Жураковская Янина Викторовна : другие произведения.

Хранители времени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.10*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Общеизвестно, что героями не рождаются, а становятся. Что для этого нужно? Всего-то: злобный тиран, волшебный медальон и Счастливое Стечение Обстоятельств. Отныне судьба мира в ваших руках, ребята! Не уроните её на пол... И снова обновлено!

   ХРАНИТЕЛИ ВРЕМЕНИ
   Не любо - не слушай, а врать не мешай!
   Народная мудрость
  
   ПРОЛОГ
  
   Жил-был Мир.
   Тихо плавал меж звёзд и галактик, и однажды захотелось ему что-нибудь эдакое сотворить. Поднатужился он, да раздвои... нет, разчетвери... а, что там! размиллиардился.
   Так появились параллельные миры. И ещё долго им светило солнце.
   Но вдруг тени начали удлиняться, и на изумлённые миры обрушились град, мор, глад, Всемирный потоп, глобальное оледенение и прочие мелкие неприятности. Бежать было некуда, но все бежали. Надеяться было не на что, но все надеялись. И воцарился хаос, и мрак окутал все земли... Ну ё-моё, какой бог опять вырубил солнце?! Мы о героическом, а вы!.. Так лучше, спасибо.
   И собрались Мудрые люди и нелюди Параземья на совет и держали его семь дней и семь ночей, а когда кончились водка, спирт и одеколон "Лесная вода", поняли1, что виной всему - тот, Начальный Мир. Очень любил он своих детишек и делился с ними всем хорошим (размечтались!) и плохим (вот это - да). Мама руку ушибёт, детки в гипсе лежат, у мамы насморк - у детишек малярия, дифтерия, атипичная пневмония.
   А в итоге - полная дезинтеграция.
   "Так вот где животное2 зарыто! Ну мы и гении!" - подумали Мудрые, быстренько переместились к Истоку3 и...
   Что они увидели и что при этом сказали (а вернее, заорали), история умалчивает. Но нетрудно догадаться, что дело было хуже некуда, и судьба миллиарда миров оказалась в руках у Мудрых.
   Им ужасно не хотелось быть крайними, но гибнуть не хотелось ещё больше. Задумались они ещё раз (ненадолго, сроки поджимали) и придумали программу спасения Истока миров сроком "вечность". В ней участвовал артефакт "Знак" и два героя. Знаку полагалось улавливать кризисы, опасности и всякие неприятности, героям - разрешать, помогать, защищать и спасать.
   Их согласия, естественно, никто не спросил.
   Знак Мудрые создали с третьей попытки (случайно), героев добыли с десятой (повезло). Не теряя времени даром, разъяснили Избранникам:
   а) Родина на вас надеется!
   б) Конец света увидите из первого ряда.
   И ушли не прощаясь.
   Избранные воздели руки к небу!.. Небо притворилось, что не слышит.
   Умирать им хотелось не больше, чем Мудрым. Они стиснули зубы и отправились в путь. Снова засияло солнце.
   Пять тысячелетий Знак бросал героев в горячие точки. Уходили одни, на смену им призывали других. Пять тысяч лет они спасали Исток и свои жизни, а потом на помощь им пришла некая секретная организация4.
   Тени привычно удлинились.
   НЕВАЖНОКТО внимательно изучили программу, выявили ошибки, учли все возможные трудности, привлекли профессионалов... и, конечно, испортили всё, что могли.
   Мир вприпрыжку помчался к пропасти. НЕВАЖНОКТО схватились за головы, Знак куда-то пропал...
   Тут присказка кончается, сказка начинается.
  
   Глава 1. С корабля на бал.
   Пастор: Господи, куда я попал?
   Мюнхаузен: Вы попали в прекрасный дом! Здесь весело!
   "Тот самый Мюнхаузен"
  
   Вонючий синий дым ест глаза. Горят факелы, и в их неверном свете злобные маски, глядящие со стен, кажутся еще злее и уродливее. С потолка свисает чучело крокодила, на полу светится кривобокая пентаграмма.
   Комнату сию мой папка (во-он тот толстяк жабьей наружности) гордо именует "лабрадурей", а я - "приютом чернокнижья". Здесь есть и склянки с реактивами (в основном на спирту), и шкафы с фолиантами и пергаментами (одну книжку батя даже прочитал), и перегонный аппарат (незаменимая вещь в хозяйстве), и...
   Тише. Вот оно!
   Пентаграмма светится все сильнее и сильнее, и вдруг ослепительно вспыхивает. В воздухе сгущаются тени, веет ледяным холодом Междумирья... и внутри сияющих линий возникают двое. Парень и девушка.
   Он - рыжий и босой, с жуткой оскаленной харей на груди. У неё (не у хари, у девушки) короткие ярко-лиловые волосы, три серьги в ухе и пушистые тапки-зайчики.
  -- Драссь... - паренёк кивает мне, папе и почему-то маскам. - Чё тут ваще? А?
   Девушка дико озирается, зачем-то ероша и без того встрёпанные волосы.
  -- Вот это да, бать! - говорю я. - Неужто настоящие Хранители?
  -- Оба-на! - очумело шепчет рыжик. Молодец парень, быстро втыкается.
  -- Это сон, это просто дурной сон, - шепчет девушка, и, обхватив голову руками, раскачивается взад и вперед. Для эльфки уши у неё коротковаты. Может, дриада?
  -- А Знак, сынку? - папик радостно потирает ладошки. - Не можно ошибиться!
  -- ...еще раз?
  -- Дык, вышло ж! Повезло!
  -- Дуракам всегда везет, - бормочу я, а папка сердечно (как он это понимает) улыбается пришельцам. Отшатнувшись, парень крестится.
  -- Изыди, нечистыя! - бормочет он. Девушка перестает раскачиваться.
  -- Жаль, нет ружья, - задумчиво говорит она.
  
   Саша:
   Вот он я. Александр Сергеевич собственной персоной.
   Нет, я не Пушкин, я другой,
   Стихов, увы, не сочиняю, дуэлей вовсе не люблю,
   Но вот от "Шурика" зверею и без раздумий в нос даю.
   Помимо звучного имени у меня куча достоинств. И один ма-а-алюсенький недостаток - скромность - в том смысле, что ею не страдаю. И никогда не страдал, если верить любимой старшей сестре. А ещё я наглец, хам и вредина - опять, если верить Яночке. Умнейший, безумно симпатичный (говорил же, скромностью не страдаю), ужасно обаятельный... и мне везёт! Почти всегда.
   А иногда везёт ТАК, что мало не кажется.
   Всё началось в пятницу. И была та пятница весенней и праздничной, потому что конец учебно-рабочей недели - праздник для всех и каждого. Солнышко пригревало, ручьи журчали, воробьи чирикали, я шел домой в приподнятом настроении. Родители укатили на дачу, и только сестра Яна ждала дома привета, как соловей лета. А ещё ждали борщок, пельмешки и верный друг-компьютер. Жизнь - хорошая штука, как ни крути!..
   Но едва открылась дверь, как в нос ударил такой ядрёный аромат ванили, лаванды и конопли, что потемнело в глазах и показалось, что кто-то со всего размаха врезал мне лопатой по лицу. Удача, заявив: "Хорошего понемножку, кто не спрятался - я не виновата", отвернулась решительно и надолго. В гости к нам пожаловал Мозоль.
   Представьте себе рахитичное существо с вечно улыбающимся лицом индийской болотной гадюки, интеллектом оладьи и феноменальной назойливостью. Это он и есть. Сёма Брыськин, пень ушастый, кретинозавр и просто редиска. Что хуже - он "друг с детства" твоей сестры. Живёт рядом, сначала с Яной в один садик ходил, потом в одну школу, даже в институт за ней потащился, но - о, счастье! - провалился на экзаменах. А в гости (хотя его ни разу не приглашали) ходит до сих пор, трещит без умолка, советы даёт и достаёт всех, как тот мозоль, что сидит на ноге: толку от него никакого, а боль невыносимая.
   Правда, сейчас его визиты - большая редкость. Потому что мне уже пятнадцать, я знаю каратэ, не люблю всё, что презираю, а что не люблю - уничтожаю.
   Окна были плотно зашторены, из магнитофона неслись жуткие звуки, словно кто-то вживую распиливал кошку. А некий глист в скафандре прыгал по комнате, размахивал смрадным фунтиком и призывал сестрёнку "открыть карму и очистить чакры", не замечая ни Яниного стеклянного взгляда, ни открывшейся двери.
   "Вперёд", - сам себе скомандовал я.
   Ботинки под вешалку, куртку на вешалку, рюкзак в шкаф, клюшку из шкафа, и -
  -- Хаудуюдушки, Яна! Пшёл вон, Сёмка.
  -- Где тебя носило? - просияла Яночка. Она была ужасно мне рада, но Старшая Сестра - это диагноз. Даже если она старше всего на пять лет.
  -- Кхе... те...пе... - забуксовал Сёмка, с опаской косясь на клюшку.
  -- Сёма, Сёма, Сёма, - я похлопал Сёмку по плечу. - Как дела? Все еще "человек без определенных занятий"?
  -- Главное, чтобы карма была в порядке, а занятие я найду... когда захочу! - вспетушился Сёмчик, отравляя воздух благовониями.
  -- А выход тоже сам найдёшь или помочь, показать? - я похлопал Сёмку по спине. - Шевели чакрами, Харя Рама, пока в нирвану не настучали. Сгинь, нечистый. Изыди, сатана.
  -- Чего?
  -- Уже ничего...
   Следующая сцена пропущена по причине её излишней жестокости и обилия нецензурных выражений. Послушайте лучше анекдот!
   ...Макаров пытается обойти Свенсона, но Свенсон Макарову явно не по зубам... А вот Макаров Свенсону - по зубам! По шее, вот и клюшка пошла в ход!..
  -- Я ещё вернууусь! - пискляво пообещал обиженный и оскорбленный.
  -- Ага, жду не дождусь... - я захлопнул дверь, перевел дух и сложил оружие. Вернее, отложил - оно ещё могло пригодиться.
   Яна долго смотрела на меня. Потом сказала:
  -- Спасибо, Саша.
   Это глюк? Меня, жалкого клопа, поблагодарили?
  -- Ты такой молодец! Прямо спас меня... ты на кого похож??!!
   Другое дело, узнаю сестричку. Только что тебе не нравится? Белые джинсы, черная футболка с Траллом на груди и надписью "Warcraft - жжот!" на спине или зелёные носки... ыыххх, зря понюхал.
  -- И футболку снимай! - потребовала сестра.
  -- Она же не пахнет почти...
  -- А ты знаешь, который сейчас час?
   Ещё один пример женской логики. Понять невозможно. Даже пытаться не стоит.
  -- Э?
  -- Пять! Где ты был?!
  -- Пиво пил, - шутканул я (ой, зря!).
  -- Что? - сестра медленно встала. - Повтори-ка.
   Надо сказать, что в отличие от обычных людей, которые обходятся одним плохим настроением, у Яны их целых двадцать. От учтиво-вежливого "Ах вот как?" до смертоносно-разрушительного "Села ведьма на метлу". "Повтори-ка" - всего лишь N5. Громко, но не больно.
   Мы напряглись как два игрока в американский футбол: Яна прикидывала, какими словами меня назвать, я - как быстрее добежать до кухни (есть очень хотелось). И тут в дверь позвонил...
   Вы знали!!!
  -- Эй! Это я! Я пришёл! Откройте, а? Я у вас медальон потерял! Верните пажа-а-а-алста! Это семейная реликвия! Ну пажа-а-а-а-алста!! И я сразу уйду. Правда-правда!
   Поверить Сёмке? Да ни за что!
   И мы начали искать.
   Вернее, разом опустили головы, столкнулись лбами (уййй, ну и твёрдый лоб у Янки!) и увидели его.
   Медальон в самом деле был старинный, красивый - многолучевая звезда из серебра с чернью на плетеном кожаном шнурке. По краю вьётся ниточка затейливых письмён, вроде арабских вязи или древних рун, в центре странная гравировка - развернутая ладонь, а над ней изогнутый меч, короткое копьё и лук со стрелой на тетиве. Картинки крохотные, не больше ногтя, работа удивительно тонкая - видна каждая щербинка на клинке меча, каждый волосок в оперении стрелы.
   Сквозь дырочку в шторе в комнату проник солнечный луч, и золотой блик пробежал по линиям гравировки. Засветилось копьё, лук блеснул капелькой ртути, неожиданно ярко, остро сверкнул меч... Р-раз! Янина рука метнулась вперед как атакующая змея. Не дам, я первый увидел, дайсюдадайсюдадайсюдадай!
   "Дневной дозор". Егор и Светлана делят Антона Городецкого. Упрямое сопение с одной стороны, не менее упрямое кряхтение - с другой. Громкий треск, сердце ёкает: "Сломали!!!" - и мы кубарем летим в разные стороны. Пальцы намертво стиснули маленький черный ключ. Он горячий, словно уголёк, на нём письмена как на звезде и гравировка, но рисунок другой: над ладонью - лист, солнце и глаз... Ян, напомни, что по УК полагается за вандализм? Штраф, арест или исправительные работы?
   Сестра держит звезду в руке. Её взглядом гвозди можно забивать. Я виновато (хотя вины не чувствую) ковыряю ногой пол.
  -- Спрячь! - вдруг шипит она. - В карман! Живо! А этому хмырю, - кивок в сторону двери, - скажем, что так и было.
   Всё-таки хорошая она у меня...
  -- Не будь дубом, помоги! - Яна капризно протягивает мне руки.
   Вредная только.
   Я помог ей встать, поднял голову... и замер.
   Пламя факелов осветило каменные стены, крокодила на потолке, отразилось в пузатых боках колб и реторт, выстроившихся на длинном лабораторном столе. Что-то булькнуло в большом стеклянном чане, и лопоухий мальчишка кинулся заворачивать вентиль, а лысый толстяк с выпученными глазами и откровенно жабьим лицом шагнул к нам, приветственно помахивая пухленькой ручкой. Оба были костюмированы в лучших традициях средних веков.
  -- Япона мать! - выдавил я, ошалело переводя взгляд с одного "химика" на другого. В голову робко постучалась мысль ("Босиком, пол ледяной, определенно, это не сон"), но я не открыл, и она ушла.
  -- Что за *****? (нет, это повторить не могу) - сказала Яна, без развития темы уплывая в астрал.
  -- И вам день добрый! - прогудел толстяк, растягивая в улыбке огромный жабий рот. Взгляд его был по-прапорщицки прям и так же свободен от умственных усилий. "Дебил", - без колебаний постановил я. - Мы есмь герцог Пустоземный и Краинный! Прозываемся Джабос Де Вил Непко... непокле... непокобели... Великий!
  -- Идио Де Вил, их сын, - закончив возиться с чаном, кивнул мальчишка. Из краника в подставленную колбу капала бесцветная жидкость со знакомым запахом. Неплохого качества, кстати. - Добро пожаловать в замок Дуремор. Позвал вас батя, его и благодарите. Кого бить - тоже знаете.
  -- Ыхы, ыхы! - жабохряк снова заухмылялся. Я с трудом подавил острое и совершенно необъяснимое желание проломить ему череп. - Это я сильные чары сотворил! Я вектора вышшытал и вас сюды тлепроти... трегреси... приташшыл!
   Психиатрическая больница. Белые стены. Решетки на окнах. Дикое лохматое создание в смирительной рубашке раскачивается взад и вперёд и нудно талдычит, что в его комнате выход в другое измерение. "Очень тяжёлый случай", - поясняет седой профессор группе практикантов...
   Картина, которую нарисовало воображение, мне совсем не понравилась. Но гораздо больше мне не нравилась картина, которую я видел перед собой. Ещё можно допустить, что чья-то наука намного опередила нашу в области квантовой физики (дымящаяся пентаграмма, самогонный аппарат, опять же, крокодил... м-дя...), и мы всего лишь жертвы неудачного эксперимента. Но телепортация без телепорта? Без сияющего тоннеля, полета сквозь черную бездну, без вспышки света, наконец? Чушь собачья! Elkhar glief a'ro nei!.. На каком языке я только что подумал?
   "Вот так и сходят с ума, - печально подвёл я черту. - Крышу срывает, весь верхний этаж сползает и фундамент трескается. Что скалишься, рептилия, не видишь, я в печали? Электрошоком дело не обойдется, тут нужна интенсивная терапия, но годика через три обратно стану человеком... Сто-оп, слезай, приехали! Три года без стрелялок и бродилок? Без гоблинов и монстров? Я же с ума сойду!!! Сваливать отсюда надо. Быро. И тапки у персонала стрельнуть, а то копытца к полу примёрзают..."
  -- Погодьте-ка, погодьте, - герцог вытащил из кармана мантии махонькие очочки, нацепил на нос ("Жабохряк в очках! Убейте меня кто-нибудь!" - взмолился я) и, подслеповато щурясь, уставился на нас. - Батюшки-зверушки, ну и заморыши!!! Тощие, дохлые, в чём жизень тока держицца! А девка - тьфу ты, кошка драная! Ни кожи-та, ни рожи...
   Ну вот, сказал, как будто пукнул.
   Ой, чё щас бу... Ну не Дебил?
   Яна подпрыгнула, словно её ужалила сколопендра.
  -- Чё?!! - Правильно. Именно с этого сакраментального вопроса начинались самые разрушительные войны в истории человечества. - Чё сказа-а-ал??!! На кого батон крошишь, пузырь?! Список потерял, кого бояться надо? Щас рот шире плеч откроешь!
   Недаром мама говорит: "На Яну где сядешь, там и слезешь". А тетя Глуша, в которой пробивной силы больше, чем в роте армейского спецназа, добавляет: "Бiсова дiвчина! Вражину порвэ як Тузык грэлку!". Яна - человек мирный и спокойный, но в гневе она, выражаясь культурно - карачун, болотный газ, БТР, звездец, атас. Под руку ей лучше не попадаться - зашибёт. Потом, правда, плакать будет, извиняться, но фингал-то никуда не денется.
  -- Мнеее... - бестолково проблеял Дебил. Идио пододвинул табуретку, достал из кармана семечки и занял место в первом ряду. Я сунул нос в одну интересную склянку, взболтал. По ходу, нитроглицерин. Отставим... Какая-то зелёнка в перегонном аппарате. На выходе, ясен пень, С2H5OH, спирт этиловый, но что за исходный материал?.. Эй, бородавочник, из чего гоним?
  -- Не врубаешься, студень?! - почти ласково пропела Януся, наступая на толстяка как танк Т-34. - Да и как врубиться, когда голова пустая! Или там кость сплошная? Дай постучать!
  -- Эт ты... эт... ну... отрыщь! - кудахнул герцог, прячась от Яны за столом.- Ну, девка!.. Ну ты... эт... как его... ваще! Лет тебе скока, э? Тыщонку, поди, разменяла?
  -- Мне двадцать... лет, - Янино настроение упало на три пункта, челюсть Дебила упала на грудь.
  -- Так вы что, ЛЮДИ?! - Идио грохнулся на пол, сломав табуретку. - С такими... лиловыми?! Настоящие ХВ... не сказки из детских пергаментов... Батя, спасибо-о-о!!! - он подорвался с места и кинулся отцу на шею. - Тухляк тебе теперь... но всё равно, спасибо!!!!!
  -- Пшёл вон, щенок! - взвыл Дебил, грубо отпихивая сына. - Ты знал, что так будет! Знаал! Ббырыж хроф'цуко!!! Где герои хоробрые, боевитые? На кой ляд мне ребятёнки сопливые??
  -- Ты к-к-кого назвал сопляком, жиртрест?! - оскорбился я и угрожающе взмахнул колбой. Жидкость выплеснулась на пол, весело пузырясь. "Хорошая кислота, - мимоходом отметил я, - камень разъедает". - Хорёк гиппотамообразный! Ян, ты слышала, нет? А ну иди... иди сюда...
   Зажатый в клещи герцог (с одной стороны я с колбой, с другой Яна - ей ничего не нужно, и так рука тяжелая) взвизгнул как бензопила "Дружба", встретившая на своем пути смертельный гвоздь, и с гулким "БЫДЫЩЬ!" хлопнулся на пол. Комната содрогнулась, шкафы закачались, колбы зазвенели, ведро с водой опрокинулось мне на голову. Ледяной ливень на миг оглушил и ослепил, но дара речи не лишил, и, хватая воздух ртом, я закричал... вернее, заорал что-то про дебила, который взгромоздил ведро на шкаф.
  -- И кто этот ... (изъято цензурой)?????!!!!!!
  -- И кто я опосля энтого?! - прорыдал Дебил. ("Олух", - заботливо подсказал сын). - Надыть было в чарованье треклятое сувацца?! Чево за ради? Она за бошки энти тышши не даст!.. Ну-тка, хотя б погляжу, как из их жилы тянуть станут да угольями жечь почнут, да как кровушка тёплая бечь будет, гы-гы! Стррра-ажжж...
   Яна подняла ведро и сплющила его о макушку герцога.
  
   Яна:
   Пару секунд я тихо обалдевала. Ё-моё, что ж за место такое? Комнатка с нашу квартиру! Каменные стены, ни одного окна, огромная, обитая железом дверь, обстановка - точь-в-точь как в средневековой лаборатории. Шкафы ломятся от пыльных томов и заплесневелых пергаментов, на столе теснятся колбы и реторты с реактивами, шуршит песок в песочных часах, в перегонном кубе что-то пузырится, булькает, а с потолка, где вообще-то положено люстре висеть, ухмыляется во всю зубастую пасть здоровенный крокодил.
   Я зажмурилась, надеясь, что мираж исчезнет. Ме-е-едленно приоткрыла один глаз - крокодил нахально скалился с потолка, и не думая исчезать. Вывод навязывался сам собой: острая форма галлюцинаторного бреда. Или дурной сон. Да, сон. Сейчас я проснусь, раз, два, три, конец игры...
   "Взрослая девица, а туда же! - рассмеялся где-то внутри ехидный голосок. - Сон, бред, глюки, не может быть... Ты ведь прекрасно понимаешь, что с тобой случилось! Подсказать? Ладушки. Пентаграмма. Колдовство. Параллельные миры. Только давай без обмороков, это так негигиенично..."
   Почему-то в кино герои всегда сохраняют хладнокровие: этот мир, другой ли - им без разницы. Меч в руки, кобуру на пояс и айда спасать драконов от девиц. Но в реальности... от такого перелёта только что мозги не вышибает. Ведь живёшь себе спокойно, никого не трогаешь, и вдруг хватают тебя, швыряют неведомо куда, и всё. Ни дома, ни семьи, ни друзей, пиндык и полнейший звездец.
   Кое-как совладав со стрессом, я ещё раз оглянулась (Боже, кто этот омерзительный толстяк? Помесь бегемота с жабом! В мозгу одна извилина и та прямая!.. Могучий маг?! Да чтоб мне сдохнуть...) и поняла: надо что-то делать. Поплакать? Не оценят. Истерику закатить, с воплями и разбиванием посуды? Чёрт знает, что в этих колбах, отравлюсь ещё...
   Примем всё, как есть. Перемещение, комнату, крокодила, даже пузана в балахоне. Больше ничего не боимся и ничему не удивля... Чего-о-о-о??!! Какие головы? Какая стража?! Ах ты, ... ... ... (изъято цензурой)!..
   Такое мое состояние Саша называет "села на метлу ведьмуся"5 - ненавижу эту кличку! - и сидит при этом тихо-тихо, как мышь под метлой. Ярость окрасила мир в багрово-алые тона, и уже ни о чём не думая, я схватила первое, что под руку попалось (пустое ведро), и со всей дури заехала Дебилу по башке. Звук был, словно треснула пополам здоровенная тыква. Ведро выпало из моих рук, герцог выпал в осадок.
  -- Не стыдно тебе? - с укором спросил мокрый братец, выжимая футболку. Я попыталась взять себя в руки, но чудище, притаившееся внутри, рычало и алкало крови. - Ян, я целых пять минут мечтал сплющить что-нибудь об эту репу!!
  -- А я - с рождения, - признался Идио, восторженно глядя на меня. Крепенький, упитанный, больше всего он походил на шустрого, деловитого воробья. Карие глаза плутовато поблескивали, пепельно-серые волосы вились мелкими, бараньими кудряшками, оттопыренные уши алели, как звезды над Кремлем. На штанах темнели пятна от реактивов, рукав куртки был прожжен ("Братик нашёл родственную душу", - мелькнула мысль на заднем плане), пальцы заклеены чем-то вроде пластыря. - Только ведёрко жалко, взяли б лучше кочергу! Она тяжелее, мигом мозги в порядок приводит.
  -- Пчхххи! - от громового чиха колбы жалобно звякнули, и по комнате тут же пополз трупный запашок. Звезда на шее (Когда я успела её нацепить? Не помню...) вдруг задрожала и чуть потеплела. - Слышь, ведьмусь... пчххи! кочергу бери... пчххии! да что такое?.. - Саша удивленно зафыркал, обнаружив в носу целую колонию соплей.
  -- Сколько раз просить. Не называй меня так!!! - от ненавистной клички я вспыхнула как костёр, облитый бензином. Зачем-то схватила ведро, но тут вдруг распахнулась дверь, врезавшись в стену со звуком, похожим на пушечный выстрел, и в комнату ввалились четыре лохматых чудища. Когтистые серые лапы свисали ниже колен, на раздувшихся мордах отчетливо проступали пятна тления, бессмысленно-жадные глаза смотрели из-под спутанных волос, с ощеренных клыков капала вонючая слюна... Я ни разу в жизни не видела упырей, и никогда в упырей не верила, относя к их области сказок и легенд, но это могли быть только У-ПЫ-РИ!
   Дальше был провал.
   Как утверждал Саша, упыри облизнулись ("Языки у них, Ян, длинные, синюшные... бе-е-е!.."), ринулись вперед ("И представляешь, пялятся на меня как на мясной отдел в гастрономе! А что с меня взять-то? Кожа да кости!"), и тогда я ("Заливаю? Заливаю? Да я сам офигел, если хочешь знать!"), вопя что-то вроде "Врешь, не возьмешь, ядрёна вошь!.." принялась колотить их изрядно помятым ведерком...
   Очнулась я почему-то под столом, когда упырей уже и в помине не было, а Идио и Саша увлеченно разглядывали четыре горелых пятна на каменном полу, причём последний то и дело хлюпал носом и оглушительно чихал. Ещё бы! Босые ноги и каменный пол в сочетании с мокрой одеждой гарантированно обеспечивают простуду даже в разгар лета.
  -- Дематериализация некротизированной плоти с минимальным выходом... Интересный эффект. Я использовал драконью желчь и чешую цмока, а вы?
  -- Ниддо... пчххи! глицедид, - Саня, казалось, не замечал, что семимильными шагами приближается к гаймориту и двусторонней пневмонии. - Даведдо при сбешедии вздывдая сида воздасдает... Ой, Яд! Вылазь, уже все! Я дуд...
  -- Простудился? - ядовито спросила я.
  -- Я в жизди де бдостужался! - пробубнил Саша, утопая в носовом платке.
  -- Идио, водка есть? Тащи.
  -- Пить? - с надеждой произнёс брат.
  -- Растираться, балда... Идио, тебе серой уши забило? Водку давай! И полотенце!
  -- А где я его возьму? - искренне удивился тот.
  -- Что?..
  -- Понял. Всё понял. Сейчас-сейчас, оно где-то тут было! - мальчишка кинулся к шкафам, порылся в одном, потом в другом и достал большую тёмную бутыль. Откупорив, придирчиво понюхал и протянул Саше. - Пейте! Лучшее средство от простуды на всем белом свете!
   Запах мог свалить мамонта за двадцать шагов.
  -- Д-де хочу... - попытался увильнуть брат.
  -- Пейте-пейте! - настаивал Идио. - Этому рецепту двести лет, простуду как рукой снимает! Или вы думаете, Я ХОЧУ ВАС ОТРАВИТЬ?!! - разобиженный пацан одним махом выдул чуть ли не половину зелья. - Ухххх, хорошо!
   Саша вздохнул.
  -- Ладдо, божет, да вкус лучше чеб да забах... - и сделал ма-а-аленький глоточек.
   Каждый, кто хоть раз болел, знает: лекарства бывают полезные и противные. Причём чем они противней, тем полезней. Саня затрясся, хватая воздух ртом, лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом и позеленели, как трава "Канада Грин", от одежды повалил пар. Позже он признался, что ничего полезнее этой дряни (я цензурирую), в жизни не пробовал.
  -- Говорил же, как рукой снимет! - радостно сказал Идио, осторожно вынимая бутыль из трясущихся рук пациента. - И одёжка просохла! А волосы пройдут. Наверное.
  -- Нну тты иии ггггааад! - Саня попытался придушить лекаря, но руки плохо его слушались.
  -- Живы-здоровы, вот и ладушки... Ой! Вы! Тут! А у нас!.. Я сейчас! Я быстренько! - Идио вскочил и заметался по комнате. Зачем-то оттащил отца к стенке и прикрыл пустым мешком. Затолкал в шкаф кипу рваных пергаментов. Кинул в камин обломки табуретки. Притащил нам два стульчика в виде песочных часов, чуть ли не силой усадил. Начал переставлять на столе колбы и пробирки и что-то разбил. Схватил тряпку и принялся вытирать пол...
   И всё время говорил.
  -- А откуда вы пришли? А как ваш мир называется?.. Не думал, что батя сможет, живьем ему никто ещё не попадался... Зато вещей разных натаскал, интересных!.. А наш замок самый древний в Пустоземье... что за страна, ни царя, ни короля, один герцог, и тот деби... А у вас маги есть? Вы колдуны? Воины? Вам удобно?
   И ещё... и ещё... и ещё...
   Я пыталась отвечать (Саша всё никак не мог отойти от зелья), но не могла вставить ни слова. А живчик все наматывал и наматывал километры по комнате.
   "Всё. Хватит, - решила я. - Так с ума сойти можно6!"
  -- Стоять! - я поймала Идио за шиворот, когда он в очередной раз пробегал мимо.
  -- Стою! Точнее, парю... - Его ноги всё еще порывались куда-то бежать. - А у вас все такие... такие... - он замялся, подыскивая слова, подходящие моей помятой личности, - красивые?
  -- Врёшь! - выпалила я, на миг представив себя со стороны. Ярко-лиловые волосы торчат во все стороны (я ещё и брови покрасила, чтоб смотреться естественно), лицо облеплено веснушками, нос длинноват, глаза и те подкачали - светло-серые, чтоб не сказать белёсые. Джинсы порваны на колене, свитер висит мешком... Нет, песен обо мне не споют, и стихов не напишут.
  -- Вру, - согласился мальчишка. - Ужас...ненько красивые!.. И ведь настоящие! Живые ХВ! Вот вломус нахур7! простите мой огрий, я-то думал мкухырры8 просто, простите мой орчий!
  -- Тут и орки есть? - к Саше вернулся дар речи. - Вот это "белка"!
  -- А мы на каком говорим? - ахнула я, сообразив вдруг, что понимаю каждое слово, но говорю совсем не по-русски.
  -- На Всеобщем, но вам-то, Хранителям, всякий язык ведом, у вас слон есть.
  -- Мы не Хранители! И никакого слона...
  -- СЛУН. Иначе структурная лингвистическая унификация - стандартное заклятье "на-Хранителя". Вводит в память необходимые вербальные образы, - моя челюсть со стуком шмякнулась на грудь, - на графические символы не действует. Говорить по-нашему вы сможете, а читать - нет.
   "Ты же вроде решила не удивляться, - напомнил внутренний голос. Ну, решила... - Тогда закрой варежку. Это другой мир, а не наше Средневековье".
  -- Вот и славно. Отсюда есть прямые рейсы в реальность или нужно сделать пересадку во Владивостоке? - шары у брата перепутались окончательно.
  -- Ох, нет! - Идио побледнел. - Кошмар!
  -- Что, и экспресс до Хогвартса не ходит?
  -- Безоружные! Беззащитные! Бестолко... ох! - Идио метнулся к двери и закрыл её собою как Матросов амбразуру дзота. - У нас стража повсюду! Ловушек тьма, нежить голодная бродит!.. Я с вами.
  -- Вэк... - Моя челюсть шлепнулась обратно.
  -- Я столько книг перечитал и карт выучил, все ходы-выходы в замке знаю, а вам проводник нужен! - зачастил парень. - Всю жизнь мечтал мир посмотреть! И Она не поверит, что я вам не помогал! Зомбирует или вовсе... того!.. Вам совсем меня не жа-а-алко? - он всхлипнул, карие глаза наполнились слезами. Талант, настоящий талант.
  -- Жалко, - Саша стянул со стола колбу и потряс её, наблюдая как всплывает дохлая лягушка. - И тебя жалко, и батю твоего... - герцог шевельнулся и застонал. Я стукнула его ведром. Стон прекратился. - А себя особенно жалко! Короче, Идио, айда с нами? Нам проводник нужен, в историю ты уже попал, в смысле, вляпался, и Деби... папа на тебя жутко разозлится. Ну что, идешь?
   Идио открыл рот. Минуты три молчал, захлопнул его, снова открыл и снова захлопнул. Я продемонстрировала Саше его удушение.
  -- Вот и сестра согласна! Идёшь? Чудно! Её зовут Янина, можно Яна, меня - Саша и мы...
  -- Не Хранители, - мрачно подсказала я.
  -- Но Знак-то у вас! - с непоколебимой уверенностью возразил мальчишка. Это какой Знак? Медальон? Но он же не наш, а... Сёмка. Ты. Ах ты, с-с-с...- Значит, Хранители!
  -- ...почти окоченели, - закончил брат. Идио отважно открыл шкаф (пергаменты обрушилась на него лавиной) и достал длинный тёмный плащ типа макинтоша и красные ковбойские сапоги. Плащ перебросил Саше, сапоги вручил мне.
  -- А мне?! - возмутился Санька. Идио скептически оглядел его лапки... лапочки сорок пятого размера... и развел руками. Похоже, дяди Стёпы в округе не водились. - Безобразие! Молодая жизнь загибается от холода, а никто не подаст ей ботинка!
  -- Тапки хочешь? - от всего сердца предложила я, примеряя сапожки. Они жали везде, где только возможно. Бедные ковбои, как они в Этом ходят?!
  -- Я босой, голодный, - жалостливый Идио протянул ему лепешку, - хруп-хруп-хруп... подтравленный, а ты! Мне! Девчачьи тапки! - Что-то задребезжало, щелкнуло, пентаграмма плюнула синим пламенем... - Ладно, давай, - и парой кроссовок. - Ё-моё, вот это "белка"!
   Я тупо уставилась на пентаграмму. Линии все ещё слегка светились, от них тянуло холодом... Это ж надо быть такой идиоткой! Не додуматься задать простой вопрос! Простейший! Сашка-то ладно, ему всё до фонаря, его "глючит не по-детски", но ты!.. Тихо, спокойно. Клянусь, если сейчас я... а он мне... Боже, помоги. Начну другую жизнь. Брошу курить, клянусь, брошу. Больше никому слова плохого не скажу, перед Сёмкой... ну уж нет, перед Сёмкой извиняться не бу... Буду! За пурген в кофе! За сахар в карбюраторе! Больше никакого пирсинга и лиловых волос! Буду помогать родителям, выйду замуж!!!
  -- Идио! - взвизгнула я. - Скажи, что обратно тоже так можно!
  -- Можно, если знаешь заклинание, - Идио уселся на пол, положил перед собой три вещмешка (наших, времен Второй мировой войны) и, не теряя времени даром, принялся набивать их какими-то мешочками, пакетами и свёртками.
   Господи, спасибо.
  -- Если знаешь заклинание. Я не знаю. И папа тоже.
   Ну, спасибо, Господи.
   Саша примерил обновку, остался доволен, и с некоторым недоумением уставился на распухающие мешки.
  -- Идио, а зачем это всё?!
  -- Никогда не знаешь, что в пути пригодится. Идёшь на день, запасов бери на неделю, как говорила моя мамуля! А с таким врагом, как Госпожа...
  -- Кто?
  -- Злобная, жестокая колдунья, что держит в страхе все окрестные земли, сжигает деревни, истребляет людей, глумится над трупами, разоряет могилы! - содрогнувшись, выдал Идио стандартный набор качеств суперзлодея. Содрогания, к слову, не мешали ему быстро и сноровисто собирать мешки.
  -- А?..
  -- Батя служит ей. Я - нет.
  -- А?..
  -- Её имя не произносят вслух, чтобы не накликать беду!
  -- А?..
  -- Госпожой её именуют или Сами-Знаете-Кто. Только боги не страшатся...
  -- А ведь есть ещё места, где не ступала нога Гарри Поттера, - пробормотал братик и тут же встрепенулся. - Чего? Какие боги? Есть один бог - Иисус Христос, принявший смерть во искупление грехов наших! - он благочестиво перекрестился. Справа налево, балда... - Э? Точно... Все остальные - суеверие!
  -- Суеверие?! - обиженно запыхтел Идио, осеняя себя чем-то вроде двойного круга. - Вот увидите это суеверие, тогда!..
  -- Ребята, не будьте мракобесами, - вмешалась я. - Пусть каждый верит, во что хочет... а как, говоришь, колдунью зовут? Идио?
  -- Ммм... ммм... - замялся мальчишка. Мы ободряюще кивнули. - М-м-м... МОРГАНА! - выпалил он и содрогнулся. Как тут всё запущено...
  -- И чего ж в ней такого страшного, что аж жуть? - пожал плечами Саша. - Хотя... Идио, ваша Госпожа Хранителей не любит до скрипу зубовного?
  -- Откуда вы знаете?
  -- Все эти истории похожи. Если её не победить, она разрушит весь мир?
  -- Откуда вы знаете?!
  -- Так баян же, самый что ни есть баянистый! Каждый уважающий себя злодей должен убить героя, построить замок и разрушить мир.
  
   Они совершенно не похожи на тех, кого я ждал. Те должны были быть... ну не знаю, мускулов, определенно, побольше, имена подлиннее... Тем более странно, что это ОНИ и есть. Р-раз - папулька налево! Два - упыри направо! И ведёрком их, ведёрком!
   Но прежде Хранители всегда приходили в Ведьмины горы. Там им правила объясняли, "адаптацию" какую-то проводили, дорогу указывали, а эти попали как лорки к зеноркам... Пойду с ними. Ребята хорошие, будет жаль, если сразу погибнут.
   ...И всё-таки дурят они меня, ухом чую, дурят! Где ж это видано, чтоб у людей лиловые волосы были?
  
   Саша:
  -- Ребята, слышите? - вдруг нахмурилась Яна. - Скрежет...
  -- Леший! - не своим голосом завопил Идио. Где?! - Потайной ход в камине!
   Мы разом обернулись, но герцог, проявив удивительное для такой туши проворство, шмыгнул в дыру, и каменная плита, повернувшись, надёжно запечатала ход.
  -- Дебил! Идиот! Кретин! - Идио с досадой ударил кулаком по стене. Злорадное хихиканье было ему ответом.
  -- Ну ты!.. Грязный пёс! Свиное рыло! Чтоб в дугу тебя скрутило! - заорал я, призвав на помощь классику. - Чтоб ты лаптем подавился! Чтоб под землю...
  -- Всё, ребята, акуна матата, - Яна пинком закрыла дверь и задвинула засовы. В глазах решимость, губы сжаты - прямо Суворов в альпийском походе. "Эй, чудо-богатыри! Гасите гномов, отбирайте шоколад!" - Будем выбираться. Идио, забаррикадируй потайной ход, чтобы не атаковали с тыла. Шкаф прекрасно подойдет. Саша...
  -- Зачем? - вякнул Идио. Яна искоса глянула на него, и он больше не выступал.
  -- ...сваргань что-нибудь гексогеновое. - Я изобразил благородное недоумение. - Давай-давай! Вспомни дачные опыты9, колбу в зубы и вперёд. Спасибо мне потом скажешь.
   Из-за двери послышались гулкие удары, словно кто-то бил колотушкой в гонг, или спускал жестяную ванну с пятого этажа по ступеням, или пытался эту самую дверь вышибить. Только зачем кулаками барабанить? Тут без тарана не возьмёшь.
  -- Головой постучите, - посоветовала Яна. Удары прекратились, и задыхающийся от злости голос прописклявил:
  -- Меня - ведром???? Ты чё сотворила, человечица?!!
  -- Никогда не слышала, чтоб после удара по голове начинали петь сопрано, - удивилась сестренка. - Для этого ниже бьют. Гораздо ниже.
  -- Это кто там?! - Идио едва не уронил шкаф себе на ногу.
  -- Твой батя, дебил! - чивикнули из-за двери (читать без запятой). - Отворяйте, собаки! Я энту шмакодявку лиловую... - десяток луженых глоток поддержал своего герцога дружным рёвом, - а уж с сопляком чево сотворю!..
  -- Чего? - заинтересовалась Яна.
  -- Да, чего? И говорите громче! - попросил я. - Плохо слышно!
   В ответ герцог сказал несколько... а если честно, очень много интересных слов относительно меня-паршивца, моих родственников с обеих сторон до десятого колена, мракобеса лысого, ведра с пиявками и (Идио с диким хохотом сполз по стенке, и слышимость упала почти до нуля), кажется, седьмой бригады вермахта, с которой он состоял в каких-то непонятных отношениях. Увенчало всё визгливо-возмущенное "Будем ломать!"
  -- Да скорей замок рухнет... хи-хи... чем эта дверь... ха-ха!.. - Идио, подхихикивая, завалил шкафом потайной ход. - Её ж не сегодня делали... хе-хе... Ломай, па... гы-гы-гы!!!
   Я оценил крепость двери и очень аккуратно добавил в смесь ещё парочку ингредиентов. Отлично. Направленный взрыв обеспечен.
  -- Вы в ловушке! Повсюду стража! Вы! Я вам!.. - Я прямо-таки видел, как герцог чешет репу, мучительно соображая, что бы такое нам предложить. - Идио, сынку! Опомятуйся! Ты с кем повёлси? С людями треклятыми, с мерзотою подзаборной! А что они с дедкой сотворили, забыл? Отвори дверку, я ж батя твой родный! Буш читать свои книжки кады хошь, я исчо прикуплю, слова те попёрек не скажу, тока дверку отвори!
   Жаль, не видел он улыбки Идио. Так "деды" "духам" улыбаются. А ещё - волкодавы.
  -- Пап, а иди ты! - с чувством сказал сын. - Дороги не знаешь? Объясняю... - И подробно растолковал отцу, кто он, где мы его видели, куда ему пойти, как, чем и с кем. Слова были сплошь цензурные, более того, литературные, но какие эпитеты, какие метафоры!.. Я почернел от зависти и горя - в карманах не было ни одной ручки.
   Герцог обиделся на удивление быстро, и дверь снова загудела под ударами. Яна как-то странно посмотрела на Идио.
  -- А ведь верно говорят, что излишнее образование ведет к смуте... - пробормотала она и чуть громче продолжала: - Эй, товарищ герцог! Ваша светлость! Поосторожней там, не расплещите студень! И вообще, что вы прилипли к этой двери? Сходили б лучше на кухню, горчички принесли, хрена и пожертвовали ножку голодающим. Мы ж не звери - одну вам, одну нам. Идёт?.. Саш, не разевай рот. Работай давай. Так, о чём я... ах да. Сходите, а?
   Есть такая работа - на нервах играть.
  -- Вы умрёте от голода и жажды! - посулил Дебил. Мы издевательски рассмеялись и приспособили стол под бомбоубежище. - Сдавайтесь, пока не поздно! Только я могу вернуть вас обратно!
  -- Может? - обнадёжился я. Сестра взвесила на ладони бутыль с чудо-составом "Бум-барам". - Ян, только ради Аллаха, не взбалтывай, я жить хочу.
  -- Угу, может, - кивнул Идио. - Только в дробном состоянии.
  -- Сдавайтесь, будьте же людьми! - воззвал герцог к нашей совести. У совести оказался Янин голос:
  -- Хорошо. Вы победили. Подайте назад. Мы выходим.
  -- Пра-а-авда? - несказанно изумился Дебил. - Ну, дык, выходьте, а мы встретим!
  -- Идио, может, ты приёмный? - печально спросила Яна и швырнула бутылку в дверь. Последовал направленный взрыв. Эх, всё-таки переложил селитры...
   Пыль оседала долго.
   От чучела крокодила осталась только щербато ухмыляющаяся голова. Часть шкафов взрывной волной снесло к дальней стене, где они и остались лежать грудой неопрятных обломков. Другие, порядком закоптившись и уменьшившись в размере, устояли. Все колбы и пробирки полопались, их содержимое художественно (импрессионисты, удавитесь от зависти!) разбрызгалось по полу, стенам и потолку. Но мощный дубовый стол, под которым мы прятались, был совершенно цел, если не считать пары мелких царапин да десятка бритвенно-острых осколков, застрявших в крышке.
   Двери не было. Вот так, просто - не было. На её месте зияла огромная дыра.
   Идио посмотрел на меня с благоговением, быстро распределил мешки, и мы вышли в коридор. Мгновением позже в лаборатории обвалился потолок.
   В коридоре было пусто. Незначительные следы взрыва, много пыли и грязи, груда камней там, груда - сям, обломки двери (а-а-а, вот вы где, родимые!), но ни следа папы Дебила и его "штурмовиков".
  -- За подмогой пошли, - догадался Идио. - Вперёд!
   Позднее я пытался восстановить в памяти этот пробег, но вспоминались какие-то мелочи: шахтерский фонарик в дрожащей руке Идио, тени, мечущиеся по стенам, отдаленное зловещее рычание и дикие взвизги, узкие коридоры, затянутые паутиной и огромные гулкие залы, нескончаемые лестницы, круто уходящие вверх и вниз. И шмотник, тяжелевший с каждым шагом и всё ниже пригибавший меня к полу.
   "Это же средневековый замок, - с ужасом думал я, одолевая очередной подъём и как за спасательный круг цепляясь взглядом за сестрину спину, маячившую впереди. Шарики ворочались медленно, со скрипом, пот застилал глаза, меня шатало и штормило10, хотелось упасть и неделю лежать без движения. - Здесь не может быть столько этажей и лестниц... в нашем доме меньше... не может и всё тут!"
  -- Идио, сколько этажей в вашем замке? - Яна (одно слово, ведьма!) дышала ровно и спокойно, точно не по лестнице бежала, а неспешно прогуливалась по парку.
  -- Подземелья с подвалами считать? - Проводник тоже не страдал от несоответствия физической подготовки поставленной перед ним задаче. - Тогда - сорок.
  -- Сколько?!
  -- Сорок. Мы сейчас - на десятом подземном.
  -- Сколько же лет вы его строили?!
  -- Он тут до нас ещё стоял. Пустовал. Предки его и заняли.
  -- Ясно... эй, Сань, чего тормозишь? - окликнула меня сестра и, перепрыгнув сразу через две ступеньки, оказалась рядом. - Устал? Тебе помочь, может, понести?
  -- Ну, Ян, погоди! - пропыхтел я, держась за стенку.
  -- Я тоже тебя люблю, - она подхватила меня под руку. - Идио, давай с другой стороны, Санечка устал, ножки не держат!
  -- Отвали, ради Аллаха! - я попытался вырваться и едва не отправился пересчитывать собственной головой пройденные ступени. - Я не устал! Я в порядке!
   Ответом было насмешливое хмыканье. Подскочивший Идио вцепился в меня слева, сестрёнка взялась справа и они даже не потащили, а легко, как пушинку, понесли меня по лестнице, позволив встать на ноги только на самом верху.
  -- Ну и дохлятина ты, брат, - Яна кинула взгляд на часы,- всего-то сорок минут бегаем. Можешь не благодарить.
  -- И не собирался! - рявкнул я, до глубины души оскорбленный "дохлятиной".
  -- Кто б сомневался!!!
  -- Батюшки мои зверушки, не так громко! - зашипел Идио, напряженно вглядываясь в темноту коридора. - У гарпий очень чувствительный слух!
   Яна моргнула.
  -- У вас. Есть. Гарпии? - это было сказано минимум на три тона ниже.
  -- Несколько сотен, но никак не больше тысячи, - со вздохом сообщил проводник, возясь с ключами у маленькой черной двери.
  -- А.
   Мне никогда не удавалось так качественно её заткнуть. Век живи...
  -- Заходите, - пригласил Идио, легко распахивая дверь. Луч фонарика выхватил из тьмы, царившей внутри, высокий потолок, огромные колонны и смутные очертания каких-то предметов, тускло замерцали тонкие полупрозрачные нити, перекрывающие вход. И я придержал за рукав шагнувшую было вперёд сестрёнку - безобидный на вид "дождик" мне чем-то не понравился. - Отдохнём, а потом... Что? - не понял Идио, но тут же шлепнул себя по лбу. - Ой! Рассекатели! Совсем забыл!
   Он протянул вперед руку и, словно музыкант, играющий на арфе, легонько пробежал пальцами по нитям. Тихо зазвенев, те растворились в воздухе.
  -- Ну вот, теперь вам ничего не грозит, - хозяин спокойно перешагнул порог. - Я их убрал.
  -- Угу. - Сестрёнка тоже отметила это "теперь".
  -- Нет, правда! Это дедушкино сторожевое заклятье, настроено на кровь рода, своих пропускает, а чужих... - конец фразы повис в воздухе. - И Зал Славы тоже дед устроил, друзьям на удивленье, врагам на посрамленье. Проходите, только осторожно, здесь немного не убрано.
   Идио на что-то нажал, и светильники, висевшие на стенах, разом вспыхнули. Зря. В темноте зал только выигрывал.
   На полу, на мебели, на картинах и статуях лежал слой пыли, не уступавший толщиной персидскому ковру, от сильного запаха плесени свербело в носу и першило в горле. Поскрипывала и трещала рассыхающаяся мебель, в шкафу с отломанными дверцами стайка мышей усердно грызла уродливый артефакт, похожий на череп. У дальней стены было беспорядочно свалено в кучу ржавое оружие и не менее ржавые доспехи, в углах позеленевшие волки хищно скалили клыки. На больших и маленьких постаментах были разложены штуковины артефактного вида: кольца (и одно, Всесильное, Властелину Мордора...), связки палочек (мне, пожалуйста, десять дюймов, остролист и перо феникса), браслеты, амулеты с рунами, жезлы, хрустальные шары и (нет, глаза мне не изменяли) бластер из "Jedi Outcast". Слабо колыхались изъеденные молью знамена, многолетняя паутина затягивала углы, рваными клочьями свисала с потолка. Её обитатели резво ползали туда-сюда, временами сочно шлепаясь на пол, а зазеваешься - так и на голову.
  -- Вы что, стаскиваете сюда грязь из всех остальных комнат? - ужаснулась Яна.- Здесь лет сто не убирали!
  -- П-полсотни... - покраснев как перезрелый помидор, Идио попытался загородить от нас особо жирного паука. - Как мама умерла, слуги совсем от рук отбились, а папка... вы же его видели!
  -- Сколько-сколько лет? - заморгала сестра.
  -- Э-э-э... полсотни?
  -- А тебе ско... а, ёперный театр! - я вляпался в паутину.
  -- Сто два... но вы не смотрите, что я молодой! - Я почувствовал себя зародышем. - Я молодой, но сильный! И храбрый! Правда-правда! А возраст не облагораживает, коли облагораживать нечего! Вы посмотрите! Вот! Вот! Вот! - он обличающе ткнул пальцем в картины.
   С древних полотен из-под слоя пыли и грязи смотрели на нас предки Идио. Не люди - монстрариум! Бабки-Ёжки с крючковатыми носами, едва не достающими до подбородка. Мужички с откровенно уголовными рожами - им не хватало только решеток и табличек с номерами. Тощие бледные "книжные черви" с ушами в два раза больше чем у Идио. Девицы-богатырки с бугристыми мышцами - у одной глаза нет, у другой нос на сторону свёрнут, у третьей всё лицо в шрамах. Психопатичного вида тетка с чёрно-белыми космами в чёрно-белом платье, тумбообразное существо неопределенного пола, с головой, полностью ушедшей в плечи, словно по ней кувалдой тюкнули, и многие-многие другие. Но всех их, молодых и старых, толстых и тощих, роднило хищное, звериное выражение глаз. Улыбки заменял волчий оскал.
   Исключением был только парень с маленькой картины, висевшей в самом дальнем и тёмном углу - молодой, с удивительно благородным лицом и мечтательным взглядом, похожий на принца из сказки.
  -- О, ма!.. - Яна впилась взглядом в портрет чёрно-белой тётки. - Я же её знаю!
  -- Вряд ли, - возразил Идио, чуть успокоившись насчёт своей "молодости". - Это моя тётя, Тервелла. - "Больше на Стервеллу похожа", - подумал я. - Чёрно-белое до смерти любила!
  -- Заметно.
  -- До самой смерти, - уточнил парень. - Захотелось ей как-то шубу, да не простую а на собачьем меху, и приказала она поймать сто и одного черно-белого пса...
  -- И?
  -- Они разорвали её на куски... на мелкие-мелкие кусочечки... и съели.
  -- М-да. - Воображение, как всегда, меня не подвело. Яна, слегка побледнев, отпрянула назад и зацепила постамент с невзрачной деревянной шкатулкой. Постамент качнулся, шкатулка брякнулась на пол, и из неё горохом посыпались маленькие синие шарики.
  -- Ох! - Идио кинулся их поднимать. - Только ничего не бойтесь! Только не бойтесь! Это всё не настоящее...
   Откуда появилась тварь, я не понял. Она словно бы выползла из стены, соткалась из сумрака, поднялась из густых теней - кошмарная чуда-юда о девяти головах, четырёх лапах и одном хвосте, усеянном острыми и даже на вид ядовитыми шипами.
   "Гидра, - холодея, признал я. - Heroes of might and magic, часть III... хвост не совсем похож... но всё равно гидра!!!"
   Чудище потянулось и зевнуло, продемонстрировав девять комплектов акульих зубов. Красные глазки вперились в меня, и я понял, мне!.. В смысле, бежать некуда.
   ...И жутко удивился, обнаружив себя висящим на знамени метрах в трёх над полом. Беспредельны возможности человеческого организма...
  -- Ни глисс'хура себе! - выдавил Идио, с таким видом, словно на него упал кирпич. - Как? И зачем? Она ж не настоящая! - Гидра взревела, встопорщив гребни и прямо-таки пожирая меня глазами. - Это обманка! Правда, красивая?
   Зашибись... А спускаться-то как буде-е-е!!!!
   Древняя ткань с треском порвалась и, прихватив с собой кусок знамени, я с воплем полетел вниз, приземлившись на что-то мягкое.
  -- Ыыы... - простонало полурасплющенное "что-то". Вернее, кто-то.
  -- Извини, брат, я, того-этого, нечаянно.
  -- Ооо...
  -- Что? Что?
  -- Сойдите с меня. Пожалуйста-а-а...
   Я не без труда выпутался из знамени и освободил Идио. Гидра рычала, мотая головами и угрожающе колотя хвостом по полу. Если приглядеться, она слегка просвечивала, но подставлять ей спину всё равно не хотелось.
  -- Ян, ты подумай, какая... - я осёкся и завертел головой - сестренки нигде не было. - Яна? Ян, ты где? Ведьмуська, вылезай, я тебя вижу! Ян, хватит, это же...
  -- Г-голограмма? - дикое существо в пыли и паутине выглянуло из-за вешалки с рыцарскими доспехами. - И-иллюзия?
  -- Она самая, - подтвердил Идио, побросал шарики в шкатулку и гидра наконец исчезла. - Это конденсированные самообновляющиеся иллюзионные чары, кои... - я перестал слушать, - ...или ведьмин туман. Шар наземь бросишь, обманка и появится.
  -- Интересно... - потянула сестра, суя что-то в карман.
  
   Глава 2. Спасать иль не спасать?
   Если удача повернулась к тебе спиной - не расстраивайся. Пристраивайся.
   Еврейская мудрость.
   Яна:
   Отряхнувшись и захватив два ржавых ножа ("Почувствуете себя уверенней!" - пообещал Идио) и условно боевой арбалет, мы продолжили путь. И снова были коридоры и залы, спуски и подъемы, но в третий раз пройдя мимо гобелена с тощим облезлым единорогом, я заподозрила неладное. Призванный к ответу проводник (Давайте отрежем Сусанину ногу... Не надо, не надо, я вспомнил дорогу!) быстро согласился, что запутывать погоню больше не стоит.
   ...Крик был тихим, еле слышным, но Идио подскочил как подстреленный заяц.
  -- Нам сюда, - он почти бегом бросился в левый коридор.
  -- По-моему - сюда, - Саша пошел в правый.
  -- Нет, только не туда!! - Идио позеленел не хуже Саши и замахал руками как ветряная мельница. - То есть, там нет выхода! Нет!
  -- Ничего, посмотрим и вернёмся... - брат вежливо пропустил меня вперёд.
   Деваться Идио было некуда, и он поплёлся следом.
   Ход вывел нас прямо в замковую темницу. Скромненькую, камер на сто пятьдесят, в меру мрачную, сырую, и совершенно пустую.
  -- У нас узники не задерживаются, - объяснил Идио. Скелеты в оковах согласно кивнули черепами.
  -- А что там? - моё внимание привлекла железная дверь в конце коридора.
  -- Ничего. Ровным счётом ни-че-го!
   Крик повторился. Такого кислого лица, как у Идио, я не видела с тех пор, как Сёмчик на спор съел три лимона с кожурой и косточками и на целую неделю избавил меня от своего общества.
  -- Поглядим? - предложил брат.- Может, мы ничего не найдем.
   Мы пошли, поглядели и подергали дверь. Она не поддалась.
  -- Заперто, - с досадой сказала я.
  -- Заперто! - с радостью сказал Идио. - Пойдемте, а?
  -- Ну нет! Как говорил Юлий Цезарь, vini, vidi, vici! - блеснул эрудицией брат. - Угадайте-ка, что у меня в кармашке?
   Он вытащил ключик от Сёмкиного амулета - раз, два, замок негромко щелкнул, и дверь со скрипом приоткрылась. Я растерянно потёрла лоб и решила пока отложить вопрос, как мог подойти к замочной скважине ключ вдвое её меньше.
   Спустившись вниз по короткой лесенке, мы оказались перед дверью с решетчатым окошком. За ней была грязная мрачная камера, похожая на пыточный застенок. В очаге на углях лежали раскалённые щипцы, с потолка свисали цепи, пламя факелов бросало слабые отсветы на ржавые пилы, ошейники и колодки. Два мужика - толстый лысый в грязных штанах и тощий лохматый в грязном рубище - чинили дыбу, а у дальней стены сидела чумазая белобрысая девчонка в цепях толщиной с мою руку.
  -- Вот это да! - шепотом восхитился брат. - У вас и дыба есть! Ведьмин трон11! Испанский сапог! Ой-ё-ёй! Железная дева12!!! Ян, видишь? Узнала?
   Меня едва не стошнило.
   Как-то, находясь в особо благодушном настроении, я пошла с Сёмчиком в музей. Угадайте, куда притащил меня этот придурок? На выставку "Средневековые орудия пыток"! В коллекции присутствовали пыточные кресла, жаровни, щипцы, железная дева, дыба - ни одного подлинника, только копии, но мне и копий хватило, пару ночей потом фильмы ужасов смотрела с собой в главной роли. А Саша послушал мои отзывы, позвал друзей и тоже сходил. Ему понравилось.
  -- Щипцы для прижигания, пояс смирения... хмм, ручная пила... Так, а ЭТО КТО?
  -- Валькирия. Дед жениться хотел, она отказала, он её на цепь посадил, чтоб не убежала! - на одном дыхании выпалил Идио. - А Госпожа велела... Пойдемте, а?
  -- Валькирия? Эта пигалица?! Валькирии - тетки-культуристки, вот с такими... вот... - Саня изобразил формы. "Шо? Кого? - встрепенулся внутренний голос. - Хде это он видел валькирий? Да еще "с такими"?" - На конях скачут, вопят и мечами машут!
  -- И что она делает в камере пыток? - мягко спросила я.
  -- Пигалица-шмигалица! - Идио успешно проигнорировал мой вопрос. - Знаете, как она цепи рвёт? А дверей сколько сломала? Одно разоренье! И вообще... Не-не-не-не! И думать не могите!
  -- Почему это? Давай-давай, колись! - потребовал брат.
  -- Чем???
  -- Говори правду, - уточнила я.
  -- Правду? Коту клизм, вот что будет! Снесут нас боги к лешачьей бабке! Уж полтораста лет грозят: "Ежли не отпустите!.." А ежли отпустим? По камешку раскатают!
  -- Вот злюки! - возмутилась я. - Прямо кувалдой по пушистой мордочке! И за что? Подумаешь, девчонку украли! А цепи ей к лицу.
  -- Это же не я! Не я это!
  -- Ясно, - я посмотрела на Идио как Раскольников на старушку. Он снова скис. - Вот что, Идио, ты - хозяйский сын, иди и скажи тем ... (Саша удивленно заморгал) да, им! что девушек обижать нельзя.
  -- А если они не п-послушаются? - застонал Идио.
  -- На то есть ещё два довода - левый и правый, - я продемонстрировала оные доводы.- После них уже никто не возражает. Ступай! И да пребудет с тобой Сила.
   Идио, тяжело вздохнув, вручил мне свой рюкзак и поплелся наверх. Чем-то погромыхал и вернулся, сжимая в руке здоровенный прут, судя по виду, выдернутый из решетки. "Не может быть! - офонарела я. - Люди так не...". "Какой человек, парню сто два года!" - напомнил внутренний голос. Словно в подтверждение его слов Идио ногой выбил дверь, два удара - и бедные палачи, не успев ничего сообразить, улетели в астрал.
   "Сейчас нас будут благодарить", - подумала я.
  -- Оборзели, в натуре? - визгливо осведомилась спасённая. - Чё пришкандыбали?
   "...расцелуют с головы до ног", - прибавил внутренний голос.
  -- Лохи нагруженные! - продолжала разоряться девица. - Хелперы, блин, кто вас просил?! КТО ПРОСИЛ?!!! Ну чё шары по чайнику выкатили, крендели отмороженные?
   Правду говорят: добрые дела не останутся без наказания. А ещё говорят: делай добро и бросай его в воду.
   Идио с готовностью поднял прут, но я сунула ему рюкзак и ловко отобрала железку. Взвесила на руке... да, под такой прутик лучше было не подставляться.
  -- Ян, прикинь, эта плюшка в отказ пошла! - недобро прищурившись, Саша смерил валькирию взглядом, похожим на штангенциркуль. - Ничего не знает, ничего не помнит, ничего ей не надо, и что мы вылезли, как червяк из яблока?
  -- Сань, может, ей нравятся цепи, клетки и плётки-семихвостки, - добродушно заметила я, - и в подземелье гнить нравится, а кричала она не от боли, а от радости. Мы, девушки, такие загадочные...
  -- Так бы сразу и сказала! - проворчал Саша и развернулся на сто восемьдесят градусов. - Полёт проходит на глубине пятисот метров, экипаж прощается с вами. Веселого Рождества и счастливого Нового года, фройлен.
  -- Я не догоняю, чё за ботва?! - гневно взвизгнула валькирия.
  -- Волшебное слово?
  -- Живо!
  -- Прощай, - печально вздохнул Саня.
   Зарычав, белобрысая обозвала его ... (ох уж эта цензура, всё вырезает), дернула цепи (стены вздрогнули), и зарыдала холодными как вчерашний суп слезами.
  -- Прощай, - повторил брат. Мы вышли из камеры и уселись на лестницу. У Идио глаза только что на лоб не вылезли. - Что стоишь, как столб пожарный? Садись.
   Парень проворчал что-то вроде "Ну и какого вурдалака?" и нехотя подчинился.
  -- Идио, а ты... кто? - не утерпев, спросила я.
  -- Друг! - ответил он слишком быстро и слишком честно. И притворился, что ищет что-то в рюкзаке.
   Прошла минута. Две...
  -- Всё, харэ! Базара ноль! Я дура, идиотка кретинская! Типа, прошу этого... как там его... прощения... Ой, ну извините! Помогите! Пожалуйста!
  -- Ну не гений ли я? - приосанился брат.
   Чёрный ключ отомкнул замки кандалов с такой лёгкостью, словно был для них создан. И пока я недоумевала, как один ключ смог открыть два совершенно разных замка, белобрысая лахудра стряхнула цепи, издала восторженный вопль, от которого с потолка посыпалась копоть, и обняла Сашу так, что у бедняги кости затрещали.
  -- Спасибо, зайка мой! - верещала она, тиская братца. - Чмок-чмок, чмок-чмок... ты просто лапа! Кисик! Мурзик мой! Жабик болотненький... ой, а ты чё, из Гринписа?
  -- Ххххррр... - прохрипел "жабик", задыхаясь в богатырских - только домкратом разжимать - объятьях. - С-с-спаси-и-ите!
  -- Терпи, ты же мужчина! - неискренне подбодрила я.
  -- Я-а-ан! Кх-хак ты мо-о-ожже-ешь! - взвыл Саша и картинно обмяк. Глаза закатились, язык вывалился изо рта... ему бы на сцене играть, а не в свои стрелялки.
  -- Хилый герои пошли, - с сожалением потянула валькирия, как пушинку закидывая "мёртвое тело" на дыбу. Оно громко и очень жалобно застонало. - Прижмёшь слегонца - а у них кости трещат. Сразу видать, что не Конан и не Герк... зато, верно, головастый! - Она ласково потрепала Саню по голове. Он чуть не слетел на пол. - Чё б тебе такого дать... хорошего... - белобрысая нахмурилась, но тут же просияла. - Во! Оно! Цацка шикарная, лепше не сыскать, от сердца отрываю, но для тебя, малышок, даже чести девичьей не жаль! - Тело задрожало. - Носи - не сноси!
   Девчонка стащила с шеи ремешок с амулетом и надела Саше. Тот, не утерпев, приоткрыл глаз: это был каменный молоточек - фигурка-оберег, посвященная богу грома, крушителю и взрывателю... "Он и здесь живёт?!" - с изумлением подумала я.
  -- Тор! - побелел Идио. - Батюшки мои зверушки! ТОР!!! Идёт сюда!
  -- И развалит этот шалман к вурдалакам волколачьим, - радостно подтвердила белобрысина. - Хватай-ка, волчик, дружбанделей за шкирян и цигель, цигель, ай лю-лю! короткими перебежками к выходу. А я полечу свои пять медяков в драчку вставить или типа того... Короче, дело к ночи, здравбудьте, пишите письма, поливайте фикус!
   Она хлопнула в ладоши, обернулась лебедем и исчезла в ослепительной вспышке.
  -- Элементарная телепортация, - мгновенно ожив, братик осторожно ощупал ребра. - Ох... имя-то я не спросил.
  -- Хельга! - выкрикнул Идио, стаскивая Сашу с дыбы и на буксире волоча его к лестнице. - Да не стойте как горные тролли на солнце! Присыпет же!
   Но едва мы поднялись по лестнице, как многострадальный Дуремар в который раз за сегодня содрогнулся от крыш до подвалов. Пол под ногами заходил ходуном, мы попадали друг на друга как картофелины из мешка, и женский голос, полный неземной тоски, простонал где-то над головой:
  -- Хранители... опять Хранители... Пятьсот лет одно и то же!
  -- Госпожа! - съёжился Идио. - Отец-таки вызвал её! Вот дебил!!!
  -- Герои плодятся как тараканы! Года не пройдёт без того, чтобы не явилась очередная безмозглая парочка и не начала спасать мир! - ещё тоскливее произнёс голос. - Идио, ты меня разочаровал. Связаться с ними! Лет через двести мог бы стать герцогом... да, Джабос, ты надоел мне своей тупостью! а теперь придётся тебя казнить. Сделаем всё как с дедушкой Фингалом - надо же поддержать преемственность поколений... Господа Хранители, к вам это не относится. Сдавайтесь и я вас помилую. А, может, и нет! - голос противно рассмеялся.
   "Так вот как ты звучишь, северный олень", - с некоторым разочарованием подумала я. Визгливый и истеричный голос никак не мог принадлежать роковой злодейке, глобальной негодяйке и во всех отношениях отвратительной дамочке, которая подвешивает врагов за все, во что можно воткнуть крюк, рубит их на куски и солит в бочках. Скорее уж - зарвавшейся террористке, маньячке с раздутым самомнением, которой Кощей Костобруевич не доверил бы даже место третьей чесальщицы пяток.
   Но Кощей всего один, а таких злодеев, мелких, с кучей комплексов и жаждой признания - пруд пруди. И страшны они, как граната с выдернутой чекой.
  -- Пошли, нечего тут рассиживать, - решительно сказала я, рывком ставя ребят на ноги. Идио сглотнул, согнал с лица гримасу ужаса, и побежал вперед, указывая дорогу. Мы не отставали.
  -- Храбрые герои, славные герои... - голос феи эхом отдавался в коридорах, по-змеиному вползал в уши. - Неужели нельзя было как все - из Ведьминых гор да прямо ко мне, и вам веселей и нам легче! Что вы здесь-то забыли?.. - Она осеклась. - Джабос? Что? Ты? Их? Как?! Всё, не думай, тебе нельзя. Господа Хранители, значит, вы... вас... - Моргана снова рассмеялась. Искренне и потому злорадно. - Бедняжки... Ну, что ни делается - всё к лучшему. Умрёте быстро, я обещаю.
  -- Фа фто? - невнятно возмутился брат: помогая себе зубами, он развязывал узел на ремешке, чтобы надеть на него ключ. - Мы ффе нифефо не по... и не фде...
  -- Попросите Её подождать, пока поймете и сделаете, - проворчал Идио.
  -- Фот ты и пвофи, а наф Мофгана так фюбит - фотя опять ффе, фа фто... тьфу! - он наконец справился с тугим узелком, - что без разговоров в бетон закатает.
   Идио позеленел и чуть не ткнулся носом в пол.
  -- Вы... вы чье имя произнесли?! - сдавленно выкрикнул он.
  -- Да феи вашей, чьё ж ещё?
  -- Молчите? - напомнила о себе фея. - Что, трясутся поджилки?
   Честно говоря, тряслись. Побегай по коридорам и лестницам, не только поджилки затрясутся, но и мозги, и печенки с почками.
  -- Сдавайтесь, пока не поздно! Мне никто не может противостоять!
  -- Ага... нас много... наши воины самые сильные... - пробормотала я, втаскивая брата вверх по ступенькам. - У вашей Морганы... Идио, прекрати! Сашка, двигай ногами! мегаломания. С приступами шизофренического бреда.
  -- А ещё у неё много золота, и она обещала его за ваши головы по весу, - вздрагивая, сообщил проводник.
  -- Любите в прятки играть? - голос феи стал похож на змеиное шипение. - Давайте поиграем, букашшшшки-таракашшшшки... Рассс, два, три, четыре, пять - я иду исссскать! Кого найду - пеняйте на ссссебя...
  
   Саша:
  -- Сделай что-нибудь! - Яна ухитрилась на бегу ткнуть меня локтем в бок.
  -- Я и делаю! Быстро бегу!
  -- Ты же владеешь каратэ!
  -- И что, с пяткой на меч, тьфу, на секиру? Всю жизнь мечтал! Давай бежать, пока можна-а-а-а! - Тоннель, вильнув, вывел нас в настоящую пещеру с летучими мышами, огромными каменными сосульками, свисающими с потолка, и широким рвом по центру. Я попытался затормозить, но инерция неумолимо волокла меня вперёд. Плащ громко затрещал... - АААААА!.. - и рука друга легко оттащила меня от края. - Спасибо, Идио... ого! Ничего себе "наполовину заполнен"!..
   ...Уже не прячась, мы на всех парах неслись к выходу. Вернее, неслись Идио и Яна, чуть ли не волоком таща меня за собой, а из скрытых динамиков голос феи грозил, насмехался, отдавал кому-то приказы по нашему розыску и вслух перебирал различные виды казни. Лично мне все эти колесования, четвертования, медные быки и кровавые орлы ни о чём не говорили. Сестрёнке, может, и говорили, но она помалкивала, а вот у белого от ужаса Идио началась логоррея. Говоря проще, словесный понос.
   Чего мы только не наслушались! И какая у него семья (все придурки полные), и кто в замковых подвалах живёт (на гуле пещерном обыкновенном моя фантазия отключилась), и как не любят их боги, с тех пор как прадедушка Жопик спьяну богу Тору бутылкой по лбу врезал, и что с нами сделает фея Моргана, если поймает... А также подробно объяснил, чем отличается колесование от четвертования, почему кровавый орёл лучше медного быка.
  -- Но сначала нужно догнать, а нас не догонят! - пообещал Идио. - Осталось чуть-чуть совсем, сторожевой пост проскочить, да ров со змеями. Сейчас-то он всего наполовину заполнен, а вот в былые времена...
   И, невзирая на мои отчаянные знаки, он поведал о чудном обычае своих предков: сбрасывать в ров захваченных врагов и пировать, слушая их стоны. У Яны задёргался глаз.
   Надо сказать, сестричка у меня не из трусливых. Пауков она не боится, спокойно берет в руки жаб, обожает мышей, но при виде любого ползучего создания, будь то даже самый безобидный ужик, способна своим криком заглушить пароходный гудок. А если оно не одно, и не в террариуме за стеклом, а рядом... у-у-у...
   Я вздохнул и приготовился к неизбежному. Оглохнуть не оглохну, главное, под основной удар не попасть. А Идио надо проучить, чтоб знал, когда язык за зубами держать, трепло...
   Сторожевой пост был большой круглой комнатой, где сходились четыре тоннеля. С потолка её свисала тускло светящаяся желтоватая сфера, а под ней, сидя на полу, бдительно резались в карты шестеро вооруженных клыкастых парней ("Вампиры", - шепнул Идио). Рядом стояла бутыль, распространявшая жуткий сивушный дух. У меня зачесалось в носу.
  -- На! На! Получи! И ты! Получи!
  -- Ложь магиню! А ну ложь!
  -- На-кося, выкуси!
  -- Тады вот те дракона!
  -- Чиво? Откель дракон-та? Мухлюешь, га-а-ад!
   Примерив на себя роль отважных краснокожих разведчиков, мы осторожно двинулись вдоль стенки. Я, как мог, старался не шуметь, но рюкзак упрямо сползал набок и увесисто бил по почкам, ноги путались в плаще, помятые рёбра ныли, и в носу свербело просто невыносимо. Едва сдерживаясь, я чесал переносицу, корчил гримасы и зажимал нос, твердя про себя: "Давай же, Саня, разум над природой, разум над природой..."
   Природа над разумом!
   От моего чиха вампиры подскочили, разом уронили карты и сыграли в "замри". Яна с Идио выругались каждый о своём и поволокли меня в нужный туннель. Через пять секунд позади послышался топот ног и громкие вопли. Ничего особенного, всего лишь "Ни с места! Стоять! А то хуже будет, редиски!"мирился с неизбежным.ился к неизбежному. ...
   И тут Яна увидела змей.
   Вот это был Вопль! По силе и звучанию он больше походил на рёв авиационной сирены. Стены дали трещины, летучие мыши гроздьями попадали с потолка, Идио, вытаращив глаза, схватился за голову, из тоннеля донесся глухой звук удара - погоня не вписалась в поворот и влетела в стену. Только мне было хорошо - я очень плотно заткнул уши.
   Надо рвом висел канатный мостик. Широкий, удобный, сделанный, как говорится, на века, только эти века прошли давным-давно и оставили после себя трухлявые канаты, прогнившие опоры и изъеденные червями дощечки. В другой день я бы сто раз подумал, прежде чем ступать на такой мостик, но из чёрного провала, зиявшего в дальней стене пещеры, дул теплый ветерок, неся ароматы трав и терпкие запахи цветов - до выхода было рукой подать.
  -- Идио, вставай! Вста-вай, вста-вай! Вынь пальцы из ушей, она давно замолчала! Вот так, молодец... Яна? Яна! ЯНА!!! Прости, Идио... Яна! Ты! Меня! Слышишь?! А? И вовсе я тебя не бью, так, встряхиваю немного... но ведь это сработало? Ты снова с нами? Нет, туда лучше не смотри. Правда.
   Идио долго трясся, пытаясь прийти в себя, и болезненно морщился, прижимая ладони к ушам. Потом тряслась Яна, а мы с Идио наперебой уверяли её, что другого пути нет, мостик надежный и ей абсолютно ничего не грозит.
  -- А если не выдержит? - ныла сестренка.
  -- Как не выдержит? - возмущался Идио. - Да я за этот мост головой ручаюсь! Он крепкий, как железо!..
  
   Канаты угрожающе трещат, мостик скрипит и раскачивается, Яна едва передвигает ноги, то и дело шумно сглатывая, а внизу сотни, тысячи пестро раскрашенных чешуйчатых тел извиваются, сплетаются в диком причудливом танце под аккомпанемент треска и шипения. Взгляд выхватывает то неподвижный желтый глаз гадюки, то ромбическую головку эфы... Ян, прости меня за все, я никогда не больше не буду над тобой смеяться... то пестрые полосы на теле аспида, то погремушку на хвосте гремучей змеи, то капюшон кобры... и в террариум тоже больше никогда не пойду. Мне кажется, или мостик слишком сильно дрожит? Шагать вперед, Идио? Не оглядываться? Всего-то пара шагов осталась? Ладно... О боги, о муки... Вот он родимый! Твёрдый камень! Да! Да! Что ты сказала, Яна? А? Вот это, последнее, повтори-ка! О. Надо будет запомнить. Обернуться? И что я должен уви... А где мостик? Съехал в ров?
   Да. В террариум я больше не пойду.
  
