Жилин Сергей Александрович : другие произведения.

От воды веет холодом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Богатый предприниматель скупает в тюрьмах заключённых, делая из них гладиаторов в боях на смерть. Несчастных свозят на остров в лесной глуши, где они должны убивать друг друга ради шанса получить свободу. Остров же хранит свои тайны, хранит скверну и мрак. До поры он терпит, пока неведомое не распускается, и всё становится неправильным.

Глава 1

Борьба Джо Менса

   Как только стемнело, пришли два нетерпеливых охранника и выволокли меня из тесной камеры. Тёмная и грязная - стократ хуже той, из которой меня высвободили два дня назад.
   Еле освещёный коридор согнал меж коричневыми стенами с десяток обречённых. На каждого по два тюремщика. Нас развернули лицом к выходу из мерзкой кирпичной кишки, передо мной охранник захлопнул проржавевшую дверь, из петель которой вырвалось верещание демона. Обернувшегося на богомерзкий звук заключённого моментально отучили вертеть башкой ударом приклада.
   Сущие звери. Эти ублюдки выдернули нас из тюрьмы и сразу дали понять, что лучше от этого не будет. По приезду толстый командир доходчиво объяснил, что слушаться здесь надо беспрекословно... затем вывел из строя случайного неудачника и приказал тому встать на колени. Стоило бедняге замешкаться на секунду, как его уже наполнили недавним содержимым пистолетной обоймы.
   Здесь мне напомнили, что всегда надо бояться.
   Невнятная команда направила строй к лестнице. Гул десятков шагов, чувство, что тебя выкуривают из относительно безопасной норы, и ступеньки, где чувство усилилось.
   По завершению подъёма мы попали в просторный пустой зал. Из стен торчат кирпичи, словно рёбра из тела наполовину разложившейся туши. Ещё более жутко.
   Боковым зрением отмечаю ещё как минимум два строя слева. До сегодняшнего вечера протянуло чертовски много наших. Наших... Совсем недавно я ненавидел тех, кого сейчас называю "своими". Мы ломали друг другу конечности, пыряли заточками, я пырял, меня пыряли...
   Всё отдам, лишь бы быть поближе ко всем этим насильникам и убийцам, к сокамерникам.
   Охрана ловко организовала несколько колон, и мы быстро вышли через узкую дверь на улицу. В лицо ударил тугой свет прожектора, а вскоре лучи налетели уже стаей. Ветер несильный, но такой холодный, что прогрызает ледяными клыками до самых кишок. Озеро близко.
   Я украдкой огляделся: в день приезда, когда было светло, проще было разглядеть многоэтажное здание справа, солидный колосс из стекла и стали, не ровня полуразвалившимся казематам за спиной. На крыше стоят аж три вертолёта, по периметру расположились светлячки-прожекторы. Здание немного не дотягивает до кромки воды. Вдоль каменистого берега натыканы смотровые вышки.
   Вокруг ещё пару низеньких новеньких сооружений, вроде бараков, складов и тому подобных необходимостей. И всё это великолепие обёрнуто несколькими слоями проволочных ограждений, словно подарочной упаковкой.
   В стороне различимы очертания автомобилей, на парковке их около двух десятков. Не берусь назвать их служебными, всё сплошь седаны и хэчбеки, позади одного даже видно фургон для перевозки лошадей.
   Орудуя прикладами, звероподобные надзиратели мигом разбили нас на три группы и построили в две шеренги. Передо мной три пары обречённых... почему-то ни на секунду не сомневаюсь, что мы именно обречены...
   На нас лёгкие рубашки и штаны. Холодно, чтоб их всех. Наша униформа окрашена в горизонтальные белые и жёлтые полосы, очевидно, чтоб невозможно было спрятаться в лесу в случае побега. В таких тяжело не околеть. На ногах обувь: чёрные ботинки прямо на босу ногу. И ни грамма металла - ни наручников, ни кандалов. Пьянящая, провоцирующая пародия на свободу.
   Каждый из нас в разное время обнаруживал у себя на груди, казалось бы, довольно заметный номер. Я целые сутки не мог элементарно опустить взгляд и разглядеть нашивку с четырьмя цифрами 0412. Рабское клеймо, впрочем, называйте, как хотите.
   Лай собак рвёт остатки воли на куски, вековые сосны и высокие горы давят желание бежать, со светом прожекторов приходит нечеловеческая жуть. Десять прожекторов круглые, а ещё один похож на серп - растущая луна.
   Мерный гул двигателей пробился сквозь гвалт голосов, шум природы и десятки прочих беспокойных звуков. Я увидел, что это три лодки приближаются к берегу. В каждую как раз влезет одна группа.
   Затем появились охранники со здоровыми металлическими ящиками. Одна парочка опустила нелёгкую поклажу в паре метров от меня, крышка отлетела в сторону, и вот уже в руках надзирателей оказалось содержимое - короткие пояса с закреплёнными на них небольшими коробками.
   Эти штуки принялись закреплять нам на правых руках. Вскоре и мне на предплечье туго затянули ремень. Дорогой, качественной сделанный жгут. Стало неприятно в руке, пальцы моментально начали неметь. На "коробке", оказавшейся металлической, обнаружился крупный дисплей, сейчас погашенный.
   И тут что-то совсем неожиданное, отчего ещё более дикое и пугающее. Невпопад загрохотали несколько громкоговорителей, и по округе полетел мужской голос. Слишком красивый, слишком связный, чистый и добродушный, чтобы принадлежать суровому вояке.
   То аристократ говорит:
   - Приветствую многоуважаемых джентльменов! - отыгрывая роль заправского шоумена, начал свою речь неизвестный. - Совсем недавно вы гнили в тюрьме, а сегодня удача благоволит вам! Сегодня можно заслужить свободу! Не питайте пустых надежд: повезёт только одному.
   Словно молотом по наковальне. Грязные слова чистой речи.
   - Вас выбрали, как ненужных обществу, своими ошибками вы заслужили пожизненные сроки. Но от вас ещё может быть толк! Сейчас вы своими смертями принесёте немало пользы! Итак, вы поедете на остров, чтобы убивать друг друга!
   Выкрикнуто так, словно мы должны радостно поднять кулаки или зааплодировать.
   Дрожащий из-за огрехов оборудования голос продолжил:
   - Объясняю правила: на правой руке каждого из вас закреплены особые устройства. В них два смысла: во-первых, в них находятся маячки, чтобы мы постоянно могли отслеживать ваше местонахождение, во-вторых, как вы видите, на них имеется крупный дисплей, и он имеет большое значение! Того, у кого дисплей погашен, убивать нельзя; того, у кого дисплей горит красным, убивать можно! Ну, и тот, чей дисплей загорелся зелёным, является победителем!
   К утру должен остаться один! Останется больше - всех убьют с первыми лучами солнца! Использовать можно всё, что найдёте на острове! Покидать остров запрещено! Снимать маячок или пытаться сломать его запрещено! Мы будем следить за вами посредством вертолётов и скрытых камер. Пытаться сломать обнаруженные камеры запрещено! За любое нарушение правил будет следовать немедленное наказание - смерть!
   А теперь по лодкам!
   Оратор немного запоздал: нас уже секунд пять как толкают к воде. Дикое ощущение, что все, у кого есть глаза, пялятся на тебя. Инквизиторский палящий взгляд, провожающий бредущих на заклание еретиков.
   Мы протопали по причалу и попрыгали в лодки. Достаточно вместительные, не пришлось набиваться, как шпроты в банку. Рассадились вдоль бортов, и крупные машины отчалили.
   Охраны сейчас не так много: большинство надзирателей осталось на берегу. Всего четверо верзил на корме. Кто-нибудь ещё задумался о побеге?
   Прожектор тянулся за нами лучом сколько мог, после чего нас проглотила темнота.
   Перед глазами крупное озеро, ледяное и мрачное, на его дне видят кошмары погибшие при наводнении. Так мне рассказывали знающие люди... хотя кто разберёт, чего они там знают.
   Озеро называется Унч-ли-Амма, так его ещё местные назвали, а колонизаторы не стали выдумывать более благозвучного названия. Бляха ровной зеркальной глади спряталась посреди гор, невысокие скалы начинаются сразу на противоположном берегу. Причалить возможно лишь на узком километровом пляже, что остался за спиной.
   Всюду зелено, вековые деревья, бескрайние леса. Сложно иначе описать почти нетронутую человеком глушь.
   Холодно, зубы пляшут ритмичные танцы, я растираю руками плечи. Огляделся - многие заняты схожим ритуалом.
   А впереди нас ждёт остров. Большой, так что места разгуляться хватит. Я посмотрел на оставшиеся две лодки: судя по их траекториям, нас высадят в разных местах. Нас везут к юго-западной оконечности продолговатого острова. Именно там сохранилось больше всего построек. Когда-то на куске суши и прилегающих территориях (ранее незатопленных) жили люди.
   Внезапно лодка ударилась обо что-то килем. Не снижая хода, надзиратели оглянулись, немного попялились на пенящийся след и решили не забивать голову. В самом деле, всего лишь бревно или что там ещё может быть.
   Одного из нас, правда, это напугало. Уже седеющий мужичок, довольно худой, со сморщенной кожей, что вполне можно назвать стариком. Он предпочёл отстраниться от борта, перекрестился пару раз, тяжело по его горлу прокатился ком, после чего обречённый забормотал:
   - "Даг" значит "рыба". "Даг" значит "рыба". "Даг" значит "рыба"...
   Запахло безумием, так что все постарались отстраниться от зловонных мозгов старичка. Многим, как и мне, стали непонятны две вещи: что значат эти бредни и почему несчастного не заткнут охранники.
   Сумасшедший закрыл глаза и продолжил лепетать несуразицу совсем тихо, одними губами.
   - Не выдержал.
   Фраза принадлежала крупному парню, коротко стриженному, широкоплечему, с большим таким носом, сломанным больше раз, чем у нас у всех пальцев вместе взятых. Я его смутно помню в тюрьме: он часто калечил донимающих его.
   На груди номер 0423.
   Здоровяк отметил, что только я обернулся на его голос, и ответил мне спокойным взглядом. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга, пока холод не приказал мне интенсивнее растирать тело руками.
   И верзила решил заговорить:
   - Меня зовут Чарли.
   - Джо, - представился я. Пожимать руки мы не стали.
   - Ты как? - грубовато, но с вполне искренней заботой пробасил новый знакомый.
   - Если ты про голову, то мне до бедняги далеко.
   - Тут многим не по себе. Они нас ломают, угнетают. Нравится им это.
   Чарли покосился на тюремщиков, но те, похоже, потеряли к нам интерес. Совсем скоро мы перестанем хоть сколько-нибудь их беспокоить - решили последние минуты дать нам вольную.
   - За что сел? - поджал ноги большеносый.
   - Поджёг дом, - легко признался я. - Пятеро сгорели. А ты?
   - Убил соседей. Был под наркотой...
   - Ясно.
   Чарли вяло кивнул, помолчал некоторое время и пододвинулся ближе:
   - Не хотелось бы тебя убивать, Джо.
   - Мне тебя тоже, - как мог, спрятал я равнодушие.
   - На самом носу сидит один, - здоровяк заговорил совсем тихо, - лысый такой, видишь? Это педофил и детоубийца. Вот его бы я с радостью.
   - Надеюсь, он достанется именно тебе.
   Мы пронеслись по чёрному озеру, как ракета по бескрайним просторам космоса. Снижая скорость, она плавно приблизилась к пологому берегу, на котором ещё сохранился не то домик, не то большая будка. За спиной забряцали оружием надсмотрщики:
   - Вброд к берегу, свиньи!
   - "Даг" значит "рыба", - трусливо покосился на воду ополоумевший.
   Он, вероятно, предпочёл бы остаться в лодке и умереть от пуль, но толпа подхватила его и вынудила плюхаться за борт. Я выпрыгнул следом - воды оказалось по подмышки. Проклиная ледяную ночь, я поспешил к берегу и даже оказался в числе первых, кто ступил на землю.
   Дальше мною занялся ветер. Пришлось прятаться от него за той самой будкой. Старая побелка должна размазаться по спине.
   - Огонёк!
   Что за крик? Обернувшись к остальным, я заметил, что у одного дисплей на руке загорелся красным. Он растеряно уставился на клеймо смертника, прочие предпочли разойтись. Но всеобщее недоумение вскоре прекратилось:
   - Его надо убить, - с циничной уверенностью выдал коренастый зэк.
   - Не стоит, я думаю...
   - Убьём его! Я хочу на свободу!
   - Но я же свой, - взмолился обречённый.
   - Нет никаких своих!
   С этими словами коренастый и тот, что поддакнул ему, набросились на парня, скрутили его и погрузили голову в воду. Умирающий попытался что-то противопоставить напавшим, но с двоими, каждый из которых здоровее его, ему не тягаться. Кривя лица от злобы или напряжения, убийцы всё глубже топят несчастного. Он уже должен воткнуться лицом в дно.
   Кто-то остался наблюдать за происходящим, но большинство решили убраться. Что примечательно - врассыпную. Я тоже передумал оставаться на берегу.
   Завернул за угол, скрылся в лесу и поплёлся вдоль широкой тропы, соединяющей остатки города и берег. Сколько не пытался вертеть головой, никого из прибывших так и не заметил.
   Очень скоро я добрался до поселения. Похоже на кладбище великанов, где надгробные плиты заменены домами. Не разруха, не погром, не гниющие руины. Просто брошенный городишко, пыльный и седой, не более того.
   Вспоминая внезапно загоревшийся красным дисплей теперь уже покойника, я осмотрел свой. Он не горит, значит, я в безопасности. Двинулся неторопливо вперёд, обошёл низкое серое здание и натолкнулся на распахнутую дверь. Ещё раз окинул взглядом гнетущие просеки улиц и вошёл внутрь.
   Здесь на своих местах всё, что не смогли когда-то унести: громадный платяной шкаф в прихожей, тяжёлые кресла в гостиной, что прямо по курсу, на стене висит разбитое зеркало, по комнатам расставлены какие-то тумбы, кровати без матрасов, на кухне нетронут холодильник и плита. Окна целы.
   На толстенном слое пыли остаются следы, словно я штурмую громадные сугробы. Зачем я сюда залез, так и не придумал. Будем считать, что перевести дух и раздобыть оружие.
   Вырвать дощечку паркета? Глупо. Попробовать отломать трубу? Тоже не годится, а больше ничего это место мне предложить не может. Есть ещё зеркало, даже готов спорить, что разбили его ради драгоценного куска с острыми краями. Тоже не по мне.
   Наивная вера, что хозяева позабыли нож, пригнала меня на кухню. Забыть его особо негде, но в холодильник я заглянул. Не поленился обыскать и духовку... и обнаружил там кое-что, хотя сложно назвать находку полезной. Листок бумаги, мятый и пожелтевший, словно ему с полсотни лет. Я потянулся к нему, на секунду меня отвлёк шорох за окном, но затем я моментально схватил клочок бумаги.
   Это оказалась записка:
   Ищи, где труба растёт вниз, и не дым в ней, а вода.
   Не уничтожай листок, оставь его там, где нашёл.
   Какая-то нелепица. Словно бы в полку полиглотов-рыбаков прибавилось. Что искать? Какая ещё, нахрен, труба? Очевидно, здесь побывал человек, безумно обделённый вниманием. Листок я положил на место, как и просили.
   И почти в тот же самый момент мой дисплей с глухим звуком засверкал рубиновым светом! Слава Богу, поблизости никого. Вдохновлённые примером душегубов у воды, меня бы попытались выпотрошить и другие участники кровавой игры.
   Я забился в углу, чувство такое, словно из меня сделали черепаху, только без панциря. Подумаем, что делать дальше.
  
   Не прошло и часа, как мне удалось поближе познакомиться с особенностью местных правил: дисплеи горят пагубным красным цветом лишь некоторое время. Успей укокошить, пока не настала твоя очередь.
   Став снова неприкасаемым, я покинул своё убежище. Хочешь или нет, но надо искать и убивать. Я двинулся по улице, названной Тюльпановой. Довольно небольшая, но широкая не по размерам городишки. Дома почти одинаковые: чуть-чуть подпорченные, местами с торчащими кирпичами, но целые. И от этого ещё неуютнее, почему... не могу дать ответ, но, ей Богу, предпочёл бы брести по руинам...
   Столбы, остовы брошенных автомобилей и прочие металлические элементы унылых декораций заболели ржавчиной, часто болезнь запущенная. Часто попадаются вывески: тут кинотеатр, здесь кафе, магазин цветов. Дорожные знаки и светофоры, лавочки и гидранты. Для глуши здесь весьма цивилизованно.
   Натолкнувшись на прилично сохранившийся пикап, я не преминул обыскать его - заполучил приз - монтировку. Стало даже как-то спокойнее.
   Вдалеке послышался рокочущий звук, со временем стал только нарастать. Вертолёт, не иначе. Вроде бы, мне появление летающей машины ничем не грозит, но попадаться ей не захотелось. Я немного завозился прямо посреди улицы, но сумел-таки выбрать правую её сторону.
   Застыв под навесом, я прислушался - вертолёт кружит где-то неподалёку, возможно, четыре-пять сотен метров. Я попятился во тьму подъезда, глаза уставились на всё уменьшающийся клочок неба. И тут шорох слева!
   Зашумевший не дал мне обернуться - получив удары одновременно между лопаток и в затылок, я шлёпнулся на колени. Слабо вышло, похоже, неизвестный просто толкнул ладонями. Не поднимаясь, я обернулся на напавшего - тот уже уносит свою толстую задницу на второй этаж.
   На его правой руке алый допуск на убийство.
   Я поднялся и поудобнее перехватил монтировку. Пора догонять обидчика и открывать свой счёт.
   На лестнице ещё темнее, ноги на ощупь ищут ступени, частенько я спотыкаюсь. На втором этаже я никого не встречу, потому как тяжёлые шаги громыхают наверх. А здание-то, если я правильно успел запомнить, трёхэтажное.
   Смелость нашлась в глубоком кармане, и дальше я ринулся с завидной скоростью. На верхнем этаже успел только разглядеть, как в одну из квартир шмыгнуло красное пятно. В открытую дверь вбежал и я, грохот послышался в комнате справа - беглец загнан в угол.
   Я осторожно выглянул из-за угла и тут же отпрянул, чтобы мне в лицо не врезался какой-то предмет. Со звоном он ударился в косяк, что послужило командой входить.
   Толстяк, довольно невысокий с залысинами, разглядел я в лунном свете. Нерасторопное создание оказалось без оружия. Он трусливо попятился, посему мне в голову пришло понимание, что опасности этот загнанный в угол обречённый не представляет. Монтировка удобнее устроилась в руке.
   Беглец с номером 0431 выставил руки и зашлёпал губами. Но страх не даёт ему даже вымолвить просьбу о пощаде. Красный огонёк велит его прикончить. Извини, но хочется думать о себе...
   И тут случилось что-то интересное: дверца шкафа позади толстяка чуть-чуть приоткрылась, из щели вырвались тоненькие красные лучи, а в следующий миг из засады выскочил ещё один зек и молниеносным ударом вогнал в бок моей жертвы не то нож, не то отвёртку.
   Я сперва опешил, но моментально осознал, что отмеченным убивать друг друга не запрещено. Сидевший в шкафу сухой боец хладнокровно проткнул жирдяю все жизненно важные органы да не один раз, после чего поднялся над мёртвым телом. С глухим пиканьем, дисплей убитого окрасился в белый. Так понимаю, цвет смерти, о котором нам не сообщили.
   Мой новый оппонент выставил перед собой короткое оружие - от попытки убить меня его останавливают только суровые правила. Мне же ничто не мешает размозжить ему похожую на череп башку!
   На мой шаг противник отреагировал перемещением вправо, я снова попытался сблизиться, но тот продолжил держать дистанцию и кружить вокруг меня. На ложный выпад не повёлся...
   Через несколько минут мне надоело, и вот уже монтировка летит в ухо неприятелю. Тот ловко уклонился и бросился в контратаку. Преимущество длинного оружия дало мне возможность вовремя отступить - лезвие ножа не дотянулось довольно значительно. Обратным движением я снова не угодил железякой в сухаря, а оттолкнул его локтями.
   Ловкач сильно сблизился, принялся наносить удары. В момент мои руки оказались все в порезах, я взялся отбиваться ногами, монтировкой не помахаешь... В конце концов удался хороший удар противнику в голень, я чуть отступил и пнул того в живот прямой ногой.
   Он отлетел и растянулся на полу. Пока валялся, я неплохо так врезал ему по ноге - от острой боли сухарь завопил, согнулся в калач, растеряв своё оружие. Я пнул нож в сторону, а оппонент словно того и ждал: опустившись до скулёжа, он быстро перекатился ко мне и всеми конечностями толкнул подальше. Меня повело, я вывалился за дверь и, лишь ухватившись за косяк, не упал.
   Противник, сильно хромая, вновь вооружился и встал в защитную позу. Я уже совсем перестал опасаться покалеченного выродка и рванул в бой. От первых двух косых удара он уклонился, а вот третий пришёлся точно в плечо.
   Ноя от боли, зек резко прыгнул на меня, ухватился за ворот рубашки и выбросил вперёд руку с ножом. Чудом я успел её перехватить, гад попытался давить, но затем бесхитростно боднул меня в нос. Бесхитростно, но мне хватило.
   Словно заряженные одинаковыми зарядами, мы образовали солидную дистанцию между собой. Оба тяжело задышали, словно бой уже час длится.
   И вот противник сменил хват и метнул нож. Отшатнувшись, я избежал встречи с острым куском металла. В следующий миг в мою голову не пришло мысли умнее, чем метнуть в ответ монтировку. Длинный снаряд описал несколько колец, благополучно миновал сухого и вылетел из окна под звон бьющегося стекла.
   Безоружность заставила немедленно развернуться и напрячь зрение. Разглядев на полосе лунного света нож, я бросился на него, как охотничий пёс на зайца. Непослушные пальцы не сразу крепко обхватили рукоятку. И тут снова звон стекла.
   Сухой зек решил во что бы то ни стало бежать: разгребая торчащие осколки, он полез в окно. Высота не смутила его, уберегая раненую ногу, противник сиганул вниз. Я быстро подбежал к оконному проёму, глянул вниз. Там, рыча от боли и матерясь на все лады, катается на земле несчастный. Приземление на асфальт редко бывает приятным, хотя лично проверять не доводилось.
   И не стану. Оставив дёрганное красное пятно, побежал по лестнице. Уже на первом этаже промахнулся-таки мимо ступеньки и до двери на улицу добрался уже в позе свернувшегося броненосца.
   Предпочёл не обращать на боль внимания до времени, поднялся и продолжил погоню. Оббежал здание - проход в переулок отгорожен сеткой, на преодоление которой ушли драгоценные секунды. Впопыхах чуть не налетел на проржавевший мусорный бак; вот я уже у того места, где должен быть недобитыш...
   А его что-то нет.
   Выдал беглеца свет дисплея - в переулке неподалёку на стенах пляшут красные лучи. Боялся я как раз того, что огонёк погаснет раньше, чем я запишу на свой счёт первый скальп. Мысль держать ублюдка связанным до тех пор, пока снова представится возможность убить его, не радует.
   Собственная одышка и колотящееся сердце заглушают рокот вертолёта. Только подсохшая одежда липнет к телу, на сей раз от пота. Я пошёл не торопясь.
   В переулке застал спину хромающего сухаря. Тот расслышал меня и, не оборачиваясь, поддал ходу. Не добравшись пары метров до улицы, он вдруг затряс правой рукой, думая согнать прибор, как надоедливое насекомое, а затем вцепился в него левой.
   Кое-что у него вышло, так как коробочка обижено запищала. Радиосигнал дошёл до нужных людей, и шум лопастей стал стремительно приближаться. Вернулся суеверный страх перед вертолётом, и я застыл в пыльном переулке.
   А нарушитель правил заковылял через улицу, где на него очень быстро набросился мощный прожектор. Свет ослепил зека и пригвоздил к земле. Церемониться на вертолёте не стали, тугой удар хлестнул по ушам, и сражённый снайпером обречённый упал. Его дисплей загорелся белым.
   Летающая машина тут же полетела прочь. Довольно убедительное доказательство строгости местных правил. И присел прямо на асфальт переводить дух. Вытер проступивший пот со лба.
  
   Спустя какое-то время я вновь "заболел красной точкой". Двигаться по улицам с этой гадостью до жути неприятно. В темноте её видно, поди, с другого края острова. Даже оторвав рукав и замотав полученной тряпицей дисплей, я несильно исправил ситуацию.
   Миновав крупное желтоватое здание школы, я попал на самые окраины. Ещё парочка низеньких домов, и вокруг уже густой лес. Решил так и идти прямо, оставив поселение. Почему-то я почти уверен, что среди домов гораздо больше неприятелей, а отсидеться с гибельным огоньком лучше в чаще.
   Есть, правда, одна тропинка, на неё я наткнулся буквально через пять минут хождения по лесу. Ведёт от городка. Довольно широкая, вытоптана пьяными, судя по тому, как она петляет. Решил идти параллельно ей, на открытое пространство не высовываться.
   А брести по лесу тяжело: кустами заткнуты все дыры меж деревьями, поваленные стволы и крупные сухие ветки сплелись в паутину. Редко представится возможность спокойно пройтись.
   Так я дополз до странной беседки. Простецкое построение, сколоченное из досок и брусьев, временем не избалованное: развалить можно хорошим ударом с ноги. Посмотрим поближе.
   Зачем построили? Отдыхать, совершая прогулки, иные причины не выдумаешь. Вот тебе и лавки, пусть сейчас на них присесть боязно, поблизости и колодец. Если заглянуть вниз, выяснится, что и пересохший горемыка переживает не лучшие дни. Собственно, ничего больше: тропинка обрывается, обжитой пятачок малоинтересен.
   Можно, конечно, побродить да поискать на стволах вырезанные надписи. Уверен, когда-то местные жильцы охотно покрывали деревья отметками о своей молодости. Место к этому располагает. Но тратить время на ерунду...
   Ни для этого мне отвели последние часы жизни. Возможно, последние... кто знает...
   Оглядел чернильное полотно леса в поисках красных огоньков. Нет, из неудачников я здесь один. Пора возвращаться в городок.
  
   Думаю, не мне одному чертовски тяжело без часов. Пришлось помотаться, пройтись чуть ли не по всему острову, долго отсиживаться, ожидая, когда ты перестанешь быть уязвимым. И идти на охоту...
   Сам не пойму, как мне так везёт: за долгую ночь я успел дважды убежать от решительно настроенных быков. Их не смутил мой погашенный дисплей, и вскоре я понял почему: случайно натолкнулся на верзилу со здоровым топором, в плену у него сидел очумело млеющий паренёк. Амбал пошёл по пути паука, обернув муху в паутину... до поры...
   Понимая, что коробочка на руке ничуть меня не уберегает, я стал осторожнее. Теперь для меня каждая тень набилась битком неприятелями, стало казаться, что я самый уязвимый человек на земле. И как-то погано сжало горло.
   Со своей первой полноценной жертвой я столкнулся в здании почты. Красный огонёк вынудил меня искать укрытие, пришлось нырнуть в ближайшее средоточие тьмы. Я сделал всего несколько робких шагов по выцветшему кафелю, как у дальней стены вспыхнул алый круг.
   Должно быть, я испугался сильнее, так как просто застыл, разукрашивая в мыслях картины собственной смерти, а противник с криком ринулся на меня.
   Правда, крик более подходит ужаленной ужасом девице, чем доблестному воину...
   Слава богам, я не растерялся и бросился влево. Потеряв из виду красную метку, побежал по темноте, перехватывая поудобнее нож. Решимость броситься на неприятеля не думала приходить, пока я бежал. Но тут вмешался угол - ничего не видя, врезался в жёсткую стену, посередине лба загорелась полоса боли, звёзды в глазах.
   Падая, я, скорее от накатывающей ярости на неожиданное препятствие, принялся наотмашь наносить удары. Лезвие засвистело в воздухе погромче нестихающих воплей противника. А он где-то рядом...
   С минуту мне удавалось держать на расстоянии гада, а тут ещё и взгляд поднял. Провал мучений меж глаз слепит, но маячащую точку видно: противник пляшет в паре метров. Мысль, что он - такой же неумеха в рукопашной, как и я, придала сил.
   Поднявшись, остановил слепую мясорубку, с внезапной наглостью решив заманить врага на расстояние удара. Он медлит. Зрение никак не привыкнет, так что даже очертаний не разглядеть.
   Решил сделать первый шаг - неприятель отреагировал моментально и сдвинулся вправо. Мы закружились во тьме, очень скоро я наткнулся на какую-то скамью, противник было бросился на меня, но засомневался. Выпрямился, выменял пару угрожающих взмахов, и мы вновь на исходных.
   Нервы натянулись сильнее приличных пределов. Моё дыхание сделалось тяжёлым, словно все эти тягостные минуты я таскал мешки с мукой...
   С очередной вспышкой крика, неприятель резко двинулся на меня. Я согнулся горбуном, уходя от удара, прыгнул в сторону, выбрасывая руку с ножом. По плечу получил какой-то палкой, сам же промахнулся. Поймав равновесие, бросился на врага - на сей раз нож полоснул по его корпусу. Сам же я получил в локоть. Только сейчас почувствовал, как же больно быть битым палкой.
   Удары посыпались один за другим, я завертелся вокруг соперника, уходя от них и выставив руку, дабы до лица не дошло. Противник усердствует, наседает, но тут мои пальцы сами собой сомкнулись вокруг его оружия. Даже его боевой вопль стих.
   И тут я припомнил нож, который тут же вонзил во врага! И ещё, ещё, ещё, ещё! Теперь он пошёл вертеться, но я уже не дал ему отступить. Лезвие раз за разом попадает в цель!
   Совсем не ожидал, что сволочь повиснет на мне и завалит на пол. Мы знатно ухнули об плитку, я оказался снизу. Перед лицом сплошная каша из тьмы и темноты. Но вот на горло уже давит деревяшка, выроненная в падении. Я попытался отпихнуть её, но, оценив тщетность, просто вернулся к верным ударам ножом.
   Сталь в бока, в живот,.. куда попаду!
   Забытьё от удушья не позволило точно осознать момент, когда противник ослабил натиск. Оттолкнув скорее мешок, нежели тело, я неуклюже откатился в сторону и обернулся к врагу. Его красное пятно вяло покачивается над полом. Я отполз задом-наперёд подальше, выставив для защиты нож. Рука дрожит так, что даже страшно...
   Оппонент почти не шевелится, не издаёт звуков. Секунды тянутся, мне тяжело дышать, а тело словно покрылось двумя слоями пота.
   Наконец с глухим грохотом тело противника упало. Я так и не сменил позы. Прошло несколько минут, пока я ждал подъёма гада. Этого так и не случилось, а огонёк метрах в четырёх с уханьем стал белым.
  
   Времени прошло много. На моём счету так и остался всего один убитый, хотя и это кажется мне многим. Он умер от кровопотери - так я пытался себя успокоить, но на последние пять минут мои мысли занял несущийся по пятам убийца с топором. Наверно, лучше спасать свою жизнь, чем думать о чужой смерти.
   Я попался в городе, долго выслеживал уязвимого верзилу, не решаясь напасть, пока сам не был отмечен красным клеймом. И тут противнику стоило всего лишь обернуться. Он погнал меня по улице, я срезал угол через летнее кафе, сзади загрохотали пластиковые стулья. Я пронёсся мимо низенькой церквушки и скользнул в полицейский участок.
   Внутри принялся метаться от двери к двери - многие оказались запертыми. Нашёл спасительную в последний момент, когда скрипнули петли за спиной. Пустой шкафчик в следующей комнате оказался достаточно лёгким, чтобы опрокинуть его и забаррикадироваться. Не веря в хлипкую мебель, рванул к распахнутой железной двери в подвал.
   Здесь камеры. Поздно я понял. Соскочил с последней ступеньки - под подошвой хлюпнула вода, подвал оказался немного затоплен.
   Отчётливый грохот докатился до ушей, так что я решительнее побежал вдоль камер. Выбрав пустующий закуток слева, нырнул за решётку и постарался вжать красный маячок в угол, прикрыв его своим телом.
   Я затих. Преследователь шумит где-то далеко, хоть и кажется, что он в шаге, да ещё и со всех сторон. Он скребётся под полом, ковыряет дыру в стене за спиной...
   Практически бесполезный нож прижат к груди, тяжело стоять на ногах, но и сползти на пол что-то не позволяет.
   И вдруг что-то неожиданное - свет! Блёклое пятно заглянуло в недра подвала, водная гладь замерцала. Он где-то раздобыл рабочий фонарь, этот сукин сын... Вода, вроде успокоилась, так что он может просто пройти мимо... не поверит, что я здесь.
   Вопреки мольбам, донеслись размеренные шаги по металлическим ступеням, звякнуло десять раз, и пошли шлепки по затопленному полу. Раскачиваясь маятником, свет запрыгал по камерам.
   Я приметил, как потух мой дисплей, вот только спокойствия это не принесло. Вжаться в кирпичи не вышло, пальцы от страха срослись с рукояткой ножа.
   Круг света уже нацелился на камеру напротив... Открывшаяся картина удивила настолько, что я даже позабыл про смертельную опасность. Из темноты показался запертый скелет - кого-то забыли полицейские во время эвакуации.
   Но недруг долго любоваться не стал: одновременно с движением тусклого луча, я кинулся на противника, в прыжке вонзил в него нож, но уже в следующую секунду был сбит ударом в челюсть. Растянувшись на полу, тут же получил по рёбрам. И ещё раз, да так, словно меня танком переехали.
   Где-то плюхнулся нож...
   Меня нельзя убивать. Не хватило сил напомнить правила гаду, и тот прошёлся по мне точными пинками. Словно зубастое чудище вырвало несколько кусков плоти вместе с костями. Я не смог даже застонать.
   Чудеса бывают, раз я не умер ещё. Более того, почувствовал, как меня за шиворот тащат, как ледяная вода бьёт по лицу. За мной должен оставаться кровавый след, раз за разом пробирают приступы боли разной силы.
   Когда я вновь коснулся головой поверхности воды, не успел ничего толком понять. Какое-то объяснение должны дать выкрики, грохот и плеск, что совсем близко, но еле слышны. Глухие удары переходят в стон, стон в матершину, а та - в вопли... цепочка бесконечна, бесконечно действо рядом.
  
   Я не отключился, не умер. Меня ни холод, ни боль не взяли. Со временем всё стихло, мысли превратились в кашу, густую и невкусную.
   Тихий плеск временами доходит до меня, будто лягушонок робко скачет на болоте. Я сосредоточился на нём, как на единственном живом звуке среди однородного пелена мертвенной немоты. И вон он уже нарастает.
   Что-то приблизилось ко мне, что-то грузное. Ему понадобилось много-много времени, но оно, в конце концов, нависло надо мной. Жёсткие пальцы схватили меня за рубашку, но неизвестному не удалось оторвать меня от пола. Сил помочь ему не нашлось...
   - Парень... как ты?
   Голос почти знаком... трудно сказать. Я не могу быть уверенным, что правильно слышу, что не брежу...
   - Нога сломана, - пожаловался он. - Прямо в голень... топором... много крови потерял... Жгут... к чёрту жгут... не помогает...
   Я бы и рад что-то ответить, но не судьба. Не будь чёртового дисплея, меня бы смело приняли за мертвеца. Попытался пошевелиться, но волна острой боли по всему телу не дала понять, вышло ли.
   - Тот мёртвый уже... Шестой мой... моя жертва... шестая...
   - Чарли? - губы пролепетали сами.
   - Джо? - здоровяку потребовалось время, чтобы вспомнить. - Не ожидал...
   Что-то похожее на попытку посмеяться выдал Чарли, но как-то измученно и не очень схоже.
   - Того... педофила... не нашёл... Старался-старался... не нашёл... Ты говорить можешь?
   Ответом только моё молчание.
   - Плохо дело, Джо... совсем с тобой плохо... У тебя... дисплей красный... Может, это? Чтоб ты... не... ну, понимаешь,.. не мучился.
   - Да.
   Чарли оказался не так решителен, как я думал. Ещё целую вечность я был жив. Не знаю, что значило обещание для случайного друга, меня бы ничего не остановило, будь я Чарли. Да мы и не обещали друг другу ничего... Просто сказали, что не хотелось бы.
  
  
  

Глава 2

Ставки

   - Торопимся-торопимся! - Арнольд интенсивными хлопками подгоняет Соломона.
   Арнольд облокотился на серебряный седан товарища, давно ожидая того. Игроку на бирже неведомы понятия работы и расписания. Причём всю жизнь. Он бледный, худой, немного небрежен в одежде, словно спит по минуте в день. В целом, это почти правда.
   Сомкнув худые пальцы вокруг кисти Соломона в крепком рукопожатии, он приблизился к его уху и прошептал вопрос:
   - Сколько взял?
   - Три, - бросил невысокий брюнет.
   Поведение у него нервное, торопливое. Круглолицый Соломон окинул взглядом всю парковку по пятому разу. Всюду чудятся косые взгляды. Постарался спрятать кейс меж собой и другом. Деньги в нём немалые и, хоть и каждая купюра заработана честно, жгут руку.
   - А ты? - не сразу вернул вопрос Соломон.
   - Пять, - высоко поднял коричневый дипломат Арнольд и побарабанил пальцами по боку. - Нынче гуляем.
   Памятуя, что время поджимает, они сели в автомобиль и покатили с подземной парковки. Дорогущий "Фет Кешт", объём двигателя - шесть литров, без малого пятьсот лошадей. Соломон - отличный юрист, его зарплате позавидуют многие, но на такую красавицу пришлось копить лет десять.
   Водитель долго молчал, но так и не смог оставить без внимания один момент:
   - Ты сказал "нынче гуляем"...
   - Прости? - оторвался от видов за окном Арнольд, но тут же до него дошло. - А! Да, занял у Дафны, ну, ты должен её помнить: та скромница из банка, которой нельзя бутылки в руки давать!
   - По-о-о-овторить текилу! - моментально вспомнить Соломон и спародировал пьяный вопль общей знакомой.
   На последней встрече в баре месяц назад не умеющая пить дама подарила окружающим много воспоминаний.
   - Бармен, дорогуша, ты меня недооцениваешь! - процитировали товарищи уже хором.
   Весёлый смех занял их на минуту. Проехали мимо Центрального парка, красующегося горбом колеса обозрения. Начинает темнеть.
   - Она всё равно так богата, что про долги забывает, - запоздало докончил мысль худолицый.
   - Да я, вообще, не про то. Ты сказал "нынче", словно был уже там.
   - Нет. Как и ты, ни разу не слышал.
   Вспоминая, про незаконный тотализатор, Соломон нервно поправил галстук и посмотрел в зеркало заднего вида. Как будто способен среди десятков машин найти хвост. Его и нет. Не должно быть.
   Поворот у городской библиотеки, через пятнадцать минут автомобиль выбрался из города. По широкой дороге направился на север в сторону огромного леса.
   Арнольду стало скучно, и он залез в бардачок, где быстро нашёл плоскую металлическую коробку. Скорее всего, именно её и искал. Размером с папку, с простеньким логотипом в виде круга, опоясывающего надпись "Конфиденциальный курьер". Соломон нашёл время удовлетворить любопытство - такая фирма в самом деле существует.
   - Какой у тебя пароль?
   - Восемь, - принялся вспоминать водитель, на его взгляд, лишнюю информацию, - шесть, пять... три...
   Сделав лицо сосредоточенного имбицила, Арнольд установил правильные циферки и открыл коробку. Найди его содержимое посторонние - решат, что это куча туристических брошюр. Покопайся они среди них - полицию вызовут, наверно...
   Эти железные папки им доставили лично в руки таинственные люди, с каменными лицами посоветовавшими ознакомиться, но никому не рассказывать. Товарищи последний совет нарушили, вот только растрепать страшную тайну не вышло: оба оказались адресатами странного предложения.
   Наверху лежали вырезанные статьи их газет, коим не меньше десяти лет. О конкурсе метателей бумеранга в городке Веярь, о поимке банды маньяков из того же провинциального городишки и, наконец, о разливе озера, сделавшем Веярь непригодным для жизни.
   Под газетными вырезками нашёлся старый буклет, зазывавший когда-то рыбаков со всей округи навестить прекрасное озеро Унч-ли-Амма. Там же и реклама рыболовного магазина, отеля и крохотного музея. Всё в ныне умершем Веяре.
   Устаревшие, как Микки Маус, даты сильно смутили нас. А под ними нашлось кое-что ещё более необычное - фотографии, причём сделанные довольно криво, с вызывающим... непрофессионализмом, что ли... На них были леса, горы, озеро и много-много колючей проволоки. Судя по всему, то самое место, где повторил судьбу Атлантиды Веярь.
   На обратной стороне снимки были подписаны: "База подготовки аквалангистов. Принадлежит наёмникам. По слухам". Соломон и Арнольд сошлись на мысли, что сделаны фотографии самими владельцами. Им очень хочется, чтобы все считали засекреченный объект базой подготовки аквалангистов.
   И вот почему: на самом дне оказались скромненькие бумажки, отпечатанные неровно на дешёвом принтере (чтоб принять их за подделку было проще, чем поверить в их подлинность). В них предлагалось поучаствовать в тотализаторе, а ставить... на заключённых, которые должны выпускать друг другу кишки.
   Смекнуть, что это очень даже незаконно, удалось быстро, поэтому на плечи тут же легла тяжесть риска. Арнольд до последнего думал, что кончится всё очень плохо. Но интерес взял своё. Памятка сообщила, что минимальная ставка - один миллион, расписание ближайших пяти "матчей" прилагалось. На счастье, обоим удалось скопить деньги довольно быстро.
   - Не слишком ли опасно хранить всё это в машине? - поковырялся растрёпанный дистрофик.
   - Да кто здесь станет искать? - легкомысленно протянул Соломон, хотя сам в это не верит.
   Как и во всякий момент лжи или лукавства, юрист выдал себя, потерев глаз. На этом его поймал как раз друг справа - до того Соломон даже и не придавал значения. Скорее всего, и сейчас был пойман с поличным.
   Но решил на этот счёт ничего не говорить. Вместо этого поднял новую тему:
   - Ты ничего не... - Арнольд на секунду задумался, - разузнавал про этот Веярь?
   - Так говоришь, как будто есть что-то интересное. Я думал, всё сказано в брошюрах.
   - В интернете нашёл кое-что: там довольно долго секта существовала.
   Соломон с полуоткрытым ртом обернулся на друга, не совсем понимая, верить ли ему. Уточняющий вопрос подобрал довольно нелепый:
   - Сатанисты?
   - Я так и не понял, - поморщился товарищ. - Сказано, что поклонялись они... как же там... Великому Хозяину Вод! Богу, что ли, который сидит в каждой реке, море да и вообще луже. Он плетёт судьбы, следит за равновесием.
   - Между добром и злом?
   - Ага. Сектанты оказались небогатыми на выдумку. Прозвали это нечто Дагоном.
   Обогнав медленный грузовик, который ни с того ни с сего посигналил вдогонку, пара быстрее погнала на север. Грузные бока лесов стали всё ближе подползать к дороге.
   - Дагон, - оценивающе произнёс Соломон, - Звучно придумали.
   Арнольд криво улыбнулся, словно только и ждал подобной фразы, и поспешил блеснуть эрудицией:
   - Они его своровали у Лавкрафта, писатель есть такой.
   - Который этого... с щупальцами придумал? Ктулху?
   - Ага. У него Дагон - это такая здоровая тварь, на русалку похожая, только злую и уродливую. Ну, и с кита размером. Он ещё себе подобных гадов плодил, но точно не помню. Знаю, что его-то Лавкрафт не сам выдумал, а позаимствовал у семитов, там это бог плодородия, покровитель рыбаков... и бог войны, как это ни парадоксально. Вот и не поймёшь, добрый это персонаж или нет. Сам как думаешь?
   - Да что-то сомневаюсь, что эти ребята про семитов знают, - охотно отозвался Соломон. - Я и сам знаю только то, что где-то в Азии живут... Наверно, ужастиков начитались и состряпали секту.
   Арнольд согласно закивал, скорее, сам себе и тихо заключил:
   - Сатанисты, значит.
  
   Наступила ночь, летом не такая тёмная и холодная, но вполне весомая. Уже час "Фет Кешт" крадётся по пустой лесной дороге. Фары цепляются за асфальт, для глуши несколько не к месту. Округа явно заброшенная, дорожные знаки наполовину изгрызены ржавчиной.
   В этот раз непоседливому пассажиру удалось отыграть любимую роль штурмана. Хоть и требовалось не пропустить всего один поворот, он каждые пять минут лез сверяться с картой. Дорога ведёт только к Веярю - неудивительно, что нынче она брошена всеми, кем только можно.
   Ближе к одиннадцати часам, едва не опоздав, товарищи увидели вдалеке огни базы. Очень скоро они уже подкатывали к шлагбауму, оккупированному сразу пятью охранниками. Тут же и пара вышек, и сторожка, и БТР неподалёку, словно за то время, пока ехали, началась Третья Мировая.
   Соломон остановился, не зная, что делать дальше. Арнольд подумал было выйти и поговорить, но быстро поменял решение. На счастье один из воинственных мужланов сам двинулся навстречу. Он остановился у водительского окна, которое Соломон с запозданием додумался открыть.
   - Пропуск, - спокойно произнёс охранник.
   Пара приехавших заковырялась в карманах. Им показалось, что возятся они непозволительно долго, но человек с КПП виду не подал. Наконец он увидел два простых листа А4 с надписью "пропуск" в углу. Кто вздумает натравить на владельца дикого тотализатора закон с такой "уликой", только на смех себя поднимет.
   - Проезжайте, парковка справа.
   Отдана команда, люди с автоматами утекли в стороны, шлагбаум поднялся.
   Гости немного успокоились. Всё-таки оставалась до последнего мысль, что это лишь розыгрыш, а наёмники вряд ли вместе с Соломоном и Арнольдом посмеются над недоразумением.
   На парковке оказался автопарк королей. Автомобили жгут глаза миллионами. Ранее предмет чужой зависти, сейчас серебристый седан претендует на объект насмешек. Прочие участники не наскребали деньги, они пришли тратить ненужные горы купюр.
   Товарищи встали с краю. Ещё не покинули салон, как рядом нарисовался совсем не по-военному ряженный в пиджак юноша. Его улыбка сразу вызвала у Соломона ассоциации с ребёнком в Диснейленде, одновременно он задумался, что больно часто за вечер поминает творения старины Уолта.
   Улыбка официально-фальшивая, как можно легко догадаться.
   - Добрый вечер, - поприветствовал приехавших юноша, когда те вышли из машины, - вы на сегодня последние. Арнольд Випрант и Соломон Глайц, рад видеть вас здесь. Прошу прощения, но правила запрещают мне называть своё имя, так что зовите меня Орлом, - живые глаза паренька со стеснением опустились, - или Аверсом, как угодно.
   - Сами придумали? - отшутился Арнольд, буквально заставляя себя по сторонам не смотреть.
   - Нет, идея моего отца, он же владелец всего этого, он же Гурт. Пора вам с ним встретиться, я провожу.
   Взмахом руки невысокий сын хозяина этого тёмного царства двинулся первым. Преодолев парковочную зону, троица направилась к крупному зданию, этакому фрагменту полноценного небоскрёба. Прятать имена за элементами монеты, когда эта стеклянная махина выдаёт их на раз...
   Охрана почла своим долгом оккупировать каждый метр базы, суровые лица маячат всюду, словно настырные галлюцинации. Темноту взрезают сотни огней, глушь просто переполнена звуками: и собаки, и люди, и вертолёты вносят свою лепту.
   Слава богу, что удалось спрятаться за стенами от агрессивного оживления. И на контрасте появляются дорогие ковры, пальмы в горшках, цепляющий стиль в отделке и белизна с позолотой. Аверс не стал дожидаться, пока гости придут в себя от увиденного, и направился к лифту.
   Естественно, тот выглядит так, словно его из огромного куска золота вырубили.
   - У вас здесь... с шиком, - не удержался от кривого комплимента Соломон.
   - Даже от такого многие носы воротят.
   - Сумасшедшие?
   - Нет, просто цену себе набивают.
   Лифт словно и не двигался - просто открылась дверь, а за ней оказался совсем другой коридор. Юноша вышел из лифта и свернул направо, спустя метров сорок сплошной роскоши, процессия достигла непомерно больших деревянных дверей, которые должны были год украшать резьбой, не меньше.
   Это им не к лицу, но створки разошлись в стороны, чтобы показать скрытый за ними зал. Размерами он не уступает спортзалу, дальняя стена представляет собой огромное окно с панорамным видом на озеро, на стене слева пять огромных экранов и целая россыпь экранчиков "поменьше". В зале также нашли своё место бар, с десяток диванов, покерный стол, кальянный уголок и даже фонтан.
   Запоздало гости поняли, что зал простирается сразу на два этажа.
   Возле бескрайнего окна столпилась бригада из нескольких десятков джентльменов в дорогих костюмах. Водители бесценных авто на улице (личными водителями сегодня им не воспользоваться, поскольку посторонним сюда путь заказан). Кто-то взглянул на вошедших с ленцой, кто-то - с нервным непокоем, кто-то - с извечным презрением.
   Арнольд вспомнил в них ярких представителей ненавистного богатого эпатажного класса. Соломон вспомнил давно желанный каркас будущей безбедной жизни.
   Напротив толпы стоят два субъекта, уж очень похожих друг на друга, даже при условии, что их разделяют лет тридцать. У обоих вытянутые лица, большие широкие лбы и глаза немного навыкате. Тот, что старше, уверенно изображает улыбку в отличие от равнодушного и на вид уставшего сына.
   - Отец и брат? - спросил шёпотом Арнольд.
   Провожатый кивнул:
   - Гурт и Реверс. Реверс, потому что младший.
   И тут же на весь зал разнёсся мощный голос старшего в монетной семье:
   - Ты привёл последних гостей? Отлично, мы их очень ждали. Господам не терпится начать. Да что там, мне не терпится!
   Его младший сын сделал вид, словно его отец раз в тысячный рассказал глупейший и пошлейший анекдот. Должно быть, заученная фраза от раза к разу не меняется.
   Цепкий глаз хозяина стрельнул по дипломатам новоприбывших:
   - Это славно, что все с наличными. Напомню, что ни чеки, ни банковские переводы меня не интересуют. Помню, раньше частили с этой ерундой, а потом грозились в суд подать...
   Гурт подавил недолгий приступ смеха и продолжил:
   - Ну да бог с ними... Перед тем, как мы, собственно, начнём, я с радостью проведу небольшую экскурсию. Как вы понимаете, вот так, с потолка, подобное сделать невозможно. И вопросы были бы желательны - я на старости лет многое упускаю.
   Хозяин переместился, чтобы виды за окном стали ему фоном. Аверс встал поближе к отцу, в то время как Реверс предпочёл остаться в стороне.
   - С чего бы начать? - картинно задумался Гурт. - Наверно с того, как я побывал на матче по боксу и заметил, с какой кровожадностью болельщики подхлёстывали бойцов. Кто-то даже требовал, чтобы один другому вспорол брюхо... словно это разрешено. Тогда мне пришло в голову создать такой... ммм... вид спорта, который бы своей кровавостью удовлетворял тёмную сторону человека.
   - То есть, это вы не для себя? - подал басистый голос один из гостей.
   - Изначально нет, хотя... в последствие я втянулся! Познал эстетику дробящихся костей и рвущейся плоти! И в этом нет ничего плохого - можете со мной поспорить.
   - И участники... - застряла в горле лысого здоровяка неоформленная мысль, - они - добровольцы? Им самим по душе эти... ценности?
   Гурт лишь снисходительно улыбнулся:
   - Что вы! Это заключённые! Я скупаю их из тюрем, обещаю, что победителю подарю свободу - с каким же удовольствием они начинают вырезать друг друга...
   - Но заключённых могут хватиться.
   - Именно поэтому мне подходят только персонажи с пожизненным сроком. Зачастую это безумно гиблые люди, да и сущих маньяков там полно. А эти так красиво работают...
   - Тем не менее, даже их просто взять и купить... - поддержал общее недоверие ещё один гость.
   - Теперь вы должны понять, почему у нас такие высокие ставки, - растянул белозубую улыбку пышущий самодовольством хозяин. - Со мной в доле несколько начальников тюрем и членов комиссии по досрочному освобождению. Это даёт определённые гарантии. Возможно, некоторые поймут, что гарантии - самое важное, когда становишься оппонентом закона.
   По еле уловимым смешкам в толпе, можно насчитать около десятка связанных с нелегальной деятельностью.
   - А насчёт обещанной свободы, вы в самом деле дарите её победителю?
   Вопрос заставил владыку кровавого бизнеса серьёзно призадуматься. Как и всякий раз до этого, слишком картинно. Потом, не выходя из образа, ответил:
   - Ну-у-у-у... не думаю, что это имеет значение. А сейчас я расскажу вам о самом процессе: заключённых доставляют на островок посреди озера на трёх катерах. И происходит великолепная схватка среди лесов и порушенных зданий.
   - Но если они стартуют с трёх точек, то всё должно случиться очень быстро.
   - Только если их не контролировать. Я придумал использовать специальные маркеры - маяки на руках у каждого. Если те горят красным, человека смело можно убивать, то есть, уязвимы участники не всегда.
   - И они слушаются?
   - Если не слушаются, применяется единственное наказание - смерть! Расстрельная команда постоянно патрулирует на вертолёте. Кроме этого, все перемещения заключённых отслеживаются радиомаяками и скрытыми камерами. Сбежать практически невозможно.
   Кто-то из толпы очень тонко разобрал короткую паузу и нетвёрдые слова, поэтому тотчас вставил атакующий вопрос:
   - Но побеги случались?
   По кривоватой улыбке и взгляду в никуда не так просто сказать, опасался Гурт этого вопроса или искренне ждал. В любом случае, тема ему неравнодушна. Насчёт отношения к ней... он и сам не способен ответить наверняка.
   - В самом первом сезоне был один побег. Единственный за всё время, хотя особых изменений в системе слежения не проводилось. Да и не уверен, что беглец сейчас жив. Это интересная история, я вам расскажу. Мы отслеживаем состояние каждого участника при помощи всё того же устройства у них на руке. Сущие мелочи: температуру и пульс, ведь важно лишь жив человек или нет. Так вот, Роберт Вакмис, даже имя его запомнил... этот Вакмис застыл посреди леса, а его состояние стало резко ухудшаться. Причём, само собой, вокруг ни одного противника.
   - Он избавился от отслеживающего устройства?
   - Отнюдь, поганец действовал изобретательнее. К тому же снять его незаметно от нас не получится. Со временем был получен сигнал, что жизненные показатели Роберта упали до нуля. Тело так и осталось на месте, а спустя час на одной из камер мелькнул человек, но согласно меткам, никого живого в том месте быть не могло. Сперва мы решили, что это неизвестный убийца, порешивший Вакмиса, однако ещё через двадцать минут беглец был опознан на другой камере. Срочно отправили вертолёт... Находка у него была... стоящая. Кто-нибудь догадается? Учтите, что ни сломать, ни снять наш "ошейничек" нельзя.
   Соломон в недоумении стал оглядываться на соседей, которые также озадаченно озираются. Сюрпризом для всех стал громкий ответ Арнольда:
   - Руку себе ампутировал?
   - На втором этаже расположен музей, - расплылся в улыбке хозяин тотализатора. - В основном там экспонаты по истории Веяря, но можно полюбоваться и на заспиртованную конечность Вакмиса. Потому-то я уверен, что беглеца нет в живых: переплыть ледяное озеро с одной рукой, а потом, трясясь от холода и истекая кровью, лесами добраться до цивилизации... Как считаешь, Аверс? На врача же учишься.
   - Без шансов, - с охотой включился в разговор старший сын. - Допустим даже, что он мастерски наложил жгут, и вынослив до невозможности. Предполагаю, Роберт спрятался на острове, где и умер, либо утонул. Не допускаю возможности, что он окончил свои дни в лесу вокруг озера.
   - С тех пор, кстати, я ввёл правило, - подхватил отец будущего врача, - что сбежавшие и скрывшиеся от нас, считаются победителями. Если, конечно, второй смельчак сыщется.
   Из почти незаметной двери в углу вышла строго одетая женщина, преодолев небольшое расстояние, она сблизилась с Гуртом. Они что-то быстро и неслышно обсудили, и женщина тем же путём покинула комнату.
   Приведя галстук в идеальное состояние, автор кровавого спорта презентабельно развёл руки в стороны и вновь заговорил:
   - Что ж, совсем скоро мы начнём шестой сезон, так что последние организационные моменты: ставки разрешено делать в любой момент и на любое количество участников. Отменять ставки запрещено. Ставки принимаются до того момента, пока не останется всего пять гладиаторов. Девушки, - указательный жест направился на строй девиц, вышедших из той самой двери в углу, - примут ваши заявки, расскажут всё об участниках и окажут все виды услуг. Кстати, вам доступно всё это здание, практически в каждой комнате вы получите доступ к карте боевых действий и изображениям со скрытых камер. Ко всему прочему, раз в час мы организуем вертолётные экскурсии, и все желающие могут вволю покружить над островом. На этом всё, чувствуйте себя так, как даже дома стесняетесь, а мне предстоит воодушевить бойцов.
   Гурт откланялся и покинул комнату в сопровождении таких разных сыновей. Почти тут же загорелись экраны на стене. Центральный продемонстрировал карту острова, заключённую в рамку из фотографий участников. Другие экраны показали до удивительного качественные пейзажи острова. Самые интересные выводятся на оставшиеся четыре крупных экрана.
   Пока ни намёка на участников беспощадной резни.
   Девушки грамотно рассеяли толпу по всей комнате, уделив внимание каждому гостю персонально. Соломон с Арнольдом предпочли держаться поближе друг к другу, вскоре к ним подошли две шатенки.
   - Добрый вечер, господа, - начала та, что чуть пониже. - Рады приветствовать вас на нашем тотализаторе.
   - Да мы и сами рады, слов нет просто, - дружелюбно усмехнулся Соломон.
   Сотрудницы, как им и положено, весело рассмеялись. За этим даже и забывается, что приехал на жестокую резню. Старый работающий способ.
   - Здесь список бойцов, - девушки протянули гостям планшеты с внушительным и подробным перечнем душегубов. - Если не ошибаюсь, вы впервые у нас, так что советуем обратить внимание на фаворитов - они в самом верху перечня.
   Арнольд прошёлся глазами по первым заключённым, сразу отметив маленькую деталь:
   - А почему у всех прозвища?
   - Это всё конспирация, босс очень о ней заботится. Так что вы не сможете узнать настоящих имён гладиаторов, мест их заключения и даже совершённых ими преступлений.
   - А ваши имена? - хитро сощурился Соломон.
   - Их тоже, - улыбки так и не сходят с лиц девушек, - можете называть нас Алиса и Минди.
   - Так всё-таки, - Арнольд, в отличие от товарища, решил не отступать, - что случится, если вы назовёте настоящие?
   Девушки заговорщически переглянулись, глазами сказали друг другу что-то очень важное. Минди ответила за обоих:
   - Вообще-то это тоже не полагается говорить, но... за такую провинность босс обещал нас отправить на остров как новых участниц.
   - Я бы на вас поставил.
   Квартет посмеялся над удачной шуткой, что даже привлекло некоторое внимание окружающих. Затем они перебрались к сути:
   - Как вы видите, у каждого бойца свой коэффициент, - включилась в непосредственную работу Алиса. - Их разрабатывает лично Гурт согласно репутации участника: совершённым им преступлениям, их жестокости, поведению заключённого в тюрьме и так далее. Коэффициенты не меняются на протяжении всей ночи.
   - Даже если аутсайдер начнёт один за другим выносить фаворитов?
   - Даже в этом случае. А теперь хочу вас познакомить с четвёркой лучших на сегодня, по мнению босса. Первый - Булат, наёмный убийца из России. Самый крупный и сильный из гладиаторов, способен убивать голыми руками, также мастер маскировки. Его номер - 0601, коэффициент - один к двум.
   Второй - Цирюльник, серийный убийца. Назван так за мастерское обращение с опасной бритвой, хотя он ещё и прекрасный стрелок. Когда его арестовывали, он успел отправить на тот свет пятерых полицейских. Его номер - 0602, коэффициент - один к трём.
   Далее - Красный Шарф, его считают народным мстителем за расправы с непопулярными среди простых граждан чиновниками и политиками. Пожалуй, лучше всех умеет делать засады, очень скрытный и мобильный участник. Номер - 0603, коэффициент - один к трём.
   И наконец, Пугало. Жестокий маньяк, очень любит пытать свои жертвы, причём пытки больше психологические, чем физические. Говорят, что он обладает экстрасенсорными способностями, однако это не доказано. Пусть он невысок ростом и несколько субтильный, босс считает его серьёзным бойцом. Номер - 0604, коэффициент - один к четырём.
   - У остальных, как я понял, - застыл взгляд Соломона на блондине Красном Шарфе, - у остальных нет шансов?
   - За пять сезонов выигрывали только фавориты Гурта.
   - Мне понравился Булат, - заявил Арнольд и толкнул товарища локтем. - Что думаешь?
   - Нет, я за Красного Шарфа.
   Парочка гостей переглянулась, оба промолчали, ища поддержку друг от друга. Так её и не получив, они, однако, решений не поменяли:
   - Ставлю пять на Булата.
   - Три на Красного Шарфа.
  
   Арнольд, проиграв в пух и прах в бильярд, потащил Соломона отыгрываться, но уже в покер. Юристу-брюнету карта не шла, и он практически каждую раздачу сбрасывал в пас. Его товарищ, напротив, рвался с любой рукой в игру. Арни считает себя хорошим игроком, и это чистая правда, но за столом собрались мастера ему не по зубам.
   Быстро проиграв бесплатные фишки, горе-игрок вытащил из-за стола приятеля.
   Тот тяжело вздохнул: Арнольд неторопливо, но уверенно доходит до состояния капризного тирана. Следующие часы будет беспощадно гонять друга по всему зданию в поисках услад для недавних поражений.
   Громкое объявление остановило его. На звук обернулись все присутствующие.
   Экраны, как оказалось, заполняют стены каждой комнаты, сейчас на самом большом красуется лицо, обрамлённое красным.
   - Погиб Детройт, - сухо отметила женщина-комментатор, - Третья жертва за вечер. Убийство совершил Слон. Представляю вашему вниманию повтор.
   Центральный экран показал запись с гибелью довольно крепкого и высокого душегуба. Тот двигался вдоль домов, озираясь и стараясь спрятать выдающий его огонёк. Стоило обречённому надолго сосредоточить внимание на противоположной стороне улицы, как из цветочного магазина за его спиной вывалился редкостный толстяк и с непричитающейся ему ловкостью прыгнул на врага.
   Одного удара газовым ключом хватило, чтобы свалить застигнутого врасплох, затем упавшему проломили череп. Последующие десять ударов были лишними.
   Всего один человек в зале зааплодировал. Им оказался невысокий человечек в очках с зализанными назад волосами. Заметив, что парочка обратила на него внимание, он решил приблизиться и заговорить:
   - Я поставил на Слона десять миллионов. Был у меня телохранитель очень на него похожий, детина... об него бейсбольные биты ломались. А потом словил пулю. Его прошило насквозь и попало мне в бок, так что получилось, что он меня спас ценой своей жизни.
   - Из ностальгии поставили? - Соломону понравился добрый тон очкарика, и он постарался ответить тем же добродушием.
   - Да, наверно. Прошлые разы старался ставить исходя из логики, но всякий раз не везло.
   - Так вы здесь не впервой?
   - Третий уже. А вас я раньше не видел...
   - Ну да, мы здесь ещё не бывали, - запустил Арнольд неугомонные руки в карманы.
   Неизвестный понимающе кивнул.
   - За что я люблю это место, так это за уникальность. Согласитесь, такого нигде больше не увидишь.
   - Не поспоришь, - опёрся спиной о колонну Соломон. - Я бы не решился, будь у меня и деньги, и власть.
   - Делать великое страшно.
   - Ну, не то чтобы великое...
   Собеседник не смог спокойно отреагировать на несогласие:
   - Не то чтобы?.. Вы шутите? Это самый гениальный замысел, что я видел! Тут всего-то надо взглянуть шире! Поверьте, я не собираюсь слепо нахваливать безделушку, произведшую на меня впечатление. Это не новый вид спорта, это и не терапия вовсе. Конечно, времена стали сумасшедшими, и только кровь помогает расслабиться.
   - Так что это? - воспользовался способом поспорить Арнольд.
   - Первые шаги нового порядка! - округлились глаза завсегдатая кровавых боёв. - Вам не кажется странным, что жестокость и ложь прощается, что люди терпят столько зол? Не кажется ли вам глупым, что тех, кто плевал на законы, пытаются остановить, создавая новые? Мы, как кретины, всё усложняем, стремимся решить проблемы несуществующими нимбами, когда у нас есть лук и колчан полный стрел?
   Идеи незнакомца показались колючими, так что друзья немного отстранились, обоих одолели сомнения. Мысль заставила вдуматься, но вблизи стала похожа на гротескного пришельца.
   Но новатор не обиделся перекошенным лицам и упрекающим взглядам. Не исключено, что уже закалён непониманием.
   - Убивать нормально, - спокойно продолжил тот. - Цивилизация стоит на правилах, запретах и нормах. А людям плевать на них! Настолько отвыкли от палки! Так что их следует переубеждать, чем и занимается Гурт.
   - Так ведь может стать только хуже, - почти зазря выдвинул свой аргумент Арнольд.
   - Хуже или лучше... А что если попробовать? Вдруг у Гитлера бы получилось сделать лучший мир? Мы же не знаем.
   - Гитлер скорее компенсировал свои комплексы, чем строил утопию, - возразил Соломон.
   - Это спорный вопрос. В любом случае, я лишь вёл к тому, что мир мог быть более безоблачным, если история развивалась иначе.
   - Вспоминая историю, лучше не обращаться к вопросам "что если".
   - Но когда мы, всё же не сдерживаемся, это говорит о том, что уверенности в правильности каждой вехи нет. Мы могли ошибаться и сейчас кто-то из нас ошибается. И чтобы это выяснить, надо бы попробовать оба варианта. Я лишь за это...
   Видя, что такого робкого шага к примирению недостаточно, незнакомец не дал паре собеседников ни секунды ответить, а быстро сменил тему:
   - Скоро очередная экскурсия на вертолёте. Люблю пролететь над островком: там хорошие виды, заброшенный город. Не присоединитесь?
   - О, нет, без меня, - Арнольд даже не задумался.
   - Чего так, Арни? - взялся Соломон уговаривать друга.
   - Не-а, что-то нет желания.
   - Уверен?
   - Ага, я здесь побуду, найду бар что ли...
   Соломон знает, что упрямого товарища с пути не собьёшь. По крайней мере, ему никогда не удавалось. Мелькнула мысль не лететь, но попробовать эту забаву точно надо.
   - Тогда мы пойдём, - бросил юрист, двигаясь за невысоким незнакомцем.
   - Фотографии потом покажете, - шуткой проводил их Арнольд, чуть разведя руки в карманах.
   В шаге от лифта, человек в очках поинтересовался:
   - А вашего друга Арнольдом зовут?
   - Да, а я - Соломон.
   - Редкое имя. Мои родители такой фантазией не обладали, решили по-простому: Говард.
   - Рад знакомству.
   Тонкий звонок позвал гостей внутрь шикарной лифтовой кабины. Соломон взял на себя обязанность нажать на кнопку, и лифт плавно пополз на крышу. Из динамиков льётся джаз, очевидно, любимая музыка хозяина этого места. Гарольд оказался ценителем и стал понемногу пританцовывать.
   - Любите джаз? - вопросил брюнет, улавливая в музыке много приятных нот.
   Вспоминая любопытную историю, невысокий меломан усмехнулся и начал улыбаться, глядя при этом куда-то вдаль:
   - Знаете, Соломон, до того, как впервые попал сюда, не любил. Местные лифты заразили меня правильным вкусом. Так что от этого места сплошные плюсы!
   Парочка рассмеялась незадолго до момента, когда двери разбежались в стороны и обнажили ночь.
  
   В вертолёт село всего трое желающий прокатиться, наёмников оказалось в разы больше, одних только снайперов оказалось четверо. Ребята с приборами ночного виденья сидят молча, отстранённо. До нас им нет дела, и это должно было быть взаимно, вот только у Соломона плохо выходит не обращать на них внимания.
   Экскурсией полёт к острову можно назвать с натяжкой: вертолёт пару минут нёсся над озером, разминулся с другой винтокрылой машиной и принялся неторопливо кружить над куском суши. Гид через переговорное устройство поведал, где здесь кинотеатр, а где - почта. Даже учитывая повторённую историю гибели Веяря, рассказ вышел коротким.
   Один раз прожектор зацепился за одного из бойцов и долго провожал его. Активный экскурсовод по компьютеру определил, что это Змеелов - посредственный такой участник, судя по коэффициенту.
   - Представил себя на его месте, - кивнул на исчезнувшую в переулке фигуру Соломон.
   - И каково? - наклонился к уху Гарольд.
   - Как таракан под тапком.
   - Ну, он заслужил.
   Следом челочек в очках повернулся в сторону наёмников. Те заметно оживились, стали ходить туда-сюда, каждый по разу заглянул к пилотам. К гадалке не ходи - происходит что-то нехорошее.
   Остаётся надеяться, что это ничем не грозит. Гид тоже всё понял, так что постарался отвлечь гостей. Не получилось - все трое с непониманием уставились на оживление экипажа.
   - Что-то случилось? - спросил Говард, однако в ответ получил лишь взгляд, настойчиво советующий сидеть молча.
   Первым обнаружил причину седовласый джентльмен. Его густые брови сошлись на переносице, он изо всех сил вгляделся в темноту за окном. Соломон с Говардом быстро разглядели, точнее, не разглядели то же, что и он.
   - На базе света нет, - на всякий случай озвучил пожилой мужчина.
   Сияющий огнями комплекс сейчас затерялся в темноте. Должно быть, неполадки с электропитанием, что выглядит странным. Все почувствовали странного рода напряжение.
   Спустя какое-то время машина развернулась и понеслась через остров.
   Наконец один из наёмников подошёл к гражданским прояснить ситуацию:
   - Мы не можем связаться с базой, второй вертолёт тоже. Он уже взял курс домой, мы тоже возвращаемся.
   - Что-то серьёзное?
   Вояка не посчитал нужным уделять гостям больше внимания, так что просто развернулся и занялся привычными делами. Троица осталась мучиться тягостным неведеньем.
   Оболочка роскоши и шика растаяла, показав нутро местных будней: густое, тягучее и неприятное. Соломон поёжился от факта, как легко его устали ублажать и ударили по голове.
   Юрист хотел было обратиться за поддержкой к завсегдатаям, но и те оптимистичнее не выглядят. Градус нервотрёпки продолжил подниматься. Руки вцепились в колени так, что кости должны затрещать.
   Соломон отвернулся к окну - мрак снаружи превращается в вязкую субстанцию, размазывающуюся от скорости вертолёта. Остров подходит к концу, скоро предстоит нестись над водой.
   - Потеряна связь с первым бортом! - выскочил ошарашенный второй пилот.
   Когда так нервничают солдафоны, впору кричать от страха во всё горло. Взятый врасплох капитан экипажа (тот самый, что разговаривал с пассажирами) хотел было проорать очевидные уточняющие вопросы, но ему не дал громоподобный треск.
   Над самым ухом Соломона прозрачный прямоугольник оргстекла превратился в мозаику. Секундный шум согнул пополам весь экипаж, наушники не спасли от удара по ушам.
   В следующую секунду ещё хуже! Вертолёт просто замирает в воздухе, он потухает, как потух комплекс, и машина рухнула вниз! Тишина показалась нереальной, но какие-то жалкие мгновения...
   Затем грохот от столкновения с землёй.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 3

Неправильные

   Соломон начал ощущать... нечто грязное, неприятное налипло на лицо; кожа чувствует это, даже несмотря на то, что плоть под ней страдает от боли. Та выворачивает нутро до самых костей. Язык ползает в онемевшем рту - половина зубов не чувствуется, но мерзкий вкус причудливого месива ярок и отчётлив.
   Рук и ног словно нет, но их точно опаляет какой-то жар. Словно они лежат поленьями близь пламени, дожидаясь своей очереди. А огонь обжигает ослепшие глаза...
   Лишь истовое неверие в ад заставляет потерпевшего думать, что он жив.
   Его живот насажен на десятки мелких камушков, тело кажется мокрым насквозь, должно быть, от крови и пота. Жар справа коптит его, а слева подскакивает отгрызть кусок падали лютый холод.
   Звуки глухие, они перешли на шёпот, боясь разбудить Соломона. Завывание ветра смешалось с треском огня...
   Но тут среди них плюхается жирная туша! Тихие шелест разгоняет серия упругих хлопков! Они срабатывают на зависть дефибриллятору: разум немного прояснился, омытый адреналином!
   Ещё одна канонада огрызнулась на тишину, и теперь рухнувший с вертолёта перестал сомневаться, были ли это выстрелы! Чувство опасности придало сил, Соломон сумел приподняться на руках, но лишь настолько, чтобы повернуть голову.
   На самом деле он может видеть... и вполне отчётливо.
   В десятке метров горит туша вертолёта. Подмяв под себя некрупные деревья, покорёженная машина взорвалась, над ней вырос огненный нимб. Во все стороны разлетелись обломки и пассажиры. Не всем повезло вывалиться из летучей могилы: всего четверо лежат на каменистом пляже.
   Над ними ходит некто. Зрение сфокусировалось ровно в тот момент, когда Соломон обратил на него внимание. Сутулая фигура с автоматом обходит потерпевших крушение, застыв подле одного из наёмников, вооружённый хладнокровно осыпал его контрольной очередью.
   Достаточно крупный, неторопливый и вальяжный, уверенный в себе палач. Широкоплечий, с толстой шеей, он при всём при этом не выглядит амбалом. Он уже успел нацепить на себя бронежилет и куртку с подсумками, небрежно нося её нараспашку. На бритой голове шлем наёмника.
   Лицо широкое, уши плотно прижаты, нос идеально прямой. Он мог бы выглядеть, как самый обычный человек, если не зверские, пылающие сатанинским огнём глаза. Долго вспоминать Цирюльника не пришлось.
   Уловив запах крови, он подкрался к Соломону:
   - А ты живой... - опустился маньяк на корточки. - Жирная крыса пришла тратить деньги. Ты хотя бы на меня поставил? Не удивляйся, понять, зачем старикан это всё устраивает, несложно. Как ты вообще?
   Собеседник постарался ответить, но выдал лишь кряхтенье.
   - Ясно, тебе хреново, ноги не слушаются... Прекрасно тебя понимаю. Если я застрелю тебя, это было бы подло. С другой стороны, кто-то из ребят доберётся до тебя, так что быстрой смерти не дождёшься. А это не менее подло.
   Цирюльник поднялся и криво посмотрел на яркое пламя. Оно словно заворожило его, загипнотизировало. Молчал он долго, любуясь на одну из вещей, на которые можно смотреть вечно.
   - В вертолёте была лодка. Я мог бы уже отчалить, через пару часов был бы уже далеко. Такой шанс сбежать... Вот что: я двинусь ко второй машине, не исключено, что там спасательная шлюпка уцелела. Ты как знаешь, но остальные ребята могут быть не такими сообразительными, так что сюда заглянут. Рекомендую валить. Если сможешь.
   Рассмеявшись, преступник лениво поплёлся прочь, закинув автомат на плечо. На границе поляны он застыл, уставившись себе под ноги. Нечто ещё сильнее подняло его настроение:
   - Иди ж ты! - он поднял с земли ремень с маячком, - Всё к чертям сломалось, а эти штуки работают! Кстати, я ж её снял, так чего вы, ребята, валяетесь? Надо меня наказать! Зовите некроманта, пусть он вас поднимает... Ладно, живчик, пусть это будет тебе подарком, - бросок, и устройство упало совсем рядом с Соломоном, - Ты же знаешь, зачем это. Поставишь на меня большую сумму, и я буду уязвим почти всю ночь, чтоб меня пришили, а ты своих денег так и не увидел!
   Довольный своей речью, обмундированный убийца ушёл в тень леса, покинув берег. Выживший остался в компании трёх трупов и винтокрылого крематория. Холод стал брать верх...
  
   Амадей уже собрался прыгнуть на бестолково мельтешащего внизу противника, как два несинхронных грохота ввели его в ступор. Затем последовал взрыв - ближе к южной оконечности острова вспыхнуло. Судя по наступившей тишине, вертолёты грохнулись оземь.
   Серийный убийца поднялся, зашуршал цементной крошкой, что позволило везучей жертве обнаружить его. Лохматый и курносый, он своими видом и поведением чётко выставлял себя неумехой, робким чудаком, невесть как попавшим сюда.
   Он заметался между необходимостями пялиться в сторону зарева и защищаться доской с гвоздями. Дисплеи обоих заключённых горят красным, но для Амадея это резко потеряло значение.
   - Ты там, на балконе, - громко выкрикнул лохматый. - Что случилось? В курсе?
   Убийца без тени интереса повернул голову к парню, после чего продолжил всматриваться вдаль. Только сейчас он заметил, что база лишилась электроэнергии. Всё любопытнее становится ситуация.
   - Слышишь меня?
   Ещё более невежливо, честное слово, Амадей еле сдержался. Курносый ему очень не понравился, но сейчас он рад любой морде, с которой можно перекинуться соображениями. Происходящее ставит его в тупик.
   Опершись локтями на перила, он кивнул парню внизу:
   - Поднимайся, потолкуем.
   - Только ты оружие брось. Чёрти что творится, но я всё ещё уязвим.
   - Ну и ты давай без доски приходи, - старый ржавый нож упал в метре от собеседника.
   Тот помялся, но после пары взглядов то на нож, то на недавнего врага, отбросил дубину и пошёл к зданию. Амадей слушал его кряхтенье и ругательства, пока парень тащился по темноте, но вот лохматый уже оказался совсем близко.
   Он в нерешительности застыл за спиной убийцы. Тот начал разговор:
   - На базе огни не горят. Видишь?
   - Ага, - не сразу брякнул увалень. - А жахнули, вроде как, вертолёты?
   - По видимости, - Амадей распрямился. - Ребята такие серьёзные, страшные даже... И вдруг столько всякой ерунды.
   - Может, оружие такое?
   - Что, прости?
   - Оружие, - пожал плечами лохматый, - Электромагнитное или что-то типа того. Им можно электронику вырубать на раз. В журнале читал, копы таким хотят машины преследуемых глушить.
   Амадей не стал бросаться в спор, так как логика явно есть. Но от здравого возражения не отказался:
   - Масштабы не те. Слишком много сразу отключилось.
   - Со спутника могли. У военных такой вполне может быть. Какой-нибудь шпион здесь всё выведал, вот армия и решила лавочку прикрыть.
   - Но маячок-то у тебя работает.
   Лохматый, словно и не ведал, взглянул на свою руку, и его лицо с досадой перекосилось. Вид такой, словно и рад сломать прибор, противостоящий его версии.
   Амадей прошёлся по балкону и уселся на перила. Снова посмотрел в сторону зарева.
   - Может, они всё подстроили? - озвучил он клокочущую в голове идею. - Надоело им, что мы просто друг друга мочим, захотелось, чтоб мы скооперировались, решились бежать...
   - А там нас из пулемёта?..
   - Да вроде того.
   Паренёк с номером 0611 прошаркал поближе и громко шмыгнул носом. Легонько постучав кулаком по перилам, он усиленно думал, но ответить ему было нечем. Прошло около минуты полнейшей тишины.
   - Может это... хрень с руки снять?
   - А смысл? - искренне не понял затеи Амадей.
   - Так ведь они следить за нами всё ещё должны. Ну, если ты прав. Значит, и за нарушение правил должны наказывать. Мне казалось, что раньше они с вертолётов стрелять могли, а сейчас... чёрт его знает.
   Убийца посмотрел на металлическую коробочку, а затем окинул взглядом округу, где на каждом метре почудились снайперы в кустах. Свои сомнения он поспешил поведать собеседнику:
   - Может, не только с вертолётов? Спрятаться тут везде можно.
   - Но это бестолково как-то, раз уж вертушки есть!
   - Ну ладно, попробуй.
   Лохматый зарядился уверенностью, поддержанный неизвестным, и вцепился в ремень. Его интенсивные рывки закончились ничем, взгляд обратился вниз, где должен валяться нож. Но секундная заминка заставила его повторно всё обмозговать.
   И вот он уже оставил устройство в покое:
   - Не, мне как-то боязно. Может, ты?
   - Мне, думаешь, не боязно? - попытался Амадей приправить признание усмешкой. - Так глупо пулю получить...
   - Это верно.
   Как и всякий раз, когда тема для разговора исчерпана, повисло молчание. Продуваемые ветром люди застыли на балконе, осматривая округу и кувыркая каждый свои мысли.
   Внизу стал разбухать туман.
   - Может, у скотов всё-таки что-то стряслось? - переключился на оптимистичные мысли заключённый 0611. - Это же шанс бежать! Один вертолёт взорвался, но на другом ещё должна остаться спасательная лодка. Целая. Он ведь где-то там упал, в лесу.
   - Тоже рискованно: высота не ахти - могли выжить гады с пушками, да и зеков туда скоро стечётся полно. За лодку драка начнётся.
   - А толку просто так сидеть и ничего не делать?
   - Верно, - вскочил на ноги Амадей. - Надо сходить глянуть. Только каждый за себя. Идёт?
   - Да я тебя не предам, - вспомнив, что именно худосочный ловкач застал его врасплох, курносый не захотел остаться без помощи бывалого.
   - Слушай, без обид, но я один пойду.
   - Ладно...
   От убийцы не укрылось, насколько расстроился паренёк, но ему меньше всего хотелось брать на себя обузу и ответственность. Тем более, что тот так и рвётся в пекло.
   Зарулив в темень квартиры, они молча побрели к лестнице, затем вниз. Амадей не в первый раз с прискорбием отметил, что в одежде нет ни единого кармана. Не по душе, когда руки некуда деть.
   И рожа без конца чешется. Сталкиваясь порой с недугом, заключённый так и не определил причину аллергии.
   Щеголяя спиной перед лицом парня, Амадей забеспокоился, что расстроенный отказом преступник задумается над подлым ударом. Чтобы этого не случилось, взялся заговаривать тому зубы:
   - За что сел? На убийцу ты несильно похож.
   - Я корреспондент вообще-то, - лохматый явно обиделся. - Меня сюда запихнули за то, что я копал под Аарона Крома, так зовут хозяина всего этого.
   - А он тебя поймал и наказал?
   - Да. Чтоб его, ублюдка! Надеюсь, он в лифте застрял! Или в темноте с лестницы скатился!
   - Солидарен с тобой, - с улыбкой кивнул Амадей.
   Со смехом посмаковав мысль о нелепой гибели Крома, корреспондент не забыл и про ответный вопрос:
   - А ты?
   - Убил чёртову уйму чиновников, - словно бы шутя, протянул убийца.
   - Стоп! - осенило паренька. - Так ты тот самый Красный Шарф?
   - Угу. И что ж меня так бесит это прозвище...
   Лохматый ошарашено посмеялся и выдал целую прорву фраз, выражающих всю глубину его удивления. Так часто бывает, когда сталкиваешься со знаменитостью. И совсем неважно, певец это, актёр или маньяк.
   Оказавшись на улице, парочка замялась, размышляя, кто в какую сторону пойдёт. Амадей решил направиться в лес. Решил не прощаться - надо всеми силами показать корреспондентику, что до него нет никакого дела.
   Но тот сам бросил в спину:
   - Эй, а нож тебе не нужен? А то я возьму, с доской как-то...
   - Забирай.
   - Спасибо! Удачи, Стивен!
   Амадей не то чтобы возмутился, скорее услышал нечто донельзя глупое, что не может не поставить в тупик. Он даже изменил привычке и обернулся:
   - Какой я тебе, к чёрту, Стивен?
   - Разве нет? - поостыл пыл увальня. - В газетах писали, что тебя Стивеном зовут...
   - Врут в твоих газетах.
  
   Соломон дважды отрубался, когда на локтях отползал от берега. Ему небывало повезло: конечности и позвоночник уцелели, только в груди огрызаются болью сломанные рёбра.
   Только сил нет.
   У дерева удалось сесть. Голова повисла на слабой шее, мир снова и снова теряет и приобретает резкость. Накатывающее чувство догнало потерпевшего - его вырвало, чудом на брюки попало совсем немного. Тяжело дыша, Соломон обхватил голову руками. Грязными, окровавленными, содранными руками.
   Ещё час назад он не поверил бы, что переживёт такое... Пока держится. Его спасает неполное осознание случившегося... Затем будет спасать страх перед самоубийством. Он почти уверен.
   Слёзы подступили сами собой. Посреди непроглядной темноты и беспечной тишины протиснулся плач. Соломон так и не сумел понял, над чем рыдает. Ему просто очень захотелось. Скоро пришла обида на собственную слабость, и Соломон заплакал сильнее.
   Почему именно он? В этой стране даже не надо прикладывать усилий, чтобы найти человека богаче, найти среди богатеев кровожадных и отчаянных, затащить их в вертолёт...
   Из-за чего именно с ним случилось такое?
   Как же так? Почему Арнольд не согласился лететь? Почему на них вышел злостный подонок и оставил его совсем одного? За какие грехи весь мир ополчился против простого юриста.
   Холод, боль, ветер, тьма. Десятки жестоких маньяков. Сколько придётся противостоять им, когда его найдут? Или на базе случилось такое, что его искать не станут? Вертолёты так просто не падают, а на практически военном объекте электричество так внезапно не исчезает.
   И его бросят? Никто, даже Арнольд, не сможет ему помочь...
  
