Аннотация: Про женщину c соответствующей аллергией; эскапизм, мистика, пастораль.
Женщина с аллергией на электричество
Директор сказал:
-- Надо ехать, Паша.
Паша -- это я. Ехать надо мне.
Жую губами, втягиваю и надуваю щёки -- типа мы на равных, типа я думаю и прикидываю.
-- Куда? -- Типа я не знаю.
Директор, Владимир Сергеевич, подхватывает игру -- трёт нос: типа думает, стоит ли меня, ценного специалиста и практически своего приятеля, на два дня отрывать от дел; выдирать из контекста, так сказать. Понятно, что он давно уже решил. Понятно, что никуда я не денусь. Но директор без политеса -- не директор, так он считает.
-- Багатайский район.
В мозгу с легким и даже ощутимым чпоканьем всплывает карта республики. Где-то наверху, на севере. Заныла задница, превентивно: дороги туда не то что отвратительные, их просто нет. За ненадобностью.
-- А как туда вообще ездят?
Это я типа ещё не согласен. Это я вроде как имею в рукаве некий Вариант Не Ехать. Зависящий от того, как туда ездят, вообще.
-- С мужем её поедешь. У него какая-то попутка, там ещё два места. -- Владимир Сергеевич чувствует, что он прокалывается, ведь ещё типа ничего не решено, и поправляется. -- Вроде бы охотники какие-то.
Ясно. Два места -- одно для меня, другое -- контрольное.
-- Командировочные, -- как бы спрашиваю я.
Значит, я согласен.
Тряпка.
-- Будут, конечно, -- говорит Владимир Сергеевич. -- Что за вопрос.
***
Бухгалтер сделала круглые глаза: какие ещё командировочные? Мы тебе что, госконтора? Премию выпишем, в размере официального оклада, не вопрос. Задним числом, в конце следующего квартала. А сейчас конец этого квартала, так что конечно ехать! О чем вы там вообще думаете! Возьмёшь отгул.
Она сделала страшные глаза напоследок и зарылась в волны скрепленных бумаг. Два монитора с открытыми одинэской и экселем стояли в них словно ледоколы на встречных курсах.
Я постоял молча и угрюмо. Ровно одну секунду -- на большее моя храбрость не способна -- и закрыл дверь. Да чтоб им всем: и директорам, и бухгалтерам.
Тряпка, говорю же.
***
Собственно, виноват во всём был я сам. Наш рекламно-издательский холдинг (изящное название для хитроумного клубка ИПэшек и ОООшек) среди прочего издаёт книжки, фотоальбомы и прочую байду на заказ. Это не основная статья дохода, но как бы перспективная. В начале месяца пришёл клиент: хочу, говорит, вот такое вот издать. Подростковая книжка, социальный проект. Я поглядел -- в принципе издать можно, и не такое издают. А рисовать... А рисовать, сказал клиент, будет вот эта девушка. И предъявил -- не девушку, конечно, а её работы.
Работы были неплохие. Даже, можно сказать, впечатляющие. Я обойдусь без белиберды всякой типа "концептуально", можно? -- просто было ясно, что Мария -- так её зовут -- рисовала в точку. В десятку. Ну что ж, желание клиента закон, тем более, что платит ей он сам, через нас, а мы верстаем, печатаем и распространяем.
Кто ж знал, что она живет в Багатае?
Хотели бросить и уговорить клиента на другую художницу, прижать сроками. Клиент упёрся и уговорить не удалось. Значит, Паша и будет вести проект. Как раз до летнего отпуска и займётся.
Дали три зелёных свистка -- и понеслось. Общаться с Марией должен был я, как проект-менеджер. Телефона и интернета у неё не было в принципе: Багатай. Поэтому общался я с её мужем, долговязым угрюмым типом, приезжавшим два раза в неделю на попутках. Попутки были по уши в грязи, и сам он был тоже не трепетный цветок лотоса в плане внешнего вида. Он привозил готовые работы, в коробках из-под макарон, аккуратно переложенные тканью и картоном, получал новые задания, и я ему выдавал гонорар -- частями, чёрным налом.
И вот сегодня, видите ли, наступил конец квартала, и выяснилось, что таки надо что-то подписывать. Договор задним числом, приходники-расходники... При других обстоятельствах можно было бы отдать бумаги мужу и сказать, чтобы подписал и привёз; но он прямо сказал, что в ближайшие две недели в городе не появится. Он тоже от нас устал -- этого он не говорил, конечно, но было понятно и так.
Поэтому надо ехать, Паша.