   Яна посмотрела вниз... на Идио...
  -- Всё, - тихо и грустно сказала она. Идио задрожал, но бежать было некуда. - Саша, отойди. Сейчас я буду его убивать.
  -- Я первый, - процедил я. - Сейчас... только колени дрожать перестанут...
  -- Вы-ы-ы! - дикий визг, лишь самую малость уступавший Яниному воплю, смёл с ног тех, кто на них ещё стоял. Спасение белокурой Хельги фея оценила на десять баллов из десяти и... не разозлилась, нет. Она пришла в неистовство - как дядя Жорик, когда соседский кот нагадил ему в почтовый ящик (кто намазал ящик валерьянкой и подлил коту слабительного, так и осталось тайной, покрытой мраком). - Как посмели?! А ты, псёныш... - Моргана задохнулась от бешенства. - Предатель! Ворюга!! Подлец!!! Джабос! Найди их! Что хочешь делай, но найди! Схвати, задуши, на шпикачки пусти! Сынка своего - мне! Живого! Я сама его прибью! Утоплю в выгребной яме!!!
   Оглушительный удар грома был ей ответом. От грохота слегка заложило уши, стены заколебались, с потолка лавиной обрушились камни. Тысячелетний замок мелко дрожал, готовый рассыпаться, как карточный домик, задетый неосторожной рукой. Не сговариваясь, мы вскочили и в спринтерском беге с заносами на поворотах помчались к выходу.
   Свет в конце тоннеля возник вдали в виде белесого пятна, затем начал приближаться, становясь всё ярче и наливаясь золотом. Но как же медленно он приближался! Сердце гулко ухало в груди, перед глазами плавали радужные круги, ноги были как свинцовые, казалось, вот сделаю ещё шаг и свалюсь. Но находились силы и на второй, и на третий, и на десятый.
  -- Ещё немного... только бы успеть... - стонал Идио. - А там лес и...
  -- Не болтай, беги-и! - тяжело дышала Яна. Я надсадно хрипел и клялся себе, что никогда больше не буду забивать на уроки физкультуры.
   Мы стремглав вылетели из подземного хода, продрались сквозь колючий кустарник, оставляя на ветках клочья одежды, и рухнули в густую траву.
  -- Аааааааа! - мимо пронеслась дикая толпа.
  -- Слуги... - послышался откуда-то снизу сдавленный голос.
  -- Ыыыыыы! - едва не затоптала нас вторая.
  -- Стража...
  -- Уууууууу! - сквозь нас просочилась третья.
  -- Призраки...
  -- Призраков не бывает.
  -- Им расскажи. Сань, да слезь ты с него, наконец!
  -- Сначала ты убери сапог от моего уха.
  -- Это не мой, мой красный. Уфф, ну и жара!
  -- И, кажется, дождь начинается, - я задрал голову вверх.
   Над лесом клубились огромные чёрно-синие тучи, готовые вот-вот разразиться проливным дождём, яркие изломанные молнии копьями пронзали неуклюжих облачных зверей. Мрачное небо нависало так низко, что невольно хотелось поднять руку и отодвинуть его подальше. Деревья поникли, молчали птицы, не жужжали пчёлы, не стрекотали в траве кузнечики. Было так тихо, что я слышал, как колотится Янино сердце.
   И началось.
   Гигантская ветвистая молния расколола небо пополам. Оглушительный громовой раскат шарахнул по ушам и вдавил меня в траву, казалось, не оставив в теле ни одной целой косточки. Глаза зажмурились сами. Я лежал, боясь шевельнуться, а неподалёку что-то рушилось, взрывалось и грохотало, словно само небо рушилось на землю, похожий на гром смех разносился над лесом, восторженные девичьи взвизги вторили ему, и мне мерещилось, что все молнии нацелены в меня.
   Отгремела гроза, так и не пролившись дождём, затих вдалеке смех. Ветер шелестел листвой берез и ольх и качал ветви сосен, над ухом назойливо гудела пчела. Лежать мне надоело. Я открыл глаза и увидел синее-синее небо с белыми пушистыми облачками, похожими на сахарную вату. От туч не осталось и следа.
  -- Кажется, я жив. Слава тебе, Господи! - с чувством сказал Идио и опять принялся рисовать в воздухе двойные круги. Я удивлённо кашлянул. - Но ведь я не говорил, что не верую в Него! Есть боги, а Он... Он просто есть. Творец всемогущий, что простёр длань милосердную над чадами своими неразумными, да святится имя твоё, да придет...
  -- Идио, а почему так жарко? - перебил я.
  -- Потому что лето, - недовольно отозвался он.
  -- Как лето, когда весна?! - изумилась сестренка.
  -- У кого, может, и весна, а у нас - зней, макушка лета, - парень привстал и огляделся. - О, боги!
  -- О, чёрт! - присоединилась к нему Яна. - Саня, ты только глянь!!!
  -- T'evir nelianto un'rokkida! - выпалил я. И опять не на том языке.
   Куда не кинь взгляд - всюду поваленные, вырванные с корнем вековые деревья, искореженный подлесок, словно в землю только что ударила баллистическая ракета или метеорит упал. Неподалёку, на расколотом пополам холме, какие-то древние руины, обломки стен и башен... Но где же Дуремор?
  -- Если меня поймают, то пустят на корм гулям, - с ужасом прошептал Идио, глядя на развалины замка. - И подземелий не пощадил!.. Мой дом... мой бедный дом...
  -- Нам тоже жаль, - искренне призналась Яна.
   Что похоронный марш сыграть некому, про себя закончил я. И гвоздичек красных нет. Только странно это: стоял себе замок... ("Три тысячи лет..." - всхлипнул Идио) ого! Целых три! И вдруг от пары молний - в щебень? Ему бы максимум башни посшибало!
   Сестрёнка задумчиво потеребила сережку.
  -- Ну, знаешь, Сань, когда за дело берётся бог...
   "Вроде же я здесь бредю", - насторожился я.
  -- Ага, сам Тор собственной рыжей персоной с молотом в руке и козлами в упряжке... Ян, фантастики читать меньше надо.
  -- Вот они! - взвизгнул кто-то. Мы оглянулись - через завалы, подпрыгивая от злости, к нам спешил герцог Дебил собственной жабьей персоной (а я, признаться, уже начал надеяться, что его завалило). По пятам за герцогом следовал десяток плечистых парней в кожаных бронях, с увесистыми дубинками в руках.
  -- Конец вам, Хранители, - злорадно сообщил Дебил.
  -- ...зя-ять их!! - долетело издали. - ...би-ить! ...жи-ить! ...рва-а-ать!
   Шкафообразные парни с неотвратимостью осадных орудий двинулись вперед, занося дубины. Идио совершенно негероически икнул.
  -- Бежи-и-им!!! - истошный Янин вопль ураганом сдёрнул нас с места. А ещё говорят, бабы - истерички, трусихи, только и могут, что паниковать без повода да орать... Фиг бы мы без её крика так разогнались!
   Вы когда-нибудь пробовали бегать по вывалу13? Полжизни потеряли. Правда, на бег это мало похоже: ты прыгаешь, словно горный козёл, с одного дерева на другое, ноги скользят на мшистых стволах, а тяжеленный рюкзак оттягивает спину, продираешься сквозь паутину тонких, гибких, больно хлещущих веточек, и поневоле начинаешь задумываться, может, с головой-то как раз всё в порядке? Может, мир сошел с ума?..
  
   Тяжело дышащие, взмыленные "загонщики" остановились, глядя на три удаляющиеся фигурки и с трудом переводя дыхание: попробуй-ка попрыгать козликом на жарком солнце в толстых кожаных куртках с железными заклёпками! Злобно сплюнули и, костеря нас на чём свет стоит, поплелись обратно, к обозлённому хозяину и кипящей от ярости фее...
   Пусть земля им будет пухом.
  
   Добравшись до края вывала, мы перевели дух и впервые задумались: а дальше-то куда? Яне было всё равно куда, лишь бы домой. Я всё ещё робко надеялся, что происходящее - плод моего больного воображения. Слово взял Идио.
  -- Наш путь лежит на север, в Ведьмины горы! - явно кого-то копируя, он патетическим жестом воздел руки. Я едва сдержал смешок - парень очень похоже изобразил голосующего Ленина. - Там, среди скал живёт Великий оракул, он знает все о Хранителях! Знает, откуда они приходят и куда уходят, знает, как их позвать и как отпустить, знает...
  -- Так чего же мы ждём?! - вскричала Яна.
   И, как незабвенный шакал Табаки, мы пошли на север, в Ведьмины горы.
   Через лес. Пешком.
   Мама с папой ещё помнят время, когда от нашего дома можно было не запыхавшись дойти до самого настоящего леса. Но с той поры многое изменилось. Люди упрятали землю в асфальт и бетон, как грибы выросли многоэтажные дома, лес отступил за линию Кольцевой дороги, а нам остались парки и скверики с чахлыми деревцами и серой от пыли травой, Ботанический сад с его подстриженными газончиками да Лосинооостровский лес, который я видел только на карте, хотя живу неподалёку. В походы мы не ходим ("Была б охота комаров кормить!.." - как однажды сказала сестрёнка), если и выезжаем из города - то к бабушке, в кубанскую станицу, где лесов кот наплакал, одни поля да сады, так что настоящий "дикий" лес всегда представлялся мне чем-то вроде того же Ботанического сада без фонарей и дорожек.
   Увиденное, скажу без преувеличения, меня потрясло.
   Сплошная стена деревьев тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда, макушки огромных вековых сосен цепляли облака. Гордыми витязями стояли стройные клёны, игриво встряхивали темно-зелёными кудряшками озорницы-рябинки, длинные растрёпанные косы плакучих ив почти касались земли, тоненькие белоствольные березки сияли среди темного подлеска, как свечки на именинном пироге. В развесистых кронах лип светились белые звездочки цветов, ветер разносил сладкий, медвяный аромат...
   Близился закат. Солнце пробивалось сквозь листву, и казалось, что деревья объяты пламенем... Нет, об этом не рассказывать, рисовать надо. Вот когда начинаешь жалеть, что не художник.
  -- Что это за лес такой?! - верещала Яна, отбиваясь от полчища комаров. - Питомник комариный! Их же тут море!!!
   Всё верно, по лесу идти - не то, что по парку гулять. Там, если не будешь смотреть под ноги, обязательно вступишь в кучку рыжего, оставленную чьим-нибудь питомцем, здесь - споткнёшься о корень или провалишься в яму. Не будешь смотреть перед собой - колючая ветка обязательно вмажет по лицу. Не будешь смотреть по сторонам - не увидишь ни птиц, ни белок, проворно скачущих по веткам, ни зайца, удирающего в кусты, ни медведя, бредущего куда-то по своим медвежьим делам.
   Из-за этого медведя мы и потерялись.
   Вернее, сначала потерялся я, увидев живого мишку и решив посмотреть на него поближе. Мысль, что это может быть опасно, в голову почему-то не пришла. Яна заметила мой боковой манёвр и поспешила следом. Предупредить Идио, конечно, не догадалась.
   И джунгли настоящие поглотили тех, кто вырос в джунглях каменных.
   Медведя мы не догнали, зато провалились в чью-то нору, едва не наелись ядовитых ягод, к счастью, вовремя заметив, что их не клюют птицы, забрели в болото, наткнулись там на змею... Яна заорала так, что распугала всё зверьё в округе, а Идио сразу нас нашёл.
   Это было только начало.
   Зачем Яна полезла на дерево за жестким, кислым, червивым яблоком? Мало того, что руки исцарапала, так ещё и сверзилась оттуда! Правда, после того, как сорвала вожделенное яблочко, а все остальные от тряски попадали на землю. Идио надкусил одно, поморщился и выкинул в кусты. Пока сестрёнка грызла свою кислятину, я решил покормить белочку и непременно с ладони - детство розовое вспомнил, подманил её чупа-чупсом, завалявшимся в кармане...
   Белка тяпнула меня за палец и ускакала.
  -- С кем поведешься, от того и наберешься, - дожевывая яблоко, изрекла сестра. Идио, искавший в мешке противостолбнячную микстуру, поднял голову, окинул нас тоскливым взглядом и что-то пробормотал. Что именно - я не расслышал, но вряд ли это были стихи.
   Потом мы шли целых сорок минут, и всё это время умудрённый горьким опытом Идио зорко следил за нами, пресекая любые попытки свернуть с тропинки в чащу и отнимая подозрительные цветы и ягоды. Едва солнце спустилось за деревья, и небо заполыхало всеми оттенками красного, он с видимым облегчением сбросил мешок на землю и объявил привал. Мы слегка удивились, и тогда Идио спокойно объяснил: в лесу темнеет быстро, а искать в непроглядной тьме хладные тела или, того хуже, обглоданные кости ему совсем не хочется...
   Дальнейших объяснений не потребовалось.
   Скоро на поляне горел маленький костерок, Яна рылась в мешках, удивленно фыркая всякий раз, как ей попадалось что-нибудь вроде фонарика, тефлоновой сковородки или банки говяжьей тушенки "Завтрак туриста", а я ползал по траве, расстилая одеяла. Идио, порыскав в кустах, приволок здоровенного зайца. Споро ободрал с него шкуру (кажется, это называется "свежевать"), выпотрошил и вручил Яне. Та оглядела тушку, обиделась и толкнула целую речь на тему "Почему я? Нечестно!", а мы, как китайские болванчики, согласно кивали головами - пусть говорит, что хочет, лишь бы готовила.
   Идио кивал так усердно, что в него швырнули котелком и послали за водой. Я под предлогом "Провожу, а то заблудится", увязался следом. Яна запустила мне в спину чайником.
   Скрытый травой родничок, который без труда отыскал Идио, я нашёл бы только в том случае, если бы в него вступил. Миллионы мелких пузырьков поднимались из глубины воды и с шипеньем лопались на поверхности. Природная газировка оказалась ужасно вкусной, но дико холодной, зубы от неё мигом заломило. Мы напились, наполнили котелок и чайник и неторопливо побрели назад.
   По дороге Идио рассказал мне пару семейных страшилок, объяснил, как при помощи небольшого количества серы изготовить отличную бомбу-вонючку и наговорил кучу комплиментов... моей замечательной, необыкновенной сестре.
   Я поделился рецептами со своей кухни и без труда убедил парня, что быть единственным ребенком в семье не так уж плохо. Примеров из жизни приводить не стал (Яна бы мне казнила), а рассказал свою любимую сказку - триллер с элементами мистики о братоубийстве, инцесте, предательстве, отравлении и государственном перевороте.
  -- Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ли
   Смиряться под ударами судьбы,
   Иль надо оказать сопротивленье
   И в смертной схватке с целым морем бед
   Покончить с ними? Умереть. Забыться.
   И знать, что этим обрываешь цепь
   Сердечных мук и тысячи лишений,
   Присущих телу. Это ли не цель
   Желанная? Скончаться. Сном забыться.
   Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ...
  -- Вы ещё долго будете кругами ходить?! - прозвенел возмущенный крик.
  
   Вечер уступил место ночи, в лесу сгустились тени, и за каждым кустом притаилось по лохматому чудищу. Но на поляне ярко горел костёр, искры жгучими светляками кружили в воздухе, в котелке аппетитно булькало заячье рагу, и было совсем не страшно.
   Страшно стало, когда я посмотрел вверх.
   Мириады звёзд переливались на тёмном ночном небе, словно разноцветный бисер, рассыпанный по бархатному покрывалу. Далёкие и холодные, близкие и знакомые, они восходили над лесами и равнинами юной Земли, видели, как возводились величественные пирамиды и дворцы эпохи Возрождения. Они смотрели на костры инквизиции и Москву, сожженную Наполеоном, на утлые лодчонки каменного века и белопарусные фрегаты, бороздившие моря в веке семнадцатом, на крошечные самолетики-этажерки и на первый искусственный спутник Земли.
   Рисунок звезд меняется медленно, десяти человеческих жизней не хватит, чтобы это заметить. Их свет идёт до нас миллионы лет и видим мы то, чего давно нет... но стоит ли думать об этом? На звезды надо просто смотреть. Восхищаться. Искать знакомые и радоваться им, как старым друзьям...
   Но на этом небе я не смог найти ни одного созвездия из тех, что видел дома летними ночами. Не потому что плохо искал, а потому что их просто не было. Исчезли Лира, Орёл и Лебедь, погас Летний треугольник, на месте с детства знакомого ковшика Большой Медведицы зловеще сияли пять алых звёзд. Чужим, незнакомым был узор небесных огней, и я, наконец, понял: это всё наяву. И замок, и лес, и ключ, что висит у меня на шее.
   И неведомо откуда взявшийся гость.
   Высокий, седобородый старик в синем плаще и надвинутой на лоб шляпе сидел напротив меня, между Яной и Идио, ворошил угли и что-то насвистывал себе под нос. На поясе у него висел меч, на плече сидел ворон, на пальце сверкало золотое кольцо.
   Я обеими руками подхватил падающую челюсть. Ну знаете... ну знаете! Откуда он взялся? С неба свалился? Из-под земли вырос? Ведь только что не было его!
   Идио и Яна разом сделали глаза по будильнику, открыли рты и отпрянули в разные стороны. Их дружному исполнению позавидовали бы олимпийские чемпионки по синхронному плаванию.
  -- Привет вам, путники, - гость поднял голову. Из-под шляпы на меня сверкнул ярко-синий глаз. - Я Один. Бог.
   Я мелко-мелко заморгал.
   "Не может быть!!!" - вскричал разум.
   "Ты и раньше так говорил", - откликнулось подсознание.
   "Просто не мог найти логического объяснения. Но телепортация - это научный факт, а богов не бывает!"
   "Угу, угу... а как насчёт того, что в замке вы спасли валькирию? Рёбра у нас, между прочим, до сих пор болят".
   "Мы спасли обычную девушку! Просто... очень сильную".
   "Тупица..."
  -- Да что вы говорите... - вслух произнёс я, подмигивая сестре. Эй, Ян, а кланяться зачем? Идио? Зачем на колени падать? - Ну, ничего, ничего, у нас всё лечат, и манию величия тоже...
  -- Прикуси язык, балбес! - Янин локоть больно врезался мне в бок. - Ты хоть понял, кто это?! Простите его, сэр Один, - это уже старику, - слишком много компьютерных игр.
  -- У тебя совсем крыша обледенела? - вспыхнул я, решительно отметая испуганные вопли подсознания. Ворон возмущенно каркнул и захлопал крыльями. - Крутой чувак, главная шишка в Асгарде, и так запросто - здравствуйте, я ваша тётя?.. И если уж на то пошло, нечего ему здесь делать! Нечего! Он из другого мира! Мистер, испепелять здесь будете, или мне отой... - У старика был один глаз. Левый. И безобразная дыра вместо правого. - ...ти?
  -- Сиди, сиди, я не промахнусь, - Один демонстративно размял пальцы. Впервые в жизни потеряв дар речи, я отчаянно закрутил головой. - Хороший мальчик. Рыженький... Люблю таких!
   Только теперь я заметил то, что, наверное, сразу увидела глазастая сестрёнка: золотое кольцо старика слегка светилось в полумраке, а края потрёпанного серого плаща не кончались, а словно бы расплывались в воздухе. Что ж, человеку свойственно ошибаться, syana'dde muertari ex.
   И думать на языке, которого он не знает... Что это со мной? А?
  -- С солью или с перцем? - не удержалась Яна.
  -- С грибками под пиво, - старик лукаво усмехнулся. Взгляд у него был пронзительный, в Кремлёвской стене дыру просверлить можно. - А вот одна фея, пожалуй, и без приправ обойдётся. Крепко она зла на вас за подавленную нежить, разнесенный в щебень замок и одну спасённую валькирию. Ай да герои!
   Герои смущенно потупились.
  -- Ну-ну, нечего смущаться, коли хвалят заслуженно. А за Хельгу - низкий вам поклон. Кабы не вы, не видать нам нашей девочки...
  -- Так это не мы, мы рядом стояли, это всё Идио! - выпалила честная сестра.
  -- Но без вас мне бы даже в голову не пришло... то есть, я бы ничего не смог! - смутился тот.
   Не смутился только мой желудок: выдержав паузу, он громко и пронзительно оповестил всех, что есть время для разных дел, но кушать хочется всегда.
   Мы почтили память зайчика минутой жевания.
   Ужин незаметно перешёл в душевную беседу. Время летело незаметно, приближалась полночь, но спать не хотелось ни капли. Мифы не лгут, Один - хороший человек! То есть, бог. Не без заморочек, как любой бессмертный, но мудрый, ехидный и веселый. Молний не мечет (по молниям у них Тор главный), карами страшными не грозит, триллион баечек знает, смешных, очень смешных и просто прикольных, а уж рассказывает как! О рыбалке Тора и сватовстве Фрейра, о том, как пошёл один великан к другому в гости, а попал в Асгард, о проделках Локи, о Фрейе, безбашенных молодых асах и ванах, волшебном сундуке с девятью отделениями и много ещё о чём...
  -- Значит, запихнула она и этого в сундук, и открывает, - подождав, пока утихнет хохот, невозмутимо продолжал Один, глаза его лукаво поблёскивали. - "Здравствуй, Фрейя", - говорю я. "Здравствуй, Отец Богов", - отвечает она. А парни в сундуке притихли. Ого, думают, и он сюда захаживает! А я опять к Фрейе: "Что за шум у тебя? Мне голоса чьи-то почудились... У тебя гости? Может, я НЕВОВРЕМЯ?" Бедняги в сундуке замерли: не то что чихнуть, дрогнуть боятся. "Что ты, что ты! - бормочет златокудрая, едва-едва смеху воли не дает. - Тебя только жду!" "Вижу, и стол накрыла, - киваю я. - Ну, потчуй тогда старика, дева-краса!"
   Сидим мы за столом, я кушанья отведываю, не тороплюсь, Фрейя вина подливает... а тем, что в сундуке, уже давно надо туда, где вода журчит. Терпят из последних сил, кряхтят, жмутся, но организм молодой своего требует! А я и говорю...
   Один вдруг умолк на полуслове, точно к чему-то прислушиваясь. Ворон подпрыгнул у него на плече и согласно каркнул.
  -- Бать, кончай компот по небу мазать! - неведомым образом минуя уши, звонкий девичий голос ввинтился прямо в мозг. Я поднял глаза - в полуночном небе нарезала круги знакомая лебедь... Яна рассказывала, что на меня было жалко смотреть: затрясся, вскочил, в лес кинулся, еле поймали. А что? Мне рёбра дороги как память! - Благослови ты их, наконец! И покороче! Чмок, чмок, мамуля ждет. Чао!
   Один проводил мрачным взглядом улетавшую лебедь.
  -- Дети... - тяжело вздохнул он, подпирая ладонью щёку. Земля вздрогнула, в лесу родилось эхо. Мы сделали вид, что не заметили. - Ничего-то они не понимают! Никого не слушают! Всё торопятся куда-то, спешат. И что с ними делать?
  -- Усыпить, - предложил Идио. - Лет на пять тысяч. Может, исправятся.
   Правильно, спихните проблемы на плечи потомков, не фиг им жить спокойно.
  -- Посадить под домашний арест! - уверенно сказал я, более подкованный в проблемах отцов и детей. - Без кина и телевизора!
  -- А кого и на что вы должны благословить? - осторожно спросила Яна.
  -- Вас! Кого же ещё? - удивился Идио. Небо потемнело, тучи сгустились, ярко сверкнула молния, ударил гром.
  -- Всё-таки права дочка, лучше сразу, чем... - ещё тяжелее вздохнул Один, разом посерьёзнев. - Скажите, Александр и Янина, знаете ли, зачем вы здесь?
  -- Да!
  -- Нет! - одновременно вырвалось у нас.
  -- Кое-что знаем, - уточнил я, опять получив от Яны локтем в бок. - Один деби... то есть герцог Де Вил, Пустоземный и Краинный, окрестил нас Хранителями. Что именно мы храним, не сказал, по-моему, он и сам не в курсе...
  -- Первый вопрос: Хранители чего? - перебила Яна.
  -- Времени14, - негромко ответил бог. - Всегда приходят они во времена тяжкие, от бед хранят сей мир, оставаясь навеки в памяти людской, в легендах и сказаниях. Но искривили волшебства злые пространство и время (Идио густо покраснел), вызвали шторм дикий, и пришли вы туда, где вас никто не ждал. Ни Оракул, ни Моргана, ни даже мы, боги.
  -- Так мы ж русские! А русские - народ непредсказуемый, - я ощутил гордость за свою родину. - Нам пару сот километров разменять, как два байта переслать. Про Сусанина слышали? Брутальный мужичок такой, ведущий русско-польского реалити-шоу "Последний герой". "Эгей, старичок, ты куда нас завел?" "Откуда мне знать, я здесь не был ни разу..." Что, ни сном, ни духом? Зря... А Колумба знаете? Конкретный такой перец. Тоже наш! В Индию пошёл, в Америку приплыл. Мы ж все такие загадочные, таинственные, ну прям как Лиза Давинчева, и потому русский туда идёт, куда его левая пятка зовёт, и если кого заденет, то не со зла, по доброте душевной. А Моргана ваша - да не трясись ты, Идио! - едва на порог ступила, как наехала, как наехала! Всеми четырьмя колёсами! Вы, я вас, вам, да я вами - по всем падежам бедных Хранителей! За нас, за вас и за родной спецназ...
  -- Вопрос второй: оставаясь в памяти? - снова перебила меня сестра.
  -- Хранители призываются раз в поколение, - тщательно подбирая слова, объяснил Один. - И остаются таковыми всю свою жизнь.
  -- Если раньше уже были... и Моргана их знала... - сестрёнка стиснула кулаки так, что костяшки пальцев побелели, - получается, они... их всех...
  -- Да.
   И сия пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли.
  -- Понятно, - сказал я, обрывая неловкую паузу. - А нам что делать?
  -- Быть героями! - простодушно сообщил Идио, расплываясь в улыбке.
  -- С-спасибо, друг, - с чувством поблагодарила сестра. - И что же ты от нас ждёшь? Подвигов во имя Свободы, Равенства и Братства?
  -- Не-а. Вы должны находить и устранять червоточины зла.
   Мы тупо уставились на парня.
  -- Бороться за Порядок против Хаоса? - попытался он ещё раз. Наши лица стали на порядок тупее. - Ну, знаете, защищать людей от упырей всяких, василисков, гидр, стрыг, амфисбен, драконов...
   Яна закашлялась.
  -- Меня терзают смутные сомнения, что вы немного, вернее, очень сильно ошиблись адресом. Вам нужна армия ведьмаков. Их и ищите, а нас верните до...
  -- Мальчик просто немного увлекся, - мягко возразил Один. - По большому счету вам нужно лишь спасти мир и свергнуть тирана.
  -- Спасти мир? Свергнуть тирана? - со смешком выдавил я, хотя мне уже было совсем не весело. - И кого же? Фею Моргану?
  -- Да.
   Зачем я спросил?
  -- Многие столетия это злобное коварное создание сеет смерть, разжигает войны, разрушает и оскверняет эти земли по удовольствию, по потребности своей чёрной души! У Морганы тысячи слуг и шпионов, в её руках магия крови и смерти...
  -- Может, договоримся? - жалобно вякнул я. - Мы не трогаем её, а она нас?
  -- С ней нельзя договориться, - единственный глаз Одина сверкнул. - От неё нельзя убежать. Моргану...
  -- Тогда Хранители должны быть полными идиотами, - бесцветно проговорила Яна.
  -- ... можно только победить.
  -- Как? - тем же бесцветным голосом осведомилась сестрёнка.- Что нам делать?
   Какие странные у неё глаза, вдруг заметил я. Всегда серые были, а сейчас жёлтые стали, как у кошки. И какие-то не такие. Слишком ярко отражалось в них пламя, и на миг мне показалось... Хотя что только не померещится в неверном свете костра...
  -- Для начала - помыть посуду, - посоветовал бог. - Ручей найдёшь, деточка, или тебя проводить?
   Янины глаза вспыхнули, как у голодного тигра. Она даже не вскочила - взлетела, точно подброшенная пружиной, едва не с рукой выдернула у Идио котелок и, злобно бэмкая им обо все встречные деревья, поплелась к ручью.
  -- Нидхёггова работа, - тяжело вздохнул Один, провожая её взглядом. - Мудрецов бы этих сюда... придумали, а мы - отдувайся... Никаких нервов не хватит, хоть воду живую пей! - Бог достал из-за пазухи здоровенную фляжищу, открутил крышечку и сделал большой глоток. "Что-то от вашей живой воды спиртягой несёт", - насмешливо подумал я. - Уххх, хорош, Гармова отрыжка! А тебе нельзя, - категорично изрёк он, заметив мой выразительный взгляд. "Как же так? - я посмотрел ещё выразительнее. - На подвиг послали, а сто грамм для храбрости?" - Детям до шестнадцати лет спирт вреден.
  -- Мне уже сто два! - пискнул Идио.
  -- А после шестнадцати - бесполезен, - уверенно сказал старик. - Так что отвратите свои жадные взгляды от этой фляги и напрягите уши. Слушайте со вниманием и усердием, от этого, быть может, вся ваша дальнейшая судьба зависит! Символ Хранителей - медальон, Знаком именуемый. Ему дана Сила блуждать меж пространств и миров в поисках. Избрав новых своих Хранителей, он отворяет Двери Вселенной и распадается...
  
   Яна:
   Хорошо ночью в лесу. Озорной ветерок шепчется с листвой, на тёмном небе сияют крупные звёзды, они так близко, что, кажется, протяни руку - и сможешь собирать их горстями. Ярко светит желтая, похожая на надкушенный масляный блин луна, и виден каждый листик, каждая травинка, а непроглядная тьма прячется где-то в кошмарах Идио. Лес живёт своей жизнью. Весело звенит на камешках беспечный говорливый ручей, пряно пахнут ночные цветы, шуршат в воздухе крылья мотыльков, негромко, умиротворённо трещат в траве сверчки. Побежал куда-то торопливый ёжик. Беззвучно, словно призрак, пролетела между деревьями сова.
   В городе всё по-другому. Там только дома, высокие и низкие, большие и маленькие, Дома и асфальт. Серые от пыли деревья, беспощадно подстриженные газоны, и пахнет там не влажной землей, а автомобильными выхлопами.
   В городе никогда не бывает так тихо...
  -- ...и одному Избранному достается звезда, а другому - ключ.
   То ли в лесу такая акустика, то ли голос у бога особенный, но слышишь ты каждое слово. И всё больше злишься. На брата, на Идио, на папашу его безголового (и как при таких мозгах он умудрился нас сюда вытащить?!), на судьбу-злодейку и особенно на Сёмку - друга детства... гадина ползучая, сопля зеленая, змей подколодный, всё ведь из-за тебя!..
   Дикая злоба переполняет тебя, мозги готовы закипеть. Ты всё яростней скребешь котелок, тебе хочется взять дубину, секиру, меч - всё что угодно! - и кого-нибудь шлёпнуть. Неважно кого. Только кровавое убийство с кучей мозгов, потрохов и прочего ливера успокоит твои нервы!..
   И недоумённо смотришь на завязанную узлом ложку.
   А потом на тебя словно выливают ушат ледяной воды. Трезвея, ты ужасаешься собственным мыслям и уже всерьёз сомневаешься в своём душевном здравии, со страхом спрашивая себя: "Да я ли это?" "Нет, японский городовой", - ехидничает внутренний голос. Кажется, они с Сашей друзья.
   К горлу подкатывает ком, хочется даже не заплакать, а зареветь от осознания собственной беспомощности. До мамы как до этой луны поездом не долететь, самолётом не добежать, чужой мир, какой-то жуткий сплав средневековья и научной фантастики, цепко держит тебя и не собирается отпускать, а на горизонте маячит враг. Ни разу не виденный, но жестокий, коварный, в принципе непобедимый и очень злопамятный. Вы с братом в его чёрном списке, и Он (вернее, Она) мечтает как можно скорее вычеркнуть вас оттуда. А тебе всего двадцать, и в двадцать лет умирать ой как не хочется...
   "А, может, хватит жалеть себя? - досадливо фыркает внутренний. - Или накрывайся простыней и ползи на кладбище, или возьми себя в руки и придумай что-нибудь! Никто ничего за тебя делать не будет! Qui non laborat, non manducet!"
   Чё?
   "И это будущий юрист... Кто не работает, тот не ест, вот "чё"! Beata stultica15..."
   От такой наглости слёзы мигом просыхают, а в мозгу возникают невообразимо гнусные идеи, но воплотить их нет никакой возможности - ведь это твой внутренний голос. И он, кстати прав. Сейчас нужно не рыдать над своей несчастной судьбой, а думать, как откосить от армии... тьфу ты, то есть от великой чести "быть героем". Не нужны тебе подвиги, слава и смерть во имя высоких идеалов!..
   "Что, есть другие дела? - притворно удивляется голосок. Да. Жить, например. - Тогда вставай и коси, surge et age! Как сказал Вергилий, audaces fortuna juvat! Для тех, кто в танке: смелым судьба помогает. Вперёд!"
  -- Ненавижу латынь, - мрачно бормотала я, шагая в сторону лагеря и отводя рукой ветки, норовящие хлестнуть меня по лицу. Под ногами должно было шуршать, но почему-то не шуршало. - И разные голоса. Потому что вы правы, а я... шизофреничка, кому я это говорю!.. До неба высоко, до мамы далеко, как говорила Скарлетт О'Хара, я подумаю об этом завтра. А пока - завяжу себе узелок на память. И как только выберусь, сделаю себе томограмму. Выберусь, нет, правда, выберусь... а, тролль блохастый!
   "Яна, милочка, проспрягай-ка английские неправильные глаголы. По временам".
   "Думаешь, поможет?"
   "Уверен".
   "Ну ладно... эээ... do, did, will do... is doing, was doing..."
   У костра всё было по-прежнему: Один что-то вещал, Саша с Идио внимали ему, раскрыв рты. Я нарочно громко брякнула котелком, но в мою сторону не повернулась ни одна голова.
  -- ...сей Ключ любой замок откроет, любую тайну разгадать поможет. Даётся он Мудрецу - тому, кто в знании научном силён - чародею, ведуну аль барду. Звезда о бедах и врагах предупредит, сама, коль надо, защитит. Она Воителю подмога - амазонке, охотнице и... неважно. - Идио открыл рот. Один сделал короткое резкое движение, словно сворачивая кому-то шею, и паренёк с увлечением принялся рассматривать свои ботинки. - А рисунки на Знаке указывают, какой путь Хранители выбирают.
   "Спокойней, Яна! Drink, drank... буду пить... пью сейчас..."
  -- Ого! - Саша с интересом покрутил Ключ. - У меня теперь солнце на ладони! Светится! Что это значит?
  -- Вы - чародей! - просиял Идио. - А почему сразу не сказали?
  -- Так я, это... не знал...
   "Детка, а тебе не интересно, какой-такой у тебя путь?" - хитренько спросил голос.
   "Нет! Have been saying... has been saying..."
   "Врушка, врушка, жареная плюшка! Ну давай, смотри! Мне же интересно!"
   Рисунок на Звезде тоже изменился. Ладонь больше не была пуста, она сжимала рукоять меча, и тот слабо, еле заметно светился.
   "Лук - охотнице, это понятно, - рассудил внутренний голос. - Копьё... наверное, амазонке. А меч кому? Неважно? Всё у тебя не как у людей".
   "А в глаз?", - зло спросила я.
   "Подставляй!" - хохотнул он.
  -- Как у вас с магией? - полюбопытствовал Идио.
  -- Никак... вроде, - пробубнил братец.
  -- Будет, - уверенно изрек Один. - Ты - чародей. А сестрёнка твоя - амазонка, должно быть...
  -- Я не!.. - ой, слишком высоко взяла, голос сорвался. Жалобно каркнув, ворон свалился на землю, Саша с Идио словно в эпилептическом припадке затрясли головами. В кустах что-то зашуршало. - Я! Не!! Амазонка!!!
  -- Возьми на полтона ниже, детка, не терзай мои барабанные перепонки, - попросил Один, возвращая птичку на плечо. - Сядь, - его взгляд буквально пригвоздил меня к месту. - И успокойся. Конечно, вы не совсем те... - ещё один взгляд; я машинально одернула свитер и попыталась пригладить волосы, но эту битву, как всегда, проиграла, - кого мы ждали, но так даже лучше.
  -- Лу-учше? - взвыла "амазонка", совсем потеряв голову. - Вы не тех взяли! Мы просто бедные беспомощные дети! (Саша задохнулся в приступе неудержимого кашля.) Воевать не умеем! Оружия в руках отродясь не держали! Немедленно, сию секунду верните нас домой и найдите себе Героев!
   "Т-ты что несешь, дурная твоя голова?! - заорал внутренний голос. - Держи себя в руках, не то сдадут вас Моргане и в самом деле начнут всё сначала - с новыми Хранителями! К богам подлизываться надо... вот так, например: сэр Один, вы такой великий и могучий, такой мудрый и знающий, что без труда вернёте нас домой, правда?"
  -- Выбирает Знак, не мне решать, прав он или нет, - взгляд Одина был полон искреннего сострадания. Я засопела. Братик ободряюще похлопал меня по плечу. - А вернуть домой... - он помедлил. Но я этого не говорила! Я только подумала... А читать чужие мысли - невежливо! - Знаю, извини, деточка. Просто они у тебя такие яркие и живые, что трудно удержаться... Я могу открыть дверь в любой мир, но какой из них ваш - увы! - не знаю. Даже боги не всевидящи. И сейчас ваше место - здесь.
   "Всё, хуже быть не может", - обреченно решила я.
   В кустах снова что-то зашуршало, послышалось сдавленное пыхтение - похоже, какой-то незваный гость подползал всё ближе и ближе. Громко хрустнула ветка, знакомо потянуло гнилью. "Упыри? - спросила я себя и сама ответила: - Они и есть. М-ма..."
   Взгляд Одина - спокойный, всезнающий - был как спасательный круг. Идио перестал беспокойно ёрзать и тихо выдохнул. Саня ни ухом, ни носом не повёл.
  -- Э-э-э... - замялся он, подыскивая слова, - Один Борович, вопросик можно?
  -- Можно, - величественно кивнул старик. - Только осторожно.
  -- Ну так! Кто б сомневался! Вот вы говорите: здесь. А здесь - это, простите, где будет? Шо цэ за мисто такэ в цифрах и координатах?
  -- Участок пространственно-временного континуума, являющийся узловым центром для системных миров класса 3-Z47-TRO, уровень пространственного смещения - две целые и одна десятая условной единицы по шкале Ллекандера, - профессорским тоном сообщил Один. Лицо у Саши вытянулось. - Согласно системе координат Мин да Рига занимает внутреннее поле седьмого квадранта, расчётный номер 7120981... а трудности с логическим мышлением - беда всех землян, - словно бы про себя заметил ас. - Попробуем по-другому. Один ваш маг сказал, что всё, созданное воображением должно существовать где-то во Вселенной. Это, - Один широко взмахнул рукой, - и есть такое место. Исток миров, где существуют магия и волшебство, где живут создания из ваших легенд и сказок...
   "А попасть туда можно в лунный день 31 июня", - не замедлил с комментарием голос.
  -- ...и который есть базис16 для миллиарда миров. А если помните, когда рушится базис, гибнет и настройка. Уже несколько тысячелетий этот мир балансирует на грани жизни и смерти. Не станет его, прочие долго не протянут. И мой Асгард. И ваша Земля.
  -- А живёт он только благодаря Хранителям! - тут же добавил Идио. - Они защищают его, берегут, великая ответственность лежит на их... на ваших плечах!
  -- Хехх... - выдавил братик, а мне показалось, что на плечи разом навалился весь миллиард миров. В общем, велика Мория, а отступать некуда. Позади стена, блин!
   Ветки затрещали громче прежнего, послышался топот ног, а Саша снова ничего не услышал. "Рассеянный - ладно, но что ещё и глухой впридачу - это новость так новость!" - ошеломлённо подумала я. В зарослях мелькнула серая морда с пятнами тления, раздался негромкий волчий рык. Сдавленный хрип и довольное урчание сообщили, что упырей в округе больше нет.
  -- На этом пути вас ждут только беды и лишения, и никакой благодарности, - негромко, но внушительно продолжал Один. - Но мы будем рядом и поможем, - краткая пауза, - советом, ибо...
   "Боги были крайними, теперь мы за ними", - ехидно пропел голосок.
  -- Кхе-кхе... - закашлялся бог - стрела попала в цель, - ... ибо нельзя нам напрямую в дела земные вмешиваться. Но не думайте о себе хуже, чем есть! Избрали вас, значит, вы вовсе не лохи дрему... хммм... и не так безнадё... кгм... Человеку не может выпасть ноша больше той, чем он способен нести, - уверенно заключил он.
   "Ловко цитату ввернул, - одобрил внутренний голос. - И, главное, ad rem".
  -- Это просто совпадение, - мрачно проговорила я.
  -- Между совпадением и судьбой - грань тоньше волоса, - возразил Один. - Сильные судьбу изменяют, слабых она тащит. Ваша судьба - быть Хранителями. И отказаться от неё вы теперь не можете.
  -- А можно было отказаться?! - возопили мы с братом в один голос. "Хуже быть не может? Теперь - да!"
  -- Конечно, - снова встрял Идио. - Если избранники за пять часов не совершат ничего героического, Знак отошлёт их домой! Правильно вы меня слушать не стали...
  -- Ян, скажи в какую сторону бежать, я готов, - тоскливо шепнул Саня.
   Волки (их было двое) еле слышно приблизились. Огромные хищники, облаченные в пушистые серебристо-серые шубы, каждый ростом с телёнка, острые уши стоят торчком, глаза до странности разумные, мощные челюсти способны запросто перекусить хоть вот эту толстую палку, хоть челове... то есть лошадиную ногу. Вне всякого сомнения - Гери и Фреки, звери Одина. То есть друзья. Верные, преданные, а добрые - аж жуть берет.
  -- Не горюйте, Избранные, - Один попытался подсластить пилюлю. - Знак - не казнь, а дар великий, и, став Хранителями, вы ничего не потеряли, а только обрели. Умение говорить на любом языке, в котором есть слова - это раз ("Я же говорил!" - пискнул Идио). Мудрецу - своя сила, Воину - своя. Это два. Быстрое исцеление от ран и болезней - три. Ещё не чувствуете? Почувствуете. Ну, и бессмертие...
   Эта "утка" оказалась такой дикой, что мы недоверчиво фыркнули.
  -- Долгая жизнь, - уточнил Один. - Теоретически Хранитель может жить вечно.
  -- А практически? - поинтересовалась я. Бог закашлялся, зачем-то надвинув шляпу на лоб. - Сто лет хоть кто-нибудь протянул?
  -- Дважды то было, - припомнил Идио, - ещё до Госпожи. А при ней - никто! Знак скрывает вас от чар её, но в Озёрном Доме - тысячи дверей, где пожелает Госпожа, там и очутится! И если найдёт...
   "Нас извлекут из кучи трупов, respawn - это не для нас..." - печально изрёк голос.
  -- Стационарные порталы с выходами по всему континенту, - уверенно расшифровал братец. - Ян, ты только подумай, какая экономия времени!.. Ян, э? - он потряс меня за плечо. - Ты чего, повисла? Ведьмусь, reset! - У меня мелко задрожали руки, а зубы произвели ясно различимый скрип. - Тво-ою мечту... Маэстро Один, у вас валерьянка есть? Ян, спокойнее, ты только не волнуйся...
   Что-о-о-о?! Я зло стряхнула Сашину руку, которая уже не трясла, а успокаивающе похлопывала меня по плечу. Нагрузили по самые помидоры - и спокойнее?! В герои определили - и не волнуйся?! Да не дергай меня за рукав! И отвали на фиг со своей валерьянкой! Этот (прилагательное вычеркнуто) мир, (вычеркнуто) Знак и (вычеркнуто) подвиги могут (глагол вычеркнут, вычеркнут) и (снова вычеркнут)! И вообще я!..
   Из кустов выглянул волк и подмигнул мне, я раскрыла рот, а Саша, воспользовавшись моментом, влил в меня лошадиную дозу валерьянки. И сразу стало хорошо и спокойно, и мысли потекли медленно и размеренно, как-то по-эстонски...
   Чуужой миир? Поодуумаеешь, ии туут проожиивёём... Мооргаанаа? Даа чиихаать наа неёё... Поодвиигиии? Сеейчаас каак встаануу, даа каак соовеершууу...
   "Пообеедаа иилии смеерть, teertium nоon daaatur..." - вяло откликнулся внутренний голос. И его не пощадила валериана.
  -- Переборщил... - пробормотал братец, глядя то на меня, то на полупустой пузырёк. Вечно у него проблемы с дозировкой, все взрывы из-за этого.
   Один протянул руку, пощёлкал пальцами перед моим лицом, прищурился, словно что-то занятное увидев в остекленевших, пуговичных глазах, и вдруг расхохотался.
  -- Угадал сынок, угадал болтун длиннобородый! - с каким-то детским восторгом вскричал бог. Пламя ревущим огненным столбом взметнулось вверх и опало, оставив на сетчатке глаз мерцающие пурпурные пятна, а Один радостно хлопнул в ладоши. - Ох, угадал! И веснушки, и голосок, и характер... много я брани слышал, но такой - никогда! Загордится теперь Браги17, у отца спор выиграл... хе-хе, вот повезло тому бедняге, кто б подумал... Эх, кошечка!..
  -- Хозяин, молчи! - встрепенулся ворон и ущипнул Одина за ухо. После убойной дозы валерьянки меня не могла смутить такая мелочь, как говорящая птичка. Саша охнул и сдавленно прошептал что-то вроде "автор, выпей яду". Идио проявил равнодушие хорошо осведомленного человека.
  -- И впрямь, не моё это дело, - спохватился бог. - Пора мне. Да и ребята заждались. - Саша проследил за его взглядом и с приглушенным воплем шарахнулся назад - в освещенный пламенем круг неторопливо вступали волки. - Не бойся, чародей, это свои.
   Брат недоверчиво хмыкнул и отодвинулся ещё дальше.
  -- Вот смотрю на вас, Избранные, и верю, - голос Одина был одновременно печален и радостен. - Верю в вас, верю, что вы можете победить. ("Если только случааайно..." - чуть оклемался внутренний голос). Да, Хранителей было много, но таких, как вы - ни разу. Есть в вас, дети мои... и в тебе, малыш, - он кивнул Идио, - нечто такое, что никогда не позволит вам сдаться и опустить руки, а случай... случай даётся лишь тому, кто ищет его, кто крепко держит весла и правит навстречу буре. Плывите же, Хранители! Исполните то, ради чего пришли, и я помогу вам вернуться домой. Даю в том слово.
  -- Когда исполним или если? - вяло поинтересовалась я. Один почти наверняка говорил искренне, но для поколения Pepsi и телепузиков его слова звучали примерно как приглашение на шоу "Кто хочет стать камикадзе?".
  -- Пока что ступайте туда, куда шли, в Ведьмины горы, - дед укоризненно покачал головой, но под валерьяновой анестезией мне всё было, грубо говоря, по барабану. - Ждёт вас Оракул, не дождётся, всё по правилам рассказать да как надо. Сперва через Дикий лес пойдёте, потом Озерками по тракту Пустоземскому, он до самых Ведьминых гор идёт...
   Всего на миг отвела я взгляд, но Одину хватило. Отец богов ушёл так же, как пришёл - неслышно, как ветер, и волки растворились в серых тенях. Мы, трое, хором вздохнули.
  -- Чуть не забыл! - знакомый голос прозвучал, как мне показалось, с ближайшего дерева. - Идио! - паренек подскочил и выпрямился. - Никогда не оставляй Хранителей, будь им верен, стой за них насмерть. Тебе, Чародей, сила слова дана, но будь с ней осторожней, клятв напрасно не давай, проклятья не разбрасывай... Подарок дочкин сохрани. Яночка, детка, пусть мудрость, сила и боевой дух не покинут тебя никогда. Судьба мира в твоих руках. Не урони ее на пол!
   "А ведь кто-то хотел от чего-то там откосить, - язвительно напомнил внутренний голос. - Чудно! Этот мир мы покинем не раньше, чем кардиограмма распрямится. Чья? Ты уверена? Ну-ну. Молодец, кошечка... ох, прости, Избранная. Для полного счастья не хватает только черного плаща, тёмных очков и сотового телефона!"
   Наверху кто-то неодобрительно кашлянул и хлопнул в ладоши.
   Раз! Саша утонул в синей мантии размеров на десять больше, украшенной звёздами и полумесяцами. Два! Мои красные сапоги, смешно шевельнув носами, превратились в армейские "вездеступы". Три!.. "Ну, чёрные джинсы, рубашка цвета хаки - ещё куда ни шло, - ошарашено подумала я. - И за плащик спасибо, тёплый, мягкий, теперь точно не замёрзну. Но на кой мне майка с мордой Чужого? Вампиров пугать?"
   Идио, как бесплатному приложению к ХВ, ничего не досталось. У него и так всё было.
  -- Клёвая майка, - угрюмо буркнул Саня, выпутываясь из мантии. Ещё хлопок - мантию сменил шутовской костюм. Идио уткнулся лицом в траву, вздрагивая в приступах гомерического хохота. Братец юмора не оценил и злобно швырнул на землю колпак с бубенчиками.
   Хлоп! Был шут, стал древний грек. Хлоп! Волосы сменили цвет на рыжий с зелёноватым отливом. Хлоп! Ниндзя! Хлоп! Неандерталец. Хлоп! Джедай.
   Но сквозь тунику просвечивала глумливая орочья морда, штаны украшал знакомый лэйбл "Раффл", а на ногах вместо сапог красовались растоптанные кроссовки. Саша оглядел себя, пощупал на предмет иллюзии и расплылся в счастливой улыбке фэна.
  -- До встречи, Хранители! Удачи! - пожелал Один.
  -- Спасибо, - нестройным хором поблагодарили мы.
  -- Она вам понадобится... - пробормотал он и ушёл окончательно. А комары, до сей поры почему-то не донимавшие, накинулись на нас как дикие звери.
  -- Господи! Спасибо! - Идио прихлопнул разом десяток кровососущих агрессоров и вскочил на ноги. Он сиял, как солнце над Сахарой, и был счастлив так, что на него больно было смотреть. - Сам Один! Сидел... вот... прямо здесь! Благословил нас... вас на подвиг!
   (Размышления автора здесь опускаются как некорректные).
  -- В первый же день! А представьте, что будет дальше! - от избытка чувств парень едва мог дышать. - Вы будете ежечасно биться со злом, защищать невинных, совершать подвиги! Барды воспоют вас в песнях! Вы навсегда останетесь в людской памяти...
   "Да не хочу я оставаться в памяти! - заверещал внутренний голос. - Я жить хочу! Домой хочу! И вообще!.."
   Идио глянул на меня и, горестно возопив, упал на колени.
  -- Ой, не нада, не нада-а-а! - заверещал он на ультразвуке (быстро учится негодяй), шустро подползая ко мне. - Нам в Ведьмины горы нада-а-а! Один сказал! Вы - наша последняя надежда-а-а!!! - И убедившись, что бунт на корабле подавлен, встал, отряхнул колени и продолжил уже нормальным голосом: - Давайте лучше спать, время позднее, а завтра тяжёлый переход. Я подежурю, только установите, пожалуйста, охранную сферу, - он покосился на Сашу.
  -- Чего? - оторопел братец.
  -- Ну, это такая... такое... маги делают... вот такое! - Идио изобразил что-то шарообразное. Задумчиво почесал голову. Просиял. - А! Чтоб, значит, никто не сунулся!
  -- Ты про барьер, что ли? Сферу защиты? - сообразил Саша и вдруг обиженно выпятил губу. - Эй! А почему я?! Самый рыжий, что ли? - Но прежде чем я успела найти ответ на этот вопрос, он почесал макушку и засучил рукава. - Так. Прежде всего, нам нужен... ага! - он ловко вытащил из костра головёшку. - Инструмент! - Поплевал на ладони и, сосредоточенно сопя, поволок её по земле, очерчивая вокруг лагеря непонятную фигуру. - Значит, так... защитный контур, он же купол силы, он же круг мага, создаётся выстраиванием определенной фигуры... круг, треугольник, пентаграмма... и вложением в неё магической энергии... хе-хе, где ж её взять-то... Ну вот. Как-то так. - Он выпрямился, посмотрел на дело своих рук и снова почесал макушку. Круг в его исполнении больше напоминал раздавленную жабу, если приглядеться, даже лапки имелись. - Ладно, и так сойдёт.
  -- А-а-а?! - раскрыл клювик Идио
  -- Я чародей, мне виднее, - отрезал Саня. - Всё. Дело сделано, я - спать, меня не складировать и не кантовать. Ещё волки придут - будите, пойду досыпать на дерево, я уже и ветку присмотрел... Добрых снов!
   Он с головой завернулся в выданное Идио одеяло и мгновенно уснул. А я ещё долго ворочалась - больно мрачным рисовалось "геройское будущее", и корень в бок давил, зараза.
  
   Глава 3. Дикий, дикий, дикий лес.
   ...И захохочет дикий бес,
   И зарыдают привиденья
   В лесной неведомой глуши!..
   Спокойной ночи, малыши.
   Колыбельная от "Кривого зеркала"
   Саша:
   Большинству людей по утрам необходима хотя бы пара минут, чтобы перейти из бессознательного состояния в сознательное. И еще пара, чтобы сообразить: кто я/где я/почему на земле, отродясь на земле не спал/что за странные лохмотья/И ЧТО ВООБЩЕ ВЧЕРА БЫЛО?! Но я - из тех редких личностей, что разом переходят из спящего режима в режим работы на двенадцати цилиндрах (проще говоря, просыпаюсь не по частям, а сразу). Мне незачем искать себя по утрам - все давно найдено, описано и занесено в картотеки.
   Поэтому, открывая глаза, я уже твёрдо знал, кто я, где я, что это за место, что за мир, почему вместо стен ёлки и березы, а вместо потолка - небо с белыми пылинками облаков.
   Итак, раннее утро в лесу. Солнце светит, птицы щебечут, костёр дымится. На линиях защитного круга (не врите, не похож он на жабу!) вспыхивают крохотные алые искорки, а, может, это мне мерещится спросонья. Идио мурлычет что-то под нос и усердно пытается отчистить кинжалы от ржавчины, Яна делает гимнастику...
   Что? Яна?! Делает гимнастику?!! Правда, делает... Если только этот мазохизм с элементами акробатики можно назвать гимнастикой. Надо же, встала на мостик! Прогнулась назад и встала, неторопливо, словно красуясь. А теперь что? Колесо! Ещё одно! Сальто назад! Стойка на голове! Вертушка какая-то даже не знаю, как называется! Ыыыы...
   Мои глаза открывались всё шире, а челюсть отвисала всё ниже. Сестрёнка, которую всегда перекашивало при одном слове "физкультура", без подготовки, без тренировки, играючи выполняла упражнения, на которые я после года (года!) занятий в секции карате, даже не замахивался. Мне захотелось побиться головой о стену, или, на худой конец, об дерево. А ещё больше - побить об него головой ведьмуси.
   Яна закончила упражнения вертикальным шпагатом (я отстранённо подумал, что камень тоже подойдёт), взяла у Идио гребешок и села на землю, изящно скрестив ноги. Покрепче стиснула зубы и попыталась причесаться. Сизифов труд.
  -- О, вы проснулись, сударь Хранитель! - Идио кивнул мне. - Как самочувствие?
   Я вздохнул. "Руки болят, ноги болят, комары искусали, но спасибо, что спросил".
  -- Мы! Не! Хра! Нители! - Яна отчаянно дергала гребешок, но волосы стойко держали форму "я упала с самосвала, тормозила головой".
  -- Конечно, конечно, - парень понимающе закивал. - Шпионы повсюду. Будьте спокойны, госпожа амазонка. Вы - не Хранители.
  -- Я не ама... ёрш твою медь!!! - взвизгнула сестрёнка, случайно выдрав у себя клок волос. - Сколько раз повторять?!
  -- Но зачем же кричать? - удивился де Вил, потряхивая головой, как пловец, которому вода попала в ухо. - Я и так прекрасно слышу.
  -- И все окрестные деревни, - поддержал я, немного придя в себя.
  -- На три дня пути вокруг никаких деревень, - возразил Идио. - Дикий лес, знаете ли... всем жить охота.
  -- Та-а-ак... а поподробнее? Что за лес такой?
  -- Самый большой лесной массив Пустоземья, где по сей день сохранились такие реликтовые виды плотоядной флоры и фауны, как вурдалаки, сколомандры, гнилецветы, гигантские росянки... - и проводник перечислил ещё полсотни зловеще звучащих названий. - Ходят слухи, что там живут и... - ещё десятка полтора страшных слов, - но доподлинно неизвестно, ведь это заповедный лес, туда никто не ходит, - подвёл он итог. "Всё правильно, дураков нет, - подумал я. - Может, и мы, как нормальные герои, пойдём в?.." - В обход - семь дней пути по бездорожью, Один говорил лесом идти, да и мы уже в нём.
  -- А вот не запугаете, не запугаете! - возмутился я. - Чего нам бояться? Человек - царь природы!
  -- Природа об этом не знает, она неграмотная, - проворчала сестра.
  -- Согласен. Только есть все равно хочется. На пустой желудок бояться не в кайф.
  -- Его божественность вчера все слопала, - огорчил меня Идио, копаясь в мешке. - Но у меня есть гречка. И сало. Можно кашу сварить.
   Полезно и детям, и дядям, и тётям, а кой для кого я ваще як наркотык...
  -- Сало!!! - прослезился я.- Спаситель мой!.. Леди Янина?
   Сестра демонстративно закатила глаза.
  -- И не подумаю. Кашевар сегодня ты, сэр тиран. Топай за водой.
  -- П-пачему я?! - оскорбился "сэр тиран". - Готовка - удел женщин! Мужчина должен беречь себя для подвига! Для героических свершений!
  -- У нас демократия. Равноправие, - заявила сестрёнка тоном "мы подумаем и я решу" и повернулась ко мне спиной. Каково?! Да что она о себе думает? Да за кого она меня держит?! Я... я... да я сейчас!.. За водой, говоришь?
  -- Я помогу, - вызвался Идио.
  -- Ты и готовить умеешь? - изумился я.
  -- Э-э-э... нет. Почти. Но моя матушка говорила, что когда двое объединяют "почти ничего", что-нибудь да выйдет!
  -- Ноль, помноженный на ноль, даёт в итоге ноль, - возразила Яна, пытаясь освободить гребешок, намертво застрявший в лиловых кудрях.
   Итак, у нас был котелок с водой, мешочек гречки, сало и соль. Оставалось только как-то всё это соединить в кашу.
  -- Может, вскипятим воду? - неуверенно предложил я. - Кашу вроде как варят...
  -- Точно! - обрадовался Идио. - Наши кухарки всё время что-то кипятили и варили!
   Яна зафыркала, еле сдерживая хохот.
  -- Ты что-то сказала? - обернулся я.
  -- Кто? Я? Нет, просто вздохнула. Дерзайте, юные таланты.
   Вода закипала. Я подозрительно рассматривал гречку.
  -- Какая-то она у тебя... странная. Грязная.
  -- Она такая уже была, когда я с кухни её стянул! - защищаясь, воскликнул Идио. - Может, помыть надо?
  -- Ты раньше вспомнить не мог?! - возопил я. - Теперь крупу в кипящей воде мыть?! Значит, так: эту воду мы быстренько сливаем в чайник, а ты с котелком - бегом к ручью.
  -- Почему бегом?
  -- Чтобы вода не остыла, а то, знаешь, есть очень хочется. Цигель, цигель, ай-люлю!
   Яна наблюдала за нами уже не злорадно, а с неподдельным интересом.
  -- Принёс? Наконец-то... Так... теперь высыпай крупу в воду. Помешаем немножко. И этой пакостью ты собирался меня кормить?
  -- А откуда я знал? У нас же слуги были! Я ел, а не готовил!
  -- Ну хоть про то, что булки на деревьях растут, ты знаешь?
  -- Что, правда????
  -- Деревня... Теперь сливай воду с шелухой... осторожно, гречку не высыпь! Вот... теперь заливай горяч....аааааа! не на меня леей!!!
  -- А вы ноги не подставляйте!!!
  -- Как говорил Аркадий Райкин: "Гы-гы-гы", - донеслось из-за спины.
  -- Захлопни форточку! - сердито обернулся я и похолодел: Яна держала арбалет, с интересом его рассматривая. Проверила тетиву, потянула за рычаг, попыталась приладить болт. - Яна?
  -- А? Что? - подпрыгнула застигнутая врасплох сестрёнка. - Я? Ну, я просто...
  -- Ян, не надо, пожалуйста. Помнишь, что в прошлый раз было?
  -- Ой, да ладно! Это же дрова, а не арбалет, его только в печку!.. Так. А как из этого... и куда вот это? - задумалась она.
   Наверно, Один прав (он бог, он знает), и в нас много скрытых достоинств. Я - великий маг, а Яна - прирожденный воин. Но тогда эти достоинства спрятаны очень-очень глубоко, потому что когда Яне в руки попадают колюще-режущие предметы, разумнее всего - забиться в бомбоубежище. Поверьте опытному камикадзе. Победить её несложно - вручить меч, нож, арбалет (нужное подчеркнуть) и подождать, пока она зарежется, заколется, застрелится (нужное подчеркнуть).
   Я не забыл упомянуть, что при этом полягут все окружающие? Да? Ну ладно.
  -- Арбалет в руках когда-нибудь держали? - не без ехидства осведомился Идио, вешая котелок над огнем.
  -- Держала. Два раза. Считая этот, - уточнила сестра. - Сань, прекрати гримасничать. Чем на меня глазеть, лучше б отобрал у Идио соль... Ну, друг, - это уже было не мне, а арбалету, - и как ты заряжаешься?
   Слушать её бред не было времени, потому что Идио и впрямь собирался приправить кашу по принципу "чем больше, тем лучше" и безвозвратно её погубить. Но вот соль, а вслед за солью и перец, были отняты, каша благополучно варилась, и нам оставалось только помешивать кипящее варево, да подбрасывать ветки в костёр. Яна же продолжала сражаться с арбалетом, через слово поминая топку, но, похоже, его легче было разобрать, чем зарядить.
  -- Ну давайте же, дровишки, давайте, - бормотала она. - Дава... ойй! Черт! Черт! Черт!.. Ыхх... О! Ага!
  -- Ян, а сколько кашу варить надо? Пять минут хва-аа... - не выдержав, я снова обернулся, увидел, что арбалет она-таки зарядила, и пытается прицелиться. В меня! - Ян! Я же просил!!!!! - я бросился на землю, закрывая голову руками.
  -- Чего? - удивленно поглядел на меня Идио.
  -- Чего просил? - не меньше его удивилась Яна и спустила рычаг. Арбалетный болт просвистел рядом с ухом Идио и воткнулся в землю рядом с моей головой. Идио побелел, как свежевыпавший снег, попытался что-то сказать, но не смог, кулём свалившись на землю. Оно и верно - у Яны был ещё один болт.
   "Какой идиот придумал двойные арбалеты?!" - с тоской подумал я, вжимаясь в землю ещё на два сантиметра.
  -- Сань, прекрати! Можно подумать, я вас расстреливать собралась! - обиделась сестрёнка. Я осторожно приподнял голову. Она взвалила арбалет на плечо, а свободной рукой зачем-то похлопала себя по груди. Недоуменно оглянулась, едва не выронив оружие, перехватила его поудобнее и опять навела на меня! Я заскулил, уткнувшись в траву, и попытался отползти. - Что? Что?
  -- Арбалет уберите. Пожалуйста! - перевёл Идио, сильнее вжимаясь в землю. Но надо же знать Яну! Презрев опасность, я приподнялся - как раз когда она размахнулась.
  -- Не кидай! - диким туром взревел я. - Клади! Медленно! Нежжжно! Как ядерную боеголовку!..
   Арбалет упокоился на земле, но встать мне удалось лишь с третьей попытки - ноги подгибались, колени дрожали, а сердце колотилось как сумасшедшее. Зло перебирая в уме нелитературные эпитеты, я приготовился к бурной дискуссии, и тут за спиной что-то хрустнуло. Вроде, сухая ветка.
  -- Идио, повтори-ка, я забыла, кто в Диком лесу водится? - странным голосом спросила Яна. Взгляд её был устремлён поверх моего плеча.
  -- В-волки, м-медведи... ки-ки-кикиморы т-там, ле-лешие, в-вурдалаки... м-много к-кого! - пролепетал Идио, стуча зубами. Голова и руки у него тряслись как у эпилептика.
  -- Вурдалаки? - Ну и зачем она так на меня смотрит?! Что интересного у меня за спиной? - Полтора метра в холке, массивные челюсти, на упырей немного похожи?
   У меня нашлось мужество обернуться. Правда, нашлось. Но оно немедленно испарилось при виде десятка очень голодных морд. Я же знал это! Перед криком и погоней всегда идет ХРУСТ!!
  -- Беж-жим? - выдавил Идио. Вурдалаки зарычали, и храбрые, но небезрассудные герои дружно взяли ноги в руки.
   До тех пор я и не подозревал, как быстро, оказывается, умею бегать. Хотя ещё ни разу за мной не гналась свора лохматых монстров с акульими зубами. Деревья и кусты сливались перед глазами в одно расплывчатое коричнево-зеленое пятно, я спотыкался о корни, проваливался в ямки и норы, по которым Яна и Идио летели как по ровной дорожке, но каждый раз, когда уже готов был ткнуться носом в землю, железная рука сестры хватала меня за шиворот и вздергивала на ноги. Потом деревья как-то неожиданно подались в стороны, вперед блеснула на солнце водная гладь, и я понял, что не зря-таки учился плавать.
  -- Врагу-у не сдается наш гордый Варя-я-яг!.. - авангард отважно бухнулся в воду.
  -- Нет... - пролепетал Идио и вдруг заверещал как блажной: - Не хочу! Не заставите! Пусть лучше съедят!..
  -- !!!!!!!!!!!!! - цензурными в Яниной фразе были только знаки препинания. Она врезала паникёру по шее, одним молодецким броском швырнула его в воду и сиганула следом. За её спиной разочарованно клацнули зубы.
  
   Позднее мы никак не могли прийти к единому мнению, сколько же продолжался этот спринтерский забег? Мне казалось, что не меньше часа. Яна настаивала на пяти минутах. Идио утверждал, что времени как раз бы хватило, чтобы спокойно выпить кружку воды.
  
  -- Жаль, это не обычные волки, - мрачно сказала Яна, отбрасывая со лба мокрые волосы. На берегу бесновалась разъяренная нежить, оглашая окрестности леденящим душу воем. В какой-то момент вурдалаки сунулись в воду, но тут же, истошно визжа, отпрянули назад. Лапы их дымились.
  -- Ты думаешь, убегать от обычных волков было бы интереснее? - не менее мрачно спросил я, с неожиданной ясностью осознав, что стою по пояс в мутной воде, на довольно-таки прохладном ветерке, замерзаю, а в мою ногу тыкается какая-то любопытная рыбка. А ещё - что вода проточная, и, значит, мы в реке.
  -- Нет. Просто волкам бы мы скормили Идио, как самого упитанного, они бы и ушли. А этим обед из трёх блюд подавай.
  -- Ведьмусь, а где Идио? - я завертел головой. - Уж не утонул ли?
  -- А хоть бы и утонул!.. Всё-таки почему они сюда не идут?
  -- Я знаю, я! - между нами из воды вынырнул обвитый водорослями "ихтиандр". На его румяной мордашке было написано неземное блаженство, он и думать забыл о том, что секунду назад был готов проститься с жизнью, только бы не лезть в воду. - Здорово! Как же здесь здорово! - он подпрыгнул, что есть силы шлепая ладонями по воде и осыпая нас тучей брызг. Как Яна не задымилась - ума не приложу. - Сто лет в речке не купался!.. Ррувион Ивирский утверждает, что воды рек, текущих с Белых холмов, среброносны и смертельны.
  -- Почему? - сквозь зубы процедила Яна.
  -- Так серебро же сильнейший аллерген для всех ликанов! - наивно хлопая глазами, пояснил Идио. - Вернее, почти для всех...
   Ликаны, умевшие, оказывается, не только выть и рычать, разразились гневными воплями. Самой частой и единственно понятной фразой была "Рвать всех пергаментомарателей".
  -- Один из гоблинских диалектов! - Идио снова подпрыгнул. У Яны дёрнулась щека. - Высокое содержание ненормативной лексики!
  -- И откуда ты столько знаешь? - деланно удивился я, пытаясь если не отвести, то задержать грозу. - И про серебро, и про диалекты? Сам же говорил, что всю жизнь в замке провел.
  -- Для чего ещё придуманы книжки? - он пожал плечами.
  -- Послушай ты, энциклопедист-полиглот, - начала Яна таким тихим и ласковым голосом, что у меня глаз задергался и руки затряслись. - Захлопни книжку и не шурши листами, а то неровен час, без переплета останешься.
  -- Я... я же не знал... я не хотел... - у Идио задрожали губы, а глаза наполнились слезами, став похожими на озёра. - Я просто... прооооостите меня, дурня бестолкоо... блблблбл! - он бухнулся на колени и скрылся под водой. Только пузыри пошли.
  -- Идио, ты что, совсем дебил?! - печально спросила Яна, вылавливая его.
  -- Да, - повинился он.
   Неподалёку из воды торчали огромные серо-коричневые валуны, похожие на четырёх окаменевших медведей. Мы забрались к мишкам на спины и принялись стягивать с себя одежду, намереваясь высушить её на солнце, а вурдалаки уселись на берегу, намереваясь вести осаду до обедного... то есть, победного конца.
  -- Что дальше делать будем? - спросил я, раскладывая тунику и штаны для просушки. Идио с таким болезненным изумлением уставился на мои красные в белую полоску трусы, что я невольно смутился. У самого Де Вила вместо трусов были какие-то девчачьи панталончики.
  -- Сидеть и ждать, - Яна вылила из ботинок воду и блаженно пошевелила пальцами в красно-белых полосатых носках (ну, Один! Ш-шутник!). - Но если не терпится - пойди, объясни волчикам, что они - как же?.. Вот это белка!
  -- Слушай, я знаю, что я болван, осёл и глюказоид лохматый, - надулся я, - Но зачем об этом постоянно напоминать? Я извинялся! И не один раз! Господи Иисусе!
   Идио неодобрительно засопел.
  -- И нечего на меня смотреть так! - накинулся я на парня. - Сидишь тут, молчишь про меня всякое... А бог всё равно один, Иисус Христос! И в него верую!
  -- Будто я вам мешаю, - обиделся Идио.
  -- Сань, не гони волну, - вмешалась Яна, стягивая рубашку вместе с майкой. - Не забывай, миры у нас разные.
  -- Но в книжках...
  -- Большинство авторов, с рождения находясь в тисках христианской идеологии, попросту забывает, что хоть Бог один, имена его и обличья могут быть разными. А христианство, кстати, могло возникнуть только в мире, где развитие цивилизации шло параллельно с нашим, где существовал иудаизм с его понятием мессии и римляне с их обычаем распинать преступников на крестах... Зачем я тебе всё это рассказываю?
  -- Не знаю. Я и не слушаю. Мне есть хочется.
  -- А ты подумай о чём-нибудь другом - о цветах, о птичках, о солнечном дне...
  -- Об омлете с колбаской и зеленым луком, - поддержал Идио, не сводя округлившихся глаз с Яниной груди, а, вернее, с её чёрного кружевного лифчика.
  -- Тьфу на тэбэ! - в животе у меня выразительно заурчало.
   Тем временем злые и голодные вурдалаки, у которых в животах урчало не слабее моего, начали действовать. Половина стаи скрылась в зарослях и вскоре вернулась, таща котелок с кашей и вещмешки. Каша удостоилась брезгливого фырканья, мешки же мохнатые мерзавцы принялись нагло потрошить на наших глазах. Вещи, буханку хлеба, банки с консервами небрежно швырнули на песок, здоровенный кусок ветчины (Идио горестно вздохнул) вызвал бурное ликование на берегу и угрюмое молчание на камнях. А когда на свет божий появился солидный шмат сала, белого, с розовыми прожилками мяса и аппетитной корочкой, с тмином и чесночком - не сало, а мечта! - хохляцкая кровь взбурлила, и бедный, голодный шизик (ой, что это я о себе так плохо? непорядок) едва не спёкся. К счастью, его вовремя перехватили и в четыре руки принялись макать в воду, дабы остудить чересчур горячую голову.
  -- Надо держаться, - твёрдо произнёс Идио между маканиями. Бросил тоскливый взгляд на берег, но тут же взял себя в руки. - Иначе сожрут. С костями и потрохами.
  -- Знаю! (буль) Всё! (буль-буль) Спасибо! (буль-буль) Я уже (буль-буль-буль)!.. Тьфу, Ян, сейчас-то зачем?!
  -- Для верности.
   Вурдалаки вовсю запихивались ветчиной, а тот, что держал сало, повернулся ко мне и помахал когтистой лапой: иди, мол, сюда, друг ситный. Живот у меня окончательно подвело, и я, не придумав ничего лучше, скорчил гримасу и тоже поманил его пальцем.
   То, что произошло дальше, не укладывалось ни в какие законы физики и опровергало все законы логики. Шмат сала легко, как птичка, выпорхнул из вурдалачьих лап и полетел. Только не ко мне, а вверх. Я "потянул" на себя (Как? Не знаю, просто представил, что тяну) - он вильнул влево. Вурдалак, опомнившись, попытался цапнуть сало, но не тут-то было.
  -- Моё! - свирепо рявкнул я и "дернул" посильнее. Шматок свечкой рванул в небо. - Куда?!! Стоять-бояться! Ты тупой совсем или частями, свиньи кусок, чтоб мне тобой подавиться?! Живо сюда! - Шматок остановился. Покружился на месте. И рванул ко мне. - Вот, молодец, давай, давай... да не так бы-ы-стффф!!! - Мощный хук в солнечное сплетение заставил меня даже не согнуться, а сложиться пополам, как складной ножик "Белка", и вновь отправиться похлебать речной водички.
  -- Чародей. Всё-таки чародей, - сестрёнка с нежностью поглядела на шматок (разве она могла позволить ему утонуть? Нет! Вот брату - пожалуйста). Мокрый чародей, отфыркиваясь, выбрался на камни и ошалело потряс головой, но мысль "Мой путь в этом мире усеян одними падениями" никуда не делась.
  -- Я же говорил, - Идио пожал плечами, восприняв трюк с левитацией как должное, и снова уставился на Янин лифчик. Чародеев наш проводник видел и прежде, а подобную... хмм, раскрепощённость и такое интересное бельишко - впервые. [Хотя этот ещё закрытый, вот есть у неё беленький, с розочками... Только не бейте! Я больше не буду! - прим. авт.] - А хлебушек принесёте?
   Я послушно сосредоточился, пытаясь мысленно "зацепить" буханку, но, честное слово, легче было воды решетом наносить. В голове что-то брякнуло, словно порвалась гитарная струна, уши на миг заложило, и стало глухо как в танке.
  -- Кина не будет? - верно истолковала Яночка мою гримасу.
  -- Электричество кончилось, - мрачно подтвердил я. - Позор... весь резерв маны угрохал на единичную телекинетическую манипуляцию в пределах первого круга. Хотя КПД, вроде, должен расти постепенно... Да! Да!!! ДА!!!!!!!!!!!!
  -- Рехнулся?! - Яна от неожиданности чуть не свалилась в воду.
  -- Прости, просто счастлив... Люди! Я маг! Колдун! Волшебник! Утрись, Саруман!
  -- Ну ты, это, радуйся потише... Идио, режь.
  -- А? - переспросил тот, всё ещё глазея (ну вы поняли на что).
  -- Режь сало, говорю! И хватит глазеть, - она кокетливо поправила бретельку.
   Следующие несколько минут были заполнены благовоспитанным чавканьем.
  -- Одина бы сюда, - дожевывая последний ломтик, мечтательно потянул Идио. - Уж он бы показал нежити поганой, как на Хранителей облизываться!
  -- И друзей его, - закивала Яна. Да уж, волки у Одина знатные. Как вышли из кустов, сверкнули жёлтыми глазами, меня чуть Кондратий не обнял. А Яна с Идио - офигеть! - их всё время видели. - Упырь - ерунда, на один зуб, а в вурдалаке сорок - пятьдесят килограмм вкусного, легко усваиваемого мяса.
  -- Не знаю, не знаю, пробовать надо...
   Упырь? Там ещё и упыри были?! Потрясающе. Похоже, я единственный нормальный человек в этом мире. Или самый тяжелобольной. Куриная слепота, прогрессирующая глухота, полное отсутствие обоняния... Ян, будь мне родной матерью и тащи варенье.
  -- Или, к примеру, пару ваших сестрёнок с луками на ту ёлку усадить, - продолжал размышлять Идио. - Они бы живо...
  -- Говорила уже, я не дриада, - привычно буркнула Яна. - И хватить "выкать", ты на восемьдесят лет меня старше!
  -- Ага, вот эта штука у вас особенно недриадская, - Идио в который раз покосился на её лифчик. - И волосы, и вы сама... Faro'vaiene tol ceres! А что стрелять не умеете - ничего. Вы теперь Хранители, научитесь, деваться-то некуда. Тирон, вот, уже колдовать начал, а вы меня в речку одной левой... Всё будет хорошо, госпожа Дженайна!
   От "вас, Хранителей" Яна слегка позеленела, от "госпожи Дженайны" её чуть удар не хватил. Пару секунд она беззвучно разевала рот, пытаясь что-то сказать, но, видимо, на язык просились одни идиомы.
  -- Что? - наконец выдавила она. - Я, кажется, не расслышала, ты сказал...
  -- Тирон и Дженайна! - гордо повторил парень. - А что?
  -- Меня зовут Яна!!! - сестрин голос сорвался на визг, ввинтившись в голову как штопор в бутылку. Вурдалаки подавились ветчиной.
  -- Но "Дженайна" звучит лучше, - уверенно сказал Идио, не спеша вынимая пальцы из ушей. - Как звон мечей, как свист стре... эээ... В общем, звучит.
  -- Да я!.. Хмм. Дженайна. Jaere'nain? - она вопросительно посмотрела на Идио. Тот кивнул. - А что? Мне нравится. Пойдёт!
  -- А как оно будет смотреться на могильной плите! - не удержался я.
  -- El Tiraundo будет смотреться не хуже, - "успокоила" меня сестрёнка. Нет, я не понял, что конкретно ты имела в виду...
   Небосвод сиял яркой неразбавленной лазурью, солнце поднималось всё выше, обнимая мир ласковым теплом. Его лучи золотили стволы сосен, зажигая янтарные искры в капельках смолы, играли в прятки среди листвы и щекотали теплыми пальцами сонных каменных медведей. Солнечный свет дробился на поверхности воды, яркие зайчики прыгали по волнам, и вся речка переливалась живым золотом. А медведи-валуны потихоньку нагревались - как сковородка, поставленная на плиту...
  -- Ну што, шмертные? - громко рыкнул старый седой вурдалак, слегка шепелявя из-за выпирающих клыков. - Тепло ли вам, дитятки, тепло ли вам, вкушшные?
   Мы промолчали. Было ясно, что скоро на камнях можно будет яичницу жарить.
  -- Не пора ли ражайтишь? Вы в одну шторону, мы в другую, - не дождавшись ответа, продолжал вурдалак. - Только шперва поделитешь ш нами...
  -- Чем делиться?! - не выдержал Идио. - Вы всё сожрали!
  -- А пещёнка? А щердещько? А требуха? На ваш выбор - от каждого.
  -- Зверобой жри! - я скрутил ему фигу. - Ведьмака на вас нет, вымогатели!
  -- Тогда пекитешь щебе, пирожки! - злорадно осклабился седой. Стая поддержала его ехидным тявканьем.
  -- Несправедливо! - я с силой треснул кулаком по камню. Охнув, затряс рукой, дуя на отбитые пальцы. Сестра хмыкнула, придирчиво осмотрела высохшую майку и принялась её натягивать. - Скажешь, нет? Tertium nоn datur, либо заканчиваем жизнь в чьём-то желудке (тебе хочется? мне - нет!), либо сохнем тут, как дедушка Ленин! И пусть через тысячу лет над нашими мумифицированными останками учёные спорят, какому из племен принадлежат этот вид захоронения!
   Идио побледнел, живо представив описанную мной картину, а Яна снова хмыкнула, надела рубашку и зачем-то принялась закатывать джинсы.
  -- Ну почему у нас нет никого, кто встал бы и показал выхухолям тамбовским, с какого конца редьку есть?! - тоскливо продолжал я. - Или, как вариант, старого проверенного АКМ с полным магазином... Где герой? Пусть скорей идёт!
   Яна сладко потянулась, спрыгнула в воду и неторопливо пошлепала к берегу. Теперь был уже мой черед хлопать глазами и изображать вытащенную на берег рыбу. И это вопиющее отсутствие здравого смысла они называют Женской Логикой! Какая может быть логика в штурме горы, которую можно обойти? Или в делании того, что вы сами запретили делать?!
   Идио не растерялся.
  -- Не надо, Дженайна, не надо, - каким-то особенно проникновенным и ласковым голосом заговорил он, повисая на руке Яны и пытаясь хоть немного её затормозить. Должно быть, и раньше имел дело с душевнобольными. - Они того не стоят, поверьте.
  -- Янка, стой! - заорал я, выходя из ступора и бросаясь следом. - И-иди... иди сюда!
   Но Яна и не думала становиться чьей бы то ни было закуской. Шагах в пяти от берега она небрежно стряхнула Идио с руки, отпихнула меня и повернулась к вурдалакам.
  -- Как говорится, добрый вечер, начинаем наше телешоу, - кивнула она мохнатым. - Всё это очень мило, но не кажется ли вам, господа, что вы несколько ошиблись в выборе предмета для охоты? - Запнулась. Подумала немного. И, скрестив руки на груди, продолжила совсем другим тоном: - Вы без понятия, на кого тявкнуть посмели, редиски?
   Неладно что-то в королевстве Датском, понял я, когда вурдалаки сперва посунулись вперёд (это понятно), но потом почему-то вдруг шарахнулись назад (непонятно) и, мелко дрожа, сбились в кучу (совсем непонятно!).
  -- Бить будете? - обречённо спросил седой.
  -- Э? - удивилась Яна.
  -- Ой, а тогда мы побежали? - несказанно обрадовалась стая. - Вшего доброго, гошпожа ве...
  -- Стоять, - приказала сестра. Вурдалаки снова затряслись. - Вещички.
   На песок послушно шлёпнулись наши мешки и котелок.
  -- Свободны, - улыбнулась Яна. Волчишек как ветром сдуло, топот ног затих вдали.
  -- И это всё? - потрясся я.
  -- Ага.
  -- А почему?!
   "Почему вы делаете глупости, а получается то, что надо?" - повисло в воздухе.
  -- Понятия не имею.
  
