За дело мы трое взялись и впрямь довольно резво. В сравнении с тем, как принимали решения и действовали до этого.
Послы и представители были со всей возможной учтивостью разогнаны по посольствам и представительствам, причём каждый в сопровождении, как минимум, пары моих солдат, которым был дан приказ слегка задержаться в Посольском квартале. Для пригляда, так сказать.
Дворец был взят в кольцо пехотной тысячей, и на близлежащих перекрёстках и площадях выставлены усиленные посты. Казармы городской стражи опустели - всех выгнали на патрулирование, снабдив краткой и понятной инструкцией: подозрительных задерживать до выяснения. В самом дворце слуг, служащих и прислуживающих согнали в Церемониальный зал, ещё именовавшийся Большим, где Ревдолф тут же приступил к экспресс-фильтрации, выявляя неблагонадёжный элемент.
Плюс ко всему, все Приказы, Службы и финансовые учреждения также были взяты под контроль моими солдатами. О том, что на всех городских воротах усилены отряды и введён обязательный досмотр, и говорить не стоит.
Я же, прихватив десяток новоиспечённых собственных особистов-личников и с полсотни конных воинов, попутно приказав выдвигаться в том же направлении ещё двум сотням пехотинцев, направился прямиком в 'Коня Императора'. Причём, не с пустыми руками, а, если можно так выразиться, с подарком. Ну, какой же лорд да без подарка?
Идея 'подношения' родилась быстро. Запомнив слова нападавшей и сложив два и два, я распорядился опоить загипсованную хамку опиатами, отрубить ей большие пальцы рук, а образовавшиеся раны незамедлительно прижечь. Всё вышеперечисленное было выполнено чётко, споро, оперативно. Не прошло и часа, как неудачливая 'передатчица предупреждений', уже спелёнатая и завёрнутая в мешковину, привязанная к седлу, мирно покоилась поперёк конского крупа.
Естественно, что ни Прокуратора, ни, тем более, гранда, в гостинице не оказалось. Мы, заблаговременно расставив посты напротив запасных, чёрных и конюшенных выходов, ворвались внутрь, как только входная дверь чуть приоткрылась, отзываясь на энергично-настойчивый стук. Охрана была обезоружена, связана и свалена в кучу в просторном богато убранном холле. Туда же были доставлены и препровождены многочисленные слуги и работники, и немногочисленные постояльцы, которые сначала вроде бы даже пытались возмущаться, кричать и качать права, но быстро утихомирились, стоило лишь прикрикнуть и выдать пару затрещин руками своих воинов - на это я дал полное добро, что было встречено с большим энтузиазмом.
'Старый Вуко' нашёлся под изразцовой позолоченной стойкой администратора, или 'привходника' по-местному. Не смотря на свой преклонный возраст и почтенную внешность, управляющий шипел, визжал, плевался и пытался вырваться из железной хватки экс-гвардейца, который держал его словно котёнка за шкирку. Выглядело смешно и нелепо.
- Выыыыыы!!! - Противно верещал растерявший весь лоск старикашка. - Смерды! Висельники! Как посмели?! Пустите!! Пустииии!!!! Вас вех! Всех покарают!
Помятый, с всклокоченной бородой, растрёпанными волосами, бешено вращавшимися глазами и подрагивающим носом Вуко очень сильно смахивал на огромную пепельно-седую крысу.
- Уймись, падаль! - В очередной раз встряхнул управляющего дюжий экс-гвардеец, на что человекокрыса лишь ещё сильнее заскулил.
- Обожди, Роб! - С именем я не должен был ошибиться, так как во всей гвардии только у него была такая выпирающая квадратная нижняя челюсть. - Опусти этого малохольного где-нибудь в уголку, чтоб никто не мешал. Глядишь, и поговорить сможем.
- Да какой там, ваша светлость, - беззлобно проворчал выпуклогрудый северянин, - я его как из-под столешницы достал, когда он там какие-то бумажки рвал и ел, он так и моросит, как помешанный. Но, дело ваше, вам виднее...