   Если б Соломон мог следить за временем, он бы понял, сколько проторчал, привалившись спиной к дереву. Затёкшая спина перестала чувствовать шершавую кору, боль стала отступать, робко выглянули из-за угла силы, боясь возвращаться в тело. Несчастный старался не двигаться, чтобы его не обжигало холодом, а в голове не растекался расплавленный металл.
   Он не думал, старался не думать. Можно даже сказать, что боялся: редкая мысль не подчеркнёт его обречённость. Но нашёлся и луч света...
   Вспомнился пучок красных лучей из устройства Цирюльника. Оно работало назло хаосу вокруг. Заключённых контролируют с помощью них... а ещё с помощью камер! Их на острове полно, и есть шанс, что они тоже не вышли из строя.
   Не сейчас, но со временем могут снова получать изображение с них! Если найти один из потайных глаз, он моментально станет виден! Его найдут!
   Это подстегнуло волю, а та собрала россыпь подтаявших сил. Не без труда, кряхтя и чуть не падая в обморок, Соломон упёрся руками в корни и поднялся. Дрожащие ноги стали не надёжнее ходулей, которые юрист и не пробовать одевать. Годовалые дети примерно также себя чувствуют, оторвавшись от земли...
   Веря в лучшее, брюнет обвёл взглядом округу, но ничего не разглядел в кронах. Здесь камер нет - ближе к останкам города должны быть. Веярь должен быть... в той стороне... меж деревьев угадывается тропинка... или так кажется.
   Соломон побрёл в ту сторону. Каждый шаг - подвиг, и вскоре израненный побил рекорд Геракла. Опираясь о каждый ствол, Соломон постарался набрать верный ход, переломить сопротивление...
   Около двух сотен метров остались за спиной, и бредущий упал на колено. Сломавшаяся игрушка повела бы себя так же. Проще лечь и забыться, именно это и захотелось Соломону. Слава богу, нашлись силы встать, нашлось терпенье продолжить идти.
   Туман поднимается. Вспомнить бы, должен ли он появляться ночью. Под утро - это точно, а ночью... Юрист готов размышлять о чём угодно, лишь бы заглушить истерику спинного мозга.
   От тумана должно стать холоднее. И почва какая-то болотистая, сырая; обувь быстро промокла, стужа скрутила ступни. Зато зрение окончательно прояснилось и привыкло ко мраку. Луна просачивается сквозь редкие тучи, просыпая скупые лучи на островок.
   Наконец-то вдалеке показались дома. В серо-чёрном месиве образовались прямые линии, которые могут принадлежать только строениям.
   Соломон решился на наглость и ускорил шаг. Чудесным образом это далось довольно легко.
   Здание оказалось трёхэтажным, обнесённым деревянным забором, рассыпавшимся местами. Потерпевший крушение подскочил к нему и опёрся о трухлявую доску - глаза пробежали по стене, изучая этаж за этажом. Ничего не видно... Разве что возле окна... нет, это за раму зацепилось что-то... тряпка какая-то, странно, что Соломон вообще мог спутать её с камерой.
   Поглубже в городок, поближе к широким дорогам, надо искать везде. Протиснувшись в дыру, Соломон ловко захромал мимо здания и добрался до центра улицы. Глаза, поднатужившись, осмотрели крыши магазинчика, кафе "Мимо не пройти", безликих домишек и боулинг клуба.
   По прежнему ничего не замечается... И кто, мать их, вынудил организаторов так старательно прятать камеры?
   И тут раздался глухой удар, в котором явственно ощущается некий посыл. Словно сторож дал предупредительный выстрел, рассчитывая испугать воров. Удар металла о металл был негромким, но каким-то угрожающе акцентированным.
   Напуганный мужчина дёрнул голову в сторону глухого звона, обрадовавшись, что на припорошенной туманом улице никого не увидел. Стало совсем тихо, даже ветер сорвал голос, а Соломон перестал дышать.
   Цирюльник пощадил его, но в ораве преступников обязательно найдутся те, кто сделает с ним страшное и нехорошее. А орава большая... для такого крохотного островка.
   Вскоре юрист одумался и зашевелился подальше с открытого места. Каждое здание - перспективная мышеловка, но ситуация вынуждает сыграть в русскую рулетку. Соломон выбрал кафе, полагая, что за прозрачными витринами никто прятаться не удумает. Ноги уже почти не болят, по крайней мере, голове до них нет дела...
   Влетая в кафе, прячущийся попал впросак - с колокольчиком над дверью годы ничего не сделали, так что он вполне молодо зазвенел. Громко до безобразия, звук вылепил на коже крупные мурашки! На всю округу разлетелась весть о посетителе забегаловки!
   Менять планы, как решил Соломон, поздно, так что он в "Мимо не пройти" и остался. Спрятался за опустевшей кадкой слева от входа. Если сюда и нагрянут, должны пройти мимо, сразу углубятся в здание, оставив притаившегося за спиной... Брюнету так захотелось верить именно в это, что он с ходу взялся обмозговывать, как выскочит за спинами недругов.
   Те, как это ни печально, оказались вовсе не фантомами в воображении потерпевшего крушение. В тиши даже сквозь стекло донеслись их шаги. Похоже на стук четверых подошв, идут ровно оттуда, откуда донёсся глухой звон... Чёрт! Стоило вспомнить, как удар повторился!
   И так близко!
   Голову негде спрятать, разве что поглубже в плечах, сам Соломон сжался получше многих ежей. Но не отказался смотреть на улицу: страх неведения оказался сильнее страха быть обнаруженным.
   "Здесь темно, здесь очень темно" - успокаивает себя он. Но не слишком-то верит очевидному...
   Они появились в поле зрения, их действительно двое. В светлых полосатых одеждах, у одного горит красное клеймо смертника. Второй, впрочем, не желает воспользоваться ситуацией и не бросается на уязвимого. Либо это друзья, либо все тут уже смекнули, что за кровавой сечей следить некому.
   Дальний преступник вооружён длинной трубой, ею он с яростью вмазал по фонарному столбу, дав тот самый угрожающий гонг. Не останавливаясь, парочка пошла дальше. По сторонам не смотрят, не оглядываются, не разговаривают.
   Они затерялись в тумане, который стал достаточно густым. На самом краю открывающегося вида, двое нырнули в белёсый эфир, где даже их силуэты пропали. Соломон выждал с минуту, а когда рявкнул очередной звон, пополз вглубь кафе. Решил выйти с чёрного хода и тут же притянул за уши мысль, что там-то обязательно найдётся скрытая камера.
   Мышью проскочив зал и кухню, он уже потянулся к двери, как справа показались алые лучи! Соломон рефлекторно обернулся и с ужасом увидел невысокого зека, спрятавшегося меж шкафами.
   Тот держит руки на виду, лицо его спокойно, к резким движениям он не обращается, словно всеми силами стремится не напугать взятого врасплох. Честно говоря, его старания оказались тщетными.
   Сердце подскочило к горлу, и его грохот на время оглушил, так что фраза преступника еле донеслась до Соломона:
   - Спокойно, друг. Не нужно выходить. Я не причиню тебе зла. Но за дверью неправильные! Они же могут быть где угодно, хоть ты и уверен, что ушли. Они же ждут, что ты выйдешь...
   - Я не... не собирался... ставки... Я сочувствую...
   - Прекрати, - с интонациями любящей мамы продолжил заключённый. - Ничего объяснять не надо. Просто останься здесь. Неправильные не знают пощады - они будут преследовать тебя, если только попадёшься. Дорожи своей свободой. Свободой своей и своих близких. Моего друга схватили. Ты представляешь, как дорого пришлось ему заплатить за мою ошибку?
   - Я не понимаю, - невнятно проблеял Соломон.
   Незнакомец медленно выбрался из полутьмы, явив своё худое, обросшее лицо и отвратительные круги под глазами. Парализованный юрист дал взять себя за руку и оттащить от двери. Заключённый повёл его к пустому столу, приговаривая:
   - Ты расслабься... Нормально всё... сюда давай...
   Когда двое, наконец, уселись прямо на столешницу, бородач отпустил Соломона. Тот уже спустя секунду стал проклинать себя, что не бросился моментально наутёк. Может ещё не поздно? Хотя чего этому психу так тянуть - расправиться с тщедушным юристом ему на раз-два?
   - Я Марс Натан.
   - Соломон, - на автопилоте представился брюнет.
   Марс непонятно дёрнул рукой: решил протянуть для рукопожатия, но раздумал. Опустил ладонь на колено, словно этого и хотел.
   - Да... Соломон, - забито, совершенно не по-зековски затянул Натан, - как неправильные затащили тебя сюда? Что сделал твой друг? Или родственник?
   Соломон опешил от странности вопросов, что просто онемел и бестолково завертел глазами. Собеседник понял это по-своему:
   - Понимаю, это не моё дело. Но они притащили и Доминика - моего друга. Мы с детства знаем друг друга. Я не понимаю, откуда он здесь взялся. Доминик живёт далеко, об этом месте не знает... Его как-то сюда притащили, я должен понять как!
   - Я ничего не знаю о Доминике...
   - Но как тебя притащили? Скажи! - буквально взмолился Марс.
   - Я упал на вертолёте. Меня пригласили... делать ставки. Я приехал сам.
   Бородатого преступника охватила грусть. До Соломона еле дошло, что они просто не поняли друг друга. Другие пленники... но не те, кто сражается на острове...
   - Как вы упали? - поднялся Марс на ноги и отошёл в сторону, остановившись у окна.
   - Он просто сломался. Прямо в воздухе. Но там ещё стекло треснуло перед этим.
   - Стекло?
   - Ага, - кивнул потерпевший крушение, сомневаясь, что имеет смысл продолжать, - громко так. И мы упали. Все умерли, кроме меня.
   Соломон замолчал, его собеседник почесал затылок. Он всё больше смотрит в окно, словно теперь ему захотелось всеми силами избегать случайного встречного. Оба надолго затихли.
   - А ты не встречал... парень такой... он очень бледный, с татуировкой на щеке и длинным волосами?
   - Нет, - юрист предпринял попытку вспомнить, хотя сразу осознал, что даже близко подобных ребят не встречалось в стаде богатеев.
   Он категорически не может понять, что за Доминик, и как этого бледного занесло сюда. Одновременно его задела реакция Марса: сложно так выжать матёрого преступника. Странным образом захотелось ему помочь.
   Только способа не придумать...
   - А эти неправильные, - всплыли из глубин полубреда некие персонажи, - кто это? Почему их так...
   - Неправильные? - снова оживился Марс.
   - Да.
   - Что с ними?
   - Я это и спрашиваю! Кто это такие?
   - Не... Я не понимаю... - взгляд воняющего сумасшествием преступника переменился. - Вот почему ты... выйти хотел. Ты не встречался ещё с ними?
   - Верно, не встречался. Да кто это, чёрт возьми? - яростно затеребил штанину Соломон.
   - Надеюсь, это просто шутка... или... ну... подстроено, в общем. Обычные люди с виду, но жуткие какие-то... не знаю, идут в твою сторону, и всё внутри сжимается! И у них был мой друг. Я хотел спасти его, но их было так много... и от всех так и веет жутью!
   От воспоминаний Марс расклеился, обняв себя за плечи, он завалился на бок - не дала ему упасть стена. Несчастный развернулся и упёрся взглядом в холодильник.
   Живое воображение Соломона набросало примерную картину неправильных. Неясно, как простые люди смогли так покалечить нервы матёрого волка. Это ведь матёрый волк? Другие пожизненное не получают...
   Только один момент так и остался непонятным:
   - А почему ты назвал их неправильными?
   - Что? Ах, неправильные... Это из-за номеров! Смотри, - дрожащий палец ткнул в нашивку на груди, - мой номер - 0610. 06 - это сезон, сейчас шестой, ты должен знать. У них же и 05, и 04, и... Да чёрт возьми, все сезоны на подбор!
   - Ты хочешь сказать... мертвецы, ты считаешь, что это мертвецы?
   Явное и неосторожное сомнение разозлило Марса. И следующие фразы он уже заорал:
   - Мне что, думаешь, повеселить тебя захотелось? Я тут анекдоты решил посочинять? Говорю же, люди страшнее смерти, они все худые и сутулые! Ты и сам их видел! Кто это, по-твоему? Это мертвецы, чтоб их! Ты, идиот, понимаешь, у кого мой друг? У кого Доминик?
   - Успокойся, - сжался Соломон, словно его порядком избили.
   - Ага, я успокоюсь! Но что с Домиником? Что ему толку, что я успокоюсь?
   - Я собирался тебя... просто... просто как в это поверить? Ты же сам понимаешь, как это звучит. Мой вертолёт тоже упал - чертовщина сплошная. Но мертвецы - это ж... сам понимаешь...
   - Понимаю, - утихомирился Марс и опустил взгляд, - Это точно было что-то... Чёрт его знает.
   - Я понимаю, - поднялся и прошептал юрист.
   - Они опасны... Я практически уверен. Мне пора!
   Бородатый так резво двинулся, что Соломон осознал, что остаётся один, только когда страдалец уже выскочил из кухни. В дверном проёме он уже почти растворился в темноте. Боясь остаться один, Соломон бросился вдогонку.
   Осипнув в момент, он долго не мог хоть что-то выдать, хоть как-то привлечь к себе внимание. Поскальзываясь, брюнет вытянул вперёд руки, глаза полезли на лоб.
   - Ты куда, Марс?
   Но тот уже открыл дверь, разозлив дремавший колокольчик. Правда, остановился, так что у Соломона загорелась надежда.
   - Прости, но... я должен помочь другу, - тяжелый выдох, словно с горы лавина. - Только сейчас понял. Да и... извини, что так прямо... но я не впрягался с тобой нянчиться. Справишься сам. Удачи.
   И единственный живой человек ушёл. Убежал так быстро, словно его испугала сама мысль о новых мольбах беззащитного.
   Соломон остался ошарашенным истуканом среди столиков. Шумные шаги быстро стали затихать, пугающее безмолвие опустилось очень быстро. В ушах потёк мерный гул - воздух зашумел, чтобы не оставлять человека совсем без ощущений. Хотя их хватает: холод не отпускает, запах пыли...
   Первый шаг дался непросто, но при этом вышел сам по себе. Затем ещё и ещё... так Соломон добрался до двери, прижался лицом к стеклу, взглянув, насколько возможно, туда, где уже пропал Марс.
   Внушённый его историей страх не позволил выйти.
   Идиотская мысль, что теперь он просидит здесь до конца жизни. Всему виной слова Марса - только слова Марса, ведь парочка за окном не показалась Соломону такой страшной. Обычные люди... Обычно бьющие трубой по столбам...
   Бум!
   Перепуганный Соломон одновременно подпрыгнул и задёргал руками, всем телом давшись о стекло! Раскидывая ноги, словно корова на льду, он отбежал в угол зала, оборачиваясь в сторону внезапного звука.
   Стойка, пустые полки и никаких людей: хоть правильных, хоть неправильных.
   Голова Соломона стала походить на компьютер, раз так долго грузится. Его это взбесило, равно как и понимание, что он испугался упавшего предмета. Впрочем, мало кто скажет, что злоба нынче хуже страха.
   С досады, он с силой хлопнул ладонью по спинке стула и поднялся. Вполне твёрдым шагом добрался до стойки. Сюрприз, словно из дешёвого фильма выдернутый: посреди почти пустой столешницы валяются пепельница, ворох визиток и эта... пластиковая фигня для мелочи... вазочка, или как её прозвать? Ну и единственный предмет, что чисто теоретически мог упасть - книга жалоб и предложений.
   Соломон как-то не поверил, что кто-то притащил её сюда и поставил вертикально, так что перегнулся через стойку, но за ней совсем ничего. Руки сами взялись за книгу, и вот уже замелькали жалобы, недовольства и глупые приколы.
   Тишину распугал шелест страниц, Соломон машинально проходится по книге. Говорят, откладывая необходимое, можно заняться и большей глупостью. Но и минуты не прошло, как замаячила последняя запись.
   И с ней что-то не то...
   Ты человек везучий, либо неравнодушный к странному. Либо и вовсе полный чудак, раз взялся изучать провоцирующую книжонку, когда надо бы кишки выпускать. Не себе, конечно...
   Собственно, глубины твоего "я", о которых меня надоумило задуматься в предыдущем абзаце, достойны разве что моего безразличия. Так что извини, что трачу твоё время - знай, что его у тебя в разы меньше, чем у меня.
   А я это всё к чему? Радуйся, богобоязненная скотина - как бы не вели себя хлопчики-тюремщики, какой бы пафос не наматывали на твои уши, не поддавайся обману, тому самому, что... Хотел бы написать много и красиво, но здесь сокращу: сбежать можно! И это не левая теория, ведь мне удалось!
   Ладно, соглашусь, выскакивает нестыковка: чего мне возвращаться, раз я смотался? Приходится раскрыть карты и сознаться, что я ещё на острове, ещё... в плену, так сказать, но! План готов, я в нём уверен на все 100! Процентов, само собой - ты же учился в школе?
   Если ещё не пляшешь, вспоминай скорей бодрые движения, потому что я и тебя выведу! Станешь вторым, а, может, и третьим...
   Расклад такой: я по капельки буду скармливать тебе алгоритм фееричного погеба, но придётся поработать булками и головой! Первыми, чтобы много-много бегать (ты ещё не забыл, что время для тебя жуть как ценно), ну а головой думать придётся.
   Это как? Да я вот подумал, что такие знания даром не отвешивают, поэтому я потрудился вспомнить с дюжину загадок и даже придумать свои (надеюсь, у меня талант). Загадки разбросал по всему острову, так что круги будешь нарезать зазря.
   По-моему, честно, как думаешь?
   Будешь успешно работать башкой - пролетишь цепочку головоломок и получишь ключик от этой тюрьмы. При этом, кто знает, может, всё необходимое я спрятал в домике напротив... Но чтобы это выяснить, придётся поднапрячься...
   Итак, загадка: Мартен перешёл дорогу Эльму, да так, что Мартен потерял свою руку. В руке Мартена и есть следующая загадка.
   Что ж, пора идти на поиски! Смотри, чтоб приборчик на руке не маяковал за километр! Когда-нибудь, я научу от него избавляться...
   И ещё, жадиной не будь и оставь эту книжечку другим сорвиголовам!
   Послание Роберта Вакмиса. Соломон немного задёргался, когда в его сердце больно кольнула надежда.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 4

Штурм обломков

   Амадей идёт к месту падения, спокойно засунув руки в карманы. Для этого пришлось мародёрствовать: в одном домике нашлась вполне приличная куртка. И пусть она тоньше бумаги, отчего ни капли не греет, куртка позволяет убрать руки на место. Махать ими не нравится сильнее, чем в детстве не нравилась геометрия.
   Куртка довольно короткая, некомфортная. Мода... её назначают придурки, одержимые мазохисты и помпезные криволапы! Мы оторвём карманы! Мы сделаем галстуки из шнурков! Мы засобачим молнию на спину! Мы сделаем, чтоб куртка еле скрывала рёбра!
   Словно таскаешь костюмчик первоклассника.
   Амадей многих ненавидит. Порой возникают моменты самокритики, порой за эту лютую ненависть становится... стыдно. С другой стороны - нечего подкидывать поводы раз за разом... раз за разом.
   И эти модельеры... не на первом месте, разумеется, было бы странно, что тряпочники ужаснее педофилов, расистов и правительства. Но они раздражают! Раздражают эти бешенные чудаки, шьющие чехлы для фигурок из тетриса, натягивающие их на нормальных людей... а тем нравится.
   Мы уже не хотим покорять космос, оборачивать реки вспять и творить светлое будущее. Нам по душе рядиться клоунами, быть клоунами и слушать клоунов. И не покидает мысль, что кто-то это понимает, но не пытается изменить. Потому что ему выгодно. Не раз уже народ пережёвывал эти темы первородной паранойи... Но когда интуиция буквально раскалывает череп, сложно не обращать внимание.
   И когда Амадею захотелось блевать от бессмертной тревоги, от чувства бессилия или... трусости перед силой, он пошёл покупать кожу. Пригодились и гоглы Лорен, его дочери. Пара неудачных попыток, немного кожи переведено на кривые выкройки, но потом получилась маска с двумя громадными окулярами от очков сварщика.
   Длинное пальто с капюшоном, кожаные перчатки и ярко-красный шарф дополнили образ нелогичного в двадцать первый-то век супергероя. Люди таковым его считали, пока он только ломал кости уличной шпане. Когда же решился, и первый фанат коррупции слёг в могилу, мнение народа изменилось...
   Суперзлодей Красный Шарф мочил чиновников, продажных полицейских, гнилую часть общество. А оно стало не радо удалению раковой опухоли. Быть может, жалкими нам быть комфортнее... Убить тиранов не проблема, мы зря жалуемся.
   Нас просто перестали учить чему другому, кроме как жаловаться.
   Амадей до последнего выслеживал грязноруких, до последнего вырезал их, до последнего его нож не обсыхал от мерзкой крови.
   Перебить всех - глупый план, Красный Шарф и хотел-то, собственно, внушить своим врагам страх, а товарищам... гм, да, пусть будут товарищами... Так о чём там? Ну да... им было бы неплохо внушить восстанческое настроение.
   Обе затеи не выгорели. А полиция оказалась не так бессильна.
   Теперь Амадей здесь, чувствует себя дураком, хотя всё делал правильно, делал искренне и целеустремлённо. Просто все ему сказали, что он - дурак. Чёрт их поймёт, но... душа подсказывает, что они ошибаются. И с этой мыслью проще жить.
   Но раз тысячи и миллионы сказали хором, у них были на это причины. И эти причины... безответственно заявлять, что их навязали, что заставили... Не может такого быть, чтоб все думали из-под палки. Они просто во всём с палкой согласны.
   Были бы бомбы, атомные, да хоть какие, Красный Шарф отутюжил ими всю планету. Как ещё достучаться?
   А ведь проще убрать одного только Амадея. Это тоже закон логики. Один не имеет права решать, каким бы правым он себя ни считал.
   Прямо по улице, возле обувной мастерской идут двое. В туже сторону, что и Амадей, но медленнее, поэтому обгонять их придётся. А что бы ни случилось, сближаться с зеками опасно.
   Убийца знати свернул во двор, надумывая обойти незаметно двоих, да ещё и путь срезать.
   Расписанные граффити стены и сто слоёв объявлений, некоторые не унывают достучаться до потребителя и в вымершем городе. В переулке оказалось сыро - что почва, что асфальт заболачиваются. Не исключено, что остров растворится, подобно сахарному кубику.
   Ржавый контейнер для мусора выскочил из-за угла - Амадей аж заплясал на месте, чтобы не врезаться в него. Да и туман сгущается быстро, час назад казалось, что плывёшь в мутной водице, нынче - в молоке.
   А тут ещё и на глаза попалась надпись, нацарапана прямо на контейнере, причём рукой алкоголика или не самым качественным протезом. Почему-то не показалось глупым потратить на надпись время, косые буковки слились в "слишком быстро, не успеем".
   Амадей скривил губы, явно осуждая бессмысленную трату времени на царапанье этого. Не исключено, что писарь посчитал когда-то жизненно необходимым запечатлеть мысль на металле, но понять его сложно. Имея за плечами богатый опыт глупостей, никто не снизойдёт понимать чужие.
   Чтеца привлекло шарканье спереди - не то парочка с улицы его обнаружила и решила окружить, не то это уже четвёртый участник происходящего. Ножом Амадей метнул взгляд в дали переулка, но там лишь качается силуэт.
   На полусогнутых Красный Шарф пролетел над лужами к двери. Прямоугольник вырисовался случайно, Амадей двигался наудачу. Железная ручка ощетинилась дикобразом, мокрым таким, мерзким. Пришлось подёргать тяжёлую ржавую дверь, потому как та долго не поддавалась...
   И лучше бы упрямилась до последнего: взвизгнув, та приоткрылась! Амадей просунул в отверстие плечо и навалился, распахнув ту достаточно, чтобы ввалиться внутрь.
   Шлёпая по невесть как собравшейся луже и пиная отвалившийся кафель, он на ощупь добрался до лестницы и загромыхал наверх. На ходу вытащил из внутреннего кармана кусок провода - лучшая из узкого арсенала замена удавки. Легендарному суперзлодею ни нож, ни пистолет не чужды, однако его тянет убивать без крови.
   Дольше всего пришлось отчекрыживать вилку, и оружие готово.
   Нырнув в первую попавшуюся дверь, Амадей привычными движениями оттолкнулся от стены, упёрся в косяк и дверь ногами, прижался спиной к влажным стене и потолку. Замер над самым проходом - немало жертв перед смертью впечатывает в пол спикировавший Красный Шарф.
   Навёл шуму порядочно - вопрос лишь в том, решит ли неизвестный броситься в погоню. В принципе, хватает аргументов расслабиться, но риск - последнее в списке любимых дел убийцы. Пусть бродяга окажется просто любопытным, ему это пощады не подарит.
   Ноги затекают... в общем-то, про ноги Амадей вспоминает, потому что всё остальное начинает ломить не так сильно. Бывало, пародировал горгулью целых двадцать минут, прежде чем отправить подонка к червям. Ещё случалось и полчаса торчать на высоте, но это было уже впустую...
   Вот и сейчас: время всё бежит, неведомая вонь выползает из углов, а никто так и не громыхает по ступенькам. Ухо Шарфа не обманет самая тихая стопа...
   Дошло до того, что Амадею стало уже невмоготу, спрыгнув, он не устоял на ногах и грохнулся на колени. Дверная ручка помогла подняться, но ноги трясутся. Стараясь кряхтеть потише, он выглянул на лестничную площадку - привыкший глаз не обнаружил чьего-либо присутствия.
   И тихо.
   Это ли не повод спускаться? Так и сделаем, но главное не торопиться и не шуметь. И... чёрт! Отчего это здание так похоже на использованный чайный пакетик? Перила скользкие, влажные. Должно быть, крыша прохудилась, и дождь тут всё обработал.
   А это, мать твою, херово!.. Спонтанный паралич остановил Амадея на середине лестницы, внизу же, из-за угла ударили красные лучи! Гад оказался удивительно терпеливым... Стоять-то в ледяной воде ради одного шального паренька.
   Украдкой заглянув под куртку, убийца отметил, что его клеймо не горит. Теперь надо вспомнить раков: они замечательно пятятся, а у Шарфа задача осложняется ступеньками. Высокими такими...
   Удалось преодолеть больше половины пути и не потревожить человека внизу. Вместе с тем возникло стойкое подозрение, что что-то не так. Скорее всего, по той причине, что неприятель давно должен был догадаться, что его видно. В таких случаях бревном не прикидываются, особенно такие мастера, а Амадей уже уверен, что внизу мастер.
   На лестничной площадке Красный Шарф остановился - идти дальше не имеет смысла, а следить за неизвестным надо. Конечно, есть вариант выпрыгнуть в окно, благо в аккуратном городишке есть и выбитые. То ли шестое чувство, то ли пятая точка рекомендуют шустрого за спиной не оставлять.
   Так и быть, зайдём с тылу... Дьявол!
   Незваный гость потерял терпение, его глаза вперились в меня, словно убийца в мощном луче света красуется. Раздумывал меньше калькулятора, складывающего один и два, и рванул в атаку. Отворачиваясь от грохота на лестнице, Шарф прыгнул в ближайшую квартиру.
   Захлопнул дверь и навалился всем весом, но удар догоняющего был такой силы, что чуть не снёс хлипкую преграду вместе с Амадеем. Но вышло лишь приоткрыть да всунуть в щель руку - алый свет нацелился прямо в лицо. Почти вслепую Шарф схватил вражье запястье, прижал к косяку и от души ударил дверью.
   Напористый ублюдок решил воспользоваться ослабшим натиском и мощным толчком распахнул дверь пошире. Амадей нащупал ногой какой-то предмет мебели, удалось упереться и дать отпор неизвестному. Тому прищемило дёрганную конечность, убийца поддал ещё, и недруг отступил.
   До странного холодная рука исчезла, дверь громыхнула об косяк. Темнота избавилась от красного пятна, отчего стала ещё гуще. Амадей, прижавшись всем телом к деревянному прямоугольнику, принялся моргать, прогоняя чёрную пелену и пляски зайчиков.
   А тип притих, дал передышку. Короткая стычка сильно вымотала Амадея, из-за сильного, как лось, врага тот тяжело задышал, отчего совсем ничего не слышно.
   Уж что он там придумал, неважно. Действовать придётся по ситуации, а Амадей её уже не слишком-то контролирует. Так, а это ни шкаф ли? Рядом с дверью высится что-то большое, на ощупь оказалось тем самым, чем показалось. Шарф взялся за деревянного гиганта - с пустыми полками он оказался слишком лёгким, так что мгновенно грохнулся и забаррикадировал дверь.
   Слишком лёгкий - не удержит гада. А во что там упёрся? Пенал оказался уже набит чем-то, поэтому дотолкать до двери непросто. Бормоча последние известные ругательства, Амадей почти упёр предмет мебели в баррикаду, как та скакнула навстречу а в квартиру вновь залетела красная шаровая молния.
   От неожиданности Амадей отскочил назад. Жёсткие удары посыпались на шкаф, дверь заметалась бешенным медведем. Дерево завизжало как на лесопилке под зубами циркулярной пилы. Неизвестно, отчего отступил нападающий, но сейчас он раскаляет воздух злобой.
   Амадей, убедившись в прочности заграждения, отправился разведать квартиру. Быстро оглядывая комнаты, он вскоре добрался до кухни. Выдвижные ящики один за другим демонстрируют скучное содержимое, пока не нашлись ножи.
   Не особо острые конечно. Вот только даже самая тупая сталь может многое. Вернувшись к выходу, Красный Шарф перебрался через шкаф, прицелился и вонзил оружие точно в предплечье. Неизвестный с зашитым ртом что ли? Амадея даже разозлило молчание поганца, так что нож пошёл вворачиваться в плоть...
   И ни крика. Хороший удар плечом выиграл для молчуна пару сантиметров, так что пролезла и вторая рука, смело хватая лезвие. Кровь засочилась по пальцам Амадея, началась борьба за нож, оба вцепились в него крабьей хваткой. Дверь извивается между ними, хлопая изредка зазевавшегося по голове.
   Амадей навалился на рукоятку грудью, всем весом вдавил её в плоть поддонка, и тупое оружие стало медленно утопать в холодной конечности. Свет не позволяет ничего разглядеть - ориентируется сражающийся по количеству брызжущей крови.
   И тут на ухо низко ухнуло, острые лучи исчезли, оставив на прощание абсолютный мрак. Противник словно замер... но то была ловушка, и вскоре недруг ловко вырвал нож из рук зазевавшегося Шарфа.
   Неизвестный вновь спрятался, вновь тишина неуютно заглушила грохот битвы. За дверью прозвенел упавший нож - рана от его лезвия должна надолго занять напавшего. Решив, что необходимая фора выиграна, Амадей бросился к окну. Под первым оказался брошенный автомобиль: учитывая второй этаж, должен хоть как-то скрасть высоту...
   - Гейл!
   Громкий выкрик произвёл эффект удара током: мужчина на подоконнике вздрогнул всеми сантиметрами тела, одновременно оборачиваясь... и вывалился на улицу. Падать пришлось недолго - крыша машины приняла неловко грохнувшегося человека. Тот скривился от тупой боли и почти безвольно скатился на капот, а затем на землю.
   Больше не раздумывая оборачиваться, Амадей в позе горбуна побежал прочь. Больнее всего над левым глазом - небольшая рана, которую пришлось прикрыть рукой. Изо рта вырывается шипенье гнева на... на многое...
   Пробежав по улице, убийца нашёл укрытие в открытом гараже. Вонь масла и бензина ещё не убралась прочь, хотя помещение и почти пусто. Амадей просто привалился к стене и осел на пол. До слежки за возможной погоней ему нет дела. Маленькая рана не по размерам огрызается болью, а ещё и кровоточит.
   Беглец осмотрел руку, где в самом деле размазалось немного алой жидкость - рассёк бровь. А где тогда... из противника должно было вытечь с пол-литра крови! Почему руки такие чистые?
  
   В наёмника, укрывшегося за крупным камнем, прилетела бутылка. Он спрятал лицо, и сноп осколков ударился о шлем. Рядом на камне осталось мокрое пятно от содержимого разбившегося снаряда, припорошенное изогнутыми кусками стекла.
   Один из заключённых решил, что сильно прижал противника и бросился с криком на позиции выживших при крушении. Один из двух последних наёмников выскочил из-за дерева и срезал очередью агрессора. В тот же момент слева из кустов вылетел топор - оружие достаточно острое, чтобы вонзиться в плечо солдату.
   Тот свалился, ухватившись за обух, хромой товарищ поковылял выручать его, но бросил при этом держать оборону. Из темноты поползли атакующие, один из них чуть не нарвался на шальную пулю - раненный топором лёжа пытается отстреливаться. Его напарник заметил движение слева, но не успел прицелиться, как на него наскочил здоровяк и направил автомат в воздух. Очередь в никуда прервалась с ударом ногой в лицо.
   Ещё один шустрик подскочил ко второму бойцу и принялся утюжить того куском арматуры. Уже об голову трупа расколол кирпич очередной преступник. На открытое пространство вышли ещё двое. Сплочённая за пару минут банда захватила обломки вертолёта: двое товарищей остались лежать на подходах, троих наёмников удалось добить.
   Самый высокий детина первым делом подхватил автомат. Остальные принялись расхватывать оружие, двое чуть не подрались из-за снайперской винтовки. В итоге тому, кто слабее, пришлось довольствоваться пистолетом.
   Биться пришлось долго: никому из сражавшихся не показалось, что потрачено было всего час.
   Сутулый фрик в нерешительности заводил глазами: в пылу боя не запомнил, кто именно срезал его друга. В итоге он вылил гнев на ближайшего - труп получил кусков двадцать свинца в морду. Посчитав, что глумление не может так быстро закончиться, он оттащил тело в сторону и принялся снимать штаны.
   Главарь банды осмотрелся и быстро нашёл фаер, которыми их высвечивали всё время битвы. Шашка изрыгнула зелёный огонь, здоровяк метнул её в свои старые позиции. Когда огонёк упал в листву, от него, как трусливые волки, отстранились двое.
   Амбал видел, как зеваки мельтешили в чаще, и как они в лучших традициях паразитов ничем не помогли. А теперь сползлись к захваченному вертолёту, нагло надеясь на места в лодке. Тратить патроны не хочется, так что расстреливать поганцев он стал.
   - Ха! Лодка в порядке! - раздалось из недр покорёженной машины.
   - Доставайте! - пробасил главарь.
   Команду услышали не те, кому она адресовалась: табун нахлебников заскользил поближе. От наглости ребятушек, диафрагма завязалась в узел, но патроны стало ничуть не жальче. К счастью, простое передёргивание затвора оказалось в меру громким... а дуло, направленное в живот ближайшему выкормышу, дало понять, что твари не ослышались.
   Ватага остановилась, но и корешам намечающийся конфликт показался интереснее выполнения приказа.
   - Пошевеливайтесь! - проорал главарь из-за плеча.
   Наконец-то не самый лёгкий контейнер понесли к берегу. Вертушка, как-никак, шлёпнулась далековато.
   - Викинг! - окликнул главу голосистый паренёк с подходящим погонялом Децибел. - Внутри оружия навалом!
   - Хватайте, что сможете унести, а потом сожгите вертолёт нахер!
   - Это ещё зачем?
   - А в самом деле! Лучше раздай оружие этим джентльменам - пусть идут и стреляют нам в задницы! Замыкающим, кстати, ты будешь!
   - Ясно, Викинг. Богомол! Кончай обшаривать трупы!
   Из банды один главарь остался тет-а-тет с десятком безоружных товарищей по несчастью. Честно говоря, не укладывается в голове, как столько выжило, и как столько успело сбежаться.
   Неадекватные и тугодумные отсутствуют: все разумно стоят в отдалении. Даже опрометчиво попробовать окружить не рассчитывают. Викинга это устраивает, разве что массивная фигура в полутьме беспокоит. Злобная клякса, самая оформленная на холсте размазни.
   Она и не выдержала первой: громила пробрался сквозь толпу, встав во главе клина. По дребезжащей акцентом речи Викинг понял, что это именно Булат. Только его не хватало...
   - Мы не враги. А в лодке все поместимся.
   - Это кто тебя надоумил считать места в НАШЕЙ лодке? Никто из вас, ссыкуны, с нами не поплывёт! Возвращай ребятам деньги за билеты, Булат!
   - Значит, знаешь меня, - остался предельно спокоен русский.
   - Эти двое тоже тебя знали! - кивнул на погибших напарников здоровяк. - Сдаётся, не подозревали они, что такой крутой чувак станет прятаться за их спинами! И ещё с десяток ублюдков! Кто помог бы - не вопрос, я взял бы на лодку без базара! А, гады? Вы же за справедливость, верно? За взаимопомощь... так какого вспомнили про это дерьмо, только когда настало время делить плюшки? Дядю Ноя в сраке своей ищите!
   Богомол с Децибелом справились с трофейной зажигалкой и получили неказистый факел. Громыхая автоматами за спиной, крикливый понёсся через лес за товарищами с лодкой, второй зек хладнокровно поджёг растёкшееся топливо. Пламя с рыком бросилось на железную пташку - на пятачке стало светло, очень быстро разгорелось ярче костра инквизиции.
   Богомол обернулся, маякнув татуировкой в виде креста на лбу, из-за которой и получил прозвище. Он вскинул свой ствол, составляя компанию главарю.
   Вызывая неимоверную злобу Викинга, русский здоровяк не внял и этому пламенному жесту:
   - На берегу полно людей. Вы впятером не пробьётесь.
   - Не делай вид, что тебе есть дело до наших шкур! - кожа обтянула череп главаря, грозя разорваться и обнажить лик самого сатаны. - Час назад не лез в наши дела - продолжай в том же духе!
   На этот раз ответить Булату нечего. Он, как и немые гадёныши позади него, сделал лицо угрюмого злобного мальчика, которому только эта мина помогает не разрыдаться.
   Викинг дал знак корешу, и они попятились прочь. Ещё один взгляд на многометровое пламя укрепил уверенность, что дары летательного аппарата не достанутся гиенам. По крайней мере до того, как двое скрылись за стеной деревьев, обиженная толпа не рыпнулась.
   Около десятка преступников простояли без движения в минуте молчания, поминая свои надежды. Горящая машина сыграла роль и обелиска, и вечного огня, и братской могилы.
   У каждого в голове зазвенела одна и та же мысль, и если бы кто-то подал пример, все ринулись бы тушить пожар. Бессмысленно... как же иначе... и все это понимают.
   Но мёртвое царство очнулось, растерянные фигуры, превращённые в косые силуэты чернильными тенями, зашевелились. Кто-то задумал уходить, но пара зеков, во главе с Булатом, нашли новую идею, и почти все остались.
   Убираясь от огня подальше, не разбирая толком пути, один из них наткнулся на человека, до этого стоявшего в стороне. Случайная встреча пригвоздила его к земле, а тут ещё и неизвестный обратил на него взгляд.
   Немая сцена затянулась, поэтому преступник решил, что должен хоть что-то сказать, перед тем как свалить:
   - Они хотят догнать тех пятерых, - указал он на заговорщиков, как будто речь могла быть о ком-то другом. - Я не знаю... Чушь это... Тут всемером троих еле накрыли, а теперь стволов пять... Я не самоубийца.
   - Правильно, - голос, словно штопор в грудину ввернули. - Ничего не выйдет.
   Зек закивал, растерянно вытирая вспотевшие ладони о рубашку. Теперь, вроде, надо идти... хоть и некуда...
   - Постой, - окликнул его странный тип. - А ты хрень с руки снял?
   - Какую?
   - Ну эту! Прибор тот, - незнакомец стянул рукав куртки, из-под которого показалась громадная красная искра.
   Преступник прикрыл глаза от агрессивного света, и очень нескоро понял, что жутко затормозил:
   - А, да! Снял давно. За нами ж больше не следят, так чего её таскать? Там замок, кстати, - лучше не суйся. Я медвежатником раньше батрачил, и то не справился. Ремень режь: он тоже крепкий, но справится уже реальнее.
   - Ага, спасибо.
   - Ну, бывай...
  
   Мартен потерял руку... кто может перейти дорогу с вредом для себя? Шлагбаум опустился, и его протаранил автомобиль? Чушь полная - таких загадок не бывает! К тому же сложно представить в Веяре шлагбаум... без железной дороги он в крохотном городке и не нужен!
   Мартен и Эльм... Сперва Соломону показалось, что имена персонажей не имеют значения, они могли быть выбраны случайно. А вдруг это... стереотипы какие-то? Ну, если сказать "Ромео", на ум придёт сгорающий от любви юноша, а "Квазимодо" - убогий урод...
   Но эти два имени... Эльм - вообще ни с чем не ассоциируется, а Мартен... у Стивена Кинга был такой колдун в "Тёмной башне". Соломон так и не прочитал до конца длинный цикл... Впрочем, будь "Мартен" именно "Волшебником", что это даёт? Если только цирк или магазин вещичек для фокусов. Но какие у них могут быть руки?
   Если только не имеется в виду рукав... У фокусников же есть рукава, в которых секретов больше, чем в подлодке торпед. Но конкретный рукав найти в целом городе... Наверно, тут должен помочь Эльм... Какой-то магазин одежды, к примеру, который называется Эльмом?
   Похоже, Роберт частенько бывал в Веяре, раз в курсе местных магазинов, кафешек и улиц. Не верится, что места он планировал, потратив массу времени на изучение окрестной географии.
   Надо раздобыть карту. Есть вариант завалиться в ближайший книжный магазин, который, надо полагать, и единственный.
   Удивительно, как самый простой и никудышный план умеет заполнить внутреннюю пустоту, дать заряд уверенности, наделить силами. Соломон выдохнул, зачем-то размял пальцы и двинулся к выходу, но у самой двери остановился, взглянув из-за плеча на кухню. Раньше не задумывался, идиот несчастный, но теперь самое время обзавестись оружием. Крупный острый нож сгодится.
   Не исключено, что и против неправильных поможет... если они существуют.
   А ведь Марс так смахивал на умалишённого.
   Колокольчик проводил вываливающегося на улицу Соломона. Туман затянул городок, мрачные дома отошли за белёсый занавес, зато на небе появилась луна. Тучи разорвались на заплатки, стало светлее. Несильно, ведь чёрная темень по-прежнему главенствует в палитре ночи.
   Тихо. Ветер самую малость озвучивает Веярь. Но никого более шумного вокруг не наблюдается, улицы городка настаивают на безопасности. Ложной - Соломон почти уверен.
   Оглядевшись по сторонам, он пошёл вниз по улице - в противоположную сторону от той, куда направился Марс. Нет ни малейшего желания снова встретить его.
   Туман старается, но целиком скрыть город ему не удаётся: медленно вырисовываются вывески магазинов, спортивного зала, безымянные здания, таксофоны, столбы, обёрнутые объявлениями, граффити в подворотнях. Всё это снова и снова смущает своей целостью, неплохим состоянием. Окликни кого - из окна выглянет заспанный житель, приедет вызванная им полиция...
   Но все люди в Веяре опасны, ненормальны. А заключённые неправильные... из каких бы сезонов не высовывались.
   Много брошенных машин. Соломон долго игнорировал этот парадокс, но затем прорвало: оставить автомобиль, когда его удобнее всего утащить из города? Более того, сложнее унести ноги из Веяря без машины. Вот синий пикап, на который ещё и навалить ценного добра можно.
   Неожиданно каркнула ворона! Уличный бродяга неслабо испугался и принялся озираться в поисках страшной птицы! Хотя... чего тут такого, понял он вскоре: на острове может быть полно птиц и зверей. С чего он решил, что здесь как смерть косой всё повывела?
   Пернатое создание оказалось не из говорливых: единожды подав голос, решило заткнуться. Соломон долго вслушивался, но ворона словно исчезла или была галлюцинацией.
   Меж тем он прошёл довольно много; улица оказалась неприлично длинной для фактически деревни. Чувствуя, что движется без толку, Соломон свернул налево на ближайшем перекрёстке. Так лучше чувствуется, что ты активно занимаешься поисками. Да и улица вышла удобной: полно всё тех же магазинчиков.
   Асфальт под ногами потрескался, на нём много ям, сейчас переполненных водой. Лужи отгрызают от дороги значительные куски, некоторые растягиваются на обе полосы движения. На тротуаре лишь чуть-чуть лучше...
   Соломон начал думать о возвращении треклятой вороны, так как завывания ветра и стук каблуков начинают напрягать. Ощущения, словно ты вдруг оказался во сне, но понятия не имеешь, хорошо это или плохо.
   Внезапно, у стены что-то пошевелилось. Прямо у самой двери дома слева тени заволновались, там определённо стоит кто-то. Видно паршиво, так что будь неизвестный неподвижен, Соломон никогда бы его не обнаружил. Хотелось бы верить в галлюцинацию, но не время и не место.
   Юрист не стал выставлять вперёд хлипкое оружие, лишь сжал покрепче. Единственное, за что можно держаться. А затем медленно двинулся приставными шагами от неприятеля.
   Укрыться в здании не выйдет, а быстро бегать Соломон никогда не умел. Погано, когда всё решает воля другого. Надо просто попробовать пройти мимо, не привлекая...
   Соломон не додумал, когда неизвестный вдруг стал совершенно отчётлив и пошёл на него. Брюнет успел только зафиксировать в голове светлые полоски заключённого, прежде чем отвернулся и бросился бежать.
   Перескакивая лужи, он оббежал автомобиль и скакнул на лестницу ближайшего дома. Дверь нараспашку, Соломон нырнул в темноту - полы оказались скользкими, так что он проехал пару метров, прежде чем потерял равновесие. Подняться непросто - конечности разъезжаются, а норовящее перестараться сердце лишает их точности.
   Когда Соломон смог почти ползком добраться до одной из квартир, прошла масса времени. Однако в подъезде даже не загромыхали шаги преследователя. Напротив, стоило закрыть за собой дверь, как стало очень тихо.
   Беглец прижал ухо к двери, за которой тишина такая, какой, должно быть, не будет и в открытом космосе. Соломон словно перестал видеть, лишь бы обострить слух. И каждая секунда, каждый промежуток между ударами сердца превратились в вечность. В ушах загудело...
   И отчётливый единичный звук топота разорвал эту напряжённую пелену. Мир вернул себе приемлемые обороты, холодный пот решил, что снова имеет право заливать тело Соломона. Тот аж неуклюже подскочил на месте, благодаря при этом судьбу, что не выкрикнул.
   Нож крепче прежнего сжат в ладони, беглец оглянулся и споро выбрал укрытие за широким шкафом. Лишь сейчас обратил внимание, что все стены оклеены газетами, а квартира почти пуста. Ситуацию исправляют редкие предметы мебели и мусор по углам.
   С потолка капает: вездесущие капли шлёпаются со звуком, будто падают не на пол, а в глубокие лужи или переполненные кастрюли, поставленные под капель. Не до этого, но Соломон пошарил глазами, так и не найдя ни единого сосуда.
   А за дверью раздался второй громоподобный шаг. Невозможно так долго переставлять ноги... будь они и такими тяжёлыми.
   Снова тягучий, натужный шаг, после которого очередная пятиминутка тишины. Брюнет вжался в стену, его шею свело, так что голова принялась невольно подёргиваться. Разумеется, от страха, который на редкость цепко вгрызся в низ живота. Впрочем, пасть у него огромная, так что не поймёшь, сколько именно плоти ему досталось...
   А с преследователем произошло странное: он двинулся с нормальной скоростью, но ничуть не тише! Шаги превратились в нестройный залп пушек. На дверь пришёлся плотный, но не акцентированный удар. Будто бы пьяница, спасаясь от падения, привалился...
   Нож пришёл в боевое положения, а сквозь зубы полетели брызги - так тяжело стало дышать...
   Соломон немного высунулся из-за укрытия с одной мыслью "напасть"! Прятаться стало невыносимо, перспектива броситься на штыки в данный момент понравилась больше.
   Но одновременно с открываемой дверью он вскочил и побежал вглубь квартиры. Пустая, без дверей - здесь практически невозможно наткнуться на что-либо. Но и спрятаться негде...
   А вот и тупик! Всё такая же газетная комната, стены, потолок и пол мокрые, капель в каждом углу. И окно. Соломон решил выпрыгнуть на улицу и бросился к квадрату света. Он чуть не напоролся на подоконник, хотел отложить в сторону нож, но просто выронил его. Началась борьба с запертым окном, даже самые интенсивные рывки не помогают...
   Взгляд Соломона упал на землю... его руки в растерянности опустились, а лицо перекосила гримаса полного непонимания... Он каким-то образом смотрит из окна этажа десятого или около того...
   Продырявленная страхом память, впрочем, верно подсказывает: ни лестниц, ни лифтов на его пути не было! Он должен быть на грёбанном первом этаже! На грёбанном первом! И как открыть это окно? Будь оно...
   Соломона захлестнула жажда расправы над нереальным, он с рьяностью подхватил нож и ударил им стекло. Оно раскололось от малейшего прикосновения стали, крупные осколки выдали громогласный вопль, после чего обрушились вниз. Нож разметал торчащие стеклянные клинки, и беглец высунулся наружу.
   Ветер без церемоний накинулся на юриста, пробрался в квартиру. Налетел с неистовством урагана, словно только и желает убедить Соломона, что тот на огромной высоте. Ветер и холод, далёкая земля ходит ходуном...
   Соломон почувствовал острую головную боль в висках, его замутило. Однако он так и не согласился верить в происходящее. Сплюнув, он проследил за каплей слюны, которая долго и долго падала вниз...
   Хочется продолжать не верить! Но не прыгать и проверять... больше нет ни малейшего желания использовать окно для побега...
   - Ааааа!
   Мимо пронеслось нечто большое! Соломон в последний момент убрал голову и увернулся от падающего тела! Внезапно возникший самоубийца с криком пролетел мимо, попавший в кошмар юрист пятясь убрался в угол комнаты!
   Звук удара почти не слышен... только вопли прекратились. Несколько секунд Соломон провёл один на один со своим захворавшим разумом, приводящим к параличу во всех конечностях... Глаза полезли наружу, а рот больше не способен закрыться...
   И, несмотря на высоту, снизу поднялся щелчок и вспышка. Затем ещё, один за другим на месте падения защёлкали десятки фотоаппаратов! В комнате заиграл неровный свет от непрекращающихся вспышек, добирающихся до высоты без проблем. Вот уже кажется, что снимают не где-то далеко, а прямо в этой проклятой квартире...
   Свет озаряет газеты на стенах, и Соломон узнаёт их!.. Сотни фотографий и заголовков на свой лад говорят об одном и том же - о Тиме Нактейле... Долгое время Соломон консультировал его в вопросе покупки кафе: Тим всё таскал и таскал договоры, юрист считал, что начинающему стареть Нактейлу нечем заняться, поэтому особо не занимался изучением бумаг... Потом Тима обманули, он потерял все деньги и выбросился из окна...
   Фотографии показывают самоубийцу со всех ракурсов...
   Сперва они, как клешни, сцапали Соломона! Он беспомощно завертел головой, шум внизу усилился, донёсся звук полицейских сирен! А потом юрист вырвался! Он побежал навстречу идущему по пятам, уже не считая его самым ужасным из окружающего.
   Удаляясь от окна, продолжаешь слышать нереальные звуки столь же отчётливо. А ещё и эта капель, грохочущая, как водопад! Среди этого неумолкающего балагана послышался и звук разбитого стекла, тихий и шипящий...
   Соломон приготовил нож, но так и не обнаружил противника в квартире. Словно тот потерялся на настоящем первом этаже... Но что это? Дверь тоже куда-то делась! Громадина шкафа здесь, это та самая комната, но нет ничего, кроме стен, оклеенных газетами!
   Газеты! Вездесущие газеты! С дьявольскими фотографиями каких-то людей, мест аварий, пожаров! И мёртвого Тима... чёрно-белый мертвец с чёрно-белой кровью, растекающейся по чёрно-белому асфальту!
   Наконец-то Соломон разглядел, что дверь никуда не делась, а просто заросла коркой мокрой прессы. Неведомая сила заклеила выход - брюнет яростно разметал бумажную маскировку и выскочил из маленького ада!
   В позе гориллы он поскакал по лестничной площадке. Ему многое помешало, так юрист вынужден остановиться и выпрямиться. Тёмного тесного подъезда больше нет - длинный коридор с кучей дверей, местами тянутся ржавые трубы, штукатурка где-то облупилась, где-то красуется выцветшей краской или чёрными пятнами копоти.
   С потолка капает и невыносимо громко. Звуки с места падения Тима ушли, остались эфемерные отголоски в голове Соломона. А вдалеке стоит заключённый... преследователь спокойно изображает манекен...
   Длинные волосы взлохмачены, плечи ссутулены, а неживые руки висят. Он безоружен, неподвижен и беззвучен. На руке его погашенный прибор слежения. Он смотрит прямо на Соломона.
   Тот лишь поднял нож, надеясь, что неизвестный его испугается. Лично он сам рад бы выколоть себе глаза и отрезать уши, лишь бы защититься от этих кошмаров, так с чего бы этому козлу быть спокойным?
   Но он не боится. С невосприимчивостью голема и его же грацией преступник двинулся на жертву. Неловкие шаги, медленные, но хотя бы не громыхающие, как танк.
   Соломон ухватился за спасательный нож обеими руками, направил остриё точно в голову наступающему. Но что делать? Хладнокровная скотина ведёт себя так, словно собирается голыми руками его разорвать! А он даже драться не умеет!
   Только не обратно в ту квартиру... Может, напротив безопаснее?
   Стоило чуть отвернуться, как уродец перешёл на бег! Юрист одумался, нацелил взгляд на атакующего и выдал пару прыжков назад. Странно, но под прицелом пристального взгляда, зек снизил скорость. Соломон на секунду опустил глаза, дав гаду разбежаться и проверить свою догадку.
   Снова глаза в глаза - снова враг плетётся, как сквозь болото. А когда появилась возможность разглядеть номер на груди, Соломон не нашёл сил проглотить ком в горле, потому что противник из третьего сезона, потому что он неправильный!
   Молчаливое нечто кажется призраком среди оглушающей капели. Неизвестно с чего взгляд точно ему в глаза останавливает тварь... Но она уже совсем близко: не воет, не тянет руки к жертве. Всего только идёт напролом с идеологией асфальтоукладчика.
   Когда неправильный оказался на расстоянии метра, Соломон не выдержал и бросился в атаку! Противник неожиданно задвигался, попытался увернуться, схватил напавшего за плечи, но нож всё же вошёл ему в живот.
   Соломон заковырял в ране, однако собравшийся преступник одним движением отбросил его. Юрист растянулся на мокром полу, а неправильный навис над ним, даже не подумав вынуть из себя лезвие. Кровь не течёт...
   Страшное создание опустилось на колени и схватило Соломона за шею, жёсткие пальцы сдавили горло, защемили кожу. Удушаемый забрыкался, принялся спихивать с себя тварь, бить ногам и руками, мотать головой, пытаясь угрём выскользнуть из адской хватки.
   Неправильный быстро его успокоил, приложив затылком об пол. То ли от ударов, то ли от нехватки воздуха, в глазах потемнело, и без того никудышные удары стали просто бесполезными, вялыми... Соломон почувствовал, как затрещали стискиваемые зубы, как шею словно обожгло раскалённой цепью!
   Затем его подняли. Хватка ослабилась, так как одна рука сцапала его за грудки. Ноги потащились по полу, так что брыкаться ими стало вовсе невозможно... Но глазам снова вернулась возможность видеть - страшное нечто волочёт его по коридору, смотря куда-то вдаль.
   Коридор подошёл к концу, света стало больше из-за окна поблизости. Соломон не теряет решимости разжать ледяные пальцы и надавать напавшему! Сердце гонит всю кровь к голове и рукам, работает на износ...
   Время превращается в заторможенную пародию на само себя, неправильный мучительно долго поднимает его над полом, согнутые ноги Соломона начинают терять опору. Лицо урода с совершенно невыразительными чертами, словно их и нет, оказывается очень близко - чувствуется отвратительный гнилой запах.
   Звучит уханье какой-то электронной совы, которому вторит яркий алый свет, и... неправильный дёргается, извивается! Из его рта с кашлем летит кровь прямо в лицо Соломона. Руки существа слабеют, отчего жертва чуть не падает. Сам неправильный хватается за живот, где из раны уже брызжут литры крови!
   Хрипя в предсмертной агонии, тварь смотрит прямо в глаза Соломону! Тот, скорее от испуга, выбрасывает навстречу кулак и попадает точно в худую скулу. Голова умирающего безвольно отлетает от удара, уже не поворачивая её обратно, чудовище и второй рукой хватает противника за грудки и из последних сил швыряет от себя!
   За спиной Соломона оказывается окно! Сметая стекло, он переваливается через подоконник, в ужасе пытается ухватиться за раму, но лишь режет пальцы об осколки! И падает!
   Но всё снова происходит неправильно: не успел брюнет вспомнить, что надо кричать, как оказался на земле. Зазубренная воронка окна высится всего в двух метрах над Соломоном. А под ним почва, лужи и прозрачное крошево...
   Неправильный не высовывается, от него ни звука, да и невыносимая вонь, которая, казалось, должна разлететься на километры, отступила.
   Не веря более, что на острове применимо слово "безопасно", юрист перекатился на четвереньки и на полусогнутых побежал прочь. Бросился по переулкам, перелезая через заборы, не замечая даже открытые калитки в метре от себя.
   Срезав через несколько дворов, он выскочил на улицу и обхватил первый же фонарный столб. Повиснув на ржавой опоре, принялся приводить дыхание в норму... руки и ноги нервно дёргаются...
   Просто какой-то ад! Этого быть не должно...
   Что он здесь делает? Какой дьявол затащил его на этот остров?
   Глупые вопросы, глупые жалобы... Но Соломон осмотрелся: может и найдутся ответчики... Никого нет. Пустая улица, в отличие от последней, напрочь лишена брошенных машин. Кругом одни жилые дома...
   Улица называется... так, вот вывеска... улица Эльма.
  
  
  
  
  

Глава 5

Последнее дело Триш

   Простота решения загадки щёлкнула дважды: сперва по носу Соломона, затем щёлкнул переключатель в его голове. Беглец последний раз тяжело вздохнул, обернулся на затуманенный переулок, откуда прибежал, как волками пригнанный, затем разогнулся и отпустил столб.
   Улица Эльма должна пересекать улицу Мартена, теперь это очевидно, не кажется глупостью и мешаниной метафор. Остаётся неясной только некая Рука, но пройдя всю улицу Мартена или всего только ключевой перекрёсток, с этим можно разобраться.
   Когда снова есть конкретные шаги, когда знаешь, куда они должны быть направлены, всё остальное остаётся позади. Хорошо, что Соломон рад оставить всю эту ерунду...
   Нападение жуткого неправильного, умершего по непонятной причине... Сколько ни кричи, что этого не может быть, это было... и, не исключено, что будет ещё...
   И падение Тима... о котором знать никто не мог, которое давно спряталось в душе юриста, которое вытянуть оттуда мог лишь сам дьявол! Это галлюцинация, какой-то наркотик, что бы это ни было... от этого хочется просто бежать!
   Бежать и не думать...
   Соломон ускорил шаг, прижался к самым домам. На тротуарах много мусора, ветер катает какие-то бумажки, газеты и этикетки - всё это удачно пережило годы запустенья. Хуже пришлось дорожным знакам, одетым в ожерелья ржавчины. На ближайшем бурые пятна тянутся к цифре 50.
   Под ноги попалась крышка от канализации - находка уберегла Соломона, и он, став внимательнее, своевременно заметил распахнутое жерло люка. Воды набралось почти до краёв, этот остров драматически напоминает тонущий корабль.
   Минуло пару кварталов, прежде чем показался перекрёсток, тот самый. Пожалуй, пересекаются одни из самых широких улиц городка. Умолкли светофоры, кочующий мусор прогуливается и здесь, а ветер нашёл-таки место разогнаться. На столбе ему нашлась игрушка - расшатанный знак скрипит под порывами. Звук пронзительный и мерзкий, именно он заставляет посмотреть на картину, как на пугающую...
   Соломон только сейчас остановился, чтобы как следует оглядеться. Туман сильно мешает, размывая здания на дальней стороне до тёмных очертаний. С другой стороны, он должен спрятать и брюнета.
   Потрачено уже минут десять, но только теперь Соломон поверил, что один здесь. Перебежав дорогу, он оказался у театра "Звёздное небо". На афишах слишком старые пьесы, даже при учёте долгих лет смерти Веяря. Но ничего похожего на руку или каких-либо намёков.
   Ближайшие строения тоже равнодушны к объекту поиска, а значит, надо дальше. На третьем угле перекрёстка Соломон чуть не споткнулся о вывороченный бордюр, вставший практически на дыбы. Чёрт его знает, сколько безалаберные дорожники позволяли ему мешать пешеходам.
   Избежав одной напасти, юрист вляпался в другую, впрочем, грязевая лужа не то чтобы по колено. Стряхнув тяжёлые комья, искатель уткнулся взглядом в безымянный домишко, никак не использованный на столь удобном перекрёстке. Соседним зданием оказалась аптека.
   Вдалеке только показалось что-то заманчивое... Соломон сверился с вывесками - по улице Мартена, как и полагается. Сперва засеменив, он очень скоро перешёл на бег. Из-за вуали тумана навстречу поплыл грандиозный силуэт, с каждым шагом обрастающий деталями. За пару десятков метров стало отчётливо видно, что это кисть руки с поднятым большим пальцем.
   Ночной клуб "Валькирия".
   Соломон приблизился к двери безвкусно прозванного заведения, с трепетом найдя новую зацепку - с той стороны на стекле оставлен отпечаток ладони. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что сделан он грязью...
   На толчок легковесная дверь моментально поддалась. Соломон прошёл внутрь, застыв в мелком полукруге скупого света, за которым началась кромешная темнота. В ночном клубе и не должно быть иначе, но чёрт возьми... Хотя, что это?
   Записка оказалась на видном месте, на ближайшем к выходу столике, прижатая зажигалкой. Совсем одинокая на убранной столешнице. Соломон рывком подскочил к находке и выдернул её из-под атрибута курильщиков.
   Но содержание бумажонки ограничивалось тремя словами: Это тебе пригодится.
   Недолго юрист разглядывал узнаваемый почерк, как догадался, что речь о той самой зажигалке. Взяв до боли холодную находку, он, недолго сомневаясь, откинул крышку и пару раз чиркнул. На радость, пламя быстро и без капризов загорелось, внутреннее убранство клуба стало худо-бедно различимо.
   Помещение довольно большое, столы расставлены плотно, барная стойка на месте... да ещё и помост с шестом, чего, вообще-то, по вывеске ожидать не следовало. Также показалось странным столько мест для небольшого Веяря. Чтоб среди провинциальных людей столько развратников?
   Или просто с прицелом на туристов...
   Поводя пламенем, Соломон наконец-таки выхватил из темноты ещё один грязевой оттиск ладони. Прямо на столешнице с краю. Подойдя ближе, он в последний момент заметил очередное звено цепочки, но тут зажигалка дала осечку. Послушание вернулось после первого же щелчка.
   Снова светло, снова в жёлтом кругу света две чёрные пятерни. Вторая уже на полу, за ней появилась и следующая, а затем следы повели через зал. Словно какой-то акробат прошёлся на руках и наследил.
   Цепь отпечатков упирается в дверь, изменяя себе, Роберт написал на ней грязью "Сюда". Дверь и в служебное помещение оказалась открытой, борясь с затухающей временами зажигалкой, Соломон и здесь нашёл следы.
   Они повели по непонятному пустому коридору к подвалу... Дверь нараспашку, а последний отпечаток сделан в виде кисти с вытянутым указательным пальцем. И он ведёт именно вниз.
   Бетонные ступени, местами словно обгрызенные, местами раскрошены до арматурного скелета. Стараясь ступать медленно, на случай если пламя неожиданно погаснет, Соломон двинулся вниз, вскоре достиг поворота.
   И тут раздался звук, подозрительно похожий на оханье! Соломон отшатнулся от угла, вдруг показавшегося каким-то страшным. Свет задёргался в узкой кишке спуска, тени превратились в стремительных и беспокойных змей. Юрист застыл.
   Вдруг откуда-то накатила волна невыносимой вони! Соломон не успел зажать нос, лишь закашлялся от настырных испарений, но всё моментально прекратилось... Помесь запаха тухлой рыбы и мочи исчезла столь же резко, как и появилась.
   А тишина надолго завладела клубом. Словно две подряд галлюцинации. Хоть уже давно принять, что галлюцинаций в этом месте не бывает.
   Шаг назад, но и это движение Соломон заставил себя прервать. У него не так много выбора: следующая подсказка должна быть внизу.
   Взгляд через плечо на ещё видный выход. Если память не изменяет, остальные двери также должны быть нараспашку - убежать, если что, не должно быть проблематично... Если его вдруг не занесёт на сотни метров в подземелья... Эта дьявольщина непредсказуема...
   Впрочем, она же должна следовать за неправильными. До встречи с чудовищем мир соглашался играть по правилам.
   Надо идти. Всё пока хорошо.
   За углом... за углом никого, в пределах досягаемости только голые бетонные стены и побитые ступени. С тремя шагами вниз, показалась лампочка, свисающая на длинном проводе. Он похож на жирную лиану с пузатым плодом. Соломон слегка толкнул его - в голову пришло, что лампочка должна непременно раскачиваться.
   И ни вздохов, ни зловонья.
   Ещё ниже дверной проём, за которым раскидывается чёрное нутро подвала. Свет недалеко разбредается, а внизу его поджидает вода, тёмная гладь бликует, а пола за ней не видно.
   Соломон подобрался к кромке подземного озерца, следующая ступенька затоплена. Измеряя глубину, юрист почти сразу же уткнулся носом туфли в твердь бетона. Пошарив вокруг, он так и не нашёл места глубже.
   Слишком низко нагнувшись, для вполне высокого проёма, Соломон вошёл в комнату. Вода заворчала и заухала под ногами. Отражаемый тесными стенами, звук показался настырным и гадостным. Ступни быстро намокли и стали мёрзнуть, воздух, словно опомнившись, тоже обратился зимней стужей.
   Соломон поближе прижал к себе зажигалку, словно крошечный язычок пламени способен его согреть. Возмущая сырой ковёр, он двинулся вперёд. Навстречу поплыли кораблики какого-то мусора, непонятные щепки и целлофановые медузы. Вот вылез угол стола, а за ним... Соломон высветил из самого угла привязанную к стулу мумию...
   И гадкий запах второй волной прокатился по его ноздрям. Клочок света пометался по помещению, наталкиваясь только на безопасные стены и шкафы, затем снова к трупу...
   Засохший мертвец должен был сидеть здесь порядочно долго. Практически голый череп наклонился вперёд, с него ещё свисают длинные пряди мёртвых волос, на шее заметны бурые пятна. Уверенно держится одежда - женская куртка, из чего вырисовывается зловещий вывод... Руки заведены за спину, верёвка даже после смерти не отпускает пленницу. Джинсы... на них тот же бурый налёт, но более отчётливый - на куртке его сразу не заметишь.
   А на столе всё это время лежал топор для разделки мяса, в костяном плече мученицы торчит мясницкий крюк.
   Обведя ещё раз взглядом место жестокой пытки, Соломон вспомнил про холод, столкнул в довольно хлюпнувшую воду топор и уселся на опустевший стол. Его внимание снова вернулось к истерзанному трупу. Зрелище мерзкое и дикое настолько, что невозможно отвести глаз. Кого-то долго, с пытками убили и просто бросили тело, когда настало время бежать с тонущего городка.
   Хорошо, что следы стёрлись до невнятной окаменелости - увидев свежий покалеченный труп, Соломон бы долго извергал содержимое желудка.
   Роберт хотел, чтобы он это увидел? Как он вообще узнал про секретную комнатёнку, зачем решил прямо возле мёртвой женщины спрятать очередную подсказку?
   Это оказалось непросто, но Соломон отвёл взгляд. Обратился к стенам в пределах видимости, увешенным инструментами всевозможных калибров, к столешнице, выдвигал один за другим ящики стола, наталкиваясь на очередной набор инвентаря. Но среди всего нет ни единой бумажки.
   По неведомым законам вонь снова на секунду ужалила пришельца. Снова без труда выдавила кашель, заставила перейти в защиту и отмахиваться, что есть сил, руками. И хрупкое пламя не выдержало - ругаясь, Соломон вдруг надолго завозился с зажигалкой, пока не вытащил из неё новый огонёк.
   Очередной взгляд на источник причудливой вони - в темноте мумия не пошевелилась, что вполне способно произойти. Покоится, уронив голову на грудь.
   А вот этого Соломон раньше не замечал: из нагрудного кармана торчит оранжевый уголок... С полминуты он боролся с брезгливостью и омерзением, но, дожав их, потихоньку вытянул находку - маленькая записная книжка, с нарочито простецкой одноцветной обложкой, хоть и яркой назло сырости и времени.
   Уже похоже на подсказку, скорее открыть её в поисках очередной загадки! Дикие страницы капризничают, распушаются веером - укротить их одной рукой непросто. Соломон поднёс зажигалку поближе.
   14 июля
   В полдень Саманта Ример сообщила о пропажи своего сына, Кевина Римера, возраста 22 лет. Он не вернулся после ночной прогулки. Уже третий подобный случай похищения молодых людей. Дело Римера объединено с делами Нельсона и Шанк.
   Были допрошены свидетели: Гарри Плат, Майкл Кроман и Юджин Свипхаман, которые заявляют, что последний раз видели Кевина идущего домой на перекрёстке улиц Мира и Ясеней. Допрошены были персонал молодёжного клуба "Матрица", в котором провела большую часть ночи компания пропавшего, и посетители. Допрос результатов не дал.
   15 июля
   Завершён обыск участка улицы Ясеней от перекрёстка с улицей мира до дома Римеров. Улик и следов борьбы не найдено. Допрошены все жильцы на этом участке - никто ничего не слышал и не видел, практически все в это время спали.
   Был нанесён очередной визит Брэдли Кацану - досрочно освобождённому, отсидевшему десять лет за убийство. Как и в случае с похищениями Шанк и Нельсона у Кацана имеется алиби: он до утра выпивал в гараже Натана Смитса. Алиби подтвердили его собутыльники: Джош Али и Нэтан Смитс.
   Соломон одёрнул себя от бесполезного чтения кратких записей некой полицейской, которая, видимо, и погибла здесь в подвале. Начал пролистывать страницы, пока не запнулся о новый почерк.
   29 июля
   Ан нет, записи всё того же офицера, только сделанные неказисто, словно второпях:
   Ян Флин узнал в ролике в интернете Дебору Шанк. Ролик оказался получасовым снафф-фильмом, в котором в неком помещении, предположительно сарае или гараже, с особой жестокостью убивают похищенную девушку. Убийц трое, все в масках.
   Флин утверждает, что наткнулся на снафф случайно - на самом деле он искал ролики порнографического содержания.
   Страницы с развязкой оказываются под коркой застывшей крови, выглядывают только отдельные слова: найден, DVD-диск, Имс заяв.., ..уплен, опознал, ..кирия. Из всего выходит, что до авторов снаффа добрались, причём последний фрагмент явно от слова "Валькирия".
   Похоже, Соломон как раз на месте съёмок отвратительных фильмов... Снафф - видео с кадрами реального убийства, ценители которого плодятся, как когда-то наркоманы. Всякий раз сей ужасный факт смягчался тем, что, скорее всего, снафф попросту не существует, и все казни подстроены. И вот всплывает доказательство обратного...
   Безымянный офицер, по всей видимости, двинулась на разведку без подкрепления и попала в лапы к адовым киношникам. Терять им было, судя по всему, нечего, да и бежать уже некуда... Поэтому они просто принялись потрошить последнюю свою актрису...
   Слипшиеся страницы пачкой перевалились влево, а за ними сидели в засаде дёрганные буквы:
   Вот она - суровая кончина неплохого, смелого, надо сказать, офицера Памелы Триш. Я бы на её месте к трём маньякам не лез. Но полицейские - народ странный, а женщин-полицейских понять и вовсе невозможно. Это сложнее, чем понять обычную женщину, ну ты знаешь.
   Зато, во многом из-за её трудов, в тюрьму отправились три мерзавца! Этих скотов следовало не пожизненно сажать, а валить на землю и побивать палками до смерти! Я бы всех на своём пути растолкал, чтобы метелить гадов в первых рядах.
   Козлов, кстати, зовут: Ирвин Перш - владелец ночного клуба "Валькирия", Кристиан Ротген - бессменный бармен сего великолепного заведения, который любил после работы водить в заведения нетрезвых друзей, один из которых и опознал в компрометирующем ролике подвал клуба. Вот ведь невезенье!
   Оу, а третий-то! Третьим был, никак с "Валькирией" и стриптизом не связанный, а просто хороший товарищ первых двух - Роберт Вакмис.
   Нет, дурья башка! Ты ошибся! Какие мы с ним, нахрен, тёзки? Это я и был! Я снимал чёртовы снаффы, укокошил четверых, за что и попал в тюрягу. Признаюсь, сильно удивился, когда меня вытащили оттуда и запустили в родной Веярь! Он оказался уже совсем не тот, честно говоря...
   Поэтому-то я тут, как рыба в воде, поэтому-то и сбежал! Сбегаю, то бишь... а ты давай догоняй!
   К слову, не в жизнь не поверю, что сюда тебя занесло случайно, что ж, дерьма мешок мне в жабры, башка у тебя варит! Продолжай в том же духе! А вот тебе и второй кусок головоломки:
   Не совсем на северо-востоке один парень весьма гостеприимен.
   Проверь почту, а затем угощайся пирожками!
   Не уничтожай блокнот, оставь его там, где нашёл.
   Выходит, Роберт жил здесь ещё в те времена, когда это в принципе было возможно. Никогда бы не подумал. И знакомиться с причиной его заключения... в общем, лучше бы этого не происходило. От этого черты страшного подвала становятся чётче, предсмертные крики мерещатся всё более навязчиво, а стальные изгибы мясницкого крюка - более хищно.
   Вздрогнув так, что стало похоже на припадок, Соломон окончательно убедился, что хочет бежать отсюда сломя голову! Снова вода заплескалась под ногами, словно комнатёнка бросилась за ним по пятам. Только на лестнице давящее чувство отпустило.
   Не совсем северо-восток... зная чувство юмора Роберта, это должен быть юго-запад. Пойдём на юго-западную оконечность острова, а оттуда можно плясать.
   Только где какая сторона света, чтоб их?
  
   Трое бредут за Булатом, стараются идти плотно, чуть ли не ступать шаг в шаг. Крохотный отряд вооружён кто во что горазд: две заострённые жерди, ловкий маленький молоток, у русского - отвёртка и шило. Насколько помнит Булат, во второй половине отряда и вовсе из вооружения здоровый гаечный ключ и консервный нож...
   Русский убийца неожиданно обнаружил среди единомышленников Слона - толстяка, но вовсе не увальня. Сразу видно, боец отличный - это он отметил ещё в лодке. Да и остальные внушают уверенность.
   Решили разделиться на два отряда и взять беглецов в клещи. Несмотря на несколько дезертиров, легко набралось на две боеспособные группы.
   Быстро распределили роли и выдвинулись: сперва следует всем скопом навалиться на неприятеля, и если они начнут чудить, это и вовсе сказка. Расчёт на то, что ребята с лодкой в бой не вступят, а понесутся быстрее к берегу. Тогда разделившихся гадов перебить будет несложно.
   Долгое время шли вместе, чтоб выдерживать впоследствии равную скорость. Теперь две четвёрки со всех ног настигают жертв. Они сами решили стать врагами. Булат не сомневается, что поступает по совести.
  
   - Викинг, - шепнул Богомол, хватаясь за оружие, - там за деревьями красное мелькает.
   Расслышал весь отряд, Канзас с Табаком бросают тяжеленный контейнер, второй сразу же ныряет за него, как в окоп. Децибел, несущий стволы грузчиков, моментально швыряет ребятам оружие.
   Через пару секунд уже все пятеро замечают мельтешащий огонёк в лесу. Они как раз остановились в овраге, так что неприятелю будет сподручно атаковать со склонов.
   Викинг шипит не столько со злобы, сколько от радости, что ублюдки так скоро предоставили ему шанс запустить душонки их всех в ад! Он самым последним вальяжно скинул с плеча автомат:
   - Молодчик, Богомол, глазастый. Попрут с тыла: я в центре, Богомол, Канзас - справа, слева - Децибел, Табак! В оба смотреть, патроны не жалеть!
   Как стая птиц, зачирикало оружие, бойцы проверили обоймы, поснимались с предохранителей, взвели курки. Встав полукругом у контейнера, он превратились в маленький непреступный бастион.
   Все, как по команде, заткнулись и обратились в слух. В темноте даже поезд не разглядишь, а красные огоньки будут выдавать не каждого. В конце концов, ещё не поздно поснимать никчёмные ремни...
   Где-то наверху справа щёлкнула сухая ветка - выстрел из винтовки и автоматная очередь передали ему привет. Эхо наигралось, и снова затихло. Время немного застыло, как в дешёвом кино или компьютерной игре... Ровно чтобы случилось что-то важное и жёсткое.
   На сей раз зашипели кусты слева, в которые тут же улетела вся обойма пистолета - то Децибел оставил на потом главный калибр.
   Неожиданно Табак пошатнулся и со стоном грохнулся на колени. Оживившийся отряд навис над товарищем, мычащим крупным таким бычком. Однако подбитый постарался поскорее выпрямиться:
   - Кирпич какой-то, - успокоил он своих. - В живот прямо, сука меткая!
   - Повнимательнее! Внимательнее, говорю! - привёл бойцов в чувство главарь.
   Вновь бригада ощетинилась во все стороны стволами. Пятиконечная, мать её, оружейная звезда.
   А вот и кто-то прямо по курсу шумит травой...
   Остроглазый Богомол моментально нацелил ствол, но Викинг успел того остановить. Стрелок верно его понял и, что самое главное, доверился. На такой расклад Атаман разжился трофеем: ещё одна (на сей раз последняя) шашка вылезла из внутреннего кармана, взорвалась зелёным шаром и полетела на опрометчивых агрессоров.
   Два, нет, три! А вон ещё и с краю один! Немало выродков оказались под световой ловушкой, став мишенями прямо на загляденье! Все пять дул посмотрели им в глаза последний раз!
   - Жми их!
   Команду на середине перебили стройные очереди, свинец понёсся на ряды неприятеля!
  
   Выстрел! Очередь! Тишина. Ещё цепь выстрелов! Тишина, на этот раз дольше. И вот уже несколько очередей заработали как отбойный молоток!
   Всего несколько сотен метров отсюда. Отряд Булата, поголовно сбив дыхание, лёгким бегом спешил вперёд, как лес наполнился грохотом оружия. Все было встали, но русский моментально спохватился и погнал их дальше:
   - Скорее! Замешкались! Наших уже накрыли!
   Ноги в руки, под аккомпанемент пуль четвёрка пошла выжимать из себя последнее! Так старались и всё равно опростоволосились!
   Метр за метром, минута за минутой... Кажется, что всё уже потеряно, но ведь выстрелы не смолкают. Значит, козлам есть ещё в кого садить; значит, есть ещё кого выручать!
   Деревья опасно проносятся мимо, грозя если не выбить дух из подвернувшегося, то хотя бы расцарапать в кровь или выбить глаз. Каждые пять шагов кто-то спотыкается, встаёт и ещё поднажимает, чтобы не отстать.
   - Эй! Кто это там?
   Окрик одного из бегунов останавливает группу. Тяжело тормозя, четвёрка растягивается в колонну. Напротив них в считанных метрах замирает примерно столько же человек. Точнее, один в один - чуть присмотревшись, бойцы узнают товарищей из другой группы.
   - Булат? - хриплый и гнусавый голос Слона. Словно из хобота.
   - Да, это мы.
   Восьмёрка сходится, уставшие бойцы чуть не роняют оружие, кто может, приваливается к деревьям. И нет таких, кто не смотрит в сторону жаркого боя - автоматы грохочут совсем близко, уже слышны крики и вопли...
   Кто же там кого обрабатывает свинцом?
  
   Они недолго вслушивались в стрёкот стрельбы: его сменили отчаянные вопли, причём не уступая ничуть грому стволов. Такое сложно выжать из человека, каким бы рохлей он ни был. Вопль нечеловеческий, отчаянный и безостановочный...
   Все позабыли слова, каждое из миллиона слов, включая ругательства, точнее которых ситуацию ничто не опишет. Люди переглядываются, сами не догадываясь зачем...
   Очередная серия выстрелов громыхнула далековато - стрелок умчался с места бойни поглубже в лес. А затем всё стихло. Растерянные заключённые постояли в тишине, после чего засеменили к полю боя.
   Оружие на сей раз сжимают так, словно число противников как минимум втрое увеличилось.
   Подошли к краю оврага - никому ровным счётом ничего разглядеть не удалось. Сильные слухом тоже столкнулись с пустотой и неведеньем... Булат взял отвёртку обратным хватом и молча начал спускаться. Остальные безмолвно последовали за ним, осторожно скользя по мокрой траве.
   Уже почти спустившись, они расслышали нечто странное: чуть в стороне, укрытый туманом, кто-то плачет. Прерывистое дыхание сбивается всхлипами, выворачивающие наизнанку взрослые стоны легко пронзают череп, с садизмом царапая мозги!
   Не обошлось без ненужных комментариев:
   - Плачет кто-то...
   - Ага. Чего это с парнем могли сотворить?
   Пока большинство увлеклось аномальным плакальщиком, преступник с массивной челюстью и короткими волосами решил обойти дно оврага. Очень скоро он наступил на что-то твёрдое и бряцающее... Наклонился осмотреть:
   - Парни, - шепнул он, подзывая товарищей взмахом руки, - тут автомат брошенный.
   Когда вокруг него собралась толпа, скуластый успел поднять и изучить оружие:
   - Ма-а-ать, да он в крови весь! Липкий, зараза!
   - Гляньте, да тут этой крови полно! - разглядел в темноте пятно низкорослый зек. - Кого-то должны были бензопилой резать!
   - Не было никакой бензопилы, ты же слышал!
   - Я тогда вообще не разберу. Кровищи-то полно! А тело куда-то дели...
   - Надо хнытика поспрашивать, - вернулся к тревожащим звукам Слон.
   Отряд молчаливо согласился, вооружённый автоматом смело двинулся во главе группы. Пошли прямо на плач, благо источник всё в том же овраге и не должен быть далеко.
   Преступник из середины цепочки внезапно остановился, обернулся в сторону и потыкал что-то металлическое жердью. После этого вышел из колонны, чтобы внимательнее осмотреть найденное.
   Половина отряда уже встала, следя за поведением товарища.
   Тот, наконец, понял, что за штука здесь валяется:
   - Ре-ре-ребята, они к-ко-контейнер с ло-лодкой бросили!
   Снова на секунду плакальщик отошёл на второй план. Всего на секунду, потому что вскоре его крики ошарашили округу:
   - Наполеон? Нет, не-е-ет! Что это? Что за твари с тобой? Чего... чего вам нужно? Не лезьте! Кыш! Пошли прочь! Помогите мне! А-а-а-а-а!!!
   Вопль лишь эхом вклинился в карканье и шипенье, завертевшиеся вокруг несчастного смерчем! Яростный крик птиц, адские кошачьи возгласы и чуть ли не рык озверевшего льва! Посреди них осью встал предсмертный вой...
   Скоро и его не стало.
   Вновь сообразительнее прочих оказался автоматчик и рванул в штыковую, на ходу паля на звуки. Посланные наудачу пули грызут дерево, рвут в крошку листья, но и звериная ватага замолкает.
   Патроны закончились быстро, крыльями по бокам стрелка выросли двое напарников, готовые броситься на когтистую чертовщину! Топот поднялся, как у стада оленей!
   Сметая хлипкие ветви, авангард пронзил древесный заслон, ловко петляя, заключённые держат хороший темп. Выскакивая на очередной свободный пятачок, они чуть не наступают на окровавленное тело.
   Со спины начинают подпирать догоняющие, расходясь, они быстро окружают место гибели одного из тех, кто утащил в лес лодку. Понять, что при всей удаче этот парень не выбрался бы, просто до невозможности.
   Его раны выглядят ужасно: синхронные борозды от когтей разорвали плоть до костей, лицо превращено в веник, сложенный и лоскутов плоти, глаза выклеваны, верхняя губа отсечена, так что видны выбитые и раскошенные зубы.
   Многие с натугой заохали, сдерживая рвоту.
   Булат опустился на колени перед трупом.
   - Этих тварей не видать, - отошёл от тела усатый и пучеглазый преступник и быстро осмотрелся. - Мне же ведь не приглючилось? Это кошки были? И вороны?
   - Чтоб их в пирожки завернули... больно жёсткие кошки... - отозвался низкорослый.
   - Я в фильме видел: если на человека потроха рыбьи вывалить, на него всякое зверьё будет бросаться! - включился третий.
   - Так не воняет же! А твари бы так быстро не слизали...
   Теоретик, поняв, что его фантазия ни к чертям не годится, как-то конвульсивно пожал плечами и скривил рот:
   - Просто предположил.
   - Эй, - не вставая, русский поднял над головой ещё один трофей, - у него пистолет был. А в нём, - обойма предстала перед восьмью зрителями, - хм, пять патронов.
   - И дурак даже не отстреливался.
   - С чего вдруг крыша полетела? - невнятно пробурчал автоматчик и уселся шарить по карманам куртки. - Так, у него ещё пара запасных обойм. Две для пистолета, одна автоматная.
   - Тогда давайте распределим оружие, возьмём лодку и уберёмся побыстрее! - затараторил тот самый, что нашёл контейнер.
   Булат тут же кивнул:
   - Дело говоришь, пойдёмте, парни.
   Заключённые побежали с места жестокой расправы. Вооружённый автоматом передал кому-то пистолетные обоймы, сам сменил пустой рожок и последним исчез меж деревьев.
  
