Аннотация: Часы патриарха, нанопыль в квартире Гундяева, превращение ХХС в торговую площадку, дело "pussy riot", что дальше? Куда идет РПЦ? Почему иерархи РПЦ ведут себя, как будто точно знают, что Бога нет?
КОШМАР ИМПЕРАТОРА
Император ехал в бронированном автомобиле по пустынным улицам некогда многолюдного стольного града. Глядя в окно, на тротуарах вместо веселой многоликой разноцветной толпы он видел лишь блестящие каски терминаторов и бронежилеты, одетые поверх серой мышиной униформы. Пустые улицы уже не пугали владыку, за двадцать лет он научился не замечать людей, а если и замечать, то относиться к ним с высокомерной брезгливостью, как человек относится ко всяким ползучим тварям. Зачем ему эти люди, вернее, не люди, людишки, с мелочными желаниями, стремлениями, целями. Было такое ощущение, что улицы покинули не только люди, не только птицы, но и комары, и мухи. Кортеж императора преследовала стерильная пустота.
Император еще не был глубоким стариком, да по современным понятием, его едва ли можно было бы вообще назвать стариком, но груз греховно прожитых лет и память невинных жертв тяготели над ним, прижимали к земле, высасывали жизненную энергию, а потому его низкорослое тщедушное тельце ссутулилось, сжалось, а кожа на шее и на лице сморщилась как высохшее яблоко. И вот этот антиквариат катил по широким московским улицам, сопровождаемый двумя десятками мотоциклистов, десятком джипов с вооруженной охраной, и с воздуха прикрываемый боевыми вертолетами. Любой, кто рискнул бы появиться даже не на пути Императора, а только в пределах видимости его церберов, был неминуемо поражен пулеметной очередью.
Несмотря на толпы челяди и придворных Император был одинок. Жена и давно выросшие дети старались держаться от него подальше, а потому переселились на другой край света, в другое полушарие, где мечтали тихо дожить отпущенный век, и даже не держа в мыслях наследовать у отца подряхлевшую за последнее десятилетие некогда великую Империю. Диктатора же окружали лишь льстецы, подхалимы и жополизы.
Пока кортеж Императора приближался к Храму со стороны набережной, с другой стороны, через узкие пустынные переулки туда приближался длинноволосый небритый мужчина средних лет, одетый в бесформенный балахон, из-под которого выглядывали рваные потертые джинсы. При этом мужчина был босым, несмотря на прохладную апрельскую погоду. Не ясно, как три кордона полиции пропустили этого бродягу практически в святую святых Империи, к Главному Храму.
Приглядевшись к прохожему поближе, становилось понятно, что никакой это не бомж, а скорее хиппи, представитель движения, существовавшего в мире полвека назад. Несмотря на неухоженную бороду и перепутанные волосы, высокий лоб незнакомца нес на себе печать интеллекта, темно-карие глаза были ясными и глубокими, одежда безукоризненно чиста, а бесформенный балахон - белоснежен, ноги же, невзирая на дорожную пыль, оставались абсолютно чистыми.
Подойдя к третьему кордону, мужчина остановился. Полицейские, охранявшие этот рубеж, были скорее похожи на роботов, чем на людей. Шлемы с затемненными забралами, огромные наплечники, как у игреков в американский футбол, кирасы, защищающие тело, наколенники, налокотники, высокие тяжелые ботинки. Космонавты! Но мужчина, казалось, был совсем не смущен грозным видом стражей порядка. Старший по посту бросил на бродягу небрежный взгляд.
- Проваливай отсюда, - сквозь зубы обратился он к бродяге, - проваливай, и тебе и нам спокойнее будет.
- Это Храм? - спросил у него бродяга.
- Храм. Ты мне зубы не заговаривай, а лучше проваливай, - ответил космонавт. Его рука по привычке потянулась к дубинке, чтобы проучить хама, посмевшего приблизиться к святому месту, но неожиданно замерла на полпути, так и не коснувшись "демократизатора".