   В разорённый лагерь было решено не возвращаться - никому не хотелось нарваться на ещё один "вдруг". Но Идио всё-таки сбегал туда, залил костёр ("А то и до лесного пожара недалеко, - нравоучительно заявила сестра. - Надо беречь природу, мать вашу!") и принёс оставшиеся вещи, а в это время я под чутким Яниным руководством учился разжигать костёр и доводил до готовности чудом уцелевшую кашу. С первым справился без труда: огниво так и не освоил, но в кармане лежало чудесное изобретение 20 века - зажигалка. Со вторым вышла заминка.
   Солнце уже стояло высоко над головой, когда мы, позавтракав пересоленной и чуть подгоревшей кашей (я же говорил, заминка вышла), перешли речку вброд и вступили под сень леса, который Идио уважительно называл заповедным. Он был стар, наверное, старше камней, из которых были сложены стены Дуремора, стар, но не дряхл, и напоминал древнего героя, способного даже на пороге могилы узлы навязать из дюжины самоуверенных юнцов с мечами. Чем дальше мы углублялись в чащу, тем мрачнее и темнее становился лес. Ветви деревьев шатром смыкались над головой, солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густые кроны, и на дне лесного подвала царил вечный полумрак. Мох и паутина свисали с ветвей, опавшая листва устилала землю, не было слышно ни пения птиц, ни голосов животных, только изредка каркали вороны и зверски кусались вездесущие комары.
   Идио вздрагивал от любого шороха, беспрестанно оглядывался по сторонам, умолял нас ни в коем случае шуметь, не сходить с тропинки и в целом демонстрировал повышенную нервозность. Мы послушно кивали, тая в душе чёрные-пречёрные замыслы.
  -- Темнело за окном, и наступала ночь... - выбрав момент, вполголоса начал я. Тишина, как известно, хороша лишь в желудке, а тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадёт! Народная мудрость, между прочим.
  -- За кухонным столом сидели мужики... - охотно подхватила Яна. Идио посерел и, тяжело дыша, принялся хвататься за сердце.
  -- Весь вечер беспрерывно бил по крыше дождь, - наддал я.
  -- И гром гремел ужасно где-то у реки! - Яна легко перекрыла мой голос своим.
  -- А в доме шло веселье и гульба,
   Никто не знал, что в этот миг
   Охотник Себастьян, что спал на чердаке,
   Вдруг потемнел лицом, стал дряхлым как старик! - обнявшись, загорланили мы на два немузыкальных, но очень громких голоса. Идио тихо взвыл и принялся рвать на себе волосы с твёрдым намерением остаться лысым как колено. Но нет у певца жалости к слушателю, лишь веление Музы...
  -- А-а-а-ахотник!! А-а-а-ахотник!! А-а-а-ахотник!! Охотник Себастьян!!!
   Тройной вопль был слышен, наверное, в радиусе километра. С деревьев осыпалась листва. Бедняга Идио то серел, то белел, то зеленел, а фраза про "поле у реки" и вовсе вызвала у него истерические всхлипывания.
  -- Откуда же он узнал? - бормотал парень. - Откуда? Пророк! Настоящий пророк!
   За два часа вдохновенного исполнения панк-рока съесть нас никто не пытался - вся окрестная нежить разбегалась, куда глаза глядят на задних лапах, передними уши зажимая. Идио, оценив скорость разбегания зверья, задумчиво обронил, что в лирике Иномирья, есть Сила и Мощь, но жалкий человеческий разум постичь их не в состоянии. Получил в ухо (я тоже хотел, но Яна оказалась быстрее) и присоединился к нам третьим немузыкальным голосом.
   Но человек идёт, а лес живёт. Растёт, меняется.
   Охотится.
   В Диком лесу охотятся почти все. Деревья душат ветвями, тропинка разверзается под ногами зубастой пастью, цветы норовят если не укусить, так отравить наивного Хранителя, а любая из тварей, что мелькают за деревьями и скалятся из кустов, теоретически может за секунду-другую превратить вас в подножный корм. Среди них есть двухвостые волчаруги - красивые, дымчато-серые зверьки, которые нападают на жертву, вскрывая мощными когтями грудную клетку и вырывая сердце. Гигантские жруны - ни дать, ни взять, родные братья сарлакков с Татуина - та же дыра в земле, зубастая пасть и медленное переваривание жертвы в течение долгих, долгих лет. Сколопендроморфы - описанию не поддаются, но едят всё, что движется и не движется. Кикиморы, боровики, вурдалаки, лешие, жруны, тхуши, воропаги - в общем, вся "Большая энциклопедия нежити", издание 105-е, дополненное, которую неустанно цитировал Идио, нашла себе пристанище в Диком лесу.
   Жили в нём - как же иначе? - и обычные звери и птицы. Не будь их, нежить либо с голоду подохла бы, либо друг друга переела. Белки прыгали по веткам, изредка швыряясь шишками, зайцы исправно снабжали нас мясом, из барсука получился сносный шашлык. Но стать обедом, скажем, рыси или волка, мы хотели не больше, чем попасться на зуб реликту вроде жруна, и потому каждый день являли чудеса ловкости и героизма, дабы не...
   Вру! Ой, вру!
   Чудеса ловкости и героизма демонстрировал наш проводник. Он знал о Диком лесе раз в десять больше нас и боялся в десять раз сильнее, что, впрочем, не мешало ему по сто раз на дню подхватывать, подсаживать и вытаскивать нас из зубастых пастей и хищных лап. Наш вклад в дело выживания был скромным, потому что богатырская сила - хорошо, но быстрые ноги лучше, а летучие миски и гнутые ложки голодному тхушу что слону дробина.
   Постепенно Идио попривык, успокоился, и вместо него нервничать начали мы. Яна и вовсе шарахалась от каждого подозрительного кустика, вздрагивала от еле слышных шорохов, и каждый раз на вопрос "Что ты такое услышала?" дрожащим голосом отвечала: "Тебе лучше не знать".
   Но даже с Идио нас непременно бы съели - не на первый день, так на второй, если бы не Янина Звезда. Уж не знаю как18, но сей амулетик тонко чуял особо голодных монстриков и тварюшек, а почуяв, начинал дрожать, метаться и дергать цепочку как воробей-эпилептик. И мы - жить-то хотелось - позорно бегали от подвигов или отсиживались на деревьях и, пока подвиг проходил мимо, спрашивали себя (ладно, я спрашивал): зачем нужен Ключ, которым только замки открывать, и зачем кому-то тратить время на таких липовых героев?
   Идио упаднические настроения нещадно пресекал, без устали повторяя, что у нас все впереди что мы умные, замечательные, и... в общем, не только ценный мех.
   А по ночам Дикий лес наполнялся странными звуками. Кто-то искал еду, кто-то ел, кого-то ели... Назойливое "хрум-хрум, чав-чав" не давало глаз сомкнуть. В круг никто не совался, но можно ли спать, когда у черты стоит голодная харя, щелкает зубами и истекает слюной? Правильно, нельзя. А Идио и Яна как-то умудрялись. Мне же советовали не грузиться, мол, круг-то держится, вот держаться перестанет, тогда... После таких речей сон отбивало напрочь, и я вытаскивал из костра головешки, с воплями швырял их в "гостей", а засыпал под утро, когда сил не оставалось.
   Из-за недосыпа всё и случилось. На третий день, на вечернем привале мне вдруг померещилось, что в кустах бродят сотни три вурдалаков, и я ка-ак... если б стрельнул! Стрельнул Идио, а я метнул огненный шар. Он сорвался у меня с руки и гудящим желто-алым метеором врезался в кусты, раздался чей-то взвизг... И пока я, офигев, соображал, что сделал и как это повторить, на поляну выползла не менее офигевшая, малость подпаленная и жутко злая ведьмуся во всём великолепии плохого настроения N15 "Звездец вам!"
   Сестричка хотела иносказательно поведать о пережитом ею потрясении и о том, что некоторые дела требуют должного уединения, но вместо этого заорала: "Какого х...! В кусты сходить нельзя, Чингачгуки недорезанные!" - и устроила нам вечер стрелецкой казни. Все звери попрятались в норы (даже те, у кого нор не было).
   Побушевав часа эдак полтора, она замолчала, глубоко вздохнула, милостиво выслушала извинения, и мы спустились, потому что сидеть всю ночь на березе было глупо и бесперспективно.
  
   Глава 4. "В" - как воин.
   Если вы спокойны, а вокруг вас в панике с криками бегают люди - возможно, вы просто ни хрена не поняли.
   Народная мудрость.
   Яна:
   Больше всего на свете я не люблю осенние утра, когда пухлые свинцово-серые тучи нависают над городом и из них, как из прохудившегося ведра, капает мелкий противный дождик. Мрачное небо давит на плечи, дует пронизывающий ветер, а я шлёпаю по лужам к метро, хлюпая покрасневшим носом и костеря себя за то, что опять забыла дома зонт.
   Это утро, хотя и летнее, было именно таким. Но вместо многоэтажных домов вокруг стоял вековой лес, и в данный момент мы никуда не шлёпали, а сидели у костра, завтракали и согревались чайком. Капли дождя, не долетая до нас, разбивались о защитную сферу, невидимым зонтиком накрывшую поляну, и стекали по ней наземь. Саня помалкивал, но по блеску глаз было ясно, что он ужасно собой гордится. Мой брат - чародей... В это верилось с трудом. И совсем не верилось в то, что он знает, что делает. Фаербол был (да, я простила, но не забыла) первым звоночком: от необразованного, но весьма энергичного мага, воспитанного на стратегиях и РПГ-шках, можно было ожидать чего угодно, от Марева Трансильвании до Вихря Войны...
   А сфера, исправно защищая от дождя, не спасала от ветра, дувшего, казалось, со всех сторон. Невидимыми пальцами он ерошил волосы, ледяными змейками проникал под одежду, вызывая противную мелкую дрожь, и Саша, прислушавшись к угрожающему хлюпанью своего носа, рискнул принять от друга ложку "лучшего средства от простуды на всём белом свете". На сей раз, к счастью, обошлось без зелёных волос, хотя пару минут брат скрипел, кряхтел и пытался придушить Идио. Моё знакомство с чудодейственным снадобьем было отложено на неопределённый срок. Простуда почему-то никак не решалась ко мне прицепиться, хотя мёрзла я не меньше Сашиного, и железное здоровье никогда не было одним из моих достоинств.
   Как, впрочем, и первоклассное зрение.
   Путём нехитрого эксперимента выяснилось, что ночью я вижу не хуже чем днём, а днём способна без труда сосчитать перья в хвосте вороны на расстоянии ста метров. Всё бы ничего, но уже лет пять при проверке зрения я различала только верхнюю строчку букв. Столь же неожиданно обострились слух и обоняние, и в то время как Сане казалось, что вокруг царит мёртвая тишина, и пахнет только прелой листвой и сыростью, для меня лес был наполнен великим множеством звуков и запахов.
   Удивительная бодрость, ловкость, выносливость, приступы агрессии и трепетная любовь к спорту также попадали в разряд странных перемен, начавшихся четыре дня назад. Прежде я не носилась по лестницам как горная коза, а, проспав меньше шести часов, весь день мучилась жуткими мигренями и дурным настроением. Уроки же физкультуры всегда были для меня разновидностью особо изощрённой пытки. Глядя на мои чахлые "березки", шаткие "мостики", тоскливые "висы" на перекладине и не менее тоскливые "зависы" на канате, физрук качал головой и рисовал в журнале нули. "Оценки, достойной тебя, Гордеева, пока не придумали", - говорил он. Поглядел бы теперь, как я делаю стойки на голове, сальто, кульбиты и сажусь на шпагат! Легко, почти без усилий - тело само знало, что и как делать, даже как спрыгнуть... то есть, грохнуться, сверзиться - в общем, свалиться с дерева и ничего при этом не сломать.
   Немало озадачивала и, мягко говоря, необычная реакция банды вурдалаков на мою, в общем-то, ничем не примечательную персону. Я не Темный владыка Саурон (нет? вроде нет) и не лорд Волдеморт (урод красноглазый), чтобы вставать передо мной как лист перед травой, а потом удирать со всех лап!.. Тут было над чем подумать. Только... стоило ли? Открыв ящик Пандоры, можно горько об этом пожалеть.
   А дела насущные были куда важнее. Мы всё глубже увязали в Приключении, представлявшем собой дивный букет из плохой еды, кошмарных условий быта, постоянного недосыпа (со стороны сильного пола), стёртых по самые уши ног, дремучего леса и его вечно голодных обитателей. Трёх дней похода мне с избытком хватило, чтобы озвереть от жизни на природе, полностью увериться в том, что хижина - величайшее изобретение человека, и всерьёз начать обдумывать варианты обмена души на ванну с джакузи и (о, как низко я пала!) рулон туалетной бумаги. Но поймать меня на слове было некому, потому что вся разумная нечисть сидела дома...
   "И ты могла бы лежать сейчас на диване с Колей Басковым по телевизору, - мрачно бубнил внутренний голос, игнорируя вялые просьбы заткнуться, - хрупать чипсы и солёные орешки (ой, да плевать, что вредно, жирно и калорийно!), а не дрожать от холода в глухом лесу. Могла бы... Всё! Надоело! Хватит! Не вынесу больше! Домой хочу! Хочу домой! Туда, где никто не пытается нас сожрать, а еда похожа на еду, а не на бурду! Отпустите-е-е..."
   Крик души как всегда остался без ответа. Небо тихонько плакало дождём, закрывшись от наших глаз плотным пологом серых туч. Саня выстукивал на ложках весёленький мотивчик, дежурный по кухне Идио, натянув на ладони рукава, снимал с огня котелок с чем-то напоминавшим жидкий цемент. Я поморщилась и мысленно потуже затянула пояс.с огня котелок с каким-то перо-бурым варевомкотелок с чем-то Если Санину стряпню уже можно было есть без риска для здоровья, то кулинарные изыски Идио по-прежнему оставались оружием массового поражения, и, снимая пробу, я вновь и вновь убеждалась, что ничего не знаю о жизни. Шеф-повар каждый раз потчевал нас новым блюдом: от одного тошнило всех, от другого тошнило только меня, от третьего у Саши на лице появлялись лиловые пятна, четвёртое пахло дохлой белкой, пятое напоминало манную кашу пополам с касторкой, а вкус шестого вообще не поддавался никакому анализу.
  -- Вам не нравится? - удивился дежурный, заметив, что я не спешу браться за ложку. - Попробуйте хоть! Не пожалеете! - И с улыбкой, достойной Чезаре Борджиа, протянул мне плошку сатанинского варева, заманчиво пахнущего корицей.
   Я покосилась на брата. Тот уписывал завтрак за обе щеки, аппетитно чавкая и не думая ("Это пока что", - мрачно уточнил голос) корчиться в предсмертных судорогах. Желудок сердито заворчал, требуя своё. Я заколебалась...
   ...но на поверхности варева плавал кусочек мяса с маленькой перепончатой лапкой.
   Чаша весов немедленно склонилась в сторону чая и сухаря.
  -- Ведьмусь, стоматологов на пути не предвидится, - неодобрительно сказал братик, глядя, как я пытаюсь разгрызть сухарь, по крепости не уступавший кирпичу. - Так что не фиг извращаться, бери ложку и ешь это... эту... - секунд десять он задумчиво жевал. - Нет, исходные компоненты определить не могу. Да и какая разница? На вид не очень, зато на вкус - хорошо! Чтоб мне задымиться!
   Костёр выплюнул ворох жгучих искр, и столб пламени с рёвом взметнулся вверх метров на десять, пройдя сквозь сферу, как нож сквозь масло.
  -- Ух ты! Это что, я? Хотя нет... - Саня подался вперед, пригляделся к чему-то и брезгливо скривился, - это явно не я. Это... ух ты, ёперный театр! Пролонгированный стихийный портал по методе Гаррда! Кто в наше время работает с таким старьём?! Ян, ты только глянь на эти несущие элементы! А на эти связки! А на силовые крепления!.. Едрёнамать! Ещё и жёсткие! Ян!
   Я слабо кивнула, ловя челюсть на полпути к земле.
   "А чего ты хотела? Он же чародееей! - потянул внутренний голос. - Ой, только не надо кривиться, будто гнилых слив наелась, зависть никого не красит. И не советую спрашивать, что он имел в виду"
   "Думаешь, не пойму?"
   "Твои таланты лежат в другой области".
   "Где? Что? Какие таланты?! Сейчас же сказал, червяк!!!"
  -- Смерть вам, Хранители!!! - дикий крик перебил возмущенный Сашин монолог и хихиканье внутреннего голоса, и из огня выпрыгнуло нечто.
   Нет, не так: из огня выпрыгнуло НЕЧТО.
   Оно походило на клок пламени, метр в ширину и полтора в высоту, но не стояло на месте, и не ползло по земле, как положено порядочному пламени, а металось, прыгало, скакало по поляне, переливаясь всеми оттенками огня, от багрово-красного до золотисто-оранжевого. На его верхней части темнели две чёрные кляксы, похожие на глаза, ни рта, ни носа, ни ушей у нечта не было.
  -- Смерть вам, Хранители!!! - повторно выкрикнуло нечто, заставив Идио поморщиться, а меня задуматься, как именно оно это делает. - Белая нечисть!!! Час расплаты настал!!!!!!!!!
   На каждый восклицательный знак из гудящего огненного столба сыпались искры.
   Саша и Идио переглянулись.
  -- Ян, давай, - шепнул братик, хлопая себя по дымящемуся плащу.
  -- Чего "давай"? - не поняла я.
  -- Ты - Воин. Давай, воюй. Смела-а мы в бой пойдём за власть Совета! И как один умрём в борьбе за эта-а!! - жутко фальшивя, затянул Саня.
  -- Иди ты знаешь куда! - обиделась я и, забыв, что у меня в руке чашка, хотела показать ему точный маршрут. Взмахнула рукой и выплеснула весь чай в лицо... то есть, в область глаз огненного гостя. Тот зашипел как мокрое полено, взвыл и шарахнулся назад.
  -- Да как же это? Как же? - растерянно спросил он. - Семь степеней защиты, уловители магии, а вы меня... облили? Просто облили?!
  -- Хочешь, Кольцо Зимы тебе сделаю, - добродушно предложил брат. - Хочешь?
  -- Не-е-ет! - существо попыталось удрать в огонь, но Саша как-то лениво шевельнул пальцами, и столб пламени резко опал, вновь превратившись в скромный походный костёр.
  -- Попался, - прохрипел пришелец, становясь угольно-чёрным. - Портал - всмятку, локальная блокада... силовой барьер... - Саня растерянно почесал в затылке, а существо снова покраснело, вытянулось и завопило по-Тарзановски истошно: - О духи стихий, недостойно мне быть средь живущих! Жестокий Хранитель поверг и, глумясь, мне на грудь наступил! Ничто не спасёт от сей кары, ужасной и скорой! Прощайте же, други, отмстите...
   Саша с Идио не выдержали одновременно. Существо глянуло на хохочущих ребят, горестно всхлипнуло и, растёкшись по земле каплей ртути, заревело в голос.
   "Qualis artifex pereo, как сказал Нерон, - подвёл итог мой постоянный комментатор. - Нет, ну не бахнутый? Выскочил, понимаешь, выпрыгнул, наорал, чуть не поджёг, прочёл дурацкие стишки, а теперь бьётся в истерике... Что ему надо-то было?".
  -- Еще чаю? - всё ещё посмеиваясь, спросил Идио и словно невзначай вытряхнул из рукава короткий нож с белым полупрозрачным клинком. На лезвии вспыхивали и гасли синие искорки, вещь была явно несерийная.
  -- Не, я под завязку, сыт, пьян, осталось только лопнуть, - братик бесстрашно подошёл к огненному чуду и без особых церемоний потыкал его ногой. Задумчиво потушил кроссовок о землю. - Разрази меня Саурон! Я знаю, что это.
  -- Персонифицированное стихийное воплощение, второй класс по системе Дагона, - кивнула я, заинтересованно поглядывая на нож. Идио словно невзначай прикрыл его ладонью и потупил взор. - Пироид обыкновенный в стадии материализации, примерные сроки эволюции сто - двести ле... Так о чём это я?
  -- Ты меня спрашиваешь?! - выдавил Саня. Его брови сделали отчаянную попытку уползти на затылок.
  -- Огневик, - подтвердил Идио, который уже ничему не удивлялся, и спрятал нож обратно в рукав. - Елементал по-ученому.
  -- Элементаль, - с трудом совладав с бровями, поправил Саша и осторожно протянул к пришельцу ладони. - Круто! "Heroes of Might and Magic" рулят вечно!.. Странно, огонь, а жара не чувствуется. Эй, паре... ммм... существо, тебе чего надо?
  -- А-а-а! - еще горше зарыдал "костерок". - Ва-а-аши головы-ы!!
  -- Зачем? - изумился брат. - Премия "Товар года" присуждена головам Хранителей?
  -- Ты слышало? - холодно спросил Идио и без особых церемоний ткнул пришельца в бок. Веткой. - Хранители спрашивают! Ты кто? Откуда? Отвечать быстро! В глаза смотреть!
  -- Из... из... Школы Фрёдера Крюкоффа-а-а... - еле разобрал мы среди всхлипов и рыданий. - Диплом горит... "Модели поведения серийных убийц"... Сдавать через месяц, практики никакой... а тут вы! И меня послали...
  -- Это что - студент?! - ещё больше изумился Саня.
  -- Технически - да, - кивнула я.
  -- И куда его послали?
  -- Ты же слышал - материал собирать. Практический.
  -- А мы при чём? - по-прежнему не догонял братик.
  -- Сань, ты же вроде житель Москвы, а не эстонец.
  -- Х-х-х... хрюшка ты! - надулся он. - Нет, чтоб объяснить!
  -- Объясняю. Это, брат, мы и есть. Для кого серийные убийцы, а для кого - Хранители. - Внутренний голос ехидно захихикал, но от комментариев воздержался. Правы были древние, капля камень точит, а Идио избрал верную стратегию, беспрестанно повторяя слова Одина о судьбе, предназначении и о том, что "Знаку виднее". И убедил-таки! Почти. - Порядок против хаоса. Короче, истребители вампиров.
  -- Фига! А головы-то ему зачем?
  -- Для наглядности-и-и! - прорыдал студент, то краснея, то чернея.
  -- Мдя-я-я... - Брат задумчиво пощупал голову. - Не, лично мне наглядность нравится на её привычном месте. Эй, рёва, тебя как звать?
  -- Радостно Мерцающий Зелено-сияющий Метео-о-ор... - прохлюпал студент.
  -- Огонёк, стало быть, - кивнул братец. - Прикольно. Да вставай уже, хватит землю поливать, всё равно цветы не вырастут.
  -- Я не Огонё-о-ок! Я ничтожество, недостойное быть растопкой для костра-а-а!!
  -- Бросьте вы его, - хмуро посоветовал Идио. - Или в болоте утопите. От демонов одни беды и блохи.
  -- Да, убе-е-ей-те меня-я-я! - страдал бедняга. - Я бездарь, слюнтяй и тупи-и-ица! Таким не место в демонизме-е-е!
  -- Идио, где благородные порывы? - возмутился Саня. - Где сострадание к слабым и убогим? Из тебя вредность так и прёт!
  -- А я такой! - Идио гордо выпятил грудь и надул и без того пухлые щёки. - Злой и вредный! Добрым быть нельзя! В душу плюнут, растопчут и сожрут! Он, например... Ох ты, ёж! - парень вскочил и с проклятьями принялся сбивать пламя с рукава своей куртки. Тот, кто первым сказал о "горючих слезах", должно быть, был близко знаком с духом огня.
  -- Сочувствую, товарищ, - я хотела дружески похлопать студента по отсутствующему плечу, но вовремя вспомнила, что рук у меня только две. - Мы против тебя ничего не имеем, но сам понимаешь, кто к нам с добром, того - топором... ой, нет, не то... Слушай, а катись-ка ты в свою школу и расскажи там, как трусливые Хранители, едва тебя увидев, обратились в бегство, как ты гнал их через весь Дикий лес и только нечеловеческая усталость вынудила тебя прекратить преследование! А мы тебе вещественные доказательства подкинем, клок волос там, или ухо чародея, он себе новое вырастит... ("Что?!" - возмущённо возопил брат). Ну как, согласен?
   Дух на мгновение примолк, обдумывая мои слова.
  -- А-а-а-а-а-а!!! - и возрыдал громче прежнего. Контуры его тела заколебались и начали меняться, невидимый скульптор сминал живой огонь как кусок глины, придавая ему новую форму. Проступил остренький, лисий носик и рот, похожий на дольку арбуза, наметились руки, ноги, и огненный толстячок что есть силы замолотил ими по земле. - Мне никто не пове-е-ерит!!!
  -- Отставить рёв! Приди в себя! - рявкнул брат. Но Огонёк не хотел приходить в себя. Он хотел реветь, страдать и предаваться самобичеванию.
  -- Вы такие благоро-о-одные! Жалеете меня-я-я! Думаете, я не хотел вас убить? Хотел! Ещё как! А-а-а-а-а!!!! Киньте меня диким зверям на растерза-а-ание!!!!!
  -- Вот и славно, - обрадовался Идио. Пока мы болтали с гостем, он успел распихать наши вещи по мешкам, залить костёр и теперь отчаянно сражался со своим одеялом, ни в какую не желавшим сворачиваться и упаковываться. - Вот и хорошо. Встретились, руки пожали и разошлись!
   Он, пыхтя, затянул узлы на мешке и подмигнул Саше.
  -- Чего? Не пойму я, - удивился тот. Идио снова подмигнул и выразительно закатил глаза. - А! Ясно. - Брат закинул на плечо мешок, нахлобучил капюшон и решительно потянул меня из круга. Слегка красуясь, прищелкнул пальцами, и сфера исчезла.
  -- Счастливой дороги. Счастливой дороги, милейший господин Метеор! - Идио вежливо раскланиваясь перед студентом, подталкивал нас вперёд. - Очень неприятно было с вами познакомиться! Ну, слава Одину, глядит он-таки за нами...
  -- Огонёк, а айда с нами?
   Не спрашивайте, почему я это сказала. Саша и Идио вытаращились на меня. Глаза у обоих сделались размером с царские пятаки.
  -- Вы мне? - не меньше их обалдел Огонёк. Капли дождя падали на него и шипели, превращаясь в пар, но он, казалось, не замечал.
  -- Сосне! - радостно откликнулась я.
  -- Что-о-о?!! - возопил Идио. - Дженайна, есть же пределы!! Он пришел нас убить! Убить! А ты!
  -- С Останкинской башни упала, головой об асфальт? Etielva'na rim... Да что такое?! Достало уже думать на языке, которого я не знаю! Hulk rio?!! ("Какого огра?", - машинально перевела я).
  -- Понятия не имею, - я коварно улыбнулась. - Вот разве что... всегда мечтала изучить живого элементаля?
  -- Подлый ход! - надулся брат.
  -- Зато действенный.
  -- А? - Идио не поверил своим ушам. - Вы что? Ни в коем случае! Гоните его в шею! Разве можно верить демону?
  -- Но я не демон! - неблагоразумно встрял Огонек. Идио завёлся ещё сильнее.
  -- Своей бабушке расскажи! - зафырчал он. - Демон ты, и морда у тебя демони... ой, когда ты успел морду слепить?! Подлизываешься?!!
  -- Персонифицированные воплощения лишены стабильного облика и характеризуются сменоформенностью в пределах своей стихии, - кивнула я.
  -- Какая память! А кому досталась! - недовольно сопя, проворчал Саша.
  -- Я могу превратиться во что угодно, - все еще не веря своему счастью, прошептал Огонёк и медленно, как капля кленового сиропа, перетёк из лежачего положения в стоячее "Вау!" - выдавил Саня. "Мамашу вашу..." - слабо отозвался Идио. - Но ведь смертные предпочитают говорить с себе подобными, а не с драконом или шаровой молнией... Да?
   Я мысленно внесла в список загадок ещё один пункт: странная осведомлённость о природе тварей диковинных и воплощений стихийных и способах их усекновения. "На сто двадцать процентов уверен, что у нашего проводника такая книжечка есть, - высунулся внутренний голос. - Тряхнём его на предмет развлекательной литературы?"
  
   На практику Школа дала два дня, и Огонек, вооружившись свитком (выхватил из воздуха) и огненным пальцем (имелся в количестве десяти штук), занялся сбором данных (стал задавать глупые вопросы). И перво-наперво поинтересовался, занимаются ли Избранные кунг-фу. Чудной.
   А откуда, скажите, мне знать, как правильно заламывать квирга? Или доставать серебряный коготь варуцы, не задев ядовитых шпор? Или повадки гремлина в период цветения алетта пряного? Или двадцать восемь компонентов противоядия от укуса целерды скорпионовидной?
   Большинство названий я слышала впервые, но ударять лицом в грязь не хотелось. С другой стороны, врать не хотелось тоже, поэтому я на все вопросы только неопределённо хмыкала и таинственно закатывала глаза. В десятый раз добившись лишь улыбки и задумчивого "Не знаю, имею ли я право раскрывать информацию...", Огонёк, обиженно сопя, оставил меня в покое и обратился за помощью к Саше, который знал не больше моего, но обладал буйной фантазией, хорошо подвешенным языком и был способен убедить даже слона в том, что он - мышь. А ещё ему крепко врезались в память слова "превратиться во что угодно". Эксперимент не заставил себя долго ждать.
   Не знаю, как я выглядела, когда обернулась на вопрос Огонька и едва не уткнулась носом в невинную морду дракона. Должно быть, забавно, потому что брат смеялся очень весело. Правда, недолго.
   Идио пришёл в ярость, и, ругательски ругая Огонька, всё порывался настучать ему по шее. Жалкое блеянье духа, мол, я не я, корова не моя, это всё Тирон, я рядышком шёл, вызвало бурю негодования. После гневных обвинений с одной стороны и вялого отбрехивания с другой, оба шутника были отправлены в арьергард, где, нимало не жалея о содеянном, принялись увлеченно обсуждать пирокинетическую трансмиссию19, векторы движения, температуру плазмы и прочую ерунду.
   ...Когда я обернулась, огненный шар размером с небольшой арбуз нёсся мне прямо в лицо. Забыв даже взвизгнуть, я шарахнулась в сторону, шар слегка задел взметнувшиеся волосы, описал полукруг, и потух в руке у Саши. Вот ещё одна строка в мой список - слишком быстрая реакция. Этот шар был просто обязан врезаться мне в лицо... Стоп. Трансмиссия, векторы, плазма... Он что, магию изучает??!!
  -- Да!!! - заорали пироманы и пустились в пляс. Тот, который человек, даже не заметил, что чуть не спалил родную сестру. - Чародей, да-да, чародей, шуба-дуба-чародей!!
  -- Хочешь, я угадаю, как тебя зовут?! - заорала я, глядя, как они исполняют танец новозеландских дикарей.
  -- Да ладно тебе! Ничего же не случилось!.. - Саша беспечно махнул рукой. С руки сорвалась молния и ударила в высоченный клён. С треском обломилась ветка.
  -- Иди... - звучно хряснула меня по макушке, - ...от! - искренне сказала я и опрокинулась в беззвездную тьму.
   Ох, глубока ты, кроличья нора. Темна. Тихо тут, спокойно, лежи-отдыхай. Голова побаливает, а так хорошо-о!.. Дождик... откуда дождик? Дождик, дождик, веселей, капай, капай, не жалей... О-ой! Щеки! Кто выдумать бедную меня по щекам лупить?!
  -- Яна! Яночка! - тревожно кричит кто-то. - Как ты? Ты жива?
  -- Госпожа Хранительница!
  -- Дженайна, скажите хоть что-нибудь!
  -- Я знаю кунг-фу... - послушно говорю я.
  -- Живая! Живая!!! - радостно орут три голоса. Я приоткрываю глаз. Вокруг стеной стоят деревья - ёлки, березы, клены (от слова "клёны" внутри всё сжимается), а между верхушками виднеется крохотный кусочек грязно-серого неба в белесых разводах туч. Всё кружится: деревья, небо и три лица, веночком нависшие надо мной. Два принадлежат мальчишкам, а одно - Духу Русской Печки из старого мультика.
   "Ваша жизнь бесцветна и скучна, пока не приходят они - галлюцинации..." - с неожиданным спокойствием заключаю я.
  -- Уфф, ну и напугала ты нас, Яна, - рыжий парнишка гладит меня по голове. - Но этот грецкий орех так просто не расколоть! Даже деревом!
  -- Ваш брат - замечательный чародей, - добавляет печной дух. - А пока я молнии метать научусь, ещё тысяча лет пройдет!
   Кудрявый мальчишка придаёт мне сидящее положение, и что-то невнятно бормочет обо всех чародеях в целом и этом в отдельности. Мысли ворочаются в голове как огромные тяжелые камни. Чародей? Молния. Клён. Ветка. Голова...
  -- Саня? - позвала я, нащупывая ту самую ветку.
  -- А-ай? - горестно пискнул брат.
  -- Беги, Саня. Я уже готова стать сиротой! - одним прыжком я вскочила на ноги и сделала пробный замах. Ветка со свистом рассекла воздух.
  -- Не надо! - заверещал "ученик", улепетывая, так что только пятки сверкали. Я поглядела ему вслед... задумчиво перевела взгляд на Огонька...
  -- Это не я!!! - "учитель" сорвался с места. Идио рассмеялся зловещим морганиным смехом.
  -- Извини, не удержался.
  
   Утро нового дня встретило нас ярким солнцем и безоблачным небом невероятной голубизны. Будь я натурой поэтической, не преминула заметить, что если бы на свете существовали сапфиры такого оттенка, они стоили бы дороже этого мира со всем содержимым. Но я таковой не являлась, и для меня небо было просто небом, без всяких эпитетов и метафор.
   И уже в четвёртый раз, по велению сердца, грозящему стать привычкой, новый день я начала с зарядки. Как там пел Высоцкий? Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре, бодрость духа, грация и пластика...
   Я занималась, Огонёк со скоростью мчащейся электрички строчил что-то на свитке, то и дело поглядывая на меня, Саня и Идио наблюдали.
  -- Ян, это было бы смешно, если бы не было так грустно, - откровенно заявил брат, когда я, утирая пот со лба, потянулась за рубашкой. - Не расшатывай мне сердечную мышцу, ладно? Некромантия - это зло.
  -- При чём тут некромантия?
  -- При том, что если ты не угомонишься, то свернёшь себе шею, а мне придётся тебя поднимать и объяснять, как плохо ты поступила...
  -- Дженайна, а ты ножи метать умеешь? - ни с того, ни с сего спросил Идио.
  -- Да, - ответил за меня Саша и с силой наступил ему на ногу.
  -- Хочешь, научу?
  -- Не хочет, - братик не дал мне даже рта раскрыть.
  -- Эти твои выверты, прыжки и на руках стояния, конечно, нужные и полезные, но ты - воин, ты должна уметь...
  -- Не должна!
  -- Завтрак приготовит Тирон... Приготовит, правда? - Идио с такой силой хлопнул Саню по плечу, что тот согнулся. - А мы будем учиться!
  -- Не-е-ет!!!
   Саня (с Огоньком на побегушках) занялся трудотерапией в виде приготовления еды, а Идио отвёл меня подальше от костра (и ещё подальше... и ещё...), наметил мишень и стал учить метать ножи. Вернее, не ножи - их дать он почему-то наотрез отказался - а "учебные" деревянные обрубки.
  -- Что ж... ты хотя бы... не бездарь, - задумчиво произнёс "учитель", когда от теории мы перешли к практике. И это была чистая правда.
   Потому что даже бездарь хоть раз бы да попала в дуб-мишень. А у меня оказался настоящий талант - промахиваться. "Ножи" разлетались во все стороны по самым невероятным траекториям, проходя порой в миллиметре от мишени, но всё-таки не задевая её. По Идио, напротив, я попадала с завидным постоянством. Бедняга уворачивался как мог, но разве от меня увернёшься?.. После первого удара его глаза пару минут с увлечением рассматривали переносицу. После пятого он некоторое время обнимался с ближайшей сосной, стараясь понять, какая же из плоскостей является вертикальной. После двенадцатого не выдержал и толкнул длинную речь, из которой я уяснила, что хотя и "аццки жгу" (общение с Сашей весьма обогатило его лексикон), но "таких не берут в космонавты". Здоровенный жирный ворон, сидевший на соседнем дереве, поддержал его слова нагловатым карканьем.
  -- Между прочим, ты сам предложил, я не просила, - сердито напомнила я, когда лектор замолк, исчерпав все мыслимые и немыслимые доводы, и с досадой отшвырнула "учебный нож". Послышался глухой удар. Идио кинул быстрый взгляд в сторону и протянул мне второй обрубок. - Легко валить на ученика, когда учитель никуда не годится! - Обрубок отправился по тому же адресу, что и первый.
  -- Легко валить на учителя, когда руки кривые, - донеслось от костра. Ворон согласно (готова была в этом поклясться) хмыкнул и разразился каркающим монологом явно оскорбительного характера. Голос его отчего-то мне показался знакомым. Я пригляделась и мысленно погладила себя по головке: ворон был тот самый, что восседал на плече Одина во время нашей приснопамятной беседы. Отец Богов действительно глядел за нами
  -- Со вчерашнего дня тут кружит, - проворчал Идио, с каким-то странным выражением, не то удивлением, не то недоверием, глядя на меня. - Или ты думала, что Один вас рядом с демоном ("Да не демон я!" - возмущенно крикнул подслушивавший Огонёк) без присмотра оставит? Ну же, не ударь лицом в грязь. Целься лучше - не промажешь!
   Ворон склонил голову, с любопытством наблюдая за нами. Я размахнулась...
   От громоподобного карканья с деревьев посыпалась листва. Саша присел, прикрывая голову руками, Огонёк испуганно посерел, а я покачнулась и в тринадцатый раз врезала Идио по лбу.
  -- Ой, прости, я не хотела!
  -- Да заткнись ты!.. Это я не тебе... Захлопни клюв, мроед пернатый! - кипящий от злости Идио запустил деревяшкой в птицу и, конечно, промазал. Довольный собой ворон злорадно подпрыгнул, раскрыл клюв... и тут же хряпнулся в кусты, подавившись собственным карканьем и моим обрубком. "Ага! Попасть можно, только если не целиться!" - восторженно заверещал внутренний голос.
  -- Нехорошо, конечно, вышло, но... Что, съел, гад?! - неприятным, лающим смехом рассмеялся кудрявый.
   Я посмотрела на него, и сердце мигом укатилось в пятки. Идио исчез. Рядом со мной на задних лапах стоял огромный... серая шерсть дыбом... уши торчком... глаза горят... волк. Самый натуральный волк.
   "Что ты, в самом деле, волков никогда не видела? - преувеличенно бодро рассмеялся внутренний голос. - В зоопарк ходила? Ходила. Сказки читала? Читала. А когда Один... Мелкими шажками. В сторону дерева. Не делай резких движений. Выбери момент и как спринтер!.."
   Волк повернул ко мне морду, оскалился и вдруг разинул пасть так, что в неё без труда могла влететь ворона. Сдавленно кхекнув, я попятилась назад и тут же наступила на древесного ползня. Он, недолго думая, схватил меня за ногу и повалил наземь, но после пары ударов по голове решил поискать завтрак посговорчивей и, обиженно шипя, уполз в кусты.
  -- Ян, харэ падения отрабатывать! - задорно крикнул братик, словно никакого волка и в помине не было. - Иди руки мой, завтрак готов! Идио, а ты чего столбом встал? Живей, стынет всё!
   Болезненно морщась, я потёрла лодыжку (ну и челюсти у этой твари, хорошо хоть зубов нет), оглянулась... Волка нигде не было, а в трёх шагах от меня стоял трясущийся Идио с дико вытаращенными глазами. Пару минут мы молча смотрели друг на друга, затем я медленно поднялась, едва сдерживая неуместное хихиканье (нервы, нервы!) и соображая, что же это было.
   Глюк? Но с чего вдруг? Серый дурман тут не растёт, и, потом, от него глюки другие, даже не глюки, а грёзы - светлые, красивые... Не отвлекаемся. С утра я ещё ничего не ела, галлюциногены в пище отменяются... Стоп. С утра не ела. Но вчера на ужин кое-кто, пообещав сюрприз, приготовил жаркое из похожих на белок (без шкуры определить было трудно) зверьков с гарниром из...
  -- Г-грибов! Ты же клялся, что ра-разбираешься в грибах! - силясь унять бешено колотящееся сердце, выдавила я. Идио издал короткий всхлип. - Сюрприз, значит? Да я! Ты хоть... Кого я! Увидела! Чтоб к котлу больше ни... не... Никогда!
  -- Ве... - промямлил Идио. - Ве... ведь... - Он зачем-то дал сам себе пощёчину и улыбнулся. Приветливо, как сотрудник коммерческого банка. - Простите, я наврал, я плохо разбираюсь в грибах. Я их только в тарелке видел и в справочнике и, наверное, вместо "жёлтых котят" срезал yurtwip, гриб иллюзий. Они очень похожи, но пахнут по-разному, и звери их запросто различают, но я-то не зверь!.. Нас звали завтракать, вы идёте? - И, продолжая улыбаться, направился к костру. Мелкими шажками. Стараясь не делать резких движений. Уши его настороженно подрагивали.
  -- Я-ан! Ну где ты там? - снова крикнул Саня. Я не ответила, с возмущением разглядывая два обрубка, до половины ушедших в дуб-мишень. Живодёр! "Гринписа" на Идио нет! А, впрочем, он тоже часть живой природы, и наверняка вымирающий вид... Придётся простить. - Я-ан! Ведьмуська! Садись, Идио, чего её ждать...
   Он протянул кудрявому ложку и кусок хлеба, но тот отчаянно закрутил головой и, вцепившись Саше в рукав, что-то очень быстро и очень тихо забормотал. Огонёк заинтересованно придвинулся. Ну, лорики-ёрики! Погромче!
  -- Да нет! - недоверчиво махнул рукой брат. - Это же Яна! Просто Яна!
  -- Что я, ослеп? - возмутился Идио. - И Один говорил... кошечка, мол...
  -- А знаешь, очень похоже, - кивнул Огонёк. - Даже скорей всего. Или, скажешь, она и раньше умела... - Он осёкся, заметив, что я стою у него за спиной. Саша повернул голову, и его лицо озарила лучезарная улыбка.
  -- О, Ян! - он невинно заморгал. - Котлетку хочешь?
   Из кустов выполз помятый ворон, подпрыгнул и, тяжело махая крыльями, полетел куда-то на север.
  
   Завтрак прошёл в атмосфере всеобщей любви и согласия. Ребята нахваливали Сашину стряпню (даже Огонёк, хотя он ничего не ел), рассказывали анекдоты, пели песенки и так часто улыбались, что мне казалось, я тону в сиропе. Но стоило хоть кому-нибудь посмотреть мне в глаза, как он тут же начинал заикаться, а его приятели судорожно припоминали очередной смешной случай или глупую песенку.
  -- Ну хватит, а? - взмолилась наконец я и аккуратно сняла с плеча насекомое, похожее на черную стрекозу. Согласно одной из книжек, отягощавших мешок Идио, это была yanarco moerta, "тихая смерть", ядовитая как десяток кобр. - Можно подумать, у вас синдром Рональда Макдональда! Скулы сводит от ваших улыбок!
   Ребята как зачарованные смотрели за тварюшкой, извивающейся в моих пальцах.
  -- Не хотите говорить - не надо, дайте спокойно поесть!.. Кстати, вкусные котлеты, Сань, делаешь успехи. Я не хочу знать, из кого они, но спасибо, что спросил, - я раздавила "стрекозку" и выбросила ее в траву.
   Завтрак мы заканчивали в гробовой тишине.
   Потом я спокойно отряхнула джинсы, взяла свой мешок и встала.
  -- А вы куда? - подала голос троица.
  -- Я? На север. Там ещё Ведьмины горы находятся.
  -- А мы? - это был Саша.
  -- А вы думайте. Как надумаете - догоняйте. Адьё! - С этими словами я вскинула вещмешок на плечо и зашагала туда, где по моим прикидкам находился север.
   Следующие полчаса были самыми спокойными за эти несколько дней. Я шла, наслаждаясь красотами природы, слушала пение птичек, и никто ко мне не приставал, не хватал за руки, не кидал огненных шаров, не задавал дурацких вопросов. Даже Звезда притихла.
   Через полчаса топот ног позади стал громче, и слегка запыхавшаяся троица поравнялась со мной.
  -- Ну и быстро... же ты... ходишь... - переводя дыхание, пробормотал брат.
  -- Ходит? - ядовито переспросил Огонёк, пуская из носа облачка дыма. - А, по-моему, медленно летает!
  -- О нет! - простонал Идио, взглянув на меня. - Всё ещё!
  -- Э... мы тогда... попозже? - ребята дружно сделали два шага назад.
  -- Стоять, - негромко приказала я. Они шумно сглотнули и замерли. Интересно, шизофрения бывает заразной? - Между прочим, я вас не звала, сами пришли, так что поздняк метаться. Выкладывайте.
   Молчание. Парни уныло созерцают кто свои, кто соседские ботинки.
  -- Ладно, я начну, а вы поправьте, если что. Вариант первый: меня отравили страшным ядом, жить осталось около часа и дабы не травмировать мою психику, вы решили молчать. Вариант второй: вялотекущая шизофрения. Вариант третий: вы узнали обо мне что-то, чего я сама не знаю, это "что-то" не такое уж и страшное, но вы так всё запутали, что теперь не знаете, как со мной говорить и с какого боку зайти. Мне лично второй вариант нравится, а вам?
  -- Ы... - жалобно сказал Идио. Лесная этхора сорвалась с ветки, целясь мощным клювом ему в горло, но парень, не глядя, отмахнулся, и бедная птичка впечаталась в ближайшее дерево. Дерево оказалось живым и немедленно приступило к трапезе.
  -- Ыть... - ещё жалобнее сказал Огонёк, вздрагивая от чавкающих звуков.
  -- Бурная фантазия, - деланно рассмеялся Саша, и все трое разом подняли головы. Боже мой! Какой взгляд, сколько чувства! Голливудская братия нервно курит в сторонке. Жгучее любопытство пополам с завистью в глазах Сани. Интересно, чему он так завидует? Капелька недоверия, щепотка испуга, щенячья радость и азарт исследователя во взоре Огонька. Ужас, переходящий в панику, неизбывное горе, словно умер кто-то близкий, и детская обида на лице Идио...
  -- Брат мой, - проникновенно сказала я, - я знаю, это трудно, но возьмите, наконец, себя в руки и не пяльтесь на меня как на ожившую Ларису Крофт. Идио, хватить притворяться невидимкой. Огонёк, соберись!.. Ну? Начнём диалог или вытряхивать из вас витамины?
   Не сговариваясь, Огонёк и Саша выпихнули вперед Идио.
  -- Опять я крайний, да?! - возопил парнишка, сбивая пламя с рукава, которого коснулась огненная длань.
  -- Ты увидел первым. А инициатива наказуема, - сообщил ему Саня. Идио надулся.
  -- А ведь мог бы сейчас сидеть в кресле перед камином, пить чай, читать "Хроники героев"... И зачем я?.. - он резко оборвал себя. - Дженайна, вы сами ничего странного не замечаете?
  -- Вижу, чувство юмора нас не покинуло, - кивнула я, обводя рукой лес, и пинком отшвырнула в кусты блёклую сирену, уже примерявшуюся к моему ботинку.
  -- Да я не об этом! Вот, мммм, к примеру, со зрением у вас как?
  -- Будто ты сам не знаешь как, - я потрепала его по голове. Идио испуганно шарахнулся назад, а я со вздохом продемонстрировала ему пойманного "столбнячка". - Нормально. Отлично. Превосходно. Экологически чистый мир и всё тут! Ещё вопросы?
  -- Ээээ... - Идио жалобно посмотрел на друзей. Огонёк малодушно потупился. Саша с неожиданным интересом принялся разглядывать свои кроссовки. Я порылась в кармане и достала сухарик, прибереженный от завтрака - есть что-то захотелось.
  -- Вззнатекттакивдьмки? - выпалил вдруг Огонек.
  -- Э? - не поняла я.
  -- Вы знаете, кто такие... ведь-ма-ки? - чуть медленнее повторил он.
  -- Пвофеффионайные охотники на тюдовифь, угваваюфиф воду вюдфкому, - уверенно прочавкала я. Теперь уже они пытались понять, что я сказала. - Ведьмаки бводят мев фёв и девевень и пведвагают фвои уфвуги... но фам-то вафем? Вы не... Са... - я подавилась сухарем. - Кхе-кхе-кхе... кхе-кхе... Сашка, не смей!!! Не мечтай! И даже не думай!.. Кхе-кхе... Шляться по урочищам, лазить по пещерам и выгребным ямам, рискуя жизнью! Из тебя и чародей не то чтоб очень, а уж ведьмак!..
  -- Что? Я? - всполошился братик. - Да никогда! - Он возвёл глаза к небу, посозерцал его секунды три и, не найдя там ничего интересного, опять посмотрел на меня. - То есть, я бы не против... но это... ты. Вот.
  -- Что? - я залилась смехом. - Вот умора!
  -- Да, смешно, - деревянным голосом сказал Огонёк.
  -- Ха. Ха, - натужно улыбнулся Идио.
  -- Так вы всерьез?! - наконец-то до меня дошло. - С какого дуба рухнули, ребята? Пошевелите мозгами - где я и где ведьмаки! Они же в бою умельцы каких поискать, а я?..
  -- Проворнее макаки, выносливее вола, а нюх как у собаки, а глаз как у орла... - пробубнил кто-то.
  -- Хватит издеваться! - я топнула ногой. - С чего вы вообще это взяли?
   Идио молча протянул мне осколок зеркала. Лицо у него при этом было такое, что я приготовилась увидеть нечто чудовищное - голову вурдалака, жмыря или даже полное отсутствие оной. Но нет, моему взору предстала до боли знакомая физиономия, вернее, та её часть, что поместилась в осколок. В поле зрения попадали то опухшая щека, то царапина на лбу, то похожие на гречневую шелуху веснушки, усыпавшие нос, то вздыбленные волосы, сильнее обычного напоминавшие воронье гнездо.
   "Бабаня Ядвига собственной персоной, - приговорил мой любимый собеседник. - Нет, ты смотри, смотри, любуйся! Помятая, лохматая, комарами искусанная, глаза как два фонаря светятся..."
  -- Т-то есть как, светятся??? - пискнула я.
   Глаза у меня были жёлтые. Не светло-карие, а именно жёлтые, с вертикальными щёлками зрачков, как у кошек, и фосфоресцировали они в полумраке леса точь-в-точь как кошачьи. Или... Нет, мы будем рассуждать медленно и спокойно. Медленно и спокойно. Медленно и... Значит, меч - знак ве... а такие глаза бывают у ве...
   "Не прошло и года, - проворчал внутренний голос. - А старик, между прочим, говорил: магу своя сила, воину - своя, намекал прозрачно, но у тебя же всё мимо ушей пролетает! Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца - пламенный топор... Короче, alea jacta est".
   Получается, я... Кто я?!!
  -- Faro'vaine en ridel vedzminе fath, - печально подтвердил Идио.
  -- Сто раз говорено, я не дриада! И ничего не выбирала! - привычно огрызнулась я и, бросив взгляд в зеркало, с облегчением убедилась, что зрачки вернулись в норму, а глаза сменили цвет на серый. Кошечек я, конечно, люблю, но провести всю жизнь с кошачьими глазами... бррр.
  -- Конечно. Вы не выбирали, это вас выбрали, - покорно кивнул Идио. - А уже можно падать в обморок?
  -- Я первый! - вякнул Огонёк, и, толкая друг друга, парочка растянулась на земле.
  -- Почему вы сразу ничего толком не объяснили, психи контуженные?! - растерянно спросила я, не зная, плакать или смеяться.
  -- Думали, как ты это воспримешь, - признался братик.
  -- Волновать не хотели, - пискнули с земли.
  -- Да? Ну ладно. Кажется, я и в самом деле... - Саша облегченно вздохнул, Идио и Огонька посмотрели на меня с невыразимой печалью и христианским смирением. - Я снова не поняла. Вы радоваться должны! Ведьмаки - герои! Защитники людей!
  -- Вот эти господа, - Саша обличающе ткнул пальцем, - тоже так говорят. А ещё они утверждают, что нелюдей ведьмаки уничтожают с предельной жестокостью.
  -- Что за нафиг? - возмутилась я. Они будут мне рассказывать о ведьмаках, когда я пана Анджея наизусть знаю! - Ведьмаки убивают только опасных чудовищ, а не иных существ, кои опасными считаются из-за суеверий или невежества. Ясно?
  -- И небо фиолетовое, - тихонько пробормотал Идио.
  -- Они злобные, бездумные машины-убийцы! - подхватил Огонёк, не обращая внимания на злобное Сашино "Тухни, уголь!". - За деньги они и брата родного не пожале...
   Сухарь хрупнул и пылью утёк сквозь пальцы. Идио талантливо изобразил предсмертные судороги.
  -- Ведьму... в смысле, Ян, не надо, они не правы, ты права, они придурки, ведьмаки хорошие! - зачастил братик, видя, что я уже не киплю, а вот-вот взорвусь. - Не злись, на убогих не злятся!
  -- Они обозвали меня расисткой и ксенофобкой, - мой голос медленно, но верно повышался ("Это не я, это он!" - хором вскричали Идио и Огонек), - обвинили в вымогательстве и оплевали моего любимого героя! Машины-убийцы! Я им покажу машин-убийц!
   Обвинители покаянно засопели.
  -- Да, ведьмаки берут деньги, - надрывно продолжала я, прикидывая, кого из лежачих пнуть первым, - но каждый грош оплачивают своей кровью! Защищают, помогают и не ждут благодарности, потому что её никогда не бывает, а вы! Смеете нас! Да я вас!
  -- Думаю, мы придем к консенсусу, - братик вежливо, но твёрдо оттеснил меня в сторону. - Настоящий ведьмак/ведьмачка: а) охотится на чудовищ; б) на неразумных и агрессивных; в) разумные расы могут жить спокойно. Кто против - прошу воздержаться, - добавил он таким леденящим голосом, что я чуть в осадок не выпала. - Идио, ты-то что всполошился, а? - уже нормально продолжил брат. - Ты... а кто ты, кстати?
  -- Как кто? - удивился Огонёк. - Конечно, об...
  -- Человек! - выпалил Идио, искренне и широко улыбаясь, и ткнул Огонька лицом в землю. - С-с-самый об... - он подул на обожженные пальцы, - ычный человек!
  -- Ну раз так, об... - я запнулась, - думай всё на досуге, а как надумаешь, приходи, мы это дело обмозгуем.
  -- Образумься и обращайся! - кивнул братик.
  -- Может, хватит издеваться? - Идио насупился, нижняя губа его задрожала.
  -- Обиделся, что ли? - удивилась я.
  -- Я? Да никогда! - Идио вскочил, поправил мешок и зашагал по тропинке. Мы проводили его недоуменными взглядами. Что такого мы сказали? А?
  
   День прошёл на удивление мирно и спокойно. Дикий лес, уже не чая от нас избавиться, испуганно притих, комары не кусались, живодеревья не приставали, нежить пряталась в чаще, белочки прыгали по веткам и шишками не швырялись, а одинокий вурдалак при виде нас взлетел на верхушку высоченной сосны, и принялся вопить оттуда: "Не влезай! Укушу!". Саша рвался испытать на животном пульсар в режиме имплозии, но я возмутилась и заявила, что надо беречь живую природу! Мы спорили, ветер качал деревья, бедный вурдалак тихо подвывал на своём насесте, Огонёк и Идио сравнивали, чей рисунок лучше, и всерьез намеревались отправить в Академию Ворлоков письмо с описанием нового подвида ликанов "вурдалак пятнистый, древолазный".
   А вечером Огонёк ушел.
   Но прежде взял с нас торжественную клятву победить Ту-Самую, прийти к нему на защиту диплома, а также записать и при возможности передать ему чудесную историю о светлом герое и его тёмном отце, о саблях-молниях и мудрой зеленой обезьяне, чуть ли не силой всучил мне свиток с сонетами, воспевающими мою несравненную красоту (ещё один слабовидящий), обаяние (ну-ну!), запустил в воздух фейерверк...
   И ретировался, пока мы тушили одеяла.
  
   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
   Главное управление СБСХ
   оперативный отдел
   маршалу П.Угало
  
   Материалы, собранные студентом Колдунистической Школы имени Ф. Крюкоффа Р.А.М.З.ЕС. Метеором в ходе дипломной практики являются бесценной информацией об иномирных агрессорах, именующих себя Хранителями Времени. Представляю вашему вниманию
   Один день из жизни Хранителей.
   7.00. Вчера на политзанятиях доктор Зло долго рассказывал, какие Хранители гнусные и кровожадные головорезы, но при этом трусы и слабаки, голыми руками взять можно. Не могу понять, почему я связан по этим самым рукам, а Хранители с предателем дрыхнут, даже не выставив стражу?
   8.00. Всё еще спят и гнусно улыбаются.
   8.30. Гнуснее... еще гнуснее...
   9.00. Утренняя разминка. Они зловеще хохотали, демонстрировали кунг-фу и избивали беззащитного меня кирзовыми сапогами.
   9.45. Преступники съели на завтрак пару беззащитных куропаток. Обгладывая кости и сыто рыгая, еще раз меня отпинали. К ударам кирзовых сапог я теперь привычный.
   11.00. Проклятый чаровник Тирон применил ко мне пытку водой, требуя выдать секреты нашей великой магии. Духи гибнут, но не сдаются!
   11.01. Ещё держусь, но уже закипаю.
   11.02. Позорно сдался и рассказал всё - он грозил отдать меня сестре! С безумным магом еще можно иметь дело, Дженайна - законченная психопатка, нажравшаяся ведьмачьих снадобий. Я бы мог геройски погибнуть, но кто напишет за меня дипло... то есть соберет разведданные? Конь в пальто? (прим. Неизвестный домашний демон)
   12.00. Дженайна решила проверить нас "на прочность" и устроила пробный забег по буеракам. Через два часа никто не мог стоять на ногах, и я предложил сбросить её в пропасть, а всем сказать, что она сама туда упала. Враги задумались.
   14.30 - 15.00. Хранители зверски вырезали уникальные реликтовые виды Дикого леса. Трагически сгинул знаменитый Шкуродер и семья прикипапов, чьи логова украшают черепа и шкуры многих врагов цивилизации демонизма. Значит, Хранители трусы, слабаки, ничего не могут и ничего не умеют? Ладно, ехидна сама виновата, пасть разевала, вот пульсар и слопала, но гуль! Забитый насмерть! Сковородкой!
   *Пометка на полях: Рассказать доктору, как он неправ (не забыть дубину).
   15.00. Наткнулись на гнездо гребенчатых сколомандр. Хотел объяснить, что я свой, посмотрел на зубы и решил, что не стоит.
   15.30. Сидел на дереве, размышлял, почему люди не летают. От пинка слетел на две ветки вниз. Де Вил от смеха сверзился с дерева и сплющил всех сколомандр. А они ничего, вкусные.
   16.40. Чародей Тирон отыскал живодерево (drevus vsepozhiralus) и решил исследовать его поближе. Одной заботой стало бы меньше, но злобная ведьма покромсала дерево огромным топором и назвала Чародея непонятными словами. На всякий случай записал, покажу профессору Лектору, он собирает идиомы...
   18.00. Привал. Я предложил свою помощь в разжигании костра. Ведьмачка выдала на-гора ещё десяток идиом и погналась с топором за мной. А что я сделал?! Всего-то, напалмом плюнул...
   19.00. Подлец Де Вил притащил безобиднейшего скрекка20 и, утверждая, что это кролик, зверски выпотрошил и зажарил его на костре.
   20.00. Они сожрали беднягу и, глумясь над костями, разбросали их по Дикому лесу. А затем сатанинскими песнопениями доводили до инфаркта окружа...
   (Записи обрываются).
  
   Примечание. Хранители склонны к немотивированной жестокости (в списке преступлений убийства, экологический вандализм, браконьерство, глумление над могилами, непристойное поведение и т.д.) и являются психопатами с ярко выраженными суицидальными наклонностями. Аналитики предсказывают их взаимное уничтожение через сорок восемь часов, посему считаю нецелесообразными любые меры по их ликвидации.
   Оперативный агент СБСХ С.Т.Рашила
  
   Поддерживаю. Выжидать и наблюдать.
   Подписано: маршал П.Угало, Служба борьбы с Хранителями.
  
  
  
   Глава 5. Хроника одного спасения.
   Соевым соусом морду намажу,
   Сяду в кустах у дороги.
   Чем я не ниндзя?
   Из творчества сетян.
   Вариант 1 (краткий).
   Пришли, увидели, спасли. В. Дженайна.
  
   Вариант 2 (подробный).
   Рассказывает: В. Дженайна.
   Примечания: Ч. Тирон.
  
   Отрывки из "Хроники Хранителей" И. Де Вила Дуреморского и его же "Комментариев к "Хроникам" включены в текст с согласия автора.
   Все права соблюдены.
  
  
   1. Ориентировка на местности.
   Приключения, подвиги, героические деяния и великие свершения... Кто не мечтает о них долгими зимними вечерами, когда на дворе валит снег и крутит вихри злая вьюга? Потрескивают дрова в камине, огненные саламандры играют в салки среди багровеющих углей, а ты сидишь, забравшись с ногами в отцовское кресло и устремив застывший взор поверх раскрытой книги. Кем ты представляешь себя? Отважным рыцарем без страха и упрёка? Мудрым волшебником, познавшим все тайны земли и неба? Хитроумным шпионом, выведывающим планы врага? Сердце воробышком трепещет в груди и замирает - поймают или не поймают? Убьют - не убьют? Сможет - не сможет? А ты бы... смог?
   И как умирающий о глотке воды, о куске хлеба, ты молишь Творца о милости. Скажи, Всемогущий, почти кричишь ты, разве можно жить так? Когда каждый день похож на предыдущий и ничего вокруг не меняется? Когда от слов "верность", "честь", "отвага" родные или морщатся, точно сожравши южный фрукт ситронум или взлаивают и подвывают, как стая диких собак? Помоги же мне... помоги вырваться из этого гнилого болота... и я больше никогда ни о чём тебя не попрошу, папой клянусь!.. А если ты заберёшь его в счёт исполнения просьбы, это будет просто прекрасно.
   Что ж... я просил - я получил. И верных друзей, и дорогу, и северный ветер в лицо. Судьба, оскалив зубы, улыбнулась.
   Ухмыльнулась злорадно.
   Потому что "не фиг искать приключения на свою задницу", как сказал однажды мудрый чародей. Приключения находят тебя сами. А чаще - случаются, как и всякое dermo.
   Этот подвиг известен всем. Он занимает почётное третье место в перечне "Лучших спасательных операций столетия". Его изучают в военных школах на уроках тактики и стратегии. Он стал источником вдохновения для многих бардов Морадина. Ему посвящена целая страница в Книге Героев, цикл баллад, огромное количество поэм, песен и стихов... но и сегодня, спустя десять лет после описываемых событий, я продолжаю придерживаться мнения, что лучше б его не было вовсе. Чего, спрашивается, им стоило просто пройти мимо?!
   "Если верить твоим "Хроникам", все наши... хммм... деяния начинались со слов "они просто проходили мимо, - её смех колокольчиком звенит у меня в ушах. - И потом, разве не ты говорил, что Хранителям положено совершать подвиги?"
  -- Говорить-то говорил, - ворчу я. - Но почему вы не могли совершать другие... ну, не такие опасные подвиги? Убили бы дракона, например! Все так делают!"
   "А мы, герои-Хранители, проторённых троп не ищем! - насмешливо замечает его голос. - Не ищем... не искали... разбирайся-ка ты сам с временами, а мы в сторонке постоим".
   "И послушаем".
   "И посмотрим".
   "А если что не так..."
   "...узнаешь первым!" - хором говорят они.
  -- Шизофрения, как и было сказано*, - вздыхаю я. Так, на чём же мы остановились? Ах да, на том, что Хранители не смогли пройти мимо.
   А если говорить честно, то мимо не смогла пройти некая дриада, которая с упорством, достойным лучшего применения, не уставала твердить, что она не дриада. Чародей её поддержал, а мне - мне оставалось только смириться...
  
   *Неизвестный эльф, Священная книга Войны (комм. автора - жаль, я не читал...)
  
  -- Это ты виноват.
  -- А что я сделал?!
  -- Что сделал? "Ай, у меня ручки болят! Ай, у меня ножки болят! Ай, я на последнем издыхании, сейчас упаду!"
  -- Ничего подобного я не говорил! Это Идио сказал, что пора остановиться!
  -- Я?! Я говорил: "Давайте пройдём ещё немного"!
  -- Только не надо бабушку лохматить! Говорил он!..
   День обещал быть чудесным. Ни жарким, ни холодным, ни ветреным, ни дождливым - в самый раз для похода. Солнце светило вовсю, птицы весело щебетали и перекликались среди листвы, мы стояли у кромки леса и ругались, выясняя, как умудрились заночевать в десяти шагах от неё, и кто в этом виноват, а Идио старательно конспектировал наш диалог на обрывке пергамента.
  
   Многие из вас, любезные мои читатели, полагают, что именно в тот знаменательный день были написаны первые строки "Хроник". Но на самом деле случилось это днём ранее после просмотра мной (с риском для жизни) черновиков диплома некоего бестолкового существа по прозвищу Огонёк. После первого свитка я всерьёз вознамерился взгреть п... (зачёркнуто) и заставить всё переписать. После второго решил, что у демона неплохой слог, и что о Гончих, похоже, можно забыть. А после третьего понял, что потомки не простят, если я сейчас же не найду чистый пергамент...
  
  -- Если бы не ты, квёлый изнеженный чародеишка... - мы незаметно перешли на личности.
  -- То что? Мы бы уже сидели дома и пили чай? Вот уж и вправду, ведьмачка - сажень в плечах, мозги и мускулы из стали...
  -- Что ты сказал?
  -- Данная семантическая конструкция слишком сложна для вашего восприятия, сударыня?
  -- Ещё одно слово и твой зубной состав тронется, понял?!
  -- Простите, "восприятие" пишется через ирс или через эльт? - встрял Идио.
  -- Кто сказал? - грозно вопросил Саша. - Кто сейчас тявкнул?!
   Идио спрятался за пергаментом.
  -- Пиши через ирс, - посоветовала я. - Брат, должна заметить, что у вас налицо заворот мозговых извилин.
  -- Зато на вас Звезда действует отупляюще. Да и зачем ведьмакам мозги?..
  -- Но действует, не так ли? - я знала, что это удар ниже пояса, но была слишком зла. - В отличие от твоего Ключика, которым только двери открывать.
  -- Ты... ты... - Саша побурел, как мороженый картофель. - Да чтоб тебя... да чтоб на тебя вампир свалился!
   Раздался тихий мелодичный звон.
  -- При чем тут вампир? - удивилась я.
  -- Не знаю. Просто к слову пришлось, - Саша пожал плечами. Звон шёл у него из-за пазухи.
  
   Сразу за лесом начиналась обширная равнина, поросшая травой и кустарником, с окошками озёр и болот и невысокими холмами. Колдобистое направление, из тех, что на Руси называют дорогой, лениво петляло по местности, уползая на север. Над дальним горизонтом висела сизая дымка, почему-то никак не желавшая рассеиваться и если приглядеться хорошенько, можно было заметить у неё зубчатый верх.
  -- Один говорил, там нас Оракул какой-то ждет.
  -- Ничего, подождёт! Дня два-три... а, может, пять-шесть.
  -- Так два-три или пять-шесть?
  -- Откуда я знаю? Я чародей, а не прорицатель.
  -- Конечно, нет, вы - проклинатель. Некромант, - хладнокровно заметил Идио.
  
   Земли меж Диким лесом и Ведьмиными горами прозываются Озерки. Озёр, речек, речушек и болотец здесь превеликое множество. Эти края я знал только по книгам, но все авторы единодушно заявляли: ничего, кроме комарья, лягушек, мавок, русалок и прочей болотной жити и нежити, в Озерках нет. Вот разве что клюква хороша. Слепцы!
   Травяное море колышется, танцует на ветру, а он, бродяга, летит дальше, над болотами, где поднимается густой туман испарений и вспыхивают блудячие огоньки, над холмами, покрытыми изумрудной зеленью, над светлыми озёрами, где как в зеркале отражается небо с белоснежными сугробами облаков, туда, где устремляют ввысь свои заснеженные пики Mear'welled, Ведьмины горы... И пусть комары жгутся как звери, пусть от болот несет гнилью, рассказывать можно бесконечно!
   "Идио, а в глаз?! - злится Дженайна. - Карту давай, энциклопедия ходячая*!"
  
   *Энциклопедия ходячая - малоизвестный демон, обладающий обширными знаниями по самым разным предметам (комм. автора - признаюсь, сравнение мне польстило).
  
   Со школы терпеть не могу географию. Скрипучий голос Анны Кузьминичны, вещающей: "Де-ети! Взяли голову в руки и читаем пара-аграф!" и её тараканьи глазки за толстыми линзами очков до сих пор являются мне в самых страшных кошмарах. А Идио, напротив, географию обожал и был из той породы неисправимых "ботанов", которым ничего не стоит процитировать наизусть любой школьный учебник. Плюс массу дополнительной литературы.
   Чтобы вынести его лекцию об особенностях местного рельефа, требовалось поистине титаническое терпение. Ни я, ни Саня им не обладали, и всего-то после пары заушин (мы же не звери) Идио осознал: нас не волнует ни количество больших и малых притоков Ренны, ни высота пика Отваги, ни содержание серебра в руде, добываемой в Гримских рудниках. И перестал детально описывать то, что можно было нарисовать на карте21.
  -- Карта, так карта, - согласился проводник, бережно доставая искомую вещь из-за пазухи и разворачивая. - Вот оно, Пустоземье родное!
   Северной его границей были Ведьмины горы, западной - море, на юге от него лежали степи, а на востоке находилось белое пятно с намалёванным посередине рогатым черепом.
  -- Троллевы земли, - меланхолично пояснил Идио. - Там, конечно, есть и горы, и реки, и поля, только ни один человек не протянул в тех краях достаточно долго, чтобы составить карту, а сами тролли землеописание за науку не считают.
  -- Уважаю, - одобрительно кивнула я.
  -- Та-ак, а вот наша дорога, - Саша зашуршал картой, - и ведёт прямо к Ведьминым горам... Холмы, реки, болото, реки, холмы... это что, деревни? Ура! Люди! Наконец-то цивилизация!
  -- Если под цивилизацией ты подразумеваешь клопов и крыс... - возразила я, чуть лучше брата представлявшая себе средневековую деревню.
  -- Никто не заставляет тебя там ночевать, - немедленно нашёлся Саня. - Идио, да оставь ты карту в покое! Как я могу хоть что-то прочитать, если ты всё время её дергаешь? Так... Г-га... х... ди, дю... о... не-на-ви-жу руны! Их специально выдумали, чтобы издеваться над бедными пришельцами!
  -- Но я-то научилась.
  -- Это не признак большого ума, - фыркнул брат, - а дурное влияние одного патлатого любителя поддельных ушей, который три месяца ездил тебе по мозгам Феанорами да Сауронами и таскал на тусовки к троллям, эльфам, хоббитам и прочим пациентам доктора Кащенко! Какое у него погоняло-то было? Доска гладильная?
  -- Галадиль, - поправила я, усилием воли проигнорировав "доску".
   Эх, Вовчик, чудушко рыжее, Галадиль пресветлый... Неужели два года прошло?
   Длинноволосый белокурый парень с легкой безуминкой в синих глазах, по которому сохли все мои подружки, неожиданно выделил меня из толпы и с упорством, достойным лучшего применения взялся приобщать к "волшебному миру сказок и легенд". Забрасывал фэнтезийной литературой, водил на встречи с братьями по разуму, дарил "амулеты" и бутыльки с "зельями"... и отодвигал подальше оружие после одного досадного инцидента с разбитой люстрой. А я читала книжечки и не понимала, зачем взрослому парню цеплять резиновые уши, мазать лицо гримом и, дико вопя, рубиться на саблях со столь же дико вопящими парнями и девушками. Саня пожимал плечами и повторял, что судьба моя такова, что клюют на меня только сильно бахнутые.
   Вовчик долго не мог понять тщетности своих попыток, но наконец сдался и, с сожалением бросив: "Прости, Яна, но ты безнадёжна. Никакой фантазии!", отчалил на юга с прелестной эльфиечкой. А мне остались воспоминания, посох, переделанный из швабры, да гора книжек об эльфах.
   В том числе и "Эльфийские тексты для начинающих".
  -- Ду... де... tarh laggen! Глаза сломать можно! - взорвался брат, в очередной раз потерпев поражение в битве с рунами. - Идио, прочитай, а?
  -- Гадюкино, - убитым голосом произнёс кудрявый.
  -- А это? - Саша указал на другую точку.
  -- Жабки. Ведьмин погост, - лицо Идио приобрело выражение приговорённого к повешению. Он побледнел и закусил губу, словно пытаясь не разреветься. - Только этой карте лет двести. Если где что и было, давно лопухом поросло.
  -- Э нет, ты плохо знаешь людей! - Саня наставительно поднял палец вверх. Неужели догадался? Непохоже. - Мы живём и выживаем даже там, где тараканы дохнут! Эй, Идио, а кто умер?
  -- Никто, - мрачно отвернулся тот. - Пока.
  -- Вот когда умрёт, тогда и будешь кукситься. Ну что, товарищи, кто-нибудь видит что-нибудь похожее на деревню? Я наблюдаю только знакомый пейзаж средней полосы России без малейших признаков народонаселения.
  -- А ты принюхайся, - посоветовала я. Брат послушно посопел. - Ну, чуешь?
  -- Да. Болото, - хмуро изрёк он.
  -- Дымом пахнет! А вон, видишь, у озера?.. Да нет, вряд ли. В общем, деревня там, поверь ведьмачьему глазу.
  -- Поверил один такой, - Саня отвернулся и заворчал себе под нос: - Где справедливость? Ей всё и сразу, а бедный чародей крутись без всякого апгрейда...
  -- Вам кажется. Это просто холмики, - в сторону заметил Идио.
  -- Как холмики, когда деревня?! - возмутилась я. - А ну за мной!
  
