|
|
||
Привет, Кирилл!
По идее, пора писать про мостик. Хотя не о чем тут писать - если ты на мостике, ты ведёшь Корабль, ты просто делаешь то, что знаешь, то, во что веришь, то, что должно быть сделано. Это, кстати, Анино выражение: "... просто потому, что это должно быть сделано", от Златеники потихоньку перешло к остальным... (Как же мы всё-таки друг другом пропитались!)
Да, есть вещи, что не требуют мусорных слов... обоснований, доказательств. И когда ты идёшь с этой ясностью, мостик тебя принимает.
Действие всегда личное - можно обсуждать, искать консенсус, голосовать, учитывать замечания, но руки на штурвале все равно твои. Ясность есть - и рукоятка ложится в ладонь. Нет ясности - продолжается рефлексия, продолжается Встреча, продолжается поиск.
В ладонь? В твою ладонь. Парадокс мостика, он же главный парадокс Корабля: есть капитанский мостик, но нет капитана или капитан каждый.
...Я мусолю это письмо уже не один день. В эти зимние вечера, когда мы разбрелись по квартирам, мне хочется писать (а тебе, возможно, хочется читать) не о корабельной трансцендентной синеве, "иной-иной-иной" - а о нашей родной, невнятно-августовской, когда под босыми ногами чуть влажный дёрн и редкие шишки, вот-вот начнёт моросить, но короткая тропинка заворачивает к костру, и тебя втягивает орлятский круг, жаркие объятья, втягивает песня, простые слова которой как клятва, невыполненная, растоптанная, но мы всё ещё на дистанции и, кажется, есть шанс всё изменить.
И всё-таки это по-другому о том же. Все равно это отрыв, там ли у костра, здесь ли в воображении. В сторону от реальности? Нет, вверх и к единственно настоящему. Это то, что у Глазкова:
Мне нужен мир второй,
Огромный, как нелепость,
А первый мир маячит, не маня.
Долой его, долой:
В нем люди ждут троллейбус,
А во втором - меня.
Так что, извини уж, дружище, но в следующем письме я опять отправляюсь на Корабль, разбираться с парадоксом мостика. Точнее, разбираться с первопричиной этого кажущегося парадокса, имя которой - иллюзия отдельности.
Твой Виталий
18 марта **14 г.
Привет, Кирилл!
Обещал письмо про "иллюзию отдельности" и... уже месяц борюсь с соблазном сперва написать совсем про иное. Чувствовал себя буридановым ослом, но вдруг - от одного к другому протянулась ниточка, и всё встало на места.
Хотя теперь получится длинно.
Это самое "иное" тоже растёт из предыдущего моего письма - "...втягивает песня, простые слова которой как клятва..." Как так может быть? Почему так значимы слова песни, не нами придуманной? Нет ли тут обмана, ловушки? Не сродни ли это религиозному ритуалу, свершаемому над нами без нашего желания? Что с нами творят эти самые "включившие джаз в коммунальных квартирах"?
Это слишком живое, чтобы препарировать. Но по счастью, есть ещё пример, в котором эта тема как на ладони. Это "Призрак оперы", "Point of no return". Когда Кристина поёт "And now I'm here with you: no second thoughts, I've decided, decided...". И тут кто-то может сказать, что это не Кристины слова, а Аминты, героини призраковой оперы, в роли которой Кристина. Но это подсказка со стороны; слушатель не может отделить "...decided..." от самой Кристины. Или может, но ценой интеллектуального напряжения, отстранения, запаса холодной воды. Правда чувств в это мгновение другая. И слова арии говорят о том же: no second thoughts, никакого второго дна, никакого "оно", прыжок над пропастью. "Past all thought of "if" or "when"" - сравни с буберовским "...человек, которому я говорю Ты, не встречается мне в каком-либо Где и Когда".
Ещё более пронзительно и точно на немецком, языке смысла. Призрак зовёт:
...und lass die Welt der Zweifel hinter dir.
