- Граф, я не перестаю удивляться и восхищаться вами. - Уважительно проговорил я, внимательно рассматривая приближающуюся конную кавалькаду, ярко разукрашенную кричащими цветами, блиставшую золотом и степенно двигавшуюся под гордо реющими знамёнами, среди которых, к моему великому облегчению, императорского Дракона я не заметил.
- Да? - Спросил он польщено, возвышаясь в седле по левую от меня руку.
- Да. - Подтвердил я. - Как вам удалось всё-таки вытащить эту ряженую крысу? Признаюсь, у меня были сомнения в успешности исполнения данного пункта.
Голос мой звучал довольно бодренько и вообще я весь держался этаким орлом, в то время как сердце трепыхалось перепуганным зайцем, а руки тряслись мелкой дрожью - так что пришлось крепко вцепиться в луку седла, приняв позу бесстрашного наблюдателя.
- Ваша светлость, - добродушно пробасил граф, - вы же со своей проницательностью знали, кого посылать на это задание.
Я важно кивнул, мол, да, а как же, хотя ни черта я не проницал, когда выбирал Сталкона, просто тот стоял ближе всех и мозолил глаз. Граф был не прав, но не огорчать же столичного дворянина таким пустяком!
- Мы с Виттерием довольно давно знаем друг друга, - продолжал меж тем Сталкон, также не отрывая взгляда от приближающейся процессии. - Часто сталкивались во дворце и на заседаниях Имперского Дворянского Совета.
- Так вы у нас птица высокого полёта, ваше сиятельство! - Весело воскликнул я. - Уж не обижайтесь, если чем обидел, раздавая вам всяческие приказы.
- Да бросьте, ваша светлость. - В тон ответил граф, расплываясь в широкой улыбке. - Это нобиль у нас самый что ни на есть член Совета, а я так - иногда почетную стражу заседаниям обеспечивал.
Шутка была простой и без изысков, но мы вместе искренне рассмеялись ей, чувствуя, как гнетущее нас напряжение слегка ослабляет свою мёртвую хватку.
- Так вот, - вернулся граф к пояснениям, - за это время я успел его изучить. Тантей, хоть и немолод уж давно, но сохранил в себе ту нездоровую и неуемную страсть к власти, что так присуща безусым юнцам, которым Творец даровал много желаний и сил, но обделил умом и возможностями. Но сейчас у Тантея есть и власть, и связи, и влияние - он один из предводителей довольно влиятельной при Дворе партии и вхож во многие двери, даже если те закрыты на семь замков. Но всё ему мало и аппетит его растёт, и средствами он никакими не гнушается. А если что не по его желаниям, то быстро раздражается и становится....
Тут граф запнулся, видимо подбирая слова для описания, в усердии помогая себе жестами и мимикой.
- Дёрганным. - Подсказал я.
- Дёрганным? - Удивленно переспросил Теренций, словно пробуя это слово на вкус. - А вы знаете, ваша светлость, вы правы! Более точного описания и не придумать. Тантей и в самом деле становится дёрганным, когда кто-то противится ему или что-то идет в разрез его планам.
- Так чем же вы его всё-таки взяли? - Спросил я.
- О! - Самодовольно улыбнулся граф. - Наш нобиль очень, очень тщеславен и себялюбив. Как только я сказал, что если прямо сейчас любой из них, кто из благородного сословия и наделен полномочиями и властью, желает возглавить ответное посольство к его, то есть, вашей светлости, то с тем маркграф, то есть вы, и согласен обсудить озвученные условия по сложению оружия и сдачи на милость строгого, но справедливого суда Пресветлой нашей Империи.
- Да уж... - Проворчал я. - Тот ещё фрукт. Да и вы все молодцы тоже. Совет у них, ишь ты! Так и до сената недалеко, а там и до республики рукой подать. И всё - падёт государство в трясину псевдодемократического благополучия и в хаос выборного благоденствия. Пока вновь Цезарь Помпея не побьёт.