Не переставая приговаривать себе под нос, Роб без затей отволок неумолкающего прокураторского подопечного к ближайшему пересечению стены и широкой полуколонны, где и бросил, как нашкодившего котёнка.
- Только без глупостей! - Прикрикнул я, тут же выхватывая кинжал и недвусмысленно помахав им перед безумными глазами рванувшего было вдоль стены всклокоченного старика.
Сумасшедшим можно прикидываться сколько угодно долго, но жить хочется всегда. Вуко сумасшедшим не был, а жить хотел. Поэтому он резко застыл буквально в сантиметре от кончика клинка и взглянул на меня уже вполне осмысленным, хоть и обеспокоенным, взглядом пожелтевших от времени глаз.
- Тебя накажут за это. - Чуть подрагивающим голосом проговорил старик, оставаясь на четвереньках. - Тебя убьют.
- Ты не первый, кто говорит такое. - Спокойно ответил я, подав кинжалом знак подняться. - Но ты забываешь хотя бы то, что хозяин на этих землях я.
- Это ты так думаешь. - Возразил управляющий, со стоном вздымая себя на подгибающиеся ноги и тут же, чтобы не упасть, хватаясь за стену. - Но у тебя недостаточно сил и власти. Они были здесь задолго до тебя.
- Всё меняется, старик. - Серьёзно сказал я. - И даже не обязательно строить на обломках, хотя с чистого листа начинать проще. А мне сейчас доступны оба этих пути.
Выразился я, конечно, весьма мудрёно, но растрёпанный Вуко, как ни странно, понял - это было видно по глазам, по затвердевшему лицу. Он вдруг выпрямился, не проявляя больше признаков старческой слабости, и уверенным голосом произнёс:
- Если и впрямь судьба ваша в руке Создателя, а наше положение не такое крепкое, как кажется нам, то я готов... готов передать ваше изъявление.
Мгновенные перемены в облике и поведении управляющего меня поразили. Особенно впечатляющим было то, что он схватил на лету, понял и осознал мой посыл, а ведь висело всё на волоске. На очень тонком волоске, когда до страшного полномасштабного кровопролития, до резни на уничтожение оставалось всего ничего - неверно сказанные слова, неправильно понятая фраза...
- Тихо! - Зычно крикнул я, поднимая руку, перекрикивая угрозы, увещевания, возню и звуки зуботычин. - Гостей сопроводить обратно по номерам! Или что там у них? Охрану развязать и вытолкать взашей. Оружие пока не возвращать!
Возня тут же возобновилась, но уже более покладистая и организованная, быстро смещающаяся в сторону выхода из холла: клиенты всё ещё что-то вскрикивали, но уже без должного энтузиазма и желания, замешкавшиеся охранники молча и стойко сносили подгоняющие пинки.
- У меня имеется кое-что передать его тайному превосходительству и его высочеству, - в богатом холле с коврами на мозаичном полу остались лишь мы с Вуко да пятёрка сопровождающих с опоенной и завёрнутой в мешковину 'посылкой', - и я искренне надеюсь, - кинжал с лязгом вошёл в ножны, - что вы всё сделаете быстро и правильно.
- Это и в моих интересах, - по-настоящему аристократично чуть вздёрнул подбородок тот, кто несколько минут назад весьма правдоподобно изображал тронувшегося рассудком растрёпанного старика.
Ничего не ответив и, сделав вид, что полностью утерял интерес к дальнейшей беседе и собеседнику, я коротко кивнул своим воинам, мол - 'Оставляйте этот мусор здесь'.
- Пошли. - Бросил я через секунду и широким шагом двинулся к выходу. За спиной тут же забухали тяжёлые сапоги, оставляющие грязные разводы на мозаике и мягком ворсе.
Уже у самых входных дверей до нас донёсся взволнованный крик:
- Постойте! Стойте, ваша светлость! Вы должны... объясните мне!