   Соломону повезло натолкнуться на магазин рыболовных снастей: их здесь, впрочем, должно быть много. Из-за запертой двери пришлось разбивать витрину найденной в подворотне швейной машинкой. На счастье, погром не был напрасным, и вандал раздобыл сносный компас. Тот привёл юриста на юго-запад островка.
   Идти, как выяснилось, пришлось немного; Соломон оказался среди двухэтажных частных домиков с широкими запущенными газонами. Здесь же, на самом краю, заметны торчащие из воды крыши зданий - начинается погружённая часть Веяря. В тумане крыши похожи на подплывающие шлюпки.
   Соломон принялся блуждать по узким улочкам, петляя уже не только меж бурьянов, но и целых рощиц молодых деревьев. Тишину здесь нарушают разве что крупные рыбины, плещущиеся неподалёку, да редкие птицы.
   Зайдя довольно далеко, бродяга вдруг оказался на берегу, с которого видна была бы база... Там должен быть Арнольд, орущий на Гурта, который и сам должен понимать, что надо срочно высылать лодки для спасения экипажей вертолётов... или и вовсе последнюю винтокрылую машину.
   Почему этого никто не делает, Соломон понял недавно: обесточенный комплекс, выведенный из строя транспорт - козни неправильных вряд ли минули их. Всё, лишь бы им не мешали... мучить запертых на острове? Убивать их? Или зачем мы ещё им сдались?
   С берега озера никаких звуков. Расстояние огромное, но вдруг в тишине пропищит гул заводимого мотора... или ещё чего... Или взлетит сигнальная ракета... впрочем, какой им резон запускать сигнальную ракету.
   Пора смириться, что на озере Унч-ли-Амма он один. С ним лишь незримый Роберт Вакмис. Поэтому пора брать себя в руки и идти изучать почтовые ящики.
   Соломон успел облазить порядочно красных коробок на шесте, ведь, как сказано в загадке, надо проверить почту. А хозяин очень гостеприимный - по этим ориентирам сперва проверялись лишь те дома, у которых дверь нараспашку, но скоро брюнет понял, что ветер мог свести эту подсказку на нет, поэтому вернулся и уже не пропускал ни единое здание.
   В конце концов, удача продемонстрировала белозубый оскал, а в ящике неких Нельсонов оказалась перепачканная бумажка. Нельсоны... по блокноту офицера Триш он бездумно пробежался глазами, но запомнил, что это фамилия то ли друга последнего пропавшего, то ли вовсе одного из похищенных.
   Чёртов Вакмис совсем не чужд выставить себя донельзя аморальным.
   С другой стороны, это может стать довеском к подсказкам.
   Очередная записка оказалась с замашками на образность:
   Тик-так, время не любит ждать, наверно, потому что не умеет! Следуй за белым кроликом!
   На месте! Убрав ориентир обратно в почтовый ящик, Соломон заторопился по дорожке ко входу. Дверь не нараспашку, но приоткрыта. В помещении вполне можно ориентироваться, так что приготовленная зажигалка вернулась в карман. На полу сыро, так что пыль обернулась тонкой плёнкой грязи. Близость озера сильно сказывается на температуре.
   В целом, дом максимально обнесён, осталось лишь самое неподъёмное. Соломон ступил по скрипучему престарелому паркету.
   - Дьявол! - чуть не со взорванным сердцем протянул незваный гость: принятый за неправильного человек оказался им самим в зеркале. В пятнистой полутьме он похож на жуткого Франкенштейна, который на самом деле зовётся Монстром Франкенштейна.
   И почему после той самой стычки не озаботился заполнить опустевшие ножны?
   Сделаем позже, а пока на кухню, где самое место пирожкам. Комнаты просторные и блуждать по ним не приходится - а вот и кухня, пострадавшая от переезда меньше прочих. Холодильник, плита, немало шкафчиков, один из которых грозит в ближайшие дни шлёпнуться.
   Сказано было про пирожки... быть может, подсказка более тонкая, а ниточка ведёт точнее, чем просто на кухню. Проверим. Да, так и есть! Клочок бумаги оказался спрятан в духовке:
   Ищи, где труба растёт вниз, и не дым в ней, а вода.
   Не уничтожай листок, оставь его там, где нашёл.
   Раскусить загадку оказалось несложно, да и новая не отличается сложностью: речь, разумеется о колодце. Единственно, неместному придётся долго рыскать в поисках колодцев... Раньше ни единого на глаза не попадалось.
   Хладная рука ветра пробралась в дом, предательски тронув за рёбра. Долго Соломон отказывался обращать внимание на холод, но сейчас правда его как нельзя убедительно догнала. Надо поискать тёплую одежду.
   Шкаф за шкафом пусты, всюду пусто и бедно. Но на втором этаже обнаружился целый клад: картонные коробки, набитые всякой всячиной, которую так и не сумели увезти. В той, что старательно помечена чёрным маркером как "одежда", содержимое соответствует надписи.
   Соломон с сожалением отбросил в сторону тонкие женские тряпки, но ближе к средним слоям наткнулся на свитер. Серая толстокожая обновка вышла немного великовата, как бы насмехаясь над субтильным воришкой. Нашлось и чем сменить промокшие и заляпанные до колен брюки. Но обуви среди пожиток нет.
   Одёргивая одежду не по размеру, мародёр поскакал вниз по лестнице. На середине её до ушей долетел резкий звон, а следом и сочный удар... Оба, насколько возможно, металлические.
   На вторую серию дезориентированный Соломон разобрал, что звуки идут откуда-то с дороги. Сглатывая невесть что, собравшееся во рту, он присел, хватаясь за перила. Мерные удары, словно великан и гном работают в одной кузнице, долетают издалека, напоминая о бестолковом избиении столбов неправильными!
   Вжимаясь в перила, ступени и стены одновременно, Соломон двинулся наверх, боясь увидеть, как его окружают! На втором этаже он почти по-пластунски добрался до небольшой комнатки и подтянулся на подоконнике.
   Раскидистое дерево прячет значительный отрезок улицы, сквозь его крону продолжают пролетать зловещие звуки. Соломон опустил голову, нос почти коснулся подоконника, пальцы уцепились за раму.
   Звон, удар - никого. Звон, удар - никого. Звон, удар... звон, удар... Меж более редких веток что-то мелькнуло, всё шевелится... Скоро должно показаться.
   На открытое пространство вышел человек. Высоченный гад похож на кляксу - просто тёмная крупная фигура. Голова плохо слушается и болтается при каждом шаге. Человек сильно хромает, опираясь на длинный железный стержень, вроде лома. Именно он и издаёт звон, а плотный удар молотом получается, когда неправильный наступает здоровой ногой.
   Неправильный - это слово уже прозвучало; Соломон ни капли не сомневался, что это один из них. Пусть вместо светлой полосатой одежды на нём что-то тёмное и мешковатое, быть пугающему созданию больше некем.
   Юрист просидел в укрытии достаточно долго, чтобы дать твари дохромать хоть до другого края острова.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 6

Судья, культист и пугало

   Соломон шёл по окраине Веяря, полагая именно там найти хоть какой-то колодец. Среди запущенных домиков мерещится страшный хромой оборванец... Кажется, что он всё это время прямо за спиной, но сколько ни вертись, тебе его не заметить. А издаваемый им грохот - не более чем прикрытие, чтоб в следующий раз подкрасться...
   Надо не думать об этом!
   Раньше Соломон был убеждён, что самое страшное - это война или какая-нибудь эпидемия. На худой конец, змеи, на которых юрист с детства не может смотреть без содрогания, незаметные, быстрые, агрессивные и бесстрашные. Он всегда верил, что гадам нет большей радости заползти человеку под одежду. То, что больше половины из них не ядовиты, не делает их скользкое прикосновение приятным.
   Один раз его вырывало от одного вида свёрнутых в клубок пресмыкающихся.
   Мысль прервалась, а сердце замерло, когда в конце улицы появился крохотный, как от сигареты, красный огонёк! Соломон первым делом нырнул за ближайшую скамейку. Хорошо ещё, что неправильный так далеко и не должен его заметить. Однако сложно сказать, что эти ублюдки будут предсказуемо себя вести.
   Опасны, как змеи.
   Соломон остановился в жалких метрах от перекрёстка: за поворотом гордо высится четырёхэтажный колосс, вдвое превышающий прочие здания. Профессионалу, наверно, должно рассуждать по-другому, но брюнет решил, что среди многих этажей ему будет проще спрятаться.
   Крадучись он срезал через газон, завернул за угол - в конце улицы возникли ещё два пятна смерти, словно налитые кровью глаза чудовища! Его чуть ли не загоняют! Коленные суставы стали с трудом сгибаться, но и с деревянными ногами Соломон доковылял до высокого здания.
   Прыгая по ступенькам, он успел поднять голову и прочитать вывеску "Гостиница "Гостеприимство по-веярски"". Тяжёлые двери нехотя впустили нежданного клиента. Соломон оказался в небольшом фойе, где каждый миллиметр тыкает в глаза состаренное дерево. Беспощадно стоптанный ковёр кажется в полутьме мышиного цвета, на стенах картины чередуются с охотничьими и рыболовными трофеями.
   Вверх тянется широкая лестница, позади которой еле различимы какие-то двери и проходы.
   Неправильные не могли так быстро добраться досюда, но обернуться и убедиться жизненно необходимо...
   А в этот момент над головой зажужжало, затрещало, и темноту напрочь разорвало ярким светом! Невесть как лампочки очнулись, вольфрамовые нити раскалились добела! Призрачное электричество оживило гостиницу - Соломон почувствовал себя одиноким болванчиком посреди переполненного стадиона и, подобая ситуации, глупо завертелся, рискуя не устоять на не самых послушных ногах!
   Картину довершили звуки кантри из вспомнившего молодость аудиомагнитофона! Громкие деревенские аккорды разнеслись по всему зданию, вытекая на улицу, откуда легко дотягиваются до ближайших кварталов!
   Соломон неказисто зажал уши, словно этим не даст музыке громыхать на всю округу. Совершая очередной поворот вокруг своей оси, он заметил, что в здании напротив сохраняется изголодавшая без электричества тьма!
   Это ловушка! Сраная ловушка!
   А сквозь громадные окна видно неторопливое шествие неправильных... Быстро добравшись до сработавшей мышеловки, он стали выстраиваться перед светящейся гостиницей! Их уже четверо, и должны подойти новые...
   Соломон крутанулся на пятках и бросился бежать. Бесхитростно, само собой, по прямой, вверх по лестнице. Уже почти наверху, надо свернуть, а куда - неважно... Но на втором этаже его настигла очередная причуда гостиницы: свет в момент пропал, а музыкант заткнул своё банджо... Темнота достигла апогея черноты, а густота тишины ей не уступила.
   Юрист понял, что останавливаться нельзя, по стене побрёл дальше, ухая по деревянным полам. Но так продолжалось недолго, и смутно знакомый ухающий звук прокатился по коридору, а в помещении восстановилось освещение...
   Лампочки те же самые, но теперь испускают ослепляющие красные лучи! Такая плотная завеса, что окружение едва ли стало отчётливей. Это как та же самая тьма, но на сей раз алая.
   Ближайшая дверь оказалась запертой, Соломон, будто пьяный, по диагонали подступил к номеру на другой стороне коридора, затем к следующей, которая всё так же не поддаётся.
   Их не слышно, но неправильные должны идти по пятам. Безрезультатно хватаясь за ручки, Соломону взбрело бежать на другой этаж. Мимо промелькнул лифт, с деформированными, закопчёнными дверьми. Беглец даже не надеялся на него, так что пронёсся дальше искать лестницу, мимо которой чуть не проскочил, поздно заметив проём в стене.
   Застревая на каждом шагу из-за того, что плохо входит в повороты, Соломон вскочил на ступени - старые доски заскрипели, грозя не выдержать даже довольно лёгкого человека. Пришлось быстрее преодолеть пролёты, убирая ноги со ступеней с той скоростью, с какой человек пытался бы вытащить стопу из захлопывающегося капкана.
   На третий этаж Соломон просто закатился кубарем, споткнувшись об какую-то длинную и плоскую коробку. На ней ни единой надписи, кроме клейма "Made in China". Лёжа, брюнет пинком отправил набитую картонку вниз.
   Дыхание уже не отличить от хрипа киношного зомби, а пот успел пропитать и рубашку и ворованный свитер. Непросто было подняться и сделать рывок до двери прямо по курсу - Соломон размазался по ней, как брошенное в стену яйцо, совсем позабыв останавливаться.
   На счастье, прямо в двери торчит ключ с брелком 307. Некогда проверять, та ли это комната, тем более, что ключ свободно вращается в замке. Но та капризничает и не открывается! Снова железный стержень кувыркается в замочной скважине, Соломон пробует и толкать, и тянуть, на что шершавому от старости куску дерева плевать!
   Механизм долго обманчиво щёлкал, прежде чем юрист подобрал комбинацию. Дверь распахнулась с такой силой, что ручка вырвалась из пальцев, Соломон нырнул следом. Чтобы обратно запереть чёртов номер, колдовать с ключом пришлось меньше. Отдёрнув руки, словно боясь сломать что-то хрупкое, забаррикадировавшийся попятился от двери.
   Сердце вырывается из клетки рёбер, где-то у лопатки мышцы больно свернулись в узел, а голова с челюстью трясутся в разных плоскостях...
   Случайно наткнувшись на кресло, Соломон уселся в него, взрывая пылевую бомбу. Предмет мебели кажется жутко древним...
   В коридоре тихо.
   Красное свечение столь сильное, что лампочки в нём не разглядеть. Напоминает одновременно синий свет в туалетах, борющийся с племенем наркоманов, и сцену из особо кровавого джалло. Сердцу неспокойно, а стены, похоже, содрогаются в такт с ним.
   Это всё бред! Вокруг проступают самые изощрённые веяния ада, но сгущать демоническую субстанцию незачем! Как-то можно с этим бороться, как-то можно...
   Соломон откинулся на спинку, запрокинул голову назад. Почти вываливающиеся глазные яблоки уставились в никуда, с трудом удалось сфокусировать зрение и пройтись по стенам. Разнообразные цвета обоев стали одним... чёткие линии скромной мебели изгибаются, а изображение перед глазами вытягивается кособоким параллелограммом.
   Ногти впиваются в ткань подлокотников. Соломон с силой бросает голову вперёд и подтягивает ноги, пытаясь сжать коленями виски. Голова раскалывается, на лицо словно плеснули кипятка!
   Не щадя жертву кошмара, оглушительно ударили часы! Стремительно отпочковываясь, появляются всё новые бои, ритмичное клокотание маятников, стрёкот стрелок, стаи кукушек пронизывают это всё, невпопад им подыгрывают звоны будильников! Звуковые волны идут отовсюду, воля чудовищ превращает их в когтистые лапы, которым только и надо, что вонзиться в череп и разорвать его на крошечные пластинки!
   Некоторые когти длинные и кривые, так что им удаётся задеть и мозг, кроша его в кашу.
   Соломон с ужасом понял, что его руки присохли к подлокотникам, так что беззащитные уши полностью во власти несмолкающего кошмара! Не в силах терпеть, он закричал - изо рта изверглись фонтаны слюны...
   Он потерял силы, из раскрытых уст не вытащить ни звука! Но где-то в аду твари смиловались: как по щелчку пальцев, грохот стал стократ тише и тягучее. Медленные звуки не похожи сами на себя...
   Руки освободились и прыгнули к больной голове. Соломон захотел ещё раз завопить, но получился вымученный прерывистый писк. Бессилие и страх перекрутили жертву гостиницы, и он просто заплакал...
   Что ещё он может ответить всему этому?
   Соломон не стал сдерживаться, пытаться унять себя. Съехав на спину и задрав ноги, он практически вверх ногами застыл в... в позе перевёрнутой черепахи или эмбриона...
   Свет с треском заморгал. Не дольше семи секунд ему удаётся ровно заливать краснотой комнату.
   Часы продолжают еле слышно тикать... меж щелчками секундных стрелок проходит несколько минут, эхо от маятника тянется вечно... Соломон ничего этого не слышит, не желает слышать...
   Но его вдруг привёл в чувство новый звук - из-за плотно закрытой двери в другую комнату пробился гудок телефона. Соломон оторвал ладони от мокрого лица, обратившись к загадочному звонку. С долгими паузами, буквально дразня, в соседней комнате раздаются гудки.
   Издавая последние всхлипы, страдалец поднялся - чуть не срываясь на карканье, затрещала и замерцала лампочка. Шаги дались с трудом, будто подошвы стали металлическими, как у того хромого существа. Соломон прошёл пару метров и уже потянулся к ручке...
   - Добрый день, Вы позвонили Соломону Глайцу, но я не могу подойти к телефону. Оставьте сообщение после короткого звукового сигнала.
   Как ужаленный, Соломон ворвался в комнату, в которой его голос прозвучал в автоответчике!
   - Привет... привет, Соломон... - робко начал совершенно незнакомый женский голос. - Давно тебя не видела. Мы скучаем тут... ты помнишь, адрес у нас не изменился...
   - Добрый день, Вы позвонили Соломону Глайцу...
   - Трррр! Трррр!
   - Добрый день, Вы позвонили...
   - Трррр!
   - Старина, давно ты не объявлялся! Я, было, решил, что случилось что...
   - ...я не могу подойти к...
   - ...а ты всё не звонишь...
   - Здравствуй, Соломон. В этот раз обещаю не выдумывать, почему ты...
   - Трррр! Трррр!
   - ...хочу напомнить...
   - Добрый день...
   - Трррр!
   - ...позвонили Соломону...
   Комната похожа на неопрятный склад: нет свободной стены, а уж тем более угла, где бы ни было стола или этажерки. Кроме них ещё табуреты, стулья и коробки. И всё это заставлено телефонами: одни вполне современны, другие устарели на века. Их просто сотни! Аппараты беспорядочно навалены на полки и столы, провода от них полностью закрывают пол, так что приходится ступать по резиновым червям.
   Почти у каждого телефона есть автоответчик, на плёнку записываются часы людской болтовни. Абоненты все до одного обращаются к Соломону, но тот не в состоянии узнать ни одного голоса. Гудки, звонки, вежливая речь самого Соломона и незнакомцы, наговаривающие что-то дружелюбное.
   - ...оставьте сообщение после короткого...
   - Трррр!
   - Соломон, я знаю, ты там! Возьми трубку...
   - Добрый день...
   - Мы с Мартином собираемся на рыбалку...
   - ...я не могу подойти...
   - ...хватит прятаться за автоответчиком, сволочь! Я найду...
   - Трррр!
   Там, где не уместились телефоны, стоят часы, чьё разнообразие на зависть трубкам! Стрелки почти не двигаются, маятники застыли в махе, как и ленивые кукушки. Звуки всё те же заторможенные и тихие.
   - ...вы позвонили Соломону...
   - Трррр! Трррр!
   Красные огоньки напоминают о непрослушанных сообщениях, которые сливаются в сплошной гул. Люди бормочут, весело что-то рассказывают, жалуются и кричат. Но никого, сколько Соломон вслушивается, не удаётся узнать.
   Голова идёт кругом, а провода под ногами начинают просто пугать. А только сейчас становится ясно, что освещение в комнате нормальное, обыкновенный электрический свет, позволяющий видеть правильные цвета.
   И почему именно в этом жутком месте?
   Скрип привлёк внимание Соломона - он устремил взгляд в дальний конец комнаты. Скрипнула сминаемая кожа, и чёрное офисное кресло начало медленно разворачиваться...
   Увидев, что за спинкой прятался человек, Соломон конвульсивно вздохнул и отпрянул! Появление здесь человека в принципе не может означать ничего хорошего, а в кресле и вовсе сидит неправильный!
   Худое угловатое лицо, обезображенное болезненной бледностью и поросшей клоками щетиной. Глаза еле заметны из-под тяжёлых, пушистых, как у стариков, бровей. Рубашка и брюки заляпаны гарью и грязью, пятна создают неплохой рисунок для теста Роршаха. Дисплей на руке погашен.
   Соломон метнулся прочь, обратно под пронизывающие алые лучи. Стены комнаты протекли мимо, и вот уже намечаются пляски с ключом! Но теперь он даже не вертится! Сколько ручку не насилуй, а дверь заперта; юрист вынул ключ, пытаясь вставить того другой стороной...
   Взгляд из-за плеча позволяет увидеть неторопливо наступающую тварь!
   Поганец не вставляется! Обратно его, но теперь и этой стороной не засунешь! Ключ завертелся на редкость мастеровитым акробатом, но так и не нашёл для себя положения, в котором мог бы проникнуть в чёртову замочную скважину!
   А медленный неправильный словно взорвался и рывком приблизился, припечатав Соломона к двери. С садистским удовольствием он вдавливает лицо жертвы в древесину и заламывает руку.
   Брюнет дёрнулся, но без результата. Выкриком подбодрил себя, вырвал руку из хватки, упёрся ладонями в дверь и отстранился от неё. Теперь толкнуться ногой - сражающие отскакивают на середину комнаты, неправильный падает.
   Нелепо кувыркаясь, Соломон высвобождается и разрывает дистанцию. Враг снова растерял прыть и неторопливо мнётся на полу. Пользуясь шансом, юрист встаёт и начинает бить лежачего ногой: удары хлёстко идут по рёбрам и животу! Соломон всё ускоряет бесхитростные удары!
   Неправильный не согласен быть битым, изворачивается и крепко фиксирует ногу соперника. Брюнет пытается высвободить рабочую конечность, но хватка неправильного не подводит.
   Выход обнаруживается в виде лампы на тумбочке. Подхватив аляповатое оружие, Соломон выцеливает, пыхтя от страха и натуги, и попадает прямо по голове урода! Тот только вертит атакованной башкой, но и не думает разжимать пальцы. Поэтому он получает много ударов, абажур давно отлетел в сторону, оружие понемногу превращается в труху.
   И тут свет гаснет... В полной темноте жёсткие руки отпускают Соломона - тот неуклюже пятится, пытаясь сохранить равновесие. Всё стихает, боец не знает, в какую сторону наносить удары, лампа повисает на расслабленных руках.
   Брюнет слепо вертится и глядит во тьму. Словно растаяли стены, неправильный и весь мир... Чувство уничтожающей уязвимости...
   Ухает, и справа в темноте появляется красный овал! Соломон метает в него лампу, но промахивается! А меж тем ещё одна алая клякса пятнает бархатно-чёрный холст! Целый хор сов вызывает вокруг обречённого до полудюжины врагов!
   Один стремительный удар в затылок вырубает окружённого...
  
   Веки разъехались, но за ними оказалось столь же темно. Как на пружинах, они закрылись снова. Лицо кажется опухшим, увеличившимся вдвое. Голова похожа на готовую разлететься бомбу, левая её часть при этом валяется на чём-то сыром и мягком. Это нечто испускает редкостную вонь.
   Ломота в теле вызвана нахождением в позе штопора. Одна рука онемела, отчего стала почти чужеродным непослушным куском плоти.
   Вторая же дрожит, так что направить её на пульсирующий болью затылок удалось с трудом. Теперь надо подвести её к лицу, глаза снова попытались выбраться наружу - в серой мешанине ладонь проявляется долго, но вот уже можно что-то уловить. Крови на пальцах нет - они загажены чем-то чёрным.
   Соломон нащупал пол, приподнялся на локте и перевалил себя в сидячее положение. Тело не послушнее мешка с песком.
   Где он? Сидит на кровати посреди наваленного кучей постельного белья, мокрого и зловонного. Рядом тумба, а над ней - зеркало, по краям его приклеены фотографии, что получилась этакая рамка. В дальнем углу стоит крохотный телевизор, с потолка свисает кособокая люстра.
   Постоянно капает, что привело к прогнившим полам и чёрному от плесени потолку. Вместо ковра хаотично не то разбросаны, не то расстелены тряпки. Между двумя самыми крупными валяется миска, похожая больше всего на собачью.
   Дверь в соседнюю комнату отсутствует, и оттуда временами залетает холодный ветер. И видно разбитое окно... А на подоконнике кто-то сидит, орудуя иглой и ниткой. Всё это время он не давал сосредоточить на нём взгляд. Соломон замер, не зная, есть ли смысл хотя бы жалобно заскулить.
   А незнакомец решил с ним заговорить:
   - Ты называешь их неправильными, - заскрежетал прокуренный голос. - Я к ним не отношусь, а их самих здесь нет. Кто-то сказал тебе, как прозвать этих духов.
   - Да, его зовут Марс, - вопреки логике Соломон заговорил о полной ерунде. - Он прозвал их неправильными.
   Неизвестный продолжает шить, делая неаккуратные стяжки.
   - Думаю, у них нет имён. Было бы правильно называть их просто "они".
   - Я не знаю. Они, в самом деле, не похожи на людей.
   - Да, - хрипло выдал портной. - Пытаешься понять, откуда я знаю про неправильных?
   Соломон растеряно заморгал, выпятив губу. Он отчётливо понимает, что попал во власть странных вопрос, но не может выбраться, да и не думает об этом. Всё словно бы в порядке...
   - Я говорил во сне? - высказал догадку брюнет.
   - Нет. Скажу больше, ты и не спал. Это не было сном.
   - А... а сейчас как насчёт?
   - И сейчас ты не спишь.
   Если напрячь зрение, несложно разглядеть на парне полосатый наряд преступника. Как он уверяет, вполне живого и правильного. Что ж, можно поверить, к тому же, он разговаривает в отличие от потусторонних существ.
   Соломон положили локти на колени.
   - А как тебя зовут?
   Тот остановил иглу и повернул голову в сторону собеседника.
   - Твоё имя... - забормотал от дискомфорта Соломон.
   - Курт. А тебя зовут Соломон, это я знаю...
   Вымотанный юрист не нашёл сил удивляться. Да и мысли спрашивать нет - будем считать, что причину его осведомлённости выяснять не надо.
   - Я знаю, где колодец, Соломон. Но ты его сам найди. Тебе же дали задание.
   - Курт, я... чёрт возьми... как бы сказать... я ничего не понимаю! Что творится?
   - С чего ты решил, что я это понимаю? - искренне недоумевает загадочный собеседник. - Я вижу этих существ, чувствую их злобу... Даже чую того огромного... Но тоже ничего не понимаю. И выходов не вижу.
   - О чём ты говоришь? - всплеснул Соломон руками и опустил уголки бровей.
   - Об острове. Ты много чего хочешь знать, но, на мой взгляд, тебе нужнее знания об этом месте, чем ответ на вопрос, как я выдёргиваю из твоей головы мысли? Я просто умею это делать, а ты не придавай значения...
   - Как это?
   Неизвестный сбросил одну ногу с подоконника и, закончив работу, перегрыз нить. Отбросив иголку, он поднялся и пошёл в сторону Соломона, на ходу натягивая готовое изделие на голову. Чудак, как оказалось, сшил себе маску из мешковины, глаза его почти потерялись в отверстиях, за которыми тень старательно всё спрятала.
   Странный тип зацепил стул и поволок его за собой. Сутулая низкорослая фигура косолапого доходяги протиснулась в дверной проём, стул совершил кульбит и стал напротив меня. На него приземлился ряженный, взглянув точно Соломону в глаза.
   По крайней мере, ему так показалось.
   - Меня все боятся. За то, что я сделал с некоторыми ребятами, меня прозвали и Демоном, и Кровопийцей, и Фобосом. Но сильнее всех приклеилось прозвище Пугало.
   Номер 0604 напомнил о невыразительном, но опасном маньяке. О том, что владеет экстрасенсорными способностями.
   Прямо напротив сидит непредсказуемый мастер пыток.
   - Пугало...
   - Да, парень, ты быстро схватываешь.
   - Что ты собираешься...
   - Ты мне не нужен, - прохрипело под мешковиной. - Происходящее в разы интереснее, чтобы я отказывался от него и тратил на тебя время. Даже не представляешь, как необычен Веярь.
   Пугало почесал макушку - Соломону стало физически неприятно от одной мысли натянуть на себя маску из шершавого материала.
   - Ты прав, - прочитал гад его мысли, - люди представляют себе Пугало исключительно с мешком на голове. Лично я помню множество маньяков и прочих подонков, использующих образ огородного страшилы. И все они таскают мешковину на башке. Это, если хочешь, мода... мода.
   - Но зачем ты это носишь?
   - Странно, но мне просто нравится. Привык к своей маске.
   Один из самых необычных разговоров стих ненадолго. Соломон постарался сжаться, лишь бы Курт потерял к нему интерес.
   Но ему захотелось поговорить:
   - Все эти телефоны... За что тебя мучили?
   - За что? Я не знаю, - сокрушённо выдохнул Соломон. - Разве что... я видел парня, который погиб по... то есть...
   - Тим, который просил о помощи, а ты не помог, - закончил всезнающий экстрасенс.
   - Я не думал, что с ним такое может случиться! Это же просто старик, он околачивался в агентстве, чтобы как-то себя занять! Откуда мне было знать, что он всё же решится? Он вёл себя так, словно на покупку тостера будет годами решаться! Это был просто одинокий старик...
   - И за него остров карает тебя?
   - Разве ему нужно карать? Он просто желает нашей смерти! - просто-таки завопил Соломон.
   - Для такой могущественной силы мы удивительно живые, не находишь? Нет. Здесь было много несправедливости, теперь чаша терпения Веяря переполнена.
   - Какой несправедливости?
   Пугало сцепил руки в замок, опустив их меж колен, а сам оглядел комнату, словно какой романтик звёздное небо. А затем он вернулся к юристу, и в дырках в мешковине сверкнули нечеловеческие искры потустороннего знания, которым невозможно не поделиться.
   Курт начал рассказ.
  
   Около сотни лет назад Веярь уже вырос на берегу Унч-ли-Амма, тогда городок почти не отличался размерами и содержанием от нынешнего. Городок был неинтересен окружающим, поэтому жил своей жизнью, своими правилами и законами. Был этакой безынтересной родинкой на теле страны.
   Веярем заправлял Судья, имя его не сохранилось в камнях, так как по имени главу не называли. Предпочитали просто "Судья", а причиной тут была ненависть.
   Всё дело в том, что у Судьи был нрав дикого борова, а душа - гнилая и надменная. Он был умён, по-настоящему умён, что в царстве невежд делало его царём! А ему царская корона была не по нраву, и он пририсовывал себе нимб самого бога!
   Без стеснения направляя, меняя и ломая людские жизни, он никогда не слушал протестов и недовольств. Слов он не слышал, а от кулаков его спасала милиция, наполовину состоящая из друзей, а наполовину - из не менее жестоких и безнравственных сыновей.
   Жители ничего не могли поделать с Судьёй: он оберегал своих друзей-бандитов и сыновей, считавших, что им принадлежат все женщины Веяря. Если вознамерившихся дать отпор мужей милиция не забивала насмерть палками, их на следующее же утро вешали вместе с поруганной женой. Для маленького городка в Веяре был очень большой сиротский дом, оставшиеся без родителей малютки переполняли его.
   Верёвки на виселице меняли до невозможного часто: они быстро изнашивались под тяжестью сотен повешенных. Городок чудом не вымер от алчной окровавленной пасти Судьи.
   Но было у Судьи слабое место - он боялся воды. Поэтому-то рыбацкие семьи жили лучше всех, от них лишь требовалось реже отдаляться от спасительного озера.
   И так случилось, что в одно время пропал один из сыновей Судьи. Тот был жутко зол и казнил трёх невиновных от того, что ему просто взбрело, что они и есть убийцы. А неизвестный каратель не унимался, в следующие дни исчезли и остальные сыновья.
   Одного из них нашли опухшим на берегу, поняв, что уродцы были утоплены. Судья был вне себя от ярости, но тут горожане решили последовать заветам безымянного мстителя - собралась огромная толпа, с которой ни Судья, ни его верные псы ничего поделать не смогли. Все они встретили смерть на дне Унч-ли-Амма.
   С тех пор озеру придают особое значение.
  
   - Всё это до сих пор здесь? - история из скрытых мешковиной уст вышла жуткой.
   - Это городская легенда, - ответил Курт, - но местные сильно верят в неё и не сомневаются, что всё это правда. И её любят, поэтому слова вгрызлись в стены - читать их совсем несложно.
   Соломон втянул голову в плечи: всякое дерьмо накатывает волнами со всех сторон, и волны эти всё выше и выше...
   - Я никогда не... не верил...
   - А я не верил в богов и демонов. Поверь, это место удивило и меня. Знаешь, почему меня называют Пугалом?
   - Ты пугаешь...
   - Верно, Соломон. А чтобы хорошо пугать, самому надо не бояться. Вообще ничего! - Курт сделал жест, как будто отрезал что-то ребром ладони. - И я не боялся уже больше двадцати с лишним лет. С тех пор, как минуло детство.
   Он умолк, но поднятая им мысль явно подразумевала другое окончание. Тяжело же было выдавить из себя этот вопрос:
   - Но здесь ты испугался?
   - Да, - нехотя кивнула голова в мешке. - Я видел такое, что... словно мне кто-то мстил... остров мне мстил... за многое.
   - За то, что ты делал с людьми?
   - Да, я так думаю. Я вспоминаю свой крик... я кричал так же, как кричали мои жертвы. Их было много, поэтому так хорошо запомнил.
   - Зачем ты это делал? - заполняя затянувшуюся паузу, проронил Соломон.
   Курт просто не стал отвечать. Молча уставился в одну точку, не разозлился, не сказал брюнету, что это не его дело. Решил тянуть до момента, когда сдерживаться уже невозможно. Он, как никто другой, знает вес молчания... когда остальные не способные читать его мысли.
   - Ты знаешь... мне не нравилась самоуверенность людей. А когда что-то не нравится, так хочется это исправить... И когда научился, это... стало доставлять массу удовольствия, в те моменты я был счастлив... Так нравится, когда человек сталкивается с тем, чему ничего не может противопоставить, и это раздавливает его.
   В очередной пятиминутке тишины Пугало уже не дал выбирать тему:
   - Почему вы с Марией так и не поженитесь? Извини, я плохо умею задавать вопросы: ответы-то я уже знаю... Я о Марии не спрашивал?
   - Нет.
   - Вы оба боитесь детей?
   - Да, - поёжился Соломон. - А брак он, вроде как, потребует их от нас. Что-то типа того...
   Мысли о детях вернули Курта на старые ржавые рельсы, и он безадресно произнёс:
   - Тот сиротский дом... он ещё здесь, в Веяре. В нём когда-то был госпиталь. Там были понимающие врачи, они принимали дезертиров под видом душевнобольных. Ребята так и остались здесь, а здание снова стало приютом. Оно теперь затоплено.
   - Столько всего в воде.
   - Убитых тоже сваливают в озеро. Участников этих боёв просто топят, даже не удосуживаясь снимать те коробочки с рук. Этого дерьма у них навалом. Поэтому у этих... неправильных они до сих пор на месте... А у того самого их больше...
   - Тот самый? - по-детски глупо зашлёпал юрист губами. - Что ещё за тот самый? О ком ты?
   Глаз собеседника не видно, но создалось стойкое впечатление, что он тяжело моргнул.
   - Хромой...
   Хромой здоровяк. Лязгающее металлом чудовище. Наивно было верить, что удастся забыть.
   - А знаешь, что ту легенду очень полюбили местные психи. Они решили, что с сыновьями Судьи не люди разобрались. Идиоты решили, что это сделал бог озера, что это создание всегда жило в Унч-ли-Амма, что ему поклонялись аборигены, хотя не найдено ни единого доказательства, что здесь кто-то проживал.
   - Это те, кто создал культ? Как его?..
   - Дагона, - напомнил Пугало благополучно забытое имя. - Первый культист, Джеймс Вэйк, решил упереться не в книги Лавкрафта, а в реальную историю, вставив на место белого пятна свои домыслы.
   - Ему поверили?
   - Да, ведь культ всё-таки появился. Нашлось достаточно тех, кто поверил. Они отчаялись в жизни, но ещё не утратили надежд на великое счастье. И тут Вэйк прямо им в руки вложил простую инструкцию: мир склонится перед ними, если они, в свою очередь, склонятся перед Дагоном.
   Соломон нервно дёрнул головой, представив, с какой лёгкостью и с каким рвением люди тянутся к полной бессмыслице, как охотно верят в языческий рецепт счастья...
   Ветер прыгнул в открытое окно, и пришлось вспомнить, что, вообще-то, сидишь на мокрой кровати в абсолютно непонятном месте. На небе кружатся косматые облака, окружая яркий кусок луны. Единичные звёзды решаются показать себя.
   Перед лицом почти неподвижен человек, лица которого Соломону не суждено увидеть. И этот человек знает всё, от него не сокрыть самых страшных тайн.
   - У него был, у Джеймса я имею в виду, был сборник рассказов Лавкрафта. Старый, потрёпанный, похожий на кипу мусора... Ха, члены культа набросились на книжонку, как на древний и могущественный артефакт. Разумеется, "Дагон" там тоже был, небольшой рассказ, перечитанный вдоль и поперёк.
   - И в чём была суть культа?
   - Игрища детей! Жестоких, но глупых детей! Вэйк нахватался невыговариваемых словечек и плевать хотел, что они имеют отношение исключительно к Ктулху, но никак не к Дагону. Придумал и свои фразы, надо отдать должное, очень в стиле Лавкрафта. А потом заставил всё это бормотать при каждом удобном случае. Перед сном, глядя в сторону озера, так и вовсе обязательно. От художников, рисовавших на тему миров Ктулху, Дагона, Гидры и других чудищ, они переняли иероглифы. Вскоре они стали появляться на стенах чаще, чем граффити.
   - Ничего подобного не встречал, - Соломону чуть ли не обидно стало, что он пропустил эти каракули.
   - Их замазывали, - пояснил Курт, - чтоб детишки ни краем глаза не видели секту и её испражнения. Кретины могли средь бела дня поливать маляра бредом, что неверного ненавистника Дагона ждёт смертная кара. Но это было меньшее, что они вытворяли. Шавки Джеймса приносили жертвы - пускали кровь, стоя по подмышки в озере. Ледяная вода и тёмная ночь - их любимые условия.
   - Они резали себя?
   - Если бы. Сперва губили птиц, собак, кошек. Но были и людские жертвы.
   Соломон представил себе самое страшное, но через секунду убедился, что история ещё страшнее...
   - В культе Дагона были женщины. Их почти никто не видел, считали, что связываясь с ублюдочными мужиками, те пропадали. Но они просто сидели безвылазно дома, вынашивая детей, полученных после очередной оргии. О младенцах никто не знал, никто не мог просто увидеть вечно беременных матерей...
   - Хватит! Пожалуйста!
   Человек в маске понимающе кивнул и замолчал. Неверно будет расписывать лютый цинизм и животную жестокость, причина которым - пустота...
   Соломон молил яркие образы убраться, но они мотыльками слетаются на вечный огонь. Ветреная ночь, по кругу стоят негодяи, садисты, ревнители дьявольской веры, вода доходит им до груди...
   Святый боже!
   Или болезненного вида женщины, непременно грязные, бледные, с раздутыми животами, в которых обречённый плод гекатомбы... Они не знают большей радости, чем собирать болезни случайных партнёров и годами валяться на постели...
   Соломону словно склизких червей полный рот набили! Забыв про слабость и боль, он прыгнул подальше от кровати, плохо приземлившись, грохнулся на четвереньки. Дальше осталось просто открыть рот и не задохнуться от белёсой рвоты.
   Не успев вытереть мерзкое лицо, он извёрг из себя ещё немного содержимого желудка.
   - На этой самой кровати... - срываясь на рыдающие нотки, промычал Соломон. Его рука махнула на проклятый предмет мебели.
   - Да. Одна из них именно здесь трудилась на благо культа. Извини.
   - Зачем ты притащил меня сюда? - отполз брюнет к стене, привалился спиной и вытер вспотевший насквозь лоб.
   - Притащил? - картинно удивился маньяк и поднялся со стула. - Сочту это комплиментом моим физическим возможностям. Тем не менее, я тебя просто нашёл. А ты и не догадываешься, что неправильные сторонятся домов сектантов...
   - Дома сектантов? Почему?
   - Могу только фантазировать. Но мне уже трижды удаётся оставить гадов с носом. А об этой закономерности я узнал случайно. Теперь блуждаю, пытаюсь вынюхать новую нечистую квартиру и изучить получше. Возможно, удастся что-то понять.
   - Ясно, - новый выплеск остановился где-то в горле. - А меня ты нашёл здесь?
   Пустившись вокруг стула, Курт остановился позади него, уперев руки на спинку. Он неторопливо покачал головой, оставляя голодной тягу к ясности:
   - Не вижу, как ты сюда попал. Только гостиница, телефоны и ты здесь.
   Желая замазать досаду мыслью, что так, может быть, и к лучшему, Соломон шумно выдохнул через нос и закрыл глаза. Ещё одно обращение к памяти не получило ответа. И как же это мерзко, что спичкообразный маньяк с мешком на голове знает о твоём сознании больше тебя.
   Веярь располагает попрощаться со здравым смыслом.
   И ведь как сказал Курт, это наказание. К несчастью, оно заслуженное, хоть и нет возможности это принять.
   Пугало, которого Соломон незаметно для себя перестал считать опасным недругом, протянул руку. Брюнет принял добрый жест, и экстрасенс помог ему подняться. Не разжимая пальцев, он произнёс:
   - Колодец у беседки, тебе надо найти тропинку в той стороне, - палец направился в дырявое окно.
   - Колодец, да... а что дальше будет, ты не видишь?
   - Нет, прости, в будущее заглядывать не мастер.
   - Что ж, спасибо и на этом.
   - Я бы сказал про безопасные места, дома культистов, но без карты точно не назову, да и ты, боюсь, не запомнишь.
   - Это верно, - крепко сжал губы Соломон. - Может, мне и дальше будет везти.
   - Надеюсь на это. А теперь прости, нам не по пути...
   Юрист на секунду подумал, что можно всё бросить и остаться с Куртом, но на смену шальной мысли пришло понимание, что надо довершить путь Роберта. Просто это правильно.
   Пожелав друг другу удачи, они разошлись.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 7

Страх

   Амадей услышал выстрелы вдалеке. Момент, когда стволы громыхали в лесу, случился около часа назад. Теперь там снова неспокойно. Предположительно, в первый раз у отчаянных ничего не вышло, так что они предпринимают вторую попытку. Те, кто выжил.
   Красный Шарф забрался на верхний этаж здания, вплотную прижимающегося к лесу. Деревья шумно ёжатся от ветра, который гонит клубы тумана над островом. Где-то далеко идёт битва, вялая и скромная, если судить по редким выстрелам.
   Совершенно невозможно было отбить лодку, тем более, у таких мордоворотов, у пятерых ублюдков, готовых за свою свободу рвать и метать. Надо было нагнать человек двадцать народу и убедить каждого в идиотской необходимости лезть под пули.
   Вместе с тем становится ясно, что маленький шанс выбраться с острова теряется. Остаётся сидеть и выдумывать, что же делать. Или со стороны отслеживать бойню за лодку - это избавляет от необходимости думать.
   А думать приходится, но всякий раз в никуда.
   На том берегу света всё не дождёшься. У ребят слишком уж серьёзные проблемы, чтобы верно воспринять их. Нет желания даже догадываться, какие неприятности не дают им спокойно любоваться резней преступников.
   А резня, хоть правила и изменились, продолжается.
   - Гейл!
   Амадея вынудили отвлечься от видов за окном! Отчётливый тягучий возглас раздался неподалёку... Преступник отреагировал, как разбуженный сторожевой пёс.
   Больше ничего, так что можно сослаться на галлюцинацию, если бы не так реально. Человеческий голос прозвучал почти прямо за спиной. Уже не в первый раз в этом городке.
   Гейл... эту фамилию знал и тот нелюдь, у которого не было крови...
   Поднявшись с дивана, Амадей не нашёл оружия лучше, чем пустая хрустальная ваза с журнального столика. В пустой квартире на грани слуха урчит воздух, а в лунном свете заметна клубящаяся пыль. Она заполняет всё пространство в клине серебряного света, но словно исчезает в тени.
   Полы в неплохом состоянии, поэтому не издают каких-либо звуков под ногами. Амадей случайно пнул брошенные посреди комнаты тапки.
   Двигаемся к выходу из квартиры.
   Прямо перед лицом с упругим уханьем отвалился лист обоев, повиснув на цепляющейся к стене нижней половине. Обои в этом помещении все плохие - каждый третий угол отходит.
   Шарф замер перед дверью - в глазке он увидел пустую лестничную площадку. Не слишком доверяя крошечной дырочке, Амадей осторожно открыл дверь, за которой в самом деле постороннего не обнаружилось. Он вышел из квартиры.
   Взгляд вниз - лестницы, насколько видно, пусты, а шлепков обуви по бетону нет даже самых трудноуловимых.
   Бросая глаза по дуге, Амадей пробежался по всем трём дверям прочих квартир... и та, что напротив, подкинула сюрприз! Во-первых, она выглядит новёхонькой, во-вторых, на ней наклеены золотистые буквы, слагающие "Гейл"!
   Нелепица! Но все остальные жилища просто пронумерованы, и на дверях цифры, причём жутко выцветшие, а местами и отвалившиеся. Всё это только усиливает нелогичность шикарной металлической двери, спрятавшейся наполовину в тени.
   Не совсем понятно, но Амадей на внятный сигнал "беги!", что и большинство людей, воспринял его как "тебе сюда". Ручка охотно ушла вниз, а прекрасные петли позволили без труда открыть тяжёлую дверь. Настало время опешить, так как внутри всё по нарастающей шикарно.
   Убранная прихожая, справа висят пальто и куртки, под ними аккуратно расставлена сияющая чистотой обувь. Половик яркий, похожий на красочную открытку, потолок ровного белого цвета, без халтурных серых пятен.
   Проходя дальше, можно увидеть всё больше видов добротной жилой квартиры.
   И стоит ли верить глазам, когда натыкаешься на подобное в Веяре?
   Только здесь всё как-то знакомо. Отдельные углы точь-в-точь ложатся на образы из памяти, а в мозгу, как в самолёте, загорается яркая надпись "дежавю". Вот только, чтоб их, что это за место?
   Не их с Лорен двухкомнатная дыра, которую Амадей желал сменить. Убраться подальше от рассыпающихся стен и потолков, подальше от соседей, среди которых на одного хорошего приходится дюжина моральных уродов и полных имбицилов! Там вонь в подъезде душила растения в квартирах, и уж тем более не жило такого богатея, который так здорово мог обставить своё жилище.
   А это кухня. Хм, она чуть ли не больше всей квартиры Амадея. Белоснежная зараза.
   Щёлкнул замок, который, вообще-то, должен был быть открытым, а за ним открылась входная дверь, и застучали каблуки в прихожей! На одних рефлексах незваный гость выцелил тёмный угол под столом вдоль стены. Нырнув в укрытие, убийца загородил себя высоким барным стулом.
   Ещё одна неожиданность воплотилась в виде света! В прихожей послушно заработали лампочки, лучи от них зацепили ещё и половину кухни. На счастье, тень, в которой затаился Амадей, сильно жиже не стала.
   Очевидно, хозяин квартиры завозился с верхней одеждой. И тут Красный Шарф вспомнил, где он! Склероз был вызван, полагается, из-за подсознательного отрицания нахождения в Веяре того самого места...
   Но что это ещё за дьявол?
   На кухню, не включая свет, прошёл немолодой, но очень бодрый усач в рубашке с хаотично расстёгнутыми пуговицами и галстуком, превращённым в запутавшийся шнурок. Типичная ненависть к опостылевшей за день офисной одежде.
   Льюис Гейл - темнокожий претендент на место губернатора. Он привлёк внимание убийцы тем, что бесстрашно оправлял своих людей покупать голоса избирателей. Амадею удалось связаться с нужным человеком, который представил доказательства. И усач попал в списочек народного мстителя...
   Амадей хорошо поработал, изучая объект, запоминая, когда тот возвращается домой, сколько людей шныряет по одному со знаменитым негром подъезду. Запомнив даже такую мелочь, что этот хрен всегда по возвращению домой идёт пить молоко, Шарф пошёл на дело.
   И сейчас Гейл лезет в холодильник за белым пакетом. В следующую секунду Амадей чуть не выдал себя, охнув от неожиданности: бесшумно, но очень стремительно, со спины к жертве подходит тип в пальто, перчатках, кожаной маске и красном шарфе! Не издавая лишний звуков, он набрасывает удавку на шею Льюису, затягивает покрепче, прикладывает удушаемого лицом об стол, чтоб сопротивляться стало тяжелее.
   Недолго кандидат в губернаторы тянулся к чему-то и воротил вывалившимся языком, как умер. Его убийца равнодушно уронил тело и пошёл прочь. Всё ровно в той последовательности, что совершил когда-то Амадей. Он только что посмотрел на собственную работу. Чертовски хорошую, но неверную.
   На улице, не шумя зря сиренами, его схватят полицейские. На суде его не станут слушать, свидетели и родственники убитых польют его редкой вони дерьмом. Даже простой народ, ради которого и старался Амадей, будет читать газеты и плевать в его фотографию. Они будут сильно злиться, что он прихлопнул комаров на их шеях.
   А Гейл окажется ни при чём. Запись, что спровоцировала его убийство, оказалась чушью, честный темнокожий парень умрёт, а губернатором станет редкостная скотина Флойд. Князь воров, скользкая тварь и... тот самый человек, что и придумал с помощью легендарного Шарфа убрать конкурента.
   Ошибка, из-за которой Амадей здесь... за стулом.
   Вернули время вспять, чтобы ткнуть носом в собственную кучу.
   Покинув укрытие, Красный Шарф не смог отвести взгляда от трупа. Тот выглядит сильно реальным, бесконечно правильным, из правильных крови и плоти. Оставить в стороне и не дотронуться - без этого никак, особенно когда мозги твои посадили на кусок масла, и теперь они катаются по раскалённой сковородке.
   Прошли секунды, но тело ледяное, тёмная кожа побледнела и истончилась, делая заметными красные и синие сосуды. И они словно прорисовываются всё чётче, становятся посмертным узором необязательному мертвецу. Амадей с отвращением отдёрнулся. С отвращением и чувством вины.
   Этот момент тяжёл не потому, что после него убийца попался, а потому, что это стало его подписью под признанием себя обычным бандитом. Потому что невиновный пал, но уже от его руки.
   И ведь он предполагал, что такое случится... Но столько жирных линий подчеркнули единичный просчёт, что он не перестанет терзать Амадея.
   Вспомнилось, как он брыкался, сидя в полицейской машине, как коршун в клетке, царапая свою душу о прутья.
   Звонок!
   Амадей забылся, акцентируя внимание на своей судьбе, он посчитал, что Льюис Гейл полиции неинтересен. Впрочем, полицией это быть не может, потому что ходячие бульдозеры не умеют звонить, ждать и всяким образом церемониться. В общем-то, происходящее настраивает, что за дверью хоть стрелок Роланд на велосипеде окажется!
   Очередной совет бежать не воспринят правильно - Шарф метнулся к ящику с ножами. Изучая квартиру, он предусмотрел возможность Гейла вооружиться и дать отпор. Расположение вероятных опасностей не забылось.
   Самые острые ножи не оказались самыми удобными, посему вооружение не назовёшь удачным. Но уж лучше вазы (не запомнил, куда она, кстати, делась). Кто бы в дверь ни звонил, сейчас он получит своё. А все в этом аду заслуживают доброй стали в живот.
   На всякий случай изучив врага в глазок, Амадей распахнул дверь и бросился на двух тварей за ней! Крепкие, широкоплечие детины, щеголяющие с короткими стриками на бледных головах. Первый из них, воняющий тиной, поплатился за свою безоружность лезвием в подбородок. Нож легко прошил мясо и кость, на узкое лезвие нанизался мозг!
   Гад долго умирал, успев за последние удары сердца вцепиться в убившее его оружие. Не в силах вернуть себе нож, Амадей просто пихнул здоровяка ногой, и тот бревном укатился под ноги напарнику.
   Тот выразил эмоций, как будто муху прихлопнули, без интереса следя, как красный огонёк товарища сменяется смертельным белым. Больший интерес он проявил к оружию, нагнувшись выдирать из кровавой раны вкусивший боевого задора клинок.
   Недоумевая глупости парочки противников, Амадей ловко выбросил вперёд правую ногу, наступил на голень, фиксируя её, сам завернул за спину гаду, зажал сгибом локтя его голову, а точный росчерк закончил дело, разрезая глотку выродка.
   Наполнившись странной природы злобой на неприятеля, убийца схватил того за воротник и пустил считать ступени. Барахтаясь мешком, труп остановился на последних ступнях, раскидав ноги по заблёванной площадке. Амадей тяжело задышал, но тут скорее от переполняющего клубка из страха, ярости и жажды мести. Мести невесть кому!
   Приходя в себя, он обернулся - квартира Гейла на месте, только свет в ней в какой-то момент пропал. И стало заметно холоднее.
   Что-то зашуршало внизу, и ещё загремели расшатанные перила. Раскручивая смерч безумия, мертвец пролётом ниже стал подниматься. Амадей, распахнул рот и моментально задышал часто и тяжело. Кровь... кровь на ступенях исчезла, даже не так - её вообще не брызнуло!
   Сволочь под ногами лежит спокойно, верно, по правилам кровоточит. С какой стати ничем не отличающийся от него демон поднимается?
   Амадей приготовился к неминуемому повторению боя. Подумав, вернул себе второй нож и застыл на вершине лестницы. Тварь хоть и вполне жива, но двигается неуклюже, стоит ей начать подъём, как она чуть не падает, схватившись в последний момент за перила.
   Зато смотрит не отрываясь точно в глаза.
   - Кто ж ты, мать твою, такой?
   Вопрос прозвучал исключительно для самого себя, но этакий зомби откликнулся:
   - Ты знаешь, третий шестого...
   Третий шестого - Амадей узнал свой идентификационный номер на рубашке. У противника цифры не разглядеть, зато у его напарника кровь их ещё не залила... Минутку... после нуля идёт единица. Насколько убийца помнит, у всех им увиденных были только шестёрки.
   - Третий шестого, да? Я тебя порежу шесть раз поперёк и три - вдоль!
   - Объявлять войну своему страху - не лучшая твоя идея! Как и сорвать свадьбу лучшего друга!
   - Откуда ты, мразь знаешь? - не лучший боевой клич, но именно с этими словами Амадей бросился на врага.
   Тот, будь он хоть сам Люцифер, боец плохой: Шарф блокировал его хук, сам отвечая вставленным меж рёбер лезвием. Второе вошло под мышку, Амадей поднатужился и просто перекинул противника через перила. Тот с грохотом жахнулся об бетон, но нож из левой руки улетел вместе с ним.
   Амадей побежал вниз по ступеням, оказавшись над гадом, он рубанул, но достать противника не удалось - нож вжикнул по воздуху. Нежить вопреки недавней убогости ловко ушла подкатом, в полутьме сверкнула сталь выдернутого из бока лезвия.
   Неприятель не стал долго ждать и метнулся на Шарфа, его выпад должен был угодить в ногу, но для этого Амадею следовало быть черепахой. Легко убрав голень, он сверху прыгнул на бледного. Поваленная и прижатая скотина захотела проткнуть живот напавшему, но убийца без труда зафиксировал руку с ножом в захвате.
   Его оружие, хоть и без пользы, но вошло под ключицей, но опять не выдавив ни капли крови. Амадей в бессильной злобе провернул нож. Нежданный удар прилетел справа - убийца отшатнулся, получил высвобожденной рукой с ножом по груди, а в довершение ещё и был сброшен пинком.
   Горячая рана недостаточно глубокая, чтобы повлиять на ход драки. Хуже то, что Амадей совсем остался без оружия. Пришлось откатиться, остановиться на самом краю площадки и в следующую же секунду уворачиваться от выпада. Пропустив мимо себя острое лезвие, Шарф взял в захват руку, рывком усадил гада на колени и коленом дал тому по затылку.
   Удар ещё и впечатал бледное лицо в перила. Вывернув руку, Амадей добился того, что враг выпустил нож. Железяка зазвенела и закувыркалась вниз. Урод получил прощальный удар в ухо, и убийца побежал вдогонку за оружием.
   Спустился на пролёт ниже. Ловко наклонившись, вооружился, приготовился встречать неугомонного. А он, пялясь исподлобья, равнодушно выдирает нож из себя. Спустившись на середину лестницы, он неожиданно перемахивает через перила и оказывается ниже Амадея.
   Прыгая по ступеням, он быстро набирает ход и прыгает, широко взмахивая оружием. Шарф пропускает лезвие перед собой, отступает на шаг, приседает под новый взмах, попутно пыряя противника в живот. Тот огрызается ударом с ноги, который отбрасывает Амадея на ступени. Наседая, он схватывает нож в плечо; второй нож впивается в бедро человека.
   Закричав от боли, Амадей нашёл первое попавшееся, что зажать меж зубов, - ухо выродка. Словно кусок резины, год проторчавший в земле!
   Бойцы сцепились, нелюдь потянул на себя, упёрся боком в перила, перенёс вес тела, и обоих кинуло на ступени. По очереди отмечая бетонные углы, двое скатились на первый этаж.
   Целой ногой Амадей оттолкнул от себя дрыгающееся создание. Отползать пришлось на трёх конечностях, выбив для себя приличную дистанцию, выковырял лезвие из раны. Стоять можно, только хромота его сильно ограничит.
   Раскинув руки пошире, Шарф этаким образом предложил сопернику атаковать. Тот двинулся по кругу, заставляя Амадея повторять сей манёвр и тратить силы на раненную ногу. В какой-то момент дисплей на руке гада стал красным, на что оба вообще не отреагировали.
   За спиной раздался плеск - рефлексы подвели убийцу, заставив обернуться. Этим неприятель и воспользовался, бросившись ногой вперёд. Чудом Амадей вернулся к бою, да ещё и сумел перехватить удар и направить мимо себя. Руки сомкнулись вокруг вражьего колена, а тот больно двинул по зубам.
   Теперь выход Амадея: плавно перетекая от удара к удару, убийца одним ножом порезал неприятелю бедро сзади, полоснул вторым по ладони, толкнул локтём в солнечное сплетение и, разогнув руку, оставил косой шрам на щеке.
   Тварь отступила, зажав щёку. Непонятный плеск за спиной карябает нервы, а боль в ноге и скуле превращаются в палки в колёсах. Правой рукой сменил хват на обратный. Готов потрошить мразь хоть до второго пришествия Христа!
   А у сволочи потекла кровь! Целый поток вытек из-под ладони и стал собираться на подбородке! На ноге тоже еле заметно растущее красное пятно!
   Будь проклята логика чёртова острова, с чего вдруг нежить стала смертной? И тут же дошло: алый огонёк... у первого крепыша он горел, так что тот без вопросов отошёл к праотцам! Задумка этого... журналюга, кажется, назвал его Кромом... так вот, его придумка с уязвимыми преступниками очень буквально перенеслась на порождения Веяря!
   Вот теперь время резать свинью!
   Но не успел Амадей и шага ступить, как на границе слуха появился топот, приблизился с огромной скоростью, а через удар сердца заскрипела дверь. На пороге появился бритоголовый наёмник, его фонарь подскочил с пола, луч окатил сражающихся, какое-то время ушло на принятие решения, после чего из-за спины выпорхнул автомат и срезал нелюдя.
   Слава наёмникам, тем более, что меня он мочить не подумал.
   - Как ты? - подскочил он и тут же затолкал наверх.
   - Осторожнее, нога!
   Незнакомец моментально подхватил Амадея под руку и помог ковылять. Только сейчас удалось увидеть, что всё это время шумел приличной силы поток грязной воды, струящий меж лестниц. Сторонясь его, парочка двинула на второй этаж.
   - Тебя сильно покоцали, - отметил наёмник. - Повезло, что дотянул до огонька смерти. Я в одного две обоймы отправил, пока ни допёр, когда их можно валить.
   - Я вот только сейчас разобрался, - словно выплюнул Амадей.
   - Быстрее только, прошу...
   - А в чём дело?
   Случайный товарищ обернулся, изучая забрызганные ступени.
   - За мной другой гонится. Как эти, но другой. Его вообще ничего не берёт, и огней на нём, как пятен на гепарде!
   - Что ты несёшь? - не понял, откуда взялся ещё больший бред, Красный Шарф.
   - Тебя несу! Живее!
   Второй этаж тоже не устроил чудака, так что он потащил Амадея выше, не переставая бормотать ругательства и разные фразы с общим смыслом "быстрее". На первой же ступени их нагнал дикий скрежет, словно входную дверь не открыли, а разорвали на куски!
   И это подействовало убедительнее всех уговоров наёмника.
   Наёмника? Амадей поторопился, так как наёмнику ни к чему натягивать бело-жёлтые брюки. Впрочем, форменная куртка и бронежилет под ней принадлежат (тут уж вернее "принадлежали") наёмнику.
   На бегу непросто разглядеть лицо соседа, но с неплохой памятью на лица, Красный Шарф не рискнёт сказать, что припоминает его среди пятёрки разграбивших машину.
   О бетон зазвенело... копьё, не иначе! За ним боевой молот! Нечто чередует оружие для звучных ударов и явно следует по пятам!
   Вот и третий этаж - вместо убитого только лужа, стекающая вниз. Фальшивый наёмник потянул его к двери прямо по курсу, но хромой успел кинуть взгляд на квартиру Гейла, которая никуда не делась.
   Реальность тасуется, как грани кубика Рубика! Держаться не за что, а если не держаться, голова закружится!
   - Сюда давай! - войдя в квартиру, незнакомец отпустил Амадея и наскоро захлопнул дверь.
   - Фонарь погаси! - прыгая на одной ноге, бросил убийца.
   - Вот я ж дебил! - погасил выдающий их свет бритоголовый.
   Пробуя наступить на обе ноги, Амадей было кинулся к здоровому комоду.
   - Подсоби - забаррикадируемся.
   - Какие, к чёрту, баррикады? Эта тварь металл рвёт, как целлофановые пакеты! Прятаться скорей!
   Они двинулись по комнатам, новый знакомый взялся распахивать все двери, чтобы отвлечь неизвестное зло. За одной из них он нашёл подходящее место для нычки:
   - Ага, давай сюда!
   Амадей проскакал в ванную комнату... Чем это место так хорошо, не поймёшь, но спорить как-то нет сил. Хромого подвели к ванной, плотная занавеска ушла в сторону, и Красный Шарф прыгнул внутрь с изяществом пьяного в стельку.
   Не совсем наёмник огляделся, выругался и не сомневаясь отдал Амадею ствол и фонарь. Сам же подхватил какую-то тряпку, намочил её прямо в унитазе и принялся надраивать полы. Следов, в том числе и кровавых, они оставили порядочно. Орудуя на зависть уборщицам, бритоголовый быстро управился с ванной и коридором возле двери. Затирая вновь оставляемые следы, он вернулся и лёг поверх Амадея.
   Не самый лёгкий, надо сказать, мужик.
   Занавеска скрыла их. Стараясь не шуметь, преступник вернул себе автомат и нацелился примерно на дверь. Убийцу снизу передёрнуло от громкости дыхания незнакомца, поэтому он постарался унять своё (тоже не бесшумное).
   Повертев головой, Амадей наткнулся на маленькую дырочку в занавеске, через которую много что видно. В том числе и дверной проём.
   Звон металла играет с жертвами: то его еле слышно, кажется, что неизвестный далеко, но спустя какие-то мгновения он лязгает так громко, что органы прыгают и перемешиваются. Нюх у твари такой, что она уверенно прёт к цели. Почему-то, это чувствуется...
   На Амадея шлёпнулась ледяная капля - тот посмотрел на потолок, который весь покрылся серыми пятами влаги. Начало капать, струи обрушились с потолка десятками. Двоих мужиков ежесекундно дёргает от попадания на кожу просто-таки жидкого мороза.
   А этот бритоголовый со всей своей амуницией должен весить больше центнера!
   Случилось самое дрянное, что вообще могло: копьё и молот загрохотали над самым ухом! Амадей прильнул к дырке...
   Все ухищрения не обманули существо: сперва из-за угла показались алые лучи, затем невероятно медленно в проёме показалось оно... Амадей в который уже раз ошибся, что повидал здесь самое страшное! Огромная фигура, все два метра при учёте, что тварь чуть ли ни горбатая. Сложно сказать, но кожа кажется тёмной либо просто грязной. Одежда висит непонятными лоскутами - что-то хаотичное и мешковатое... Правая нога перемотана куском кожи, который закреплен какими-то заклёпками, перемотан цепью, вместо подошвы прилажен лист железа. Левая нога голая, неестественно перекошена, что говорит о переломе в голени. Ею существо старается не касаться пола, опираясь на грязный чуть погнутый лом. Голова завалена на бок, словно в шее нет костей.
   А свет излучают не один, а сразу несколько дисплеев. Лишь один на своём месте, другой - на правом плече, третий - на животе, четвёртый - на левом колене, пятый - на правой ладони, последний из видимых обезображивает левую часть лица. Все они не крепятся ремнями, а просто вросли в плоть, некоторые даже затянуты кожей - свет с трудом пробивается.
   Чуть покачиваясь, тварь застыла в дверях. Похоже, что она изучает комнату, но безвольная голова не двигается, да и не стоит забывать, что левого глаза у неё нет. Она просто сопит, стоя под набирающей силу капелью.
   Наконец существо решает действовать, отчего кровь остывает ещё градусов на десять... Амадея колотит, хочется завопить, чтобы товарищ по несчастью открыл-таки огонь! Про то, что урода пули не берут, он даже не вспоминает. Тварь же вваливается в ванную - пластина на ноге крошит плитку.
   Громадина перехватывает лом, берясь за самый конец, переносит вес тела на целую ногу и поднимает трость, как какую-нибудь указку. Зачем это сделано, неясно, потому как чудовище либо медлит, либо так и не поймёт, где его жертвы. Спустя минуту размышлений, оно берёт и лениво проводит концом лома по стене. С неправильным для плитки грохотом она раскалывается и сыпется на пол! И не похоже, что это вызывает у существа какие-либо трудности.
   Пропахав дугу, лом соскальзывает, и конец его падает, задевая раковину, моментально раскалывая её в куски. Тварь подтягивает оружие и вновь использует как трость. Отмечая свои старания, она шумно выдыхает на зависть паровозу!
   Амадей, кажется, уже на половину сточил зубы друг об друга. Бритоголовый еле слышно бормочет, наверно, молитву, а палец его дрожит на спусковом крючке.
   Пробуя новый подход, великан вытягивает правую руку и светит красным фонарём на ладони. Свет проползает по комнате, отражается в успевших собраться лужах. Под руку с кровавыми лучами ходят тени от скрюченных пальцев.
   И после этого мразь резво разворачивается и уходит, звеня куда яростнее. Амадея успевает заметить алый овал под одеждой где-то меж лопаток.
   Никому и в голову не приходит выходить из укрытия. Оба мужчины застыли, с радостью терпя разного рода боли в отдавленных и сведённых местах, лишь бы посидеть в безопасности ещё лишнюю минуту.
   Только когда эхо ужасных шагов затихает даже в воображении несостоявшихся жертв, они выскакивают из ванны. Ненастоящий наёмник прыгает к унитазу, Амадей же просто оборачивается к укрытию. Обоих рвёт неприлично долго, отчего итак не сухие промокают донельзя.
   Первым немного поднимает голову незнакомец:
   - Прости, друг, но я обоссался...
   - Да мне совершенно без разницы.
   Рвотные позывы снова пригвождают обоих к фаянсу. Сплёвывая последнее, бритоголовый вскоре бросает в воздух:
   - Грёбанный... проклятье, даже не придумаю, как обозвать это нечто!
   - Не напоминай о нём, - сквозь кашель протолкнул Амадей.
   - Ага, будто ты его забудешь.
  
   Среди скромных пожиток, брошенных в квартире, нашлись и бинты. Придумывать, какие существа могли гадить на них годами, Амадей не стал, а просто взялся перевязывать раны. Новый друг оказался на редкость криворуким в этом вопросе, так что почти не помог. Благо, трудности были только с порезом на груди, а с ногой всё совсем просто.
   Только больно.
   Перестав блевать, оба перебрались в просторную комнату, где расположились на диванах и креслах. Амадей занят бинтами, а бритоголовый, от нечего делать, принялся прогуливаться к окнам и следить за обстановкой.
   Обходы скоротечны, а после них автоматчик плюхается в кресло напротив Шарфа, где сидит не больше десяти секунд.
   В этот раз решил заговорить:
   - Меня зовут Матео.
   - Амадей, - перехватив бинт, он протянул Матео руку.
   Обменялись рукопожатием.
   - Что за хрени? Я всегда думал, что этим зомби в реальном мире не место! Кто б знал!
   - На зомби не слишком похожи... Кстати, на третьем этаже должен был второй валяться. А он в лужу превратился!
   - Так ты двоих за усы оттаскал? - Матео развалился, закинув ногу аж на подлокотник. - Крут, мужик!
   - Ага, мне аж чуть ногу не оттяпали. Кстати, спасибо, что помог.
   - Да пустое, ты б его дожал. А вот лужа... хотя... Знаешь, а по-моему эти твари с водой связаны. Я, к примеру, впервые с ними в лесу столкнулся, так там всё сухо было, а за пару минут до гадов кругом натуральное болото началось. А с этим - ванную из ниоткуда начало заливать!
   Амадей вспомнил и свою крохотную историю в тему:
   - А я с одним тягался... тогда не знал, что это... но у него кровь сперва шла, а потом как в чёрную дыру засосало! Там тоже перила оказались мокрыми, да и воздух был сырой такой.
   - И это понятно - тут же кругом вода. Озеро и все дела. Город, опять же, затопило. Нечистое тут издавна творится.
   Амадей закончил с бинтом, пропитавшимся насквозь ещё до завершения работы. Наплевав на сей факт, он прибрал бинты во внутренний карман куртки и натянул обратно брюки. Сырая ткань липнет к коже и раздражает упёртым холодом. Первым бы предложил поискать обновки, но сил банально не осталось.
   Судя по Матео, ему тоже не мешает передохнуть, даже сквозь убедительную бодрую маску это понятно.
   - Откуда вещички? - от усталости Шарф просто лёг и растянулся на диване.
   - Смародёрствовал, - как само собой разумеющееся лениво протянул бритоголовый, - вертолёт, который тут же загорелся. Туда, я так понял, никто соваться не стал - ломанулись к целёхонькому... А вот и зря: я прилично оснастился.
   Ответом ему было понимающее мычание и вялый кивок. В какой-то момент Амадей понял, что элементарно засыпает.
   - Там был живчик... пощадил его. Всем контрольных очередей роздал, а его не тронул...
   - А чего так? - глядя в потолок, спросил убийца.
   - Не знаю. Тогда подумал, что пусть другим достанется: они-то с ним весёлые вещи сделают. Пусть выкусит зараза! А сейчас - хрень это полная! Нам задницы всем надирают, так что все равны... Пусть вертится.
   - Интеллигентишка?
   - Ещё бы. А ты знаешь, что на нас ставки делают? - сказал так, будто выложил самый свой мощный козырь.
   Остаётся только пожать плечами и перекосить рот - новость не нова:
   - Догадывался. Но мне как-то плевать.
   Матео помолчал, однако ему этот вопрос куда менее равнодушен, поэтому тема сменена не была:
   - Как думаешь, на тебя много поставили?
   - Без понятия, - долго думав, отозвался Амадей.
   - На меня должны поставить прилично. Они ж в курсе, чего я наворотил - должны учесть. Столько, сколько я положил, мало кто сдюжит. А уж копов и подавно!
   - Ты и полицию грохал?
   - Угу, а ты?
   - Пару майоров, - нехотя, хоть и без запинки признался народный мститель.
   Матео облизал губы и посмотрел в окно. Ночь кажется бесконечной, луна поборола солнце, лишив шанса взойти на небосвод. Туч становится больше, они чернеют и разбухают.
   Туман укутывает улицы, а под ним... кажется, что там уже давно вода, задумавшая догрызть уцелевший островок. Вот бы она утопила всякую погань, в первую очередь Большого Хромого Страшилу!
   Амадей, уронив руку на пол, произнёс:
   - А тот аристократишка... Думаю, уже не жилец.
   - Ты о ком? А, ты об этом. Ну, не похоже было, что он тут развернётся.
   Проверив автомат и обоймы, которых осталось на один плотный бой, Матео решил рассказать о своих приключениях:
   - Я, когда оружие достал, сразу ко второму вертолёту. Вроде, уже совсем близко был: слышал выстрелы. Но эти мертвецы мне помешали. Аж трое выскочили!
   - Я был у вертолёта. Пятеро зеков собрались в банду и добили наёмников. Потом взяли лодку, а остальных послали к чёрту, потому что никто им не помог. Всё, что смогли, сожгли.
   - Но за лодку-то должны были подраться.
   - Ну да, - не стал скрывать скепсис Амадей, - собрались погоню организовать, набралось человек десять... Но я с ними не пошёл: только пулю схватишь, а лодку у той пятёрки не вырвешь.
   - Тогда как выбираться думаешь?
   - Понятия не имею. Думал запастись чем съестным, возможно, оружие где и завалялось. А потом собственный плот сообразить. Проблем на базе, я так понимаю, до следующей ночи. Да и как им нас искать, когда маячки все поснимали?
   - Смысл есть, - кивнул Матео и одновременно хлопнул себя по колену. - А я вот до жути хотел успеть к вертолёту. Завёл бы и улетел!
   Шутка не гениальная, но обоим мужчинам очень понравилась, что они залились звонким смехом. Амадею, впрочем, сразу показалось, что смеяться в данной ситуации не положено, поэтому быстро успокоился.
   Бритоголовый тоже затягивать не стал.
   - Я когда по лесу шёл, - разоткровенничал Матео, - на болото натуральное наткнулся и встретил... чёрт возьми... там прямо окопы были! А в них битком солдат! Наших, в форме старой, как на Той Войне!
   - Всё галлюцинации, это остров насылает, - пот на лице Амадея остыл, так что успокоить он захотел именно себя.
   - Сейчас-то понимаю, но тогда представь - в лесу окопы, бомбы рвутся, пулемёты строчат, солдаты из винтовок палят! Да ещё и звук гусениц! Танков-то там вообще быть не может, но звук гусениц на весь лес!
   - И что ты?
   - Осторожно решил подкрасться - увидел трупы в окопах, грязные такие, обезображенные... Тут меня заметили... лица у них у всех морщинистые, бородатые гады такие, у половины либо глаза, либо уха нет! И бледные... На меня какое-то время пялились, а потом трое выскочили и с каким-то диким воплем пошли на меня в штыковую!
   - Это зомби и были? - для Амадея несложно было догадаться.
   Матео в кои-то веки отложил автомат в сторону и спустил ноги на пол. Локтями упёрся в колени:
   - Да. Один тут же полёг - пары пуль хватило. Остальные свинец ловят, падают, спотыкаются, но встают, уроды два. Пришлось бежать. А они всё орут! Такое ощущение, будто штыки себе в задний проход вставили, потому что иначе так орать нормальный человек не может! Бежал до тех пор, пока не увяз в болоте... Пришлось снова дать бой, но там я уже разглядел дисплеи красные и понял, когда их уложить можно.
   - А те, что в окопах? Пропали потом?
   - Звуков больше не слышал, но ходить проверять не стал. Сдаётся мне, на острове появляется то, что мы ненавидим: я вот терпеть не могу ветеранов, что нас заставляют их уважать, ценить... Проиграли, заставили бы мёдом поливать захватчиков! Так что все они, видите ли, молодцы!
   - Не понимаю.
   - Да то, что всё это лицемерие! Германия проиграла, а живёт лучше многих! И что это значит? Да то, что Та Война, её исход уже в прошлом! А что нам говорят? Это синее небо, эти зелёные леса... всё это отстояли наши солдаты! С чего вдруг Германии столько лет запылять наше небо и вырубать наши леса? И почему-то об этом вспоминают всего раз в году... Лицемеры, которые боятся в этом признаться.
   - Но это не значит, что достижения солдат, их подвиги - это ничто.
   - Да я не об этом. Эти ребята молодцы, спору нет. Только люди ж всё забывают: выпусти преступника, и мало кто через год станет смотреть на него, как на вора, разнеси церковь - через год на руины посмотришь и уже не будешь вспоминать, что это был вандализм. Люди всё забывают, но делают вид, что это не так, заставляют тебя поступать так же и говорят, что это нормально! А ветераны... не знаю, для многих это просто...
   - Однако ты говорил именно о ветеранах.
   - Просто... знаю я одного - алкоголик и ненормальный тип, который на родных детей и внуков ружьё направляет... И я... ну, таких же немало. Так как тогда превозносить человека за великое деяние, если в противовес этому что-то весьма ужасное?
   - Ты что-то глубоко ковыряешь, - решил мирно и по-тихому завершить скользкую тему Амадей.
   Матео отвернулся и сжал кулаки, представляя, как будет побивать кого-то... Возможно, одного из героев войны, которые не оставляют его равнодушным.
   - А один из мертвецов, тот, кого ты пристрелил, знал о моём брате.
   - И что там с братом? - поутих немного Матео.
   - Я долго встречался с одной девушкой, мне она нравилась... какое-то время. Но постепенно я стал узнавать её получше... Это оказалась просто эгоистичная, мнящая себя бог знамо кем сука! И как-то она просто взяла и ушла к моему брату. Через год была свадьба, а я её на редкость хорошо испоганил...
   - И как? Они развелись?
   - Нет, - выдохнул Амадей, - сказали, что видеть меня не хотят. С тех пор лет двенадцать их не видел, так что понятия не имею, что там у них.
   - Даже не созванивались?
   - Стану я звонить брату, который отбил у меня девушку, взялся содержать эту чёртову дуру, да ещё и меня во всём обвинить решил! Помучился с ней полгодика и бросил - его проблемы...
   - Да, друзья и родственники могут быть настоящими скотинами, - очевидно, вспомнил что-то схожее бритоголовый.
   - Он не скотина, не стану наговаривать, - повёл плечами Амадей. - Только упрямый чересчур.
   Матео остановился, решив, что палку перегнул и задел товарища. Прикусив нижнюю губу, просто уставился на ковёр на стене.
   - Если подумать, - произнёс Красный Шарф поднимаясь, - доля правды в этом есть: остров пичкает нас самым гадким. Причём... так неожиданно, у меня из головы давно вылетело всё, что я вновь здесь увидел. Эта... сила... она беспощадна.
   - Только зачем? - буквально возмутился Матео. - Помучить захотели? Мы что, заслужили все эти муки? Я людей убивал быстро - тоже заслуживаю быстрой смерти! Какого на меня прут со штыками, ежели быстрее и проще пустить пулю в лоб?
   - Не имею понятия, что ты делал, но я не просто убивал. Я старался ради других...
   - Так ты Красный Шарф? Твою ж мать! Это ты линчевал власть имущих!
   - Пытался свернуть челюсть этим коррумпированным кровососам! Хотел изменить эту чёртову страну! Мне не без разницы, какие твари правят людьми! Я всё сделал правильно - мне не за что себя винить... Я не заслуживаю наказания.
   - Всё это пустые слова и лишь твоё мнение, - ткнул Матео пальцем в собеседника. - Согласен, я мочил людей без мысли. Просто нравилось переть наперекор закону и любоваться, как этот самый закон становится бессилен. Ничего не скажешь, меня вполне можно обозвать мразью. Но и ты не лепи из себя мученика.
   - Я всего лишь боролся за лучшую жизнь! Не мученик, не герой, но...
   - Да ладно, Амадей! Знаю, что ты делал - это круто! Но сейчас ты мне пытаешься что-то доказать? Или стенам? Или острову?
   - К чёрту тебя, - глухо выдавил обиду спорщик.
   Матео хотел было вернуть что-нибудь колкое, но моментально передумал. Редкий человек похвастается таким умение направлять свой язык точно в цель. А кто-то только и умеет, что бездумно смешивать преступников с грязью.
   Один из них, между прочим, пытался всей этой толпе помочь. Как мог... как придумал...
   Взявшись за ствол, он использовал автомат как трость, чтобы проще подняться. Подойдя к товарищу непринуждённо протянул руку:
   - Давай-ка вставать. Надо ещё придумать, как выбраться с острова.
   Амадей, хоть ему и понадобилось время унять гордость, принял жест товарища.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 8

Плюшевый мишка

   Канзас очнулся, с трудом открыв левый глаз, склеившийся запёкшейся кровью. Пришлось пожертвовать парой пучков ресниц, чтобы разлепить веки. Что-то облепило половину головы, должно быть, зудящая рана на голове долго кровоточила.
   Плечи и подбородок ходят ходуном в такт с сердцебиением, пугающим своей резкостью и рваным темпом. В ушибленной челюсти не чувствуются зубы, но что-то ещё скрипит... Выбиты далеко не все...
   Привкус избиения во рту, тело кажется ободранным, словно его охаживали тёрками. Что-то пульсирует в голове и в районе солнечного сплетения. Хочется прочистить горло, сплюнуть или проблеваться: на языке словно груда мусора.
   Через некоторое время мутный взгляд дал-таки возможность оглядеться: он в комнате, вырытой прямо в земле, на стенах выцапаны уже потерявшие формы узоры, помещение освещено несколькими факелами, из-за которых так трудно дышать. В зоне видимости два тёмных колодца над головой: узкий в паре метров над головой, из которого тянется, зависнув в метре от пола, шнур, второй колодец - прямо над пленником.
   А Канзас пленён: усажен на деревянный стул, ножки которого чуть вдавлены в землю. Его оплетает проволока - не туго стягивает ноги и руки, а небрежно накинуты её бесконечные петли.
   Запутался преступник сильно, ведь правая нога вообще не может пошевелиться, да её ещё и реже один из витков алюминиевых пут. Левая рука дёргается свободнее всего остального, но тугая паутина не даёт ей настоящей воли.
   Концы адового клубка затерялись не хуже Ковчега и Атлантиды! От бессильной ярости Канзас неистово мечется в ловушке, звеня этакой кольчугой.
   Безрезультатные метания не могут не навести на мысль, что от них становится только хуже, а изощрённая вязь - сложнее. Канзас в истерике попытался просто раскачать и разнести на куски стул, но тот оказался намертво закреплён.
   Жирной чертой под этим всем стал истошный крик преступника, который ввёл бы в ступор даже его недавнего компаньона Децибела - отменного горлопана.
   На вопль отреагировал всего один... но совсем не тот, кого бы ожидал увидеть заключённый... сильно шаркая, из-за спины показался кособокий упырь. Именно такие, смело прущие на пули, зачастую бессмертные порождения смяли их команду.
   Нарочито медленно упырь с хрустом размял шею и пальцы. Последние оказались у обросшего существа неправильно длинными и тонкими, ногти почти идеальной круглой формы, но с таким разнообразием оттенков в разных углах, что невольно всплывают мысли о страшных болезнях.
   Неотрывно смотря на разом затихшего пленника, мразь прошаркала к шнуру, свисающему с потолка. Её паучьи пальцы вальяжно, по одному обхватили верёвку, после чего существо застыло, доигрывая фееричное соло на нервах Канзаса.
   Развязка ещё затянулась, пока упырь налюбовался на вспыхнувший внезапно свет на его руке. Но настало время исполнять прямые обязанности, и бледный потянул за шнур...
   Удар в колокол чуть не оглушил Канзаса - его руки задёргались в алюминиевом коконе в попытке заткнуть уши. Разгоняя язык, гад дробит комнату раскатами колокола. Гул беспощаден и жесток, он сминает отвратным звуком внутренности, собирается на мозгу тяжёлой плюхой, давящей сверху.
   Мученик сотню раз подумал, что больше не выдержит, к сожалению, перенося это, когда звон прекратился. По непонятной причине Канзас улился потом так, что глаза чуть не выжгло солью.
   А прямо над головой скрип оповестил о новом орудии пыток...
   Кое-как сосредоточив зрение, преступник поднял глаза, увидев крупный крест, спускающийся на толстой цепи. На металлическом кресте распят металлический Иисус, разве что на лбу у него светлый кусок кожи. Не видно, на чём он держится, кажется, просто приклеился за счёт человеческих крови и жира... Ведь Канзас сразу узнал татуировку Богомола в виде креста! Что с ним вытворили?
   Не дотянув своей громадой до макушки пленного, крест с шумом застыл в нескольких сантиметрах. Но жар от него легко дотянулся до лица Канзаса. Тот сжался, насколько ему позволила проволока, разумеется, не спасшись от пекла.
   Он не заметил, как раскалённый крест начал плавиться. И громкость его недавнего крика стала ничем, когда тягучая жидкометаллическая капля упала ему на бровь...
  
   Когда подвалы, улицы и тропы затапливают пронзившие почву воды, очень странно наблюдать пустой и сухой колодец. Он ещё и оказался чисто декоративным: есть пирамидальный навес, но никакого ворота или следов от него. В шаге - беседка, жалобно стонущая под ветром.
   Дно теряется в темноте, а зажигалка никак не хочет осветить колодец, пламя обиженно тянется к пальцам.
   Соломон обрыскал всё вокруг, пытался найти крупные трещины, небольшие выемки, но деть следующую подсказку абсолютно некуда. Впрочем, такой человек, как Роберт, мог просто бросить её вниз, не слишком задумываясь, как последователи будут спускаться.
   Как спускаться? Хороший вопрос.
   На поиски верёвки может уйти немало времени. Утешение лишь в том, что выбора-то и нет. Первым делом Соломон ещё раз обрыскал округу, ведь Роберт, не будь дураком, поощряет нахождение нужного места обилием подсказок. Один из его "подарков" высветил все тёмные углы беседки, где ничего не нашлось. Изучая деревянную постройку, брюнет успел сломать доску лавки, просто встав на неё.
   Мечась, как привязанный, он вновь вернулся к колодцу, чтобы отломать дряхлый кусок и метнуть в темноту. Шелест катающихся камней донёсся быстро - глубина не слишком большая.
   Теперь надо тащиться в город.
  
   Туристический магазин оказался поблизости, да он ещё и выделяется разнесённой вдребезги витриной. Соломон пять раз оглянулся, чтобы пройти десять шагов и повторить процедуру. Так короткий путь до магазина занял массу времени, зато стал безопаснее.
   Внутрь заходить брюнет не спешит - аккуратно поднятые осколки стекла полетели в помещение, выкуривая возможную засаду громким звоном. Соломон унялся только после десятка шумих, осознавая, что уходить отсюда, равно как и тратить время, непозволительно.
   В магазине тихо, можно сказать, мертво. Стекла оказалось донельзя много, что даже не поймёшь, как была разбита витрина. Направляя сферу жёлтого цвета, Соломон пошёл по рядам.
   Меж стеллажей нашлась раскуроченная коробка... от трёхместной палатки, как стало ясно при приближении. Сама она яркой сине-зелёной кучей валяется рядом. Соломон вытянул руку, чтобы осветить дальний угол магазина, который оказался совершенно пустым. Надо думать, часть товара успели вывезти.
   А вот и раскиданные колышки от палатки. Они лежат чуть в стороне от капелек крови... Целые созвездия из алой, недавно пролитой крови.
   Ею закапаны какие-то царапины... Если рассмотреть поближе, то выяснится, что это какие-то надписи. Буквы какое-то время не хотели выстраиваться в слова, пока Соломон не понял, что написано на почти забытом им испанском. Однако оставшихся знаний хватило: надписи несложные и постоянно повторяются...
   За что? За что? За что? За что?
   Крик о жестокой несправедливости с неимоверной силой нацарапан одним из колышков. Только ради него и потрошилась коробка с палаткой.
   Но что можно было сделать с человеком, если он решил запечатлеть свои муки в буквах? Соломон повидал всякое, но ни разу не подумал взывать к чьему-то пониманию, не подумал просить о помощи.
   Разве здесь найдутся люди, которые захотят это делать?
   Даже помощь Курта вышла какой-то случайной, беспричинной... Он очень сильно хотел, чтобы Соломон сам искал треклятый колодец.
   Всё это обдумывалось на ходу, а юрист тем временем добрался до прилавка, где вдруг оказалось полным-полно разноцветных катушек, масса игл самых разных диаметров. Всё вновь забрызгано мелкой крапинкой крови, а громадные ножницы в центре так и вовсе ею перепачканы, как топор мясника.
   Соломон насильно отдёрнул себя от причудливой картины и прошёл дальше.
   А дальше его ожидал небольшой сюрприз - юрист не знал даже, что в таком магазине можно найти верёвочную лестницу. Не только детям в спортивный уголок такие нужны. Обрадованный неожиданной находкой, Соломон быстро прикинул длину, которая оказалась с запасом. Прочность тоже на пять баллов.
   Подхватив нелёгкий моток, начинающий турист бросился искать рюкзак.
  
   Обухом топора вгонять колышки очень удобно, даже в твёрдый грунт они входят легко. Соломон закончил уже с шестым, решив, что закреплённая ими лестница уже точно не подведёт.
   Для проверки юрист изо всех сил подёргал лестницу - первые два колышка немного высунулись из земли, но остальные остались, как влитые. Должно выдержать.
   Разматываясь, вниз улетели два троса с перекладинами. Соломон, неуклюже спустив ноги, полез на дно. Чёртова лестница перекашивается, ноги чуть ли не режет, да и ступать по непослушным перекладинам непросто.
   Спустился всего ничего, но зажигалка уже пустилась в ход. Вокруг всё та же сушь и пустота, нычки либо отсутствуют, либо очень хорошо спрятаны.
   Соломон продолжил спуск, с каждым шагом приноравливаясь к лестнице и ступая всё увереннее. Быстро падает температура, становится по-зимнему холодно. Не видно, но изо рта должен повалить пар.
   Пара метров вниз - пустить в ход зажигалку, - с таким алгоритмом этакий диггер спускается в поисках подсказки. Её всё не видно, сколько головой не крути. Набирая глубину, Соломон продолжает борьбу с этой чёртовой головоломкой, пока его правая нога не наступает на пустоту!
   Перепугавшись, он вонзается ногтями в перекладины, даже стопа в туфле умудряется немного обхватить опору. Повисев так с десяток секунд, Соломон немного успокаивается и делает вторую попытку нащупать ступень...
   Но той нет! Ещё раз верный источник света вылетает из ножен, а его свет подтверждает, что спуститься невозможно: лестница элементарно заканчивается...
   Дна всё ещё не видно! Соломон даже попробовал повисеть почти вниз головой, удивив бы своей позой многих приматов, но не смог опустить пламя так низко, чтобы разглядеть конец морозной трубы.
   Взгляд вверх окатывает страхом высоты, которую преодолел исследователь. Казавшийся недавно крохотным, колодец решил обратиться в бесконечный. Сдавив шею змеёй, возник страх совершенно нелогично не удержаться и падать вечно...
   Соломон тут же поднялся выше и буквально обнял лестницу.
   Когда наваждение прошло, зажигалка чиркнула ещё раз, но желаемое дно так и не показалось. До верха, в самом деле, ползти нужно часами - именно так и подуман пленник чудовищного колодца.
   А парой метров выше что-то засветилось. Убрав свет, становится ясно, что лучи отражались от какого маленького объекта. Медленно поднимаясь и с каждым зажжением пламени, Соломон чуть не начинает биться головой о стенки, так как блики снова удаётся рассмотреть далеко не сразу.
   Наконец он добрался до места - оказалось, что незаметную выемку закрывает кусок зеркала. Убрав маячок, Соломон от усталости и волнения моментально его роняет... Звук падения раздаётся чуть ли не под ногами...
   Стараясь не обращать на это внимание, диггер достаёт из ниши пластиковую бутылку. Схватив её покрепче, он начинает стремительный подъём.
   Чтобы выбраться, приходится отдать последние силы, Соломон просто переваливается через край колодца и растягивается на траве. От холода стучат зубы, руки кажутся по-старчески потрёпанными, бессильными и вечно больными.
   Создаётся впечатление, что на поверхности стало так же темно, как и в бесконечной глотке колодца.
   Настаёт очередь бутылки: за чистым пластиком дешёвого лимонада видна бумажка, свёрнутая в трубочку. Хотя, судя по весу, она вокруг чего-то намотана. Не без труда поборов крышку, Соломон вытряхнул содержимое.
   Лист обернули вокруг крохотного, почти для мальчика-с-пальчика складного ножика. Названия не найти, но швейцарский флаг на нём должен гарантировать отличное качество. Памятуя, что дары Роберта желательно собирать, Соломон решил сунуть коротышку в карман.
   На бумаге, разумеется, оказалась загадка:
   На последней улице года живёт девочка, соседи которой - собачники до мозга костей! Что скрывает девочка?
   Не уничтожай листок, оставь его там, где нашёл.
  