   2. Марш-бросок.
   Саня вылил воду из кроссовки и шлёпнул себя по шее, кровожадно расправляясь с комаром.
  -- И?
   Русский язык богат, велик и могуч. Настолько богат, что практически к любому слову в нём можно с ходу подобрать десяток синонимов. Настолько велик, что лингвисты до сих пор не могут разобраться, какой вариант считать правильным, "творог" или "творог". Настолько могуч, что любую длинную фразу в нём можно запросто заменить одним словом.
   "Как это?" - удивится наивный европеец. "Запросто", - ухмыльнётся представитель любого славянского народа и не замедлит с примерами. С какими - пусть каждый решает в меру своей испорченности. А моим любимым словом навсегда останется "и?", которым можно без потери смысла заменить не только "Что вы думаете, многоуважаемый коллега, по поводу этого редкого образца итальянской живописи эпохи раннего Возрождения?" и "Гдетышлялсявсюночьгадподонокмерзавецмамабылаправа!", но и всё то, что находится в диапазоне между ними.
   В данном случае это означало "Куда ж ты, тропинка, меня завела?"
   Тропинке ответить было нечего. Она уныло ковыряла землю ботинком.
  -- Ну-ну... - "А я отвечу - в болото! Где мокро, сыро и нету деревьев! Кое-кто поперся напрямик! Кой-кому выпендриться хотелось! Вот пусть теперь этот "кое-кто" и прыгает по кочкам!"
   Я полюбовалась на ямку и принялась ковырять вторую.
  -- Молчишь? Вот и молчи! - многозначные слова кончились, осталось только возмущение. - Потому сейчас я прав! А раз я прав, все за мно-о-ой!.. - Я не успела его остановить. Кочка утонула, и брат по пояс провалился в болото. Выразительно помолчал, обдумывая, каким идиоматическим выражением можно выразить свои чувства, но так и не нашёл его. Полоснул меня бритвенно-острым взглядом. - Яна. Ни слова. Ни слова! Идио - веди.
   Тот покорно кивнул, по-прежнему являя собой картину маслом "Вселенская скорбь" и шагнул вперед, палкой ("Заметь, палкой, а не ногой, как некоторые... герои", - тут же заметил внутренний голос) прощупывая перед собой дорогу. Через каких-то десять минут мы уже стояли на краю болота. Великая вещь - чутьё...
   "И здравый смысл, детка, и здравый смысл. Спросила бы Идио, зачем ему палка, и не пришлось бы изображать кролика, прыгая по кочкам. Или нашей Jae'naine обязательно нужно набить свои шишки? О командной игре мы не знаем? Ничего, я поясню, и фиг ты меня заткнёшь... Так вот, ты - ведьмачка. Учись быть ведьмачкой... как? А мне почём знать? А Идио пусть будет проводником, у него это гораздо лучше получается, парень-то ближе к дикой природе, чем вы, городские цветы. Так что прими ad notam, к сведению... Слушай, ты хоть латынь-то вообще учила? Два года в меде, год на юрфаке и по-прежнему не в зуб ногой?"
  -- Куда теперь? - страдальческим голосом спросил Идио, прерывая занудные нравоучения моего alter ego (утрись, я помню латынь!).
  -- Держи курс на холмики, - напомнила я, пытаясь очистить ботинки от болотной грязи и с сожалением убеждаясь, что она по всем свойствам идентична клею "Жидкие гвозди". - Думаю, через полчаса... - Справа что-то зашуршало. - Что такое?
  -- Змеи, наверное, - равнодушно обронил проводник, раздвигая палкой траву. - Не бойтесь, они вас не тронут, если их не задевать...
  -- Ты что несёшь, идиот? - сдавленным шепотом спросил Саня. - Прошлого раза мало?!
  
   Я удивлённо обернулся. Отважная дри... ведьмачка стояла очень прямо, опустив руки и совершенно безумным взглядом обводя заросли высокой травы, и я с некоторым опозданием сообразил, что в тот раз, похоже, дело было вовсе не в количестве, а в самих мерзких извивающихся гадах...
   Но слово не горобец, порхнёт - не словишь.
  -- Ну что же ты? - стараясь говорить спокойно и уверенно, позвал я. - Идём! А то до вечера никуда не доберёмся.
  -- Я никуда не пойду.
  -- Да что тут бояться-то? - удивился я. - Ты же ведьмачка, змеиные яды на тебя не действуют! Куснут разок, подумаешь...
   Тирон застонал.
  
  -- Я сказала. Я. Никуда. Не пойду, - раздельно произнесла я. - Я просто не могу. Спасибо, но нет. Может, в другой раз и в другой жизни... но не сегодня.
  -- Хорошо, как хочешь, - поразительно легко согласился Саша. - Идио, дай мне, пожалуйста, свою палочку.
  -- Зачем тебе па... - Мне показалось, что в голове взорвалось солнце. Земля с небом попытались поменяться местами, и я потеряла своё бесценное, замутненное сознание.
  
  -- Вот так. И можешь не благодарить, сестрёнка, - заключил Тирон, опуская палку.
  -- Вы, правда, думаете, что она будет вам благодарна? - с сомнением произнес я.
  -- Нет. Скорее попытается прекратить мои жизненные функции путем сжатия шеи*.
  
   *Малоизвестная человеческая пытка "Обними меня покрепче" (комм. автора - но при чём тогда шея?)
  
   Сознание возвращалось медленно, рваными лоскутьями, и первое, что я ощутила, вынырнув из беспамятства, это мягкое покачивание, какое бывает, когда кто-то несет тебя на руках. Потом к покачиванию прибавилось ощущение жесткой подушки под левым ухом, и я поняла, что меня действительно кто-то несёт на руках, и что этот "кто-то" - Идио. У Сани для такого подвига силёнок бы не хватило.
   Зато бить сестру по голове у него получалось замечательно.
   "Ох, что я с тобой сделаю, брат! - мстительно подумала я. - Точнее сказать, что я с тобой не сделаю! Да чтоб тебя мантикора сожрала! Чтоб тебя дракон спалил, потоптав для начала! Чтоб тебя... Но удар был хороший. Сильный".
   Голова гудела так, словно в ней с топотом носилось стадо бешеных носорогов, а на веках, кажется, лежали килограммовые гири. Я ещё раз помянула братика недобрым словом и, решив временно побыть самой тяжелобольной в мире, стала прислушиваться к своим ощущениям.
   Ощущений было много. Солнечные лучи, скользящие по лицу. Шелест травы под чьими-то ногами. Жужжанье пчёл. Стрекот кузнечиков. Отдалённый плеск воды. И голоса.
  -- Ещё не пришла в себя? - это Саша. Голос звучит виновато. Так тебе.
   Вздох.
  -- Нет, - это Идио. Милый мальчик. И несет меня бережно, как хрустальную вазу. - Вы слишком сильно ударили её по голове.
  -- Да... Ну ничего, у неё котелок крепкий, и не такое выдерживал. Тебе не тяжело?
   Сань, с какой, интересно, стати ему должно быть тяжело? Он же сильный, как твой тёзка Карелин, троих таких как я поднимет и на край света отнесёт! Ты все-таки удручающе ненаблюдателен, братик.
   Тяжелый вздох.
  -- Что вы, она легкая, как перышко. Одно слово, - очень тяжелый вздох, - дриада.
  -- Мой Гамлет, прочь отбрось ночную тьму и посмотри на Данию с любовью.
  -- Вы это о чём?
  -- О том же, о чём и ты.
  -- А я о чём?
  -- Вот и я об этом. Что случилось-то, а? Мы тебя обидели? Ты будто на эшафот топаешь.
  -- Вам кажется. Я в полном... - пауза, - порядке.
  -- Ну-ну... Ой. - Удивлённо. - Эй, смотри! - Восторженно. - Нет, ты смотри!
  -- Я и смотрю. - Уныло.
  -- Она была права! Там деревня!..
  -- Невероятно. Саша признал, что я права, - проворчала я вполголоса, титаническим усилием разлепила глаза и испытала небольшой шок при виде искренней тревоги и глубочайшего раскаяния на Сашином лице. - Спасибо, Идио, можешь отпускать.
  -- Уверена? - с сомнением спросил он. - А голова не болит?
  -- Хоть сейчас на неё встану, - заверила я. - Отпусти. Только не бросай.
   Он осторожно поставил меня на ноги и я, придерживаясь за его плечо, развернулась к брату. Медленно, потому что у меня все еще было ощущение, что если двигаться резко, то голова свалится с плеч.
  -- Ну, Саша...
  -- Что? Что Саша? - вдруг взъерепенился он. - Разве это Саша заявил, что с места не сдвинется? Саша чуть не учинил постыдную истерику? Или это Саша...
  -- Спасибо.
  -- Я... э-э-э... - растерялся он.
  -- Но при всём моём расположении... Не смей бить меня по голове, червяк! Пальцы переломаю! И кстати, - я с усилием сфокусировала взгляд и дала ему щелбан, - ты проиграл. Деревня! - я, не глядя, ткнула пальцем.
  -- Не припомню, чтобы мы спорили, - проворчал он, потирая лоб. - И она в другой стороне, кстати.
  -- О! - я оглянулась.
   Вокруг раскинулся огромный луг, поросший ромашкой, клевером и желтыми цветочками, названия которых я не знала. Кое-где из цветущего разнотравья выглядывали маленькие холмики и торчали каменные плиты, испещренные непонятными надписями, между ними вилась узенькая, но вполне различимая тропинка, а за лугом, на пригорке над озером, стояла та самая деревушка с не слишком благозвучным для моего слуха названием - Гадюкино.
  -- Ян, ты точно в порядке? Не тошнит? В глазах не двоится? В ушах не звенит? - с подозрением уточнил брат. Меня всё ещё пошатывало, но головная боль схлынула, и, запинав мысль о мести как недостойную, я пожала плечами. - Да? Чудно.
   Он сунул мне мешок, схватил за руку и энергично потащил вперёд.
  -- Сашка, совсем что ли?!
  -- Окончательно и бесповоротно, - подтвердил он, волоча меня за собой. - Хочу к людям, хочу в баню, хочу суп, кашу, а к ним много-много хлеба. И пива.
  -- Да вы, гражданин, алкоголик! - возмутилась я, хотя с пунктами со второго по пятый была полностью согласна. - И к тому же забыли, что у нас ни копейки.
  -- У Идио есть, - отмахнулся он. - У него всё есть.
  -- А ты его спрашивал?
  -- Сейчас спрошу. Идио... - Саша повернул голову направо. - Идио? - Он повернул голову налево. - А где он?
   Идио всё ещё стоял на месте и, опустив голову, рассматривал грязь на своих сапогах так, словно ничего интереснее в жизни не видел.
  -- Так. Приехали, - пробормотала я и потащила Сашу обратно. - Ну сейчас я ему покажу вздохи, слезы и старые карты...
  
   А ещё судьба любит стоять за спиной, чтобы злорадно похлопать тебя по плечу в самый неподходящий момент. Я знал, что не смогу скрывать свой секрет вечно, но сам признаться не мог. Боялся. Боялся посмотреть им в глаза и увидеть там презрение и ненависть.
   "Когда-нибудь я им скажу, - обещал себе я. - Когда-нибудь, но не сейчас. Хранителям нужен проводник. Болтливый и трусоватый, помешанный на книгах мальчишка, а не..."
   Даже в мыслях я не мог произнести этого слова.
  
  -- ...оборотень? - я присела на ближайший холмик. - Природный оборотень, ипостась - лесной волк, нецикличный, насколько я понимаю...
  -- И давно ты знаешь?! - Сашина челюсть неэстетично отвисла, а брови поставили рекорд по подъёму вверх.
  -- Со вчерашнего дня.
  -- Почему же мне не сказала?
  -- Думала, ты уже догадался и молчишь из вредности.
  -- Представь себе, нет! - язвительно сообщил брат. - Да и как мне такое могло в голову прийти? Оборотень! Ликантроп, вервольф, перевёртыш... да, это все объясняет. Но если ты оборотень, почему серебро на тебя не действует, а на вурдалаков - да и даже очень? Срок жизни, понятное дело, увеличен... а какова скорость регенерации? Ты можешь восстанавливать утерянные части тела? Укус оборотня заразен? Ты сохраняешь разум человека в волчьей форме? Превращаешься в одежде или без? Можешь трансформироваться частично? Смена фаз луны как-нибудь на тебя влияет? Эй, что молчишь как пришибленный?
  
   "...Джабос, где наш сын? Я тебя спрашиваю, ГДЕ НАШ СЫН?! Ах, ты не знаешь? Тогда я тебе скажу: он опять в зале Славы! Опять стоит и смотрит на эту проклятую картину! На твоего достославного предка, чтоб ему навозным жуком переродиться! Почему ты не сжёг её давным-давно?
   Жалко? Ему, видите ли, жалко тряпку раскрашенную! А сына тебе не жалко? Отец называется! Не видишь, что с малышом творится? Ему уже пятнадцать зим, а он ни разу со стаей не бегал, паршивого человечишку задрать боится, сидит, обложившись книжками... зачем вообще было учить мальчика читать? Или ночи напролёт смотрит на эту мазню...хорошо, пусть бесценную, но всё равно мазню... кисти самого... КОГО?! Торро Хелависского? Что ж, у мальчика хотя бы есть вкус. Мэтр Торро! Десять тысяч золотых, не меньше! Ланка Озерянская от зависти удавится...
   А ну назад! Назад, я кому сказала! Сейчас же пойдешь к сыну и... Почему ты? А, в самом деле, почему? Ты свою работу сделал, род славный продолжил, теперь пусть мать растит, воспитывает, заботится, чтобы малыш, не дай Тень, к людям не переметнулся, волхвом не сделался, чтоб не подцепил где-нибудь Хранителя... ну, что зубы скалишь?! Забыл, как дядюшка твой из дома сбежал, и как от подвигов его вся земля стонала? Если сейчас упустим мальчика, пойдёт он по той же дорожке, что и тот отщепенец, устои семьи поправший, гнилой сучок на нашем древе, Фингал, будьонпроклятвовекивеков!..
   Нет, не "может"! Нет, не "обойдётся"! Иди, я сказала! И пока Идио не возьмётся за ум, ты - да-да, ты! - спать будешь на полу!
   О Мать Тьма, я вышла замуж за дебила..."
   Бедная мама. Будь ты жива, может, и сложилось бы всё по-другому. Но уже полсотни лет, как тебя не стало, и все эти полсотни лет иначе, как тварью неблагодарной, гнилым суком на фамильном древе и - не забыть бы - отщепенцем, устои семьи попирающим, меня не называли. И я постарался не разочаровывать родичей, сменив веру и отказавшись бегать со стаей и нападать на людей.
   А прадедушка Фингал, чей портрет до сих пор висит в зале Славы, говорят, был похож на меня. Такой же тупой (читай "отважный"), мерзкий (добрый) и трусливый (благородный) предатель (герой). А ещё он был спутником Хранителей. В общем, таким предком мог гордиться только я.
   И я гордился. А ещё мечтал когда-нибудь обрести таких же друзей, обойти с ними полмира и совершить великие подвиги. Эти мечты и дедовский дневник - единственное, что скрашивало мне безрадостные серые дни в отцовском замке и помогало сносить насмешки и упрёки родичей. К ста годам они меня уже порядком забодали, а Та-Самая, приглядевшись, стала настойчиво советовать отцу меня зомбировать. Так бы и кончилась, не начавшись, история Идио Де Вила, если бы в пустую голову папки не забрела случайно мысль заняться магией.
   Что было дальше - знаете. Я встретил Хранителей и был готов в лепешку расшибиться, голову отдать, только бы пойти с ними. "Зачем нам две головы?" - удивились они и взяли меня просто так. Странные люди, эти Хранители... Одна упрямо твердит, что не дриада, но "слышит" лес, а её волосы похожи на лепестки фиалок, другой не может сложить "альт" и "даро", но творит магию высшего порядка, а его проклятья неизменно исполняются.
   А ещё они спасают валькирий, дают пинка стихийным воплощениям, грубят богам, швыряют камни в их посланцев... И сидят на могильных холмиках.
  
  -- Идио! - взвизгнула я, подскочив, как вампир, ошпаренный ведром святой воды. - Предупреждать же надо!
  -- А что такого? - искренне удивился Саша. - Ну могильный холмик, ну и что? Удобный ведь! А мёртвым всё равно, они не будут в обиде, если мы немножко здесь посидим.
  -- Вы правы, - закивал Идио, переводя изумленный и немного растерянный взгляд с брата на меня и с меня на брата. - Холмик удобный, и змей здесь нет... ну, разве что...
  -- Если жизнь дорога, не заканчивай эту фразу, - сурово предупредила я. - Саня встань так, чтобы я тебя видела.
  -- А что я? Я... я ничего и вообще... самый заботливый брат в целом мире... - он спрятал палку за спину. - Кстати, мы дальше идём или прямо здесь заночуем?
  -- Конечно, идём, - кивнула я, поправляя вещмешок. - Меня тоже что-то в цивилизацию тянет со страшной силой, наверное, последствия удара по голове. Идио, вопрос на повестке дня прежний: у тебя есть деньги?
  -- Есть... - прошептал оборотень. - А... как же я?
  -- Ты с нами! - уверенно сказала я. - И не бойся ты собак, всё это сказки, что они все за версту оборотней чуют. Во-первых, не за версту, а за две, во-вторых, не все, а только варрканские волкодавы, а здесь нам грозят разве что двортерьеры.
  -- Вы не поняли! Я же вам лгал... ну, то есть недоговаривал...
  -- И весьма талантливо, надо признать, - добавил Саша.
  -- Вот! Вы мне верили, а я... - Идио поник, как надломленный нарцисс. - Говорил, что друг, а сам... Я же вас предал! Предал!!!
  -- Надрыва побольше, - заметила я.
  -- Что?
  -- Надрыва в голосе побольше...
  -- ...и будет то, что надо, - ласково заметил братик. - Ты же хотел исполнить партию оборотня из оперы "Простите меня, люди", я правильно понял? Мы тебе поможем. Мы...
  -- ...не сердимся. Это раз, - подхватила я. - И...
  -- ...прощаем тебя. Это два. Но не думай, что это даёт тебе право и в дальнейшем лгать...
  -- ...заливать...
  -- ...сочинять...
  -- ...и говорить неправду. А если всё-таки врёшь, то изволь не попадаться! В противном случае...
  -- Наша месть будет страшна! - хором закончили мы. - Всё ясно?
   Идио пристально посмотрел на нас и встал на колени.
  -- С вами - до конца, - чётко произнёс он, прижимая скрещенные ладони к груди. - Ваши дороги - мои дороги. Ваши враги - мои обеды. - Он поднялся. - Значит, так: не креститься, чёрта не поминать, и вообще, побольше молчать. Дженайна, на солнце не смотри, у тебя глаза желтеют и зрачки вытягиваются. Думаю, с небольшой натяжкой нас можно принять за наёмников из южных земель... Тирон, дайте плащ.
  -- Не понял? - не понял братец.
  -- Ведьмы. Костры. Лиловые волосы. Зачем нам жареная Дженайна?
  
   3. Рекогносцировка.
   Деревня Гадюкино ничем не отличалась от великого множества деревенек, сел и посёлков, разбросанных по бескрайним просторам нашей родины. Те же немощёные улицы, после дождя превращавшиеся в непролазное болото, деревянные дома вперемешку с садами и огородами, божий храм (с кругом вместо креста на крыше), пара магазинов, именуемых лавками, базарная площадь и кафе, которое здесь называли трактиром. Только вдоль улиц не стояли столбы с обвисшими проводами, над крышами домов не торчали стояки телевизионных антенн, и транспортные средства здесь пили воду, а не бензин. Тихое захолустье, где жизнь течет медленно и размеренно, где день ото дня, год от года ничего не меняется...
   Но при виде того, что творилось в этой деревушке, на ум невольно приходила фраза мучителя не одного поколения школьников, гения русской литературы Льва Николаевича Толстого: "Всё смешалось в доме Облонских".
   Все смешалось в деревне Гадюкино. Собаки лаяли, кошки мяукали, лошади ржали, гуси гоготали. Народонаселение с вытаращенными глазами бегало по улицам, вопило и грохотало всем, чем можно грохотать, от чайника до тачки.
  -- А-а-а? - Идио проводил ошалевшим взглядом растрепанного, потного мужика, с каким-то садистским удовольствием громыхавшего тачкой. - Какие вы, люди... странные.
  -- Мы странные, - быстро поправила я. Звезда нервно завибрировала.
  -- Однако, чем дальше в лес, тем толще партизаны, - озираясь, по сторонам, заметил Саша. - Что тут вообще творится? Дурдом на выезде? Вампира ловят?
  -- Ловят, - согласилась я. - Может статься, что и вампира. Только орут все почему-то по-разному. Кто "Жги вупыра!", кто "Колдуна хватай, колдуна!", кто "Вон он, убивец, туды побёг!"... Предлагаю добыть у местных жителей тактическую информацию. - Перехватив недоуменные взгляды, пояснила: - Спросим у бабулек, что тут творится.
   Чуть дальше по улице у веселенького зеленого заборчика стояла удобная скамейка, где рядком расположились пять корреспонденток информационной службы "Одна бабка сказала". Они лузгали семечки и увлеченно перемывали кости какой-то Митрашке с Кривой улицы, с любопытством поглядывая на нас.
  -- Доброе утро, бабулечки! - громко сказала я, подходя ближе.
  -- Утро доброе, - откликнулись они, уже в открытую прожигая нас взглядами. Идио беспокойно заерзал и скрылся за моей спиной.
  -- Бабулечки-красотулечки! - умильно улыбаясь и наивно хлопая глазами, брат выдвинулся вперёд. - Как живёте-поживаете? Добра ли наживаете?
   "Откуда, интересно, у него такое знание русского фольклора?" - подумала я.
  -- Игра. Не мешай, - процедил он, улыбаясь ещё шире.
  -- Ничего живём, хлеб-соль жуём, - ответно расплылись в улыбках бабульки.
  -- Желаем и далее жить-не тужить, не болеть, не чихать, - Саня поясно поклонился бабкам. У меня невольно стали возникать сомнения в его душевном здравии. - А мы вот люди нездешние, мимохожие, мимоезжие, идём, гуляем да ничего не понимаем. Что деется-то у вас, бабулечки?
  -- Разное, милок, разное! - наперебой заговорили бабки. - Всего-то и не упомнишь, но вот есть у нас...
   И полноводная река деревенских сплетен захлестнула нас с головой. Нам с жаром поведали о тетке Рашке, что тачает сапоги из кожи змеиной, и о Кутьке Ломайке, что смастерил в сарае "корапь летучий" из бычьих пузырей и корзины, о Тырке-пьянице, который бьет свою жену, но это ему, гнилозубу, даром не прошло - давеча упал, да обе руки сломал, и о том, кого и куда водил корчмарь, покуда его благоверная у Ловки-процентщицы на посиделках была. Герка Рябой, упившись первача, шатался по деревне и орал срамные частушки, Дунька-с-Кручи после полуночи гнала самогон в своем подвале и спаивала котов валерьянкой, а Жирик Косой траву дурманную сажал на дальнем огороде, что за оврагом и речкой меж двух холмов у кривой березы.
   Через пять минут Саша таращился на старушек, как хоббит на Кольценосцев, а глаза Идио напоминали тарелки. Я счастливо улыбалась бабулькам и думала о том, насколько скучнее стала бы жизнь без их всевидящих глаз, чутких ушей и болтливых языков.
  -- А с утречка, значицца, все вупыра лювють! - подвела итог самая бойкая бабка.
  -- Убивца кровопийного! - подхватила другая, вылитая нянюшка Ягг, кругленькая, с лицом, похожим на печеное яблоко и одним-единственным зубом. - Он кровю сосал, девок портил, скот морил, ужасть шо творил!
  -- Да к Митрашке, дочке Гарькиной шастал, - добавила третья. - Любовь у их, чуфство како-то!
  -- Девку в жены себе просил, ишь, что удумал, кровопивец треклятый! - взвизгнула четвёртая бабка. - Гарька и покликал Клешней блескучих... ведьмов, навроде тебя, - бабка кивнула мне, - чтоб, значицца, вупыра сыскать, изловить да прихлопнуть!
   "Кого позвал? - проснулся внутренний голос. - Ведьмаков? Да ещё нескольких? Чтоб жалкого упыришку поймать? Гонят бабульки!"
  -- Ой, чё было-то! Они саблями вжжжжиххх, а он - гы-гы! - разошлась бабка - Быдыщщщщ! Двух...
  -- Трёх... - возразила "нянюшка".
  -- Двух!
  -- Трёх!
  -- ...пятерню ведьмов пришиб и сбёг! А куды сбёг, куды драпнул, про то тёмна ночка знает, а боле нихто. Ведьмы таперча рыщут, ищут - да усё без толку...
  -- Дык, мы на чё? - притормозил рядом детинушка дуболомного вида с кастрюлей на голове и молотком, которым он по этой кастрюле бухал. "Эх, не оскудела богатырями земля Пустоземская!" - уважительно произнес внутренний голос. - Подмогнём, стал-быть! Хучь вупыр, хучь вомпэр, всё одно - сыщем, издырявим осинкой, да запалим! - Он оглядел нас и почесал пузо. На лице отразилась напряжённая работа мысли. - Вы сами-то хто такие? А?
  -- Пфол вон! - пятая, самая дряхлая бабка двинула его костылем по спине. Парень, взвыв от боли, умчался, а старуха подмигнула нам. Её бесцветные глазки были похожи на буравчики. - Да и вы, детуфки, идить-ка подаффэ, тевее будете. Огню-та беф вафнифы, он ффех фгёт, и вюдёф, и невюдёф... и тявовников тофэ...
   "Ну что, замаскировались? - насмешливо поинтересовался внутренний голос. - Бабки вас секунды за три раскололи".
  -- А какого чёр... - возмущенно начала я, но ребята вдруг вцепились в меня в четыре руки и дружно потащили в сторону. - Вы что? Пустите!
  -- Ян, на два тона ниже, - сквозь зубы попросил братик.
  -- Что?! А ты бабулек слыхал? На бедного парня спустили всех собак, упырем обозвали и вдобавок каких-то склизких гадов натравили!
  -- Нет, ты слыхал, Идио? Какие-то склизкие гады присвоили себе наше имя!
  -- Вы слыхали? - пролепетал Идио. - Серебряная Длань! Бежать надо!!
  
   Что бы ни говорили, и ни писали заплесневелые стариканы в академиях Морадина, мы уважали ведьмаков. Мастер своего дела всегда внушает уважение, даже если стоит на другой стороне, а они были мастерами. И когда "созданиям Хаоса", как любят именовать нас смертные, требовалась защита (гарпиям и стрыгам, знаете ли, всё равно кого жрать) звали именно их и никогда об этом не жалели. А потом...
   Когда Дженайна поведала легенду о ведьмаке и Предназначении, меня чуть удар не хватил: таких совпадений не бывает! Как, откуда тот сказитель мог знать нашу историю? Ведь разные времена, разные миры...
   "Миры-то разные, - помню, ответила она. - Люди везде одинаковые".
   О гнусном пасквиле, именуемом "Монструм", я не слышал, но мама рассказывала о том, как почти двести лет назад волхвы вдруг ни с того ни с сего ополчились на ведьмаков и, заклеймив их "тварями премерзкими, коих истреблять надобно, где не взвидишь", призвали свою паству свершить суд праведный и избавить землю от нелюдей не-мёртвых. Злая ирония, если учесть, что почти все ведьмаки были людьми.
   И пошло-поехало...
   Безумие накрыло людские земли. Банды наёмников, пышно названные Святыми Орденами с благословения Высших Волхвов и под девизом "Хороший нелюдь - мёртвый нелюдь" развернули Охоту на ведьмаков. Она стала началом Войны Крови. Бойней назвали её эльфы. Люди сцепились со всем, с кем только могли сцепиться...
   И проиграли, конечно.
   Хотя, пожалуй, проиграли все. Ведьмаки сгинули в кровавом безумии Бойни, а твари, коих некому стало истреблять, расплодились до безобразия. Вот тогда-то остатки Святых Орденов, назвавшись ведьмаками, "во искупление" взялись за их работу... и среди "чудовищ" словно ненароком оказались вампиры и оборотни.
   Вот так. Всё хорошо, и все довольны, а чтобы зашибить деньгу не нужно больше шариться по болотам, жальникам и склепам...какой, однако у моих Хранителей, слог заразный. Ну и Творец с ним.
   Так что, дорогой читатель, окажись мы у них в руках, сожгли бы всех. Меня - за то, что оборотень (о, не сомневайся, эти-то распознали бы). Тирона - за то, что колдун (нелюбовь у волхвов с магами давняя и взаимная). Дженайну - за лиловые волосы (Не такая? Значит, ведьма!). И - вдумайся в эти слова - Совершенно Бесплатно. Орден Серебряной Длани (в просторечии Клешни Блескучей) из всех Орденов был... да и остаётся, эту заразу так просто не истребишь, самым ревностным в вопросах веры и чистоты крови. Посему трудились Среброрукие не за деньги, а за (автор пускает скупую слезу) за идею.
   Самым мудрым для нас было поскорее уносить ноги, пока неприятности нас не нашли...
   Но Дженайна нашла их раньше.
  
   4. Объект в поле зрения.
   Бежать я отказалась сразу и наотрез.
  -- Да сколько можно! - возмущалась я шепотом. - Мы только и делаем, что бегаем, почему в кои то веки нельзя просто уйти? К тому же, если будем идти, то привлечем к себе меньше внимания... - я посмотрела на дрожащего Идио. - Ладно, согласна, уходить надо быстро. Еду купим и пойдем, а селяне пусть ловят, кого хотят, хоть упыря, хоть вампира. Где тут универсам?
  -- Лавка-то? - непонятно чему обрадовался Идио. - Не знаю, но узнаю! Сейчас же!
  -- Давай, - благосклонно кивнула я. Идио почти бегом кинулся обратно к бабулькам - адрес спрашивать, Саша потрусил следом, а я спокойно направилась к ближайшему переулку. - Летите, голуби, летите... а я погуляю пока... надо же посмотреть, что за ведьмаки здесь обитают?
   "Плохая идея, Яна, - испуганно пробормотал внутренний голос. - Ой, плохая!"
   "А, заткнись!"
   Я немного побродила по деревне, глазея на пробегающих селян и про себя удивляясь их бьющей через край энергии, сорвала недозрелое яблочко в чьем-то саду, с удовольствием хрустя им, свернула в какой-то безымянный проулок... и Звезда легонько вздрогнула.
  -- Совсем другое дело! - оживилась я, вгрызаясь в яблоко. - Значит, эти ведьмаки по садам шастают, яблочки наливные обтрясают, пока хозяев дома нет? Ату их, ату!
   По обе стороны проулка тянулись заборы. Самые разные - обветшавшие и новёхонькие, кое-как сляпанные, покосившиеся и высокие, глухие - точь-в-точь как у "новых русских", надежно прятавшие и дом, и двор. Пару раз в заборах попадались калитки, но медальон дрожал, не переставая, и я шла дальше.
  -- Да не бесись ты так, рубашку порвёшь, - урезонивала я беспокойный амулет. - Я понимаю, там опасно... ого, даже так? Да ладно тебе, я ни во что ввязываться не буду, только посмотрю одним глазком... ну, хорошо, двумя... а когда мы на четвёртый уровень опасности перескочили?
   Звезда уже не дрожала, а безостановочно тряслась, едва не обрывая шнурок. Так она вела себя перед тем, как мы повстречали вурдалаков, и позже, когда решили поплавать в озере, кишащем тхушами. Почти на месте, заключила я, остановившись перед высоченным зеленым забором с заманчиво приоткрытой калиткой. Внимательно прислушалась и решительно толкнула дверцу, игнорируя истеричные вопли внутреннего голоса о дурной голове, которая ногам покоя не дает и о том, что в прошлой жизни меня звали Варварой.
   Звезда трепыхнулась, как пойманный воробей, и затихла.
   Скрипнув, отворилась калитка, и ничего не случилось. Я осторожно вошла. Чистый, ухоженный двор, цветочки цветут, куры в пыли копаются, кот спит на крыльце... Симпатичный домик, только немного глаз режет сочетание зеленых стен с желтой крышей и оранжевыми ставнями.
   И ни души.
   Я огляделась - немного растерянно (обломали деточку) и облегченно (ну и слава Богу), повернулась к калитке и...
   Пёс вырос словно из-под земли. Лохматый, чёрный, вроде волкодав, но раза в два больше, с добрыми карими глазами. С любопытством посмотрел на меня и нарочито зевнул. Глаза его мне понравились, а зубы - не очень.
  -- Э-э-э... - выдавила я, понимая, что бежать некуда. Пёс понимающе ухмыльнулся. - Не подскажете, как пройти в библиотеку?
   Пёс подошел, обнюхал меня (сердце ухнуло в пятки), вздохнул и вдруг потерся лохматой головой о мою ногу. Я, холодея от собственной храбрости, опустила руку (опускать почти не пришлось) и погладила его по голове. Горячий язык лизнул мою ладонь, пушистый хвост скупо качнулся туда-сюда, и сторож неторопливо направился к своей будке, которую я сперва приняла за маленький сарайчик. На полпути он оглянулся и явственно хмыкнул, давая понять, что на ведьмаков он не разменивается и как объект лая, гона и куса я интереса не представляю.
   "М-да, этот пёс что-то с чем-то... - непривычно тихо проговорил внутренний голос. - Слушай, а пойдём отсюда? Тебя брат, наверное, уже ищет, волнуется, думает, где сестрёнка, что с ней... А думающий чародей - когда это хорошо кончалось?"
   Я не успела ответить. Раздался стон, что-то зашуршало, заскрипело, и с крыши прямо мне под ноги рухнул человек.
   Черноволосый, бледный как смерть парень в изодранной одежде, заскрёб пальцами по земле, силясь подняться, и новый стон вырвался из его груди. В нём торчало не меньше дюжины коротких арбалетных стрел, вся рубашка пропиталась кровью. Он приподнял голову, посмотрел на меня, попытался что-то сказать и снова потерял сознание.
   Злость накатила душной волной. Ужас, летящий на крыльях ночи. Упырь кровожадный, здыхлик невмеручий, отродье тьмы, нежить не-мертвая... А как же следовало называть шакалов, которые напали на него скопом и травили, как дикого зверя? Стреляли, веселясь, спорили, долго ли протянет упырёк... а, упустив, злились: какая несознательная жертва попалась! Удрал, сволочь - и ни тебе калёного железа, ни костерка во славу богов...
  -- Гады. Гады, ГАДЫ!!! - не сдержавшись, выкрикнула я. И страх исчез, словно кто-то стёр его ластиком. Нервы - их никогда не было. Впервые в жизни я твердо знала, что делать. Помочь. Защитить наше честное имя. Решительно и бесповоротно.
   "Лечиться, лечиться надо!" - горестно простонал внутренний голос.
   Я решительно сбросила мешок и присела на корточки рядом с раненым. Он дышал хрипло, надсадно, похоже, было задето лёгкое, но сердце билось ровно. От стрел шёл противный запах гниющего сена и поднимался едва заметный прозрачный дымок. Меня передёрнуло, в дальнем чуланчике мозга трепыхнулась мысль о какой-то жгучей травке с непроизносимым названием, но сгинула, так и не дойдя до сознания.
  -- Боже, пусть мне повезет, и наконечник будет не двузубый! - выдохнула я, ухватилась за стрелу покрепче и... - У-у-у, ёж твою медь! Ббыр ёкк тхураз22! - отчаянно затрясла рукой. На ладони мгновенно проступили волдыри как после ожогов крапивы. - Feora viedzmenaria, ведьмин цвет, блииин! Вот сволочи! Кзор тсунна жбыдыхре23! Шбыж д'ахут!
  -- Здесь она! - донеслось от калитки. - Ещё и ругается!
   Я обернулась. Слегка запыхавшиеся24 Идио и Саша смотрели на меня, и их взгляды были похожи на острые осиновые колья. А вещмешки успели изрядно потяжелеть.
  -- Вы все так быстро купили? - слегка удивилась я.
  -- Мы... да, - процедил брат. - Бабульки были очень добры. Объяснили, что в лавке продуктами не торгуют, и сами всё прине... - Он наконец заметил тело и изумленно моргнул. - А что это ты здесь делаешь?
  -- Для тех, кто в танке: выдергиваю стрелы, - хмуро произнесла я, нянча обожженную ладонь. Послышалось ворчание, и из конуры показалась сначала добродушная морда, а потом и сам громадный черный пёс. - Пёсик, место!
   Волкодав приветливо, во все сорок два зуба, улыбнулся гостям. Гости его радушия не оценили. Саша с воплем: "Не ешь меня, я невкусный!" - упал на землю, прикинувшись мертвым, Идио, что-то нечленораздельно хрипя, расплющился по забору.
  -- Фас... то есть, фу, плохая собака, нельзя! - скомандовала я. - Иди в Альпы, лыжников спасай.
   Пёс громко фыркнул, словно говоря: как знаешь, по мне - лучше съесть! - но послушно скрылся в конуре. Идио рухнул носом в хозяйские маргаритки. Я натянула рукава рубашки на ладони и взялась за стрелу. Та поддалась на удивление легко. Вторая, третья...
  -- В этот раз вы слишком сильно ударили её по голове, - пробормотал оборотень.
  -- Ви-и-ижу... - Саша встал и, мрачно глядя на меня, упер руки в боки. - Деменция прогрессирует, Ян? Или это врождённое слабоумие?
  -- Ты чего, Сань? - я, прикусив губу, уставилась на раны, которые уже прекратили кровоточить и закрывались буквально на глазах. Похоже, не так неправы были бабульки... но какое это имело значение? Да никакого.
  -- Я - чего? Я?! - брат аж задохнулся от возмущения. - "Спасём упырика", вот чего! А это не лекция и не семинар по этике! Здесь двойку не поставят, здесь убьют!!!
  -- Разорвут! - согласно взбеленился Идио. - Или...
  
   5. Мозговой штурм.
  -- Сожгут, знаю. - Её глаза блеснули сталью.
   Этого взгляда я боялся с первой нашей встречи. Она посмотрела так на папку, прежде чем ударить его ведром по голове. И на упырей... И на меня... У меня потом до вечера мурашки бегали как угорелые.
  -- Ян, мне кажется, мы достойны большего, чем безымянная братская могила на краю Дикого леса, - Тирон был сильнее меня. От этого взгляда он всего лишь отступил на шаг. - Пошли отсюда.
  -- Нет, - просто ответила ведьмачка.
  -- А если... - заикнулся я.
  -- Тогда я сначала ударю тебя, - она ткнула в меня пальцем, - а потом тебя, - она кивнула брату, - и все сделаю сама.
   Она не угрожала. Она на самом деле собиралась так поступить - потому что была Воином. "А воин всегда отвечает за свои слова", - писал дедушка... Я вспомнил, как славно было проводить вечера с его книжкой у камина, и на глаза навернулись слёзы. Глупый, глупый оборотень! Ну чего тебе дома не сиделось?
  -- Знаешь, ты мне больше нравилась, когда была трусихой, - пробормотал Тирон.
  -- Прости. Так надо.
  -- Но ты же не умеешь драться!
  -- Я просто никогда не пробовала. В конце концов, кто из нас ведьмак?
  
  -- Я! - я ткнула себя в грудь. "Ты совсем спятила", - одними губами сказал Саша. - И я знаю, что делаю! Мы спасём парня.
  -- Мы все умрё-ё-ё-ём! - горестно взвыл Идио.
  -- Не паниковать! - строго приказала я. Идио хотелось паниковать ещё, но Саша быстренько зажал ему рот.
  -- Он всё понял и заткнулся. Но я не понял!!! - рявкнул брат. На мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул. - Тихо, спокойно... Ян, остановись на минутку и подумай. Нас - мало. Их - много. Он нам - никто. Это просто глупо!.. Rhist an Dereorth, я говорю как ты, - он побледнел. - Но это же я не думаю! Я вечно во всё влипаю! Я - импульсивный, неуравновешенный паразит, а ты - будущее нашей семьи! Где твой здравый смысл?!
  -- Он подсказывает, что в данном конкретном случае долгие размышления будут только во вред. Меньше слов - больше дела. Саша. Братик.
  -- Сгинуть из-за какого-то упыря?! - вырвался Идио. Его заткнули вторично.
  -- Да какой из него, к вурдалакам волколачьим, упырь? - раздраженно возразил Саша. - Ежу ясно, парня просто...
  -- Что??? - я не поверила своим ушам.
  -- Ты не думай, я... э-э-э... я чисто из любви к истине... Х-холера ясная!
  
   Вот они - Хранители во всей своей красе. Их не заставишь поверить на слово. Прежде они повертят слово так и сяк, постучат по нему, разберут, соберут, подумают и тогда только решат, но когда решат - ничто не собьет их с толку.
  
  -- Ян, чтоб тебя подняло и опрокинуло! - скрипнул зубами брат и тут же деловито поинтересовался: - Выбираться как будем? Предлагаю: на плечи парня и огородами.
  -- Тут-то нас и возьмут! Тёпленькими! - возмущенно не смирился Идио.
  -- Другие идеи есть?
  -- Есть, - энергично кивнул оборотень. - Вампира - людям, ноги в ру...
  -- Нашё-о-ол! Эй, лю-ю-юди, сюда-а-а! - радостно завопил кто-то. Мы обернулись - у калитки стоял знакомый дуболом, долбя молотком по кастрюле. Идио, найдя, наконец, на ком сорвать злость, плотоядно облизнулся.
  -- Вот это да, - процедил он, хищно скалясь. "А неслабые у него клыки..." - мелькнула мысль. - Жратва, да со своей кастрюлей!
  -- А-а-а-а! - заверещал баклан, шарахаясь прочь. - Лю-юди! Сюда-а-а! Вупы-ы-ыр!!!
  -- Как будто из дома не уходил! - пожаловался Идио, захлопывая калитку. - Сейчас вот дверь ломать начнут... - калитка загудела под ударами. "Оперативно", - отметила я, потирая зудящие ладошки.
   Бух! Бух! Бу-бу-бух!.. Кулаки. Бууух! Буууух!.. Плечо. Бэм! Бэм!.. Нога. Сломанная. Быдыщь! Быдыщь!! БЫДЫЩЬ!!! А вот это уже бревно.
  -- Точно. Бревно, - подтвердил Саша. Его глаза странно серебрились. - Чего? А, это? Заклинание Ясного Взора, Огонёк научил... Ого, Ян, это у тебя стринги?
  -- Почему, почему Хранители постоянно сидят в осаде? - простонал оборотень.
  -- Работа такая, - я показала брату кулак. - Но ты не бойся! Сейчас мы...
  -- Не надо взрывать! - взмолился Идио. Мы переглянулись.
  -- Нечего...
   Шум за забором усиливался - отзывчивый деревенский люд стекался к нам со всех концов села. Через пять минут переулок напоминал вагон метро в час пик. Основная масса народа стояла и лузгала семечки, держа под рукой вилы, косы и топоры, десяток голосов слаженно тянул молитву, то и дело с чувством призывая "живьем брать демонов!", кучка энтузиастов с боевыми воплями штурмовала глухой двухметровый забор с колючей (нет, правда) проволокой по верху и железной калиткой, прочностью не уступавший Великой Китайской стене. Так что время у нас пока было, но только пока. В любой толпе всегда найдётся умник, который крикнет: "А ну, православные, разом навались!", и заскучавший народ разнесет забор даже не по бревнышку - по щепочке. А потом - искаженные злобой лица, поднятые дубины и... Пусть остальное дорисует воображение.
  -- Выход один - он же вход, - я переключилась на дела насущные. - Чтобы выйти, нужен отвлекающий маневр. Идио, у тебя в карманах ничего не завалялось?
  -- Есть идея, - подумав, сообщил брат.
  -- А как же! - Идио порылся в шмотнике и вытащил две шашки. На одной ещё сохранилась надпись Made in USA. - Так... вот это - дым. А вот это... да, сернистый алкалоид, соединённый с химически активным веществом.
  -- Переведи.
  -- Бомба-вонючка.
  -- Сойдет. Саша...
  -- Я! - радостно воскликнул братец.
  -- Подожди в сторонке, пока мы с Идио...
  -- Откуда такое недоверие к Посвященным?! - возмутился Саша.
  -- Ты имел в виду себя, пироман-недоучка? А как же огненный шар в кусты? И молния в клён?
  -- Но на сей раз это всего-навсего...
  
  -- ...телепорт, - возразил он. - Чудное заклятье, раз, два - и в дамки.
   Да, на первый взгляд Тирон казался совершенно безобидным, но ведь он был родным братом Дженайны! Никто не верил, что эта тоненькая хрупкая дриада способна одолеть тролля, пока она не швырнула его через весь трактир как теннисный мячик*. А Тирон на моих глазах с лёгкостью разнёс лабораторию отца, накрытую тремя слоями магической защиты, и из четырёх стихий без колебаний выбрал огненную, маги которой славились умением взрывать, поджигать и крушить. Но никак не перемещаться.
   В книгах по истории ведовства за словами "огнемаг", и "перемещение" обычно следовали такие фразы, как "огненный шторм затопил землю", "оставил обугленную массу костей и плоти", "облако, похожее на гриб, видели многие" и "никто не уцелел".
   Именно эти фразы, дорогой читатель, я и вспомнил, услышав слово "телепорт".
  -- Я надеюсь, не понадобится, но если понадобится... уверен, что сможешь? - засомневалась Дженайна.
  -- Если не смогу - нас убьют. Но я смогу. Я же маг прирожденный! Кто хочет спорить?
   Я!!!! Но меня слушать не стали, и получилось, что спорить не хочет никто.
  
   *Метательный снаряд, которым обмениваются маги-воины во время дуэли.
  
   Саша порылся в карманах и извлек на свет божий шарики, жвачку, какое-то мальчишечье барахло и исписанный, скомканный листок. "Мясо трех болотных змей разварись и разопрей..." - прочла я.
  -- Шекспир?!
  -- Ага! За вдохновением надо обращаться к классикам!
  -- Использовать рифмованный аарт двойной кольцевой структуры для перемещения троих... нет, четверых?! - почему-то испугался Идио. - А Силы у вас хватит?!
  -- Конечно, хватит! Я эти аарты как семечки! - отмахнулся брат. Знал ли он вообще, что такое аарт? Навряд ли. - И, предупреждая твой вопрос, Яна, отвечаю: был бы маг хороший, а остальное приложится. Идио! За мной!
   Саня устроился в сторонке, налил в котелок воды и принялся бросать туда травки и ингредиенты, поднесенные услужливым оборотнем.
  -- Мясо трех болотных змей разварись и разопрей... Ветчина? Мням-ням-ням... Пясть лягушки, глаз червяги, шерсть ушана, зуб дворняги... Что ты мне кость суешь!
  -- Сань, давай в темпе. Вот тебе тряпка, прикрой рот и нос.
  -- Шерсть ушана, зуб дворняги... - брат даже головы не поднял. - Яна, если мы выживем, я прощу тебя за то, что ты нас в это втравила.
  -- Лю-ю-юди! А ну, навались всем миром! - донеслось с улицы.
  -- Ну... с Богом! - из-за платка голос звучал так, словно я дня два глушила водку.
   Шашки, брошенные уверенной рукой25, бухнулись в самую середину толпы, и улица потонула в клубах едкого, вонючего дыма.
   "Sit tibi terra levis", - отчётливо произнес внутренний голос.
  
   5. Операция "ХВ против всех".
   Люди рыдали, кашляли, ругались из-за отдавленных ног, и во всеобщем хаосе никто не заметил, как отворилась калитка, и трое неизвестных (плюс одно тело) затерялись в толпе. Навьюченный как верблюжонок Идио шёл первым, за ним Саша, бормоча в платок заклинание, следом я тащила на плечах26 бесчувственного "упыря". Он был нетяжёлый, но неудобный какой-то, всё время сползал, и меня заносило то вправо, то влево, на чьи-то ноги и головы.
  -- Посторонись, сиволапые! - орал Идио, бесстрашно проталкиваясь сквозь чихающий и кашляющий люд. - Слово и дело Империи! Именем Дарта Вейдера, с дороги! Я кому сказал, тви'лекк желтомордый?! К ситховой бабушке тебя!
   Рассказанная на ночь сказочка имела успех не только у Огонька.
  -- Я сказал, всем разойтись!!! Не то под суд пойдёте за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, неоказание помощи больному, оставление в опасности, нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина, терроризм, организацию незаконного вооруженного формирования и массовые беспорядки! Каждому, кто не уберется с дороги, гарантирую по двести лет лишения свободы в колонии строгого режима!
   Я мимоходом отметила, что Саша не врал, и я действительно цитирую во сне Уголовный кодекс, а в следующий момент как пробка из бутылки вылетела из проулка и врезалась в Сашину спину.
  -- Хвост и лапки ящеренка... Осторожней! - взвыл он, едва не роняя котелок.
  -- Прости... - я поудобнее перехватила сползающее с плеч безжизненное тело и обнаружила, что на улице чересчур многолюдно. Без удивления - глупо было надеяться, что всё местное население соберется в одном узеньком переулочке, и без страха - все страхи растворились в адреналине. Но колени вдруг противно задрожали.
   Деревенские жители с недобрым интересом смотрели на нас, спасительная дымовая завеса колыхалась где-то за спиной, а Саша вдруг поднял голову от котелка и громко заявил:
  -- Похоже, сегодня к списку бесславно погибших кандидатов в герои добавятся ещё три имени... Зло станет правдой, правда злом. Взовьёмся в воздухе гнилом.
  -- Живьем брать демонов! - завопил знакомый дуболом, стоявший в первых рядах, и грозно взмахнул молотком. Односельчане поддержали его дружным рёвом и вооруженная толпа неотвратимо, как лавина, двинулась на нас.
  
   "Так вот ты какой, пушной зверь песец*", - подумал я и сделал самую большую глупость в своей жизни.
  
   *Демон из рода podcralsya nezametno (комм. автора - см. также "пиндык", "звездец" и "карачун").
  
   Идио побледнел и как-то странно сглотнул. Лицо его исказилось, потемнело, в глазах вспыхнули красные огоньки. Нижняя челюсть резко дернулась вперед, серая шерсть покрыла голову, уши встали торчком на затылке, и волколак издал жуткий, леденящий душу вой.
   На деревню упала мёртвая тишина. Было слышно только, как скрипит несмазанная калитка, да верещит где-то голодная хрюшка.
  -- Во-о-о-олк... - еле слышно выдохнул кто-то, кажется, я.
  -- Во-о-о-олк!!! - опомнившись, заголосили бабы. - Ой, волк!!!!!
   Народ всё понял правильно и, мигом вспомнив, что дома полный кавардак - куры не доены, свиньи не стрижены, конопля не кошена - кинулся кто куда. "Дуболом" старался больше всех, односельчане разлетались с его пути как кегли.
   Откланялись и мы.
  
   Одну голову, дорогой читатель, превратить куда труднее, чем просто оборотиться. Всё равно, что на руках вместо ног ходить. Пока получится - семь потов сойдёт, а потом тянет на луну выть, мяса с кровью хочется, и кости так трещат, что пропадает всякая охота свой подвиг повторять.
   Да и годна волчья голова только для того, чтоб людишек стращать, их почему-то жутко пугает неполное превращение... Бестолочи, волком-то рвать и кусаться удобнее! А каким надо быть дебилом, чтобы жрать сырое мясо, когда у тебя человечий желудок?
   Наверное, таким как мой папулька...
   Но я его сын или как?! А ну, не-ведьмак, выходи!
  
  -- Не понимаю, - бормотал Саня, принюхиваясь к содержимому котелка. - Я же всё сделал правильно. Компоненты смешал, заклинание произнёс... Чего же не хватает?
  -- Вперед! Вперед! Не болтай! - подгоняла я. - Нам только твоей сомнительной магии не хватало! Хорошо, что удалось без неё обойтись...
   Идио, бежавший первым, остановился так резко, что Саша, не успев затормозить, врезался в него, я, в свою очередь, налетела на брата, и мы все трое были щедро обрызганы чародейским зельем.
  -- Да что за... - слова застряли в горле. В десяти шагах от нас, перегораживая улицу, стояли шестеро бритоголовых качков, словно клонированных с Терминатора и нагло, хамски ухмылялись. Из-под кожаных курток выглядывали кольчуги, ножи торчали за поясами и за голенищами сапог, в руках у каждого был заряженный арбалет.
  -- Теперь можно паниковать? - жалобно спросил Идио, меняя голову.
  -- Может, сварить надо было? - брат задумчиво снял с рукава пучок мокрой шерсти.
  -- Думаете, нас расстреляют или всё-таки сожгут? - я шагнула вперёд, загораживая Саню. Ухмыляясь, "ведьмаки" вскинули арбалеты. - Видимо, расстреляют. Саня, беги.
  -- Ну уж нет! Молитесь, гады! Нету вам пощады! - дрожащим голосом выкрикнул он, и тотчас пропасть, разверзшаяся под ногами, затянула нас в чёрное-чёрное никуда.
   Конец формы
  
  
   Глава 6. Благие намерения.
   Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные торговать, а самые счастливые - смотреть.
   Пифагор
  
   Саша:
   Что ни говори, замечательная вещь эта Сила. Вышел в чисто поле, глянул вокруг Ясным Взором, сбил гуся фаерболом - лепота! Закрутил пару смерчей, вызвал метеоритный дождь - любуйтесь! Поднял пару зомби, пяток личей, дюжину вампиров - трепещите! Хорошо обученный маг стоит целого войска!
   Впрочем, необученный тоже. Только для него разница между "своими" и "чужими" несущественна.
   Не сказать, чтоб я вообще ничего не знал о магии. Компьютерные игры вроде "Diablo", "Warcraft" и "Ragnarok" с успехом просвещали наше поколение в этом вопросе. Я знал, что колдовать помогает мана (или, как её ещё называют, резерв), "ибо суть она покров незримый, с жизнеогнём связанный, и коли есть сродство к тому, можно для волшбы его пользовать". Так утверждала Большая Магическая Энциклопедия, которую по памяти процитировал мне Идио. На нормальном языке это означало, что мана - энергетическая оболочка, что-то вроде жизненной ауры - есть у всех, но кто-то (маг, чародей, волшебник, колдун, ведьма) ею пользоваться может, а кто-то всю жизнь обречён прозябать в лопухоидах. Кинешь заклятье - её убудет, а после восстановится потихоньку, с зельем ли, с энерготочкой - быстрее. И, конечно, чем сильнее маг, тем больше у него маны.
   Вот что я знал о магии.
   А ещё знал, что я - могу! Колдовать, в смысле. Но совершенно не представлял, как это делается. Без учителя в нашем деле никуда, а Огонёк... ну что Огонёк? Провел беседу по технике безопасности ("Магия - сильная штука! Опасная! Может, не надо?.. Как знаешь"), научил дюжине простеньких заклятий ("Сосредоточился. Ощутил Силу... Не ощутил? В носу защекотало? В груди потеплело? Это оно и есть. Теперь - формула. Пятый слог - быстрый, шестой - медлен... Ложи-и-ись!!!") и заявил, что дальше я и сам разберусь.
   Я стал разбираться... Огоньки, огонёчки, пульсары и костры творил не задумываясь, а молнию метнуть было проще, чем Гэндальфу орка разделать. Прочие мои деяния неизменно заканчивались взрывами и пожарами.
   Казалось бы, чего уж проще: рукой махнул, заклятье бросил - и ура, мы плаваем в шоколаде. Ни фига! Даже простейший spell из одного слова, как выяснилось, можно произнести минимум десятью способами, и стоит напутать с ударением и долгими гласными, последствия будут непредсказуемыми - от окрашивания волос в цвета радуги до превращения рук в плавники. Хотя в моём случае обычно это были... да, да, взрывы и пожары.
   Не считайте меня легкомысленным и безбашенным, я прекрасно сознавал, что при моём уровне знаний не стоит замахиваться даже на манипуляцию размерами, не то что на направленное перемещение в пространстве, сиречь телепортацию. Сознавал, но не был бы собой, если бы не ринулся в бой, призывая на помощь сэра Уильяма Шекспира и полагаясь исключительно на знаменитое русское "авось повезет"... Повезло!
   Жаль только, что в понятие "везение" не входили такие вещи как "приятный перелёт" и "мягкая посадка". Лететь сквозь бездонную тьму, кувыркаясь, как попкорн в микроволновке, захватывающе, если забыть о чувстве, что желудок вот-вот шмякнется вам на голову. Вываливаться из портала с высоты третьего этажа - больно.
   От удара о землю из меня чуть дух не вышибло. Пару минут я вспоминал своё имя. Ещё пару - инспектировал себя на предмет целостности членов. Потом осторожно приоткрыл один глаз и увидел небо. Открыв другой, узрел поляну и обступившие её деревья.
   Восприятие слегка запаздывало, а мысли текли медленно, словно под водой. Я повернул голову вправо. Идио. Ушибленный, но бодрый - из него-то не качали пару декалитров маны. Я повернул голову влево. Яна. Серая, как старая жвачка. Сидит и таращится на бессознательного парня, как вирусолог на новый штамм Эболы. Посередине - я. Лежу, а над головой черти зелёные вьются. Мне плохо. Меня плющит, штырит и колбасит, в голове взрываются снаряды и орёт автосигнализация. Одно хорошо: мертвому не может быть так плохо, значит, я - живой.
   Один чёртик, два чёртика... семь, восемь (черная куртка вороном кружится в воздухе)... десять (справа с тихим шелестом падает кольчуга и гулко бухается секира)... да сколько же вас (слева меч вонзается в землю)... rengwu nуort!!!!!!!
   Я перекатился в сторону, чудом разминувшись с падающим ножом (ещё бы вот столечко, и вся жизнь под откос. Половая, в смысле), и в голове взорвался десяток атомных бомб. Перед глазами поплыли клочья тумана, кровь хлынула носом, и тут же Ключ легонько шевельнулся. Волна тепла накрыла меня, кожу закололо маленькими иголочками, и дурнота отступила, оставив лёгкую головную боль и мерзкий привкус во рту. Я сел, утёр кровь (рукавом, чем же ещё?) и оглянулся. Посмотреть было на что - поляна почернела, словно стая галок слетела на землю, всюду валялись черные куртки, штаны, рубашки и самое разное оружие с приметным клеймом - белой рукой.
   "Ешкин корень! Да я, выходит, не только нас перетащил, но и ведьмаков ободрал? - восхищенно подумал я. - Ай да Тирон! Ай да молодец! Ну, Яна! Теперь попробуй ляпнуть, что моим ключиком только двери открывать, я тебе!!! Ой... - В ушах плеснул шум, земля попыталась поменяться с небом местами, и я едва сдержался, чтобы не заскулить. - Ой, башка моя, тёмный фонарь с разбитыми стёклами, ой, дайте зелку инвалиду, I need mana..."
  -- Да-да, вы ещё поколдуйте, - ядовито посоветовал Идио, собирая трофеи и раскладывая их по кучкам. - Вам, видно, недостаточно было резерв до дна осушить, вы и без силы жизненной остаться решили? Тогда что же вы остановились? Давайте, плетите чары! Запустите "Феникса", или смерч создайте! Только потом не являйтесь мне безлунными ночами, я призраков боюсь.
  -- Брось, мне не так плохо... - Идио фыркнул, - не так плохо, как кажется, - уточнил я. - Согласен, это было немного необдуманно ("Немного?!" - возмутился оборотень), но зато теперь я точно знаю, что рифмованные чары в отличие от классических формул срабатывают с небольшой отсрочкой, и кроме основного действия имеют ряд побочных эффектов. - Идио вцепился в свой ворот так, словно он его душил, и пробормотал несколько слов, которые я не слышал даже от тёти Глуши. - Полегче на виражах, я-то при чём? Это всё Яна!
  -- Так это Дженайна котелок зельем испоганила? - процедил оборотень, демонстрируя оный котелок, сплющенный в блин и к эксплуатации непригодный. - Дженайна аартом рифмованным нас с места сдернула? Дженайна нас сквозь Тweiss без меток потащила? Вам в голову не приходило, что нестабильный телепорт может запросто свернуться и распополамить объекты?!
   Представив себя распополамленным ("Одна нога здесь, другая - в Чикаго, а голова, вообще, в Филадельфии", как говорил незабвенный товарищ Кравчук), я прочувствовал настоятельное желание побиться головой о стену.
  -- И всё из-за какого-то упыря! - всё громче и громче говорил Идио. - Сдался он вам! Своих бед мало?! Моргана только того и ждёт, чтобы вы себя обнаружили! Вы! Вы!.. - он подозрительно хлюпнул носом. - О Боже, почему я такой трус?
  -- О Боже, это был сон? - простонала Яна. - Мы никого не спасали?
  -- Мы не спасали, - уточнил Идио. - Вы спасали, госпожа ведьмачка.
  -- Толпа там тоже была? - странным тонким голосом спросила сестрёнка.
  -- И толпа была, и косы были, и топоры, - "успокоил" её я.
  -- Насчёт спасения была моя идея? - Янино лицо приобрело сероватый оттенок, а глаза расширились настолько, что она стала похожа на одного из воинов в матроске.
  -- Ага!
  -- Что ж я в школе-то не сдохла... - вопросила сестра с такой тоской, что я, позабыв о собственных травмах, преисполнился сострадания.
  -- Тебе плохо, Дженайна? - сочувственно моргнул Идио. - Водички хочешь?
  -- Или пряничка. У меня пряники есть, - я поискал взглядом шмотник и нашел его валяющимся почему-то рядом с Яной. - Скушай пряник, ведьмусь, и не куксись. Ты жива, мы живы, а жизня прекрасна и изюмительна! Подумаешь, ты нас чуть не угробила! Подумаешь, селяне чуть на ленты бескозырочные не порвали! Подумаешь, ведьмаки чуть костюмы ёжиков не соорудили! Подумаешь, Саша чуть пуп не надорвал! Подумаешь...
  -- Коллапс отменяется, спасибо за внимание, - прервала меня сестрёнка, сердито отшвыривая плащ. - Кстати, а как наш спасённый?
   Спасённый, о котором мы благополучно забыли, лежал, не подавая признаков жизни.
  -- Живой, конечно! - Идио приложил к плечу ведьмачий арбалет. - Что ему сделается-то? Для такого это просто царапины были!
   Яна нахмурилась, словно вспомнив что-то, заглянула беспамятному в лицо и нахмурилась ещё сильнее.
  -- Видишь? - по-прежнему держа арбалет, Идио подошёл к ней и присел рядом. - Я предупреждал. Лучше бы нам его...
  -- Мы, кажется, уже выяснили. Только хищных бестий, а не представителей разумных рас, - отрезала сестра, отбирая у него арбалет.
  -- У него разумность из клыков так и прет!
  -- Идио. Заткнись.
  -- А что я сказал?!
  -- Ничего. Саша, приляг, ты на назгула похож, - она выудила из кучи трофеев колчан со стрелами и немного повозившись, прикрепила к поясу. Прищур у сестрёнки был как у героя американского боевика. И тон что надо. Только глаз немного дергался. - Идио, мы всё это барахло не унесем, выбери только самое лучшее. Я только проверю, где мы и вернусь. Этот... - она запнулась, - раненый пусть лежит. Его не трогать. Ясно? Саша? Идио? - она вскинула арбалет на плечо и исчезла за деревьями.
   Я фыркнул. Лежи, приходи в себя... ишь, раскомандовалась! Да и что мне сделает бедный измочаленный паренек? Он ещё часа два без сознания проваляется...
  
   Не будет ни упрёков, ни увещеваний. Ты не из таких. Ты придёшь, сядешь напротив и в твоём взгляде я прочту: "Предупреждал же..." Да ты, предупреждал. Ты объяснял и доказывал, что ничего хорошего из нашей любви, какой бы сильной она ни была, не выйдет, потому что я - вампир, а она... человек. И не только ты. Родные, придя в ужас от одной лишь мысли, что избранницей наследника благородного и древнего рода Шаэн'дартов станет простая смертная, сперва уговаривали и увещевали этого самого наследника, увещевали и уговаривали, грозили ему побитием камнями, повешением через удушение и "обшитием медведно27", требуя, чтобы он навсегда забыл о своей безумной затее. Потом сделали вид, что смирились, и от лобовых атак перешли к обманным маневрам, а именно - стали ненавязчиво приглашать "подходящих девушек" (я и не подозревал, что в Изморах их столько!) на ужины, обеды и завтраки. И тоскливо вздыхать, когда выяснялось, что ни прелестное лицо, ни дивные формы, ни тонкий ум, ни родословная госпожи Нимуэ, госпожи Лиары, Ронвен, Брисс и Маргианды (кем надо быть, чтобы назвать дочь Маргиандой?!) меня не привлекают.
   Ты качаешь головой... Но скажи, разве ты никогда не был влюблен? Разве ты забыл, как это бывает, когда земля уходит из-под ног, а сердце колотится так, что рёбра болят? Когда тебя переполняет такое счастье, что хочется одновременно плакать и смеяться, не идти - бежать, лететь к Ней, единственной, забыв обо всём на свете, и с трудом веришь, что это происходит с тобой? Может, это звучит высокопарно, но я не отказался от неё, даже будь она дочкой Морганы. А до родичей с обеих сторон мне дела нет. Ни до моих, кичащихся древним родом и чистотой крови, ни до её, суеверных, прозябающих в невежестве, у которых на уме костры да осиновые колья.
   Но им до меня было дело.
   Ты учил: нельзя недооценивать врага, а я - недоумок, тупица, самоуверенный осёл! - недооценил. Забыл, что нахожусь во вражеском лагере, где все только и ждут, чтобы я допустил ошибку. И я допустил. Остался погостить у Митраши. Остался всего на одну ночь, и она едва не стала для меня последней. Потому что перед рассветом нас навестили Среброрукие.
   Их было десять или дюжина. Повезло, меня хотели взять живым... Живого вампира можно и сапогами попинать, и забить ему горячие угли в глазницы, и на крюк за ребро подвесить, и кишки в горло... Фу-ух, даже вспоминать не хочу. Я убил... двоих точно, других покалечил - кого-то сильнее, кого-то слабее, и они меня пару раз достали. Выскочил на улицу, а там Митрашины родичи с дубьём. Замешкался на миг (ну не воин я, не воин!) и получил в спину десяток стрел, вымоченных в ведьмоцвете. Спасибо, напомнили, я подзабыть успел, как ведьмаки любят эту травку, и какая это дрянь невыносимая.
   Стрелы вытащить я не смог и понял: выбраться из деревни не успею, свалюсь раньше, надо переждать. Но где? К Митраше возвращаться - глупо, к другим соваться - ещё глупее, тихие селяне истыкали бы меня вилами и забили дубинами быстрее, чем волхв успел сказать "аминь" (не спрашивай, что такое, всё равно не знаю. Ты знаешь? Откуда?.. Да, в самом деле...). Или отдали ведьмакам, и гореть мне тогда синим пламенем. И я... не смейся только, выбрал дом за самым высоким забором, взломал калитку (вот и пригодилась твоя наука), и тут же наткнулся - на кого бы ты думал? На чистокровного варрканского волкодава. Давно сгинули, да... с хозяевами вместе... но знаешь, мне порой кажется, что если хорошенько потрясти, из людей можно натрясти не то, что утерянную породу - все Десять ключей, рийские сферы, Зрячие камни и Доспехи Драконов.
   Потом... Я не знаю, как долго пролежал на треклятой крыше, цепляясь за конёк и чувствуя, как с кровью утекают последние силы. Ни о чём не думал, только стискивал зубы и ворожил из последних сил... уходите, люди... нет здесь никого... никого нет... Помню, как чей-то голос, показалось, твой, шепнул на ухо: "Терпи, помощь близко!", и пальцы сами разжались. Я покатился и упал, на миг ослеп и оглох от боли. Тьма... и вот уже она заглядывает мне в лицо...О чём я подумал? Вообще-то я тут же упал в обморок. Видел бы ты это лохматое нечто! Волосы лиловые, лицо в веснушках, глаза... нет, глаза как раз были обычные, серые, как осеннее небо, красивые... но с шеи свисала Звезда. И на ней не светился даже, полыхал Меч. Ведьмачий знак.
   Потом я лежал на земле, весь такой красивый, молодой, а кто-то, бранясь на трёх гоблинских диалектах (некоторых выражений я допрежь не знал, несмотря на богатый жизненный опыт и бурную юность), вытаскивал из меня стрелы. Два сердитых, испуганных голоса бормотали что-то о благоразумии... слышались заклятья на непонятном языке... меня встряхивали, тащили... толпа ревела что-то о демонах... а потом кто-то с упорством принялся выворачивать меня наизнанку. Нырок сквозь Tweiss... где я снова отрубился. То есть, потерял сознание.
   И примерещилось такая дичь! Будто привязали меня к столбу и жечь собираются. Митраша рядом факелом размахивает, а эта, с медальоном, спорит со старостой, мою голову требует. Мол, разве не знаете, что в состав универсального репеллента (даже не спрашивай...) входят упырячьи мозги?
   Посмейся мне! Ещё друг называется!
   А дальше... скажем так, если бы мама могла меня видеть, она бы мною гордилась. Я повел себя как и подобает отпрыску благородного и древнего дома Шаэн'дартов - то есть, как самовлюблённый напыщенный придурок.
  