- Должен? - Недобро усмехнулся я, оборачиваясь и давая сигнал своим бойцам посторониться, чтобы видеть семенившего в нашу сторону слегка потрясённого управляющего.
- Прошу простить, - мигом исправился чуть запыхавшийся Вуко, спешно отвешивая не лишённый изящества поклон, - но мне весьма необходимо знать хоть какие-нибудь детали, учитывая содержание вашей 'передачи'.
- Ты ведь узнал её, верно? - Сурово спросил я, нахмурив брови для пущей важности.
- Да. - Просто ответил престарелый агент под прикрытием.
- И каково было её последнее задание, тоже знаешь?
- Нет, ваша светлость. - По глубокой уверенности в голосе управляющего было понятно, что не врёт. Во всяком случае, так казалось.
Спровадившие гостей воины уже практически все вернулись обратно и теперь сгрудились чуть поодаль, почтительно давая своему лорду закончить речь и ожидая дальнейших распоряжений.
- Ну, это не страшно, - покровительственно сказал я, похлопав прямого, как дрын, старика по плечу, - главное, что Сетоний знает.
Мы оставили растерянного Вуко в потревоженном улье самой роскошной гостиницы города и наедине с проблемой доставки живой посылки по адресу. Как он будет выкручиваться - не моя забота, но во избежание возможных эксцессов руки и ноги незадачливой покушательницы остались в кандалах.
Теперь надежда была на оперативность, понятливость и договороспособность той стороны. Очередных боевых действий, но уже внутри городских стен, да ещё с мимикрирующим противником, который непревзойдён в партизанской войне и имеет обширнейшую, многоуровневую и устоявшуюся разведывательную и информаторскую сеть, очень не хотелось. Прям до колик. Ибо всё, на что мы будем способны - забаррикадироваться во дворце и казармах.
Вуко не знал про мотивы и задание, я знал кое-что - 'Слезы' было ещё с избытком, но допрашивать полуобморочную особистку было то удовольствие. Полной информацией владел лишь Прокуратор. Будем ждать и уповать.
А пока... пока надо действовать. Надо делать хоть что-нибудь, что укрепит мои и наши позиции. Да, слова Ревдолфа что-то всё-таки зацепили где-то глубоко внутри, и я торопился хотя бы обозначить свои намерения на активные действия, придать импульс ходу вещей, чтобы этот чёртов маховик судьбоносных событий дальше сам набирал ход от собственной генерируемой энергии...
Всё это горячими волнами проносилось в моей голове. Это были даже не мысли, а какие-то тени из обрывков слов, звуков, изображений. Они подстёгивали, придавали сил, одновременно окутывая тенетами дискомфорта и неуюта, отчего хотелось двигаться и действовать ещё быстрее, ещё настойчивее.
Город, словно предчувствуя недоброе, притих и затаился среди мокрых оседающих сугробов. Полные народом - местным и пришлым в любой другой день улицы заметно опустели, являя редких испуганных прохожих. Даже вечно шумные и разухабистые гномы передвигались сплочёнными хмурыми кучками, держа руки поближе к рукоятям своих широких кинжалов и шестопёров.
Торг на Ярмарочной площади не шёл, лавки закрывались одна за другой, зазывалы исчезли полностью, во всех воротах скопились телеги и экипажи, проверяемые сегодня с особым тщанием. Камеры предварительного задержания в караулках были битком из-за подозрительных личностей и лиц 'до выяснения', плюс - из-за особо буйных, пьяных и буйных пьяных. Обе тюрьмы - Тирренцо, или в простонародье Бочка, и Наместничья, что долгое время пустовала и находилась, скажем так, на консервации, также были заполнены под завязку. Но там был уже определённый контингент - местные и пришлые ростовщики, нечистые на руку торговцы и купцы, воры и воришки разных рангов и мастей, до которых всё не было дела, выявленные и ещё 'не расколовшиеся' представители агентур различных разведок, среди которых оказались и сетониевские 'птенцы' - как правило, простые осведомители и наушники. Доставшихся по наследству информаторов я, на время разбирательств, согнал во внутренние гвардейские казармы, поместив под вооружённую охрану, чуть позже прогоним голубчиков через допросы с пристрастием и сделаем выводы - кого оставлять, а кого в шею гнать, или даже переселять в ту же Бочку.
