы нагнали на меня такую скуку, что я хотела даже выгнать их вон, и выгнала бы, не будь я такой доброй. К тому же они больше занимались друг другом, а не мной. Юджи, милый, ты знаешь, я люблю только тебя, а эти дурачки - просто... что с тобой? Тебе плохо?
Юджин рванулся в туалет. Его желудок болезненно сжался, и вывернулся наизнанку. Еще раз. И еще. Юджин скорчился над золотой ракушкой унитаза и молился про себя, чтобы этому пришел конец.
- Ну-ка выпей, - Клаудиа протянула ему стакан с пузырящейся жидкостью.
Юджин заставил себя сделать несколько глотков.
Тошнота исчезла.
- Лучше? - с улыбкой спросила Клаудиа.
Вместо ответа Юджин допил остатки жидкости и попросил еще.
- Сейчас мы тебя приведем в норму. Ты мне нужен сегодня бодрым и полным сил.
Две таблетки тетрациклодкса, словно по волшебству, за минуту изгнали слабость, прояснили голову, пробудили аппетит.
- Извини, - сказал Юджин, целуя густые платиново-белые волосы своей возлюбленной, зарываясь в них лицом, - я ем слишком много устриц в земляничном соусе.
- Вот что, мой сладкий, - Клаудиа снова загадочно улыбнулась, - поехали отсюда.
- Поехали к черту отсюда!
- Покатаемся по горам.
- Развеемся.
- Будем любоваться звездами и танцевать в лунном свете!
- Я хочу тебя.
- Возьми вино и фрукты. Потом заводи машину и жди меня во дворе.
- Ты куда?
- Скажу Кармеле, чтобы присмотрела за Сэм.
- Хорошо.
И Клаудиа ушла, ступая босиком по рассыпанным на ковре лепесткам роз.
Она добрая и славная, думал Юджин, собирая в бумажный пакет фрукты из вазы на столе. Она, конечно, кричит на Сэм, и даже бьет иногда, но все-таки любит и заботится о ней.
Юджин выкатил из гаража рубиновый кабриолет Клаудии, бросил пакет на заднее сиденье и сел за руль. Бриллианты звезд катились по небу, переливаясь алыми и лиловыми гранями. Ветер доносил запах цветущих роз. Вечеринка наверху продолжалась. Звуки печальной песенки прорвались сквозь пьяный смех:
В темной комнате без окон
Я тоскую по тебе
Я шепчу твое имя
Твое странное имя
Я тону в пустоте...
Юджин курил и смотрел на небо. Клаудии не было уже минут двадцать. Наконец она показалась на пороге; следом, громко сопя, вышагивал с бокалом в руке Моргенштерн. Юджин вцепился в руль и сжал зубы.
- Мадонна, богиня любви, - ворковал толстяк, - куда же вы?
- Отстань, Лу, ты пьян, - смеялась Клаудиа.
- Один поцелуй на прощанье... как знак надежды, - толстяк вдруг обхватил женщину за талию и словно вампир впился губами в ее шею. Клаудиа даже не сделала попытки отстраниться.
Юджин выпрыгнул из машины, взлетел по ступенькам и толкнул Моргенштерна в грудь. Бокал выскользнул у того из рук и разбился вдребезги.
- Что такое? - взревел Моргенштерн.
- Ты что, не видишь - женщина не хочет?
- Тебе-то что? Хочет - не хочет! Убирайся к черту!
Живот Моргенштерна колыхался, как пудинг на блюдце.
- Убери лапы! - приказал Юджин.
- Сам убери, - ловко парировал Моргенштерн.
- Не надо портить эту чудесную ночь, мальчики, - Клаудиа, с интересом следившая за перепалкой, в очередной раз ослепительно улыбнулась, взяла Юджина под руку и увлекла прочь.
- Галатея! Сусанна! - Моргенштерн жалобно простер вслед пухлые ладони.
