"Ведь это всё любви счастливые моменты". - Б. Окуджава.
Момент 1
На платформе в метро было много народа. Ждали очередного поезда и как только он пришёл и открылись двери, и как только вышли пассажиры, так сразу же хлынули людские толпы в вагоны поезда. Марина Ивановна, уставшая после рабочего дня, тоже толкалась среди других пассажиров, так как оставались секунды до закрытия дверей, и ей хотелось вскочить в этот поезд. Какой-то молодой невысокий парень явно отталкивал её и сам протискивался в вагон. Она тоже его толкала, пихала в эту твёрдую спину, и всё же влезла в вагон. Двери за её спиной с шумом захлопнулись. "Вот ведь чёрт какой, толкается ещё, чуть не осталась. Тоже мне мужик". Она развернулась в тесной толпе, отыскала его глазами и зло на него посмотрела. И тут же остолбенела, и ей стало ужасно стыдно за себя, за всех, кто толкался, протискиваясь в эту дверь. Он стоял лицом к молоденькой беременной женщине на некотором расстоянии от её, уже приличного живота, как бы ограждая этот драгоценный живот от толчков и пинков, которые запросто могли ему, этому животу, достаться, если бы не его забота.
Марине Ивановне стало и стыдно и как-то по-женски хорошо, что есть такие заботливые мужчины. Ей казалось, что он, вот этот молодой невысокий и совсем не сильный на внешний вид мужчина защищал сейчас весь женский беременный род.
Подъехали к следующей остановке, пара выходила. И Марина Ивановна не выдержала и, посмотрев на парня влажными глазами, промолвила: "Спасибо Вам! Простите за то, что толкалась... Спасибо!"
Двери захлопнулись. Пара растворилась в толчее метро. А Марина Ивановна ещё долго была под впечатлением этих больших тревожных серых глаз молодой беременной женщины и стальных рук и спины этого обыкновенного парня.
Момент 2
Геннадий Викторович, заведующий гинекологическим отделением роддома, мужчина лет сорока, в белой шапочке и белом халате, сидел в кабинете и просматривал карты пациенток отделения, и записывал что-то в бумагах, разложенных на столе. Он только что провёл ежедневный врачебный обход и готовил для медсестёр рекомендации по уходу за пациентками и новые назначения по лечению.
В дверь постучали. "Да-да!" - крикнул он, не отрывая глаз от медицинских карт.
Дверь осторожно открылась, и в кабинет вошёл молодой человек лет 20-22, невысокого роста, в очках и с портфелем в руке. По виду это был студентом.
"Здравствуйте!" - сказал он.
"Что Вы хотите? У меня сегодня приёма нет. Посмотрите, там на двери висит расписание приёма" - недовольно произнёс Геннадий Викторович.
"Да, я понимаю - тихо сказал студент и покраснел от волнения, - но я хотел Вас попросить... у Вас тут находится моя жена Олеся Карпова... во второй палате... Я Вас прошу, выпишете её сегодня, пожалуйста!"
"Молодой человек! - Геннадий Викторович открыл свои записи, пробежал глазами, нашёл карту Карповой, открыл, посмотрел и назидательно сказал, глядя на студента, - У Вашей жены сильно понижен гемоглобин, что плохо для плода. Вот мы его поднимем и тогда выпишем. Понятно?" Врач уставился на смущённого студента.
"Я понимаю, но ей здесь плохо, она скучает и плачет. Это ведь плохо для плода? Плохо! Потом смотрите, её участковый врач сюда направил после анализа, который показал низкий гемоглобин, но когда она легла в больницу, Вы посмотрите, посмотрите, у неё он был уже нормальный. С таким бы её сюда не направили. А знаете, чем я её вылечил?" - студент с гордостью посмотрел на врача.
"Интересно было бы знать, чем же Вы, дорогой юноша, её вылечили?" - врач усмехнулся, явно чувствуя в этих вопросах своё превосходство.
"Чёрной икрой! - парень впервые улыбнулся, - Да, да, я купил сто грамм... ну, сами понимаете, она стоит сумасшедшие деньги... и вот у Вас тут анализ показал... что двумя бутербродами с чёрной икрой можно поднять гемоглобин! Каково? А здесь... конечно, хорошо, что вливают глюкозу, но уровень гемоглобина, с момента поступления её в больницу, снизился... а значит ей тут плохо и... она плачет. Прошу Вас, выпишете её сегодня!" - студент с надеждой посмотрел на врача.
"Молодой человек, может, Вы не будете мне указывать, как мне лечить своих пациентов? И до свидания. Ваша жена здесь четвёртый день, а курс лечения, причём минимальный - это десять дней! Прошу Вас, не мешайте мне работать!" - врач показал рукой на дверь кабинета.
"Я не уйду, пока Вы её не выпишете! - студент сел, - И если с ней что-то плохое случится, то... то Вы будете виноваты! С таким гемоглобином, с которым она поступила, её бы в районной поликлинике не направили сюда. Значит, Вы, получив хороший анализ, должны были бы сразу же и отпустить её. Почему Вы этого не сделали? А сейчас ей тут хуже и надо выписать!" - студент разгорячился и покраснел ещё больше.
Врач ещё раз внимательно посмотрел все данные на Карпову. Чёрт возьми, а ведь студент был прав. Все показатели стали сейчас хуже, чем при поступлении.
Он положил перед студентом чистый лист и сказал:
"Значит так! Пиши заявление, что забираешь её под свою ответственность. Отвечаешь за всё сам! Будешь писать?"
"Буду!" - и студент достал из портфеля ручку, и начал писать заявление.
Геннадий Викторович крикнул в смежную комнату: "Валентина!"
Из комнаты вышла молодая медсестра и, ожидая приказаний, встала у стола заведующего.
