В этом небольшом сборнике рассказов я хотел рассказать о нехитром быте одной маленькой деревеньки, о её жителях, об их нелёгком сельском труде, тяжёлых буднях и весёлых праздниках; о том, что и в самом простом и незамысловатом зачастую кроется что-то такое, чего не придумать и сотне городских писателей.
Загон для свиней.
Сегодня Егор Смирнов возвращался с работы раньше. Нужно было идти к соседу Степану Петровичу. Он просил помочь ему доделать свиной загон на окраине деревни. Степан славился на всё село своей свининой, поэтому Егор рассчитывал получить к обещанной поллитре ещё и свининки. "А и то сказать, Петрович мужик хозяйственный, деньги у него водятся, грех ему жадничать!" - подумал Смирнов, глядя на крепко срубленный пятистенок и добротный сарай. Тут на улицу выглянул и сам хозяин.
- Привет, Егорка! Инструмент взял?
- Известно, взял.
- Тогда пошли, а то и ужинать уж скоро.
- А что, Петрович, магарыч-то нормальный будет?
- Да уж жалеть не будешь...
- Ну чего тогда стоим, пошли. Как потопаешь, блин, так и полопаешь.
Погрузив в тачку инструмент и доски, мужики не торопясь пошли за околицу.
Петрович свиней как все, во дворе, не держит. "Свинья - она тишину любит", - часто приговаривает. Поэтому и загончик сделал на краю леса. Хотя загончиком-то это назвать трудновато. Скорей блиндаж какой или бункер. Одного бетону две машины вбухал. Не, основательный мужик Петрович, серьёзный. Небось за магарыч свой пахать до ночи заставит.
Такие мысли крутились в Егоровой голове. Однако всё оказалось по другому. Всех и делов было, что прибить пару досок, да обшить тёсом одну стенку. Егор даже удивился, зачем Петровичу понадобился помощник в такой пустяковине. А ещё странно показалось ему, что и изнутри свиная загородь была сама на себя не похожа - крепкие бетонные стены, угол, зашитый досками, да дыра в углу, похожая на отхожее место. Егор посмеялся в душе, мол, у аккуратного хозяина и свинья под себя гадить не станет, но виду не подал - мало ли!
Так или иначе, а справились быстро, солнце только садиться начало. Поэтому отмечать постройку тоже сели рано. Самогону на стол Петрович ставил много, а потому, хотя закуски тоже было порядком, Егор быстро напился и отрубился уже через час.
Проснулся он с раскалывающейся головой, да и то не сразу понял, что проснулся - так вокруг было темно. Насилу нашарив в кармане бог весть как туда попавшие спички (Егор вообще мужик был некурящий), осветил всё кругом. И увидел, что лежит в той самой загороди, которую вчера лесом обшивал.
"Во ужрались", - подумал Смирнов - "Это ж надо - пить в свиной загородке!" Однако похмелье не похмелье, а поутру надо было идти в колхоз. Потому Егор нащупал оброненную кепку, натянул её под самые глаза и огляделся. Точно, свиная загородка. Видать, Петрович пошутить хотел. "Эй, Петрович!", - во всю силу крикнул Егор. Однако ответа не было. Тогда Егор начал искать выход. Об дверь все кулаки сбил. Только без толку. Открыть не выходило никак. "Вот тебе и шуточки!" - решил Егор. И что тут станешь делать? Может, проучить решил... Потому Егор, не долго думая, заснул.
Пробуждение ничего не изменило. Всё та же тёмная загородка, всё те же стены, всё тот же угол. Прибавилась только большая миска с кашей, да полувёдерный чан воды. Есть хотелось, а потому Егор не пренебрёг не тем, и не другим. Однако шутки шутками, а выходить надо. "Петрович!" - что есть силы заорал Егор. Однако ничего не вышло - всё та же тишина. Вот тут Егору и страшно стало - "Знамо дело, забыли здесь, тут и пропадай!". На этом и приснул.
