Аннотация: Вполне реальная история. И справедливая мораль.
Глава 5 Ленин и концепт или Смерть концептуализма
"Бывало написать захочешь
стихотворенье в пару строчек,-
все двери наглухо защелкнешь
и - строчишь, строчишь, строчишь, строчишь...
А нынче от волненья вскочишь!
И вот, как будто что-то ищешь:
все - ходишь, ходишь, ходишь, ходишь...
Так ничего и не напишешь", - удивлялся 15 лет назад поэт Никита Блинов. Действительно, гнет стимулирует развитие творчества, порождает страдания, которые вызывают взлеты человеческого духа. Иначе получается не творчество, а рукоблудие со словоприкладством. Но нам с приятелем творить после пары коктейлей не было никакого интереса. Объевшись спелыми бананами, мы прогуливались по набережной с видом на Средиземное море и покуривали сигары "Черный капитан".
Гармония пейзажа нарушилась внезапно появившимися в огромном количестве графиками и формулами, покрывающими прибрежный песок замысловатой, велеречивой дерридой.Вскоре в поле нашего зрения попал и их автор - изможденный человек в очках, заползший под пальму и бормочущий странные слова: акция, фиксация, коллективное сознание и вербальное обоснование. С первого взгляда было ясно, что перед нами - художник-концептуалист, но не Илья Кабаков, а другой. Ищущее, напряженное выражение его лица не шло ни в какое сравнение с улыбающейся физиономией седовласого сангвиника, претворяющего, по выражению Олега Давыдова скуку в искусство. Виктор Пелевин писал про таких, что они умеют только "вырезать треугольники и писать "х...й", вот и придумывают умные названия". Не исключено что этот параноидальный субъект на песке был одним из придуманных Кабаковым персонажей. Но, к счастью, вокруг не было ни "Московского концептуального круга", ни "Красного вагона", ни других набивших оскомину памятников "цивилизации коммунальных бесед", что вселяло надежду на реальность коммуницируещего на песке в своей спасительной графомании лжетуриста.
Мы разговорились. С благодарностью приняв из наших рук полшвармы и недопитую банку пива, наш новый знакомый представился Дмитрием Колесниковым - гением. Велеречивая деррида на песке оказалась новой концептуальной теорией, долженствующей закрыть искусство, потому что ничего хорошего в нем сейчас все равно нет. Нас это заинтересовало, ибо мы тоже были не лыком шиты - мы были основателями и учредителями нового виртуального дискуссионного журнала "Не хочу ничего знать". "Вообще-то для теоретизирования принято пользоваться салфетками, - извинился Д.Колесников,- но так как за последнее время произошла девальвация понятия выставки, то если уж делать радикальные вещи, то вне сложившейся инфраструктуры современного искусства! Кураторские проекты ничего не меняют и не отражают, но никто даже не пытается осмыслить этот процесс - все говорят о кризисе и как безумные ищут выходы в социальность. Точно так же, как в 70-е стало круто делать перформансы и акции, а живопись - наооборот - западло. Но если концептуализм пытался выровнять "очаги паранойи", привести все к иронически-скептическому знаменателю, то сейчас, в 90-е, требуется что-то настоящее, агрессивное и одновременно - восстановительное. И не широкая публика валит смотреть искусство, а свои ребята, так как до публики дошло наконец, что над ней все это время издевались. Формы коллективности структурируются по принципу клана, стаи. Художники пишут друг про друга рецензии в специальном журнале для художников и сетуют на отсутствие барабанщика."
Вобщем, это было не ново. Все 90-е годы были окрашены нездоровой взбудораженностью вокруг повторяющихся выставок и акций, поддерживаемой ажиотажными разговорами о трагедии и гниении и сопровождаемой полной атрофией социальной деятельности. В ситуации предощущения новых измерений у людей недалеких действительно ослабевает инстинкт самосохранения и повышается суицидальный комплекс. Кризисные элементы муссируются уже так давно, что об этом осмелились заикнуться даже тихие "бумажные пьяницы". Появившиеся в невиданном количестве выставки типа "Антипатус", "Конформисты", "Искусство умирать" и др. говорят сами за себя. Люди по фамилиям Альберт, Гольдштейн, Митрофанова, Фридман, Кавтарадзе и Шептулин без всякого знания дела несут на страницах разных изданий такую околесицу, что засыпаешь отплевываясь. Да, это, однако, тенденция - неаргументированно пугать тупиком когда в моде чернуха. Но ведь никто из вышеназваных товарищей даже не задумался никогда об обратном витке культурологической синусоиды. Даже не вспомнил, что за каждым спадом следует подъем и, соответственно, не подготовил себя и других к этому. Критики вслед за эпигонами не понимают, что пытаясь внести свою лепту в общую тенденцию, они фигурально слушают mainstream, Майкла Джексона. В то время как продвинутые меломаны - только Оазис! Лишь Константин Звездочетов сказал в интервью однажды, что "мало делать вещи, отличающиеся радикальным эпатажем, откровенно нигилистические, необходимы вещи позитивного характера, может быть даже грезы". Тем не менее он же призывает вернуться на улицу и наш новый друг с приятелями, похоже, внял призыву "Одинокого мухомора мира".