   Парень втянул воздух сквозь зубы, резко сел и со стоном схватился за грудь.
  -- Где я? - прохрипел он, часто дыша. Длинные спутанные волосы упали ему на лицо, и парень мотнул головой, отбрасывая их назад. Он был очень бледен, щеки ввалились, но тёмные глаза горели точно угли, и взгляд их был острым как скальпель. - Кто вы?
  -- Кто виноват? Что делать? - заботливо подсказал я. Черноволосый недоуменно нахмурился: очевидно, с русской классикой он знакомства не водил. - Ладно, не бери в голову, это я так, шуткую, шутявкаю... Пряник хочешь?
  -- Ты человек, - сделал очевидный вывод незнакомец.
  -- Маман постоянно мне это повторяет.
  -- Человек и оборотень - вместе... рядом...
   "Жертва бандитского произвола. Посттравматический синдром на психике", - с жалостью подумал я.
  -- Двое... а где он? - черноволосый попытался встать, но тут же скривился и снова потер грудь. - Ведьмак. Такой...
  -- Это не он, а она, - поправил я. - Моя сестра. И да, у неё лиловые волосы.
  -- Потому что она faro'vaine, - холодно (холодно?) бросил Идио. - Дриада. Ты жизнью ей обязан, она нашла тебя и несла на своих руках.
  -- На плечиках хрупких тащила, - уточнил я. - Меня зовут Тирон... то есть, Саша, но Тирон тоже ничего себе имечко. А это...
  -- Идио Де Вил из старшей ветви Де Вилов с Вересковых Холмов, - церемонно произнёс оборотень. - Назовись и ты, Имеющий Долг.
  -- Зима, - небрежно кивнул ему черноволосый. На мгновение Идио напрягся, но тут же, философски пожав плечами, достал из мешка пергамент и огрызок карандаша и принялся что-то записывать.
  -- С какого боку? - не понял я. Парень усмехнулся, не разжимая губ.
  -- Так меня зовут. Зима, - он быстро оглядел себя, двумя пальцами подцепил разодранный рукав, и его усмешка увяла. - Эртха аш ворт, совсем ведь новая была! Эльфийский шелк, двадцать риолей за локоть! Чума на этих ве... Клешней! Эй, досточтимый чародей, не позволите ли затребовать себе малую долю ваших трофеев?
  -- А?
  -- Поделитесь рубашкой с бедным вампиром?
  -- Всегда пожа... С КЕМ??!!! - мне показалось, что меня окатили ледяной водой из шланга и помучили электрошоком.
  -- С вампиром. А ты что, не знал? - Зима хищно оскалился, демонстрируя великолепные белые зубы. Верхние клыки были по-волчьи длинными и острыми. Мне захотелось заорать и запустить в кого-нибудь (да не в кого-нибудь, а в одного конкретного вампира) фаерболом, но я отмёл эту мысль как недостойную. - Трепещи же, смертный! Я ужас, летящий на крыльях ночи!
  -- Вампир, - презрительно потянул Идио, перебирая трофейные шмотки.
  -- Я тень, скользящая во мраке! Я страх, со скрежетом ползущий по спине! Я камешек в вашем сапоге! Я мерзкий нелюдь, отравляющий колодцы и жгущий посевы! Я...
  -- Черный Плащ, - не удержался я.
  -- Селезень?! Хорошая шутка. Но плащи не люблю, а черные с белой рукой - особенно, - вампир ловко поймал скомканную рубашку. Встряхнул её. Придирчиво осмотрел. Поморщился. "Тряпьё", - читалось у него на лице. "Лучше ведьмачье тряпьё, чем твои лохмотья", - подумал я. - Кто бы говорил о лохмотьях...
  -- Это не лохмотья, а одеяния благородных джедаев! - оскорблённо рявкнул я, заталкивая подальше мысли о фаерболах. - Хранителей мира и справедливости в одной далёкой-далёкой га...
  -- Соратников, что ли? - перебил вампир, просовывая голову в ворот. - Только какой из тебя рыцарь, когда ты чародей?
  -- Каких соратников? - остолбенел я. - Ты, блин, с дуба рухнул или с секвойи сверзился? И с какого кляпа... нет, не то, чтобы я не был, но с чего ты взял, что я чародей?
  -- У тебя на шее висит Ключ, - с убийственной иронией проговорил вампир, как-то чересчур пристально глядя мне в глаза. Затылок легонько защекотало, и я досадливо мотнул головой. - Ключ носят Хранители Времени. Защитники мира и справедливости. Солнце - светится у чародеев, лист - у ведунов, глаз - у бардов. На твоём Ключе светится солнце. Значит, ты - чародей. Можешь огненные шары метать, погоду предсказывать, собак всяких разыскивать...
   Я подумал, что обожаю сестрёнку: нарвалась на вампира, да не простого, а знающего, что ключ - не ключ, а Ключ и сбежала, кинув брата ему на растерзание. О, женщины, вам имя - вероломство! Бей вас по голове, не бей - никакой прибыли, убытки одни.
  -- Но зачем я все это говорю? Ты и сам знаешь, на что способен, - снисходительно, словно кость собаке бросая, заметил Зима.
   Желание убить Яну, помучив для начала, стало почти непереносимым.
  -- Не знает, - чеканя слова, сказал Идио. - Мы не были в Ведьминых горах.
  -- Спасибо, дружок, теперь я достаточно унижен, - я послал оборотню свирепый взгляд. Тот вздрогнул и потёр лоб. "Неужто работает?" - воодушевился я и хотел повторить опыт на Зиме, но вампир проворно вскочил, и стрела ушла "в молоко".
  -- Целиться надо лучше, - беззлобно заметил он. - А на будущее запомни: бить своих Стрелами Боли недостойно какого-никакого, но всё же Хранителя... Видишь что-нибудь? - Зима медленно провёл пальцем по лбу, и я увидел. Без "вдруг" и "внезапно" - просто увидел. Толстая светящаяся нить, синяя, с алыми пятнышками, обвивала голову вампира и слабо пульсировала, то тускнея, то становясь ярче. - Да, это чары. Но не моя тайна. Просто ответь, какого цвета нить.
  -- Синяя с алым, синего больше, - выпалил я. Идио хихикнул. - Засада полная, да?
   Вампира перекривило как от стакана голубичной наливки.
  -- Четвертование, - мрачно сообщил он. - А предварительно - публичная порка. Хотя, может, повезет, и обойдётся... - он повернул голову вправо. - А, может, и нет.
   С арбалетом на плече и непривычно дружелюбной улыбкой на губах к нам подходила Яна. Идио коротко глянул на неё, подхватил письменные принадлежности и шустро отполз в сторону. Зима не двинулся с места, но весь подобрался, как тигр, готовый к прыжку, плотно сжатые губы побелели, взгляд стал холодным и жестким. Яна натолкнулась на этот взгляд как на стену и остановилась, продолжая смотреть на вампира и улыбаться. Ветерок слегка шевелил её волосы, зрачки в серых глазах вытягивались. "Сейчас она рванёт с плеча арбалет и выстрелит, - с неожиданной ясностью понял я, - либо он схватит дротик или нож и метнёт в неё. Могут промахнуться, но могут и попасть. А потом..."
   На "потом" воображение подсовывало много крови, потрохов, ошмётков мяса, разбросанных по земле, и акт судебно-медицинской экспертизы.
  -- Здоровеньки булы, панове! Давайте знакомиться! - жизнерадостно сказал я, вскакивая. - Янусь, это Зима. Твой трофей, то есть, спасенный.
  -- Homo nocturnis. Вампир, - кивнула сестра. Пальцы, сжимающие приклад арбалета, чуть дрогнули.
  -- Зима, это моя сестра Яна. Она же...
  -- Ar'nordro. Ведьмачка, - сквозь зубы процедил Зима. Хищно поблескивающий меч как по волшебству появился в его руке.
  -- Верно, - все ещё дружелюбно, но уже не очень подтвердила Яна. - Саня, будь ласков, не маячь посередине, как укроп на осетрине.
  -- Но я...
  -- Отойди, я сказала.
   Я не стал спорить, памятуя, что разговаривающий враг - это уже полврага, а, значит, третья мировая откладывается, и самое время схрумкать пряничек.
  -- Вы не из Серебряной Длани. - Дружеский обмен взглядами продолжился.
  -- Видимо, нет. Вы что-то имеете против ведьмаков?
  -- Ничего, кроме того, что вы травите нас как диких зверей.
  -- Я. Никого. Никогда. Не травила.
  -- Стрелять-то хоть умеешь?
  -- Проверь.
   Идио со странно-одухотворённым выражением лица что-то с бешеной скоростью записывал на пергаменте.
  -- С одной стороны, я знаю, что вы сделали, - бесцветным голосом произнес Зима. - Но с другой, госпожа ведьмачка... Что теперь?
  -- А есть варианты? - живо осведомилась Яна и картинно захлопала ресницами.
  -- Что тебе надо, человек? - послышался зубовный скрежет.
  -- Ну, я бы рюмочку коньячка дербалызнула, - томно потянула сестрёнка. Я выпал в осадок. Кислотно-щелочной.
  -- Что сделала?! - не понял вампир.
  -- Дербалызнула, - любезно пояснила Яна. Невинности в её взгляде мог бы позавидовать младенец. - Ну, знаете, дернула, дерябнула, тяпнула, хлебнула, опрокинула, выпила... Ладно, забейте, бледный вы наш. Мы обожаем спасать вампиров от костров и осиновых кольев во все отверстия тела. Только этим и занимаемся.
   Идио придушенно хрюкнул и застрочил ещё быстрее.
  -- Я спрашиваю ещё раз, - процедил вампир, - что. Вам. Надо?
  -- Пара слов. Словаря, простите, нет, придумайте их сами, - Яна чуть помедлила, но, не дождавшись ответа, вздохнула и неторопливо пошла вперед. - Кого я обманываю?
  -- Спокойно, Ян, ща всё будет! - вмешался я. - Товарищч, слушайте и запоминайте, ибо зарисовывать не на чем. Кхем, кхем... Примите искреннюю благодарность за спасение моей жалкой жизни, чародей Тирон, благородная ведьмачка, уважаемый оборотень. Да что вы, Зима! Не могли же мы допустить, чтобы ваши родители вместо сына получили конструктор "Собери вампира"! Но я был так глуп и неосторожен! Я не только позволил этим отбросам общества схватить себя, но подверг и ваши жизни опасности! Да что вы, Зима! Не стоит так убиваться! Вы же так никогда не убьетесь!
  -- Помедленней, я записываю! - взмолился Идио. - ...так никогда не убьётесь...
  -- Что вы такое говорите? - Если раньше Зима был просто бледен, то теперь его запросто можно было принять за покойника.
  -- Вот дерево, - Яна покачала головой. - С кем приходится общаться.
  -- Какое дерево, медь! Самый настоящий медный лоб. Звенит, если постучать, - ехидно обронил Идио. "Просто с языка слова срывают!" - обиделся я.
  -- Всё еще не знаете, что сказать, сударь вампир? - ласково спросила сестра. - Я так и думала. Меч можете оставить себе. Дорога там, - она ткнула пальцем в деревья, из-за которых вышла. - Прощайте. Сайонара. Арриведерчи.
   И, не глядя более на парня, присела на корточки, отложила арбалет и начала перебирать трофейное оружие.
  -- Полегчало, Саня? - таким тоном Глеб Жеглов говорил: "А теперь Горбатый!". - Выкинь свой ржавый нож, он скоро в труху превратится и возьми... нет, лучше этот, у того рукоять хлипкая. Меч тебе нужен как собаке пятая нога ("А уж как тебе он нужен!"), а кольчугами этими только селян пугать... Идио, хватит марать пергамент, иди и помоги мне!.. Орки сталь варили, что ли? - Она быстро осмотрела короткий меч и отложила в сторону. Нахально толкнув вампира, Идио вразвалочку подошёл к ней. Яна сунула ему в руки ворох одежды. - Увязывай всё в тюк, только куртку оставь. Ведьмачка я или погулять вышла?
  -- Тебе и вправду... ничего не нужно... - запинаясь на каждом слове, пробормотал Зима. У него было лицо вампира, на которого упала наковальня. - Совсем?
  -- Туго соображаете. Вас энцефалитный клещ в детстве не кусал? - не оборачиваясь, спросила сестра. Второй меч удостоился более пристального внимания: его повертели так и эдак и даже пару раз взмахнули ("Против лома - нет приёма!" - твёрдо постановил я). - Благородный Де Вил, хватит отлынивать. Выбери два арбалета поприличнее, а твой мы торжественно потеряем... Что? Да, я такая. Брось кольчуги, нужны они нам как саламандре зажигалка. А за дубину, может, и сойдёт... - Третий меч отправился до кучи.
  -- Ян, ты же не умеешь обращаться с оружием! - не вытерпел я.
  -- Умею. Меч должен вонзиться в тело, - отчеканила сестра и, взмахнув оным, едва не снесла Идио голову. - Ой, прости!
  -- Я даже знаю, чьё это будет тело, - съехидничал я. - А если этот? Ничего так...
   Криво усмехнувшись, она сунула мне клинок.
  -- Подержи.
  -- Dwursh trall! - крякнул я, едва не выронив железяку себе на ногу. - В нём килограмм пять, не меньше!
  -- Вообще-то три, но ведь им ещё и махать надо.
  -- Бери серебряный, - посоветовал вампир. - Удобная рукоять, неплохой баланс, можно носить на спине и у пояса. Разве что тяжеловат немного.
  -- Вам, кажется, ясно сказали: прощайте, - раздельно произнесла Яна, но меч всё-таки взяла.
  -- И вы позволите просто так уйти мне? Грозе рода людского? - тихо спросил Зима, вставая у неё за спиной. - Разве ведьмак не должен покромсать меня при первом удобном случае?
  -- Нет. Хотя в данный момент очень хочется. Вы загораживаете мне свет.
  -- Привычка, - ещё тише проговорил вампир и отступил в сторону. - Я... я мог бы вам помочь...
  -- ...свернуть шею и переломать все кости, - закончил Идио, помогая Яне пристроить на спину ножны с мечом. Она застегнула нагрудную пряжку, проверила, ложится ли рукоять точно в ладонь, и чмокнула просиявшего оборотня в нос.
   Взгляд, брошенный на меня вампиром, с некоторой натяжкой можно было назвать умоляющим.
  -- Вы идёте в Ведьмины горы, - Зима почти шептал. - Нам по дороге.
  -- Вам - по другой стороне дороги, - выцедила Яна. Я всё же решил сказать пару слов в защиту вампира, но Идио ловко пихнул меня в бок, и слова застряли где-то в районе глотки. - А лучше - по другой дороге.
  -- Нам по дороге, - упрямо повторил вампир. - Я думаю, вам не помешает...
  -- Вы глухи? Тогда читайте по губам: пшёл вон. Понял? Въехал? Догнал? Осознал?
  -- Дженайна, ты не права, - мягко возразил Идио. Янины брови красиво так, изломисто, поползли вверх, а оборотень, как ни в чём не бывало, продолжал: - Это же вампир, они тупые как поленья и такие же упрямые, говорить с ними - только кровь себе портить. Две стрелы в коленные чашечки или "брызгалку" в живот и у него пропадет всякая охота к нам цепляться... Хотя можно просто кинуть его на колья и полить кислотой, - подумав, добавил он.
  -- Ни фига! - ахнул я, ловя челюсть на полпути к земле. - Я-то думал, вампиры и оборотни ладят!
  -- Так и есть, - белозубо улыбнулся оборотень и нацелил на Зиму арбалет. - Ладим. Жить друг без друга не можем. Их черепа так хорошо смотрятся на воротах.
  -- А ваши шкуры - на полу у камина! - по-звериному рыкнул Зима, развернулся и пошёл в сторону, противоположную той, что указала Яна. Сестрёнка проводила его странным взглядом, в котором сквозило сожаление.
  -- Как говорили древние, ни одно доброе дело не останется безнаказанным, - подвела она итог. - Ладно, команда, снимаемся!
   ~ ~ ~
   Сказано - сделано. Мешок за спину, нож на пояс... простите, друзья, я всего лишь чародей, ни силы оборотня, ни выносливости ведьмака у меня нет, а потому несите-ка вы наши трофеи сами... и вперед, за Яной через лес... прости, через перелесок. И Идио, забери, ради Бога, у Яны арбалет, она точно кого-нибудь из нас застрелит! Не застрелит? Ты тетиву снял? Молодца... хотя ей хватило бы ножей, меча и куртки. Ой, а мешок-то поверх меча нацепила! Интересно, как она выхватывать его будет, ежли на нас нападут?.. Блин, уже и слова сказать нельзя... У неё тючок маленький, а ты со своим, друг оборотень, похож на улитку. Говорила же Яна: не жадничай! Теперь пыхти и отдувайся. Тяжел мой груз, велик арбуз, но в нём таньга, мои таньга... Не горюй, для чего ещё нужны друзья? Выкину-ка я этот меч. И эту кольчугу... Да, Ян, я тоже тебя люблю. Но с Идио мне всё ясно, а вот что за муха тебя укусила, сестрёнка? Откуда вдруг такая ненависть к бедняге вампиру? Хотя, если подумать, какая ненависть? Одна сплошная сублимация... Ай, ушко, ушко, пусти ушко, я просто вслух размышляю, а ты права!.. Нет, не вообще права, а права в том, что это перелесок, слишком уж быстро он кончился...
   Постой, я что-то не понял. Холмы я вижу, и речку за ними вижу, но где дорога? Вот эти рытвины и колдобины?!! Смешно. Нет, правда.
   ~ ~ ~
  -- Пустоземский тракт, - уверенно заявил Идио, шагая по дороге и крутя головой на все 360 градусов. - Лесок, три холма, два круглых и один длинный, за ними на закат речка... мы, похоже, в Прикружанье. Но... Конечно! Кружана - одна из природных меток, вот нас и притянуло. Тирон, вы вполовину нам путь сократили! Но вы ведь больше так делать не будете? Не будете, да? - с нажимом произнес он. Я нехотя кивнул. Оборотень подозрительно взглянул на мои руки - не держу ли я пальцы скрещенными - и облегченно вздохнул, позабыв, что на ногах тоже есть пальцы.
  -- Тогда не будем терять времени даром, сократим его ещё больше, - Яна поправила сползающий тючок и утерла вспотевший лоб. - Чем дальше мы будем от поганых уродов...
  -- Яна!
  -- ...мерзких отгребков человечества...
  -- Яна!!
  -- ...вонючего гоблинского отродья...
  -- Да мы уже поняли!
  -- ...смеющего называть себя ведьмаками, тем лучше.
  -- Но как тогда их называть, Джен? - удивился оборотень и зачем-то оглянулся.
  -- Эээ... бандиты?
  -- Избито, - поморщился я.
  -- Наёмники? Зэки? Бомжи? - Яна тоже оглянулась.
  -- Идея так себе.
  -- Но это хоть какая-то идея, - резонно возразила она. - Сань, прибавь-ка шагу.
  -- Ян, тебе головку надуло, али напекло? - с преувеличенной заботой спросил я, обмахиваясь рукой. - Может, мы ещё и наперегонки по жаре побегаем?
   Я немного преувеличивал: день был не таким уж жарким, солнце припекало умеренно, а ветерок обвевал лицо, даря приятную прохладу. Дорога оказалась совсем не плоха, и после лесных буреломов и троп идти по ней было одно удовольствие. Вот только психическое состояние товарищей начинало меня слегка тревожить.
   "Всё чудесатее и чудесатее", - постановил я, когда Яна с Идио, в очередной раз оглянувшись, и обменялись странными взглядами. Ведь не к скрипу же колёс они, в самом деле, прислушивались? А если не к нему, то к чему?
   ...Или, правильнее сказать, к кому?
   А скрип всё приближался, к нему прибавился перестук копыт и тихое фырканье, и, наконец, мы посторонились, пропуская груженую мешками телегу, которую тянул крепкий мышастый конек. Возница щелкнул кнутом, невнятно буркнув в нашу сторону "Лесовка да пеньки гнилявые... выползли откель-та, глазёнки пялют... А чаво выползли? Чаво пялют? Сгноил бы мерзоту, ведьмаря на вас нет!", конек уронил на землю пару яблок, и телега запылила дальше. Растроганный таким дружелюбием, я было хотел кинуть мужичку вслед проклятье позаковыристей, но тут меня осенило.
  -- Отныне и впредь, все, кто называет себя ведьмаками, не имея на то прав, будут известны как... - я помедлил, ощущая необычайный душевный подъём, - фэстеры! И кару им определяю соответственную28!
   Тихий звук, похожий на перезвон колокольчиков, заставил меня вздрогнуть.
  -- Всё это очень поэтично, - поморщилась Яна, - но сомневаюсь, что они облысеют, сделаются готами и станут плясать "мамушку".
  -- Станут, - обрубил Идио, изучая меня с въедливым интересом хирурга, увидевшего нетипичную форму давно изученной патологии. - Некроманты слов на ветер не бросают.
  -- Я не... я не некромант! - я задохнулся от возмущения.
  -- Тихо, - оборотень странно улыбнулся и прижал палец к губам. - Слышите?
   Звенел Ключ. Звенел и трепетал у меня за пазухой, как маленькая птичка. Колибри, например. Холодной волной накатил ужас. "Неужели я и вправду кого-то проклял? - прожгла мозг безумная мысль. - Яду мне, яду!!!"
  -- Прокляли, - как ни в чём не бывало подтвердил Идио. - И вполне заслуженно. Теперь эти... фэстеры дважды подумают, прежде чем присваивать себе чужие звания и заслуги!.. И, может, нам станет чуточку легче, - еле слышно добавил он.
   Яна, проявив неслыханный такт, от комментариев воздержалась и только сочувственно похлопала меня по плечу.
   Некоторое время мы шли молча.
  -- У меня есть просьба, - где-то через полчаса произнёс Идио.
  -- Слушаем тебя очень внимательно, - живо кивнул я, отрываясь от мрачных мыслей о Тёмной стороне и о своём незавидном будущем.
  -- Знаю, это трудно, но... - паренек помялся, - прежде чем что-то сказать, думайте, что вы говорите, кому и как! - собравшись с духом, выпалил он и выжидательно посмотрел на нас.
  -- А как мы, по-твоему, говорим? - невольно опешила Яна.
  -- Как Хранители! - мордашка у оборотня была непривычно серьёзная. - Иногда вас понять невозможно... было, теперь-то я попривык и всё же... "А мне до лампочки, Идио!" "Чё ты бабушку лохматишь?" "Мощно задвинул, внушает!". А ваше "Автор жгёт"...
  -- Жжот, - автоматически поправил я.
  -- Вот-вот! Вам стоит только рот открыть, и не то, что вампир, первый встречный в вас чужого признает! Пойдут пересуды, кто-нибудь донесёт волхву и... Толпу помните? Только на сей раз не упыря гонять будут, а нас! Или того хуже, проведает фея, у Ммм... Мммм... неё тысячи шпионов, даже птицы и звери служат ей!.. Я ведь рассказывал, что она делает с захваченными врагами?
  -- И не один раз, - быстро сказала Яна. - Ладно, не парься, всё будет в ажуре... - она запнулась. - Нет, это бесполезняк. Unreal. Но мы постараемся...
  -- ... держать рот на замке, уши востро, а все органы в боевой позиции, - закончил я. Яна смущенно засопела. - Да я про ноги! Вы испорчены до мозга костей, Янина Гордеева!
  -- Уже говорил, но повторюсь: не чертыхаться, в ад не посылать, - с мученическим видом продолжил Идио, - никакого креста, только двойной круг... Зачем? Затем! Будто в вашем мире люди не режут друг дружку из-за того, что называют Творца разными именами!
  -- Нам всё понятно, профессор Де Вил, - с непередаваемой интонацией вымолвила Яна. - Непонятна только цель этой познавательной лекции по стилистике, методам маскировки и религиозной атрибутике.
  -- За холмом... - тяжело вздохнул оборотень.
   Дорога плавно обогнула холм, и за поворотом открылся населённый пункт.
   Я пригляделся. Село раза в два больше Гадюкина, вместо соломенных крыш почти везде черепичные. Храм столь часто поминаемого оборотнем Творца мозолит глаза кругом вместо креста на крыше. Базарная площадь пуста, хоть шаром покати. Справа - огромные сады, кажется, яблоневые, слева течет узенькая мелкая речушка, на дальнем берегу косят траву, на ближнем бродят пестрые коровы и огромный чёрный бык, а мальчонка-пастушок лежит, уставившись на облака. Умиротворяющая картина.
  -- Ребята, я тут подумала, - задумчиво начала Яна, - молния ведь не бьет в одно дерево дважды?
  -- Смотря в какое дерево, - в сторону заметил Идио.
  -- Нет, не бьет! - с жаром возразил я. - К тому же намеченные дела так и остались невыполненными, а нет ничего хуже невыполненных дел.
  -- Ладно, идёмте, - обреченно сказал Идио. Мы посмотрели на него. Потом друг на друга. Оборотень поморщился. - Я же вас знаю! Вы горного тролля заставите дрыгаловку плясать! И раз так вышло, что мы в одной упряжке... тяни, дебил, и не брыкайся.
  -- Идио, мы тебя любим, - призналась Яна.
  -- Да ну вас, к лешачьей бабушке, - надулся оборотень. - Я, может, жалостью к себе упиваюсь...
   У околицы села стоял столб с приколоченной к нему растрескавшейся от времени доской. На доске ожидаемо красовались столь ненавистные мне руны.
  -- На карте начертано "Яблоньки", - с удивлением сказал Идио. - А здесь...
  -- Ведь-мин по-гост, - по слогам прочитала Яна. - Забавное название.
   Ветерок принёс дивный аромат варёной капусты и выгребных ям. Оборотень погрустнел.
  -- Л-люди!.. Чтоб вам ни сна, ни роздыху, - через силу выдавил я и незаметно вытер слезящиеся глаза.
   "Удушлив смрад злодейства моего" так и вертелось на языке.
  
   Яна:
  -- Отличная идея, Ян, - вполголоса заметил Саша и, не удержавшись, добавил: - Спасибо мне.
   Я хмыкнула, отводя со лба спутанные лиловые пряди. "Наглее быть надо, наглее!" - с непоколебимой уверенностью изрёк брат, напяливая на меня трофейную куртку, и оказался прав. Лиловое безобразие на голове магнитом притягивало ко мне взгляды селян, но вид черной куртки с белой дланью на рукаве мигом убавлял у них любопытства. Репутация у проклятых (хотя нет, уже проклятых) Среброруких была устойчиво-дурная, связываться с ними не хотелось никому. И только еле слышные шепотки летели в спину:
  -- Ведьмарка...
  -- Ведьмарка, грит! Космы лиловы да глазишши аки пепел, в стану перервать можно... лесовка, сталбыть! И че ей нать?
  -- Чё нать? Аль тебе рябиновая усю память повыела?
  -- А ладненька-то, бесовка! Камышиночка! Ух, я бы ей!.. Я б её!..
   "Нет, Яна, - твёрдо сказал внутренний голос, - кидаться грязью недостойно светлого звания Хранителя".
  -- Уйми мужика свово, Ривка, не то ссечёт девка под корень усё богаццво евонное, ведьмари-то на расправу прытки...
  -- А энто хто с ей?
  -- Выученик ихний, поди, да чаровник... Они, грят, таперча с чаровниками ходют...
  -- Ить мальчонка совсем!
  -- Рыжий ровно кочет Катрюхин...
  -- А хорошенький-то како-ой! Так бы и скушала зайку рыжаво! Зацаловала б да в печку посадила!
  -- Ой, бессты-ы-ыжая! Ступай отседа, мала ишшо на чаровников-та зарицца! То ль дело я - баба складная да ладная, дородная, свободная, распрекрасная, на усе согласная!.. Чуешь ли, чародеюшка?
   "Чародеюшка", который на слух не жаловался, побурел как мороженый картофель. - у краснощёкой прелестницы были огромные голубые глаза, русая коса толщиной с мою руку и фигура скифской богини плодородия29. Вот такой он, сельский люд, открытый и непосредственный.
  -- Вихря, а ну подь сюды. Подь сюды, стервец, кому говорю-та! Ступай к отцу Фандорию, батьку покличь, он тамотки грушовку хлещет. Да скажи, пущай не мешкает, кошель несёт... К дядьке Гриняю, в "Наливное яблочко"!
  -- Прошу, господыня ведьмарка! - Саша с преувеличенным почтением распахнул передо мной дверь корчмы. Я замешкалась, разглядывая вывеску. Яблоко было красивое - круглое, румяное, хоть сейчас бери и ешь. Но руны почему-то упорно складывались в слова "Сливная бочка".
   Несмотря на неблагозвучное название, корчма встретила нас чисто вымытым полом, выскобленными добела столами и аппетитными запахами из-за дальней двери. В ней было не особенно многолюдно, а едва мы скинули мешки и расположились за столом, всех посетителей как ураганом вынесло на улицу. Остался только ломтевидный мужичок с тараканьими усами, протиравший у стойки пивные кружки. Я послала ему ласковый взгляд Медузы Горгоны и секундой позже хозяин, заискивающе улыбаясь, подлетел к нам.
  -- Ч-чего изволите? - проблеял он, слегка заикаясь.
  -- Много чего... - Саша улыбнулся как кот, объёвшийся сметаны.
   ~ ~ ~
   Она сидела лицом к двери, задумчиво ковыряя ножом отбивную и слушая болтовню кудрявого мальчишки. Черная куртка распахнута у горла, на шее шнурок с серебряной звездой, в ухе три кольца золотых. Волосы цвета неистового торчат так, словно другого гребня окромя пятерни видом не видывали, лицо в рыжих веснушках, глаза потуплены. Вихря баял, жёлтые они, как бусы мамкины, и навроде кошачьих, но ему веры мало, языком треплет, как помелом машет. За плечом рукоять меча - кто окромя ведьмарей да чародеев мечи на спине носит? Вот только руки красивые больно - ни мозолей, ни шрамов, пальцы длинные, тонкие - не ведьмарьи, словом. И сама девчонка девчонкой, хотя года ведьмины угадывать, что воду решетом таскать. Чародейской-то братии раз плюнуть простого человека надурить: морок накинут, али зелья глотнут, и не десять - сто годков долой. На то и надёжа вся, потому как деваться тебе, Лукаша, боле некуда. Боязно тебе, и днём и ночью боязно. Спишь вполглаза, от каждой тени шарахаешься, гвоздь вбить невмочь - руки дрожат. Канька ведром брякнет, а у тебя сердце как у зайца заходится. Измучил тебя страх, изглодал всего, нет от него облегчения никакого. А волхв поутру токмо что за глотку не взял: "Где хошь ищи, а ведьмаря предоставь! Тут не молитвы, кол осиновый надобен. Смотри, Лукашка, досидишься, покуда половину людей гнусь передушит!"
   Староста одернул рубаху и шагнул вперёд, точно в омут с головой кинулся.
  -- Энто ты, што ль, ведьма? - облизав внезапно пересохшие губы, спросил он. Рыжий парень обернулся, посмотрел удивленно, кудрявый вздрогнул и, втянув голову в плечи, попытался сползти под стол. Гриняй с удвоенным рвением принялся протирать кружки. Девица, словно не слыша, плеснула себе из кувшина яблочного сока. - Ну ты, лило... - Лукан запнулся, ибо цвет волос ведьмы описанию не поддавался, но тут же нашелся: - Слышь, лохматая, тебе говорю-то!
   Рука с кружкой замерла в воздухе. Девица медленно-медленно подняла голову, и Лукан попятился, встретив взгляд золотистых как янтарь глаз с узкими вертикальными зрачками, похожими на черные щели. Ой, сынок, ой, милой, не соврал-таки! Ведьмарка! Самая что ни есть ведьмаристая девка!
   А теперь гляди в оба, Лукаша, как бы оторва кошкоглазая за мечом не потянулась...
   ~ ~ ~
   Всю жизнь я жутко мучаюсь со своими волосами. Будучи короткими, они торчат во все стороны, и что с ними не делай, как ни расчёсывай, как ни распрямляй, как ни укладывай, через пять минут голова выглядит так, словно на ней выступал кордебалет ёжиков. Отрастая ниже щек, они приобретают отвратительную привычку спутываться едва ли не до состояния войлока и превращают расчесывание в китайскую пытку. Единственный выход - смириться с их неизбывной взъерошенностью, покрасить в какой-нибудь (можно, лиловый) цвет и ходить, высоко подняв голову и делая вид, что только что вышла из ультрамодного салона красоты. Пусть люди на улице оглядываются с удивлением, пусть Саша изощряется в красноречии, пусть друзья зовут "лохматкой", я не обижаюсь. Ни чуточки. Ни капельки. Ни капелюшечки.
   "Хук слева, хук справа и прямой в челюсть, - посоветовал внутренний голос. - А потом ultima ratio: пни его так, чтобы пузо из затылка выскочило. Ибо нефиг!" - совсем уж кровожадно заключил он.
   Со стороны стойки послышался звон бьющегося стекла. Саша состроил страшные глаза и наступил под столом мне на ногу. Дородный мужик с окладистой бородищей осенил себя Священным кругом и заискивающе улыбнулся.
  -- Деньдобрыйгоспожаведьмаркаястаростатутошнийневозьмётесьлизаработкупустяшнуюамытоужнеобидимденюжкудадимхорошую! - на одном дыхании протараторил он и выразительно потряс висящим на поясе кошелем. Я недоуменно моргнула. Перезвон маленьких металлических кружочков был приятен слуху, но за свою недолгую жизнь я успела твёрдо уяснить, что получить эти кружочки можно только в обмен на товар или услугу. - Что скажете? А? - мужик с надеждой посмотрел на меня.
  -- Нет, уважаемый, давайте-ка сначала, - я поставила кружку на стол. - Добрый день.
  -- Дык здоровалися уж, госпожа ве... - мужик осёкся. - День добрый, госпожа ведьмарка.
  -- Ведьмачка, - пнув сползающего со скамьи Идио, поправила я. - Я так поняла, вы здешний староста?
  -- Он самый, госпожа ведьмарка, Луканом кличут, - нервно потирая руки, кивнул он. - Дело до вас есть...
  -- Присаживайтесь, - любезно пригласила я. - Мальчики, подвиньтесь-ка!
   "Ну погоди, я тебе припомню мальчика!" - ясно читалось на лице брата, когда он сдвигал в сторону Идио, изображавшего из себя не то заморенного тушканчика, не то умирающего лебедя.
  -- Благодарствую, - староста утёр вспотевший лоб рукавом и, обернувшись к трактирщику, крикнул: - Гриняй, пива мне! Мне и...
  -- Нам не надо, - я покачала головой, проигнорировав злобную Сашину гримасу, ещё раз пнула Идио, на этот раз сильнее и тихо, так, чтобы услышал только он, процедила: - Кончай симулировать, коврик каминный, и заряди арбалет. Бережёного бог бережёт.
   Оборотень встрепенулся и словно невзначай нашарил лежащее рядом оружие.
  -- Одно, Гриня! Светлое! В большую кружку! - для верности мужик поднял вверх один палец и махнул руками, изобразив нечто шарообразное. Я утопила неуместное хихиканье в яблочном соке.
  -- Так что же вы хотите... ого! - размеры принесенной кружки, скорее напоминавшей маленькое ведерко, меня впечатлили, - ...уважаемый старо...ста?! - Селянин, схлебнув высокую шапку беловатой пены, не выпил, а неспешно влил всё содержимое кружки в широко раскрытый рот.
  -- Помощи, - твёрдо сказал он, утирая губы, и потянулся к Сашиной тарелке за куриной ножкой. Брат без особых церемоний шлёпнул его по руке.
  -- Какой помощи? - для очистки совести уточнила я, хотя всё уже, в общем-то, было ясно. Услуга. Не надо было слушать Сашу. Не надо было надевать эту трижды клятую куртку. А теперь поздно, Сара, пить боржоми, почки уже отвалились.
  -- Дык ясно какой, ведьмарской, вашей то бишь! - добродушно поведал староста и подпёр кулаком щёку. - Бяда у нас, ой, бяда... Гриняй, повтори, голубь мой!.. А уж чево делать, тут вам самим знать положено, - уверенно подытожил он.
  -- Какая беда? С кем делать? - терпеливо спросила я.
  -- А я почём знаю? - искренне удивился селянин, и влил в себя ещё одну кружку пива. Саша скрестил руки на груди, откровенно наслаждаясь ситуацией. - Завелися у нас... вот... а вывести как не ведаем...
  -- Кто завелся? - ещё спокойнее и ещё терпеливее спросила я. - Шишиги? Вертуны? Домовые? Пикси? Хотя какие пикси в вашем-то климате... Комары? Мухи? Клопы? Крысы? А вы, простите, уверены, что вам ведьмак нужен? Может, у вас просто яда хорошего нет? Я сама не делаю, но вот чародей сварит всё, что попросите. И возьмёт недорого, - подумав, добавила я. Саня закатил глаза.
  -- Ведьмарь нужон, - упрямо возразил староста. - А хто завёлся, сами вечерком и поглядите. В полную-то луну они завсегда приходют.
   Я помедлила, чувствуя себя так, словно иду по болоту узенькой тропкой, а по обе стороны от неё тянется трясина. Земля чавкает под ногами, стоит оступиться - засосёт топь, затянет, и "дорогая не узнает, какой танкиста был конец", сгинешь без вести и без славы...
   "Да кому нужна эта слава и подвиги? - с неожиданной злостью подумала я. Наглый острозубый гадёныш никак не шёл из головы. - Что на меня вообще утром нашло? Здоровье дороже! А всех денег не заработаешь!"
   Слова отказа уже готовы были слететь с языка, и выразительный пинок от брата стал для меня полнейшей неожиданностью.
   "Что?" - нахмурилась я.
   "Мы все спешим за чудесами, но нет чудесней ничего, чем низменный металл в кармане и дельца, что сулит его", - Саша подвигал бровями.
   "С дуба рухнул на дикобраза?! - вызверилась я, как-то упустив из виду, что его слова прозвучали прямо у меня в голове. - Во мне от ведьмачки одно название!"
   "Тю! А глазки? А меч на ремне?" - не сдавался братик.
   "Который я в лучшем случае смогу подержать, а в худшем - даже вытянуть не успею! И не ты ли всего пару часов назад цветисто высказывался по поводу моей непригодности к военному делу вообще?"
   "Всегда знал, что у тебя под крышей тараканы шуршат, но чтоб настолько! - он возмущенно задрал подбородок. - Сражаться. Я сказал, ты не умеешь сра-жать-ся. А сейчас разве ж кто тебя отряжает с мечом на амбразуру дзота?"
   "Сань, шишку видишь? Мне одного раза хватило, чтобы понять, чем оборачиваются благие намерения и добрые дела! Я не собираюсь наступать на те же грабли!"
   "Брось, ведьмуся, на свете ещё много граблей, на которые не ступала нога человека! И какие ещё добрые дела? - недоуменное пожатие плеч. - Речь шла о хорошо оплаченном наёмном труде! А пока суд да дело, хоть один денек проведём как белые люди. Конечно, романтика дорог, свежий воздух и всё такое, но я грязью по маковку зарос и хочу помыться не в ручье, из которого лезут тхуши и гриндилоу, а в ванне или, на худой конец, в тазике! И выспаться. На кроватке... саламандрова селезенка, tha'reid e tirango, я уже забывать стал, как она выглядит!.. А удрать мы, сестрёнка, всегда успеем, - уверенный кивок. - Я почти восстановился, заклинаньице расколол, повторить смогу даже без зелья, и если вдруг какая засада - с пол-плевка телепортирую нас... куда-нибудь точно телепортирую. Со страшной силой! Чародей я или погулять вышел?"
   "Отомстил, да? Повтори это".
   "Что?"
   "Про селезёнку. Роскошно звучит".
   "Повторю, если скажешь, как называется то, что мы сейчас делаем".
   "А? Э?"
   "Мысленное общение. Телепатия" - он мерзко захихикал.
   ~ ~ ~
   Пока мальчишка, согнувшись, чем-то шуршал и гремел под столом, Рыжий и ведьмарка буравили друг дружку взглядами, и Лукан готов был побиться об заклад, что эти двое не в гляделки играли, а говорили. По-своему, как только чаровники умеют да Светочи упырячьи, мерзота поганая. Староста помалкивал, но избытый вроде страх ледяной змеей заползал в сердце: "Узнают... на восход, к троллям пошлют, а ночью завопит опять да завоет, и никакие запоры не спасут, ведь придёт, всенепременно придёт..."
  -- До вечера ждать не будем, - отрывисто сказала девка, прищурив кошачьи глазищи, и Лукан, перевёдя дух, осушил третью кружку пива. - Рассказывайте и не тратьте моё время, оно дорого стоит, кто, сколько и когда завёлся.
  -- Беси завелися, - слегка запинаясь, поведал староста. - А скока их есть - не знаем, не видывали. Как луна полная на небушко восходит, так и начинают, окаянные, бегать да выть дико. Людишек пугают, шкодят по-всякому, плетни крушат, загоны ломают, курей-уток душат, словеса нехорошие на заборах корябают, шильду, вона, испоганили да вывеску куму... Год цельный житья от их нету! - он утёр пьяную слезу. Ведьмарка поморщилась.
  -- И никто этих бесей не видел? - спросила она.
  -- Дык, шустрые больно, не даются, прячутся! Мы уж сторожили, дозором ходили, а вони-то за спиной ка-ак взвоют!.. А поворотишься - и нет никого.
  -- Полтергейст? - предположил рыжий.
  -- Спонтанный, периодически возникающий полтергейст? - усомнилась ведьмарка. - Непохоже. Да, тут в самом деле смотреть надо... Так вы говорите, только шумят, ломают и... а душили только птицу? Коров, овец не трогали? На людей не нападали?
  -- Н-нет, н-нет, - мгновенно облившись холодным потом, закрутил головой Лукан, - шкодют токмо, зло шкодют... да и курей могёт што не они душили-та, а крысюки...
  -- Да успокойтесь вы, уважаемый. Пивка глотните, если организм позволяет... - сказала ведьмарка, сверля старосту пристальным взглядом. - Батюшка ваш что говорит?
  -- Госпожа про волхва спрашивает, - донеслось из-под стола.
  -- А он вас кликать велел, потому как и молился ужо, и печаль-травой всё окуривал, и отчитывал чудищев, да толку чуть. Екзоцизма, грит, екзорцизмой, а тут другой подход нужон. Творщеский! - доверительно сообщил староста.
  -- Ну ещё бы, - усмехнулась ведьмарка. - Последний вопрос: каковы ваши денежные ресурсы и, соответственно, мои материальные стимулы?
  -- Чаво?
  -- Сколько дадите за изгнание, - растолковал рыжий. Староста отвязал от пояса кошель и бросил его на стол. Ведьмари на злато-серебро падки, все про то знают, а девка... она девка и есть. Поглядит на денежки, размякнет, да не будет зыркать глазищами желтыми. Ишь, смотрит, ровно целится...
  -- Коли избавите от нечисти поганой, тридцать торохиев дадим, - посулил он, но девица только безразлично пожала плечами. Чародей фыркнул.
  -- Что-что? - выбрался из-под стола кудрявый мальчишка. - Это шутка такая? Вы о бесах говорили! Не об одном, а о полчище целом! Нечисть изгонять - работа нелегкая, опасная, искусства большого требует!.. - он сгрёб со стола кошель, потряс им и нахмурился. - Тут только двадцать семь серебрушек и три медяка, извольте перечесть. В задаток двадцать возьмём, за всю работу - полсотни торохиев серебряных.
  -- А ва... а ка... а ще... а се...
   Лукан только и мог, что рот разевать как карась на берегу. Слыхал он не раз, что жадны до денег кошкоглазые, на беде людской наживаются, но жадности той допреж не зрел. А сейчас видел: верно старики баяли. Но кудрявый-то каков! Мелюзга совсем, от земли два вершка, а туда же - повадки как есть ведьмарские. Скалится злорадно и носом чудно водит, ровно что вынюхивает...
  -- И вот ещё, - ведьмарёнок назидательно поднял вверх палец, а в глазах сверкнули желтые огоньки, - договор у нас только на бесов. Если откуда ни возьмись выскочит упырь...
  -- ...то он пойдёт за отдельную плату, - закончил чародей. - Увы! Такова жизнь.
  -- Или ещё что-то хотите рассказать, уважаемый? - спокойно спросила ведьмарка.
   Лукан хотел. Но не стал. Двадцать торохиев перекочевали в кошель мальчишки.
  -- Идио, расплатись, - ведьмарка ловко ("Кошка, чисто кошка!" - подумал Лукан) выскользнула из-за стола. Рыжий начал вставать, но она качнула головой. - Я сама. Договоритесь о комнате и перенесите туда вещи. А после до кузни пройдитесь, сбросьте лишнее железо и... - она помедлила, - посмотрите, что там и как.
  -- Кольчуги? - спросил мальчишка.
  -- Оставь.
  -- Секиры?
  -- Клеймёную наточи, остальные - долой. И если тебе от этого станет легче, можешь позлорадствовать. Доброго дня, уважаемый Лукан, - она вышла из корчмы.
  -- Спасибо десять раз, мне стало, - вслед ей заметил рыжий. - Гораздо легче.
   ~ ~ ~
   Окно по случаю погожего дня было распахнуто настежь, и ветерок раздувал лёгкие белые занавески. Побеленный потолок покрывала сеточка трещин, но штукатурка пока держалась, деревянные, ничем не украшенные стены потемнели от времени. Обстановка в комнате была довольно-таки скудной: две кровати, умывальник, неуклюжий шкаф и стол с разномастными стульями. Идио, с сомнением покосившись на них, сел прямо на пол, благо, тот был чист, и подпёр голову руками.
  -- Чем порадуете, ребята? - устало спросила я, брызгая себе в лицо водой. Прогулка оказалась нудной, утомительной и почти бесполезной. Указателей вроде "К бесям - сюда" я не нашла, висящей в воздухе угрозы и злобного взгляда, сверлящего спину, не ощутила. Звезда вела себя как обычный медальон, не дрожала и не трепыхалась. Народонаселение опасливо косилось на черную куртку и в разговоры вступало неохотно, а если вступало, то почти слово в слово повторяло рассказ старосты. Да, бегают, воют, шкодничают... Да, уже год, да, в полнолуние. Нет, не два дня, а шесть. Нет, не видели. Нет, не нападали. Вечерком придите, госпожа ведьмарка, сами всё услышите. А невтерпёж вам - чары киньте али с диковиной какой сельцо обойдите...
   Госпоже ведьмарке оставалось только в не слишком куртуазных выражениях рассказывать господам создателям Знака всю их родословную до двадцатого колена, с упоминанием Преисподней, опасной бритвы, нетрадиционной сексуальной ориентации, человекообразных приматов, седалищного нерва и кокосового ореха. Мой неугомонный комментатор ехидно хихикал и бубнил крыловскую басню о коте и щуке. "Беда, коль сапоги начнёт тачать пирожник..."
  -- В кузне мы были, секиру наточили, трофеи, кроме кольчуг продали, - подал голос Идио. - Только их две всего осталось, третья пропала куда-то.
  -- Это значит - ничем! - Саша рухнул на жалобно скрипнувшую кровать. - Только зря ноги сбивали. Колхозники, чтоб им морковь редиской казалась! Ничего не знаем, ничего не ведаем, беси - и всё! Смотреть пробовал - не вышло, всё как в дыму... Ведьмусь, это же ты у нас герой-истребитель с полным курсом криптоботаники в голове! Неужели не опознаешь?
  -- Криптозоологии, - поправила я, комкая в руках полотенце, прежде кипенно-белое, а сейчас всё в серых разводах (вот она, романтика дорог). - Под описание, что нам дали, подходит шестьдесят девять видов лесной и полевой нежити. Огласить весь список?
  -- Не надо, мне своих кошмаров хватает. Слушай, - внезапно оживился он, - а, может, дело вовсе не в нежити? Как насчёт человеческого фактора? Ты же помнишь "97% паранормальных явлений имеют вполне разумное объяснение и только 3% непонятны"... А?
  -- Ага, какой-нибудь маг с уязвлённым самолюбием или просто плохим чувством юмора наколдовал иллюзию и пошёл дальше, а твой серый дым - это след заклинания.
  -- Ян, поверь, в арсенале мага, способного создать цикличную самообновляющуюся иллюзию, масса других, гораздо более эффективных чар. К тому же эта штука жрёт дхутову прорву энергии, - брат небрежным жестом создал в воздухе туманное облачко и заставил его принять форму бутыли. - У меня другое объяснение. Вернее, два. Первое: неочищенный самогон с добавлением какой-нибудь химии вполне способен вызвать массовые галлюцинации, и будучи в подпитии селяне сами громили свои дома и душили уток. И второе: здесь находится месторождение природного газа. Он просачивается сквозь почву и...
  -- Что у тебя по географии? Ноль?
  -- Пять! - оскорбленно вскинулся он.
  -- Оно и видно. Нет тут никакого газа, пласт не тот...
  -- Не от людей беда эта, и не от природы, - тихо сказал Идио. Мы в немом изумлении уставились на него. - Местные знают что-то и боятся. Вы ведь сами слышали, с нами даже торговаться не стали. Запроси мы сотню, нам бы и сотню посулили. И село это... ну не знаю, сказать как... а только правильное у него теперь название. Погост и есть погост, мёртвым духом здесь пахнет. И в воздухе что-то... странное. Нежить это. Только не та, про которую ты говоришь, Дженайна. Другая. А беси - так, пустячок...
   "Amicus Plato, sed magis amica veritas30, что в переводе - вот тебе, сынок, увесистый пинок, - добродушно заметил внутренний голос. - Мои аплодисменты, мадам, удачный выбор друзей. Пока вы мечетесь бестолково как алуша в брачный период, они и увидят что надо, и выводы нужные сделают. Хорошо иметь ручного оборотня, правда?"
  -- Ян, знаешь, о чём я думаю? - голосом, полным невыразимой печали, спросил брат.
  -- Знаю, - хмуро отозвалась я, - потому что я о том же думаю.
  -- Нет, вы хорошие Хранители, - живо возразил Идио, - просто вы никогда не бывали в наших подвалах, а меня там постоянно запирали. Нужно только время, и вы всему научитесь, вот как Бог свят! - он неуклюже перекрестился, заработав ещё два ошеломленных взгляда. - Сегодня нежить, завтра кикиморы и мантикоры, потом гигаскорпионы и василиски, а там и до Ммм... - он запнулся, - до Ммммм... до феи недалече!
  -- Что ты говорил про "с мечом на амбразуру", братишка? - нежно спросила я. Саша одарил меня мрачным, тяжелым взглядом из разряда "Давно я не давил кишки наружу". - Ты знаешь, я человек не мстительный, не злой, у меня просто память хорошая и психика неустойчивая, так что готовься. Кара тебе будет страшная, и хрен по деревне ты от меня избавишься!!! - Я перевела дух и спокойно закончила: - А когда будешь мне цветы на могилку носить, не забывай, я любила фиалки. Ладно, давайте отдыхать, ночью поспать вряд ли удастся...
  -- Но здесь только две кровати, - сообщил брат, обладавший настоящим талантом изрекать очевидные факты с умным видом. - Будем спать по очереди?
  -- Зачем? - Идио опустил голову, глубоко вздохнул - и на его месте возник некрупный взъерошенный волк. Он встряхнулся, неловко переступил с ноги на ногу и залез под мою кровать. Я скинула куртку и блаженно вытянулась поверх одеяла.
  -- Идио, будь другом, разбуди на закате.
  -- Доброго сна, Яна, - послышалось с соседней кровати.
  -- Заткнись!
   ~ ~ ~
   Мать затеяла пирожки. В избе сладко пахло яблоками и тестом, печь дышала жаром, раскрасневшаяся Канира то подгребала углей с одной стороны, то убавляла с другой и пирожки выходили на загляденье - круглобокие, румяные, с поджаристой корочкой. Вихря крутился рядом с печкой, как кот у кринки со сметаной.
  -- А ну брысь, негодник! - мама отворила заслонку и вытащила противень с готовыми пирожками.
  -- Ма-ам, ну дай... - жалобно протянул Вихря. Какая радость ждать ужина, а потом есть остывшие пирожки за столом? С пылу с жару, тайком схваченный он вдвое вкусней!
  -- Нет! - сурово отрезала Канира, выкладывая печево на деревянное блюдо.
  -- Ну ма-ам...
  -- Нэ мамкай! - мать сильно шлепнула его по руке, норовившей ухватить пирожок.
  -- Тетя Каня, здравы будьте! - в дверь просунулась взлохмаченная белобрысая голова Динки, Вихриной подружки. Канира обернулась к ней, и мальчишка шустро цапнул с блюда два ("Динке-то, небось тоже хочется", - он подул на обожженные пальцы) пирожка. - Вихорь, ты где шатаисся? Ведьмарка-то опять бродить пошла! Сёдни бесей гонять будет!
  -- Бегу, Динк, бегу! - Вихря сорвался с места, но на полпути к двери был остановлен грозным материнским голосом:
  -- Куды, паршивец?! Вернись.
   Вихря сделал вид, что не расслышал, но мать в два шага нагнала его и схватила за ухо. Динкина голова с пугливо округлившимися глазами мигом исчезла.
  -- О-о-ой! - заверещал мальчишка больше для вида, чем от боли.
  -- А ну цыть у мене! - грозно прикрикнула мать, волоча его за собой к сундуку. Одной рукой продолжая удерживать сына за ухо, другой она рывком подняла окованную железом крышку и достала откуда-то с самого дна перекрученную светлую цепочку. - Как ведьмарку сыщешь, ей отдай. Нам диковина сия без надобности, а ей могёт што сгодицца. Токмо ей в руки дашь, а боле никому! Понял ли?
  -- По-онял... - Вихря зажал цепочку в кулаке, радуясь, что легко отделался.
  -- Тады што стоишь? - Канира разжала пальцы и подтолкнула его в спину. - Ступай!
   Потирая кулаком красное, вспухшее ухо, которая мать в сердцах только что не сплющила и прижимая к груди трофейные пирожки, Вихря юркнул в дверь.
  -- И токмо вымажись, ужо тебя! - в спину ему пригрозила Канира и тяжело, словно все силы вдруг оставили её, опустилась на лавку. Руки женщины дрожали.
   ~ ~ ~
  -- Я, кажется, плохо расслышал, серой уши забило, - медленно проговорил Саша. Его щеки покраснели. Как глаза у быка. - Я никуда не иду?
   Идио осторожно отступил в коридор.
  -- Ты все верно расслышал, - кивнула я. - Посидишь тут, пока мы там, под ногами путаться не бу... Пока, братик!
   Я чмокнула его в щёку и выскочила за оборотнем.
  -- Куда??!! - раздался жуткий рёв (я и не подозревала, что человеческое горло способно издавать такие звуки) и в дверном проёме возник ангел возмездия.
   Он был страшен - волосы стоят дыбом, глаза пылают (никаких метафор) огнём, ладони окутаны белым сиянием, плащ развевается за спиной, как крылья архангела Тираэля. Идио бочком протиснулся к лестнице и понёсся вниз, прыгая по ступенькам как белка в Ботаническом саду. Я невольно подалась назад. "Это же Саня... наш Саня... добрый братик, хороший... - нервно хихикнул внутренний, - он не швырнёт пульсар в сестрёнку..."
  -- Ах ты... ах ты... etielva'na rim, совсем с ума спрыгнула?! - Саша клокотал как выкипающий чайник. - Драшт'ан зцверх31, эгоистичная, себялюбивая, невыносимая, полоумная... mearta!
  -- Ведьмачка! - оскорбленно подбавила децибел я. "Эгоистичная? Я?! Я же за тебя, болван, волнуюсь! А ты!.." - А ты Чародей! Посвященный! Тебе положено искать причины таких явлений как чары, магия с порчей, вот и ищи! Бороться с ними - моё дело! Ясно?
  -- Сапковского читать надо меньше!!! - рявкнул он, влетел (нет, не метафора) в комнату и хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась известка, а косяк раскололся по всей длине. Саня ничего не делал наполовину.
   "Это плохо кончится... очень плохо кончится..." - пробормотал внутренний голос.
   ~ ~ ~
  -- "Опять бродить пошла"! - сердито передразнил Вихря подружку. Динка обиженно шмыгнула носом. - И где ж лохматина энта обретается?
   Уже почти стемнело, оба пирожка были съедены, но ребятишки всё ещё кружили по селу. Они неоднократно натыкались на пухленького кудрявого мальчишку, который пришел с ведьмаркой, раз увидали чародея, с обиженным видом прохаживавшегося у корчмы, но сама желтоглазая как в воду канула. Её видели то здесь, то там - у колодца, у кузницы, у дома дядьки Витаса, - всюду и нигде. Вихря даже рукава черной куртки не углядел.
  -- Вихорь, пойдём домоой! - в который раз заныла Динка. - Я устала, ножки болят! Ну её, образину кошкоглазую, пойдём!..
  -- Невежливо так о старших говорить, девочка, - укоризненно произнес незнакомый голос. Дети обернулись, и Динка, пискнув, как задавленная мышь, попыталась броситься наутёк, но Вихря крепко сжал её руку. Ведьмарка стояла совсем близко, без злости, спокойно, глядя на них, страшные жёлтые глаза слегка светились в сумерках. Из-под черной куртки виднелась железная рубаха, сплетенная из мелких колечек, какие дядька Мифрон делал для заезжих купцов - кольчуга. Меч на спине, зловещего вида топор на поясе, а в руке... "Да откуда кочерга! - одернул себя Вихря. - Како-нито оружье ведьмарье, токмо видом с кочергой схоже". - Что вы здесь делаете? Ступайте-ка домой, ваши родители, должно быть, уже с ума схо... - она запнулась, - волнуются.
  -- Мамка вам снести велела, - Вихря храбро сунул ведьмарке материнскую цепочку. Та удивленно взяла. - Сказала, что ей без надобности, а вам для чево-нить сгодится.
  -- Спасибо, - ведьмарка повертела цепочку в руках. - А теперь бегите. Темно уже.
   Дважды повторять ей не пришлось. Не отпуская Динкиной ладошки, Вихря пошёл прочь, медленно, по-взрослому, и только свернув за угол, дал волю ногам.
   ~ ~ ~
   Июльские, или знеевские, как здесь говорят, ночи и без того светлы, а с ведьмачьим зрением и полной луной, висящей в небе, видела я не хуже чем днем. Было тихо, как может быть тихо в деревне ночью: хор сверчков выводил замысловатую песнь, шелестели на ветру вишни и яблони, где-то неподалёку, взлаивая, жаловался на собачью жизнь "живой замок", из соседнего двора слышался приглушенный мявк дерущихся котов. В домах люди говорили и молчали, ссорились и мирились, ели и пили, дрались, орали пьяные песни, гоняли кошку за разбитый кувшин, а я кладбищенским призраком брела по пустынной улице, поглядывая на светящиеся окна и чувствуя себя так, словно проглотила что-то склизкое и извивающееся. Осьминога, например.
   Как говорил великий Хичкок, "страшен не выстрел, а его ожидание".
   Где-то неподалёку ходил дозором Идио, стребовавший с меня честное хранительское звать его в случае чего ("Не стесняйся, кричи... ну, если сможешь, конечно"). За надёжными стенами и железными засовами протаптывал половицы братик, сотрясая воздух оборотами из непереводимого русского фольклора. А внутренний голос поддерживал меня - в своей особой, я бы даже сказала, неповторимой манере.
   "Мы умрём, мы умрё-ё-ём! - протяжный всхлип растрогал бы даже фонарный столб, но ведьмачье сердце огня не боится и коронарного шунтирования тоже. - Мы не увидим рассвета! Зачем мы только в это влезли? Мы всего лишь (хлюп) неудавшиеся медики и недоученные (хлюп) юристы, но никак не ведьмаки, нас любая нежить может..."
   "Мочь-то она может, да кто ж ей даст? - с олимпийским спокойствием возразила я. - Пусть только сунется, люлей навешаю и по загривку настучу! Ведьмаки мы или где?!"
   И демонстративно помахала кочергой.
   Да! То была самая обычная кочерга, которую "госпожа ведьмарка" и некий оборотень нагло умыкну... э-э-э, временно экспроприировали из корчемного камина. Меч мечом, и секира секирой, но в руках непрофессионального воина (в смысле, домохозяйки) кочерга - страшное оружие. Страшнее её только сковородка (удобная ручка, ударная поверхность - класс!), но ведьмаку как-то не по чину бродить по деревне с чугунной сковородой наперевес. Вот с кочергой - пожалуйста. Стоит только повертеть её в руке, и все сразу перестают на тебя пялиться, делать вид, что не пялятся, и прожигать взглядом.
   Я мельком глянула на часы. Без двадцати десять.
  -- Однако, невежливо заставлять гостей ждать, - вслух заметила я. - Где эти беси, чтоб их всех вперехлёст через кремлёвскую сте...
   Звезда ощутимо тюкнула меня в грудь, и все звуки умерли. В воздухе повисла такая тишина, что на миг показалось, что я внезапно оглохла. В лицо дохнуло арктическим холодом, вдоль заборов заклубился туман, создавая антураж таинственности... И протяжный вибрирующий вопль расколол тишину. Он проникал во все углы и закоулки, просачивался сквозь любые стены, тонким сверлом ввинчивался в голову, заставляя собак заходиться в лае, спящих людей с криками ужаса пробуждаться, а бодрствующих - зажимать руками уши, в попытке хоть как-то ослабить акустическую атаку. Даже я, заслуженный мастер спорта по всем видам дикого ора, слегка втянула голову в плечи.
   "Баньши, - услужливо подсказала память, с недавних пор битком набитая сведениями о самых разных тварях и их повадках. - Болотная, вряд ли пустошная. У тех крик пронзительнее, но тональность другая".
   И тут же на вопль баньши болотной с противоположного конца деревни отозвалась баньши пустошная. Её тоскливый крик, начавшись с пронзительно высокой ноты, становился всё ниже и ниже, пока не превратился в грозное басовитое рычание, от которого задребезжали стёкла, а у меня в груди что-то противно сжалось. Но то была уже не баньши, голос подавал один из представителей семейства кошачьих - мантикор. Вслед за ним оборотень тоскливо завыл на луну, торжествующе взвизгнули гарпии, душераздирающий хохот гремлина наждаком прошелся по нервам, мощный оглушительный рёв и хлопанье огромных крыльев возвестили о прибытии дракона. Голоса всё новых чудищ вплетались в общий хор, творя настоящую симфонию кошмара, перед которой меркли и "Улицы Вязов", и "Чужие", и "Техасская резня бензопилой", и даже "Нападение помидоров-убийц".
   Шуршание чьего-то огромного тела и зловещее шипение за спиной заставили меня крутануться на сто восемьдесят градусов, и только потом сообразить, что оглядываться на василиска, когда рядом нет воздушной поддержки в виде феникса, не слишком-то разумно. К счастью, улица была совершенно пуста. Всхлипы внутреннего голоса сменились тихим скулёжем... и, так же внезапно как началась, адская какофония прекратилась, оставив сколько-то там людей и одного оборотня оглушенными (хотя насчёт оборотня уверенности не было, он всё-таки уже пообтёрся, охранительствовался, так сказать) и двух Хранителей в полном восторге. Двух - потому что Саша не мог не оценить виртуозно подобранный материал и выдающееся исполнение, а Яна, хоть и ткнув пальцем в небо, оказалась права: без колдуна в этом деле не обошлось. Только колдуну и под силу было устроить подобную феерию воплей, криков и стонов.
   Я ещё раз оглянулась. Улица была пуста, ветер стих, последние клочья колдовского тумана растворялись в воздухе. Собаки молчали, словно кирпичом пришибленные, луна недобро улыбалась, кутаясь в тёмно-фиолетовые облака, как королева в соболью накидку. Звезда по-прежнему молчала, но мне вдруг стало не по себе. Странное чувство - как репейная колючка, маленькое, а не отбросишь. Внутренний голос прекратил ныть и стал настойчиво советовать пойти поискать друга-оборотня или вернуться в корчму, а когда из-за угла послышались шаркающие шаги, панических ноток в нём заметно прибавилось.
   Не желая идти на поводу у законченного маньяка и, по совместительству, плода моего собственного воображения, я сделала несколько шагов вперёд... и луна, чья улыбка больше напоминала оскал, облила бледным призрачным светом тёмную расплывчатую фигуру.
   Мурашки пробежали по спине в два ряда. Я застыла на месте, точно заяц при виде гремучей змеи, пальцы судорожно стиснули кочергу. Звезда потеплела и задрожала... а в следующий миг я увидела, что прямо ко мне, опираясь на узловатую палку, шустро ковыляет костлявая сгорбленная старушенция. Желтоватое лицо всё в складочках и морщинах, глазки маленькие, тёмные, как провалы в бездну, нос на орлиный клюв похож, из подбородка три волосины торчат. Из-под засаленного платочка выбиваются длинные седые лохмы, платье неописуемого цвета пестреет заплатами, а поверх накинута изъеденная молью безрукавка. Баба Яга собственной персоной, куда там старичку Милляру.
   Мысленно обозвав себя трусливой паникёршей, а внутреннему голосу в довольно грубых выражениях посоветовав заткнуться, я шаркнула ногой и закашлялась.
  -- Это хто тут? Хто тут есть живой? - завертела головой бабулька и угрожающе приподняла клюку. Я выступила из тени, неумело пряча кочергу за спиной, и изобразила на лице некое подобие улыбки. "Мадам, да вас плющит не по-детски! - ехидно заметил разобиженный внутренний. - Может, настоечки накапать? Противосудорожной?"
  -- Здравствуйте, бабушка ("Заткнись, мурло пучеглазое! Заколебал!"). Что же вы ходите одна так поздно? ("Достал меня до печёнок! Мантикорова задница!")
   "Вау! Мы делаем заметные успехи в лингвистике! "
  -- И тебе поздорову, дитятко, - затрясла головой бабулька. - Внученьку я свою навещала. Думала, всю ночь прождать придётся, ан нет, у молодёжи нонешней нервишки никуда не годятся. Чуть только завыло, застонало, она, сердешная, ноги и изъявила. Да рази ж впотьмах-то много набегаешь?.. А как затихло всё, я до дому и пошла. Что с меня, старой, взять? Кожа да кости, кто съесть восхочет, вмиг потравится. К следующей волне и поспею... - бабка зловредно усмехнулась.
  -- К следующей? Это не всё? - наивно спросила я.
   Едкий как "царская водка" взгляд старушенции мог прожечь в камнях дыры, и я вдруг почувствовала себя не ведьмачкой и к тому Избранной Хранительницей, а лягушкой, которую вот-вот распотрошат.
  -- Это, милая, только начало было, - елейным голосом растолковала бабулька. - Вот поуспокоятся людишки, из-под лавок да из подполов повылезут, продолжение и последует. Повеселятся бесенята, попируют, силушки потянут... А ты сама почто ходишь? Почему дома не сидишь? Братишек-сестрёнок не утешаешь?
  -- Ну, я... гуляю... - я попыталась изобразить расходящееся косоглазие, но, судя по смешку внутреннего, вышло не очень.
  -- С-саламандрова селезёнка! - изумленно выдохнула бабулька, едва не роняя клюку, тёмные глаза по-совиному округлились. - Ведьмачка! Тролля мне в печень, настоящая ведьмачка! Так это тебя снарядили бесенят ловить? Ай да, Лукашка!
  -- Ну, ... - промямлила я, почему-то чувствуя себя усталой и опустошенной. Биение крови эхом отдавалось в ушах, виски ломило.
  -- Я-то, дура старая, гадаю, с каких пор Среброрукие иллюзионным чарам выучились, а никакой иллюзии и в помине нет! - Продолжая разглядывать меня как диковинную зверюшку, бабка потеребила седую прядь, спадавшую на лоб. - Не думала я, что доведётся так вот свидеться, ведьмак, он же ведьмином и ведьмарём именуемый, "Некоторые черномагические практики. Трансмутации", страница двести семьдесят пять... - она засопела, словно принюхиваясь к чему-то. - Даже жаль, молодая ещё, жить бы да жить... но ежли есть ученица, значит, и учителя имеются. Так?
   За пазухой что-то дрогнуло и затрепетало, как пойманный воробей, я, не глядя, прижала это "что-то" ладонью, и замедленно кивнула бабульке.
  -- Милая, а проводи-ка меня до дому? - заискивающе улыбнулась та. - Бесенятки ещё полчаса молчать будут, и делать тебе всё равно нечего. Проводишь, а потом лови их, сколько душеньке угодно. Уважь старушку!
  -- Вообще-то я не... - Умиротворение накатило мощной океанской волной, затопило всё вокруг, и возражения утонули в нём как тазик с цементом. Без малейшего шанса всплыть. - Ладно. Как скажете. Провожу. Куда идти?
  -- За мной иди, - хихикнула бабка и заковыляла вниз по улице. Её клюка еле заметно светилась. - Покажу, тут недалеко совсем...
  -- С чего вы взяли, что я ученица? - спокойно спросила я, делая пару шагов.
  -- С того, милая, - охотно объяснила бабка, - что посвящённый ведьмак трижды подумает, прежде чем что-нибудь из чужих рук брать, даже если то руки ребёнка. А ты зелёная совсем, глупое, наивное дитятко...
   После я так и не смогла понять, почему вместо того, чтобы пойти за "бабулькой", я отступила назад, и каким образом у меня в руке оказался метательный нож. Не целясь, я метнула его. Тонкий стальной клинок почти полностью вошёл старухе в затылок. Она рухнула лицом в землю, секунду не шевелилась, а потом нечеловечески плавным движением - казалось, кто-то поднял её за шиворот - встала и развернулась ко мне. Контуры её тела заколебались и начали меняться. Бабка подросла на две головы и раздалась в плечах, исчезла клюка, заплатанное платье сменилось грязными лохмотьями рубахи, длинные спутанные волосы упали на синюшное безносое лицо, как раскалённые угли засветились жадные глаза. "Оно" потрясло головой, словно отгоняя муху, и нож упал на землю.
   "Колдун, - постановила я, аккуратно высвобождая секиру из ременной петли. Страха не было вовсе. Только непоколебимое спокойствие, как под общей анестезией. - Мёртвый колдун. Сильный, злой, мёртвый колдун".
  -- Кошка драная... - выцедило существо, облизывая губы длинным красным языком и медленно приближаясь ко мне. Голос его был низким, рокочущим, совсем не похожим на дребезжащее сопрано бабки. - Додумалась-таки? Знал же, что давить надо. Давить сразу!
   "Следы некромантии отсутствуют, похоже, имеет место самопроизвольное поднятие, - спокойно, как на практикуме в анатомичке, заключила я. - Самостоятельная разумная единица нежити, класс А, третий... - Звезда с удвоенной силой задергала шнурок, - нет, третий, я уверена, третий уровень опасности. Глум? Носферат? Бруколак? Закалённая сталь, серебро, титан... рекомендовано отделение головы от туловища, либо колющий удар в область сердца орешником или осиной..."
   Короткий взгляд на ближайший палисад с заманчиво заострёнными штакетинами оказался лишним. Нежить с поразительной прытью рванулась вперёд, и удар получился смазанным, секира вошла мертвяку в грудину, благополучно в ней застряв. В следующий миг когтистая лапа схватила меня за горло, и я птичкой взлетела вверх. Воздуха сразу стало катастрофически не хватать, перед глазами поплыли красные круги и синие треугольники.
   "Недолго мучалась старушка, недолго фраер танцевал, - всё так же спокойно подумала я, взбрыкивая ножками как молодая лошадка. Кадры прожитой жизни с бешеной скоростью проносились перед глазами. - Четвёртый уровень. Мертвяк. Сталь, серебро не помогут, только осинка и огонь... Чёрт. А больно!"
   Мне выпал редкий случай на собственном горле проверить справедливость утверждения, что герои, которые много размышляют и рассуждают, быстро перемещаются с этого света на тот. Но вряд ли я сумела бы поделиться опытом с потомками, если бы не произошли сразу три события: Звезда ослепительно, как взорвавшаяся лампочка, вспыхнула, кочерга с противным хлюпающим звуком опустилась на череп мертвяка (при определенной доле фантазии это могло сойти за "настучать по загривку"), а чей-то арбалетный болт вонзился ему в ухо. Мертвяк взвыл и отшвырнул меня в сторону, как тряпичную куклу.
  
   В это время где-то...
  -- Как вам известно, уважаемые адепты, научно-обоснованные представления о видах нежити и особенностях её поведения являются исходными условиями для разработки эффективных методик борьбы с нею. Поэтому на протяжении всей истории развития науки "нежитеведение" различными исследователями неоднократно предпринимались попытки создать классификацию магически измененных существ, охватывающую всё их многообразие. Эта проблема и сегодня остаётся животрепе... Сид Орофф, вы спите?!
  -- А? Что? Где? Нет, магистр Родвен, я слушаю очень внимательно, просто моргаю редко.
  -- Тогда будьте любезны растолкать своего друга, пускать пузыри изо рта достойно младенца, но никак не адепта магии!.. Так, на чём я остановился... Первоначально бестий подразделяли на две разновидности, агрессивную и неагрессивную, позднее из них выделилась ещё и условно-неагрессивная. Автор классификации неизвестен. Кто назовёт мне условно-неагрессивных тварей? Ну же, господа маги!
  -- Сид, не спи.
  -- Не могхрррр...
  -- Адепт, не восхрапи на лекции, ибо, восхрапев, разбудишь ты соседа своего. А он, пробудившись, не возрадуется...
  -- Адепт Легода, прошу вас.
  -- Ну... э-э-э...
  -- Стыдитесь, юноша! К условно-неагрессивным относится мелкая лесная и полевая нежить - шуши, кикиморы, лешие, некоторые виды русалок, грифоны...
  -- Сид, слышишь, грифоны - УНА! Что ж тогда у меня плечо до сих пор болит?
  -- Лег, вряд ли старикан, который их к УНА приписывал, лазил ночью по пьяни в загон к грифонам перья из крыльев дергать.
  -- Одной из древнейших является классификация, предложенная магистрессой Эрини ан'Нордэк. Уважаемая магистресса, одна из немногих известных нам женщин-ведьмаков, взяв за основу уровень интеллектуального развития, выделяла три класса нежити и бестий: неразумную, почти-разумную и разумную. Поведение неразумных тварей основано на инстинктах. Это живодрева, асилки, гули, гниляки и так далее. Для почти разумных существ характерно сложное поведение. Этот класс является самым многочисленным, именно с его представителями в бытность свою вольной ведьмачкой чаще всего приходилось сталкиваться магистрессе... Гарпии, мантикоры, минотавры, суккубы, вся низшая и большая часть высшей нежити. Третий класс - разумные, иначе - врасу, высоко разумные существа. Эти создания обладают интеллектом, равным человеческому или даже превосходящим его. К ним относятся мимики, драконы, вилы, грифоны, оборотни, некоторые виды нежити, в частности, ерестуны, мертвяки и... Сид Орофф! Смотрите на меня, иначе вы никогда не получите представления о мертвяке!
  -- Хе, хотел бы я посмотреть, какой мертвяк получится из уважаемого магистра!
  -- Сид, мне стыдно, что ты мой друг. Даже я знаю, что поднять магистра магии в качестве мертвяка нельзя.
  -- А если он сам встанет?
  -- Ну, если сильно не повезёт... очень сильно не повезет...
  
   Глава 7. Ура! Мы ломим, гнутся шведы!
   "Я никогда не дрожал, - ответил Тарзан. - А как это делается?"
   Э. Берроуз
   Идио (специально для вас):
   У оборотней превосходное ночное зрение, не уступающее ведьмачьему, а нюх - и того лучше. Когда до меня долетел знакомый запах гниющей плоти, я, не раздумывая, забросил арбалет на спину, перекинулся и помчался по тёмным улицам, не жалея лап. Мне было всё равно, увидят меня или нет, я боялся только одного - опоздать. Потому что знал: с её сумасшедшим везением она непременно наткнётся на мертвяка первой. Я летел сломя голову и видел чёрную тень, скользящую рядом, тень от которой веяло пронизывающим могильным холодом, видел и не мог её обогнать. Но и не отставал ни на шаг.
   А впереди был мертвяк. Он громко, пронзительно хохотал, содрогаясь всем телом, и луна светила в его перекошенное безносое лицо. А обмякшее тело, что мешком висело в его когтистой лапище, уже не было Дженайной...
   Глаза заволокло кровавой пеленой, Я кувыркнулся, перекидываясь обратно в человека, молниеносно схватил арбалет, выстрелил... Ночь озарила ярчайшая вспышка, "тело" с размаху врезало мертвяку кочергой по голове, и в следующий миг было отброшено в сторону. Упав на спину, ведьмачка осталась лежать неподвижно, мертвяк выдернул из головы погнутую кочергу, а из груди секиру, и медленно двинулся ко мне, что-то неразборчиво бормоча. Я несколько раз втянул воздух сквозь сжатые зубы (просто запыхался) и попятился назад, пытаясь перезарядить арбалет, но трясущимися руками (от гнева, конечно же, от гнева) это было сделать сложновато. Все волоски на теле встали дыбом, заставив страшного серого волка почувствовать себя взбесившимся ёжиком, а в голове, как назло, всплыли брошенные в сердцах слова той, что сейчас неподвижно лежала на земле. "Герои, подвиги, легенды... Бредятина, чушь собачья! Сотни книг повествуют о том, как герои возвращаются домой, увенчанные славой, но хоть в одной сказано, сколько бедняг, пустившихся на поиски приключений, сгинуло не только без славы, но даже без вести? Нет? А сколько героев успевает съесть дракон, прежде чем находится тот, кому удаётся прикончить зловредного ящера? И не говори мне о приключениях! Приключений не бывает, есть только неприятности!"
   Мертвяк странно повёл рукой и мотнул головой, словно отгоняя муху.
  -- Ты-то чего лезешь, семург, "Большая магическая энциклопедия", том десятый, страница двести сорок пять? - хрипло спросил он. - Лезь в свою нору и сиди там, а в дела мои не суйся!
  -- Щ-щас тебе! - от лица, казалось, отхлынула вся кровь (это была ярость!), нос похолодел, губы онемели, а язык намертво приклеился к нёбу. Я навёл-таки арбалет на мертвяка и прицелился ему в... вроде бы, глаз. - К-к-катись, г-гнида, п-пока я т-тебя на к-к-куски не п-п-порвал!
   Мертвяк расхохотался. Стремительный, точно мазок краски, рывок - я едва успел отпрянуть и заслониться арбалетом. Тварь, похоже, только что поела и была очень быстра. И очень сильна - стальная дуга смялась, как оловянная, а от деревянного приклада полетела щепа. Ещё рывок - кривые когти располосовали вскинутую руку от запястья до локтя. Краем глаза я заметил какое-то движение слева, снова полыхнула вспышка, и мертвяка отшвырнуло в сторону. Он завис в воздухе над чьей-то островерхой оградой, а потом рухнул вниз, нанизываясь на неё. Вопль его, казалось, заставил подпрыгнуть луну в небе.
   Я, скуля от боли, выронил покорёженный арбалет и прижал покалеченную руку к груди. Колени тряслись так сильно, что я едва мог стоять на ногах. Никакого воодушевления и гордости не было в помине, лишь облегчение, что всё закончилось. Тошнота подкатывала к горлу, кровь стучала в висках, и как никогда прежде хотелось домой. В кроватку. Накрыться с головой одеялом и спать... чтоб никаких мертвяков и никаких Хранителей...
  -- Бачили очи шо бралы, тэпэрь дывытэсь, хоть повылазтэ, - с расстановкой произнёс незнакомый певучий голос. Я повернул голову - Дженайна уже не лежала, а сидела на земле, часто дыша. Одной рукой она растирала горло, другой - пыталась утереть кровь, текущую из носа, но только размазывала её по щекам. - Это и есть самый настоящий подвиг. Нравится? Что молчишь, как яду принял?
   С невероятным трудом ворочая языком, я на тайном диалекте тюремной стражи острова Эйххо поведал ей, что думаю о подвигах, как они мне нравятся, где я их видел, и заверил, что яда не пил, но как только найду, выпью и леший меня кто остановит.
  -- "Пить, так пить", сказал котёнок, когда его несли топить, - без всякого выражения произнесла Дженайна. Вопли мертвяка понемногу стихали. - Все подвиги, дружок, через то место обычно и совершаются, если только Могучий и Отважный не творит историю на глазах у восторженных зрителей.
  -- Ты... его... того? - тупо спросил я.
  -- Я. Его. Знаком. - Голос её не менялся, оставаясь напевным и мягким, завораживающим... как у ("Нетнетнетнетнет! - ужаснулся я. - Творецзачтожетыменятакне любишь?!!") сирены. - Только хотела Аметом, а вышла Блата. Такой вот пердимонокль.
  -- Не знал, что ты умеешь, - я бухнулся на землю рядом с ней.
   Дженайна закашлялась. На её шее проступали тёмные пятна синяков. Если приглядеться, можно было даже различить узор из кольчужных чешуек.
  -- Жить захочешь - на сосну вскочишь, - отдышавшись, сказала она. - Я эти знаки в твоей книжке о техниках чародейских нашла, но рисовал их, видно, пьяный орк левой ногой своего варга. Знак Жара Огонёк по-другому делал, и у него всё работало... Показывай руку. Надо резать... Я о рукаве вообще-то. Хирургическое вмешательство показано, только если рана грозит заражением крови или гангреной. Нашатырь есть. Чудно. - Хранительница без затей распотрошила мой подсумок.
   "Глупцы разные бывают, - писал дедушка, - но тому, кто помереть способен от пустяшной, вовремя не промытой царапины, право, не стоит даже руки подавать. Посему, ерой, глупцом не будь: на подвиг идючи, озаботься, чтобы в котомке твоей не токмо нож да кольчугу сыскать можно было, но тряпицы чистые, йод и нашатырь. Великая вещь - нашатырь! Сколь часто сберегал он славу воинскому человеку!"
   Сколько я ни перечитывал сии строки, не мог понять, зачем героям нашатырь - не обмороков же пастись? - но с собой склянку носил исправно и решил по случаю узнать суждение знатока. Знаток лихо заломил бровь и показал наглядно: полил рану йодом. Рука мгновенно отнялась от запястья до плеча, в глазах потемнело, горло судорожно сжалось. И тут же в нос шибануло такой вонью, что я затряс головой и испустил шипение, сделавшее бы честь любой змее. Сразу стало легче.
  -- Ясно? - убирая склянку и накладывая повязку, невозмутимо спросила эта... эта... - Садюга, зверюга, подлюка, мне уже говорили. Вы, мужики, боли как упырь осинки боитесь. - Дженайна поморщилась и потёрла виски. - Блин недорезанный, не голова, а будка трансформаторная. Что ж она так гудит? С перегрева или с переклина?
  -- С перепою, - прохрипел я. - Как у Тирона после аарта. И кровь носом пошла оттого, что много сил отдали...
  -- Очаровательно, - она аккуратно затянула узелок. - Вот и всё, стоило дёргаться? Раны поверхностные, жить будешь.
  -- Долго? - После такого лечения ни смерть, ни Моргана уже не пугали. Фею я даже расцеловать был готов (и геройски погибнуть от несварения желудка).
  -- Секунд десять. Ложись.
  -- Чего?
  -- На землю, дурак. Он же сперва шарик кинет, а потом разбираться будет.
  -- Не поня... А-А-А-А-А!! - Дженайна резко дернула меня в сторону и обещанный ком жидкого огня, голубовато-белый, похожий на маленькую шаровую молнию, с гуденьем рассёк воздух в вершке от моей щеки. Лицо обдало чудовищным жаром, волосы встали дыбом во всю длину, а шар врезался в высокую вишню, и она рассыпалась невесомой пылью.
  -- Яна, держись! Я иду! - прокричал срывающийся голос, и топот ног возвестил о прибытии чародея.
  -- Долго ты, - поприветствовала Дженайна запыхавшегося брата.
  