Однако по пробуждению Егор приметил, что каша и воду поменяли. Тут и призадумался: "Что же это делается?". Опять поорал, да без толку - похоже, не слышит никто.
И вот тут Егору стало по-настоящему страшно. Спички у него кончились, и потому сидеть ему приходилось в кромешной тьме. Сколько времени он уже здесь, Смирнов не представлял. На шутку это было непохоже. Может, виноват он чем перед Петровичем, вот тот его и наказывает?
Однако уже два раза уже поменяли еду, а выпускать Егора никто не собирался. Просто спускали откуда-то сверху на верёвке кашу и хлеб, да и всё. Но вот что ещё странно было Егору - сидишь без дела, а есть жутко охота. Видать, Петрович подсыпал что-то. Потому тем только Егор и занимался, что спал и ел.
В деревне пропажи Смирнова никто не заметил. Жил он один, бригадиру недавно ляпнул, что в город на заработки поедет, а друзей у него особо не водилось.
Никто и к свинарнику Петровича не подходил. Знали, что незваных гостей тот не любит. А потому как и какого он через пару месяцев кабана колол, тоже никто не видел ...
КОНЕЦ.
Столяр Михаил.
Странно сказать, но, хотя Михаил был отличным столяром, поначалу многие в деревне его не любили. Может, вид у него был какой-то вечно неопрятный - большие стоптанные кирзовые сапоги, телогрейка рваная, штаны солдатские и драная ушанка. В любую погоду ходил так Мишка. А может, что жил как-то очень уж замкнуто: ни в клуб сходить, ни с мужиками из соседнего села на Пасху подраться. И всё больше бабы его не любили, а некоторые и боялись даже. А мужики - те, напротив, сразу почуяли в нём недюжинного мастера, а потому шибко уважали. Даже председатель колхоза, который сразу Мишку вообще гнать из деревни хотел, поглядев на его работу, оттаял, принял в бригаду, и даже помог справить документы - так глянулся ему новый столяр. Да и кто бы не залюбовался, видя как из огромных рук Мишкиных, даже не рук, а лап, выходят точёные перильца, стулья и столы не хуже городских, фабричных.
Вот и сегодня шёл Мишка на работу. Мужики, что курили возле столярки, сразу узнавали об этом о громкому лаю. Во всей деревне теперь только собаки почему-то не любили нового столяра. А вот и он идёт своей тяжёлой переваливающейся походкой, в вечной своей одёже.
"Привет, Мишка! Табачку не желаешь?" - шутя спросил Игнат вместо приветствия - знали все, что курева столяр не переносит. Михаил буркнул что-то в ответ, но видно было, что не обиделся. Он вообще беззлобный был, только всегда какой-то угрюмый и молчаливый. Даже когда пил с мужиками, в беседах не участвовал, сидел тихо, да ворчал что-то себе под нос. И напившись, а такое бывало частенько, никогда не буянил, хотя силы был недюжинной - однажды лом пополам согнул и даже не крякнул.
Вообще, откуда он, кто - никто в деревне почти ничего не знал. Видели, что в село приехал на мотоцикле ненашей марки, который отдал деду Михею за его старую сараюшку, где и поселился. Знали откуда-то, что работал раньше в цирке, откуда выгнали его то ли за пьянку, то ли ещё за что. Вещей из города он вовсе ничего не привёз и как жить собирался, вовсе неясно. Однако с ним бригада план перевыполняла регулярно, и теперь деньги у Мишки водились. Отремонтировал он свой сарай, телевизор купил, а потом и мопед, на котором, однако, никуда не ездил. Видели, как выводил его иногда во двор, глядел, как на ребёнка своего, и слёзы на глазах Мишкиных стояли.
Кстати, что до ребятишек, то не было большего у них приятеля, чем столяр. Он и игрушки им делал, и играл с ними. А то пойдёт в сельпо, купит пряников да конфет, и всю деревенскую детвору угощает. Очень уж ребятишек любит. Видать, что и свои где-то у него есть или были.