- Ты ревнуешь? - с веселыми искорками в глазах спросила Клаудиа. Глаза у нее были громадные, темно-синие, как небо в ясный январский вечер.
Истекающий брызгами огней проспект проносился мимо кабриолета, убегал в прошлое, а впереди вставали черные - чернее ночного неба - призраки гор.
- Меня тошнит от этого сукиного сына, - буркнул Юджин.
- Ты ревнуешь! - расхохоталась Клаудиа, - Боже мой, Юдж, но это же так глупо!
Юджин молча смотрел на дорогу, кусая губы.
- Не все ли тебе равно с кем я сплю? Какое тебе дело? Чудной, чудной мальчишка...
- Я не мальчишка.
- Для меня - мальчишка, я гораздо старше тебя! Послушай, мы живем только один раз. Нужно наслаждаться каждым днем, каждой минутой. Да, я люблю тебя, но я люблю и всех моих друзей. Я не хочу принадлежать только тебе, я не вещь, которую ты можешь спрятать в своем доме и никому не показывать, я живой человек, пойми!
- Я не спорю... делай, что хочешь, твое право.
- Вот и хорошо. И больше не смотри на меня таким букой.
Она щелкнула прикуривателем, зажгла тоненькую зеленую сигарету.
- Клаудиа...
- Что?
- Давай уйдем отсюда. Ты, я и Сэм.
Юджин, крутя руль одной левой, другой рукой извлек из сумки флягу с вином и сделал большой глоток. Клаудиа смотрела как он пьет. Смысл его слов доходил до нее очень медленно.
- Ты имеешь в виду - уйдем из города?
- Из этого чертова Рагомора.
- Ты шутишь! - она с готовностью засмеялась. Огонек ее сигареты бешеным светляком тлел на ветру. Юджин ждал.
- И как ты хочешь уйти?
- По рельсам.
- Через тоннель? Сумасшедший!
- Ты знаешь другой путь?
- Нет.
- Как только пройдет поезд, мы двинемся следом.
- И следующий поезд размажет нас по полотну, как джем по куску тоста. Юджин, никто не знает, как далеко тянется тоннель.
- Не размажет, - неуверенно сказал Юджин.
- Ну хватит! Я не хочу даже обсуждать это.
- Подумай о Сэм...
- Нет, Юджин, нет!
Она не отказалась сразу, отметил Юджин, отхлебывая еще вина. Это хорошо. По рельсам, через перевалы - он твердо решил уходить. Может быть, построить летающую машину? Говорят, раньше были такие. Он пробовал заказать - для этого нужно было лишь захотеть - и целый месяц ходил к поезду, но ничего похожего на такое транспортное средство поезд не привез. Это озадачило Юджина. Роботы-снабженцы, сидящие где-то далеко за горами, никогда не отказывали жителям Рагомора ни в чем. Хочешь изысканного вина - только пожелай этого в своих мыслях, машина синтезирует для тебя жидкость ни цветом, ни вкусом, ни свойствами не отличающуюся от столетнего "Бордо". Хочешь, к примеру, манго - и в ту же секунду где-то далеко металлическая рука обрывает в оранжерее золотисто-красные спелые плоды, несет их к поезду, и в тот же вечер ты встречаешь посылку. Захотелось золотой унитаз - получи. В духовной пище недостатка тоже не было. Мощный компьютер за горами пачками пек сериалы, боевики и триллеры, и каждую весну поезд доставлял в город диск с записью церемонии вручения "Оскара" их виртуальным актерам.
Но летающей машины Юджин не получил.
- Приехали.
На Пьяной Скале было пусто. Юджин расстелил на камнях пушистый плед, уложил еду на пластиковые тарелочки. Ночной пикник на природе. Они пили вино и смотрели на тлеющий город внизу. Далеко-далеко, у противоположной стены гор, разноцветная гирлянда поезда - уже опустошенная - поднялась над обрывом, на минуту замерла, словно собираясь с силами, и потекла к невидимому тоннелю. Через несколько мгновений гора поглотила ее.