***
Василий -- так звали мужа -- ждал меня на первом этаже нашего офиса. Он не бездельничал: в каждый свой приезд он выпрашивал у кого-нибудь посидеть за компьютером, открывал огромную кучу почтовых ящиков, форумов, сайтов -- и безо всякого стеснения выгонял всё это на печать, тратя едва ли не пачку бумаги и треть картриджа за раз. Наглость -- второе счастье, его никто ни разу не остановил. Мы как-то посмотрели, что он распечатывает: сущая ерунда, несколько женских сайтов, несколько дневников, некоторые на русском, некоторые на английском, кино, музыка, шмотки. Женский джентльменский набор -- каламбур, однако. Вот и в этот раз.
Василий увидел меня и сказал:
-- Информационный голод.
Я кивнул. Типа я давно уже понял, и в курсе.
В офис вошёл хорошо упакованный мужчина походного вида и спросил:
-- Кого тут до Багатая надо было?
-- О, приехали, -- Василий вскочил, споро покидал бумагу в рюкзак и спросил меня:
-- Ну, ты едешь?
Я хотел сказать, что мне надо собраться... Но собираться было явно некогда.
-- Еду, -- сказал я. Маме позвоню по дороге. Кате звонить не буду.
Упакованный посмотрел на меня и сказал:
-- Двое, значит. Ну, веселей будет!
Упакованного звали Руслан. Машина у него была не джип, а даже ещё круче, как он сказал: Мицубиси Делика "вэдовая, восьмого года, дизель, на раме, две палки" -- я ничего не понял, в общем, выглядела она как небольшой микроавтобус, только уж больно поджарый, формами она напоминала толстого бесхвостого кота, выгнувшего спину. Кроме него, в машине сидели ещё двое мужиков предпожилого возраста: Серёга и Николаич. По виду они и правда очень походили на охотников и, судя по всему, ими и являлись.
-- В Багатае же вроде национальный парк, -- заметил как бы ненароком Василий. -- Нельзя охотиться.
Руслан глянул на него и сказал:
-- Шаришь.
И вынул из бардачка листок бумаги в полиэтилене.
-- Волков стрелять едем! Вот разрешение.
-- Ух ты, -- сказал Василий безразлично, но бумагу прочитал. -- По пять тысяч за волка, ну ничего, выгодно даже получается.
-- А мы и не за выгодой едем, -- засмеялся Руслан. -- Ну и кто сказал, что мы будем только волков стрелять? Там можно под шумок и ещё кого, пожирнее.
Серёга и Николаич зашевелились и согласно закивали.
Я уже спал. Точней, пытался.
***
Когда я проснулся, в голове была каша из вэдовых дизелей, нарезных стволов, манков, прицелов, сетей-трехстенок, пыжей, гладкостволов и прочей рыбацко-охотничье-водительской белиберды. Кроме того, я пару раз крепко влетел башкой в потолок, поэтому каша была ещё и звенящей.
-- Вам после перекрестка куда? -- спросил Руслан. -- В сам Багатай или в Урочинск? Нам в принципе в Урочинск, но мы вас подкинем, ежели что. Чо вам пилить десять километров.
-- Не, нам просто на перекрёстке, -- ответил Василий. -- Там дойдём.
Я физически почувствовал, что ответ Василия был в корне неверным. Принципиально. Перед моим носом разом шевельнулись спины Серёги и Николаича, а Руслан слегка притормозил.
-- Не понял, так куда вам надо-то? -- тон его, впрочем, был вполне мирным.
Василию, кажется, всё было пофигу.
-- Да тут зайти надо, до угодья одного, посмотреть, чё да как.
Этот ответ, кажется, был правильным. Николаич и Серёга выдохнули, зашевелились, умащиваясь поудобнее. Я тоже заёрзал -- задница натурально окаменела. И башка гудит.
-- Ну смотри, -- Руслан добавил газу. -- А то тут такое место, говорят. Хорошо, что днём проезжаем.
-- А чё тут? -- спросил я слегка скандальным тоном.
Не нарочно, просто со сна такой голос.
А тут было вот чё: однажды, значит, ехал тут мой друган со своим братом двоюродным, на девятке, да нет, на девяносто девятом, да какая разница, Серёга, не мешай -- в общем, ехали они тут ночью, часа в три, оба на переднем сиденье, проезжают вот как раз это место, где мы сейчас едем -- и, значит, слышат разговор. На заднем сиденье. Ну будто сидят там тоже какие-то двое и болтают. Девятка шумная машина, поэтому о чём говорят, не слышно. Друган, как рассказывает, глаза со страху закрыл, в зеркало даже смотреть боится, и ка-ак втопил! Через пять минут всё прошло, и сюда он завязал ездить. Трезвым, по крайней мере.