"Валя! Приготовь на выписку Карпову из второй палаты".
"Карпову? Так она только поступила недавно".
"Вот, видишь, это её муж. Он сам будет лечить жену. Говорит, не так лечим. Так что, пойди, скажи, чтоб собирала вещички" - врач устало посмотрел на Валю.
"Да она уже, наверное, всё собрала. Я уж её знаю. Не выписали бы - сбежала! Вам же хуже было бы!" - студент улыбнулся.
Валентина отправилась в палату, а парень взял портфель и, извиняясь, сказал: "Вы уж простите, но так лучше будет!"
"С Богом, ступайте, и смотри, чёрной икрой не перекорми. Не ели раньше, и нечего привыкать!"
"Да откуда у меня такие деньги! Мы ведь студенты оба!" - парень вышел.
Через некоторое время Геннадий Викторович, оторвавшись от бумаг, посмотрел в окно.
За окнами стоял март, и солнце всё теплее и теплее грело землю.
"Вот и весна! Хорошо!" - подумал он.
Затем он увидел, как двое прошли по двору: невысокий студент-очкарик и пациентка Карпова с большим животом, которая крепко держала мужа за руку и что-то увлечённо рассказывала ему. Они оба улыбались.
Момент 3
Тётя Нюра, уборщица роддома, уже несколько часов наблюдала, как молодой парнишка слоняется по двору, посматривая время от времени на окна второго этажа, где было родильное отделение. Хорошо, что лето и ночи тёплые. Парень ходил кругами и всё курил и курил. Тётя Нюра, так все её звали здесь, многих провожала домой, таких же будущих пап. Вот и сейчас, не выдержав, она вышла во двор и спросила парня: "Первый раз рожаете?"
"Да..." - ответил паренёк. Он был в очках и с небольшим портфелем в руках.
"Послушай, что тебе скажу. Первый раз рожают долго, бывает целыми сутками. Понимаешь? Ты что, сутки будешь ходить здесь?"- она говорила мягко, как говорила бы бабушка или мама. Парень перестал ходить, подошёл к тёте Нюре поближе и спросил: "Неужели сутками?"
"Ну, конечно... и такое бывает, и часто. Ты езжай-ка домой, оставь мне телефончик, как только родит, сразу и позвоню, всё скажу, и ты приедешь... завтра" - сказала тётя Нюра тоном, не терпящим возражений.
Он достал из портфеля тетрадку, вырвал чистый лист и написал крупно номер телефона, фамилию и имя своей жены. Тётя Нюра, уходя, сказала: "Иди, отдыхай, ты им теперь будешь нужен сильным и здоровым! Иди, поспи, потом-то вряд ли удастся! Иди, милок!"
Когда фигура парня скрылась за воротами роддома, был пятый час утра. Тётя Нюра поднялась в родильное отделение и спросила проходящую акушерку о первородящей, поступившей в полночь.
Акушерка устало ответила: "О, эта надолго. Дай Бог, к вечеру родит. А что, знакомая?"
"Ну, да..." - соврала тётя Нюра.
В течение дня тётя Нюра несколько раз справлялась о своей, якобы знакомой, но ответ акушеров был один: "Ещё не родила".
Часов в семь вечера, закончив уборку, тётя Нюра посмотрела в окно.
Она сразу же увидела этого парня, который опять, как и вчера ночью, нарезал круги по двору: "Поди, уже девятнадцать часов, как привёз!"
Тётя Нюра работала сутки через трое, и в десять вечера должна была прийти сменщица. Перед уходом она согрела кипятку на маленькой электроплитке, заварила чай в кружке, достала из сумки пряники и решила попить чайку, но парень этот не давал покоя. Он, застыв на месте, неотрывно смотрел в окна родильного отделения. Что такое? Тётя Нюра решила выйти и посмотреть, не свихнулся ли парень от такого волнения за свою жену. Выйдя во двор, она сразу поняла, в чём дело - со второго этажа через закрытые окна по всему двору проносился жуткий крик молодой роженицы, утихал ненадолго и снова летел по округе. Она подошла к парню: "Ну, ты чего?"
"Вы слышите, как она кричит?"
"Ну, что ж, что кричит? На то они и роды, чтоб кричать? А может не она это, там ещё есть роженицы..."
"Ну, что Вы? Она! Я же слышу! Это какой-то кошмар!"
"А что ты здесь ходишь? Сидел бы дома, звонил бы, узнавал, а то ходит тут".
В это время тишину двора опять прорезал истошный крик, просто нечеловеческий вопль.
"Знаешь что, пойдём в нашу подсобку, попьёшь чайку, у меня и прянички есть..."
Тётя Нюра взяла парня за локоть и повела к себе. Он не сопротивлялся.
"Это правильно я сделала - сказала уборщица, - здесь и не слышно совсем! Садись, вот чашка, чай, вот пряники, посиди, попей. Здесь не слышно, здесь хорошо. Но раз так кричит, скоро должна родить", - приговаривала она, чтобы отвлечь впечатлительного молодого супруга.
Пришла Марина, сменщица, полная женщина предпенсионного возраста, и сразу же поняла, в чём дело.
"Тёть Нюр, ты иди, я за ним пригляжу".
Тётя Нюра дала ей записку с именем роженицы и просила узнавать, как там дела на втором этаже.
"Знакомая, что ли твоя?"
"Ну да, знакомая".
......................
В начале первого ночи Марина, спустившись со второго этажа, сказала, улыбаясь: "Ну, пляши, папаша, мальчик у тебя, три килограмма триста грамм, и ровно полметра в длину!"
Парень вскочил и закружил Марину по комнате: "Алёшка! Алёшка родился! Наконец-то! Как же долго мы его ждали!"