- Если это Храм, почему я не могу в него войти? - не унимался бродяга, не двигаясь с места, - Храмы строятся для людей!
- Это не простой Храм, это Храм Императора, ты что с неба что ли свалился? - злоба охранника куда-то неожиданно испарилась, сменившись любопытством.
- Почти, - ответил бродяга, - я прибыл издалека.
- Иностранец что ли?
- Наверное. Да, скорее всего иностранец.
- Христос воскресе, Ваше Величество, - Патриарх склонился перед Императором.
- Воскресе, воскресе, владыка, - небрежно ответил тот, подставляя Патриарху руку для поцелуя, - чем занят, бездельник?
- Молюсь о вашем здравии, - ответил Патриарх.
- Правильно, усерднее молись, - лицо Императора исказила улыбка, - мы ж с тобой навеки связаны, куда я, туда и ты, что на этом, что на том свете.
- Ваше Величество, не покладая рук молюсь, совсем из сил выбился, отдохнуть бы, - взгляд первосвященника стал еще более заискивающим.
- На том свете отдохнешь, уж не долго осталось, - хихикну Император. Лицо Патриарха потемнело, глаза потускнели, и тихим старческим голосом он произнес: "Не изволите ли проследовать в храм, литургия начинается".
Появление Императора в Храме было встречено всеми присутствующими продолжительными аплодисментами. Церковный хор запел гимн страны, в третий раз переписанный, на этот раз сыном известного Поэта: "Живи Император наш долгие годы, Во благо народу, во славу стране..."
После гимна наиболее приближенные, протискиваясь через ряды менее приближенных, сползались к повелителю, и обслюнявив губами протянутую руку, вновь задом отползали и скрывались в толпе. В этой суете осталось незамеченным появление из царских врат Патриарха, одетого в белоснежный саккос и покрытую крупным жемчугом митру, который с амвона провозгласил: "Господи, Иесусе Христе, радуйся, ибо Его Величество в полном здравии посетил нас".
- Почему Бог должен радоваться присутствию Императора? - спросил бродяга, обращаясь не к охранникам, а куда-то в пространство. Охранники непонимающе переглянулись.
- В Храме первосвященник пропел, - пояснил он охране.
- Ты что-нибудь слышал? - спросил старший по посту одного из охранников. Тот вытянулся и коротко буркнул: "Нет, сэр!"
- А как ты мог слышать? - обратился начальник смены к бродяге.
- Наверное, навеяло, - ответил тот.
- Ты странный, - немного тягуче произнес полицейский, - но я тебя не буду бить.
- Ты хороший человек, - бродяга повернулся к нему и положил руку поверх каски, а потом произнес, - ты свободен, можешь идти.
- Слава тебе, Господи! - отчеканил в ответ начальник охраны радостным приподнятым голосом, а потом с видом человека, который ждал этого счастливого момента всю жизнь, скомандовал, - Разойдись! Все свободны!
Мгновенно повеселевшие охранники бросили на землю дубинки и каски и, забыв про охрану святыни, вальяжно направились в сторону метро.
Бродяга, глядя на переполненных счастьем удаляющихся полицейских, незаметно улыбнулся, осветил их крестным знамением, и направился в сторону Храма. Черные врата белоснежного здания разверзлись перед ним. Навстречу из врат вышел смуглый улыбающийся брюнет, одетый в черный щеголеватый костюм и того же цвета рубашку без галстука. Черный цвет его одежд был крайне необычен, так как вообще не отражал дневного света, поглощал его полностью и без остатка. Брюнет был скорее высок чем низок, скорее худ, чем толст, имел идеально прямую спину, и возрастом на вид был от тридцати до пятидесяти, хотя кому-то могло показаться, что брюнет был сутулым обрюзгшим неопрятным стариком с крашенными в черный цвет волосами.
- Привет, папенькин сыночек, - обратился к бродяге брюнет.
- А, это опять ты? - на бродяги отразилась брезгливость.
- Да, я. А тебе противно мое общество? - удивился брюнет и продолжил - а вот ты уже и гневаешься! Я тебя поймал!
