Сначала вокруг потемнело... Нет, на так. Было такое ощущение, будто краски сгустились и налились самыми своими сочными оттенками, порой создавая нечто сюрреалистичное, особенно на границах смешения. То, что было плоским, стало выпуклым, то, что было выпуклым - округлилось и теперь нависало гроздьями.
Однако стол и небольшое пространство вокруг оставались вполне обычными и привычными и, словно бы, находились в ореоле приглушённого света. Я отложил свиток с донесением и настороженно огляделся, внутренне напрягшись и подобравшись, готовый сигануть куда-нибудь в сторону в любой момент.
Было тревожно и слегка страшно - стражи хоть и полно вокруг, но вся она была за стенами приёмного зала, что в данной ситуации всё равно, что в другой Вселенной.
Стоило мне положить правую руку на заваленную бумагами столешницу, как её тут же придавило неподъёмной силой, а из кисти, обволакивая насыщенно-жёлтым, стало вытекать тягучее сияние. Оно медленно, не отрываясь от меня, пересекло плоскость стола, вытягиваясь и скапливаясь на сиденье одного из свободных стульев, что стояли по ту сторону - как раз напротив. Через десяток ударов зачастившего сердца тихо сияющая субстанция обрела черты человеческой фигуры - женской фигуры. Ещё через пару мгновений на меня весело смотрела яркая рыжеволосая красавица в зелёном платье. Страх сменился ошеломлением и я понял, что забыл закрыть рот, поспешив тут же исправиться, чем вызвал мелодичный искренний смех с той стороны.
- Денис, ты всегда так реагируешь на прекрасных незнакомок? - чарующе проворковала внезапная гостья.
Я почувствовал, как нижняя челюсть вновь поползла вниз, при осознании того, что меня назвали именем, данным мне при рождении в родном мире и... по-русски.
- Ну что опять? - весело спросила рыжеволосая. - Это у тебя привычка такая - ходить с открытым ртом?
- И что же? - кокетливо склонила голову набок она.
- Материализация. - Спокойно ответил я. - Прям с одеждой и со всеми остальными подробностями. Впечатляет.
То, что это был Перстень, я понял на второй секунде диалога ёще и по тому, что наши руки - моя правая и её левая - были соединены тусклым сиянием и словно продолжали одна другую. А когда он... она говорила, то её слова слабо вибрировали по всему току моей крови.
- Я рада, что тебе понравилось. - Подмигнула она, подпирая ладонью подбородок.
- Только почему женщина, да ещё рыжеволосая? - я постарался как можно небрежнее и вальяжнее откинуться на спинку стула в условиях жёсткой фиксации одной из верхних конечностей.
- Ну, ты бы вряд ли чувствовал себя комфортно и смог бы спокойно вести диалог, если бы тебя за руку держал суровый брутальный мужик.
Последнее словосочетание было произнесено мощным низким голосом устами крупного темноволосого мужчины, обряженного словно лорд среднего достатка и влияния. Я инстинктивно напряг мышцы правой руки, собираясь дёрнуть её на себя, но почти тут же вернув самообладание и скрывая мимолётное потрясение очередной ухмылкой.
Образ темноволосого лорда на мгновение смазался, расплылся - и вот уже напротив меня снова сидит смеющаяся рыжая красотка.
- Убедился? - весело сказала она.
- Не могу не согласиться. - Подтвердил я, кивая с шутливой важностью. - Психология на высоте.
- Ничего особенного, - она легкомысленно махнула свободной рукой, - у подавляющего большинства людей схожие реакции, желания, страхи и... эта...
Она комично наморщила лобик, словно вспоминая давно слышанное и забытое слово, и через мгновение выдала:
- Психомоторика.
Если нижнюю челюсть я уже научился контролировать, то глаза - ещё нет. А они предательски округлились, намереваясь переползти на лоб. Хорошо, что на полпути мне повезло их перехватить.
- Какой же ты смешной, право слово. - Вновь улыбнулась она. - А как ты думаешь, меняя носителей разве возможно не понабраться всякого и преимущественно по верхам?
- Тогда отчего ты не выберешь какого-нибудь великого учёного или непревзойдённого гения? - Ляпнул я первое пришедшее на ум.
- Они скучные. - Серьёзно ответила она. - Холодные, скучные и в массе своей неинтересные. Если сравнивать людей с дорогами, то разного рода гении похожи на широкие, удобные, прямые дороги - до горизонта. При всех их метаниях и поисках они ограничены чувством собственной исключительности.
- Так что же, чем тупее, тем интересней? - Деланно удивился я.
- Какая пошлая логика. - Фыркнула рыжая. - Всё намного сложнее и проще одновременно.