Так мы, наконец, вплотную приблизились к проекту Д.Колесникова -концептуальному захоронению Владимира Ильича Ленина, долженствующему символизировать грядущую смену эстетической системы. Исходя из понятий художественности, советское концептуальное искусство со своими коммуналками и советским бытом сильно проигрывает, например, новой вещественности. Эта эстетика давно ушла из жизни, но все-таки не настолько давно, чтобы воскрешать о ней какие-либо воспоминания. С другой стороны, что такое Мавзолей Ленина? По сути, это комбинация пирамиды и Британского музея, где на всеобщее обозрение выставлена египетская мумия. Тождество Ленина и какого-нибудь Тутанхамона раскрыл искусствовед Борис Гройс, чья статья "Отношение к смерти" была взята нашим другом за основу проекта. Музей современного искусства, пишет Гройс, отличается от всех собраний предыдущих эпох, которые хранят лишь "выдающиеся" экспонаты. Тайна современного искусства и состоит в том, что не требует обоснования того, почему именно этот образец банальности сохраняется в музее, а другие - нет. Мумия Ленина в своем обыденном костюмчике, как и все искусство ХХ века, ориентируется на концепцию ready made, и означает то, что надежда на потустороннюю трансформацию потеряна ибо потустороннее в музее повторяет обыденное, банальное. С тем же успехом в Мавзолей после его освобождения можно будет положить фигуру Микки Мауса, как символ новой русской мифологии, пришедшей с Запада.
Но акция "Похороны Ленина", задуманая группой московских художников из объединение "П Урга" (Андрей Панин, Саша Аникин и Дмитрий Колесников) предполагала решить сразу несколько проблем. Во-первых, выполнить завет Фазиля Искандера об окончательном успокоении "того, кто хотел хорошего, но не упел". Во-вторых, покончить с темой смерти и с самим концептуализмом. Надоевшая всем на свете советская мифология должна потерять свой идеологический пафос и превратившись в фарс и веселье, продемонстрировать бесполезность серьезных мыслей по этому поводу. А Кабаков будет рисовать комиксы и даст тем самым начало новой художественной моде. В самом деле, арт-фестиваль "Художественная Литература" - чем плохо? И в-третьих, художники выйдут, наконец, на волю или "на улицу" и откроют для себя новые горизонты. Все это обсуждалось на проходившей в Останкино встрече с художниками-шестидесятниками. При зтом проводились параллели с "бульдозерной" выставкой и отмечались общие тенденции провоцирования публики при полном различии подходов.
Перезахоронение Вождя, пусть даже и концептуальное, предание его тела земле должно, по мнению художников, соответствовать его значению и быть прочтено в историческом контексте. Учитывая состояние экономики, захоронение возможно произвести, используя уже существующие сооружения, так или иначе связаные с именем Ленина. Наиболее подходящим местом в данном случае является Московский метрополитен. Являясь по сути подземельем, метрополитен имеет также и семантическое значение. Названия станций, их расположение, привязка к историческим районам города, детали оформления, глубина и огромные размеры позволяют использовать новое прочтение уже сложившейся системы знаков. Можно обозначить траурный путь, руководствуясь не только стандартными, но и косвенными указателями. Такими как жест или взгляд фигуры на барельефе или фреске. Наличие специальных схем, роспись и запутанность переходов а также пирамидальность самого мавзолея наводят на мысль о настоящих египетских похоронах, с мумифицированием и путешествием в загробный мир. Не случайно враги демократии неосознанно создали в общественном сознании образ двоичности метро, используя его линии и тайные ходы при бегстве из окруженного Белого Дома. Это может быть переосмысленно положительно, так как парламентарии в своем большинстве являлись продолжателями дела Ленина.
Спуск в загробный мир было решено начать на станции площадь Революции, куда через станцию Библиотека имени Ленина заносятся и собираются исходные материалы. Этот выбор был обусловлен тем, что для сборки требовалась станция с достаточно длинными и запутанными переходами Или одна из конечных станций, находящаяся на поверхности. Шум, производимый молотками, не должен был привлекать внимание администрации и милиции, а забить требовалось 52 гвоздя. Конечно можно было их вбивать и во время движения вагонов метро. Но так как гроб состоит из 16-ти деталей, то для их пронесения на станцию требовалось как минимум 8 человек. Огромное значение должно было иметь также название станции. В случае удачного окончания первого этапа акции процессия направляется на станцию Павелецкая навстречу поезду, доставившему в 1924-м году тело Ленина. Выход к вокзалу в настоящее время закрыт, что хорошо, так как встреча с вокзальной милицией могла бы нарушить атмосферу торжественности. Затем процессия переходит на кольцевую линию и начинает движение против часовой стрелки, обращая таким образом время вспять.
Кроме выбора отправной станции, художниками было решено заказать настоящий разборный гроб, ибо любые имитации типа картонной конструкции обтянутой кумачем снижали пафос предстоящей операции. На чистой поверхности и на венках предполагалось сделать косвенно-указующие надписи: "Жив!", "Работать!!" и др. Одежда сопровождающих должна была быть скромная, но не однотонная и, по возможности, отражающая присутствие различных слоев общества. Академиков, героев и т.д. Возможным заполнением гроба мог бы быть бюст Владимира Ильича в натуральную величину, но в наиболее ответственные моменты он должен был быть заменен на автора проекта из-за убедительного сходства последнего с инсталлируемым объектом.
Важнейшим этапом акции представлялся спуск по эскалатору. Предполагалось подгадать момент когда два боковых эскалатора работают на выход, а один - средний - на вход. Поэтому было необходимо правильно выбрать время начала акции, ибо продолжительность ее неизвестна и могла составить от получаса до нескольких часов. Вид медленно приближающейся, а затем после недолгого контакта, плавно удаляющейся процессии никого бы не оставил равнодушным. Съемка скрытой камерой или телескопическое приближение из окон соседних вагонов позволило бы зафиксировать самый важный аспект подобных "коллективных действий" - визуальный контакт с массами.
Романтический настрой готовящейся акции поколебала встреча с настоящим трупом. Проводя инспекцию переходов метро, автор проекта обратил внимание на скопление милиционеров у эскалатора. В районе 5-ти часов вечера на станциях обычно многолюдно, но рядом с ментами был свободный пятачок. Шмыгнув на него, автор столкнулся нос к носу с голым трупом мужчины, которого заканчивали заворачивать в целлофан. Труп имел вид старой слоновой кости и был покрыт коричневыми пятнами. Оставив открытыми ноги мертвеца, работники милиции взвалили его на носилки и внесли на эскалатор. Толпа, входящая в это время на станцию, придвинула автора вплотную к процессии и заставила пройти вместе по переходу вплоть до Кузнецкого моста. Поразившись равнодушию окружающих, автор задался вопросом, будет ли иметь успех намечаемая им акция и решил предпринять кругосветное путешествие чтобы дать времени разрешить сомнения и расставить все точки над "й". Через некоторое время автор уехал в Грецию, провел так около года и, возврашаясь домой, заглянул в государство Израиль, где не имея при себе въездной визы, просидел сутки в тюрьме.
На этом этапе мы и встретились. Над Испанией в этот момент было самое безоблачное небо за всю историю этой страны. Под знойным небом Аргентины вовсю готовились к бразильскому карнавалу, а в Тель-Авиве девушки продолжали слушать техно-музыку и носить платформы, как и 5 лет назад. В более отдаленных от средиземноморского бассейна районах в отсутствие Дмитрия было проведено несколько неудачных попыток закрыть искусство менее эстетичными и более брутальными методами, но на общую ситуацию это не повлияло. Трудно предсказать чем бы обернулся успех ленинской акции для художников, будь она вовремя осуществлена. Возможно он позволил бы вырваться из тесного пространства галлерей в глубины метрополитена и, преодолев инертность, помог бы распределить пространства, отдав Землю живым, воздух - небесным тихоходам и простым романтикам, а подземный мир - покойникам. Пока что технологические увлечения уводят в сторону уцелевших думающих художников, заставляя их проектировать на себя распроектированый до абсурда западный опыт. Творческая плоть и мысль оказывается заключенной в тюрьму мониторов, а долгожданные барабанщики не решаются разбить этот мир зазеркалья своими барабанными палочками. По большому счету, все учебные заведения в мире, готовящие современных художников, следовало бы переименовать из Академий изящных искусств в ужасные. Этот шаг мог бы дать новую точку отсчета. Но так как никто из умников до сих пор не додумался сменить систему координат, коль старая не дает точных представлений и вносит путаницу, мы вынуждены либо продолжать жевать старую жвачку о кризисе и думать почему все такие глупые, либо плюнуть на жалкие потуги дешевых снобов казаться умнее, чем они есть, и пойти пить пиво. Это мы и сделали.