Аннотация: СССР-2061-2. От каждого по способностям, каждому по потребностям.
Они сказали, что говорить можно после того как загорится красный огонёк. Главное, чтобы крохотный маячок был закреплён на одежде или лежал в кармане. Тогда регистратор - эта шарообразная штука с камерой - будет летать напротив моего лица и записывать всё, что я говорю. Неважно, буду я при этом лежать, стоять или перемещаться по палате. А когда закончу снова нажать маячок и отнести регистратор им. В общем, технически всё не сложно.
- Коллективу коммуны. От Севастьянова Игоря Витальевича. Объяснительная. Касательно произошедшего 1 мая 2042 года инцидента.
Инцидент - слово какое-то несъедобное, с металлическим привкусом. Но на совете употребили именно это слово. Придётся придерживаться.
- Довожу до сведения всей коммуны, что я и мои товарищи, коммунары, Торсунов Леонид Иванович и Севостьянова Марьяна Игоревна самовольно, без разрешения председателя коммуны или общего собрания, обманным путём, взяли в техническом парке коммуны единицу спецтехники - тяжёлый дорожно-строительный комплекс ТДСК-6М, на базе универсального шасси Минского автозавода и двадцати тонный прицеп, для использования единоличным порядком, в целях проведения несогласованного с коммуной субботника из-за чего государству был нанесён значительный материальный ущерб...
Зачеркнуть написанное, как если бы на бумаге, скомкать лист и выбросить в помойку. Он же сейчас просто повторяет то, что говорили на собрании Макарова и Савчук, законченные формалисты. Это всё их формулировки: обманным путём, единоличным порядком. Нет, так нельзя...
- Товарищи, что хочется вам сказать... Я коммунар с 2040 года. Вернее, в этот год меня приняли в коллектив коммуны. Конечно и раньше я уже сражался в отряде за красных, но никогда не состоял ни в каких коммунарских сообществах и партиях. Не веду активной деятельности и не владею теорией в должной степени, поэтому и сейчас не могу утверждать, что я коммунар в полном смысле этого слова. Не зачисляют меня. Оно и правильно. Какой там из меня коммунар? Да и поздно уже...
Живу в коммуне потому что дочка у меня коммунарка. Иногда кажется из-за неё только и живу вообще... Она-то вот настоящий коммунар, у неё нет запросов к жизни, кроме как- преобразовать этот мир к лучшему. И мне хоть как-то приходится соответствовать, чтобы иметь хоть какие-то точки пересечения. Раньше сказал бы мне кто-нибудь что на старости лет начну читать левых классиков и научные статьи в сети, морду набил бы этому товарищу. Я как всегда думал, заработаю на дом с гаражом, баньку построю. Попарился, принял стопарик, в компьютер залез проходить квест. Другой день на рыбалку сходил или на охоту. Третий, пригласил на шашлыки корешей, посмотрели футбол там или хоккей. Получилось же как. Жилой модуль на двоих с удобствами, купол десять метров, площадь на вроде городские трёшки стандартной, но места как будто больше. Обставлено скромно, но функционально и даже с некоторым вкусом. Окон много и всякие имитационные панели, кровати в отдельных нишах, шкафы, письменные столы для работы и чтения, медиацентр, медицинский монитор. Это мне как ветерану, участнику боёв, за то, что кровь проливал не голубую свою...
А вот Марьяна, она ведь с малых лет в коммуне. Мать её, Лиза вступила в одно из коммунарских сообществ и участвовала в создании первых коммун, которые начали в то время создавать красные. В них она видела будущее. Не в садах, не в школах, не в детдомах и не в семейных ценностях. Этого я не понимал тогда и сейчас не могу примириться. Но на старости лет захотелось быть поближе к Марьяне, больше времени проводить с ней. Времени я ей задолжал много за прошедшую жизнь. А в частном доме она жить ни в какую не станет, знаете же её. Заикнулся было на ветеранские выплаты давай купим свой дом в деревне, так она едва не прожгла меня взглядом. Не разговаривала несколько дней, решил, что и не помиримся уже. Куплю себе дом и один в нём жить стану, престарелый идиот, пока не сопьюсь и не сдохну. Не думал я что любила она меня как отца, но терпела если я не слишком часто лез к ней с отцовскими чувствами. В общем, она не стала против, и я поселился в их коммуне под Волоколамском. И не жалею, чего сказать больше. Нравится. В коммуне и постройки такие круглые, купольные по новым технологиям сделаны. Вся социалка на уровне. Продуманная структура. И главное люди хорошие. Хотя признаюсь, нет-нет, да и представлю собственный домик где-нибудь на Истре.
В коммуне я кто? Нечто вроде разнорабочего. В комитете коммунального хозяйства или в распоряжении дежурного, что называется. Поэтому каждый день у меня могут быть различные задачи, хотя, понятно, что чаще всего они из одного хозяйственного круга. Первым делом уборка территории. Ну и по мелочи: подчистить, подкрасить, поменять, заделать. Приглядываю за уборочными машинами. Такие небольшие колёсные трактора минского завода с обширным набором функций: чистят, моют, поливают, собирают ветки и опавшие листья. Программировать я их не могу, но в мои обязанности это и не входит. От меня требуется проследить чтобы они без сбоев вставали на зарядить, залить, смазать, почистить. В общем профилактика. В ходовой этой я уже не сильно разбираюсь, чтобы её ремонтировать. Хотя у этих тракторов она и несложная. Но нем моё это дело уже в них ковыряться. Чаще приходится помогать машинам граблями и лопатами, и пешней. Особенно зимой, когда снег. Приходишь домой вымокший, грязный с убитой спиной... В молодости не пахал столько, кажется.
Впрочем, жалуюсь я напрасно. При наших ветеранских шестнадцати часах в неделю выполнить норму несложно. Времени свободного много. Это вам, молодёжи приходится тяжелее. Но у вас и сил больше и организованности. Хватает как на работу, так и на саморазвитие, без которого никто теперь не мыслит существования. Надо каждому постоянно совершенствовать и тело, и дух. А ещё обязательно участие в общественных делах и в политике. Это же только так красиво звучит коммуна - всё общее, на деле постоянно возникают споры и разногласия. И потом, коммуна, как я понимаю, это не для того, чтобы уйти от большого мира, спрятаться в коллективе единомышленников. Наоборот, это знаете, скорее, как укреплённый лагерь у римлян. Запомнилось мне со школы ещё, что они каждый раз на ночлег лагерь строили, обносили его частоколом и из этого лагеря как из крепости могли действовать, не опасаясь врагов... Не знаю. Может и неправильное сравнение. Не силён я в теории. На ум пришло, когда я просматривал одну из дискуссий, но высказаться я так и не решился... На личную жизнь не хватает времени только. Хотя это может я по Марьяне так думаю, другие же успевают везде. Она молодая девка, красивая. Парни глаз оторвать не могут. А на уме у неё одна только профессия и общественная нагрузка. Поговаривают она влюблена в председателя нашего, Рубцова... Не знаю. Он же старше её лет на десять. Перебитый весь. На лице даже шрамы...
Ох, опять не по делу я. Вы уж простите. У меня всегда так. Начинаю говорить об одном и тут же перескакиваю на другое. Не приучен я докладывать, по существу. Меня и командиры за этого ругали всегда. В голове у меня каша, сбиваюсь, теряюсь на людях. Хотя если самому себе, то вроде выходит всё складно. А другим объяснить не могу. Комиссар наш отрядный говорил, что это от недостатка образования. Способный я, но не хватает системности. Надо было учиться как следует. А откуда мне было взять это образование, посудите сами.
Родился в 1980 году, в одной из деревень Тверской области, я уроженец первого ещё СССР, хотя почти и не помню его, понятное дело. Осознанно вспоминаю уже всю прелесть межвременья. Разруха... Помню, что батя мой, тракторист, напиваясь - а он к этому делу весьма тяготел - всякий раз поднимал тост за то, что сгинул этот проклятый совок, и с ним большевики, разрушившие деревню своей политикой коллективизации. И теперь то вот мы заживём, сколотим себе капитал и обзаведёмся хозяйством... Вот только гроб ему сколотили быстрее. В начале нового тысячелетия не выдержал наконец его организм радостей свободной жизни, хоть умер батя, так и не успев сколотить капитал. Впрочем, к этому времени он уже заговорил по-другому. Спасение ему виделось в единении русской нации. Проклятия его адресовались демократам и чеченам. А после его смерти и мать разболелась и тоже умерла спустя короткое время.