   Соломон придумал, где отыскать, наконец, карту, растянувшись на водительском и пассажирском сиденьях оказавшего незапертым белого седана. Мимо прошли двое, хоть и не похожие на неправильных, но всё ещё опасные. Соломон не увидел, куда они делись, так как в зоне видимости только крыша автомобиля.
   Осторожно поднявшись, он не увидел прошедших мимо преступников и попробовал открыть бардачок. Хозяин машины поразил своим чудачеством, так как маленькая дверца оказалась в противовес самому автомобилю заперта. Хорошая серия ударов ногой переупрямила её.
   Среди вороха вещей, бумаг и даже клочков письма нашлась желанная карта. Большей частью здесь округа и трасса, а самого Веяря мало. Захотелось попробовать выделить уцелевшую его часть, но на память это не получится.
   Да ещё и быстро найденная Декабрьская улица отвлекла от этого занятия. Последняя улица года, так ведь?
   Сквозь окно и туманную завесу трудно определить местонахождение, поэтому Соломон вышел и, немного побегав вдоль домов, сориентировался. Хитроумную последовательность складывания карты повторить не удалось, как это часто бывает.
   Юрист двинулся туда, откуда недавно появились двое неизвестных.
  
   Почему жизнь бывает вдруг такой нелепой? Когда ты хочешь просто раствориться в людской массе и прожить жизнь тихую и спокойную, когда хочешь быть с любимым человеком, доверять ему, делить все крохи, радости и горе, когда стандартный, скучный сценарий жизни кажется тебе самым правильным и желанным... что происходит тогда?
   Не рассчитывая на твои скудные финансы, тебя зовут на незаконное шоу, словно сбежавшее из книг комиксов или очередного триллера. Ты участвуешь в том, до чего дошёл изощрённый, но отнюдь не добрый ум. Ты делишь его величие, его гений и грех.
   Будто это ему важнее богатства, приносимого гладиаторскими боями.
   И почему-то система ломается... Не когда ты только подъезжаешь, не когда ты давно забыл про проведённое в ней время - этому не суждено случиться иначе, чем ровно под твоими ногами. Чужие тут абсолютно ни при чём...
   Возможно, такому обороту нужен герой. Тот, что будет, не раздумывая, расстреливать врагов, уклоняться от их пуль, расправив плечи идти напролом сквозь галлюцинации и кошмары, просто танцуя на окровавленной леске. Его будут резать и расстреливать, но тот будем разве что колоть себе обезболивающее, плюя на кровоточащие раны.
   Острову был бы по нраву такой герой. Но Соломон не из них, что уж там, их просто не бывает. Поэтому Веярь раздавливает его, как упавший с неба самолёт. Он пьёт его жизнь, ломает его, крошит его судьбу.
   Что ему надо? Что нужно такого сделать, чтобы так получить? Как он отбирает жертв себе на сковороду? И почему, если он так силён, получают лишь пленники острова?
   Хотя... Соломон же не знает, что сейчас творится за сотни миль...
   Но что бы это ни было, его воля несправедлива. Поэтому оно достойно ненависти.
  
   На широкой улице пусто. Телефонный столб, перешибленный временем, висит на одних проводах. Мусорный бак валяется на краю тротуара: судя по склону, он долго катился по улице.
   Указатель "Декабрьская улица" отлично сохранился. Эта улица примыкает к небольшому парку города, который теперь подроблен на островки в озере. Здесь только частные дома, хорошо обустроенные, с гаражами и клумбами. Местами ещё торчит из сорный травы пестрота цветов.
   Но самое сложное - у многих жителей были собаки, что определяется по будкам. Будок много, почти у каждого крыльца деревянная постройка для собаки. Соломон решил, что искомый дом должен быть окружён домами с будками, а на его дворе конуры быть не должно.
   Слева возникло дерево, до середины спиленное бензопилой. Скорее всего, соседу не угодила широкая крона, вот он и решил избавиться от дерева, но его остановил хозяин. Проживи Веярь дольше, бензопильщик доделал бы начатое.
   А вот и баскетбольная корзина, закреплённая прямо на телефонном столбе. На раскидистом дубе - обязательный домик для подростков. Сейчас в нём копошатся какие-то птицы.
   Слева попался дом, отвечающий намеченным условиям. Соломон в нерешительности пробежался по тротуару, разглядывая соседние собачьи будки практически в упор. Да, должно быть здесь. По шаткой плитке, путешественник двинулся к двери.
   На ней прибита табличка, гласящая:

Памяти Джейкоба Сингера,

отдавшего жизнь ради спасения семерых человек.

Человек, не боявшийся пламени.

   Возможно, пожарный или просто смельчак. Здесь он жил, надо понимать... а может, именно на этом месте случился страшный пожар.
   Как бы то ни было, дверь оказалась запертой, а вот одно из окон легко поддалось. Воровато оглядываясь, Соломон протиснулся внутрь, свалив с подоконника аж два горшка. Набитые землёй, они упали на диван, замарав его просыпавшимся содержимым. Ставший уже бывалым домушником Соломон, спрыгивая на пол, заметно утонул правой ногой в мягком сидении, отчего чудом не грохнулся.
   Скользящий по полу ковёр тоже внёс посильный вклад в тренировку акробатики юриста.
   Просторная комната, справа - лестница наверх, прямо - недлинный коридор. Дверной проём за лестницей перегорожен заваленным шкафом. По периметру комнаты расставлены бело-голубые тарелки, меняющиеся порой с фотографиями. В дальнем углу стоит торшер, около него - телевизор, причём жутко маленький для наших дней.
   На журнальном столике веером разъехались комиксы с редкими мотивами нуара и триллера. Никаких супергероев.
   Но самый ярко-выраженный элемент комнаты - огромная буква "V" на стене. Неплохие, в общем-то, обои варварски изгажены чёрной краской. Сделано не баллончиком, а кистью, так как ещё различимы мазки. Художник даже пытался вывести какие-то детали, преображающие простой знак в нечто символичное.
   Для кого-то литера от Черчилля много значит...
   Загипнотизированный грозной мазнёй, Соломон двинулся задом наперёд к лестнице. Только пнув пяткой первую ступень, он обернулся. Испытав, отчего-то, страх перед простой буквой, домушник решил во что бы то ни стало не оборачиваться.
   Опять свитер перекособочился.
   Ступени не издали ни звука под подошвами - Соломон ожидал совершенно иного. Под прямым углом она заворачивает на второй этаж. Чем выше, тем слышнее натужный хрип. Юриста он не напугал, вызвав исключительно интерес. Клокочущий хрип раздаётся из ванной...
   Уже заглядывая в комнату, Соломон вспомнил, что такой звук издают краны, когда по ним гуляет воздух. Поиграв переключателем, удалось успокоить бог знамо сколько вопящую раковину.
   Взгляд поднялся на зеркало - только левая половина лица и подбородок выглядывают из-за пятна краски. Тот же чёрный цвет, та же работа кистью. Замазать всё зеркало не успели. Был такой фильм, где зло жило в этаком зазеркалье, откуда могло вытянуть щупальца через любую отражающую поверхность. Так и называется "Зеркала". Главный герой, собственно, с зеркалами и боролся краской...
   Это ли зеркало отвечает на загадку:
   Что скрывает девочка?
   Вокруг нет никаких бумажек, скрытых надписей. Зажигалка не помогла высмотреть в зеркале потайных букв. От этого Роберта можно было ожидать...
   Тогда на место источника света пришёл ножичек, Соломон попробовал расковырять слой краски. Понемногу удаётся пробурить до отражающей поверхности, в которой... чёрт его знает, ничего не видно...
   Чтоб тебя!
   Показалось, что внутри дёрнулось нечто, совсем не имеющее отношения к Соломону! Тот отпрянул так резво, что просто растянулся на спине за пределами ванной. С задержкой пришло понимание, что это мог быть кто-то за спиной, так что пришлось спешно перекатываться на четвереньки и оглядываться.
   Выставив ножик, что меньше пчелиного жала, он поднялся, шатаясь пьяным медведем. В безмолвном полумраке дома всё замерло, тени сидят на месте. Бросая взгляд по углам, Соломон наткнулся на дверь, до этого момента игнорируемую.
   Белый прямоугольник, слегка приоткрытый, над ним какая-то дощечка с тремя символами, никогда прежде не встречавшимися. Первый - конструкция из ромбов, затем - полукруг, пронзаемый вертикальной линией с перекладинами и усеянный точками, последний - ни признающая геометрии вязь волнистых линий.
   Если долго смотреть, начинает казаться, что чей-то фанатичный голос неистово выкрикивает дикую уху фразу... Соломон ярко представил себе дёрганного психопата в мантии, вопящего бессмыслицу во славу Дагона!
   Это должны быть письмена сектантов!
   Пока фантомные голоса не раздавили череп, гость фанатика опустил голову и ринулся прямо по курсу. За дверью настала тишина в мозгу, а Соломон оказался в детской...
   Цветастые обои и занавески, полки на шкафах заполнены игрушками, на каждом свободном метре стены висит грубый детский рисунок, на полу расставлены кубики с буквами, кроватка справа перевёрнута, а подле неё присел громадный плюшевый медведь высотой с метр.
   И пахнет гнилью...
   Соломон обратил внимание на окно, но то даже распахнутое настежь не помогает жутким миазмам выветриться. Остаётся разве что приоткрыть дверь пошире и терпеть.
   Что скрывает девочка? Всё-таки надо было сюда?
   Разгоняя гнилостный воздух перед лицом, взрослый гость неторопливо двинулся по комнатке. Порой Роберт прячет подсказки чрезвычайно умело. Обратив внимание на кубики, чтобы не наступить, Соломон неожиданно обнаружил, что они выстроены в надпись. Снова любитель пазлов выкидывает что-то новенькое.
   П-О-С-Л-У-Ш-А-Й М-У-З-Ы-К-У
   Б-А-Т-А-Р-Е-Й-К-И Е-Щ-Ё Д-Е-Р-Ж-А-Т-С-Я
   А рядом музыкальная шкатулка, чтобы точно мимо не пройти. "Мимо не пройти"... место, с которого всё началось, название неплохо подходит для заманивания случайных путников...
   Интересно, чего ради Роберт всё продумывал?
   Открыв крышку, Соломон заполнил комнату музыкой. Душевные, тёплые звуки пианино, доведённые до сходства с колокольчиками. То, что нужно детям. Шкатулка обладает на редкость сочным и качественным звучанием.
   У Соломона в детстве тоже была шкатулка, но он не любил её включать, потому что музыка была такая, словно её сыграл оркестр, где лишь у одного настоящий инструмент, а остальные играют партии на пилах или гвоздями по стеклу.
   Внутри игрушки оказался листок бумаги, сложенный множество раз. Словно собрался играть с детьми, Соломон уселся на пол и развернул послание.
   Знаю, что загонял тебя по комнатке, но теперь сыграй в игрушки! Выбери самую лучшую, надеюсь, ты знаешь, какую игрушку ребёнок посчитает лучшей...
   И не выключай музыку, а то она мне очень нравится. И положи меня обратно, чтобы лучше слышно было.
   Смешно, чтоб тебя, кретин несчастный... Сам Соломон не понял, почему так разозлился. А речь в записке была явно о медведе. Громадный коричневый зверь устало и расстроено смотрит перед собой - довольно унылый вид для источника детской радости.
   Он ещё и оказался довольно тяжёлым. Соломон вытащил здоровяка из угла и плюхнул на середину комнаты. Принялся изучать плюшевого исполина, рассматривать все возможные складки и швы. И поиски дали результат - на спине, у самой головы обнаружилась малозаметная молния. Расстёгнутая, она не позволяет обозреть содержимое застрявшим посередине бегунком.
   Швейцарский малыш позволил не маяться с ней, а скорей добраться до синтепона. Белые комья пощекотали синтетическими волокнами ладонь, когда Соломон потрошил бедного медведя. Вскоре муки его кончились, когда в руки попалось что-то твёрдое и угловатое.
   Наружу показался девчачий дневник.
   Соломон повертел книжицу, а затем снова приземлился на пол, привалившись спиной к поваленной кровати. Рядом зачем-то привалил исхудавшего медведя. Лиричная музыка продолжает ласкать слух...
   Решил открыть на последних страницах, но там инструкции Роберта не оказалось. Придётся, видимо, просмотреть все записи... Солосон принялся бегать по строчкам, заполненным простецкими переживаниями маленькой девочки. Но с какого-то момента появились любопытные моменты:
   8 мая
   Сегодня папа с мамой повели меня в их комнату, в которую меня до этого не пускали. Они показали мне страшилище, которое держится за большой длинный камень. Я испугалась и чуть не заплакала, но мама и папа сказали, что чудище зовут Дагон, и что он любит и помогает нам. Он - единственный наш Бог, а остальные Боги - фальшивые.
   Но мне не понравился Дагон, а родители заставили меня всегда говорить "Айа Дагон", чтобы тот продолжал нас любить. Я не хочу говорить "Айа Дагон", и когда мамы и папы нет, я никогда не говорю этих слов.
  
   15 мая
   Папа учит меня письменам великого Дагона. Это какие-то закорючки, на буквы совсем не похоже, а когда папа их читает, получается какая-то глупость. Мне иногда кажется, что он сам не понимает буквы и просто дурачится.
   У меня над комнатой повесили дощечку с тремя буквами, и, чтобы пройти к себе, я должна их прочитать. И папа за этим следит, так что мне всякий раз нужно вспоминать эти слова.
   Я не знаю, как они пишутся, но первое слово похоже на "йогурт", а третье - на "лодка". Второе слово вообще ни на что не похоже.
  
   17 мая
   Идёт сильный дождь, капли громко стучат по стеклу и гром гремит. Мне очень страшно, но мама с папой радуются. Они уже долго сидят внизу и смотрят в окно. Обычно они смотрят телевизор или уходят и возвращаются поздно. Но во время дождя они смотрят в окно.
   Мне не нравится дождь.
  
   21 мая
   Вчера приходили странные люди. Они все говорили о дожде, который шёл два дня. Все говорят, что Дагон радуется дождю. Папа сказал гостям, что я теперь тоже люблю Дагона, но это неправда. Но папа об этом не знает, поэтому люди добры ко мне, они улыбаются.
   Среди них был дядя в очках. Все, и даже родители, ведут себя так, как будто он главный. Мне он не понравился. Дядя в очках злой.
  
   1 июня
   Сегодня началось лето. Родители меня научили, и теперь я знаю времена года, месяца и числа. И умею пользоваться календарём и часами. Другие ребята не умеют сказать сколько времени и какое сегодня число. Дин знает дни недели, но тоже не знает числа и время, а дни недели часто путает.
   Я ещё не знаю годов. Это очень большие числа, в них целых четыре цифры. Но когда я вырасту, обязательно буду знать года!
  
   4 июня
   Вчера на меня бросилась овчарка мистера Моррисона. Я очень испугалась, но меня спас мистер Вакмис - сосед напротив. Собака громко лаяла, у неё большие клыки, но мистер Вакмис её не испугался.
   Родители за меня испугались, но не сказали мистеру Вакмису "спасибо". Странно. Все соседи не любят его, но он хороший. А мистер Моррисон плохой! Его овчарка постоянно бегает, где ей вздумается, и лает на прохожих. Папа и другие говорили ему, чтоб посадил собаку на цепь, но тот не слушал.
   Я не люблю его собаку.
  
   15 июля
   Ночью мама и папа заперлись в комнате, где висит картина Дагона. Они всегда кричат непонятные слова, которые заставляют выучивать и меня. Я знаю уже много слов, но родители кричат гораздо больше.
   Иногда мне страшно.
   Если родители перестанут любить Дагона, перестанут приходить странные люди. Обычно я прячусь от них в комнате, но меня всё чаще заставляют сидеть со всеми.
   Они очень страшные. Мне кажется, что они плохие или даже преступники. Я не хочу, чтобы мама и папа дружили с ними.
  
   20 июля
   Папа снова поменял дощечку у меня над дверью. Мне приходится запоминать новые слова. Я не знаю, почему всего три буквы, но столько же слов? Так приходится запоминать много всего.
   Эти слова сложные: мне приходится рычать, мычать и квакать. Есть и похожее на нормальные слова, но часто надо издавать странные звуки. Мне сложнее всего хрипеть - одно слово просто похоже на хрип.
  
   Как тебе летопись Одри?
   В середине дневника вдруг пропали страницы, и возникло послание Роберта.
   Одри - на мой взгляд, хорошее имя, особенно для маленькой послушной девочки. А она была послушной и очень умной. Я так устал от стада детей-имбицилов, нянькой которым был телевизор! Среди этих комков говна, она была просто цветочком!
   Надеюсь, ты читал внимательно и убедился, что вовсе я не скотина. Разве скотина спасёт девочку от собаки? А хороший парень убьёт человека на камеру? Лист бумаги хоть и плоский, но вполне себе трёхмерный. Поэтому так тяжко рассуждать о людях.
   Взять тебя... Ты, мать твою, умён! Однако понимаешь, что есть в чём себя упрекнуть. Нет, само собой наша порода сплошь из невиновных, но, кроме твоих криминальных похождений, найдутся и чёрные страницы твоей жизни... Уж жене ты, к гадалке не ходи, хоть раз да изменял... или бил её... или наорал на ребёнка пьяный...
   Похоже, что я втаптываю тебя в грязь, дабы встать тебе на плечи и постоять чистеньким. Вовсе нет! Пока вы, гордые людишки, стоите в месиве по пояс, я с комфортом сижу, но тогда то же месиво доходит мне до шеи.
   Хм, всю жизнь был среднестатистическим дураком, а здесь потянуло философствовать. Так сразу и не скажешь, жалею ли я, что попал на остров. Кстати, слово "среднестатистический" такое голимое - его придумали, чтобы пишущий его ломал себе пальцы, делал десяток ошибок и чувствовал себя полным дебилом!
   Придумали бы слово "ововый" или "креный"! Чего мы терпим длинные и тупые слова?
   К слову, прости, что прервал историю Одри. Распаляя твоё любопытство, скажу, что там ещё многое удивительного о секте дагонопоклонников, о сраной собаке и мне... Страницы я спрятал, но не скажу где! Единственная подсказка - не в этом доме, честно!
   Собака... овчарка по кличке Барри - самое ненавистное для меня существо. Жаль, что она уже сдохла! Если ты ещё не в курсе, закрой-ка дверь и переворачивай страницу...
   Соломон вспомнил запах, успешно игнорируемый последние минуты, вернулся! Отложив дневник, он привстал, но засомневался, что хочет смотреть на истерзанный труп псины.
   Впрочем, Роберт любит тратить слова попусту, но там может быть подсказка, так что зрелище неизбежно.
   Соломон прикрыл дверь, чтобы изучить скрытый ею угол...
   - Дьявол! Сука! Проклятье! Проклятье! - скача по комнате, разразился нервными ругательствами он.
   Труп обезображен не так сильно: всего-то сломана одна конечность, да и самое страшное (голову) тяжело разглядеть. Вся проблема в том, что тело не овчарки, а человека... маленькой девочки...
   - Выродок! - вылетело первое адресное ругательство для Роберта. В следующую секунду Соломон прикрыл ужасное зрелище и отбежал подальше.
   Попавшийся под ногу дневник тут же отведал каблука пришедшего в ярость мужчины! Соломон начал неистово топтать проклятую книжонку. Желая, чтобы через буквы, ублюдку стало очень больно!
   Шкатулка, всё это время выводившая благозвучную музыку, стала последней целью бешенства брюнета. От пинка она кубарем укатилась к стене, где и замолчала. Стало несильно, но легче...
   Грохнувшись к плюшевому медведю, как к закадычному другу, Соломон схватился за лицо, ставшее горячим. Во рту появился дурной привкус рвоты, но желудок выстоял. Моля невесть кого стереть из памяти кошмарную картину, брюнет тяжело выдохнул. Руки упали плетьми, Соломон запрокинул голову и закрыл глаза.
   Хотелось бы выпасть надолго, но время с этим не согласно. Осознавая это, Соломон пяткой подцепил дневник и подтолкнул к себе. Переплёт стал довольно плох, да и пара страниц разорваны. Гораздо меньше, чем планировал истерик.
   Так что там на следующей странице?
   Вот теперь у тебя появился шанс взвесить мою искреннюю ненависть к шавке. В дневнике Одри сказано, что в один миг все просто исчезли. Девочка оказалась до того воспитана и умна, что ей не хватило глупости покинуть родную улицу.
   Да, её бросили во время наводнения, родители (проклятья на головы им и их Дагону!) просто испарились. Соседи подонками, само собой, не были, но с чего им вдруг проверять, не осталась ли соседская девчушка одна?
   Так или иначе, они бросились в лучших традициях крыс на тонущем корабле. Знаешь, судя по записям Одри, она даже не поняла, что стряслось, что чёртовы квадратные километры её родного городка ушли под воду. Она просто решила, что соседи, как и мама с папой, куда-то уехали, и стала их ждать.
   И не исключено, что всё было бы здорово, ведь над островом почти две недели кружили спасательные вертолёты, выискивая пропавших без вести. Вот только в рассказ вмешался Барри... Эта овчарка отличалась выдающейся бестолковостью: она не могла найти себе пищу сама, не могла элементарно открыть дверцу шкафчика, где хранился её корм! По-моему, все собаки должны это уметь!
   Ах, ну да, псину-то тоже бросили. Вшивое животное никогда особо не было нужно мистеру Моррисону. Всего лишь отличный повод погрызться с соседями, что старый пердун обожал!
   Так вот всё обернулось совсем плохо, когда ублюдский зверь понял, что кроме Одри съедобного вокруг нет. Одичавшая овчарка бросилась однажды на девочку, но не смогла с ней справиться, а смелая Одри отбилась палкой, которой стучалась в домик на дереве, что на той стороне улицы. Думала, что мальчишки могли спрятаться там.
   Но сколь бы ребёнок ни был отважен, здоровенный кобель сломал ей ногу. Ей богу, я слышал её плач, когда читал поплывшие местами мемуары! Никогда не думал, что такая жестокость настигнет единственного человека, который мне нравился в этом городе. Нравился по-настоящему.
   И не смей жонглировать педофильскими подозрениями, извращенец!
   Что ещё скажешь? Холод и сырость вскоре стали вездесущими, так что ребёнок, не придумавший ничего лучше бинта, и то намотанного абы как, получил инфекцию. Она уже просто не могла выйти из дома...
   Я нашёл её в углу в обнимку с громадным медведем. Сперва планировал просто сделать её комнатку обычной точкой... но здесь меня как подкосило. Со злости я перевернул кровать и оторвал люстру.
   Соломон поднял глаза, чтобы убедиться, что ранее находившаяся на периферии зрения люстра исчезла, оставив только обрывки проводов.
   Очень хотелось похоронить её... но я решил оставить всё, как есть. Просто чтобы ты понял, брат, что есть гады похуже нас с тобой. Не среди тех, кто сидит за убийства, может быть найден самый отвратный подонок на Земле.
   Уж чем ты решил заняться, когда окажешься на воле - дело твоё, но я не уверен, что буду заниматься тем же самым. Ведь не ради этого понадобилась жизнь невинного.
   Жертва Дагону, чтоб эту рыбёху набили хот-догами по самые жабры!
   Теперь ответь мне, почему конь пошёл от Прагмана к Дуайту, когда мог свернуть налево? Хорошо ещё, что копыта не тронули цветы... искусственные, разве этого они все достойны?
   Не уничтожай дневник, оставь его там, где нашёл.
   Уронив цветастую историю несправедливости, Соломон в который раз запутался, кого же он больше всего ненавидит: Роберта, Дагона или сам остров?
   Бросив книжонку в лапы медведя-гиганта, он на непослушных ходулях заковылял прочь. Мимо двери постарался пролететь быстрее пули.
   Вниз по ступеням, по молчаливым до невозможности ступеням. Кажется, даже каблуки туфель не сильно беспокоят деревянные ступени. Только что это?
   Впору глупо плюхнуться на пятую точку, так как окна превратились в иллюминаторы подводной лодки: за ними в мутной воде бултыхается всевозможный мусор, сквозь щели в рамах долбят упругие струи! Стекло стонет, но из последних сил держится! Окно, через которое пролез Соломон, закрыто.
   И за спиной раздаётся забытый в ночных кошмарах отрывистый звон! Не успел Соломон обернуться, как хромой великан толкнул его ладонью, и удар должен быть не слабее столкновения с поездом! Пролетев оставшуюся половину лестницы, пленник водной тюрьмы грохнулся боком на пол, проехав верхом на скользящем ковре пару метров.
   Держась за явно сломанные рёбра, Соломон, брыкаясь, отполз где-то на метр. С трудом помещаясь на узкой лестнице, громадина двинулась вниз своей кособокой походкой. Огромное количество чудовищных красных пятен делают неправильного похожим на ужасную новогоднюю ёлку! Гнутый лом крошит ступеньки, издавая при этом нелогичный звон! Сломанная нога делает спуск монстра чем-то гипнотически неказистым и страшным!
   Соломон упёрся рукой в пол, буксуя и не контролируя ноги, он сумел-таки подняться. Чувство, что в груди застряли остроугольные куски железа! Перед глазами картинка закачалась, как детские качели.
   Видя, что тварь, согласно хромоте, передвигается очень медленно, Соломон просто двинулся приставными шагами прочь с его пути. Миновав последнюю ступеньку, неправильный тяжело ухнул на пол, отчего показалось, что страшилище упадёт. Но, выпрямившись, оно уставилось точно на семенящего Соломона, а после... развернулось к одному из окон.
   Под аккомпанемент собственного сиплого дыхания и грохота стальных шагов, загнанный в угол просто бросился бежать. Рванул по коридору, ведущему к запертой двери. Надо бежать, пусть и некуда!
   Дверь показалась скоро - она обрамлена рамкой прорывающихся струй, пол перед ней весь улит, там уже скопилась лужа огромной глубины!
   На ходу Соломон обернулся через плечо, заметив, что великан уже подобрался к хрупкому стеклу. Не раздумывая, он лениво ткнул его ломом. С рёвом и звуком адского горна в дом ворвался мощный поток воды.
   Чудовище, как волнорез, даже не почувствовало удара стихии, в то время как Соломона смело в момент. Ледяная вода безжалостно прошлась серией ударов по телу, пронзила плоть и кости болью, морозом и тяжестью. Надвигающаяся грязная волна ударилась о стены, закружила беспомощного человека, стала поднимать его над полом.
   Соломон, не осознавая, что с его телом вытворяет бешенный поток, успел уловить секунды, когда его вытолкнуло на поверхность. Он истерично схватил ртом холодный воздух. Руки даже не пытаются грести рефлекторно.
   Что-то сперва ударило жертву бушующей воды по голове, а только потом предложило ухватиться. Муравьём за соломинку, Соломон вцепился в что-то, подвернувшееся под руку. Вода, забившая и уши, и ноздри, стала жечь, как будто расплавленный металл! Боль чувствуется в каждой клетке тела!
   Очередная волна наводнения толкнула Соломона вверх - поднятая непонятно для чего рука упёрлась в потолок. Радоваться вернувшейся ориентации получилось недолго, так как вода за секунды заполнила коридор. Человек оказался закован в водном массиве, густом, зеленоватом и мутным, что невозможно и рук своих разглядеть. А ещё и становится много темнее, что Соломон словно растворяется во враждебной стихии...
   Прошли секунды, которые, продираясь сквозь сырую толщу, стали годами, и воду завертело в чудовищном вихре. Соломон раскрыл рот, выплёвывая пузыри воздуха, чтобы предпринять бессмысленную попытку закричать.
   Его сейчас должно разорвать, так метая в тёмной воде!
   Финальный рывок прошёл под громогласный вопль горного потока; человека потащило вперёд, он нёсся за целеустремлённой водой, пока его не прижало. Вынужденный принять на себя давление нагоняющей толщи, Соломон максимально сжался.
   Долго в ушах гремел звук сродни рёву водопада, но всё, слава богу, закончилось.
   Измождённое мокрое тело расслабилось, растянулась на мокром полу. Изо рта наперегонки с кашлем выплеснулась заглотанная вода редкостного мерзкого вкуса.
   Дезориентированный и ослабший, он с трудом приподнял верхнюю часть тела на руках. Они шатаются, словно Соломон пытался побить рекорд мира по тяжёлой атлетике, причём долго не сдавался.
   Писк за спиной привлёк внимание Соломона - тот обернулся, чтобы увидеть кабину, с потолка которой стекает ещё много влаги. От кабины к человеку тянется колоссальная лужа. Плавно, без скрипа закрываются двери...
   Его вынесло потоком из лифтовой кабины.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 9

Сторона монеты

   Целый ряд лифтов, роскошные коридоры, не потерявшие своего лоска ни от темноты, ни от прокатившейся волны. Теперь, в полной тишине, они кажутся не просто насмешкой над всеми малоимущими, а царством потаённого ужаса.
   Соломон в мгновение ока оказался на берегу, на базе, в той респектабельной части, что представляет собой загон для мешков с деньгами.
   Такого быть не может! Он был в доме, там на острове, дом затопило, в доме оказалось хромое чудовище... Как возможно было оттуда попасть в лифт этого здания? Стоп, есть и ещё вопрос: что в доме делал неправильный? Курт же говорил, что дома сектантов недоступны для порождений острова! Он ошибся? Или этот гигант способен нарушать это правило?
   Медленно ковыляя по коридору, Соломон обнаружил знакомые створки громадной двери. Сейчас они застыли, немного не сойдясь. В образовавшуюся щель можно протиснуться.
   Громадная комната оказалась сильно порушена: пальмы и кусты в горшках выпотрошили до состояния груды зелёных лоскутов, экраны на стене побиты, все до единого безжалостно раскурочены. Бар в углу выглядит, как после драки футбольных фанатов.
   На фоне огромного панорамного окна стоит человек. Силуэт, обращённый лицом к окну, в левой руке его бутылка, права придерживает заброшенный на плечо бильярдный кий.
   Какое-то время неизвестный не замечал Соломона, пока тот не сдвинулся с места и не выдал своего прихода. Человек резко обернулся, готовый пусть кий в ход, но, невесть как поняв, что опасности нет, расслабился. Пригубив чуть-чуть алкоголя прямо из горла, он с ненавистью отбросил полупустую бутылку в сторону.
   Вполне твёрдой походкой он выдвинулся навстречу.
   - Тебя тоже выпустили? - спросил он. Голос оказался довольно молодым.
   - Выпустили? Нет, я... даже не понимаю, как сюда попал!
   Кудрявый широколобый парень, к раннему равнодушию которого сейчас добавилась сталь и некая злоба. А вместо явного стремления терпеть происходящее вокруг, он стал выглядеть воинственно и агрессивно. Соломон легко узнал сына Гурта. Причём это младший Реверс, старавшийся держаться в стороне.
   Словно раздосадованный появлением чужака, он строго оглядел гостя:
   - Ты весь мокрый. Что случилось?
   - Да понятия не имею, что случилось! - Соломон почувствовал неукротимую потребность кричать. - Я был на острове! На острове! Я был в доме, но дом затопило! Я очутился в воде, думал, что утону, но вдруг вывалился из лифта!
   Опустив глаза, Реверс пробежался пальцами по кию, обдумывая что-то. Наконец он спокойно вынес вердикт:
   - Такое возможно.
   - Возможно? - Соломон разъярился и, прыгнув вперёд, толкнул собеседника кулаками в грудь. - С чего вдруг? Что здесь происходит? Откуда взялась вся эта чертовщина? Что ты знаешь? Ответь хоть что-нибудь!
   - Если бы я знал, вряд ли торчал здесь! - не подумал опешить паренёк. - Я помню только, что вырубили свет, и началось страшное! Просто я навидался здесь такого, что и говорю, что всё возможно! А с чего вдруг так происходит - одному богу известно!
   Скорчив лица боксёров-тяжеловесов, мужчины посмотрели друг на друга, чуть не выдувая пар из ноздрей.
   - Давай-ка сядем, успокоимся, а ты переоденешься, - махнул рукой кудрявый в сторону заглохшего фонтана.
   За ним показалась груда, иначе не сказать, мебели, каких-то картин, книг, одежды, средств гигиены и многой другой мелочёвки. Всего этого раньше не было: кто-то просто приволок всё это и кинул рядом с фонтаном.
   Перевёрнутый кверху ножками диван говорит о том, что сваливали всё с редкостной небрежностью.
   Прислонив кий к лежащему на боку шкафу, Реверс принялся перебирать шмотьё. Ненужные вещи полетели по сторонам.
   - У нас должен быть почти одинаковый размер. Как думаешь?
   - Наверно, - прикинул Соломон сходство с сыном Гурта.
   Сперва к нему прилетел большой свитер с советом просто вытереться. Затем настала пора переодеваться в вещи Реверса. По-прежнему садится не идеально, но Соломон привык таскать мешковатую одежду. Пока он пытался впихнуть руку в непослушный рукав, паренёк уселся в поставленное нормальное кресло и принялся рассказывать.
   - Поначалу просто стало темно, мы тут и не придали особого значения. Да, толстосумы стали жаловаться, но нам на них вообще плевать. Поняли, что всё совсем плохо, когда начались выстрелы - это наёмники стали стреляться. Говорили, что ребята - профессионалы, их психической подготовкой занимались чуть ли не дольше, чем физической. А тут начинают кричать, метаться и стрелять себе в голову.
   - Здесь... все умерли?
   - Нет. Даже солдафонов много осталось. Но началась паника, все бросились бежать. Я растерялся, остался последним в этой комнате, а когда выскочил в коридор, никого уже не было. И я тут застрял: пытался идти по коридору, но он стал бесконечным. Лифты не работают, а единственная комната, которая раз за разом появляется - вот эта самая. Когда впервые сюда вернулся, нашёл груду всех своих вещей, что были в моей комнате здесь на третьем этаже.
   - То есть, ты вроде пленника? - Жажда вцепиться в горло пареньку сменилась искренним состраданием. Он стал ещё более несчастной жертвой проклятия острова.
   - Да, мне на ум приходит именно это. Твою ж мать! Меня в полицейском участке не могли задержать дольше, чем на пять минут! Я всю жизнь ходил туда, куда только вздумалось! Это... это должна быть насмешка такая... лишить меня свободы в самом ненавистном месте!
   Понимая, что Реверс, скорее всего, ничего не знает о друге Соломона, тот заставил себя задать волнующий его вопрос:
   - А ты не видел такого худого, бледного парня? Он небрежный какой-то, лохматый...
   Сын местного хозяина отрицательно покачал головой.
   - Его зовут Арнольд... - уже без толку добавил раздосадованный юрист.
   - Нет, - ещё раз высказал безрадостный факт Реверс, - я лица не запоминаю, да и мне сугубо плевать на гостей. Твой друг?
   - Да.
   Кудрявый паренёк зачем-то дотянулся до кия и положил его на подлокотники, после чего повесил на получившуюся перекладину руки. О чём-то подумав, он добавил к своей истории:
   - Я здесь в заточении многое слышал: кто-то кричал, молился, что-то бубнил. Особенно громко слышались странные фразы... какой-то бред, ну, знаешь, когда просто набор букв, типа "йцорь франх гляб"...
   - Язык Дагона? - догадался Соломон, от оживления у него вытянулась шея.
   - Тоже слышал о них... Мне показалось, они прямо по коридору бродят, эти сатанисты! Я выходил, но не видел никого. Только надписи на стенах иногда появляются, пишут, в основном, углём... Последний раз было, что кому-то собираются вырезать кости и посмотреть, как человек будет без них дёргаться.
   - Так же нельзя, чтоб вырезали кости, а человек выжил.
   - Говори, что хочешь, но здесь, вроде как, другие правила, - Реверс принялся перекатывать кий вперёд-назад. - Слышал такие вопли, будто с кем-то это и сделали. А ещё видел пару людей: в окно рассмотрел, как какой-то сумасшедший просто прыгал в озеро и больше не всплывал... И ещё заглядывали неправильные, это такие...
   - Неправильные? Ты тоже о них слышал? - перебил лишние объяснения Соломон.
   Сын Гурта замер, с криво повёрнутыми губами. Маленькое откровение серьёзно выбило его из намеченной колеи.
   - Ага, слышал. Прежние жертвы кровавых боёв. Их приходило трое в разное время - все стояли в дверях и наблюдали за мной.
   - Я на острове натыкался на некоторых - они нападали на меня...
   - И ты, - затянул сложный вопрос Реверс, - ни от преступника ли узнал, что они зовутся неправильными?
   - Да, - почувствовал грядущий оборот разговора брюнет, - он назвался Марсом. Он, что, был здесь?!
   - Лучше бы ему притащить сюда свою задницу, - крепко схватился за тонкий конец кия парень и пошёл к стене с экранами. - Вот этот монитор заработал! Просто взял и включился! А там появилась пялящаяся в камеру морда этого Марса! Камеры не передают звук, тут и динамиков нет, но я отчётливо услышал этого сукина сына! Он наматывал сопли на кулак, искал своего друга...
   - Доминика, - как озарение, вспыхнуло имя в памяти Соломона.
   - Ну, допустим, Доминика. И ещё долго уговаривал остерегаться неправильных. Когда экран погас, я был так перепуган, что разнёс их все к чертям, - для большей убедительности Реверс со злостью добавил и без того раскуроченному монитору.
   Не отойдя и трёх шагов, он прыжком вернулся к стене, чтобы выместить на аппаратуру вернувшуюся волну гнева! От диких зверств Соломону стало как-то неспокойно. Он решил немного отдалиться от кресла паренька.
   Но тот, плюхнувшись обратно, только вытер ладонью пот с широкого лба. Теперь снова кажется совершенно спокойным.
   - Это место, - начал выкладывать их общую с Куртом теорию, - оно словно пытает нас. Чертовщине на острове нравится, когда мы страдаем.
   - Но зачем это? - чуть не плюясь от горечи несправедливости, выдал кудрявый.
   - Я не знаю...
   - Я тоже, так что давай не будем об этом. Меня, кстати, Энтони зовут.
   - А меня - Соломон.
   На протянутую руку, Энтони категорично закачал головой:
   - Нет, я не жму рук.
   - Ну ладно.
   Своё время взяла непродолжительная пауза, обрушившая на двоих мужчин тяжеловесную тишину. В попытке разбить её, заговорил кудрявый сын Гурта:
   - Так ты... ммм, как попал на остров?
   - Вертолёты вышли из строя и упали. Я выжил - все остальные погибли.
   - Везунчик!
   - Не сказал бы, что мне повезло... Столько этих маньяков кругом, столько неправильных! Ума не приложу, как я до сих пор цел.
   - Ясно. И ты видел на острове что-то странное?
   - Не хочу вспоминать... Это словно из ада!
   Энтони, подавшись вперёд, глухо усмехнулся, а на его лице появилась улыбка. Он опустил толстый конец кия на пол, держа его теперь, как посох.
   - Не обижайся, но мне так приятно слышать, что кому досталось не меньше, чем мне. Ей богу, я даже пытался выбить окно. Ага, пуленепробиваемое стекло деревяшкой разбить...
   - Кстати, когда я здесь очутился, - как ни старался, паренёк задел-таки Соломона, но тот виду не подал, - один из лифтов работал.
   - Но если мы попробуем выйти и найти такой, ничего не выйдет. Створки тоже не разожмём... Я уверен.
   - А если попробовать?
   - Пробуй.
   Энтони подпёр голову кулаком, с полным равнодушием приняв порыв товарища по несчастью. Соломон получил новый повод дать самоуверенному выскочке по зубам, но сдержался. Попытался вспомнить Роберта и Одри, но образы не дали нужной решимости.
   Поэтому осталось только опустошённо опустить плечи.
   - Как ты сюда попал? - неожиданно спросил Реверс. - В смысле, как тебя нашли наши, передали приглашение? Почему решился приехать?
   - Да, скорее всего, друг надоумил...
   - Арнольд?
   - Он. С рождения шило в заднице носит! Я говорил ему, что здесь что-то нечисто, так что соваться в эти дела не стоит. Не послушал... Да ещё и я с ним поехал. Зачем мы это сделали?
   - Знаешь, это всё твоя кровожадность. У каждого она есть, но у каждого по-разному воспалена. Моего отца давно интересовала эта часть человеческой натуры, а здесь... Здесь собраны самые жестокие люди из всех возможных... за редкими исключениями.
   - Да я вовсе не такой! - хорошая новость - пальцы уже сами сжимаются в кулак.
   - Так чего ж ты припёрся смотреть, как зеки мочат друг друга? - нокаутировал Энтони железным аргументом. - Были другие причины? Закон захотелось нарушить? Давно не катался в жуткую глушь? Или захотелось целую ночь не спать, да вот поводов получше не находилось? До чего ж вы одинаковые!
   И ярость пала, сражённая чем-то неприятным, некомфортным, вроде стыда. Споря с собой, можно было оправдаться любым подвернувшимся словцом. Но не когда тебе в лицо кто-то зачитывает правду.
   - Это всё психологи отца, - продолжил кудрявый паренёк. - Сперва они прошлись по коллегам и партнёрам папы, легко выявив тех, кто рад будет сделать ставку на жуткого маньяка. Дальше больше: психологов стало больше, их стали подковывать на высочайшем уровне. Постепенно прочёсывая округу, они нашли сотни потенциальных игроков. Ошибались где-то в десяти процентах случаев...
   - Не помню никаких психологов.
   - А что, думаешь, их задача была засветиться? Это профессионалы, они прикидывались деловыми партнёрами, клиентами, членами комиссии по пожарной безопасности, кто-то, помню, секретарём нанимался и до сих пор подрабатывает... Ладно, если честно, секретаршей - девушек в отцовой команде полно. Да этот психолог, он мог тебя подрезать или аварию устроить, чтобы прознать интересующую информацию. Чёрт, отец создал превосходную систему.
   - Но я не богат...
   - Возможно, это не очевидно, но деньги отца не слишком заботят. Скажу по правде, этот тотализатор, эти бои - весьма нерентабельны. Да чего греха таить, они жутко убыточны! Но это такое хобби отца - любоваться на многогранную жажду крови. И что насчёт тебя... Здесь дважды бывали люди, продавшие последнее и взявшие крупный кредит, чтобы просто поучаствовать. Так что ты не самый нищий наш гость. Опять же, извини за "нищего".
   Соломону в который раз поцарапали нервы надменные и уж точно неискренние извинения Энтони. Богатый вертопрах, считающий адом невозможность выйти из этого ангара!
   Но на язык попало, как и ожидалось, совсем иное:
   - Тебе же ведь всё это не нравится?
   - Это ещё слабо сказано, Саймон...
   - Соломон.
   - Ах, да, прости, Соломон. Это, понимаешь... ну, вот когда отец проворачивал махинации с налогами и чем он там ещё мог, я терпел. Знал, что неправильно, что денег станет не десятиэтажный дом битком забить, а лишь девятиэтажный, но терпел. Говорил вечно законы учить, и меня, и Дениэла вечно гонял по ним, словно жизнь - один сплошной экзамен. А ведь что получается: он плевать хотел на эти законы! Требовал того, что сам не делает!
   - Может и учил для того, чтобы обходить?
   - Это же ненормально! Откуда, позволь спросить, вот тот остров, - Энтони сел вполоборота и указал в окно, - каждые две-три недели набивается убийцами? Потому что люди стали считать нормальным игнорирование правил, законов, норм!
   - Там есть и просто ненормальные, - развёл руками Соломон. - Им просто доставляет удовольствие убивать.
   - Но их мало! Основная причина преступлений - бедность! А она возникает, когда выше этих людей сидят воры, вроде моего отца! И вроде тех, кто приперается посмотреть, к чему привела их любовь набивать карман! Эти люди вывели данную породу злобных, кровожадных бойцовых собак! Думаешь, собакам жуть как хотелось драться? Я вот не уверен!
   Соломон вспомнил многих продажных коллег... продажных судей, прокуроров... Сам старался чужих денег не брать, разве что когда клиенты приносили лишние тысячи и просили постараться получше... Но это ведь всего только чаевые или вроде того.
   И уж точно он не хотел, чтобы за его обеспеченность платили Цирюльник, Булат, Пугало или Марс с Робертом...
   - Столько грязи вечно вокруг. А ещё брат скачет радостный и идеи придумывает! Красные маячки он придумал - не отец! Экскурсии на вертолётах, все эти горы утех! - Энтони окончательно взорвался и, вскочив, сломал кий пополам об бортик фонтана. - А я ведь с ним говорил! Говорил ему, что мне не нравится всё это! Что это аморально, мерзко и опасно! И он кивал, говорил, что понимает... и, БУХ! Папа, а давай на них бомбы с дистанционным детонатором повесим - это их ещё сильнее оживит!
   В таких случаях лучше промолчать. Именно так Соломон и рассудил, понимая при этом, что страх перед чужим гневом отошёл за злобу на неугомонного капризного мальчика.
   Махнув рукой, Энтони побрёл к бару. Некоторые бутылки ещё уцелели.
   - Я же с ними разговаривал, - продолжил он жаловаться, не глядя хватая виски, - не давил на них, пытался всё разъяснить, пытался донести, что об этом думаю. И ничего! Они кивают, говорят, что понимают мои тревоги. Но им плевать! Я так злился на них, обдумывал, как бы обоих засадить за решётку...
   - Но это же родные люди! - не вынес гневной тирады Соломон. - Если тебе их затея не нравится, просто не суйся к ней!
   - Забыл сказать, что меня не спрашивали, - паренёк пригубил прямо из горла. - Думаешь, был бы я здесь, если б они дали мне выбор? Нет, это же величие, до которого Кромы должны дойти вместе! У медали должны быть орёл, решка и ребро! А теперь я даже понятия не имею, где они... Кто-то так кричал... чтобы я о них ни думал, они не заслуживают, чтобы с ними вытворяли столь чудовищное...
   - Мой друг тоже...
   Всякий лучший друг временами выводит из себя, а такой, как Арнольд, делает это часто и мастеровито. Что с ним могут вытворить неправильные... Да как и со всеми, собственно.
   Твари не знают жалости.
   - Мы никак отсюда не выберемся?
   От жадного глотка Энтони сморщился и прикрыл рот кулаком. Соломону стало некомфортно от мысли, что придётся иметь дело с пьяным мальчишкой.
   - Я пробовал всё! Комната меня не пускает! Может, я что-то должен сделать, заплатить цену, но, если честно, даже близко не имею понятия.
   Юрист поднялся, с трудом перебарывая тягу бежать. Похлопав себя по карманам, он завертел головой, ожидая найти лазейку, пропущенную Реверсом. Впрочем, в чужом-то доме...
   - Ты можешь попробовать. Да, Соломон, наверно, им нужен я и только я: гости покинули это место без малейшего труда. Тебе, знаешь... ну, необязательно торчать тут со мной. Нет смысла.
   - А как ты? Как думаешь выбираться?
   - Без понятия, - с интересом уставился Энтони на бутылку. - В конце концов, если это уже ад, то я даже сковородку ни с кем делить не стану.
   - Может, это не ад? Может, просто кошмар?
   Слова Соломона не подняли настроения кудрявого, не убедили его. Сам он не поверил... Да ещё и опустился до состояния, когда говоришь все по очереди клише и веришь, что их сладостный смысл сбудется.
   Проблемный ребёнок повернулся к окну. Соломон решил подойти: ему в самом деле захотелось просто взглянуть на озеро... и на остров.
   Только там туман. Седой эфир прячет воду, прячет маленькую тюрьму, прячет горы и дали. Словно разъедает округу. Соломон не удержался, чтобы не поделиться тревожной мыслью:
   - Тебе приходило в голову, что за туманом ничего нет?
   - Ничего? - надменно прыснул молодой алкоголик. - Мы ещё живы, кто-то на улице ещё дёргается... на острове, ты говоришь, люди есть.
   - Да, я встречал некоторых.
   - То-то... демон, что пленил нас, какой-то слабенький, раз не способен нас уничтожить. Об весь мир клыки обломает.
   - Ты не учёл, что цель демона может быть сильно далека от нашего уничтожения - здраво возразил Соломон.
   - Тогда всё очень плохо, - равнодушно поднял брови и поджал губу Энтони, - Так что ты? Планируешь сходить проверить это?
   - Если ты уверен, что один справишься...
   - Да какая тебе разница, что там про меня? Так надо рассуждать, а то десять минут знакомы, а ты...
   - Да пошёл ты! Зайдёт следующий - его будешь учить! Спасибо за одёжку!
   - Заходи - этого говна навалом, - и уже еле слышно самому себе, - во всех смыслах.
   Соломон, предполагая, что ситуация обернётся не так гадко, с тяжёлым камнем на душе ушёл. Протискиваясь в щель между створками, заставил себя не оборачиваться.
   Машина должна быть внизу. Если появление тьмы пощадило её, в отличие от вертолётов, он просто уедет! Хотя надо ещё найти Арнольда... А если сгонять за подкреплением? Полицией или спасателями? Только кто поверит?
   Прошёл уже достаточно много, и дверь в громадный зал исчезла из виду, растаяв где-то в тени. Вернулся в память старательно вымарываемый Энтони. Важничающий гад и надменная сволочь, ненавидимый больше, чем старательно политые говном его родственники!
   Но избалованный пацан не заслужил, чтобы его посылали. Наверное... Бегая меж неправильных и зеков, Соломон так и не понял, насколько надо дорожить людьми. Пусть и посторонними, но хотя бы нормальными.
   А ведь были и Курт, и Марс... тоже не подонки и не мрази. Да и Роберт, если посудить, имеет право быть помянутым добрым словом.
   От мысли вернуться и извиниться, юриста отвлёк скрип за спиной. Вдалеке, в сотне метров вперёд по километровому коридору, движутся тени. Лучше поверить, что это несколько теней, а не одна гротескная...
   Скрип следует за тенями, ритмично выводя свои тона. Соломон застыл посреди коридора, понятия не имея, куда спрятаться. Вскоре это становится уже бесполезно...
   Из темноты вырисовываются детали трёх человеческих фигур. Две из них оказались сутулыми худыми зеками, держащимися кривыми руками за инвалидную коляску. Неправильные...
   Коляска старая, сгрызенная временем, практически целиком проржавевшая. Колёса скрипят, издавая что-то на грани ультразвука. На ней сидит, плаксиво хлюпая, кто-то из гостей - дорогой пиджак, туфли, пусть всё грязное и попорченное, но спутать не получится. Незнакомый богатей запрокинул голову и вцепился в подлокотники.
   Определённо, раньше он в коляске не нуждался...
   Мучители заметили Соломона, один из них передал управление коляской товарищу, а сам выхватил из-за пояса молоток. Напарник нечисти долго толкать пленника не захотел, поэтому уже через пять шагов с силой запустил коляску на будущую цель истязаний. Соломон отскочил от идущего таранным ходом инвалидного кресла - оно зацепило пилястру и перевернулось. Неловко раскинув руки, инвалид растянулся на полу.
   Мученик попытался подняться на руках. Ему явно сломали ноги, так как пользоваться ими он больше не в состоянии.
   - Помогите... - хрипло взмолился он.
   Глянув на неторопливых неправильных, Соломон скакнул к коляске, поставил её на колёса, чтобы усадить несчастного. Тот оказался непомерно тяжёлым, при этом никак не стал помогать спасителю. Юрист волоком дотащил его до ржавого кресла и попытался немного приподнять, хорошо видя, что твари уже в считанных метрах!
   А тут один из них спешными шагами подскочил к Соломону и занёс молоток для удара. Ничего не осталось, как бросить спасаемого и отшатнуться - орудие чуть не снесло полголовы. По инерции атакованный сделал пару ненужных шагов.
   Брошенный инвалид перевернулся на живот и в отчаянии протянул руку к Соломону. Растаптывая его надежды, второй из жуткой парочки схватил его за пояс и оттащил себе за спину. Отсечённый от него сразу двумя уродливыми фигурами, брюнет какое-то время заметался, пытаясь выдумать ещё способ спасти человека, но очередной удар молотком заставил его спешно уворачиваться и бежать!
   - Умоляю... - до одури отчётливо и громко захрипел бросаемый на произвол судьбы.
   Соломон просто не мог ничем помочь. Не мог!
   Неуклюжие пару секунд назад неправильные легко перешли на бег. За спиной застучали ботинки погони. Соломону пришла на ум мысль бросить им что-нибудь под ноги, как делают во всех фильмах, но ровным счётом ничего под руку не попадается в пустынном коридоре!
   Сбивая дыхание уже которую сотню метров, Соломон с ужасом понял, что, возможно, спасительная комната Энтони исчезла, стена вымарала с себя ненужные двери.
   Бросившись к лифтам, коих стало тысячи, беглец принялся на ходу лупить по кнопкам. Понимая, что затея только снижает его скорость, он готов был броситься прочь от стены... как за спиной раздался звонок!
   Споткнувшись и проехавшись на четвереньках, Соломон тяжело развернулся - одна из дверей открыта, а через секунду заморгали и лампочки, чтобы осветить спасительную кабинку. Из-за довольно скользкого пола пришлось хвататься за все возможные выступы и буквально втягивать себя в лифт. На панели все кнопки раскурочены, на фоне них одна целая прекрасно бросается в глаза.
   С силой ткнув её, Соломон прижался спиной к стенке, готовя удар. Расчёт оказался верным - из-за угла моментально высунулись гады, а, ранее не дравшийся толком, юрист удивительно ловко толкнулся и метко выбросил ногу меж сходящимися створками. Плотный удар свалил одного из погони, а вот второй сделал этакий выпад какой-то трубой. Его рука застряла в щели - на радость Соломону дверь не стала предательски идти на попятную, предпочтя смести препятствие.
   Кисть задёргалась, размахивая оружием, брюнет изловчился и обхватил её, принявшись лупить но запястью кулаком. Оружие оказалось фонарём: яркий луч ударил в стенку. Соломон же продолжил неистово выворачивать и колошматить руку. Наконец, его усилия привели к тому, что длинный фонарь грохнулся вниз.
   Но тут рука неправильного вырвалась, две худые ладони возникли в щели, и тварь не без труда разжала двери! Рывком она ввалилась в лифт, за время битвы у неё на руке загорелся дисплей!
   Второй неправильный запоздал, и лифт-таки захлопнул створки. Соломон, не придумав ничего лучше, прыгнул за фонарём. Только-только вооружившись крепким военным здоровяком, он был схвачен жёсткими руками. Гадина вцепилась в плечи и начала дёргать на себя - швы новенького свитера затрещали!
   Соломон принял позу спрятавшейся черепахи, перекатился на спину, уронив тем самым на себя неправильного. Получив возможность атаковать, он обрушил фонарь на голову нежити. Этакая дубинка без проблем выдержала, поэтому юрист начал бить снова и снова!
   Неясно, двигался ли лифт, если вспомнить его на редкость плавный ход. Через какое-то время исчез свет, так что остались лишь красный овал, да клинок света, разрезающий тьму. Соломон стал бить наугад! Летающий по кабинке луч создаёт психоделичное шоу!
   Внезапно из темноты прилетает холодная рука и сносит юриста, угодил точно в лицо. Фонарь выпадает из рук и откатывается, прицелившись в пустой угол. Алое клеймо взлетает вверх, и скоро в Соломона врезается тяжёлая нога! Удары без разбору прилетают в живот, ноги и бока поваленного!
   И кажется, что его бьёт уже не порождение ада, а злобный безмозглый гопник, что не делает тварь менее страшной. Соломон выставляет руки в качестве защиты, но лишь принимает на них пушечные удары, рискуя просто переломать их. Но вот нога проносится точно меж ними, ударяя по груди, и попадает в настоящий капкан - лежачая жертва хватается за конечность врага, как тонущий за спасательный круг!
   Неправильный пытается выдернуть ногу, но Соломон держит крепко. В какой-то момент он понимает, что вернул себе право бороться - перекатом он навалился на точку опоры, чем вывел противника из состояния равновесия! Туша грохнулась в темноте, юрист тут же перехватывается за пояс гада.
   Пленённая нога лягает Соломона, но тот с целеустремлённость ползёт по костлявому телу. Удаётся дотянуться до фонаря, и, выдавив последние силы, он добирается до головы неправильного. Направив свет, выхватывает кровоточащую рожу и наносит удар резвым тычком. Уже не упуская голову из прицела, наотмашь крошит череп мрази! Та тянет руки и пихает вонючие пальцы в рот, ноздри и глаза, но Соломон просто отпихивает их свободной левой!
   Момент, когда красный цвет дисплея сменяется белым, проходит мимо него: удары всё сыплются, а из горла пробивается яростный вой! Доведя себя до истощения, Соломон, наконец, опускает руки и останавливается.
   Со смесью страха и брезгливости он отскакивает от тела и отпихивает его ногами. Круг света демонстрирует распластанного ублюдка с головой, лопнувшей, как перезрелый арбуз. А фонарь кажется скользким - кровь с него стекает на пальцы...
   Соломон медленно поднимается. Стараясь почаще возвращаться к мертвецу, он прочёсывает кабинку лучом. Движение не ощущается, звуков тоже никаких... Если лифт и обещал вытащить с проклятого этажа, то явно обманул: Соломон, скорее всего, застрял.
   С неохотой приблизившись к телу и переступив его, запертый в лифте прижался ухом к дверям, чтобы ничего не расслышать. Ни шума ветра, ни голосов людей, ни даже попыток пробиться внутрь второго неправильного.
   Мысль о порождениях тьмы заставила вернуться к трупу... И выхваченное фонарём зрелище ввело в ступор: кровь куда-то делась, как и белый свет на руке, рубашка гада за секунды подверглась тлению, промокла, как и сам труп. Из раскрытого рта, из ушей и просто из каждой поры потекла вода!
   Соломон, не веря происходящему, провёл ладонью по фонарю и посветил на неё - вместо крови на нём оказалась ледяная влага. Вернувшись к мертвецу, он обнаружил, что местами кожа растворилась! Вид такой, будто неправильный уже неделю пролежал в земле!
   А к ногам подкатила образованная им лужа.
   Приняв решение бежать отсюда, Соломон вонзил ногти меж створками двери и поднатужился, моментально забросив усталость! Когда преграда поддалась, в ноги, через образовавшуюся щель ударила холодная струя! Юрист поудобнее взялся и довольно быстро разогнал створки в стороны.
   Шум воды прекратился, когда уровень в лифте выровнялся с уровнем в помещении. А оно оказалось тёмным и пустым: свет фонаря разве что создаёт блеск на поверхности воды, но не может выхватить ни одной детали. Принявшись штурмовать затопленную комнату, Соломон всё-таки наткнулся на стену. К ней досками прибито что-то охотно бликующее, похоже на клеёнку...
   Отражаясь от всего и вся, луч наткнулся-таки на чёрный провал лестницы, ведущей наверх. Чтоб так выглядел подвал роскошного комплекса?
   Но неожиданно раздался далёкий, но достаточно громкий утробный рёв! А за ним и звук, как от взорвавшейся под водой бомбы! Шипящий плеск нескоро стал неслышим. И всё сменилось тишиной, без стеснения врущей, что ничего не было.
   Соломон ускорился, насколько ему позволила вода по колено. Поднимаясь по ступеням, он быстро упёрся в подвальные двери. Убрав железку, служившую засовом, юрист толкнул одну из створок, но с первой попытки с её тяжестью не справился. Второй удар плечом вышел сильнее, однако за него пришлось заплатить болезненным ушибом.
   Выбежав на поверхность, Соломон обнаружил прямо перед собой раскидистый дуб с домиком для ребят. Хлёсткое чувство дежавю заставило пробежаться до забора и глянуть на противоположную часть улицы - там стоит дом Одри, заметно даже выбитое ломом окно...
   Пусть следы мокрого дьявола уже не различишь вдалеке, но это не имеет ни малейшего отношения к той горькой правде, что Соломону никто не позволил сбежать с острова!
   Выпустили, чтобы вдохнуть свободы... Чтобы зловоние ежовых рукавиц сильнее раздражало нос!
   Будь они все прокляты!
   Соломон вцепился в доски забора, его голова сама ушла в пике. Сердце не выдержало нескончаемой пытки, яд из него выплеснулся на душу! Удары по невиновному забору были слабее потоков слёз! Так не должно вечно продолжаться! За что, твари?
   Без ответа он просто свалился, сжался в углу, думая, что так останется хоть немного один. Побыть бы одному... но не здесь!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 10

Склонись!

   До берега осталось немного, но последние метры стали жаркими! Булат, вооружённый вторым трофейным автоматом, пытается разить прицельным огнём наступающих уродцев! Один из них, несущийся с длинным металлическим прутом, упал в шаге от замешкавшего преступника, который готовился отразить атаку из-за кустов. Пусть русский прикрыл его от одного упыря, другой выскочил-таки на парня и быстро порезал тесаком.
   Булат послал и в него свинца - тварь грохнулась, чтобы через пару секунд подняться. Слева убийца заметил вооружённого пистолетом товарища, впустую выпускающего обойму в упрямо прущего нелюдя.
   Пока происходила смена магазина, упырь бросился молотить жертву цепью, но никак не ожидал приклада в висок. Торопя спасённого, русский толкнул его в сторону берега.
   Носильщики пробежали с лодкой под сваленной сосной. На вставшем диагонально стволе автоматчик короткими очередями гасит догоняющих. Один из уродов пополз по сосне к нему, но удалой боец чуть голову ему не оторвал хорошим пинком.
   Идущий перед контейнером с лодкой вовремя заметил выскочившего наперерез и поднырнул под взмах лопатой. Только поднявшись, одним ударом от груди проломил упырю череп. Сзади вдруг пулей подскочил ещё один, взявшийся душить бойца куском трубы. Товарища выручил один из носильщиков, вставив мрази отвёртку в печень.
   Затем ловкач подхватил лопату и принялся рубить неподыхающего душителя. Второй носильщик звучно крикнул и недавний передовой взялся за контейнер.
   Булат проскочил под сосной, согнувшись почти пополам. Не заметивший его автоматчик приземлился всего в сантиметре. Оба выругались и тут же вернулись к перезарядке. У русского пошла последняя обойма.
   Справа Слон взял в клинч упыря, решил пудовыми кулаками взболтать в однородное месиво органы противника. Удары гремят эхом ломаемых костей, но толстяка подлавливает уколом в заднюю часть бедра второй выродок. Слон падает на колени, трубя от боли, но удар в скулу его успокаивает. Придавив поверженного ногой, бледный тип протыкает ему живот заострённой палкой.
   Парень с пистолетом стреляет неприятелю в голову, но, заметив, что тот снова поднимается, грязно ругается и добивает Слона, чтоб не мучился.
   Стремительно редеющий отряд выбегает на финишную прямую - из-за деревьев показывает край острова.
   Прямо на глазах у Булата стрелок с пистолетом натыкается лицом к лицу с одним из врагов. Секунду они пялятся друг на друга, после чего товарищ вставляет оружие в рот! Спасает его кончившаяся обойма, но паренька молниеносно хватают и оттаскивают в чащу.
   Русский пускает очередь вдогонку, оборачивается налево и утекает в сторону, пропуская мимо противника. Как в старом добром дворовом футболе! Только там не надо было разворачиваться и стрелять в спину убранному игроку!
   Упырь прыгает, вытягиваясь в струнку, и в полёт еле дотягивается до ноги носильщика, вгоняя в неё нож. Тот, естественно, роняет контейнер, второй решил тащить тяжеленную ношу волоком.
   Свинец косит ловкача с ножом, раненый вынимает оружие из ноги, чтобы тут же воткнуть его в глаз ничуть не умершего упыря. Булат хотел было подхватить контейнер, но его опередили. Чуть не врезавшись в мужика, он застыл, развернулся и веерной стрельбой окатил догоняющих.
   Когда патроны кончились, автомат превратился в метательное оружие, но бледный здоровяк довольно легко увернулся. Зато шило аккурат попало в низ живота. Булату хватило и заминки врага, чтобы дать дёру.
   Справа показался бегун с окровавленной лопатой. Кинув взгляд на русского, он, должно быть, решил, что это неприятель, и, бросив тяжёлый инструмент, несколько оторвался.
   Осталось совсем мало бойцов, добравшихся до берега. Булат подскочил ровно в тот момент, когда шипящая коброй оранжевая лодка почти приняла форму.
   Кто-то поднял многоместное судно, чтобы столкнуть в воду, а остальные помогли автоматчику, стреляющему последние пули: во врагов полетели гаечный ключ, обычный камень... Булат решил не отставать и швырнул некрупное полено.
   Подзывая запаздывающих, половина отряда уже оттолкнула лодку от берега. Булату и остальным, пришлось уже вплавь догонять её и плюхаться в спасательное судёнышко. Когда детина первым взобрался из воды на борт, он тут же потянулся подтягивать остальных.
   И тут берег заполнил вопль:
   - Подождите меня!
   Они кого-то оставили, но теперь не разглядишь среди бело-жёлтых фигур у самой воды.
   Из-за мельтешения секунду назад, Булату показалось, что людей вокруг полно - это не так... осталось всего четверо. Да и не целой толпой они плыли за лодкой: только он да автоматчик, уже вцепившийся ему в руку. Втянув его на борт, Булат грязно по-русски выругался. Остальные поняли только заложенные в словах эмоции...
   Судя по лицам, не успел тот, что был ранен в ногу. Толпа на берегу не оставляет ему шансов спастись. Да и не очень-то дорого он продаст свою жизнь.
   Но кое-что заставило русского позабыть об отставшем: откуда-то со дна озера раздался подобный лавине рёв! Сбивающий с ног звук может принадлежать только глотке кита! И все ощутили, как вода вокруг напряглась, расталкиваемая чем-то колоссальным!
   Но, даже ожидая чего-то ужасного, люди были не готовы к стремительному удару! Ломая кости, подбрасывая в воздух невесомые тела, ошмётки лодки и тонны воды, неведомая сила выстрелила из глубины! Все четверо умерли, упав и ударившись об воду... кто-то чуть раньше...
  
   Доски под Соломоном опасно скрипят. Одна уже не выдержала - брюнет потратил порядочно времени на то, чтобы вытащить из дыры ногу. Лестницу он так и не нашёл, хоть облазил три двора, так что решил взобраться на крышу по дубу, а для этого пришлось штурмовать детскую постройку.
   По раскидистым веткам перебраться на красную черепицу труда не составило. Хватаясь за вездесущие ветви, Соломон легко добрался до конька и уцепился за флюгер. Отсюда неплохо можно разглядеть округу.
   Туман скрывает многое. Видны высокие постройки, лес, взгляда хватает даже до ближайшего берега, но возмутителя спокойствия, того, что издало тот жуткий звук, или его следов не заметно. Вид разнесённых взрывной волной улиц нисколько не удивил бы. Но ведь остров не дрогнул...
   Так что это было?
   Ни один толковый вариант так и не пришёл в голову за всю дорогу вниз. В конце концов, оставить без внимания что-то, непривычное даже для этого места - дело непростое. В конце концов, это элементарно пугает своей мощью и величием! Величие... странное слово... странно применять его в этом месте.
   Выбравшись на дорогу, Соломон посмотрел в сторону дома, где разверзся ад... Как Роберт и просил, он оставил дневник там, где нашёл... Но вот теперь столкнулся с проблемой, что напрочь забыл последнюю загадку.
   Это означает только то, что придётся вернуться... туда.
   Какое же дикое своей трудностью дело - решаться, но почему-то все этим иной раз занимаются. А сейчас кажется сродни подвигу.
   Сквозь зубастое окно Соломон разглядел абсолютно целую квартиру: всё сухо, чисто, даже комиксы лежат на своём месте, словно их не сносил бешенный поток. Орудуя ногой, он убрал с пути осколки стекла и повторно проник в обитель сектантов.
   Вскоре отыскались доказательства пусть и частичной, но вменяемости юриста - лестница и полы искромсаны подошвой и тростью неправильного. Наверно, неправильно называть ЭТО неправильным и смешивать с массой обыкновенных мертвецов. Одного из них Соломон даже убил собственными руками, так как с ними можно ровнять хромое чудовище?
   Крадучись он поднялся наверх - пакостное чувство, что существо может выскочить откуда угодно. Что самое паршивое, чувство не надуманное, так как в тот раз всё именно таким образом и обернулось.
   В комнату влетел пулей, прочитал последние строки и убрался не дыша. Запах не так мерзок, как осознание его источника, так что задержка дыхания не спасла. На газон вывалился, проделав весь путь с мастерством истинного паркуриста.
   Или паркурщика - никогда не задумывался, как будет правильно.
   Теперь ответь мне, почему конь пошёл от Прагмана к Дуайту, когда мог свернуть налево? Хорошо ещё, что копыта не тронули цветы... искусственные, разве этого они все достойны?
   Ответить тебе? Ты слишком странные вещи спрашиваешь, Роберт. Конь, ходящий направо по цветам? Ответить тебе, говоришь?
   В первый раз прочитав загадку, Соломон не оставил для неё много места в голове, занятого Одри... Теперь пришло понимания тяжести головоломки, сложности её смысла, явно ускользающего без контекста.
   Все эти рассуждения прошли на бегу - убраться с Декабрьской улицы показалось главным на данный момент.
  
   Соломон добрался до небольшого перекрёстка - узкие улицы, ничего интереснее ломбарда вокруг. Попал сюда исключительно по воле случая: бродил по Веярю в надежде на озарение. Вот только взгляду так и ни за что не удалось зацепиться, ничто не навеяло подсказки в решении головоломки.
   Нашлось только то, что остановило путника, некая преграда, впившаяся клыками в инстинкты. Кирпичи легко разбить, а вот перебороть древнюю и неведомую природу - куда сложнее.
   Чётко по еле сохранившуюся стоп-линию возникла стена тумана... С вездесущей пеленой она имеет мало общего: клубящаяся, белоснежная и плотная. Соломон заметил её, когда буквально упёрся носом. Простоял около минуты, думая, что со зрением что-то стряслось. Он всю жизнь боялся за глаза, видя что-то острое, прогонял в голове картины, как оно втыкается в глазное яблоко, и зачастую даже не замечал этих мыслей.
   Соломон вытянул руку, и та растворилась в тумане... Отвёл её в сторону, на сей раз прекрасной разглядев даже грязь под ногтями. Но если впёред, прямо по улице, то белёсый эфир абсолютно непроницаем.
   Создаётся впечатление, что там натянута колючая проволока, установлены мины, ловушки с самострелами и маньяк с бензопилой... Не понимая ничего, Соломон, тем не менее, уразумел одну неопровержимую вещь: он готов многое отдать, лишь бы не соваться туда.
   Вынужденный свернуть, он подался вправо, не сводя взгляда с подозрительной улицы. Внезапно кирпичные углы и асфальт исчезли!
   Нервный, дёрганный выкрик вырвался изо рта Соломона - он показался ему чужим и фальшивым. Но ничего иного из-за кольнувшего испуга выплюнуть не получилось. Прыгая, как на углях, юрист выскочил обратно на перекрёсток - направление, что он выбрал, так же оказалось отрезано туманной стеной!
   Зашёл в плотное облако на секунду, а чувство, словно тираннозавру в пасть слазил.
   С трудом придя в себя, Соломон изучил оставшиеся направления, выяснив, что диковинные преграды позволяют пройти только налево да ещё дают возможность вернуться. Перекрёсток оборачивается незамысловатым поворотом. Остров отбирает последнее, уничтожая на корню даже выбор.
   С другой стороны, раз нет выбора, не будет и ошибки. Быть может, делая то, чего требует это место, можно ждать снисхождения? Хотя здесь сложно сказать, чего именно оно требует?
   Дробить асфальт и лезть строго вниз? Да чтоб их всех, не исключено!
   Соломон сделал неуверенные шаги в навязанном направлении. Глупо стал заносить вперёд корпус и склонять голову, предполагая, что с такого нелепого ракурса будет лучше видно. Здесь ещё можно ходить, но туман всё ещё достаточно густой, чтобы сжирать всё на расстоянии больше десяти метров, выплёвывая изжёванное прямо под ноги...
   Совсем недавно вуаль поганца была куда менее плотной, ведь с крыши удалось разглядеть округу достаточно далеко.
   Фонарь не помог - бессильный свет туман проглотил с той же тягой к обжорству. Соломон на секунду решил, что суётся не туда, куда следует, и повернул было... но за спиной, далеко-далеко раздался плач младенца! Бредущий в тумане резко обернулся на звук, но мимолётное проявление многогранного ада улетучилось.
   Только подпитываемое самовнушением эхо заглохло нескоро.
   Плач ребёнка, который заставил поддать ходу очень эффективно. Мысли вернуться отмелись, как что-то крайне идиотское: убегая от лавины, в голову тебе не придёт мысль даже обернуться.
   Дома кажутся всё более и более безликими: после неплохого граффити попадается сплошь неумелая мазня, пёстро обёрнутые объявлениями столбы сменяются пустыми, раньше попадались брошенные машины и даже ремонтируемый велосипед без колёс, но не теперь. Соломон стал ждать, что через десяток шагов начнут зарастать окна.
   Стоило поднять взгляд с блёклой разделительной полосы, как появился нежданный сюрприз: номер дома аж 312-ый! Чтоб в этой чуть ли не деревне были улицы такой длины?
   Разгадка крылась в элементарной ошибке, потому как соседние дома вполне адекватно 19-ый и 23-ий. Но довольно сомнительным кажется факт, что 21 могли спутать с 312. Соломон тут же принялся искать в этом смысл, полагаясь на то, что совпадения здесь - штука редкая...
   Только к лошадям и цветам это отношения не имеет, не должно... Проклятье! Опять забыл фамилии! Ладно, должны моментально вспомниться, если посчастливится добраться до нужного места.
   А ноги настойчиво потащили в неправильный дом, словно юрист всеми силами должен стремиться туда. Опомнился лишь на пороге, когда спонтанный порыв вынудил Соломона толкнуть незапертую дверь. Пыль поднялась с пола и уставилась на гостя, как заждавшийся хозяина пёс.
   Увы, зачастую пыль и есть любимый питомец. У Соломона так и есть. Плохо ещё и то, что он её почти не выгуливает.
   Внутри довольно светло для самой глубины лунной ночи. Сложно вспомнить, сколько уже привыкшие глаза не вынуждают слепо бродить в темноте. В прихожей беспорядок, но мысли, что он вызван спешным переездом не возникает. Просто не похоже и всё тут.
   Нерешительного гостя чуть не оглушил ещё один каприз призрачного дитя! На этот раз создание за спиной завопил во всю силу слабенькой детской глотки! Соломон изогнулся так, словно его окатили литрами кипятка, и ввалился в квартиру! Крик неестественно оборвался, моментально перейдя в абсолютную тишину.
   Руки так и застыли крюками, не дотянувшись до ушей. Соломон, мелко трясясь и еле слышно скуля, завертел головой, не зная, чего и ждать. Посмотрел назад, ожидая встретиться с вопящим младенцем, которого не оказалось. Тот же пустой асфальт, разлинованный нечёткой разделительной чертой.
   Попытка выглянуть наружу была пресечена возвращением нестерпимого крика! Только втянув голову в спасительный панцирь 312-ого дома, Соломон уберёг грозящие закровоточить уши.
   Не остаётся вариантов, как идти прямо по коридору. Половицы старчески бормочут, не жалуя гостя. Слева появился проход в комнату, долго остававшийся невидимым за каким-то рулоном сетки рабицы. Соломон остановился напротив двери, сперва долго изучая невесть зачем поставленный вертикально алюминиевый рулет. Только потом обратил внимание на комнату.
   Просторная, обставлена по периметру этажерками. Они почти заменяют стены, все до отказа заполнены какими-то книгами, журналами, компакт-дисками и даже устаревшими до невозможности картриджами для приставки, которая ещё в детские годы Соломона считалась старьём. Сама игровая приставка лежит тут же на полу, присоединённая к небольшому телевизору.
   Обитель фаната видеоигр не приемлет обоев, так что там, где не помогли шкафы, бледно-синие узоры спрятаны за плакатами на тематику всё тех же игр.
   Смотрится это царство детства и беззаботности куда нелепее, чем в своё время комната Одри. Здесь не должно быть так, чтобы своё место нашли непосредственность, инфантильность и тому подобное.
   Зло должно творить свои собственные владения, а не душить реальную жизнь. Соломон сам не понял этой мысли, но внятнее описать свои чувства не смог.
   На некотором отдалении от стены стоит диван, а перед ним - журнальный столик со стеклянной крышкой. На нижней полке валяется лампа на удлинителе. Тот вьётся белым змеем по половине комнаты. А на прозрачной столешнице устроились две урны.
   Соломон тут же догадался, для чего они, но подошёл поближе убедиться. На одной было выгравировано Анна Вэйк, на второй - Сэмюель Вэйк. Совершенно непонятно нахождение здесь двух урн с прахом.
   А "Вэйк" кажется знакомой фамилией, только за последние часы Соломон познакомился со столькими обитателями Веяря, что вспомнить быстро не получилось. Но не без приятного: всплыл один из участников загадки - Дуайт.
   Тук! Тук!
   Отдалённый стук в дверь! Соломон вздрогнул, застанный врасплох, а через мгновение его ещё более неприятно схватили за жабры!
   - Уже иду, - раздалось в глубине дома.
   Испугавшись призрачного хозяина квартиры, так некстати принимающего гостей, Соломон сделал единственное, что остаётся более-менее логичным, - спрятался. Выбор ограничивается одним только диваном, за него и нырнул брюнет. Поторопившись, он ненароком пнул гитару, загудевшую обиженно, так что пришлось скорее хватать её за струны.
   В восстановившейся тишине он услышал шаги в коридоре и звук открываемой двери.
   - Ирэн.
   - Джеймс Старший.
   Джеймс Вэйк! Вот что за фамилия! Основатель культа Дагона.
   - Что привело тебя ко мне? - театрально спросил хозяин дома.
   - Многое, Старший.
   - Входи, - подумав, впустил гостью Джеймс.
   Через какое-то время двери закрылись, заскрипели половицы, звуки стали приближаться, пока не оказались на расстоянии вытянутой руки. Диван, за которым спрятался Соломон, принял двух человек.
   Юрист максимально сжался и постарался ничем не выдавать своего присутствия.
   Некая девушка, по имени Ирэн, начала разговор:
   - Вы сказали, старший, что Дагон будет всем помогать, что не оставит никого из своих послушников...
   - Патрик так и не перестал играть в покер?
   - Нет. Он только вгоняет себя в ещё большие долги.
   Джеймс, обладатель, как выяснилось, очень красивого, проникновенного голоса, хмыкнул. Вслед за звуком звонко щёлкнул выключатель и в потолок ударил свет лампы. Вскоре ровный круг запятнали тени.
   - Дагон справедлив. Он чужд человеческих предрассудков. Да, он помогает его детям, помогает истинным глубоководным, но... всякая его помощь достигнет только достойных.
   - Разве я не достойна? - чуть не заплакала Ирэн. - Я была одной из первых, кто захотел идти за вами! Три года! Три года я поклонялась Дагону, я искренне любила и люблю его! И в беды, и в радости я находила сил не забывать ни на секунду о своём боге! Разве я не достойна?
   - Из всех глубоководных тебя я могу назвать самой верной Хозяину Жизни, - Джеймсу не понадобилось время для ответа. - Ты достойна, но не Патрик...
   - Я готова отдать брату всё то, что может посулить мне Дагон!
   Танцы теней на потолке прекратились на минуту. Застыли и слова культистов. Пришлось долго ждать следующих слов Джеймса:
   - Теперь я понимаю, почему Дагон не спасает твоего Патрика. Смотри сама: ты готова бездумно выручить недостойного, готова отдать последнее подлецу, опустившемуся человеку! Дагон будет рад одарить тебя, но что он подумает, когда его дарами ты распорядишься именно так?
   - Но это моё право! - вспылила покорная девушка.
   - Но это безответственность! - раскалилась докрасна сталь в голосе Старшего. - А Дагон не поощряет безответственность! Твой брат должен сам сделать шаги из бездны, должен сам одуматься, должен сам доказать свою достойность!
   - Но он не может...
   - Значит, ему нет прощения. Нет и спасения. Ты просишь у судьи освободить преступника, когда тот даже не раскаивается. Как же ты не поймёшь, что за младенца нельзя начать ходить самому, нельзя за него начать говорить, нельзя за него вырасти.
   - Я и не пытаюсь. Я хочу просто помочь!
   - Это ты так думаешь, - Джеймс сел на место. - Почему тогда мне со всей моей мудростью так не кажется? Почему обладающий вселенской мудростью Дагон не верит тебе и не помогает? Аум дхет кдунххут! Пергнгала р'внкол духту!
   - М'алет мохткор фео. Айа Дагон! - покорно приняла бессмыслицу и ответила ей же Ирэн.
   Сектанты замолчали - лишь доносится шуршание да скрип пружин в диване. Соломон понял, что из-за старания дышать неслышно, ему стало не хватать кислорода, поэтому он стал жадно дышать ртом.
   Получилось гораздо шумнее, но двое его так и не расслышали.
   - Ты сказала, что тебе надо обсудить многое, - напомнил гостье хозяин дома.
   - Да, Старший. Меня последнее время беспокоит Брант.
   - Иглокожий, - брезгливо произнёс Джеймс.
   - Он... Вы выгнали его из культа?
   - Я не выгоняю почитателей Дагона, не мне же и принимать их. На это есть только воля Хозяина Жизни. Я лишь чист разумом и зрением, чтобы понимать его законы. Но если ты спрашиваешь, то да, глубоководного Бранта больше нет - он стал иглокожим.
   Соломон, с трудом понимая логику, кое-как догадался, что сектанты зовут себя глубоководными, а иглокожие - это пренебрежительное обозначение изгнанников или отступников.
   - Но он был верен Дагону. Он воровал, потому что был беден. Он не хотел предавать Дагона.
   - Ты думаешь, он не хотел? Когда Дагон говорит, что жизнь только в справедливости будет правильной и благостной для глубоководного и окружающих его, разве не должен верный ему следовать этой заповеди? Брант пошёл против справедливости, а Дагон и есть сама справедливость!
   - До преступления мне довелось поговорить с ним, - робко вставила Ирэн, - он был в отчаянии, он ждал помощи от Дагона. Но Дагон не помог... И я не понимаю...
   - Достаточно жалоб, Ирэн! - красивый голос вновь окаменел. - Вы все ждёте помощи Дагона! Сомневаетесь в его величии! Когда я говорил, что служение ему будет щедро вознаграждено, я не врал! Но вы хотите всего и сразу, многие идут за мной ради золота, денег и величия, и плевать они хотят на Дагона! Брант был из таких: двуличный, лживый, нечестивый! Дагон испытал его... испытание не было пройдено.
   Девушке нечего было ответить Джеймсу, поэтому тот моментально бросился довершать свой урок послушнице. На сей раз куда мягче:
   - Не позволяй себе вспоминать о людских нравах. Люди глупы, они похожи на скот, желающий лишь жрать и жрать! Они кичатся деньгами и своим положением. Ты свободна от их оков, тебе не нужны богатства, чтобы быть чем-то значимым, всем нам не нужны их глупости! Старайся верить, что не дары Дагона нужны тебе, чтобы возвыситься над ничтожествами, а его великое учение. Старайся верить, потому что это правда.
   - Я стараюсь, Старший, но это непросто.
   - Да. Вам всем мешает религия. Вы считаете, что это то же самое, поэтому и не видите разницы в идеях Хозяина Жизни и этой религии. Религия слаба, потому как ненастоящая. Люди верят в разное, слушаются разного, проповедуют разное. Религия противоречива и, как ты сама можешь понять, она не принесла мира и порядка, не создала утопию для людей. У религии ничего не получилось, так что забудь про неё, слушай только Дагона и не путай его слов, со словами Мохаммеда или Иисуса.
   - Но и в их словах есть мудрость...
   - И что же эта мудрость? Я уже сказал, что у неё ничего не получилось...
   - Но, Старший... если и у Дагона не получится? - взволнованная, перебила Джеймса Ирэн.
   Тому не сразу пришла в голову убедительная ложь:
   - Ты судишь по неудачам других, а не по законам Дагона. Разве ты видишь в них несовершенства?
   - Нет.
   - Вот именно. Мудрость и видение Дагона совершенны. Ауст Рхнамда гнууртхе хуннумх ивк Дагон! Сомнения помешали религии, а сомнения возникли, потому что учения религии не были совершенны. А ты, Ирэн, видишь изъяны в религии, и тебе кажется, что они есть в учении Дагона.
   - Да, Старший, я понимаю.
   - Поэтому меня считают равным Дагону, потому что мой разум чист! Но лишь те, чьё сознание так же готово всецело принять законы Хозяина Жизни, могут понять, сколь все мы ничтожны перед ним.
   - Но разве быть ничтожным... это правильно?
   - Разумеется, когда вокруг столько зла! Нас окружают люди злые и опасные, так что дай им величие Бога - мир рухнет в одночасье! Должно быть ничтожным, должно жить с этим, превозмогать это.
   В установившейся тишине Соломон нашёл минутку всмотреться в картину света и тени на потолке, обнаружив там вполне явственные черты осмысленного рисунка...
   Желая как следует его рассмотреть, он подался чуть в сторону, забыв об осторожности. Но возобновившийся обмен фразами заставил его нервно дёрнуться и сжаться в своём маленьком закутке.
   - Что-то ещё заботит тебя, Ирэн?
   - Я не знаю, должна ли говорить об этом... - смутилась девушка.
   - Дагон учит, что мысли и слова любого человека важны. Смело можешь мне всё сказать: даже если ты в чём-то заблуждаешься, я только помогу добраться до истины.
   Культистка ещё какое-то время не решалась, пока не прошептала забитым голоском:
   - Меня беспокоит Антуан...
   - Антуан Шадрон Ливай, - задумчиво раскрутил Джеймс имя одного из послушников, - твои... ощущения схожи с моими, Ирэн. Мне и Дагону не нравится Антуан, его помыслы скрыты, кажутся нам недобрыми. Ты это хотела сказать?
   - Он часто покидает Веярь, у него есть друзья, много говорящие о Дагоне, но они не являются глубоководными. И у него много недоброжелателей в городе.
   Джеймсу потребовалось время на раздумья:
   - Ты это точно знаешь?
   - Я видела его друзей, видела, как он кому-то угрожал на улице. Другие наши товарищи тоже это замечали.
   - Как и я. У меня создаётся впечатление, что он не имеет ни малейшего уважения к Дагону, но при этом создаёт свой культ, пытаясь достичь этим свои низменные цели. Он оскорбляет Хозяина Жизни, ломает слово его...
   - Дагон выгонит его из культа? Сделает иглокожим?
   - Что это даст? Это поможет нам, поможет очистить ряды, убережёт слабых духом от ошибок. Но не решит проблему: получив свободу, Антуан только шире раскинет свою паутину лжи. Много обманутых может встать под знамёна обманщика.
   - Что нам тогда делать?
   - Вспоминай, что советует нам Дагон...
   Соломон буквально почувствовал, как девушка отворачивается от Старшего и погружается в свои мысли, вспоминая подходящую заповедь.
   - Идя к правде, забудь про преграды. Не будь добр к глупости, не прощай лжи, действуй жёстко, если это понадобится.
   - Верно. Надо действовать жёстко. Сперва отстраним Антуана от его паствы, а затем распылим её - кого-то убедим, кого-то принудим. Если кто и останется, готовый идти до конца, без Антуана он не сделает многого. Так мы добьёмся правды.
   - Но как нам отстранить Антуана?
   - Надеюсь, не придётся прибегать к крайним мерам. Самое лучшее - посадить его в тюрьму. За ним должны быть грехи: душа его кажется мне грязной и порочной. Надо зацепиться за что-нибудь... если не выйдет, придётся подставить его. Как думаешь?
   - Он того заслуживает, Джеймс Старший.
   - Отлично, - со скрипом тот поднялся, ожидая того же от послушницы, - мы должны это обсудить со всеми. Соберём только самых преданных: нельзя, чтобы болтливые языки донесли всё до Антуана.
   Пара собралась покинуть комнату, как Вэйк что-то вспомнил:
   - Подожди, нужно сделать отметки на карте.
   Пока Старший что-то царапал на карте, по всей видимости, закреплённой на стене, Ирэн пришло в голову задать ещё вопрос:
   - Ммм, я всё не решалась спросить, но что насчёт того мужчины?
   - Того, что сидит за диваном?
   Сложно передать, какие дикие ощущения пронзили Соломона! Он не шумел, не высовывался, но его без проблем заметили и просто не подавали виду! Продолжение разговора с трудом смягчило укус ужаса:
   - Оставим его в покое. Он просто шёл своей дорогой. Теперь идём и мы.
   Две пары ног прошли по коридору, в дверях ненадолго застряли, чтобы затем покинуть дом. Соломон свалился без сил, словно не за диваном просидел, а висел под потолком на кончиках пальцев.
   Покарай их Бог молниями, если мертвецы видят сквозь предметы, почему неправильные тогда не прут на него, как акулы на кровь? А ведь это были мертвецы. Соломону доводилось слышать про Джеймса Вэйка, но, хоть он и не знает его судьбы, не уверен, что этот сумасшедший додумался остаться на острове со своими ребятами...
   Ведь не могли же? Курт сказал бы, он читал это место, как газетные заголовки!
   Готовый столкнуться с глазу на глаз хоть с Дракулой, Соломон осторожно высунулся. В поле зрения ничего страшного не обнаружилось, а вот инфернальная гитара не удержалась и с жутким аккордом упала за спиной! За это получила от перепуганного юриста с ноги.
   Свет лампы не погасили - электроприбор вполне неплохо работает в обесточенном Веяре. Соломону пришли в голову события в гостинице... "веярское гостеприимство" или как оно там? Электричество в тот раз ничего хорошего не предвещало...
   Приблизившись к журнальному столику, Соломон понял-таки, что за чудо-проекцию видел на потолке: на стеклянной столешнице выведен рисунок песком, который, как и положено, подсвечивается снизу. Только использовать чёртов сатанист решил не песок, так как тот какого-то серого или даже белого цвета, а урны с прахом стоят открытые.
   Изображённое долго оставалось непонятным, пока чудовище в центре чуть ли не подмигнуло Соломону. Теперь детали стали сами проясняться: вот громадная голова окуня, зубастая при этом, а перепончатые наросты на шее смахивают на воротник, когтистые лапы тянутся к непонятному объекту, продолговатому, гранёному, покрытому странными символами, усеивающими каждый миллиметр шпиля. Нижняя половина существа скрыта под водой.
   Объект поклонения культистов, доведённый гением Лавкрафта до состояния адской твари, Отец Дагон. Соломон тряхнул головой и чуть отстранился от изображения... как-то стало очень мерзко от слова "отец", ворвавшегося во фразу. Бог знает, чем навеяно, но вставлять его не хотел.
   Не хватает только при каждом удобном случае кричать "Айа, Дагон!".
   Отдалившись от рисунка из праха, Соломон попятился из комнаты, пока не вспомнил про карту. Что-то на ней чертил призрак Джеймса... вот и она, карта города, покрытая местами бурыми пятнами. Чистеньким остаётся та часть, что подозрительно похожа на остров. Да, по этим улицам Соломону довелось побродить, а эти названия уже кажутся незнакомыми...
   Отмечен участок Якорной улицы примерно в три-четыре дома длиной. Всякие поясняющие подписи заменены одним лишь вопросительным знаком. Подозрительно выглядит то, что рядом на нитке висит огрызок карандаша, в то время как на карте больше ни одной отметки.
   Отсюда идти не больше десяти минут, если странные туманные стены не помешают... Стоп! Какое ещё "идти"? С какой радости Соломону тащиться на Якорную улицу? Нет и не единой связи между этим местом, конём, цветами и Дуайтом!
   Невольно возникают мысли о ниточках и пальцах кукловода. Не было ни малейшего желания идти в этот дом, не было желания называть Дагона отцом...
   Только бы не паниковать... только бы не паниковать...
   Шаг за шагом надо валить отсюда. В коридоре Соломон огляделся и заметил открытую дверь слева. Что-то вроде кабинета, издалека заметны шкафы с книгами, полки и гобелен с рядом символов, ясно на каком языке.
   В который раз послав проклятье вымышленному созданию, Соломон развернулся и пошёл прочь. На улице его не встретил истошный детский крик, так что ничто уже не помешает убраться подальше от дома основателя секты глубоководных...
   Но нашлась и новая напасть! В очередной раз возникнув из ниоткуда, со спины наскочил некто и взял в захват шею Соломона! Неприятель не стал душить юриста, а просто повис всем весом, отчего оба они грохнулись и покатились по ступеням.
   Окрашивая место драки, со стороны налетел красный свет, плавно перетёкший в зелёный, а где-то в тумане появилась толпа болельщиков, выкрикивающая подбадривающие речи... Соломон неуклюже сгруппировался, но приземление не вышибло из него дух, вышло довольно мягким. Он упал на что-то горячее, сыпучее.
   Вспомнив о прахе Вэйков, брюнет подскочил, стреляя во все стороны белыми брызгами. Но под ногами оказался песок. Ровный, гладкий, словно песчинки долго отбирали и высеивали только лучшие. Ревущая толпа оказалась ревущей толпой, только не болельщиков, а отдыхающих на каком-то курорте. Все ходят в громоздких бусах и гавайских рубашках, только это ничуть не Гавайи...
   Барная стойка длиной в сотню метров, за ней, точно посередине, целая выставка усилителей, льётся бодрая музыка, какую можно встретить на бразильских карнавалах. По всему пляжу ползают пёстрые круги света - дискотечных шаров просто гроздья!
   Соломон был здесь не так давно, примерно год назад, когда руководство их агентства решила свозить сотрудников на двухнедельный отпуск к океану. Только тогда он расхаживал в любимой синей футболке, а не в толстом свитере... Оглядевшись по сторонам, он понял, что на укутанного парня посреди вечеринки никто и внимания не обращает.
   - Соломо-о-он! - кроме того, кто свалил его на лестнице.
   С трудом цепляя панаму, на песке вертится не способный самостоятельно встать Арнольд... Отлично понимая, что всё здесь нереально, Соломон никак не возьмёт в толк, откуда вдруг здесь взялся его лучший друг! На отдых разрешено было взять семью и некоторых друзей, но тогда Арнольд отказался, намерившись ехать на турнир по Блэк-Джеку.
   Ему сейчас надо завоёвывать сильно не устроившее его третье место, а не валяться на песке, с трудом соображая пропитой головой.
   - Соломо-о-он, мы упали! Ты обещал, что доберёмся до номера плавно... А мы упали!
   - Да, знаю, извини, - опомнился юрист и поднял с земли друга.
   - Вперёд, Соломон!
   - Куда идти-то?
   - В номер... - интонации бывалого пьянчуги скребут по ушам. - С нас уже хватит. Полно отрываться... оставим это молодым!
   - Тебе тридцати нет, старик... Где наш номер?
   Арнольд, смачно поморщившись, устало махнул на товарища рукой:
   - Ты напился похлеще меня! Совсем тупой да? Наш номер - там...
   Где это там, Соломону понять так и не удалось, так как захмелевший бездельник не удосужился указать рукой или хотя бы головой мотнуть. Ничего не остаётся, кроме как просто обшарить карманы товарища.
   Лучше всего усадить его. До стойки дотащить Арнольда непросто, так как пьяница совсем не думает хоть немножко делать шаги. Пусть он не из толстяков, но и Соломон не самый сильный человек, особенно учитывая полночи без сна.
   Алкогольные пары разъедают лицо, потоки пота помогают им в этом нелёгком деле. Калейдоскоп дурных событий даже не дал минутки, чтобы элементарно снять зимнее шмотьё.
   Довести Арнольда до стула было похоже на борьбу с упрямым трёхногим ослом! Он не переставая капризничал, что ему холодно, что свет его слепит, а какой-то Кайл - вообще сволочь... На высоком стуле друг демонстрирует неважняцкую устойчивость мешка с камнями.
   Когда Соломон сел рядом и стянул-таки прилипший к телу свитер, позеленевший товарищ просто блеванул на песок. Слава богу, промахнулся мимо своих и чужих ног.
   Арнольд совершил странный пируэт на стуле и уцепился за стойку. Пожалуй, пусть так и держится.
   - Эй, слышишь, Арнольд, что ты тут делаешь? - спросил Соломон, заталкивая руку в непослушный карман товарища.
   - Ты же этого хотел... - выразил тот крайнюю степень удивления.
   - Чего хотел?
   - У тебя башка дырявая! Нет, ты совсем ни хрена не помнишь, сукин ты сын!
   В кармане нашлись мятые купюры, мелочь и пакетик с белым порошком... Забыв, что здесь исключительно свои, Соломон поспешил затолкать наркотики себе в карман. Вроде, никто не заметил.
   Ни ключей от номера, ни карточки...
   - Так что дальше? - мотнув непослушной головой, закричал, что есть сил, Арнольд. - Мы ещё не на вершине мира, а ты уже тянешь нас вниз...
   - Какая ещё вершина мира?
   - Что, отказываешься от своих обещаний? Ты пил со мной за величие нашего тандема, что мы будем стоять на вершине мира и взирать на остальных людей! Мы на брудершафт же - это святое!
   - Не кричи только... Да, мы так и сделаем, только передохнём.
   Соломон успел извлечь содержимое ещё одного кармана, как Арнольд с непонятной злобой оттолкнул его:
   - Ага! Опять сыпешь пустыми обещаньями? Опять? Смотри мне в глаза! Я не позволю пичкать меня... Я тебе не горбун с колокольни! Не надо на мне выезжать!
   - Успокойся, Арнольд! - несущий алкогольную дурь друг начал выводить из себя.
   - Вечно ты вот так... - всё же затих пьяница и привалился к стойке. - Все должны молчать, кроме тебя!
   Вонь блевоты только сейчас вступила в равноправие со спиртовыми парами. От дьявольского зловония хочется избавиться, пусть для этого придётся Арнольда в океан бросить!
   На сей раз отыскались солнцезащитные очки, одно из стёкол которого поцарапана, а второе - вылетело. Зато здесь оказался ключ. Номер 312...
   Оставив чудное совпадение на потом, он прокричал Арнольду прямо на ухо, пытаясь перебить нарастившую громкость музыку:
   - В какой стороне отель?
   - Ты рехнулся! Где мы тебе машину поймаем? Тут и идти-то всего ничего!
   - Так куда идти?
   - Подожди, - по-пьяному убедительно прошептал Арнольд. - Ты на отдыхе! Какой-то торопыга, всё спешишь... Отель никуда не денется! Посидим ещё немного...
   - Арнольд! - встряхнул юрист друга, что оказалось роковой ошибкой: с отвратительным кряхтеньем тот вовсе уронил голову на стойку и, упёршись лбом, изрыгнул из себя ещё один комок жёлтого месива!
   Ругаясь на все лады, Соломон поднял голову Арнольду и принялся вытирать его загаженную рожу и барную стойку салфетками. К счастью, тех оказалось под рукой в изрядном количестве.
   - Да что же это такое? Хватит, пошли отсюда! - буквально взмолился Соломон.
   - Нет, да что там делать? - отозвался за спиной его собственный голос.
   Ошарашенный, юрист постарался обернуться медленно, словно резкие движения сделают кошмар куда более чудовищным. Но неизбежное ждало его на соседнем стуле, а морок данным на раздумья временем не воспользовался. Рядом сидит он сам, но в той самой футболке, глупом венке из искусственных орхидей и с зелёным коктейлем в руке.
   Соломон вспомнил, как моментально пристрастился к этой цветастой гадости со звучным названием "Кактусовая мечта". Перед двойником уже выстроились три пустых бокала, показавшиеся со стороны чем-то грозным и страшным, словно это стреляные гильзы гаубицы...
   Ненастоящий Соломон медленно напивается, как напивался когда настоящий... А его пытается остановить русоволосая низенькая Мария... За всё время отпуска она половину вечеров таскала его на себе...
   Мария не смотрит в его сторону. Он, было, хотел её окликнуть, но решимости нет, словно только что просыпал. Малейшее желание обращаться к ней отбил иллюзорный Соломон: он повернул голову, глаза в глаза посмотрел на двойника и, никак не отреагировав, пригубил вонючего пойла.
   И в следующую секунду стало стремительно холодать, а музыка чуть стихла, равно как и свет дискотечных шаров стал бледнее. Присутствующие, отыгрывая роль гротескного фона, продолжают танцевать и гомонить в каждом уголке пляжа...
   - Анхам, гумухба й'раккл мьнгуйву ра! - вернув речи членораздельность, пророкотал Арнольд.
   Соломон вновь вернулся к другу - тот поднялся и твёрдой походкой двинулся к воде. Брюнета не хватило больше, чем на пять шагов следом.
   Но подвластные Дагону уста продолжают нести чушь:
   - Мф'ру иньэ нанрпм гнгун апэшха! Кх'о кх'октрс мплунь гнав! Ауст Рхнамда гнууртхе хуннумх ивк Дагон!
   Внезапно поднялся жуткий рокот, до которого никому вокруг нет дела! Соломон направил взгляд в океан, откуда грохочет, приближаясь, нечто страшное! И даже когда над пляжем стала расти титаническая волна, никто не подумал даже закричать от страха!
   - Ауст Рхнамда гнууртхе хуннумх ивк Дагон! Потому что он - сама жизнь! Склонись перед Хозяином Жизни! Склонись!
   Цунами накрыло Арнольда, сотрясая землю, оно рухнуло на пляж, рухнуло на Марию, лицо которой Соломон еле успел разглядеть напоследок. Вода рухнула и на него, завертев, как невесомую тряпку.
   Но он не умер. Вся мощь океана не смогла, но тут уж вернее не захотела убивать слабого человечка. Вода ударила по лицу, залила уши и нос, но оказалась пресной... А поиграв своей жертвой, как игрушкой, пластмассовым солдатиком, она выплюнула его.
   Соломон оказался на поверхности ледяного озера, припорошенного туманом! Принявшись хлестать вокруг себя руками, он с первого удара угодил рукой во что-то скользкое. Рефлекторно пальцы вцепились в траву, и горе-пловец принялся вытягивать себя на берег.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 11

