Три внедорожника караковой масти один за другим выехали на высокий обрывистый берег реки. Замерли, сверкая на солнце чёрными глазами стёкол.
Хлопнули двери. Из необъятного чрева машин высыпал десяток молодых парней с хмурыми лицами и крепкими стриженными затылками. Все одинаково разные и по-разному одинаковые.
Затем из самого большого внедорожника вышли ещё двое. Один щуплый и остролицый, с оттопыренными ушами и жёстким прищуром серых глаз. Второй массивный, огромный, с покатым лбом и сплюснутым носом.
Подошли к краю обрыва. Внизу крутым изгибом текла река. На другом берегу расположилась деревня. Из тумана выступали скелеты домов, сараев, печей.
Щуплый достал бинокль и долго всматривался в противоположный берег. Пока грузный уже не потерял терпение, которого у него и так видимо было немного.
- Ну чего там?
- Крайний дом справа.
- Да что мне смотреть на него?
Но бинокль всё-таки взял и вдавил его себе в глаза. Прибор выглядел игрушечным в его огромных руках со сбитыми костяшками пальцев.
- Так у него там пасека что-ли?
- Пасека, - щуплый выплюнул будто ругательство.
- Можем сунуть его головой в улей. Или утопить в бочке с мёдом...
- Бритый, тебе же сказали - без скандала. У нас иностранцы в инвесторах.
- Ладно. Не переживай, Фёдор Маркович. Будет тебе блицкриг. Возьмём эту Брестскую крепость без шума пыли. Погнали. Как там звать-то этого пасечника?
- Могилевский Парамон Константинович... Подожди. Этот пасечник тот ещё крендель. В этих местах про него ходят легенды. Он лесник бывший. Инспектор. В него и стреляли и ножи совали и месили ногами, хватило бы двадцать таких на тот свет отправить...
Бритый недоверчиво хмыкнул.
- Мы и братву к нему уже посылали. Пытались и хату спалить. Так пацаны трясутся до сей поры. Не могут говорить членораздельно, только закатывают глаза
- Пацаны ваши хлипкие, значит. А мужик видать старой закалки.
- Какой там мужик. Дед. В обед уж сто лет. В войну летал где-то на севере. В 1942 сбили над морем. Подобрали только через три дня, когда вынесло к берегу. Думали труп давно, а он очухался и лучше прежнего. Только чудной говорят стал с той поры. Будто и впрямь с того света вернулся. От него даже жена ушла. Вместе с детьми убежала в один день, как от прокажённого. Взгляд такой будто видит насквозь. Поговаривают у него открылись способности. К нему воду заряжать ходили со всей округи и до сих приезжают с разными хворями. И говорят не дом у него, а избушка на курьих ножках, крутится во все стороны...
- Экстрасенс, значит. Ну я тоже кого угодно могу одним взглядом вылечить... Пацаны, давай по машинам. Всем проверить стволы. Но без приказа чтобы ни одна падла даже не светила свою волыну.
Внедорожники двинулись вниз по косогору, туда где виднелся основательно порушенный мост. Переваливаясь на неровностях перебрались на другой берег и понеслись вскачь, словно пришпоренные.
Проехали через всю деревню, распугивая сельских призраков, прячущихся за покосившимися заборами и скривившимися ставнями. И остановились возле ворот с облупившийся коричневой краской и некогда синим почтовым ящиком.
Снова хлопнули двери, словно разом пальнули из нескольких двустволок. Крепкие затылки вышли, настороженно шаря по сторонам глазами, то и дело пробуя спрятанное под одеждой оружие.
За воротами виднелся потемневший от времени сруб с высоким крыльцом. Из печной трубы расстилался по небу дым. Во всей округе единственный.
Бритый загрохотал кулаком по воротам, будто ударил тараном.
- Э, пасечник, открывай.
Послышались неторопливые и в то же время не по-старчески бодрые шаги. Кто-то вышел к воротам. Громыхнула задвижка. Крепкие затылки напряглись все как один. Оставшийся в машине Фёдор Маркович непроизвольно отстранился от тонированного до черноты и бронированного стекла.