В деревне нашей вообще дома пустели быстро, один за другим. И школа перестала существовать, едва только в ней успел доучиться, если это можно так назвать. Получил положенный аттестат, в общем. Пропали больницы, предприятия, бывшие совхозы и колхозы... Жили чем придётся, работали кое-как, где придётся и как. С малости лет промышляли и воровством мелким и даже иной раз разбоем. Пить, курить начали не было и тринадцати. И мы и девки наши к которым мы уже тогда лазили под юбки. Они в большинстве были не против. Нет, было и светлого много в жизни. Природа, места родные, первая любовь, как я её понимал, мама, мечты...
Любимая развлекуха со старших классов была на машинах гонять. Напьёмся и погнали по разбитой дороге, пустой в ночи. После отца осталась жигуль, копейка. Починил кое-как, мужики помогли за бутылку и гонялся на ней. У дружков моих у кого мотоциклы, у кого тоже тачки были. Все без прав. Тогда получать обязательно было... Бились ночами глупо по пьяни. Один раз, и я в кювет слетал. Дружка моего со мной ехал насмерть, а я кое-как выкарабкался. Машина на металлолом. Мать померла вскоре, и я подался к дядьке в город. Через него устроился на предприятие в автопарк. Так бы не взяли. Молодой. Дурной. Кому такой нужен? А так пригодились навыки. Матчасть знал. Права получил позже. И тоже денег никогда не хватало. Колымил, бандитам помогал, чуть не схлопотал срок. С предприятия выгнали. А мне и не жалко было тогда. Всё равно загибалось. Не сейчас, так потом сократили бы вскоре...
Подался в перевозчики. На грузовиках работал. В доставке, на стройках. И на дальняк ходил тоже. Наколесил много, ох, много. До тошноты. На фронте же и у красных я оказался я оказался случайно. В то время, когда на всей территории СНГ коммунары брали под свой контроль регионы, где-то мирно, а где-то в кровопролитных боях, но так словно в один миг вдруг вскипели и вспучились пузыри на поверхности брошенного в огонь пластика, меня главное было подзаработать, а кто платит неважно. Возил и красным и белым, гуманитарку, оружие, всё что угодно, лишь бы платили. С нацбилдерами, либералами и монархистами мне даже больше нравилось вести дела. Они говорили если ты наш, тебе всё можно. Мужик должен иметь: бабу, дом, дерево. Кто не имеет тот просто не мужик. Или не наш и ему не положено. Всё это было понятно и просто. А левые со своим счастьем для всех были для меня заморочены. Почему я должен с кем-то делиться? Нет пусть делятся только со мной. Но всё это прекратилось в один момент, когда тот, с кем я вёл дела не заплатил мне. Сумма была не огромной, но ощутимой. Особенно для меня. Как только я предъявил по поводу долга, сразу перестал быть своим и едва остался жив. В землю едва не отправился вместе с коммунарами, но посчастливилось вместе бежать.
Вот так я и оказался в красном отряде. Обида, месть поначалу были главными моими мотивами. Отношение ко мне, понятно дело, всегда настороженное было... Но поверьте, товарищи, никакого вредительства я не задумывал никогда. Никто и представить не мог, что произойдёт вот такое. Мы же хотели только уменьшить энтропию вселенной... Нет, давайте я вам лучше всё по порядку. Это где-то больше года назад началось...
***
Погрузившийся в чтении ленты новостей дядя Лёня вдруг вскочил и махнул рукой, будто рубанул саблей. Верный признак серьёзности происходящего - эта его готовность немедленно ринуться в бой.
- Послушай, какая появилась в мире новая гадость. Товарищ пишет из Молдавской республики. Наркота. Териантролептик. Вживляют в организм капсулу. Выделение веществ из неё происходит в течении длительного времени, то есть воздействие по времени почти неограниченное. Представляешь, зашил один раз и постоянно под кайфом? Но на этом особенности не заканчиваются. Всё дело в том, что капсула может транспортироваться между различными клетками и выделять различные микродозы веществ для стимулирования выработки различных нейромедиаторов. Выбираешь себе кайф, как будто по очереди принимаешь разные виды наркотиков. Производители зарабатывают на прокачке капсул, как на уровнях в компьютерных играх. В организм можно запустить не одну капсулу, вариантов станет больше. От простого стимулирования до управляемых галлюцинаций и, главное, направленных мутаций. Зрение орла или совы, волчий слух, силу тигра, скорость гепарда, кошачью ловкость. Это не просто новые ощущения, изменённое состояние сознания, а реальная возможность получить сверхспособности мифологических оборотней или вампиров, оставаясь с виду обычным человеком. Каково?
- Обычное дело уже, - пожал я плечами, - Военные технологии получили новую жизнь.
Не помешал бы опять смотреть трансляцию из английской премьеры, скоро должна была начаться.
Леонид хмыкнул, удивляясь моему отношению.
- Ну, военные технологии, допустим. Но кто-то ведь их адаптирует, а кто-то пробует на себе. Это же не по приказу. Вот откуда это всё? Почему? Зачем?
Нелепый, нескладный, он всегда в состоянии крайнего возбуждения начинал мерять шагами пространство. Смешной. Не понимает простых вещей.
- Не у всех жизнь удалась. А у кого-то и вовсе нет внутренних точек опоры, им подавай вечное помешательство. По себе знаю. За свою жизнь не спился и не сторчался только благодаря обстоятельствам. Сто тысяч возможностей было прямой дорогой скатиться до потери людского облика и безо всякого териантропика...
- Териантролептика... Индифферентный у тебя подход ко всему. Это мол далеко и нас коснётся ещё не скоро.
И тут обидно мне стало за индифферентного, что-ли? Решил показать, что я тоже чего-то стою.
- Как будто изменится что-то от твоих разговор... Всё дело, если хочешь знать моё мнение, в несовершенном устройстве мира.
В ответ снова хмыкнул. Примитивно, мол. Знаю его позицию. Научное обоснование подавай. Почему происходит именно так, а не иначе. Теорию. Законы. Закономерности. Правильно понимая явление можно им управлять, контролировать процесс. Не только изменять настоящее, но прогнозировать и конструировать будущее. А это ведь и есть главная задача для коммунара. И я тогда решился высказать то, что давно уже в голове скакало и прыгало, но никак не могло разложиться по полкам. Впрочем, в моей необученное и несистематизированной голове такого и вовсе могло не случиться уже на старости моих лет.
- Знаешь, - говорю ему, - В отряде у нас был парень, Любич Вадим. Погиб. Геройский был парень. И умный. До войны учился в университете. Не помню по какой специальности, не то физик, не то математик. Позывной у него, как водится, был Профессор. Все любили спрашивать почему он здесь, воюет с нами за красных, а не уехал заграницу или не просто не остался в стороне. Вадик объяснял это по-своему, заумно и по-научному. И раз за разом его просили рассказывать, будто хотели послушать сказку на ночь. Всё на свете, говорил он, обладает энергией, как некой мерой определённости. Но энергия эта всё время рассеивается и потому всё существующее не просто разрушается, а уходит в небытие. Во вселенной исчезает всякая информация о том, что когда-либо существовало. Никто впоследствии не вспомнит о том, что вот здесь лежал камень, а вот здесь росло дерево. Это человек проводит раскопки, исследования, находит следы, восстанавливает информацию о предметах и тварях до которых ему вроде бы и дела быть не должно. Деятельность эта ему необходима, чтобы противостоять рассеиванию. Творчество, осмысление... Возьмём к примеру, даже Чёрный квадрат, Малевича. Ну что в нём такого? Глупость. Бессмыслица, казалось бы. Подшутил над всеми художник. Кто не может нарисовать такое же? Но квадрат этот полезен тем, сколько о нём было всего сказано, написано, придумано, как плохого, так и хорошего. Найти глубокий смысл в одном только квадрате или объяснить пустоту подобных мыслей - это тоже противостоять забвению. А что уже говорить о действительно великих произведениях?
- Ерунда этот квадрат и говорить о нём больше нечего.
