Ты, словно птица, что села на мое плечо, и прогнала томящую тоску. Ты так похожа на луну, что катится слезой по бархатному небу. Ты - нежный шепот волн, что нежно гладит берег. Твой страстный поцелуй - объятья белых облаков. Ты одарила лаской; ты одарила добрым взглядом. И заискрилось сердце светом. Ты - парус, которым я ловлю потоки ветра.
***
Жил был художник. И жил он в одной далекой и теплой стране. Был он гением. Хотя люди называли его просто - маэстро!
Когда художник брался за кисть, казалось, будто ею водит сам Бог, и картины оживали на глазах сами собой. Не иллюзии и не чары. И не было в славном городе никого, кто бы не любил удивительного художника. Каждый восхвалял его чудесный дар и мастерство. Даже барды и менестрели воспевали его славное имя.
Одним погожим днем маэстро проснулся еще задолго до восхода солнца. (А в этой стране оно восходит очень рано!) Он подошел к окну, и посмотрел на море. Шум волн, освежающий бриз, только-только занимающийся рассвет. Маэстро уже знал, какой картине подарит жизнь сегодня. Глянув вниз на виноградники, на висячие сады и домики горожан, художник задержал на них свой взгляд. Все еще спали. Сладкие предутренние сумерки еще владели городом.
Художник не стал терять времени и приступил к работе. Сегодня он пылал как никогда! Он всегда с наслаждением смотрел на холст, представлял краски, которыми готовился расписать новую жизнь. Маэстро будто покрывал поцелуями свою возлюбленную. И не было ни единого случая, чтобы он отступил от холста, не окончив работу.
Дни и ночи напролет он мог писать без остановки - забыв о времени, забыв о сне, о еде. Маэстро вдыхал жизнь, которую творил - и она давала ему силы. Будто пребывая в трансе, художник окунался в пучины любви и страсти, которые не были ведомы другим людям.
Но вот его неизменно твердая рука как-то сама собой опустилась, даже не коснувшись ни единым мазком холста. Художник постоял в задумчивости какое-то время. Лицо его напряглось. Он отложил кисть и краски. Провел рукой по подбородку, и вновь бросил украдкой взгляд на холст.
Маэстро был еще вовсе не стар, а лишь только успел перешагнуть порог зрелости, хотя его волосы серебрились сединой с юных лет.
Выйдя из комнаты, художник прикрыл дверь тихонько, будто в спальне спала его любимая. Затем спустился вниз по ступеням, и оказался на улице. Для слуг это было не в новинку, но и они еще спали. Да и кто бы стал преграждать путь гению, дарящему радость всему городу?
Художник брел вдоль пустынных улиц словно в дурмане. Его взгляд был опущен на землю. Он не понимал, зачем и куда держит свой путь. Просто шел, не думая ни о чем, не замечая кругом ничего.
Вдруг что-то заставило его поднять глаза, и он увидел девушку. Тут же понял, что незнакомка приметила его первой. Сам художник долго стоял в нерешительности, то ли очарованный, то ли околдованный. Такое с ним случилось впервые!
Рука маэстро сама собой легла на грудь. Сердце забилось часто-часто. Голова сладко закружилась, и его взгляд лишь на одно короткое мгновение потерял остроту. А когда все прошло, то незнакомки уже тоже не было. Она растворилась, словно марево. Маэстро запомнил лишь ее глаза, ибо лицо скрывала вуаль. Взгляд, которым она его одарила робко и нежно в одночасье, казался глотком волшебного зелья.
Не теряя ни секунды, художник бросился туда, где, как ему показалось, он заметил край ее наряда. Но, оказавшись за углом, обнаружил еще одну пустую улицу. Так художник проскитался несколько часов к ряду по лабиринту целого города. Уже и горожане успели проснуться!
Все с тревогой наблюдали за бедным маэстро, безумно и отчаянно бросающимся во все стороны, явно ищущего нечто важное для него. Одни сочли, что чудак хватил лишнего. А другие пытались помочь, видя боль во взгляде и подступающие к глазам слезы. Но он отталкивал их. И, конечно, поступал так не со зла.
Так окончился бесплодный день поисков. Усталый и опустошенный, маэстро вернулся домой. На расспросы слуг он не ответил, и лишь заперся в своей комнате. Этим вечером художник даже не глянул на любимый холст. Его для него не существовало в тот горький час.
Упав прямо на холодный пол, маэстро сжался в комок, и забылся мучительным сном, а наутро снова бежал по пустым улицам. И снова боль, и снова слезы, и снова страх. Чтобы маэстро не делал, он не мог забыть этих глаз, этого взгляда. Да и не пытался вовсе. Все чего он мог желать - лишь только увидеть незнакомку еще хотя бы один единственный раз. Она безвозвратно пленила его несчастное сердце, поселившись навеки в его мыслях.
Шли дни. Размышляя о таинственной незнакомке часами напролет, художник осознал, как сильно полюбил девушку. Никто и никогда не смотрел на него так, как в тот самый миг. Миг, что был полон жизни и истины!
Художник забросил писать картины. И люди поняли, что он болен. Жалости и сострадания в их взглядах он не замечал. Стал холоден и равнодушен. Игнорировал просьбы продолжать работу. Он выходил на ту самую улицу даже ночью, надеясь встретить незнакомку. Но ее нигде не было, словно бы прежде художник повстречал призрака из другого мира, а не живую женщину.