   Саша:
   Если Яна в самом деле ожидала, что я буду спокойно сидеть за закрытыми дверями, пока они с Идио бродят неизвестно где, дерутся непонятно с кем или, что вероятнее, их дерут, её постигло жестокое разочарование. Злости и обиды хватило до вопля баньши, а потом меня точно окунули в прорубь. Отрезвление наступило мгновенно, и, вспомнив всё, что в ярости выкрикивал (были там и "Чтоб вы!.." и "Чтоб вас!.."), я схватился за голову и рванул на поиски ребят. Темнота выла и стонала на разные голоса, но барабанные перепонки, привычные к городскому шуму и воплям сестры, пережившие не один рок-концерт, легко справлялись с перепадами звука. Даже хору гарпий далеко до Кипелова, нежно шепчущего в микрофон "Штиииль!!! Сходим с умааа!!!"
   На полутёмной улочке меня едва не сшиб с ног рослый вонючий мужик с лохматой шевелюрой.
  -- Придурок, химеру тебе в зад! - рявкнул он. - Смотри, куда прёшь!
  -- Обурел в корягу, мужик? На кого батон крошишь? - огрызнулся я. - Скройся там, где журчит вода! Вы - слабое звено, прощайте!
   И помчался дальше, игнорируя летящие в спину проклятья.
   Луна сияла в небе как огромный пятисотваттовый прожектор, видел я, конечно, похуже ведьмачки и оборотня, но ни о какой непроглядной тьме речи не шло. А две тёмные фигуры, одну повыше, другую пониже, сидящие посреди залитой мертвенно-бледным светом улицы, не заметил бы только слепой. У той, что повыше, причёска имела знакомые очертания вороньего гнезда, а та, что пониже, дрожала, словно в лихорадке, издавая глухие хлюпающие звуки, и тянула, тянула к горлу первой трясущиеся лапы с огромными желтыми кривыми (фантазия слегка разыгралась) когтями!
  -- Держись, Ян, я иду! - несколько патетично, зато искренне прокричал я, и метнул в "упыря" фаербол. Не скромненькую жёлто-алую единичку, а роскошный плазменный сгусток, слепящий как маленькое солнце. Дерево режим имплозии оценило. Упырь тоже оценил, если бы не шарахнулся вовремя в сторону. - Сдохни, гнусный кровосос! Получи пульсаром в нос!
  -- Долго ты, - спокойно откликнулся чей-то очень красивый, мелодичный голос. - Кстати о птичках, мертвяк-то сбежал.
   Пульс вдруг резко сбился на сто сорок ударов в минуту, глаза предприняли отчаянную попытку выпрыгнуть из орбит. Я чётко понял, что сейчас меня хватит Кондратий.
   "Опять всё пропустил!"
  -- Не может быть! Ты же так хорошо его убила! - горестно вскричала низенькая фигура ("Идио", - автоматически отметил я), схватила валяющуюся на земле секиру и бросилась к забору. - М-мандрагорова кочерыжка, эртха аш ворт! Вот ыргиц!..
  -- Не при ребёнке, - у незнакомого голоса были знакомые Янины интонации. "Ну не томи, Кондратушка, вижу ведь, что приобнять хочешь!" - слёзно взмолился я. - Сань, ты что творишь? Ценю твой энтузиазм, но ты едва не дезинтегрировал Идио. Ты не тайный шпион Морганы?
  -- Это была имплозия, - я выпятил губу. Обида подействовала, как хорошая порция валидола, и сердце перестало скакать взбесившимся кроликом. - И что за наезды? Мне, может, упырь померещился! Подумаешь, ошибся немного, я же тебя, aldeorne, спасти пытался! Чтоб я ещё раз... когда-нибудь!.. Иди в баню, ведьмуся, если ты ещё не там!
  -- Не хами и не убит будешь, - невозмутимо отозвалась сестрёнка. Идио вернулся, злой, как ыргиц, и продемонстрировал ей лоскут грязной рубахи. - Чего и следовало ждать от наевшегося мертвяка. След взять сможешь? В перспективе у нас труп.
   Идио немного покружил по улице и сказал, что сможет. Яна, кивнув, с видимым трудом встала, а до меня с некоторым опозданием дошло, что я сброшен с самолёта жизни, посему кина не будет, и поэтические чтения отменены.
  -- Э нет, дорогие тафаришши! - возмутился я, подставляя сестрёнке плечо. - Прежде чем на позиции выдвигаться, надо один вопросик перетереть! Что я пропустил?
  -- Всё, - просто сказала Яна.
  -- А именно?
  -- Долго рассказывать.
   Оборотень подобрал с земли нож и кочергу и, не торопясь, затрусил по улице. Пошатываясь, как пара пьяных матросов, мы поковыляли следом. Я секунду поразмыслил, подобает ли герою-Хранителю канючить, и пришёл к выводу, что для добычи информации все средства хороши.
  -- Ну и не надо лекций, ты коротенечко. А? Янусь!
   На её одежде висела тоненькая ажурная паутинка, в лунном свете мерцающая голубым и зелёным. Я осторожно потрогал её. Нити замерцали сильнее, Яна вздрогнула.
  -- Мы сели в лужу, - ответила она. Коротко и лаконично.
  -- Так нечестно! - я попытался притормозить, но чуть сжавшиеся на плече пальцы заставили вспомнить о стальных тисках.
  -- Ты сам просил коротко, - спокойно напомнила сестра. - Если подробнее, вопли и крики - это, прости за тавтологию, просто вопли и крики, а в Яблоньках завёлся мертвяк. Нежить восставшая - восставшая, не поднятая, четвёртый уровень по системе Лестваэла ти'Шаэлледверна - коего злого дядю я и повстречала. Метнула нож, ударила секирой, он попытался меня задушить, Идио всадил в него болт, Звезда его ослепила, потом я ударила его кочергой, мертвяк швырнул меня на землю, сломал Идио арбалет, располосовал руку, я отбросила его знаком Блата и насадила на штакетник. Но этот поганец недавно поел, поэтому не сдох, а сполз с забора и удрал.
  -- Яна, ты... в порядке? - после небольшой паузы (челюсть подобрать пытался) озабоченно осведомился я.
  -- Мне плохо, у меня трещина в ребре, куча царапин на спине и гирлянда синяков на горле, - ещё спокойнее сказала она. - Голова болит, а маг из меня паршивый. Чуть не забыла. Спасибо, что не выкинул кольчугу с воротником. Выкинул - пришлось бы разоряться на похороны и оформлять себе постоянную прописку по новому месту жительства.
   Я вывернулся из-под её руки и заглянул ей в лицо. Оно было безмятежно, словно мы обсуждали цены на нефть, на щеке красовались длинные полосы засохшей крови.
  -- М-дя. Прости, но... - я собрался с духом, - пользуясь расхожим штампом, ты мне потом сама спасибо скажешь.
   И резко, почти без замаха, хлестнул её сначала по одной щеке, потом по другой. Яна остановилась и моргнула, удивленно глядя на меня.
  -- И что это было, брат?
  -- Э-э-э... реанимационные мероприятия? - предположил я.
  -- Зачем? - в сочетании с невозмутимым тоном вопрос звучал убийственно.
  -- Разве у тебя не истерика? - глупо спросил я.
  -- А похоже на то?
   Контрольный выстрел.
  -- Это Полог Покоя, ловчее заклинание, - растолковал Идио, принюхиваясь к чему-то. - Чуйства все гасит, и жертве, как вы говорить изволите, по барабану, что её убивают. Только они, чуйства, то бишь, не уходят, а копятся, и если снять Полог, разом нахлынут. Но зачем мертвяку было на тебя?.. Нам сюда, - он свернул направо.
  -- Так он же съесть меня хотел, - пояснила Яна, обходя меня как столб и следуя за оборотнем к дому за невысоким покосившимся заборчиком.
  -- Полог? Вот хрень болотная, седьмой порядок! - охнул я. - Ничё, ведьмусь, щас я эту паутину вражью... - Я ухватил оную и потянул на себя. Яна ахнула, оступилась и, нелепо взмахнув руками, рухнула носом в землю.
  -- Нет! Не сейчас! Потом... - предупреждающий вопль Идио запоздал. Паутинка замерцала и, вспыхнув, рассыпалась золотыми искрами.
  -- Чего ждать-то? - удивился я. Секунд пять Яна лежала, не шевелясь. Потом резко подтянула колени к груди, перекатилась вбок и стремительно вскочила. Глаза у неё были размером с чайные блюдца, а взгляд - совершенно маньяческим. - Только не говори, что я где-то ошибся, и теперь из-за меня всё погибло.
   Яна метнулась к Идио, обхватила его за шею и запрыгнула к нему на руки. Оборотень уронил секиру себе на ногу, взвыл и рассказал, кем именно меня считает как человека и чародея, откуда у меня растут руки и что находится в голове. Говорил он не меньше минуты. Сестра тихо всхлипывала. Зубы её отчётливо выстукивали "Спартак-чемпион!"
  -- Давайте, забрасывайте тапками бедного чародея, - уныло пробубнил я, когда Идио замолк, сопя от возмущения. - А я чё... я ничё, я ж так... и вообще... Я не нарочно, просто ноктовидения нет, вот и... Извини. За фаербол.
  -- Что вы, всегда мечтал умереть от огнённого шара в голову.
   Яду в его голосе позавидовал бы василиск.
  -- Мертвяк ушёл? - шепотом осведомилась Яна в надёжное дружеское плечо. Проснувшаяся, было, совесть вновь захрапела, и я подался вперёд, стараясь навечно запечатлеть в памяти эту картину: перепуганная до потери пульса, дрожащая как лист на осеннем ветру Янина свет Гордеева.
  -- Да-да, ушел, не волнуйся, - поспешил успокоить её Идио, посылая мне суровый взгляд, от которого я устыдился, если б было чем.
  -- Ты уверен? - "О, боги! Демоны! Полдуши за фотоаппарат!"
  -- Мы хорошо его потрепали, ему бы сейчас раны зализать. Раньше следующей ночи не явится, зуб даю, коренной. Поставить тебя на землю?
   Сестра так энергично закрутила головой и всем корпусом, что Идио страдальчески скривившись, уронил кочергу и чуть не уронил перетрусившую ведьмачку.
  -- Так это ж я с мертвяком на улице столкнулся, когда к вам бежал! - осенило меня. - Rengwu nyort! Я ж мог его!.. Но постойте, мага нельзя поднять в качестве мертвяка. Это совершенно невозможно и лженаучно.
  -- Ага, а ещё головой я ем... - буркнула Яна, с безумным видом нюхая нашатырь. - Какое из слов "нежить восставшая, а не поднятая" тебе непонятно? "Я ж мог его!" Что ты мог, когда из тебя маг, как из коровы балерина?!
   Я выдержал паузу, аккуратно подбирая слова, потому что без купюр высказать то, что вертелось на языке, мне не позволяло воспитание.
  -- Ведьмуся. Яна. Сестрёнка. На сей раз, учитывая наше родство и твое состояние, я тебя прощаю. И не скажу, какой из тебя ведьмак. Но какого баклана ты меня лечишь, когда сама повисла на бедном раненом оборотне, как Тарзан на лиане?
  -- Ой! - Яна даже не слетела, а ссыпалась на землю. - Прости, совсем забыла...
   Пресловутые "беси" выбрали именно этот момент, чтобы продолжить кошачий концерт. Рычанье, густое и низкое, тоскливый, рвущий душу плач - не то крик гусиной стаи, не то рыданья ребенка, не то волчий вой. Пронзительный, на грани ультразвука визг, точно дрель впивающийся в голову, тихий цокот множества коготков и крысиный писк, хохот, стоны, вопли ужаса, хруст костей и влажное чавканье... Я не знал и половины зверушек, чьи голоса сливались в ужасающую музыку сфер, но нисколечко о том не жалел.
   Идио, значительно насупив светлые бровки, попытался что-то сказать, но из-за дикого шумового фона казалось, что он просто открывает рот. Тогда, досадливо качнув головой, оборотень подобрал кочергу, толкнул калитку и вошёл во двор. Яна с секирой наперевес последовала за ним. При этом сестрёнка так нежно стискивала ладонь Идио, что беднягу то и дело перекашивало, выкручивало и проспираливало.
   Во дворе было темнее, чем на улице, свет луны с трудом пробивался сквозь густые, пышные кроны деревьев, росших возле дома, но тело, лежащее на земле у крыльца, я увидел сразу. То была молодая девушка с кудрявыми тёмными волосами. Мёртвая, я даже не сомневался - так вывернуть шею живой человек не смог бы при всём желании. Глаза, устремленные в небо, казались осколочками стекла, рот был открыт в немом крике. Разодранное на груди платье промокло от крови.
   Лысая, похожая на череп, луна насмешливо оскалилась с неба. Бледнолицая бродяжка была заодно с мертвяком, и от неё тянуло сладковатым запахом тления и смерти.
   Идио отпрянул назад так резко, что Яна едва успела ослабить хватку. А парень, даже не заметив, что чуть не остался без руки, по инерции сделал несколько шагов, упал на четвереньки, и его вырвало. Одно дело - читать о смерти, и совсем другое - сталкиваться с нею лицом к лицу... Сестрёнка, разом забыв про стресс и панику, присела рядом с девушкой, зачем-то пощупала шею и, покачав головой, закрыла ей глаза. Мне мучительно захотелось набить кому-нибудь морду или попрактиковаться в пыточных заклятьях. А ещё - пойти на кладбище, поднять мертвяка и распылить его. Нет, сначала отрезать ему все выступающие части тела, начиная с головы, а потом распылить. И кинуть "Раненую душу", чтоб возмездие до цели доходило. До сердца, до печёнок, до всего его гнилого ливера!!!
   Но мог я лишь подойти к мертвой девушке и взять её за руку.
  -- Так не должно было случиться, - в горле застрял противный скользкий ком, глаза невыносимо жгло, словно в них высыпали ведро песка. Я говорил, нисколько не заботясь о том, что меня услышат. Да и не могли - я сам едва себя слышал. - Не должно. Мы, rengwu nyort, тхартовы герои! Мы должны спасать, а не закрывать глаза мёртвым! Кто-то должен был сказать... научить... Болван ты, Саша, разве такому можно научиться?! Бестолковый... м-дя, а разговоры с самим собой - прямой путь к удлинению рукавов рубашки... Простите, девушка, я не волшебник, я только учусь... да и учусь не так чтоб очень, с "двойки" на "тройку" переползаю, и товарищи подсказывают. Объясните, что тут и с чем, пожалуйста, лапша уже на ушах не держится, и спать, если честно, хочется, а делать что-то надо... Вот танки для Янки, я бормочу, да? Простите, волнуюсь сильно, криминальная обстановка в вашем мире сами знаете какая. Моргана спит и видит, как бы нас пристукнуть, и теперь ещё мертвяк этот маячит тёмным пятном в дверном проёме. Но мертвяк мертвяком, а почему именно тебя, то есть, вас? И зачем ему эти вопли Видоплясова? Звуковое прикрытие или склонность к дешёвым спецэффектам? Хоть намекните, а? И мы этого м-м-м... этого п... натянем, как чехол на пианино. Надо будет - из-под земли достанем. Слово чародея.
   Тишина обрушилась подобно каменной глыбе, заткнула уши пуховыми подушками. Но я даже не заметил её - вокруг левого запястья девушки медленно проступила широкая тёмная полоска. Сперва блёклая и расплывчатая, она постепенно становилась всё отчётливей и всё больше походила на витой браслет. Я осторожно пощупал запястье покойницы, но рисунок никуда не исчез.
  -- Что ты делаешь? - скептически спросила Яна, и я вздрогнул от неожиданности.
  -- Э-э-э... пульс проверяю?
  -- Во-первых, пульс надо проверять не на запястье, а на шее. А, во-вторых, что проверять, с такой-то дырой в груди...
  -- Она же м-мёртвая! - проблеял Идио, одной рукой утирая рот, а другой пытаясь содеять святое круговращение. - С-совсем м-мёртвая!
  -- Мы видим, - отрывисто сказала сестрёнка. "А был ли стресс?" - гнусные подозрения меня охватили. - Без сердца и вампир не выживет. Давайте внесём её в дом.
  -- Зачем? - не понял я.
  -- Надо осмотреть тело, - терпеливо, как маленькому, разъяснила она.
  -- Зачем? - вопрос был значительно тупее предыдущего.
  -- Очевидно, чтобы понять, что с девушкой случилось, - еще терпеливее сказала Яна.
  -- А здесь ты не можешь? - я вышел в число финалистов на приз "Золотого осла".
  -- Могу, но это, знаешь ли, неудобно. К тому же некрасиво оставлять несчастную валяться здесь как дохлую кошку.
  -- А если людей созвать? - "И Золотой ослик присуждается..."
  -- Девушка жила одна. Можно, конечно, постучать к соседям, но если нам и откроют, то лишь для того, чтобы всадить в живот вилы и расколоть череп топором, - Яна с почти искренней тревогой потрогала мой лоб. - Идио, помоги мне. - Оборотень закрутил головой, таращась на Яну, как храбрый партизан на гестаповского палача. - Саня? - Я нашёл, что звезды сегодня удивительно хороши и заслуживают самого пристального внимания. - Эх, вы! Сильный пол, называется, - сестрёнка легко подняла труп на руки, пинком открыла дверь и, шагнув за порог, канула во тьму.
   После залитого лунным светом двора темнота в доме показалась кромешной. Первым делом я наткнулся на лавку, вторым - зацепил пустое ведро, и оно, громыхая, покатилось по полу. Яна передвигалась по комнате так уверенно, будто видела всё.
  -- Сюда иди, - позвала сестра. Раздался стук - она куда-то, кажется, на стол, сгрузила тело. - На мой голос. Только осторожно, тут пол неровный.
   Я зацепился ногой за выступающую половицу и растянулся на полу, основательно приложившись локтями и коленями.
  -- Спасибо, только что заметил.
   Она бесшелестно, как тень, подошла и, ухватив меня за ворот (меня! Который на голову её выше!), одним рывком поставила на ноги.
  -- Запусти светляков, пожалуйста, мне нужен хороший свет. Я сказала, запусти. Я сказала, светляков, не огненные шары. Светляков, шбыш д'ахут!
   Я пожал плечами, скомкал уже готовый пульсар и запустил к потолку стайку мерцающих шариков. Бело-голубое сияние осветило комнату, домовые и теневушки попрятались по углам, тени сказочных зверей задвигались, затанцевали на стенах, с любопытством приглядываясь к незваным гостям. Дом сиял прямо-таки хирургической чистотой, не хватало лишь таблички: "Стерильно. Вход только в спецодежде". Стены были белыми, потолок - белым, кружевные занавески - белыми, скатерть на столе - опять-таки белой, полотно, закрывавшее проход в другую комнату... а вот и не угадали, белым с чёрной каёмочкой. В начищенных боках кастрюлек и чугунков мы видели себя как в зеркале, а на натёртых до блеска половицах после каждого шага оставляли пыльные следы...
   Но хозяйке, чья кровь сейчас пятнала скатерть, это было, мягко говоря, фиолетово.
   На пороге появился Идио. Сказать, что он плохо выглядел, означало невообразимо ему польстить. На негнущихся ногах, с перекошенным лицом и блуждающим где-то в Заполярье взором он подошёл к скамье, стоявшей у стены, и почти рухнул на неё. Выудил из подсумка упаковку таблеток с яркой надписью "Прозак32" и кинул в рот сразу три штуки.
  -- Что ж, - Яна неторопливо вымыла руки в тазике, - приступим. Женщина, белая, возраст двадцать - двадцать пять лет, волосы темные, глаза голубые. На теле отсутствуют синяки и царапины, жертва сопротивления не оказала... при проникающем магическом сканировании на запястье левой руки обнаружена темная полоса, возможно, след от украшения типа браслет. Шейные позвонки сломаны... хмм...
   Сестрёнка склонилась над телом с совершенно зверским (вообще-то бесстрастным, но от этого не менее зверским) выражением лица. Глаза её горели нездоровым интересом.
  -- Вы уверены, что сняли Полог? - замогильным голосом спросил Идио, чей взгляд выражал серьёзную озабоченность проблемами дрессировки лиловых крокодилов.
  -- Угу, - откликнулся я, шустро обшаривая шкафы и полки. Было время полуночного жора, и чтобы отбить у меня аппетит требовалось кое-что побольше и пострашнее мёртвой девушки. - Но она в своей жизни больше трупов видела, чем ты кроликов съел, два года скальпелем орудовать училась... Не трясись, ты опять всё не так понял! Никакой некромантии, Яна на доктора, на целителя, в смысле, училась, а на покойниках они тренировались. Мышцы отделять, внутренние органы извлекать, рёбра пилить, препараты всякие де...
   Я неосторожно глянул в сторону стола и подавился словами утешения.
  -- Ну, как говорят наши американские коллеги, вставьте скальпель и поворачивайте его, пока рёбра не раскроются как ржавый разводной мост33, - сестрёнка сунула руку в развороченную грудину и принялась что-то ощупывать. - Ребята, если почувствуете, что начинает тошнить, выйдите, пожалуйста, за дверь.
  -- Откуда вы такие взялись на мой загривок?! - жалобно проскулил пучок нервов, в молодые годы отзывавшийся на имя Идио, и зажал ладонью рот.
  
   Как уже упоминалась, Яна учится на юриста, и счастлива этим настолько, что Уголовный кодекс цитирует даже во сне. Но! У нашей мамы есть ма-а-ленький пунктик: она хочет (а желание мамули равносильно приказу), чтобы в семье был свой врач. И Яна, которая в отличие от меня, с мамой спорит редко, выслушала её доводы (экспрессивные возгласы вроде "Я мать, я лучше тебя разбираюсь в том, что тебе нужно, потому что я старше") и сразу после школы подала документы в медицинский. Поступила без проблем (при всех тараканах у Яны фантастическое трудолюбие) и начала учиться.
   Училась она два года. Ходила на лекции, без жалоб и воплей посещала практикумы, и после каждого визита в анатомический театр исправно смотрела цветные сны со столь лихо закрученным сюжетом, что поутру вся семья щеголяла роскошными лиловыми синяками под глазами. Измученное бессонницей младшее поколение не раз заводило разговор на тему "А, может, не надо?", но всякий раз мамуся ледяным как айсберг голосом изрекала что-то вроде: "Это нормальная реакция. Пройдёт. И пока ты живёшь с нами, изволь соблюдать, бла-бла-бла, слушать маму, бла-бла-бла, и не открывать рот, пока тебя не просят!" Далее следовала демонстрация женской логики с использованием приёмов дятловой долбёжки. Под конец папе (если крайних нет, их всегда можно назначить) высказывалась настоятельная рекомендация "не портить девочке жизнь", и два дня нас обливали безмолвным презрением. Нас - это мужчин, ибо со стороны тихой девочки Яночки бунта никто, даже я, не ждал.
   Но, как выяснилось, у неё были свои планы на будущее.
   Кончился второй учебный год, Яна с блеском сдала летнюю сессию... и на торжественном ужине мимоходом сообщила: спасибо, мам, за твои заботы, но я забрала документы, потому что медицина - это не моё. И пока мама, потеряв дар речи, открывала и закрывала рот, как рыбка, вытащенная из воды, а я шумно аплодировал сестре, папа флегматично изрёк, что всегда знал: штопать - не в Яниной натуре. Вот рубить и кромсать - совсем другое дело. Мама потянулась за валерьянкой, а папа ещё флегматичнее поинтересовался, не возражает ли Яна против юридической академии. Яна не возражала.
   ...А сейчас мне уже пятнадцать, пора выбирать профессию, и мама всё чаще заводит разговоры, начинающиеся со слов "Как ты относишься к медицине?"
  
  -- Сердце извлечено без использования хирургических инструментов... О, это мне? Спасибо, - одной рукой копаясь в ране, другой Яна в наглую экспроприировала только что состряпанный мной бутерброд и откусила от него внушительный кусок. Запинав как недостойную мысль сделать так, чтобы тело сестры нашли, но опознать не смогли, я принялся готовить второй бутерброд, вдвое больше первого. - Ещё бы лучка зелёного и помидорчиков... Черепная коробка пуста. Мозга нет, - она взяла труп за подбородок и бесцеремонно покрутила его голову вправо-влево.
  -- Как нет? - задушенно пискнул Идио. - Голова совершенно цела!
  -- Если ты считаешь, что извлечь мозг можно только проломив череп, мне искренне тебя жаль, - вытирая жирные пальцы о скатерть, заявила Яна. Я перестал жевать, предчувствуя очередную повесть из серии медицинских ужастиков, которыми студентов Яниной группы щедро потчевал преподаватель анатомии. - Когда-то давно в нашем мире правителей одной страны после смерти мумифицировали - это сложная процедура сохранения тела, во время которой все внутренние органы извлекаются. Так вот, чтобы извлечь мозг, жрецы вводили особый крючок в нос покойника, ломали перегородку решетчатой кости, отделяющей носовую полость от черепа, и... - она подкрепила свои слова более чем выразительным жестом.
   Идио, позеленев ещё больше (хотя куда больше-то), закатил глаза и сполз в обморок.
  -- Слабонервная здесь молодёжь, - философски заметила Яна. - А ведь этот ещё из лучших... Что поделать - средние века, темнота, недостаток образования.
  -- Яна, нашатырь, - сдавленным голосом попросил я. Сестрина рука немедленно сунула мне пузырёк мне под нос. Мерзкий запах немедленно отбил всякую охоту падать куда бы то ни было. - Это великая вещь... я даже не подозревал, насколько великая...
  -- Светка тоже так говорила, когда её после практикумов откачивали, - согласилась Яна, шлёпая Идио по щекам. Голова бедного оборотня моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы. - Эй, товарищ де Вил, приходите в себя! Ну что вы, ей-богу, как маленький? Мертвяка на комбикорм готовы быть пустить, а от бедной тихой покойницы шарахаетесь как лабораторная жаба от скальпеля... - Идио сменил цвет лица с зелёного на пепельно-серый. Яна безжалостно ткнула ему в нос пузырьком с нашатырём. - Нашатырь нас всех спасёт.
  -- Мё-мё-мёртвые! - затрясся паренёк, давая понять, что ему требуется помощь не только психиатра, но и логопеда. Сестра снова пошлепала его по щекам.
  -- С косами стоят и тишина... В глаза смотри. В глаза, кому сказано! Думаешь, тебе одному страшно? И мне страшно. И Саше. Страх - нормальная реакция организма на воздействие окружающей среды. Тот, кто говорит, что ничего не боится, либо лжец, либо иди... болван. Нужно притвориться, что всё хорошо, не лязгать зубами, как голодный гуль, не трястись, как трактор на колдобинах, и страх пойдёт.
   Речь её была настолько невнятна и лжива, что не поверить было просто невозможно.
  -- Хорошо, я не буду бояться, хотя мертвяк нас пометил и если его не упокоить, он... - оборотень со значением провёл рукой по шее. По моей шее. - Либо в стремя ногой, либо в пень головой.
  -- Пойди на крылечко, кислорода покури, - после секундной паузы попросила Яна.
  -- Сказали бы просто, что вам надо поговорить... - обиженно вздохнул оборотень и вышел. Еле дождавшись, пока за ним закроется дверь, я придвинулся к Яне.
  -- Ну говори, говори же! - выпалил я, изнывая от нетерпения и едва сдерживаясь, чтобы не начать трясти её за плечи. - Ты догадалась? Как? Что молчишь как тухлая рыба?! Что ты узнала? Говори и пойдём объяснять сопле тролльей, кто тут Хранитель! Забьём стрелку мертвечине! Двойным настучательным по черепушке!
   Я говорил бы ещё долго, но кончился воздух, и пришлось сделать паузу. Яна аккуратно отцепила мои пальцы от своего рукава и спокойно сказала:
  -- Возвращайтесь в "Яблоко", по пути никуда не сворачивайте, ни с кем не разговаривайте. Я почти уверена, что мертвяк сегодня больше не нападёт, но это почти. Бесовский концерт продлится всю ночь, послушай внимательно, постарайся найти... ну, я не знаю, что-нибудь необычное, зачем-то же это мертвяку нужно. Я закончу и приду.
  -- Издеваешься, да? Издеваешься? - взвыл я и всё-таки принялся её трясти. - Постой, Саша, в сторонке как послушный мальчик, пока Яна с плохим дядей разберётся? Я нас в это втянул! Я! Так что не ломайся, как студентесса на выданье, колись сейчас же! Не то... я... тебя... - каждое слово я подкреплял хорошим рывком.
   Яна резко подалась вниз и назад и текучим, змеиным движением выскользнула из моей мёртвой (хотя не такой уж мёртвой) хватки, ощутимо вывернув мне обе руки. Грубая ведьмачья сила против логики умственных рассуждений. "Раз так - с места не сдвинусь!" - твёрдо обрубил я. Сестра прожгла меня змеиным взглядом.
  -- Рассказываю, и ты идёшь в корчму. Немедленно.
  -- Согласен, - с энтузиазмом кивнул я, но сестрёнку (вот что значит опыт) провести было куда труднее, чем Идио. Она не только проверила мои руки, но и на ноги не поленилась наступить. И как, скажите, скрещивать безнадёжно отдавленные пальцы?
  -- Сань, я и не думала держать тебя в сторонке... - начала Яна, но тут же пожала плечами. - Хорошо, думала. И что с того? Я в самом деле не знаю, что такое эти беси и зачем они мертвяку, поэтому прошу тебя разобраться. Чародей ты или задница монашки?
   Я разинул рот. Ведьмуся не знает? Ведьмуся просит? Дракон где-то сдох, не иначе.
   К-как она меня назвала?!!
  -- Но сам мертвяк - другое дело, - как ни в чем не бывало, продолжала сестричка. - Помнишь, как он появляется?
   Я потёр лоб. В голове крутились только два простеньких экзорцизма да размытая, точно брошенная в воду акварель, картинка черномагического ритуала.
  -- Ну, в общих чертах. Поднимается обрядом Норракса-Гюрги, восстаёт из-за ряда факторов... эммм...
  -- Причинами спонтанного поднятия (восстания) неживого тела в качестве мертвяка, как правило, являются незавершенные дела и/или неотмщённые при жизни обиды, - нетерпеливо перебила Яна и вытащила из кармана витую цепочку. Колебания магического фона и хаотизация энергопотоков её не слишком интересовали. - Мертвяк сломал девушке шею и забрал у неё браслет. Эту цепочку дали мне, и он едва меня не задушил. В совпадение верится с трудом. Видишь что-нибудь?
  -- Гадость! - я отшатнулся, зажимая нос: цепочка была сплошь покрыта мерзкой черной слизью, испускавшей удушливую вонь. - Выкинь и вымой руки! Сейчас же!
   Яна без спора бросила цепочку на стол и принялась мыть руки в тазике.
  -- Это вещь мертвяка, - уверенно сказала она. - Он хочет её получить назад.
  -- Ты про то, что "лучше мы к вам"? - меня передёрнуло. - Ну нет!
   Из всей высшей нежити лишь мертвяк продолжает гнить после смерти, и бродит лишь до тех пор, пока черви окончательно его не сожрут. Но, вытягивая из людей жизненные силы и попивая кровь, он способен отчасти восстанавливаться, кроме того, обладает огромной силой и невероятной устойчивостью к стихии Огня и большинству экзорцизмов... Чудное создание, приснится - от счастья помрёшь.
  -- Не хватало, чтоб извращенцы, которые мертвяками встают, нам в окошки стучали! Ладно бы, клохтун или еретник... - Память услужливо подсунула гравюру из книжки Идио и отлично прорисованные еретниковы зубы, которыми, если верить автору, он мог прогрызть стальной засов. - Э-э-э... Короче, настругаем кольев, замутим коктейль Молотова и - получай, фашист, гранату, чтоб его продуло в три дула! - Я не сказать, чтоб злой. Просто жестокий и Вейдера уважаю очень. - Мертвяк, тьфу. Как его угораздило?
  -- Сань, важно, не как это было сделано, а что это было сделано.
  -- Вот только не надо цитат! - сердито буркнул я.
  -- Каких цитат? - её глаза лукаво блеснули.
  -- И этого тоже не надо!
  -- Не надо, так не надо, - она невинно взмахнула ресничками. - Лимонную дольку?
   Не знаете, какой срок дают за убийство в состоянии аффекта?
  
   Яна:
   Мне снились мертвецы с синюшной кожей и вареными глазами. Они бродили по операционной, натыкаясь друг на друга и сетуя на неровные швы и торчащие нитки. Мертвяк, придерживая обеими руками голову, жаловался всем подряд, что нынешняя молодёжь совсем разучилась тыквы раскалывать. Левый глаз у него то и дело выпадал, и мертвяк долго и упорно ловил его по полу, а после вставлял обратно, бормоча: "Ну где эта стервозина? Печенкой чую, здесь она!" Я сидела на операционном столе и словно мантру твердила: "Это сон... это сон... это только сон..."
   Внезапно воздух заколебался, предметы на миг потеряли чёткость, и в комнате возник ещё один мертвяк. Оглянулся, глумливо хохотнув, испепелил двойника и сел рядом со мной.
  -- Не зря ты мне сразу понравилась, милая, - добродушно заявил он. Я отодвинулась. Он придвинулся. - Много покойничков перевидала? Много, вижу уж. Но таких, как я, ни разу? Ан всё ж не растерялась, одно слово - Хранительница! Уважаю. Только не в своё дело ты нос сунула. Я кметкам говорил, выждите месяцок, не трогайте ничего - не послушали. Глаза завидущие, руки загребущие... За что боролись, на то и напоролись. Спросить о чём хочешь? Спрашивай, я на тебя не в обиде, какие счёты между своими.
  -- Шильда, - выпалила я, пропустив мимо ушей панибратское "между своими". Мертвяк ухмыльнулся, щеря острые хищные зубы. Я с трудом подавила дрожь. - И вывеска. Это вы? - Он согласно кивнул. - Но зачем?!
  -- Затем, что я здесь! - зло рыкнул он, соскакивая на пол. - Чтоб все знали, моё это место! Боялись чтоб, раз уважать забыли!.. - Он поправил западающий нос и без гнева продолжал: - Мертвячий погост не звучит, а Ведьмин - красиво и складно. Пиво здешнее пробовала? Не советую. Гринька его бычьей мочой разбавляет для вкусу ядрёного. Стращай, не стращай - всё равно разбавляет стервец! Ух, я его!.. На закусь оставлю, - великодушно решил мёртвый маг. - А ты, ясноглазая, вечером ко мне приходь, дорогу, чаю, найдёшь. Токмо едина приходь, братца тваво да обёртыша мне не нать... ох ты ж, лешево гнездо на пять яиц, вот и ешь кметов перед сном!.. Приходи, не пожалеешь.
  -- А гвоздей жареных не желаете? - огрызнулась я, устав бояться. - Рекомендую. Под ведёрко святой воды хорошо пойдёт. Надоел. Жри слизней, харк облазарный.
  -- Какой язык, бесценная! - попенял мертвяк. - Но не придёшь ты - приду я. И уйду, а кого-то вынесут ногами вперёд. Брось кметов, все одно не оценят. О себе подумай, о брате, и о Той-Что-Всем-Селезёнку-Насквозь-Проела, её Темнейшестве, грымзе старой. Она сейчас землю роет, так хочет с вами повидаться. А найдёт - шутить не станет...
   Он отвесил наглый поклон, череп его распался как сломанный чемодан, и на колени мне вываливалась серая студенистая масса...
   Я проснулась в холодном поту, хрипя как недодушенная утка. Что-то маленькое и горячее, точно уголёк, колотило меня в грудь. Звезда... Привычно прижав её ладонью и уже не ожидая от утра ничего хорошего, я с грацией молодого слонопотама сползла с кровати и обнаружила, что, во-первых, заснула в одежде, и, во-вторых, в комнате кроме меня никого нет. Вид брошенной на стул кольчуги, которую иначе чем "Броненосец "Потёмкин" я про себя уже не называла, вызывал нервную дрожь. Таскать на себе восемь с половиной килограммов стали и так нелегко, а если эта "сталь" на два размера больше нужного и зверски натирает шею, единственное, что приходит в голову, это: "Убейте меня кто-нибудь!"
   На столе лежала записка. Клочок пергамента самого невинного вида. "С левой ноги встали, - мелькнула мысль где-то на заднем плане, - дело за плохими новостями".
   Записка меня не разочаровала.
   Дорогая Януська, - гласила она, - доброго тебе утра и все такое. Ты так сладко дрыхла (зачёркнуто) спала, что будить тебя мы не стали. Где мы? Можно сказать, что повсюду, хотя со взрывчатыми смесями не экспериментировали. Просто не только у тебя тыковка варит (последние слова зачёркнуты) ты одна быстро соображаешь, у нас в голове тоже не кефир плещется. Пусть криптоботаника не мой хорёк (зачеркнуто) конёк, но чародей я или погулять вышел?
   Это был риторический вопрос, если ты не поняла.
   Мы идём в народ, скоро не жди, встретим колдуна, оставим тебе кусочек. Цепочку я (зачеркнуто, зачеркнуто, зачеркнуто), в общем, аннигилировал.
   И нет, умирать мы не собираемся.
   Саша, Идио.
   ~ ~ ~
   Во вторую ночь беси вопили злее прежнего. Канира тенью бродила по избе, задрёмывала то на лавке, то за столом, но всякий раз, как начинался ор, испуганно вскидывалась. И снова начинала ходить - от печки к окну, от окна к печки, от печки к двери. Лукан. залившись с вечера по самые брови, что-то мычал во сне, хрипел и дёргался. Опившаяся сонного зелья бабка вздыхала и охала всякий раз, как беси заходились в истошном крике, растревоженные куры испуганно кудахтали в птичнике, старый Ярик тихо, жалобно подвывал им из конуры. Один Вихря спал беспробудно, не слыша ни криков с улицы, ни бабкиных вздохов, ни как сокрушалась мать, поутру наведавшись к птице и найдя трёх несушек уже закоченевшими. Не слыхал он и того, как пришла соседка Горпына и поведала, что на калитке Рисениной тряпицу белую кто-то повесил, а сама девка в избе на столе лежит мёртвая.
  -- В избу взошли - лежит девка си-и-иняя! Шея что у курёнка свёрнута, платье на груди искровавлено - вдругорядь падаль кровушки попил, мясца сладкого отведал, костьми похрустел, мозги повытягнул, - гулким басом вещала тётка, прозванная зятьями Живодёрихой. - Токмо вежды у ей сомкнуты, руки сложены - девка ведьмаристая, видать, озаботилася. А що не далси ей мертвяк - за то мужику тваму поклон низкий. Наказано ить было: сказывай ведьмарям усё без утайки, а он забрехалси аки пёс шелудивый... Не в обиду, детушка, грю, в упреженье токмо: уйдет ежли девка, грызть землю мужику тваму, кровью умыватьси лешаку безголовому. Оглоеду треклятому.
   Сказала, как припечатала. Кулаком по столу. С потолочных балок посыпалась сажа.
  -- Ведьмарка с Лукашей о работе условилася, - беспокойно заёрзала Канира, - он и мошну растряс уж. Таперча не уйдёт она, покуда нежитя по ветру не развеет. Верно грю, слово ведьмарье дадено, што стрела стреляна... Тетинька, волхва покойную отчитывать, чай, не звал никто? Пойду, что ль, покличу? - и метнулась к двери, что стрела самострельная.
  -- Куды торописси, заполошная? - властно громыхнула Живодёриха под жалобный треск лавки. - Обожди, с тобой пойду! Слышь, шо грю? Обожди! Канька, бисова душа!..
   Не слышал Вихря и того, как после ухода матери, отец, только притворявшийся спящим, вытянул из-под печи бутыль рябиновки, ополовинил её и тоже ушёл куда-то.
   Он проснулся, когда в "Наливном яблочке" упомянутая ведьмарка читала некую записку, и подивился тишине. Бабка ещё дремала. Вихря оделся, умял миску творога со сметаной, закусил холодными пирожками и отважно отправился на разведку.
   Рыжий чародей и ведьмарёнок нашлись в саду бабки Евдохи. Бабка, ломая руки, стояла на крылечке, но незваных гостей гнать не смела. Рыжий держал перед собой какой-то ключик как рогульку - воду искал, что ль? - и читал заговоры (из тех, что бубнил под нос батя, когда мамка не давала ему денег на пиво и гвоздила ухватом по спине). Белобрысый, к чему-то принюхиваясь, носился кругами как бешеный таракан. Ведьмарки рядом не было. Пока Вихря прикидывал, на какой бы козе к ним подъехать, ведуны замерли, переглянулись и, заорав не хуже пары некормленых кабанчиков, кинулись к кусту нежно любимых бабкой эльфийских роз. Комья земли полетели в воздух. Бабка горестно завыла.
   Вихря презрительно сплюнул и потрусил к избушке колдуна, рассудив, что ведьмарке там самое место. Завернул за угол, с разбегу врезался в чей-то живот...
  -- Ой... - пискнул он, увидев, в чей живот.
  -- Здравствуй, мальчик, - негромко сказала ведьмарка. Она была без куртки и кольчуги, из-под пятнистой рубахи выглядывала другая, с такой страшенной харей, что у Вихри от восторга глаза стали круглыми как у филина. - Ты не бойся, - она словно невзначай положила руку ему на плечо.
   Паренёк чуть подался назад - железные пальцы тотчас сжались, словно тиски: "Не убежишь", но сама ведьмарка на ясном солнышке казалась совсем не страшной. А глаза у нее теперь были не как у кота и не жёлтые, а серые, точно сумерки. "Вот ежли б ишшо без конопушек... да и так ничё девка!" - великодушно решил Вихря. Будто подслушав его мысли (а кто ей знал, ведьму лохматую, может, и впрямь слушала), ведьмарка улыбнулась.
  -- Не бойся, - повторила она мягко, словно песню пела. - Я ничего тебе не сделаю. Мне просто нужна помощь. Откуда у твоей мамы цепочка, что она мне послала?
  -- Дык я почём знаю? - удивился Вихря. - Могёт, батька купил, аль от колдуна приволок.
  -- У вас есть колдун? - глаза её сощурились, и она стала похожа на ястреба, готового при малейшем шевелении в траве камнем пасть вниз. В животе у Вихри стало горячо, а пирожки ни с того, ни с сего заёрзали, толкая друг дружку.
  -- Был. Хороший был, не чета вашему-та, што цветочки Евдохины щас пластает, - паренёк небрежно, подражая бате, ковырнул ногой землю. - Да токмо нет его, помер давно.
  -- Умер. Давно, - ведьмарка скривилась, словно у неё внезапно разболелись зубы. - Вломус нахур, эртха аш ворт! А дом его стоит или сломали? В нём живу... Цве...точки?! - запнулась она. - Какие цветочки? Не красные ли?
   Бабка Левдуся, подсматривавшая в приоткрытую калитку, сдавленно кхекнула и, шустро работая костылём, поковыляла в старую баньку, где своего часа дожидались полсотни маковых головок.
  -- Не-а, розы синие, - досадливо дёрнул плечом Вихря. - А домок-то цел, што ему сдеется? Стоит себе, нихто там не живёт, ништо не трогает, трогать-то уж и нечаво.
  -- Проводи меня туда, - отчего-то спав с лица, сказала ведьмарка, и на просьбу это было мало похоже. - С-садовод... Обкурился он, что ли? - пробормотала она себе под нос и уже громче спросила: - Когда, говоришь, колдун умер?
   Большая серебряная монета рыбкой мелькнула меж её пальцев и спряталась в ладони.
  -- О прошлом годе, - Вихря мотнул кудлатой головёнкой, из которой мигом вылетел строгий отцовский наказ ни с кем не болтать о колдуне и не менее строгий материнский - НИКУДА НЕ ХОДИТЬ С ВЕДЬМАРКОЙ! (Кричать, выть и голосить Канира умела не хуже баньши). - Ледолом тады был, значится. Котька с Лиской на льду лунки вертели да и провалилися разом, а дядечка углядал. К им кинулся, вытягнул, до дому отвёл, усю ночь леденею гнал, а сам-от повалился, ровно куль с мукой и боле не встал...
   Прохожих на улице было мало, но каждый почитал своим долгом остановиться, вытаращить глаза на ведьмарку, сотворить на бесью морду Священный круг, потом потупить взгляд и крыской шмыгнуть мимо. Девка хмурилась, но шагу не сбавляла. Вихря, совсем осмелев, подёргал её за рукав.
  -- А ты их видала? Видала, да? Бесей дяди Аргелла? Каки они из себя? Он их токмо слушать давал, не показывал, страшно было, жуть! А мертвяк тот он и есть, дядечка колдун?
  -- Если этого мыша взять и, бережно держа, напихать в него иголок, вы получите ежа, - непонятно протянула ведьмарка, глядя, как дед Опорос по-разбойничьи крадётся вдоль забора, таща за собой на верёвке старого грязного козла. Козёл визгливо мекал, упирался и норовил поддеть рогами дедову задницу. - А от любопытства кошка сдохла, - она кинула на Вихрю такой взгляд, что у него в боку закололо.
  -- Ась? - прикинулся дурачком паренек.
   Монетка снова запорхала меж пальцев ведьмарки.
  -- Много будешь знать - скоро состаришься.
  -- Не-а, не скоро. Где ж видано, чтоб колдуны скоро старилися? - рассудительно возразил Вихря. - Зельями молодильными по ухи зальются, лопухами облепятся и живут, аки дубы в лесу растут. Я чуток ишшо вырасту да в школу пойду, в академию ихнюю. Дядечка баял, у меня де... дес... дес-трук-тив-ной энтузьязмы много, прям талант! Вот.
   Ведьмарка то ли хмыкнула, то ли хихикнула - он не разобрал.
  -- Тебя как величают, герой?
  -- Как деда! - гордо сказал Вихря.
  -- А его как?
  -- А никак, он помер уж.
  -- Хорошо, а как тебя мама зовёт? - не сдавалась ведьмарка.
  -- По-всякому! Быват што сыночком родненьким, а быват што змеюкой ползучей.
  -- Но когда на стол собирает, как окликает?
  -- Да рази ж меня кликать надо? Я там завсегда первый! - фыркнул Вихря и остановился. - Вот он, домок дядечкин. Батя спалить хотел, да усё недосуг ёму...
   ~ ~ ~
   Покосившаяся хибарка колдуна стояла на отшибе, скалясь оконными провалами. Мальчишка притих, как мышь под метлой, с опаской поглядывая то на меня, то на дом. "Вертит твою пандемию через стригущий лишай! - выразилась я, решив не засорять хотя бы мысли татарскими словечками. - Неслабый камуфляж, мои аплодисменты, мэтр. Ведь раз десять вчера тут проходила, и хотя б от дохлого осла уши увидала... Завеса Теней, "свой-чужой", магистерское на крови, шбыш д'ахут, тхор манун!"
   Бодрой походкой опытного камикадзе я прогарцевала к крыльцу, но только поставила ногу на первую ступеньку, как Звезда сильно дёрнула шнурок, а по косяку двери пробежала крохотная алая искорка. "Сторожевик" это был или просто "маячок", я не знала, но проверять не хотелось. Если у покойного мэтра хватило наглости укутать дом в Завесу Теней, он запросто мог даже к обычному "маячку" прицепить пару-тройку "хвостов" - несмертельных, но очень неприятных. Вроде того же Свиного рыльца, которое безуспешно пытался освоить Саня.
   "А развел бы сад из Жар-древ, посадил цербера у двери вместо собаки - и чары бы не понадобились, - фыркнув про себя, я подобрала с земли словно нарочно брошенную палку и толкнула ею дверь. - Зато какое вышло б зрелище! Небо в огне, лужи крови на земле, кишки на деревьях, все бегают, кричат, всем весело, а веселей всех покойному чародею..." Я ещё немного посмаковала эту картинку. Жаль, история сослагательного наклонения не знает. Подправили бы мы карту, переделали бы надпись на шильде - "Здесь были Яблоньки, они же Ведьмин погост" - и пошли себе дальше, так нет, хрен вам вместо укропу, вот ваше серебро, а вот наш мертвяк - будьте любезны упокоить...
   Нет, не будем о мёртвых плохо, когда они не до конца умерли.
   С рвущим душу скрипом дверь открылась, и я увидела... в общем, то, что и ожидала: пустую, хоть шаром покати, комнату, голые стены с торчащими гвоздями и печку, расписанную невиданными зверями и цветами. Как говорил один известный герой не менее известного фильма: "Всё украдено до нас".
   "Ты глянь! Нет, ты глянь! - потрясенно вскричал внутренний. - Заслонку печную - и ту уволокли! Практичное здесь народонаселение - что с возу упало, то пропало, а что не наше - тоже наше. И где был естественный наполнитель их голов, сиречь мозги? Дело ясное: ворам одна дорога - в удушающие, настолько они крепкие, объятья мёртвого чародея. А мы, как истинные герои, развернёмся, гордо швырнём в лицо старосте его тридцать сребреников и слиняем, пока не поздно. А? А?".
   Первой мыслью была: "Ну и пошли они все... лесом!". Второй: "Послать деревню лесом вместе со старостой и прочей живностью". Так бы я и сделала (и не говорите, что я ведьмачка и Хранительница, что обязана всех спасать и защищать: вор - это профессия, а дурак - диагноз!), но... Меня - душить? Швырять на землю? Кидать чары? И после всего - беспардонно клеиться ко мне (что поделать, я популярна у странных людей) в моём же сне?
   Ноги в руки, секунда до расстрела! Работа! Работа! Работа!
   "Мать моя аспирантура, виверну мне в печень, хмыря в селезёнку и чтоб меня балрог за..." - внутренний голос все-таки поперхнулся.
   ~ ~ ~
   Лукановы утра в последнее время часто начинались с плохих вестей, после которых он вставал с левой ноги. Вот и сегодня, не успел мил человек глаза продрать, Живодёриха припожаловала и, лыбясь, как кошка гнездо птичье разорившая, принялась толковать про мертвяка, да про Рисену-сиротку, коей он сердце выдрал, да про ведьмарку захожую, словно и без кошкоглазой этой головушка не болит. А она болит с бодунища-то, ой, как болит, трещит-разламывается, только что на куски не разлетается...
   "Пить надо меньше... воды", - мрачно заключил Лукан, когда пол резко рванулся к лицу. И хлебнул рябиновки из Канькиной заначки.
   Жена-кровопивица с Горпыной к волхву отправилась, сынка-оторвыша, чуть только батя за порог, и след простыл. Что в таком разе делать бедному больному человеку? А ежели ещё и душа горит, а рябиновкой тот пожар заливать - как море ложкой вычерпывать? К другу верному, к другу сердешному пойти - Тришка мужичонка запасливый, а пили всего-то впятером: не на печке, так в подполе, не в подполе, так в сарайчике, не в сарайчике, так в огороде что-нибудь да осталось!
   "Мы не будем пить вино - сорок градусов оно, будем пить денатурат - девяносто в аккурат!" - упорно крутилось в голове, пока Лукан, пошатываясь и кряхтя как столетний старик, брёл по улочке. Было в странных виршах что-то такое близкое, родное и знакомое, что дернуть за них определенно стоило.
   Тришка (налитые кровью глаза, мутный взор, трясущиеся руки, ошмётки капусты в бороде), обозрев страдающего друга, молча бухнул на стол бутыль с живительной влагой. Лукан мгновенно воспрял духом, налил стопку вровень с краями, не расплескав ни капли, и опрокинул в рот. Занюхал ломтём плесневелого хлеба, зажевал рукавом... то бишь, занюхал рукавом и зажевал ломтём плесневелого хлеба, но разница была невелика. "Опасно дёрнуть вискаря, когда головка без царя!" - сызнова выплыло из памяти...
   Дорога от крыльца до забора показалась куда длиннее дороги от забора до крыльца. Она извивалась на глазах и виляла из стороны в сторону, как распоследняя потаскуха, но Лукан упрямо брёл вперёд, смекая, какая из трёх калиток настоящая.
  -- Не-а, дядечка Аргелл не таков был, добрый да весёлый, книжицы читал, парсуны всяки показывал, - долетел с улицы звонкий голос. "Сынок, - немедля признал староста. - Сто болячек те в печёнку да усех дрибненьких! Ить велено было: с чужими ни полсловечка! Ну, погодь у мене!" - Повидать б его ишшо разок...
  -- Был хороший, - ответили Вихре. Голос певучий, с мягкими переливами, как люди не говорят. У Лукана тотчас половину пьяни из головы вымело. "Ельфка! Лопни ушеньки мои, ельфка!.. А, могёт, шта и не ельфка, а вовсе дрияда, девка лесная, остроухие в наши-то края уж лет сто как носу не казали... Токмо откудова?" - А сейчас он мертвяк. Знаешь, кто это? Нежить такая, людей ест. И тебя съест, не подавится. Там что?
  -- Голубятня, - печально откликнулся Вихря.
  -- Голуби где? - удивилась "ельфка".
  -- Дык, летают, верно...
   Лукан отворил калитку... и нос к носу столкнулся с ведьмаркой. Вихря, увидев отца, по-мышиному пискнул и юркнул (ох, негодник, ох, су... нет, за такое словцо Канька со свету сживёт, даром, что не услышит) к ней за спину. А девка прищурилась и, пробормотав что-то вроде "На ловца и зверь бежит", кивнула мужику.
  -- Утро доброе, - сказала она, и взгляд её был как острый шип. Лукану почудилось, что возьмёт сейчас, швырнёт ему серебрушки да и уйдёт не оглядываясь, но девка только усмехнулась. - Ничего не хотите мне сказать, уважаемый?
   Лукану захотелось залезть на берёзу и притвориться кукушкой, но ни одной берёзы рядом не было.
  -- Дык, я уж усё выговорил, што было, - промямлил он. Усмешка стала шире.
  -- Тогда с вас сто торохиев. Двадцать вы в задаток дали, осталось восемьдесят. Что смотрите? Вас предупреждали. За бесов своя цена, за мертвяка своя. А, впрочем, задаток могу вернуть, и разбирайтесь сами: вы в дерьмо вляпались, вам его и нюхать. Вернуть?
   Лукан в ужасе затряс головой, таращась на вредную девку.
  -- Так-то лучше, - одобрила та. Чудище на её рубахе щурило жутковатые глазищи и скалило острые клыки, открыто глумясь над Луканом. - Съешьте огурчик и...
  -- Чаво? - тупо переспросил мужик.
  -- Огурчик, говорю, съешьте. А после обойдите дворы. Всё, что было взято у колдуна, нужно сжечь или расплавить. Цацки, шмотки... то есть, книги, мебель, украшения, одежду - всё. Остатки - утопить, лучше в болоте, но подойдёт и выгребная яма. Батю... волхв пусть вечером разведет два костра, кинет в огонь полынь и можжевельник и через дым проведёт всех людей от мала до велика. Чтобы уменьшить риск ревоплощения, пусть те, кто навестил, - яд так и капал с её языка, - дом мэтра Аргелла ("Ну, сынок, ну, язык в три локтя, удружил!") носят обереги из дуба-громобоя. Это ясно?
  -- Что ты так галопируешь, девонька? - раздался скрипучий старческий голос, и сам отец Фандорий, опираясь на палку, неторопливо подошёл к ведьмарке. Та чуть свела брови, покосилась на волхва не то с досадой, не то с тревогой. - Упокоишь сёдни мертвяка беспутного, поутру поведаешь, что да как... Добра да здоровья, голуби мои. Вихорка, что забоялся-то? - он потрепал парнишку по голове и укоризненно поджал губы. - Творец с тобой, Лукаша, нечего так зубами скрипеть, раскрошатся по земле, подметать придётся.
   Ведьмарка, глядя в сторону, негромко обронила:
  -- Может статься, что не я его, а он меня, или мы друг друга.
  -- Коли так, сделаю, - потянул волхв. - Всё как надо сделаю. Но до вечера далече, а к тебе, красава, разговор есть сурьёзный. Не откажи старику. Тебе ж добра желаю.
   Девка прищурилась и, сложив пальцы щепотью, начертила в воздухе какой-то знак. Он полыхнул алым и развеялся.
  -- Убей-тень, - признал волхв. - Не веришь?
  -- Нет.
  -- Вот и ладно. Пойдём, детушка.
   Лукан поскрёб шею. Призадумался. Почесал в затылке.
  -- Кады усе дворы-то обойду, што дале деять, госпожа ведьмарка?
  -- Идите... косить, - ехидно посоветовала девка. - Трава перестоит.
   Вихря хихикнул. Лукан отвёл-таки душу, отвесив сынку смачную плюху.
   ~ ~ ~
   Полуденное солнце палило нещадно, и с улицы дышало жаром как из доменной печи. От духоты кружилась голова, в висках стучали настырные долбодятлы, и чувствовала я себя не отважной ведьмачкой, а космонавтом после центрифуги. "Техники чародейские: известные и утерянные" уже полчаса оставались раскрытыми на Знаке Амет - строчки расползались в разные стороны пьяными гусеницами, рисунки отплясывали ламбаду и твист, и вместо искомого Амета упорно выходили Блата и Серп. Внутренний то тяжело молчал, то громко страдал о своей сломанной жизни, то обстоятельно проходился по всем моим родственникам. Благо, тёток (бросить бы их на колья) и дядьев (скормить пираньям) только с маминой стороны было восемь штук, не говоря об их отпрысках (в пыточный подвал всю свору) общим числом двадцать три. Мне было одиноко, скучно, тошно - аукались пирог с капустой и мерзкий мятный взвар, которыми назойливый волхв потчевал меня за беседой - и хотелось чего-то, а чего - я сама толком не знала. Духи с ароматом сирени. "Desert eagle" с парой обойм. Империю в бессрочное пользование. Таблеточку активированного угля.
   "О, боги... демоны... кто-нибу-у-удь..."
   Должно быть, в высших сферах дежурил кто-то участливый и внимательный, потому не успела я додумать эту, несомненно, важную для всего разумного человечества мысль, как на лестнице послышался быстрый топоток. Дверь распахнулась, и в комнату ввалились два тяжело дышащих, потных помидора. "Ошпарить - и в маринад", - кровожадно подумала я, глядя на одинаково пылающие щёки и блестящие глаза.
  -- Что у нас плохого?
   Помидорчики не ответили, глуповато улыбаясь. Перемигнулись, сунули руки в карманы и высыпали передо мной на стол горсть синеватых камешков.
  -- Я это не ем, - угрюмо сказала я. Желудок робко заурчал.
  -- И не надо, - Сашина ухмылка грозила переползти на затылок. - Это, сестрёнка, и есть наши беси. Они же конденсированные самообновляющие иллюзионные чары, только вместо картинки здесь - звук. Привязка к полнолунию, визуальный активатор: чуть луна потолстеет до нужной кондиции - "гоп, гоп, гоп, чида гоп, мы вэсэло спиваем"... Такие вот бублики с плюшками. Закопаны эти штуки были по всему периметру, настроены "ручейком" - сперва одна активизируется, за ней другая, третья и по кругу. Я их слушал, пока ты, витая между тем светом и этим, воевала с подушкой и выкрикивала лозунги, достойные Клары Цеткин и Розы Люксембург, - брат с невинным видом подвигал бровями, но краснею я, к счастью, только на морозе. - Периоды такие длинные, что повторы вычислить почти невозможно. Мастер делал. Так что загоны и плетни селяне сами крушили, а птички дохли...
  -- От иллюзий и дохли, - вздохнула я. - Крик гарпии аринти вызывает у мелкой птицы сердечный приступ, а люди его даже не слышат... Молодцы! Орлы! Хвалю!
   "Ну так! Кто б сомневался!" - огромными буквами было написано на их мордахах.
  -- Но кой чертяка вас надоумил драть с корнем квейскую лазурку?! - "Нахалов учи сразу, - по-доброму разъясняла мне тётя Глуша, - не то на шею сядут и ножки свесят". - Ernesca kirttin, иначе синие крылатки, иначе - лунь-трава, номер двести семь в реестре Ардэ... Да, Идио, она самая. "Есть трава именем лунь, растёт по оврагам, низка, развесиста, цвет лазурен. Буде сорвана перед луной волчьей, великую силу ведовскую дает", - я быстро подглядела в шпаргалку. - Сухой лист этого цветика стоит десяток таких еловых пеньков как вы. А цветущий куст... Сказать или сами посчитаете?
   "Пеньки еловые" скисли и обиженно засопели друг на друга.
  -- Обманка под корнями лежала, никак было не добраться, - угрюмо сообщил Саня полу под ногами. - Мы потом кустик обратно поставили, землю притоптали, энерготочка тут хорошая, выживет...
  -- Я сказал, что можно сделать подкоп, - в сторону заметил Идио.
  -- Если б ты сказал это до того, как выдернул куст, - брат, помявшись, неловко сунул мне примятый синий бутон. - Ян, а ты чего как пыльным мешком стукнутая?
   Я помедлила. В ушах звучал глуховатый голос волхва.
   "...заговор не окончив, свалился, полдня в бреду прометался, да и помер. Похоронили мы его честь по чести, поделили евоное имусчество меж собой. А как луна в силу вошла, начались у нас бедствия с последствиями. Слыхала, что ночью творилось? Это сейчас тяжко, сперва не так было-то. Кто помудрей, тот добро колдовское пожёг, кто пожадней - в подпол припрятал. В прошлый-то раз шестерым ворам мертвяк шеи поломал, но сердца не рвал, а сейчас-то оно вот как вышло. Видать, есть захотел. Да ты бери крендельки-то, бери..."
   Ребята выслушали меня молча.
  -- А ларчик просто открывался, пока не взял да не сломался, - ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Саша. - Прерванные чары исцеления вполне могли намертво... в смысле, привязать душу к телу, и получился из мага чудный образец нежити четвертого класса опасности. Охранки наверняка заклеймили всех воров, он знал, кто, что и как. Пребывал в летаргии, вставал раз в месяц, экономил силы...
  -- Хотел просто наказать воров, - я поморщилась от боли в желудке, - вот зачем были эти ночные вопли. Крепился, тянул из людей жизнь, перебивался с чипсов на пепси-колу, но совесть говорила всё тише, а кушать хотелось всё больше. Бедняга...
  -- Горемыка... - подхватил Идио, настойчиво суя мне в руку пузырёк с темно-синим зельем и многообещающей надписью "Ад жевата".
  -- Бедолага, - всхлипнул Саша и снял с пояса связку осиновых кольев. - Не колеблет, оплачено. Пообедаем, други-сестры, и на кладбище. Кто с тротилом к нам пришёл, тот от него и погибнет. Сомкнём лохматые шеренги, открутим гаду плавники! - он осёкся, увидев выражение моего лица. - Ведьмусь, если ты хочешь сказать мне то, что я думаю, не моги! Слышь, не моги!
   ...Население в Яблоньках было не только практичное и весёлое, но ещё находчивое и сильно пьющее. После полнолуния, омрачённого жертвами, оно всё же сообразило, откуда у бесей ноги растут, выбрало дюжину крепких мужичков и, снабдив их осиновыми кольями и солидной порцией отваги и мужества, отправило на кладбище. Когда ближе к вечеру могилка колдуна нашлась, команде уже море было по колено, седьмой этаж - по пояс, и покойный мэтр очень удивился, когда ему в руку сунули бутылку, а чей-то заплетающийся голос произнёс: "Т-ты м-мя увжаешь?" В своей могиле он с тех пор не появлялся.
  -- Тогда мы всё равно пообедаем, потом поспим и пойдём на кладбище ночью, - постановил брат. - Истинное полнолуние сегодня. Барьер сил, пара экзорцизмов - и встанет как штык от "калаша", никуда не денется. А дальше вы забиваете ему осиновые колья во все отверстия тела, я угощаю пульсаром, мы получаем деньги и живём долго и счастливо.
  -- Дурацкий план, - отрезала я, про себя прикидывая, какая доза снотворного нужна, чтобы он всю ночь не отрывал голову от подушки.
  -- Это не слишком? - Идио был менее категоричен.
   Саня надменно, по-королевски, вскинул голову.
  -- Как говорили древние: отвергаешь - предлагай. Предложения есть?
   Предложения были, но спорить я не стала, потому что переговорить Саню не-воз-мож-но. Если он возьмётся за дело всерьёз, вы поверите, что солнце - чёрное, трава голубая, все самолёты упадут, поезда остановятся, а похитители тел атакуют планету, если сию секунду не уступить ему место за компьютером и не пойти мыть за ним гору грязной посуды. Так что я отхлебнула желудочного зелья... и тут же, выпучив глаза, рванула к окну.
   Никогда не пробовали прокисший борщ пополам с манной кашей? Тогда не поймете.
   ~ ~ ~
   Канира, которую Лукан на мужских междусобойчиках иначе как макитрой не называл (вполголоса и с оглядкой), любила считать себя бабой разумной и спокойною и только себе - нехотя - признавалась, что терпеньем Творец её обделил. Жила она как все живут - изба пятистенная, сад-огород, сынок ненаглядный, муж работящий да свекровь-кровопийца. Сына в строгости держала, памятуя, что ухо ребячье на спине находится, свекровищу терпела, поученья, зубками поскрипывая, выслушивала, а делала все ж по-своему, мужика и любила, и жалела, и пилила, и скалкой лупила. Чуть того, щепотку этого, каплю зелья Ведёхиного - и весь секрет счастливого житья-бытья. Лукашка, хоть на морду лица и не шибко пригожий, был мужичонка правильный и хозяин крепкий. Что бестолков - не беда; при хорошей жене мозги мужику вовсе без надобности. Что пил горькую - так кто сегодня не пьёт-то? А когда буен во хмелю бывал, сковородка чугунная мигом разъясняла, кто в доме хозяин.
   В храм Канька ходила, как все ходят: позевать на святых, подремать в уголке (наловчиться если - так и с открытыми глазами) похихикать в кулачок над Ришкой-оглоблей в выходном платье, послушать, как трещит скамья под Живодёрихой, а речи волховские пускай покуда в одно ушко влетают, а из другого вылетают. Потому и не верила она, что ведьмари с магиками из поганого семени выходят и против добрых людей козни умышляют. И камня за пазухой на них она не держала. Нет, не держала. Если, конечно, не носили они Звезду и Ключ. Сиречь, не были тварями лукавыми, вражьей силой Светлою.
   Сама Канира за всю жизнь дальше Мокрянца не бывала, а Госпожи в глаза не видала, однако ж имя носила не людское, а тёмноэльфье, требы не Свету Предвечному, а Матери Тьме клала, плевала через правое плечо, и хозяйства её твари, тёмными прозванные, не касались вовсе. А раз в год в один и тот же день у прапрабабкиной могилки появлялся странный купец в одежде чёрной, как безлунная ночь, - эльф не эльф, человек не человек, вампир не вампир - цветки чудные возлагал, кошель с золотом Каньке совал, да уходил, слова не сказав. О чём сие говорило? Ваша правда, о давних семейных традициях и крепкой дружбе между народов! Каковые традиции и дружбу Канира намеревалась крепить и далее. Согласно велению сердца и слову материнскому.
   "Кады Свет с Тьмой на узкой дорожке сходятся, в стороне никому стоять немочно. Тем же, кто меж двух лавок мечется, головки снимают - квакнуть не поспевают - хотя б для того, чтоб к врагам не перекинулися. Семья наша уж, почитай, три сотни лет под рукою Тьмы ходит, глазками ейными глядит, ножками топочет, и вреда окромя добра от неё не видывала. Будешь правду блюсти, и тебя милостью не оставят. Сильней Госпожи нет на всем белом све... нигде не сыщешь, а сильному отчего ж не послужить? Но всё с оглядкой твори, да по сторонам гляди: у Света помощничков много, ой, много-о! Они речи сладкие ведут, головкой кивают, рученькой пол подметают, а опосля ка-ак разогнутси, да ка-ак чирканут по шейке ножиком! Прости, мол, Творец, невинное прегрешение наше! Памятуй сие крепко, доча. А ще про вежество не забывай: кады героям-то в кашу яд сыплешь, завсегда доброго здоровьичка желай! Героев на свете много, не переведутся, чай, на наш век хватит..."
   Что делать Канира знала. И как делать - ведала. Досталось ей от матери зеркальце всевидящее, что в один миг могло с замком хозяйкиным связать. Да вот беда: старое оно было, с норовом. Просыпалось всего в месяц раз, в полнолуние - пело и места дальние являло, а после тухло как лучинка сгоревшая до другой луны. "Артехвакту" глупую и угрозами не смутить, и посулами не умаслить, а вопли "Круглая луна, ровно блинок! Чё ж те щё надыть, волчья сыть?!" ей и вовсе до заслонки печной. Вот и выходило по всему, что хоть и увидало око зоркое врага лютого, толку от того было как подмоги от шуша задверного.
   Разгрызла Канира с горя орех, да и послала Лукашку... зачем лесом? Далеко, если пойдёт, не воротится. В корчму мужика спровадила, монетой умы вражьи смущать, на дело ратное нанимать. Мыслила так: польстятся на денежку, задержатся денька на два, мы весть пошлём, куда надобно, а нам покамест упыря изведут. Самой до усрачки надоело за дверьми дубовыми отсиживаться да изболевшегося муженька зельями лечебными отпаивать. Ни тебе к соседке на посиделки сбегать, ни полюбовника проведать... не жизнь - каторга Усольская! А так и нам хорошо, и Госпоже польза. Ай да Канюшка, ай да умница!
   Верно говорят, что дуракам завсегда везенье: сговорился Лукан с пришлыми. Деньгу они, само собой, грабительскую затребовали, но Канька тем утешилась, что отдавать остаток не придётся. И переслала ведьмарке цепку упырью, кою муж по пьяни домой приволок - не со злобы душевной, а токмо за ради пользы общей, чтоб, не дай Творец Всеблагой, не прозевала упыря девка. Аль упырь девку - один ляд. С тем пошла поутру к отцу Фандорию (Тёмному отцу, но о том ни-ни...), еле вырвавшись из тисков Живодёрихи. И долгонько отпаивала черешневым, клюквенным и на березовых почках настоянном "вареньицем" дрожащего волхва, дознаванье проводя, отчего с заурядного похода до ветру на него вдруг такой колотун напал.
   Было же дело так: дождавшись, когда невидимы зверушки на перекур уйдут, собрался святой отец облегчить, так сказать, душу. Нацепил обереги ("Магистерские, - хищным взором отметила Канька, - по уставу волховскому - сечение розгами и каменование, ну, да волхов мудёр, ему видней"), помолясь, отодвинул засовы... и узрел, как на его забор сам собой упырь нанизывается. Ох, и струхнул волхв, не сказать чтоб больше! Орать и визжать не стал - не по чину всё ж таки, на крыльце постоял, зенками полупал и задом обратно в дверь сунулся, а про гряздец позабыл. За ненадобностью. Успел приметить, как упырь с забора ссаживается, гнилые клочья на кольях оставляя и бранясь богомерзки, спотыкнулся, и что-то больно по затылку его садануло. То был пол.
   Знала б Канира, что волхв с перепугу депеш настрочил да всех голубей с ними разослал, по-другому б изъяснялась: с заботой о каждом вдохе его, с битьём утвари о пустую голову. А так - утешила старика, думками хитрыми поделилась да, уходя, строго-настрого наказала козней пришлецам не чинить, с речами подмётными не выступать, к Рисенне наведаться и тотчас обратно, а то "я вашу натуру ехидную, энтузьязменную знаю, утворите что, впору голову под мышку сунуть!" Как в воду глядела.
   Увидав, что пуста голубятня, озлилась Канира не на шутку. А обмолвился Вихря, что-де зазвал отец Фандорий ведьмарку к себе чай пить, тут и села баба. Когда язык вновь ворочаться стал, такой загиб надсмотрщический выдала - у свекровки глаза-бусинки на колёса тележные походить стали. Канька-то хорошо знала, что за "чаи" у волхва водятся, сама их готовила, подбирала травку к травке. Знахарь из святого отца был никудышный, в лютых кореньях он понимал не больше, чем хряк в заморских овощах. Удержу не ведал вовсе - сыпал "чай" на глазок, а Канирину ложку мерную на смех подымал.
   С превеликим трудом баба гнев смирила, до вечера кое-как дотерпела. Когда стало смеркаться, волхв разжёг костры возле храма и стал хворостиной людей через дым прогонять, подобралась к нему тишком и взяла за грудки:
  -- Ты што ж, сукин сын, лешак безголовый, одурел, так тебя разэтак? Сызнова людей губишь, трах-тибидох, обомшей, плешивый лох? Што сыпанул, сказывай! Каков порошочек, белый аль серенький?
  -- Окстить, Нюшенька, о чем ты? - на лице старика изобразилось недоумение.
  -- Желтенький, вестимо? - гадюкой зашипела Канька. - Лунницу? И, поди, усю склянку вывернул? У-у-у, старый, расшибу, дребезгов не сыщешь! Дюжину ведьмарей с той скляницы под дерново укрывальце упрятать можно, куды единой девке-то!
   Канька едва не плакала. На кой Свет Госпоже дохлая ведьмарка, какой с неё прок? Ни в пыточную сволочь, не поглумиться, не потешиться - всей радости, что ремешков наделать... Да и то неведомо ещё, из кого ремешки резать будут: из мёртвой девки или из живых олухов, которые её во тьму спровадили.
  -- Видел я кошкоглазую эту, - с величавым спокойствием ответствовал волхв, - сейчас только на погост с рыжим пошла, мальца в корчме оставила, он-то прямо за столом уснул... Жива-здорова, ничего с ней не сделалось, зелье твое не такое лютое, как ты о нём сказываешь. Аль повезло ей, девка-то - тьфу! Дура, нескладёха! И чаровник, видать, не умней... мальчишка, сопляк... Как только боги Света и Тьмы допустили непотребство сие?
  -- Не моги! - рыкнула Канька, встряхивая старика как облепиху по осени. - Слышь, не моги! Никому не мочно Хранителей лаять! Ин самим Хранителям не мочно!
   Канира не любила словесной вязи и ничего не знала о Сократе. Но если в чём была уверена, так в том, что утром взойдет солнце, а Госпожа - великая женщина. Хранители же - вечная заноза в руке её, стало быть, они велики тоже. Потому бесстыдство стариковское у бедняжки не только в голове не укладывалось, а и вдоль хребта спинного не растягивалось.
  -- Ин лунница не сразу бьёт, сколь говорено-то было! Спит себе да опосля аки гадюка жалит! Ну как нежить в ту самую пору встанет? Прости-прощай, головушка!
  -- Да, бедный, бедный Аргеша, - покивал волхв, по одному разгибая её пальцы и высвобождая свой ворот. - Сытая-то курица волка залягает, а злая ведьмарка голодного упыря на лоскутья порвёт. Надо было и из шкатулки расписной взять... ну да, потерявши голову, по волосьям не плачут. Всё, Нюшка, ступай, твой черед. Ступай, говорю! - Он развернул очумевшую Каньку и подтолкнул к проходу меж кострами, наградив отеческим шлепком... по ней, родимой. - Худа тебе от того не будет, слово волховское.
   Баба, спотыкаясь, побрела сквозь дым, пахнуший полынью и можжевельником, костеря волхва на все корки. А он, осенив себя священным знамением, задумчиво сказал:
  -- Может, хоть один проймёт? Из пяти-то?
   ~ ~ ~
   Ночь бархатным покрывалом окутывала землю. Чернильно-синее небо было усыпано сияющими огнями, и при взгляде на него казалось, что смотришь в бездонную звездную пропасть. Бойкие звездочки, пересмеивались и играли в салки, распугивая бродячие кометы, а бледная как царевна Несмеяна, луна снисходительно наблюдала за ними: как и я, она ждала. Серебристая пелена барьера мягко колыхалась вокруг кладбища, Саша, стискивая кулаки, выплетал Восстань-из-праха, я играла в "ножички".
   План был прост как всё гениальное: накапать чародею в кружку сонного зелья и уложить баиньки. Он был продуман до мелочей. Он был буквально обречен на успех.
   И провалился с оглушительным треском.
   Хаосу нет никакого дела до теоретических выкладок. Хаосу чихать на законы логики. Поэтому бутерброды падают маслом вниз, оттираемое пятнышко всегда находится с другой стороны, объект усыпления меняется кружкой с соседом, а вам остаётся выслушать упрёки и топать на кладбище в компании сердитого чародея. И смотреть, как накрывается медным тазом его гениальный план - из дюжины экзорцизмов он выучил тот, что действовал на всю нежить, даже на глумов и злыдней, но совершенно не работал на восставших мертвяках.
   Мораль: читайте сноски мелкими рунами.
   Что сколько головой о стенку не стучи, "ой" она не скажет, Саня понял лишь на седьмой попытке. Похвальное упорство - я скисла бы на четвёртой-пятой. Сходила за кольями и кувалдой, разделила кладбище на квадраты и к утру упокоила бы мертвяка методом исключения. Но бешеный бык рассуждать не привы... то есть, нормальные герои всегда идут в обход. Брат выпрямился, принял позу a-la Крепкий орешек-2, свирепо процедил: "Ты хотел жесткий вариант? Что ж, будем действовать жёстко!" и начал читать стихи. В них бушевало пламя, ревела буря, гром гремел, лилась кипящая смола, а названия говорили сами за себя "Жизнь-дерьмо", "Варон залэз балшой сасна и начал пасылат всэх на...", "С корнем вырвали язык, наступили на кадык..."
   Завершив моноконцерт пафосным "Выходи, злой нахвальщик, на честный бой!", Саша с необычайно злорадным видом упёр руки в боки. "Если б понты светились, здесь была бы белая ночь", - очнулся от спячки внутренний.
  -- Ну вот, - объявил брат, задрав нос чуть ли не до неба. - Начало положено, переходим к основной части. Я тут подумал ("Не надо!" - мысленно взмолилась я) и решил ("Не-е-ет!")... В общем, есть идея.
   Слова, из которых получилась бы отличная эпитафия.
  -- Краткость, конечно, сестра таланта, - Саша в предвкушении потёр ладошки, - но сейчас вирши трэбэ примэнити. Аарт! Шоб, значит, всэ у нас було и ничё за цэбэ нэ було. Шекспира эта образина плотоядная, однозначно, не заслуживает, но, как говорится, не единым Шекспиром!.. А "КиШ" и не такое поднимет. Клянусь глазом Одина!
   "Просто вывернуть руку или превратить запястье в кисель?" - подумала я.
   ~ ~ ~
   Где-то в высших сферах Отец Богов проснулся и в ужасе схватился за здоровый глаз. Вокруг зашевелились лежащие вповалку пьяные эйнхерии. Эхо звонкого мальчишечьего голоса затихало под сводами Палат павших.
   "Хранители, чтоб их тролли затоптали", - обреченно подумал бог и выудил из подпространства граненый стакан с прозрачной как слеза жидкостью.
   ~ ~ ~
   Саша откашлялся и выразительно замолчал.
  -- Концерт отменяется? Тенор не в голосе?
  -- Ну шо "нэ в голосе"? - возмутился он. - Может, я мотив забыл!
  -- Брат мой, но ум у него свой, - тяжело вздохнула я. - А ведь на вид нормальный парень - сутками сидит за компьютером, портит желудок в "Макдональдсах", слушает панк-рок... И не скажешь, что он наизусть цитирует замшелого дедулю с туманного Альбиона, а наше, русское, забывает! Два вора, лихо скрывшись от погони...
  -- Делить украденное золото решили! - подхватил брат, наступая на горло своей песне и прощая мне вздох и замечание по поводу замшелого дедули. Следующая его реплика возникла сразу в голове: - Вроде пошло... Не глуши мотор, клиент на проводе!
   Я собралась презрительно хмыкнуть и на манер внутреннего голоса потянуть "А разве это не ты чародееей?", но внезапно у меня возникло какое-то необъяснимое и очень дурное предчувствие. Звезда легонько, словно неуверенно, дрогнула.
  -- На старом кладбище вечернею порою... - проговорила я. Предчувствие сделало головокружительный финт ушами и растворилось, как кубик льда в стакане горячего чая.
  -- Уселись рядом на заброшенной могиле, - Саша внимательно оглядел ближайшую могилку и, найдя её достаточно заброшенной, принялся скакать по ней, как горный козёл, объевшийся белены, размахивая руками и выразительно тряся головой. Он старался ради общего блага ("Ты говори, говори, только лапшу с ушей стряхивать не забывай", - фыркнул внутренний), но эти шаманские камлания наводили на одну мысль: "Януся, водку дальше спрячь-ка - у брата белая горячка". - Я тут подумал...
  -- И вроде поровну досталось им богатство... Опять?!
  -- Но вот беда - последняя монета. Один кричит: "Она моя, я лучше дрался!!!!" - Назвать его вопль просто истошным мог лишь человек с очень скудным воображением. - Что ты такая сердитая? (удивлённо)
  -- Да что б ты делал, друг, без моего совета? А что ты такой веселый? (угрюмо)
   Мысль прострелила меня как ревматизм спину. Голубятня. Голубятня в селе была, а птичек в ней - нет. Значит, пока мы трудились в поте лица и отсыпались, наши работодатели зажигали сигнальные костры и строчили доносы (Северо-восточный район, Дом тысячи дверей, её Темнейшеству лично в руки). Шансов, что фея уже позабыла двух обаятельных славных Хранителей и не захочет лично с ними встретиться, было один к миллиону. Что она при этом не возьмёт с собой элитный отряд демонов-убийц, про который взахлёб рассказывал Идио - один к миллиарду. Оставался только вопрос: когда?
  -- Отдай монету, а не то я рассержусь! Яна, не парься (успокаивающе). Ты пероцениваешь скорость почтовых голубей и длину рук Морганы.
  -- Мне наплевать! Я твоей злости не боюсь! Ты не воспринимаешь её всерьёз, да?
  -- Но ведь я похитил деньги и всё дело провернул! Я воспринимаю серьезно то, что вижу. Например, это кладбище. И мертвяка, который реально может свернуть нам шеи как паре цыплят. А глубоконеуважаемая фея - Главный Злодей. Главный Злодей не появляется до финальной битвы. Это факт.
  -- Без моих идей, невежа, ты б и шагу не шагнул! К вопросу о шеях: зря ты не надел кольчугу. Кузнец её отлично подогнал.
  -- Что же делать нам с монетой, как же нам её делить? Ты про тот панцирь из консервных банок, в котором я повернуться не могу и не тяну выше второго порядка?
  -- Отдадим покойнику! Перетерпел бы, не рассыпался (едко). У мертвяка когти...
  -- Отлично! Так тому и быть! А у тебя секира, и близко ты его не подпустишь (с непоколебимой уверенностью)... Зачем тебе меч? "Разойдись - зашибу!" на манер ломика?
  -- Я был проворней, значит денежка моя! Чтоб был! (твёрдо)
  -- Не допущу, чтоб ты богаче был, чем я! (пауза) Ну, с другой стороны, если бы Бог хотел, чтобы мы всё время думали головой, он бы сделал нас колобками.
  -- Сейчас вцеплюсь тебе я в горло и на части разорву! (тяжелое молчание)
  -- Я прибью тебя дубиной и все деньги заберу! Уж и пошутить нельзя! (виновато) Слушай, а зачем мертвяк мясо жрал? Я думал, он только кровь...
  -- Что же делать нам с монетой, как же нам её делить? Кровь не так питательна, как о ней думают. В основном, это плазма. Для насыщения ему пришлось бы охотиться еженощно или каждое полнолуние выпивать около 60 литров. А мясо, в частности, печень и сердце, прекрасно восполняет энергетические затраты... Ты хотел узнать или просто так спросил?
  -- Отдадим покойнику! Мпрфкшвзжгл...
  -- Отлично! Так тому и быть! И я тебя.
   Брат резко остановился и, переводя дыхание, упёрся руками в колени.
  -- Вроде, всё... Сила ушла, отката не почувствовал, надо ждать. Аарты всегда срабатывают с отсрочкой.
   Едва удержавшись, чтобы не напомнить про ряд побочных эффектов к основному действию, я сунула нож за голенище ботинка. Поправила ворот кольчуги, проверила осиновые колья на поясе. Поднялась и несколько раз присела, разминая затекшие ноги. Саша некоторое время скептически наблюдал за мной, потом громко, протяжно зевнул.
  -- Мертвяку ты тоже будешь гланды демонстрировать? - вежливо уточнила я. Саня зевнул ещё раз. - Дождёшься, сделает тебе тонзилэктомию с выдиранием гортани.
   Брат послал мне такой проникновенный взгляд, что я невольно икнула.
  -- Ales Nirenwe, какое счастье! - Чёртики отплясывали в его глазах зажигательный канкан. - Под этой черной курткой и этой уродливой кольчугой всё-таки моя сестричка, а не жук из Внешних Миров, напяливший её кожу!
   Звезда трепыхнулась как маленькая рыбка, и предчувствие чего-то нехорошего накатило с новой силой. Но на сей раз к нему добавился слабый запах гнили и тихий шорох. Я взяла секиру наизготовку и вытащила из-за пояса осиновый кол.
  -- Расслабься, ведьмусь, - Саня истолковал моё движение по-своему, - подниму я мертвяка. Если сейчас не встанет, испробую вариант "Ё" или "НВП".
  -- Что за "Ё"? - я вытаращила глаза. - Что за "НВП"?
   Брат замялся. Ей-богу, замялся!
  -- Ну-у-у... ладно, скажу, только помни, ты сама спросила... Мкпфшрс твлдкрп! Лвждщрсл ншгпдмст! - протараторил он на космической скорости, отдышался и продолжил: - Жирафу, если залезешь на стол, вот только с ёжиком...
  -- Спасибо, поняла!!!
   Я готова была поклясться, что в варианте "НВП" говорится об особенностях конструкции некоего магического устройства. Помните: на волшебном посохе... хмм... Саня невинно поковырял кроссовкой землю и схлопотал заслуженный подзатыльник.
  -- Ещё и драться?! - потирая макушку, возмущенно вскричал он. - Всё! Я обиделся! Не разговариваю с тобой три минуты! - И тут же без видимого перехода нахмурился: - А вот здесь уже должно было начаться "И мертвец, гремя костями, вдруг поднялся из земли"... Алло! Стражники сказочного королевства!
   Шорох стал громче. Звезда затрепыхалась сильнее.
  -- Время, - уверенно изрекла я.
  -- Какое время? - не понял Саша.
  -- Оглянуться, - пояснила я, разворачиваясь и быстро задвигая его себе за спину.
   Земля не затряслась, могилы не разверзлись, облака не закрыли луну. Всё произошло очень быстро и, на Сашин взгляд, почти беззвучно. Мертвяк не поднялся, а вырос из земли, как исполинский гриб или дерево, политое суперфосфатом, стряхнул с плеч земляную крошку, откинул со лба спутанные волосы, и бледное, с темными пятнами разложения лицо расплылось в приветливой улыбке. Взмах руки - меч вылетел из ножен и вошел по рукоять в каменную плиту на чьей-то могиле. Новый взмах - вместо секиры в моей руке затрепыхался живой карп. Ещё... и Саня, вцепившись мне в плечо, как клещ, полсотни лет сидевший на диете, взмахнул рукой и выкрикнул что-то срывающимся голосом. Воздух замерцал, пахнуло мятой и клубникой. Мертвяк пошатнулся, а карп превратился в вилы.
  -- Воздушник! Тьфу! - хрипло сказал Саша, дыша как после марафонского забега. - Ян, ты его только сразу не бей. Сигаретку попроси, то да се... а потому можно и сапогом по морде, то есть осиновым колом в брюхо!
  -- Вы всегда так радушно встречаете гостей, мэтр? - словно со стороны я услышала свой голос и крепче сжала вилы.
  -- Обычно я их ем, но ради вас, милая... - мертвяк отвесил мне иронический поклон.
  -- Тогда не будете ли вы столь любезны постоять спокойно, пока мы будем вгонять в вас осиновый кол и отсекать голову?
   Саша отпустил моё плечо, задышал медленно и ровно. Краем глаза я заметила, как он изящно перебирает пальцами, словно завязывая невидимые узелки.
  -- А если не буду? - полюбопытствовал мертвяк.
  -- Отрубим ноги - в чем проблема, - без тени жалости сообщила я.
  -- Драгоценная, вам язык десны не режет? - с интересом вопросил маг.
  -- С какой стати? - не поняла я, прикидывая, попаду или нет, если метну осиновый кол на манер дротика.
  -- Острый больно. Была у меня? Была, вижу. И входить не стала, умница. Пять лет несчастья - чары не самые сильные, зато неснимаемые, - мертвяк резко выставил перед собой развернутую ладонь, и колышек завис в воздухе, а потом мягко упал на землю. "Не попаду", - уныло постановила я. - Умная. Красивая. Веселая. Где ты была всю мою жизнь? - мертвяк играючи отбил Серп. "Спортсменка! Комсомолка! Красавица!" - истерически завизжало alter ego. - А что это твой братец всё молчит и молчит? Трусит, что ль?
  -- Ждёт, пока я скажу, что на хрен ты мне сплющился, пёс смердящий, костогрыз вонючий, бабуин кастрированный, подгузник использованный?! - не выдержала я. - Пиды соби в садочок, нажрыся червячкив, мроед поганый! Озвучь мне: ты понял?
  -- Дура, - последовал ответ. - Будь ты про...
   Брат без затей отпихнул меня в сторону, резко всплеснув руками. Огненно-красная, светящаяся сеть мгновенно облепила колдуна как паутина муху, и его "Довели меня проклятые, ей-богу, довели!", Сашино "Три минуты! Сильный, гад!" и моё "Размахнись, рука, раззудись плечо!" слились воедино. Я прыгнула вперёд на манер белки-летяги, пришпилила мертвяка вилами к земле и вогнала кол ему в сердце. Колдун, не подумав сдохнуть, затрепыхался, как мерзкая раздувшаяся гадюка, и как гадюка зашипел "И вас с собой заберу!". Я растерялась всего на миг, а потом метнулась к надгробию, выдернула меч и без особых затей отсекла мертвяку голову. Тело того, кого при жизни называли мэтром Аргеллом, рассыпалось в прах, плоть серой трухой облетела с черепа. В свете луны заблестела желтоватая кость.
   Саша медленно, по-стариковски, вынул из кармана пузырёк, откупорил и старательно полил мутно-серой жидкостью прах и череп. Просто и веско сказал:
  -- Жидкое коллоидное серебро пополам с осиновым пеплом, Чтоб уж наверняка.
   Его качало, из носа текла кровь, но глаза воинственно сверкали. Когда кровь в жилах этого потомка славян закипала, остановить его могла только глухая стена. Я дрожащими руками вытерла меч и тряхнула головой. Звон в ушах стал на порядок громче и противнее. Сердце частило как пулемет, Звезда, не утихая, трепетала на шее, в траве что-то неумолчно шуршало и шелестело.
  -- Да будет земля тебе трясиной, аминь, - братик перекрестил прах и, чуть поморщившись, выудил из него толстую цепь. Не цепочку, а именно Цепь, какой злых собак приковывают. На ней болталась медаль с откушенным бочком. - Жесть!.. В смысле, платина. Череп берём? Закопаем после, в этом гнилом мире без вещдоков, в смысле, риальной предъявы, ничего не даётся, кроме люлей... Как-то скучно всё вышло, а, Ян? По-моему, концовка должна быть более эффектной.
   Звезда дёргала шнурок всё сильнее, а шорох становился всё громче и отчётливей - это был звук разгребаемой земли. Все до одного могильные холмики дрожали.
  -- Яна? - недоуменно позвал брат.
   Кажется, он ещё что-то говорил и даже кричал, но я не слышала: слова затухали где-то на полпути, превращаясь в невнятное бормотание. Сказать, что мне стало худо, было все равно, что "Я взорвал бомбу, и она жахнула". Боль напала внезапно. Выскочила, как убийца из-за угла, воткнула в грудь отравленный нож и с садистским наслаждением повернула его. Воздух превратился в жидкий азот, в глазах потемнело, внутренности скрутились в тугой узел, и я, не в силах ни вздохнуть, ни охнуть, упала на колени, выронив меч.
  