- Так и не только об искусстве речь. Это касается любой осмысленной и созидательной деятельности. Наука. Труд. Никто ведь не вспомнит и о человеке если вспоминать будет некому или не о чем. Вселенной всё равно. Пропадали бесследно не то что люди - города, целые народы и страны. А что это значит в конечном итоге? Гибель для всего человечества.
- Верно, что о некоторых людях бывает и вспомнить нечего. Пожил и растворился на атомы. А называется это всё энтропия, беспорядок, то есть. Но ты к чему?
- Правильно. Энтропия. В условиях страшной неопределённости живёт человек. Не видит, не понимает, что с ним будет в следующую секунду, не говоря уже о том, что не может просчитать последствия действий для всей системы, коей является человечество. Одни сидят тихо и не создают завихрений, другие, напротив, пытаются стать сверхлюдьми, хотят всё организовать по-своему, подчинить себе вселенную любым способом - подавляют, эксплуатируют, начинают войны, убивают других, убивают себя различными способами...
- Но тем самым только усиливают энтропию.
- Именно. И тем быстрее эта энтропия растёт, чем больше её накапливается.
- Понятно. А что же делать? Не говорил он?
- Помню. Человечество, говорил, не может подчиняться эгоистической воле, оно может организоваться только, будучи свободным и стабилизироваться вокруг определённых центров притяжения, которые и будут противостоять хаосу...
- Правильно он всё говорил этот твой Вадим. Правильно.
Он уже перестал перемещаться по комнате, сел возле меня и слушал, а во взгляде у него была такая же далёкая мысль, какая была у Вадика, когда он рассуждал обо всём этом. Я тогда испугался даже, что он теперь не отстанет и не даст посмотреть футбол.
- Но что он подразумевал под свободой, вот что интересно.
- Этого не помню. И так понятно же что. Это каждый сам знает
Он на меня глянул пристально, как умел, когда будто бы рентгеном просвечивал:
- Ладно. Как говорится неважно откуда вышел, главное куда придёшь.
К моему облегчению он тогда отстал от меня, и я смог спокойно посмотреть футбол.
Все думают, что хорошо знают товарища Торсунова. В коммуне его зовут попросту дядя Лёня или иногда ещё называют ТТ, пистолет такой старый был... Немного странный. Высокий, нескладный, нелепый, перемещается на длинных ногах, словно цапля вышагивает. На голове берет. В руках ящик с инструментами. В прошлом он финансист, переквалифицировавшийся в электрика. Потом у него даже была своя фирма, сотрудники и офис. Но это всего лишь портрет. Товарищ Торсунов, искренний коммунар, способный увлечься любой идеей за правое дело. Надёжный, добрый, отзывчивый человек и прекрасный специалист. Когда пришлось делать выбор он отдал всё что имел красным и ушёл воевать за них рядовым. В коммуне он готов взяться за любую работу. Обижается если не зовут на авралы или не дают тяжёлых участков. Ветеранских двадцати часов в неделю ему не хватает. С новыми системами ему тяжелей, но в зоне его ответственности один из энергоузлов, тот что питает школу, садик, больницу при перебоях и отключениях и в хозяйстве у него полный порядок.
В соседях мне с ним непросто пришлось. Не отсидишься, не отмолчишься в собственном углу. Всё время с разговорами лезет, предложениями, идеями. Раздражало. Вызнал всё про меня досконально, хотя изначально я ему о себе не хотел рассказывать ничего вовсе. На старости лет хочется покоя. Трансляцию посмотреть интересную или погонять в сети погонять игруху. Не тут-то было у дяди Лёни. Первый раз увидел, как я гоняю в футбол, поджал недовольно губы. На следующий уже день позвал меня, в руках у него ракетки и шарик.
- Пойдём, - сказано тем же тоном каким пьяницы спрашивают собутыльников об уважении к своей потребности выпить.
Оказывается, в спорткомплексе забронировал нам стол для пинг-понга. Пришлось идти, осваивать вид спорта, в который я никогда не играл до этого. Ладно бы ещё на бильярде позвал покатать, там бы я быстро уделал его. И не уставал бы так всё время нагибаться за шариком, так нет. Пинг-понг, бадминтон, городки, волейбол, коньки зимой, смеша детвору на катке. А, впрочем, интересно даже. Ведь кроме футбола резиновым мячом в деревне на грунтовом поле с самодельными воротами я в общем-то никакого другого спорта я и не знал в своей жизни. Потом ещё, правда, узнал футбол со стороны трибун и телевизора. Можно сказать, шрамы от полицейских дубинок и ожоги от петард - мои спортивные травмы. Или только возьмёшься за игру или фильм, прилетает от него срочное сообщение в профиль. В нём ссылка на статью или книгу. Обязательно что-либо политическое, философское, социальное, научное или критическая статья на тот фильм, который собрался смотреть.
- Не согласен? Давай обсудим, - или ещё хуже, - Ну-ка, Игорёк, у меня тут развернулась дискуссия. Посмотри, может и ты выскажешь своё мнение по вопросу.
Высказать открыто своё мнение по вопросу. Это для меня всё равно что голым пройти по улице. Я же и двух слов между собой связать не мог. Кто я такой? И что понимаю во всех этих теориях, старых и новых? Послал бы я его, наверное, с этими дискуссиями, только понимал, что в них участвует и Марьяна. И не просто участвует, прямо-таки сражается за свою позицию и взгляды свои и товарищей. Иной раз хотелось поддержать её, да боялся испортить неловким словом. И к тому же если честно не совсем я согласен. Особенно как раз с молодыми этими коммунарами, горячими словно железяка только из огня вытащенная. Думаю, поживут, подстынут со временем немного, глядишь, заговорят по-другому.
Но зато дядя Лёня - вот кто в каждом споре и пробка, и штопор. Сколько раз ночью я просыпался от его громкого голоса, когда он доказывал точку зрения в сетевом споре. Он вскакивал, расхаживал, горячился, курил прямо в комнате, хлебал крепкий чай. Пока на связь по интеркому не выходил дежурный по коммуне:
- Дядь Лёнь, успокойся уже. И хватит нарушать правила общежития. Сосед у тебя спит небось... Получишь дисциплинарку и вылетишь из коммуны на индивидуальное место жительства, месяца на три для первого раза.
Однако эта угроза на мой взгляд могла быть уже выполнена не один раз и даже не два. А его непонятные отлучки? Возьмёт палки для ходьбы, рюкзак, сложит в него водный запас, питательные батончики и уходит ничего никому не сказав. Коммуникатор отключит, из профиля выйдет, а приходит иной раз бывает только через день или два в предрассветный час, чтобы не видел никто. По уши весь в пыли, грязи, в ссадинах. В прихожей скинет ботинки, штормовку, идёт в душ отмокать, отмываться. Наведёт чаю, выпьет, спать ляжет. Догадывайся где был, чем занимался, какую-то ведёт тайком деятельность созидательную или подрывную? Проснётся не говорит, ничего, не рассказывает никому против обычного. Отшучивается.
- Человек должен много ходить. Мы для этого созданы. Неподвижный человек болеет и деградирует.
Однако, вскоре после того памятного разговора про энтропию подошёл ко мне и произнёс с самым заговорщицким видом:
- Пойдём, покажу чего.
Привёл меня к себе в генераторную. Открывает подсобку. В генераторной я у него и раньше был, но в эту каморку слепую никогда не заглядывал. Включился свет, а там на полу навалена целая гора каких-то табличек и знаков: жестяных, пластиковых, фанерных, всевозможных форм и размеров.
- Это чего у тебя такое?
- Вот, посмотри, почитай. Собирал по всей округе.
На табличках надписи разным цветом и шрифтом, в квадратах, кругах, треугольниках. Написаны по -разному, но всё об одном и том же: частная собственность, вход воспрещён, охраняется, злая собака, без ордера не входить, частная территория, стой, охраняется ЧОП, охраняется служебными собаками, под сигнализацией, под напряжением, вооружённая охрана, несанкционированный вход - вторжение на мою территорию.
- А это моя любимая, - сказано это было тем же тоном, каким предсказывают будущее для бешеной собаки, - Жемчужина коллекции, так сказать.
На табличке картинка: человек в ковбойской шляпе, на фоне заката и виселицы, в руках ружьё и надпись: знаю свои права. Ниже чёрным маркером пририсовано три могильных креста на характерных холмиках.
- Это зачем всё? - спрашиваю глухим голосом.