- Извини, - я примирительно поднял руку, - я не силён в стоиках и киниках...
- А также эпикуриках и софистиках. - Закончила она, перебивая. - Ты же их всех вообще считаешь бездельниками, ведь так?
- Есть такое. - Нехотя согласился я.
- Так вот, возвращаясь к нашим дорогам. - Вздохнула она. - Глупцы похожи на раскисшие поля грязи или на болота и никакими дорогами или тропами в них не пахнет. Они также ограничены, но уже своим невежеством.
- А кто из нас не ограничен? - Вставил я.
- Ну вот, - притворно укоризненно сказала она, - а говорил, что философов не любишь.
- Не люблю. - Согласился я.
- А сам философствуешь. - Съязвила она, показывая язык.
- Одно другому не мешает.
- Ограничения и ограниченность присущи всем и всему.
- И даже? - Я многозначительно поднял указательный палец вверх, тыча в потолок.
- Не знаю. - Просто ответила она, пожимая плечами. - Но думаю, что да.
- Не знает и утверждает. - Протянул я, задумчиво барабаня пальцами по столу.
- Ой, да что ты прикопался? - Вновь легкомысленно отмахнулась она. - Я же говорила, что всё намного сложнее.
- И проще, - напомнил я.
- И проще, - кивнула рыжая, - от того и сложней.
Наш разговор всё больше скатывался в какую-то кокетливую пикировку, что стало уже надоедать.
- Послушай, - слегка подобрался я, стараясь не смотреть на такие натуральные выпуклости под зелёной тканью, - как мне тебя называть?
Она сразу посерьёзнела, выпрямилась и взглянула на меня уже по-другому: одобрительно и оценивающе одновременно.
- Это уже как ты сам меня назовёшь.
- И что, ты примешь любое имя или прозвище? - удивился я.
- Конечно, нет. - Сдержанно улыбнулась она.
- И чем же будет грозить твоё неприятие?
- А ты молодец, - совершенно серьёзно сказала она, - уловил.
- Так чем же? - у меня отчего-то сразу вспотели подмышки.
От этих слов как-то слегка поплохело, а по спине скатилась противно-скользкая капля холодного пота.
- Ну тогда нарекаю тебя, - преувеличенным бравурством я пытался скрыть зародившийся гаденький страх, - Перстнем.
На долгий тревожный миг пространство за ореолом света померкло, тени сгустились и буквально давили своей тяжестью. Лицо у рыжеволосой окаменело, живыми остались только глаза, которые вдруг полыхнули багровым и впились в меня двумя колючими огоньками. Стало действительно не по себе - до застрявшего в солнечном сплетении холодного комка.
Но почти тут же мрак рассеялся, а собеседница, обретя прежний миловидный облик, хлопнула ладонью по столу и весело рассмеялась, запрокинув голову.
- Как же мне нравятся оригинально мыслящие люди. - Сказала она отсмеявшись. - Я принимаю это имя и буду окликаться на него, пока...
Тут она замолчала и пристально посмотрела мне в глаза.
- Пока смерть не разлучит нас? - Глупый юмор - моя вторая натура, особенно когда перепугаюсь.
- Ну не обязательно смерть, глупенький. - Язвительно засюсюкала Перстень. - Пока мы будем единым целым, пока мы будем вместе.
Вот тут стоило покопаться поглубже.
- А что может нас разъединить? - Как можно равнодушнее спросил я. - Ты в буквальном смысле у меня под кожей и временами берёшь управление на себя.
- Позволь я начну отвечать с конца. - Перстень совсем по-человечески поёрзала на стуле, устраиваясь удобнее, и продолжила:
- Я не могу, как ты выразился, "брать управление на себя" в полном смысле этого слова. Я лишь даю сил, либо высвобождаю твои.
- Мои? - Я искренне удивился.
- Ну да, а чьи ж ещё? В каждом человеке в той или иной мере скрыты силы, тождественные Искре Творения или Пламени Разрушения. И далеко не всегда можно понять, когда одна переходит в другую, либо вообще различить их.
Я наморщил лоб, вспоминая все свои сверхъестественные проявления и поступки. Так что же это выходило, что я несу в себе Пламень Разрушения? Я тут же озвучил мучивший вопрос.
- Ты помнишь, что я говорила про простоту и сложность одновременно? - ласково и поучительно спросила она.
Я послушно кивнул.
- Вот и здесь. Пламень прорывается, но и Искра проскакивает, иначе бы ты выжег всё вокруг до расплавленного камня и испепелился бы сам. Но да, порой вырываются и мои силы, ведь я рождена огнём и в огне. Однако, прежде чем явить себя, я хоть самую малость, но пробуждаю и твои силы - по-другому никак.