Но в деревне Михаил жил бобылём. Жила с ним вдова Лизавета с месяц, да ушла от него. Говорила потом бабам, что и ласковый, и работящий, да только слова от него не услышишь никогда.
Был Мишка, одним словом, не без странностей, но на селе все его уважали за силу, за доброту, за трудолюбие.
Вот и сегодня зашёл он в столярку, взял рубанок в руки и закипела работа. "И откуда в ём талант такой!" - дивились мужики - "Из чурки еловой сучковатой такое сделает, что хоть в район в музей посылай! Мастер!". И верно сказать, видно было, что всю душу столяр вкладывает в работу свою. Весь стружками засыпанный и пилит, и стругает, и по дереву точит. С других деревень приходили поглядеть, как Мишка работает.
Однако вот и рабочий день закончен. А сегодня аккурат получка! Мишка не жадный - всегда бригаде бутылочку выставит! Вот и сегодня сходил в магазин, принёс две поллитровки вина, хлеба буханку, да кусок сала немалый. Сели мужики как обычно, на завалинку, выпили, да и завели обычную беседу про жизнь, про урожай, про новости деревенские. Михаил, как обычно, в разговор не вмешивался, только что-то сам себе тихонечко ворчал.
Посидел столяр с мужиками, выпил, а потом поднялся, и тяжело переваливаясь и косолапя, побрёл домой.
Долго глядели ему вслед мужики. А потом Фёдор, который неделю назад из армии пришёл, сказал:
- Всё же я вас, мужики, не понимаю! В бригаду такого взяли!
- А чего ж не взять? - поинтересовался Михей, - коли он работу разумеет и дело своё любит.
- Так ведь медведь, зверь лесной, дикий. Не ровён час чего устроит!
- Дурак ты, Федька! - ответил ему старик Исай, которого в деревне за ум и смекалку Старостой кликали. - Он то, вестимо, медведь, да сердце у него доброе, и душа талантливая и до работы охотчая. Это - первеющее дело! А что медведь, так это ничего!
Мужики крякнули довольно от правильных слов деда и снова поглядели на Михаила, который, окружённый ребятишками, шёл домой, повернув умную мохнатую морду к солнцу и щурил маленькие глазки, довольно рыча.
КОНЕЦ.
Трактор передовика.
Когда в деревне снова открыли доску почёта, никто не спорил, чью фотографию повесить первой - конечно, Петра-тракториста. О нём говорили не только в соседних деревнях, но и в районе. Именно благодаря ему колхоз уже который год получал вымпел за то, что первым заканчивал сев. Много раз хотели переманить Петра другие сёла, да тот только посмеивался. В чём секрет его, никому никогда не говорил: ни городским корреспондентам, ни другим трактористам, ни даже закадычному другу Степану, соседом своим и товарищу по бригаде. И трактор у него был такой как у всех, и участки ему давали обычные, а меньше двух норм в день Пётр не выполнял.
И этой весной в соревновании он был, конечно, первым. И посевная кончалась уже совсем, да приключилась с Петром беда. Однажды с утра пожаловался жене на живот, а к вечеру совсем слёг. Пришёл участковый врач, посмотрел, сказал: "Аппендицит!", - и велел везти в город в больницу на операцию. Пётр сначала отбивался как мог, говорил, что сеять, мол, нужно заканчивать, но потом, как боли совсем замучили, согласился ехать.
Перед отъездом Пётр попросил водителя подождать немного и велел жене позвать Степана. А когда Степан пришёл, отозвал его в сторону и сказал:
- Я захворал, сам видишь, а надо досеивать. Колхоз должен первым на районе оставаться, а то мы отстаём пока.
- Да где ж мы без тебя справимся, Петька?
- А вот чего я тебя и позвал. Пахать на моём тракторе будешь!
- А разница-то какая?
- А я тебя, Стёпа, секрету своему научу. Ты поутру литр самогону в бак трактору моему заливай!
- Ты чего, Пётр, с ума сошёл, что ли?
- Ты слушай и меньше двух норм в день не сделаешь!
Так сказал, а потом кряхтя сел в машину и увезли его.