Капсула времени

   - А он и говорит: да, а я думал, что без Хаммана у вас не будет игры.
   Матео закончил длинную историю, которой решил повеселить товарища во время привала. Опасаясь суровых домов, двое мужчин забились в остановку, старенькую, ржавую будку. Когда-то автобусы возили людей из мира в Веярь и обратно...
   Амадей в баскетболе не силён, ни одной игры, даже сборной, не смотрел дольше трёх минут, но рассказ о дворовой команде Матео стал ему очень понятен. Разве что в тот момент, когда убийца пошёл перечислять всех ребятишек поимённо, включая запасных и того хлюпика, который один раз вышел на площадку и всё нафиг запорол, стало тяжело.
   К счастью, Хаммана, долго расхваливаемого, как лучшего игрока, Амадей запомнил. Запомнил даже, как паренёк ушёл в колледж, а оставшийся без лидера молодняк кричал ему в спину обвинения в предательстве. Матео признался, что голосил громче всех.
   - И знаешь, что самое интересное? Тот парень, Рокки Роквуд, мы его даже не узнали. Я был старше всех, с Рокки мы сыграли пару месяцев, но потом он ушёл. Сейчас не вспомню, но что-то с рукой случилось, вроде...
   - То есть, ты выиграл с новой командой?
   - Ну да, припёрлись молокососы, посмотрели, как взрослые поняли, что этот дворовый чемпионат - фигня, и разошлись. Что мы тогда думали? Что они - предатели и кидалы!
   - Все в детстве такими наивными были.
   - О, да! - закатил глаза Матео. - Но я так долго этого не понимал. Лет до... двадцати пяти или около того бегал по двору и втирал мелюзге, что мы должны соседям нос утирать, строил свою банду... Честное слово, я так ненавидел всех, кто умнел раньше меня, уходил подальше от этого бреда. Того же Хаммана поливал дерьмом годами, рисовал на его двери всякое...
   - Стыдно? - взялся Амадей разминать раненую ногу.
   - Ага. Столько времени был наивным идиотом... и по этой дебильной причине изливал столько мерзости.
   - Говорю же, это всё глупости.
   - Да, но, когда понял... не мог людям в глаза смотреть.
   Автомат опять заскрипел, медленно соскальзывая по стенке - Матео привычным движением поймал оружие и поставил на место. Хлопками ладонью попытался поплотнее вжать ствол в угол.
   Амадею пришло в голову, что надо что-то ответить:
   - У меня что-то похожее было: мы с ребятами лет в двенадцать любили гоняться за одним мужиком. Он недавно развёлся и начал много пить... точнее, он и до этого пил, но пока был женат, держался. Мы обзывали его алкоголиком, кидались в него мусор.
   - Да ладно, Амадей, - дружески улыбнулся убийца, - ты это выдумал, чтобы мне легче стало. Так ведь?
   Немного пристыженный, Шарф на время заткнулся, пытаясь спрятать досаду за кривой улыбкой. Потом настало время сознаваться:
   - Ну, такой мужик правда был... только мы его не трогали, потому что боялись, как огня.
   - Так и думал. А как его звали?
   - Мистер... На "м" как-то... Ме... Мер... Чёрт! Мистер Ферран! На букву "м", конечно же!
   И оба заржали, от души, заливисто. Мельчайшая ошибка в жизни показалась сейчас самым смешным, что и любимые сериалы рядом не стоят.
   Амадей сериалы смотрит, только если они комедийные.
   - Ферран... Мда, у него ещё брат в Европе. Пару раз приезжал...
   - И как?
   - Вежливый, - пожал плечами Амадей, - но выражение лица такое, словно он нас даунами считает. По крайней мере, мне так показалось, с ребятами и родителями не обсуждал.
   Преступники готовы были ещё посмеяться, если бы не грохот вверх по улице. Что-то опрокинуло мусорные баки, судя по металлическому перезвону. Матео в спешке чуть не выронил автомат, но довольно быстро вскинул-таки его, прицелившись в середину улицы. Амадей прижался спиной к стенке, готовя нож.
   Обоим и мысль в голову не пришла бежать, предпочтя сделать из остановки неприступный бункер. Как уже стало ясно, не от всего на острове имеет смысл уносить ноги.
   - Видишь кого? - спросил Амадей, пытаясь разглядеть что-нибудь в небольшую щель.
   - Не-а, - пробурчал лысый товарищ, обзор которого существенно шире.
   Прошло прилично времени, когда Матео нашлось что донести другу:
   - Вон, силуэт чей-то.
   - Не вижу...
   - Возле столба, чуть левее.
   - Ага, разглядел.
   Не до конца вырисовавшаяся фигура нерасторопно ползёт по улице. Видно только, как это создание раскинуло широко руки, постоянно вращая корпус. Это уж совсем похоже на рядового голливудского зомби.
   Радует лишь то, что существо не может быть тем хромым здоровяком. Амадей аккуратно опустил раненую ногу, попробовал опереться на неё. Боль слабая, так что на бросок-другой его хватит.
   Он жестом привлёк внимание напарника:
   - Нога в норме, давай я его. Не надо патроны тратить.
   Матео, только недавно снявшийся с предохранителя, вновь посадил автомат на цепь. Перехватил оружие задом наперёд.
   - Давай лучше сперва я прикладом, а ты следом доделаешь гада.
   - Идёт. Так потерял его...
   - К зданиям приблизился. Вон, почти на том же месте.
   - А да, нашёл.
   Пара бойцов приготовилась, хотя до врага ещё очень далеко, да и несёт его по противоположной стороне улицы, откуда он может даже не заметить спрятавшихся в остановке. Тёмные куртка и форма наёмника должны растворить их.
   А неуклюжее создание несёт дальше, оно порой вертится на месте, совсем не разбирая дороги.
   Стало видно его зековскую форму, уточнить, насколько существо человечно, пока не получается. Давая какие-то зацепки, оно вдруг жалостно взвыло:
   - Помогите! Кто-нибудь!
   Хриплый, сорванный голос разлетелся по округе, заскочил в раковину остановки, где тягуче резонировал... Определённо, не самое приятное, что можно услышать. Вопль одновременно принадлежит мужчине и немощной старухе. Будь это человек, сильно нуждающийся в помощи, Амадей с большей охотой прирезал бы обладателя этой шершавой мольбы.
   Матео чуть опустил автомат, давно удерживаемый, как дубина. Оба мужчины переглянулись.
   - Он говорит, - высказал бритоголовый аргумент в понятно каком споре.
   - Один из тех, с кем я дрался, тоже говорил. Это не доказательство.
   - Тогда что?
   - Помогите! - истошно завопил неизвестный, и его крик похож на карканье.
   - Не, это точно человек. Надо помочь.
   Матео слишком резво подскочил и двинулся к несчастному, не давая Амадею шанса возразить. А он-то рад был всеми силами держаться от этого мужика подальше. Опасности никакой, но вот ощущение, что страдалец станет тяжелейшей обузой, пронизывает насквозь.
   Прихрамывая не так сноровисто, как понадеялся Амадей, он пошёл за спиной товарища. Нож всё ещё в руке, подстраховывает на случай сюрпризов.
   - Эй! - обозначил своё присутствие автоматчик. - Мы здесь! Мы не тронем!
   - Пожалуйста, помогите мне! - с удвоенным усилием захрипел несчастный и неуклюже заковылял навстречу.
   Амадей из-за плеча Матео разглядел безрадостную картину: лицо парня чем-то облеплено, а поверх ещё и повязана тряпка, оторванная от рубашки или брюк, судя по угадывающимся полоскам.
   До этого оба догадывались, что неизвестный попросту ничего не видит, так теперь это подтвердилось.
   - Умоляю! Я совсем один! Моих друзей убили! Всех их убили!
   Приблизившись на расстояние десятка метров, незнакомец окатил мужчин волной тошнотворного ужаса: лицо его оказалось не грязным, а... сожжённым... Ужасный шрамы больше всего похожи на ожоги, кожа если и есть, то исключительно в виде обуглившихся лоскутов. Торчащие мышцы обгорели, успели покрыться коркой налипшей пыли и грязи. Чтобы как-то уберечь изувеченное лицо, он замотал его обрывком одежды.
   - Пожалуйста! Мне очень больно!
   Он в надежде протянул руки, оказавшиеся посечённые тонкими красными шрамами, как бывает от наручников... Но у страдальца воспалённые полосы создают сложную паутину.
   За этим зрелищем никто не задумался, почему вообще у зека оторваны рукава.
   - Сейчас мы подсобим, - как мог, подбадривающе сказал Матео.
   Забросив автомат за спину, он подлез парню под руку, чтобы поддержать. Амадей пристроился с другой стороны, нож так и не убрав. Постарался спрятать его за спиной, чтоб не провоцировать стычку с благородным Матео.
   От такой боли легко сойти с ума, так что сталь в живот взбесившемуся может понадобиться. Почему вообще он выжил?
   - Так больно, так больно! Сделайте что-нибудь!
   - Ты не расклеивайся, мужик! Немножко осталось.
   - Помогите! Помогите! Я виноват, кара постигла меня!
   - Никакой кары нет, расслабься, - не лучшим образом взялся Амадей утешать несчастного.
   С большим трудом удалось дотащить неугомонного до остановки: тот дёргался и всё оплакивал какого-то богомола... мол, у него взяли крест, что бы это ни значило... Когда слепца усадили, ремень автомата сполз, повиснув на сгибе локтя, оружие забряцало детской погремушкой.
   Для несчастного звук стал уколом в сердце! Он замер и даже закрыл рот, вернее, рот-то остался открытым, но истерика слепого потеряла силу. Матео с Амадеем предсказали дальнейшую просьбу:
   - У вас оружие? Убейте меня, прошу вас... я не заслужил такого, не заслужил! Те колокола... до сих пор со мной, я не могу скрыться! Они преследуют! И эта боль! Умоляю, если вам не чуждо милосердие! Убейте!
   Бритоголовый, словно в жизни руки кровью не марал, ухватил автомат и отступил от так жаждущего смерти. Его товарищ отчётливо разглядел ужас в глазах бывалого убийцы.
   Слепой понял, что казнь его может не состояться, перешёл на совсем нечеловеческий скулёж:
   - Пожалуйста! Не надо так! Хватит этих мучений!
   - Мы поможем тебе...
   - Да как ты ему поможешь?! - Амадей так агрессивно взмахнул рукой с ножом, что Матео показалось, что если он не попытается выбить у него оружие, то кинется на мученика со сталью...
   - Я знаю, что ему тяжело! Мы можем наложить бинт, ты же взял с собой...
   - Какой бинт? Мы уже не поможем с такими ожогами! Только будем его зря мучить! Пожалуйста, Матео!
   Осознавая бездарность его точки зрения, автоматчик снял оружие с плеча и перещёлкнул на одиночный огонь. Страдающий от каждой лишней секунды своей жизни, обугленный незнакомец не прекращает молить, взбивая слюну в пену:
   - Ради всего святого... Бабушка моя, мама, за что же это? Я прошу...
   Амадей, прятавший за маской злобы безвольный плач, стал таить, обнажая истинные эмоции. Взмахнув руками и отворачиваясь от страдальца, он сам стал клянчить не хуже несчастного:
   - Быстрее, Матео, я не могу на это больше смотреть!!!
   - Викинг, Табак, Богомол, Децибел... пусть вас минуло это...
   Разрывая себя самого клыками, палач просто вложил всего себя в палец! Пуля остановила исповедь страдальца. Острову, играющему, как кошка с мышью, запихнули жертву в глотку.
   И чтоб он подавился!
   Ослабшие руки повисли, а орудие милосердной казни шлёпнуло по ноге стрелка. Тот опустил голову, сжав с жаждой крошить зубы. На тихие ругательства товарища, мечущегося на квадратном метре, он ответил глухим:
   - Чего я тянул? Зачем его мучил?
   Услышав это, Амадей несколько угомонился. Дрожащий тяжёлый вдох, и он уже приблизился по-дружески хлопнуть по плечу:
   - Я бы тоже растерялся. И знаешь, что ж я рад, что автомат у тебя...
   - Пошли отсюда, - отмахнулся от пустых, на его взгляд, слов Матео.
   Теперь даже Амадей чуть не побежал.
  
   В раскуроченном туристическом магазине многое вынесли, поэтому среди брошенных остатков лодки не нашлось. Амадей, конечно, набрал всякой всячины в рюкзак. Когда будут бежать отсюда лесами, палатка очень пригодится, да и от прочей ерунды не убудет.
   - Там нитки какие-то, - вернулся Матео, обшаривавший прилавок.
   - И что?
   - Да просто странно это, чтобы в туристическом магазине валялось столько ниток... Они же здесь не продаются?
   - Наверно, не должны...
   Бритоголовый получше взял автомат, предчувствуя очень нехорошее. Амадей тем временем закончил с рюкзаком и взвалил его на плечи. Ещё раз прошёлся взглядом по углам, ожидая, что волшебная фея положит искомую лодку в уголок.
   Впившись зубами в эту идею, он с надеждой пробормотал самому себе:
   - Может, ещё один такой магазин найдём?
   - Не думаю, Амадей. Что-то мне подсказывает, что лодки отсюда могли и наёмники повыносить...
   - Не исключено.
   Выбравшись через разбитую витрину, парочка пошла дальше изучать улицу. За всё это время обошли почти весь остаток городка, раз за разом вынужденные проходить мимо безынтересных зданий.
   Веярь каждым перекрёстком пытается донести, что не отпустит путников, что улицы его - коридоры тюрьмы.
   Раздался рёв! Похоже на вопль демона, существа из самых недр ада! Амадей чуть не грохнулся на спину, на секунду потеряв контроль над ногами и перевешивающим рюкзаком! Матео явно захотелось палить во все стороны!
   Жёсткий удар по воде разогнал последних смельчаков по укрытиям. Шарф с товарищем отлично различили, что звук донёсся издалека, но не устояли на месте, нырнув в переулок.
   Плеск воды стих нескоро, но даже в наступившей тишине не захотелось возвращаться на улицу. Словно там опаснее, чем в переулке...
   Ненастоящий наёмник первым вспомнил ругательства:
   - Я, конечно, грёбанные волки, понимаю, что вопрос ни о чём, но ты, мать нашу, знаешь, что это было?
   - Спутник упал! - то ли огрызнулся, то ли попытался пошутить Амадей. - Я даже примерно не могу сказать, что это за чёрт!
   Матео, пытаясь высмотреть неприятелей в каждом видимом закутке, сделал пару шагов вперёд и бросил клич:
   - Есть кто - выходи! Я вас, бледные, всех скручу, вы меня этой хернёй не запугаете!
   Амадей обернулся, готовый, как и друг, поверить, что это нелюди устроили, причём теперь они попрут на деморализованных. Лично с тылу твари не полезли.
   И тут ему нашлось, что сказать товарищу:
   - Эй! Я вспомнил, что за имена лепетал тот слепой.
   - Имена? - Матео совершенно не захотелось отвлекаться от слежки за окнами напротив. - Я не запомнил...
   - Я тоже не особо, но там точно был Викинг... Этот был во главе тех, кто стащил лодку из вертолёта. И их как раз пятеро было.
   - Значит, - всё-таки обернулся лысый, - эти черти добрались до них? И со спасательной шлюпкой ничего не вышло?
   - Если с судном ничего не случилось, то его могли заграбастать те, что двинули следом. Их около десятка должно быть.
   - Дай бог, им повезло... Стой, а если всех накрыли, но с лодкой всё в порядке?
   Матео взглянул куда-то за спину, думая, что нужное место должно быть именно там. Впрочем, сомнение Амадея не в счёт, так сам он не слишком-то хорошо понимает, куда надо идти. Как раз об этом и получился следующий вопрос:
   - Помнишь дорогу?
   - Да, надо будет в том направлении, а там будет кладбище, от него уже без проблем найдём дорогу.
   - Тогда давай попробуем...
  
   Соломон миновал полоску деревьев и наткнулся на дом, стоящий чуть в стороне от прочих. Он привлёк внимание юриста ещё на берегу, потому что из его окна шёл свет. Мокрый, замёрзший, Соломон проверил все кусты вокруг здания, не найдя там какой-либо угрозы.
   А фонарь-то оказался чудо как хорош и даже удар цунами пережил без проблем. Из оставшегося барахла есть ещё швейцарский ножик и ключ от номера 312; карта намокла и пришла в негодность, а зажигалку после потопа в доме Одри пришлось выбросить.
   Скарб небогат.
   Но настало время выяснить, что за источник света в подозрительном домике. Соломон осторожно заглянул в окно - это костёр, разведённый в большом металлическом ведре.
   Само по себе это говорит, что рядом кто-то есть. Однако вероятность, что огонь понадобился неправильным, всё-таки невелика. А люди здесь должны быть рады другим людям...
   По крайней мере, так кажется. Тот же Курт оказался нелогично выдержанным одиночкой. Да и Энтони - не тот человек, который умеет радостно раскрывать объятья.
   Обойдя дом, Соломон успел наткнуться на запертую входную дверь, но и на вполне гостеприимную заднюю. Он оказался на тесной кухне с обилием грязной посуды в раковине и на столе, а также холодильником, покрытым чешуёй стикеров. Дверной проём, шириной метра три, сквозь который можно разглядеть соседнюю комнату.
   В углу притаился маленький телевизор, напротив него, по диагонали поставили диван. На стенах много часов: двое в комнате и ещё на кухне одни. Также там расставлены кресла и стулья всех мастей. Тяжёлые красные занавески нараспашку, шкаф, уставленный коллекционными миниатюрами старых автомобилей. А в самом центре - то самое ведро, в котором полыхает пламя.
   Соломон не обнаружил ни единого следа пребывания людей - пыль покрывает всё тонким слоем, нигде не тронутым. Попробовав пройти в оставшуюся часть дома, он натолкнулся на запертую дверь, сквозь витраж которой ещё и заметны баррикадирующие её предметы мебели.
   А это уже вполне по-веярски странно...
   Решив до поры плюнуть на это, Соломон поспешил сесть греться. Подтащил поближе кресло, разломал стул на кухне на дрова, раскочегарив огонь повыше. Вещи повесил на спинку дивана, откуда жар до них легко достаёт. Сам укутался в пыльный плед и сел отогреваться.
   У огня так хорошо... В этом сыром холодном месте легко забыть прелести тепла, света и уюта. Пламя согревает тело и душу, учит забывать тяжести жизни. Из-за невозможности убежать от острова, Соломон готов остаться здесь навеки.
   Эта усталость быстро его добьёт. Она - единственная, кто так мастерски копит силы...
   Неожиданно глаза натыкаются на коробку, край которой торчит из-за занавески. Обувь так хранить не должны, особенно если это место никакого отношения к глубоководным не имеет.
   Воспользовавшись временем, дозволительным для траты на любопытство, Соломон поднялся и подошёл изучить находку. На крышке оказалась надпись "капсула времени". Ярко расписанная маркерами вывеска обещает скрывать детскую забаву. Коробка даже не оказалась запечатана скотчем или скобками.
   Там оказался аудиоплеер - вещица редкая в наши дни. От него тянется длинный тонкий провод, ведущий к наушникам. Соломон достал серый прибор, убедился в наличии в нём кассеты и батареек. Пятясь, он нашёл спиной своё кресло и сел. Наушники оказались маленькими, поэтому с трудом налезли на голову. Чтобы до ушей дотянуться, пришлось тянуть их через затылок.
   Когда борьба с детской побрякушкой закончилась, настало время запустить плёнку.
   Прибор без капризов заработал:
   - Всем привет! - раздался голос, подходящий студентке. - Мы оставили эту запись специально для тех, кто надумает посетить Веярь. Раз уж вы это слышите, то вода, должно быть, уже сошла. Меня зовут Ванесса и со мной тут Грета...
   - Привет-привет! - ворвался голос подружки.
   - Да, это как раз Грета и была, - обе девушки рассмеялись, посчитав этот момент забавным. - Итак, наш город в беде: вода потихоньку прибывает, уже затопило по улицу Таунтринга, а спасатели говорят, что скоро весь город уйдёт под воду. Супермен запаздывает, поэтому все стоят на ушах, собирают пожитки и эвакуируются.
   - А у нас всё застраховано, так что мы бросим всё и поедем налегке!
   - Ага, а сама три сумки шмоточек набрала!
   - Там только самое нужное, - парировала Грета укол подруги.
   После очередного приступа смеха, случившегося после некоторой паузы, Ванесса продолжила размеренное вступление:
   - В общем, мы не при делах, так что в распоряжении у нас хватает времени записать обращение будущим поколениям, чтобы они в красках оценили последние дни Веяря. Это монументальный труд, который будет очень полезен историкам...
   - На самом деле нам просто нечего делать!
   - Да! - созналась, что неумело дурачится, Ванесса. - И сначала мы хотим выразить благодарность Юджину Свипхаману, который отыскал у себя на чердаке этот плеер со словами: "Забирайте так, мне это говно и даром не нужно!" Так что мы потратились только на батарейки...
   - То есть, мне ты не заплатишь?
   - За что?
   - Ага, полюбуйтесь, как эта скряга ценит труд профессиональных актёров озвучки!
   Шутку Греты девушки оценили самым мощным приступом смеха, пока услышанным Соломоном. Со временем он чуть приглушился, но лишь из-за того, что плеер отдалился от хохотушек.
   Пришлось ждать, пока они соберутся.
   - Вот, - ознаменовала продолжение записи Ванесса. - Не волнуйся, я тоже работаю за идею. Так о чём я? А, Депланы, Сайтоны, Джонсы...
   - Портерры...
   - Точно! Портеры и Инсы уже уехали. У магазинчика Пабло Торке с утра стоит грузовик... Все торопятся, все паникуют...
   - Расскажи, из-за чего случилось наводнение, - подсказала здравое развитие импровизационного аудиодневника Грета.
   - Давай ты расскажи.
   - Ага, давай. Так вот, у нас тут озеро Унч-ли-Амма... сложное название, соглашусь.
   - Мы даже спорим с туристами, что они с первого раза правильно его не прочитают, - сделав таинственный голос, произнесла Ванесса.
   - Ты сколько заработала так?
   - Сорок три бакса!
   - А я все пятьдесят! Так что возьмите на заметку верный способ обогатиться, живя в каком-нибудь туристическом месте! Так вот, это озеро питают несколько горных рек. Какие-то умники сказали, что ещё одна река сменила русло, и озеро стало переполняться. Естественно, в горы лезть и всё исправить спасатели не могут, поэтому наш милый дом, - добавила картинного трагизма Грета, - отправляется на дно озера...
   - Но мы тут не унываем, тем более что государство уже предоставило нам новые дома! Да, мы теперь сменим эту на дыру на не такую дырявую дыру... В общем, новое место должно быть круче!
   - Да, но старикам сложнее: они переезды и все эти волнения с трудом переносят. Им помогают, но, например, миссис Пегл уже второй день устраивает истерики на всю улицу! На всякий случай в городе несколько машин скорой... там есть молоденький врач, такой красавчик... Ванесса на него запала!
   - Это ты на него запала! Даже кольца не заметила, дура!
   Девушки и этот момент отметили заливистым смехом, через каждые пять секунд вскрикивая или что-то бормоча, словно завязалась несерьёзная потасовка.
   Посреди этого послышались звуки борьбы за плеер, после победы в которой Ванесса снова взяла слово:
   - Что ж, пока мы прервёмся и вернёмся сразу, как только у нас будет что ещё рассказать!
   Ровно десять секунд тишины вперемешку с чавкающими шумами, и снова знакомые голоса:
   - А это снова мы! На календаре... - Ванесса взяла паузу, чтобы уточнить число, - 26 июля! Послезавтра мы уезжаем! Спасатели составили список жителей, желающих покинуть город на автобусах, и организовали очередь. В день уезжает... так, в автобусе около тридцати мест, автобусов трое и они успевают сделать три ходки... Герта, где там калькулятор?
   - Сейчас... двести семьдесят человек.
   - Ого! Я думала, в Веяре проживает меньше! К слову, вода всё пребывает! Ребята всё утро ныряли в уже затопленные дома, доставали оттуда побрякушки... А вода ледяная - все синюшние вылезают.
   - Только кто-то стуканул, поэтому спасатели нас разогнали, - недовольно пробурчала Герта. - Усатый, который самый главный, так орал, а ведь ничего не случилось. Я даже в словаре нашла, как это называется - ригоризм!
   Ванесса выдержала паузу, ошарашенная причудой подруги.
   - Не слушайте её: вечером мы её усыпим.
   Получив за эти слова оплеуху, девушка только рассмеялась. Но этим воспользовалась Грета, перехватившая право записывать свой голос:
   - А ещё мы встретили мистера Ливая - это местный псих. Тут у нас, как и положено маленькому провинциальному городку, много психов. Мы их называем бормотальщиками! У них есть свой язык, типа шифра, на котором они говорят по поводу и без. Очень похоже на бормотанье.
   - Они поклоняются какому-то Дагону, это такое создание... типа злого Нептуна. Вернее, это бог, но он добрый, а его Лавкрафт сделал злым. Так вот они считают, что он у нас в озере живёт.
   - Ага, их в городе много, и они все разные: кто-то буйный, кто-то вполне нормальный. Да и делают они только то, что песни поют по ночам у озера, бормочут и донимают людей. А польза от них только в том, что весь Веярь сел Лавкрафта читать ради интереса. Ты читала, Несс?
   - Немного. Только я не понимаю, почему они Дагона выбрали. Есть же Ктулху! Ктулху рулит, он прикольнее, с щупальцами и тоже в воде живёт! А Дагон - лох какой-то!
   - Кту-у-улху! - по всей видимости, затянули они популярное в городе ковёрканье имени страшного божества.
   И над этим полагается смеяться, что девушки и сделали.
   - Ты хотела про мистера Ливая рассказать, - напомнила Ванесса.
   - Да, есть среди бормотальщиков мистер Ливай, он самый отмороженный! Грубый, злой, всех обзывает, говорит, что Ктулху... тьфу ты!.. что Дагон сожрёт наши души и прочая ересь! Мы его видели на берегу - он сам с собой разговаривал, говорил, что мы поплатимся, что он всё знал. Да он придурок полный: когда пожар у Роджерсов случился, он припёрся, стал смотреть и говорил, что это предвидел, когда ребята стали пропадать, тоже чушь свою нёс.
   - Это он выпендривается! - решительно оценила бормотальщика Ванесса. - Только меры вообще не знает и не к месту всегда бормочет! Придурок!
   - Остальные бормотальщики ещё в своём уме. Тем же Роджерсам, как и все, помогали дом тушить. А этот совсем мудак, и друзья у него - мудаки!
   - Ребята, кстати, предлагали ему дом туалетной бумагой закидать - посмотрим, как он это предугадает!
   Кровожадные мстительницы победно хлопнули в ладоши, если, конечно, Соломон правильно понял отрывистый шлепок.
   - Он, кстати, что-то копает... этот мистер Ливай. Мы видели, как его друг, мистер Магнум, что-то отвозит за город на пикапе. Ребята разведали, сказали, что это всего лишь земля. Сейчас, между прочим, он не останавливается, продолжает рыть, несмотря на то, что вода прибывает.
   - Наверно, он задумал бассейн, - выдвинула юмористичную догадку Герта.
   - Да и соберёт там девчонок...
   - Ты первой побежишь, я тебя знаю!
   - Потому что побежишь следом! А по пути меня ещё обгонишь!
   - Так, это серьёзный наезд!
   - Да, это серьёзный наезд!
   Девчонки затеяли которую уже потасовку. Подкалывать друг друга им не надоест...
   Но внезапно зашуршало, и отрезок записи закончился. Тут же пошёл ещё один день финального отчёта Веяря:
   - Ты включила? Работает?..
   Но следом шальные пальцы лишний раз нажали кнопку, и снова запись оборвалась. Через секунду пошёл голос:
   - Всё! Всё, хватит! Я включила, теперь записываем.
   - Ты криворукая! - поддела Ванесса подругу.
   - Зато я не грызу ногти! Охо-хо! Я это записала! Какая трагедия, теперь все узнают!
   - Дай сюда! Сейчас я про тебя всякого запишу...
   - Ладно-ладно, хватит, баста! Мы занимаемся серьёзным делом, а не детскими шалостями. Где твой профессионализм?
   - Я - сама серьёзность, в отличие от некоторых. Это ты всё портишь. Давай его сюда... Итак, меня по прежнему зовут Ванесса, рядом со мной Герта, а вы слушаете очередную запись с тонущего судна... Аааааа! Осталось совсем немного до того, как мы пойдём на корм акулам!
   - Или Отцу Дагону! Да, мы забыли сказать, что бормотальщики предпочитают называть Дагона Отцом Дагоном! Вот почему не Ктулху... Кстати, а Ктулху это вообще он или оно?
   - Пойдём спросим?
   - Чтобы нас распяли на алтарях? Это они только прикидываются нормальными, а на самом деле...
   - Вот сейчас не догоняю, - растеряно произнесла Ванесса, - ты серьёзно или прикалываешься?
   - Не, ну слухи всякие ходят. Вообще, они вполне мирные, а всякие глупости про то, что они людей утаскивают, гипнозом обладают и прочее - это всё выдумывают. Помнишь, как Макса ударил бормотальщик за то, что он его донимал? С тех пор он всякие глупости и выдумывает.
   - В общем, вот вам ещё мудрость: если под боком завелись ненормальные, лучше не трогайте этих милых и добрых людей. А теперь пару слов скажет Герта!
   Плеер торжественно перешёл в руки подруги, которая, должно быть, приготовила что-то стоящее:
   - Что ж, мы не позднее, как завтра, отбываем, так что запись будет последняя. Сегодня чудная погода, уровень воды ещё поднялся. Мы только вчера поняли, что затопит и кладбище, землю размоет... Бррр! В общем, не этого мы хотели для предков.
   - Но кладбище на холме, спасатели сказали, что так высоко вода может не подняться.
   - Не, ну а если ошибутся? Я что-то не помню, чтобы кто-то в горы лез, проверял, что за река течёт в Унч-ли-Амма.
   - Так вертолёты же каждый день летают.
   - Да что с вертолёта увидишь? - не прекратила отстаивать своё Герта.
   - Ладно, упрямица, я умываю руки.
   - Ну, вот сразу бы так и сделала! В целом, мы желаем, чтобы несчастье миновало прадедушек и прабабушек, дедушек и прапрабабушек... то есть всех, кто там есть. Не знаю... А ведь есть города-призраки, как там поступают с кладбищами?
   Ванесса на время зависла. Вопрос, как говорится, задаётся чуть ли не первый раз в истории.
   - Не знаю, наверно, бросают. Перевозить останки - это ж бог его знает что...
   - Может именно поэтому и появилось кремирование?
   - Кремация, серость! И появилась она точно не из-за городов-призраков!
   - Всё-то ты знаешь! - не без желчи поддала Герта.
   - Не злись, лучше расскажи про мистера Доригана!
   - А, точно, у нас же произошло ЧП! Есть такой человек, он живёт за городом, зовут его мистер Дориган! У мистера Доригана есть конь... вернее, был, потому что его видели прямо на дороге, в пяти километрах от Веяря. Красивый, чёрный с гривой такой, что ух!
   - Мистер Дориган - большой оригинал, потому как прозвал красавца Носферату! Прямо как вампира.
   - Да. Но в городе выяснилось, что горе-ковбой уже всех, кого мог на уши поставил. Коня до сих пор ищут хозяин и пара добровольцев из полиции и спасателей. Такое, вообще-то, уже случалось: за последнюю неделю несколько кошек и собак убежали, но чтоб конь...
   - Животным здесь не нравится, - с какой-то тоской в голосе резюмировала Ванесса. - Одни мы, неприхотливые свиньи, ждём водичку и не жалуемся. Правда?
   - Хрю-хрю!
   - Молодец, хрюшка моя! А насчёт зверей, они же чувствуют недоброе. Ну там... землетрясения заранее ощущают, нечистую силу, говорят, замечают.
   - Но тут-то ничего опасного, вода потихоньку прибывает - не цунами же! Точно Дагон с глубины лезет...
   - И именно поэтому нам нужно бежать, спасать свои жизни... А если по правде, мы тут приготовили цветы... Сходим на могилы к родным...
   - Не зря же про кладбище вспомнилось, - пояснила Герта.
   - Ага, так что мы пойдём уже. На этом всё, надеемся, вам понравилось, вы услышали достаточно интересного про Веярь. Жаль, что мы поздно спохватились с нашей капсулой времени - хотели записать гораздо-гораздо больше. Ну, городок наш и без того популярен, о нём вы можете многое почерпнуть из интернета...
   - Мы же хотели донести до вас то, что в интернете не найдёшь.
   - Точно, а ещё там всё скучнее и бледнее, чем у нас. Это были Ванесса и Герта, всех благ вам, первооткрыватели!
   Соломон щёлкнул кнопку, вырубив плеер. Взгляд устремил в пустоту, а внутри всё напряглось, его словно что-то тянет скорее в бой! Просто-таки готов с одним пледом на плечах бежать вперёд!
   Первый раз колокольчик зазвенел, когда в рассказе возник конь Носферату... только никаких Дуайтов позже не появилось, а Дориган - точно не тот, чью фамилию забыл Соломон.
   Повторно зазвенело, но куда более громко, в тот момент, когда зашла речь о цветах. Хорошо ещё, что копыта не тронули цветы... искусственные, разве этого они все достойны? Они все достойны... Только Бог на пару с Робертом разберутся, каким боком тут приткнулся конь, но речь в загадке точно про кладбище!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 12

Сломанные крылья

   Амадей бежал, как мог, но всё же отстал от Матео. Тот дождался его в дверях гостиницы, готовый дать огонь по преследователям. Стоило нырнуть в фойе и уйти с линии огня, как очередь свалила бледного. Второй, к несчастью, неуязвим, поэтому остаётся только бежать.
   Сколько они ни старались, избежать встречи с целым стадом мертвецов не вышло. Падаль скрылась в закусочной, где их заметили только с появлением внутри красного огонька.
   Матео изначально заметил семерых преследователей, но уже у гостиницы их осталось лишь двое. Но это ничего хорошего не сулит.
   Товарищ дождался его на середине лестницы, вместе они рванули наверх, но наперерез им выскочил один из выродков! Не особо задумываясь, как он здесь оказался, Амадей утёк вправо, а Матео выставил перед собой автомат горизонтально, принимая удар сверху обломком швабры.
   Красный Шарф заскочил за спину неприятелю и с силой рубанул по обратной стороне колена. Гад стал заваливать вперёд, бритоголовый отскочил в сторону, давая другу возможность пинком в затылок сбросить тварь с лестницы.
   Бледный зек покатился, жутко грохоча о ступени. Умереть ему не дано, разумеется.
   Тут ещё и в фойе ворвались двое. Матео точно помнит, что на улице их было меньше! Пущенные веером пули разорвали животы бегунам. Тому, что без огонька, за тем лишь, чтобы задержать, а вот смертный должен загнуться.
   Держа ручку двери, Амадей подгоняет стрелка интенсивными взмахами. Когда оба завалились в коридор второго этажа, Шарф захлопнул створки и намотал несколько колец пожарным шлангом вокруг ручек. С той стороны словно никто даже не спотыкался - двери тут же заходили ходуном.
   Бледные с остервенением пытаются раскурочить преграду, но этакий засов выдерживает. Матео с Амадеем выбирают направление вправо от двери. Коридор настолько узкий, что двое мужчин еле умещаются в нём.
   Неожиданно распахивается дверь - Матео, не успев среагировать, впечатывается в неё. Из номера выскакивает, вереща сумасшедшим маньяком, выродок с гарпуном! Амадей еле успевает пригнуться под опасный выпад, а следующий пропустить под рукой!
   Красный Шарф хватает оружие, прижимая его к телу. Противник начинает тянуть на себя - гладкий металлический стержень проскальзывает в руке, останавливаясь только тогда, когда зазубрена впивается в локоть! Редкая по ощущениям боль от маленькой, но жутко опасной хрени!
   Не отмеченный смертным клеймом, урод получает в зубы прикладом! Падая, он утягивает за собой и подцепленного Амадея, но тот удерживается на ногах! Удар ногой в лицо заставляет бледного разжать хватку, гарпун сменяет хозяина, чтобы тут же развернуться и пронзить нелюдю сердце!
   Убийца даже падает на колени и всем весом загоняет орудие рыболова поглубже!
   Матео добавляет ещё удар в висок, после чего помогает подняться товарищу. Перед глазами тут же предстаёт вторая тварь, несущаяся из недр номера. Лысый успевает захлопнуть дверь одновременно с тем, как на протянутой худой руке загорается красным дисплей. Отскочив, он даёт очередь прямо сквозь дерево - Амадей уже дожидается немного в отдалении.
   - Гейл! - вскрикивает пронзённый гарпуном.
   Амадей замирает, рука с ножом сама поднимается, и убийца уже собирается вернуться и любыми силами добить падаль, но пронёсшийся мимо Матео хватает его за локоть и тащит за собой.
   За спиной... или над головой, если даже не отовсюду, раздаётся грубый, неровный хохот! Глаза пары мужчин летают по всевозможным дугам в надежде увидеть его источник.
   - Матео никогда не найдёт себя! - заклекотало что-то неведомое голосом столетней карги. - Его демоны умрут только с ним в обнимку!
   - Заткнись! - взревел автоматчик и начал беспорядочный огонь.
   Амадей отступил, не зная, стоит ли успокаивать товарища, или так только нарвётся на шальную пулю! Закончилась беспорядочная пальба вместе со звоном последней гильзы. Но Матео продолжил жать на спусковой крючок, а вместо грохота ствола решил кричать сам.
   Товарищ тут же оказался рядом и повис на его плече:
   - Успокойся ты! Чего ты творишь, мужик?
   Бритоголовый обернулся на звук, посмотрел Амадею в глаза... Отвлёкшись друг на друга, они прозевали атаку сзади! С отрывистым воплем наскочил один из преследователей.
   Таранный ход бледного растолкал двоих мужчин: Амадей грохнулся на пол, а Матео отшатнулся к стене. Не дав ему развернуться, тварь ударила топором в спину! Лысый, выронив-таки пустой автомат, с глухим мычаньем сполз вниз...
   Красный шарф откатился, уворачиваясь от лезвия, которое в считанных сантиметрах раскромсало полы. Не вставая, убийца прыгнул на врага, воткнув нож в бедро бледному. Пришлось повиснуть на рукоятке и неловко дёргать ногами, пытаясь подняться из столь неловкого положения.
   Враг сжал ледяными пальцами предплечье Амадея, но все старанья оттолкнуть его закончились ничем. Тогда гад перекинул топор в левую руку и нанёс удар. К счастью, правша не сумел похвастаться ни точностью, ни силой, и лезвие ухнуло рядом с ухом Шарфа.
   Второй замах - за древко хватается Матео, свободной рукой прописывает хук в затылок нежити. Вырванный топор накидывается на горло бледного гада, и начинается удушения. От излишнего старания Матео роняет выродка на себя, и вот уже вся троица растянулась на полу.
   Амадей вырывает нож, одним движением запрыгивает на схваченного и превращает его живот в решето! Недолго протягивает создание, как дисплей его становится белым!
   Матео сбрасывает с себя дважды труп, и товарищ спешит помочь встать на ноги.
   - Ты как? Что со спиной?
   - У меня ж жилет, - с трудом отвечает маньяк, вооружаясь трофейным топором, - ушиб должен быть. Наверно...
   Они и не замечают, как коридор заканчивается, а прямо по курсу возникает широкое окно. Сердца не успевают отбить все такты одного удара, как из ниоткуда за окном возникает косая рожа, а стекло разлетается на крупные многоугольные куски. В плюющейся ветром дыре оказывается рука, тыкающая в людей монтировкой, не дотягиваясь с полметра.
   Тварь лезет в окно, смело суясь на хищные края осколков стекла. Вот она уже просовывает косматую голову, но тут приходит в себя Амадей, прыжком добирается до существа и мощным ударом рвёт той мышцы на руке. Монтировка падает, а тупое создание пытается дотянуться до лица Амадея второй, ещё рабочей, рукой, но без точек опоры её попросту утягивает вниз.
   Матео выглядывает из окна, любуясь на результат падения - безрадостный, честно говоря, так как гнида ещё корчится на асфальте. Просто-напросто забыл, что это всего-то первый этаж.
   - Берегись!
   Амадей хватает товарища за полу куртки и резко выдёргивает из оконного проёма. Шлёпнувшись на задницу, бритоголовый сразу замечает, из какого капкана его выдернули: скрипя и подрагивая, треугольные осколки растут, захлопывая проделанную дыру. Неровно стыкующиеся стеклянные клыки крошатся друг об друга, со звоном лопаются, но продолжают тянуться к центру.
   В этой мясорубке и бронежилет нарубило бы на кольца...
   С верхней части рамы, помимо бесконечного листа стекла, потекла вода. Несильная струйка, прыгающая по острым граням. Потоки потянулись и с потолка, стены моментально покрылись сыростью, начало капать. Туман за окном сгустился...
   О полы ухнуло что-то тяжёлое! Загнанные в угол люди обернулись - в темноте колышется гирлянда с красными фонарями! Амадей почувствовал, как ледяная когтистая рука пробила ему живот и сжала в кулаке кишки! Сердце заколотилось, а лёгкие почувствовали себя пленниками на дне океана...
   Матео должно быть не лучше. Содрогающиеся челюсть и глотка полностью лишают возможности говорить!
   Из темноты, в такт дёрганному движению огней, катятся звон и глухой удар, чередующиеся чётко и размеренно. Проткнутый гарпуном гад ползёт чуть впереди - на его лице словно появилась ухмылка.
   Мольбы были напрасны - выбираясь из темноты, на виду оказывается обезображенный хромой! В пару нетвёрдых шагов он настигает ползущего и неуклюже ставит здоровую ногу на него - титанического веса стопа раздавливает череп вставшего на пути, как песочный куличик!
   Всё ещё бессмертный конвульсивно задрыгался; не обращая на него ни малейшего внимания, гигант попёр прямо к своим жертвам.
   Амадей оказался совершенно раздавлен безобразным видом демона, но в Матео нашлись какие-то силы: с диким воплем он подскочил и метнул топор в образину. Та и не взглянула на впившееся в плечо оружие, равнодушно выдернув его и отбросив за спину. Красный Шарф только и смог, что попятиться и вжаться в угол, а Матео, решивший за каждую секунду своей жизни биться, отправил в тварь ещё и монтировку.
   Поразительная меткость - второй снаряд вмазался в живот, разбив дисплей на нём. На такую наглость уродина не рассчитывала, остановившись и с интересом принявшись изучать повреждение. Голова при этом просто завалилась вперёд и повисла на хлипкой шее, так что не ясно, на живот ли она смотрит...
   Но всякие радости были бы напрасны, потому что тьму на вздувшемся брюхе растерзал пробившийся из ниоткуда алый свет! Восстановившись, хромой гигант двинулся дальше!
   Амадей был загипнотизирован этим зрелищем, а Матео зря времени тратить не стал, кинувшись ломиться в ближайшую дверь. Судя по бесполезной осаде, замок заперт. А тварь уже подбирается к жертве!
   Интенсивно работая ломом, она словно ускорилась, делая последний рывок. Матео слишком долго пробовал биться с дверью, поэтому оказался банально прижат к стене. Капли с потолка начали булькать в образовавшихся лужах...
   - Беги! Беги! - неожиданно вернулся дар речи к Амадею.
   Но совет бестолковый, поскольку бритоголовый уже сжался, припёртый к стене чудовищем. Оно не сразу решило, что делать, секунды ожидания ужасного начали стискивать череп! Как вдруг гадина раскрытой ладонью толкнула Матео, что тот вместе с выбитой дверью улетел куда-то внутрь номера!
   Насладившись результатами своей работы, хромой горбун обернулся на Амадея, неловко забросив безвольную голову на плечо. Занятое наполовину огоньком, уродливое лицо уставилось на очередную жертву...
   И тут Красный Шарф просто не выдержал, бросившись, как стрела, выпущенная из лука! Без каких-либо истеричных воплей, ослеплённый стекающим холодным потом, он бросился на тварь, осыпав целой серией ударов ножом!
   Неповоротливое существо стало разворачиваться, не сильно переживая из-за кромсающего его тела лезвия. Амадей похож на таксу, пытающуюся вгрызться в ногу лося!
   Убийца не ожидает от демона стремительных движений, но тот без труда сцапывает его за грудки и одной рукой поднимает в воздух! Складки одежды превращаются в тупые лезвия, впиваясь в тело! Кряхтя, наивный смертный пытается продолжать бой, прокалывая нечувствительную руку образины!
   Дисплей, что прямо на ладони, колит тугими лучами глаза, слепит и мешает совершать хотя бы бестолковые удары! Вспомнив о ногах, Амадей начинает так же бесполезно пинать создание!
   Нутро его кажется мягким, а кожа - холодной и шершавой, отчего сам горбун напоминает мешок с песком. Но из его ран ни крови, ни воды не льётся, песок не сыпется, и даже пауки не выползают.
   Амадея сильно затрясло, когда мразь шаткой походкой двинулась обратно по коридору! Железо зазвенело прямо на ухо, перед глазами отвратная каша, а по голове бьют морозные капли! Скоро их становится так много, что создаётся впечатление, что попал под ливень!
   Слабая жертва чуть ли не захлёбывается под агрессивной капелью, удары у неё выходят раз на полминуты. Внизу отчётливо видно кровавое пятно огромных размеров, а вскоре в поле зрение попадает бледный с раздавленной головой! Его труп начинает моментально гнить и при этом мокнуть...
   Хромого гиганта не заботит положение пленника, поэтому Амадея нередко колотит об стены, им задевают открытые двери...
   Никак не угомонившись, он предпринимает ещё один удар, но чудищу вдруг становится скучно нести жертву на вытянутой руке. Рука опускается, Амадей буквально сваливается на пол, роняя оружие. Тащась волоком, он пытается хоть как-то подцепить нож пяткой, но, разумеется, безрезультатно...
   Теперь в считанных сантиметрах ухает стальной лист, заменяющий подошву. Шарф прекрасно помнит, с какой лёгкостью он раздавил череп бледному, поэтому максимально сжался, вцепившись в шершавую руку, как в спасательный трос!
   Взяв затылком на таран очередную распахнутую дверь, Амадей начинает изо всех сил тянуться ногами и пытаться зацепиться стопами за косяк. Хромоножка без труда перебарывает убийцу, чуть не вывихивая тому ноги!
   Болтаясь безвольным кулём, Шарф предпринимает ещё одну попытку спастись, решив вооружиться для этого цепочкой, стягивающей лоскут кожи на ноге громилы. Первая попытка оканчивается тем, что Амадей в страхе отдёргивает руку, боясь что та какими-то судьбами попадёт под цельнометаллическую подошву. Вторым заходом цепко хватается, но тут же становится натурально горячо от нестерпимого холода, а движением ноги монстр вырывает примёрзшую к ладони цепь! Местами кожу просто отодрало!
   Не в силах даже зашипеть от жгучей боли, человек просто прижимает руку к животу. И тут его протаскивают по полноводной луже - брызги разлетаются, как из-под катера.
   И где-то за правым плечом оглушительно взрывается что-то деревянное! Кое-как вывернув шею, Амадей увидел яростно мельтешащий лом, кромсающий дверь! После серии молниеносных ударов хромоножка останавливается, чего-то выжидает, глядя на древесный фарш. Ещё пара ленивых ударов довершают дело...
   Лом-трость с силой вгоняется в пол, тварь меняет центр тяжести и метает жертву невысоко над полом. Амадей группируется, и скоро его колени и локти колотятся о что-то твёрдое, убийца кубарем катится по жёсткому полу. В голове моментально всплывает единственная авария на мотоцикле, что случилась в юношестве. Тогда пришлось покувыркаться на асфальте.
   Но здесь катиться долго не позволила стена! Амадей впечатался в неё спиной, рухнул на пол лицом вниз, а сверху посыпалась, знакомо звеня, покрошенная плитка.
   Неведомые силы уберегли убийцу, он даже остался в сознании и довольно быстро смог поднять голову и осмотреться. Как и следовало ожидать, его бросили в туалет. То ли респектабельное место обязывает, то ли время проветрило, но здесь совсем не воняет.
   Амадей поднялся. Ничего не обещает долгих мук от сломанных костей, но вот нога, мужественно терпевшая, вернула боль с процентами. Передвигаться теперь возможно только очень медленно и неуклюже. Более неуклюже, чем хромой демон...
   Его, между прочим, нет. Моментально стихли даже отголоски лязгающих шагов, стоило очутится здесь. Твари не видно, да ещё и... что за дьявол?
   Света здесь немного - крохотное окошко еле справляется с освещением, так что внеочередной парадокс не сразу обнаружился. В этом помещении вообще не оказалось двери! Амадей исследовал всю стену, где мог быть проём, все направления, откуда мог прикатиться - пусто!
   Волоча ногу, пропрыгал по периметру весь туалет, но так и не нашёл выхода.
   Вот ряд кабинок, белых, краска долго продержалась. Здесь у нас раковины с зеркалами... одно из зеркал (дальнее) обрамлено небрежно наброшенной цепью. Окошко под потолком таких размеров, что в нём кошки будут застревать.
   Но никакой двери.
   Ожидая подвох, Шарф взял пустую урну в углу и принялся садить ею об стену! После трёх ударов несколько плиток кафеля отвалились, обнажив бетон. Судя по пробным ударам, вполне настоящий бетон.
   Чуть правее тоже оказалась крепкая стена, ещё правее тоже, не говоря уже о значительно правее... Вняв интуиции, Амадей даже не попробовал подолбить слева. Урна встала кверху дном, шлепком ладони была сметена пыль, и вот уже можно присесть.
   Амадей откинулся назад с такой силой, словно захотел напоследок проломить стену спиной. Опустив обессиленные руки, он просто тяжело выдохнул, и стало немного легче.
   Чуть повернувшись, убийца приложил ухо к бетону... но за стеной тишина. Предпочёл бы услышать кошмарные вопли Матео, нежели эту клятую тишину! Не дай бог, конечно, с ним случилось страшное. Он так и не понял, убил ли его удар хромоножки или нет... решил демон вернуться к нему или забросить Амадея в сортир было его единственной целью...
   Связать руки, вставить кляп и заткнуть уши... Вот на что это похоже. Амадей всего раз делал подобное. Но после этого зарёкся до конца своих дней. Ему жутко не понравились глаза связанной, лишённой голоса жертвы. Было тяжело убить казнокрада, пялящегося зёнками щеночка...
   Бррр! Поклялся же, что не будет вспоминать жертв! В одно время это стало мешать... С каждым слоем крови нож становится тяжелее, даже невесомую удавку бывает не просто оторвать от земли. Иногда просто делаешь, потому что надо, а задумываешься - правую мысль дырявят сомнения.
   Почему миллион дегенератов плюёт на истину, и она уже сама собой не кажется? А ты им веришь... Думаешь, это же нелогично! Невозможно с такой густой пеной у рта отстаивать ложь! Это же против природы! Только полнейший кретин будет тянуться к небу, тужится, напрягаться до изнеможения, чтобы побороть гравитацию!
   А кто-то борется... Их ещё и большинство.
   Поэтому надо бежать от их логики, делать своё дело и не задумываться...
   Для этого всего-то и надо, что не вспоминать.
   Кап!
   Амадей резко вскинул голову, насторожился, помня, что капель зачастую бывает не просто так. Но ничего страшнее второго "кап!" не случилось.
   Череда капель совершает прыжки в воду. Этакие спортсмены мастерски выдерживают интервалы, но все при погружении дают много брызг. Пришлось подняться и, выставив вперёд ухо, идти на звук.
   Просто посмотреть...
   Капель доносится откуда-то из кабинок. Звук негромкий, так что не ближняя - это точно. Вот уже ближе. Должно быть, за этой дверцей... Распахнув кабинку, Амадей натолкнулся на проржавевший до омерзения унитаз, заполненный водой. Поверхность не успокаивается, ходя рябью - из щели с потолка одна за другой шлёпаются тяжёлые капли.
   Только разведав источник раздражающего звука, Шарф осознал, что занимался полной ерундой. Вполне в духе сбрендившего, оказавшегося в клетке.
   Ведь если посудить, его привезли на озеро и запихнули в тёмную холодную дыру. Держали там несколько дней, кормя тем, что свиньи недоели. Очень часто орали, любили вытаскивать ни в чём неповинных и избивать ногами... Немногие выдержат, надо сказать. Амадей мог тронуться умом.
   Зомби? Зомби, которые растекаются лужей? Которых можно убить, только когда горит огонёк на руке? Зомби, которые обожают повторять "Гейл"? И, собственно, сам Гейл, которого убивает твой двойник? Стоп! Огоньки на руке?!
   И хромое недоразумение? И маньяк, протянувший руку помощи? И чёрт его знает сколько ещё чертовщины? Нет! Нет-нет-нет-нет-нет!!! Есть дешёвые книжонки и трэш-фильмы - там на здоровье! Но реальная жизнь подороже беллетристской книжонки и не такая трэшовая, как ужастики в стиле "Пилы"...
   "Пила"! Вы посмотрите-ка! Какое совпадение! А почему ни одна нога не пристёгнута к трубе? А где ещё один чувак и много-много лобзиков? Эй, да там на зеркале цепь! Должно быть, второй чувак просто порвал её голыми руками и ушёл! Всё равно не сходится: где, спрашивается труп посреди комнаты, который на самом деле не труп?
   Что, интересно узнать, подумали другие преступники, когда увидали блаженного Амадея?
   Воу! Как лихо погнал коней! Какие ещё преступники? Амадей хорошо помнит, что и первая (настоящая) тюрьма была не подарком... И его оттуда... ммм, увёз богатый дядя, который отстроил здесь целый комплекс... на озере Унич-де-Альма или вроде того... Кто мог так назвать озеро? Кто, окромя больного мозга Амадея, мог сгенерировать эту чушь? Кто додумался посадить в это озеро город Веярь? Как можно назвать таким дебильным словом город?!
   Определённо, он в карцере, или его перевели в клинику. Не исключено, что уже сделали лоботомию... М-да... чёртово гуманистское общество никак не додумается, что людей его типа надо усыплять... да, прямо как собак!
   Наверно, он бросался на докторов... Амадей себя знает - нелюдимый мужик, способный на агрессию. Став психопатом, вполне способен кидаться на людей. Особенно когда они такие суровые, со шприцами, таблетками и ледяными палочками, которыми суют всем, кому не попади, в рот!
   Хвастаться, вроде, нечем, но было бы неплохо загрызть хоть одного врача насмерть! Это только кажется, что шею тяжело прокусить... Что это?
   То зазвенела цепь, которой надоел бред Амадея. Того словно ведром холодной воды окатили. Интересно, всё, что сейчас было, он вслух?..
   Нет! Нет, чтоб вас! Всё реально, и оно вот, перед носом! Цепь зазвенела прямо перед носом! Хромоножка где-то перед носом! Один только Матео у чертей на рогах! Надо его найти!
   Чувствуя, что Амадея вновь понесло, звенья повторно остановили безудержную фантазию. Лишь со второго раза убийца поверил, насколько они серьёзно.
   Если его зовут, то и выхода, собственно, нет, кроме как послушаться...
   Амадей проходит мимо зеркал, в которых неправдоподобно извивается его мутное отражение. Наконец доковылял до того особенного... явно повешенного здесь не зря... Неосторожно став напротив него, он истерично попятился, грохнувшись спиной о кабинку!
   В зеркале всё то же самое проделал хромой уродец!
   Когда сердце прекратило метаться по клетке и уселось на жёрдочку, Амадей предпринял попытку подойти... Существо по ту сторону сделало аналогичные действия, подняло руку, когда это сделал человек, упёрло руки в раковину...
   Зеркало достаточно грязное и блёклое, да и тварь больше не светит семью огнями, но Амадей моментально узнал бестию в зазеркалье! Как привязанная, она точно копирует все движения, вполне неплохо заменяя скучное отражение.
   Шарф, долго не выдержав, переместился к соседнему зеркалу, но в нём его двойник, настоящий, такой, какой и должен сидеть с той стороны.
   К несчастью, наваждение никуда не делось, когда взгляд вернулся к проклятому бутерброду из стекла и амальгамы! Но теперь Амадей куда спокойнее и может потратить время на изучение потустороннего существа. Во-первых, оно стало ниже - двухметровая сволочь отныне одинакового роста с человеком, во-вторых, горбатое не сильнее, чем Амадей. Одежда, впрочем, всё также напоминает беспорядочное нагромождение тряпья. А черты лица... молясь, чтобы они не стали копировать черты лица его самого, Шарф наклонился поближе.
   Но твари это всё, должно быть, надоело, поэтому дьявольское отражение просто взяло и нырнуло куда-то под раковину. Амадей не успел вздрогнуть и пересказать все пришедшие в голову ругательства, как оно поднялось и небрежно шлёпнуло что-то на стекло!
   Какой-то ком грязи или чего-то в этом духе прилип не полностью, так что значительный его кусок шмякнулся вниз. Существо, не боясь возникших трудностей, продолжает старательно залеплять прямоугольник зеркала. Продолжительная возня не оказывается бесполезной - вот уже отражение полностью отгородилось плёнкой какой-то гадости.
   И тут ударяет довольно яркий свет! Свет с той стороны, останавливающийся точно на границе реальности и зазеркалья.
   Под его лучами стало ясно, что стекло вымазали не грязью, а мокрым песком.
   Какое-то время Амадею дали на изучение песчаного слоя, который в отдельных местах пронзают лучи света. Но затем новые сюрпризы: из ниоткуда вытекла тень руки, она дотронулась до зеркала и стала выводить пальцем закорючки на песке. Кошмарно неразборчивые, в узорах не сразу угадались буквы. Хромоножка долго выводил надпись Лететь вперёд необязательно.
   - Какого?.. - прошептал Амадей, решительно ничего не поняв.
   Тут подключилась вторая рука, набросавшая ещё мокрого песочку. Надпись быстро разрушилась, чтобы создать холст для второго послания...
   Истина в тебе, поэтому очевидна. Делать выбор, когда все элементы яркие, понятные и точные, непросто. Но не надо их туманить, чтобы отложить выбор. Как тебе эта высота?
   Букв стало в разы больше, но мелкие закорючки на сей раз стали абсолютно понятны. Тварь словно знает, когда Амадей дочитывает, и меняет надпись.
   Все помнят Икара, все помнят трагичный конец, но настырно лезут повторить его судьбу. Лететь нужно в другой плоскости, порой против ветра. Так ли крепки твои перья?
   Новая надпись.
   Куда ты летишь, если смотришь себе за спину? Твой путь тебе ясен, а ты отвергаешь саму очевидность этого.
   И ещё один текст.
   Груз греха тяжёл. И никто не запрещает тебе сложить крылья и упасть в воду. Никто, кроме тебя. Право выбора не вырвет из твоих рук никто.
   И вдруг руки замедлились, работа пошла вяло, тягуче, словно с издёвкой.
   Так один или тысяча?
   Сломанные крылья............
   Палец долго и старательно выводил точки, но вдруг на поверхность стекла упала ладонь, застыла на мгновение, за которое успел погаснуть свет. Затем в пять движений рука прочертила жирную молнию, очистив так почти всё зеркало...
   А стёрло песок отражение Амадея. То самое, что невозможно от него отличить. Оно уверенно и спокойно смотрит в лицо человеку, как бы обещая, что тварь не вернётся. Подобно осенним листьям, остатки песка медленно осыпались. Отражение сделало шаг назад, положило правую руку на раковину и приняло ошарашенное выражение лица, чем полностью синхронизировалось с Амадеем.
   Отныне просто зеркало...
   И от этого странным образом стало ещё неуютнее, что даже в мыслях возникли надежды на возвращение хромоножки... Почувствовав себя в перекрестии чьих-то глаз, убийца обернулся, обнаружив лишь тот же самый сортир.
   Звук царапающегося о бетон стекла привлёк внимание Амадея, и тот своевременно обернулся и подхватил падающее зеркало! С тяжеленным куском он отшатнулся на шаг - цепь, повисшая уже неизвестно на чём, посмеялась над человеком голосящими звеньями.
   Амадей непонимающе уставился на самовольный прямоугольник - всё с ним в порядке. Случайно перекосив его, Шарф вдруг заметил что-то в его недрах и тут же кинул взгляд на битую ранее стену! Та всё также отрицает наличия в ней двери.
   Но не веря в обман зрения, Амадей наладил зеркало правильным образом... дверной проём, украшенный древесными ошмётками, на своём месте. Но реальность продолжает это оспаривать...
   Тогда в голову не пришло плана лучше, чем просто наставить зеркало на стену и пятясь попытаться выйти. С раненной ногой это оказалось в сотни раз сложнее, чем ковылять вперёд... Тяжёлый лист ещё и дрожит в руках, норовит выгнать за свои пределы вожделенную дверь.
   Так и тянет обернуться, но Амадей держит в уме, что это способно разрушить магию.
   Уже совсем близко, и Шарф вдруг пинает пяткой не к месту брошенную урну. Выругавшись за удар по внутренностям, взятый врасплох Амадей срывает ярость на громыхающем предмете, пинком отправив его в угол!
   Главное, что оборачиваться не стал. Тяжело выдохнув, словно по канату без страховки предстоит идти, убийца крепче вцепился в зеркало и двинулся доделывать последние шаги. Сильно сощурился, изначально задумав вообще закрыть глаза, он вскоре стал пинать крупные щепки. Не удержавшись, Амадей опустил глаза - под ногами паркет и бордовый ковёр!
   Вот и развороченная дверь в туалет, вокруг - отсыревший коридор гостиницы, пустой, насколько это возможно. В глубинах сортира окошко поливает лунным светом пятно, где висело зеркало и вьющуюся вокруг него цепь. Злоба, обнявшись с чувством триумфа, вылилась из Амадея: треклятое зеркало полетело внутрь уборной, провожаемое забористым матом!
   Получившаяся картина оказалась далека от представлений Шарфа - прямоугольник довольно глухо развалился всего на три крупных осколка.
   Настало время бросаться на поиски Матео! Помещение всё ещё истекает влагой, местами хлюпают по лужам капели, но в остальном тихо и безлюдно. За неимение оружия сгодился и фрагмент двери, похожий на изогнутый скифский меч. Амадей поспешил подхватить гигантскую заострённую щепку, но тут же получил множество уколов кривыми краями. Проверив руку на наличие заноз, убийца столкнулся с окровавленной ладонью из-за содранной кожи.
   На ходу пришлось сунуть оружие под мышку, а покоцанную руку заматывать остатками бинта, что завалялся в кармане. Получилось не ахти, зато от заноз уж точно защитит.
   Амадея с Матео растащили в разные концы коридора, а он на поверку оказался преступно длинным. Мимо проносятся двери, и их много. Какой-то бесконечный...
   Красный Шарф осекается, увидев в дверном проёме странную картину: взгромоздившись на шкаф, в номере притаился человек. Совсем не из заключённых, если судить по его пиджаку и брюкам. Да, одежда выглядит не лучшим образом, но невозможно представить, чтобы кто-то вздумал здесь переодеваться в смокинг...
   Амадей, не способный так просто пройти мимо, засунул голову в комнату, решив до поры не входить. Лысеющий, полноватый коротышка посмотрел точно ему в глаза. Становится совершенно непонятно, как его вообще угораздило подняться на шкаф.
   Вспомнился аристократишка из рассказа Матео, который выжил после падения вертолёта... а чёрт продержался гораздо больше, чем можно было представить.
   Коротышка неуклюже перебрался на четвереньки и подполз к краю шкафа.
   - Помогите, прошу вас! - истерично прошипел толстяк. - Здесь в комнате какая-то тварь!
   Рефлекторно рука с гигантской щепкой поднялась, готовая бить и отражать удары, но в окружающей тишине не нашлось того противника, о котором говорит богач.
   - О чём ты вообще говоришь? - непозволительно громко спросил Амадей.
   - Там...
   Но существо решило сказать само за себя: где-то в дальнем углу зашлёпали чьи-то ноги. По отчётливым звукам легко было сосчитать, что их больше двух.
   Амадей, получив доказательства опасности, осторожно прокрался в номер и спиной двинулся в сторону шкафа. Оставшийся на открытом пространстве, он не стал жертвой моментальной атаки. Ещё порция шагов прилетела из дальнего угла, но этим и ограничилось.
   - Оно там! Держится в тени! - подсказал еле слышно толстяк.
   Комната действительно плохо освещена жадной луной, а вся противоположная стена так и вовсе растворилась в непроглядной тьме. Существо, чем бы оно ни было, предпочитает расхаживать именно там.
   Шаги у него нестройные, неподходящие для грациозного хищника. Причём по размерам тварь хочется сравнить с тигром или пумой. До этого и птицы попадались редко, но чтоб на острове, да ещё и в гостинице кто-то из кошачьих?
   За этим Амадей и обратился к загнанному на шкаф:
   - Кто это?
   - Не знаю, оно не выходило на свет.
   - И даже не выло?
   - Нет, оно только ходит там, в темноте. Я слышал только его шаги...
   Поняв, что ему предлагают самому разгребать бог весть что, Шарф брезгливо поморщился. Возникла даже мысль чёртовому трусу и придурку по голове надавать! Амадей так легко и естественно прошёл в комнату, что создаётся впечатление, что и покинуть её можно без труда.
   А там может сидеть вовсе не хищник.
   - Давно ты тут? - развернув вполоборота голову, шепнул Амадей.
   - Два часа... с небольшим...
   - Откуда знаешь?
   Толстяк неслабо так растерялся:
   - Ну, это... у меня же часы...
   - Ясно, и сколько времени?
   - Без десяти четыре...
   Точное время стало глотком прохладной свежей воды посреди пустыни. В голове засела благостная мысль, что с приходом утра вся эта дрянь полезет обратно в норы.
   Теперь хоть знаешь, сколько осталось терпеть.
   Неведомый враг снова принялся расхаживать по чернильному углу, но на сей раз стало похоже, что тварь поднялась на две лапы. Дефиле создания закончилось быстро, вернув давящую тишину.
   Амадею стало невыносимо терпеть, поэтому он подхватил статуэтку стоящего на дыбах оленя и метнул в предполагаемое местонахождение неприятеля. Спешно зашлёпали ноги, а снаряд глухо поздоровался со стеной.
   И тут создание словно отошло от спячки, шаги стали приближаться, и скоро в тени появились странные черты. Абсолютно белые, длинные спутанные волосы, растущие только на голове, кожа бледная и тонкая, не скрывающая омерзительного узора вен и артерий. Лицо нетрудно спутать с мордой обезьяны - так сильно заросло. Толстые губы, однако, ещё видно, приплюснутый нос, глаза мелкие, еле проглядываются сквозь узкие разрезы. Они чёрные! Кажутся слепыми...
   Тварь трудно отнести к двуногим или четвероногим - что-то ближе к горбатой горилле. Конечности худые, заканчиваются широкими и массивными стопами. У существа короткие когти.
   Мразь, кажущаяся первобытным выкидышем, просто застыла в поле зрения, не решаясь нападать, но и прятаться под вуалью тьмы не торопится. Сидит в паре метров и ждёт, когда лицезреющих его людей стошнит - настолько она противна! Ещё и толстяк плаксиво завыл!
   И тут гадина переносит все тела назад и делает попытку вытянуться во весь рост!
   Выносить это нет больше никаких сил, поэтому Амадей с криком прыгает на существо и первым же ударом отправляет его на пол. Брезгуя даже ногой придавить уродца, он просто прыгает вокруг и со всей силы колотит создание, порывающееся подняться. Первобытное чудовище поражает своей живучестью - там, где и носорогу хватило сотни, эта мразь выдерживает с полтысячи!
   Но вечно находить сил вставать она не может, да и из разбитого черепа кровь хлещет изрядно. Амадей сменил хват и принялся колоть гадину острым концом, поняв, что та не сдохла, а лишь обессилила. А тут ещё одна её лапа потянулась к человеку, за что получила своё! Шарф обрушивал на неё удары, пока не услышал хруст кости.
   Тварь всё время избиения только мычит, иногда издаёт какой-то каркающий звук. Амадей, устав, отошёл в сторону, не сводя глаз с дёргающего тела. Так создание перевернулось на спину и распахнула толстые губы, вытянув с хрипящим звуком длиннющий язык!
   С трудом удалось отстоять содержимое желудка (пусть там многие часы ничего не было), Амадей нашёл новые силы увечить мерзкую уродину! Метиться стал точно в морду мрази! Скоро белоснежное рыло полностью покрылось кровью, а через минуту гадость выгнулась дугой и замертво растянулось на полу.
   Амадей ткнул остриём деревяшки прямо в яйца чудища, убедившись, что оно уже точно не встанет.
   - Вы убили его? - робко донёсся писклявый голосок из-за спины.
   Толстяк успел спуститься, пока Амадей разил тварь. На земле он кажется ещё более низким и толстым. Шарфа прямо-таки повело назад, благо приземлился он точно на пыльное кресло.
   Надо отдышаться.
   Минуту спасённый мялся, обделённый вниманием, пока собравшийся с силами Амадей не выдал вопрос:
   - Ты выжил после падения вертолёта?
   - Что? Нет, два вертолёта не вернулись, а в третий набились наёмники и улетели. Нас всех бросили!
   - Погоди... А что ты делаешь на острове?
   - Я не знаю! - навернулись слёзы на глазах толстяка. - Мне повезло добраться до автомобиля и уехать, но где-то на дороге на мою машину уронили дерево! Я чудом выжил, а меня вытащили какие-то преступники, прямо посреди леса! Я услышал только, что "пригожусь им", после чего вырубился...
   - И оказался на острове? - глухо пробурчал Амадей.
   - Да, на третьем этаже... Я бродил здесь, искал других людей, но наткнулся только на других преступников... Они были не похожи на людей! Не как это суще...
   - Не утруждайся - я знаю, о ком ты.
   - Так вот, - сглотнул толстяк, - я спрятался в номере, а потом услышал ту тварь и забрался на шкаф. Это всё...
   - Да уж, мои приключения были веселей... И ты не видел здесь никого из людей? Нормальных?..
   - Нет.
   Амадей безадресно кивнул и поднялся. Сделать это оказалось не так просто. А теперь и разговор с этим ряженным куском сала... Чёрт... с большим удовольствием выбежал бы из номера и подпер дверь, чтобы не возиться с этим... просто с этим.
   - Слушай, мой друг в этой гостинице, и, похоже, у него неприятности. Если хочешь валить - держать не стану...
   - Нет, я с Вами! - моментально отозвался толстяк.
   - Тогда приложи все усилия, чтобы не лезть под ноги, а пасть держать закрытой. Не слишком сложно?
   - Нет, совсем нет!
   - Пошли.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 13