- Что ты делаешь в Храме? Это Храм мой и Отца моего! - выпалил бродяга, будто не слыша последних слов собеседника.
- Врешь! Это Храм мой! - с издевкой ответил брюнет.
- Это не твой Храм, Антихрист! Храм не может быть твоим! Изыди!
- Пока ты прохлаждался на небесах, Земля сильно изменилась. Оторвался ты от народа, Иешуа! И я отсюда никуда не уйду. Храм теперь мой.
- Храм принадлежит церкви! А церковь моя и Отца моего!
- И опять ты врешь, Иешуа! Это моя церковь, не веришь? Пошли внутрь, я приглашаю! - брюнет повторил приглашение жестом, и оба шагнули в Храм.
Когда Иешуа вошел внутрь Храма, острая боль пронзила его голову, как когда-то пронзила голову его судьи. Иешуа попытался изгнать боль из головы, но она не уходила. В это время его окружила компания высоких крепких молодых людей, сквозь человеческий облик которых Иешуа видел их бесовскую сущность.
- Ты кого привел, брат? - услышал Иешуа голос Императора, обращенный к его спутнику.
- Того, кто не верит в твое божественное происхождение, повелитель, - ответил тот и продолжил, - того, кто ставит себя выше твоей царственной особы, того, кто считает, что его есть Царствие Небесное, а мы, включая тебя, божественный, есть его жалкие рабы!
- Не рабы, а дети мои! - ответил Иешуа.
- Что делать с ним за такие мысли? - обратился Император к Патриарху.
- Достоин смерти, - опустив глаза, произнес Патриарх.
- Видишь, я объективен. Я не стал выносить приговор сам, я не стал обращаться к брату моему, потому что знаю ненависть его к Отцу твоему, я обратился к слуге твоему, который всю жизнь несет твой крест. И что он требует для тебя? Смерти требует. Можно ли противиться такому суду? Можно ли сомневаться в его справедливости и объективности?
- Это не суд! Это даже не пародия на суд! Это - театр абсурда! - Иешуа стоял с высоко поднятой головой, как Мальчиш - Кибальчиш перед буржуинами.
- Конечно, не суд, - усмехнулся Император, потом поднял палец, сделал серьезное выражение лица и произнес, - это выше, чем суд, это - правосудие.
- Ты хочешь сказать, этот старый отступник и есть правосудие, - Иешуа горько ухмыльнулся.
- Ты зря иронизируешь. Не суди строго этого старого болвана, он просто трясется за свою шкуру. Правосудие - это я! Я, и только я! - Император сжал свои маленькие кулачки.
- И кто ж так решил? - теперь голос Иешуа звучал ровно и спокойно без каких либо эмоций. Только сейчас он осознал, что боль в голове давно утихла.
- Я так решил! - голос Императора сорвался на фальцет, - Обезглавьте его! Сожгите! Что вы стоите, идиоты?!
Иешуа поднял руки: "Отец! Господи, дай мне силы!" Пол под ногами слегка содрогнулся, сверху на головы присутствующих посыпалась штукатурка.
"Господи! Дай мне силы разрушить это прибежище бесовское!" - гул, раздавшийся откуда-то из-под земли, заставил Имератора со свитой зажать руками уши, пол пошел трещинами, на головы начали падать отколовшиеся куски бетона.
"Господи, дай мне силы победить армию бесовскую!" - пол начал уходить из-под ног, в щели ударило пламя, охватившее всех присутствующих. Живые орущие от боли факелы сами бросались в широкие трещины, ища смерти. Стальная арматура, вделанная в стены, рвалась наподобие гнилых ниток, колонны проваливались вниз в небытие. Огненный шар полностью скрыл Храм.
Сколько времени прошло? Может, мгновения, а, может, века. Пламя исчезло так же внезапно, как и появилось.
Он уходил, идя прямо по дымящейся водной поверхности бассейна "Москва", стоящего здесь на месте рухнувшего Храма. А ему вслед с близлежащего дерева каркала ворона.