"Совсем Пете плохо...", - подумал Степан. Однако поутру на Петров трактор пересел - мало ли. Да ничего особенного, трактор как трактор, добитый, как у всех, может, хуже даже, чем собственный. Не только двух, едва одну норму вытянул Степан, за что был жестоко обматерён бригадиром. Мол, не умеешь, не лезь - далеко тебе до Петра.
Степан обиду затаил, и с утра, вспомнив, что говорил Пётр, взял из дому большую, чуть не вёдерную бутыль самогона, и всю её одним махом вывернул в бак перед тем, как пахать начал.
Сел за руль, завёл и трактора не узнал. Мотор взревел, как у комбайна, трактор рванул с места и понёсся как сумасшедший.
Через полчаса ничего не понимающий Степан, поглядев по сторонам, увидел, что пропахал уже половину поля, которое обычно за день не вспахивал. Подумал: "Ну, диво!", - и думал остановиться. Нажал на тормоз - не тут-то было - трактор только быстрее понёсся. Сильнее нажал - снова без толку.
Не успел Степан даже испугаться, как начались вещи не просто странные, а даже страшные. Трактор вдруг сам пошёл на резкий поворот, а потом тормознул. Степан кубарем покатился с кресла, выпал на пашню, только чудом ничего не сломав.
"Да ведь не поворачивал я... Не поворачивал...", - одна мысль крутилась в голове незадачливого водителя.
А трактор совсем сдурел. Покрутился, оторвал плуг и унесся куда-то в сторону деревни.
Только через часа два приковылял Степан в деревню. А там - на улицах не души, как будто мор какой пронёсся. Ничего не понимая, побрёл тракторист домой.
Зашёл, а жены нету. Походил, поглядел, а она - за печкой спряталась.
"Ты, дура, чего?", - спросил Стёпа. А она в крик: "Ой, Стёпушка, ой и страх в деревне! Последние времена приходят!".
И только когда успокоилась, рассказала, что принёсся в деревню трактор. Сразу к сельпо понёсся, по дороге снёс пару заборов да рябую колхозную корову задавил. В сельпо стену склада снёс, подавил всё, что там было. Потом к хате бабки Прасковьи-самогонщицы прикатил, покрутился с рёвом по двору, как-то отрыл зарытый чан сивухи и разлил её по всему двору. Потом покорёжил председательский УАЗик, ещё покрутился по селу, задавил с десяток кур и покатил куда-то по дороге.
Не верил свои ушам Степан. "Быть того не может! Не бывает такого!". А тут стук в дверь. Тракторист чуть со стула не упал от неожиданности, когда в хату влетел Пётр и сразу с порога заорал матерно:
- Сколько ты ему налил?
- С ведро, - дрожащим голосом сказал Степан, - А ты чего не в больнице?
- Здоровый потому что! Нет у меня никакого аппендицита! Куда трактор поехал?
- В сторону города...
Зло глянул Пётр на друга, выскочил во двор и только слышно было, как унёсся куда-то его мотоцикл.
Приехал он только вечером, уже на своём тракторе, сильно помятом и грязном.
Назавтра Пётр на работу не вышел, ремонтировал трактор, после ходил и долго говорил с председателем. А потом целую неделю с утра до вечера пахал на колхозных полях.
В этом году колхоз снова перевыполнил план, да не просто, а в два раза. Видно было, что приехавший из города корреспондент сам удивлён был этим, когда спрашивал у Петра:
- Да как же это вам, Петр Фёдорович, это удаётся?
- А тут всё просто - технику любить надо и подход к неё знать. Тогда и все нормально будет. И вообще, не мне надо спасибо говорить, а трактору моему! - с лукавинкой в глазах отвечал Пётр.
КОНЕЦ.
Вот так и живут в этом селе. Умеют поработать, умеют и отдохнуть. На них, на мужиках этих - таких, как Петрович, Мишка, Степан - вся земля наша держится. Так что и вас милости просим в гости. Приезжайте - будет интересно.