Из ворот вышел худощавый старик в защитного цвета штанах и линялой оливковой рубашке. Вокруг головы выгоревшая косынка. На загорелом лице кустистые ватные брови. Впалые щёки покрыты инеем щетины.
Ощутив на себе странный взгляд скованных льдом глаз крепкие затылки замерли все как один.
- Это ты что ли Парамон Константинович? - бросил не растерявшийся Бритый.
Старик перевёл на него взгляд и Бритый потупился будто нашкодивший сорванец.
- А я давно вас жду, - произнёс старик сиплым свистящим голосом, - Ну-ка, заходи в дом. И этого возьми, который в машине прячется. Он же у вас тут вроде как главный...
Стараясь не выдавать волнения из машины вышел слегка побледневший Фёдор Маркович. Вместе с Бритым они прошли в дом. Долго вытирали ноги о коврик.
- Ну чего в сенях топчитесь? Проходите. Усаживайтесь за стол. Чаем вас напою. Угощу мёдом.
Посреди просторной комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью с потерявшими цвет васильками. На скатерти самовар, императорской короной на нём заварочный чайник, расставлены чашки.
Бритый уселся на опасливо хрустнувший под его весом облупившийся табурет. Парамон Константинович поставил перед Бритым пластиковый контейнер с мёдом, вручил деревянную ложку. Обошёл вокруг стола, принялся разливать чай по чашкам.
Движения у пасечника были по-стариковски неторопливые, плавные точно рассчитанные. Он успел подхватить неловко сброшенную Бритым ложку и вложить тому обратно в руку. Ласково погладил по бугристой голове.
Потрясённый Бритый замер ни жив, ни мёртв.
Фёдор Маркович разглядывал нехитрую обстановку. Письменный стол у распахнутого во двор окна. На нём журналы какие-то. Обязательные фотографии в рамках. На одной из них трое людей в лётной форме. У лётчика справа узнаваемый орлиный профиль.
- Экипаж. Незадолго до того, как нас сбили.
- И только вы один выжили... Все специалисты говорят это просто чудо какое-то.
- А я тебе расскажу сейчас как было на самом деле. Присаживайся.
Фёдор Маркович проходя мимо письменного стола, заметил, что лежавшие на нём журналы были вовсе не про бортничество. По всему выходило, что старик крепко увлекался летающими тарелками и гуманоидами. Тайными знаками на полях. Понятно от чего у него крыша съехала.
- Неужели они? - не скрывая усмешки кивнул на журналы Фёдор Маркович.
- Они, - кивнул Парамон Константинович, - Вытащили меня почитай уже мёртвого из воды и поместили в специальный такой саркофаг. Не знаю, что делали со мной. В меня ведь фашист вогнал две пули. В ногу одну и в грудь. Никаких и следов не осталось как они всё вытащили, заменили и залатали. С врачами консультировался, ни один не поверил. Не было у тебя ранения...
- А может и вправду всё это вам причудилось?
- Может. И я так думал вначале. Они же со мной телепатией... Мы говорят тебя вылечили и выпустим отсюда живым, только если станешь сотрудничать с нами. Спрашиваю, что надо делать? Если говорю что-либо плохое, измена там против Родины, то я не согласен. Нет, отвечают, ничего плохого. Но всё нужно будет держать в секрете. И нельзя бросить, не найдя замены. Тогда мы тебя гарантируем долгую жизнь. Никакая рана, никакая болезнь тебя не возьмёт.
- И что же вам надо было делать?
- А у них по всей планете оказывается тайные места. Замаскированы под фермы и пасеки. Это у них наподобие космодромов или секретных баз.
Он показал рукой в окно в сторону обширного луга. Фёдор Маркович облизнул губы. На эти участки у воды всегда самый бешеный спрос. И уже есть покупатели. Только этот сумасшедший старик со своим космодромом мешается под ногами.
- А им нужны смотрители из людей, для прикрытия и обеспечения. Они за это готовы и здоровье, и долголетие. Они меня вот уже не один раз реструктурировали в своём саркофаге. Мне ведь без малого сто одиннадцать лет...
- Так не пора ли вам отдохнуть, Парамон Константинович? - с нажимом произнёс Фёдор Маркович и бросил многозначительный взгляд на Бритого.
Давай уже подключайся, скотина. Сидит, ложку облизывает, идиот. Как будто бы позабыл зачем позвали его сюда.
- Ты на него не смотри. Он нам тут в разговоре лишний. Пускай медку поест, чайку похлебает.
- Ага.
- Правильно ты говоришь, на покой уже надо. Не столько телом устал, сколько духом. И времена меняются и люди... Но нужен тут новый смотритель. Тогда меня сразу отправят на пенсию. Может даже переселят сознание. Обещали они мне показать дальние миры в космосе.
- Понятно.
Впрочем, ничего ему не было понятно, кроме того, что старик по какой-то причуде вдруг решил уступить свой участок.
- Вот я тут подготовил бумагу. Акт. Прочитай и, если согласен, впиши имя и поставь подпись.
Неловкими от волнения руками он взял из рук старика исписанный с двух сторон тетрадный лист. Могилевский Парамон Константинович передаёт вверенный ему космодром на ранее оговорённых условиях. Имущество передано по описи. Опись и схема космодрома оказались на обороте листа: дом, сарай, баня, ульи.
- А это на плане ульи?
- Самая важная часть. Это будто связано с их системой не то связи, не то жизнеобеспечения. Должно быть нужное количество и стоять в строго указанном порядке. Ну знаешь, эти их знаки разные?
- Конечно. То есть я подписываю и всё?
- Точно. Если считаешь, что справишься.
- Постараемся.
Он усмехнулся и отвыкшей писать рукой заполнил в акте пробел: Боков Ф.М. И поставил подпись.
- Когда же мне приступать к обязанностям?
- А почитай, что немедля, как не станет меня.
- Так вы тогда и мои подпишите бумаги. Иначе я не смогу вступить во владении вашим космодромом.
Фёдор Маркович достал из папки файлики с экземплярами договора купли-продажи.
- Вот здесь и вот здесь.
Не глядя старик подписал экземпляры договора. Боков торопливо собрал их обратно в папку. Стал тормошить Бритого. Вот идиот, совсем растёкся. Не иначе пасечник в мёд подмешал какую-то дурь.
А блицкриг у них, пожалуй, и впрямь вышел молниеносным.
Только отъехали, как Боков подумал, что зря не забрал акт. Ни о чём бумага, но не стоило разбрасываться подписью.
- Стой.
Ворота остались открытыми. Обошёл вокруг дома и поднялся на крыльцо. Постучал в дверь. Не дождавшись ответа, шагнул внутрь. Пасечник сидел за письменным столом у окна, руки лежали ладонями вниз. Правой ладонью пасечник прижимал акт.
- А я подумал, не лучше ли если акт у меня полежит?
Пасечник не отвечал. От его неподвижности у Бокова захолодило сердце. На негнущихся ногах подошёл к столу.
- Парамон Констанинович...
Пасечник уже и не дышал. И выглядел как давно иссохшая мумия. Кожа его стала словно пергамент, обтянувший кости черепа. Из-под косынки выбились истлевшие волосы. Истончившиеся губы открыли рот с пожелтевшими зубами.
И только похожие на скованные льдом озёра глаза, словно живые были устремлены куда-то в небесную даль.
Он что по-быстрому траванулся тут своей дурью? Вот идиот старый. Надо, пожалуй, вызвать скорую и полицию. Пусть зафиксируют. Вначале только забрать акт.
Неверными руками Боков сумел кое-как вытащить из-под невесомой руки старика лист бумаги. В нижней части листа появились необычные геометрические знаки, похожие на те какие были изображены на обложках журналов. Концентрические круги и вписанные в них треугольники.
И выглядело это словно печать, скрепившая подпись печать.
Неужели это нарисовал сам пасечник? Нет. Больше похоже на голограмму, чем на рисунок.
Фёдор Маркович застыл в раздумье, глядя через окно на луг с расставленными на нём ульями.
- А это окно вроде как было направлено во двор, - подумал он с нарастающей смутной тревогой.
Нет, нет, он, должно быть, путает что-то... Чёртов пасечник. Взгляд его упал на фотографию лётчика на стене, затем на журналы. Фотографии. Эти странные знаки на полях.
Потому что, если он ничего не путает...