Начинало темнеть, когда я во главе конного отряда сквозь суету, крики и мельтешение факелов пробился обратно к своему окружённому пехотной тысячью дворцу. За внешним кольцом постов скопилась приличная толпа просителей и требователей, возмущённых или напуганных настоящим положением дел.
- Сотник! - Окрикнул я оказавшегося рядом худощавого усача со знаками отличия на шлеме и рукавах. - Что за бардак?!
- Ваша светлость! - Почтительно гаркнул тот, вытягиваясь в струнку и одновременно салютуя. - Представители гильдий, купцов и кое-кто из знатных. Кричат, возмущаются. Требуют разъяснений и вашей аудиенции.
- Какого демона! - Вызверился я, натягивая поводья и сдерживая взбрыкнувшего скакуна. - Вы что тут за бордель все устроили?! Хватай особо крикливых и первых попавшихся, и волоки эту шваль в ближайшую караулку! Пусть посидят там, успокоятся! Исполняй! Тысячнику передашь, что я сказал.
- Повиновение лорду! - Радостно откликнулся сотник. - Будет исполнено!
Дворцовые залы и переходы встретили напряжённым спокойствием, слуг почти не было видно, зато буквально на каждом шагу стояли одиночные и парные караулы. Солдаты и бывшие уже гвардейцы салютовали и щёлкали каблуками. Даже у входа в покои расположился усиленный отряд под командованием приснопамятного Гастиния.
Изредка отвечая на приветствия, я буквально ввалился в свою личную комнату размером с пятикомнатную квартиру. Как-то странно: вроде камин потрескивает, огоньки сверху помигивают, под ногами ковры и паласы, на столике вон закуски и вина, но... Но что-то тревожит, словно выстудилось всё, словно гигантской металлической тёркой прошлись по реальности, как по настенной росписи, оголяя покрытый царапинами серый холодный бетон, словно... Словно что-то ушло, что-то живое...
Чёрт! Раскис. Просто устал, просто реальность дала по морде, когда расслабился и уверовал, что ты главный герой, а значит всё само собой как-нибудь уладится. Соберись, маркграф. Не время. Сбрось плащ, отвяжи перевязь, стяни сапоги, залезь в эти удобные башмаки, развались в кресле перед камином, налей себе вина и лови кайф от таких вот мелочей и мгновений. Учись наслаждаться каждым спокойным вдохом, чтоб не сойти с ума и не подохнуть раньше времени.
Пусть за окнами всё темнее и снаружи набирает обороты рукотворный бардак, доносящийся приглушённым гвалтом и отдельными командными вскриками - отодвинь на время тяжёлые мысли, пей вино, смотри на огонь...
В дверь вежливо, но уверенно постучали. Бездна!
- Открыто! - Рявкнул я невпопад, злясь больше на себя.
Чуть скрипнуло (надо будет всё-таки выпороть слугу, отвечающего за петли!) и донёсся преисполненный почтения голос Гастиния:
- Ваша светлость, к вам посетитель.
- Какого демона! - Не оборачиваясь, зло откликнулся я. - Кто там в такое время, да ещё в личные покои?!
- Главный настоятель прихода святого Клемента Доминий, ваша светлость, - чуть виновато отозвался воин, - мы не могли препятствовать.
Вот так да. А вечер перестаёт быть томным, даже если он им и не был. С настоятелями меня судьба ещё не сводила. Всё в первый раз.
Я большим глотком допил вино, поставил кубок, и, сохраняя внешнее спокойствие и вытаскивая себя из кресла, коротко распорядился: