Доблестный генерал предводительствовал своим войскам, стоявшим в Египте. Были трудности с водой, с едой, но в целом армия не унывала. Хотя, конечно, разнообразить меню никто из офицеров бы не отказался, не говоря уже о солдатах.
Генерал, впрочем, не думал ни о еде, ни о воде. Он размышлял о том, как поступить с одним офицером, супруга которого оказывала генералу неизменные знаки внимания.
В иной ситуации он не обратил бы на это внимания: долгое воздержание от супружеских обязанностей не особенно беспокоило генерала, поскольку все страсти его были устремлены на честолюбие, для любви в его сердце места почти не оставалось.
В иной раз генерал бы и не обратил внимания на благорасположенность офицерской жены, поскольку женщин он оценивал в сильной зависимости от их социального положения. Если бы это была супруга маршала, ему было бы лестно. Будь она супругой или любовницей члена правительства, он, пожалуй, мог бы и сам влюбиться в неё, ведь нынешняя супруга генерала как раз и была когда-то любовницей одного из высших бонз в правительстве. Но по-настоящему раззадорить его чувства могла, пожалуй, лишь принцесса крови. Итак, генерал был бы вовсе равнодушен к офицерской жене - что за птица эта мадам? - смешно! Но момент был таков, что она была необходима ему для мести, для восстановления душевного равновесия, для самоутверждения, наконец! Момент был таков, что слабые намеки на супружескую неверность генеральской жены там, в далёкой столице, нынче уже превратились в полную уверенность. Да, сомнений не могло быть - генерал был рогоносцем. Нет ничего страшнее этого для карьеры! Поэтому необходимо было действовать, смыть эту позорную кличку, пока ещё никто не осмелился её произнести. Опередить слухи, ибо знаешь, что это вовсе не слухи - такова тактика, которая еще может спасти репутацию, которая важней карьеры, ибо без репутации не бывает и карьеры, а без карьеры репутация еще может существовать.
Необходим был сокрушительный ход. И этот ход был в том, чтоб генерал завоевал репутацию покорителя женских сердец, притом, находясь в местечке, где единственная женщина - супруга офицера, состоящего в прямом подчинении генерала.
Разумеется, офицера необходимо услать с таким поручением, с выполнения которого не возвращаются. Чтобы не было подозрений, офицер должен быть отправлен не один. Что ж, сотней солдат меньше, сотней больше - не всё ли равно? В военное время это ничего не значит в сравнении с честью генерала. Итак, решение уже созрело, осталось лишь додумать детали - куда именно будет послан офицер со своим подразделением, чтобы ему оттуда точно не вернуться, и сколько именно дней следует выждать, прежде чем начать решительный штурм этой молодой вдовы, которая уже точно и сейчас - вдова, хотя и не является таковой, и не подозревает об участи своего мужа и о своей, как не подозревает птичка, попавшая в силки, которые ещё не затянулись.
Вот такими мыслями был занят генерал, когда ему доложили о том, что солдаты изловили нескольких павлинов в саду побежденного местного владыки. Генерал усмехнулся и слегка мотнул головой в сторону кухни. Смысл жеста был очевиден: вы знаете, куда следует отнести этих птиц.
Повар Жульен тотчас приступил к кулинарному действу по приготовлению вкуснейшего блюда. Специи были в количестве, превышающем потребности. Сам повар истосковался по мясу, поэтому действовал быстро и с особым энтузиазмом. Быть может, павлин и не является наивкуснейшей птицей, но никто из солдат и офицеров не сомневался, что еда, которая готовится нынче, является воистину королевским кушаньем.
Генералу подали лучший кусок на роскошном трофейном блюде. Он нахмурился.
- Солдаты! - сказал он, - Разве мы - вы и я - не одно и то же? Разве командир не должен делить с солдатами тягости службы, как и они делят с командиром славу от побед? Так почему же мне, вашему командиру и товарищу вы предлагаете питаться по особому меню? Не бывать этому!
С этими словами генерал спустил лакомый кусок в общий котел, помешал в нем общей ложкой, и, не глядя, выловил из котла, что придётся, положил в свое блюдо и, усевшись на барабан, принялся есть.
- Да здравствует наш генерал! - воскликнул адъютант, и солдаты восторженно подхватили этот призыв.
Птица была съедена вся, сколько её там ни было, без остатка, и всем досталась равная доля.
Таков был генерал. Вечером у него уже было готово поручение к офицеру, неосторожно захватившему с собой в африканский поход молодую супругу. Офицер с сотней солдат отъехал уже наутро, и генерал решил, что выжидание в течение дня вполне достаточно. Уже вечером того же дня, в который отъехал незадачливый офицер, генерал вполне восполнил его отсутствие молодой горячей женщине. Птичка была поймана и съедена со всеми потрохами.
Конечно, солдаты осуждали генерала за то, что он завладел этой женщиной по праву сильного, но это было, несомненно, лучше насмешки над рогоносцем. Два чувства - насмешка и осуждение - не умещаются в одном сердце по отношению к одному и тому же человеку. Генерал это знал, он воспользовался этим. Сделав рогоносцем своего офицера, он снял это ненавистное звание с себя.
О съеденном павлине генерал вспомнил, когда был уже императором. Был бал. Подавали различные деликатесы, в том числе и паштет из соловьиных язычков. Блюдо было огромным и император подумал о том, сколько прекрасных певцов ночи было загублено ради одного-единственного блюда, к которому никто и не притрагивался, ибо оно затерялось на фоне других деликатесов. Вероятно, его доедят повара, а то и вовсе выбросят вон. Какой-нибудь кот, прикормленный на императорской кухне, брезгливо понюхает этот паштет и отойдёт, вздергивая лапкой, не оценив чудесного букета специй и отменного вкуса. Но прежде этому блюду предстоит быть початым за императорским столом. По ложечке ради пробы, вероятно, съедят многие. Император попробовал лишь ради того, чтобы не огорчать своего дворецкого, земляка с Корсики. Он не замечал вкуса. Птички, птички! Сколько-то вас гибнет впустую! Впрочем, голова императора была занята другими мыслями. Вот уж сколько лет живет он, император, со своей женой в браке, не принесшим наследника. К тому же, даже если бы наследник и появился, всё это было не то, о чем мечтал тщеславный император. Основать новую династию европейских королей - вот что ему требовалось! И для этого ему был необходим династический брак, и дети мужского пола. Безусловно, предстоит развод с нынешней женой. Она, конечно, огорчится, но и спорить не будет. Сейчас с императором никто не спорит. Даже папа римский почтительно прислушивается и выполняет всё, что от него требуется. Дело за немногим - остается только выбрать невесту подостойнее. Можно породниться с российской династией, но есть варианты и на прусской земле. Кажется, российский царь излишне артачится. Можно было бы его уговорить, но император никого не привык уговаривать. К черту русскую царевну! Пусть будет Луиза! А с русским царем император поговорит языком пушек! Тем более, что их торговля с Англией мешает оставить этот непокорный остров в изоляции! Император достал из нагрудного кармана миниатюру с портретом Луизы. Хороша! Вот кто родит мне сына, вот кто послужит мне ступенькой к созданию императорской династии! Если характер у неё окажется плохой, после можно будет и развестись, а пока - непременно жениться! Жизнь и судьба этой принцессы уже была решена, коль скоро император решил остановить на ней свой выбор. Птичка попалась...
Сейчас император вспоминал об этих птичьих блюдах с тоской. Где уж думать о павлинах, где уж мечтать о паштете из соловьиных язычков! Хотя бы курицу, самую обыкновенную курицу съесть сейчас! Москва полыхала. Всё, что можно было съесть, уже было съедено. Солдаты тайно резали коней, хотя за это полагался расстрел. Действительно, если съесть коней, то это будет уже не армия, а сброд, не способный даже переместить артиллерию. А артиллерия - бог войны, императору было это известно лучше других, ибо именно из артиллерии он стал богом на этой земле, которой так легко управлять, надо лишь заставить всех бояться тебя одного!
Эти русские, видать, нарочно жгут свою столицу, лишь бы поступить по-своему, по-варварски! Вместо того, чтобы заключить мир, они оставили его в одиночестве в этом городе, продовольствия не подвозят, город жгут, никаких противопожарных мер в городе не принимается, да и сами пожарники ушли вместе со своими баграми, топорами и ведрами. Император чуть не погиб в кремле! Он отомстит ему! Он взорвет всё ценное, что останется в этом ненавистном городе! Но не сейчас. Сейчас еще есть надежда, что русский царь войдет в Москву, чтобы подписать мир. Теперь уже на любых условиях, лишь бы инициатива была от русских. Впрочем, черт с ней с инициативой, лишь бы мир был подписан. Нельзя же уходить, не победив! Это будет выглядеть бегством! Приходится терпеть и стоять лагерем в этой ненавистной русской столице, терпеть и голод и холод! Москва не сдавалась, как не сдавалась упрямая молодая девка старому развратнику, и от этого развратник понимал, что пришел конец его победам, что ни одна девка больше не сдастся ему.
Генерал-денщик кашлянул в комнате, служившей приемной.
- Чего тебе? - уныло спросил император.
- Хотел с докладом... Можно?
- Говори. Как там? Жгут?
- Пожары, ваше величество, локализованы. Обеспечены меры по прекращению темпов роста количества возгораний.
- Иными словами, всё по-прежнему горит, но уже не с ужасающей, а с прежней всего лишь бешенной скоростью районы пожара разрастаются? Так?
- Ваше величество...
- Ерунда! Говори короче. Что-нибудь существенное?
- Пойманы новые люди, которые могут быть поджигателями...
- Расстрелять без следствий. Что ещё?
- Все тихо.
- От русских парламентарии не прибыли?
- Ждём с часу на час, но нет их пока что...
- Уже полтора месяца! Что ещё?
- Всё, ваше величество.
- Врёшь. Что там за карканье я только что услышал?
- Солдаты поймали ворону, ваше величество.
- Ворону? Зачем?
- Едят, ваше величество.
- Едят? И какова она?
- Которые ели, так говорят, что не хуже кур.
- Принести!
- Слушаюсь, ваше величество.
Император ел ворону. Суп был великолепен. Настроение у императора резко повышалось. Однако, поздно он спохватился, все вороны уже съедены. Как жаль! Как истосковался он по птице! Проклятые солдаты жрут в три горла! И никто не предлагает императору лучших кусков, пока не отнимешь их силой. Как измельчали люди! Он вспомнил, как ему предлагали лучший кусок павлина, как никто не обращал внимания на соловьиные язычки...
Он доскреб котелок до дна и обсосал все косточки.
Император был сыт. Он блаженствовал. Сейчас бы ещё женской ласки. Должны же быть в Москве девки! Но нет. Ни одной для себя не нашел император в покоренной Москве. Не сдавалась девка-Москва императору. Не на ту птицу напал.
От окна дохнуло холодом. Император подбросил в камин еще пару книг, подвинул кресло ближе, накрыл ноги пледом и смежил глаза. "Завтра же выступаем обратно" - подумал он.