Смех смехом, а вот ещё чё было, это я уже сам видел, тоже проезжаю тут вечером часов в семь, смотрю, на дороге скамейка стоит. Обычная такая скамейка, как в деревнях у ограды. У калиток такие стоят, птыть, даже покрашенная недавно. Ну я вылез, сбросил её на обочину, еду дальше, смотрю, на дереве висит оконная рама. А осень, листьев-то нет, и на фоне вечернего неба её ой как хорошо видать... Здесь, короче, до меня доходит, что до ближайшей-то деревни, до Багатая, еще пятнадцать кэмэ. Это кто же, получается, эту скамейку припер, специально, что ли? Тут мне жутко делается, и я тоже, значит, топлю, благо тут дорога боле-менее. И гл-лядь (тут мы все вздрогнули) -- на обочине какой-то старикан стоит, в брюках, в пиджачке, голосует. Я думаю, надо бы подобрать, место-то нехорошее, только, значит, притормаживаю, и вижу, ёоооо -- а ножек-то у пенсионера-то нету! Брючки в воздухе болтаются, а ниже трава просвечивает. Ну тут я ващще втопил, только в Багатае и очнулся.
Да ты слушай дальше! Я там рассказываю багатайским, мол, так и так, а они мне -- так ты нашего учителя физики видал! Покойного, конечно. Учитель физики это, мол. Неугомонный был тип, ещё в восьмидесятые жил, и решил, значит, извести на корню все суеверия. Поставил тут шалаш и прожил неделю, ночью по окрестностям шарился, демонстрировал, что не опасно. Ну, народ осмелел, конечно, начал косить траву помаленьку, в ночное ходить, а учитель взял да и умер. Нашли его в шалаше, инфаркт. Правда, он старенький был.
-- С тех пор по дорожкам и ходит, голосует, -- закончил Руслан зловещим голосом. И вдруг резко уставился в зеркало заднего вида куда-то вбок за мою спину и заорал:
-- Ой, кто там стоит!?
Я дернулся от неожиданности и заполошенно уставился на дорогу, и тут же досада охватила меня -- попался как школьник. Руслан и Серёга ржали как кони, Василий сдержанно улыбался. Осадил их Николаич, резко и неожиданно:
-- Хватит ржать. Закрыли рты оба. Забыли, где находитесь?
Руслан что-то пробурчал.
-- Я сказал -- заткнись, -- ещё резче произнёс Николаич. -- Болтай поменьше -- целее будешь.
***
Выгребались из машины едва не полчаса. Охотники тоже вышли размять ноги, закурили, а Василий аккуратно и медленно вынимал своё барахло, потонувшее в куче снаряжения и оружия. В конце концов совместными усилиями мы его выгрузили, я взял свою сумку, он навьючил на себя рюкзак, взял в руки баул, мне вручил увесистый пакет, явно с книгами, мы попрощались и пошли.
Микроавтобус попылил и через пару минут исчез из виду.
Василий встал, посмотрел им вслед, и сказал:
-- Стой. Нам туда. -- И указал в совершенно противоположную от нашего первоначального движения сторону. В лес. Пусть и редкий, но лес.
И только сейчас до меня дошло, что я нахожусь неизвестно где, практически в тайге, в глухомани, один на один с совершенно незнакомым человеком, без связи с миром, а ближайшие от меня люди удаляются со скоростью сорок пять километров в час.
Василий заметил моё замешательство, но, видимо, понял его по-своему.
-- Да не беспокойся, до темноты всяко дойдём.
И мы пошли. Это была не просёлочная дорога, но и не совсем лесная тропинка, а что-то среднее. Я увидел колею и немного успокоился -- автомобили здесь ходят, значит, там, куда мы идём, есть другие люди, которые эти автомобили водят и делают ими колею.
Шли мы примерно минут сорок, Василий словно убегал от меня, постоянно приходилось его нагонять; я решил, это потому, что он стесняется, что так далеко живет, и боится, что я начну спрашивать.
Пришли мы неожиданно. То есть это я подумал, что мы пришли: вдруг раз -- и мы уже на опушке, и перед нами целая усадьба: добротный каменный гараж, баня, домик с чистым двором, и даже колодец неподалеку. Василий открыл гараж и начал выгружать там свой рюкзак. Я нерешительно потоптался на крыльце, потом потянул ручку двери на себя, не дожидаясь приглашения.
-- Э, нет, -- Василий выглянул из гаража. -- Мы не пришли ещё. Промежуточная остановка. Щас, секунду.
Вот как.
Вечно я поперёк гаммы...
Я закрыл дверь дома -- она была не заперта, поставил сумку на скамейку у крыльца и пошёл осматриваться. Дворик мне понравился. Как это пишут обычно -- чувствовалась рука хозяина. Я поднял голову -- солнце давно миновало зенит, небо было почти что белое, чистое и совершено бездонное. Я прищурил глаза. Вдруг пришла мысль, что, наверное, примерно так может выглядеть Белый Дракон из китайской мифологии, которого и изобразить-то нельзя.
Опустил глаза и увидел табличку "Не влезай -- убьёт" на столбе -- и провода, тянущиеся от него к дому.
-- А что, здесь есть электричество? -- Глупо вопрос прозвучал, понимаю.
Василий не удивился.
-- Есть, -- сказал он. -- Тут у нас генератор.
И указал в глубь гаража. Я невольно подошёл поближе.
И увидел, что в гараже стоит гигантский чёрный, совершенно новый, чистый и сияющий джип. Тойота Лэнд Крузер.
-- Ух, -- вырвалось у меня. Я машины не очень люблю, и не сильно разбираюсь, но вот эти отличаю, нравятся они мне. Если когда-нибудь у меня будет машина, то постараюсь взять именно такую: большую, чёрную, красивую.
-- Ваша?
-- Ага, -- спокойно ответил Василий, закидывая рюкзак за спину. Странно, подумал я. На такой машине без проблем можно добраться хоть куда в нашей республике. Был бы бензин...
-- Жрёт много? -- с понимающими интонациями спросил я.
Василий пожал плечами:
-- Да нормально вроде.
Затем посмотрел на меня и засмеялся:
-- А-а, ты думаешь, почему я на попутках езжу. Да не люблю я по городу ездить, страшно. Здесь по делам когда надо, спокойно гоняю. Отличная машина.
Я кивнул.
-- Тут ещё километра три надо пройти, -- произнёс он извиняющимся тоном. -- Недолго осталось. И это -- у тебя мобильник и всё такое есть?
-- Ну да. -- С собой у меня был КПК и бесполезный здесь мобильник. Наладонник я купил, начитавшись книжек по тайм-менеджменту и управлению своим временем, но пока что пользы от него не было, наоборот, я стал кучу времени тратить на чтение всякой фэнтезятины, которую первым делом туда залил.
-- Надо оставить здесь, -- ещё более извиняющимся тоном произнёс он. -- Давай я в машину закину.
Я молча отдал ему пакетик с мобильником, наладонником и зарядными устройствами. Василий пискнул сигналкой, открыл дверь и положил его на заднее сиденье, затем закрыл и машину, и двери гаража.
Простым засовом. Без замка, без ничего.
-- Запирать не будешь? -- спросил я.
-- Не украдут, -- ответил он. Я хотел возразить, но не решился, как обычно. В конце концов, я рискую мобильником и наладонником, а он -- страшно дорогим красивым джипом; к тому же он местный, ему лучше знать.
В общем, я уже почти себя убедил, что ничего тут странного нет, просто я давно не был за пределами города и утратил понимание деревенской жизни -- как вдруг Василий встал посреди двора, поднял голову к небу и сказал негромко:
-- Маша, у нас гости.
Кто-то сказал "Хорошо"?
Я потряс головой украдкой и решил не думать об этом. Мы закрыли калитку и пошли -- впереди были три километра пешком.
***
Прогулка мне понравилась. Тайга -- так я окрестил редкий лес, по которому мы шли -- неожиданно кончилась, началась этакая холмистая степь. Окружающий пейзаж был в точности таким, как я представлял себе сельскую Англию Джеймса Хэрриота -- читали, наверное, в детстве, про сельского ветеринара. Через десять минут дорога вышла к речке, и мы пошли по высокому берегу. Затем дорога вообще ушла куда-то в сторону, а мы как шли по бережку, так и шли. Узкая еле заметная тропинка поднималась вверх, и я уже начал немножко уставать, как увидел домик.
То есть какой домик. Это был дом! Деревянный, на высоком фундаменте из белого крупного камня, широкие окна, мансарда с небольшим декоративным балкончиком. Дворик очень походил на тот, который промежуточная остановка -- ухоженный, чистый. Окружающий пейзаж был просто невероятным: поле, река, вдалеке виднелся лес, за ним горы. Я остановился -- перевести дыхание и полюбоваться. Жаль, фотоаппарат не захватил.
Василий тоже встал.
-- Здорово, -- сказал я через минуту.
Василий кивнул.
-- Тоже каждый раз радуюсь. Не надоедает ни капли, веришь.
Я охотно верил.
-- Здравствуйте, -- услышал я тонкий голос за спиной.
Я обернулся.
Мария оказалась небольшого роста, очень ладной и очень симпатичной молодой женщиной. Джинсы, кроссовки, толстовка -- и роскошная волнистая каштановая россыпь волос длиной ниже плеч. Я во второй раз пожалел, что не захватил фотоаппарата. Фотография Марии украсила бы раздел "Наши сотрудники" на любом сайте.
Мы прошли в дом. Дом был поразительный.
Во-первых, там было светло, но ламп я не увидел. Просто было светло. Во-вторых, дом, казалось, был немножко живой. Во всяком случае, пару раз стены точно шевельнулись, как будто он дышал; эффект этот, видимо, производили обои и специальная краска. В-третьих, на стенах висели картины. Удивительные картины. Я смотрел на них и не мог оторваться: вот машина едёт по проселку, и я понимаю, что люди в машине довольны, они едут в город на свадьбу к родственнику, они рады, что он их позвал, они предвкушают гулянку... вот олень вышел на опушку, и ясно, что олень -- тупой, хоть и красивый, и что вышел он специально, чтобы покрасоваться.... вот знакомый пейзаж -- речка, степь, лес и горы вдалеке, и понятно отчего-то, что художник немного грустит, а вот почему -- непонятно.
Ну и в-последних -- ужин был такой вкусный, что я забыл обо всём. Даже не помню, о чем мы беседовали. Под конец Мария налила нам чайного гриба, и я окончательно понял, что всё в мире суть пыль и суета. Надо жить здесь и каждый день фотографировать закат. Сниму у них комнату на мансарде, они как раз недавно её утеплили, буду батрачить, собирать ягоды и грибы, охотиться, в конце концов, на волков. Съезжу в город, скажу Кате -- решай! Катя, конечно, согласится, как только увидит эти места. Потом Василий поможет построить нам дом неподалёку...
-- Э-эй, Паша, -- Василий легонько тряс меня за плечо. -- Вернись к нам. Надо же подписать, помнишь?
Я потряс головой, встал, и, отчаянно тараща глаза, сгоняя наваждение и сытый расслабон, нашёл свою сумку и вынул оттуда папку с документами. И документы, и папка выглядели в этом доме совершенно дико. На мгновение захотелось отбросить их от себя, а потом пинками загнать в камин и сжечь к чертовой матери.
Я по очереди подавал им бумаги, отмечая у себя по списку. Мария и Василий читали документы внимательно, но вопросов не задавали. Такое было впечатление, что им просто интересно. Я не торопил, торопиться было некуда. Было ясно, что уже поздно, я заночую у них, а утром Василий довезет меня до трассы, где я сяду на попутку и доеду до города.
Наконец Мария всё подписала, я ещё раз всё проверил, сложил в сумку и выжидательно сел в кресло. Спать было вроде ещё рано, солнце даже не село, но в деревнях же рано ложатся? Я вопросительно посмотрел на Василия, а он в ответ кивнул.
-- Предлагаю прогуляться. Маша как раз мансарду подготовит.
Мы вышли из дома и пошли вдоль берега, к закату. Василий рассказывал мне тоном почти профессионального гида, что вон там -- Багатайский хребет, тайга, медведи, олени, волки... Тут я вспомнил про Руслана и охотников, Василий же отметил, что лично он никакой активности волков не заметил, но, может быть, в деревнях ощутили.
-- Там, -- показал он рукой, -- заброшенный город гуннов.
Я вытаращил глаза.
-- Гуннов?
-- Ну, гунны не гунны, не знаю. В общем, там остатки какого-то древнего поселения. Может, кладбище, может и правда гунны. Может, могила Чингисхана.
-- Могила Чингисхана в Китае, -- возразил я.
Мы подискутировали на тему подлинности недавней находки, обсудили "Сокровенное сказание", сошлись на том, что Чингисхан -- реально человек тысячелетия.
-- А вот священное место, -- тоном, в котором угадывались некие конферансные нотки, сообщил мне Василий. Рукой показывать суеверно не стал -- было видно и так.
Я подошёл поближе. Большой куст ("неопалимая купина" -- непонятно откуда пронеслось в голове), увешанный всякими ленточками, значками, тряпочками. У корней лежали монетки, спички и ...