Безмолвный вопрос в ошалелых глазах графа я оставил без ответа, махнув рукой в сторону почти добравшегося до нас бесстыже пышного посольства осажденного врага, одновременно тронув коленями своего скакуна, который тут же послушно тронулся вперед. За мной, как по команде, двинулись два десятка облаченных в чёрные плащи гвардейцев с верным Эддаром во главе. Теперь-то уж моих ребят можно отличить от общей массы нашего войска по красно-синим камзолам с моим гербом на груди, что по случаю были спешно сшиты в одном из взятых нами городов.
Прибывших с той стороны на переговоры было как минимум вдвое больше, чем нас, но и беглого взгляда хватило, чтобы понять, что стоящих воинов из них не больше десятка. Остальные - слуги, пажи и, разодетые во всё пышное и яркое, словно попугаи, сопровождающие, те, которые всегда готовы лизнуть до самых гланд и вовремя примазаться к чужому триумфу.
Вперёд, кутаясь в многочисленные меха и восседая на белом жеребце, выехал немолодой уже царедворец. Коротко остриженные густые пепельные волосы обрамляли холеное лицо с цепкими маленькими глазками, массивным носом и капризным ртом над дряблым подбородком. Весь внешний вид имперского царедворца был мне глубоко противен и отталкивал. С первого взгляда было видно, что Тантей с раннего детства привык к тому, что все его капризы и желания должны исполняться с похвальной поспешностью и раболепием.
Не успел я ещё выехать навстречу такой важной цаце, как имперский нобиль, презрительно искривив рот, противным голосом завопил:
- Ну и где сложенное оружие и закованные в кандалы преступники? Где проявление покорности законам Империи и воли Императора?
Подъехав вплотную и встав бок о бок с этой орущей надменной тушей, я с превеликим трудом подавил в себе естественное желание врезать закованным в латную перчатку кулаком по этим искривленным мясистым губам, да так, чтоб выбитые зубы в глотку осыпались. Но вместо этого я, глядя прямо в эти выпученные колючие глазки, как можно более спокойно ответил:
- У меня как раз возник такой же вопрос. Почему мятежники до сих пор на свободе? И почему....
Но я тут же был прерван новым потоком требовательной истерики:
- Да как смеешь ты, безродный выскочка, что-либо требовать от нобиля Империи? Как смел ты обманом собрать под эти стены весь этот вооруженный сброд и угрожать благородным и верным Империи людям?
Ох, не так я себе представлял начало переговоров, и как-то всё не по плану пошло. Да и что, в принципе, хорошего можно было ожидать от подобной личности?
То ли заметив, как от сдерживаемой злобы перекосилось моё лицо, то ли вельможьи вопли послужили причиной встревоженности, но от группы сопровождения надменного нобиля отделилась пара закованных в броню воинов, державших ладони на рукоятях мечей.
Понимая, что словами тут уже ничего не добьешься, да и невозможно было добиться с самого начала, я вскинул вверх правую руку.
Тантей от неожиданности заткнулся на полуслове, перестав извергать угрозы и оскорбления и трясти у меня перед носом той самой гербовой бумагой, якобы дававшей ему все полномочия так себя вести - и в недоумении воззрился на мою поднятую руку.
Это был условный знак к действию - в тот же миг рядом оказались верные гвардейцы, сжимавшие в руках скрываемые до поры под плащами взведенные арбалеты.
- Теперь слушай меня, крыса! - Зло прошипел я, вперив взгляд в помутневшие от страха глазки трясущегося нобиля. - Чтобы убить тебя прямо сейчас, мне достаточно лишь повести бровью. Так что скажи своим прихлебателям, чтобы скакали обратно в крепость, но уже без тебя.
Но перепуганный вельможа смог лишь икнуть и, закатив глаза, начать заваливаться набок, рискуя свалиться под копыта и разбить себе голову.
- Твою мать! - Только и успел я резюмировать, бесцеремонно хватая за загривок богато разряженную оседающую тушу.
Тут же, вырывая из ножен мечи, на выручку своему господину с места в карьер рванули те самые подъехавшие поближе воины сопровождения.