Lцse dich mit einem Schritt
von den Gedanken.
Кристина-Аминта вторит "Nun zдhlt nur der Augenblick, nicht die Gedanken" и это последнее сравнение, последнее "где и когда". "Мысли" рекурсивно упомянуты и отпущены - вот же этот шаг. Местоимение "когда" ещё встретится, но уже не как относительное, а как вопрос, а на самом деле не допускающее сомнений утверждение: Wann wird das Feuer uns verzehren? Когда этот огонь нас поглотит? (На русский переводится плохо: das - "этот единственный", а не "этот в отличие от того".) У меня каждый раз мороз по коже от этого вдруг спустившегося в невероятную впадину голоса Анны-Марии Кауфманн. Опять (как и с no second thoughts) рекурсия-нерекурсия, слово, направленное на себя, ибо в этом verzehren уже звучит всепожирающий огонь. "Когда" здесь условно; ответ очевиден - "сейчас"; и уже совсем нет Аминты и Дона Жуана - только Кристина и Призрак. Нет порознь карты и территории, прорвавшееся настоящее... как рассказ о Корабле, который в своей подлинности и есть Корабль.
Это всё к вопросу о песнях, клятвах и возможной ловушке. Нету ловушки-то; подлинность мгновения скрывается внутри него, и не требует разложения во временной ряд. "Не молитва во времени, но время в молитве".
Отсюда уже простой мостик к теме отдельности, но... потом. Постараюсь не очень затягивать.
Твой Виталий
30 августа **14 г.
Привет.
Постараюсь, говорит, не очень затягивать. ...Но чертовски трудно было начать. Давно понимаю, что хочу написать, но уж больно оно всё жёсткое - и для пишущего, и для читающего. Тут не до "литературности", на которую претендовали какие-то из прежних писем... любая попытка соблюсти изящность заканчивалась тем, что я стирал едва начатый черновик. ...Может быть, я просто устал. Но прорваться через этот барьер нужно, поэтому буду писать как получается. Урывками. Рывками. Обрывками.
...И внезапно понял, что всё это лишнее. Парадокс мостика решается примерно как апория с черепахой. Здесь ничего этого нет. Ты на мостике - и ты действуешь. Ведёшь Корабль. Ты отдохнул в своей каюте, ты сверил свои карты в кают-компании... всё. Ну и что, что вас много таких капитанов? Для того и кают-компания: встретиться и убрать противоречия. Неспешно, до полной, устраивающей тебя ясности. Рефлексия, взгляд на себя со стороны, все эти "если не я", "а если каждый", "могу ли" - позади. Я и Ты, один на один с огромным миром.
...Я равен любому зверю,
И знанье моё убого,
Но, скальпель вонзая, верю,
Что я заменяю Бога.
Иначе нельзя, иначе
Рука задрожит, и дьявол
Меня мясником назначит,
И кровь из аорты - на пол...
Больше ничего и не надо говорить.
Твой Виталий
31 октября **14 г.
Привет, Кирилл!
Правда ли всё то, о чём я пишу? Реален ли Корабль, если да - где же он сейчас? Есть ли Отряд? И где тот Сон?
А что мы считаем реальностью... Вот, был огромный поток, в котором ты промокал до нитки, а вот - твоя фляжка в пустыне. Всё одно вода. Для каждого, кто побывал - несомненная в своей стереоскопичности и многоцветии реальность тех первых слётов, и наших клубных вечеров, когда "разговоры еле слышны...", и тех рассветов на Серебристом в первом четырнадцати-дневном. И других рассветов, на горке-трамплине, где в заветной точке, которую не всегда удавалось найти, вдруг открывалась гладь всех четырёх озёр. ...Хотя при чём тут рассветы - как раз случился тот сплошной поток, в 14 дней длиной. И если лагерь - это сбивающая с ног река, то зимние клубные вечера, слёты-веснянки, слёты-осинки - как морской прибой, когда снова и снова накатывает волна, а потом оставляет тебя переваривать, "присваивать" случившийся инсайт.
Более реальна иная жизнь, "в оттенках серого"?
Я вообще не понимаю, почему говорят об эскапизме, уходе от действительности. Эскапизм - это когда ты дырявишь монстров в компьютерной игре. Но откуда сомнения в той ткани жизни... где утренняя каша и вечерний кефир, угли и роса, объятия и слёзы, обретения и потери?
Принимается только один упрёк - в пунктирности, в том, что окошко открывается и закрывается, и этот волшебно-настоящий мир существует разрывно во времени, не сливаясь в сплошную полосу. Порой уходя далеко, подавая лишь редкие знаки, будь то улыбка, или стихотворение, или порыв ветра, который на мгновение вынимает тебя из колеи, напоминая: "это - есть".
Но что не пунктирно? Что бы мы ни считали своим домом - оно отпускает нас и принимает вновь. Мы неизбежно выходим из квартир и офисов, закрываем любимые книги, прощаемся с любимыми людьми... не прощаясь, оставляя там себя настолько, чтобы перерывы воспринимались чем-то внешним, случайным, несущественным. Покидаем дом ненадолго, не нарушая его заселённости. И если это удаётся - пунктирность неважна. Неважны все эти пространственно-временные параметры, важно - где же ты на самом деле. Тогда и про Корабль всё было правдой, вот он - всегда на расстоянии вытянутой руки, стоит лишь...
Твой Виталий
4 ноября **14 г.
Привет, Кирилл!
Это письмо получается вроде вклейки с фотографиями к предыдущему. Когда писал про наполненность, заселённость нашего "пунктирного" мира, вспоминалось стихотворение Эдэли - питерской поэтессы Татьяны Смирновой. С помощью Игоря удалось найти полный текст:
Над городом ночным летают сны,
Шепча друг другу новости на ушко.
Их тёплый ветер с привкусом весны
В окно влетев, бросает на подушку.
Мне снится вновь над озером туман,
Тушующий сиянье лунной ночи,
Сосны такой знакомый стройный стан
Над светлой дымкой вересковых кочек.
Там где-то у знакомых берегов,
Которые мне очень часто снятся,
Услышать можно звук моих шагов -
Меня-не-захотевшей-возвращаться.
Среди лесных озёр, в ночной тиши,
Подобно фее лагеря Светлане,
Как призрак бродит часть моей души
И делится со мной своими снами.
А вообще "пунктирность", хотя она и неистребима, должна злить, заставлять действовать. Чёрточки пунктира не сливаются в сплошную линию - но пусть они будут длиннее и длиннее. А обновляющий нас порыв ветра... возвращает к строкам Александра Кушнера:
...О боже, как нужно бессмертье,
Не ради любви и услад,
А ради того, чтобы ветер
Дул в спину и гнал наугад.
Любое стерпеть униженье
Не больно, любую хулу
За легкое это движенье
С замахом полы за полу...
Ну и уж напоследок в этом письме из цитат не удержусь от соблазна вставить кусочек из Мартина Бубера - и о неизбежности нашего "пунктира", и о том, как легко оказаться вообще снаружи... окошечко закроется и случиться "заполнение наоборот".
"Вот два основных преимущества мира Оно. Они побуждают человека смотреть на мир Оно как на такой мир, в котором приходится жить и в котором вполне можно жить, ибо он обеспечивает острыми и волнующими переживаниями, знаниями, деятельностью. В этой летописи, фиксирующей зримое, конкретное и полезное, моменты Ты кажутся диковинными лирикодраматическими эпизодами, пусть не лишенными соблазнов волшебства, но увлекающими к опасным крайностям, ослабляющими проверенные связи, оставляющими после себя больше вопросов, чем удовлетворенности ответами, угрожающими нашей безопасности, даже ужасающими, но ничем не заменимыми. Ибо, если в этих моментах нельзя жить и приходится возвращаться в "мир", к чему покидать его? Почему бы не призвать к порядку выступающее в пред-стоянии по отношению к нам и не вернуть его назад, в объектность? И если порой невозможно не говорить Ты, обращаясь к отцу, жене, другу, почему бы, говоря Ты, не подразумевать Оно? Произнести слово "ты" органами речи и вымолвить ужасающее основное слово совсем не одно и то же; даже прошептать душой влюбленное "ты" вполне безопасно, коль скоро имеется в виду одно: приобретение опыта и использование.