-- Мобильники? -- Я не поверил своим глазам.
-- Они, родимые, -- весело подтвердил Василий.
-- А это что за место, кому здесь поклоняются?
Василий повернулся ко мне. Его глаза сияли.
-- Маше.
Несколько секунд я тупо смотрел на него, подумал, что ослышался. Затем переспросил:
-- Маше? Жене твоей?
-- Ага, -- сказал он.
-- В смысле?
Василий ответил:
-- В прямом смысле.
Затем поглядел на закат и сказал:
-- Всё, пошли домой. Жена зовет.
Я заторопился за ним, вопросы жгли мне язык.
В общем, как я понял, дело обстояло так: местные жители считают её воплощением хозяйки этих земель. Почему? На этот вопрос Василий не ответил, а рассказал вместо этого, что иногда вместо мобильников оставляют и полезные вещи.
-- Типа дрели или ещё чего. Болгарка там или насос.
Но обычно то, что оставляют здесь одни, суеверные, утаскивают другие, менее суеверные. В целом им с женой живётся очень неплохо -- их дальний домик никто не смеет трогать, несмотря на повальное воровство и пьянство, продукты им приносят, чистят колодец, чинят заборы и всё такое.
-- Тойоту вон подарили, -- сказал Василий. -- Маша в прошлом году вылечила одного мальчика, а то он говорить не мог и лицо дергалось, а его отец какой-то шишкой оказался, приехал, поставил машину, отдал ключи и ушёл, и слушать нас не стал. Пришлось права получать.
Я ошарашенно молчал.
-- Боятся, правда, -- с легкой грустью сказал Василий. -- Ну да ладно, привыкли уже.
Понять их можно, подумалось мне.
Внезапно он насторожился; совершенно по-собачьи склонил голову, поднял одно ухо. Мы уже подходили к дому, как вдруг я увидел что-то большое и тёмное у ворот.
Вот они, шаблоны восприятия городского жителя. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы мозг протряс пыльные архивы визуальных образов и извлек оттуда цветную картинку.
Медведь.
Огромный, не бурый, а совсем почти черный -- или это из-за вечернего солнца? -- стоит перед забором, а в открытой калитке стоит Мария!
У меня внутри всё застыло. Летом они же не нападают... Не нападают же они летом... У них же есть ягоды, грибы, они жир нагуливают... не нападают они летом...
Мария протянула руку.
Медведь поднял лапу.
Кажись, всё.
Мария склонилась, внимательно посмотрела на лапу, и тут я увидел, что с неё, с гигантской медвежьей лапы, что-то капает. Женщина уставилась прямо в глаза медведю, медведь заурчал глухо. Я хочу, чтоб вы это представили. Женщина держит медведя за лапу, пристально смотрит ему в глаза, медведь рычит.
Так длилось секунду, две.
Затем Мария сделала лёгкое движение рукой и отпрянула в сторону -- быстро и тоже очень легко. Я буквально услышал свист когтей, полоснувших по тому месту, где она только что была. Забор содрогнулся глухо и гулко, но устоял.
Медведь неловко шагнул назад. Ещё, ещё шаг -- и вдруг с неожиданной грацией развернулся и галопом поскакал вдоль берега.
Я смотрел на всё это, открыв рот, а Василий как ни в чём не бывало прошел в калитку и спросил:
-- Ну как она?
Мария показала гигантскую окровавленную занозу.
-- Из-под когтя вытащила, занозила. Воспаления вроде нет.
-- Да даже если и есть, -- благодушно заметил Василий, и они оба рассмеялись чему-то своему.
-- Вы проходите, я постелила уже, -- сказала мне хозяйка.
***
-- Значит, так, -- сказал Василий. -- Свет тут есть, но не совсем обычный. Видишь, вот пятно на стене? Надо по нему провести ладонью, свет погаснет. Не сразу, правда. Проведешь ещё раз, загорится. Туалет на втором этаже, ну ты видел. Если душно вдруг станет, окошко открой. Если что -- кричи нас.
Он подмигнул мне и ушёл.
Со светом я разбирался минут десять. Свет не гас, сколько я ни возил по пятну ладонью. Я уже начал подозревать, что он меня разыграл, как решил в последний раз попробовать провести ладонью и подождать чуть подольше. Получилось. Свет померк через минуты две, и стало так темно, что я видел только яркие крупные звёзды за окном. Я испуганно шлёпнул ладонью по стене и снова стал ждать.
Сначала засветились углы. Затем весь потолок замерцал каким-то мятущимся светом. Я глядел во все глаза и не мог им поверить -- светилось само дерево, или что это было. Сильнее и сильнее, пока не стало совсем светло. Я встал на табуретку и пощупал потолок пальцами. Холодный и светится.
-- Люминесценция, -- мрачно проговорил я. Люминесценция и шевелящиеся обои. Спать, спать.
Сначала надо пойти умыться.
Второй этаж был пуст и тёмен. Двери открывать было настолько страшно, что я, преодолев природную робость, решил пойти на первый, освещённый этаж.
Спустился по лестнице и застыл.
Вполоборота ко мне в воздухе висела (сидела? лежала?) Мария. В руках у неё была книжка. Она внимательно читала, и, кажется, даже тихонько шевелила губами. Простояв несколько секунд, боясь даже шелохнуться, я осознал, что где-то играет музыка, и довольно громко.
Я поднялся на второй этаж, сходил в туалет, умылся и лёг спать.
***
Разбудил меня звон разбитого стекла, затем --
БАХ!
-- выстрел, крики. Я скатился с кровати, и боком, как в фильмах, подошёл к окну.
-- Вылезай, тварь! -- какой-то знакомый, жестокий и резкий голос. -- Ребята, сюда, здесь подвал у них ещё! Руслик, смотри на мансарде! Гляди в оба! -- и выругался нецензурно.
Мансарда -- это здесь.
Как только я это осознал, в дверь бухнули.
Естественно, незаперто.
В сером проёме стоял давешний охотник, Руслан, с ружьем, близоруко вглядывающийся в комнату. Фонарь на его лбу слепил глаза синим светом.
-- Э, есть кто? -- сказал он.
Голос его заметно вибрировал.
Я не шевелился, я замер, я растворился в дереве в стене, стал прозрачным, стал невидимым...
Не вышло.
Мы встретились взглядами, и я понял, что сейчас он меня пристрелит. Он ни хрена не видит, он с ума сошёл от страха, для него каждое движение -- враг.
Так и есть -- вздёрнул ствол. Я даже зажмуриться не успел. Что-то громко треснуло. Потолок замерцал, стало светлее. Руслан остервенело давил на курок, глядя сквозь мои зрачки.
Выстрела не было.
Боковым зрением я заметил движение.
Окно открылось, и на подоконник мягко приземлился Василий. Как орёл приземлился. С лёгким шумом невидимых крыльев. Был он в пижаме и тапках.
-- Руслан, -- позвал он спокойно и даже немного лениво. -- Русланчик, очнись. Русль, ты что творишь-то, Руслан?
Руслан, кажется, очнулся.
-- Чё, а? Чё творится-то, а? Мы на чё подписались-то, а? Я на такое не подписывался, чё, а?
-- Подписывался-подписывался, -- сказал Василий. -- Ты и Серёга твой. С Николаичем во главе. Кого ещё вы притащили?
-- Я не хотел, чё! Я не знал же, ну! Ну не надо, а? Ва... Вася, ну не надо, а?
-- Что не надо? -- ласково спросил Василий.
-- Не, ну чё, а? Я не буду больше, а? Мы же не зла, чё! А?
-- Не со зла, -- согласился Василий. -- За деньги.
-- Не, ну а чё, я ж не знал, а? Вася, не надо, а? Паша, скажи, не надо, а? У меня жена, дети.
-- Знаю, знаю, -- сказал Василий. -- А ну ляг, поспи.
-- Аха, -- сказал Руслан. Лёг прямо на пол и уснул. Точно говорю -- уснул. Только быстро и сразу, будто пленку ускоренно промотали.
Василий посмотрел на меня печально.
-- Ну вот что с ними будешь делать? Второй раз за год уже. Соседи называются. А завтра продукты принесут. От сглаза и порчи попросят избавить. Вылечить.
Я не понимал. Или понимал, но не совсем.
-- Он что -- ваш сосед?
-- Да нет, -- досадливо сказал Василий. -- Это-то ваши, городские. Соседи мои их нанимают. Как ковбоев в фильме этом, как его? "Семь ковбоев"? Или как там.
-- "Великолепная семёрка", -- машинально ответил я.
Во дворе раздались выстрелы. Один, другой, третий.
Мария.
Василий перевалился через подоконник и исчез. Я выглянул вслед за ним, осторожно.
Во дворе вяло корчились трое мужчин, ярко освещённые месяцем. Мария стояла, неловко, но крепко держа ружьё в вытянутых руках, ствол был направлен в небо, и с выражением отвращения на лице нажимала на курок. Курок щёлкал, ствол дымился.