Гвардейцы сработали выше всяких похвал: несколько сухих щелчков и пораженные в глаза и морды кони на всём скаку валятся на замерзшую и слегка припорошенную снежком землю, выбрасывая из сёдел неудачливых охранников.
Скакун потерявшего сознание царедворца был явно не из боевых, а из таких же дёрганных, как и его хозяин - как только началась заваруха, он с диким ржанием попытался встать на дыбы, норовя сбросить бесчувственное тело со своей спины. Хвала реакции моих гвардейцев: двое из них тут же оказались рядом, схватив перепуганное животное за уздцы, одновременно удерживая обмякшего Тантея.
- В лагерь! - Крикнул я им, и они сразу же припустили обратно к месту нашей дислокации, надёжно опекая и поддерживая с двух сторон обморочный трофей, ради которого вся эта авантюра и затевалась.
Увидев судьбу своих товарищей и удачно воплощенный процесс похищения вверенной им В.И.П.-персоны, воины противника тут же ринулись в атаку, размахивая сверкающими клинками и выкрикивая боевые кличи.
- Вот, блядь, в героев поиграть им захотелось. - С досадой ругнулся я.
В принципе, это было ожидаемо: для имперских рыцарей честь и служение Империи дороже жизни, и для них лучше погибнуть, чем снести позор. Вот только нас было четверть сотни, а их - восемь, у нас были, хоть и для кавалерии, но арбалеты, а у них - лишь мечи, даже щиты не у всех. Правда, доспехи были на них несравненно лучше наших (за исключением, может быть, меня и графа) - не зря же гвардейцы били по коням.
Остальной виттеривский сброд в панике рванул обратно к крепости с завидной скоростью, толкаясь и мешая друг другу: кто-то даже свалился с седла, образовалась давка, слышались мольбы и стоны, словно их уже настигает беспощадная вражеская конница. Яркие знамёна и пышные одежды были брошены наземь - прихвостни и лизоблюды спасали свои шкуры.
Но восьмёрка неустрашимых рыцарей была всё ближе, вперед вырвался громадный детина - поперек себя шире - на настоящем носороге, а не коне, вдобавок полностью увешанном бронёй с голубоватым отливом, в такого хоть в упор из арбалета стреляй - без толку.
Эддар отрывисто гаркнул какую-то команду, и гвардейцы ринулись вперед, растягиваясь полумесяцем и беря на прицел отчаянных имперцев. Буквально тут же сорвался с места в карьер доселе невозмутимый Терецний, и, хотя мои ребята имели определенную фору в расстоянии, но конь у графа явно был получше или посвежее, что позволило ему буквально в два прыжка вырваться вперед, наращивая отрыв от ощетинившейся арбалетами цепи.
Не успел я окликнуть взбалмошного графа, как тот, рискуя сорвать голос, зычно проорал:
- Именем Императора и во славу Империи я приказываю вам остановиться! Стоять, я сказал!
Я не заметил, как сам автоматически пустил коня следом за ускакавшими вперед, хотя, как важная шишка, на рожон лезть и не обязан вовсе, но так уж вышло. У меня, блин, так всегда выходит...
К моему удивлению скакавшие в атаку рыцари вдруг резко сбавили ход и к застывшей шеренге готовых ко всему гвардейцев приблизились уже спокойным шагом. Предводитель, что так впечатлил своими внушительными габаритами и еще больше - исполинскими размерами своего боевого скакуна, осторожно, подозрительно косясь на хищные рыла нацеленных в него арбалетов, приблизился к выдвинувшемуся вперед и спокойно ожидающему Сталкону.
- Барон Эсринор, если не ошибаюсь? - Высокомерно осведомился граф, когда визави остановился в двух шагах.
- Не ошибаетесь. - Прогудел тот, откидывая забрало и чуть помедлив, добавил: - Ваше сиятельство...