- Там ничего нет, Юджин. Убитая природа, желтый от дыма воздух и города роботов.
- Я не верю в это.
- Юджин, я знаю, что говорю. Рагомор строил мой дед.
- Твой дед? Родной? - глупо спросил Юждин.
- Да. Он и несколько его богатых друзей. Это было почти двести лет назад.
Сколько же тебе лет, хотел спросить Юджин, но прикусил язык. Клаудиа выглядела на тридцать, может быть тридцать пять, но это не значило, что ей и в самом деле столько.
- Они ушли сюда, спасаясь от того, что осталось там, - Клаудиа махнула рукой вслед исчезнувшему поезду, - они устали от жизни в кислородных масках, от свинцового неба, устали лечить детей от неизвестных болезней. Эти горы - творение их рук, это небо - стеклянный купол, а звезды на нем - разноцветные лампочки.
- Звезды... лампочки... - шепотом повторил Юджин.
- Разве тебе здесь плохо, любимый? - улыбнулась женщина, - здесь есть все, что ты только можешь пожелать. Тебе не нужно работать, не нужно ни о чем беспокоиться, и у тебя есть моя любовь. Чего же тебе не хватает?
- Свободы, - быстро сказал Юджин.
- О какой свободе ты говоришь? - улыбка Клаудии истаяла, стянулась, словно резина, - О свободе умереть?
- О свободе быть другим. Не таким как Курт, Донна и Кортни. Я должен отдохнуть от Рагомора. Здесь и вправду очень хорошо, но я почему-то ужасно устал от всего этого.
Клаудиа вздохнула и взяла бокал. Юджин с ужасом смотрел на звезды-лампочки.
- Не мечтай о невозможном, милый.
- Почему бы не попробовать?
- Я сказала нет.
Тогда я уйду один, хотел сказать Юджин, но промолчал. Он знал, что один не сможет. Вся его жизнь пройдет здесь. Каждый день он будет лежать над Рагомором на Пьяной Скале и размышлять о вечном; ветер будет приносить с лугов хмельной коктейль ароматов, и сладость меда на губах будет смешиваться с горьким вкусом полыни.
- Иди ко мне, - улыбнулась Клаудиа, выскользнула из платья.
Юджина не нужно было просить дважды.
Он ласкал ее долго и терпеливо. Наконец Клаудиа виновато улыбнулась:
- Не получается. Подожди.
Она вытряхнула из сумочки связку хрустящих фольгой упаковок, выдавила горсть таблеток на ладонь и проглотила, не запивая.
- Теперь давай.
В тихий предутренний час Юджин медленно шел домой. Небо (стеклянный купол, только стеклянный купол) на востоке побледнело и звезды (разноцветные лампочки) гасли одна за другой. Улицы опустели, огни потухли, последние гуляки разошлись по домам. Юджин свернул в темное ущелье проулка и ускорил шаг.
- Отпусти меня, урод! - знакомый голос.
Юджин замер. Навстречу ему двигались две тени - большая и маленькая.
- Поздно отказываться, малышка, - просипел еще один знакомый голос, - с мужчинами так не поступают, запомни это.
- Я передумала! Я не хочу!
Сэм. Что она здесь делает?
- Шевели ножками! Мы почти дошли.
Моргенштерн.
- Пусти! Я закричу!
- Не закричишь, маленькая дрянь!
Боров-художник схватил Сэм в охапку, зажал ей рот пухлой ладонью, и почти бегом зашагал навстречу Юджину.
- Стоять! - Юджин выступил из темноты, чувствуя мгновенно закипающее в груди бешенство.
- Опять ты! - прорычал Моргенштерн.
- Отпусти ребенка.
- Уйди с дороги!