  
   Интермедия. Шаг во Тьму.
  
   Самый вредный из людей, это - сказочник-злодей.
   Вот уж врун искусный! Жаль, что он невкусный...
   Бабки-Ёжки.
  
   А в это время где-то на северо-востоке, в черном-черном подземелье чёрного-чёрного замка, что высился на чёрной-чёрной скале над бушующим морем, чёрная ведьма вынашивала черные замыслы по истреблению отважных посланцев Добра и Справедливости. Волны бились о берег, ветер завывал голосами утопленников, а ведьма сидела на черном-черном троне, над головой у неё кружили нетопыри, а под ногами бегали отвратительные крысы, и ползали ядовитые змеи...
   Нет, простите, то было в другое время и в другом месте.
   Замок нашей ведьмы, сложенный из белого камня, стоял на острове посреди дивного озера, и днём был насквозь пронизан светом, падавшим сквозь огромные стрельчатые окна, а ночью сиял тысячами магических огней. В подземелья хозяйка спускалась только по крайней необходимости, ибо ненавидела сырость, крыс и пауков не меньше Хранителей. В настоящий же момент она в домашнем платье и пушистых тапочках сидела в кресле и вышивала гладью.
   Волосы у неё в самом деле были чёрные, длинные и прямые, как у любой уважающей себя служительницы Тьмы. Но в глазах отражалось полуденное небо.
   По крайней мере, в левом. Правый глаз был узким и жёлтым.
   Назвать её красавицей мог только бесстыжий лжец, хотя при определённом освещении и в определённом ракурсе она выглядела довольно миленькой. Впрочем, чародейка, которую во всех частях света знала каждая собака, а в некоторых ещё и боялась, могла позволить себе носить любое лицо, даже своё собственное.
   Ларвеор ан'Эрвет из клана Эрветов, преклонив колено и склонив голову, терпеливо ждал, пока Госпожа соизволит обратить на него внимание. Он хорошо знал, что случается с теми, кто докучает хозяйке, перечит ей или просто невовремя открывает рот. В конце концов, именно после такого "случая" он из лейтенанта стал капитаном гвардии, а служанки долго оттирали от паркета большое алое пятно - единственное, что осталось от трёх его командиров.
  -- Мальчишка смог провести их через Дикий лес, - наконец, произнесла Госпожа. Ларвеор промолчал. - Я не ошиблась, у него отличный потенциал. Жаль будет потерять... Да и коврик пока не истёрся, - она небрежно кивнула на волчью шкуру, лежащую на полу. Фея утверждала, что собственноручно содрала её с Фингала де Вила, но капитан подозревал, что та была куплена за три золотых у бродячего торговца. - А вот господа Хранители достаточно от нас побегали. Самое время побеседовать.
   Ларвеор смотрел в пол. Колено ныло невыносимо.
  -- Встань, - приказала фея. Ларвеор поднялся: не слишком быстро - чтобы не разгневалась, и не слишком медленно - чтобы не усмотрела непочтительности. - Слушай моё повеление. Возьмёшь Ведьмину дюжину, навестишь эти... Яблоньки и приведешь мне Хранителей и оборотня. Целыми и невредимыми. Не упусти их, как в прошлый раз.
   "В прошлый раз вы решили всё сделать сами и послали меня на кудыкину гору собирать помидоры. Затем спалили мне волосы, брови и ресницы и посулили, что если услышите что-нибудь, кроме "Да, Госпожа! Будет исполнено!", одним умником станет меньше", - тихо (не дай Тьма, услышит) подумал Ларвеор. Фея ойкнула и, поморщившись, сунула в рот уколотый палец.
  -- Девчонка не помеха, но рябь в Силе мог создать только весьма одарённый чародей, - невнятно заявила она. - Возьмёшь с собой магов... Кристанну и Сивера.
   Кристанна и Сивер. Квартеронка-троллина и полуэльф. Бывшие любовники и бывшие супруги (ходили упорные, хотя ничем не подтверждённые слухи, что разводивший их волхв остаток жизни провёл под кроватью, стуча зубными протезами). Парочка, которую в одной комнате могла удержать только железная воля Госпожи и её воспитательные "костогрызы" и "мозгоклюи". Маги, после последнего "спора" которых северное крыло Академии пришлось отстраивать заново...
   Ларвеор всерьез заподозрил, что сегодня не его день.
  -- Ты ещё здесь? - удивилась фея.
   Капитан вздохнул про себя, поклонился и вышел.
  
   Через полчаса в чертоге перемещений.
  -- Тупая троллиха.
  -- Ушастый слизняк.
  -- Тварь.
  -- Недоумок.
  -- Идиотка.
  -- Кретин.
  -- Кикимора болотная.
  -- Грязный ублюдок.
  -- Жирная задница.
  -- Навозный выползень.
  -- ВЫ ОТКРОЕТЕ ДВЕРЬ ИЛИ НЕТ??!!
   Ларвеор повышал голос очень редко. И никогда не позволял себе терять лицо перед подчинёнными. Зато его помощник лейтенант Уэйд ("Племянник того самого Уэйда, - обычно говорили о нём и добавляли: - Полный... полное... в общем, У - оно и есть У"), позволял. И терял. "Капитаном Уэйду не быть", - заключил капитан, глядя на багрового лейтенанта, бледного, как мел, Сивера и налившуюся бурой краской Кристанну. Для изначально оливковой квартеронки это был показатель крайней степени бешенства.
  -- Мэтр, мэтресса, что за задержка? - спокойно спросил он. Его бойцы инстинктивно пригнулись. Если бы взгляд мог убивать... собственно, взгляд Кристанны мог убивать, но Ларвеор не зря носил связку защитных амулетов. А вот хрустальный шар Сивера, по которому скользнули пасмурные очи, крякнул и рассыпался пылью.
  -- Воссоздашь, - коротко приказал маг, посылая в чародейку "пелену разума". Глухой рык, багрово-алая вспышка - о его щит размазалась "стрела мрака". - Порталы в Пустоземье блокированы, капитан. Сильное возмущение магических полей вследствие применения связки кольцевых и спиральных аартов, формирование пространственного канала займёт некоторое время. - Полуэльф в упор взглянул на Уэйда, выдержал паузу и любезно пояснил: - Мальчишка прочёл стишки, дверь на замке, надо ждать.
   Ларвеор, пожав плечами, углубился в учебник "Взаимодействие энергетических полей и практика телепортации. Магистерский курс". Ведьмина дюжина, среди своих известная как "злыдни", осторожно подняла головы. Лейтенант по-бычьи пригнул голову и выхватил из-за пояса изогнутый тёмно-серый жезл. "Клык Родана Жареного, - опознал капитан. - Взрывается от тряски и громких звуков".
  -- Почему на замке?! Почему ждать?! - угрожающе заорал Уэйд. Ларвеор заложил книгу пальцем и отступил на пять шагов влево. "Злыдни" переглянулись. Вокруг Уэйда быстро образовалось пустое пространство. - Вы магистры! И какой-то мозгляк влёгкую перебил ваши чары?! Да к вурдалачьей бабушке вас с вашими оправданьями! У меня приказ Госпожи, собственной её ручкой подписанный! Или вы откроете эти лешачьи двери, или я сам, и тогда будет вам перепёлка табака!.. - он многообещающе потряс Клыком. - Поняли? Уяснили? Моё слово - твёрдо...уй-ё!!!
   Полыхнуло ядовито-зеленым. Кто-то из "злыдней" хмыкнул. Ларвеор посмотрел на дымящееся тело Уэйда, распростёртое на полу. "Нет. Не быть", - подумал он.
  -- Неосторожное обращение с магией, - вынес вердикт полуэльф. И движением брови отодвинул аппетитно пахнущий труп (Зикка невольно облизнулась) подальше.
  -- Мы готовы, - улыбнулась Кристанна, изящным жестом убирая со лба тёмную кудряшку и одновременно бросая на Сивера "жгучеяд".
  -- Приготовиться, - тихо сказал Ларвеор, пряча книгу, и надвинул на лоб кольчужный капюшон. "Злыдни" мгновенно подобрались, обманчивую расслабленность словно ветром сдуло. - Уходим группами по трое. Брать объекты, как эльфийские вазы династии Аерис. Даже волос не должен упасть с их светлых головок. Оружие и украшения изъять. Не оставлять ничего.
  -- Ничего? - ехидно переспросила магичка, быстро водя руками в воздухе, словно стягивая к себе тысячи тонких нитей. - Ни ногтей, ни волос, ни зубов, ни бровей?
  -- Работай, - осадил её Сивер, встряхивая ладони.
  -- Заткнись, урод.
  -- На себя посмотри, тварь.
  -- Сволочь.
  -- Проклятая дура.
  -- Ненавижу.
  -- Люблю.
  -- Я тебя то... ЧТО?!
  -- Дверь отворяется, - синие глаза чародея насмешливо мерцали.
   Несмотря на ходившие по Истоку жуткие байки, волшебная дверь у Госпожи была всего одна. Но зато какая! Именовалась она Вездесущей - куда чаще, впрочем, Пойди-туда-не-знаю-куда - и при правильном указании координат (во избежание путаницы карта была начертана тут же, на створках) могла отправить мага в любое место мира по его желанию. Конечно, согласно данным современной магической науки такого артефакта не могло существовать в принципе, ибо:
   для его активации, во-первых, было достаточно двух магов (по правде сказать, одного, но чтобы не пугать общественность...);
   во-вторых, рассылать он мог, а забирать - нет, хотя построен был как двусторонний (если можно в дверь выйти, то почему нельзя войти?);
   в-третьих, места каждый раз определял безошибочно, игнорируя аксиому о наложении формирующихся пространственных тоннелей на остаточные следы предшествующих и, как следствие, искажении магического поля и изменении точки перехода (право слово, лучше бы ошибался);
   а, в-четвертых, из-за неправильной эксплуатации и полного отсутствия техобслуживания давно должен был прийти в негодность33.
   Однако Дверь, теории и выкладки презирая, а учёных вообще ни в медяк не ставя, стояла и работала исправно. Удивляться тут было нечему, ведь соорудил её древний Хранитель-маг, в чьей дырявой памяти не хотели держаться ориентиры, а в словаре отсутствовало наречие "невозможно".
   И сегодня Дверь намеревалась напомнить "хозяевам", откуда есть она пошла.
   Её огромные, высотой в два этажа, окованные потемневшим серебром створки медленно открылись. Маги подались было вперёд, но тут же отпрянули: вместо привычной серебристой дымки телепорта за Дверью колыхался плотный, похожий на сахарную вату розовый туман. Он был живым. В нём вспыхивали и гасли тысячи искр, кружились маленькие смерчи, проступали очертания странных зданий, мелькали фигуры удивительных зверей и людей в чудных одеяниях. А ещё туман неким образом пел. Ларвеор различил звуки семиструнной лютни, каких-то ударных и чеканные слова, но язык был ему незнаком. Мелодия не походила ни на одну из ранее слышанных, она влекла, завораживала, потоком бурлящей лавы вливалась в уши, и капитан поймал себя на том, что невольно отстукивает ногой ритм. Vse vo cho ti naveki vlublen unichtozhit razom...
  -- Ai, mame... - севшим голосом пробормотал Сивер, и это был первый раз, когда Кристанна ему не возразила. - Это не ты?
   Квартеронка очень медленно покачала головой.
  -- Тогда закрываем разом... Разом!
   ...Silnee vsyakih voin volya i razum! Volya i razum! Volya i razum!
   Маги одновременно взмахнули руками, точно разрывая невидимую нить, и створки неохотно поползли обратно. Но туман оказался быстрее. Он выплеснулся на пол, как тесто из кадушки, резво пополз вперёд, стелясь по полу, поднимаясь вверх по стенам. Чародеи с вытаращенными не то от удивления, не то от ужаса глазами попятились, Ларвеор коротко скомандовал, и Ведьмина дюжина рысью метнулась к выходу, но опоздала. С похоронным лязгом сомкнулись створки Вездесущей, одновременно с ней захлопнулись остальные двери. Чертог перемещений оказался запечатанным, и розовая дымка в мгновение ока окутала его. "Злыдни" без команды заняли круговую оборону.
  -- Что сие значит, господа чародеи? - Ларвеор ничуть не возвысил голос, но его услышал каждый. - Объяснитесь. Быстро, просто и доступно. Без кружев.
  -- Накрылся портал дырявым корытом, трюзг ждоыт! - зло выцедила бледная, как салатный лист, магичка. Сивер предложил ей придержать язык и получил в ответ ещё одно из непереводимых ри'хаанских выражений. - Натыкали капканов Хранители мларровы, с первого шага обеими ногами! А всё вы - быстрей да быстрей, вот и вылезла эта розовая тхорядина вместо окна... Теперь шбыш д'ахут, мы отсюда выползем, пока это не кончится!!! "Пузырь" повис, чтоб его **, *** и ****!!! А всё ты!..
   От следующей её фразы старослужащий отряда, похабник и сквернослов Аринх а'Гиви по прозвищу Рыжий гад покраснел так, что нельзя было понять, где у него кончается кожа и начинаются волосы. Ларвеор не покраснел, потому что краснеть не мог физически. Он побледнел. Прочие соратники и друзья троллье наречие знали хуже, и смысл сказанного остался для них загадкой. Малинка заинтересованно дернула Аринха за рукав, но орк затряс головой и невнятно промычал: "Лючще убэй мина".
  -- Вы ошибаетесь, мэтресса, - возразил Сивер, накручивая на палец длинный пепельный локон. Руки его заметно дрожали. - С перечисленными вами предметами у моих родителей ничего не было, Лео подтвердит. А субстанция, коей вы изыскали столь грубое название, есть Туман Обратного Времени - конденсированные чары, вызывающие в обратном порядке все заклинания, сотворенные магом в течение минуты, часа, дня, месяца, года... Ручаться не могу, но надо рассчитывать не менее чем на час. Вы находите удовольствие в острых ощущениях, дамы и господа? Сейчас их будет достаточно, чтобы удовлетворить самый взыскательный вкус. Рифмованные чары - это не дегустация алкогольных напитков и не жук чихнул, как изволит говорить мэтресса. А если соединить их с силой Хранителя - зрелище будет действительно впечатляющее.
   У Сивера всегда были трудности с выбором слов, но сейчас он превзошёл себя, решил Ларвеор и промолчал только по привычке.
  -- Впечатляющее?! - взвизгнула Кристанна, полностью согласная с капитаном. - Впечатляющее?! Теперь так называют катастрофу? Вокруг нас три силовые точки! Над нами два мощнейших потока! И аарты! Они же дословно исполняться будут!
  -- А на хрен было соваться в пятый слой, дура?! Было же ясно, вышвырнет - даже с "паутиной" и "неводом"! - в расстроенных чувствах маг сбился на простую речь. - Нам могло только подфартить! Повезло - нашли бы дырку, не повезло - поймали отдачу!.. Поздно, Чуха, поскрип жевать, когда кожа облезла. Располагайтесь удобнее, господа воины, - он сел, где стоял. - Ales Nirenwe, сейчас будет больно.
   Откуда-то потянуло обжигающим холодом, и со странным гулом туман втянулся в пол и стены. Словно пыль в пылесосную трубу "Бурана" нового поколения, подумал бы Ларвеор, если бы знал, что такое пылесос.
   Капитан, по его собственному мнению, и так уже сказал больше, чем следовало, потому просто откинул капюшон назад, достал из кармана недочитанную книгу и коротко кивнул "злыдням". Плохо соображающие в Дюжине не задерживались, и командира поняли без слов. "Все там будем", - философски заметила Леориэль Бешеная, возвращая в ножны свой жутковатый ятаган, и без церемоний уселась на пол. Товарищи последовали её примеру.
  -- Ты что творишь, Сивка, душа твоя хсуддова?! - от нового вопля чародейки стены ощутимо дрогнули, и из кладки вывалилось несколько камней.
  -- А ты хочешь умереть стоя, как боевая лошадь? Если даже мы сейчас выживем, Госпожа сделает из нас чехлы на мебель. Расслабься и получай удовольствие. Вот, - маг достал из кармана что-то серое и склизкое, пахнущее плесенью, - съешь грибочек, коллега. Один кусок и лиловые бегемоты станцуют на потолке фьямму, а голова улетит в окно. Господа и дамы, никто не желает?..
  -- Так вот что ты подсунул моей маме! Скажи зубам "прощай", ыргыц! - зарычала Кристанна и бросилась на Сивера, выставив такие длинные и острые когти, что назвать их ногтями язык бы не повернулся.
   Следующие несколько минут Ведьмина дюжина с огромным интересом наблюдала, как Кристанна пытается выцарапать глаза своему бывшему. Какие слова вопила при этом квартеронка, знала лишь она да старый дрессировщик полосатых слонов, почивший лет триста назад. Голоса "злыдней" разделились. Девушки скандировали речёвки в поддержку троллины, парни дружно болели за Сивера. Кого поддерживал Ларвеор и поддерживал ли кого-то вообще, оставалось загадкой: он стоял в стороне и с задумчивым видом вертел в пальцах крохотный волчок. Стены чертога перемещений мелко дрожали, меж плитами пола просачивались струйки разноцветного дыма, на потолок медленно наползала пелена непроглядной тьмы. Сивер, навалившись на Кристанну, методично бил её головой о пол, а самый младший из "злыдней" Ярок Лис по прозвищу Знаю-Всё-И-Даже-Больше втолковывал боевым подругам, что черепа у троллей крепкие и никакого сотрясения, а тем более мозга, в них приключиться не может.
  -- Другое дело - эльфийские черепа, - заметил он, когда Кристанна вырвалась, и чародеи поменялись местами с точностью до наоборот.
   Потолок совсем почернел, а стены начали оплывать, как горящие свечи. Ларвеор сжал волчок в ладони, и мерцающий купол накрыл его, "злыдней" и двух потрёпанных, тяжело дышащих магов, которые так удивились, что даже перестали драться.
  -- Откуда у вас Жемчужная сфера, капитан? - спросил Сивер и, поморщившись, приложил к затылку срочно наколдованный кусок льда. Роскошный фингал стремительно расцветал под его правым глазом, на щеке сочились кровью пять глубоких царапин. Кристанна украдкой взглянула на мага поверх столь же срочно наколдованного платка, прижатого к разбитому носу, и счастливо вздохнула.
   Ларвеор приподнял бровь. На его языке это означало: "Вы спрашиваете, откуда у меня сфера, способная выдержать падение метеорита, спасти от "вьюги теней" и смирить Цветок Пустоши? Полулегендарный артефакт, за который половина магов недрогнувшей рукой вырвет себе печень, а вторая - продаст свою мать и посчитает это выгодной сделкой? Почему бы вам заодно не спросить, нет ли в моих карманах ещё чего-нибудь?"
   Сивер, несмотря на велеречивость и довольно бредовые представления о долге, чести и достоинстве, дураком не был, и занялся исцарапанным лицом и подбитым глазом.
  -- Представление начинается, - сообщила Кристанна, запрокидывая голову и крепче прижимая к носу платок.
   Чертог перемещений исчез, сменившись черным небом в ярких точках звезд, высокими деревьями и старым заросшим кладбищем. Подул холодный ветерок, терпко запахли ночные травы, из-за облаков нехотя выглянула лысая, заспанная луна, и все услышали негромкие голоса и знакомый перезвон, который могут издавать только золотые монеты. Вспыхнул факел, озарив двух разбойного вида мужичков, сидящих на могиле. Откуда-то сверху раздалось покашливание, а затем звучный, хорошо поставленный и самую чуть глумливый голос четко произнёс:
  -- Два вора, лихо скрывшись от погони, делить украденное золото решили. На старом кладбище вечернею порою уселись рядом на заброшенной могиле...
  -- Если это аарт, я - эльфийская риан, - прогнусавила квартеронка.
   Сивер со вздохом выдернул из её руки окровавленный платок, вложив взамен другой, чистый. Кристанна моргнула и чётко объяснила, куда магу следует отправляться со своей помощью. С неба посыпались разноцветные конфетти, на фоне луны мелькнул мускулистый парень в синем трико и красном плаще и три девицы в коротких матросских костюмчиках, и зазвучала...
   Нет, ЗАЗВУЧАЛА МУЗЫКА!!!
   Никто кроме Ларвеора и ещё двоих не понял, что это музыка. Она походила одновременно на грохот бури, завывание торнадо и долбёжку куском железной трубы по листу жести. Она заставляла мозги плавиться, а глаза вылезать из орбит, крушила кости и раскалывала черепа. Кристанна, которая ошалело таращилась в пространство, внезапно заметила, что у неё из носа опять течет кровь. То же самое обнаружили Ярок, Зикка и Гапон.
   Потом к музыке добавился голос, но из-за дикого шумового фона никто не мог разобрать ни слова.
   Почти никто.
   Чуткие эльфийские уши обладают поистине волшебным свойством отсекать чересчур громкие звуки или уменьшать их. Поэтому эльфка Леориэль, полукровка Сивер и Ларвеор, чья родословная была тайной за семью печатями, без угрозы для слуха внимали незримому барду, и даже пытались подпевать, хотя всем троим медведь на ухо не просто наступил, но и основательно на нём потоптался.
   Для них аарт кончился слишком быстро и как-то сразу. Погост исчез вместе с эффектом присутствия в кузнечном цеху Мархенских пещер, вокруг возникли каменные стены, над головой - потолок, а под ногами - пол чертога перемещений. Полуоглохшие люди и нелюди не-эльфы осторожно вынули пальцы из ушей, закрыли рты и вернули глазам нормальные размеры, стараясь не шевелиться и даже не дышать, дабы не спугнуть ненароком благословенную тишину.
  -- Красивая музыка, - певуче вымолвила Леориэль, играя кончиком светлой косы. - И стиль интересный. Агрессивный, но интересный. Никогда ничего подобного не слышала. Барабаны... какие-то струнные и клавишные, вроде... Эх, ngirdir khaerw'an, надо было маму слушать, учиться играть на лютне, как подобает высокородной эльфийке, а не бегать по лесам с террор-отрядами! И почему я не бард?
  -- Ось цэ - музыка?! - пролепетал Сея, который как раз был бардом.
  -- Где моё кольцо? - недоуменно спросил Сивер.
  -- А мой брошлет? - всполошился Шольд.
  -- Савсем плахой, слющай, да! Гиде мой амулэт?
  -- А фот мой металь ктэ?
  -- Ведь усё, усё, шо нажито непосильным трудом, умыкнули!
   Некоторое время товарищи по несчастью судорожно ощупывали себя и свои карманы. Убедившись в безвозвратной пропаже золотого запаса, девушки застонали (кроме Кристанны - та выругалась словами, которых не знал даже Ларвеор), а мужчины разразились проклятьями (кроме Сеи - тот расплакался). Капитан потрогал ухо, с досадой обнаружил исчезновение серьги ("Всё золото с собой в могилу уволок... Ну и сучок этот чародей!") и вознёс хвалу Локи, надоумившему его носить обереги из кости и дерева.
  -- Капитан, - голос Малинки был холоден, как пиво с ледника, - я помню, что ты говорил про неповрежденными телесно, но я убью чародея!
  -- А я помогу избавиться от тела, - мрачно заявил Сивер, чья коллекция амулетов претерпела значительный убыток.
  -- Найду!
  -- Словлю!
  -- Потом не опознают! - присоединились товарищи.
   Так, не приложив ни малейших усилий, Хранитель обзавёлся ещё дюжиной врагов, и авторитет его среди последователей Тёмной стороны значительно вырос. Жаль, но сам герой об этом не узнал. А если б даже и узнал... В тот самый момент чародей белкой скакал по могилам, удирая от нежити, поднятой последним заклятьем мертвого некроманта, и кроме собственной жизни ему все было до лампады.
   По камню прошелестели неуверенные шаги. Звякнула задетая струна. И чей-то незнакомый хрипловатый голос удивлённо произнес:
  -- Ниххрена... Чё за фигня, твою мечту? Кто мне барабан на шею повесил?
   "Злыдни" были профессионалами. Они даже не шевельнулись.
   Лица магов некрасиво вытянулись.
  -- Хей, хлопцы, гляньте, крендель какой-то обдолбанный отвисает! - не менее удивлённо сказал другой голос. - Совсем чердак снесло наркоше!
  -- Не-а, он не под кайфом, - уверенно заявил третий. - Труповозку вызвать надо, мертвяк это. Самая что ни есть дохлятина. Он на шашлык похож и не пыхтит совсем. Сунул мальчонка два пальца в розетку, пепел его собирали в газетку...
  -- Чё-то я не наблюдаю в этом Казад Думе ни одной розетки, - перебил четвёртый голос. - И груш, которые кушать нельзя, не видать, одни шарики летучие.
  -- Вот и мне пятая чакра подсказывает, чуваки, что мы уже не в "Сорванных башнях", - согласился второй. - Брехунок ни хрена сеть не ловит, петля полная!
  -- А вон аборигены в палатке плющатся! - радостно воскликнул третий. - Их, что ли попытать, в смысле, поспрошать? Можэ, кто на ридной мови спикает! Эй, хав твою в ду! Навострите локаторы! Парля у франся, зольдаттен унд офицерен? Ду хаст михь!.. Пацандары, а ежли на пальцах показать? Таки международный язык...
   Подобное игнорировать было нельзя. "Аборигены" обернулись так слаженно, словно полгода это репетировали - над телом Уэйда стояли четыре странно одетых, растрепанных и очень приветливо улыбающихся молодых человека. У одного на шее висел барабанчик, трое держали в руках диковинные лютни.
  -- Барды... - прошептала Кристанна.
  -- Призыв... - прошептал Сивер.
  -- Lleve a syn! - хором закончили они.
   Бард с барабаном шагнул вперёд, с любопытством разглядывая "злыдней".
  -- Видать, неслабо я глотнул, - задумчиво сказал он. - Мансарда тихо развалилась! Вон там - чтоб треснуть мне! - горгул!.. - он осекся, заметив Даню, и растерянно закончил: - И эльфка с рожками явилась...
   Даня задохнулась от возмущения, на её лбу и щеках проступили чешуйки.
  -- Я ня... ня яльфя! Я цвяйфлэг! - она бешено затрясла головой. Ярок пригнулся, Шольд с воплем схватился за щеку: косички, с вплетенными в них бусинками, хлестнули его не слабее плётки-семихвостки.
  -- Тогда, это, готов загладить, искупить... Твою мечту! - бард присвистнул. - Эй, девушка! Да не вы, а вы, желтоглазая... у вас волосы шевелятся или, пардон, это меня глючит не по-детски?
  -- Чтто са тэл ецть? - немедленно ощетинилась Зикка. Её змейки приподнялись и сердито зашипели. - Коркон никокта не виттэт, nei?
  -- Нет, ну это же... - растерялся бард.
  -- Оббалдеть! - подсказали ему друзья.
  
   Известие о перемещении - временном, как утверждали маги - барды восприняли по-бардовски: переглянулись и, пожав плечами, заявили: "А, по фиг! Где наша не пропадала!" Светляки и Жемчужная сфера вызвали у них бурный восторг: пришельцы восхищенно трогали мерцающий купол, мягко пружинивший под пальцами, и, открыв рты, наблюдали за яркими белыми шарами, которые Кристанна заставляла танцевать. Сивер некоторое время демонстративно морщился, а затем, не утерпев, сам запустил в воздух десяток светляков разного размера и цвета. Выяснив, что едва не лишивший его слуха аарт исполняли гости, Сея улыбнулся и принялся расспрашивать их о современных течениях в музыке иных миров.
   Он-то первым и заметил маленький серый смерчик, крутящийся за спинами бардов.
  -- Шановни панове, шо цэ за дыво? - беспечно спросил он. Барды оглянулись и прыснули в стороны, как крысолаки от фаербола на 500 элек34.
  -- Это же окно! Сив, окно! - потрясённо ахнула Кристанна.
  -- Вижу, - удивленно заморгал на "Сива" маг.
  -- Оттянешь? - с надеждой произнесла чародейка.
   Смерчик мгновенно увеличился вдвое и стал антрацитно-черным.
  -- Конечно. Только завещание составлю, - согласился полуэльф.
   А воронка подпрыгнула, оторвалась от пола и наклонилась, обратив чёрный зев к "злыдням". Она была такой тёмной, что, казалось, всасывала в себя свет, и цветные шарики, парившие под потолком, испуганно сжались. Ларвеор не отрываясь от книги, медленно потянул руку к амулетам, но под высокими сводами зала серебряными колокольцами прозвенел чей-то смех, и срывающийся мальчишечий голос выкрикнул:
  -- Выходи-ка, злой нахвальщик, на честный бой!
   Воронка задрожала и превратилась в злобно ухмыляющийся рот, а огромная невидимая рука как нашкодившего котёнка сгребла Ларвеора за шиворот и с неумолимой силой поволокла на съедение.
  -- Ух, - только и смог сказать капитан, врезаясь своей гениальной головой в Жемчужную сферу. Рука чуть помедлила и дернула сильнее. - Ухххх!
   Ларвеор услышал громкий хруст (к счастью, то был не его череп, а один из амулетов), успел подумать, что ненавидит Хранителей, и способность здраво мыслить покинула его вместе с сознанием. Он не услышал истеричного визга Зикки "Хфатай каптэн! Оттаскифай насат!" и не почувствовал, как в него вцепилось тринадцать пар рук. Он не узнал, что его соратники и оба мага бесстрашно вступили в игру "Перетяни Ларвеора", а барды поддержали их громогласным: "Спартак - чемпион!". Он не увидел, как Рот, громко чавкая, проглатывает посланные Сивером пульсары, давится и исчезает. Он очнулся, когда тяга внезапно пропала, и спасатели попадали друг на друга и на пол. Сам Ларвеор оказался сверху, потому что умение хорошо устраиваться сохранял в любом состоянии. Он приподнял голову и попытался встать, но стены и пол стремительно поехали в разные стороны, а в затылок словно воткнулся раскаленный гвоздь. Перед глазами заплясали чёрные мушки, и капитан бессильно откинулся на чью-то грудь. Судя по последовавшему писку, это была грудь Леориэль.
   Ларвеор скосил взгляд (чтобы подтвердить догадку) и негромко сказал:
  -- Благодарю.
  -- Да не за что, капитан, - вразнобой ответили знакомые голоса.
  -- А мощно землячок забодяжил, внушает. Крутая шняга этот его заговор! - с детской непосредственностью заявил один из бардов. - Простых бакланов не тронул, а козырного папу мигом опознал! Как так?
  -- Другое что спросите, анк ыргыц... - Кристанна, охнув, распрямила ушибленную спину. - Три тысячи дохлых пикси Хранителю в ребро!
  -- Одно хорошо, - Сивер поднялся по-эльфийски грациозно, - судя по величине синего смещения, чародей произносил аарты не более четверти часа. Таким образом, Туман Обратного Времени рассеется самое позднее к утренней заре и... - полуэльф сделал паузу, видимо, ожидая бурного ликования.
   "Злыдни" переглянулись.
  -- Караван ваших мыслей движется так быстро, шо ми не успеваем запрыгнуть на него, уважаемый мэтр, - скорбно сообщил Рюиччи, почесывая помятое крыло.
  -- Закон возвратного шага, - невозмутимо пояснил маг. - Это, господа воины, один из фундаментальных законов пространственно-временной магии, который, если коротко, заключается в том, что чем дальше от исходной точки брошенные чары или прочитанный аарт, тем медленней они будут воплощаться, а чем ближе к ней - тем, соответственно, быстрей. На скорость воплощения влияет и множество иных факторов, как-то потенциал чародея, характер чар, наличие или отсутствие в них жеста, взаимодействие силовых потоков... Думаю, не стоит продолжать, суть ясна. Ну и, конечно, незначительные деструктивные явления впридачу.
   "Незначительные деструктивные явления" настолько поразили Ларвеора, что он, собравшись с духом, предпринял ещё одну попытку встать. Гвоздь, засевший в затылке, повернулся, и голову пробуравила такая боль, что отважный капитан не взвыл только потому, что случайно прикусил язык.
  -- Капитан, - раздался снизу приглушенный голос Фиораветти, - не то, чтобы вы мне не нравились... да и ботинки у вас красивые, из болотного пифона... и не то, чтобы вы мне мешали... но в ухо зачем бить?
  -- Да, шештрёнка, жащем? - сдавленно пробормотал Шольд. - Эй, ошторожней! Жубы мне выбьешь!
  -- Было бы что выбивать...
  -- Трепло! Какое же ты трепло! - взвизгнула Кристанна, посылая в Сивера один за другим три "шипа немоты". - Почему ты не можешь говорить по-простому?! Кому нужны цветистые словоизлияния в пятилоктевый свиток?!
   Первый "шип" Сивер небрежно отбил, от второго уклонился, третий поймал, как простой дротик, и загасил в ладони.
  -- "По-простому", мэтресса, это одно слово на Всеобщем, десяток - на тролльем?
  -- Хоть бы и так! - запальчиво крикнула магичка. Полуэльф скрестил руки на груди и надменно вскинул подбородок. - И что значит эта ваша поза?
  -- Что было время, когда вам очень нравились эти цветистые словоизлияния. Родная. Любимая. Неповторимая. Несравненная. Солнышко. Звездочка. Лапушка... О, позвольте мне, капитан. - Сивер сделал рукой быстрое движение, словно выдергивая репку из грядки. Ларвеору на миг заложило уши, в лицо дохнуло обжигающим холодом, и головная боль исчезла. Совсем. - Лучше?
  -- Благодарю.
   Придя не то, чтобы в благодушное, но весьма близкое к тому расположение духа, Ларвеор простил магу "незначительные деструктивные явления". Он поднялся и, смутно припомнив правила этикета, которые прадед усердно вдалбливал в него клюкой поперёк спины, шаркнул сапогом по полу и подал одну руку Леориэль, а другую - Фиораветти. Эльфка кокетливо улыбнулась, прикрыв ресницами яркие синие глаза. Ларвеор сделал вид, что не заметил.
  -- Гад, - всхлипнула квартеронка.
  -- Я знаю, - беззаботно отозвался Сивер. - Сними чары, видишь, мальчику дурно.
   Мальчик, в которого угодила отбитая "затычка", он же двухсотлетний вампир Шольдеар Висст'каэл, свирепо скалил клыки.
  -- Хороший матрасик из меня получился, Ла-ар? - томно протянула Леориэль, не отпуская ладони Ларвеора. Хватке тоненькой хрупкой эльфки мог позавидовать тролль-наёмник. - Может, повторим как-нибудь? Только теперь уж ты снизу...
  -- Аинэ, я слишком молод для этого, - быстро проговорил Ларвеор, и изумленная эльфка, не успев опомниться, рухнула в объятья Аринха а'Гиви. Широкое жёлтое лицо орка немедленно расплылось в улыбке.
  -- Наканэц-та! - он радостно облапил эльфку. - Лэо, пэрсик! Кыса мая ушастая!
  -- Леориэль, ты позор нашего рода, но даже ты могла найти себе кого-нибудь получше, - с укоризной заметил Сивер.
  -- Залепи дуло, кретин! - рявкнула Леориэль и отвесила орку тяжелую оплеуху. - Убери лапы, гад желтомордый! Ухи пообкусываю! Буркала повыдавливаю! Рожу расцарапаю! Гланды вырву, пакость рыжая!!!
  -- А весело у вас, ребята, - заметил один из бардов. - Просто убиться об стену!
   "Куда уж веселее", - подумал Ларвеор, но промолчал.
  
   В лесу родилась елочка, в лесу она росла,
   А мумия ужасная в гробу своём спала.
   Но вот проснулась мумия, напала на народ...
   А что случилось дальше, смотри на новый год!
   Первым делом аарт вырастил посреди зала огромную ель. Следом появились несколько ёлочек поменьше, пушистеньких и зелененьких. Потом по залу проскакал серый кролик, сел на задние лапки и принялся умываться. Зикка умилилась его длинным ушкам, Малинка восхитилась очаровательной мордочкой, Даня восхищенно взвизгнула, что такого милашки в жизни не видела, Кристанна призналась, что обожает кроликов. "Но кулинарные чары ей всегда плохо давались", - заметил Сивер и получил от щедрот бывшей жены ещё одну "стрелу мрака".
   Потом пол раскололся, из трещины вырвалось зелёное пламя, туча искр, и вылетел каменный саркофаг, обмотанный толстыми цепями. Цепи полопались одна за другой, крышка отскочила, и живой мертвец - огромный, иссохший, в небрежно намотанных бинтах - встал во весь рост и заорал. Целая туча отвратительных насекомых вылетела из его пасти и рассыпалась пылью, едва коснувшись сферы.
  -- Любопытный образец нежити и крайне несовершенные чары призыва, - прокомментировала Кристанна. Забинтованный что-то злобно проревел. - Разрежешь мне печень? Напустишь в неё желтых муравьёв? Скормишь мой мозг плотоядным слизням? Ой, хочу, хочу! - Квартеронка радостно захлопала в ладоши и повернулась к бардам. - Ребята, что за очаровашка? Это из вашего мира?
   Барды поморщились.
  -- Наш, чтоб ему гривну всю жизнь по поганому курсу менять! Один... м-м-м... одна... одно... - "Одно" Ларвеора заинтриговало, но он промолчал. - Без понятий мужик, короче. Брутальный. Был он и швец, и жрец, и на дуде игрец, душегубствовал за фараона и Та Кемет, некромантией баловался, прелюбодействовал помаленьку, а надел каменный макинтош - как подменили парня! Воскрес - и давай крушить, осквернять, людишек зомбировать, кишки выпускать из животов, сердца вырывать, напяливать головы на пики и котяток пугать... Братва его и на лоскуты кромсала, и в яме со смолой топила, и в пропасть скидывала, а ему всё неймется! Заколебал, пентюх! - Парни печально вздохнули.
   Ларвеор приподнял бровь. Вокруг него послышались сдавленные хрипы, тихие всхлипы и чьё-то истерическое хихиканье. Издав жуткий вопль ошпаренной кипятком мантикоры, мумия ринулся к соотечественникам. Барды поджидали его, тихо, счастливо улыбаясь. Едва забинтованный приблизился, мощный удар лютней по морде отшвырнул его назад. Он с противным хрустом врезался в стену и очень медленно сполз на пол.
   Ларвеор приподнял вторую бровь.
  -- Вот он волшебная сила искусства... Но какую гитару загубил, вобла недосушенная! - печально глядя на искалеченный инструмент, посетовал бард. - Корчит тут из себя Большого Брата, распальцовкой в нос тычет... Терминатора на тебя нет!
   Щелчком пальцев Кристанна восстановила гитару. Она посмотрела на просиявшего пришельца, сипящую мумию, удивленного капитана, впечатлённых "злыдней" и поняла, что должна что-то сказать. Но ничего умного придумать не смогла и сказала первое, что пришло в голову:
  -- А кто такой терминатор?
  -- А вот я мужик чудной - болван заводной,
   Зовуся Термонатор два - жестяная голова!
   Херосином упиваюся, на самокате зело быстро катаюся,
   С пищалью изрядно управляюся.
   Росту во мне три аршина, в нутре имею колеса да пружины! - напомнил о себе Хранитель.
  -- Ай, молодца! - одобрили барды.
   Ларвеор со вздохом перевернул страницу. Предстояли долгие часы ожидания.
  
  
   Глава 8. Что такое "не везет" и как с ним бороться.
  
   Ты-то сам в курсе, что ландграф - это название мишени?
   Ветеринар Матвеич.
  
   Саша:
   Ночь. Кладбище. Луна. Герои.
   Могилы старые кругом.
   Бродяга-ветер завывает...
   А кто-то землю разгребает.
   В поворотные моменты жизни меня всегда тянет на поэзию. А этот момент, определённо, был поворотным. Я встретил коллегу. Я встретил мертвого коллегу. Я принял прямое участие в упокоении мёртвого коллеги. Неплохое начало карьеры для мага-Хранителя! Пусть текст экзорцизма был не моим, а идея ловчей сети и вовсе слизнута у мертвого коллеги, но, как говорил Сократ, плагиат - высшая форма лести. И потом, не всем же быть сочинителями! Исполнители тоже нужны.
   А исполнил экзорцизм я неплохо. Можно сказать, хорошо исполнил. Отлично. Превосходно. Великолепно. Бесподобно.
   Иногда это ещё называют "переборщить".
   Яна побелела, судорожно сглотнула и, выронив меч, упала на колени. Я ощутил рябь Силы, как от мощных чар, могильные холмики задрожали. Чуть погодя из земли вылез первый мертвец. Это был упырь. Очень большой и очень голодный.
   Щит опередил его прыжок на полсекунды.
   "Плащаница" - хорошие чары. Простые, надёжные и, что важнее, быстрые. С одним малюсеньким недостатком: съедают много Силы. Очень много Силы. Если резерв полон, об этом не думаешь, но когда двух третей уже нет, и смерть подходит к тебе, зубасто ухмыляясь, уши леденеют, а сердце проваливается в пятки.
   К упырю быстро присоединилась пара асилков, скелет и десяток зомби. Пока другие, не столь шустрые твари разгребали землю, выбираясь из могил, а первый эшелон вовсю пытался проломить тонкую скорлупку купола, я судорожно вспоминал приёмы первой помощи. То есть, тряс сестру за плечи и шлепал её по щекам.
  -- Ведьмуська! Янка! Что с тобой? Плохо, да? Как ты?
   Воспоминание выскочило как чёртик из коробки. "Are you OK?" - Благородный Американский Герой склоняется над израненным другом (любимой девушкой/старым учителем). "I'm all right, Jack (snuggle-bear/my boy)", - отвечают ему и красиво умирают.
  -- Я-а-а-а-ана!!! Немедленно скажи что-нибудь!!!
  -- Заткнись... - сквозь зубы простонала она. - Ты что нагородил, экстрасенс хренов? Зачем нежить поднял, зараза?!
   Как бы неправдоподобно это ни звучало, я был абсолютно не при чём. Покойный мэтр Аргелл умудрился оставить за собой последнее слово, и слово это было "рассада". Трансмутация Риордаина - так она называлась в учебнике некромантии, относилась к двенадцатому уровню сложности и применялась для поднятия на произвольно выбранной территории всех мертвых тел в качестве низшей нежити - от асилка до упыря.
   "Плащаница" тянула Силу не хуже электрического насоса, остаток резерва таял как лёд на сорокаградусной жаре. Из носа закапала кровь, и я быстро подсчитал, что вытяну щит ещё десять, от силы пятнадцать минут, а потом - нижайшее гудбайте и лихом не поминайте. С другой стороны, если сброшу его немедленно, то смогу создать дюжину фаев-двушек. Или огненную стенку. Одну. Потому что "праведный гнев" - замечательные чары, но плетутся ровно триста семьдесят две секунды. Не больше, не меньше.
   Яна, с трудом разогнувшись, подхватила с земли меч. От того, как она его держала, впору было зарыдать.
  -- Саша, снимай щит, колдуй огонь и беги...
  -- Куда?! Мы в колечке, как пирожок в печке! И боевая единица у нас - ты! А я драться не люблю.
  -- Условно боевая, - поправила ведьмуся, стащила с шеи шнурок со Звездой и намотала на кулак. - Эх ты, пацифист-каратист... Когда скажу - снимай щит и бей кольцом огня. Сейчас... сейчас... снимай!!!
  -- Угу... в смысле, есть, так точно! Он сказал: "Поееехали!" - фальшиво затянул я, - и махнул рукооой!..
   Огонёк мог бы мною гордиться. Я уложился в три секунды: снял щит, развернул кольцо огня и добавил воздушную волну. Пару скелетов испепелило, остальную нежить подпалило и отшвырнуло метра на три назад, а наглой костлявой длани, вылезшей из земли и ухватившей меня за плащ, достался пинок и остатки серебра из пузырька.
  -- Что, тухляки, не нравится?! Волки позорррные! - заорал я, лепя в ладонях фаер. Адреналин запоздало взбурлил, увесисто шибанув по затылку, и огненный шар моментально вырос вдвое. - Падхады па аднаму, буду дэлат шаурму!!!
   Будь на мне тельняшка, я разорвал бы её влёгкую.
   Нежить медленно встала. Кольцо вокруг нас сомкнулось. Клацнули челюсти упырей, визгливо взвыли кхарши и стрыги, захрипели гниляки и завозились зомби, кроваво сверкнули глаза асилков, в глумливом хохоте зашелся гэргень...
   И в высших сферах кто-то нажал на кнопку "старт".
   Я толком ничего не успел понять: Яна перехватила меч левой рукой и, словно поезд "Красная стрела" понеслась прямо на толпу нежити, волоча меня за собой как мешок с картошкой. Фай сорвался с ладони, испепелив какого-то упыря, а вслед за ним Яна, бешено размахивая мечом, врезалась во вражеские ряды, снесла ближайшему зомби полчерепа и развалила от плеча до пояса его собрата по классу. Двигалась она так быстро, что казалось, её ноги и руки принадлежат как минимум трём разным людям. Кипучий энтузиазм с лихвой восполнял отсутствие опыта. Рывок, нырок, поворот, взмах, удар - и со всхлипом смертельно раненого Электроника меч сломался о чей-то череп. Сестрёнка с боевым индейским кличем метнула в гэргеня что-то вроде сгустка тумана, стряхнула с ноги асилка, а с меня подгнившего зомби, вогнала обломок меча в глотку кхарше... И мы прорвались.
  -- Беги! - не останавливаясь, выпалила Яна. - Пробивай барьер и беги!
  -- Лечу и падаю, взрываю землю носом! - протараторил я. Плечо совершенно онемело - хватка у ведьмуси была бульдожья. - Пробью - твари разбегутся! Кто их потом ловить будет...
   Гниляк вырос перед нами как из-под земли, огромный, мерзкий, похожий на насосавшегося крови клеща. Опалённая огнём шкура облезала клочьями, из слепых глазниц текла зеленая жижа, гадючьи клычки торчали из тонкогубого рта. Он глухо зарычал, качнулся вперёд...
   "Нет, - громко подумала сестра. - Я не имею никакого морального права умереть на этом кладбище. Мама меня просто убьёт!"
   ...наткнулся прямиком на Янин кулак, в котором была зажата Звезда...
   И рассыпался прахом.
   Верно говорил Один: "О бедах и врагах предупредит, сама, коль надо защитит". Суматошная Янина Звезда не только чуяла нежить за километр, но и развеивала её не хуже "тернового венца" или "звездопада". Сестрёнка не стала разбираться, что да как. Она оттолкнула меня, развернулась к толпе нежити и ринулась на неё, вопя что-то подходящее к случаю. Поднатужившись, я метнул в самую гущу фаеры с обеих рук, и тут же стрыга беззвучно прыгнула на меня сзади, впиваясь когтями в плечи. Взвыв не хуже пустошной баньши, я припал на колено и сбросил упырицу со спины, но тварь проворно вскочила на ноги и снова кинулась в атаку, разевая пасть, усаженную двумя рядами острых, как иголки, зубов.
   Шурххх! Размытая тень стрелой метнулась из-за правого плеча, щёку обдало холодом. Проблеск клинка, жуткий звук, словно рвётся мокрая рубаха - и голова упырицы улетела куда-то в темноту, а тело рухнуло на землю, забрызгав меня вонючей слизью.
  -- Славная нынче погодка! - насмешливо произнёс знакомый голос, и знакомый вампир с ухмылкой протянул мне руку.
   Я вцепился в неё, как медведь в колоду мёда. От запаха гниющей плоти мутило, в глазах плыло, а чьи-то крики с воплями казались далёкими и ненастоящими.
  -- Все вы, Хранители, одинаковы, бузину вам в глотку и Dimgorth Мерзлячку35 к порогу! - вампир рывком поставил меня на ноги. - Не уследишь - вмиг себя загоните! Где сестра? Рхат! Чтоб у меня за спиной держался и ни на шаг не отходил!
   Он сгрёб меня за то же самое плечо и потащил к висящему меж могильных камней облаку серой пыли, из которого неслись вопли, визги и рычание.
   Волшебного Знака Зима не носил, но мечом владел несравненно лучше Януси. Он вертелся как юла и прыгал как саранча, без жалости раздавая удары направо и налево, кромсал нежить и вбивал её сапогами в черную пустоземскую землю. Вскоре всё было кончено. Пепел развеяло ветром, а ошмётки и куски гниющего мяса я убрал "святой землей", едва справился с бунтующим желудком.
  -- Привыкнешь, - уверенно сказал Зима, вытирая меч куском чьего-то савана.
  -- Н-не х-хочу...
  -- Я не утешаю. Я констатирую, - разъяснил вампир.
  -- Давай, давай! - вызверился я. - Отчего бы не попинать инвалида? У него ещё кости целые остались! Целых две!
  -- Поздно, Фауст, пить боржоми, когда демон в пентаграмме. Раньше думать надо было, а сейчас поздняк метаться, баклан. - "Мощно задвинул, внушает!" - восхитился я. Вампир нахмурился и потёр переносицу. - Сперва ты действовал правильно - барьер, аарты в хаотичной связке, пространственная блокада... посмотреть бы, как они будут пробивать портал и увернутся от... хмм... но потом-то что уши развесил? Проворонил "рассаду", едва не погиб, от резерва - кукиш с маслом. А бросил бы "шип немоты", второй порядок всего, и не скакал по могилам горным сайгаком.
  -- Третий, между прочим! - обиделся я, воровато пряча руки за спину и сращивая прорванный рукав "спайкой". - А "если бы" да "кабы" в ротовой полости произрастал бы многоклеточный мицелий, который гоминиды культивируют с целью употребления в пищу его плодовых тел, предварительно подвергнутых термической обработке.
   Вместо ответа Зима приподнял брови... и обидно шлепнул меня по макушке.
  -- Ты!..
  -- Я только что спас тебе жизнь, - с усмешкой напомнил вампир.
  -- Да?! А, ну да. Спасибо... Напомни убогому, как ты здесь оказался?
  -- Вас искал, - после небольшой паузы произнёс вампир. - Это было нетрудно, от вас след тянется как от кхадского прокаженного... Я задолжал вам благодарность.
   Я подозрительно сощурился.
  -- Я спрашивал, не как ты здесь оказался, а как ты здесь оказался?
  -- Извини, не уловил разницы.
  -- Как. Ты. Прошел. Через. Барьер, - праведный гнев накрыл удушливой волной, заставив буквально выплевывать слова. От просившегося в ладонь фаера удалось отвязаться только со второй попытки. - Крепеж не тронут, обмотки целы... Как?!!
   Барьер был моей гордостью. Автономный силовой контур пятого порядка, не требующий постоянной подпитки, высший класс! Установишь его, бывало, вечером - и можно дрыхнуть, не заботясь ни о рысях с волками, ни о летюгах с боровиками: побродят зверюшки, потыкаются мордами в стенку и уберутся восвояси. Сбоя не было ни разу (а морлоки не считаются, они только сковородку сгрызли и ушли), и вдруг какой-то кровосос входит в контур как к себе домой, не задев ни одной обмотки! Словно я не чародей, а так, дырка от бублика!
  -- Ты знаешь, что такое "праведный гнев"? - ехидно осведомился кровосос.
  -- Теоретически, - опешил я. - С шестым потоком ещё не определился, но... алло, гараж, не переводи стрелки!
   Брови вампира перекочевали на лоб.
  -- Тео... Не опре... Творец, почему ты так меня не любишь?! Я, блин горелый, за ними как бахнутый бегаю... да что такое! - Он с непонятной злостью сунул меч в ножны. - Яна-а! Где кельпи носят эту девчонку?!
  -- Минут пятнадцать назад я видел, как она с воплями колошматит трех зомби и протухшего гниляка вон та... ох ты, ёж!..
   В глазах потемнело, и по черному фону шустро запрыгал наглый белый песец, скаля остренькие зубки.
  -- ЯНА!!!!! - истошно завопил я. - ГДЕ ТЫ?! ТЫ ЖИВА?!
  -- Как вы себя чувствуете, Янина Сергеевна? - громко спросил вампир.
   На пару секунд повисла тишина, нарушаемая только хрустом веток - я лихорадочно обшаривал окрестные кусты. Потом как из-под земли прозвучал недовольный ответ:
  -- Здесь. Да. Не дождётесь.
  -- Ну, ведьмуська! - озлился я. - Я, как слепой Пью по кустам шарюсь, а ты!..
   Зима, вполголоса пробормотав "Всегда срабатывает", уверенно направился влево. Ноктовидение почти иссякло, крохи резерва следовало поберечь для более важных вещей, и, не мудрствуя лукаво, я поспешил за вампиром.
   История любила нахоженные тропы: на очередном шаге нога зависла в воздухе, и чья-то разрытая могила едва не стала могилой чародея. Зима придержал меня за шиворот, я, ругнувшись, обновил-таки ночное зрение и обнаружил на дне ямы потерянную сестрёнку. Грязная, взъерошенная, как драчливый воробей, Яна, удобно расположившись на обломках гроба, ощупывала свою левую ногу. Жёлтые глаза жутковато светились на перепачканном лице. Зима отпустил меня, присел на корточки и учтиво протянул ей руку.
  -- Прошу, сударыня.
   Сестричка покосилась на руку вампира, как на дохлого скунса, с трудом встала и попыталась вылезти сама. Зима вздохнул с видом покорности судьбе, нагнулся - Яна даже крякнуть не успела - и вытянул её из ямы, словно репку из грядки. Заботливо усадил на землю, стряхнул с волос и куртки пепел и принялся расшнуровывать её ботинок.
  -- Саша... - с опасной мягкостью начала Яна.
  -- Да ни чёрта лысого тебе не жаль! - перебил я. - Ты от этого просто тащишься! Всегда идём ведьмачьим путём... по краю обрыва... и чтоб ветер в лицо! Знаешь, я плохой могильщик, а плакальщик никудышный, так что будь умницей и прекрати задвигать меня за спину!!! Извини. Но как ты их!.. Тресь! Быдыщь! Шваррхх!..
  -- Александр ("Ой-ё", - подумал я), будь ласков, передай этому созданию ("Ой-ё!"), чтобы оно перестало меня лапать и катилось в горы к троллям, - бесцветным голосом проговорила сестра, изучая измазанные землей руки.
   Тяжелый вздох вырвался из моей груди. N 20 во всей своей красе.
  -- Зима, Яна говорит, что в твоей помощи нет никакой необходимости, и предлагает тебе... э-э-э, заняться альпинизмом.
  -- Понятно, - спокойно кивнул тот, разув Яну так ловко, что она даже не успела его лягнуть. - Передай, пожалуйста, Янине Сергеевне, что у неё вывих и растяжение, помощь ей необходима, а я и в мыслях не держал чем-то её оскорбить.
   Я повернулся к сестре, дико тоскуя о телепортации.
  -- Ведьмусь, расслабься и не мешай людям работать. Они тебе добра желают.
   Яна открыла рот, собираясь поведать, что она думает о "людях" и их "добре", но в этот момент Зима резко дёрнул её за ступню, ставя сустав на место. Сестра разом растеряла литературные слова и, взвыв, выдала длинную матерную тираду, из которой вампир узнал немало нового о своей родословной, а я почерпнул две новые идиомы.
  -- Э-э-э... я не могу это перевести. И она не имела в виду то, что сказала. По-моему, подобные отношения невозможны чисто физически, особенно то, с котлами, бедренной костью и твоей бабулей... Не сердись, у нас просто менталитет такой.
   Зима невозмутимо ощупал Янину ногу и потянулся за ботинком.
  -- Передай своей сестре, вывих я вправил, синяки и царапины сойдут и так, а ещё раз подобное услышу - вымою ей рот с мылом. Не подобает молодой привлекательной девушке выражаться как тролль-наёмник, даже если она ведьмачка.
   Напоровшись на тяжелый Янин взгляд, я мгновенно вспомнил, что это моё единственное лицо, и громко сглотнул.
  -- Яна говорит, что открутит тебе голову и скажет, что так и было.
  -- Передай, что я понимаю, ношение Звезды не самым положительным образом влияет на психику, - вампир неторопливо завязывал шнурки, - но кроме размахивания кулаками есть другие, более цивилизованные способы выяснить отношения...
  -- Напомни вампиру, что есть ещё ножи и мечи, - процедила Яна с видом Не-Влезай-Убьёт-Я-Же-Говорила-Сам-Виноват, - и четырёх ударов ему вполне...
  -- А есть такая индейская национальная изба, фигвам называется! - не выдержал я. - Ох, забодали вы меня, rengwu nyort! Всех людей приносят аисты, а вас двоих - дятлы! Один глупость ляпнул, другая подхватила, и у обоих гордость скоро из ушей полезет! Я вам не гудок на Казанском вокзале. Надоело. Сами разбирайтесь.
  -- Знаешь, ты прав, - неожиданно согласилась сестра.
   Жёлтые глаза зловеще вспыхнули, и в Яниной руке, словно по волшебству, возник ножик - маленький, но бритвенно-острый, который она стремительно приставила к горлу вампира. Зимка не воспринял её выпад всерьёз.
  -- Янина Сергеевна, вы же Хранительница, а не убийца, - мягко сказал он. - Вчера произошло досадное недоразумение. Давайте забудем о нём и начнём сначала?
   Янина Сергеевна не удостоила его ответом, а мне вдруг живо представился тёмный зал, светящийся экран во всю стену, рука, облепленная скарабеями - и сиплый рык на языке фараонов: "Смерть - это только начало".
  -- Так вышло, что вы спасли мою жизнь, - нелюдь продолжал нарываться на неприятности. - Для людей это пустой звук, но для нас - нечто вполне определённое. Долг крови. Теперь я должен вам жизнь. Не верите - спросите своего брата, он видел. Я обязан вернуть этот долг, а вы - принять его. И до тех пор никуда не уйду, хоть режьте.
   Сестрина рука с ножом дрогнула, на шее вампира выступила капелька крови.
  -- Надо было начать с извинений, - пробормотал я, чувствуя себя зрителем на спортивной трибуне и сожалея, что под рукой нет ни банки пива, ни пакета с попкорном.
   Сестра вытаращилась на меня с таким видом, словно ей предложили салат из ласточкиных гнезд, обезьяньи мозги или нечто столь же вкусное и полезное из блюд тайской кухни. Зима недоуменно нахмурился.
  -- Мне извиняться? - переспросил он. - Перед кем?
   "Убью гада", - отчётливо подумала Яна.
  -- Мне извиняться, - недоверчиво повторил вампир. - Невероятно! Я лет двести ни перед кем не извинялся! С какой стати я вообще должен... О. Да. Э-э-э... я... м-м-м...
   "Не просто убью, а запытаю до смерти", - уточнила Яна.
   Молчание затягивалось. Ведьмачка и вампир сверлили друг друга взглядами, я крутил в руках вилы, размышляя, стоит ли трансфигурировать их в лопату или подождать ещё немного. Было ясно: одно неверное слово, и ковылять нам в корчму втроём, брат, сестра и луна. Но если слово будет верным, то появится у Яны ещё один преданный поклонник, поганой метлой не отвадить. Любви не выйдет, но дружба - запросто. Ведьмуся так популярна у странных людей!
  -- Яна, я идиот. Прости меня, пожалуйста, - исподтишка показав мне кулак, выпалил Зима. - Мы так долго не видели... успели забыть, что Серебряная Длань и ведьмаки не... я тебя совсем не знал и... Прости. Я больше не буду, правда. Э-э-э... хамить не буду, издеваться не буду, говорить гадости про Хранителей перестану, предложу оборотню мировую. Спасибо тебе за всё!
  -- Саня, мне что-то померещилось... Ничего не слышишь? - пропела сестричка.
  -- А? Чего? Никого не трогаю, починяю примус... - забубнил я, протирая рукавом трофейный череп.
  -- Прости меня, пожалуйста, - покорно повторил Зима.
  -- Галлюцинации, - кивнула Яна. - Слуховые.
  -- ПРОСТИ меня, ПОЖАЛУЙСТА!!! Рхатова ведьма!!!
  -- Вы стоите на тонком льду, сударь вампир, и мой нож еще приставлен к вашему горлу, - язвительно напомнила Яна и, чуть помедлив, спрятала ножик. - Ладно. Ваши извинения приняты, можете припасть к моей руке.
  -- Только в ваших мечтах, сударыня, - высокомерно произнёс Зима и сунул Яне серебряную фляжку. - Соблаговолите продегустировать.
   Сестра потрясла флягу. В ней что-то булькнуло. Звук мне не понравился.
  -- Что это?
  -- Как что? - деланно удивился вампир. - Разве не вы изъявляли желание чего-то там дербалызнуть? Коньяк, конечно, не из моих подвалов, но...
  -- Я хотела съязвить. Не вышло, - безмятежно пояснила Яна, откручивая крышечку и принюхиваясь к напитку.
   Запах не понравился мне ещё сильнее звука.
  -- Ни за что бы не догадался, - приподнял бровь вампир. - Тем не менее... как вы говорите? Вздрогнем! С почином вас, госпожа ведьмачка!
   "Может, не надо?" - мысленно прохныкал я, с содроганием вспоминая Новый год, полбокала шампанского и вдохновенную "Шумелку-мышь".
   "Брось, тут едва горло смочить", - Яна уверенно ополовинила фляжечку.
  -- Что надо сказать? - приторно улыбаясь, осведомился Зима.
  -- Дайтэ ще? - предположила Яна.
  -- Может, спасибо? - намекнул вампир.
  -- Мечтать не вредно, - хмыкнула сестрёнка и прикончила коньяк.
  