-- Не знаю я, как они разряжаются, -- капризно сказала она. -- Давайте спать все.
***
-- Мы с Машей жили в городе, -- говорил Василий, небрежно держась за руль. Джип шёл мягко, и совершенно не верилось, что мы едем по почти таёжным ухабам. -- Я в фирме оконной работал, а она преподавала и репетиторствовала. Квартиру в центре снимали, хаты там убитые в ноль. И той зимой дубак у нас дома был страшный. Маша полезла греться в ванную, включила обогреватель, поставила его повыше, ну и уронила в воду.
Я молчал. Что тут скажешь.
-- Ток пошёл, конечно, -- буднично продолжил Василий. -- Автомат вырубило, темень, дым... Черт знает, что я подумал, побежал в ванную, начал вытаскивать, а тут сосед, урод... Выскочил на площадку и врубил обратно. Футбол он смотрел, пропустить гол боялся... Ну её ещё раз шарахнуло. Думал, всё. Нет, в скорой очнулась, начались судороги, рвота... Три дня на уколах. Как очнётся, начинается. А потом случилась авария на ТЭЦ-1 -- помнишь? Ну полгорода когда минут двадцать без света сидели, и скорая, и роддома, все. По российским новостям несколько дней показывали, как её восстанавливают -- не Машу, конечно, а ТЭЦ эту. А Маше сразу легче стало. Она натурально подскочила, оделась, веселая такая, как ни в чем ни бывало, и давай помогать врачам, там суматоха была порядочная. А как свет дали, тут её обратно и скрутило. Ну я и догадался. Подхватил её на руки, в машину и в деревню к бабушке. А потом потихоньку вот тут дом и построили. Она рисовать начала, рисунки поперли. Я свою работу забросил, чего там -- копейки получал, монтажничал.
-- Значит, у вас в доме ничего электрического нет? -- медленно спросил я.
-- Ничего, -- подтвердил Василий. -- Потолок сам светиться начал, когда надо. Печку я по книжке сложил, да так удачно получилось, что иногда и другим людям кладу теперь. Дрова нам привозят.
-- Эти... паломники? -- догадался я.
-- Неее, -- засмеялся Василий. -- От этих толку мало. Они типа учиться пришли, а от фонарика с мобилой избавиться не могут. Положат под куст и сидят неподалёку, сторожат, чтоб не увели. Хотя один вроде пожил у нас с неделю, но не выдержал. Такие вот паломники.
-- Может, он медведей испугался? -- сказал я.
-- Да к нам только один и ходит, и то редко, -- сказал Василий. -- Из медведей. И это она, медведица. Молодая и тупая как пробка, скажу я тебе, постоянно чего-нибудь себе прищемит или занозит. Косуля ещё бывает, ну и по мелочи всякие твари -- я уж и не упомню.
-- Соседи, значит, вас боятся, но помогают.
-- Видимо, так, -- сказал Василий. -- Но если б не помогали, мы бы не пропали. Первый год мы так и жили, ни от кого помощи не просили, больше сами помогали. А сейчас мы вообще ничего не делаем, они всё приносят. Продукты, починить что там, покрасить.
-- И охотников нанимают, -- произнёс я. -- С лицензией.
-- И охотников с лицензией, -- согласился он и замолчал.
Руслана, Николаича, Серёгу и ещё пару незнакомых мне мужиков повязали местные жители прямо на рассвете -- и к слову сказать, никогда я не видел таких откровенно ссущихся от страха и красных от стыда людей. Я не знаю, что сделали Маша и Василий с Николаичем и прочими, но были те как будто с тяжелейшего похмелья, и, насколько я понял -- они ничего не помнили. Соседи увезли их на подводе, перед этим долго-предолго упрашивали Василия, "чтоб хозяйка не серчала", и что они сдадут охотников "прямо в прокуратуру". Василий пожимал плечами -- ему и Маше было всё равно. Ружья их он разобрал и бросил в отхожую яму.
Приехали.
Я выбрался из машины, бросил сумку на землю, потянулся. На пыльной скамейке, обозначавшей остановку, никого не было.
Василий постоял немного, затем сказал:
-- Автобус идёт. Ну я поеду, дела у меня. Давай.
Он крепко, увесисто пожал мою руку, взобрался в джип и уехал. Я смотрел вслед, на дорогу со столбами пыли, на лес рядом и на синее небо в облаках, но видел лишь, как красивая женщина с распущенными светящимися волосами читает книжку, свернувшись калачиком в воздухе, и тихо-тихо улыбается.