Мы долго ещё общались, казалось, что время притормозило свой бег и даёт мне возможность узнать как можно больше информации от одушевленного артефакта. Первым открытием стало то, что Перстень - такая же чужачка в этом мире, что явилась она пресловутым альденам незадолго до катаклизма, уничтожившего их родину.
- Постой, - сказал я, - вот так взяла и явилась?
- Ну считай, что заблудилась, - отмахнулась она, - как раз эти альдены вовсю занимались опытами по скрещению магии и науки. Вот только опыта им недоставало, и когда они случайно научились пронзать Грани, тогда-то меня, можно сказать, и выкинуло в этот прекрасный мир. Не одну, конечно, а вместе с носителем.
- И что с ним стало?
- С кем? - Якобы не поняла Перстень. - С носителем? Да ничего плохого. Сначала. Правда потом ему захотелось власти, и он в итоге проиграл. Но прожил в Эрвиале довольно яркую и насыщенную жизнь.
- И ты его не спасла? - Удивился я.
- Ой, да было бы что спасать. - Легкомысленно ответила она. - Он очень быстро стал глух ко мне и возгордился настолько, что стал непереносим. Да ещё грубиян.
- Так что же произошло? - Не унимался я, ведь чужие ошибки нужно знать и учитывать.
- Дорогой, - чуть раздражённо начала она, - когда начинают лелеять свою гордыню и меня игнорировать, то теряют со мной связь. А когда теряют со мной связь, то я просто ухожу в себя, засыпаю и внешне превращаюсь в обыкновенное ювелирное изделие.
Я невольно улыбнулся, отчего-то не к месту вспомнив распространённый ванильный статус молодых глупеньких девочек в соцсетях моего мира: "Меня сложно найти, легко потерять..." - и дальше по тексту.
- Чего смеёшься? - Притворно надула губы Перстень. - Сейчас вообще замолчу, и ничего не буду рассказывать.
- Нет-нет, ничего. - Поспешно ответил я. - Просто вспомнилось кое-что нелепое и глупое из моего мира. К тебе это не имеет никакого отношения.
- Ну-ну. - Её глаза сузились, блеснув тут же потухшими огоньками, но в следующий миг она уже продолжала рассказывать, как ни в чём не бывало.
Оказывается тот самый злосчастный Бордвик изначально не был таким отмороженным на всю голову головорезом. Ну да, был слегка туповат, но простодушен и где-то даже добр. Но на второй год совместного сосуществования он сделался, как она выразилась, "банально жестоким и кровожадным", то есть, он нёс горе и разрушения просто от того, что ему это нравилось делать. Достучаться до него не удавалось, в виду его умственного ограничения - сначала он пугался этих попыток контакта, после чего напивался и шёл в разнос, а потом просто перестал их замечать.
Ещё одним не очень приятным откровением стало то, что и Перстень и я, являясь чужаками в этом мире, действовали на него разрушающе.
- Вот ты сам понаблюдай и заметь, - говорила она, - какая вокруг тебя обстановка, как она меняется.
- В каком смысле? - Мои брови поползи наверх.
- В прямом смысле. - Передразнила она. - Люди, даже самые разговорчивые, продолжительное время находясь с тобой рядом, становятся молчаливыми, а порой и замкнутыми. Вино, как ты сам признавался, тебе кажется кислым, хотя оно здесь совсем даже недурное. Во всяком случае, то, что тебе стали подавать как лорду. Кони и лошади, что возят тебя, начинают испытывать страх и часто травмируются. Да много чего можно подметить.
Я не мог не согласиться, припоминая всё случившееся со мной и теми, кто был рядом. Однако был один, кто не вписывался в эту картину - Гримир. О чём я тут же поведал.
- Гномы, - фыркнула Перстень, - эти создания твердолобы во всех отношениях. Плюс, я бы тебе посоветовала, когда вы вновь пересечётесь, приглядеться к нему получше. Таким простым и весёлым он лишь хочет казаться. Уж поверь моему многотысячелетнему чутью.
Мда, "всё страньше и страньше", но я не стал высказываться по этому поводу, а только кивнул и сделал себе в уме пометку.
Дальше она стала долго и путано объяснять про то, что хоть мы по отдельности и плохо влияем на этот мир и его обитателей, но вместе мы как бы друг друга гасим, замыкая на себе ту разрушительную энергию, что в себе несём. Получалось, что не будь её, то я бы давно уже ходил по городам и весям, разнося мор и заставляя молоко скисать, а она бы через какое-то время, пусть даже и продолжительное, неслабо бы так сдетонировала. Последствия данной детонации неизвестны, но вряд ли благоприятны.