Могильщица

   Разгоняя тьму, Соломону осветило путь озарение. Видимо, боясь, что лучи потускнеют от забывчивости или появившейся слабости разгадки, он не стал ждать, когда вещи станут абсолютно сухими, и поспешил из дома. Остров, похоже, разгаданной головоломкой получил по отвратному рылу, поэтому что туман стал казаться не таким густым, окна домов перестали быть похожи на червоточины в яблоке, а деревья подобрали раскинутые в попытке запугать кривые ветви.
   Словно секунду назад перед тобой маячила самодовольная рожа очкастого умника, загнавшего твои фигуры в угол. Но ты не зря отходил попить воды, размять словно пропитанные цементом ноги и с толком потратил с десяток часов на обдумывание хода. Ферзь выделывает такой кульбит, что капкан противника не срабатывает. И умник теперь растерян.
   Хотя сложно судить: последний раз Соломон сидел за шахматами лет в тринадцать, да и то обучавший его дедушка поддавался. Но другие аналогии в голову не лезут.
   В очередной раз послания Роберта заставляют вспомнить о синусоиде. Одно время кажется, что проклятый душегуб заставляет прыгать в глубокую яму, а сам сыплет сверху не подсказки, а горсти земли; в другое же время возникает чувство, что он выстилает перед тобой дорогу брусчаткой!
   Но, безусловно, за всю оставшуюся жизнь Соломон не сыщет большей скотины! Оставшуюся жизнь... и она будет ещё лет сорок длится, минимум! Все слышали?!
   Разгорячённый смелыми мечтами и безнаказанностью в их смаковании, брюнет захотел выместить всю богатую бурю эмоций хоть на чём-нибудь! Временным воплощением Веяря стала желтоватая доска забора от первого же пинка улетевшая на газон, не выпустив даже гвоздей из рук. Полёт так понравился вандалу, что он отправил ещё парочку деревяшек следом.
   Некоторые поймут, так что для них стоит отметить: в этом что-то было!
   Но прошло немного времени, когда вдалеке вырисовалась колонна. Высокая, с бетонной головой и оголённым телом, из которого вывалилось столько кирпичей, что сооружение похоже на спираль. Достаточно было немногих шагов, чтобы разглядеть стальной забор из длиннющих прутьев и пару соседок, сохранившихся немногим лучше старушки.
   Соломон понял, что быстро дошёл до кладбища, так что боевой настрой быстро стал давно забытой историей. Ему на смену вовсе не пришли страх, загнанность и обречённость, но плотно стегнуло по рёбрам, призывая собраться.
   Сперва надо убедиться, что вокруг не стягиваются в полумраке неправильные, чего в самом деле не происходит. Затем надо вспомнить дурацкие суеверия, попробовать пару церемоний вроде плевков через плечо, надеясь, что это убережёт от... неименуемого...
   Шаги. Раньше юрист не задумывался, что они столь многогранны. А в Веяре годится только очень редкая их порода - быстрые, но бесшумные. Как и всякий самоучка, Соломон издавна убеждает себя, что у него уже прекрасно получается.
   Добравший до угла забора, он выяснил, что колонна настолько исхудала, что в одном месте можно протиснуться. Необязательно, но сэкономит время, особенно при учёте, что Соломон ни малейшего понятия не имеет, где тут вход. Всё-таки лучше срезать - кладбищенский гость пошатал огрызок колонны, убеждаясь, что она тут же не рухнет, и просунул голову в щель.
   Нелегко, но прошли и плечи - брюнет старается вжиматься в металлический прут, а к кирпичам даже не прикасаться. Для колена уже нет места, поэтому приходиться переть головой вперёд, и вот уже Соломон кубарем вываливается на территорию кладбища.
   Фонарь без особых успехов пропиливает щёлки в тумане и темноте, ставших здесь толще. Брюнет тупо пошёл по диагонали через кладбище, ведомый мыслью наткнуться на надгробие Дуайта. Пришлось миновать довольно широкое пустое пространство и обогнуть толстенное дерево, прежде чем начались могилы.
   Насколько видно, лишь редкие экземпляры обнесены забором, тогда как большинство ничем не огорожены да редко окружённые цепью на низких столбиках встречаются.
   Соломон всю дорогу брёл, прекрасно понимая, как близко находится граница с водой. И скоро стали попадаться отголоски близкого берега: ноги стали плюхать по частым лужам, местами начинается чуть ли не болото. Зайдя довольно далеко, исследователь кладбища набрёл на отдельные островки, переходящие в ряды торчащих из воды надгробных плит, за которыми уже и громоздкая туша Унч-ли-Амма.
   Пришлось разворачиваться, фонарь тоскливо осветил крайнее надгробие, на котором достаточно разборчиво написано "Келхарт Суод".
   И тут... поначалу понять, что это такое, непросто... звук откуда-то из тумана, который можно назвать и шарканьем, и утробным храпом чего-то большого и страшного... Но для кладбища более подходящим станет вариант, что это кто-то копает.
   Перебегая от надгробия к надгробию, Соломон стал приближаться, желая выяснить, кто это здесь такой. Свет, само собой, погасил, но от этого стал чаще чавкать стремительно промокающими ногами по лужам. Чем ближе, тем сильнее смахивает именно на лопату.
   Невысокое пузатое дерево оказалось окружено могилами - Соломон давно его приметил и на полусогнутых двинулся к нему. Кора мокрая: брюнет, не подумав, привалился к дереву всем телом, поэтому должен был перепачкаться.
   Полюбовавшись на почерневшие ладони, он взялся по очереди оттирать их о штанину. И выглянул из-за укрытия.
   Там человек, по подбородок уже скрытый в свежей могиле. Виден только его чёрный капюшон, но ни лица, ни чего бы то ни было ещё... Лопата тяжело, с натугой швыряет комья земли на большую кучу.
   А чуть в отдалении навалены мешки для трупов. Полиэтиленовые чёрные гусеницы ждут своего времени, забив всё пространство между могил. Их достаточно много, и все они полные...
   Не приходилось наблюдать убийств здесь, на острове... Так что сказать невозможно, какова судьба умерших здесь. Возможно, не переживших эту ночь, сила острова хоронит по всем обычаям. Звучит не глупее, чем творящееся здесь. Зло Веяря абсолютно непредсказуемо.
   А тут ещё, если приглядеться, можно различить уже установленные надгробные плиты. Столько почестей жертвам, убиваемым исключительно после пыток?
   Эти рассуждения навели Соломона на одну лишь толковую мысль, что надо подойти и посмотреть. Что касается могильщика, то он по шею в яме, откуда опасности не представит, если спуску ему не дать. Должно быть несложно...
   Попробовал подкрасться незаметно, но через секунд пятнадцать почувствовал себя идиотом - бледное лицо инфернального работника кладбища повернулось в его сторону. Соломон только и смог, что выставить перед собой внушительных размеров фонарь. Могильщик же высунул правую руку, опёрся о край ямы и немного приподнялся. Так ему удалось получше разглядеть незваного гостя.
   И немного раздосадованный, он небрежно промолвил:
   - А, это не ты. Подходи поближе, всё в порядке.
   Незатейливый, беззаботный голос девочки! Ошарашенный до нервной пульсации в затылке, Соломон сделал несколько неуверенных шагов вперёд, пока не получилось как следует разглядеть незнакомку.
   В самом деле, девочка лет четырнадцати-пятнадцати с прямыми длинными волосами цвета чёрного с оттенками тёмно-серого. Вовсе не капюшон, как решил изначально.
   Соломон набрался смелости подойти к самому краю ямы. Там достаточно высокая, худосочная девчонка в полосатом свитере, доходящим до середины бедра, но он ещё и собран складками на талии, так что расправленный достанет до колен. Чёрные джинсы и высокие резиновые сапоги непонятного цвета, поскольку до невозможности измазаны грязью. Эту же претензию, в общем-то, можно предъявить почти всему её наряду.
   Вблизи удалось ещё и оценить реальную длину волос девчонки: ниже плеч, ни во что не заплетены, просто спадают сплошным чернильным водопадом, как у какого-нибудь металлиста.
   У девушки высокое лицо, прямой нос, причём какой-то неправильно узкий. Глаза несколько маленькие, но распахнуты широко. Губы почти не заметно - слишком узкие. Подбородок острый, а щёки худые. Внешность изобилует как будто бы едва обозначенными чертами, несколько необычная.
   Могила затоплена по щиколотку, невзирая на это, черноволосая работает добротной, словно только из магазина, лопатой, выковыривая комок за комком грязи, доканчивая работу. Соломону в какой-то момент показалось, что про него забыли, но тут могильщица от души вгоняет орудие в землю и вскидывает голову, заставляя длинные волосы как-то сюрреалистично переливаться.
   Она смешно моргает, а во взгляде чувствуется какое-то требование. Оставшись непонятой, девчонка протягивает руку и говорит:
   - Помоги выбраться, коли пришёл.
   Пристыженный Соломон наклоняется, сжимает худую ладонь. Упираясь ногами в земляную стену и упираясь одной рукой о лопату, она с помощью брюнета выбирается из могилы. Вытянув за собой рабочий инструмент, она тут же переходит к соседнему участку.
   Так и не обратив внимания на Соломона, она изучает надгробный камень и зачитывает:
   - Рэндольф Картер... ладно, выроем ямку и тебе, - и уже много тише, - поганый ублюдок.
   - Рэндольф Картер? Прямо как судья, я в интернете читал...
   - Его убили. Покушение, - раздражённо закончила могильщица, откидывая первые горсти земли. - Это он и есть.
   - Он? - Соломон взглянул на лежбище полиэтиленовых туш со смесью ужаса и недоверия. - Что он здесь делает?
   - Слушай, дядя, спасибо! - то ли наигранная радость, то ли показная обида. - Я тебя, типа, не удивляю?
   - Ну, тут я всяких уже навидался... Но ты не подумай, ты... Я здесь, в общем...
   - Дядь, ты вообще в школе был, когда проходили буквы?
   - Не понял.
   - Ты очень плохо говоришь. Или напряжённый какой-то.
   Девчонка уже раскопала небольшую лунку, обернулась, добродушно улыбнувшись Соломону. Самая обычная манера тинейджеров подкалывать через слово, не добавляя к этому ни грамма злости. Вероятно. По крайней мере, Соломон в детство своё сказал много обидного, когда этого-то и не добивался.
   Лопата продолжила чавкать в сырой земле.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Ты, наверно, удивишься, но эта штука и есть та самая легендарная лопата, а тот глагол называется "копать". Ну как, морда городская, вспоминаешь? - вновь без тени оскорбления. - А про ямы и могилы ты забывать не должен... Однако же, ты способен удивить.
   - Да что ты всё несёшь? Я прекрасно вижу, что ты копаешь могилы, но почему здесь?
   Черноволосая остановилась, задумчиво подняв взгляд.
   - Ты знаешь... копать могилы где-то за городом глупо, да и перетаскивать все эти мешки...
   - Да хватить свои приколы! Как ты появилась в Веяре? Это же вымерший город!
   - Вымерший? - ухмыльнулась, ничуть не дрогнувшая могильщица. - А то я не знаю - вон у меня сколько работы! А вот откуда я здесь?.. Честно, я и не знаю...
   Последние слова прошли, не искрясь задором и лихостью, что воспринимается сродни печали. Соломон приготовился к полному неподъёмного ужаса зрелищу, что девчонка вдруг окажется в ржавых цепях, стоит лишний раз моргнуть.
   Даже ветер, решив, что настал его выход, зашумел в кронах, выстаравшись сделать шум похожим на дьявольский смех. Страх с растерянностью, поняв, что ничего интересного тут нет, расступились, а из-за их широких плеч появилось кислое лицо жалости.
   Только не так! Пусть остров выпускает кишки, а потом часами не даёт умереть, но не дети! Зачем ему дети?
   В наступившей тишине девчонка почувствовала раздувающееся пятно омерзительного трагизма, поэтому поспешила присыпать его нелогичной, обманчивой, но такой лёгкой непосредственностью:
   - Что-то мы грубые с тобой, как варвары, - последнее слово она, утяжеляя его смысл, как бы пролаяла. - Меня зовут Лорен. Прямо как проститутку!
   - Это ты хвастаешься?
   - Во ты скучный тип. Думала, ответишь что-то вроде, - для следующей фразы Лорен изобразила бас умственного отсталого, - "Эээ, у меня была такая! Блондинка!"
   - Откуда вообще в таком возрасте такие разговоры?
   - Умников мы не любим! А ещё не любим грубиянов...
   Намёк вышел чуть тоньше, чем требовалось, поэтому до Соломона довольно долго доходило.
   - Меня зовут Соломон.
   - Прямо как того чувака, у которого сила была в волосах?
   - Это из мультфильмов что ли? - машинально выдал юрист.
   - Сейчас тебя хватит шок, но я в курсах не только анимэ, но и истории. Это откуда-то из мифов... Не, его звали не Соломоном. Соломон был царём у израильтян... или иудеев... Ты не вспомнил, эпичный наш тёзка?
   - Да, что-то такое припоминаю. Я в детстве древнегреческими мифами зачитывался, но не помню про того, что с волосами...
   - Ну и бог с ним. Ха-ха, а не исключено, что бог с ним и был. Ну чё, Соломон, как сам, как семья?
   - Это тут причём? Голову мне можешь морозить, но я не перестану спрашивать, как этот остров затащил тебя? Как это получилось?
   Лорен без стеснения ломает копья Соломона новой порцией глухого смеха. Скоро так можно свести с ума. Она подбирает с земли мелкий камушек и швыряет в явно утомившего её расспросами юриста. Швыряла неловко, поэтому попасть могла только чудом.
   Для чего-то окинув взглядом гнетущие идеальные ряды могил, она возвращает взгляд из сумрака и пытается посмотреть из-за плеча.
   - Соломон, ты зануда! Гляжу, намёки ты вообще не сечёшь, так что скажу прямо: ни черта сама не понимаю. Да и это... сон просто.
   - Сон? - Соломон преодолел парализующую силу и решил подойти ближе.
   - А что?
   - Да то, что меня через такие круги ада протащило! Буквально через мясорубку провернули! И чтоб это был просто сон?
   - М-да... - поджав нижнюю губу, сделала Лорен карикатурно-серьёзное лицо, - ловок ты дрыхнуть...
   - Прекрати! - обессилено вскрикнул брюнет, хватаясь за лицо. Кажется, что кожа обугливается и светится жарким алым светом, а холодный сырой воздух вскипает, приближаясь.
   И окружающее становится похоже на сон, потому как краски расплываются, словно на картине ребёнка, добавившего слишком много воды в акварель. Голова не кажется послушной... Окажись она примотанной башкой старого тапира, это... не станет шоком, что ли...
   Не отбросив и десяти лопат без перерыва, могильщица снова прерывается, тычком тыльной стороны ладони привлекает внимание и небрежно махает на ближайшее надгробие:
   - Плохо - можешь присесть. Паришься мыслями про кощунство... ну, дорогой, что могу сказать... в могиле пока никого нет, да и лежать всё равно будет сущий мудила. Других я, вроде, сегодня не обслуживаю.
   Соломон послушно приземляется на плиту, да так тяжело, что в какой-то момент показалось, как в сырой земле надгробие несколько перекашивается.
   - Так зачем ты закапываешь этих, как ты говоришь, мудил?
   - Да, проще было бы сжечь, но спичек у меня нет.
   - Тебе не надоест? - грубовато огрызнулся юрист на непрекращающийся парад детской сатиры.
   - Полегче! - сделав рожу кирпичом, Лорен приподняла инструмент. - У кого здесь лопата, а? А? Да расслабься ты, серьёзный какой, взгляните на него... Ты и в реальной жизни... в общем, забей! А что до твоего вопроса, ты, стало быть, интересуешься, чёй-то именно я впряглась однокомнатные квартиры парням копать?
   - Скажи, что только сейчас догада...
   - Отвечаю: никто другой это дерьмо разгребать не станет. Или просто не сможет. Я понимаю, у тебя чёткое видение, что я - неистовый фанат физического труда, но на сей раз интуиция играет с тобой в Иуду.
   - Играть в Иуду? - Соломона в последнее время стали немного расслаблять загадки и то, что на них похоже. - Это означает "предавать"?
   - Бинго!!! И мы поздравляем вас, сэр! Вы выигрываете шестьсот шестьдесят шесть миллионов! Хотите что-то сказать на камеру?
   - О, да! Обожаю вашу лотерею!
   - Прекрасные слова, сэр! А теперь предлагаю сфотогнари... сфо-то-гра-фи-ро-вать-ся с огромным, чтоб его, чеком в руках! Копать-раздевать, что ж я длинные слова плохо выговариваю?
   Защита Соломона не выдержала, и он совершенно искренне ухмыльнулся. Лорен, конечно, ждала, что его просто разнесёт со смеху, но и такое можно записать в достижения, поэтому она незаметно победно потрясла кулаком. А затем с новой яростью кинулась рыть землю.
   Брюнет окинул взглядом с несколько десятков чёрных мешков, причём они показались чем-то не диковиннее тачек с перегноем. А кладбище стараниями черноволосой девчонки показалось едва ли не самым светлым местом на острове.
   - Всё-таки, не совсем понимаю, - вернулся он к чудачке. - Допустим, мы во сне, и тебе в нём надо копать могилы, но... ты же вправе послать это всё.
   - Так это ж законы сна. Или условности - тут уж с какой стороны подгрызать... Меня просто никто не спрашивает. А если идти против правил... Мало ли что будет! Могу вообще проснуться.
   - А в этом есть что-то плохое?
   - Ммм, если ты шаришь в аллегориях, то лучше рыть землю во сне, чем заправлять кровать в реальности. Поверь, просыпаться как-то не тянет.
   - Ясно.
   - Что ты врёшь? По глазам вижу, что ничерта ты не понял! - подколола Соломона могильщица.
   - Пожалуй, что так, - смеясь, признался тот.
   Раскопав небольшую ямку, Лорен спустилась в неё и принялась раскидывать то место, где только что стояла. Соломон неожиданно понял, что и мысли не допускал предложить девочке помощь или сменить её хоть на время. Но посмотришь на неё - тёмная одежда в грязи, бледное лицо под завесой переливающихся чёрных волос, и кажется, что происходящее странным, нечеловеческим образом логично и правильно. Что это не требует его вмешательства, а скорее даже настаивает на обратном.
   - Хочешь полюбоваться на трупы?
   Отточенное умение девчонки вводить в состояние растерянности никак не закончит хвастаться высокими планками. Соломон со скрипом в шее взглянул на мешки, представив, как мертвецы в едином порыве уставились на него прогрызенными червями глазами сквозь полиэтилен.
   Да ещё и зазывающее подмигивают.
   - Пожалуй, я не фанат таких зрелищ...
   - Жаль. Мне тоже духу не хватило. А кто знает? Может там свиные туши или манекены?
   - Ммм, тебе в голову странные вещи лезут. Ну, то есть очень странные.
   - Прям ваще?
   - Это ещё слабо сказано, - переборщив с амплитудой, кивнул брюнет. - Представить, что в мешках не трупы...
   - Вот мы люди: для нас груда трупов - нормально.
   Соломон призадумался, уязвлённый меткостью мысли. Даже нервно поёжился на могильной плите - та пугнула своей шаткостью. В самом деле, с чего вдруг попытка смягчить обыденные ужасы кажется неправильной.
   Тем более-то для ребёнка.
   - И что ж тут, в самом деле, сплошная мразь...
   - Почему, кстати, так? Откуда ты, собственно, знаешь, что это всё мрази? И почему только их и приходится хоронить?
   - А кто бы стал вешать на меня хороших людей? В смысле, кто станет так увлечённо выносить стадо порядочных, нормальных?.. Они бы в любом случае скатились ко мне, а что, кроме огрызков, стало бы катиться? Это судьба...
   - Хочешь сказать, ничего хорошего на человека не свалится?
   - Если и свалится, человек не назовёт это словом "свалилось" в тех поганых, дрянных тонах, какие оно может иметь. Ну, это я так думаю, но я ж ещё малолетка, так что сдаётся мне, секу я в этом, в жизни то бишь, не всё...
   - Нет, но в твоих словах что-то есть.
   - О, - неожиданно порадовала Лорен реакция взрослого собеседника, - ты теперь мой любимый критик! Медаль дома забыла, так что без всяких регалий походишь. Только чур нос не задирать - сдаётся мне, ты тот ещё перспективный честолюбец!
   - Ты хуже язвы, - втянулся Соломон в манеру беззлобно колоть друг друга.
   - А у тебя была?
   - Кто?
   - Чёрт возьми, словоблуд ты этакий! Кто-кто? Язва!
   - Нет... Это ты так разговор решила поддержать?
   - Просто ты, Соломон, - нравоучительно затянула Лорен, - сравнил меня с язвой, а сам нихерушки не знаешь, что это такое!
   - Ну, прости. Так, к слову пришлось...
   - А ещё ты непроходимо серьёзный, - совсем разочарованно заметила девчонка.
   Соломон вновь проявил неотъемлемое тугодумие и сообразил с задержкой, после чего устало посмеялся. Девчонка, к чести ей, выдержала требующиеся непоколебимость и серьёзную мину.
   - Знаешь что, Лорен...
   - Самсон! - резко распрямившись, выкрикнула девчонка.
   Соломону только и осталось, что ошалело шлёпать губами, изображая рыбу.
   - Самсон! Так звали чувака, у которого сила в волосах! Я вспомнила! Ай да я, что скажешь?
   - Что я скажу? Мне не перестаёт казаться, что мне лучше вообще заткнуться.
   - Ха, меня шибко несёт?
   - Угу. А мне в какую-то минуту наивно показалось, что я уже привык.
   - Ра-а-асслабься! Я, кстати, вот что подумала: мы, как Шерлок с Ватсоном размусолили, как и зачем я оказалась на кладбище...
   - Лично я так ничего и не понял, - посмел пожаловаться Соломон.
   Лорен бронепоездом протаранила этот комментарий, даже не заметив, как его ошмётки сминаются под стальными колёсами:
   - А ты всё сидишь и прикидываешься дурачком. Было бы честно сказать, что ты делаешь на кладбище?
   - Так сразу и не скажешь...
   - Так ты сразу и не говори - проблему нашёл.
   Мерный звук работающей лопаты можно сравнить с ленивой барабанной дробью, подготавливающей публику к долгой и обстоятельной истории. Соломон пару раз заметил на себе косой взгляд, который способен хоть молниями его сжечь, если он не ответит.
   Брюнет поднялся и принялся расхаживать за спиной Лорен.
   - В общем, я попал на этот остров с вертолёта. Правильнее сказать, вертолёт просто упал - мне повезло выжить, хотя это спорное заявление...
   - Вертолёт разбился, а ты выжил? Ого-го! Да ты прямо Брюс!
   - Говорю же, мне просто повезло.
   - Но остальные-то не выжили?
   - Да, но там так получилось: рядом оказался маньяк по кличке Цирюльник, он схватил автомат и добил всех, кто валялся возле вертолёта. А меня пощадил, наверно, решил, что я абсолютно неопасен.
   - Однако ты нагнал его и затолкал зубы ему в глотку?
   - Нет, - рассмешила его наигранная фразочка наивного малыша. - Слава богу, больше я с ним не встречался. В общем, вокруг началось неладное: всякие потусторонние штуки, тьма и в таком духе. Я понял, что вытаскивать меня никто не станет, поэтому надо как-то выбираться самому. И, знаешь, мне повезло: я нашёл послание единственного преступника, которому удалось отсюда бежать.
   - Что-то много преступников, - словно запуталась, затрясла черноволосая головой. - Здесь тюрьма что ли?
   - Нет, так ты не в курсе? Какой-то богатый хрыч купил этот остров, стал выкупать из тюрем посаженных пожизненно и предложил им сражаться за свободу. А такие люди, как я, съезжаются и делают ставки.
   - Ясно. Занятная история, так ты, выходит, циничная, не ценящая жизни преступников сволочь, решившая вкусить крови? Извини, я это всё в шутку! А на вертолёте ты?..
   - Совершал экскурсию, - закончил за девчонку Соломон. - Думаешь, получил по заслугам?
   - Да нет... знаешь, лично я бы половину заключённых пожизненно отправляла на электрический стул! А то они сидят, на них тратят налоги, а они взамен - только рукавицы. Их сейчас даже лес валить не отправляют, вроде как. Так что заставить их мочить друг друга - тоже вариант. Другое дело смотреть на это и ставки делать... ну, тут что-то вроде того, как если порнуху смотреть - самому не стыдно, значит, всё путём.
   - Откуда в твоём возрасте знают про порнуху? - невзначай продрал глаза строгий отец в Соломоне.
   Лорен обернулась с криво перекошенным ртом и тоскливым взглядом:
   - У меня есть две безмозглые одноклассницы, так они уже снимаются... Поверь, я ещё ангел.
   - В таком возрасте? Чёрт, сколько же убедительных ублюдков и верящих им дураков.
   - Это всё да, но мне эту тему трогать неохота. Лучше расскажи, что там с тем чуваком, который сбежал.
   - Ах, Роберт. Его зовут Роберт. И он жил здесь до того, как город затопило. Зная местность, он сумел убежать с острова. А ещё оставил послание, в котором написано, как повторить его побег.
   - Вот так просто? - кажущаяся банальность заставила Лорен погрустнеть.
   - В том-то и соль... Роберт не захотел даром отдавать свои знания, поэтому придумал цепь посланий: в каждом - загадка, разгадав которую можно понять, где искать следующее. Мне удалось решить несколько, а последняя головоломка привела меня на кладбище. Там было сказано: почему конь двинулся от Дуайта к... второй фамилии я не запомнил... когда можно было повернуть налево. Слава богу, копытами не затоптал цветы. И почему они достойны лишь искусственных?
   - Достойны искусственных цветов? Да, пожалуй, похоже, что про цветочки на могилах. А что насчёт коня, который пошёл от одного чувака к другому... я тут долго ковыряюсь - в какой-то момент офигела, как тут ровно расставлены могилы. Может, имеется в виду шахматный конь? Он же двигается буквой "Г", так что могилы парней из загадки могут именно так и располагаться.
   Соломону захотелось стукнуть себя по голове, потому что невнимательное чудило только недавно фантазировало, как обставило в шахматы остров! До коня не мог додуматься и вставить его в загадку!
   - Верно! А если через две могилы взять не вправо, а влево, будет та, на которой спрятано послание.
   - Бинго!!! - воскликнул голос знакомого вымышленного ведущего лотереи.
   - Спасибо, Лорен, с конём я бы ещё долго ковырялся...
   - Да чего там. А этот твой Роберт - потешный тип. Скорее всего, он - вегетарианец.
   - С чего ты это решила?
   - Соломон, я же ещё маленькая - мне можно нести чушь, не задумываться над её смыслом и не нести ответственность! Как удобно, а? Можешь обзавидоваться, разрешаю...
   - Я этим как-нибудь займусь, когда выдастся минутка.
   Лорен очень понравился ответ - она глухо посмеялась и, облокотив черенок на плечо, зааплодировала, хлопая от души, но тихо и, можно сказать, утробно, а затем подняла над головой два больших пальца, что у тинейджеров ярче неумелой речи выражает их истовое одобрение.
   Она обхватила тонкими пальцами черенок и приподнялась но носочки, желая окинуть взглядом замутнённое туманом кладбище. Спустя десять секунд она произнесла:
   - Дуайт, верно? У меня, на самом деле, времени не было изучать надписи на надгробиях, так что помочь не могу.
   - Да я найду. Только... ты же пойдёшь со мной?
   - Не, эти ребята без меня пропадут, - словно речь идёт о походе в кино, а не о спасении из преисподней. - Повторюсь, меня никто не спрашивает.
   - Я вот, вроде как, спрашиваю. Это не то место, где можно долго находиться.
   - Ничего, скоро уже проснусь. Иди один.
   И это выглядит как очередная насмешка острова. В его кукольном домике разыгрывается блестящий спектакль, где каждая игрушка с неистовым фатализмом обязана отыгрывать роль.
   Соломон понимает, что было бы неправильно бросать девчонку посреди кладбища, как бы удивительна ни была её причина появления, а свод правил - алогичен, но лишён изъянов. Но в лёгких не хватает воздуха просто высказать желание вопреки буйствам тьмы поступать по-человечески.
   Ей здесь не место, вот только не Соломон поставил лишнюю запятую - не ему и стирать её.
   Воля Веяря бьёт по рукам, тянущимся к тому, что делать не надо. Потому что это неправильно, как считает тёмное место... Оно хочет пропустить через себя Соломона в гордом одиночестве, отвадив Марса, убедив, что с Куртом им не по пути, и погнав бичом от Энтони...
   В конце концов, девочке нет сюда ходу - должно быть, это лучшая, идеальная в своей обманчивости иллюзия, которой... ничего не грозит? Или он просто рад не брать лишней обузы?
   - Ты уверена, что ничего не стрясётся? - попытался Соломон достучаться до Лорен, скорее всего, в последний раз.
   - Иди, Соломон. Ни эти мертвецы, ни, собственно, я - не твоя головная боль. Всё вообще в поряде, а ты... поторопись, что ли. Или не парься особо - возможно, тебе не к спеху.
   - Точно не знаю... я решил пять или шесть загадок, а насколько продвинулся... В общем, если я не могу тебе помочь...
   - Да всё в порядке, - ярко блеснуло спокойное и умиротворённое лицо Лорен.
   - Тогда до встречи.
   - Ха-ха-ха, ты первый чувак из моих сновидений, который намекает на очередную встречу. Что ж, не будешь занят веселить других сонь - захаживай! Удачи тебе, Соломон!
   - И тебе.
   Опустошён немного, как будто из его бессилия и очевидности этого самого бессилия сложилась такая криволапая фигура, что всё прочее в одной с ней чашей больше не поместится. Брюнет развернулся и пошёл прочь, перешагивая через мешки с трупами. Что-то за спиной затвердело, потому что шелест работы лопатой стал стихать стремительнее, чем того предполагает природа.
   Соломон побоялся оборачиваться, не поняв в этот момент, чего же он страшится больше: что Лорен испарится или ещё будет заметна сквозь туманный занавес.
   Решил скосить направленный в землю взгляд, чтобы доставать до надписей на граните и мраморе. Надо попробовать так добродить до того верного места, где попадётся могила Дуайта, а её каменная афиша вышибет из головы размышления о Лорен.
   Но сперва Соломон уткнулся на нелепо перекосившийся пролёт забора, словно его в этом месте не ставили, а просто бросили краном, решив, что и так сойдёт. Затем пришлось пролистывать новый ряд захоронений.
   В какой-то момент принято было решение сменить направление, так как изначальной дорогой немудрено вернуться к могильщице. Так кладбищенский бродяга стал чуть ли не хаотично бегать меж могил. Возможности фонаря всплыли в памяти не сразу, да и то как-то слишком случайно.
   Соломон через какое-то время как гвоздь вонзил луч света в надгробную плиту Элиота Прагмана, моментально, как и ожидал, вспомнив товарища по загадке Дуайта. Поблизости, на соответствующем шагу коня расстоянии, есть и могила Меллона Дуайта. Если взять от него вперёд и направо... да, ровно манёвр шахматной лошадки, а если мы возьмём налево, то попадаем к Артуру Джермину, прожившему... ого, девяносто три года!
   Только на его захоронении ничего нет. Фонарь облазил все грани чёрной плиты, землю вокруг, но следов Робертовых бумажек не видно. Волнующее чувство неправильности заставило ещё раз изучить, ощупать и чуть ли не облизать всё пространство, огороженное цепочкой. Пусто.
   Но минутку! Можно было элементарно всё напутать! Вернёмся к Прагману, теперь от него пойдём к Дуайту - тот же самый ход конём направо. А слева мы видим... по большей части, мы видим только белую плиту, из скупых остатков букв можно сложить имя Брэдли, с фамилией же всё совсем плохо: кроме кое-как вырисовывающихся "К" и "о", остальное вовсе нечитаемое.
   Этот экспонат богаче в оформлении: могила обсыпана искусственными цветами, выцветшими настолько, что приняли болезненный белый цвет. Близь надгробной плиты расставлены блюдца с отбитыми краями, грязные стаканы. Один из стаканов стоит вверх дном - именно он стал больше прочих интересен Соломону.
   Да, в нём, спрятанный от непогоды, притаился аккуратный рулон бумаги. По краям грязноват да и выглядит подсыревшим, но читать можно.
   Твоя сообразительность или удача очень тебе помогли: выход уже очень близко. Можешь похвалить себя за то, что не наплевал на дурацкие загадочки и кривые письмена, за то, что поверил в успех, что согласился вернуть себе надежду.
   Не знаю, как там про меня заговорят, вернее, уже заговорили (если смотреть с твоей точки зрения). Возможно, я тот самый Роберт, что пропал без вести, тот самый Роберт, чью руку нашли в лесу, или Роберт, сумевший бежать. Честно, я предпочту последнее.
   Все мои записки - это подсказки, ведущие тебя к лазейке, которая должна увеличить количество побегов. Лазейка, знаешь ли, ненадёжная, я пишу письмо, доподлинно не зная, спасёт ли она нас. Да, я врал про стопроцентный успех. Но мы не за тем столько прошли, чтобы в шаге терять надежду... Надо верить, друг мой, потому что больше ничего нам не остаётся.
   Не исключено, что ты недоумеваешь, зубастые сомнения покусывают твою задницу... Но с замечательной лазейкой я познакомился недавно. Отсюда выходит, что понятия не имею, что с ней сталось после разлива озера. Да и куда она ведёт, выведать не успел. Так что извиняй, если что.
   Только узнав о всевидящих пленителях, стал бояться. Тебе сломают ноги за неверный вздох, не то что за попытку побега. А жить так хочется. Я готов мёрзнуть в этих каменных казематах, топтаться по собственным фекалиям, слушать дьявольский хрип где-то в лёгких, но жить. Бороться за жизнь тупыми клыками...
   Не всякий поймёт, наверно... эти люди умеют раздавить, зажать так, что мольбы Антихристу станут громче, чем Господу.
   Я не такой. Хочу верить, что не такой.
   Поначалу забился в угол, мои рёбра примерзали к кирпичам, пытался верить, что кроме тёмного закутка ничего нет. Всё, что за спиной, - долгие-долгие иллюзии. Очень реалистичные.
   Затем всё изменилось. Пришёл он - гадкий индюк, хозяин всего и всех, наглое создание. Моя ненависть к нему родилась с первыми его словами: он наорал на одного из тюремщиков, я не успел понять из-за чего. Радости от наказания моего мучителя не появилось, почему-то стало... жалко его что ли... Захотелось вступиться за человека, которого следовало бы ненавидеть.
   Хозяин этого места спустился, чтобы открыть мне глаза. Хотя и не знал этого, ну... ну, или я сам эту красивую чушь выдумал...
   Он осмотрел нас, как что-то безобразное, отвратительное. Словно это мы стадом обступили его, накинулись, а не он вступил в наш круг. Затем он высказал всё, что думает о нас...
   И тут я окончательно взбесился! Охранник не простит обид... кто-нибудь из нас кинется на подонка... И что он сможет? Кто втемяшил ему, что он - царь и Бог? Кто сказал, что он бессмертен? Кто ему позволил?
   Странно, но именно гнев, лютое желание пойти против этого выродка придали мне решимости. Плевать, что меня ждёт, плевать, как меня будут мучить. Жажда жизни и ярость должны сделать своё. Найду способ сбежать из камеры, найду способ добраться до лазейки...
   В конце концов, это те же самые люди. Это не смерть с косой и даже не дьявол. И мне повезёт. Надеюсь.
   Думается мне, ты долго шатался в ночи, таился от недоброжелателей, на кого-то глядел исподтишка, рассуждая, не должен ли ты сеять зёрна моей щедрости. А потом ты сплёвывал и решал, что выродки не должны на готовеньком получать спасение. В этом я с тобой согласен: нечего спасать тупой скот!
   Загадки... Я начинаю теряться. Мне показалось изначально, что идей у меня на пять детских сборников, а тут... в общем, делая эту записку, я одновременно высасываю из пальца новую.
   Что ж, как насчёт этого?
   Это становится больше, когда переворачивается вверх ногами. К чудищу Кобба это имеет самое прямое отношение.
   Не уничтожай записку, оставь её там, где нашёл.
   Что и говорить, высосано из пальца. Что становится больше, когда переворачивается вверх ногами? Детская загадка. Редкая, конечно, но Соломону доводилось её слышать. Речь идёт о слове или даже фразе, которая перевёрнутая даёт новый текст, хотя нет, всё куда проще - это всего-то цифра "6".
   Вверх ногами "9" - в самом деле, больше. Только связи шестёрки с чудищем Кобба понять не удаётся. Кобб так и вовсе начал перерождаться в голове Соломона то в писателя, то в поэта, а то и в местного скульптора. И его гений сотворил некое страшилище, у которого, например, шесть глаз?
   Если подумать, в мировом бестиарии не так много тварей, у которых какая-то часть тела была в количестве шести штук. Древние мифоплёты предпочитали тройку, десятку, ну или сотню с тысячей.
   В голову без стука вошло индуистское божество Шива, у которого рук было порядочно, но не факт, что ровно шесть. Ладно, пока будем держать курс на эту звезду, а там наткнёмся на что ещё...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 14

Начало раскола

   Иногда этот остров подбрасывает сюрпризы. Порой эти сюрпризы выглядят просто ужасно, но бывает... хм, бывает что ты, закалённый ураганным смерчем безумия, находишь в клубящейся смерти что-то вполне понятное, но неназываемое, что-то, что не оставляет тебя в покое. Для Соломона один такой момент начался с цокота копыт.
   Он понял это, когда уже спрятался в доме, что по правой стороне улицы. Только когда странное нечто оказалось достаточно близко, он расслышал в гнетущей дроби копыта, а, возможно, просто согласился поверить, что это они и есть.
   Из тумана вынырнул всадник. Пожалуй, первой мыслью было недоумение, так как наличие конной твари не кажется логичным, когда уже есть неправильные и то громадное чудище с ломом. Когда стала различима масть коня, мысли волей-неволей дотянулись до Носферату. Зная чудовищный магнетизм этого места, может статься, что это именно тот самый жеребец.
   Чёрное крупное животное с пугающе выдающимися мускулами на ногах и шее. Грива с хвостом неровные, состоят из разных по длине клоков волос. Сбруя выглядит излишне светлой, возможно, из-за космической черноты зверя. На Носферату восседает неправильный. Его дисплей горит неистово - создаётся впечатление, что алый свет стократ мощней, чем у пеших бледных тварей.
   Что сильнее прочего пробрало Соломона, поморозив тщедушные сердце с лёгкими, так это человек, волочащийся сзади на верёвке, и мешок на голове неправильного! Один в один с тем, что таскал на башке Курт! Опрометчивые выводы рикошетят со свистом от собирающего дорожную пыль тела и, собственно, всадника - субтильный коротышка-телепат не может быть ни одним из двоих громил.
   Но это не гарантирует, что судьба его оказалась радужнее предполагаемой.
   Похожий на чудовищного дракона конь неторопливо прошёл по улице, неправильный не утрудился посмотреть по сторонам, волочащийся человек не выказал признаков жизни. Соломон из вымышленных источников набрался наглости и выпрямился во весь рост в оконном проёме. Желая подтвердить догадку, что всаднику вообще нет до него дела, он вышел на улицу и встал посреди дороги, пялясь в спину удаляющегося существа.
   У острова нет глаз на затылке, либо он в этот момент моргает. Понять границу между силой и бессилием тьмы Веяря не удастся и за год, проведённый здесь.
   Настало время идти дальше.
  
   Почему же так происходит? Спокойствие по жизни ускользает, его сменяют орудия палача и объятья железной девы. Когда калёное железо вспарывает плоть преступника и дробит его тело, в этом можно углядеть излишнюю жестокость, применяемую на месте справедливого наказания. Но что с остальными?
   Разве взводы наёмников, волею судеб вынужденные творить недоброе, исключительно из-за такой вещи, как приказ, достойны быть истерзанными ледяными когтями мертвецов? Разве аморальные, каких полно, толстосумы заслуживают быть жестоко убитыми? Всю жизнь противившийся порокам отца и брата Энтони должен томиться в тягучей массе отвратного плена? Должна ли невинная девочка Лорен тонуть в грязи острова?
   Что за беспощадная чудовищная безразборчивость?
   Честно говоря, Соломон уже долгое время не решает поднять на поверхность мысль, что во всём виноват кошмарный, но отнюдь не бутафорский культ Дагона... Что если чудовище, близкое к богу, в самом деле, затопило Веярь, а теперь его зловонное дыхание уродует реальность острова?
   А Джеймс - не сумасшедший?
   Все эти ужасы, сковывающие проявления иного, наполненного демонами, мира становятся в какой бы то ни было стройный ряд. Тайная сила, сокрытая, казалось бы, в психах. Их нечестивые обряды, жертвоприношения младенцев, вынашиваемых исключительно для этого измождёнными фанатичными женщинами. Всё заворачивается в тошнотворный клубок, внутри которого творится то, что должно казаться здравомыслящему дьявольщиной и поганью.
   Соломон не читал Лавкрафта, но слышал, что творчество его похоже на бочку мазута: вязкое, чёрное, мерзкое. Джеймс Вэйк мог сотворить немыслимую тёмную логику своего культа на такой основе. Умы писателя и демонопоклонника вошли в резонанс, возрастив амплитуду безумия в разы!
   Кажется даже, что ни Дагон пробудился, восхваляемый послушниками, а они, так называемые глубоководные, породили это чудовище.
   Так кто же, всё-таки, правит этим местом?
  
   Соломон прошёл почти всю улицу, внимательно отыскивая какие-либо подсказки в окружении. Серая мертвенность города начинает протягивать щупальца и облеплять ими лицо, стискивать виски. Картина перед глазами не кажется стабильной - сердце не на месте от страха, что сейчас всё просто сдует, дома обратятся в клубы пепла, косматые тучки стекут куда-то за горизонт, а серебряная луна растрескается и погаснет.
   Создаются ощущения, что туман и воздух состоят из не совсем привычных веществ, вода, кислород и углекислый газ с азотом уступают места тому, что невозможно вдыхать, невозможно нюхнуть, не отравив себя.
   Такая усталость. Ноги переставляются, давно откуда-то беря силы в кредит. Соломону не помогают долгие передышки на лавках, даже попробовав прилечь, он тут же чувствовал, как будто бы сверху его накрывают крышкой гроба.
   Ещё и беспощадный голод постоянно верещит где-то на заднем плане.
   Надо было как-то встряхнуться, но не так, как того решил остров! Раздались выстрелы!
   Соломон на диво сноровисто нырнул в переулок, рефлекторно выключив фонарь. Звук третьего выстрела раздался где-то за углом, по улице кто-то нёсся, отстреливаясь от преследователей. Брюнет пожелал потеснить собой кирпичи здания, так сильно в него вжавшись.
   Тут на беспокойный перекрёсток выскочил светловолосый преступник, которого почти схватил настигающий неправильный. Только мужика схватили за плечи, он провернулся вокруг своей оси, отчего неприятель растянулся на асфальте. Блондин оформил стремительный и меткий выстрел в голову упавшему и бросился дальше.
   Вслед за ним побежал, было, второй неправильный, но остановился поднять павшего товарища, который безо всяких трудностей ответил на протянутую руку и встал, готовый с простреленной башкой нестись за жертвой.
   Светловолосый обернулся и, отметив, что оба гада ещё в строю, послал в них четыре пули вслепую. Перезаряжаясь на ходу, он только нарастил скорость, скрывшись вскоре за углом здания на противоположной стороне улицы. Соломон решил, что вот-вот можно будет выбираться из укрытия, но неожиданно блондин выкинул сюрприз: шмаляя практически в упор, он выскочил из-за поворота, расшвыряв порешечённых гадов.
   Бешено выцеливая направление дальнейшего движения, мужик выбрал шиномонтажную мастерскую. На сей раз один из преследователей остался лежать, маякуя белой точкой на руке. А откуда-то с улицы, куда не пожелал бежать загоняемый, донеслись причины решения блондина...
   Причины две: звонкий щипок и глухой удар в гонг! Через какое-то время появилось и оно... Хромоногое страшилище на сей раз выключило инфернальный свет многочисленных дисплеев, что вовсе не сделало перекошенную громадину менее страшной.
   Гигант с трудом доковылял до двери мастерской, порушив колоссальными габаритами косяк. Уродец побрёл в глубины шиномонтажа - обречённый встретил неправильного и страшилище парой выстрелов, после чего помещение захватил жуткий грохот! Бедняга должен был оказаться в этаком кустарном аналоге блендера!
   И наступила тишина...
   Глаза чуть скакнули вверх и попали на вывеску с мультяшной машиной, лыбящейся белозубой улыбкой, вскидывающей брови и поднимающей облака пыли из-под аж шести колёс. Над карикатурным персонажем надпись "Мастерская Кобба".
  
   Прошло больше получаса. Уж, по крайней мере, минут двадцать - это точно. Но в мастерской словно отгремела бескомпромиссная резня двух мафиозных семей, после которой попросту некому покинуть поле боя.
   Вот только управиться с тем неправильным, который не желал дохнуть, непросто. Уж про убийство прямоходящего мамонта можно только шутки придумать, если б они вдруг захотели лезть в голову. Судьба блондина очевидна, но почему тогда порожденья Веяря решили остановиться в шиномонтаже?
   Да будь там штук пять чёрных ходов, исполин ещё долго разгонял бы грохот своей поступи по улицам. А после танцев слона в посудной лавке наступила ошарашивающая тишина.
   Соломон, собрав какие-то ошмётки непоседливости и опрометчивости, какие и рад бы назвать храбростью, вышел из переулка и мелкими шажками двинулся к мастерской. Дело усложняют куда более широкие шаги назад. Понемногу приближающийся раздробленный дверной проём начинает понемногу пульсировать... Врата в ад не похожи на каменную арку, покрытую символами и барельефом ужасающего вида... Они напоминают порушенный косяк, выбитую дверь и улыбающийся шестиколёсный автомобильчик сверху.
   Молодец, Кобб, ты создал нечто... простое, но дикое.
   Решающий шаг Соломон сделал как-то полубоком, чтобы в случае чего моментально развернуться и броситься бежать. Ничего, впрочем, не случилось... С какой-то стороны это плохо, так как теперь предстоит делать ещё шаги.
   Улиткой двигаясь по мастерской, Соломон пренебрёг светом, считая это перебором. Да и без него погром в соседней комнате, размётанные покрышки и рассыпанное конфетти инструментов видны во всей красе. В коротком коридорчике только колея неуклюжего чудовища да свёрнутый в узел бампер.
   Прямо по коридору есть туалет и ещё одна комнатушка, дверь в которую приоткрыта, а закуток сторожит пистолет. Оружие выронено на кафель, ненужное и забытое. Соломон с жадностью пираньи сделал стремительный выпад и подхватил ствол. Тут же стал целиться во все стороны, ожидая, что пистолет был всего лишь наживкой.
   А когда апатичная мастерская не спустила на него собак, юрист нашёл время проверить обойму. Мечты тут же выдали идею, что патронов окажется под завязку, но их, на самом деле оказалось двое, да третий в стволе.
   Всё же и трём можно смело радоваться, как ребёнок! Это поувереннее швейцарского ножичка...
   Будучи в полной боевой, Соломон почувствовал себя в праве расправить плечи и сразу же пинком открыл дверь в туалет. Фонарь отбил у темноты загаженное отхожее место, пустое, если не считать намалёванного на стене существа, напоминающего длинноногого чёрта или гоблина. Инфернального персонажа зовут Джеки.
   Дверь в закуток пришлось подцеплять носком ботинка - за ней обнаружился офис с яркими элементами комнаты отдыха. Шкафчики по углам ужимают крохотную комнатку, стол делит её пополам. На нём наравне с какими-то бумажонками и гайками нашёл место пузатый старый телевизор с антеннками и электрический чайник.
   Отсутствие обоев и недостаток в виде выкрашенных в разные цвета стен скрывают галереи разворотов из журналов для взрослых. Некоторые красотки долго не продержались - часть постеров мусором валяется в пыли.
   Соломон решил, что полно торчать в дверях, оглянулся, чтобы иссечь коридор лучом, и вошёл, аккуратно прикрыв за собой.
   Как-то его стали посещать мысли, что здесь все просто испарились, но он до последнего в такое облегчение его ситуации не верил. А некий блондин? Нет ни тела, ни крови... и кто знает, что это может означать.
   Локальное наводнение и в гости к Энтони. Что ж, Реверсу будет кому поплакаться в жилетку.
   Он же здесь ради послания Роберта, а намёк на него оказался в виде трёх разных кружек, стоящих перед небольшим экраном. Соломон обошёл стол, ради чего пришлось с трудом пропихивать меж столешницей и стеной ноги. Брякнувшись на шаткий табурет, он моментально приметил пустой стикер на телевизоре.
   Шутка в стиле великого проводника: текст обнаружился на оборотной стороне:
   Я тут решил, что следующий шаг можно будет запутать, применив одну из забав лохотронщиков в метро - это напёрстки. Перед тобой три кружки, под одной - записочка, скатанная в шарик. Итак, я положил её под центральный напёрсток, поменял его местами с правым, затем правый с левым, правый с центральным, центральный с левым, левый с правым, левый с центральным, правый с центральным, левый с центральным, левый с правым, правый с центральным и правый с левым...
   Всё это, самой собой, шутка, ведь ежели тебе хватило прокачки мозга для решения предыдущих загадок, то ты просто проверишь под всеми, а не станешь распутывать алгоритм верчения напёрстков.
   Но коли тебе нечем больше себя занять, не устою, чтобы не испортить тебе удовольствие - он под левым!
   Возможно, он планировал, что его последователь будет со смеху подыхать, но у Соломона просто голова трещит, не более. Найдя там, где и сказано, клочок бумажки, брюнет решил проверить и остальные кружки, чтобы потом не оказалось, что под ними пропущено что-то ценное. Вроде самой последней записки - Роберт предупреждал, что с него станется...
   Расправив фактурный мятый листок, Соломон не без труда разобрал более скучное послание:
   Ящик справа, самый нижний.
   Так, в столе всего трое ящиков, нужный внизу. Шкаф в углу комнатёнки мешает удобно занести локоть, да ещё и ящик из-за него не выдвинешь сильнее, чем на треть. Упёртая громада стола не поддалась, когда Соломон попытался её отодвинуть. Выиграл сантиметр для ящика.
   Ну да бог с ним, изогнув руку крюком, можно попытаться нащупать нужное. Тем более что ящик пуст, наверно, нарочно вычищен от лишнего хлама. Так, пальцы дотянулись до какой-то дощечки...
   И тут по мастерской прокатился звук, как от громогласно ломаемой ветки! Не успело эхо от него утихнуть, как заорал во всё горло Соломон! Скрученный резкой жгучей болью, он бестолково замахал рукой, попавшей в мышеловку! Только немного опомнившись, перестал лупить кистью по окружающим объектам и взялся просто разжать подлую ловушку.
   Ушибленные пальцы отправились на реанимацию в рот, а треклятая мышеловка получила молотообразным фонарём. С устройством истребления грызунов он не справился, так что подлая штука просто полетела в угол!
   Постонав, Соломон вынул уже побагровевшие пальцы и решил плюнуть мышеловке вдогонку, но, само собой, дальности не хватило.
   Когда первая волна боли прошла, юрист подумал продолжить изучение ящика, но от греха подальше поковырял внутри найденной на столе ручкой. Более никаких подлостей, так что трофейный листок уже ничто не мешает заполучить.
   Гангрену тебе на вторую руку, Роберт!
   Осторожно! Осторожно! Куда ж ты лезешь?! Оу... Вэх, как это было жёстко! Извини, я всячески пытался тебя остановить. Но как мне, святые угодники, контролировать тебя, коли ты не слушаешься?
   На самом деле, это была моя нетривиальная затея. Ты можешь скорчить зверскую рожу и обвинить меня в несдержанности по части розыгрышей, можешь считать это тупой злой шуткой, но я-то преподнёс тебе подарок, значимость которого очень велика, ты должен благодарить меня за этот поступок.
   Всё дело в чём? Я же обещал научить тебя избавляться от приборов на руке? Я своё обещание сдерживаю, но просто так вывалить на тебя нужную информацию нельзя - надо подготовить.
   Подготовить к боли.
   Просто пока ты носился с загадками, люди из штаба видели все твои перемещения. Хе, наверно, у них это выглядело, как уровень из Pac-man'а. Ну да тебе, вероятно, не хочется, чтоб эти ротозеи в один момент сказали: "Эй, а чего это мужик рвёт когти с острова? Вертолётный обстрел на него!", а, что ответишь?
   Дело-то в том, что тебе предстоит пройти через сеанс сурового преображения своего внешнего вида. Если проще и короче, тебе предстоит ампутировать себе руку! Да чего я тут нравоучения читаю? У самого колени друг об друга долбятся: страшно до паралича нижней челюсти! Я-то ведь тоже пока бегаю с обоими граблями - не левой ж мне выводить все эти писульки!
   В такие моменты головушке не по себе, так что она мысленно уже не с тобой... иногда. Так что не забудь про пару простых правил: жгут - обязательно, причём до начала операции, топором всё это дело плохо выходит - лучше пила (не исключаю, свезёт с бензопилой, кто знает), какой-нибудь бодяги продезинфицировать рану - неплохо было б... ну и хлебнуть для храбрости, если раздобудешь!
   И ещё одно: пилить надо правую - не перепутай!
   На этом, собственно, всё. Я не случайно выбрал шиномонтаж - вокруг груда инструментов, возможно, что-нибудь тебе пригодится.
   Надеюсь, парень, ты справишься! Если нет, то на тебя падёт моё страшное проклятие! Ты предашь моё доверие, разрушишь конструкцию моего изощрённого плана! Я не для труса всё это сделал! И ты не должен быть им! Не смей с целёхонькой рукой идти в мою лазейку! Выдав её, скольких ты лишишь надежды, скольких предашь!
   Надо думать о других... не хватать первых встречных и вести к спасению, но хоть чуть-чуть.
   Да и... чё-ё-ё-ёрт! Я же в предыдущем письме обмолвился, что потерял в лесу руку... Ну, то есть, скоро потеряю, но сюрприз подгажен. Будем надеяться, ты не обратил внимания.
   Может ты, падла неблагодарная, вообще только загадки читаешь? Хе-хе-хе, что ж, удачи тебе, жопа с мозгами!!!
   А теперь придумай, где на белой простыне два часа удовольствия? Не забудь снаряжение трубочиста, а акваланг, пожалуй, брать не надо.
   Не уничтожай записку, оставь её там, где нашёл. И взведи мышеловку...
   Сам вернёшься и взведёшь!
   Соломон скомкал листок, отправив его следом за чёртовой пальцеотшибалкой! Никогда не думал, что так будет болеть! Рад, что Роберту пришлось больнее, когда он ковырял себя пилой.
   Старая карта давно пропала, сильно промокнув. Надо хоть бы и здесь найти новую, посмотреть, где в Веяре кинотеатр.
   Но Соломона усадил обратно на табурет щербатый свет и неистовое шипение! Прямо перед глазами кукловод дёрнул ниточку и оживил телевизор! Чёрно-белые волны ряби затопили экран, из динамиков донёсся шум помех.
   Словно древняя электроника отрезала ему путь к отступлению, так что Соломон просто отодвинулся на табуретке, вжимаясь в стену. Челюсть плавно опустилась к коленям, чтоб сподручнее было пускать слюну, как полный дегенерат.
   Со временем сквозь шипение стали выплёвываться вздохи и выкрики, а среди чёрно-белой мешанины показались силуэты. Надо было совсем недолго подождать, чтобы увидеть картинку и расслышать звуки.
   В кадре показался человек на диване, держащийся за шею, вроде как, обмотанную бинтом. Рядом различима попавшая в объектив камеры половина здорового растения, да больше ничего. Камеру поставили случайно, либо оператор совсем никудышный, потому что под таким углом всё утопает в тенях, больше похоже на чёрные силуэты с парой различимых деталей. Человека в кадре Соломон принял за мужчину исключительно из-за лысой головы.
   На заднем плане закончились беседы охрипших тюленей, и в комнату шумно прошёл некий высокий мужик, присевший рядом с первым, который совсем обессилено повесил голову и закряхтел. У нового персонажа хорошо заметен большой нос, да короткие, немного топорщащиеся волосы.
   - Брок, - проникновенно, хоть голос и изуродовался камерой, начал второй, - зачем ты это сделал?
   - Вы всё не так поняли, - манера говорить типа в алкоголичке, напротив, заключалась в тяге тараторить. - Я не пытался покончить с собой.
   - Твой брат, Малькольм,..
   - Он - упрямая ослиная жопа! Я ему всё объяснил! Но он же класть хотел на мнение других - что в голову втемяшилось, то и должно быть правдой!
   Лысый прекратил поток концентрированной ненависти к брату, чтобы запрокинуть голову и прошипеть от боли, прижимая руку к раненой шее.
   Разговор продолжил невозмутимый гость:
   - Ты делал порезы на шее. Ты хотел вскрыть себе горло?
   - У меня сраный обрез. Старший Джеймс, у меня полно картечи, - вогнал в собеседника острые аргументы Брок. - Чего ради я стану всё усложнять? Ты меня знаешь, я, так сказать, трус - выбрал бы способ быстрее и безболезненнее. Ничего, что я на "ты"? Посторонних, как-никак, нету...
   Камера сделала из голоса Джеймса Вэйка (а это может быть только он) неаккуратную поделку, немудрено, что Соломон его совершенно не узнал. А это снова разговоры культистов, от которых бежать страшнее, чем слушать.
   Глава культа сменил позу и скрестил руки на груди. Не разглядишь, с каким выражением лица он смотрит на Брока. Речь его пока всё такая же до странного спокойная:
   - Так чего ты хотел? Малькольм так и не смог мне объяснить.
   - Это... понимаешь ли...
   - Смелее, Брок.
   - Я хотел сделать себе жабры! - перенервничав, выпалил раненый культист.
   Джеймс дёрнул головой, словно говоря "Ишь ты!". Член его культа, должно быть, только сейчас понял, какой ерундой занимался, поэтому пристыжено старается отводить взгляд в сторону, да без конца тереть нос.
   Следующий вопрос оказался в должной мере предсказуемым:
   - Зачем?
   - Мы же глубоководные! - решил Брок снова поверить в свои мотивы. - Мы должны быть похожи на Отца Дагона! Мы должны готовить себя к жизни в его мире!
   - Но Дагон не требует от нас отращивать жабры или чешую...
   - Но мы же должны! Должны становиться схожими с ним!
   - С чего ты это взял? В учении Дагона нет ничего подобного.
   - Я видел фильм... - чуть было не поднимая белый флаг, прошептал Брок.
   - Фильм?
   - Да, так и называется "Дагон". Там верные ему становились... наполовину рыбами и другими морскими гадами... глубоководными!
   - Но это только фильм, - для убедительности Джеймс замахал рукой в воздухе. - Люди, бездумно прочитавшие Лавкрафта, сняли клоунаду себе на потеху. Я понимаю, верить и служить непросто, многое мешает. Но надо крепко держаться учений Дагона, внимать им и сторониться лишнего, похожего на дары Хозяина Жизни, но не являющегося ими.
   Лысый самоистязатель сильно призадумался, почти скручиваясь кольцом со стыда. После полуминуты молчания он неловко отбился последним оправданием:
   - Но мне... Антуан советовал. Говорил, что там хорошо показано, каково это, когда добиваешься большего.
   - Антуан, - неспешно посмаковал кисловатое имя Старший. - Антуан много лишнего говорит. Говорит и делает. Он заблуждается, но с той уверенностью, с какой он вещает, его слова легко спутать с правдой. Будь осторожен и всегда обращайся к учениям Дагона, ищи в них помощь в нахождении неправды.
   - Антуану многие верят. Я думал, он - твой первый послушник, самый верный и мудрый.
   - Это не так. И это становится проблемой. Знаешь, мне кажется, он вовсе не стремится служить Дагону. Либо не знает, как это правильно делается. Но и то, и другое при его энергии опасно.
   - Он, - с некоторой боязнью замялся Брок, - предатель? Иглокожий? Я слышал много таких разговоров, но не понимал, почему все с такой неприязнью воспринимают его действия.
   - Потому что он опасен для культа. Дагон требует полного послушания, внимания и полного согласия с его учениями. Антуан же этого не понимает и многих сбивает с пути. Молодые глубоководные относятся к культу, как к клубу по интересам, как к сборищу. Антуана тяготит к притворству, показному, бутафории! Так он туманит умы, запутывает, мутить сознание и учит, что не в верности наша жизнь, а в прорезании себе жабр! Прости, Брок.
   Тот не обиделся, скорее окончательно смирился, что совершил вопиюще глупый поступок. Лысая голова запрыгала вверх-вниз, что выражает покорное согласие.
   - И за него много людей. Ты боишься, Джеймс, что он возьмёт власть в свои руки?
   - У меня нет власти, также у меня нет могущества, так что отбирать ему нечего. У меня только мудрость, но он уже доказал, что к ней он не стремится. И Дагон не допустит доминирования извращённых фантазёров над истинными глубоководными. Но он грозит сильно пошатнуть культ.
   - Иглокожий...
   - В любом случае, это испытание, которого и следовало ожидать, - приправил Джеймс ситуацию щепоткой оптимизма. - Путь к правде, к мудрости и спасению не бывает простым. Мы должны их добиваться, поэтому всё так и происходит.
   - Но что мы будем делать с ним?
   - Я говорил об этом с послушниками, верными послушниками. Мне хотелось бы выслушать тебя.
   Высказать какие-либо идеи лысому глубоководному оказалось сложнее, чем он сам того ожидал:
   - Изгнать! А заодно и тех, кто с ним заодно!
   - Но они и так почти не с нами.
   - То есть, иглокожие стали настолько самостоятельными, что сделают вид, будто они отныне в новом культе? - догадался Брок.
   - Именно. Более того, так мы заявим об открытой конфронтации, что не пойдём нам на пользу. Заблудшие души могут стать очень агрессивными...
   - Но не убивать же его!
   - Знаешь, мы не исключаем и такое решение проблемы.
   - Это слишком жестоко! Хозяин жизни учит быть милосердным и не сеять разрушений! Нгхнам скердн й'ормта вии хунгху! Иссзало мьт'ех!
   - Ты говоришь верно, но спокойствие и мир должны сохраняться до тех пор, пока обстоятельства не будут требовать обратного. Мы в опасности, как и хранимая нами правда. Ради её сохранности не грешным будет и кровопролитие.
   Брок сильно засомневался, сжавшись в углу дивана. Когда тебе обещали манну небесную, не так просто её не получить, так ещё и резать на озере детей, а теперь избавляться от выскочки.
   Джеймс попытался приободрить лысого на своей тарабарщине:
   - Аурхра, дькнег'ио гргрвафс мопд. Ауст Рхнамда гнууртхе хуннумх ивк Дагон.
   - Ихомо...
   - Если ты не готов, мы сделаем это сами. Ты только должен верить. Мы не можем совершать поступка, зная, что один из глубоководных видит его неправильным.
   - Но вам пригодится моя помощь? - не смутившись, высказал щекотливый момент лысый.
   Джеймс помедлил с ответом:
   - Как бы мы ни пытались остановить дело Антуана, могут вмешаться его самые ярые сторонники. Разумеется, с большой вероятностью истинные глубоководные столкнутся и с ними.
   - А как насчёт их запугать?
   - Слушаю тебя...
   - Мы заставим их пожалеть, что они предали Дагона и послушали этого иглокожего! - от переизбытка клокочущей энергии Брок принялся лихо рубить воздух рёбрами ладоней. - Утопим нескольких. Может быть, прямо в квартире, в постели. И, возможно, оставим какой-то знак, указывающий на Антуана...
   - В страхе убегая от кары Дагона, они покинут лгуна и подлеца. Это очень неплохо, Брок, но если не выйдет, мы лишь увеличим количество смертей.
   - Я лишь предложил, а решать тебе, Джеймс Старший.
   И тут взгляд глубоководного упал на камеру, а сам Брок переменился в лице. Подёргиваясь не то от злобы, не то от страха, он поднялся и засеменил к аппарату. На полпути он взорвался гневной тирадой:
   - Малькольм! Опять ты бросил камеру включённой!
   И остановив запись, лысый культист одновременно выводит из строя весь телевизор. Ящик замирает бестолковой коробкой с экраном тёмным и пустым.
   Длинные когти Дагона отпустили Соломона. Разумеется, он рванул отсюда, тараня жёсткие угловатые предметы с равнодушием катка.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 15

Выбор так и не сделан

   Богомол совсем заплутал в тумане, гоняясь за безумно мечущимися товарищами. Они шуршат где-то поблизости, иногда их удаётся разглядеть, порой выходит долго преследовать, но всё это не приносит пользы.
   Преступник давно понял, что просто слепо кружит по лесу, теперь уже не понимая, ищет ли друзей или просто пытается найти выход из этого лабиринта без стен.
   - Табак? - замечает он меж деревьев нечёткий силуэт. - Это ты? Хватит этого, а?
   Он пытается стремительно подскочить к товарищу, но сделать этого с босыми израненными и окоченевшими ступнями тяжело. Богомол ещё и мёрзнет, а рана на лбу бешено скулит под повязкой. Но он, свернувшись, как раковина улитки, усиленно растирает плечи руками и прыгает по колючему лесному ковру.
   Товарищ, который совсем недавно спиной к спине отбивался с ним от нечистых уродов, в сотый уже раз молчит, любуясь ничтожными потугами Богомола докричаться до него или настигнуть. Стоило чуть оскользнуться, как фигура стремглав уносится в туман!
   Брошенному преступнику хочется орать, но силы, полагавшиеся на злобу, давно и быстро растаяли, как дешёвая свечка. Всё, на что судьба оставила ему мощи, - это мычать, наворачивая на этот звук инертный гнев, детскую обиду, чувство бессилия и безудержные слёзы.
   И тут его сбивают! Это оказывается Викинг, равнодушно скосивший Богомола, налетев со спины. Он молча прижимает широкой грязной ладонью поверженного лицом к земле и хватает за шиворот. Случается очередной сеанс обворовывания старого товарища: как до этого оружия, куртки и обуви, на сей раз его лишают рубашки.
   Разорванный предмет одежды кулём оказывается в руках Викинга, и тот тут же бежит прочь, крича:
   - Я верну, Моррис!
   - Стой! - не поднимаясь, простонал обречённый замёрзнуть насмерть. - Что вы творите? Я же за вас! Я ваш кореш! И откуда вы знаете моё имя?..
  
   - Матео!
   Проверив почти всю гостиницу на всех её долбанных этажах, Амадей не нашёл ничего лучше, чем во всё горло закричать! За очередной дверью вновь пустой номер, а от друга ни следов, ни звуков, ни ответа.
   Поначалу Красный Шарф крался по ещё сырым коридорам, замирая при каждом шорохе, будь он им же и придуман. Ещё и приходилось следить за этой шумной неуклюжей свиньёй, уцепившейся на зависть самой зубастой пиявке. Так было до того, пока они не добрались до номера, в который хромоножка затолкнула свою жертву.
   Последний в коридоре, с выбитой к чертям дверью. Ошибиться невозможно, конечно, если гостиница играет по общеизвестным правилам. Случай с туалетом ставит это под сомнение.
   Со временем Амадей стал воровато обследовать номера, ползая от двери к двери ужом. Но чем дольше он не встречал бледных, и чем призрачнее кажется шанс отыскать целого Матео, тем беспокойнее становится на душе, тем быстрее двигаются ноги и тем безрассуднее становятся поступки.
   Двери стали распахиваться с ноги, а комнаты - переворачиваться с ног на голову с бешенством и торопливостью. Раздобыв огнетушитель, Амадей перестал видеть преграды и в запертых номерах, с хрустом прошибая себе путь.
   Но с потолка продолжает капать, двери - разлетаться в щепки, номера - оставаться пустыми, а толстяк - задыхаться за спиной. Амадей не останавливается в попытке перерыть всё здание, но ни его неистовый темп, ни отчаянный зов не отдаляются в эффективности от нуля...
   Заканчивается тем, что очередную деревянную преграду почти нет сил выносить.
   Осталось совсем немного непосещённых мест, где могли бы спрятать Матео или его тело, но приходится отказываться от идиотской веры в чудо. Что бы чудище ни придумало сотворить с ним, его участь должна статься куда суровее, возможно, она не предполагает спасения...
   - Матео! - продолжает взывать Амадей с неутихающей надеждой.
   - Я думаю, - доковылял отставший толстосум, - вашего друга здесь нет.
   - Если б мне было интересно, что ты там думаешь, я спросил бы! А когда я не спрашиваю, держи рот закрытым!
   Днище огнетушителя врезалось в дверь, вышибая и так не запертую преграду. Амадей вбегает внутрь, держа импровизированный таран в полной боевой. Но обнаруженное внутри заставляет его отбросить звучно загромыхавший красный предмет.
   Заглянувший украдкой богатей увидел, как Шарф стремглав бросается к преступнику, найденному в номере. Он повис в петле, привязанной к люстре, еле выдержавшей веса тела. На висельнике жёлто-белый наряд зека, а на ногах отчего-то нет обуви. Амадей оббегает повешенного и, разглядев его лицо, теряет запал.
   Парализованный увиденным, он хмурится и с трудом запускает свои проржавевшие шестерёнки, вглядываясь в лицо внимательнее. Это какой-то усатый здоровяк с длинными спутанными волосами и широким носом. Не сказать, чтобы Амадей хорошо его помнит...
   Лицо посинело и опухло, бледный язык вывалился.
   Убийца заметил судорожные сигналы своего неуклюжего спутника, охая тыкающего на кровать. А там есть из-за чего заохать, потому как разворошённая постель улита кровью, ею перемазаны простыни и подушки, одеяла и спинка. Даже на обоях и ковре присутствуют крупные пятна. Чтобы так перепачкать кровать, на ней должны были свежевать слона!
   Многие литры живительной плазмы режут глаза своей яркостью, свежестью. Кровь воняет, несильный, но тошнотворный запах беспокоит время от времени ноздри. Тянет упасть на колени и дать скапливающейся рвоте выход - толстячок, выбежав из комнаты, уже должен заниматься этим...
   А на трупе в то же время не заметно страшных ран. Да что там ран - хоть одну царапину на нём найти бы! Кровь не его, что, собственно, вполне логично, иначе в петлю полезть он не смог. С самоубийством усатому никто не помогал: опять же, на трупе ни синяков, ни ссадин, а в комнате ничто не говорит, о присутствии здесь громадного неуклюжего исполина с ломом.
   В общем, и зрелище-то мерзкое, но не настолько, чтобы от ужаса повеситься.
   Тучи, закрывая глаза луне, играют на картине чередой мрачных теней. И когда в очередной раз через окно льётся чистый свет, становятся заметны каракули на стенах. Амадей, завороженный и поэтому не способный остаться безучастным, подошёл к ближайшей надписи. Как и в случае с буквами на мокром песке, пришлось немало повозиться с расшифровкой кривобокого шрифта.
   Так здорово дарить смерть? Ты любишь оставлять такие подарки.
   И таких посланий здесь просто уйма. К счастью, намалёваны не кровью, а чёрной краской.
   Мерзкое прикосновение Сатаны! Ты - охотник на человеческие судьбы!
   Если бы тебя молили убить быстро, ты бы выбрал медленные пытки.
   Чудовище! За любовь и ласку ты обрекал на страдания! Возомнил себя вершителем судеб?
   Ты не лучше чумной крысы! Похотливой чумной крысы! Лучше бы тебя проткнули вилами и бросили в кучу к другим трупам! Очищающее пламя пожрало бы вас!
   Записи ещё остались, но Амадей решительно двинулся прочь, не желая больше читать этот поток едких проклятий. Стало ясно, что номер - персональная комната пыток самоубийцы, прямо как грязный сортир... От него ждали повешения на цепи, вместо возмущения всеобщего спокойствия?
   А вот и толстый прямоходящий боров! Привалился спиной к стене и сидит, обхватив колени. Тупой скот... Ему было уготовано прыгнуть в пасть дикаря, но Амадей всё испортил. Вместо этого лучше б спас несчастного висельника.
   На время он застыл перед ним, плаксиво глазеющим снизу. Захотелось прямо в лицо сказать мысль, пришедшую только что в голову. На него он потратил столько времени. Возможно, ему бы хватило, чтобы спасти Матео. А его точно уже нет в гостинице.
   Амадей ничего не сказал - толстосум и сам догадался семенить следом да не отставать. Сырыми, кажущимися ненадёжными коридорами они пошли вон из глухой обители терзаний. Как бы ни был устроен ад на острове, в гостинице решили установить сковородки.
   И грешников жарят без разбору.
   Набожным Шарф никогда не был, но и с ярым атеизмом не доказывал, что Бога нет. Жил, помня правила религии, держа их где-то в подсознании. Он знал, что окажется в аду, но всегда видел отсчёт вечных мук каким-то далёким, что почти неощутимым. Всё случилось быстрее и внезапнее.
   Но ведь он не умер! Промотав память, не нашёл момента, когда мог бы прозевать свою смерть. А значит, дьявол играет не по правилам.
   Уже на первом этаже мешочек с деньгами и жиром решил заговорить:
   - Это был Матео? Ваш друг?
   - Нет.
   Ему бы заткнуться, но мозгов на это катастрофически не хватило:
   - Наверно, он не зря умер. Он же маньяк и убийца - ему самое место в петле.
   - Я тоже маньяк и убийца, придурок.
   - Но вы-то не такой! - поспешил интеллигентишка сыпать оправдательные речи. - Вы поступаете правильно, вы исправляетесь. Думаю, вы здесь случайно...
   - Я убил двадцать девять человек и горжусь этим! - хрустя осатанело сжимаемыми зубами, проговорил Амадей. - Дай мне судьба второй шанс - я бы убил всех этих людей ещё раз, а потом постарался бы замочить ещё хоть немного!
   - Но вы же спасли меня.
   - И что? Ты считаешь себя таким светлым ангелом, что спасёшь тебя - святым станешь? Да будь это даже так, я уже жалею, что не отдал тебя той бледной гадине!
   Амадей быстро набрал скорость, оторвавшись от толстяка. Нормальный человек должен как минимум понять, что разговор окончен. Достаточно сообразительные поймут, что это был совет катиться. Но когда Шарф миновал двери гостиницы и присел на бордюре, надоедливая вошь не прекратила крутиться поблизости.
   Возникла самоубийственная мысль вновь столкнуться с бледными мертвяками, чтобы неповоротливое животное попало к ним в руки... Право слово, это в разы лучше, чем калечить подонка, чтобы тот потерял возможность плестись хвостом.
   Но белый воротничок не внял невысказанной, но вполне очевидной просьбе остаться одному. Обостряя копья гнева Амадея, он даже набрался смелости запустить свою шарманку:
   - Я - Тэд Бартлан, вы знаете меня?
   Красный Шарф и не подумал отвечать. Его к тому же взбесило понимание, что он слушает этого гада.
   - Я - владелец журнала "Золотой вечер", у меня целая сеть офисов, издательство, несколько типографий... Поверьте, если я захочу, никого из моих сотрудников, даже грузчика, не сможет взять полиция...
   Амадей подавил желание показать маячащему за спиной средний палец.
   - То есть, о нём вообще не узнают! Появился из ниоткуда, без документов, пусть даже коллеги решили сдать в полицию... А ничего у них не выйдет! И будь подозрительный тип похож на серийного убийцу, разыскиваемого террориста или Элвиса... под моим крылом он неуязвим! Вы же понимаете, о чём я говорю? Если вы вытащите меня отсюда, я сделаю вашу жизнь безоблачной до конца дней.
   - Что ты там сказал?
   - Я в первую очередь говорю то, что должно заинтересовать вас. Подумайте: выберетесь вы с острова, люди Гурта вас не найдут, но что дальше? Ни нормальной работы, ни спокойной жизни вам уже...
   - По-моему, тебя куда-то не туда понесло, - поднялся Амадей, сжимая кулаки.
   - Разумеется, в деньгах вы нуждаться не будете. Можете даже не работать у меня, просто числиться...
   - Ты точно уверен, что человека самое время покупать, когда он лишился друга?
   - Вы не совсем правильно...
   Доверещать козявка не успела, так как удар в печень с последующим хуком отлично успокоили болтуна! Амадей, прыгнув на заваленного поросёнка, без лишних зверств принялся душить! Он криво задёргался, отчаянно вцепившись в руки душителя. Неравенство сил превратило его сопротивление в бестолковую декорацию для хладнокровной расправы.
   Но рука Амадея дрогнула. С застрявшим во рту ругательством он гневно зашипел и, так и не найдя подходящих слов, ещё пару раз отутюжил обрюзгшее лицо кулаками, после чего встал с измочаленного толстяка, подняться который теперь долго не сможет.
   Руки ещё об него марать!
   Амадей поспешил убраться как можно дальше от несчастного бездушного торгаша людьми! Коллекционируешь их? Они тебе как вещи?
   Полностью объятый пульсирующей злобой, убийца сильно испугался двух вещей: что захочется вернуться и дооформить лишний, ненужный труп, или что в нём взыграет жалость... Только не последнее.
   Думающий только о себе, беспринципный клубок навоза! И как можно жить, зная, что твою судьбу решают те, кому абсолютно плевать на людей, те, которые не понимают их проблем, те, кто вообще не осознаёт, что эти проблемы у них могут быть!
   Своя жопа тебе безальтернативно дороже моей головы и головы Матео.
   Амадей приподнял налитые кровью глаза, чтобы убедиться, что идёт он правильной дорогой - к кладбищу.
  
   Только завидев полуоткрытые ворота места захоронений, Амадей стал приходить в себя. А по пути ещё и довелось встретиться с нервным типом, тыкающим в каждую тень пистолетом. Вернее, Шарф только завидел чудака, как моментально нырнул за почтовый ящик.
   Прижимающий явно травмированную правую руку человек так и не заметил его. Судя по одежде, очередной власть имущий! Их что, специально вокруг, как горох, рассыпали?
   Кладбище встретило Амадея более густым и, пожалуй, не таким белым туманом. Деревья вокруг объединились в жалкий хор, вытягивающий печальные и гнетущие песни. Воздух наполняется сырым холодом, проникающим в самое нутро, не чуждым облизать хладным языком внутренности. У Амадея задёргались рёбра.
   Если идти направо, можно по дороге выйти из городка, а там стоит углубиться чуть в лес, чтобы найти место крушения вертолёта. Будем надеяться, с дороги это место так же заметно. Часами раньше эпицентр крушения походил на огонёк сигареты в тёмном подъезде. Нынче пламя должно сильно поутихнуть.
   Но поперёк первого же шага выстреливает луч света! Амадей оборачивается, вспоминая, что всё оружие давно растеряно. Биться с неприятелями голыми руками уже давно не считается разумным...
   Спасает лишь то, что свет не причислишь априори к баловству бледных чертей. Это фонарь моргает на территории кладбища, и похоже, что это какой-то сигнал.
   Решить, что он адресован Амадею, по меньшей мере, опрометчиво, поскольку расстояние такое, что и светлым днём не разглядишь, появился ли кто на дороге. Однако светопреставление началось ровно в тот момент, когда на перекрёстке показался он. А это уже фигово вяжется.
   А свет волна за волной бьёт по глазам, а его настойчивости можно только позавидовать.
   Опрометчивые решения начинают казаться чем-то обыденным, и Амадей двигается на свет. Минуя надгробные плиты, он двинулся напрямик, игнорируя тропинки и дорожки. Вскоре стало ясно, что источник света непостоянный - стоило отвлечься на траву, оплётшую ногу, как фонарик заметно сместился влево.
   Сколько старания не вжал убийца в неотрывную слежку за мигающей точкой, всё время находились причины отвлечься, перевести взгляд. И с каждым разом фонарик метался, уводя всё глубже в царство смерти.
   Стали всё сильнее тревожить догадки о том, что это ловушка, на которую Шарф накопил порядочно слюны. Устав от всего бегать, он решил традицией глупых идти в гору.
   В конце концов, это принесло свои плоды - бешено мигающая точка вдруг ровно загорелась. Амадей аж замер, недоверчиво нахмуривший. Но длилось показное неугасание недолго, когда шальной огонёк принялся по новой стегать лучами. Вот только алгоритм сильно изменился: вместо непрекращающегося мигания пришла размеренная пульсация, схожая по ритму с биением сердца.
   Остановившийся, было, убийца отринул мысль идти прочь и широкими шагами понёсся таранить источник света. Даже перестал прикрываться ладонью от агрессивных плотных лучей. В последний бой идут с поднятым забралом!
   Мрачные прямоугольники надгробий и зыбкая почва опустились до равнодушного Амадею незаметного фона.
   Он приготовился, что с минуты на минуту доберётся до фонаря, где и случится что-то... но тот просто погас. От непрекращающихся атак на сетчатку, мир заметно подёрнулся чернотой, а на время привыкания Амадею дали попользоваться разве что ушами.
   И услышал он звук лопаты. Неторопливый, можно даже сказать робкий - работёнка не по силам могильщику, либо тот выжат.
   Ощупывая некстати выскакивающие надгробия, Амадей кое-как побрёл на звук. Вот уже глаза быстро свыклись с ночным мраком, а вот и фигура работника кладбища. Перед ним несколько рядов меж могилами завалены мешками для трупов, а позади него разрыто несколько ям.
   А паренёк-то хлипкий, если не сказать больше. Поблизости ни сном ни духом нет фонаря или чего бы то ни было подобного. Если ловушка продолжается, то она затянута, в ином случае она оказалась уж слишком нестрашной.
   Амадей решил подойти к могильщику, который, хотя бы нарядом, на мертвяка не похож. Но что-то с ним, как бы это правильно сказать, не то...
   В итоге работяга замечает гостя и устало ему улыбается:
   - Привет, папа.
   - Лорен! - задрожал, как струна, голос убийцы. - Лорен, что ты тут делаешь?
   Он подскочил к невесть как возникшей на кладбище дочери, обняв её грубо, но с теплотой и нежностью, на которые слабо способен. Маленькая девочка оказалась безвольно сжата в медвежьей хватке. Амадея пронял озноб.
   - Господи, за что тебя? За что? Как они добрались до тебя? Нельзя было тебя затаскивать на остров, нельзя было!
   - Пап, я, конечно, рада тебя видеть, но ты мне мешаешь.
   - Мешаю? Нет, брось эту лопату - ты не обязана. Они заставили тебя?
   - Это не они, папа.
   Лицо Амадея готово промокнуть в любую секунду, в клетке рёбер словно заметалось дикое животное. Судорожно бегающие по плечам дочери пальцы не находят себе места. Он порывается взять бедняжку Лорен на руки, но сковавшая слабость и сопротивление дочери не дают ему этого сделать.
   Тогда он сам падает рядом с ней на колени. И тут взгляд его падает на могильную плиту - лунный прожектор высвечивает имя "Уильям Брайден".
   Перед глазами встаёт лысая макушка душимого удавкой начальника дорожного ведомства. Седьмая жертва - Красный Шарф помнит, как будто случилось вчера. А на соседнем надгробии... Карл Тревер... Ян Мартенс...
   И целая груда полиэтиленовых мешков.
   - Лорен, - крепче сжимая дочь, еле прошептал Амадей, - что они здесь делают?
   - Эти люди? - холодно и сурово ответила она. - Ты же убил их, не помнишь? Думаю, наоборот, ты помнишь каждого из них.
   Она ловко извернулась, выпутавшись из рук отца, который так и остался безумно пялиться перед собой, стоя на коленях. Взявшись за лопату, Лорен продолжила работу.
   - Я столько времени потратила на их могилы... что ж... теперь я тоже их не забуду.
   - Но почему ты? - нашли в закромах крохи воли, чтобы подняться. - Это не твоё наказание.
   - Наверное, папа. Остаться без отца и попасть в приют... Тоже смахивает на наказание. Видишь, я тоже это разгребаю.
   - Я ни за что бы тебя не бросил. Я не хотел, чтобы так получилось.
   - Серьёзно? Ты вспомнил обо мне, когда таскал на лице эту маску? Хоть раз?
   Девочка обернулась через плечо. В её словах не было стали, яда или гнева, как и на лице не дрогнул ни один мускул. Но... ей богу, лучше бы она кричала.
   - Я думал сделать лучше нам обоим...
   - Теперь ты в тюрьме. Мне лучше не стало, а тебе и подавно. Знаешь, если спросить всех людей на Земле, - она вяло закачала головой, - никто не поймёт, как же ты хотел сделать лучше. Кстати, ты же в тюрьме - зачем ты сбежал? Я же люблю тебя, я не хочу, чтобы тебе стало хуже! Сдайся, вернись в камеру.
   - Но я на острове, - развёл Амадей руками, словно тянется к кому-нибудь за поддержкой. - Меня выкупили, чтобы я участвовал в боях без правил. Насмерть... Не я так захотел - так случилось!
   Лорен остановила машинальные броски комьев грязи и устало повисла на черенке, вцепившись в него худенькими пальцами. Плечи задрожали, словно она заплакала. Амадей поспешил приобнять её.
   Но спокойный, неменяющийся голос не содержит и слезинки:
   - Значит, всё много хуже, чем просто арест. Я думала, что пусть уж ты далеко, но живой...
   - Я любой ценой выберусь отсюда! - в отличие от Лорен, Амадей не смог сдержаться. - Обещаю! Я... всё, что угодно! Я буду бороться, я всё исправлю!
   - Главное, оставайся цел.
   - Я обещаю, Лорен! Со мной ничего не случится! Меня ни один гад не тронет! Даже всякие хромые...
   - Он был здесь.
   - Что?
   - Он был здесь, - безэмоционально повторила девочка. - Его зовут Чарли. Он должен был принести ещё одного, но пришёл с пустыми руками. Ему пришлось ломать надгробие вон там.
   Амадей проследил за направлением протянутой руки, увидав вдалеке что-то похожее на кучу краеугольных осколков. Представил, с какой лёгкостью чудовище раскололо плиту ломом.
   Он выбрал жизнь того толстяка. Самый мягкий компромисс, на который только мог пойти: избить, задавить и оплевать, но оставить в живых.
   - По-другому больше не будет, - продолжил он поток мыслей вслух. Лорен не подала и виду, что чего-то не поняла.
   - Я очень тебя люблю, - устало, но совершенно искренне, в чём Амадей не сомневается, сказала она.
   - Я тоже люблю тебя, Лорен.
   - Возвращайся...
   И в следующую секунду на них накинулась тьма, накрыв своими морозными крыльями. Ничего не видно, чувствуется, как на лице дубеет кожа, словно туго плёнкой обмотали. Захотелось плотнее прижать к себе дочь, чтоб уберечь от холода, но руки, казалось бы, лежавшие на её плечах, прошли сквозь пустоту!
   Амадей в панике стал ощупывать кромешную тьму вокруг, в то время как мороз начинает жечь нещадно и сурово. Ничего совершенно не обнаружив, он заорал во всю мощь лёгких:
   - Лорен!
   Заледеневшее горло заглушило медвежий рёв, на который в идеальной тишине не ответило даже эхо. Амадей сделал пару шагов вслепую, широко расставив руки. Но в темноте притаилась разрытая могила - убийца грохнулся за мгновение до того, как захотел подать второй клич.
   Но это оказалась вовсе не могила, потому что падение в неё растянулось на долгие секунды, за которые Амадей разогнался так, что ледяной ветер шипастыми боками разодрал кожу и оглушил своим воем!
   Тьма и холод скоро заставили полностью потерять ориентацию, и от этого меж ключицами завозилось телесное воплощение первобытного страха! Не помня себя, Шарф просто раскрыл рот, чтобы излить дикий вопль! Но полный отчаяния и паники клич остался донельзя немым.
   И затем Амадей перестал чувствовать что-либо вообще...
  