- Потому что этого никогда не должно быть теперь. Это мой вклад в борьбу с энтропией, если хочешь.
- И что будешь делать с этим?
- Не решил точно. В начале мысль была просто уничтожать их. Потом подумал, что этого делать нельзя. Память должна остаться, как предупреждение. Может лучше сделать музей человеческой жадности? Как считаешь?
- Не знаю.
- Вот именно, - и помолчав, спросил, - Будешь искать со мной? Предупреждаю сразу, дело не простое и опасное. Иной раз сражаться приходилось из-за этих обломков старого мира.
Мы с ним почти год жили в одном модуле, работали нередко вместе в нашем коммунальном хозяйстве, но до этого дня были как будто порознь. Неуютно так, хоть проси перевести в другой модуль. И тут появилось хоть какая-то точка пересечения. Поэтому отказаться я не смог, хотя занятие это мне показалось чистой воды озорством, мальчишеством. На поиск табличек выходили в рейд словно партизаны. Пораньше с утра и порознь шли из коммуны, через разные проходные, с интервалами во времени. Он уже окрестности почти все исходил вдоль и поперёк, а мне интересно было пройтись по дорожкам в полях и тропкам в лесах. Места вокруг красивые, хоть бери мольберт и кисти с собой. Портили всё как раз обломки старого мира... Не только деревни стоят пустыми и порушенными - это уже давно началось, но после многих лет безудержной рыночной экономики и войны брошенные, пришли в негодность и новые посёлки, целые городки, фермы, заводы, базы, склады, сооружения.
И мне если честно не по себе в таких местах. Дома стоят как окаменевшие на свету тролли, разинув пасти, раскинув руки, пялятся мёртвыми глазницами окон. На месте некоторых уже только остовы. Другие с провалившимися крышами, пообвалившимися стенами, без стёкол, с выбитыми дверьми. После одной такой прогулки в брошенный коттеджный посёлок я даже хотел отказаться от этих экспедиций. Гулять хорошо по берегу речки, брести по полю или по лесной опушке, а тут неуютно, страшно, опасно. На голову упадёт кирпич или плита, провалишься куда-нибудь или донесётся эхо войны в виде мины или неразорвавшегося боеприпаса. К тому же, рыскают стаи бродячих собак. Приходилось несколько раз отбиваться камнями, палками и разрядником, который дядя Лёня носил в кобуре на правом бедре. Но встречаются ведь и стаи бродячих людей. Приезжают, шарятся по развалинам, чего-то выискивают. Во взгляде у некоторых мерещится чёрт знает что, хуже, чем у собак одичалых.
- Посмотри на них. Как будто и впрямь наглотались озверина, наркоты этой новой. На четвереньки встанут и завоют, а затем вцепятся в горло.
- Брось. Мы им кажемся не лучше со стороны.
Подходят к нам как-то раз трое. Одеты кто в чём, вид настороженный, странный. Глаза так и бегают. Смотрю дядя Лёня руку отправил поближе к бедру. Те напряглись тоже.
- Не стрельни в нас, отец - хриплым голосом говорит тот что повыше, - Мы тут на задании.
- Так и не скажешь по вам. С виду шантрапа по развалинам бродит.
- Угу... Если бы шантрапа только. Вы сами с коммуны? Подозрительного ничего не видели? Странного?
- Да много тут всяких шатается... Кто разберёт? А случилось чего?
- Случилось... Пропадают в округе люди. В развалинах этих какие-то твари орудуют.
- Вампиры, оборотни... Териантролептики?
- А вы откуда про них слышали? - вмешался второй в разговор, с острым лицом и колючим взглядом.
- В коммунете поделился товарищ один из союзной республики.
- Просачиваются, да распространяются всюду... Но мы точно не знаем кто здесь. Может и бандюки обычные, за старое взялся кто-нибудь из непримиримых. Зверствует. Но орудуют ловко.
- Честно скажи, товарищ, - просветил рентгеном его дядя Лёня, - Какие-то следы особые находили?
Милиционеры потупились глазами.
- Есть основания... После нападения выжила учительница. Как будто умом тронулась такое рассказывает. Не верили ей. Но недавно ещё нашли трупы в брошенном доме, следы укусов и будто бы кровь из них выцедили по капле...
Третий, плотный с короткими седыми волосами произнёс:
- Так что вы тут не бродили бы с одним шокером на двоих. Нам и с боевыми стволами страшно.
Подумал, что с ним сложно не согласиться, но дядя Лёня в ответ:
- На войне и не такое видали. А у нас тут свои обязанности, мы их бросить не можем, хоть упыри, хоть вурдалаки... Наоборот, поможем вам. Если чего найдём, сообщим немедля.
- Только не распространяйтесь особенно в интересах следствия. Советы на всех уровнях уже оповещены о чрезвычайной ситуации...
Кивнули друг другу, разошлись... Пролезли через дыру в бетонном заборе. Присмотрелся, как будто снаряд влепили в это место. В посёлке догадка подтвердилась. Видны были попадания в дома, очевидно шмаляли из граников. Следы от пуль и кое-где в земле неглубокие воронки. И непохоже чтобы тут шёл упорный бой за посёлок. Как это нередко бывало в весёлое военное время, постреляли какие-нибудь борцы за справедливость в собственном понимании, выразили свою гражданскую и классовую позицию. А какого они были цвета: красные, чёрные, коричневые, трёхцветные или же это просто были бандиты с большой дороги безо всякого царя в голове - попробуй теперь пойми. И похлеще гораздо довелось видеть случаи, которые иной раз уснуть не дают до самого утра.
- Постреляли, обстреляли, а опустевший посёлок, впоследствии стал добычей мародёров. А может сами и грабанули. Кто, что, зачем поди разберись теперь. Запросто могли шмалять уже и по пустым домам.
- Не боишься сюрпризов? - заработало фронтовое чутьё.
- Не думаю. Но на всякий случай я хожу здесь всё время одной дорогой, так что держись за мной проверенного пути.
Идём с ним мимо участков с домами. Заглядываю в окна. Внутри считай не осталось почти ничего. Техника, мебель разбитая, осколки посуды, обрывки каких-то тканей. В один посмотрел, потом в другой, в третий. На этом хватило. Ничего интересного. Подвёл он меня к одному из сохранившихся лучше других домов на краю посёлка. Особняк из жёлтого кирпича в два этажа с башенками и пристройками. Нарядное крылечко с белыми перилами. Вокруг ещё кое-где сохранилась ограда, следы клумб и дорожек. Однако, дядю Лёня направляется прямиком к гаражу. Поднатужившись поднимает ворота, которые должна была открывать автоматика.
- Туго идут. Смазывать уже опять надо. Прихватывает ржа быстро...
Вглядываюсь в глубину гаража. Места на три или четыре машины. Но стоит только одна. Огромный чёрный пикап. "Ниссан". Присвистнул. Давно уже не видел таких машин.
- Наварра. Тридцатого года модель. Гибрид. Амфибия. Адаптивный интеллект.
- Полный фарш. Правильно? Кажется, так говорили раньше?
- Всё правильно. После того как на дорогах остались практически одни только роботы, внедорожники стали пользоваться популярность ещё более сильной, чем прежде.
- Иными словами, где же ещё можно было проявить водительскую удаль и спесь владельца, если, только не гоняя на комфортабельном плавающем вездеходе по лесам и полям? Да, долбаный проживал здесь охотник и турист. В доме фотографий полно в рамках и трофеи кое-какие остались. Оружие, снаряжение и боеприпас растащили, понятно.
Не удержавшись я подошёл к водительской двери, попытался приложить руку к сенсорной рукояти. Никакой реакции. В двери никакой не отыщешь щели, никакого зазора.
- В гараже под охраной стоит закрытая, понимаешь... Стекло пытался разбить, и камень, и молоток отскакивают.
Это правда. К таким машинам не подберёшься с булыжником. Охранная система запрограммирована на биометрические параметры владельца. Открыть её может он или оператор охранной фирмы после удостоверения личности и прав собственника или наследника.
- Вообще, имея подходящий инструмент и время, можно её взломать. В коммуне ребята, умельцы по старым системам наверняка найдутся... Слушай, а чего ты не сказал раньше?
Спросил и отчего-то устыдился своего вопроса. Дядя Лёня как-то искоса глянул, ухмыльнулся.
- Присвоить хотел, ты же понимаешь. И дом, и машину. Про это спрашиваешь?
- Да ладно. Мне если что не жалко. Средним классом себя почувствуешь... Но в коммуне такой вездеход пригодился бы. В нём же мощности как у трактора.
- И жрёт он никак не меньше.
- А помнишь табличку с крестами? Из этого домика, кстати. Нашёл её под въездными воротами.
Вышел из гаража, пристальней посмотрел на домик. Пожалел, что нет с собой штурмового гранатомёта. В окошко садишь боеприпас, разлетается масса элементов с начинкой, вгрызаются в материал дома, и через три секунды происходит подрыв. Почти ни одна конструкция не выдерживает этого множества микроподрывов, строения складываются будто картонные. Не с первого раза так со второго. Не весь дом, так хотя бы целая секция. Плохо только, когда сам оказываешься в этом месте. На них тогда роботов пустили в автономном режиме, один как раз влепил ракету в дом, который они занимали. Только сутки спустя его откопали обожжённого, оглушённого. Другим не так повезло... Но вот же удивительное явление. В руинах вовсю прорастают кустарники и деревья, в них поселяются звери и птицы. Природа постепенно прибирает к рукам многие из этих мест. Приспосабливается. Радуюсь, как ребёнок.
- Посмотри, посмотри, как они гнёзда свили в развалинах. Видишь ястреба? А вот примята трава, не иначе валялся лось. Это вот заячий помёт. А это должно быть рылся кабан.
- Да, строили люди, какую-никакую планировали себе жизнь. А теперь зверьё командует всем. Как в мультике про Маугли. Помнишь? Как это место там называлось?
- Холодные пещеры, кажется. Бандерлоги в них жили.
- Точно. Теперь даже хуже. Завелись упыри.
- Так в том тот и дело. Много чего люди строили для себя, чтобы отдать затем бандерлогам. Замки. Дворцы. Коллизеи. Посмотришь, внешне - могуче, красиво. А вдумаешься в смысл, так нет его. Ведь ничего из этого не вечно, но сколько труда и ресурсов, чтобы одному счастье, а тысячам смерть.
- Ну ладно это если про дворцы говорить. А если про обычные дома? Про заводы, фермы, склады?
- Всё то же самое. Выкупил индивид себе землю, оградил, распахал, построился на ней, подвёл даже дорогу. И всё для чего?
- Понятно для чего.
- Вот именно. А если не получилось у него нажить барышей, не пошло дело? Тогда выходят очередные пещеры для бандерлогов. И что кто-то восполнит потраченные ресурсы и время? Да, только если кредиторам заплатит, таким же бандерлогам, как и он сам.
Ну, думаю, ладно. В этой теории я тоже подкован неплохо.
- А если дворец красивый? - спрашиваю, - Произведение искусства, памятник архитектуры?
Дядя Лёня остановился так внезапно, что я налетел на него.
- А это если к нему не закрыт доступ, и ты можешь прийти, чтобы любоваться на него. Это когда ты одет, обут, накормлен и образован должным порядком и если нет войны. А вот если ты прозябающая в голоде и холоде, замотанная страхом перед завтрашним днём, серая скотинка, которую не научили как следует разбираться в собственных мыслях, то не возникнет у тебя иных чувств кроме холопского благолепия или зависти. Станешь молиться на эти дворцы или взрывать их.
- Это почему?
- Потому что это как шведский синдром... Настолько будешь раздавлен чудовищным и циничным к себе отношением, что съедет крыша и будут доступны тебе только крайности.
Вслух не сказал, но подумал тогда, что коммунары не станут строить дворцы даже когда, накормят всех голодных и обогреют замёрзших, построят бес Подход у них ко всему иной. Предельно функциональный. Шедевры мировой культуры - всеобщее достояние, которое обязан знать, хранить и ценить каждый коммунар. В то же время художник для них дармоед, которого содержит коммуна. Поисками красоты пусть занимается в свободное от работы время.
В полукилометре от посёлка наткнулись на овраг. В нём была устроена настоящая свалка. Русло практически под завязку. Спрессовавшийся, местами уже сгнивший мусор, в пакетах, бочках, контейнерах или просто разбросанный по земле.
- Представляешь, гадили там, где сам и жили, хотя ценность этого жилья как раз в том, что оно в экологически чистом месте, за городом, на природе, на свежем воздухе.
- Не в том дело. Это свозили со всей округи. На свалку далеко и не на чем, за вывоз мусора приходится платить отдельно. И даже если водителю заплатили за вывоз, то он не повезёт на полигон. Вон на той стороне подъездная дорога была. Видишь? Загоняешь по ней самосвал и в овраг этот сбрасываешь мусор. Полиция, лесничий, все обо всём знают, всё договорено с ними. Поэтому даже если кто пожалуется, ничего не выйдет из этого...
Тут я осёкся потому что дядя Лёня буквально сверлил меня взглядом, рентгеном свои просвечивал, хотя от рентгена не бывает, чтобы пекло так внутри.
- И как это по-твоему называется?
- Каждый сам за себя. Время было такое.
- Легче всего так сказать...
Вижу, он не успокаивается.
- На свалку далеко и не на чем, за вывоз мусора приходилось платить отдельно. И даже если водителю заплатили за вывоз, то он не повезёт на полигон. Так что не буравь меня взглядом и не брызжи слюной в лицо. Кстати, помнится когда-то подрабатывал в этих краях на Камазе. Неподалёку от старого шоссе место, где прежде пионерлагерь был, туда свозили и сваливали прямо в лесу возле пруда. Всё подряд возили туда: строительный лом, бытовой мусор, отработку техническую.
Прошли по гребню оврага на другую сторону.
- А тут посмотри, следы-то ведь свежие. Вот эти. Это явно подъезжал колёсный грузовичок. Старая колымага на дизельном или бензиновом движке. Вот и масло у них натекло, видишь пятна? И мусор тоже набросан недавно. Посмотри, на названия и дату упаковок.
- И правда. Ну что за люди такие? Это не иначе артельщики вывозят у себя из посёлка? Давай глянем, может найдём указания на того, кто сделал.
Начали ворошить мусор. Решили снять его для свидетельства. Перекладывали упаковки чтобы видна была маркировка и дата, что это именно свежие выбросы. В одном месте дядя Лёня копнул палкой поглубже, наткнулся на что-то непонятное. Вытащил палку, она оказалась не то в крови, не то ещё в чём-то. Вначале сразу не разобрали что это, но потом сообразили быстро. Посмотрели друг на друга, холодея. Начали в этом месте разбрасывать в стороны энергичней и вскоре увидели её.
- Это что же такое? - прошептал сдавленным голосом дядя Лёня.
Повидали мы много конечно, но зрелище и для нас было жуткое. Вся она была высохшая, скукоженная, словно мумия. На лице застыла гримаса ужаса. Так это кажется называют. И в мёртвых закатившихся глазах отражается испуг, рот искривлён в крике. Как увидел всё это, рука сама потянулась перекреститься.
- Оно и есть, видимо. Постучись тому оперу в профиль. Кажется, мы им нашли зацепку.
Вы все, наверное, слышали про эту историю. Выследили этих артельщиков быстро. Действительно, они сознались, что мусор сбрасывали на свалку в овраге. Всё как обычно, оптимизировали бюджет. А девушка, найденная нами, трудилась в лесхозе. Тут быстро обнаружилась связь. Она их увидела, и они её убили, чтобы не выдала милиции.
Но не все знают, что артельщиков хотя и арестовали по обвинению в убийстве, никто из так и не признался, а следствие не могло собрать доказательств. Этого и я сам не знал тогда. Известно стало вот только сейчас, от оперуполномоченного, когда я ему давал свои показания по данному... инциденту. А Леонид знал, оказывается ещё в то ещё время. Он этого дела не оставлял и связывался с этим опером, Нестеренко, узнавал, что да как. Вот только мне не говорил ничего.
Все вы знаете, это произошло в начале апреля. И по предложению дяди Лёни коммуна включила утилизацию свалки и демонтаж посёлка в план на субботник. Помните, конечно, затеянные Савчуком жаркие дебаты об отвлечении ограниченных ресурсов и, прежде всего, дефицитного времени, на второстепенные задачи? Но поддержали тогда многие, в том числе и Марьяна, что было важно для меня самого.