- Отпусти ребенка, сволочь, или я вызываю шерифа, - Юджин отцепил с пояса светящийся карандаш мобильника.
- Ччччерт...
Моргенштерн бросил Сэм, и девочка, тяжело дыша, отползла к стене.
- А теперь беги со всех ног, свинья, пока я тебя не убил, - Юджин говорил спокойно, но на щеках гуляли желваки.
- Я тебе припомню это, ублюдок, - отступая, прохрюкал Моргенштерн, - ты у меня будешь землю жрать.
Юджин сделал шаг по направлению к Моргенштерну и тот быстро скрылся в темноте.
- Сэм... Саманта... Господи, что ты с собой сделала?
По лицу девочки текли черные от косметики слезы. Помада, густым слоем уложенная на губы, размазалась по подбородку. На Сэм была коротенькая серебряная юбочка, тонкая полоска лифчика и прозрачная жилетка.
- Ты с ума сошла! Ходить ночью по улице в таком виде!
- Я... я... - девочка боролась с рыданиями, - я уже... взрослая.
- Вот дура! Как же ты из дома сбежала? Почему Кармела тебя отпустила?
- Я... в окно...
- Все с тобой ясно, - он крепко сжал ее мокрую ладошку, - ну-ка пошли домой.
Сэм шла, спотыкаясь. На ее ногах были туфли на высоком каблуке.
- А почему ты с этим уродом была?
Сэм не ответила. Она шагала, шмыгая носом и глядя под ноги. Юджин вспомнил, как в первый раз увидел ее у Клаудии дома - Сэм было тогда лет пять или шесть, ее всего несколько дней назад привели из Инкубатора. Мать за что-то накричала на нее, и девочка сидела на диване в своей комнате, точно так же шмыгая носом и глядя вниз.
- Знаешь что? - сказал Юджин, - Нужно тебя хорошенько выпороть!
- Не говори, пожалуйста, ничего маме, - угрюмо попросила Сэм.
- Вот бы она тебя отхлестала, и была бы права!
Но Юджин уже решил, что ничего не скажет Клаудии.
- Обещай, что больше не будешь так делать!
- Обещаю, - быстро сказала Сэм. Она уже успокоилась.
- Ох, не нравится мне все это... поклянись!
- Клянусь, - тихо сказала Сэм.
Дом Клаудии стоял тихий, словно покинутый. Гости спали. Ставень окна в спальне Сэм был приоткрыт.
- Давай подсажу тебя, - прошептал Юджин.
Он легко, словно котенка, подхватил девочку на руки, и буквально закинул в окно. Сэм, красная, как помидор, повернулась к нему:
- Спасибо, Юдж. Пока.
- Убью в следующий раз.
Юджин быстро зашагал прочь, борясь с искушением разбить что-нибудь. Сволочь Моргенштерн! Чертов любитель прекрасного. Дрянь. Ублюдок.
Он поднял глаза. На стене гаража белела в сумерках выведенная мелом надпись:
RTYww95981GSP-MC426-01993
Юджин пришел в себя в мусорном контейнере.
Поблизости перекликались металлические голоса роботов. Он узнал голос шерифа.
- В переулках смотрели?
- Так точно, шеф. Пусто.
- Ищите следы. Улики.
- Ищем, шеф.
- Допросите свидетелей.
- Свидетелей нет, шеф.
- Ищите.
Юджин, стараясь не дышать, приподнялся и выглянул в узкую щель между крышкой и стенкой стального бака. Улицу заливал яркий солнечный свет. Прямо напротив, на крыльце своего желтого особняка без движения лежал Моргенштерн. Голова его была в крови. Рядом с ним, словно изваяние, замер робот-часовой в синей фуражке.