   - Мужик...
   Голос за пределами света тусклой лампочки гложет кости, безжалостно топчет покой и умиротворение. Умиротворение и лампочка? Их нет, но по-другому не назвать.
   - Мужик, ты живой? Просыпайся давай!
   Ворчание с хрустом пополам надвигается... Голос знакомый, стучится в дверцу да громыхает кружкой по прутьям. Неймётся ему, хочется в клетку.
   Холодно здесь.
   - Амадей? - прошептался мужик поблизости. А в следующее мгновение он уже заорал, да ещё и чуть ли не прямо в ухо. - АМАДЕЙ!
   - Что за?..
   - Ты в порядке, друг, - расслабился Матео. Да, это, определённо, Матео.
   Глаза открываются, а перед ними вырисовываются клеточки кафеля. Холод и темнота, вязкие, как расплавленная смола. Руки послушные, ноги тоже не капризничают - просто ощущения, что с трудом вырываешься из клешней глубокого сна.
   Без труда Амадей сел и обернулся - в дверном проёме, сильно помятый, привалился к косяку Матео. Под носом размазано пятно уже засохшей крови, правый висок рассечён, левая рука прижата к груди, словно повреждена. Пожалуй, не так страшны его повреждения, как можно было бы ожидать... вернее, опасаться.
   Амадей оказался на полу туалета. Сквозь маленькое окошко по крупицам сыпется свет, обнажающий неприятные детали: белые кабинки, ряд раковин, грязноватая плитка и перевёрнутая урна в углу. Можно смело отдавать ноги на отсечение, если это не сортир адской гостиницы!
   Только там всё располагалось несколько иначе, кабинки и раковины поменялись стенами. Да и дрыгающаяся цепь уползла прочь, а зеркала на месте. Все до единого...
   Вот только крайнее всё также выпачкано песком, но уже не где-то в глубинах зазеркалья, а снаружи... при этом живописно раскромсанная дверь распылена теми же самыми обломками, отчего возникнуть сомнения, что Амадей оказался где-то иначе, не может.
   К тому же Матео не отыскал бы его вне гостиницы...
   Хотя он-то из неё выбирался... Ей богу, всё от подвала до чердака было изучено.
   - Матео, куда тебя черти отволокли? Я тебя повсюду искал, - ощущая явные проблемы с головокружением, Амадей натужно встал на ноги.
   - Меня зашвырнули в номер в конце коридора, - он кивнул куда-то за плечо. - Ты же видел, наверное. Тот демон просто вколотил меня в дверь.
   - Но я там был. Тебя вообще не видел, перерыл всю комнату.
   - Да я прямо в центре лежал, верхом на двери!
   Шарф двинул челюстями вхолостую, а своё молчание замял растерянным качаньем головы. Но мороки так просто не стряхнёшь.
   - Слушай... - прошёл внутрь Матео.
   - Давай лучше пойдём отсюда, - шатаясь, развернул Амадей товарища.
   Они долго выбирать не стали, двинув в ближайший номер. Глаза убийцы цепко впились в вывороченный замок, как он частенько расправлялся с дверьми огнетушителем.
   В роскошном номере выбор преступников пал на длинный диван. Оба плюхнулись с изнеможением, практически немыслимым в мирное время. Только многолетние войны могут так выжимать людей.
   Матео протянул другу левую руку, оказавшуюся распухшей и покрасневшей:
   - У меня два пальца вывихнуты. Я вправлять не умею, поможешь?
   - Можно, - кивнул Амадей. - Я тоже не профи, так что матерись хотя бы про себя.
   - Материться про себя - кощунство. Хе, не зря мы с ребятами учили итальянскую матершину!
   - Боюсь даже спрашивать...
   - Это на спор. Вот, безымянный со средним. Твою-то матерь с дырявыми ногами!
   Амадей дёрнул со всей дури, решив дефицит опыта компенсировать мужицким напором. Хрустнуло сочно, что, вроде как, добрый знак.
   - Что ж они тебе не пригодились?
   - Я был не готов, - ухмыльнулся Матео. - А я, кстати, тогда выиграл!
   - Ну, давай доказывай.
   Второй палец с характерным звуком встал в пазы, но бритоголовый реанимируемый отметил сей факт старой доброй руганью, ничуть не похожей на итальянскую. Разве что эмоциями и витиеватостью вычурной фразы. Эй богу, если не смысл, это было б нечто прекрасное.
   Проверяя пальцы на работоспособность, он пробубнил:
   - Не, к дьяволу макаронников. Их язык вообще для ругательств не годится. Наверно, поэтому их мужики не придумали лучшего способа разрядиться, чем создать мафию. Спасибо, Амадей, вроде, стало получше.
   - Ага, обращайся.
   - Так ты... искал меня?
   Прижатый со всех сторон противоречиями, Амадей не решился прямо сказать правду. Происходящее последний час совсем не стыкуется с рассказом Матео.
   - Да, я сперва оказался заперт в сортире, то есть, там вообще исчезла дверь. А потом на меня свалилось зеркало - в нём отразился выход, и я, пятясь, смог через него пройти. Затем сразу двинул тебя искать, но по пути меня задержал какой-то толстяк в пиджачке. Я подумал, что это тот, кого ты оставил в живых на берегу.
   - Толстяк? Не, там был доходяга...
   - Значит, ещё одна бочка с жиром на остров закатилась. Его взял в оборот какой-то дикарь...
   - Стоп! Ты тоже видел эту седую гниду?
   - Я же и рассказываю: мне пришлось замочить это существо. В одном номере...
   - Да, Амадей, мне на глаза оно попалось. Мерзость. Я бы просто так его угрохал.
   - Сомневаюсь, - в пустоту покачал головой Красный Шарф, - его убить, что клеща раздавить: живучий зверь...
   Перед глазами встала сцена лютого избиения существа, брызжущей крови и дробимых костей. Амадей в какой-то момент подумал, что не отвращение в тот момент испытывал.
   - Так ты выручил дядечку, а потом?
   - Прочесал все грёбанные этажи. Нашёл комнату, где ты должен был быть, а затем вооружился огнетушителем и стал выносить дверь за дверью.
   Уловив ход мыслей друга, Матео поднялся внимательнее изучить раскуроченную дверь.
   - Да, моя работа...
   Лысый зек с вниманием к мельчайшим деталям рассмотрел древесный фарш. Амадею показалось, что он хочет мирно объяснить всё взаимным помешательством, но у него бестактно отбирают аргументы.
   - Я начал этаж за этажом проверять - тебя словно и мать не рожала! Наверху даже встретил висельника...
   - Э, Амадей, - тихо перебил товарища Матео, - я тебе верю. Доказывать не нужно - верю. Чёрт, не знаю, что со мной творилось и где был, но очухался здесь, в гостинице... Не разберёшься... Так что дальше было?
   - Выбрались из здания, и тут толстяк решил меня купить. Вот так просто, собачку себе нашёл! Палок и костей дофига, так думает, что я его на горб себе посажу и с острова вытащу! Я ему нос с щеками сравняв и бросил на улице. Сам пошёл к кладбищу... потом просто потерял сознание, а разбудил меня уже ты.
   В голове сама собой шлёпнулась запретная печать на встречу с дочерью. В этом клубке теней и мрака будет не лишним доверять друг другу, но пересказать необычайное событие меж могил просто нет решимости.
   Лорен. Осталась где-то там, если, конечно, она на самом деле была на острове. Веярь любит подкидывать шутки, причём одна жёстче другой.
   - Хрень полная, - устало провёл ладонью по лицу Матео, присаживаясь на подлокотник. - Меня терзают смутные сомнения, что эта чертовщина уделывает нас на раз-два.
   - Мы ей палки в колёса ещё повтыкаем, - сам себя не убедил Шарф.
   - Я что-то не уверен. Ладно, ты готов?
   - В норме.
   - Тогда давай поищем брошенный рюкзачок и ещё раз попробуем то, что задумали.
   Двоица, вяло переставляя ноги, убралась из небоскрёба Сатаны. Кто-то уже не в первый раз. На тротуаре Амадей решил поискать следы избиения низкорослого толстяка, обнаружив пару пятен крови.
   Искренне желая, чтобы уползший недобиток отыскал себе на задницу ворох проблем, товарищи двинули в путь по нахмурившимся пуще прежнего улицам.
  
  
  
  
  

Глава 16

Заблудший теоретик

   Единственный кинотеатр оказался примерно в центре Веяря, называется "Полифем", громадина вполне может сойти за циклопа среди некрупных соседей. Находится далековато, а упоминание акваланга намекает, что он может находиться на самом берегу, да ещё и полузатоплен.
   Снаряжение трубочиста... А это-то, может статься, намёк на то, что погружённому в воду зданию предстоит лезть на крышу.
   Мысли о крыше кинотеатра в разы привлекательнее, чем об ожившем телевизоре... Паршивые культисты преследуют Соломона с целеустремлённостью акулы, вдохнувшей сладкой крови. Как будто им делать больше нечего, а чудным призракам сатанистов и психов скучно до невозможности.
   Да это ад... наверно, таким он и должен быть: мучить тебя персональной сковородкой, не давать покоя, да ещё и травить пустой надеждой. Ты должен терзаться мыслью, что ещё жив, что всё ещё в твоих руках, что можно выкарабкаться.
   Страдания не должны быть ознаменованы громадной вывеской.
   Все мы, должно быть, уже мертвы. Весь остров, всё вокруг мертво.
   Хуже всего, что это ничего не меняет. Сидеть на месте, опустив руки, ни на секунду не легче, зная, что ты мёртв. Быть может, сомнения (а их не задавишь, даже увидев свои костяные конечности), тыкают, как кактусом в подмышку, дёргают за инстинкты, заставляют бороться.
   Зачем? Один из самых правильных вопросов, которым редко задаёшься, отчего только лучше и проще становится.
   А вдруг? Вдруг всё будет хорошо?
   На дорогу вернулись глубокие лужи, о которых Соломон успел позабыть. А вскоре посреди улицы расползлась плотная молочная стена. Очередная преграда, лишённая смысла и... осязаемости что ли. Собственно, так и не понятно, глупость это или реальный барьер.
   А на эксперименты совсем не тянет.
   Масляными красками, каждую из которых разбавили чёрной, намалёваны дома, прячущие свои части во мраке, где, условно говоря, могут притаиться кинжалы и стилеты. И в этот раз дилемма поймала путника не на перекрёсте, а на улице, создав нечестный тупик.
   Окружение, серое с тёмными пятнами, пышет сыростью, окна пялятся на Соломона, его дорога пресечена, над чем и собирается рассмеяться Веярь. Бегая по лабиринтам, долго петляя по коридорам, будешь несколько ошарашен, что здесь есть и тупики.
   Или... в общем, Соломон чувствует себя по дикому неуютно.
   А справа ещё и оказалось напоминание о беге кругами - ночной клуб "Валькирия" продолжительное время не попадал в фокус. А ведь тогда здесь можно было спокойно перемещаться.
   И вдруг в глубинах туманной стены вспыхивает крохотная, просто микроскопическая, но довольно отчётливая искорка красного цвета. Соломон на рефлексах вскинул пистолет, разумеется, подумывая в первую очередь бежать, нежели пускать оружие в ход.
   Засеменив полубоком, он в какой-то момент позволил себе обернуться, тут же столкнувшись с тем, что отступать некуда: на улице возникли ещё двое неправильных, так что деваться уже совершенно некуда.
   Дуло заплясало, пистолет, раскачиваясь, уставился на медленно наступающих врагов. Ещё один кивок головой - за спиной продолжает наступать огонёк неправильного.
   Удивительным образом Соломону удалось сохранить здравое мышление и выбрать здание слева от первоначального маршрута, поскольку этим путём будет правильнее добираться до "Полифема".
   Звук удара стальным предметом по столбу, знакомый по самой первой встрече с неправильными, огласил улицу, давая знак начать охоту. Соломон замешкал у тяжёлой входной двери. Погрузившись в темноту подъезда, он побежал вверх по лестнице. Довольно скоро в доме оказались преследователи, коих набралось штуки четыре.
   Соломон заметил, с какой скоростью за ним понёсся мечущийся алый огонёк, и заторопился остановить неправильного. Перекинувшись через перила, он выстрелил в быстроногого - с воплем тот грохнулся в темноте. Вторая пуля превратила красные лучи в белые.
   Юрист выругался и наказал себя ударом пистолета по бедру за транжирство патронов. Раненый гад уже бы дальше не погнался.
   Понимая, что неправильные вот-вот насядут так, что не вывернешься, Соломон кинулся к дверям, постоянно натыкаясь на запертые. Когда за спиной уже забухали тяжёлые шаги, одна их квартир решила пустить гостя, но брюнет интуитивно отскочил в сторону.
   Не зря, так как металлическую дверь царапнул топор.
   Пришлось отступать на этаж выше полубоком, отпихивая ногой клубящиеся тени. Так он миновал пролёт, а затем решил просто броситься со всех ног выше. За что и поплатился, моментально настигнутый и взятый в захват со спины. Соломон пустил в ход локти и затылок, пытаясь достать неприятеля.
   Справа наскочил второй ублюдок, плотно приложивший схваченного в скулу. В кромешной тьме появились светлые кольца и сферы, а правую сторону лица парализовало. Брыкаясь, Соломон наткнулся ногой в угол ступеньки и со всей силы оттолкнулся. Второй удар миновал его лица, а сам он вместе с захватчиком полетел вниз. Забраться удалось невысоко, так что быстро долетели до ровной поверхности.
   Рука сжала пистолет так, что должна его деформировать, Соломон зашипел от нехватки воздуха, вынужденный дышать прямо сквозь стиснутые зубы. Кипучая кровь спасительным импульсом брызнула в мозг и конечности - юрист на рефлексах откатился от разжавшего хватку гада.
   За спиной что-то глухо чавкнуло, а схвативший Соломона издал тихий причудливый стон. Очевидно, грозный топор угодил не в того, но дровосек компенсировал промах метким пинком.
   Поражённый носком ботинка в почку, Соломон споткнулся на середине подъёма, вновь последовав к полу. Ещё одна комбинация чавканья и стонов чуть не потонули за шагами спускающегося мастера хуков. Понимание, что к удару готовится освобождённый топор, дало разрядом тока по телу, и брюнет перевалился на спину.
   Прижав колени к животу, он распрямил их с максимально возможной силой - левая стопа проскользнула по ноге, а правое угодило точнёхонько в страшное оружие! Металл звякнул о бетон, но совсем выбить топор из рук не вышло.
   И тут в тандеме сработали двое других: лежачий недобиток сцапал вытянутую ногу Соломона, а тот, что дал юристу по лицу, принялся утюжить его ногами. Теснота не даёт замахнуться, поэтому удары хоть и болезненные, но нестрашные. Палец чешется плюнуть последнюю пулю в столпотворение мертвецов, но Соломон успел смекнуть, что без клятого красного клейма они бессмертны!
   Работая локтями, он быстро дополз до ступеней и, завалив верхнюю часть тела, покатился вниз. Пинки тут же отстали, а лежачий не удержал хватку. Размазывая холодный пот по бетонным углам, Соломон всего за шесть синяков добрался до второго этажа.
   На плечо легло угловатое пятно скудного света - открытая второпях квартира. Пока грохот шагов не оказался над жертвой, Соломон в позе гусеницы втиснулся в открывшуюся щель. Не способный толком встать, он своевременно толкнулся ногой о косяк, въехав по скользкому ламинату внутрь.
   Только теперь началась пантомима, изображающая принятие пьяным вертикального положения. По пути брюнет даже успел вооружиться тяжёлым сапогом, который полетел точно в троицу преследователей, распахнувшую дверь пошире. Один из них укрыл голову от жёсткой подошвы, Соломон попятился, вскинув пистолет.
   Столпившись у порога, неправильные остановились. Самый высокий из троицы наивно попытался дотянуться, просунув в дверной проём топор, но на большие геройства упыри не решилась. Не малейшего желания ворваться в квартиру и растерзать человека, словно здесь в самом воздухе чувствуется запах проказы.
   Соломон, на всякий случай отойдя к обшарпанной коричневой двери в одну из комнат, опустил на секунду пистолет, но тут же его вскинул, как подсказало колотящееся сердце. Когда измождённый орган угомонился, он совсем убрал оружие, что никак не сказалось на решимости неправильных.
   И только отток адреналина разрешил мозгу поработать, как вспомнилось заверение Курта, что эти черти обходят стороной обители глубоководных! Столкнувшись ранее с обратным, когда чёртов хромой великан чуть не утопил его в доме Одри, Соломон так сразу и не поверил, что находится в безопасности. Ко всему прочему скотины не расходятся, а до мокрых штанов пихают в глаза свои перекошенные зверские рыла.
   А ещё они ворчат и временами ударяют руками по стенам снаружи.
   Им это незачем, но могут просто притворяться...
   Оглядевшись, юрист не заметил броских символов, которые должны были доказать принадлежность квартиры сумасшедшему. Он ещё раз прошёлся взглядом по бригаде алчущих его крови неправильных, после чего решил углубиться в квартиру.
   Она, к слову, оказалась донельзя маленькой. Кухонька два на три метра, совмещённый санузел, чулан, да относительно просторная единственная комната. Сразу два окна выходят во двор, а второй этаж - не такая уж преграда. Тем более, что ребята иначе его не выпустят.
   Был бы внушительный боезапас, можно было дождаться сигналов смертности и перестрелять неправильных. А так... сноровки заметать их ножами определённо не хватит.
   За одним из окон хорошо виден мусорный контейнер - достаточно высокий, чтобы ещё сократить расстояние. Ворвись бледные душегубы в квартиру, Соломон не сомневаясь прыгнул вниз, а так надо бы раздобыть верёвку.
  
   Неправильные скребутся, как жуки, пойманные в спичечный коробок. Двое успели "подпортиться" алыми дисплеями - Соломону довольно тяжело удалось отбиться от опрометчивой мысли как-то этим воспользоваться. Сволочи, меж тем оказались злопамятными и, когда юрист в очередной раз высунулся проверить их, додумались метнут в ответ тот самый сапог.
   Промахнулись.
   Соломон уселся на диванчик, натужно скрипящий от старости, начал плести верёвку из найденных простыней и пододеяльников. В общем-то, готово всё было очень быстро, но брюнету захотелось заплести этакие косички. Как бы они должны быть надёжнее, но на самом деле захотелось просто посидеть и отдохнуть.
   Хоть немного.
   И даже атмосфера здесь несколько другая, мягкая что ли... Око Веяря здесь не разглядывает букашку.
   Долгое время оставалась незамеченной карта солнечной системы на потолке. Красиво намалёванные планеты с эллипсами орбит. Прорисованы и кратеры на Марсе, и кольца Сатурна. Каждое небесное тело подписано, разве что Плутон обозван Югготом. Неизвестно, что послужило причиной такой ошибки.
   Непонятно, при чём тут эксцентричность преклоняющегося Дагону.
   Как хочется оказаться дома, ближе к Марии, к ванной, кровати, где всё в твоих, пусть и слабых, но твоих руках. Где самое страшное - налоги. Где во всём есть логика, порой даже тебе подчиняющаяся.
   Когда у тебя есть время, свобода, цели и способы - те ниточки, что сшивают лоскуты жизни любого. Без них просто невыносимо.
   И быть одному. Даже пусть компания каждого из пленников Веяря не лучше гремучей змеи за пазухой, не так просто идти по костям и гнили в одиночку. Господи, как же там Арнольд?
   Как же там Мария? Светлая, добрая, та, с которой не страшен ни один ад. Вспоминается, как она шутливо берёт за уши и поднимает голову, когда ты насупившись опускаешь клюв под тяжестью проблем.
   Небольшая, ровно тех размеров, чтобы удобно и приятно было обнять. Этот человек словно для того и создан. Так редко в памяти загорается этот яркий, тёплый образ. Сейчас, здесь, в этом ледяном гробу с окнами, стыднее всего, что это так. Она заслуживает большего, на что расщедривался.
   И это... это так хочется менять.
   Мария чётко встаёт перед глазами, а в ней клокочет всё то славное, что она дарила. Она старалась ради Соломона. Соломон тоже старался, но меньше, чем для него сделала Мария. Терпеливая, спокойная, жутко тактичная, неимоверно раздражающая своим педантизмом, временами опасно несерьёзная.
   Как и всякий близкий человек, её любишь ровно за такую же тачаночку, за какую и ненавидишь. И это так здорово.
   Она так приятно шепчет "Мони, проснись"... Мони - какой-нибудь Кирк Джонсон огрёб, если посмел бы так исковеркать имя брюнета. Честно говоря, Мария до сих пор выслушивает озлобленные ворчания по этому поводу. Но не когда призывает проснуться.
   А уж как она ненавидит Арнольда. Словно они знакомы с детства, вследствие чего не находят отныне занятия веселей, чем едко обзывать друг друга. Хм, весело порой бывает. Мария, пожалуй, рада, что в такие моменты Соломон встаёт на её сторону, но... не исключено, что она грезит, как её парень будет бить морду другу-наглецу.
   Соломон-то, дурак редкостный, считал, что эти ссоры его выматывают.
   А это был кислород... И так интересно: получится ли ещё раз вдохнуть.
  
   Троица мнётся на прежнем месте, остановленная потусторонней тягой к Дагону. Древняя неведомая сила оказалась на порядок крепче, чем в ироничных рассказах о городских сумасшедших.
   Соломон открыл окно, спустил белую самодельную верёвку и даже сильно высовывался наружу. Но по возвращению не обнаружил, чтобы неправильные двинулись обходить здание и рваться на перехват.
   Уродливые лица одними только взглядами обещают неминуемую смерть, а в арсенале мертвецов ещё и живописно раздувающиеся ноздри, скривлённые губы и напряжённые желваки. Более чувствительного невербального давление сложно представить даже у скалящегося тигра.
   Но когда Соломон, проскальзывая подошвами о стену, стал спускаться, твари так и не выкинули сюрпризов. Хотелось всё сделать тихо, но недолгий спуск выжал прилично сил, так что последние два метра он преодолел просто спрыгнув. Контейнер, разумеется выдал его с потрохами, по причине чего пришлось тотчас улепётывать.
   Кто бы поверил, что Соломон способен так вертеться.
   Свернув в арку, он обернулся, приготовившись к появлению из-за угла ватаги неправильных. Однако гады оказались в разы глупее и прямолинейнее. Пользоваться этим надо и не любоваться.
   Пробежав оставшиеся метры, Соломон выскочил на старую знакомую улицу Эльма. С неё надо на перекрёстке свернуть на юго-запад, а там своевременно на параллельную - мимо "Полифема" не промахнёшься.
   И единственная трудность - поторапливаться. Толстобокая ночь должна перевалить за середину, а с каждым часом происходящее всё меньше походит на реальность, законы стремительно переписываются. Веярь, как гениальный стратег с неограниченными ресурсами, тузы из его рукавов вылетают один за другим, он выводит на поле брани всё более совершенные боевые единицы.
   Воронка в центре этой мусорной кучи, политой кровью, набирает обороты, она засасывает, и твои истеричные гребки, отчаянное бегство становятся всё более неважны.
   В какой-то момент придётся столкнуться с фактом, что поделать ничего нельзя.
   С другой стороны, кажется совершенно диким, что пузырящаяся, кипучая тьма что-то противопоставит солнцу. Утро должно разорвать в клочья запретное колдовство чёрной силы... В это так хочется верить, словно в победу твоей сборной на очередном чемпионате. Но там победы может не быть... а здесь обязана.
   Ведь что случилось с городком? Видно вполне ухоженные перила, целые скамейки, графитти обнаруживается в основном в переулках. Это был хороший городок, отягощённый нормальной историей без особых ужаса и трагизма. Что качнуло весы, создав здесь ад?
   Зверства Вакмиса с дружками, при всей их низости и беспочвенности, не могли заинтересовать Люцифера. Сборище психов с кровавыми жертвами отвратительно, зловонно и гадко, но низко, так что не поверишь, что им удалось достучаться до первородной тьмы. Да ещё несколько сезонов бескомпромиссной рубки преступников.
   Что ж, в совокупности это напоминает кровавую основу вечной ночи. Чёрт, как некстати выскочило слово "вечной"... Не надо так больше.
  
   Соломона чуть не превратили в мешок с раздробленными костями - он совершенно не был готов, что на него сверху прыгнет неприятель! Тяжёлая туша со скоростью вмяла его в тротуар - лицо поближе познакомилась с трещинками в асфальте, по телу прокатилась волна отборной работы молотобойцев.
   Чувствуя, как покрошились зубы, глотая собственную кровь, он ощутил, как с него ловко спрыгивает напавший и отбегает в сторону. Он хватает выроненный пистолет и наставляет на жертву.
   Сознание остаётся с покалеченным, словно ему от этого легче. Боль беснуется в теле, совершенно к ней не готовой, если так вообще можно выразиться. Соломон поднимает голову, за искрами пытаясь разглядеть своего палача.
   Это заключённый в фирменном наряде. С широким подбородком, грубыми большими губами, словно раздувшимися от пчелиных укусов. Сломанный нос чуть ли не на боку лежит, глаза прячутся за узким разрезом, брови разрослись до того, что их мерзко видеть на человеческом лице.
   Одного пальца не хватает, на прочих же неприятные громады непропорционально широких ногтей. Левая свободная рука заметно подрагивает.
   Всмотревшись, Соломон с облегчением заметил шестёрку в номере сезона. Облегчение надуманное, поскольку этот человек своими намерениями мало отличается от многоликих порождений острова.
   Что ещё интересно, на плече у него приборчик играет редким зелёным светом.
   Перебирая пальцами, как по клавишам пианино, уродец жутко хочет выстрелить, но какие-то причины бросают якорь. Через какое-то время он решает заговорить:
   - Тебя я не помню. Да и неважно! Ты не кажешься крутым... Да, вечно выживают всякие крысы и падаль! Ты нарушил правила, поэтому не удивляйся, что твои кишки уже тебе не принадлежат. Кем ты себя возомнил? Или ты тупое стадное животное?
   - Я не участник... - на выдохе выплюнул Соломон.
   - Да что вы все говорите! Вам ясно сказали правила, ясно донесли, что будет за их нарушение! Что вы думаете, раз вертолёты упали, значит, игра закончена? Мы можем безнаказанно творить всё, что душе угодно? А игра-то не думает снижать обороты. Вас всех обдурили - вы все добровольно пошли на смерть! А я не стал глупить.
   Он чуть наклонился и принялся с силой тыкать пальцами в зелёный фонарик, сделав рожу, будто я - дерьмо, из которого ему пришлось вынимать это сокровище.
   - Видишь, дебил? Зелёный! Я победил! Ты же прекрасно всё видел, видел этих ребят, видел, как каждый сантиметр здесь искрится бабками. Что, решил, будто им будет накладно грохнуть два вертолёта? Будет накладно запустить загримированных ребят, сделав вид, что это трупаки? Ты совсем наивный, идиот несчастный?
   - Это не могли сделать люди. Ты, наверно, не всё видел...
   - Я видел, как ублюдки снимали ремни, их приборы фиксировали их смерть. Да я выиграл лишь потому, что мне единственному в голову пришло держаться правил. До конца, блядь, держаться правил! И это круто! Я теперь буду жить где-нибудь в тропическом раю и рассказывать девчонкам, как победил, просто применив терпение и уверенность. Каково?
   - Да всё не так! - за время болтовни Соломон подпитался злобой к тупости толстогубого и, частично наплевав на пистолет, принял сидячее положение. - Вокруг творится кромешный ад! Люди тут не при чём, ни хера ты не выиграл!
   Это разозлило умалишённого, но тот удержался пускать в ход оружие, лишь грозно потыкав им в жертву. Махнув головой, он продолжил изливать фильтрованный бред:
   - Вы... Я поражаюсь вашей тупости! Вы попались в ловушку! Только и всего! Вас обманули, поимели во всех позах. А вы и кричите, что это было круто. Когда надо угомониться, вы продолжаете царапать пластинку... Я один тут сохранил здравый... Закрой рот!!! Здравый смысл, потому что так оно и должно быть. Что ты мне скажешь? Что зомби полезли из земли? И это, по-твоему, имеет зерно логики? Отнюдь, мудила, это сказочки пьяного одноногого деда! Ты ставишь зомби против фактов? Идиот!!!
   - Остров сходит с ума, а ты говоришь о каких-то фактах? - за желудок ухватилась когтистая лапа, а этот кровавый садизм заставил во всё горло кричать в дуло пистолета.
   - Да ты просто деградирующий член! - Проорал по слогам кретин без пальца. - Вот тебе первых факт, задрот конский: аппараты в порядке, работают и показывают... что они показывают, ты мне ответишь?
   - Зелёный, но какое...
   - Именно, полоумный фантазёр! Зелёный цвет победы! Просто так что ли? А, это просто так, по-твоему? А как насчёт второго факта: всех, кто снял ремень с дисплеем разорвали на куски! Да, они облажались, лишили себя шансов слишком много дураков, так что всех их наказать быстро не вышло! И это настоящая проблема, ты даже представить себе не можешь. Из-за вас я не могу получить свою награду! Я вынужден ждать, пока вас всех накажут...
   - Да я не из преступников! Я был на вертолёте, я выжил после крушения! Я уже сказал, что я не участник!
   Преступник-победитель изменился в лице, став каким-то озадаченным, поставленным в тупик и очень из-за этого взбешённым. Словно понял, что распинался всё это время зря, отчего теперь получил по лбу, получив все прелести чувствовать себя идиотом.
   Но он умело затоптал эти щекотливые мысли и ещё раз перебрал четырьмя пальцами, схватив пистолет крепкой хваткой. Похоже, его спасла мысль, что непричастность Соломона к гладиаторским боям ничего не меняет.
   Толстогубый задёргал носом, щурясь и размышляя, как бы обставить казнь. Наконец он сделал знак пистолетом подняться:
   - Вставай, скот, вставай тебе говорю! С вертолёта он... в переулок! В переулок, вон туда! Вертолётчик...
   Соломон, спасавшийся за щитом острой неприязни к заблуждениям преступника, остался вдруг один на один с правдой: он на прицеле садиста. Не иначе...
   И язык сам собой набрал обороты:
   - Да послушай, люди здесь уже ничем не управляют. Я был в штабе, был на суше, не знаю, как туда попал, но там то же самое! Большинство мертвы, а кто-то в плену у этой чертовщины.
   - Я даже спрашивать не стану, сколько раз тебя в детстве роняли, что такую хрень плетёшь. Живее!
   - Говорю тебе, мы все в полной заднице! Но я знаю выход! Ты, может, слышал, что отсюда сбегал один заключённый, его зовут Роберт Вакмис. Я нашёл его послания, он написал, как покинуть остров.
   - Ага, он, как Койот, построил гигантскую катапульту? Хватит мне мозги в помоях полоскать! Пошевеливайся! Ненавижу мочить скотов посредь улицы. Ты сдохнешь правильно, в подворотне, чтоб никто не видел.
   - Но я могу нас обоих вытащить! Ты всё неправильно понял! Ты заблуждаешься! Нет здесь никакого плана, нет здесь ничего подстроенного людьми! У меня есть доказательства: я был в доме, который с крышей затопило водой, и там появилось чудовище с ломом... он похож на человека, но огромный! Потом я как-то переместился в штаб, затем снова сюда... А тот рёв! Ты должен был слышать...
   Окончательно выведенный из себя преступник просто взял и пальнул! Соломон запнулся на полушаге, почувствовав, как внутри с треском разорвались крупные артерии и само сердце. Но чуть не нокаутированный шоком брюнет, перестав чувствовать кончики пальцев, понял, что выстрел был предупредительным.
   Мелкое озарение подхлестнуло Соломона, и он бросился бежать, тут же опрокинув за спину стопку чем-то заполненных коробок.
   - Сука, стой! - не по-человечески завопил беспалый, щёлкая вдогонку разряженным оружием.
   С рёвом отбросив бесполезный пистолет, зек-победитель взялся преследоваться Соломона. Только расслышав шаги за спиной, юрист выжал из себя последнее - в сердце и бока тут же вонзились вымышленные гвозди. Очень скоро стало понятно, что так он не протянет до конца квартала, но решил загнать себя, как ненужную лошадь.
   Проклятые лужи жаждут падения Соломона, из тёмных углов неожиданно выскакивают ящики, баки и контейнеры. А решив вынырнуть из переулка обратно на улицу, он уткнулся в тупик, в котором к тому же оказалась старая машина. Со всего маха он налетел на автомобиль, кувыркнувшись через капот.
   - Выродок, я тебе лицо в винегрет превращу!
   Соломон заторопился подняться, глядя, как сумасшедший уже настигает его, лишая шансов спастись. А запертые на цепь с замком ворота не выпустят его из тупика. Потянувшись за последней соломинкой, брюнет с трудом стал впихивать руку в тугой карман.
   Капот автомобиля ухнул, когда беспалый упёрся в него рукой, оббегая возникшую преграду. Всего в паре шагов... Но тут проклятый ножик всё-таки попал в руки Соломону. Разворачиваясь, он получил по лицу с такой силой, что недавний прыжок на него, поди, со второго этажа показался всего-то разминкой перед настоящей "правильной" болью.
   Его отбросило в самый угол, тёмный закуток, где подобные звери и забивают насмерть своих беспомощных жертв. Здоровяк схватил поваленного Соломона за грудки, не желая колотить лежачего.
   И отчаянный брюнет укусил последними крохотными клыками.
   Пропитанная адреналином, ходячая ходуном рука бросилась на маньяка! С истеричными, плаксивыми вскриками ломаемый конвульсиями Соломон несколько раз пырнул маленьким оружием в живот напавшему. Тот согнулся с криком и, всё ещё не отпуская жертву, попытался перехватить выдающую шальные танцы конечность Соломона.
   Его пальцы цапают в считанных сантиметрах, а загнанный в угол продолжает надсадно выть и дотягиваться швейцарским жалом до врага. Нога как-то сама вмешивается в происходящее, и неуклюжий пинок отталкивает преступника.
   Тот обхватывает изрешечённый живот, к которому уже прилипает окровавленная рубашка, прижимается спиной к стене и медленно сползает.
   - Сука... Я тебе глаза в уши затолкаю! Ты, блядь, порезал меня!
   Соломону пришлось сглотнуть крупный комок невесть чего. Держа смехотворный ножик, он поднялся, впиваясь для помощи пальцами в стыки меж кирпичами. В глазах держатся помехи, да и голове на месте не сидится - отсутствие зеркал долго уберегает Соломона от ужаса измочаленной рожи.
   Проведя языком, он чуть не порезался об зазубрившиеся края пары раскрошившихся зубов.
   А поколотый зек продолжает извиваться, стеная и ругаясь. Кровь льётся, как кетчуп из разбитой бутылки - долгой жизни ему уже не видать.
   - Кхах... - с животными оттенками кашлянул умирающий. - Я же победил! О, господи... Я победил... Вы все заслужили смерть, а не я! Что теперь будет? Что будет с вами, суки?.. Я...
   - Что с нами будет? - возродилось фениксом желание орать на полоумного в ответ. - С нами разберётся остров! А ты... ты мог выиграть только зелёный огонёк! Поздравляю! Но достань уже мозги из жопы!
   - Ты... бхэнх... уэ... Ты порезал меня, сука! Тебя должны были казнить, наказать. Какое ты право имел? Ты считаешь это справедливым?
   - Справед... Господи! Да закрой ты свою пасть! Прекрати уже нести околесицу! Эта ваша игра закончилась много часов назад. То, что автономные ремни с приборами ещё работают, это ничего не решает. Ты ни в чём не победил, ты ничего не заслужил, ничего не выиграл! Как ты не поймёшь?
   Собравшись с силами, бледнеющий тип причудливо изогнул брови и плюнул в сторону Соломона. Кровавая слюна частично повисла на толстой губе и потекла к подбородку.
   Четырёхпалая рука упала на землю и зажила жизнью самовольного краба, принявшись истерично царапать ногтями асфальт.
   Родилось желание покинуть место до последней, самой жуткой агонии, но Соломона остановила новая проповедь психопата:
   - Я видел сон... Я должен был стать лучшим. Так должно было стать... зачем ты меня порезал?
   - Чтоб ты меня не убил, - спокойно, уже не противясь, ответил Соломон.
   Видя, насколько же мужик плох, он убрал ножик.
   - Но тебя надо было убить. По правилам... ты же снял ту штуку...
   - Да не было на мне никакой штуки! Я не был среди преступников, я выжил после падения вертолёта.
   Временами, стукаясь лбом о веские аргументы, этот тугодум замолкает, уминая информацию, чтобы влезла в крохотный череп. Сейчас ему снова потребовалось время, чтобы выдать очередную, не оставляющую места потустороннему, ерунду:
   - Понятно... Он и не хотел, чтобы кто-то выиграл. Не задумал награды этот сукин сын! Просто решил развлечься.
   - Очень на то похоже, - в раздражении бросил Соломон.
   - Я помешал ему...
   - Это-то ты с чего взял?
   - Он же ведь богат, - с печалью осознал своё место умирающий. - Он скупает преступников из таких тюрьм, что просто невозможно... Это же не так просто. Попробуй выкупи преступника, посаженного пожизненно. И ведь он выбирает только нужных. Ты же заметил, что здесь собраны не абы кто?
   - Всего-то выбирает тех, кто посуровее.
   - Не-е-ет... кахэх... бха... Каждый чем-то насолил ему. У него столько денег, что, наверно, половина страны ему принадлежит. Половина страны, ты представляешь? Так что сделаешь что-то неправильно - в половине случаев насолишь ему лично. У него такая месть...
   - Хватит сочинять...
   Стоило развернуться, как у беспалого нашёлся один из последних цепких багров:
   - Тогда что здесь делаешь ты?
   - Не понял...
   - Чего это вдруг с тобой произошло такое? Часто тебя на вертолётах роняют?
   - Это всё силы острова! - стало раздражать юриста отрицание психом творящейся чертовщины. - Сели бы другие, с ними могло случиться то же самое. И ещё несколько человек было со мной - они-то разбились.
   - Так вас там много было?.. Хм... Богатые, влиятельные... крупные шишки, одним словом?
   - Не все, но многие...
   - И этой ночью стольких шишек растерзали. Конкуренты, ненадёжные партнёры, враги, шпионы... Это не игра - это беспринципная мясорубка! Если не согласен с половиной страны - ты труп! Мы были не согласны... кхуэх...
   - Хватит, прошу, хватит этого! Люди к этому отношения не имеют!
   - С его бабками он на многое способен. Даже с ума свести...
   Соломону захотелось закричать, что он столкнулся с таким, чего никто совершить не в состоянии. Но не в этот раз... не имеют резона потуги вдолбить в тупую голову страшную, ломающую реальность на куски правду.
   Он почувствовал, как чужые безумие, глупость и неверие давят на лёгкие, сжимают горло и рвут веки, алча слёз. Соломон ощутил себя брошенным, напуганным ребёнком. И это притом, что можно только мечтать, чтобы подобный человек тебя бросил.
   Надо просто уносить отсюда ноги.
   Показалось, что позади ухнул меняющий цвет дисплей, но... должно быть, просто показалось. А беспалый... ему больше нечего крикнуть вслед.
   Соломон прошёл по переулку, шелушащемуся объявлениями и покрытому нездоровыми пятнами неумелого графитти. Город болен, а его болезнь до того заразна, что от неё не убережёшься ни одним средством, ни одной защитой. Ибо люди не придумали профилактики для мозга.
   Брошенный на произвол судьбы, на неравную схватку с самим собой, со своим грязным нутром. Или в этом, в самом деле, полно воли отца Энтони и Дениэла? Человек способен затапливать дома, создать неубиваемых палачей и построить точную копию базы где-то здесь? Возможно, под землёй? С рукотворной панорамой за окном и бесконечным коридором?
   Но, бог - свидетель, Соломон никогда не совершал ничего, что могло бы помещать ему! Заурядный юрист не может, по определению не может быть палкой в таком колесе!
   Этот... чемпион, поборник строгих правил... он просто не ведает, что творит.
   Люди не способны дойти до такой жестокости!
   Люди... они же бессильны, они способны на физическую расправу, да на поверхностные, прямолинейные душевные пытки. То, как работает Веярь, просто немыслимо для скромной фантазии человека. А Гурт не лучше прочих, Гурт не может так глубоко копнуть.
   Против человека идти можно! Но как пройти против происходящего.
   Четырёхпалый ошибается. Он просто не может быть прав. Невозможно быть настолько беспомощным перед простым богачом.
   Нет таких рук, которые способны хватать судьбы.
  
   Музыкант отложил в сторону смычок и скрипку, снял фрак, отпил предложенного вина. Перескочив очередной барьер усталости, он стиснул зубы, но так, что никто этого не заметил. Сам скрипач не исключение. Слушатели дали ему горстку сил скромными аплодисментами, но без фальши, честными.
   И он продолжил. Пальцы его кажутся узловатыми, больными и измождёнными, не веришь, что они способны держать инструмент и извлекать из него звуки. Однако маэстро не испытывает ни единой трудности в плетении красивого узора мелодии, его струны рождают гром и ветер, щебет птиц и плеск воды, шипенье огня и стук копыт.
   Музыку не могли не придумать. Спорить с этим равно заявлению, что человек никогда бы не открыл Америку или не обнаружил нефть. Она появилась ровно в ту секунду, когда человек появился на земле - осталось лишь придать ей форму.
   Редкая магия, витающая в зале, растворяющая ненужных людей вокруг, растворяющая воздух, свет и краски. Всё лишнее беспомощно противиться мелодии, она заставляет работать только один орган чувства, но то не уши вовсе.
   Душа?..
   Да, пожалуй, точнее всего будет назвать этот орган душой...
   Магия в своей неистовой, абсолютной ипостаси. Скрипач делает всё, чтобы её не порушило и ложное мгновение.
   Он худ, его лицо бледное и болезненное, волосы непослушные, угловатости черепа напоминают о себе. Арнольд играет на скрипе, на инструменте его снов.
   А другой Арнольд (скорее всего, настоящий) сидит в задних рядах. Ему приходится смотреть на себя, на того, кем он мог стать, если бы не предал себя, не предал свою мечту. Одну из многих, но в этом случае больше всего хочется произнести слово "предательство".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 17

Циклоп

   Соломона спугнули, как трусливую канарейку с жёрдочки - из тумана, с той стороны, куда он собирался направляться, послышался стук копыт. Тот самый инфернальный всадник на воскресшем коне Носферату. Вокруг скамейки не так много надёжных укрытий, да ещё и мутные глубины мясной лавки оказались заперты. Недолго думая, Соломон угнездился в клумбе слева от двери.
   Устроился поудобнее, чтобы ненароком не зашуршать на всю округу. Глаза оказались на уровне широко расходящейся рогатины, через которую вполне неплохо видно улицу.
   Трескотня подковами приблизилась, и начался момент, когда что-то вот-вот должно показаться в поле зрения, но ожидание не уберегло Соломона - попавший на глаза всадник всё равно как из-за угла выскочил с криками.
   Громадный конь космической черноты похож на чудовище, громадную тварь, обходящую свои владения. Ей бы пускать из ноздрей огонь...
   Неправильный не обошёлся без нового пленника сзади на верёвке. Но на сей раз Соломону на плечи плюхнулись склизкие холодные щупальца трепета и омерзения: конь волочит за собой ещё живого! Толстяк из последних сил тянется к верёвке, обхватившей его ногу.
   Его спасает лишь то, что всадник не любит гнать галопом.
   Пройдя перекрёсток, он вдруг натягивает вожжи, останавливаясь на противоположной стороне. Соломон, чувствуя недоброе, чуть было не бросается из укрытия, но плановая остановка оказывается совершенно не по его душонку.
   Неправильный соскакивает, отчего мешок у него на голове перекашивается. Он лениво, даже вальяжно поправляет украденную у Пугала маску, после чего отстёгивает от седла небольшую сумку. Старомодная кожаная торба, судя по всему, очень лёгкая. Бледный наездник шаркающей походкой начинает обходить Носферату.
   Пользуясь остановкой, неуклюжий пленник прямо на глазах гада впивается ногтями в верёвку, вступая в неравный бой с тугими узлами. Неправильный нарочито высоко задирает ноги, когда переступает натянутую верёвку, глядя при этом на волочимого с физически ощущаемой издёвкой.
   Оставляет бедолагу один на один с путами, только добравшись до почтового ящика. Крупная коробка проржавела на углах, её настоящий цвет почти невозможно определить. В сумке всадника оказываются письма: он достаёт их целыми охапками и пихает в узкую щель. От небрежной, безалаберной работы часть конвертов падает на тротуар. По завершению под ногами почтальона целый ворох белых прямоугольников - им достаётся бездушным пинком, после чего неправильный заметно резвее возвращается в седло.
   Закончив с сумой, тварь с мешком на голове оглядывается на попусту теребящего кольца верёвки пленника. Не сводя с него взгляда, неправильный хрипло усмехается и даёт шпоры коню. Гад любуется муками толстячка всё время, пока находится в поле зрения.
   Как только чёртово создание достаточно удаляется, Соломон, ломая ветки, вырывается из густых кустов. Спешно стряхивает листву и застрявшие в одежде веточки, чтобы глянуть вслед удаляющему чудовищному животному. Его ещё не размыла цензура тумана...
   Что он только вытворяет? Зачем так с людьми?
   И эта почта... С два десятка писем остались лежать вокруг ящика, выроненные халатным почтальоном. Соломон, оглядываясь в сторону ушедшего коня, подошёл к бумажной куче и взял первый попавшийся конверт.
   От увиденного в горле совсем пересохло...
   Самый обыкновенный конверт, белый и практически пустой. На него забыли шлёпнуть марку, а из необходимой информации написан только адресант - Соломон Глайц...
   Ни адресов, ни индекса, а только его имя! Пройдя оторопь, Соломон распечатал конверт - внутри лист бумаги, сложенный невозможное число раз. Справившись с посланием, он натолкнулся всего на одну фразу, аккуратно выведенную принтером чётко в центре:
   Я работаю.
   Смятый листок отлетел в сторону, следующий конверт похвастал тем же именем. Внутри уже неровно оторванный лист в клеточку, а надпись выполнена из вырезанных из журналов букв:
   Мне надо работать.
   И что-то похожее в каждом из писем:
   Много работы на этой неделе.
   У меня дополнительные занятия.
   Предстоит готовиться - экзамен через две недели.
   На выходных буду занят.
   Через какое-то время Соломон не выдержал и принялся топтать злосчастные бумажки! Когда они превратились в грязные, истоптанные клочки, он кинулся рассматривать конверты, попавшие в почтовый ящик, но те в темноте не разглядеть. За них своё получило ржавое вместилище. Соломон никогда с такой ненавистью не кидался на неодушевлённые предметы.
   Последние штрихи снова затронули чёртову бумагу. И наступило подобие успокоения.
   Не придумав подходящего ругательства, Соломон просто истерично взмахнул рукой, издав при этом нелепый писк. А затем побежал прочь от опасной, кусачей почты...
   Недавнее бегство от беспалого забылось: он бросился резво, готовый бежать и бежать.
  
   Громыхал каблуками, зазывая нежить со всей округи, ровно до тех пор, пока воздух не подёрнулся вонючими оттенками, сырым и затхлым подарком близкой воды. Где-то вдалеке громко плещется рыба, а лунный свет ложится плёнкой на поверхность Унч-ли-Амма.
   Ногам стало мокро и некомфортно, ветер нарастил скорость, заточив при этом крючья когтей. Соломон спускается к берегу, его влечёт пока неясная громада впереди. Чем ближе подбираешься, тем отчётливее становится здание, выполненная в скромной пародии на ампир. Схожая геометрия, скаты крыши и даже скромный портик на четырёх колоннах, однако скучных, представляющих собой гладкие цилиндры.
   Здание уже не пытается выглядеть белоснежным - серые пятна и разводы рисуют на теле циклопического здания текстуры, карты поверхности какой-нибудь планеты.
   Дорога кончается за пару метров до кинотеатра. "Полифем" - семь синих букв пытаются не терять лица на портике. Под водой совсем не видно асфальта, у самого берега кувыркается деревянный мусор.
   Вдаль тянутся ряды глазеющих из озера крыш. Ближайшие дома стоят в воде по пояс, дальние - торчащие крохотными островами коньки. По "Полифему", кажется, можно и прогуляться, замочившись где-то по пояс. В любом случае, идеальное подтверждение верно решённой загадки.
   К сожалению, не то что удобных, ветвистых, а вообще никаких деревьев рядом с циклопом не торчит, что делает задачу подъёма на крышу в разы сложнее. Хорошо, попробуем через чердак. Нет уверенности, что в кинотеатре вообще есть выход на крышу.
   Но да чего там маяться? Ноги уже промочены. Ледяная же вода! Северные моря не должны быть такими студёными! Хорошо ещё, что ковылять в мутной жиже, спотыкаясь о какой мусор, пришлось недолго, а, добравшись до портика, погрузился Соломон лишь по колено.
   От крупной плитки остались лишь островки - так и вертится на языке, что место бесстыже загажено подростками. Справа от двустворчатых дверей притаилось изображение знакомого длинноногого четырёхлапого существа, этакого худого гоблина. Зовут чудика всё так же Джеки.
   От толчка ладонью и пары попыток дёрнуть на себя створки, шурша и громыхая, опечалила запертым замком. И досадливый удар плечом с этим ничего не поделал. Соломон отступил на пару шагов, раздумывая, что же делать с треклятыми дверьми. Но тут на глаза попался странный прямоугольник резины, прибитый к левой створке двери одним гвоздём.
   Слишком заманчивая странность, но под ней... хотя нет, вот он, лист бумаги прилип к резиновому лоскуту. И да, это послание Роберта:
   Хочешь внутрь, парень? Да ты придурок совсем? Я, по-моему, чуть ли не прямым текстом сказал, чтоб ты лез на крышу! Изнеженный городской дикарь, трубочист - это грязный дядька, который раньше лазил по крышам и чистил дымоходы!
   Так не кажется ли тебе, что переть в затопленные залы было бы неправильно?
   Кстати, у мистера Гарлемма есть лестница, так что делай выводы!
   Однако ж ты меня знаешь! Это вокруг всё дрянь да скоты, а я - джентльмен! Не могу не наградить тебя за попытку, хоть и неудачную. Запомни следующее, просто запомни - поймёшь позже.
   Итак... смотри на белый - остальные цвета в топку. И теперь, когда ты смотришь на белый, лево - вниз, право - вниз, низ - влево, лево - вниз, центр - вверх, низ - вправо, верх - вправо, право - вниз, центр - влево и другой центр - вверх.
   Понимаю, непросто, но ты уж запомни, а то тяжко тебе будет! И, само собой, не уничтожай записку, оставь её там, где нашёл.
   Да чтоб тебя, не дождёшься! Соломон сорвал припрятанную шифровку. Запоминать весь этот бред при том, что без него обойтись явно не получится.
   Дверь на прощание получила ещё порцию таранных пинков, после чего Соломон вновь двинул вброд. К мистеру Гарлемму за лестницей, должно быть, он рядом живёт. Стоило ступить на твёрдую и не замоченную сушу, юрист принялся изучать почтовые ящики. Что ж неприятны теперь эти хлебницы на столбах.
   Но в него же не обязательно заглядывать... А в этом ещё и пусто...
   Второй же ящик показал местообитание мистера Гарлемма. Частный домик с заросшим газоном - картина давно знакомая, например, по дому Одри. Но здесь всюду раскиданы покрышки, ранее бывшие клумбами, небольшие деревца, садовые гномы, крыльцо окружили вместительные горшки, они же свисают с крыши, превращая дом в средоточие флористического безумства из приключений Алисы.
   Довершают картину крохотные качельки - Соломон зря толкнул их, потому что скрип проржавевших звеньев мигом порубил инфантильные мысли и воспоминания. Веярь всеми силами противится мягкости.
   По бурьянам пришлось потоптаться, прежде чем у юго-западной стены обнаружилась лежачая на боку лестница. Шаткий деревянный костыль, надёжный не более, чем картонный сейф. А ко всем прочим болячкам ещё и довольно тяжёлый. Разве что длина приятно радует.
   Соломону до этого момента большие тяжёлые лестницы носить не приходилось, так что пришлось повозиться в поисках удобного положения. По траве и вовсе решил просто волочить.
   Бдзынь!
   Звучный удар донёсся на самой границе слуха, так что оказался тихим и похожим на галлюцинацию, если бы не повторный звон спустя десяток секунд. Слава богу, всего-то неправильным не надоест околачивать столбы трубами.
   Большое расстояние даёт веские обещания, что звонарю нет дела до Соломона.
   Но облизывающий расшатанный нерв звук не настраивает действовать вразвалочку.
   В воде не так просто удалось найти ровное место для тяжеленной, норовящей упасть или за что-то зацепиться лесенке. А стоило нагрузить первую же ступеньку - заметно провисла и чуть съехала по скату крыши. Пришлось карабкаться в стиле улиточки.
   Вверху показалось, а может так и есть, что ветер усилился. Да ещё и в затопленной части должны оказаться совершенно другие дома, с другими дырками: ветер играет на них иную мелодию, гудящую, мерную с редкими посвистами.
   Соломон взобрался наверх - перебросить тело с лестницы на бледную гофрированную жесть показалось ему трюком заправского каскадёра. И всё бы ничего, если б не было так скользко. Чувствуя себя этаким обречённым скалолазом, он стал цепляться за любые неровности, вмятины, шляпки шурупов. Дело потихоньку пошло: если о подъёме говорить опрометчиво, то брюнет хотя бы обезопасил себя от падения.
   "Полифем", ну конечно...
   Грохот совсем как от голубей на крыше, только голубь нынче ближе размерами к страусу. Соломон закусил губу от натуги, карабкаясь наверх. Немало времени и матов отняло восхождение, пока альпинист не перекинулся-таки через конёк. Твёрдо повиснув на локтях, он принялся довдыхать дефицитный во время подъёма кислород.
   С одной стороны несвоевременная, но с другой - правильная мысль, как бы это вытворил Роберт? Объяснение только в том, что рекомендацию отсечь себе руку он и сам пока не исполнил. Ха, поразвлекался бы кто-то сейчас...
   Иногда целебнее всего мысли, что кому-то хреновее или могло быть хреновее.
   Всё ещё не надышавшись, он немного поджал дрогнущие ноги и огляделся - пара труб справа, да спутниковая тарелка. Ничего интереснее, и пусть Роберту не втемяшилось прятать подсказку у чёрта на рогах.
   Работая коленями и локтями, Соломон пополз вбок. Конёк временами так врезается в грудь, что начинаешь задыхаться. Да и надёжный способ не оказался заметно легче балансирования на грани превращения в человека-паука. Добравшись до ближайшей трубы, альпинист обнял её, как не каждого друга способен.
   Хлипкой конструкции это не понравилось, и она отбросила верхнюю часть. Соломон в панике понял, что отвалившаяся часть может унести с собой спрятанную подсказку, и попытался подцепить кусок трубы ногой, но тот уткнулся в стопу, обвёл её и двинул царапать крышу.
   Соломон характерно поморщился, когда железяка плюхнула в воду.
   Будь она неладна!
   В огрызке трубы и вокруг неё унылая пустота. Желая разбить ужасающие подозрения, он кинул взгляд на прочее содержимое крыши. И что-то яркое, с трудом заметное, у второй трубы внушило оптимизм. Надо бы перевести дух, но спокойнее будет вымотать себя, быстрее всё разузнать.
   Преодолев небольшое на сей раз расстояние, этакий трубочист наткнулся на детский портфель, накинутый лямками на трубу. Странный аксессуар: для яркого и сочного на нём как-то неуместно смотрится зловещий худой тип с головой а-ля Весёлый Роджер. Для детей, конечно, давно всё годится, но могли бы использовать более мрачные серые цвета.
   Соломон несколько расслабился. Проверять содержимое даже не стал, а закинул находку за плечи, опасаясь каждую секунду выронить портфель или самому свалиться.
   Возвращение может и обождать.
  
   Присесть решил на крыльцо мистера Гарлемма. Кинув последний взгляд на жестокую и жуткую громадину кинотеатра, он начал потихоньку верить, что всё позади и можно больше не напрягать до отмирания пальцы.
   За размеры тебя, что ли, прозвали в честь циклопа?
   Молния взвизгнула, открываясь. Внутри оказался герметичный полиэтиленовый пакет - Роберт продумал так, чтоб его послания не промокли. В пакете завалялось что-то некрупное, угловатое - это кубик, причём кубик Рубика. Отложив пока игрушку, Соломон перерыл оставшиеся отделения и кармашки, встряхнул настежь распаханный портфель, но из того ничего не вывалилось.
   Всё, что есть, - это игрушка. Брюнет извлёк из полиэтилена знаменитую головоломку, правильно собранную. Белая, жёлтая, красная, оранжевая, синяя и зелёная грани, всё на своих местах, но на ячейках, при внимательном изучении, обнаружились линии, завитки, в которых на отдельных квадратиках угадываются слова.
   Но на верно сложенной стороне они представляют собой чертёжный хаос. А, так вот что значила инструкция! Надо просто перемешать цвета верным образом.
   Вот и последовательность: надо направить белую сторону на себя, теперь начнём. Соломон принялся вертеть части кубика с осторожностью, словно бомбу разминирует. Тут, в самом деле, ошибка может запутать в такие дебри...
   Но вот настроенная нужная пестрота шести граней. Соломон приловчил фонарь, чтобы поверхность куба не бликовала, но всё было хорошо видно. Надпись, что перед лицом, гласит:
   Улица Трастона, дом восьмой, квартира три. Микроволновка.
   Это, между прочим, оказалось единственным информативным сообщением, поскольку на других сторонах получились размытые фразочки:
   Прихожая. Под ковром.
   Ванная. Мыльница.
   Комната с черепом. Туз пик.
   У громадного зеркала. Малахитовая шкатулка.
   Гостиная. Бутылка виски.
   Хм, яснее должно стать на месте. Какая же усталость. Сколько можно таскаться по городку. По карте выяснилось, что идти не так уж и далеко, совсем близко с кафе "Мимо не пройти", где обнаружился конец ниточки, втянувшей Соломона в тугой клубок. Внутри него невыносимо воняет сардоническими пряностями.
   А Роберт делает многое, чтоб нити пережимали тебе горло, оставляли шрамы и спутывали ноги. Дрянное хлопчатобумажное изваяние, монумент спорному гению Роберта.
   Как интересно... свобода должна быть уже у носа, но в это самое время она кажется ненужной! Хочется завопить, чтоб пропал пропадом этот умник.
   Больше нет сил... больше нет сил, особенно на шесть мест, шесть отмеченных кубом мест! Это сделано нарочно, чтобы в бессилии свалиться на колени. На коленях он хочет видеть спасённого им. На коленях, отрезавшего себе руку, буквально разорвавшего живот ради сомнительной прелести жить.
   Нет... вовсе не сомнительной! Надо жить, надо же стараться... И всё будет в разы лучше, чем у него: не придётся становится инвалидом, не придётся от полиции всю оставшуюся жизнь шарахаться. Просто побег с этого острова в правильную, нормальную жизнь.
   Ради этого... что ж... шесть мест - это приемлемая цена. Да и с бумажками и кубиками не поторгуешься.
   Соломон поднялся. Где-то там шумят неправильные. Но остались всего несколько рывков. Пора, надо полагать, а то рассиделся.
  
   Красться в пропащих подворотнях, вслушиваясь, как неугомонный лупит по столбам, вышло в разы напряжённее, чем ожидалось. Нервы натягиваются, перекашивая лицо, кровь носится, как сумасшедшая и зубы, почему-то, болят. В перерывах между шуршанием крошки под ногами приходится замирать в неудобной позе и вслушиваться, не заинтересовался ли кто из неправильных тёмным закутком.
   Соломон поблагодарил небо за широкоплечую чёрную тучу: её накидка прячет беззащитного человечка. Уже невмоготу брать у удачи в долг и изворачиваться из неприятностей.
   Когда-нибудь всё закончится и будет дрянно.
   На улице перед Соломоном пусто - звоны отдаляются. Глазам не лень с десяток минут ползать снова и снова по округе, прочёсывать густые тени и дьявольские глазницы окон. И лишь убедив себя, что нигде, даже под пугающим старым пикапом, не отсвечивают красные лучики, он пулей бросился через проезжую часть.
   Носки скребут асфальт - Соломон всё-таки запнулся, пришлось тормозить падение, упершись в капот того самого автомобиля. Гулко ухнув, брюнет с ходу развернулся, предположил, что тотчас будет окружён. В стиле рака заполз в подъезд.
   Рядом с дверью нашлась вывороченная оконная рама, должно быть, давно смененная, но не выброшенная. Её юрист приладил в качестве ненадёжной баррикады.
   Вооружился сослужившим добрую службу ножиком, медленно, взвешивая каждый шаг, пошёл к третьей квартире. Темнота такая, что не заметишь, как на Луне очутишься. Первый щелчок фонарика лишь на секунду распылил свет. Так как неправильные мотыльки не ринулись на него слетаться, Соломон решил на полную пользоваться приспособлением.
   Туча продолжает неспешно укутывать Веярь, очерняет его и планирует ещё долго этим заниматься. В воздухе кружит, попахивая, абстрактное недоброе, а столбозвон об этом напоминает.
   Третья квартира. Стоило только взглянуть на дверь, как за спиной послышалось чужое, грозящее дыхание. Соломон не стал оборачиваться, а рефлекторно ударил ножиком с разворота. Но по пустоте...
   О спокойствии себя можно разве что молить, да и то останешься глух к молитвам. Нервно кашлянув, брюнет глупо похлопал руками по бокам, будто бы ему станет спокойней, наигравшись в пингвина. Ручка двери ушла вниз, квартира впустила гостя.
   С порога же Соломон вступил в лужицу - с потолка капает, надо полагать, долгие годы. Поскорее надо пройти мочёный участок. Дверь не забыть закрыть. И что у нас тут?
   Помещение тыкнуло в глаза какой-то старческой наивностью: всё, что можно унести в руках, исчезло - осталась только крупная мебель, запрятанная в полиэтилен. Мумифицированные шкафы, столы, кресла... Не скажешь, что эти труды на прощанье выполнены, определённо, хозяева на полном серьёзе рассчитывали вернуться сюда за пожитками.
   Не свезло.
   На кухне осталось больше всего, в том числе микроволновка, забрать которую большого труда не составило бы. Ряды шкафчиков и столов завёрнуты, как пошлые, неказистые новогодние подарки. Свет фонаря бликует на полиэтилене, создаёт неприятную картину гибельности. То есть, когда видишь просто брошенные дома, легко обмануть себя, что всё по-прежнему в порядке. А горы прозрачной обёртки как бы подкрепляют официальную бедственность здоровенной печатью.
   Оболочка микроволновой печи вскрыта. Со скрипом дверца открылась - внутри записка.
   Я вот тут подумал, что если воспользоваться ситуацией в коры-ы-ы-ыстных целях? Нет, я не про нашу ситуацию - я про положение жителей Веяря. Только представь, скольких махинаторов мог породить разлив озера! Взял да и продал славный домик в глухом городишке.
   М-да, раньше новосёлы боролись разве что с тараканами и крысами, а тут тебе раки, рыбы и водоросли! Это ж... ну, ты же хрен где найдёшь статейку о наводнении в Веяре? Тут же... да можно обманывать, жулить и доить деньги!
   И я вот думаю, получится ли продать свою халупу? Не покажется ли потенциальным покупателям подозрительным отсутствие у меня руки? А потом ещё до меня дотянется полиция, что для нас с тобой смерти подобно...
   В любом случае, подумай на досуге, а пока ступай в квартиру напротив. Цвет синий. Не надо капризничать, что цвета нынче перепутаны, просто сверяйся по центральному квадратику.
   Не уничтожай, хотя чего там! Заслужил - распоряжайся, как хочешь: можешь сжечь записку и обломать всех последователей! Мне-то что? Будто я могу на это повлиять...
   Квартира напротив. Слава богу, марафон по Веярю хоть немного сокращается... С огромным удовольствием Соломон прошёлся по мокрому коридору и вышел из обители глупых надежд и планов. Фонарь нацелился на красивую красную дверь, исцарапанную завистливыми соседями до невозможности.
   Что-то с петлями, потому что дверь удалось распахнуть до малюсенькой щели. Протиснуться можно, но чёрт его знает что...
   Это помещение можно назвать классическим: почти ничего не забрали, надо думать, положившись на страховку. Но здесь с обоями случилось страшное: местами они отваливаются почти полными листами.
   Тем не менее, что там на "синей" грани:
   Прихожая. Под ковром.
   Ковёр... лысый кусок плетёнки, а не ковёр, да ещё и прилип к полу. Ногти кое-как подлезли, удалось отогнуть угол половика. Записка нашлась чётко по центру, спрятанная в сложенной пополам картонке.
   Первая же фраза дала дельный совет:
   Присаживайся.
   Соломон расселся прямо на полу - к чертям искать стулья.
   Зачем я только задумался про махинации с домишками-аквариумами? Теперь в башку втёрлась мысль: а чем мне заняться, когда я выберусь отсюда? Что я буду делать? Чем буду копить на жизнь?
   Думаю, тебе особо не до этого, но ты бы тоже задался мыслью о будущем. Калека без руки... Мы, поносина бабочки, станем калеками без рук, прессуемые полицией, люди без прав и надежд! Ненароком задаёшься вопросом, а стоит ли оно того?
   Ммм... нет, к чертям собачим! Всё отменяется! Я остаюсь здесь в подворотне подыхать, а ты сам решай, как вертеться!
   Хи-хи-хо-хо-хи-хи-хи! Это шутка, за сердце не хватайся. Я доведу тебя до спасения, а последующие муки... ну-у-у-у-у, это не моё дело.
   Кстати, как думаешь, может ли спалиться продавец цветов на отсутствии паспорта, бандитской роже или странном недостатке правой руки? Дело в том, что я был бы не прочь заняться выращиванием цветочков. Да, мне по нраву не только кровью мазаться...
   Больше всего люблю тюльпаны. И если я увижу однорукого флориста, выколю глаза и отсеку язык! Нечего воровать идеи!
   А пока примени красную сторону. Идти никуда не надо - прямо здесь примени.
   Прямо здесь, в этой квартире? Соломон даже посмел размечтаться, что беготня по городку сведётся к экскурсу трёхэтажного дома. Красная сторона предлагает отыскать комнату с черепом. Фонарь взрезал темноту зигзагом, когда Соломон поднимался, держась за стену.
   Из темноты начинают вытекать закоулки квартиры, календари на стенах, серванты, опустошённые от мелочёвки. За дверями различные комнаты разной степени обнесённые и состарившиеся.
   Нигде не попадается ни единого черепа, так что предстоит идти дальше. Предпоследняя дверь оказалась заперта - круглая ручка послушно вращается, но в комнату решительно невозможно попасть. Ладно, вернёмся, если белая дверца за спиной не приведёт в нужное место.
   Но отворачиваться от тёмно-коричневого прямоугольника было ошибкой: демоны всегда появляются за спиной. Сначала Соломон расслышал невнятное шуршание и глухой клёкот... взглянув из-за плеча, он увидел, что ручка вяло вертится! Отпрянув, он направил бесполезный свет фонаря на игрища полтергейста.
   Слабый толчок, дверь стукнулась, потянутая на себя... нечто тоже не может ничего поделать с запертым замком, причём все эти телодвижения не сказать, что походят на то, будто кто-то ломится. Совсем иначе: это как ребёнок робко пробует баловаться с игрушкой.
   Сколько не бездействуй, не веди себя тихо, неведомый не успокаивается.
   Мелькнула мысль окликнуть гада за дверью, но богобоязненная интуиция своевременно схватила за горло.
   Правильнее будет бежать, не заигрываться с остриями медвежьих когтей. Соломон развернулся и ворвался в последнюю комнату. Комната какого-то подростка-панка, все свободные миллиметры комнаты украшены постерами со скелетами, кошмарно искажёнными тиграми и пантерами и просто плюющими огнём черепами.
   Соломон со страху забыл, чего ему тут искать - помог круглый столик в центре. Под ним беспорядочная груда вещей, сваленных махом руки. Осталась только колода карт, которую брюнет хватает, протянувшись через полкомнаты. Как чемпион по челночному бегу, он разворачивается и бежит из квартиры.
   Стук из мрачной комнатёнки пролетает почти незамеченный, Соломон начинает соображать только спустя минуту, как привалился своим телом к красной двери. Скоро комнатное страшило должно попробовать вырваться, поэтому нужное упереться ногами. Нет, оно до Соломона не доберётся.
   Но в квартире стало тихо. А тот урод... должно быть, он не миновал запертой двери. Тем не менее, расслабиться не выйдет, хоть нервы себе убей. Второй рамы в подъезде нет.
   Ладно, прочитаем послание на карте и свалим отсюда. Туз пик - потрёпанная карта с оторванным уголком. Рубашка испещрена знакомым почерком:
   Я не мог не навестить комнаты этого дурака. Панком он был истинным, потому что мозг для него всю жизнь был рудиментом. Не исключаю, что во время наводнения он пьянствовал в другом населённом пункте, а потом вернулся на ревущем мотоцикле - за этот моторный визг его многие хотели вздёрнуть.
   Во как убористо я калякаю - ты бы на карте столько уместил? Первая квартира, док. Оранжевый.
   Рассыпав ненужную колоду, Соломон нечётким шагом покатился вниз, преступая ступени через две. Вернее даже сказать, что он съехал на локтях по перилам, а ногами только перебирал.
   Внизу аж шлёпнулся на четвереньки, широко разбросав конечности. Выроненный фонарь прокатился по полу, полив измалёванные стены светом по дуге. Соломон, поняв, что сходит с ума, от души шлёпнул ладонью о перила и, оперевшись, со смаком отдышался, так и не разгибаясь.
   Сердце до этого болталось, как зёрна в погремушке. Потихоньку встало на место.
   Трясущиеся руки не согласны - фонарь поднять оказалось довольно сложно.
   Дверь в первую квартиру открыта настежь. До этого свет просто не попадал на неё, поэтому этот щекотливый момент остался незамеченным. Распахнутые двери в этом городке напоминают пещеры, а в этих пещерах обитают если только хищники.
   Только сближаясь с образом берлоги, это место оказалось совершенно нелюдимым, пустым, лишённым даже обоев. Гостиная... эту комнату найдёшь разве что по размерам. Или по пустой бутылке в самом центре.
   А окна, возможно, меняли именно здесь - в гостиной пластиковый стеклопакет держится на одной монтажной пене.
   Бутылка старательно очищена от этикеток, но Роберт уверяет, что она из-под виски.
   Бумажонка внутри не вываливается, как ни тряси, поэтому Соломон беспощадно расколотил бутылку об стену. Господи, всегда недолюбливал осколки стекла, верил, что они способны порезать и на расстоянии. Аккуратно разворошил фонариком и добрался до записки.
   Она, к слову, сделана именно на этикетке. Да, в самом деле виски...
   А скажи, как ты думал... мням... преподнести своё возвращение родственникам или друзьям? Что до меня, я вообще не вижу в этом смысла. Во-первых, они все не прочь от нас отказаться. Что ты, что ты, им отвратительно иметь отношения с гнойным, поганым душегубом!
   Это же в крови нашего общества, в её ДНК! Мы все такие идеальные, такие крутые и божественные, а лузеры - их полагается топтать, рвать клыками, класть под бульдозеры, и фантазия тут только поощряется.
   А преступники - это ж натуральные лузеры. Особенно, если попались! Ха-ха-ха.
   Эх, так приятно, что ты сам дорисовываешь мой смех, потому что он, в самом деле, на любителя. А среди моих друзей любителей не было. Мои друзья... эти сволочи даже не навестили меня ни разу. Но тут есть причины: навещать меня запрещено, да и друзья сидят в других тюрьмах.
   Кстати, есть же и вторая причина. Она в коей-то мере вытекает из первой, а именно... они же раньше посторонних сдадут тебя в полицию. Ну, могут сдать; всё же, среди них встречаются непримиримо верные ребята, секущие, что братюня и закон... приоритеты у них правильные.
   Хотя это-то вопрос спорный...
   Пойми, если ещё этого не сделал, что я не лью тебе в уши говнеца разжиженного. Просто рассуждаю на актуальные и серьёзные, особенно для нас с тобой, темы. У меня-то всё схвачено, поэтому я расслабленный такой, собранный, а тебя должны отупить до состояния скоты непрекращающиеся мысли: "Бежать, бежать, бежать, загадки, загадки, бежать, бежать, свобода, свобода, загадки, сидичейнджер!" Последнее - маловероятно, но в остальном должно быть похоже.
   Неумышленно, честно тебе скажу, но я как-то сумел тебя одебилить и стать кем-то вроде учителя, наставника, ментора! Так приятно осознавать, что губкой впитываешь мои не самые умные слова.
   Нечестно, не отрицаю, что отрезвил только сейчас, но теперь-то ты волен плюнуть на мою ересь.
   А иди-ка ты наверх! Шестая квартира, да жёлтая сторона.
   Снова ступени. Соломон очень хотел не смотреть в сторону красной двери, но посмотрел всё-таки. Всё так же расцарапана, всё так же захлопнута...
   Ровно над ней один из последних перевалочных пунктов. Дверь заскрипела, как в лачуге Робинзона Крузо. За ней оказалась вторая с крупными буквами "Пикман". Эту обитель вывозили кусками: в прихожей и кухне ничего почти не осталось, в то время как прочие комнаты почти нетронуты.
   В ванной пришлось повозиться, чтобы найти мыльницу: каждая полочка заставлена средствами гигиены под завязку.
   Соломон устал, так что двинул в соседнюю комнату на кресло. Устроившись поудобнее, он оторопел - напротив него висит... ГРОМАДНОЕ зеркало! Ростовым его не назовёт даже баскетболист, сидящий на плечах Голиафа. А рядом, на тумбочке, хоть отсюда не разглядишь, должна стоят малахитовая шкатулка.
   И ведь творится что-то странное: Соломон предпочёл прочесть промежуточный ненужный текст:
   В голову только что взбрело: не пробегал ли мимо карлик и не показывал, сколько у тебя там ключей? Нет? Да и без этого лентяя Форт Боярд продолжается! Кстати, чисто пополнить твою энциклопедию в башке, Паспарту на самом деле зовут Андре Буше. Остальных я подзабыл.
   Так-то вот. Читай книги, смотри познавательные передачи...
   Я отвлекаюсь. Я жу-у-у-утко отвлекаюсь! Мне за счастье ухватиться за любую мысль, родившуюся в голове с полным равнодушием к её тезису. Этим я становлюсь немного схож с пожилыми жизнерадостными господами, которые рады поболтать с кем угодно и о чём угодно. Не шучу, однажды мне довелось подискутировать о возможности пожара в одном банке из-за молнии и трудности попадания к банку пожарных из-за постоянных пробок.
   А всё почему? Причины две, если отринуть безумие: либо времени просто навалом, либо его совсем мало, но ты тянешь и тянешь!
   Делов-то... у меня по-прежнему две руки. Сраный кругляш горит. Он мне не нравится. Дядька, что нас сюда затащил, - садюга, но садюга изобретательный.
   Верно, или один из его сыновей.
   И это как-то тяготит. Мне на самом деле тяжело дышать. Я как-то порылся, нашёл топорик для мяса, и меня вырвало. Хе-хе, ты не подумай, что я крут до неимоверности. Нет, если кто спросит, ты скажи: "Ха, да он ступил на берег, отошёл за угол и резанул, даже для смелости не приняв".
   Но между нами, мне и бутыль вискаря этой смелости не прибавила.
   Что-то надо с этим делать...
   А сейчас без шуток: больше куда-то лазить, карабкаться, тягать центнеровые бандурины и прочее тебе не понадобиться. Я в том смысле, что две руки тебе больше не нужны - дальше действия будут: ходи и верти головой.
   Чем раньше, тем лучше. Я, опять же, предполагаю, потому сам затягиваю...
   Это ведь не случайно я мусолил про друзей, про то, что делать дальше. Мне жутко не хватает какого-то стимула, нет, ради чего решиться. Была бы несчастная, тоскующая жена - рубанул бы, не чихнув. Да что там - зубами бы отхватил!
   Ну и осталась соседняя комната. Если забыл, осталась зелёная сторона, и можешь куб в унитаз спускать.
   Соломон бросил листок на пол - тот поплыл медленно, скользя на воздушных волнах. Затем достал из кармана головоломку Рубика. Повертел в руках, словно предмет стал для него чем-то ценным, словно его стало жалко выбрасывать. Но, перемешав предварительно цвета и надписи, заставил себя вложить ненависть в бросок. Кубик грохнулся где-то за кроватью.
   Листок в малахитовой шкатулке лежал прямо поверх украшений. Чтец вернулся на прежнее место. Массивный, тяжёлый вздох вырвался из груди - содержимое бумажки вдруг стало невыносимым, тягостным для Соломона.
   Что бы там ни написано.
   Знаешь, что меня удивляет? Я устал, вымотан, а затея с загадками... перед финальным шагом она кажется глупой. Скорее даже не потому, как ты отнесёшься к этой беллетристике, а потому, что её же никто может и не заметить.
   У меня есть подозрение, что ты, даже встретив все клочки бумажки, все клочки меня, понятия не имеешь, кто такая Триш... между прочим, дубина, в подвале не её труп. С чего полиции, которая знала про это место, которая наведалась туда, оставлять напарницу гнить в казематах? По правде говоря, я воссоздал момент, использовав найденный труп женщины... Именно, кто-то оставил женщину одну, а она долго не протянула.
   Прямо как с Одри. А ты помнишь Одри? Ты помнишь Барри? Помнишь, какой ненавистью к хозяину этого места я воспылал? Ты это помнишь? Или я зря старался?
   Ты поймёшь, бестолочь, что в этом мире у меня никого, кроме тебя, нет?
   И мне так страшно, что ты просто подотрёшься моей душой.
   Звучит броско, ненатурально, театрально... Но это же не ложь. Надо нам прекращать подозревать каждого в лютой лжи. А для этого надо прекращать лгать.
   Ты помнишь чёртика, шипящего "Дже-е-еки-и-и"? Ты часто мог его встретить: в переулке, на стене клуба "Валькирия", на заброшенном здании на улице Ночи Юрия, где была аптека, в туалете мастерской Кобба, на автобусной остановке, на кинотеатре "Полифем", на паре домов. Его придумал один тип - Освальд Тринтин. Редкостный матершинник, но классный механик и с баллончиком управляется на ура.
   Он этого чертёнка по всему Веярю намалевал - в затопленных районах ещё больше мест с ним. Многие считают, что чертёнка зовут Джеки, но это он просто так шипит. Освальд классно исполнял, прямо такое инфернальное "Дже-е-еки-и-и"!
   Это надо слышать.
   Ладно, я затянул... последняя инструкция находится в доме напротив кафе "Мимо не пройти".
   Что? Чего ты на меня так смотришь? Я ещё в первом послании предупредил, что можно зайти к улитке на копчик, а можно прийти к зданию напротив. Вышел второй вариант, но всё ж по-честному!
   Так что, записку, наверно, не уничтожай, оставь её там, где нашёл.
   Соломон аккуратно сложил листок и сжал в кулаке. Откинув голову на спинку, он с тоненьким свистом втянул воздух через нос. И потом его рёбра заколотило странное чувство, странная помесь нервного смеха, судорожных мычаний и слабого плача, заставила вертеть глазами, кашлять, усмехаться и лить слёзы.
   И скрученный силой неведомого коктейля эмоций, он не смог понять, чего же было больше.
   Логичнее всего почувствовать себя обманутым, негодовать зря намотанным километрам, но Соломон не уверен. Это просто истерика, беспочвенная, как и всё здесь.
   Одиночный стук разбудил его сознание, повторный, состоявшийся с приличным интервалом, заставил взять себя в руки. Пришло осознание местоположения, пришло осознание, что пленник злосчастной комнаты находится прямо под Соломоном!
   Теперь он вооружился чем-то вроде швабры и робко, с длинными паузами стучит в потолок!
   Забыв обиды, шок, растерянность и злобу, он покинул здание. На последней ступени не садятся покурить.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 18

К лодке

   Падаль всё поднималась и поднималась, удары гантелью ей прямо по голове не приносят результатов. Суммируя прошлый опыт и держа в голове, что упырь за спиной сдох после первого же пролома черепа, но с красный маячком, можно понять их уязвимость.
   Забаррикадированную дверь пытаются вынести чёртовы толпы этих мразей, преграда держится из последних сил. Мертвяк под ногами брыкается - на него уже переставлена стоявшая рядом кровать, но придавленные конечности не смутили выродка.
   Наконец загорается красная бляха, и гнойный супостат подыхает. Утихает мгновенно, словно и не был ни разу нежитью.
   Ноги ошпаривает жидким холодом - откуда-то натекает громадная лужа ледяной воды. Если обернуться, обнаружится первый труп, полуразложившийся и фонтанирующий из ран.
   Ладонью зачерпнуть немного жидкости... ни запаха, ни цвета... самая обычная вода.
   Со смачным хрустом доживает последние минуты баррикада. За дверью слишком много упырей, чтобы махаться с ними жалкой гантелью. План созрел быстро - боец ринулся в туалет, выкрикивая при этом:
   - Вы офигеете, сколько раз я тут не скопытился!
   Флаконы, тюбики и баллончики посыпались в стороны, пока не нашлось подходящее оружие. "Максфорс" - средство от тараканов высшей категории. И его достаточно, чтобы вывести из подъезда куда более крупных паразитов.
   Недавно найденная зажигалка ещё живёт и здравствует.
   Воин во всеоружии выскочил в коридор, зацепив и свалив на пол маленькую картину. Повёл могучими плечами и нацелился на сминаемую кучу стульев и тумбочек. Металлической двери не сподручно было расшвыривать их - проще замесить деревянный фарш.
   И вот в щели показалась морда первого упыря. Скомбинированные дихлофос и зажигалка обдали выродка струёй огня, жёлтое пламя вгрызлось в самую плоть, должны были моментально изжариться глаза. Падаль завалилась на спину, а ещё один удар сильно распахнул дверь.
   Почти одновременно с этим за спиной полопались стёкла: ещё одни акробаты влезли на третий этаж, минуя баррикаду. На лестничной площадке бледные так и столпились. Метя в заросшие худые морды, боец кинулся прочь из квартиры.
   Струя огня получилась даже мощнее, чем можно было представить. В детстве не баловался, так что пламя от спрея лишь примерно прикидывал.
   Кустарный огнемёт палит нечеловеческую кожу, спутанные волосы, грязные рубахи, он опрокидывает неприятелей, заставляет отступать. Большинство пятятся на лестничные пролёты, кто-то один оступился и закувыркался по ступеням. А один наглец решил смело переть навстречу пламени. Для таких наличествует тяжёлый ботинок.
   За спиной зашлёпали шаги, что подстегнуло бойца ринуться вперёд. Вертясь и раздавая прикурить каждому, он пронёсся сквозь облако запахов горелых плоти и волос. Закашлявшись, он плечом втаранился в дверь напротив, снеся её к чертям. Верхом на ней влетел в квартиру.
   Тут же собравшись, отложил в дальний ящик ушиб, кувыркнулся через голову и, стоя на колене, принялся жечь всё перед собой. Загорелся коврик, дверь пошла обугливаться, вспыхнула обувь и одежда на вешалках.
   Амбал отступил от полученной огненной преграды, отбросил в стороны лишние баллончик с зажигалкой. Но рано было расслабляться, поскольку сильно обгоревший упырь, плевав на огонь впрыгнул следом. Он выбросил хук - заключённый отступил, ещё хук вхолостую, на который пришёлся контрудар в висок. Гад упал на колено, но тут же был схвачен за плечи и поднят на ноги. Здоровяк засунул его голову в дверной проём ближайшей комнаты и приложил дверью!
   Избиваемого пришлось тотчас бросить, потому что подоспел куда более опасный товарищ с лопатой. Он наотмашь лупанул, прочертив в воздухе дугу - лезвие прошло выше пригнувшегося преступника. Следующий удар попал в плечо, но, к счастью, плашмя. От следующего укола здоровяк отскочил в сторону и метко пнул - оружие бледного повело, и появилась возможность засадить пинком мрази по рукам.
   Так упырь был обезоружен, а удар лоб в лоб отправил его отдыхать. Боец сноровисто вооружился лопатой, его ногу обхватил первый неприятель, за что и получил лезвием по лодыжке. Пока он орал от боли, амбал чуть присел, схватил выродка за затылок и с силой ткнул рожей в собственное колено.
   Огонь расползается, что вынудило воина пятиться. А тут ещё попёр в атаку новый гад с куском цепи наперевес. Но лопатой в живот, при его-то красном клейме, эта проблема была решена.
   Из-за спины товарища прыгнул другой, крупный такой верзила. Неожиданный выпад не оставил преступнику шанса, он грохнулся на пол, а усевшийся верхом на нём упырь пустил в ход пудовые кулаки. Ловя удары, заключённый смог-таки захватить гада и одним рывком поменяться с ним местами.
   Пришла его очередь лупить опарыша, но больше трёх ударов ему не дала нанести очередная сволочь. Напрыгнув сзади, она попыталась задушить здоровяка. Пришлось подняться, пнув на прощанье лежачего противника, и жахать тварь на горбу об стены. Боец протащился так через полквартиры, ухая мастера удушений. Наконец его хватка ослабла, преступник закинул урода на плечи и с разбегу выбросил в окно.
   Стекло истерично загомонило прямо на ухо.
   Здоровяк обернулся - пламя поднялось знатное, но оно мало препятствует преследованию нежити. А впереди пожарная лестница - зек выпрыгнул из дома.
   Конструкция оказалась шаткой - понадобилось время, чтобы просто поймать равновесие. А выброшенный уродец здесь же, висит, ухватившись за перила. Пальцы его долго под подошвой не продержались.
   Краем глаза разглядел что-то... сраный нож! Слава господу, метнули плохо, и врезался он плашмя. Преступник захотел перехватить оружие, но то вильнуло от пальцев, загромыхало по ступеням и свалилось вниз.
   Вниз же кинулся и зек, уже поджимаемый упырями. Сбежал на второй этаж, как сверху перегнулся через перила выродок и метнул что-то продолговатое. Амбал легко увернулся, как оказалось, от тяжёлой статуэтки. Поддал ходу и резво спрыгнул на асфальт.
   Кувырнулся через плечо, гася скорость. Неподалёку со сломанными ногами ворочается сброшенный вниз, но времени доработать его погоня не выделяет - сверху уже полетели снаряды всех мастей.
   Преступник подхватил удобный молоток, жахнувший правее, и метнулся по переулку. Бледные попрыгали на асфальт, готовые преследовать его до окончательной смерти. Забегая за угол, здоровяк вдруг столкнулся с очередным ловкачом, спускающимся по водосточной трубе! Так они попадали в забаррикадированную квартиру.
   Погань решил для экономии времени спрыгнуть с большой высоты. Подниматься после падения он стал с трудом, а молоток по башке ему явно не в помощь. За спиной раздался стук множества каблуков...
   Бегать зек умеет на порядок хуже, чем сносить головы. При его-то росте и весе другого не ожидается. Скоро настигнут.
   Он вильнул вправо, наскочив на невысокий забор. Перемахнул через него влёт и притаился с другой стороны. Очень быстро над забором показалась морда первого преследователя, амбал подпрыгнул, ухватился за край и провёл серию из трёх метких ударов. Упырь свалился, а боец двинулся дальше.
   Мать твою! А Булат думал, что хуже душманов никого больше не встретит!
  