А уже в этом году, за пару месяцев до субботника дядя Лёня подходит ко мне, спрашивает:
- Вспомнишь координаты того места?
- Какого места? О чём ты?
- Куда мусор свозил в лесу? Возле пионерлагеря.
- Ну что ты, к чему мне тогда нужно было запоминать координаты? И так знал куда ехать надо. А зачем тебе?
- Всё за тем же... А сейчас вспомнишь на местности?
- Должен. Да вспомню и по карте, и по снимкам в сети.
Подняли карту в сети, определили координаты нужного места, хотя я и высказал сомнения. Могу ошибаться. Времени много прошло с той поры. Впрочем, это же легко было проверить, достаточно направить в это место беспилотник. В любом случае, комиссия по организации субботника отказала нам. Не хватило голосов. Коммуна не согласовала проведение субботника с таким "неопределённым и не оптимальным планированием расхода трудовых ресурсов.". В этом году, вы знаете, инициатива даже не была вынесена на собрание. А может как раз поэтому и не знаете.
- Не вышло, - развёл я руками после собрания.
- Это мы посмотрим ещё.
В последний день апреля дядя Лёня шепнул мне почти уже под самый вечер:
- Завтра собирайся. Поедем упорядочивать систему.
***
План был простой. У Марьяны полный доступ ко всей технике в парке строительного управления. Она скажет, что нужно провести отладку и калибровку пока на объекте не будет работ. Надо сделать сейчас, пока на технику нет никаких нарядов. Иначе бригадир голову намылит потом. Нет, можешь спросить у него, конечно, если хочешь подставить перед старшим товарищем.
Выехали с самого спозаранку. Из парка машину брали было ещё темно. Диспетчер, Аксёнов Кирилл, зевая шутил, что в такую рань они должно быть на рыбалку, а в такую рань собрались, чтобы успеть выкопать пруд, в котором будут удить. Марьяна в ответ скорчила рожу - в неурочный час она была не слишком приветливой.
- Ладно, - сдался Кирилл, - Вернёшь через пару часов?
- Вечером. А как ты хотел? Полный сброс надо делать и по новой вывешивать каждый датчик. Проверить систему, устранить сбои, сам знаешь. И праздник ведь. Посидим с товарищами... А пока мотаться днём будем туда-сюда всё пропустим. Поэтому всё сделаю спокойно и загоню вечером.
Кирилл скептически осмотрел их команду. Долговязый силуэт товарища Торсунова, в коммуне прозываемого попросту дядей Лёней, и его оплывшую с возрастом квадратичную фигуру, резко контрастировавших с сильными и гибкими формами Марьяны. Двух причудливых стариков в походной одежде и обуви и молодую девушку в облегающем комбинезоне, небрежно раскинутом в верхней части.
- Не можем бросить боевую подругу в такой праздник одну, - проскрипел дядя Лёня, - Не по-коммунарски это.
Кирилл махнул рукой, соглашаясь. Хороший парень. Но хорошим парням с Марьяной спорить непросто. В ней серьёзное с шальным рука об руку. Попробуйте сами на его месте, если обвинять захотите...
Выскочили из ворот городка и погнали прямо по местности. Тяжёлая машина шла на удивление ходко и плавно, проглатывая любые неровности, словно это были складки на простыне. Восьмёрка огромных колёс с индивидуальной подвеской и полным приводом. В кабине двигателя не слышно. Но это уже и не дизель, чтобы ему грохотать - водородный силовой агрегат. На ледокол можно ставить, потянет. Мощная двенадцатиметровая рама, сегментированная для удобства маневрирования. Две кабины, четыре операторских места для управления оборудованием. В одной мы с Марьяной, в другой с комфортом устроился дядя Лёня, неподвижно растёкся по креслу, через интерком не понять не то заснул, не то погрузился в сетевые глубины.
Машина служила для проведения практически всех видов работ при прокладке дорог: подготовительных, землеройных, укладки, транспортирования. А ещё за собой они тащили десятитонный контейнер, используемый обычно для перевозки материалов или для вывоза лома и строительного мусора. Марьяна управлялась с этой огромной машиной без видимых усилий. Пальчиком ставила точку на объёмной проекции, которую рисовала ей навигационная система, и агрегат послушно перемещался в указанное место, самостоятельно и умно выбирая путь. За штурвал приходилось браться только для незначительной коррекции траектории. Или чтобы ощутить, что это ты всё-таки управляешь машиной, а не наоборот. В самом деле, это же не водитель, а пианист за роялем. Не ведёт - исполняет. Пальцы порхают по сенсорным пиктограммам, на лице Марьяны отражается вся та же гамма чувств. Сосредоточенное блаженство, когда композиция пути льётся расписанная как по нотам и страстная вспышка если что-то идёт не так.
Она и не была водителем. Программист-оператор тяжёлой строительной техники. У неё даже прав не было никогда. Только диплом инженера и допуск к работам на роботизированной строительной технике. Технологии сейчас позволяют и в кабине чувствовать себя как в кресле перед телевизором с планшетом и чашкой чая в руках. Хотя это, конечно, только на первый взгляд. Параметров, за которыми требовалось следить, система выводила огромное множество. Марьяна одним глазам постоянно косила на все эти столбики, циферки, индикаторы и то же время успевала смотреть трансляцию в сети.
Несколько раз порывался ей сказать, чтобы выключила и смотрела лучше вперёд, но не говорил, справедливо опасаясь взрывного нрава дочери, не терпящей никаких поучений.
- Выезжаем на дорогу, про которую ты говорил.
Это была дорога старого типа. Асфальтовая. Простое серое полотно с разметкой. Волнистая лента, устремлённая в размытую даль. На холм взберётся, открывая с вершины вид на пятнистый из-за смешения хвойных и лиственных пород лес. В низину сбежит, перескакивая по путепроводу через повстречавшиеся на пути овраг или речку. Затем снова полезет в гору. Они занимали практически всю ширину. Хорошо, что выехали спозаранку. Пусто. Только беспилотники шныряют над головой. Неутомимые работники, ночью и днём разносят грузы. В низинах прятался туман. По краям дороги чаща окутана сизой дымкой и выглядела из-за этого таинственной, словно сказочной.
- Кстати это раньше шоссе было. Транспортная артерия.
- Вот это? По полосе в каждую сторону?
- И между ними сплошная. Населёнка. Ограничение шестьдесят. И никакой вашей умной инфраструктуры. И ничего ездили. От этих ниточек зависела жизнь целых городов и бывало судьба страны.
- Неправда. Система получает информацию от дорожных датчиков. Протоколы старенькие уже, конечно, но ещё действуют. Сообщают, что затруднений нет на всём протяжении.
- Эххым-гр. Жжёшь, как в моё время сказали бы.
Когда улыбалась, она как ни странно похожа именно на меня, хотя я себе всегда казался хмурым типом. В юности набыченный взгляд, короткая стрижка, делавшая голову круглой, а вид ещё более злым. Так как должен был, по моему мнению, выглядеть каждый мужик. Просто в эти мгновения в ней тоже проявляется нечто отчаянное, что и меня не раз окунало в беду. И если она улыбается, то как следует, по-настоящему, широко. А смеясь, запрокидывает голову, словно бросается в бой с открытым забралом. Во всей красе демонстрирует девичью шею.
И наоборот, серьёзной Марьяна больше походила на мать, тот же высокий с морщинками лоб и выразительный изгиб бровей, хотя Лиза часто улыбалась, но улыбка у неё была робкой и сдержанной. Взгляд, подёрнутый грустной дымкой. Она хотела какого-то странного счастья. Не спорила никогда, просто замолкала, уходила в себя. Они и расстались из-за этих её высоких материй, стремления к идеалам. А поженились, должно быть, только из-за её романтического порыва и желания быть с "настоящим" мужчиной. У него самого с желаниями всё просто было. Она же искала в простом, ответы на сложные вопросы. Порыв прошёл и на его месте образовалась пустота. Пропасть. Всё это меня тогда тяготило: семейная жизнь, ребёнок, друзья её - высоколобые умники, родители. Из дома пропадал в рейсы, на заработки. Оно и правда нужда была, но и назад я особенно не стремился. Не разводясь, убежал от жены и дочери, иными словами. Теперь и перед женой стыдно и перед дочерью.