Сердце Юджина колотилось так громко, что он боялся, как бы часовой не услышал. Он попытался вспомнить, что произошло, но в мутном кинофильме памяти мелькали лишь неясные обрывки. Кажется, он шел следом за толстяком. Кажется, отломал зачем-то от инсталляции на площади черный бронзовый прут. На улицах было пусто, ему никто не встретился. Дальнейшее скрывала багровая пелена.
Покрытый пятнами крови бронзовый прут лежал рядом с телом.
Юджин вздрогнул. Он все понял.
- Шеф, результат поиска - ноль.
- В переулках смотрели?
- Так точно, шеф. Пусто.
- Ищите следы, улики.
- Ищем, шеф.
Тупые роботы. Они будут топтаться здесь, пока программа не скажет им, что нечего тут искать. А если она скажет это через неделю?
Юджин лег на ворох мусора, пытаясь унять сердцебиение. Почему он оказался в контейнере? Он не помнил. Как бы то ни было, здесь было самое безопасное место.
Его глаза привыкли к темноте, и он разглядел на руках кровь. Выругавшись про себя, Юджин вытащил из мусора, на котором лежал, какую-то тряпку и тщательно вытер руки.
- Шеф, результат поиска - ноль.
- В переулках смотрели?
Внезапно контейнер сдвинулся с места. Юджин подавил желание вскочить, отбросить крышку и бежать куда глаза глядят. Контейнер медленно ехал вниз с холма, голоса полицейских удалялись. Что за ерунда? Юджин слышал размеренный стук шагов позади. В голову пришла безумная мысль - Сэм узнала, что он убил Моргенштерна и теперь помогает ему уйти от полиции.
Через несколько минут контейнер остановился, крышка поднялась, и вместе с потоком солнечного света на Юджина обрушился град пустых пластиковых бутылок и ворох бумажного мусора.
- Здравствуйте, сэр. Что вы делаете в контейнере?
Бесстрастное лицо робота-уборщика походило на алюминиевую миску, в которой кто-то смеха ради прокрутил отверстия для глаз и рта. Юджин, стараясь не дрожать, перекинул ногу через борт и выпал на тротуар.
- Извини. - Сказал он. - Я очень устал и решил здесь немного поспать.
- Надеюсь, я не испугал вас, сэр?
- Все в порядке, я уже проснулся и собирался выходить.
- Вы не нажалуетесь на меня в Управление?
- Нет, что ты, все хорошо, правда.
- Разрешите вас немного почистить, сэр. Вы испачкались.
- Не надо! Я пойду домой и приму душ.
- Удачного дня, сэр.
Юджин почти бегом добрался до дома. Он постоял под холодной стеной душа, и это привело его в чувство, но ненадолго. Едва он вышел в залу, его снова начало трясти. В висках стучала кровь. Ему смутно чудились далекие, невнятно бормочущие голоса. Чтобы заглушить их, он взял в мини-баре бутылку джина и целый час пил его маленькими глотками, уставившись в стену перед собой. За окном шумел просыпающийся город, но Юджин ничего не слышал. Его мутило, и он упрямо заливал эту муть спиртным. Наконец он откинулся на диване и забылся тяжелым сном, похожим на обморок, но даже в этом обмороке призрачные голоса не оставляли его. Они ругались, шумели, толкались в уши. Истекающий кровью Моргенштерн просил пощады. Маленькая, испуганная Сэм кричала, что она взрослая, что ей можно есть любые таблетки и устраивать вечеринки. Где-то за стеной тупо твердили свое "ищем, шеф" полицейские.
Внезапно бормотание стало другим. Новые голоса обрели стальную четкость, они будто выплевывали в Юджина короткие рубленые фразы.
Эксперимент провален. Город будет уничтожен. Эксперимент провален. Экстренный канал связи. Код шесть. Код шесть.
Юджин вскрикнул во сне и свалился на пол. Волна неописуемого ужаса захлестнула его. Он катался по ковру, желая только одного - проснуться, убежать от этих страшных голосов, но сон не отпускал, он словно держал его сердце стальной клешней.