- Хочешь сказать, что все твои носители были такими... эээ ... "глушителями"? - Недоверчиво спросил я.
- Нет, конечно, глупенький, - рассмеялась она, - приходилось занимать у них силу и выплёскивать наружу негативную энергию.
- То есть, - начал я, - ты их просто... скажем так... высасывала?
- Фу, пошляк, - она грозно погрозила мне пальчиком, - как некультурно ты выразился.
- Но всё же? - подтолкнул я.
- Какой же ты зануда, - воскликнула Перстень, - ужас просто!
Я молча смотрел на неё, ожидая ответа.
- Ох, вздохнула она, - ну ладно. Вопрос был не в том, чтобы сделать хорошо мне за счёт какого-нибудь наивного доверчивого носителя, а в том, чтобы не дать свершиться какому-нибудь чудовищному катаклизму...
- Так значит альдены... - многозначительно начал я.
- Нет, это не я! - Поспешно перебила меня рыжеволосая собеседница - Они сами!
- И хватит меня перебивать! - Сердито бросила она. - А то вообще ничего рассказывать не буду!
Я показал знаком, что буду нем как рыба и благосклонно кивнул, предлагая продолжить.
Если вкратце, то происходил обмен энергией с носителем, шло эдакое смешение сил, а накапливавшийся излишек негатива выплёскивался в виде какого-нибудь фаербола или струи огня, и только, как меня заверили, в случаях острой необходимости. Дуальный принцип "всё сложнее и проще" во всей своей красе. И Перстень, как артефакт, подпитывал своих носителей, раскрывая их магический и психический потенциалы, продлевая жизнь телесной оболочки. Вот только носители со временем изменялись и часто до неузнаваемости, особенно в плане поведения. Но и с телами также происходили метаморфозы - от этого уж никак не уйдёшь: кто-то словно истаивал, кто-то буквально демонизировался. Правда, большинство не успевало войти в стадию изменения - они погибали, подстёгиваемые собственными гипертрофированными желаниями, раздутыми амбициями и великими целями.
Потом рыжеволосая мимоходом заявила, что в нашем тандеме от чрезмерного и длительного воздействия преобразованной энергии страдаю не только я, но и она тоже, и если я не верю, то могу посмотреть повнимательней, а если не сделал этого раньше, то я эгоистичный бесчувственный чурбан.
Я виновато улыбнулся и послушно присмотрелся к этому очеловеченному воплощению древней магии, и с удивлением обнаружил то, чего не замечал раньше: образ симпатичной девушки был словно бы сложен из множества поддёрнутых слабой дымкой кусочков, и вся она периодически теряла чёткость контуров, но тут же, будто усилием воли, вновь обретала резкость.
Наступает такой момент, когда пересыщаешься информацией и она перестаёт доходить до тебя даже в качестве "зарубок на память". Такое произошло и со мной: я сидел и глупо пялился то на окружающую фантасмагорию, то на груду бумаг на столе, то на наши спаянные свечением руки, а срывавшиеся с уст собеседницы слова сливались в сплошной звуковой поток.
- Дорогой, ты меня вообще слушаешь? - вдруг ворвалось диссонансом в эту идиллию.
- А? - встрепенулся я. - Если честно.... То да.
- Но не слышишь. - Понимающе улыбнулась Перстень. - И то понятно, устал.
- Есть немного. - Нехотя сознался я, подавляя предательский зевок.
Перстень перегнулась через стол и, с улыбкой глядя в глаза, наигранно ласково произнесла:
- Денис, тебе надо отдохнуть и переварить то, что узнал...
- Погоди! - встрепенулся я. - Пока не исчезла, у меня к тебе будет просьба.
- Всё, что угодно. - Двусмысленно улыбнулась она, весело наблюдая за моей реакцией, которой, к слову, не было. - Ну, почти.
Я вернул улыбку и, подавляя очередной зевок, промолвил:
- Вылезь из-под моей кожи - хватит пугать людей большой окостеневшей шишкой на пальце. Пусть все видят обычный перстень с камнем.
- Ну знаешь ли! - Притворно вспылила рыжеволосая. - Меня ещё никто не называл "обычным перстнем"!
Но, видя мою уставшую кислую мину, она тут же осеклась и уже спокойной произнесла:
- Хорошо, как скажешь. А теперь, - она словно оттолкнула от себя что-то невидимое в мою сторону, - отдохни.
Я хотел что-нибудь ответить, но вдруг почувствовал, как голова откидывается на твёрдую спинку стула, а глаза предательски закрываются....