Поводом к написанию данного исследования послужила рецензия на мое произведение "Страстное тысячелетие" Андрея Тертого, который полагает, что весь образ Саломеи вырисован мной лишь на основании шести строчек из Евангелия от Матфея. Вот эти строки:
САЛОМЕЯ ОТ МАТФЕЯ
[6] Во время же празднования дня рождения Ирода, дочь Иродиады плясала пред собранием и угодила Ироду;
[7] Посему он с клятвою обещал ей дать, чего она попросит.
[8] Она же, по наущению матери своей, сказала: дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя.
[9] И опечалился царь; но, ради клятвы и возлежащих с ним, повелел дать ей,
[10] И послал отсечь Иоанну голову в темнице.
[11] И принесли голову его на блюде и дали девице, а она отнесла матери своей.
(От Матфея, Гл.14)
А. Тертый, однако, ошибается, думая, что лишь эти строки являются источником сведений об этом эпизоде.
Тема Саломеи - одна из ключевых в литературе. Рано или поздно к ней приходят многие авторы, которые в своем творчестве исследуют вопросы добра и зла, соблазна и порока, любви и ненависти.
Однако, я особо хотел бы отметить, что мое видение Саломеи опирается исключительно на исторические и библейские тексты. Я специально избегал насколько это возможно влияния литературных авторитетов в этой области. Я специально не стал читать произведение Лиона Фейхтвангера "Ирод", хотя эта книга у меня имеется. Я её прочту теперь, когда мое произведение уже создано. Это помогает избегать влияния современного осмысления, избегать обвинения в плагиате.
Будучи автором законченного произведения, я позволил себе ознакомиться с некоторыми трактовками этого образа глазами классиков литературы, этих незыблемых авторитетов. Я нахожу их произведения высокохудожественными, однако, далекими от исторической правды.
Общая тенденция - выпячивание, подчеркивание злонамеренности, сатанизма таких действующих лиц, как Саломея, Иродиада, Ирод, тенденция к обожествлению и мученичеству Иоанна Крестителя. Как литературный прием, нагнетание антагонизма весьма действенный метод, но, как человек, знакомый с психологией и историей, я распознаю в этих произведениях натяжки, фальшь, искусственный подъем градуса отношений, введение дополнительных конфликтогенов.
Все эти опыты художественного исследования мне до боли напоминают модную в наше время передачу "ОКНА" с Дмитрием Нагиевым.
Пожалуй, я чувствую себя первопроходцем, который решился взглянуть на Ироиаду и Саломею, как на обычных женщинах.
Право слово, в любой женщине таится много шарма, обаяния, и это прекрасно уживается со стервозностью и себялюбием.
Впрочем, нельзя не отметить, что и мастера пера, О. Уайльд и Г. Флобер, изобразили в своих произведениях достаточно реальных женщин. Но очень уж полярными у них они получились. Крайние, антагонистические, обостренные отношения, конечно, более ярки, они, словно картины Рериха, полны контрастов и уводят в мир нереальный. Возможно, в этом и есть предназначение искусства, однако, мне ближе по духу жанр исторического реализма. В качестве примера, я привел бы А. Дюма. Возможно, то, что он писал, не правда, но как это похоже на правду!
САЛОМЕЯ ОСКАРА УАЙЛЬДА
Оскар Уайлд часто сам играл роль Саломеи в своей пьесе. Он с иронией относился к женщинам. Он был красив. Он мог изображать красивую женщину. Он не чужд был гомосексуальных связей. (Бр-р-р!) Он был ценитель телесных и духовных отношений. Он, видимо, не считал женщин кладезью мудрости. Он, возможно, поддавался очарованию женскими прелестями, и в особенное значение для него, вероятно, имела их невинность. Однако, утверждать я этого не могу. Одно очевидно - невинность физиологическую он отнюдь не отождествлял с невинностью душевной, совершенно справедливо полагая, что встречаются и девственницы с душой шлюхи, и женщины с чистой и светлой душой.
Саломея Уайльда неразрывно связана с Иоанном.
Оскар Уайльд рисует Иоанна (Иоканаана) пророком не от мира сего. Он слабо реагирует на окружающие его события. Саломея сначала пугается, затем интересуется Иоанном, после чего пытается его влюбить в себя, потерпев неудачу, сама влюбляется, от этого переходит к ненависти, и добивается его казни. Ирод возненавидел Саломею и велит её убить.
В этой легенде все подчинено идее подчеркнутой театральности. Уайльд не стремился к правде, он считал, что искусство должно быть самоценным, как драгоценности, и не должно быть связано условностями, такими как достоверность, историчность и так далее. Что ж ему это удалось! Свою программу Уайльд высказывал также и устами его литературных образов. В частности, много внимания обсуждению назначения искусства уделяется в романе "Портрет Дориана Грея". Уайльд - непревзойденный мастер парадоксов - афоризмов, в которых все ставится с ног на голову, однако при этом все оказывается как никогда верным. Один из таких афоризмов, относящийся к его взглядам на женщину и мужчину: "Дочери всегда становятся похожими на их матерей. В этом их трагедия. Сыновья никогда не становятся похожими на своих отцов. В этом - их трагедия" (Как важно быть Серьёзным - как важно быть Эрнестом). Другой афоризм, близкий по теме: "Мужчина всегда желают, быть первым мужчиной своей женщины. Женщина всегда желает быть последней женщиной своего мужчины". Он объясняет это тем, что мужчина, который не имел женщин, скучен. Мужчина хочет видеть в перспективе своей жизни много новых молоденьких девушек, приносящих ему свою невинность в дар. В женщине мужчина ценит чистоту, непорочность, девственность, ибо он желает сам её развратить. Что будет с ней после того, как он получит первый нектар этого цветка - это не так важно. Напоминаю, что я излагаю взгляды Уайльда, а не свои собственные. Женщина же, по Уайльду, легко прощает мужчине всех тех дам, которые были у него до неё - лишь бы он признал, что это были ошибки. Она одерживает над ними победу, поскольку на них он не женился, или от них он ушел. С ней же он не должен расставаться более никогда. Расставание с ней означает её поражение, а этого женщина не может простить. Мужчина имеет право умереть, если уж ему так наскучил брак. Он имеет право быть брошенным женщиной, в этом случае ему разрешается наложить руки на себя, но более целесообразно удалиться в пустыню с власяницей на теле и быть безутешным. Смерть от голода предпочтительна самоубийству, но смерть от любви в полном расцвете сил - наиболее правильная линия поведения брошенного мужчины. Если мужчина посмел утешиться с другой женщиной, это неопровержимо доказывает, что он - ничтожество и все это время маскировался под порядочного мужчину, как сказала героиня Ноны Мордюковой в незабвенной комедии Л. Гайдая "Бриллиантовая рука".
Итак, прежде чем анализировать Саломею Уайльда, приведу несколько фрагментов из его пьесы "Саломея".
Фрагмент 1
Голос Иоканаана. После меня придет другой, сильнее меня. Я не достоин даже распустить шнуры его сандалий. Когда он придет, возрадуется пустыня. Она расцветет, как лилея. Глаза слепых узрят свет дневной, и уши глухих отверзнутся.. Новорожденный возложит руку свою на логово драконов и поведет за гриву льва.
* * *
Не правда ли - чувствуется влияние современного представления о Христе, а не библейского? Речь стилизована под библейско-эпическую, однако, драконы? Львы? Почему новорожденным он называет Иисуса, который лишь на полгода (день в день) младше его? Не более ли уместно было говорить об агнцах и пастыре?
Фрагмент 2
Каппадокиец. Откуда он пришел?
Первый солдат. Из пустыни, где он питался акридами и диким медом. Он носил власяницу из верблюжьей шерсти, подпоясанную кожаным поясом. Вид его был ужасен. За ним ходила огромная толпа. У него даже были ученики.
Каппадокиец. О ком он говорит?
Первый солдат. Мы никогда не знаем. Иногда он говорит вещи, от которых становится страшно, но понять его невозможно.
* * *
(Возможно, перевод не точен. "Мы никогда не знаем", вероятно, в оригинале: "We never know". Это точнее перевести: "понятия не имеем").
Итак, он пришел из пустыни (по своей воле?).
Источником данного утверждения, вероятно, является фраза: "глас вопиющего в пустыне приготовьте путь господу". Поскольку в этой фразе нет знаков препинания, то одни переводчики ставят двоеточие после слова "пустыне", а другие - после слова "вопиющего".
Смысл меняется совершенно. Кто прав - не знаю. Но склоняюсь к томе, что надо трактовать так: Глас громко возглашает: расчистите путь Господу, то есть сделайте его пустынным. Пусть на ровное место падут зерна его учения, а не на почву, заполненную сорными растениями. Пусть старые представления не мешают вам понять его новое учение. Очистите свои мысли от вековых предрассудков, будьте чисты как младенцы, и слушайте, внимайте тому новому, что вам будет дано.
В этом смысле совершенно нелепым видится пророк, который бегает по пустыне и вопит. К кому взывает? Почему в пустыне? Кому нужен пророк, которого никто не слышит - лишь тушканчики, скорпионы, ящерицы да змеи в страхе разбегаются и расползаются от Иоанна, который в пустыне?
Странноватая картина, не правда ли? К тому же откуда пчелы дикие в пустыне? Пчелам цветы нужны.
Каппадокиец. Старинный колодец! Это, должно быть, очень вредно для здоровья!
Второй солдат. Да нет. Например, брат тетрарха, его старший брат, первый муж Иродиады, просидел там двенадцать лет. И не умер. В конце концов его пришлось задушить.
Каппадокиец. Задушить? Кто посмел это сделать?
Второй солдат (указывая на палача, огромного негра). Вон тот человек. Нааман.
Каппадокиец. И он не побоялся?
Второй солдат. Да нет. Тетрарх послал ему перстень.
Каппадокиец. Какой перстень?
Второй солдат. Перстень смерти. Потому он и не побоялся.
Каппадокиец. Все равно это ужасно - задушить царя.
Второй солдат. Почему? У царя только одна шея, как у всех царей.
* * *
Ирод Антиппа - не царь. Называть тетрарха царем так же нелепо, как именовать генерала фельдмаршалом или президента императором. Соответственно, Саломея - не принцесса. Брат Антиппы Филипп жив и проживает в качестве гражданского лица, добровольно отрекшегося от власти. У них были разные владения, не могло бы и речи идти о свержении одного брата другим с целью захвата единого и неразделимого царства, поскольку такого царства не было. Женитьба ни Иродиаде, вероятно, давала какие-то права на владения Филиппа, однако, это не могло иметь большого значения в эпоху войн. В обсуждаемый период войны стихли. Большее значение имела реальная власть в регионе, которая определялась наличием собственных войск и поддержкой империи. Войска иудеям иметь не полагалось, поскольку Цезарь освободил их от воинской повинности. Остается только стража - личная охрана тетрарха, полиция и тому подобное. Войсками располагали только прокураторы - наместники. Убить тетрарха, брата, правителя другой страны, по сути, Ирод не мог, да и смысла в этом не было.
Однако, если бы Филипп был мертв, то брак Ирода Антиппы с Иродиадой ни в коей мере нельзя было бы осудить. Поскольку такой брак был бы желателен с точки зрения тогдашних законов. На самом деле Филипп был мертв как правитель, но жив как гражданское лицо. Такая же участь постигла впоследствии самого Ирода Антиппу - его низложил Калигула и отправил в Лион. Пророчество Уайльдовского Иоанна о том, что Ирод умрет на глазах народа, таким образом, не сбылось.
Фрагмент 4
Саломея. ... Отчего тетрарх всегда глядит на меня своими кротиными глазами под дрожащими веками?.. Странно, муж моей матери так смотрит на меня. Я не знаю, что это значит. Нет, по правде говоря, я знаю.
* * *
Далее Саломея восторгается Луной. "Я уверена, что она - девственница. Ее красота - красота девственницы. Да, она девственница. Она никогда не оскверняла себя. Никогда не принадлежала мужчине, как другие богини".
Далее Саломея уговаривает стражников открыть крашку колодца и показать им Ионакана, которого так боится тетрарх. Она интересуется, молодой ли он. Стражники наотрез отказываются его показать. Тогда она уговаривает молодого сирийца, начальника стражи. Она обещает назавтра бросить ему цветок. Но он отказывается. Она настаивает.
Фрагмент 5
Саломея (улыбаясь). Вы сделаете это для меня, Нарработ. Вы прекрасно знаете, что сделаете это для меня. А завтра. Когда меня будут проносить на носилках мимо моста покупателей идолов, я посмотрю на вас из-за муслиновой занавески, Нарработ, быть может, я улыбнусь вам. Посмотрите на меня, Нарработ. Посмотрите на меня. Ах! Вы прекрасно знаете, что сделаете то, о чем я вас прошу. Вы прекрасно знаете это, не так ли?.. Что до меня, то я прекрасно это знаю.
Молодой сирией (делая знак солдату). Выведите пророка... Принцесса Саломея хочет видеть его.
Саломея. А!
Паж Иродиады. О, какой у луны странный вид! Можно подумать, что это рука умершей женщины, которая пытается скрыть саваном свое лицо.
Молодой сириец. У нее очень странный вид. Можно подумать, что это маленькая принцесса с янтарными глазами. Она улыбается сквозь муслиновые облака, как маленькая принцесса.
Пророк выходит из колодца.
Саломея смотрит на него и отступает назад.
Иоканаан. Где тот, чья чаша мерзостей переполнилась? Где тот, кто однажды в серебряном облачении умрет пред лицом всего народа? Скажите ему, чтобы он явился сюда, где он может услышать голос того, кто возносил глас свой в пустыне и в царских дворцах.
Саломея. О ком он говорит?
Молодой сириец. Этого никто никогда не знает, принцесса.
Иоканаан. Где та, что, увидев изображения людей, нарисованные на стенах, образы халдеев, нанесенные красками, отдалась во власть своих похотливых глаз и отправила послов в Халдею?
Саломея. Он говорит о моей матери.
Молодой сириец. Нет, нет, принцесса.
Саломея. Да, это о моей матери.
Иоканаан. Где та, что отдавалась предводителям ассирийских воинов с препоясанными чреслами и многоцветными тиарами на головах? Где та, что отдавалась юношам из Египта, облаченным в тончайшее полотно, убранным гиацинтами, с золотыми щитами и серебряными шлемами, у которых великолепные тела? Скажите ей, чтобы она встала со своего ложа мерзостей, со своего кровосмесительного ложа, и явилась суда, дабы услышать голос того, что приготовляет к слову Господа; чтобы она покаялась в своих прегрешениях. Даже если она не раскается, но навеки пребудет в своих мерзостях, скажите ей, чтобы она явилась, потому что в руке у Господа - коса.
Саломея. Но он ужасен, ужасен.
Молодой сириец. Не оставайтесь здесь, принцесса, прошу вас.
Саломея. А ужаснее всего его глаза! Можно подумать, будто это черные дыры, прожженные факелами в гобелене из Тира. Можно подумать ,что это черные пещеры, где обитают драконы, черные пещеры Египта, где устраивают себе логово драконы. Можно подумать, будто это черные озера, воды которых разыгрались от фантастических лун...
...
Саломея. Как он худ к тому же! Он похож не плоское изваяние из слоновой кости. Можно подумать, будто он серебряное изваяние. Я уверена, что он девственен, как луна. Он похож на серебряный луч. У него должно быть очень холодное тело, как слоновая кость... Я хочу поглядеть на него поближе.
* * *
Итак, Саломея сравнивает Иоанна с изваянием. Но в Иудее было запрещено создавать (и даже вносить на ее территорию из других стран) изваяния живых существ - людей, животных, птиц и так далее. Саломея сравнивает Иоанна с тем, чего некогда не видела и не могла видеть. К слову сказать, в Риме и Греции также не было широкого распространения изваяний из слоновой кости. Такого размера слоновой кости просто не бывает. Статуи людей и животных делались преимущественно из белого мрамора, и покрывались природными красками, аналогичными акварельным. До нас статуи дошли неокрашенными, однако во времена их создателей они имели цвет того, что изображали. Лица людей были окрашены так, что статуи можно было принять за настоящих людей. Это тоже было большим искусством. То, чем мы сейчас восторгаемся, римляне и греки расценили бы полуфабрикатом, браком, недоделкой. Они не ценили естественного цвета камня в статуях. Им от мрамора нужна была только форма. Сами того не подозревая, они создали для нас мир особой культуры - мир изваяний, передающих лишь форму, но имеющих естественный природный цвет. Человек, часто встречающий этот вид искусства в своей жизни, легко поймет метафору Уайльда, но Саломея не могла говорить таких слов.
Фрагмент 6
Иоанн, будучи пророком, не узнает Саломею - виновницу его предстоящей гибели. Она признается ему, что она - дочь Иродиады, неверно именуя себя принцессой иудейской.
Иоанн прогоняет её, Саломея же просит его продолжать говорить: "Говори еще Иоканаан. Твой голос возбуждает меня" ... "Говори еще, Иоканаан, скажи мне, что я должна делать" Она спрашивает: "Кто он, Сын Человеческий? Он так же красив, как ты, Иоканаан?" Далее признается: "Иоканаан! Я влюблена в твое тело. Тело твое бело, как лилии долины, которой никогда не касалась коса жнеца. Твое тело белое, как снега, что лежат на горах, как снега, что лежат на горах Иудеи, спускаясь с них в долины. Розы в саду царицы Аравии не так белы, как твое тело. Ни розы в саду царица Аравии не так белы, ни ступни рассвета, шествующего по листве, ни грудь луны, когда она покоится на груди моря... ничто на свете не сравнится с белизной твоего тела. Позволь мне прикоснуться к твоему телу!"
* * *
Не правда ли, на редкость странная белизна дела для человека, который происхождением - иудей, прожил в пустыне, и носил власяницу?
Далее Иоанн прогоняет Саломею, после чего она находит его отвратительным. Она находит в белизне его тела уродство, но находит прелесть в черноте его волос и просит разрешения прикоснуться к его волосам. Иаонн прогоняет ей. Она находит сравнения для того, чтобы доказать, как ужасны его черные волосы. Она находит прекрасными его алые уста и просит разрешения поцеловать его уста. Он опять прогоняет ей. Она не уступает. Она настаивает, чтобы Иоанн позволил ей поцеловать свои уста. Молодой сириец - начальник стражи - закалывается от ревности. Она не обращает на него ни малейшего внимания, хотя солдат сообщает ей об этом. Она продолжает уговаривать Иоанна. Он её отвергает, но она не оставляет своего желания.
Входит Ирод, который разыскивает Саломею, и Иродиада, упрекающая его за то, что он всегда смотрит на неё. Ирод ужасается видом луны. Она напоминает ему истеричную пьяную женщину, которая ищет повсюду себе любовников, она нагая и не позволяет облакам одеть её. Она хочет оставаться нагой и пьяной. Иродиада не видит в луне ничего особенного. Таким образом, луна выступает в роли истинного пророка, в отличие от Иоанна, который играет роль пророка ложного. Луна предсказала смерть Иродиады - она сама увидела в ней девственницу, сириец увидел в ней принцессу, а паж - мертвую женщину. Ирод видит в ней пьяную блудницу. Кажется, что это - не сочетаемые понятия, однако, все эти признаки - признаки самой Саломеи. Она и блудница, и девственница, и убийца, и жертва убийства, и пьяная танцовщица. Ирод поскользнулся в луже крови сирийца. Он сетует, что это - дурное предзнаменование, однако не любопытствует, откуда кровь. Уайльд намекает, что убийства - обычное явление во дворце Ирода. Кстати, о месте действия можно сказать, что оно - странное: терраса во дворце Ирода, примыкающая к пиршественному залу, и почему-то тут же яма- тюрьма, где томится Иоанн. Можно подумать, что его специально заранее перевели поближе к пиршественному залу, в предвкушении казни. Кровь на террасе дворца Ирода, конечно, насторожила его. В этом месте гуляет без охраны его падчерица Саломея, которою он, видимо, уже нежно любит (вспомните упреки жены), вовсе не по-отечески. Он возмущен. Требует показать труп. Когда ему объясняют, что это начальник стражи, он возмущен - "Я не давал приказания его убивать". Уайльд намекает, что такие приказания часто исходит из уст Ирода. Когда объясняют, что он сам себя убил, Ирод находит это смешным. Находится объяснение - сириец, оказывается принадлежит к философской школе стоиков. В Риме все над ними смеются. Речь заходит о том, что сириец засматривался на Саломею, и Ирод говорит очередную глупость: якобы родители сирийца были царь и царица, дескать, царя Ирод изгнал, а царицу обратил в рабство. И как это Ироду без войска удалось покорить царство сирийское? И как это ему в голову пришло сделать сына и наследника поверженного царя начальником собственной стражи? Этот Ирод глуп, но могуществен, тогда как настоящий Ирод был умен, но далеко не так всевластен. Ирод приглашает Саломею выпить с нми вина. Саломея говорит. Что не испытывает жажды, Ирод обижается, ища сочувствия у Иродиады, но она не поддерживает его. Ирод предлагает Саломее фаруктов, но она также отказывается. Ирод упрекает Иродиаду: "Вот как вы её воспитали, вашу дочь", на что она дерзит: "Я и моя дочь - мы царского рода. Что до тебя. То твой прадед пас верблюдом! К тому же он был вор!" - полная и несусветная чушь. Иродиада сама внучка отца Ирода, то есть его племяница (так же, как и её дочь, поскольку она - внучка Ирода Великого по отцу). Таким образом, она не может быть более знатного царского роду, чем Ирод. Кроме того, она - женщина, и в ту пору не могла бы позволить себе так говорить с мужем. Кроме того, она любила Ирода, о чем свидетельствует тот факт, что она добровольно разделила с ним изгнание. Чем не жена декабриста!? Она могла сохранить престол, но предпочла жить с любимым мужем как простая гражданка. И эта женщина так грубит мужу когда они ещё недавно только стали супругами, и вкус к браку не мог приесться? Кроме того, царем был только Ирод Великий, до этого верховная светская власть принадлежала только этнарху и первосвященнику - потомкам рода Маккавеев.
Далее доносится голос Иоанна, Иродиада требует, чтобы его заставили замолчать. Ирод вяло заступается за него. Ирод заявляет попутно, что он никого не боится (а как же Цезарь?) и что Иоанн видел бога (почему же он тогда держит его в колодце?). Далее идет глупый спор пяти евреев о боге и пророках - сатиратяжеловесная и раздражающая не только зрителей, но и Иродиаду, которая велит им замолчать, ибо они ее раздражают. Здесь интересно, кого Уайльд называет евреями, коль скоро вокруг одни иудеи? Слышен голос Иоана, который провозглашает скорый приход Спасителя Рима. Припоминают, что так называет себя Цезарь (в то время цезарем был Тиберий). Далее Ирод достаточно вольно шутит о Цезаре, что он не приедет, поскольку ноги у него, как у слона от подагры, однако, оговаривается, что Цезарь может и приехать, если пожелает. Речь заходит о Мессии, о его чудесах. Ирод говорит, что не разрешает воскрешать людей - будет ужасно, если мертвые возвратятся. Из этого следует, что Ирод легко поверил в это чудо. Нелепо, поскольку библейский Ирод не верил в чудесные способности Мессии. А Ирод исторический даже и не слышал о них. Довольно долгое время этого длинного диалога Саломея помалкивает, и даже нет ремарок, которые бы говорили, что она делает. Наконец, когда разговор надоедает всем присутствующим, Ирод начинает смотреть на Саломею. Ирод просит Саломею станцевать. Она отказывается, мать поддерживает ее. После троекратной просьбы Ирод оставляет ее в покое и уговаривает себя, что он сегодня вечером счастлив. Иоанн произносит пророчество, что его враг будет заживо съеден червями. Уайльд имеет в виду Ирода. Он ошибочно относит этот эпизод к ироду Антиппе, но на самом деле такая не особенно странная для того негигиеничного времени смерть постигла не его, а его отца - Ирода Великого. К тому времени это всем было известно, ибо его отец уже скончался. Ирод не принимает пророчество на свой счет и походя обвиняет Иродиаду в бесплодии. Ирод опять просит Саломею танцевать, та начинает торговаться: "Вы дадите мне все, чего я ни потребую, тетрарх?" - очень странно: она именовала Ирода царем, а теперь, когда ей от него чего-то понадобилось, стала обращаться к нему менее почтительно (впрочем, более точно)! Ей просьбы странна! Потребовать за танец всё, что она не попросит! Так может вести себя лишь капризная любовница, знающая, что ей ни в сем отказу нет, либо внучка, либо дочь. Она же - падчерица. Психологический переход к такой настойчивости и уверенности не достаточно убедителен. Однако, Ирод клянется исполнить все, что угодно, без колебаний. Напомню, что он практически трезв. Он не пил - он только предлагал пить Саломеи, но поскольку она отказалась, то и он не пил. Во всяком случае, такой ремарки не было. Итак, он клянется, и его не смущает уточнение Саломеи - будь то хоть половина царства. Ирод, который до сих пор скрывал от супруги свои взгляды на её дочь, еще до танца клянется её наградить чем угодно, вплоть до полцарства. Обратите внимание - не под впечатлением танца, а заранее, еще до танца. Если это ему так надо, значит, он знает заранее, что это произведет на него впечатление? Может ли произвести впечатление то, о чем заранее знаешь, что оно понравится? Построение не слишком достоверное. Возвратимся к Евангелию. Она плясала и угодила Ироду - вот о чем говорится. Она угодила так, что он готов был ее наградить чем угодно. Танец был так необыкновенен, что Ирод разомлел. Здесь же трезвый Ирод заранее связывает себя обещанием, не зная, по сути, будет ли танец хорош, или плох. Ирод распаляется, хотя Саломея даже не начала танцевать. Он просит, чтобы ему дали поесть снега. Поразительная эрудированность для жителя жаркой Иудеи. Ирод боится, что Саломея будет танцевать в крови. Иродиада грубо говорит, что Ирод и сам погряз в крови. Дикая семейная сцена!
После танца Саломея требует на серебряном блюде голову Иоанна. Она, Саломея Оскара Уайльда, ничуть не советуется с матерью по этому поводу. Это не соответствует библейской трактовке. Но мы понимаем, что её толкает на это её личные мотивы. Эта Саломея хотела любви Иоанна сразу же после того, как увидела его, и практически тут же, поскольку он отказался, она захотела его смерти. Иродиада, которая давно терпела несправедливые упреки от Иоанна, разумеется, рада его смертному приговору. Ирод противится: "Нет, нет, Саломея. Не требуйте от меня этого. Не слушайте вашу мать. Она всегда дает вам дурные советы. На надо ее слушать". Следует длинное препирательство, в основном - монологи Ирода, которые обещает что угодно, только не это. Попутно выясняется, что он вор - украл плащаницу еврейского святилища. Наконец, он уступает. "Воистину дочь своей матери!" - вот его оценка Саломеи. Этим сказано и то, что он ненавидит жену, и то, что отныне он презирает ее дочь. Далее он высказывает великолепный афоризм: "Цари никогда не должны давать клятву. Если они не держат ее, это ужасно. Если держат - тоже ужасно..."
Далее длинный монолог Саломеи о том, что она не дорожит жизнью. Когда ей приносят голову Иоанна, она целует её и кусает её. Она упрекает голову за то, что он, Иоанн, говорил с ней, как с блудницей. Далее неожиданно говорит: "Ты - единственный, кого я лубила!" Поет дифирамбы его телу. Таким образом, Иоанн Креститель по Оскару Уайльду погиб не из-за своего пророческого дара, а потому, что имел несчастье возбудить своим белым телом, черными волосами, красными губами и языком любовь девственницы -чудовища, принцессы Саломеи!!! Она бредит: "Я была девственна, ты лишил меня девственности... Отчего ты не смотрел на меня, Ионокаан? Если бы ты посмотрел на меня, ты полюбил бы меня. Я прекрасно знаю, что полюбил бы меня, а тайна Любви больше, чем тайна Смерти. Надо видеть только любовь".
Ирод: "Она чудовищна, твоя дочь, совершенно чудовищна. В сущности, то, что она совершила, есть великое преступление. Я уверен, что это преступление против неизвестного Бога". Иродиада одобряет дочь, за что Ирод называет ее супругой - кровосмесительницей.
На сцене меркнет всё, даже звезды. Голос Саломеи говорит о том, что она поцеловала Иоанна, и сто поцелуй его соленый от крови. Кровь - это вкус любви, по ее словам.
Ирод (оборачиваясь и глядя на Саломею). Убейте эту женщину!
Солдаты бросаются и своими щитами сокрушают Саломею, дочь Иродиады, принцессу Иудеи.
Вот такие чисто телесные, физические, кровавые, чудовищные, ужасные и мало похожие на правду, историческую, психологическую, библейскую, или какую-либо иную, рисует мастер слова, мой кумир Оскар Уайльд!!!
Иоанн - всего лишь красавец, не пророчествует, а кликушествует.
Ирод - несчастный, ограниченный человек, которого посещают проблески мудрости, пророческий дар вдруг открывается в нем, он уважает чуждую ему веру, он отважен, щедр, влюбчив, но подл, вороват, низкороден, живет с женой и падчерицей, которых боится, которым потакает, которых слушается, которые из него веревки вьют, и одну из которых - любимую падчерицу - внезапно приказывает убить.
Оскар Уайльд рисует три вида неразделенной любви: молодого сирийца к Саломее, который убивает себя сам, Саломеи к Иоанну, которая добивается его казни, и Ирода к Саломее, который убивает её.
Таким образом, настоящая любовь между женщиной и мужчиной в этом зловещем историческом пространстве существует только в виде неразделенной и обязательно приносит одному из них гибель.
В этой пьесе нет ни одного симпатичного человека - сириец отталкивает своей бесхарактерностью: он служит убийце своих родителей, поработителю своего народа, любит его падчерицу, и ранняя смерть - самое достойное место для его жизненного финала. Лучше было бы ему умереть, подняв меч на Ирода, чем заколоться. Тряпка, я не человек. И за что его делать начальником стражи? И как не опасался Ирод? Впрочем, он глуповат иногда.
Вот такие сатанинские черные краски вперемешку с кровью использовал Оскар Уайльд для этой притчи.
Исторического здесь мало. От Библии тоже наблюдается значительные уклонения. Но это не умаляет моего отношения к О. Уайльду как к талантливейшему писателю. Есть у него другие произведения. Очень удачные. Просто - жемчужины.
Но с Саломеей как-то он... Сгустил. Да он ли один?
А что вы скажете про Саломею, Ирода, Иродиаду и Иоанна от Гюстава Флобера?
Прочитайте, господа, я пересказывать не стану. Если захотите, то я укажу и там, где допущены исторические ошибки, а где - отклонения от Библии.
В целом же тенденция такая - рисовать зло такими густыми красками, чтобы мурашки по спине пробежали.
И вот мы, напуганные этим злом во времена Ирода, не замечаем современных нам Иродов, Саломей, Иоаннов, Иродиад, а главное, не замечаем святых людей, которых множество среди нас...
Вот так-то.
ЛИТЕРАТУРА
1. Библия, Ветхий завет
2. Библия, Евангелие от Марка
3. Библия, Евангелие от Луки
4. Библия, Евангелие от Матфея
5. Библия, Евангелие от Иоанна
6. Ветхозаветные апокрифы
7. Новозаветные апокрифы
8. Флобер Гюстав. Иродиада. Собрание сочинений, том III, Москва, художественная литература, 1984, с.63 - 92.
9. Уайльд Оскар. Избранные произведения. В 2 т. Т.1: Пер. с англ. - М.: Республика, 1993. -559 с. Саломея (пьеса) - с.312 - 335.