Невозможно жить в чистом настоящем: не будь предусмотрено его преодоление, быстрое и основательное, оно изничтожило бы человека. Но можно жить в чистом прошлом, собственно, только в нем и возможно устроение жизни. Надо лишь заполнить каждое мгновение опытом и использованием, и оно перестанет жечь.
Внемли же, что я поведаю тебе со всей ответственностью истины: человек не может жить без Оно. Но тот, кто живет лишь с Оно, тот не человек."
Твой Виталий
20 декабря **14 г.
Привет, Кирилл!
Вдруг подумалось: всё, что мы делали как Отряд, имело смыслом некое изменение, будь то в нас самих или где-то рядом... Но серьёзные изменения непредсказуемы. Перебирая сейчас то, что произошло во мне самом благодаря Отряду, я вижу за этим не только Отряд как целое с его делами, смыслом, мечтами, атмосферой, но гораздо в большей степени - конкретных людей. Иногда даже конкретные эпизоды, очень значимые для меня, случившиеся в Отряде или же независимо - но всяко случившиеся "не по книге".
Тёма. С ним мы были знакомы задолго до Отряда, ещё со школы. Едва знали друг друга до совместной поездки со школьной командой на предметную олимпиаду - Тёма был в 11-м тогда, а я в 9-м. И там был случай, вроде простенький, но очень запавший в душу. В день отдыха организовался волейбол между нами и "местными". Играл я, как ты понимаешь... не лучше, чем сейчас. Ну, куда-то отбивал половину мячиков, летевших мне прямо в лоб. И вот, в течение всей игры Тёма неизменно меня поддерживал. Если мяч был "мой", но очень неудобный, он старался взять его сам. Если я ошибался - Тёма каждый раз негромко говорил мне: "ничего", "нормально", "всё в порядке". Если удавалось отбить - он говорил "о, хорошо". Это было ненавязчиво и совершенно искренне. И вот со мной до сих пор это ощущение несущего меня облака... очень нужное мне тогда. В школьные годы я был очень неуверенным в себе товарищем, лишь потом это стало незаметным за моим для вас всех привычным напором.
Лика - думая о ней, я тоже всегда вспоминаю один старый эпизод. То был один из клубных сборов, мы с Иришкой стояли на команде, и так вышло, что оба выпали на несколько часов, сейчас уже не помню, почему. Оставили всё на дежкома, некоего Сеню, которому я тогда очень доверял. Ну и он полностью всё слил: когда мы вернулись, ничего из плана не было сделано, ребята валялись на траве или пинали мяч под водительством Сени... как-то вышло, что и другие вожатые не подстраховали... и в то же время это в итоге оказалось на виду у всего Клуба и весь сбор рушился. Патовая ситуация, опустились руки и наворачивались слёзы. (Сергея, Дениса и других наших "профи" с нами не было.) Нужно было какое-то нестандартное действие, и тут вдруг Лика, для которой это вообще был первый сбор, за несколько минут придумала и организовала выход из ситуации, некую сценку "символического наказания" для Сени (к его чести, он активно помогал придумывать), по сути охвативший весь Клуб мини-спектакль, который мгновенно восстановил нам и смысловую связь, и энергию.
Есть выражение "этот случай нельзя простить..."; мне не хватает обратного по смыслу выражения, когда невозможно забыть что-то хорошее. Хотя мы мало общаемся после того, как наш Отряд ушёл в спячку, я часто с теплом думаю о ней... сейчас так рад её замечательному второму замужеству... Но я отвлёкся.
