Аннотация: Первый блин: Черновик. Фантастика. Глава 1.
Зима в этом году выдалась удивительно холодной и снежной. Казалось, она даже не собирается уходить. Она сковала все деревья, дороги, крыши домов, погрузив их в глубокий безмятежный сон. Пушистые хлопья снега кружились в воздухе, заметая только что протоптанные дорожки и бесконечно барабаня в окно. Вокруг было так тихо, что можно было даже услышать стук сжавшегося в груди сердца.
Я хотела покинуть дом и броситься на улицу, хотела поиграть в снежки и упасть в снежный сугроб, как я любила это делать в детстве. Но мне нельзя было выходить.
Вот уже целую неделю к нам ежедневно приходил доктор и осматривал меня. Он не говорил ничего утвердительного или положительного, он просто измерял температуру, уныло вздыхал и назначал очередное лекарство.
Всё это время мама не отходила от меня ни на минуту, заботилась обо мне. Сейчас она стояла у окна и смотрела на бушевавшую вокруг вьюгу. Я её не видела, но её длинная шелестящая юбка напоминала мне о том, что мама рядом.
Я лежала на кровати, всматриваясь в темноту надо мной, за которой должен был скрываться потрескавшийся потолок. Меня знобило, и я укутывалась в одеяло, чтобы спастись от холода, ёжившего мою спину. Свет раздражал меня - и от него только начинала болеть голова. Должно быть, именно поэтому мама предусмотрительно включила настольную лампу в дальнем углу комнаты. Слабый мягкий свет разливался вокруг.
Лекарство должно было скоро подействовать, но я прекрасно понимала, что при такой высокой температуре самое лучшее лекарство - сон.
- Я заеду к вам вечером. Будем надеяться, что этот антибиотик окажется сильнее предыдущего. Что ж, мне пора. Выздоравливайте.
- Спасибо, доктор Миллер... - кротко ответила мама.
Я сомкнула веки и попыталась уснуть. И вот, я уже кружилась на снегу, открыв лицо и ладоши падающим снежинкам. Они были правильной формы и так быстро таяли на моих жарких ладошках. Я рассматривала их замысловатые формы, затем подняла руки к небу, навстречу бесконечной лазури, украшенной белыми точками, въедающимися в лицо.
Внезапный порыв ветра нарушил мою безмятежность, засуетив снежинки, растрепав мои каштановые кудряшки и подёрнув плед. Я укуталась в него потеплее и рассмотрелась вокруг. Я стояла у подъезда моего дома. Вокруг не было ни души. Я посмотрела на свою серенькую девятиэтажку с угловатыми балкончиками, на припорошенные снегом деревья. Как тихо и безопасно здесь! Мне становилось холодно и внезапно пробрало дрожью. Я поняла, что стою по щиколотку в сугробе совершенно босая.
"Странно, почему я не обулась?" - недоумевала я, поднимая поочерёдно то левую, то правую ногу.
Вдруг неподалёку послышались неспешные скрипучие шаги, звук становился сильнее, и я насторожилась.
Сквозь пелену летящих снежинок предо мной вырисовывалась фигура очень высокого человека. Он был облачён до пят в белые и красные шелка с сандалиями на ногах, подобно римлянам. Наряд его удивил меня, но, взглянув на свои босые ноги, я поняла, что упрекать его не в чем.
Юноша шёл неторопливо, на его лице словно замерло молчание, ни единый мускул на его лице не шевелился. Его длинные кудрявые волосы пшеничного цвета разлетались на плечах, а нежная белая кожа словно излучала свет.
- Эмма, - сказала я и потянулась навстречу его протянутой ладони. Она была такой горячей. От удивления я подняла на него взгляд и утонула в его изумрудно-зелёных глазах. В них было столько жизни и тепла! Они горели тысячами звёзд и блестели ярче драгоценных камней, смотря мне прямо в душу.
Глаза - зеркало души, но у Рафаэля они выражали столько чувств и эмоций, что я не смогла сразу поспеть за ними.
Он разглядывал меня, словно пытаясь разглядеть во мне старую знакомую. Это меня смутило, я отвела взгляд. Теперь я смотрела на массивный медальон у него на груди. Это был камень огненно-красного цвета, оправленный в золото с высеченными золотом двумя пересечёнными прямыми в форме буквы "Л". Я была готова поспорить, что цвет камня менялся, а буква вспыхивала пронзительным светом.
- Я давно не встречал людей, которые бы так любили жизнь, так жаждали бы её, - сказал он, прижимая мою руку к своему сердцу. - Я тоже её люблю. Ты только ничего не бойся, я спасу тебя. Обещаю. Посмотри-ка вокруг, какая гармония!
Я рассмотрелась вокруг - снег уже прекратился, выглянуло солнышко и под его тёплыми лучами начал постепенно таять снег, поднимались травы, на деревьях распускались листья, затем цветы, запели птицы.
Я удивлённо смотрела вокруг, широко раскрыв глаза. Рафаэль казался спокойным, он неспешно подошёл к яблоне, росшей неподалёку, сорвал два краснобоких плода и протянул одно из них мне.
Яблоко было сочным и спелым, мальчишки со двора обычно срывали их ещё зелёными, и я никогда не видела яблоню столь красиво украшенную.
Мы жадно поглощали яблоки, и Рафаэль первым нарушил молчание:
- В мире все гармонично. Всё связано. Посмотри, как гармоничны времена года! Но ты... ты, Эмма, должна запомнить одно: теперь для тебя ничто не будет как прежде...
- Теперь у тебя будет другая цель в жизни, - добавил он, склонившись, и поцеловал мой лоб.
Я закрыла глаза. Его поцелуй был как провидение, мягкие волосы защекотали мои щёки. Он выпрямился, а я была не в силах открыть глаза.
- Ступай с богом, - вымолвил он тихо. - Ещё увидимся... - звенел ещё долго в ушах его шёпот.
Я открыла глаза. Мама целовала мой лоб, чтобы проверить температуру.
- Где он, мам?
- Кто? - с недоумением спросила она.
- Ра.. кх-кх...
- Тебе приснилось, детка. - Нежно сказала она, протягивая мне стакан воды.
- Я голодна. Есть что-нибудь съедобное: яблоки, например?
- Конечно! - заулыбалась она и побежала на кухню греметь посудой.
С того дня здоровье моё улучшилось, и я быстро пошла на поправку. Не знаю, что именно помогло мне - новое лекарство доктора Миллера или этот чудной сон. Однако, именно с тех пор со мной начали происходить странности и жизнь моя резко переменилась.