Марьяна совсем другая. От каждого из них она взяла что-то своё. Красоту матери, её стремление к идеалу и его стойкость одноклеточного организма. Искренняя. Вся на разрыв. В ней уже нет хрупкости выглянувшего из-под снега цветка. Плотные, тугие формы, в которых, словно в взведённой пружине собрана большая сила. Пластика пантеры. Взгляд хищника. За свои взгляды она извиняться не станет. И не будет ждать милости от тех, кто с ней не согласен. Не станет молчать. В каждый миг жизни она готова сражаться до последнего вздоха и не задумываясь совершает прыжок, выпустив когти. Нет, это даже не его характер. Это уже скорее следующая ступень эволюции. Ещё и поэтому должно быть с ней не бывает просто.
- Шоссе апгрейдили, конечно, но устарело оно ещё в начале века. Машин стало столько не справлялось уже с потоком. Те мне менее это региональная трасса. А шестиполосная федералка идёт уже в обход всех населённых пунктов. В войну её местами разбомбили прилично, а потом...
- Потом по ней прокладывали уже новую дорогу, - закончила за него Марьяна, которая и сама прекрасно всё это знала.
Они прокладывают трассы для автобусов и беспилотных траков уже совсем иным способом. Похоже на сборку детского конструктора из огромных блоков, скреплённых между собой и укреплённых в земле. Процесс в полной мере непростой, кропотливый и долгий. Зато можно заменять изношенные элементы, достраивать и даже переносить всю дорогу на новое направление. Теперь таких вот дорог как та по которой они мчались не то что не делали, но даже оставшиеся почти не использовали по назначению. Ни тебе узлов непрерывного энергетического обеспечения транспорта, ни интеллектуальных систем. На этой дороге машиной управляет водитель. Всегда раньше так было. Не как сейчас, когда дорога сама управляет всем, что двигается по ней. На всём протяжении несутся в обе стороны разделённые потоки обтекаемых капсул, отсортированных по размеру и скорости. Одни перевозят людей, другие грузы. Не в каждой машине даже есть руль, а в автобусах вместо окон экраны, изображение на них транслируют из вне камеры.
В отдалённых районах - в областях с малой плотностью производства и как следствие населения. И для местного сообщения кое-где остался ещё индивидуальный транспорт: бензиновый, дизельный, электрический, гибридный. Там ещё ездят по таким дорогам. И не только на автомобилях. Старые дороги облюбовали велосипедисты и сумасшедшие бордеры всех мастей. Они-то как раз и могли бы забить всю трассу, выйди они позже. Праздник. Первомай. Многие поедут в путешествие на природу, после или вместо торжественных собраний. По природе соскучились за зиму, а денёк - солнце поднимется - обещает быть погожим весьма.
- Так ты узнаёшь места? - спросила Марьяна, - Похожа эта дорога на ту по какой ты ездил?
- Эххым-гр.
Ну, дочка, уважила старика. Помнишь, спрашивает. По каким он только дорогам не успел наездиться за своё время, чтобы помнить их все. До тошноты. Вглядываясь в стрелки тахометров и следя за указателями топлива и температуры двигателя. Ночами снятся эти приборы и однообразные в своём многообразии пейзажи. Поля, степи, горы, тайга, пустыни - всё смещалось в сознании. Полоса эта прерывистая или сплошная, рябит от неё в глазах. То и дело мерещится шуршание колёс, рычанье мотора и громыханье подвески, будь оно трижды проклято всё. Он каких только не узнал дорог за свою жизнь. Посредством каких только машин не испытывал и их и себя на прочность. Всё перепробовал: легковушки и грузовики, фуры и самосвалы, вездеходы и трактора. Новые, старые, надёжные, раздолбанные, люксовые, бронированные. С ковшом, краном, бульдозером, пулемётом на крыше и орудием в кузове. На них он гнал, тормозил, маневрировал и снова гнал. В любое время ночи и дня. В жару или холод, в дождь или в снег. В любом состоянии. Не выспавшимся, голодным, больным, одуревшим от бесконечного напряжения и вечного неустройства, страха перед завтрашним днём.
К тому времени когда на дорогу стали массово выпускать роботов, он уже намотал не одну сотню тысяч. Вцепившийся в руль, вросший в педали, вжавшийся в кресло, он подскакивал на ухабах, бился колёсами в ямы. Всматривался в ночь опухшими красными глазами, хрипло матерился пересохшим от курева горлом. Истошно кричал, когда заносило. Прощался с жизнью, когда переворачивало, крутило, кидало и било. Не верил тому что остался живым и тем не менее снова садился за руль... Особенно на войне лихо пришлось. По-настоящему страшно. Под разрывами снарядов и мин, цоканьем пуль, под прицелом вездесущих дронов. Особенно когда везёшь боекомплект в кузове и ждёшь, что сейчас рванёт и от тебя останутся только атомы. Почувствуешь что-то в этот момент или уже ничего не успеешь понять? Вначале думал будет всё равно, но оказалось, что погибать ему страшно.
- Да вроде похоже. Едем пока.
Помолчав, добавил:
- Слушай, а точно тебе ничего будет за то, что мы взяли эту колымагу?
- Точно.
И как она при помощи одной интонации умела сделать всякий аргумент железобетонным? Не продавишь и миллиметра. Вытащил её сюда в самый праздник. Товарищи все пойдут на собрание, на демонстрацию, торжества. Какая-то самодеятельность, спортивные игры. Хотя какие там игры. В позапрошлый год пришла домой вся в крови. К счастью большей степенью чужой, своим помогала зализывать раны. После демонстрации в городе разодрались с местной гопотой. Она же всё время если не на объектах, то участвует в общественной жизни коммуны, занимается самообразованием, пишет статьи. Мечтает поехать на далёкую стройку, да её не пускают. Говорят, ты нам здесь нужна. Однажды не выдержала, закатила скандал. Делайте что хотите со мной, всё равно уеду. Почти уже собралась. Договорилась о переходе в другую коммуну в Иркутской области. В последний момент появился председатель, товарищ Рубцов, глянул на неё своим взглядом:
- Вы что же товарищ Севастьянова, покидаете коммуну? Отправляетесь за приключениями? Вы думаете в тайге работать мало желающих? Достаточно, я вам доложу. И за деньги, и за идею трудятся. А вот кто будет в коммуне трудится? На кого будут равняться люди? Между прочим, тут по-прежнему восемьдесят процентов населения обитает. Ничего не изменилось. А вы медведей собрались агитировать?
В общем, наорал на неё так, что всем стало понятно - любит и ценит больше других. Никуда не отпустит из коммуны. Марьяна больше и не поднимала эту тему. Пока.
- Жаль, что ты не знаешь координат.
- Не приходило в голову запоминать их. Помню поворот с дороги на бетонку. Там ещё старый советский пионерглагерь. Заброшенный. Здания. Разрушенные. В лесу.
Марьяна некоторое время искала в сетевых картах и снимках.
- По запросу нет ничего. Это можно по всей карте искать самой... Несколько мест есть подходящих под твоё описание... Может вспомнишь название населённого пункта. Деревня какая там была рядом?
- А что толку? Всё поменялось...
- Названия населённых пунктов получаем от работающих ещё датчиков дорожной сети. И мне удалось раскопать кое-какие старые электронные карты. Если бы ты вспомнил названия могли бы быстрее найти.
- Посмотри, сколько их брошенных вдоль дороги. И названий никто не знает. Посёлки всякие на вроде Гринфилдса и Шервуда все переименовали в Красных Коммунаров и Власть Труда.
- Не брошенных, переселённых. Кому охота жить в разваливающейся деревянной хибаре или кирпичной коробке с неисправными коммуникациями?
- Много ты понимаешь... Плохо разве жить в собственном доме кирпичном или деревянном? Мы вот всегда мечтали обзавестись своим домом. Не сложилось, вот...
- Надо было почку продать.
- Чего?
- Ничего. Говорю, что теперь, как и раньше, тут в основном частники-артельщики окопались. За свои огороды и корову в хлеву удавятся лишь бы не в коммуну. Молоко у них своё не разбавленное и огурцы без нитратов. Слушать смешно...
- А плохо разве?
- И хорошего ничего. Не говорю уж е о том, что с коммунизмом это мало имеет общего. Вся их продукция за тройную цену на рынке. Ты разве за это сражался? Чтобы одни строили за идею ради будущего, а другие на них наживались?
- Это поверь лучше, чем не иметь никакого будущего вообще. Потому и воевали. Пусть люди теперь хозяйствуют на своих участках.
- На каких это на своих? Ты разве не понимаешь, что они своей деятельностью затрагивают всё вокруг? Они же не на отдельной планете живут. Под себя пользуют земельные, водные лесные ресурсы. Под каждое их хозяйство инфраструктуру создай и содержи. Эти старые вот дороги чини, восстанавливай, чтобы они на грузовичках ездили... А они как делают? В одном месте построили, раскопали, вырубили, потом бросили и в другое место ушли... Вот и вся многоукладность. Ты вот знаешь какие они свалки устраивают в лесах эти частники, да артельщики?
- Знаю. Всё равно не как раньше. Не преувеличивай. Теперь никто кусок леса или поля не выкупит себе под имение или бизнес-проект.
- Сплошь и рядом. По-другому называется только. Ну может и не как в прежнее время... Теперь нет им такой свободы деятельности. Конечно, мы сейчас тоже сила немалая. Но всё равно с этим надо кончать полностью. Ни к чему хорошем не приведёт.
- Ладно. Куда ехать? По дороге дальше? Сколько ещё?
- Вроде должен быть переезд через железку, а за ним поворот. Там станция была раньше, большое село.
- Да, вижу на карте. На одной стороне Николино, на другой коттеджный посёлок Гринвич. Элитные дома на любой вкус. Представляешь, датчики рекламу транслируют.... А за ними железная дорога и потом поворот. Километров пять до него. А потом?
- Потом вспомню.
Николино оказалось крупным поселением. В глубине неосвещенные жилые дома, а вдоль дороги магазины, мастерские. Всё было увешано вывесками и указателями. Предлагали продуты питания, строительные материалы, рабочий инструмент, столовую посуду, рыболовные снасти и могильные памятники. Оказывали услуги парикмахера, стоматолога, программиста, священника.
Тут уже тоже многие не спали с самого утра, спозаранку. Дела в оборот гнали. Водитель старенького грузовичка с нарисованной на кузове курицей и золотым яйцом едва не выехал прямо им под колёса, не ожидая увидеть на дороге многотонную строительную машину. К счастью, датчики "Кировца" среагировали точно, и машина своевременно сбросила скорость, объезжая помеху. Иначе раздавили бы грузовичок словно скорлупу. Водитель грузовичка просигналил и высунулся в окно, прокричал что-то. Марьяна в ответ выдала сирену, предназначенную для оповещения о начале перемещения техники по стройплощадке. Мощный протяжный звук ударил по притихшей округе, многократно отразившись от леса, от стен домов. Как будто взрывная волна ударила от разрыва.
- Ну и зачем?
- Пусть знает. Сигналит он мне. Хвостиком махну, останется от него мокрое место.
- На такой-то дуре можно им тут весь посёлок перепахать, чего уж тут.
- Не уговаривай. И так еле сдерживаюсь.
Переезд оказался на месте и к счастью оказался укреплён и пригоден для переезда через него тяжелой техники. Эта ветка железной дороги очевидно ещё функционировала.
В полукилометре от переезда был поворот. Никаких датчиков или указателей. Поворачиваешь в неизвестность, словно прыгаешь в омут. Вокруг стена елового леса, а дорога, пожалуй, полтора десятка лет уже точно не восстанавливалась. А может даже и дольше не ремонтировали здесь полотно. Асфальт весь вздыбился проросшей травой, искорёжился трещинами, зиял провалами. Ни дать, ни взять картина апокалипсиса из старых фильмов. Закат цивилизации. Как раньше уже не промчится на легковушке дачник и не пронесётся с гулом грузовик со стройматериалами. Впрочем, это не только из-за дороги, времена изменились.
- Не осталось ничего от дороги, считай. Не восстанавливают.
- А зачем оно надо, возиться здесь с ней? Прежние хозяева жизни оставили нам много всего разгребать после себя. И в хозяйстве разруха и в головах.
- Ну полно же ещё осталось бензинового и дизельного транспорта. Могли бы ещё ездить на нём по таким дорогам.
- Нет смысла. Время этих дорог ушло безвозвратно.
Время безжалостно ко всему сущему. Это правда. По-научному называется энтропией.
- Никогда бы не подумала о тебе так плохо...
Ага, кажется он сказал это вслух.
- Прочитал об этом недавно.
- С чего бы это? Полагала у тебя заслуженный ветеранский отдых. Виртуальные квесты и кегельбан. А ты занимаешься философскими изысканиями, оказывается. Не преподаёшь ещё?
- Вроде бы здесь, - буркнул он - Ну постой же, кому говорят.
Марьяна отдала команду. Тяжёлая машина послушно замерла в ожидании.
В последний миг только заметил спрятавшиеся под высокой травой знакомые бетонные плиты. Как будто места эти он помнил отлично. Наездил в своё время сюда немало. И всё-таки едва не пропустил съезд на бетонку. Потому что должно быть искать начал сильно заранее, как только повернули после переезда. Высматривал, высматривал знакомый просвет и вот в нужный момент как раз и потерял концентрацию.
А может интуиция подсказала. В этом месте он всегда нажимал на педаль, притормаживая перед крутым съездом с асфальта на бетонные плиты. Гружённый Камаз тяжело осаживался и нехотя, отдуваясь, словно какой-нибудь вол в упряжи, менял направление, послушно переходил с одной бороны на другую.
Да какая к чёрту интуиция? Профессиональная память. Он же водитель. Все эти вехи пройденных путей, наезженных годами дорог, оно помнило профессионально, до мельчайших подробностей. После контузии едва вспомнил как звали жену, зато помнил каждую выбоину в Тульской, Калужской или Смоленской области. Перед какой притормозить, а где только объезжать по обочине. Куда лучше вообще не соваться в конкретное время. Посреди ночи разбуди, скажет в какой день по какой дороге лучше проехать из пункта А в пункт В.
- Смотри, точно здесь?
- Как будто.
Бетонка уходила в лес почти параллельно дороге и потому всегда была не приметна, пока не упрёшься в неё. Ну и конечно изменилось тут всё кругом. Раньше вот здесь на повороте был покосившийся указатель на пионерлагерь. И въезд был широкий. Тянулась линия электропередач. В одно время ещё вырубали сожранные жуком-короедом деревьяЈ стволы складывали возле дороги, потом грузили на лесовозы. Теперь снова всё поросло елями и берёзами, да ещё с бешеным густым подлеском.
- Давай поднимем беспилотник. Полетаем. С воздуха будет понятней.
Вызвала меню и отдала команду. Откуда с крыши кабины в воздух взмыл похожий на серебристое монокрыло беспилотник. Одновременно встрепенулся и дядя Лёня. Подключил в своей кабине трансляцию с беспилотника. Включилась камера. Верхушки берёз и елей. Нитка бетонки. Марьяна направила вдоль неё летательный аппарат. Не столько смотрел, сколько вспоминал раньше, чем зафиксирует камера. Метров пятьсот бетонка шла прямо, затем крутой поворот. После метров через сто перекрёсток. Налево ещё метров восемьсот шлагбаум, дачный посёлок. Ветхие щитовые дома, несколько кирпичных. В них во всех уже давно никакой жизни. Направо грунтовка выходит к пожарному пруду. А если прямо метров триста раньше были ворота пионерлагеря. Перед главным корпусом площадка, круг на котором высаживали детей автобусы.
- Да это место. На круг, к зданию. Подъехать тяжело будет, наверное.
- Ничуть. Сама всё сделает.
Марьяна оставила беспилотник подвешенным над перекрёстком. Увеличила карту, вызвала проекцию машины с прицепом и перетащила изображение на свободное пространство у пруда. Несколько раз изменила положение, добиваясь, чтобы изображение стало из красного зелёным.
- Вот. Так она должна поместиться. Углом и прицеп вот здесь встанет. Он же нам нужен зачем-то? Правильно? А так удобнее будет его нагружать. Поехали.
В автоматическом режиме машина тронулась с места и съехала на бетонку, которая была для неё узка. Молодые деревья по сторонам были тут же смяты огромной массой. Марьяна вручную поправила курс, чтобы двигаться по вырубке, оставшейся от линии электропередач. Другая машина, наверное, не прошла бы. Универсал справился.
- Заодно и расчистим. А уже и до перекрёстка недолго.