Лариска. Тут не было одного эпизода, но всё, что связано со Светлицинским детдомом... После того как мы почти играючи решили на общем сборе начать что-то делать в Светлицино, она ведь тянула это несколько лет. Тянула нас, с большим или меньшим успехом. Да, мы радостно участвовали... пока вдруг не оказывалось что-то важнее, отрядное или личное. Для Ларисы не было важнее - порой через надрыв, но она приезжала и делала намеченное. Помню, был декабрьский вечер, когда повыпадали все с зачётами и прочей суетой, и она в какую-то дикую распутицу, на перекладных, добралась до Светлицино одна, провела праздник, и мы потом смотрели фото со стыдом, смешанным с радостью от этих счастливых глаз...
Сергей. Тем более не могу выделить случаев... по-моему всё, что он вносил, учило и воспитывало меня. А вносил - простой и чёткий смысл, объединяющий и направляющий нас, деятельное добро с минимумом слов.
Златеника. Очень трудно выделять в отрядном опыте "кусочек Златеники", она присутствует как бы во всём. Но для меня есть свой эпизод. Тематическая свечка, когда Аня вынула из груди своё сердце и пустила по кругу. И каждый брал его в руки, и мог что-то сделать с ним, что-то подарить, что-то взять... И я тоже подержался и... что-то добавил от своего. Потом зажёгся свет, но это биение осталось.
Казалось бы, вот оно - "из книги". Разыграли нечто согласно методике. Ну, во-первых, Кир, а ты лично видел эту книгу? Ну чтоб вот такая именно свеча была описана? Я не видел. А во-вторых, даже если и... Какая разница, ведь там мы были внутри; там было в моих руках Анино сердце и не было книги. И не было снаружи другого мира, где кто-то цинично посмотрит... и станет сверять с методикой.
В конце концов, все прекрасные слова уже были кем-то сказаны. Но это не значит, что их нельзя вновь наполнить собой.
Я уже писал, что песни могут быть всерьёз. Ты поёшь эти слова и говоришь правду, потому что в это мгновение хочешь это сказать. Потому так не люблю, когда орлятские песни поют не в кругу, а тем более - в случайной компании. Ты что же, друг, разве забыл, что стояло за этими словами? Если не для тебя, то для кого-то рядом.
Ваня. Ну, казалось бы, гитара, легенды и всё такое. Ан нет, главное, что приходило от Вани - его тихое присутствие. Он просто был рядом, когда что-то случалось, и это "рядом" было нужным. И совершенно неожиданно он оказался жёстким координатором, всех нас выстроил, когда пришлось искать девчонок в том первом лагере.
Наконец, Таня. Та, которую приняли в Отряд последней - она его сохраняла в себе, сколько могла. Что-то совсем мне несвойственное, а она вот такая: последний солдат, сохраняющий строй. Усталость накатила и стала нас раскидывать. И тогда Таня, которая в первом четырнадцатидневном с распахнутыми глазами вбирала наши правды и неправды, стала возвращать накопленный свет. Она собирала нас на встречи и на "внутренние" праздники, заставляла планировать работу, которая стала вдруг вновь получаться. И мы даже не понимали изменившийся расклад. Целиком на своей энергии она удерживала нас года полтора. Один из самых острых уроков получился: как сохранять веру, как не вестись на наступающий хаос - даже если ты один.
Я знаю, такая вера таит опасность... я видел, как въезжают в столб (ещё в доотрядной жизни). Это чудо, что через полтора года, когда батарейка стала кончаться, ты оказался рядом с ней. Целиком. И это мой урок, полученный от тебя.
...Ну вот и думаешь теперь: где тут методика, а где брошенные судьбой кости. Но всё же, если бы мы не начали наше дело, то и не встретились бы, и случилось бы куда меньше, чем случилось.
Твой Виталий