Дни мучений сменились неделями. А боль и тоска лишь усиливались. Они никуда и не думали уходить! В прошлом в жизни художника случалось многое. Но он бы пережил заново всю ту боль и лишения, лишь бы только встретить ее. О, тогда бы он не медлил!
Так прошел целый месяц. Хотя маэстро потерял всякий счет времени. Все поблекло для него. Весь мир утратил магию и красоту, которую художник прежде так легко подмечал, так славно изображал. Он стал всего лишь тенью себя прежнего.
И вот в один из лучистых весенних дней слепящее утреннее солнце, как и прежде, поприветствовало несчастно одинокого мужчину, проведшего всю ночь напролет на террасе. Маэстро скрылся прочь от света. Сегодня он решил, что никуда не пойдет.
Медленно, но уже без тени сомнений маэстро подошел к холсту. Грубо сорвал ткань, которой слуги заботливо укрыли нетронутый кистью гения шедевр. Чистый холст ослепительно засиял перед ним. Маэстро ощутил знакомую приятную дрожь в теле. Он почти забыл, как прекрасен этот блеск.
Художник любовно провел по гладкой поверхности рукой. Легкая и печальная улыбка тронула его губы, и в голове снова пронесся призрак любимых глаз. Маэстро взял палитру.
Но прежде достал редкий яд, от которого не существовало противоядия. Он знал точно, сколько времени у него будет, чтобы закончить свое последнее произведение, прежде чем опуститься в кресло, взглянуть на свой последний шедевр, а после - попрощаться с солнцем... с ней. Он хотел запомнить закат. Как и у солнца, у художника был свой срок сияния. И он начал писать...
***
Взмах кистью, и краски разлетелись по холсту теплыми летними лучами.
Нежные розовато-белые лепестки цветов затрепетали и взвились в небо.
Мир, о котором думал маэстро, желая подарить своей возлюбленной, не только оживал красками, в нем рождались звуки птичьей трели, журчание кристальных ручьев и аромат дивных цветов.
Кисть в руках маэстро плясала свой жаркий танец. И на сей раз уже не Бог направлял ее. Он сам стал богом! Кровь бурлила и закипала в нем. А слезы, не переставая, катились по его щекам. Его сердце одновременно сжимала и радость, и боль. Он чувствовал, как яд начинает действовать, но он еще был далек от завершения. И потому художник продолжал.
Стаи белых чистых облаков плыли по небу; листья перешептывались друг с другом на полотне. И вот, наконец, маэстро начал рисовать ее. Он до мельчайших подробностей запомнил ее изящный стан. Ее глаза загорелись как и тогда - в первый и единственный раз - одновременно робкие и нежные. Но сейчас в них сквозили те ответы, которых так долго жаждал маэстро.
На миг художник остановился. Отступил на пол шага, чтобы взглянуть в эти прекрасные глаза.
Вдруг приступ захватил его, и он закашлял. Кровь брызнула, но маэстро успел вовремя. Близкая смерть не испортила холста. Художник сглотнул, чувствуя, как яд становится все сильнее в его теле. Не сейчас! У него еще оставалось несколько коротких мгновений. Он засмеялся от радости, бросая вызов смерти, которую сам же и призвал. Но конец не страшил его, ибо он сам избрал его. В сердце художника не осталось никаких сожалений или сомнений. Не ими он прожил жизнь!
Кистью маэстро заставил озорной ветер повиноваться ему. А в ответ тот поднял тысячи лепестков, и из них сотворил по воле своего господина чудесный цветочный наряд для прекрасной возлюбленной, которым художник скрыл ее наготу. В ответ щеки незнакомки залились румянцем.
Ветер растрепал задорно ее длинные вьющиеся каштановые волосы, обнажив изящную тонкую шею. Ее выразительные черты обжигали и пробуждали желание маэстро. Но он не мог позволить себе остановиться. Только не сейчас, когда он познал всю радость жизни на пороге смерти, творя своей самый главный шедевр, ради которого жил. Ему осталось немного!
Осталось лишь закончить и взяться за руки вместе с незнакомкой. И отправиться вдвоем в бесконечное путешествие.
Рука постепенно слабела, но краски продолжали уверенно ложиться на холст. В окне художник увидел, как солнце клонится, прощаясь с миром, прощаясь с ним... Рука художника опустилась. Картина была окончена. На ней он сам и незнакомка держались за руки. Смотрели друг на друга нежными и ласковыми взглядами.
Все вокруг них звонко и отрадно пело, кружась в величественном танце жизни. Впереди жарким багрянцем окатывало влюбленных солнце, будто благословляло их союз. Маэстро покачнулся, но устоял. Здесь его роль уже была окончена. Он подарил целый мир двум любящим душам, искавшим так долго, так упорно свое заветное счастье.
Отныне и навеки они соединились, дотянувшись друг до друга, словно из далеких галактик.
Художник тяжело опустился в кресло, чувствуя, как неумолимая и болезненная усталость подступает к нему. Сейчас он поглядывал то на солнце, то на живой холст, наблюдая с умилением, как двое теряются вдалеке в лучах заката. Кровь тихонько текла у него изо рта. Действие яда окончилось. Художник спал тихим и беспробудным сном.