Его крошечный отряд сгрудился чуть позади, выдвинув вперед тех троих, что были со щитами - никто мечей не опустил, семь пар глаз напряженно следили за любым движением противника, и словно выбирая точку в красно-синей шеренге для удара накоротке.
- В чём дело, барон? - Также надменно продолжил Теренций. - Я знаю вас как бесстрашного воина беззаветно преданного Империи. Что случилось за время, что я отсутствовал в Эре? Что заставило вас, Эсринор, изменить своей присяге и перейти на сторону мятежников?
На открытом лице барона отчетливо читалась нелегкая борьба чувств и страстей, а в глазах промелькнула явная растерянность. Он даже привстал в стременах и бросил отрывистый взгляд через плечо на сжавшихся в стальной комок своих воинов.
- Ваше сиятельство. - Глухо прорычал он - было видно, насколько тяжело ему далось произнести это. - Вы... Что-то путаете, либо заблуждаетесь намеренно...
- Надеюсь, у вас есть все основания, чтобы произносить такое оскорбление мне в лицо! - Гневно перебил его граф.
И, не давая опомниться, чтобы окончательно сбить с толку и сломить дух противника, Сталкон ринулся в решительную атаку:
- С каких это пор вы, барон, ставите желания и амбиции отдельных лиц выше чаяний Императора и интересов Империи?! Чем Виттерий и его клика купили вашу честь?! В то время как его светлость вёл кровопролитные бои в лесах Роменагорна и подавлял эльфийский мятеж внутри стен Приреченска, при дворе Императора взросли и набрали силу ростки измены и предательства!
Графа решительно понесло, он набросился на огромного барона, словно натасканный охотничий пёс на проснувшегося по весне медведя, он настолько изысканно и витиевато прошелся по самому барону, с его сомнительными умственными данными и понятиями о чести, по его ближним и дальним родственникам, что даже мне стало неудобно и немного неуютно от того, что я просто нахожусь рядом.
Что уж говорить про бедного Эсринора, который вроде бы даже стал меньше, вжав голову в широчайшие плечи и меняясь цветом лица от буро-алого до снежно-белого.
Удовлетворившись результатом гневной тирады, граф тут же сменил тактику, заговорив спокойно и с ободряющими нотками в покровительственном голосе:
- Но ничего, барон, с другой стороны - я понимаю, что вы воин до мозга костей и чужды тонкостям политических перипетий. И я даже склонен думать, что вас просто ввели в заблуждение.
Лучик незамутненной надежды, что заслуженной порки удастся избежать, буквально озарил поблекшие глаза барона, видно было, что он готов из штанов выпрыгнуть, чтобы доказать грозному графу, что невиноватый он, а просто подло обманутый нехорошими людьми.
- И поэтому, ваша милость, - продолжал благосклонничать Сталкон, употребив даже уважительное тиутлопоименование. - Но только поэтому! Я, с дозволения его светлости маркграфа Дэнилидисы, предлагаю вам примкнуть к делу справедливости и влиться в ряды нашей победоносной армии, призванной выдрать с корнем мерзкие ростки измены!
Барон порывисто вдохнул полной грудью так, что даже заскрежетали пластины доспехов и заскрипели крепежные ремни, отсалютовал мечом и, выказывая несомненную преданность, выпалил:
- Клянусь благом Империи и пред лицом Творца, что готов искупить невольное заблуждение своё, в которое был ввергнут по незнанию! И готов кровью и жизнью своею пожертвовать!
- Принимаю ваше слово, ваша милость! - Внушительно и торжественно ответствовал граф, прикладывая руку к груди.
- Но... - помялся барон, бросая смущенные взгляды на тех двоих выбитых из сёдел, которые с кряхтеньем и стонами потихоньку вздымали себя на ноги.
- Это было необходимо. - Резко отрезал Сталкон.
- Да нет, это-то понятно. - По-простецки, словно крестьянин на торгу, протянул Эсринор. - Но лошадок-то зачем?...
- Да. - Решил наконец-то встрять я. - Вы правы, животин жалко. Тем более - боевых обученных коней, которые на вес золота.
При этих словах глаза медведеподобного барона потеплели, и он посмотрел на меня с уважением, отвешивая поклон с искренним почтением.
- Но жизни людские, как не крути - важнее. - Как можно более важно продолжал я, всем видом показывая, что лёгкая дрожь меня колотит исключительно от холода. - А вашим доблестным воинам мы предоставим самых лучших скакунов, как только окажемся в нашем лагере...
- И надо бы это сделать как можно скорее. - Напряженно прокомментировал граф, с тревогой всматриваясь в сторону внушительной громады ещё не взятой нами крепости.
И было от чего заволноваться - могучие вороты были распахнуты, извергая из себя тускло поблескивающую на зимнем солнышке стальную ленту закованных в броню всадников. Издалека это смотрелось даже красиво - словно игрушечные солдатики на белом столе коллекционера, но земля подрагивала совсем не ободряюще, а до ушей доносился угрожающий тяжелый гул, в котором растворялось конское ржание и лязг оружия. Выметнувшихся на операционный простор всадников было не меньше полусотни.
- Эддар! - Крикнул я подобравшемуся командиру гвардейцев. - Обеспечить доблестным рыцарям коней и сопровождение!
Сотник коротко кивнул и по его команде двое гвардейцев горохом ссыпались с сёдел, подхватили пошатывавшихся рыцарей, споро помогли им взгромоздиться на освободившихся коней и сами вцепились в стремена, готовые по команде бежать рядом.
- Ходу! - Зычно проорал Сталкон, резко разворачивая хрипящего скакуна.
Мои руки на полном автомате судорожно дёрнули поводья, голова дернулась в сторону от резкого разворота вокруг своей оси. Мы слитно взяли с места в карьер, стремительно пожирая расстояние до лагеря копытами своих скакунов.
Но, как известно из животного мира, стадо бежит со скоростью самого медленного своего члена, а мы как раз и были тем самым стадом, убегавшим от преследовавшей стаи. И самые медленные были как раз те самые спешившиеся гвардейцы, что, вцепившись в стремена, бежали рядом со своими скакунами.
Преследователи были всё ближе, а лагерь всё также далеко. Гул копыт, гневные выкрики, лязг стали уже накрывали с головой, когда скакавший чуть поодаль слева граф что-то властно проорал барону и в тот же миг исчез из поля зрения. Я на всём скаку обернулся, рискуя свалиться на промерзший грунт, и увидел как граф с бароном во главе крошечного, но до одури отважного рыцарского отряда, разворачиваются обратно и несутся во весь опор навстречу пятикратно превосходящего их числом противнику. Безумцы! Даже не беря в расчет, что расклад один к пяти - наглость города берет, но неужели они не замечают, что у врага копья наперевес - флажки так и трепещут на древках, и уклон идет от крепости, причем уклон достаточно крут, чтобы существенно замедлить скорость идущего на приступ войска, или же позволить за короткое время набрать разгон контратакующей коннице защитников.
Лишь краткий миг без опасения свалиться с коня я мог себе позволить созерцать эту безумную картину отчаянной храбрости, но вид плотно сомкнутого закованного в тяжелую броню и ощетинившегося копьями конного отряда, пригнувшихся к конским гривам обряженных в глухие шлемы рыцарей - во всех мельчайших подробностях надолго врезался в мою память.
А потом я отвернулся и, пытаясь не обращать внимания на тяжелый стальной грохот за спиной, держал в поле зрения только спины своих гвардейцев и маковки шатров нашего лагеря, где уже вовсю началось оживленное движение, и к нам навстречу выметнулся, горяча коней, отряд в цветах князя Телеремнара.
Еще через несколько минут я уже был возле своего шатра, бросая поводья подбежавшим стражникам и врываясь внутрь, опрокинув по пути жаровню с едва тлевшими углями. Внутри меня ждали самые верные соратники и очухавшийся, но дрожащий всем своим дряблым телом и растерявший всю спесь Виттерий.
А еще через десяток секунд затрубили рога, и начался штурм Южного Стража.