   Амадей наблюдает за происходящим на улице. Они добрались до самой границы Веяря, в считанных шагах от леса, как вокруг появилось значительное количество упырей. Их не заметили, но заставили схорониться в крайнем доме.
   Оживление, вроде как, сошло на нет, но пара медлит, не решается покинуть укрытие. Скорее, им просто нужно немного отдыха.
   Матео отыскал газетёнку за 1997 год и уже минут десять развлекает обоих, зачитывая статьи вслух:
   - А вот ещё интересная: летом Национальное управление США по проблемам океана и атмосферы неоднократно зафиксировало странный низкочастотный звук в Тихом океане. Согласно отчётам, примерно в 50? южной широты и 100? западной долготы должен располагаться неизвестный науке источник звука, по своему характеру необычайно схожий со звуками, издаваемыми животными. Однако смущает то, что издавшее его существо должно быть значительно крупнее голубого кита!
   - Годзилла, - мимоходом вставил замечание Амадей.
   Бритоголовый отметил шутку товарища глухим смехом и продолжил:
   - Учёные выдвигают теорию, что это вовсе не громадное создание, а всего-навсего стая китов, издавшая звук одновременно. Согласно ещё одной версии, здесь имеет место случай кратковременного сложения ландшафтных особенностей морского дна и свойств толщ воды, позволившего получить уникальные акустические условия сверхдальнего распространения звука. Чёрт с бакенбардами, язык сломаешь... Также не исключено, что звук на самом деле вызван смещением литосферных плит. Что ж за чушь собачья...
   - Люди любят непонятную шелуху. Им по кайфу фантазировать, что мир нашпигован инопланетянами.
   - Или Годзиллой! - радостно повторил понравившуюся шутку Матео.
   Амадей криво ухмыльнулся, но тут же нахмурился, разглядев что-то странное. Но нет, скорее всего, показалось.
   Лысый преступник шмыгнул носом и сложил газету так небрежно, что правильнее будет сказать, что он её смял. Уперев локти в колени, он пробубнил куда-то в пол:
   - Никогда не верил во всё это. Как-то неправильно даже... Если мир накопил столько доказательств, я имею в виду вампиров, ведьм, бермудский треугольник и призраков. В смысле, люди же не могут столько врать!
   - Но не верить же во всякую чушь...
   - Однако ни доказать, ни опровергнуть никто ничего не может! Во всех странах, у всех народов мертвяки встают из могил! Невозможно? Вроде, да, однако ж люди не затыкаются! И доказательств у них нет, а они не затыкаются!
   - Наверно, тёмная дрянь не хочет, чтобы в неё поверили все.
   - Так с какой это стати? Как она так изловчилась, что настолько крута и умна и может людей водить за нос? Это ж бред! А теперь она вот, перед носом! И, я не знаю, мы примерно представления о ней не имеем, вообще ничего не понимаем. И как, ежели человечество так часто с ней сталкивалось, умники ни на миллиметр её не изучили, ничегошеньки не прознали, а оно есть. Во всей красе. Ты же понимаешь, о чём я?
   - Без обид, Матео, но смутно. Если ты о том, почему её не приручили, как всю природу... то тьма оказалась в разы круче и только.
   - А с чего бы ей быть такой крутой? А? Но, пусть даже тьма неимоверно всесильна, допустим... Так чего она прячется и боится? Я вот о чём! Всякие эти вампиры могут движением бровей деревни разносить, люди рассказывают тысячи историй, как они загрызали целые народы... А где теперь эти вампиры? Если они круты, где их диктатура, почему мы ещё не их рабы и так далее? А если они полные лохи и вымерли, как захудалые мамонты, почему мы их не нагнули и не понаделали чучел в музеи?
   - Наверно, - в кои-то веки оторвался от окна Амадей, - у них другие правила. Им наша суета ни к чему.
   - Ага, весь мир лезет на верх пищевой цепи, а потусторонняя хрень - особенная! Если ей неинтересно прессовать реальный мир, так чего ей сейчас надо? Одумалась? Или это тупо с перепоя?
   - Брось, толку из наших разговоров... Я тебя примерно понимаю, но меня как-то более насущные проблемы волнуют.
   - Сейчас эта проблемка вполне насущная, - ухмыльнулся Матео, тем не менее, согласившись тему закрыть.
   Он подобрался к окну, щурясь и раздувая от напряжения ноздри. Его зрение тоже ничем не порадовало:
   - Ничего не вижу. А ты как?
   - Исчезли, как не было, - сухо бросил Амадей.
   - Ясно... Стоп! А там что за херня?
   Оба преступника прильнули к стеклу, вжавшись в левый угол, дабы разглядеть зарево где-то в глубинах острова. Среди домов, на расстоянии где-то с полкилометра, отсвечивает алым и жёлтым. Совершенно диковинная палитра для Веяря.
   Видно только узкую, исхудалую полоску дыма, огонь пока незаметен. Совершенно ясно, что в доме случился пожар, и старательное истребление бледными тех, кто мог его устроить, делу не помешало. Ей богу, в любом другом месте пожар воспринимается как бедствие, а здесь это памятник сопротивлению.
   Остаются, правда, вопросы, ведь с одинаковой вероятностью огонь могли использовать в качестве оружия массового уничтожения нечисти или в качестве эффективного способа самоубийства, вышедшего малость за рамки.
   Амадей поймал себя на мысли, что просто любуется невидным пока огнём. Матео в этом с ним целиком солидарен.
   - М-да, - пробасил непривычно довольный Матео, - если городок - рыло чёртовой тьмы, то кто-то затушил об него сигарету.
   - Захотел бы - не смог не согласиться.
   - Ещё бы. Слушай, Амадей, а вдруг они все массово потянулись туда?
   Шарф, в подтверждение здравости мысли, высоко подбросил брови:
   - Полагаешь, нынче самое время?
   - Надо бы попробовать прорваться. Согласись, мы тупо штаны просиживаем.
   - Тогда ходу, - кивнул убийца.
   Заключённые разобрали найденное за время нахождения в укрытии оружие: за пояса ушло на двоих четыре ножа, Амадей прибрал в карман удавку, состряпанную из бельевой верёвки, и взял кочергу (спасибо владельцам всамделишного камина), Матео досталась труба от пылесоса.
   Рюкзак же они так и не нашли. Кто-то из воров и здесь не забывает родного ремесла.
   Со всеми этими погремушками они быстро выбежали на улицу и заспешили прочь из Веяря. За пару минут добрались до близкорасположенного леса и углубились в дебри, стараясь держаться при этом дороги.
   Здесь темень берёт своё и по полной! Единственный стиль передвижения - выставить руки и утыкаться время от времени в стволы деревьев. Так парочка продвинулась совсем немного, остановилась, прислушиваясь, и двинула дальше.
   Амадей с Матео постарались гнать со всей возможной скоростью, невзирая на царапающие ноги ветки, частые лужи и толстые корни, спотыкаться об которые приходится ровно через каждые три шага. Так они таранили бурелом ровно до небольшой прогалины. В лунных лучах отыскалось удобное бревно, на котором двое решили отдохнуть после марш-броска.
   - Прорвались, вроде, - с чего-то принялся оглядываться Амадей.
   - Не торопи: в лесу не безопаснее, чем в городе.
   - Ты про солдат, хрен откуда взявшихся?
   - В том числе, - глубоко кивнул Матео. - Тех ребят-то с лодкой тоже что-то взяло за яйца.
   - Но всё-таки, заметил, что они вяло как-то ищут людей? Больше похоже, что исключительно случайно натыкаются - перешёл на активную жестикуляцию Шарф.
   - Вроде того, но не уверен. Порой как из-под земли, да прямо у тебя перед мордой.
   - Ну да, бывает. Ко мне даже стучались.
   - Это когда было? - заинтригованный, пробасил Матео.
   - Да когда мы встретились.
   В лысой голове родилась шутка, заставившая Матео криво ухмыльнуться и низко захохотать. Насладившись ею, преступник не забыл и поделиться:
   - Выходит, ты укокошил джентльменов! Единственных. Тебе не стыдно?
   - Со вторым я вообще ничего дурного не планировал - это ты его завалил!
   - Ха-ха-ха! Ты прав, недолюбливаю джентльменов.
   - Это почему? - не позволил фразе остаться без толкования Амадей.
   Матео как-то нехорошо прищурился и посмотрел на товарища, словно тот надоедливо цепляется к его словам. Можно было ожидать, что он обидится, отмахнётся фразой, что просто пошутил или что-то в этом роде.
   Но зек активно зачесал затылок, выковыривая из памяти подходящие слова:
   - Ну, джентльмен - это ж кто? Дядька, вежливый, манерный... в первую очередь с дамами. И раньше дамам это было нужно, сейчас - нет. Да многих и дамами уже не назовёшь... Рвутся ко власти, к почитанию, к силе, богатству. Перед ними дверь открыть - всё равно, что сказать: "Давай помогу, немощная!"
   - То есть джентльмен для современных женщин - оскорбление.
   - Для многих, да.
   - Допустим, но а ты-то почему не любишь джентльменов? Ты же не женщина.
   - А я - женоненавистник, - раскинул руки в сторону Матео. - Современным бабам, за редким исключением, надо давать бой, а не раздражать по мелкому излишней заботой. Как-то так.
   - Блин, я так рад, что не твой сосед.
   - Хе, я парю мозг?
   - Очень! - с чувством бросил Амадей.
   Матео не обиделся. Похож на человека, которому за радость услышать, как его посылают. А с виду больше тянет на быдло, рвущегося бить морды, придумав обиду из единственного взгляда.
   Он хлопнул Амадея по плечу со всей своей богатырской силой и поднялся:
   - Давай-ка двинем дальше. Мне, чёрт возьми, жутко нервно сидеть на месте.
   - А я прилёг бы.
   - Бледные тебя схватят - належишься.
   - В этом с тобой не поспоришь.
  
   Матео с Амадеем разделились: судя по многочисленным следам здесь толпилось полно народу, можно даже следопытом не быть. Вот только сориентироваться, в каком месте находится вертолёт, не выходит - пламя погасло, а выдающей струйки дыма не дождёшься.
   Удача благоволила Амадею: он первым разглядел за кустами серые очертания поломанного железного дракона.
   - Матео! Я нашёл.
   Товарищ побежал на звук, но довольно быстро сбился с пути:
   - Так, я запутался...
   - Я здесь, - рука Амадея взметнулась вверх. Ну, точно, самое заметное в глухом лесу.
   Вскоре Матео оказался поблизости, и парочка двинула к обломкам крылатой машины. Тонкие нити дыма утекают в ближайшую крону, словно там сидит чудной кукловод. Металл выглядит ужасно: обгоревший, чёрный. Сильно тянет вонью горелых тел.
   Амадей легко вспомнил, в какую сторону ушли преступники с лодкой и направил взгляд на прогалину справа. Взгляд Матео застрял на вертушке.
   - Они ушли туда, пойдём.
   - Погоди, - вцепился в плечо двинувшего было друга бритоголовый. - Может, обшарим обломки?
   - Там же всё сожжено. Я сам слышал, как та пятёрка утащила все стволы, что смогла взять, а остальное пожгла. А от вертолёта до сих пор жаром тянет.
   - Ладно, наверно, ты...
   Матео перебил звук, удивительным образом веющий неземным морозом! Двое заключённых почувствовали, как кровь в их жилах остыла, мерзко леденя кости и кожу! Со стороны недалёкой дороги докатилось кошмарное лошадиное ржание!
   Просто пугать или предупреждать всаднику было мало - гулко ударили копыта, гремящие по почве громче, чем это бы сделал отбойный молоток по куску жести.
   Преступники бросились наутёк. Амадей, испугался, что паника снова разбросает товарищей, чуть ли не прижался плечом к плечу к Матео. Двинули они точно по следам пятёрки с лодкой.
   Пробежав совсем немного по лесной глуши, зеки поняли, что далеко им не уйти. Матео указал на толстобокое дерево с раскидистыми корнями, которое оба молча решили использовать в качестве укрытия. Амадей ловко, как в годы самых адреналиновых побегов от полиции, кувыркнулся через угловатый корень и застыл на корточках в узкой нише.
   Бритоголовый товарищ долго не мог усесться поудобнее, шурша о кору, за что получил предупредительный шлепок от Шарфа.
   На полную тишину двигается чудовищная лошадь. Как ищейка, жуткая животина добралась точно до места укрытия парочки, где и остановилась...
   Амадей, возможно зря, затаил дыхание и прикрыл рот с носом ладонью. Матео, шевеля губами, надо полагать, зачитывал весь обширный список ругательств, следуя чётко в алфавитном порядке.
   Ухнули две ноги - всадник спрыгнул на землю. У лысого немо вырвалась жемчужина его коллекции. Оба замерли, пригвоздив языки зубами.
   Конный упырь медлит: слышен разве что всхрапы ездового дьявола. Амадей присмотрел щель меж корней, но через неё возможно разглядеть разве что чёрную шкуру коня. Даже неясно, что это за часть тела.
   Наконец раздались лёгкие шлепки бледного по шее животного, забряцала сбруя. А затем снова стало мучитель тихо...
   Как вдруг над ухом Амадея ударило нечто тугое и резкое! Первой мыслью пришла пуля, но по характерному щелчку Шарф догадался, что чёрт ударил кнутом.
   - Бежим! - не удержался Амадей.
   Парочка рванула через лес, нагоняемая волной звенящего ржания хренова коня! Преступники несутся, вертясь меж деревьев и кустов, напрочь позабыв друг о друге. Копыта не помянули загромыхать за спиной! Адреналин ударил по мозгу и сердцу так, что мог бы нокаутировать.
   Амадей чуть не протаранил лбом поваленное дерево - удалось вовремя затормозить и нырнуть под стволом. Шум несущегося чудовища оказался уже совсем близко, так что Шарф обернулся, чего собирался не делать ни при каких обстоятельствах. У него на глазах стремительное, чуть размывающееся создание сигануло на метры вверх, перепрыгивая тот самый ствол.
   Только копыта коснулись земли, как упырь, спрятавший рожу под мешком, выбросил кнут! Кольца тугой кожи обожгли ногу и вцепились хваткой короля крабов! Почти незаметным движением руки гад потянул на себя и завалил преступника.
   Кочерга вывалилась из рук, но отменная реакция и натренированные рефлексы позволили тотчас выхватить оба ножа. Амадей с двух рук принялся пилить кнут. Всадник крепче схватился за плеть и потянул изо всех сил - Шарф вогнал один из ножей в землю, сопротивляясь уроду.
   Конь переступил, надменно пялясь на потуги жертвы. Тварь переставляет копыта в сантиметрах от ног Амадея, а подкованные громады грозят дробить кости с лёгкостью хромоножки.
   Вдруг за спиной ряженного в мешок подонка замельтешило нечто... да это Матео, взбежавший по поваленному стволу. Он прицелился и метнул глуповатую трубу от пылесоса, угодив чётко по затылку гада. Тот с неожиданности выронил кнут - Амадей движением ноги подтянул бич к себе, одновременно прибрав нож за пояс.
   Атакованный всадник стал разворачивать чёрную коняшку. Матео приготовил ножи, чтобы броситься на выродка - но свою лепту внёс Шарф, уже вскочив на ноги и вооружившись отнятым кнутом. Кольца жгучей кожи хватанули за шею всадника.
   Амадей весь налёг на плеть, упёрся ногами и, не без труда, стащил выродка на землю. Громадное животное растерянно храпнула и закрутила башкой, в то время как Матео бросился на неё, выставив вперёд лезвия. Приземлившись на мощный круп, он вонзил один из ножей в шею, но второй банально выронил, ударившись животом о жёсткое тело.
   Неловко ухватившись за седло и повиснув, он начал адское родео - конь не стал брыкаться и прыгать на метры вверх, но истерично заржал и бросился вертеться на месте. Изгибая шею, он пытается боднуть напавшего, понемногу вертящего лезвием в ране.
   Амадею хватает и своих проблем, безостановочно таща удушаемого по шипящей лесной подстилке. Красного огонька не видать, поэтому не стоит и рассчитывать, что удастся его убить. Упырь дёргается, пытается вырваться и стащить с шеи плотные путы.
   Нога проскользнула, провалившись в обрыв. Красный Шарф удержался от падения - за спиной крутой скат. Справа наклонилось дерево, обещающее на днях не выдержать и обрушиться. Амадею на глаза попадается толстая ветка, совсем невысоко...
   Упырь, получивший передышку, начинает подниматься, за что наказывается мощным ударом по голове. Рукоятка хлыста перебрасывается через приметную ветку, снова поймав её, Амадей тянет вниз, использовав ветку как блок. Упырь потихоньку поднимается, перетягиваемый противником.
   Но тут он из последних сил бросается давать мощный отпор душителю: и если удар ноги не доходить до цели, то хук цепляет Красного Шарфа. Рука, став стальной, не выпускает кнут, Амадей блокирует удары свободной конечностью, отбрыкивается и готовит контратаку.
   Наконец получается резануть тварь ножом, чем бессмертного неожиданно скручивает невыносимой болью. Амадей отскакивает в сторону, упирается ногой в ствол, резко подтягивая пленника на значительное расстояние. Тот уже из последних сил цепляется носками ботинок за корни.
   Ещё одна веточка удачно попадается под руку - Амадей наматывает свободный конец хлыста на неё. Узлом остался недоволен, поэтому закрепил его, пригвоздив рукоятку к стволу ножом.
   Выхватив второй из-за пояса, он, согнувшись чуть ли не пополам, с трудом восстанавливая дыхание, обходит покосившееся дерево по кругу. Вражина истерично машет руками, дёргает натянутый кнут, вытянувшись в струнку и пытаясь уцепиться носками ботинок хоть за что-нибудь.
   Шарф сплёвывает, выпрямляется и одним прыжком подскакивает к повешенному. Удар ногой в бок точен - упырь сваливается и повисает над обрывом, бессильно дрыгая ногами.
   Жди красной точки, скотина!
   Переведя дух, Амадей бросается на чудовищное ржание. Матео должен был продержаться уже полно времени против страшного коня. Вернувшись на место стычки, он обнаружил беснующегося копытного динозавра, бритоголового не видно. Тварь тоже не может найти напавшего, поэтому бросается во все стороны.
   И тут дьявольские глаза уставляются на Амадея, создаётся чувство, что мразь набросится и совсем не по-лошадиному загрызёт человека. Красный Шарф ныряет за ближайший ствол - чёрная тень бросается следом.
   Амадей успевает утечь за дерево незадолго до удара копытами. Стальные громады проносятся в воздухе, соскребая кору. Убийца продолжает нестись, временами сваливаясь на четвереньки, вокруг толстого ствола, когда за спиной в миллиметрах летят выбрасываемые копыта и тупые лошадиные зубы!
   Выручает лишь то, что непарнокопытному непросто маневрировать средь деревьев. Амадей бросается к следующему стволу, прыгая на низкие ветки. Не успев взобраться достаточно высоко, он чуть не получает прямо удара копытами, сокрушившими древесные раскоряки ветвей слева.
   Чудом подражая макаке и чудом делая это успешно, Амадей увернулся ещё от одного джеба подковами. Запрыгнув чуть выше, он неожиданно получил лбом в спину. Чёртова лошадёнка боднула так сильно, что воздух вылетел из лёгких, как зубная паста из тюбика, попавшего под каток!
   Руки разжались, и Красный Шарф, сметая веточки и листочки, скатился по стволу на землю. Корни укололи тупыми лезвиями по рёбрам и ногами. Вороной дьявол встал на дыбы, победно разворотив тишину леса потусторонним ржанием.
   И тут на глаза попались мельтешащие ноги, и случился удар! В вопле твари дрогнули нотки боли! Амадей откатился в сторону - рядом пара копыт продавила землю на несколько сантиметров.
   Сместив центр тяжести и развернув голову, громадина принялась брыкаться, отбиваясь от подоспевшего Матео. Амадей начал подниматься, как у него по спине прокатились поводья. Намереваясь изначально броситься наутёк, Шарф притормозил.
   Застыв в шаге от чудовища, Амадей, с трудом не падая в обморок, избиваемый сердцем изнутри, понял, что тварь не слишком обращает на него внимание. Дрожащей рукой он дотянулся до грубого ремня и осторожно потянул на себя.
   Растянув поводья на достаточную длину, он спешно намотал их на ближайшую толстую ветку. Пригнувшись, он по широкой дуге обогнул коня и, заприметив Матео, метнулся к нему. Тот отвлекает на себя страшилище, махая кочергой навстречу летящим копытам.
   - Бежим! Я его привязал!
   Бритоголовому пришлось потратить время на осознание услышанного. Бросив громоздкое оружие, он побежал вдогонку за Амадеем. Инфернальная кобыла бросилась было следом, но, привязанная к дереву, не смогла сдвинуться с места.
   Пока тварь боролась с поводьями, парочке зеков удалось протаранить кусты и буреломы, удалившись на огромное расстояние. Решились остановиться они, только когда Матео элементарно упал, споткнувшись. Подстраховывая друг друга, они спешно спустились в ближайшую канаву, где и затаились.
   Вороная образина продолжает ржать и греметь копытами, но звуки раздаются где-то далеко. А на протяжении времени они не приближаются, что говорит о растерянности метаний коня.
   - Потерял... - дыша, словно последний раз в жизни это делает, с трудом произнёс Матео, - след... ебучий... кентавр!..
   - Не стал бы... на твоём месте... радоваться раньше времени...
   - А что... с тем?..
   - Всадником? - без труда догадался Амадей.
   - Ага...
   - Повесил... на дереве. Как станет смертным... задохнётся...
   - Умно... я бы не... додумался.
   Амадей посмотрел в сторону лошадиных воплей, сотрясающих даже вековые сосны. При этом постарался особо не высовываться, как будто тварь елозит где-то поблизости.
   В голову пришла мысль, что существо может статься даже страшнее хромоножки, потому как с ней можно и нужно сражаться...
   - Откуда только взялся, - проронил с зарождающимся где-то в глубине гневом Амадей.
   - Если ты спрашиваешь вообще, то я лучше бы и не знал, - почти полностью отдышался Матео, - а если, откуда он объявился у вертолёта, то тут уж возникают недобрые догадки.
   - Они всё-таки пасут нас?
   - Как овец, - кряхтя, поднялся бритоголовый. - Ты - овца, и я - овца. Участь незавидная. Так что там с лодкой? Мы хоть в каком направлении понеслись?
   - Я старался двинуть к берегу дорогой пятёрки, - задумчиво завертел башкой Шарф, пробуя сориентироваться хоть по окружению, хоть по звёздам. То, что он ни того, ни другого не умеет, его не отрезвило.
   Матео, цепляясь пальцами за траву, немного поднялся по склону, высунувшись из канавы, как бравый солдат из окопа. Захотел что-то сказать, но, поскользнувшись и поехав на заднице вниз, отложил мысль до приземления:
   - Твою ж мать! Давай-ка спешным шагом к берегу - понадеемся на удачу. Сидеть и размышлять или возвращаться мне не по кайфу.
   - Согласен, только ты на ногах держись.
   - Ты меня не подкалывай! - развеселился зек. - Сам-то прилечь ещё не хочешь?
   - Рот бы тебе с мылом прополоскать...
   Оба рассмеялись. Говорить за двоих Амадей поостерёгся бы, но его смех был больше нервным.
  
   Амадей редко бывал в лесах, и все эти случаи выпали на далёкое детство. Но тогда он не запомнил чувства, вызываемого толщами царства деревьев: оно может долго душить однообразием, размывающимся в единое безобразное пятно, может глумиться, пугая мыслью о хождении по кругу. Но потом выплёвывает нечто такое, что заставляет принять лес как самое яркое и незабываемое место.
   Деревца, седлающие камни, поросшие грибными наростами стволы, пни, светящиеся какими-то бактериями.
   Лес убаюкал, расслабил, заставил дышать ровнее и делать шаги увереннее и твёрже. С заботой подсовывает уханье сов и крики воронов. Так спокойно, что получается забыть про ужасы Веяря. Но они никуда не деются...
   Первым с послесловием чертовщинки столкнулся Матео: заметил у начинающегося веера прогалины тело. Двое преступников осторожно приблизились к трупу, переглянувшись, решили перевернуть - мертвец, номер шестого сезона, устройство на руке снято. Спереди на нём всего два окровавленных пореза, в то время как спину ему искромсали знатно.
   Он был вооружён. Он отбивался.
   Вокруг, надо надеяться, не напрасно рассыпано оружие, в траве нашлись гильзы... Случилась жатва, в которой одному богу теперь известен точный счёт: нелюди растаяли, как снежинки в вулкане.
   Хоть бы их здесь положили с десяток. Можно больше.
   Клинообразная проплешина истоптана, местами украшена металлоломом или гильзами. Но тел мало. Нескоро Амадей заприметил справа, у густых кустов, массивную тушу. Матео сказал, что помнит какого-то толстяка, что был с ним в лодке, но не вспомнит прозвища.
   Шарфу стало любопытно, но при приближении показалась дырка в черепе здоровяка. Это убийцу несколько отпугнуло.
   Последний труп обнаружился близь берега, но до него уже не было никакого дела, потому что на глаза попался контейнер... пустой. Амадей, решив не подходить к находке, в отличие от товарища, буркнул куда-то в темноту:
   - Наверно, лодку отбили бледные, а потом она досталась тем, что решили двинуть следом. С боями они пробились к берегу.
   - Или пятёрка, вопреки рассказам слепого, в добром здравии, хоть и неполная, дошла до озера. А упырями тут и не пахло.
   От Амадея не укрылось, как он натужно вздыхает, затаптывая злобу. Чего и говорить, сам готов броситься пинать сраный контейнер, пока пальцы на ноге не переломает.
   - Слишком мусорно тут, - возразил он бритоголовому напарнику. - А тел, наоборот, мало...
   - Да и разница? - резко развернулся Матео и потащился от проклятого берега.
   - В самом деле...
   Лысый, лишённый лица, опустивший голову и вовсе не такой весёлый, как раньше, протопал мимо с безразличием, словно знать отныне не желает Амадея. Тот хорошо понял, что с настроем товарища, но намечающийся раскол его сильно напугал.
   Он в неком отчаянии бросил в спину первую пришедшую в голову глупость:
   - Как думаешь, они доплыли?
   - Мне без разницы.
   - Ну да... - шепнул себе под нос Шарф. - А что будем делать?
   - Блядь, давай в домино зарубимся? Не хочешь? Тогда пошли страусов кормить!
   Матео, наоравшись через плечо, поддал ходу. Амадей не нашёлся, что ему сказать. Да, захотелось накричать в ответ или, не исключено, даже броситься с кулаками. Но что толку? От этого выплеска дикарского естества новая лодка не всплывёт прямо у них под носом.
   Чтоб эти острые приступы здравомыслия! Забил бы на логику и просто расслабился, надавал по щекам раздавленному товарищу!
   Порой и от подобного случается толк.
   В чём дело? Ноги промокают... Амадей подскочил, обнаружив себя в неглубокой луже. Взгляд под ноги показал, что с лужей это имеет мало общего, а дело тут в разливе озера. Вот так внезапно...
   Но за спиной глухо зарокотало... и еле слышно. Матео не обратил внимания, поэтому Амадей принялся всматриваться в невидимую даль Унч-ли-Амма. Что-то оттуда ревёт...
   Гул долго нарастал, став при этом незначительно громче. И неожиданно в тумане показался гребень, широкий насколько хватает взгляда! Сокращая расстояние, он очертился в глазах, как невесть откуда взявшаяся волна! Низкая, но быстро растущая, как цунами!
   - Матео! Беги!
   Наивный совет: товарищ уже разглядел опасность и бросился спасаться. Амадей понёсся следом с такой скоростью, с какой раньше не бегал! А рёв воды продолжает нарастать, скоро его могучая тень расправляет крылья над прогалиной!
   И волна настигает! Она и не помышляла давать людям шанс.
  
  
  
  
  
  

Глава 19

Иные толкования

   Соломон смотрел на огонь, когда до него долетел искорёженный болью и страданием голос. Он смотрел на далёкий пожар, завороженный этим неведомым факелом тепла и надежды, позабыв про свою цель, когда его настигли вопли и истерики.
   Пришлось прятаться за автомобилем. За старым драндулетом, марки "Джорно" со спущенными колёсами. Даже заслышав угрозу с того конца улицы, он не мог оторваться хотя бы краем глаза поглядывать на всполохи огненной орхидеи.
   А по улице шли двое, точнее, один тащит другого, взяв под руку. Его товарищ и орёт на все лады, нехотя переставляя ноги:
   - Моя рука! Как больно! Моя рука!
   - Держись, мужик! - подбодрил несчастного зек (а это оказались люди). - Мы его найдём.
   - Здесь... здесь мы уже были! - навзрыд проревел бедолага.
   - Мы много где уже были, пойдём.
   - Эх, моя рука!
   Преступник спотыкается и норовит растянуться на асфальте - его товарищу стоит больших усилий удерживать его и тащить вперёд по улице. Когда они подошли ближе, Соломон разглядел, что несчастный прижимает к себе левую руку и держится за предплечье близко к сгибу локтя.
   Набрав в лёгкие воздух, он взрывается новыми стонами:
   - Рука-а-а-а! Что же это? Как больно!!!
   - Ты только держись, мужик.
   - Доминик! - не обращает на него внимания страдалец. - Доминик! Где ты? Доминик!
   И тут узнавание бьёт по лбу и вворачивается штопором куда-то под лопатку... Корчащийся преступник - это не кто иной, как Марс! Прошло достаточно времени да и встреча проходила в темноте, но в памяти Соломона восстановился голос. Но главное, это имя друга, которого он с таким остервенением искал.
   Соломон помнит, как будто это и его друг тоже. Доминик.
   - Доминик! Господи, что с моей рукой?
   - Парень, ты...
   - Рука-а-а-а-а! А-а-а-а-а, убейте меня! Доминик... ДОМИНИК!!!
   Брюнет застыл, будто примёрз к бежевому боку иномарки. Зрелище ввергло его в шок, сравнимый с падением метеорита точно на голову. Он опомнился, когда парочка исчезла из виду, но не затихли стоны Марса.
   Соломон просто не нашёл в себе сил выйти к мученикам. Он прекрасно понимал, что не следует бояться их, что они не опасны, более того, им могла понадобиться помощь. И он мог даже вытащить их с острова, мог спасти.
   А крики Марса... они теперь должны ему сниться...
   Нагнать их? Нет... поздно, да и опасно. Не сейчас, когда остался шаг или два...
   Соломон сожалеет, он искренне сожалеет, но уже не может помочь. Выйдя из-за машины, он на секунду снова был загипнотизирован заревом. Но быстро двинулся к цели. До кафе считанные сотни метров.
   Но голос Марса катится очень далеко, он не в силах терпеть чудовищную боль, пронзившую его руку...
   Миновав сырой квартал, Соломон оказался на туманной, несколько пёстрой от вывесок, улице. Отсюда всё начиналось. Блуждая по острову, приходилось протаскиваться мимо, но возвращение показалось каким-то волнующим.
   Первые шаги здесь Соломон делал, превозмогая половину всего, что есть в мире. С тех пор удалось почти забыть боль, слёзы, усталость и отчаяние, что ни на секунду не прекращались.
   Кафе "Мимо не пройти". Название - единственная нерукотворная подсказка, использованная Робертом. Надо же, а ведь он не стал прятать первый шаг так, что его нашли бы разве что через сотню лет, да и то уже рыбы... Он поступил довольно честно и с пониманием...
   Какая-то ерунда полезла в голову.
   А вот здание напротив. Парикмахерская, невыразительная, унылая, с микроскопической вывеской, что с трудом поймёшь, для чего эта постройка. Соломон в тот раз даже не присмотрелся к лишённой витрин цирюльне, когда Вакмис открыто о ней намекнул.
   Судьба Соломона зависит от цирюльни и Цирюльника... Когда начинаешь обсасывать такие идеи, что-то точно не в порядке, а ненавязчивые объятия лёгкого безумия уже принимают тебя.
   Стало неприятно дышать. Не тяжело, а именно неприятно, словно воздух назло стал каким-то другим, каким-то диковинным и неправильным.
   Осторожно толкнуть дверь... но с грохотом падает ведёрко, рассыпая содержимое - разорванные в клочки цветастые журналы. В представлении Роберта это должно быть конфетти. Куски глянцевой бумаги, довольно крупные, запорошили порог, пластиковое ведёрце треснуло, грохнувшись на кафель.
   Луч фонаря прошиб темноту в дефицитном на окна помещении - блестящий салют огрызнулся бликами. А в пустынном зале оказался стул, обращённый к гостю. На нём - чемодан цвета индиго, распахнутый настежь, зазывая Соломона.
   И он двинулся к цели, не став даже высвечивать тёмные углы страшного места. Настало время заглянуть, что там приготовил Роберт.
   В чемодане оказалось пустовато: вообще, видно только тряпицу, оторванный кусок одежды заключённого. С довольно ровными краями, жёлто-белый прямоугольник расправлен почти на всю поверхность дна чемодана. Соломон отбросил лоскут в стороны - из-под него спикировал аккуратный листок бумаги.
   Соломон освободил себе стул и присел зачитывать длинное послание:
   Психи бывают полезны.
   Думаю, когда первой фразой ставишь человека в тупик, а потом долго разжёвываешь, это эффектно. Да, это заезженно до дыр, заштопано толстенными заплатками, которые тоже заездили до дыр. Но ведь работает!
   В мире столько опостылевших мелочей, которые мы не додумываемся обновить. Мы убоги, мой друг, а люди прошлого - гении! Разумеется, когда ничего не было, выдумай что угодно - получится гениально. А то что последователи, поставленные в куда более жёсткие условия, с трудом придумывают что-то отличное уже разложенному по полочкам миру... Ну, они молодцы, да и только.
   А мы тем временем отвлеклись от психов. Нет, ну правда, ты же меня знаешь, я часто отвлекаюсь, а ты так и не додумался, что меня надо время от времени одёргивать. Да, я обижусь, возможно, ударю по лицу за то, что перебил, но так ты сэкономишь время.
   Как там, уже светает? У меня теперь другой часовой пояс! Ха-ха-хе-хе!
   Ты же ведь слышал про идиотов, верующих в озерное божество? Быть может, ты помнишь Одри, родители которой... ммм, причудливо проводили своё свободное время? Да и глаз в огне мог заметить! Вспоминай! Веярь должен был потешить тебя культистами!
   А я это к тому, что дурачки оказались то ли проницательными, то ли везучими, то ли телепатически одарённым. Мне-то больше по нраву идея, что они всего-то творили идиотизм, который пригодился.
   Нельзя отрицать, что парни и девчонки, в основном, собирались на кружки спиритических сеансов для начинающих и бормотали "Ктулху фхтагн", но ещё они (меньшая и самая загадочная их часть) рыли подземный ход.
   Да, они были амбициозны и причудливы. Мне, кстати, довелось обсудить это с одним из самых языкастых культистов, который сказал, что они-то роют бункер, в котором переживут конец света. Говорил он это так, словно сам ни черта не соображал, чем же его прораб озадачил.
   Но в этой истории я бы плюнул на культиста, а вот прораб... О, становись за мной в очередь целовать ему зад! Между прочим, он похоронен здесь, в Веяре, так что зад ему можно расцеловать в самом прямом смысле. Захвати лопату, справа от входа, ряд шестой, двадцать восьмая могила от центральной тропы.
   В чём гениальность лопатно-копательных работ? Поясняю: получился тоннель, созданный, очевидно, потому что руки чесались, а фантазии хватило вот разве что на это... Нет, не исключаю, что архитектор всё предусмотрел, всё предвидел и понял, что конец света превратится в скромный разлив озера, НО!
   Ты прав... один конец - здесь, на острове, второй - посреди леса, куда медведь забредёт и расплачется, что заблудился!
   А ты же не думал, что будет так просто? Поковыляешь по лесам, пожрёшь грибов и ягод, да там, может, дотянешь до цивилизации. У меня, по крайней мере, план именно такой.
   Так что навострячивай лыжи на север, на улицу Пеликана, дом семнадцать. Ты его не пропустишь, там ещё двор завален досками и всякими конструкциями, типа "эшафот: собери сам". Лаз в тоннель припрятан, но я тебя не брошу!
   Если честно, прорыт добротно, да и земли здесь каменистые; свод держится молодцом, но колени замочишь. Но это лучше, чем встретить затопленную да обвалившуюся земляную трубу! Разыщи фонарь, иначе делать там нечего. Я и не надеюсь, что ты сберёг подаренную мной зажигалку. Растратил на самокрутки или поджигание бумажных журавликов, расточитель малолетний...
   На этом всё! С тобой приятно было иметь дело! Ты, я полагаю, взаимных чувств не испытываешь... ещё бы, я же имел тебя во все дыры по очереди! Тем не менее, я тебя не забуду, а ты - как хочешь.
   Обнимемся? Хе, знал, что ты откажешься.
   В голове всплыли слова девчонок, записавших капсулу времени, о том, как кто-то из поклоняющихся Дагону рыл ходы. Точно не вспомнишь, но там было про то, что за город на пикапе вывозили землю.
   Тоннель в земле, да? В аудиозаписи ещё говорилось, что работы не прекращались, когда началось наводнение. Это тревожит. Особенно это не стыкуется с тем, что автора тоннеля захоронили в городке... Когда успели, если вода прибывает и прибывает?
   Разбираться оставим другим, а Соломону надо спешить на улицу Пеликана. Совсем недалеко от кладбища.
  
   Пока добирался, Соломон ежесекундно оглядывался на пожар, набравший обороты. Чем-то он манит, превращая брюнета в мотылька.
   Выглядит, словно городок сходит с ума. То есть, ещё сильнее.
   Как кто-то любил говорить: "Маятник раскачивается". Конструкция адского места неспокойна, она расшатывается, сыплет во все стороны отваливающимися кирпичами и балками. А ты и бежишь, как в кино, словно всё подстроено, словно успеешь в последний момент.
   Соломон ударил себя по щеке: он начинает съезжать с катушек... а там, кто знает, может, он всё это говорил вслух?
   Ускорил шаг - надо поскорее добраться до места и отвлечься от горячки. Она слишком опасна, она спалит его, как спичку, а неаккуратно чиркнуть очень опасно.
   Но появился спасительный дом. Роберт оказался прав в том, что мимо протиснуться было бы невозможно. Но и к этому кладбищу балок, каких-то станков, столов и здоровых треног из подгнивших брёвен приближаться неприятно. Торчащие из густой травы, они напоминают коряги на гнилом болоте, прожорливом и зыбком.
   И брести приходится по всё тем же бурьянам - дорожки к дому вообще не предусмотрено. Первая же ступенька деревянного крыльца лопнула под ногой. Соломону в результате пришлось затратить много времени на штурм, потому что остальные доски крепче не оказались.
   Наконец он навалился на бурую дверь и вкатился в спасительный домишко. Лёжа, он обвёл взглядом помещение...
   Комната пуста. Причудливой формы, вроде растолстевшей буквы "Г", всё из дерева. С крыши капает, пули беспощадной влаги стреляют глухо по дереву, звонко по лужицам и ворчливо по клеёнке. Клеёнка растянута вдоль стен, лежит ровными лоскутами, местами грязными до такой степени, что пятна не вымываются льющейся безостановочно водой.
   От пола до потолка всё из дерева. Этакий охотничий домик: Соломон в какой-то момент пришёл к выводу, что и материал, из которого он построен, и странные формы комнат объясняются волей хозяина-строителя.
   Вот на стене что-то показалось - это символ, недобросовестно стёртый временем. Вокруг различаются отдельные черты, но чётче этой размазни иероглифы не обнаруживаются.
   Рукотворная обитель ревностного служителя Дагона.
   Соломон, разумеется, не оставил без внимания и нелепые следы, намалёванные белой краской на полу, а местами и на стене. Размашистые ступни человека со всего тремя пальцами - Роберт проявил художества. Шлепки бигфута тянутся за угол, на хлипкой дверце нарисован след, словно вымышленное существо открывало её с ноги.
   За дверью оказался длинный коридор, расходящийся в конце в обе стороны. С потолка свисает плотная очередь лампочек на проводах, весь коридор устлан грязной клеёнкой, собравшей в складках много-много воды. Капель тоскливо барабанит. Роберт решил превратить своего путника в человека-паука, потому что следы пошли по стене.
   Они широкими шагами топают по панелям, наступают на редкие различимые символы, перепрыгивают многочисленные двери. А у одной из них просто обрываются, оказавшись вдруг на противоположной стене.
   Здесь, пожалуй, самая внушительная дверь в хрупком домике. Соломон ногой расправил складки на клеёнке, отогнав скопившуюся точно у порога лужу, и встал напротив одной из последних преград. И она засопротивлялась! Юрист пробовал и толкать, и тянуть, и приложил ногой, угодив точно в белый след.
   Но заповедная дверь оказалась заперта.
   Прикинув месторасположение комнаты, Соломон уже засобирался пойти попытать счастье через окно, но тут...
   - О, Джеймс Старший. Я думал, ваше сиятельство не снизойдёт сунуться в эту дыру.
   - Я ничем не отличаюсь от братьев, так что не предписывай мне привилегий, надменности и кичливости. Сюда я не заходил, потому что мог поговорить с тобой у тебя. Сейчас же ты отсюда не выходишь.
   - Много работы, знаешь ли, - прозвенел чистый баритон, должный принадлежать оперному певцу, но никак не культисту. - Чего ты хотел?
   Скрипнуло что-то, стул, очевидно. И раздался знакомый невозмутимый голос главы культа:
   - Меня пугает, как ты относишься к учениям Дагона. Пугает, как ты их толкуешь.
   - Пугает, как толкую? Или пугает, что в принципе толкую? - заскребли ножки волочимого стула, который вскоре встал на своё место (надо думать, напротив Джеймса). - Тебе же по душе бездумные марионетки, а не здравомыслящие люди.
   - Это не так. Ты наговариваешь на меня.
   - Наговариваю? Давай так, мы здесь только вдвоём, так насчёт глаза в глаза говорить правду?
   Джеймс Вэйк за дверью помедлил. Антуан, а Соломону уже стало ясно, что это он, угадал его опасения:
   - Эти ребята копают землю и нас не слышат. К тому же, они даже не в культе.
   - Именно, Антуан. У тебя появились последователи, которые никакого отношения к Отцу Дагону не имеют, но многое знают о его учении.
   - Нахватались пары фраз, - невозмутимо парировал обладатель красивого баритона.
   - Это ты настоял на искренности! - начал злиться Старший. - И я не ошибся, когда говорил о последователях. Только это последователи не Дагона, а тебя.
   - Ты сочиняешь...
   - Мне не нравится, когда Дагона предают, а его учения используют для порабощения пустых умов. Тебе нужна своя паства, верный скот, армия? Культ этого не допустит!
   - Поэтому не стало МакРаяна?
   Повисла напряжённая тишина. Если бы у неё были края, об них без труда можно было заточить топор.
   - Культ не одобряет вашего движения, но мы же не убийцы. Тебе следует осторожнее быть с теориями!
   - Значит, вы ни при чём? - скрип, а за ним стук каблуков по доскам пола (Антуан взялся наворачивать круги по комнате). - Интересно. Я тут вспоминаю, как он с ребятами начал копать здесь бункер. Вспоминай: за версту не было ни единой вашей глубоководной морды! А как только узнали, что я к этому причастен, вокруг замельтешили суровые последователи Дагона.
   - Говорю тебе...
   - И месяц назад МакРаян свалился с лодки! - с гневным выкриком перебил Джеймса Антуан. - А затем и полиции понадобились документы, что дом является коллективной собственностью! Три проверки, Джеймс!
   Оскорблённый Старший резко поднялся и быстрыми шагами двинулся на выход. Соломон в ужасе отстранился от двери, когда её сотряс взявшийся за ручку Джеймс. Но Антуану удалось его остановить:
   - Вернись, капризное дитя. Нам ещё многое надо обсудить. Мне по душе один раз вычерпать всю бочку, чем в день по чайной ложке.
   - Если впредь ты не станешь обвинять нас бездоказательно.
   - Обещаю, Джеймс, ты присаживайся.
   Глава глубоководных вернулся на место. Снова комнатой завладело молчание, что он расценил как предложение задавать вопросы:
   - Говорят, что ты подговариваешь людей заниматься неверными делами. Я недавно был у Брока - он порезал шею, хотел сделать себе жабры, - заканчивать фразу пришлось под глухой смешок Антуана. - Ты его надоумил? Отвечай!
   - Я просто... - приступ смеха не даёт ему связно говорить. - Он на самом деле так сделал? Это было... господи, идиот... это издевательство, Джеймс. Я доказываю твоим щенкам, что все они - пустоголовые шавки у тебя на привязи. Они не способны сами соображать, вот и творят любую глупость, что им подкинут.
   - Это не смешно, Антуан. Они учатся, и это нелегко. А ты ещё и сбиваешь их с пути.
   - Учатся? Чему? Ты собрал толпу зомби, бригаду верных клоунов, тупых рабов! Ты и не собираешься их учить!
   - Обвиняешь меня в том, чем сам грешишь, - показалось, сознался в обмане своих последователей Джеймс.
   Антуан загромыхал по комнате, убравшись в дальний угол. Там он простоял около пяти секунд, чтобы шёпотом ответить Старшему:
   - Я и не собираюсь чему бы то ни было их учить! Это рабочая сила, они сделают всё необходимое для меня, потом настанет время прикинутся щедрым и благодарным ментором, а дальше... в общем, я найду способ от них избавиться.
   - Вот как...
   - Да-а-а, - ехидно протянул Антуан. - Мне вот только неясно, зачем все эти люди тебе. Деньги ты с нас не берёшь, наркотики мы для тебя не делаем, квартиры не наследуем... Ты даже не спишь с культистками, да культисты тебе неинтересны, натурал чёртов. В чём подвох, Джеймс?
   Тот помедлил, словно засомневался, выкладывать ли карты на стол:
   - Я сказал, Антуан. Я сказал в тот день, когда принимал тебя в глубоководные. Я забочусь о сохранении праведного учения Дагона, забочусь о спасении верных ему душ. Люди нужны не мне, они даже не нужны Дагону. Дагон и люди... нужны друг другу.
   - И что же сказал тебе Дагон?
   - Все его учения...
   - НЕТ! - заколотило Антуана праведным гневом умалишённого. - Что он сказал об очищении?
   Джеймсу не нашлось, что ответить:
   - Я ничего не знаю о твоём очищении.
   И тут Антуана словно срубило: стук каблуков умолк, культист встал, как вкопанный, надолго погрузился в молчание. Но вскоре скорлупа шока и недоумения пошла трещинами. Из них заструился безудержный смех!
   - Ничего? - сквозь конвульсии хохота проронил обладатель баритона. - В самом деле? Джеймс, но как же так? Честно, я полагал, что ты втайне роешь укрытие где-то за городом, потом я подумал, что ты просто-напросто прыгнешь в мой готовенький бункер, бровью не поведя! А ты... я не могу это принять! Ты даже не знаешь об очищении!
   - Прекрати свои сказки, Антуан. Что, прости, ты сказал, здесь? Бункер?
   - Да, - вследствие бредовых верований, слова Старшего кажутся ему невозможно смешными. - Это мой бункер.
   Джеймс поднялся. Не смутившись издевательского хохота, он спокойно прошёлся по комнате, видимо, приблизившись к тому самому тоннелю, вырытому по велению растлителя культа Дагона.
   Вполне логичный вопрос прозвучал, глава глубоководных не испугался ожидаемой насмешки:
   - И зачем он?
   - Ха, в какой-то момент мне показалось, что ты прикидываешься дурачком. А выходит... выходит, ты не таишь от последователей великих сил Хозяина Жизни, ты сам о них не ведаешь!
   - Унинг дбадх...
   - Да закрой свой рот, дикарь! - не на шутку разозлился Антуан. - Меня ты не запутаешь своим грязным текстом! Нет никакого языка Дагона, нет никакого письма Дагона, нет его речи! Он не требует этой глупой бутафории, чтобы любить, учить и открывать глаза! А ты - слепец!
   - Ты сам не понимаешь, о чём говоришь!
   - Неужели? Когда-то я думал, что ты сам придумал Отца Дагона, а теперь пудришь мозги. Но затем мне открылись таинства, открылось естество могущества Хозяина Жизни! И я стал думать, что ты скрываешь это богатство от нас...
   - Я не...
   - Но ты не скрывал, - переходя на крик, перебил собеседника Антуан. - Ты сам ничего не знал. Хватанул одного упоминания о Дагоне и создал свою пародию на секту. Ты ниже меня! Ты - самодур, самопровозглашённый Старший! Ты даже не слышишь слов Отца!
   - Я слышу всё, что говорит мне он! - сверкнули стальные грани голоса Джеймса.
   - И не расслышал об очищении?
   - Что за ересь ты изрыгаешь о каком-то очищении?
   После звона мечей повисла тишина. Тишина, предвещающая последний этап чумной дуэли.
   - Ты называешь это ересью? Посмотрим, как ты заскулишь, увидав свои выпущенные кишки! Очищение грядёт! Дагону надоело таиться и смотреть, как миллиарды топчут своих детей, грызут себе глотки и травят себя ядами! Вы, ничтожные твари, можете назвать это Концом Света, Апокалипсисом, Судным Днём, Рагнарёком! Но Хозяин Жизни зовёт это Очищением... Вымрут все неверные, а верным велено схорониться под землёй, чтобы не попали под горячую руку палачей!
   - Ты сошёл с ума!
   - Подохнешь, Джеймс... Будешь бороться - ослабеешь и умрёшь! И все твои мрази! И многие лягут с тобой в братскую могилу... За то, что был глуп... и слеп.
   - Хозяин Жизни такого не допустит.
   - Увидишь...
   - Да с чего ты взял, что случится такая глупость?
   - А с чего ты взял, что будет по-твоему? - с сарказмом выдавил Антуан. - Я-то слышал слова Отца Дагона...
   - Нет! Я их слышал! И он ничего подобного не говорил! И твой бункер так и останется просто дыркой в земле. Понимаешь? Всё, чего ты добьёшься своей ересью, это дырка. Ничто! Неужели ты настолько обезумел, чтобы ломать культ ради ничего?
   - Культ шарлатанов...
   - Это ты - шарлатан!
   Двое могли бы долго орать друг другу в лицо, если бы не вмешался третий голос, прокуренный и омерзительный:
   - Мистер Ливай? Что-то не так?
   - Нет-нет, Уитвивер, - лениво успокоил готового бросаться в бой слугу. - У нас с моим гостем разногласия, но мы это скоро уладим.
   - Точно? А то крики такие, будто до драки недалеко.
   - Со мной всё будет отлично, не беспокойтесь. Продолжайте работу, сегодня вы отстаёте.
   Шахтёрская мразина что-то хрюкнула и выветрилась из разговора радикально расположенных культистов. Соломон был бы рад так же нырнуть в какую-нибудь яму и уйти от мощного потока запредельных бесед, от которого начинает сильно мутить, как от глубоко вдохнутых бензиновых паров.
   В тишине собеседникам стало проще остыть. Продолжил Антуан неторопливо и крайне спокойно:
   - В этом мы с тобой к договорённости не придём. Я ведь не смогу тебя переубедить?
   - Никогда, - плюнул Джеймс словцом в лицо Антуану.
   - Тогда есть вариант просто подождать и увидеть, кто прав.
   - Боюсь, через годы тебе придётся признать свою неправоту.
   - Нет, это будет не через годы, через десятилетия, - дёрнули отголоски безумия спокойный голос Антуана. - Очищение наступит так скоро, что ты даже удивишься. В общем, поживем, увидим. Ты ещё что-то хотел узнать?
   - Скорее сказать. Отныне ты не член культа, можешь довольствоваться низким прозвищем иглокожего. Этим же вечером я соберу братьев на официальное изгнание.
   - Всё равно что червь кричит на ворону, что она - курица - сам с собой (но довольно отчётливо) забормотал Антуан.
   - И, во-вторых, я от лица Дагона, Хозяина Жизни предупреждаю тебя: не смей впредь собирать под свои знамёна людей и обучать их учениям Дагона. Не смей приходить к глубоководным, не смей никого запугивать...
   - Ты хочешь сказать, что боишься, что я объявлю вам войну?
   Разозлённый, что его перебили, Джеймс выдержал слишком продолжительную паузу:
   - Можешь называть это войной. Но её тебе следовало бы бояться.
   - Стоит мне захотеть, как мы вырежем весь твой ничтожный культ! Хватит одной ночи! А тебя мы затащим в бункер, где ты будешь распят!
   - Дагон не допустит. Р'яньмат гув смгоф...
   - Да прекрати ты кидаться этим бормотаньем! Может, уже сознаешься, что сам придумал эти словечки?
   В наступившей тишине зазвучали только шаги, бредущие к двери. Соломон запрыгал через лужицы, решив просто отойти подальше в тень и вжаться в стену. Джеймс Вэйк, тем временем, подошёл к двери.
   Он произнёс:
   - Входите, мистер Глайц, мы закончили.
   И щёлкнула отодвигаемая щеколда.
   Соломон почувствовал, как сквозь его тело словно бы прошли тысячи тонких игл. Он ногтями и клыками держался за мысль, что за дверью галлюцинация. А сейчас ему отдавили пальцы, отправив падать в пустоту. Бесконечное пространство без света, стен и границ, где только ветер воет в ушах.
   Там страшно, там тебя раздавливает, что соображать совсем непросто. Брюнет не смог вспомнить времени, когда глупо пялился на злополучную дверь. Что-то подсказывает, что это длилось долго. Ко всему прочему, Соломон успел добрести до той самой двери.
   Разумеется, оттуда никто не вышел, разумеется, никто больше не издаёт в комнате ни звука.
   Ну что ж... если Соломону, в самом деле, открыли, этим надо воспользоваться. С трепетом, поколачивающим спину, он повернул ручку - дверь легко открылась. Вдох-выдох... Соломон набирается решимости и резко врывается в комнату... Но в ней все призраки уже растворились.
   Такая же безжизненная деревянная коробка, как и во всём доме: с потолка капает на доски и клеёнку, а стены угвазданы символами, но здесь в разы более чёткими. Вносит разнообразие стол, изрубленный ножами, как плаха. Вокруг него собрано с десяток старых стульев - ни один не стоит там, где они скрипели под Джеймсом и Антуаном.
   Белые следы, от нетерпения прорисованные не так качественно, ведут в угол комнаты. Единственный клочок, не застеленный клеёнкой, обильно улит краской. Пустая банка и кисть валяются неподалёку.
   Соломон включил фонарь и упал на колени, принявшись внимательно изучать угол. Быстро отыскались крупные щели, а затем и петля из седой, состарившейся верёвки, концы которой уходят сквозь доски. Взявшись за ручку люка, брюнет потянул изо всех сил, ежесекундно представляя, как треклятая верёвка не выдержит.
   Крышка люка оказалась очень тяжёлой, сложнее всего было вырвать её из хватки раздувшегося от влаги проёма, а потом появилась возможность подцепить пальцами, и дело пошло легче.
   Об стену крышка жахнула так, что дом сотрясся. Соломон, уливаясь потом, вернулся к положению на четвереньках, запустив в недра неведомого подземелья луч фонаря. Тоннель оказался сырым, просто пропитанный влагой, как губка на дне океана. Свет достаёт исключительно до стен глубокого колодца, представляющих собой густо-коричневую, мокрую, прямо лоснящуюся от влаги землю.
   Вниз ведут ступени. Страхи Соломона не подтвердились: вместо ненадёжного деревянного страшилища здесь крепкая железная лестница. А то, что грязи на ней в три слоя, начинающего диггера не смутило.
   Он осторожно спустил ноги вниз, не без труда дотянувшись до первой ступени. Ещё немного приладившись к лестнице, начал спуск. Колодец оказался таким тесным, что Соломон каждую преодолённую перекладину цепляет стенки то спиной, то плечом. И это при не самых внушительных габаритах.
   Уже достаточно спустившись, он попытал счастье разведать остаток пути фонарём, но так и не изловчился: пропихнуть свет мимо себя оказалось непросто, а потом и собственная туша загораживает весь обзор.
   Пришлось спускаться в неведомое и спускаться довольно долго.
   Первым сигналом стала вода, проглотившая опустившуюся ногу. Соломон одёрнул её с неожиданности, но тут же заставил себя закончить спуск. Воды оказалось до середины голени.
   Теснота по-прежнему такая, что и развернуться не кажется простой задачей. Соломон наконец-то направил свет фонаря в жерло тоннеля...
   Это петляющий коридор, вполне пригодной высоты, да и в меру широкий, что двое могли бы разойтись, вжавшись в стены. Свод укреплён бревенчатыми опорами. На них страшно смотреть, но это хоть что-то.
   И, как и обещал Роберт, подземелье затоплено. Соломон начал движение, и вода долгое время не поднималась. Успел пройти несколько зигзагов петляющего тоннеля, встретить обвалившиеся балки, успел наспотыкаться об мусор под водой. За шиворот ему накапали добрые литры.
   Всё было хорошо, пока фонарь не моргнул предательски. Соломон почувствовал, как напряглись скулы, как в животе словно бы образовалась чёрная дыра. Чёртово устройство начинает барахлить жутко не вовремя, либо батарейки помирают не к месту.
   Остаться здесь в полной темноте... лучше вернуться и разыскать тварь с ломом!
   Коридор пошёл немного вниз, потому как вода закралась вверх по ногам.
   Фонарь затрещал. Быстро-быстро заморгав, он прекратил истерику. При этом свет не тускнеет, как этого можно было ожидать.
   - Давай же, работай! - взмолился Соломон.
   - Работай... - раздалось нечеловечески искажённое эхо спереди.
   Юрист, сильно его перепугавшийся, всмотрелся в неясные дали тоннеля, приготовился встретить бог знамо кого, но тут...
   Фонарь просто приказал долго жить!
   Соломон бросился трясти и лупить предателя, приводя его в чувство. Тот изредка отмахивается короткими тусклыми вспышками, но никак не намеревается оживать.
   И тут произошло что-то странное... словно вода утекает...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 20

Маска и лицо

   Амадей очнулся. Не так, как приходят в себя еле живые люди, побитые кошмарной волной, пробующие, по решению господа, последние часы своих мук и страданий. Амадей просто проснулся. Встретили его не раздробленные кости и открытые переломы, а затёкшие руки и ноги.
   Он обнаружил себя в тесном месте - колени упираются в подбородок. Шарф принялся ощупывать окружение. Не прошло и пары секунд, как слева отскочила дверь. Да его скрутили и впихнули в платяной шкаф!
   Но шкаф этот какой-то неправильный, потому как вещи в нём висят свежие и чистые, а за дверцей... за дверцей разливается, норовя порезать глаза, яркий электрический свет.
   Решив до поры на это наплевать, Амадей выкатился из тесной темницы, приземлившись на тонкий красно-бело-чёрный ковёр. Совсем как у него в комнате. А вот и кровать, в которую он чуть не врезался, стоящую в окружении кресла качалки и торшера, что по соседству со столом, над которым в ряды тянутся полки, заваленные абы как книгами, глупыми статуэтками и какими-то бумажками. В углу, у двери, не к месту выпирает тумба...
   Всё, как в комнате Амадей.
   - Да чёрт! - под аккомпанемент разношёрстого грохота выругался он сам. Но не здесь - его двойник закричал где-то далеко за дверью.
   - Пап, что случилось?
   Амадей готов был услышать свою сраную копию, но от голоса дочери ему стало совсем не по себе.
   - В ванной лампочка перегорела.
   Щёлкнула ручка двери - ненастоящий Амадей впустил свет в покрытую мраком комнатёнку. Загромыхали его шаги, ворошение в кладовке, где, как помнит Шарф-настоящий, где-то глубоко на полках разложены запасные лампочки.
   Слева из-за стены запели тихо струны: Лорен практикуется. Она была очень рада подаренной ей гитаре. И её в первую очередь привела в восторг фирма-изготовитель, хотя Амадей полагал, что главным аргументом будет цвет. Она же ведь стильная такая, чёрная.
   Признаться, он сильно недоумевал, когда она практически с ходу заиграла вполне осмысленно, красиво даже. Говорила, что друзья кое-что показали...
   Наверное, лукавит, и парень у неё всё-таки есть, он и научил. Пусть Амадей сильно старомоден, но даже в новом раскрепощённом мире рановато.
   А его двойник успел протопать слоном обратно и сменить перегоревшую лампочку. Необычайно медленно и неуклюже - совсем как настоящий Амадей, совершенно теряющийся, сталкиваясь с такой вещью, как быт.
   Приоткрыл дверь, за которой видно комнату Лорен, в углу столик с парой фотографий, взявших в кольцо вазочку с цветком. Он ещё не сгнил, но сильно сгорбился, забытый, лишённый влаги неделями. Вот появился и его близнец, похожий до невозможности, такой же резвый, собирающий все углы, нервный...
   Он даже не взглянул в сторону щёлки в его комнату, двинул к дочери. Первые попытки постучать не дошли до белоснежной двери - пришлось стучать метче. В голове Амадея тут же вспыхнуло воспоминание, когда он вот так же дёргался и тупил на пустом месте, когда через каждые десять секунд теребил себе волосы.
   - Да, пап? - прекратила игру Лорен.
   - Можно?
   - Да, конечно.
   Двойник скользнул к дочери, оставив дверь нараспашку. Как и всегда. В открывшейся перспективе заметна разве что громадная карта звёздного неба. А вот ещё и немного раскрасневшаяся башка самозванца, точная до последней складки кожи.
   - Звонили из школы... - присел лже-отец на кровать.
   - Насчёт миссис Траунмо?
   - Ага. Что она там снова?
   - Я уже рассказывала, - изнывая от вселенской несправедливости, произнесла Лорен. - Она считает меня выскочкой или мухлёжницей.
   - Да, это я слышал...
   - Лорен Райт, невозможно решить это уравнение в уме! - исковеркав голос, пропищала дочерь, пародируя учительницу математики. - Вы откуда-то списываете?
   - Ха-ха, очень похоже, - Амадей вспомнил, как в тот вечер и не собирался ругать дочь, тем более, что причин на то нет.
   Небывало материальные иллюзии посмеялись фирменным смехом Райтов, который только в кругу семьи и друзей не раздражает ушей. Амадей вспомнил и этот момент...
   - В общем, даже не знаю, - замялся двойник. - Мне игнорировать эти звонки или ещё раз с ней поговорить?
   - Нет, только не говори с ней больше!
   - Почему?
   - А ты вспомни, как было в тот раз: она тебе слова не дала вставить, ты только и пытался её успокоить, призывал не спешить с выводами. Таких тёток надо бить, а я знаю своего отца: он не бьёт женщин.
   - Честно говоря, дать ей по лицу хотелось...
   - А то я не видела, - засмеялась с похрюкиванием Лорен.
   - Да, мне тогда захотелось, чтоб и она это в глазах прочитала.
   - Не надейся, она лоб в лоб пойдёт на танк.
   - М-да, а может мне снова пойти в армию и выучиться на водителя танка? Заодно появится шанс испробовать, права ли ты.
   - Я, чур, поеду верхом на башне! - поддержала неумелую, в общем-то, шутку отца Лорен.
   - Это называется "ехать на броне". Ладно, я собирался сыграть с друзьями в покер. Не испугаешься одна?
   Заворчала случайно тронутая струна.
   - С десяти лет оставляешь меня одну и только сейчас решил спросить.
   - Ну, раз испугаешься, я найму няню на ночь и расскажу об этом всем твоим друзьям, - пошёл Амадей в несерьёзный шантаж.
   - Ха-ха, тогда завтра ты не проснёшься.
   - Ты умеешь уговаривать, Лорен.
   Двойник поднялся, а настоящий Амадей бросился к ящикам тумбочки, где лежит то, что так необходимо для "игры в покер". Посередине, в доске из-под шахмат. Фигуры выброшены, а доска запрятана под ворох старых журналов и всякого мелкого мусора. Когда Шарф достал хранилище и открыл его, увидев недавно законченную кожаную маску, близнец застал его в своей комнате.
   Они уставились друг на друга. Ошарашенная копия уставилась совиными глазами сперва на незваного гостя, а затем на маску, которую собиралась прихватить на дело. И вот только сейчас сценарий двинулся не по тому пути, каким шёл в тот вечер...
   Когда Красный Шарф отважился на своё первое дело.
   Настоящий Амадей отбросил гадскую маску, поднялся со скоростью гепарда и кинулся на двойника! Тот на рефлексах выставил блок от хука, а сам точно прописал в челюсть. Шарфа это с толку не сбило, с ложным замахом он пробил-таки оборону близнеца, что тот отшатнулся от удара в коридор.
   Убийца прыгнул следом, выставив ногу - её сноровисто перехватил неприятель и провёл мимо себя, отчего Амадей по инерции улетел на полушпагат. А тут ещё гад сцепил руки замком и жахнул по морде.
   Шарф распластался на полу. Сверху опасно спикировала стопа - её удалось перехватить в сантиметрах от солнечного сплетения. Стоило резко вывернуть, как двойник потерял равновесие, давая те необязательные секунды, чтоб Амадей перекатом встал на ноги.
   Враг не упустил момента атаковать, просто бросившись на Красного Шарфа, сметая его и прикладывая с силой лопатками об стену. В ответ встречается носом со лбом Амадея, тот добавляет ещё удар в печень, после чего просовывает голову гада себе под мышку и движением к стене вколачивает макушку подонка в кирпичи.
   Но тот не был бы Шарфом, если не изловчился упереться в стену ногой и толчком запустить обоих на пол. Амадей разжал руку, что позволило удачнее приземлиться.
   Неприятель изогнулся дугой, занося локоть - убийцу хватило на блок, да и то не самый удачный. От удара выродка из глаз высеклись искры. А вот пинок в живот от уже вскочившего двойника был блокирован удачнее.
   Перекат через спину спас от сокрушительного удара ногой сверху. Стопа жахнула по полу за затылком, Амадей перекувырнулся, встал на колени и выбросил назад ногу. Лягнул знатно, угодив аж в живот.
   Тотчас задумал прописать от души с разворота хуком в висок, но гад легко отскочил. Ещё два удара попусту сотрясли воздух, а вот уже кулак шлёпается о раскрытую ладонь, которая через мгновение выбрасывается, целуя Амадея в щёку. Согнувшись от удара он сразу же ставит блок от фирменного апперкота - кулак слева снизу не дотягивается чуть-чуть, рука остановлена, перехваченная на сгибе локтя.
   Амадей проделывает разворот, просовывает свободную левую между ног противника, подсекает того и швыряет через себя мельницей. Неприятель не успевает приземлиться, как Шарф переносит вес тела и лупит ногой лежачего с разворота. Удар неплох, разве что угодил в блокирующие живот руки.
   Моментально боец нарывается на контратаку: из лежачего положения самозванец угождает ему в колено! Больно, чтоб ему каток ноги отдавил!
   Неприятель ловко переходит в сидячее положение и обеими руками бьёт в живот, исключительно чтобы разорвать дистанцию. Не готовый к такой прыти Амадей чуть не пропускает удар, нанесённый кулаком в прыжке, но своевременно утекает в сторону.
   Двойник набирает обороты, нанося удары в область головы уже безостановочно. Только и остаётся ставить бесхитростные блоки, пока противник не допускает ошибку: сбавив темп, выдав совершенно ненужный ложный замах, он даёт секунду на то, чтобы метко выбросить кулак.
   От прямого в нос урод отшатывается. Амадей прыгает следом, заходит слева, точно вколачивая кулак в живот выкормышу. Навалившись на согнувшегося пополам, Шарф просто падает на колени, знакомя с правым вражью морду.
   От столкновения тот почти вырубается, Амадей валит его на землю, чтобы оседлать и приняться утюжить лицо близнеца. С небывалой яростью он превращается рыло в заповедник синяков и ссадин. Начинает литься кровь... то ли из головы неприятеля, то ли из кулаков Шарфа. Удары не прекращаются даже тогда, когда скотину тяжело становится отличить от мертвеца.
   - Не смей трогать эту маску!
   Свет понемногу тускнеет, но Амадею до этого нет дела. Любоваться на избитую рожу необязательно! Надо просто бить его и бить, чтобы никогда не поднялся! До тех пор, пока наносить удары переломанными кулаками не станет на грани болевого шока.
   Но Амадей устал... Скорость упала, удары превратились в их помпезные голливудские пародии. Кровь залила полы, ещё никогда Шарф не выпускал столько её...
   Боже! Лорен всё это видела!
   Развернувшись, не вставая с колен, дрожащий под тяжестью вселенского стыда и сожаления, он оглядел полутёмный коридор. Дверь в комнату дочери приоткрыта, но её самой нет.
   Не помня себя, Амадей кидается туда, где должна сотрясаться от потери разума бедная девочка, отца которой жестоко убили. Но за дверью больше нет комнаты Лорен. Уходя в неведомые дали, тянется громадная комната, состоящая из мешанины стен, колонн (идущих и вертикально, и горизонтально, и по диагонали), мебели, каких-то платформ и опутывающей всё это паутины верёвок.
   Стены представляют собой словно сшитые куски кирпича, гнилых досок, металла, где-то стены закрыты разноцветными кусками обоев. В далёких закоулках притаились тусклые лампочки, пытающиеся пробиться сквозь всё это безобразие. Верёвки режут их свет тенями, а тени сплетаются в разлапистые иероглифы.
   - Лорен!
   Конечно же, никто не отзывается. Амадей перескакивает диванчик, стоящий прямо перед дверью, пролезает под колонной и останавливается на краю обрыва. Он снова зовёт дочь, а на его голос пугливо моргают лампочки.
   Решено лезть дальше, искать её. Амадей заваливает шкаф, что тот немного свешивается. По нему быстро пробегает и прыгает - с помощью него дотягивается до края ближайшей платформы, немного перекошенной. За спиной платяная громада перевешивает и ухает вниз с присущим ей шумом.
   Амадей висит на руках над сущей бездной. Хорошо, попадается удобная верёвка, держится она крепко и сильно помогает взобраться на чёртов пласт бетона и паркета.
   Обогнув стол, Шарф врезается в плотный пучок верёвок, переплетающихся в немыслимых узлах. Амадей без тени сомнения бросается протискиваться меж гадских тяжей. Ему по глазам бьют поочерёдно густые тени и тусклый свет, всё это слепит, размазывает и без того нереальную картину.
   Запутываясь, спотыкаясь, Амадею всё-таки удаётся выползти на относительно пустой участок, где идиотских грязных верёвок не больше одной на кубический метр.
   Надо отдышаться, но он не собирается на это тратить время.
   - Лорен!
   Попадает фрагмент лабиринта из кровати, компьютерного стола и каких-то стеллажей. Минуется он за десять секунд, но в его тенях притаилось множество мусора, о который так легко запнуться: от плюшевых игрушек до гирь.
   Начинает вонять. Тошнотные изыски парфюмера, создавшего эту вонь, расшифровать невозможно, но Амадей выцепил из букета запах тухлой рыбы и мокрой одежды. Об остальных компонентах и думать противно. Хорошо ещё, что миазмы атакуют волнами и дают передышки чистого воздуха.
   Но Шарф всё равно принялся дышать одним ртом.
   Впереди показался угол. В отличие от обыденных прямых углов, этот острый. Меж стен всё же втиснут большой комод, позади которого целая куча ржавых велосипедов.
   И вновь дочь не отзывается.
   Внизу, всего в пяти метрах, виден ещё один кусок пола, повисший, казалось бы, в пустоте. К нему тянется удобная верёвка... да и крепкая. Амадей хватает с пола какую-то тряпицу, оборачивает её ладони, чтоб не стереть их к чертям, и съезжает вниз.
   Ошибка! Хлипкая платформа не выдерживает и, ворча заунывным треском, трагически наклоняется! Но вскоре ей находится опора, и она замирает, встав диагонально.
   Амадей удержался, схватившись за здоровенную щель в паркете. С трудом переводя дух, он смотрит вниз... Чуть не улетел...
   И вдруг мимо проносится пенал! Испещрённый какими-то наклейками, он неуверенно скользит по продолговатой платформе, кренится к краю и сваливается-таки. Амадей бросает взгляд вверх, где на него уже скачет кавалерия стульев! Один ушёл правее, второй пришлось отбивать, а от третьего уклоняться вправо - выставленные копья-ножки остаются не у дел.
   Расстояние до конца платформы, где она упёрлась в громадную колонну, немаленькое, так что решался разжать пальцы Красный Шарф долго. А ехать вниз на заднице пришлось на такой скорости, что он серьёзно испугался размазаться по белому мрамору. Выставленные вперёд ноги, однако, вполне уверенно амортизировали.
   Амадей растянулся на наклонном полу, нервно набирая воздух в лёгкие, как где-то справа беспричинно лопнула одна из верёвок. Тугой щелчок, долго рикошетил эхом по циклопической комнате.
   Но, засмотревшись в сторону не выдержавшей паутинки, убийца вдруг приметил тёмный прямоугольник в кирпичном выступе. Вполне может быть дверью! Поводов считать, что ему туда, у Амадея нет, но и сомнений при этом не разглядеть за версту.
   Он поднялся и прикинул путь до желанной двери: к ней тянется лестница от широкой площадки, на которую можно спуститься по аккуратной пирамиде шкафов, примыкающей к той самой колонне, в которую упёрся ногами Амадей. Только с другой грани. А до неё ещё надо доковылять...
   Немного ниже по всему периметру колонны идёт выступ, шириной сантиметров тридцать. Вполне достаточно, чтобы аккуратно проползти. Амадей подползает к краю и осторожно спускает ноги.
   Крепкий мрамор кажется хрупким песочком, а ноги пронзает электроразряд паники. И уже встав на уступ, Амадей вжался в колонну, желая приклеиться. В ушах зашумел воображаемый ветер, иллюзорные порывы которого норовят столкнуть человека в пропасть.
   Он даже не посмотрел, долго ли и на что придётся падать.
   Двинулся вперёд - на деле оказалось не так страшно. До угла добрался без труда, а вот там лоб с висками трижды смочило потом в моменты, когда всё было на грани. Остаток пути Амадей чуть было не пробежал.
   Дальше предстало испытание не проще: надо спуститься на венчающий пирамиду шкаф. Хоть он и находится не так далеко внизу, но решительно не за что ухватиться. Единственным вариантом оказалось метко спрыгнуть - Амадей прицелился и начинающим кузнечиком сиганул вниз. Старичок выдержал приземление, но с большой охотой вышел из равновесия! Шарф рефлекторно схватился за уступ колонны и поджал ноги!
   Верхушка пирамиды наклонилась... и рухнула вниз, кроша и опрокидывая товарищей по пути.
   Только когда крушение пирамиды закончилось, Амадей аккуратно выпрямил ноги с руками и мягко спикировал на более широкую площадку уже из пяти шкафов. И те не стали возмущаться.
   Шарфу захотелось поскорее убраться с шатких предметов мебели, поэтому он заспешил вниз, сноровисто свешиваясь и спускаясь уровень за уровнем. Не прошло и пары минут, как многоэтажная конструкция осталась позади. Под ногами оказалась крепкая платформа, скрытая кудрявым ковром скомканных газет.
   Газеты... жёлтые, больные, старые. Ими устлана вся площадка, они проглатывают ноги по щиколотку, а местами высятся глубокими сугробами. Амадей двинул сквозь этот вязкий слой мусора. Ноги загребают сухую бумагу, та шуршит, как не шуршат осенние листья в парке.
   Слева попались верёвки, переплетающиеся так, что получилось что-то наподобие гамака, в котором улеглись большие напольные часы. Гамак медитативно закачался, подтолкнутый Амадеем, верёвки, напрягаясь, захрустели.
   Внезапно что-то звякнуло под ногами. Шарф спешно отступил и расчистил пол ногой - в нём оказалась дыра, закрытая листом железа. Держит он и не капризничает, но теперь Амадей понял, что доверять этому газетному ковру не может.
   Осторожно и неспешно он доковылял до лестницы. Она представляет из себя причудливого гибрида: первые пять ступеней заключённый шагал по дереву, держась за резные перила, а затем лестница обратилась в металлическую, под рукой оказалась ржавая труба.
   Короткая лестница привела к площадке. Здесь и в самом деле дверь, причём закрытая на несчётное количество цепочек и причудливый засов: на нём насечено с дюжину зубчиков, смыкающихся с целой системой шестерёнок, приделанных к двери без всякого смысла.
   Амадея поснимал цепочки и взялся за засов - перебороть заклинившую систему оказалось непросто, шестерни с натугой завращались, а задвижка поползла. Так она сопротивлялась до середины, после чего капитулировала и с грохотом отскочила в сторону.
   Ручки не оказалось, так что пришлось дёрнуть за самую большую шестерню.
   За дверью оказался тёмный коридор.
  
   Соломон, чуть не скатываясь до литья слёз, изо всех сил трясёт фонарь, но непослушная скотина отказывается работать! Ноги сами толкают его вперёд, мол, бороться с поганцем можно и на ходу, но с первым же шагом брюнет оскальзывается. Под ногами возникло что-то гладкое и скользкое.
   И тут лампочка фонаря просыпается. Свет заливает тоннель и начинает многократно отражаться, сшибая с ног слепотой. Соломон с трудом направляет луч так, чтобы открылся хоть какой-то обзор. И произошедшие изменения поражают его...
   Подземный ход неожиданно стал четырёхгранным коридором, где стены, пол и потолок заменяют единые куски стекла. Соломон оборачивается, надеясь, что он просто добрёл до непонятной конструкции последователей Антуана, но и за спиной коридор тянется, покуда хватает глаз.
   Со всех сторон его окружают тысячи отражений, уменьшаясь, грязные фигуры с фонарями уходят глубоко-глубоко в чёрные зеркала. Двойники смотрят испугано, они моргают, силясь прогнать морок.
   Мрак перенёс Соломона в неведомый закоулок кошмара!
   И он теперь не найдёт выхода с острова? Так не может быть! Впереди есть дверь, есть лестница, что выведет его! Наперекор чертовщине, цепляясь за надежду, он двинулся вперёд. Ноги впитали сил от несправедливости, так что брюнет быстро перешёл на бег.
   Треск остановил его. Зеркало на полу не выдержало и изуродовалось трещинами. Любуясь на увечья товарки, стены и потолок исказились её ранами. А дьявольская картина отражений стала ещё чудовищнее.
   Соломон продолжил путь, но уже медленнее. Внезапно по стене слева покатилась паутина трещин - юрист отскочил от спонтанно крошащегося зеркала. С каждым шагом цельные куски делятся на всё более мелкие осколки. Стены, потолок, пол трескаются, как лёд по весне, но ни куска стекла не падает.
   А тут ещё из стены справа в него чем-то брызнули! Соломон обернулся, обнаружив фонтанирующие песком щели в зеркале. Затем посыпалось и с потолка... отовсюду.
   Тонкие, невесомые струйки песка, такие худые, словно намеренно не желают напугать Соломона опасностью быть погребённым.
   Покрытие зеркал сетью трещин и фонтанирование песка происходит шаг в шаг с Соломоном. Коридорный катаклизм сопровождает человека. Куда? Просто вперёд. Пока не упрёшься в очередной порождение больной фантазии Творца всего этого.
   Треск становится громче. Иногда песок взрывается мощными фейерверками и летит прямо в лицо.
   И тут голос...
   - Соломон?
   Соломон застыл - вдалеке кто-то шепчет. Луч фонаря не достаёт до него...
   - Соломон? - еле разборчиво, слова с трудом минуют грохот зеркал. - Соломон? Ты идёшь ко мне?
   Ещё одно человеческое создание, сотканной тьмой Веяря. Прямо как Лорен... Бояться не надо... Медленно идём навстречу...
   Но тут нога проваливается, а уши забивает визг стеклянного демона! Пол под Соломоном не выдерживает, осколки сыплются, а сквозь их облако летит брюнет. Он не успел закричать, да и сгруппировался с задержкой, так что падение на что-то железное стало очень болезненным.
   Сверху посыпались редкие и мелкие куски зеркала, за ними ударили настойчивые струи песка. Настолько плотные и тяжёлые, что вынудили Соломона откатиться в сторону, превозмогая боль.
   Плечо, бок и голова горят. Словно содрали плоть, облили кости расплавленным металлом и, пока не остыл, вернули ткани на место. Соломон в ярости жахнул кулаком по железному полу, которому такая месть показаться весомой не может.
   Радует одно - стало тихо. В какой-то момент, когда многострадальное тело приняло ушибы как что-то обыденное, наступило... мгновение неги. Как ему не хватало просто полежать... там, где нет сырости, нет ветра, где тихо, спокойно, лишь песчаный водопад убаюкивает. И можно не открывать глаза.
   Пока не откроешь, не увидишь зла, а если не увидишь, его и нет. А открывать так не хочется...
   - Мони, проснись...
   - А? Что? - Соломон вскочил, как в пятку ужаленный.
   Но наваждение не захотело повторять. Сколько брюнет не вертел головой, навострив уши, он больше ничего не услышал.
   Вот и конус света, обнажающий листы металла, обрамлённые заклёпками. Не ржавые, но все в каких-то разводах, грязные, местами окислившиеся. В стороне другой источник света - железная урна с полыхающим содержимым.
   Соломон потянулся к фонарю.
  
   Амадей уже с десяток минут тащится по грязному, замусоренному коридору. На полу - плитка, но зачастую её не видно под слоями каких-то тряпок, равномерно грязных ошмётков ковра, где-то плитка выворочена. Бетонные стены не выглядят лучше: чёрные пятна порой обнажают какое-то граффити. Такое же тёмное, как и всё вокруг.
   Чище всего потолок, в котором временами появляются затянутые сеткой отверстия. Через два-три таких отверстия попадаются тусклые лампочки. И ещё с потолка безостановочно капает.
   Под ногами хрустит битое стекло, шелестят какие-то пакеты да ещё попадаются вездесущие смятые газеты.
   С коридором что-то не так: создаётся впечатление, что пол наклонён, причём через каждые сто метров наклон меняется в другую сторону. Словно коридор медленно раскачивается...
   Почти пришло осознание, что он бесконечен, как вдалеке вырисовался... что-то вроде зала. Коридор расширяется, переходя в некий павильон, такой же загаженный и уродливый. Амадей прибавил ходу.
   В зале вернулся запах, казалось, оставленный в колоссальной комнате. Да здесь ещё и такой внезапный, что чуть не заставил Шарфа блевать. Будь оно проклято!
   Кашляя, Амадей пополам проковылял приличное расстояние. Глаза стараются привыкнуть к полумраку, но тот разве что сгущается.
   Разогнувшись, он в испуге отскакивает на шаг. Но ничего опасного - всего только здоровенный ключ свисает с потолка на нитке. Новый, блестящий - определённо чужак в этой помойке. Не собираясь быть кретином, не внимающим намёкам, Амадей срывает ключ.
   Следует не так много времени, как он сталкивается с новым сюрпризом: два проёма, закрытые двустворчатыми коваными воротами. Меж прутьев намотаны цепи с замком. Оба проёма заперты.
   Амадей и не думал, что ключ понадобится ему так скоро...
   На вид ворота ничем не отличаются. Хотя над ними можно разглядеть таблички... Что ж, правая пуста, а на левой написано "Лорен". Ясно, куда идти.
   Сделав пару шагов к створкам, Амадей понял, в чём подвох! В глубинах правого тёмного закутка с уханьем вспыхнули огоньки! Целая россыпь их обозначила знакомый громадный силуэт!
   Шарфу не дано было успеть помянуть дьявола, как на прутья с силой налетел человек! Брошенная, как тряпичная кукла, жертва из последних сил ухватилась за цепь и медленно осела на колени. Измождённый страдалец поднял голову, похожую на один сплошной кровоподтёк. Это оказался Матео!
   - Матео! - Амадей в пару прыжков подскочил к товарищу, грохнувшись перед ним на колени. - Как ты?
   Вопрос показался ему бредовым через долю секунды, когда глаза подскочили к неподвижной пока твари за спиной друга.
   - Сейчас, - залепетал Шарф, взявшись впихивать ключ в замок.
   - Постой, - через силу выдохнул Матео. - Мне надо сказать... В голове вертится... У тебя всего один шанс, не торопись. Я не знаю... никто этого не говорил, но само как-то возникло в башке... И такое чувство, что это надо обязательно сказать, иначе... иначе меня накажут или вроде того... Я не знаю, что всё это значит...
   Руки ослабли, Амадей отдалил ключ от замка. Из лёгких вышел воздух, грудная клетка словно сжалась, скукожилась, собрав плечи и голову в кучу. Взгляд сам, как неудержимый таракан, пополз к табличке над воротами слева.
   Всего один шанс. Так, получается?
   - Я не знаю, - продолжает шипеть Матео, словно с дырявыми лёгкими. - Не знаю, что бы это значило...
   - Тут ещё ворота, - решился всё объяснить Амадей. - За ними... Они ведут к моей дочери.
   - Дочери? - мелькнула среди слогов ушедшая в штопор надежда. - Ты не рассказывал...
   - Мне было тяжело вспоминать.
   Бритоголовый спрятал глаза. Возможно, потому что так хотелось бы Амадею. Именно ему невыносимо сейчас смотреть в глаза товарищу.
   - Ясно... - прохрипел Матео. - Она осталась с мамой? Ну, когда тебя...
   - Нет, мама умерла очень давно. Наверное, она сейчас в приюте.
   - Выходит, тебе надо туда.
   Амадей взглянул в сторону левого прохода. Ему, в самом деле, надо в ту темноту.
   - Не могу я тебя бросить.
   - Не-а, Амадей... Семья - святое. Да и мы друг друга знаем несколько часов. Тебе надо к дочери.
   Ответить на это нечего. Повисла тишина, которую даже хромоножка побоялся нарушить. Чёртов коридор... он словно только сейчас перестал ходить ходуном.
   Матео внезапно спросил:
   - Как её зовут?
   - Лорен.
   - Ты имя придумал?
   - Мы с женой за семь месяцев придумали. Был бы мальчик - назвали Эриком.
   - Ясно... Ну, Амадей, я бы на твоём месте тянуть не стал бы.
   - Не могу я...
   - Ладно, не забивай голову. Я вот... понимаешь ли, какая штука, сразу, как попал в тюрьму, понял, что умру. А как сюда притащили, так окончательно уверовал. Мне только одного хотелось: чтоб умер с толком...
   Ноги, было, напряглись, но Шарф не сумел отодрать колени от пола. И не нашёлся, какой бы красивой фразой ответить. А так хочется.
   - Амадей, - совсем поник голос Матео, - мне жуть как страшно. Я в жизни так не боялся. Пожалуйста, мне бы побыстрей...
   Это подействовало. Амадей медленно поднялся, почти задыхаясь и падая в обморок. Лысый друг тоже попытался встать, но сил не осталось. Похожий на мертвеца преступник протянул ему сквозь прутья руку:
   - Ну, прощай, Матео.
   Тот ухмыльнулся, криво, словно натужно, но в глубине души искренно. Пожал руку крепко - отдал рукопожатию последнюю пригоршню сил:
   - Да, люблю, когда без лишних слов. И ты прощай, Амадей. Удачи!
   Пальцы расцепились, и Шарф побрёл к соседним воротам. Внутри словно выковыряли большую дырку, которая должна нескоро затянуться. Попытки апеллировать к безвыходности не уберегли от самолинчевания.
   Всё равно это маленькое предательство.
   Когда замок щёлкнул и раскрылся, Амадей вытянул его вместе с цепью, поднёс к глазам. Внешне ничего не произошло, но ключ застрял, как влитой. Зек чуть не надорвался, чётко при этом понимая бесполезность попыток...
   Пришлось бросить замок, и падению вторил отрывистый звон... глухой удар, как в поганый гонг. Амадей скрипнул петлями створок и заспешил прочь, лишь бы не слышать многотонную поступь хромого палача.
  
   Круг света прополз по всем швам, по всем заклёпкам, по всем листам железа. Соломон оказался в квадратной металлической комнате, лишённой дверей, окон или хотя бы вентиляционных шахт. Единственный выход - дыра в потолке, заметная разве что по струям сочащегося через неё песка.
   А в комнате ничего нет, кроме той самой урны и... холодильника. Лишённый мишуры из магнитиков, он, тем не менее, был узнан хозяином. Это холодильник Соломона... старенький уже, но ещё очень даже белый и яркий.
   Соломон долго не мог понять, зачем дьяволу понадобилось заталкивать его сюда, пока не рискнул достаточно близко к нему приблизиться. Как подсказка, на нём обнаружился ярко-жёлтый стикер. Это оказался его список... список, забытый уже давно...
   Получить золотую медаль (зачёркнуто)
   Закончить университет с отличием (зачёркнуто)
   Работа юристом (зачёркнута)
   Первые 100 успешных дел
   Когда-то... может, не так давно, он верил во все эти пункты. Даже в последние два:
   Членство в Верховном Суде
   Первая в истории Нобелевская премия по юриспруденции
   Что же теперь? Стоя на покалеченных ногах, пропитанных грязью и зловонной водой, избитый, вымотанный, одной рукой опирающийся о безумие, он хочет разве что в бессилии бросить скомканную бумажку в огонь.
   Не зря же он здесь... Стикер так медленно падает...
   Но касаясь языков пламени, вспыхивает, разрастаясь огромным огненным шаром! Жар кидается на брюнета, протягивая загнутые когти! Соломон пытается отпрыгнуть, но оступается и шлёпается на спину.
   Приготовившись раздробить позвоночник о железо, он вдруг проваливается в воду!
   Уже в следующий миг он вырывается из глубокой лужи, со страхом вдыхая воздух. От неожиданности он продолжительное время не может понять, что не захлебнулся бы в воде, что ему по колено.
   А ведь он... вернулся в драное подземелье культистов! Не веря глазам, он кинулся ощупывать ближайшую опору - настоящая. Сердце снова забилось в такте мечты и надежды, ногам стало так просто и легко нести Соломона по затопленному тоннелю. Он бежал, забыв про усталость, не боясь больше опасностей, способных клубиться десятками впереди.
   Вода хлюпала под ним до самой двери! Неприметной, грубой двери, находящейся на подъёме тоннеле, так что её даже не подтопило. За спиной остались, быть может, километры тёмных сводов.
   Дверь поддалась. Не сразу, сопротивляясь, упираясь, но поддалась! Соломон выскочил наружу, выскочил посреди леса.
   Вековые деревья осыпаны серебряной пылью лунного света, гордые, не сломленные волей гнилого Веяря с его чёрными бородатыми демонами. У всего этого есть запах, запах диковинный, непривычный, но впервые это запах, а не вонь.
   И здесь есть птицы... их тысячи, и каждая из них поёт свою песню, а не зачитывает навязанный островом текст.
   И ни один преступник всех шести сезонов не смог бы так радоваться воле!
   Соломон доковылял до ближайшей сосны, привалился к ней и заплакал. Плакал долго, вволю... Наверное, будучи свободным, ты даже плачешь иначе...
   Но тут боковым зрением был пойман тонкий лучик. Белый лучик, обхитривший стволы деревьев и так глубоко забредший в чащу. Соломон повернул на его источник мокрое счастливое лицо. Но ничего так и не разглядел...
   Как вдруг раздался рёв буксующей машины.
  
   Так правильнее... Так правильнее...
   Брести, не разбирая дороги, в темноту и пытаться забыть. А что ещё может получиться у Амадея. Ведь Матео сам того хотел. Нельзя же было выбрать уголовника и бездумного маньяка, хоть и ставшего другом, вместо Лорен.
   Это всё ради дочери. Где бы она теперь...
   - Да чёрт! - задумавшись, Шарф врезался во что-то в темноте. Прямо лбом. Что ж больно!
   - Пап, что случилось?
   - В ванной лампочка перегорела, - сам того не желая, ответил Амадей.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   206
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"