   Яна:
  -- Чтоб как следует напиться жидкостью любой,
   Нужно градусов добавить и хлебнуть с душой!
   Виски, водка, ром и вермут - выбирай, что хошь!
   Мы, студенты, любим выпить! Эх, ядрёна вошь! - заливалась я нетрезвым соловьём, беззастенчиво вешаясь Зиме на шею. В крови вовсю гулял алкоголь, голова приятно кружилась, а девичья скромность улетучилась с последней каплей коньяка.
  -- Мы друг другу не жалеем наливать полней!
   И в борьбе с зелёным змеем побеждает змеееей! - проорала я, будто невзначай ткнулась вампиру носом в шею и соблазнительно (по крайней мере, попыталась) засопела.
   "Т-ты чё т-твришь, едрить тв'ю мындыргру чрз вырблжью клюшку? - возмутился внутренний, которого совершенно развезло. - Н-не т-тв'й м-мжик! С-слшшь? Н-не т-тв'й! Ишь п-прлпла, на ч-ч'жой к'рвай рта не рзевай, млтм внум ббре, н-ндю в-вре36..."
   Эх, что бы понимал этот голос! Впервые за мою сознательную жизнь меня нёсли на руках... Ладно, не впервые, но одно дело, когда вас тащит молоденький волколак, и совсем другое - когда нежно прижимает к груди потрясающий парень с интересной бледностью в лице и глазами цвета южной ночи. И пусть этот носок не моего размера, пусть он занят решительно и бесповоротно, пусть мне ничего не светит, не греет и не бликует, но помечтать-то можно?
  -- Почему ты не сказал, что ей нельзя пить?! - просипел полуоглохший нелюдь, пытаясь хоть немного ослабить мои объятья.
  -- Потому что ты не спросил, - кротко растолковал брат. - Обычная реакция на всё, что крепче кефира. Стоит только пробку понюхать, и драйвера напрочь сносит. Сейчас она ещё тихая...
   "Чё?!" - хотела возмутиться я, но в мозгу замкнуло пару синапсов, и, бессильно уронив голову на плечо вампиру, я забубнила "Ромашки спрятались, поникли лютики".
  -- Да она вообще пьянеть не должна! - кипятился Зима. - Этиловый спирт - тот же яд, а яды на ведьмаков не действуют, кроме "рирской змейки" или "лунной пыли"! Но "лунная пыль" у неё только что из ушей не лезет, троллий клан к демону Ы отправить можно, а каких-то два глотка!.. Это не ведьмачка. Это извращение какое-то.
   Девочки, которые красивых любят, застряли в глотке и рухнули куда-то вниз. Alter ego прекратило икать и задумчиво пробормотало: "Ну, если бы такое сказали мне, было бы обидно... Вроде у него челюсть немного скошенная, а? Надо вправить. Dixi".
  -- Какая пыль? - удивился Саня, поправляя вилы на плече и засовывая глубже за пазуху трофейный череп. - Какой демон? Её отравили? Кто? Как? Когда? Зачем?
  -- Заче-ем? - насмешливо протянул вампир. - Это же люди! Жалкие смертные, им лишь бы пожрать, поспать да потр... полежать, - быстро исправился он. - Суеверное, легкоуправляемое стадо с волхвом-пастырем во главе. Стоит жмырю, мгляку или акендре растянуть чьи-нибудь кишочки по полю или оторвать пару голов, кметки бегут на поклон к чародеям и ведьмакам, слёзно моля помочь. Но когда работа сделана и нечисть истреблена, припоминают и "отродий премерзких", и "тварей гнусных", а далее следуют глухие звуки, с которыми кулак впечатывается в тело... Романтика!
   Нашим политикам было чему поучиться у вампира: сказав много, он не сказал ровным счётом ничего. И, что интереснее, так и не ответил на вопрос.
  -- Я припоминаю, что ты обещал не оскорблять людей, - едко заметил братик.
  -- Вообще-то Хранителей, - отпарировал Зима. - Люди из вас, как из Морганы фея-крёстная. Давно с утёса спрыгнул, сиренёнок?
  -- Если вы что-то против нас имеете, милейший граф, конструктивно объясните почему, - скучным голосом предложил Саша. - И не надо бросаться фразами типа: "Да ну, они мне не нравятся", - это не свидетельствует об избытке интеллекта.
   "Туше", как сказали бы французы.
   Зимка едва не лопнул от злости. Его пальцы конвульсивно сжались, я заполошно взвизгнула и изо всех сил вцепилась в вампира.
  -- Ой, тьфу, тьфу на тэбэ тры разы! - заплетающимся языком сообщила я, дергая его за волосы. Зима не сопротивлялся, только моргал, по-совиному таращась на меня: визгнуто было что надо. - Ты шш... шт... што твришь, бсово отрдье? Кво рняешь, а, блин недрезнный?.. - Я поморгала, пытаясь сообразить, какие из двух вампиров и трёх Саш настоящие, но так и не смогла. - Мы кх нему свсей дшой... вот чё ты всвремя злишься, э? Это нехрошо... дбрее надбыть, тгда и люди к тбе птянутса... Хмм, - я приподняла голову и огляделась, - а кда, собснно, вы иддтте? Древня в дургой сторне.
  -- Рад, что ты с нами, Яна, - быстро сказал вампир и прибавил шагу. Саша с горестно-жадным вздохом обновил чары Ясного взора и едва не выронил вилы и череп.
  -- Оба-на! Вот тебе, Петька и бутылка самогону... А-а-а, понял! Просёк фишку! Заманим в тёмный лес бестолковых Хранителей и выхлебаем всю их кровушку до последней капли, - с вселенской скорбью кивнул он. - Так вот ты какой, дикий звэр вомпэр, костец в камуфляже, а ещё своим парнем прикидывался! Ничего, Ян, Идио за нас отомстит.
   Сзади что-то хрустнуло, словно сломалась сухая кость. Я с интересом оглянулась, и радостно помахала рукой тем, кто нас догонял.
  -- Заметь, я никого за ворот не тяну, - вампир сердито встряхнул меня и как-то странно задержал взгляд на Санином лице. - Вы идете сами, по своей доброй воле. Не отставай, Александр.
  -- Я... да, иду, - глаза помутнели, лицо приобрело отсутствующее выражение, и брат словно во сне достал из кармана черствую краюшку. - Яна, скушай хлебушка, полегчает.
  -- А взззнаете кто зззнами идёоооо!.. - Саша сунул мне в рот краюху.
   Зима устало, как замученная мамаша, улыбнулся, и в голове будто щелкнуло, кусочки мозаики сложились воедино. Всё было проще простого: нам пытались отдать долг - в чисто мужском эгоистичном стиле. За ушко деток - и с солнышка в чащу лесную, подальше от холёных Морганиных ручек и её бдительных соглядатаев. Которые не только пирожки пекут, но и натравливают мертвяков на захожих ведьмачек, поят их чаем с "лунной пылью" и с нетерпением ждут, когда её темнейшество явится отдавать проценты по векселям.
   И семургов на половички резать. Ох, вампир!..
   Я уютно устроила голову на его плече, дожевывая остатки краюшки и краем глаза следя за ковыляющими позади нас фигурами. Два, четыре, десять, восемнадцать, двадцать шесть... пополам - тринадцать. Чертова дюжина, неплохо. Костец, стрыги, кхарша, упыри, неубиваемый гэргень... Вот и доверяй мужикам "рассаду" выпалывать!
   Колено костеца громко хрустнуло, и Зима резко обернулся, а за ним, заторможенно, словно во сне - Саша.
  -- Ядрён козелец, - сказал вампир, и я как-то сразу протрезвела.
   Да, везло сегодня посланникам Света...
  
   Пришла ночка тёмная, в самый раз для тайных дел, выкатилась из-за туч луна круглобокая. Канира неслышно оделась в залитой зыбким светом избе и побежала к ждавшему её волхву так легко и бесстрашно, словно ей опять было шестнадцать годков. Затеплила зеркальце, весть послала: так, мол, и так, явились отродья ехидные, вам известные, к ногтю б их взять. И ответ тотчас получила: за верность благодарим, подмогу высылаем, ждите.
   Соглядатаи ждали. Ждали. Ждали... Подмоги всё не было.
   Тут и служки вернулись, коих отец Фандорий за Хранителями в оглядку отрядил. Отваги им до погоста только хватило, а как заволокло его синею дымкой, как понеслись из-за неё вопли и рычанье страшенное, так добры молодцы ноги и изъявили.
   Тёмный отец лясы точить не стал - за посох взялся и пошел ученичков нерадивых по хребту охаживать.
  -- А ты почто сидишь, рот разинула? - прикрикнул он на Каньку. - Ступай, братьев буди да к корчме веди, я там буду! Дрянь дело, спору нет, да куда денешься? Надобно выкормыша ихнего брать. Светлые - на то Светлые и есть: за прихвостнем своим не только на край тьмы - в пламя навье полетят. Скрутим щенка, в поруб кинем, и никуда не денутся, явятся, как написанные. Ступай!!!
   Не по душе была Каньке задумка, но спорить она не стала; отцовский ремень разыскала и за братьями пошла. Они, все шестеро, молодцы были хоть куда: голос к голосу, волос к волосу, ровно дубы в лесу. "Ни поражения мозга, ни умственной отсталости - просто дураки!" - говаривал о них покойный мэтр. Но где умом недобрали, там могутой телесной взяли. В пробивной силе они не уступали стенобитному тарану и, как таран, лишних вопросов не задавали.
   Дядька Гриняй, увидав тайное воинство, с лица спал и, вякнув тихонько: "Вторая дверь направо", выкатился из корчмы. Он умел не встревать, куда не просят.
   Постарался чародей на славу, таких защит навесил, что чернокнижнику вовек не измыслить. Канира с Фандорием загодя оберегами запаслись, но всё ж у двух братцев лук-порей из ушей полез, двое обшорстнатели, поголубели от ушей до пяток, волховских служек дёгтем окатило и в перьях вываляло. А когда волхву макушку подбрило, Канькина совесть, до той поры что-то слабо бормотавшая, притихла.
   Малец пластом лежал на кровати и храпел, точно взятый на рогатину медведь - умру, а не проснусь. Волхв тотчас из-за пазухи сетку волшебную выудил и парнишку накрыл. Сетка та по уставу волховскому на сожжение тянула, зато все чары снимала и зелья из крови выгоняла. А без чар да без зелий ведьмарёнок - тьфу! Дырка от баранки. Хватай его, в мешок и под замок. Не на крыше, не на ветке, посиди-ка, вьюнош, в клетке...
   Никак не ждали воры ночные, что едва сеть коснётся мальчишки, он заорёт, вскочит и рванёт к двери. А там братья Каниры лесом строевым стояли. Заулыбались, как дети петушку на палочке, плечи широченные расправили, кулачки размяли. Младший шагнул вперёд, норовя мальца за глотку взять, но тот вдруг, извернувшись, цапнул его за руку и отпрыгнул в сторону. Взвыл бедняга, попятился назад, а ведьмарёнок только кровь с губ отёр. Заклокотало у него в груди по-звериному, глаза, как светляки, вспыхнули. Братья взмахнули кулаками, а малец засмеялся, метнулся к ним серой молнией, и словно подхватил молодцев неумолимый вихрь. Крики, визги, стоны, рычанье, звуки ударов, треск костей ломаемых - все воедино слилось. Канька только глазами хлопать поспевала, когда очередной брат натыкался на ведьмарёвский кулак, получал локтем в нос или ногой под вздох. Кто-то (служки Фандориевые) вымелся вон из горницы сам, кто-то (братья Канирины), врезавшись в стену или получив стулом по голове, рухнул на пол и остался лежать без движения. А волхву была оказана особая честь: ведьмарёнок, раскачав, выкинул его в окно вместе с занавесками. Потом почесал бок и лениво уставился на дрожащую в уголке бабу.
   Не могло у людей быть таких глаз. И у ведьмарей не могло. Желтых с чёрными мушками зрачков, как у волка... да почему "как"? Волчьих и есть. Канька услышала дробный стук и лишь через миг поняла, что это её зубы.
   Оборотень оскалил блестящие белые клыки - баба почти ждала рычания или воя, но он заговорил звонким мальчишечьим голоском.
  -- А, ты здесь ещё? Пшла вон. Поклон твоей хозяйке.
   Канька вылетела из корчмы, не чуя под собой ног. На улице дрожащие служки помогали подняться бранящемуся волхву. Под глазом старика наливался громадный багрово-синий фингал, из разбитых губ сочилась кровь.
  -- Охти ж, грехи мои тяжкие, как скрутила ревматизма клятая! - хватаясь за спину и за вихры помощников, прохрипел Фандорий. - Лихоманка разбей того обёртыша! Добро бы только рёбра перечёл да по очёсам залепил со всего плеча, в окно шваркать-то зачем? Душа хсуддова, ёрт кантц шаргершт!
   Из распахнутого окошка ласточкой вылетел вопящий Канькин брат. За ним другой - солдатиком. И третий - журавликом. И чётвертый... Баба тихо взвыла.
  -- Дурьё дубовое, - оценил волхв, с хрустом распрямляясь. - Но полетели! Птицы вольные!.. Нюшка, не ной, всё сладим, будет у нас благолепие полное. Ну, помолясь... - Он подмигнул бабе и заголосил с надрывом: - Люуууди добрые! Вы погляньте, шо творитси, шо деитси! Зверюка злая пробралася! Чуда лесная прокралася!
  -- Ты, дед, умом тронулся?! - вмиг взопрела баба. - Пошто орёшь, адиёт старый, кидай твой труп через плетень?! Ить заметут, кудахнуть не поспеешь!
  -- Я тебя хлеб печи не учу, не учи и ты меня языком трепать, - хихикнул волхв.
  -- Гнида ты, старик, - высунулся из окна мальчишка. - Как есть гнида.
  -- Поговори мне, сопляк! У самого Тьма на лбу отпечатана, а со Светлыми якшаешься! Выходи своей волею, не то...
  -- На-кося, выкуси! - оборотень показал ему кукиш и скрылся в комнате.
  -- Как хошь, - беззлобно сказал Фандорий и возвысил голос: - Людям горлы рвать хощет, косточки ломать, кишочки из животов выпускать! Ой, бежите ж сюды, доподмога честным людям надобна! А якщо хтось в подпол схоронитси, тот на веки вечные проклят будет! Протухнет заживо, змеюки да лягвы в нутре заведутси!.. - Он поманил Каниру пальцем. - Ну-ка, придай братьям позы, трагизму... тьфу, страданья исполненные. Будут они пострадальцы в неравной битве с...
  -- ..обёртышем! - радостно догадалась Канька.
  -- То-то и оно, - покивал волхв. - Не передумали, благородный де Вил?
  -- Чтоб тебе нутро короста выела, лешачий сын, - пожелали сверху. Судя по грохоту, там подпирали шкафом дверь.
  
  -- Зимка, урод, что ты с ним сделал, сними немедленно, - ласково попросила я, не отрывая глаз от наступавшей на нас нежити. Вампир издал нервный смешок и качнул головой. - Да на что вы тогда годны, сильный пол?! Саша, очнись! Саша! САША!!!
  -- Что? Где? Пожар? Налёт? Воздушная тревога? - брат подскочил, уронив и череп, и вилы, и цепь. - Trisst'an Vaiezh, это ты! Миллион раз просил тебя не орать... ой, ёж твою зелёнку!!!
   Брат отпрянул, моментально выставив перед собой руки, окутанные красновато-желтым сиянием. Передний упырь, хрипя, сорвался на бег - и огненный шар, как медуза, размазался по его морде, в свалявшейся шерсти заплясали язычки пламени. Зима отступил на шаг назад. Второй фаербол, замерцав, распался на белые горошинки - и изрешеченное, дымящееся тело кхарши повалилось на землю. Зима отступил ещё на два шага.
   Саша поднял вилы и тяжело оперся на них.
  -- Товарищи воины, - шмыгая носом, проговорил он, - как не больно это признавать, мне бы не помешала силовая поддержка. Ребята, помогите, а?..
   Плечи вампира напряглись, и, шестым чувством угадав, что сейчас произойдет, я стиснула его горло обеими руками и горячо зашептала:
  -- Он не твой кровный, зато он мой брат, и если ты ему не поможешь, заставлю на мне жениться, усёк?! Моё слово твёрдое!
   Зима не колебался ни секунды.
  -- Прости, Яна, - сказал он и побежал прочь.
  -- Не понял? - вырвалось у Сани, прежде чем на него набросились сразу две стрыги, костец и гэргень.
   Зима отбежал метров на десять, грубо швырнул меня на землю и так же бегом помчался обратно, выдирая из ножен меч.
  -- Не поняла?!
   Санин сенсей гонял его не зря. Одной стрыге достался фаербол в пасть, другую сбили с ног рукоятью вил и пришпилили к земле железными зубцами. Костец был слишком туп, гэргень - слишком неповоротлив, но, увлекшись, Саня пропустил бросившегося сбоку упыря. Тяжелые лапы ударили его в грудь. Отлетев, братишка мягко перекатился через плечо и припал на колено, готовясь метнуть заклинание.
  -- Посторонись с дорроги! - рявкнул вампир, стремительно проносясь мимо него и в скольжении красиво срубая упырью башку.
   Показушник, решила я, наблюдая, как Зима аккуратно, точно на турнире по фехтовальному мастерству, разделывает ещё одного упыря. Саша тем временем, благополучно добив обеих стрыг и спровадив гэргеня к Зиме, пытался упокоить костеца.
  -- Кто так поднимает? - возмущался он, вертко уворачиваясь от костлявых рук мертвеца. - Кто так поднимает? Кости да кожа, и не горит, сволочь!
  -- Солью попробуй! - посоветовала я.
  -- Откуда я её возьму?!
  -- Подсумок! Справа! Маленький белый пузырёк!
  -- Нашёооооол!
   Он вполне мог бы обойтись и без вопля: с моей стороны было хорошо видно, как обсыпанный солью костец почернел, затрясся и разлетелся черной пылью. Саня отряхнул руки, выдернул из земли вилы и устремился на помощь Зиме. Тот старательно полосовал гэргеня, но меч не колол и не пластал, а вяз в теле нежити, словно в комке теста. Саша метнул в мертвеца горсть соли, а когда это не помогло - огненную искорку. Язычок пламени приклеился к спине гэргеня, замерцал и потух.
  -- Яна?! - завопил брат.
  -- "Святую землю"! - посоветовала я. - Или "упокой"!
  -- Маны мало!!! И жить хочется!
  -- Кол! Осиновый! В основание шеи! В левом кармане!
  -- Че... а! Сейчас!
   Гэргень рухнул к ногам Зимы и растекся по земле широкой зловонной лужей. Вампир отпрянул, морща нос. Крутанул мечом, стряхивая с клинка слизь, и направился ко мне.
  -- Да, Зима, не стоит благодарности... - проворчал Саша, засовывая за пазуху череп и цепь, и побрел следом.
   Я терпеливо дождалась, пока меня отряхнут, возьмут на руки и, виновато заглядывая в глаза, спросят: "Ты не ушиблась? Мне пришлось так поступить..." Выдержала паузу. И негромко сказала:
  -- Идея брака нравится мне все больше и больше.
   Зима пошатнулся, чудом устояв на ногах. Лицо побелело от схлынувшей крови, глаза расширились, рот жалко перекосило. Саня запихнул поглубже за пазуху череп, предпринявший попытку к бегству, и прокомментировал:
  -- Если следовать терминологии каратэ, это был классический сэйкен.
   Вампир несколько раз глубоко вздохнул. Потом ещё несколько. Потом стал считать свои шаги. Дойдя до тридцати двух, он открыл рот, но я успела первой:
  -- Зима, тебе не стыдно?
  -- Что? - не понял он.
  -- Будь по-твоему. Стоять.
   Вампир застыл на месте, как приклеенный. Недоумённо похлопав длиннющими ресницами, он попытался шагнуть и едва не упал: ноги его словно вросли в землю. Он дернулся ещё раз, не слабее носорога, получившего заряд крупной дроби. Тщетно.
   Я с интересом наблюдала за его потугами.
  -- Это мило с твоей стороны, но мы очень любим Идио и не хотим его терять. Разворот на 180 градусов и прогулочным шагом в сторону деревни. Саша, не отставай.
  -- Rengwu nyort! - одними губами выдохнул брат. - Я забыл...
  -- Не ты забыл, тебе забыли. Не отставай.
  -- Прекрати это! - простонал вампир.
  -- Нет.
   Вокруг потемнело, точно звёзды и луну заслонила исполинская тень. Я не увидела, но отчётливо почувствовала, как чьи-то незримые руки мягко легли на плечи вампира, вежливо развернули его и легонько подтолкнули в спину. Среди кромешного мрака на миг вспыхнули два огромных ярко-желтых глаза, и тут же снова засияли звезды, и хмурая луна посмотрела на нас, как на тройку мокриц, выползших на стол.
   В трезвом образе жизни, определённо, были свои плюсы.
  -- Что это, а? - после некоторого молчания спросил братик, беспрестанно поправляя то вилы на плече, то череп за пазухой. - На Сумрачного Стража похоже, но какой дурак согласи... Зима? Зачем?!
   Вампир его проигнорировал. Впрочем, Сашу куда больше занимал сам Страж.
   "Это дух, - мысленно пояснил братик. - То есть не дух, а что-то вроде. Призывается откуда-то с пятого плана и очень быстро дохнет, если - обрати внимание! - его с кем-нибудь не связать. И тогда-то уж размахнись рука, раззудись плечо! Другу-товарищу дает букет каких-то талантов, а взамен требует только одно: исполнение желаний... тьфу, то есть обещаний. И что это делает с кровным долгом, а? Scethran37, вот что. Говоря твоим языком, превращает его в обязательный магический контракт. Зимка обязан спасти тебе жизнь, а до тех пор - мелким шрифтом в низу страницы - целиком и полностью в твоей власти. Сделает, что захочешь. Ха, ха, ха".
  -- Яночка, милая, послушай меня, - тяжело начал вампир. "Ничего себе! Яночка! Милая!" - охнул внутренний голос. - Мальчишка - обычный оборотень. Не такая дрянь, как прочие де Вилы, но по большому счёту - бесполезный груз. Он знал, на что идёт, когда рвал когти... мать демонов и три сотни её сожителей! убегал из Дуремора. Вы хотите спасти его - похвально, но придурь полн... неразумно. У вас есть предназначение. И, если это позволит избежать ловушки, оборотень - вполне допустимая потеря...
  -- Что?
  -- Хранители должны беречь себя для других битв и...
  -- Ты неверно понимаешь её вопрос, - ухмыляясь, точно его трофей, разъяснил Саша. - Это было не "Повтори ещё раз", а...
  -- Заткнись, чтоб я тебя больше не слышала!
   Зима захлопнул рот - только зубы лязгнули - и гневно замычал. Обнаглевшее alter ego захихикало. Оно уже предложило мне велеть вампиру: а) не дышать и засечь, как быстро он скопытится; б) прыгнуть с обрыва; в) поцеловать в щечку, в плечико и сделать что-нибудь приятное. Поправлять личную жизнь таким образом было стыдно, избавляться от незваного помощника в мои планы не входило, но проучить гордеца стоило.
  -- Это был не приказ, - мирно заявила я. Зима судорожно дернул головой, но на скулах заиграли желваки. - Поставьте меня, пожалуйста, на землю, Ni'Gw?rr38. Истец в моём лице не имеет к вам никаких претензий. Вы свободны, идите, куда хотите.
  -- И проклинайте себя, пока смерть опять не сведёт нас, - добавил брат.
   Вампир открыл рот. Потом закрыл его. Потом снова открыл. Потом попытался взять себя в руки, но они были заняты.
  -- Нет, ну какого ведь... лешего?! - тоскливо вопросил он небо. Оно сокрушенно мигнуло звёздами. - Не притворяются, не-ет, они такие и есть, добрые, благородные... Светлые, скоффин их заклюй! Избранные! Знают, что в ловушку идут, но всё равно идут. И я с ними, ибо не смертным решать, когда долг отдан, а лишь тем силам, что двигают море и землю... - Он безрадостно рассмеялся.
  -- Что-то странное ты сказал, я не понял, - фыркнул Саня. - Почему идём? По причинам морально-этического характера, которых дяде-вампиру не понять. Злобные вопли мы уже вчера проходили (ты тоже там был, должен помнить), решетки на окнах, акулью улыбочку её гнуснейшества и тяжелые цепочки перетерпим как-нибудь. А дальше - плаха, топор, палач... нет, два топора и два палача, нас-то двое! - Брата несло. Он это понимал и рад был бы остановиться, но не мог. - И пусть покемоны местные дружно орут: "На кос-тёр! На кос-тёр!" Мы же Хранители! Наш девиз: "Врагу не сдамся, лучше сдохну героем!" И оставь в покое мозги, не напрягай. Мы вот не напрягаем, разве что Яна по мелочи, решения не умом принимаем, а сердцем. И если нам чего-то хочется, если что-то кажется нам правильным, мы берём и делаем, а не думаем. Ясно?
   Вампир нехорошо промолчал. Мне легонько, почти невесомо защекотало затылок - словно подул ветерок, взъерошив волосы, и тут же стих. Зима перевёл взгляд на Сашу, задержал на мгновение...
  -- Только попробуй, - предупредила я.
  -- Что? - не понял брат.
  -- Что? - невинно спросил Зима.
  -- Никакой телепатии. Никакого гипноза. Это ясно?
   Вампир улыбнулся мне, как старший брат пигалице-сестрёнке, требующей купить ей бочку варенья и корзину печенья.
  -- Неисполнимо, Хранительница, - с неподдельным злорадством сообщил он.
  -- Бедный Йорик, - в сторону произнёс Саня. - Я знал его, Горацио... Говорил же Идио, с вампиром водиться - что в крапиву садиться, а я не верил, чтоб их всех трижды и четы... Блин! Уж и рот раскрыть нельзя!
  
   Заспанный полуодетый люд, вооруженный всем, что под руку попалось (кто-то на ходу выдергивал колья из соседских плетней), стянулся к корчме быстро. Выслушал разоблачающую проповедь отца Фандория (на части "о тварях злобных, страхолюдных, Тьму славящих, в ей рыщущих", прослезился даже оборотень), ахнул при виде изувеченных в неравном бою братьев, и понеслись отовсюду грозные крики: "Кажному обёртышу по серебряну колу!", "В тычки ведьмарей! Взашей!" и даже "На костёррр тварей!" Канира купалась в гневе народном, как мавка в озере, а потом пришли муженек с сынком и ба-а-альшущего хряка мамке подложили.
   Лукан примчался с дровяным колуном, от одного вида которого медведи драпали со всех лап, и, припомнив, видно, что он какая-никакая да власть, заявил, что без ведьмарки с чародеем расправу чинить не след. Но звать их не можно, потому как работа ведьмарья требует... Чего требует, не досказал, но колуном взмахнул весело - люди так и сели. А мужик, ничтоже сумняшеся, продолжал, что ведьмарям, мол, видней, кого заместо собак держать, перекидыш-то не вурдалака, он!.. От новой отмашки людей в землю так и вдавило. Отец Фандорий втихомолку спровадил десяток мужичков понадёжнее за перевёртышем, а Канира стала проталкиваться к мужу - поучить уму-разуму.
  -- Никому не в попрёк, токмо ради правды людской сказываю! - вещал мужик. - Обёртыш той, конешна, вреден зело, дык ить не жрал никого, надкусывал токмо! А ведьмари слово своё держут, бесей уж повыгнали... Таперча пущай батьку ихнего утишают, а кады угомонят, тады и бары порастабаруем. Моё слово твёрже гороху!
   Канька взъярилась.
  -- Ты што творишь, аспид проклятый? - плачущим голосом закричала она. - Кому заступу чинишь, курохват ненасытный? У всех мужики, как мужики, одна я с дуроломом мыкаюся! То ж тварюка гнусная, зверюга лютая, жадная да вредная, а думка у ей едина, как бы дитятю на клоки порвать да мясой евоной брюхо до отвалу набить! Ей послабу давать - себе лихо чинить! Ох, прибью, Лукашка, волосья повыдеру!
   Она выхватила у Ришки помело и грозно замахнулась на супружника. Тот скукожился, как вынутый из воды топляк, но рядом с ним грозной сторожевой башней выросла Горпына, сонная, а потому злая пуще обычного.
  -- Эва, жескач каков! - громко и даже весело пробасила тётка. - Бешену мужику море по пояс, а бабе, сталбыть, по колены? Много ты, Канька, знаишь, ровно по-писаному гришь, и откель шо беретси? Не оттуль, куды ты посредь ночи шляисси, покель усе честны бабы сплят? Никшни! А тя, волхвуша, - Живодериха нахмурила сросшиеся брови, - за кой надобой к Гриньке понесло с такою-от ратью? - Узловатый палец ткнул в мигом притихших Канириных братьев. - Да в потёмках, аки душегуба ночного? Гляди, старый, камни в тя покель не мечу, но коль надумаю...
   Она с силой шибанула кулаком одной руки по ладони другой. Звук был, словно кому-то переломили хребет. Люди сглотнули. У Каниры опустились руки, подкосились ноги, язык приклеился к нёбу, но отец Фандорий стойко вынес удар. А Вихря закивал головёнкой, соглашаясь с тёткой, и такое брякнул, что у матери сердце замерло:
  -- Мамк, ведьмарей-то не замай, они своё дело знают! Я аще чуток вырасту, да ка-ак пойду! На полночь, в ученье! Госпожа Дженайна мне всё как есть поведала! Ведьмарь не чаровник, им кажный сделаться могёт, было б желанье да к наукам усердье! А окликаться буду вовсе Вихремиром из Ведьминова! Красотища! Мамк, а мамк?
   Из окна за балаганом наблюдал оборотень с бездной интереса на раскормленной мордахе и тяжелым самострелом в руках. Улучив момент, он сообщил, что бочка пива опустела, можно второй отряд засылать. Хор хмельных голосов, поддакивая ему, затянул "Скачет груздочек по ельничку". Гриняй упал на колени, посыпая голову пылью. Отец Фандорий волосы на себе рвать не стал, а выхватил из чьих-то рук факел и пошёл поджигать корчму. "Если хочешь что-то сделать, сделай это сам. Дымом зенки проест, выползешь..." - бормотал он. Но на дороге у него встал безумный, всклокоченный Гриняй, рванул на груди рубаху и заорал, что есть мочи: "Кровь пей, а "Яблочка" мово не трожь!". Негромко щелкнуло, и волхв, выронив факел, с воплем схватился за мягкое место. Народ пугливо колыхнулся. Оборотень перезарядил самострел.
  -- Пока упреждаю, но не доводи до предела, дед, - миролюбиво посоветовал он. - Назад подай. Я вообще добрый... внутри, если меня не дразнить и движений резких не делать... Там и стой. То не беда, коль во двор взошла, а то беда, как со двора не идет!
   Нет, не везло сегодня служителям Тьмы...
  
  -- А если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану! - остервенев, заорал Зима. - Что ты меня лечишь? У волка вашего тоже рыльце в пушку! Я хотя бы не скрывал, что вампир, а он вас две недели за нос водил! Ладно, округляю, но ведь водил?! И хватит дурака валять, ты давно всё по... нет? - Он слегка остыл. - Как же?.. А, ясно. На детях гениев природа отдыхает. А также на братьях и... - Зима споткнулся. - Мне? Куда? Что засунуть?
   Поймав хвостик Сашиной мысли, я смущенно заёрзала: профессиональный жаргон геймеров мог дать юридическому сто очков вперёд.
  -- Что? - тихо повторил вампир, но, опомнившись, заорал ещё громче прежнего: - Что-о-о-о?! Да я тебя наизнанку выверну, плесень рыжая!!! Два гига вирусов тебе на хард и ни одного фрага до пенсии!!! "I love you" на вас нет... кагри рхат нэн эве! - застонав, он прижался лбом к моей щеке. Я снова заёрзала, на сей раз польщенно. - Сашка, зараза, прекрати меня замещать! Остонавьило говорить, как Хранитель!
  -- Закончил? Словесный поток иссяк? - спокойно осведомился брат. - Никто тебя не замещает, hasst'an schard, не фиг по чужим мозгам шарить. Полезешь ещё, такой метемпсихоз организую - до конца жизни глюкозу будешь через трубочку всасывать. Kano sy Faro'ngad sy shwaarmequin, dimfeigh баранья.
   Я несколько раз повторила фразу про себя, стараясь запомнить. Послать к лешему в болото на высоком вирте - это вам не с зомби в догонялки играть, калибр другой!
   Зима онемел. Судя по взгляду - онемел к Сашиному счастью.
  -- А колёса чух-чух-чух, тыгыдын-тын-тын... - робко затянула я. Вампир шагнул к чародею, чародей материализовал на ладони фаербол размером с апельсин. - Где-то тут моя радость живёт... - Мне очень хотелось решить дело миром, но дипломатия "лазерного меча" была эффективнее. - Где-то тут на Крыжополь, на Крыжополь, на Крыжополь, НА КРЫЖОПОЛЬ должен быть ПОВОРОТ!!!
   У моего голоса есть одно достоинство: он громкий. Две уцелевшие стрыги рассыпались пеплом, Зиму качнуло, Саня обжегся фаерболом. Парни гневно зыркнули на меня, переглянулись и зашагали дальше.
  -- Как ты догадалась, что он... ну, того? - проворчал братик, помахивая вилами. - Снова озарение? На меня собак не вешай, я даже Древа Жизни на тебя не кидал.
   Огоньки, тускло мерцавшие вдали, потихоньку приближались. К ним прибавился невнятный гул, словно шумело море или много людей, собравшись вместе, громко говорили, молились или спорили. Я вздохнула с облегчением: раз болтают, значит, ещё не началось! Успеем!
  -- "Того" - это рыба. Сырая. А я Светоч, - сухо сказал Зима, словно невзначай беря на полградуса левее, и тут же подскочил, будто ужаленный десятком гадюк сразу.
   Я закусила губу, чтобы не рассмеяться, и вслух сказала:
  -- Никаких озарений, обычная логика. Когда некто рассуждает о вещах, которых знать никак не может... с ходу узнает в Идио семурга... или начинает говорить так, что мне мерещится, что у меня два брата, это ведь о чём-то говорит?
   Зима промолчал, Саня пнул подвернувшийся под ногу камешек.
  -- Только это не всё. Оный некто ни разу не уличил во лжи молодую, талантливую ведьмачку. Упорно называет её Яниной Сергеевной, давит на сломанное ребро... да, на это, осторожней! Выходит, посторонним вход воспрещен.
  -- Совсем не читается? - вскинулся Саня.
  -- Да, - неохотно подтвердил вампир. - Никогда такого не было. Если без амулетов и блоков, то проницаемость полная - мысли, чувства, воспоминания. Но эта голова...
  -- Как сказала собака при виде баобаба: "Это неописуемо", - помог ему брат.
  -- Не то слово. Такая окрошка и у психов нечасто... ох.
  -- Продолжай, - добродушно подбодрила я. - Скажи ещё: "То ли дело ты, Саша! Есть где развернуться! Одна беда: чем глубже лезешь, тем больше охранительстваешься". Ой, тяжко в наше время работникам ментального труда! Хорошо, что я больше по ножам и топорам! Сань, раз тащишь с собой эти вилы, напряги мозги и преврати их обратно в секиру. Не мозги. Вилы.
  -- Ведьмусь, ты злишься? - осторожно предположил Саня.
  -- Я? Злюсь? На единственного брата, который пытается меня то поджарить, то испепелить? Который бьет меня по голове здоровенной дубиной - для моей же пользы, и отвешивает пощёчины, мотивируя это тем, что потом я сама ему "спасибо" скажу? За что, скажи, пожалуйста, мне злиться на бедняжку?
  -- Так это месть, ты, мерзкая, зловредная...
  -- Попытки воззвать к лучшим сторонам моей натуры тебя не спасут, Александр. Колдуй. В толпе больше толка будет от секиры, чем от ошмётков твоего резерва.
   Ответа не последовало, но сердитое сопение подсказало, что всё записано, подсчитано, и на должок начисляются проценты. В Сане погибал великий ростовщик.
   А шум голосов доносился уже не спереди, а откуда-то справа! Я повернула голову: огоньки светящихся окон переместились туда же. Изобретательность вампира заслуживала всяческих похвал: идти он шёл, но приходить никуда не собирался.
  -- Зим, тебе не тяжело? - грустно спросила я.
  -- Говорила мама: не связывайся с людьми: сами утонут, и тебя за собой потянут, - не слушая меня, уныло бормотал вампир. - Они тщатся стать в каждой бочке затычкой, и в каждой затычке гвоздём, а я должен быть им родной матерью... Ёкарный загрызень! А? Что? Нет. Какая к навьям разница?
  -- И в темноте хорошо видишь?
   Сане достало нахальства фыркнуть. Он собрал кожу на лбу в умные складочки, сосредоточился и, применив ассоциативный метод трансфигурации, превратил ржавые вилы... в алебарду. Моё alter ego восхищённо хрюкнуло.
  -- Творец, ты меня не любишь, не могу только понять, за что, - невесело продолжал Зима. - Цветы не рву, деревья не ломаю, во сны с криками: "Отдай своё сердце!" к смертным не прихожу, так за что?! Рхат!.. Пока не жаловался. А что?
  -- Мы ходим вокруг деревни кругами, и меня это начинает беспокоить.
  -- Так-так... В чём именно выражается ваше беспокойство? - тоном заботливого психоаналитика осведомился брат и превратил алебарду в розовую лейку-слоника.
   Я настойчиво переспросила:
  -- Почему мы ходим кругами вокруг деревни?
  -- Потому что вам не терпится ощутить крылышки на лопатках, а я пытаюсь вас вразумить, - нехотя ответил вампир. - Глупо отдавать жизнь за...
  -- Конечно.
  -- Что? - Саня поскрёб лейку ногтем.
  -- Что?! - выдохнул Зима.
  -- Отдавать жизнь глупо. Великих дел - что воробьёв на помойке, а жизнь одна. Куда приятнее не стать историей, не вляпаться, в неё, а войти! Отвалтузить местную братву, выручить друга и торжественно свалить в закат.
  -- Как же вы собираетесь осуществить это, сударыня?
  -- Не знаю. Но придумаю.
   Саша содрогнулся и, видимо, со страху преобразовал лейку в довольно приличный топорик. Критически осмотрел своё творение и сунул мне.
  -- Ещё чуток и я всухую, - пожаловался он, потирая виски. - Идём срубать кровные, пока ноги держат?.. - Брат покосился на вампира и вызывающе приподнял брови. - Что такое? Что ты на меня смотришь, как баран на дверь ангара? А! Ну и друга спасать, одно другому не помеха. Когда в кармане звякает...
  -- ...и меч держать легче, - подтвердила я. - К корчме шагом ма-арш!
  -- Не знал, что ты держала, - подчиняясь, буркнул Зима. Я помахала топориком перед его породистым носом. - По-настоящему, имею в виду.
  -- Вот и держала.
  -- Лжёшь.
  -- Что?! - возмутилась я. - Да я снесла им башку мертвяку! Отмахивалась им от семнадцати видов нежити! Он сломался в процессе эксплуатации!
   Зима смерил меня взглядом из серии "на-инфузорий-не-размениваюсь" и пренебрежительно фыркнул. Я обиделась. Так, значит? Сначала Януся - враг номер один, коварный и беспощадный, а потом - просто "пффф"? Хам! Нахал! Мерзавец!
   Я покрутила головой. Огоньки сияли в нужной стороне.
  -- Молодец, вампирчик. Правильной дорогой идешь.
   Зима заскрежетал зубами.
  -- Это произвол, - мрачно проговорил он. - Я буду жаловаться!
  -- Вот этого не надо, не надо, - Саня погрозил ему пальцем. - Перепугаемся...
  -- ...в обморок упадём, - подхватила я. - А нервные клетки...
  -- ...не восстанавливаются. Так шо утри слезу, друже, и не городи...
  -- ...из картонки баньку, а неси свой тяжкий крест к месту...
  -- ...куда его следует втыкать. Отрабатывай, так сказать...
  -- ...большой интернациональный долг, выхода у тебя...
  -- ...всё равно нет. Поворот налево, поворот направо караются...
  -- ...ты понял, в общем.
  -- Яна, заткнись. Заткнись! Заткнись!!! А ты не смей думать, - зарычал он на Саню. - Сказал, не думай!!! Ядрён козелец! Мне не нужна ваша жалость, Светлые!!!
  -- Не нужна? Ладно, - легко согласилась я. - Дурака свалял? Свалял. Долг отдавать надо? Надо. А раз так... - я набрала в лёгкие побольше воздуха и что есть мочи рявкнула ему в ухо: - НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ СМЕЙ НА МЕНЯ ОРАТЬ!
  -- Ох, - пролепетал Зима, роняя меня на землю, - словно небо на голову упало. Ох, Морриган... ох, Нидхёгг... кто-нибудь, помогите. Я должен был догадаться. Творец, спаси меня. Сирена, как есть, сирена...
  -- Я не понял, ты оскорбить хотел или, типа, комплимент сморозить? - почесал в затылке Саня. - А если комплимент - ты опух, что ль? У неё и жабр-то нет!
  
   Горпына, грозным рыком собрав дочек с зятьями, убрела сны досматривать, но её односельчане расходиться не спешили. Кто-то достал из-за пазухи кулёк с семечками, кто-то захрустел сочным яблоком, кто-то, увидев, что осталось от штакетника, подступил, потрясая кулаками к соседям, а те почёсывали головы и мямлили, что-де, "все похватали, и я похватал". Ребятня с визгом носилась по улице, играя в упырей и ведьмаря. Лукан бросал тоскливые взгляды на дверь корчмы, откуда озверевший Гриняй выкидывал пьяненьких охотников за нечистью. Отец Фандорий прихлёбывал из припрятанной фляжки травяной "взвар", залечивая раненую гордость. Канира, расхаживала взад-вперёд, стискивая кулаки. Ждали только Хранителей.
   И те пришли - вовсе не с той стороны, с которой их ждали, а тенями возникли за спинами селян и направились к корчме, рассекая толпу, как боевая ладья нордлингов морские воды. Впереди вышагивал красивый темноволосый парень с мечом в руке. Одетый в простую черную рубашку и штаны, он каждым шагом точно втаптывал в грязь смердов, ненароком оказавшихся рядом. Нет, он не задевал их - о нет, только не он. Люди сами отступали с его пути, пугливо вздрагивая от взгляда непроницаемых глаз, черных, точно душа Керна Братоубийцы.
   Хромавшей за ним конопатой ведьмарке ночь, похоже, выпала бурная. На лиловой макушке будто свила гнездо неряшливая птичья семейка, штаны были перемазаны в земле, а куртка свисала с плеч такими живописными клочьями, словно хозяйке её пришлось загонять в землю не одного, а сотни три не-мертвых. Топорик чуть меньше Луканова лежал в её руке как влитой.
   Замыкал шествие рыжий чародей. Его пошатывало, лицо было цвета плохо просеянной муки, серое в рябушках. Но в голубых, точно льдинки, глазах мерцали отблески магии, а волосы воинственно топорщились, словно говоря: "Не тронь меня!" Он нёс человечий череп и цепь хитрого плетения, которую - это знали все - не снимая, носил покойный маг, и которую никому так и не удалось содрать с его мертвого тела.
   Добрый дух Шухера, что начинает истошно верещать, когда менять что-то поздно, в крестьянской избе гость частый: сельский-то люд к природе ближе, а, стало быть, доверчивей и добрей. Толп он не любит, но уж ежели накроет - не охнешь, не вздохнёшь. Вот и теперь вышло: в один миг народ ещё зевки в кулак сцеживал, а в другой - уже знал, что зря он сегодня за порог выполз.
   И спины вдруг зачесались - не иначе, к битью.
   Трое вышли на свободный пятачок перед корчмой, оглянулись, и крестьяне как по команде отхлынули назад, суетливо пряча колья, вилы и топоры. Вихря с улыбкой от уха до уха помахал ведьмарке. Лукан с точно такой же улыбкой осенил себя двойным кругом. Обёртыш едва не выпал из окошка, захлёбываясь восторгом и издавая малоразборчивые восклицания, из которых всем стало ясно, какие молодцы эти убийцы буйных мертвяков, какие себялюбцы, что не взяли его, какие глупцы, что притащили с собой Это, и какие обалдуи, что бродят незнамо где, пока он, рискуя головой и прочими частями тела, защищает их добро, батюшки-зверушки!
  -- Идио, изобрази шум морского прибоя, - негромко велела девка. Обёртыш послушно замолк. - Привет труженикам села и доброго вам... не знаю чего, ночи, утра, но доброго, - продолжала ведьмарка. - Мертвяк упокоен в жизни и посмертии. Восемьдесят торохиев, уважаемый Лукан.
   "Знает!" Канира вздрогнула и отвернулась, не в силах смотреть в желтые глазищи. Баба сдёрнула с пояса нужный амулет, заметив, как поправляет рукава волхв.
   Красавец толкнул ведьмарку в бок.
  -- Кредиток не предлагать, только твёрдая монета, - заявил чародей, беря череп под мышку и суя под нос Лукану цепь. Мужик робко потянулся к ней. - Трогать артефакт только глазами, - не меняя тона, сказал рыжий, - окрашено. В смысле, проклято. Рога вырастут, нос отпадёт и что-нибудь ещё отвалится... - На его ладонь шлепнулся туго набитый кошель. - Приятно было иметь с вами дело. Живите дружно, не шалите больше.
   Он развернулся, чтобы отойти... а дальше всё произошло быстрее, чем сердцу стукнуть три раза. Отец Фандорий вытряхнул на ладонь тряпичный кулёчек, чужак с ведьмаркой рванулись к нему, как спущенные стрелы, но Канька метнула им под ноги зачарованную монетку - и земля вмиг обернулась трясиной! Чернокудрый, успев отшвырнуть девчонку, провалился по грудь в болотную топь, болт, нацеленный обёртышем, клюнул волхва в плечо, чародей что-то крикнул, но заветный кулёчек уже взлетел в воздух и лопнул, выпустив облако мерцающей пыли.
  -- Схватить их! Всех четверых! Чтоб двинуться не могли! Связа-а-а... - удалось простонать волхву, прежде чем кулак ведьмарки врезался ему в челюсть.
   Тьма накрыла его.
  
   Саша:
   Пылинки искристым снегом легли на плечи, запутались в волосах, и крестьяне застыли, словно кто-то бросил на них "цепенящий камень". В расширенных глазах читался ужас, рты были раскрыты в безмолвном крике...
  -- Апчхи! Апчхи! Апчхи!!!
   Чародей думал только о том, как бы не вычихнуть мозги.
  -- Апчхи! - Слезы градом катились по щекам. - Апчхи! Апчхи! Апчхххи! Ну не гады, а?! У меня ж аллергия, ёжкин ко... пчххи!!
   Ведьмачка потрясла ушибленной рукой и сердито пнула бесчувственного старика.
  -- Ну, Тёмный!.. Больно-то как!
  -- Пальцы складывай правильно, - прошипел намертво завязший в болоте Зима. - Хватайте оборотня и уносите ноги! Скорее, кагри тхаарэст эгрен рхат нэн эве!
  -- Паберегииись! - из окна вылетели три наших мешка, а за ними выпрыгнул сам Идио. Перекатившись по земле, он легко вскочил на ноги и принялся отряхивать куртку, норовя смахнуть пыль на вампира. - Мне шуметь дальше? А позлорадствовать можно? В двух словах? Вот таких коротеньких? - Он показал Яне мизинец.
  -- Умное бы что повторял, - нахмурилась сестрёнка. - Зима, дай руку... да, и ему тоже. Идио, бери... там горло, а не рука! Саня, не чихай на меня!
  -- Могу я хотя бы укусить это? - заканючил Идио.
  -- Это... пчхи! ещё не отдало ей... пчхи! долг... апчхи! - через силу сообщил я.
  -- Меня кто-нибудь слышит?! - вампир перешёл на крик. - Уходите! Приказ был неверный! Болваны вас на куски порвут, чтоб вы двинуться не смогли!
  -- Раз, два, взяли! - скомандовала Яна, и они с Идио, что было сил, дернули вампира на себя. Волшебная трясина отпускала жертву неохотно. - Ещё взяли! Ох, нелёгкая это работа, из болота тащить бегемота... Легче ж был, мандрагорова кочерыжка!
  -- Эй, это мои слова! - возмутился Идио. И вдруг замер. - Какие болваны?
  -- Те самые, - с нажимом сказал вампир. - Измельченный цвет лютвяги белой, по-простому, травы-болванки, высушенный и должным образом обработанный... это проблеск понимания, сударыня? У вас три минуты.
   Яна вцепилась в него с удвоенной силой. Сопли и слезы кончились, словно кто-то завернул невидимый краник, я вздохнул свободно и, не долго думая, помахал рукой перед лицом бородача старосты. Ноль реакции. Осмелев, я потыкал его пальцем - никакого отклика, мышцы твердые, как камень... Настоящий болван!
   "Болван - есть создание разумное, - услужливо подсказала память, - кое смирно живяше, ни клинком, ни волшебством не убиенно, воле хозяйской покорно на срок отмеренный. Боли не чует, страху не ведает. Умен чудодей плети Сеть Арзулову, что держит крепко, покуда сам ея не сымешь. Глуп - траву ельфью бери именем ойрг..."
  -- "...суши в пыль, сыпь, повеленье внятно изъявляй. Аще памятуй, Тьма и Свет траве той непокорливы вовсе", - устало закончил вампир. - Прощайте. Удачи вам.
   Джен, он... прав, - по лицу Идио пробежала судорога, - болваны нас в клочья... И если то поможет избежать смерти, вампир - вполне допустимая потеря.
   По одной книжке речи учили, отметил я.
  -- Меньше болтай, сильнее тяни! - отрезала Яна. - Санечка, брат. - Выражение её лица меня насторожило. Подходящие случаю злость и досада плавно перелиняли в мягкую улыбку, полную такой искренней надежды на чудо, словно я был не я, а дедушка Мороз или великий Мерлин. - Если ты сейчас бросишь что-нибудь вроде "белого дурмана" или "дрёмы", это будет очень кстати.
   Возмущенный вопль "деда Мороза" заставил её пугливо втянуть голову в плечи. "Какого тхора я выворачивался добывая топор девятый и восьмой порядок на полуторку не наскребу может тебе ещё тот желтый шарик что висит над деревьями ты смерти моей хочешь смерти??!!!!" - хотел сказать я, но вместо этого впервые в жизни задумался, нужны ли вообще принципы, которые не позволяют бить женщин.
   Оболваненные селяне грозно зашевелились - как танки в поле под Прохоровкой. И в тот же миг меня по лбу стукнул знакомый синий бутон, успевший порядком пожухнуть.
  -- Зелий не варим, салатов не режем, кушай, Саня, не подавись! - пожелала Яна и снова ухватила за руку плененного болотом вампира. - Давай, Идио! Ещё разок!
   Я шустро сунул за щёку лучшее средство поднять настроение страдающему чародею и принялся жевать. Вкус у волшебной травки был лопух лопухом. Болваны ворочались, отвлекали. "Дрёму" я отверг сразу: добавочные вектора мне было не поднять, даже с лунь-травой, но "белый дурман"... Восьмёрку - солнышком, второй и третий под крест... четвертый вниз, спираль по внешнему кольцу...
  -- Я понял. Вы помешанные, - догадался вызволенный по пояс Зима. - Три безумца, для коих "благоразумие" - особо изощрённое ругательство... Полторы минуты!
  -- Мы их из грязи, а они - нас грязью, словно так и надо, - выцедил Идио, но руку Зимы не бросил.
  -- С тобой вообще всё ясно, - с нарочитой брезгливостью заметил вампир, - подвюга "станьгероем" у вас семейная...
  -- Хорошая попытка, - одобрила Яна, - а теперь - хватит! Саша, жуй. Идио, тяни-и-и!!
   Я поспешно проглотил полупрожёванный цветочек, и внезапно почувствовал, как тонкие пальчики пробежались по моей руке, потыкали в бок и потянули... вниз?
   Меня молча окружали местные ребятишки, а какой-то русоволосый мальчик уже вцепился в рукав и сильно тянул на себя. Дети двигались рывками, точно старые заводные куклы, их лица были кукольно неподвижны, а в затянутых белой плёнкой глазах не мелькало даже проблеска разума. Содрогнувшись, я отпрянул назад и накрыл детвору сонным заклинанием. Простеньким, но им хватило. Детишки консульсивно дернулись, со вздохом улеглись на землю и дружно засопели. Болванка быстро "вырубала" детей, но и перебить её было проще; со взрослыми бы такой фокус не прошел.
   Бутон заёрзал в желудке, и я неожиданно для себя икнул. Изо рта вылетело синеватое облачко, я икнул снова, и в голове словно выстрелил фонтан шампанского. Сила рекой хлынула в меня, мурашки побежали по телу, кончики пальцев закололо мелкими иголочками, наэлектризованные волосы распушились как хвост кометы. Это было даже круче, чем Джомолунгма, и лучше, чем, перемочив врагов в бочках с рассолом, усесться на груду золота высотой в человеческий рост! Мне захотелось воздвигнуть дворец, сровнять с землей город и откусить голову летучей мыши.
  -- Быстрей, спалимся же! - заорал Зима. "Опять в голову лезет! Ну, погоди у меня, С-с-светоч!" - вскипел я и начал:
  
   Спит убитая лисичка. Спит задушенная птичка.
   Обезглавленный хомяк, посмотри-ка, как обмяк...
  
   Болваны ворочались всё сильнее, раскачивались, таращили мутные глаза. Яна, всерьёз войдя в образ персонажа известной аграрной легенды, тянула Зиму из болота. Оборотень ворчал, упырь гнусно бранился. В ушах звенели колокольчики, Сила бушевала, заставляя сердце стучать втрое быстрее, мысли путались, и плести в таком состоянии чары - не "белый дурман", любые - было всё равно, что поджигать динамит.
   Жить хотелось со страшной силой.
   А стихи тем и хороши, что не надо ни привязок, ни жестов, ни расчёта векторов и прочей ерундени: прочитал и готово - аарт сам возьмёт с тебя, сколько и чего ему надо.
   Может и до костей ободрать, но это ж как должно не повезти?
  
   Утонув в зловонной жиже, спят в аквариуме мыши.
   И на высохшем полу рыбки кучкой спят в углу...
  
  -- У-у-у, злыдни Светлые! У-у-у, разбойнички!
   Краснощёкая толстушка с кочергой в одной руке и длинной иглой в другой выскочила из толпы болванов и нависла надо мной, как стог над травой. Бешеная злость сверкнула в её глазах, кочерга со свистом рассекла воздух, но на линии удара меня уже не было. Теперь быстрый взмах, ладонь развернуть... "Бить женщину?!" - гневно вскричали принципы, и рука бессильно опустилась.
  -- Аспиды белые, лиходеи окаянные, душегубы! - разорялась баба. - Ить верно мамынька сказывала, тухлыя душонки, ой, тухлыя-а! По смерть не забуду, каки вы есть, Хранители! Каб не Хозяйка, кровью б таперча умывалися, верно грю! Имать-то велено по-доброму! Сама, сталбыть, желаит уголья о вас тушити да на дыбу вздергывати!
   Кочерга взметнулась вверх.
  
   Спят в пробирке эмбрионы, спят в музее фараоны,
   И в уютном мавзолее Ленин спит, блаженно млея!
  
   - бормотал я, уворачиваясь от чугунного дрына.
   Из-за спины неслись тихие голоса:
  -- Хорошо работает! Не то, что...
  -- Если жизнь дорога, не заканчивай эту фразу.
  -- Как меня по земле валять и морду кровянить - пожалуйста. А бабе вдарить...
  -- Уклон и левый боковой!.. Что он творит! Что творит!!!
  -- Поди, вдарь, двуликий.
  -- И пойду, упырина!!!
   Толстуха сделала резкий выпад, целя чёрной, явно отравленной иглой мне в плечо. Я отпрыгнул в сторону, и тётка, потеряв равновесие, едва не пропахала носом землю. Идио восторженно взвыл, но баба упрямо повернулась и вновь буром попёрла на меня.
  -- Никшни, рыжий, слышь? - заверещала она. - Своей волей никшни, покудова болваны не очухалися! Кольну небольно, до смерти не побью, не боись...
  
   Сторож спит с ножом в спине, спят пожарники в огне,
   И придавленный бревном спит строитель мёртвым сном...
  
  -- На принцип идёт... - потянула сестра.
  -- Я отвлёкся, и кочерга вскользь задела меня по уху.
  -- Ин ништо вас не берёт, клятые! - настырная баба замахнулась снова. - И чудодей не-мертвый на един зубок, и обёртыш в служках, а в полюбовниках и вовсе... ой, мамонька! Нешто взаправду вомпэр?!!
   Насупившийся Идио уже стоял у неё за спиной. Удар ребром ладони по шее ("Мой приём", - отметил я), и пампушка осела наземь, как шарик, из которого выпустили воздух. Оборотень, красуясь, завязал кочергу узлом.
  
   Ошибившись только раз спят сапёры в этот час.
   Парашют с собой не взяв, спит десантник на камнях...
  
   С противным чмоканьем болото выплюнуло помятого вампира. Тот упал удачно, повалив Яну, и перепачканные бурой жижей руки профессионально облапили девичьи округлости. Её затрещина была безупречной, как женская логика.
   Болваны разом качнулись вперёд, вращая слепыми глазищами и загребая ногами пыль. Болванчики, чуть промешкав, последовали за ними.
   Пффшш. Шаг. Пффшш. Шаг. Пффшш...
   Идио поднял брошенный Яной топор. Пухлые щёки побледнели.
  
   Газ забыв закрыть, соседи спят вповалку на паркете.
   В паутине дремлют мушки... Спи!!!
  
   Черные археологи, знакомясь с замечательным наследием древних инженеров и архитекторов - смыкающимися стенами, наверное, чувствовали себя так же. Леденея, я вскинул руки в отвращающем жесте, подсмотренном у киношных магов.
  -- А то прибью подушкой!
   Болваны замерли, точно налетев на невидимую стену, расплылись в счастливых улыбках, повалились на землю и мирно засопели. Только бородач староста, медленно занося топор, продолжал наступать на вампира, ошалело мотавшего головой после затрещины. Но рядом с ним стояла Яна, своим видом являя готовность рублём одарить, в горящую хату войти, БТР на ходу застопорить и киборга в бублик свернуть. Она молниеносным движением вырвала у болвана топор, перебросила его Идио и со словами "Это мой вампир, ищи себе другого!" размашисто съездила мужику в челюсть справа.
  -- За враньё и утайки, - двинула ему слева. - За мертвяка, - врезала под дых. - За брата, за друга, за тополь у околицы! - отвесила несколько оплеух, поправила ворот кольчуги и впечатала кулак болвану в переносицу. - За моё тяжелое детство!
   Болван ещё немного постоял, а потом медленно, словно неохотно, осел на землю.
   Идио задумчиво сравнил два топора.
  -- Чем больше узнаю людей... - начал он.
  -- ...тем больше мне нравится быть нелюдем, - машинально закончил за него Зима и быстро оглянулся: не заметил ли кто?
   Я утёр текущую из носа кровь и стал соображать, что ещё не сделано. Земля всё время куда-то проваливалась, синяки и царапины, прежде не замеченные, горели огнём, вспухшее, похожее на вишневый пирог ухо ныло, но лучше я никогда себя не чувствовал. Добро сново победило зло. Никто не выстоял против силы Хранителей!..
   Толстуха подняла голову, оглянулась. Изо рта вырвался тоскливый вой, лицо некрасиво сморщилось, побагровело и крупные слезы градом покатились по пухлым щекам. Брезгливо морщась, я поднял руку.
   Яна сердито пихнула меня в бок.
  -- Саша! Твои принципы!
   Я зыркнул на неё и сделал то, что хотел - почесал нос.
  -- Ой, да хватит выть, отрава!
   Ключ тихо звякнул. Тётка, икнув, поперхнулась плачем.
  -- Хва...тит вы...выть? - переспросила она.
  -- Вам не интересны ни мы, ни наши друзья, - вежливо сообщил я.
  -- Ни друзья... - эхом отозвалась толстушка.
   Моя ладонь невинным жестом скользнула по воздуху.
  -- Пойдешь домой...
  -- Домой...
  -- Ляжешь спать, утром проснёшься другим человеком, - я снова погладил воздух.
  -- Другим человеком...
  -- Вали, - велел я, пытаясь себя убедить, что дома и деревья, в принципе, бывают кривыми, но извиваться на глазах никак не могут.
  -- Валю, валю, валю, - толстушка покорно засеменила прочь.
   Меня шатнуло, перед глазами замелькали звёзды. Яна, поддерживая, обняла за плечи, и стало ясно, что всё закончилось, что больше не нужно никуда торопиться, никого спасать, можно упасть прямо тут... и уснуть...
   Небо качнулось, и земля бросилась в лицо.
  
   ...и душа чародея, вопя и бранясь, оторвалась от тела и ухнула в дальний астрал.
   Вот и спасай мир после этого!
  
  
   Интермедия. Тёмная сторона.
  
   Бивис, баклан, заткнись! Не порти песню!
   Из молодёжного фольклора.
  
   В парке всю ночь поёт соловей,
   Спать не даёт он тёще моей.
   Возьму автомат я, патроны возьму,
   Пой соловей, ты не мешаешь никому...
   Бух! Бух! Бу-бух! Бу-бу-бууух!
   Чертог перемещений содрогался от мощных раскатов грома, что прокатывались по нему, множа эхо. Лысый, небритый мужичок в широченных трусах в одной руке держал здоровенную бутыль с мутным зельем, то и дело прикладываясь к ней, в другой - сжимал странный артефакт из воронёной стали. Тот с бешеной скоростью выплёвывал железные шарики. Они ударялись о Жемчужную сферу и отлетали от неё, рикошетя в стены и собравшихся в зале существ, никого почему-то не задевая. ("Параллельные автономные аарты с нулевым взаимовлиянием", - объяснил бы Сивер, если бы ему позволили открыть рот).
   Сделав последний глоток, стрелок выронил свой "громобой", придурковато ухмыляясь, осел на пол... и Ларвеор испытал небольшой шок. За спиной пришельца возник - капитан поперхнулся, если бы было чем - Кошмар Холостяков, она же Елгрутт них Рюёкка, "железная грудь" (официальное, между прочим, звание) Союза Тролльих Земель. Со сковородой вместо любимого двуручника и в жутком красном халате - но это была она! Та самая, что могла выйти на дракона с голыми руками, после чего дракон смылся бы без шкуры! Та, кого до истерики боялась (простите, немного опасалась) сама Госпожа! Та, в чьём кабинете, по слухам, висел плакат "Мой зять - отродье Света и борются с ним соответственно!" и чьими скромными усилиями дала течь любовная лодка Кристанны и Сивера! Та, что едва не39...
   Ларвеору захотелось сотворить двойной круг, но он сдержался.
  -- Бабуля? - серея, пролепетала Кристанна.
  -- Госпожа Елгрутт в поперечном сечении значительно шире, - возразил Сивер, уныло разглядывая себя в зеркале. Лиловый "фонарь" под глазом делал его похожим на окривевшего енота - увы, лечебным чарам синяки почти не поддавались. - Но сходство, как ни прискорбно, есть. Я предполагал, что хотя бы дальнее Параллелье свободно от этой заразы, однако, беда никого не пощадила.
  -- Ах ты, панда недобитая! - басом взревела тетка, с неожиданным при её комплекции проворством кидаясь вперёд, выдернула у мужика артефакт и принялась неистово колотить им по защитному куполу. - Лопух ушастый! Глиста в скафандре! Я ж тебе все волосья повыдёргиваю, долбочёсина остроухая, шмакодявка косоглазая! А ну вылазь оттудова! Вылазь, слизняк бледнючий!!!
   Искры ворохом сыпались при каждом ударе, купол гудел, как чугунный котёл, но держался. Звери попрятались, ёлки мелко тряслись, барды, пугливо косясь на тётку, жались у стены. Резко протрезвевший мужик на карачках отползал в сторону, мумия, валяясь на полу, талантливо притворялся трупом. Огромный парень с железной головой и багрово горящими глазами хрипло бормотал что-то про больной бок бабы, а смуглый человек, пришедший вслед за железноголовым - барды называли его поваром - просто стоял, скрестив руки на груди. Лицо его ровным счетом ничего не выражало.
  -- Слизняк, - бесцветно повторил Сивер. Он умел держать себя в руках и с легкостью пропускал мимо ушей оскорбления, на которые кузина отвечала неизменным "поворот-взмах-стряхнуть-кровь-с-клинка". Но едва дело касалось внешности, прославленное эльфийское терпение улетучивалось, как дым. - Ах ты, жаба помойная... - Он медленно поднял руку.
  -- Не вздумай! Снесешь сферу! - вскрикнула Кристанна, повисая на шее у бывшего мужа. От неожиданности тот уронил зеркало и произнёс словечко, совершенно не сочетавшееся с эльфийской честью. - И не злись, алые пятна на щеках никогда тебя не красили. Послушайте, сударыня, он не хотел вас обидеть...
  -- Ты-то чё борщехлёб раззявила, лахудра зеленомордая-а?! Сгинь, поблуда!
   Кристанна повернулась... и уже Сиверу пришлось хватать за руки разъяренную чародейку, дабы удержать её от развала Жемчужной сферы "молотом" и смежными чарами. Заклятья до пятого порядка сквозь щит проходили без труда, но тролль в бешенстве - это просто "умри всё живое!" и никак не ниже двадцатки.
   Повар, приняв какое-то решение, неторопливо подошел к "Елгрутт".
  -- Успокойтесь, миссис, - вежливо попросил он. - Вы ведете себя...
  -- Ты щё мне указывать бушь, олух?! - огрызнулась тётка, поправляя халат на необъятной груди. - Затащили незнамо куды, а я сиди молчи? Так вот хрен им в жопу вместо укропу! Всех закопаю! Сопли на кулаки намотаю! А ты пшёл вон, пока я тя на нуль не помножила, недоносок!
  -- ...неразумно, - спокойно продолжил повар, улыбаясь уголками рта. - Мы на одном крейсере. Положите пулемёт на пол. И не разрушайте мой мозг. Пожалуйста.
  -- Видишь? Ну? Тёмненький, взор аж до поджилок достаёт... - шепнула Малинка на ухо Зикке.
  -- Оттин литц с наш Лар! - шепнула Зикка на ухо Дане.
  -- Брат родный! - шепнула Даня на ухо Малинке.
   "Никакого сходства", - нахмурился Ларвеор, с лёгкой горечью проводя ладонью по только начавшему отрастать "ёжику". Слабости бывают даже у несгибаемых героев. Капитан, например, был очень привязан к своим чёрным кудрям - так привязан, что после знакомства с "палючкой"... простите великодушно, чарами Драконьего Дыхания, ему понадобилась целых пять секунд, чтобы погасить багровое пламя в глазах.
   Вот это действительно было страшно.
   А боевая тётка всего-навсего побагровела и тяжело, по-звериному, задышала.
  -- Чавой сказа-ал?! - пророкотала она. От зловещего звука сминаемого железа Зиккины змейки встали дыбом.
  -- Мне очень жаль. Но я вынужден так поступить, - ещё спокойнее сказал повар.
   Терминатор надвинулся на тётку, занося внушительный кулачище, но получил "громобоем" по лбу, пошатнулся и рухнул как подрубленный дуб. А повар беззвучно подался вперёд, легкий тычок в шею - и незваная гостья медленно, как выползающее из квашни тесто, осела на пол. Пришелец вытащил из кармана веревку и, не спеша, принялся связывать тётке руки и ноги. Красноглазый со скрежетом приподнялся. Барды шумно выдохнули. Мужик в трусах перекрестился бутылкой. Мумия что-то прорычал.
  -- О чём он, мэтресса? - наивно полюбопытствовал Ярок. На щеках чародейки расцвели лиловые пятна, маленькая ручка с бирюзовым маникюром сделала незаметный жест, и парень, страшно захрипев, схватился за горло.
  -- Что ты, Криста, он не хотел тебя обидеть, - с укоризной произнёс Сивер, всё ещё обнимая жену, хотя необходимости в том уже не было. Чародейка насупилась и, дернув бровью, освободила паренька. Ярок обмяк, судорожно хватая ртом воздух и потирая горло. - Этот ngirdir сказал: страшнее тёщи зверя нет.
  -- Ты подучил египетский? - удивился барабанщик.
  -- Скорее, это личный опыт, - негромко заметил повар.
   Ларвеор повернул голову, и карие глаза встретились с карими. Пришелец смотрел на него в упор, а на его губах змеилась ехидная и всезнающая улыбка, которую капитан сотни раз видел на одной и той же перекошенной спросонья роже. В зеркале.
   "Стивен Сигал возглавлял спецотряд, - вспомнилось ему, - у него был приказ вырубать всех подряд. И он вырубил всех, и он вышел на связь. "Сэр, я вырубил всех!" - доложил он, смеясь..."
   Никакого сходства, - проворчал капитан. Леориэль непочтительно захихикала.
  
   Варон залэз балшой сасна и начал пасылат всэх на...
   Новый аарт был длиннее других и значительно сильнее. Чертог перемещений снова исчез, и сферу обступили высокие деревья с лиловой листвой. Облака были фиолетовыми, небо - оранжевым, в воздухе парили крылатые коровы, а в траве шныряли зверьки, похожие на помесь хорька, барсука и штопора.
   Только теперь Ларвеор понял, насколько уважают родителей в далёкой России. Глядя на это чудо, барды вспоминали своих матерей. Они звали их с такой искренностью, с какой волхвы призывают Творца. А когда на соснах выросла редиска, они вспомнили даже предков своего народного героя, садовода Мичурина, который полез на ёлку за укропом и был задавлен арбузами.
   Чтоб в лэс всэгда биль дружба-мир, варон в ратан ваткнулы сыр...
   Сивер уверенно заявил, что подобные изменения восприятия являются результатом применения многослойной иллюзии или вдыхания пыльцы растений, провоцирующей возникновение галлюцинаций. "Злыдни" привычно пропустили его слова мимо ушей, лютнисты ещё кого-то вспомнили, а барабанщик сказал, что даже когда приходит zwezdets ("Должно быть, демон вроде нашего Лесоруба", - решил капитан), водку с пивом лучше не мешать. И, вообще, закусывать, закусывать надо!
   Полуэльф обиделся.
   Щёль гордый звэр лысыц. Скучаль. Увыдэль сыр и за торчаль...
   Тем временем на поляне, заросшей ядовито-зелёными цветами, странные люди в костюмах животных делали... э-э-э... занимались... в общем, играли в жестокие игры. И пока мужская половина компании, кроме Аринха и Сеи, уставившись в пол, брезгливо поджимала губы, женская, кроме Малинки, прилипнув к защитному куполу, восторженно следила за представлением. Верная служительница Матери-Природы, чьи винно-красные локоны великолепно оттеняли посеревшее личико, от возмущения едва могла дышать. И молчала только потому, что "затычки" Кристанна ставила отличные.
   Хадиль вакруг питнадцать круг, пабиль рекорд, и молвиль вдруг...
   Аринх, никого не замечая, торопливо покрывал лист пергамента неровными рядами орочьих рун. Лист был пожертвован Ларвеором с настоятельным советом "не заниматься ерундой", но если у орков и есть святыни, то это семья и народное творчество. А тот, кто смел отпускать по этому поводу плоские шуточки, рисковать познакомиться с острым, как бритва, языком или тяжелым княжеским кулаком.
   Почему княжеским? Потому, что Аринх был князем. То есть, не был. Но вполне мог им стать, если бы его не застали за распитием контрабандного спирта с эльфийским шпионом из священных чаш клана и не вынесли (вытолкали, если бы он мог идти) за границу становища.
   Тем шпионом, к слову, был Сейеанно леэ Кьелеанош ди'Вуорнэй или просто Сея. То есть не был.
   Чэго ты, геноцвале, ждёщь? Ы сам нэ ещь, и нэ даёщь?
   Не в смысле, не был шпионом, а не был эльфийским - он был шпионом сирен. Но Собрание Старших сочло чуть ли ересью мысль, что пустоголовые болтушки, которым бы только песенки орать да моряков топить, способны кого-нибудь куда-нибудь заслать. Тем более шпиона. Тем более к оркам. В безводные (!) степи. И белобрысого красавца, ничтоже сумняше, приписали к эльфам, которые в тех краях агентуру имели обширную и разветвлённую. Остроухие всерьез обиделись: они-то знали, что из барда шпион - как из тыквы пион, эльфийско-орочьи отношения, и так не слишком тёплые, совсем заиндевели... и произошло то, что потом назвали Возней на Крысином кладбище.
   Каждый раз при воспоминании о ней лицо Сеи озаряла светлая и радостная улыбка, завидев которую младенцы почему-то начинали истошно орать.
   Ы толко дразнищь свой еда с балшой апасний висота?
   Экс-шпион пребывал в отличном настроении. Вообще-то он берёг здоровье и редко поднимал себе настроение душистыми травками и алхимией, а также не пил, не курил, в карты не играл... не верится? И правильно. Но не пойман - не вор, а за руку Сею не ловил даже Ларвеор. Однако подлая чародейская лирика просила пилюли. И даже не просила - требовала.
   Варон паслаль бы звэра на, но сыр ва рту тарчит - хана!
   Птыц чёрний лапка изогнул и [цензура] лисиц под нос ваткнул...
   Воином Сея был превосходным - других в ВД и не брали, но как у всякого барда мозги у него работали немного иначе, чем у обычных людей и нелюдей. Однажды он голыми руками вырвал сердце из груди огра, полюбовался, как оно трепещет у него в ладони, раздавил и пошёл на свидание, а назавтра - плакал, залечивая лапку помойной кошке. Он не боялся ни демонов, ни темноты, ни змей, ни крыс, ни подземелий, но от детишек шарахался, словно гарпия от зеркала. Поэтому, едва очередной аарт ("Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу...") материализовал в зале трёх маленьких девочек в белых платьицах и громадного бурого медведя, бард на всякий случай бросил в рот успокоительную пилюлю. И даже как-то пережил первые две строчки. Но когда после слов "С корнем выдрали язык, наступили на кадык", девчушки с леденящими душу воплями налетели на несчастного мишку...
   Варон упаль, прищёль весь лес. Кто что-та нёс с сабой, кто бэс...
   К счастью, у Кристанны и Сивера как раз кончилась очередная фаза примирения, и они дружно угостили парня, бьющегося о купол, как рыба об лёд, "сногсшибателями". Леориэль, нежно улыбаясь, впихнула в него сиверов гриб и ещё пару пилюль. Качество у лекарства было отменное, Сея тотчас "просветлился" и тем спасся от встречи с лиловым лесом и превращения своих мозгов в кисель.
   Тэпэр варон прастой пэтух и сыр ва рту давно пратух...
  -- Шождатель, жаткни его и я больше ни о чём не попрошу! - обхватив голову руками, взмолился Шольд.
  -- Дэржи рот на замок! Сэчас Хранытэл гаварыт! - отрезал Аринх. - Ну давай жэ, батоно! Давай, дарагой! Нэ малчи, панымаеш!
  -- Твориц, ты оцэ чул, - еле слышно пробормотал Сея. - Кажи ж мэни, чи то я совсим з розума зийшив, чи попав на пункт прийима у Едины Силы Свита? А колы попав, где ота малюлька з дитыною у пинджаке та промовою "А ты записался Хранителем?"
   Марал грузынский басня прост: За рот дурной в атвете хвост!
  
   Крутите руками,
   Машите ногами,
   Кто настоящий маг,
   Тот волшебнётся с нами, - веселым и довольным голосом, предвещавшим очередную пакость, провещал чародей.
   "Злыдни" напряглись. Аринх произнёс короткую, но прочувствованную молитву, обращённую к Небесному Промыслителю, Леориэль поддержала его мелодичным заклинанием на эльфийском, а Ярок тщательно законспектировал их монологи, чтобы позже найти значение незнакомых слов в словаре. Сивер и Кристанна добавили по два заклятья к уже висевшим в готовности, обновили щиты, но прежде - схватились за руки. Раздалось негромкое, но ехидное хихиканье (это Даня не смогла сдержаться), сухой треск и несколько хлопков (это один за другим взорвались все её амулеты). Маги переглянулись, и Даня, взвизгнув, подскочила - её куртка задымилась, рукава охватило пламя. Ларвеор поднял голову от очередной книги ("злыдни" не без основания подозревали, что карманы его куртки бездонные, но проверять не решались) и, выждав, пока Зикка и Малинка потушат подругу, меланхолично обронил:
  -- Зато не голова.
  -- Браточки, а шо такэ "волшэбнэцца"? - спросил Сея, дожевывая очередную пилюлю. Лазурные глаза барда с безграничной нежностью смотрели друг на друга. - Чаруванье чи шо?
   Пришельцы - барды, мумий, повар, "термонатор" и даже тётка в красном халате - задумались. А аарт привёл в действие потусторонние силы, и у дальней стены зала возник невысокий помост с высокими дырчатыми ящиками по бокам. Уже знакомая Ларвеору невидимая рука подхватила упирающихся бардов, вознесла на помост, троих поставила в ряд, а четвертого усадила за странную конструкцию из тарелочек и барабанов. Те выразили своё изумление двумя словами. Забегая вперед, скажем, что первое Ярок не смог найти ни в одном словаре.
  -- Мкфш! Пршфкст! Тнцпфр! Снгелпрдшргл! - пробубнила тетка сквозь кляп, сделанный из её же рукава.
  -- Это значит, что сейчас будут танцы, ты, придурок, - перевела Кристанна.
  -- Как вы её понимаете, мэтресса? - Гапон почесал щупальцем гребешок.
  -- У меня вместо бабули - "железная грудь" Тролльих Земель...
  -- Гнствр! Шмыгст ербждспртвкш!
  -- Что? Простите. Чтоб вы все сдохли, подлые твари.
  -- Танцевать? - Леориэль скорчила очаровательную гримаску. - Фу-у... Хорошо, что сфера магию внутрь не пропускает, мне этим дрыгоножеством и рукомашеством лучшие годы жизни испортили! Да и места тут маловато, развернуться негде... - закончила она, доказав, что и эльфкам не чужда женская логика.
  -- Опасную, - уточнил Ларвеор.
  -- Сфера мгновенно увеличилась втрое.
  -- Эй! - привстала Малинка.
  -- О? - нахмурилась Даня, теребя колечко в губе.
  -- Я-я, - добавила Зикка.
  -- Змейка, прости, мы не можем не играть! - печально крикнул барабанщик.
   Зазвенели струны, загрохотали барабаны, и странная, диковатая музыка наполнила подземный зал. Она встряхивала каждого, кто слышал её, манила за собой, звала пуститься в пляс, и противостоять, а вернее, противосидеть ей было невозможно.
   "Злыдни" поднимались один за другим: кто-то вставал сам, кого-то поднимали и добровольно-принудительно распределяли по парам. Кристанну подтолкнули к Сиверу, Малинка сама схватила Гапона за руку. А дальше началось нечто невообразимое. Зикка досталась Яроку, хмурому, как зимний вечер, Даня оказалась в паре с хищно скалящимся Шольдом, Сея, глупо хихикая, повис на его сестре. Та отнеслась к своей участи спокойно: даже под общим наркозом светлоокий бард танцевал как молодой бог. Ларвеор пересел ближе к границе сферы и невозмутимо раскрыл новую книгу. У него были очень хорошие амулеты.
   "Мы марионетки, - невесело подумал капитан, - а этот мерзавец - кукловод. Сидит сейчас где-нибудь и хихикает. То за одну нитку дёрнет, то за другую. Как иначе? Добро - оно добро и есть. Побеждает зло, ставит на колени и зверски убивает. Но это добро - какое-то неправильное. И аарты у него неправильные. Никого не... - Останки медведя вопияли. - Хорошо, почти никого. И танцы!.. Не понимаю".
  -- На каптэн нэ флияйт потчему, я ецть понимайт, - прошипела Зикка, старательно оттаптывая Яроку ноги, - но как Рюс ситэть - nei, не расумейт!
  -- Позвольте таки освежить вашу память в три тысячи триста семьдесят шестой раз, Зи. Я горгул, и не имею того, шо некоторые называют музыкальным слухом, - прошелестел Рюиччи, для пущей убедительности слегка развернув крылья. Его серая рожа, как обычно, была не выразительнее камня, но тёмные глаза насмешливо поблескивали. - Так шо не морочьте мне голову, а таки поди да попляши!
  -- Ах ты ссс!..
  -- Уйди с ноги, мамонтиха! - не своим голосом заорал Ярок.
  -- Как грубо, - Леориэль мило сморщила носик.
   Эльфка смогла усидеть, ибо, по её собственным словам, была слишком хороша, чтобы сдаться аарту какого-то мальчишки. Устроившись под боком у Ларвеора, она с победоносным видом взирала на друзей и соратников, вяло дергавшихся (думаете, легко плясать в полном снаряжении? То-то же!) под музыку, на одинокого Аринха и на Кристу с Сивером, которым было плевать на всё и вся, в том числе на её темнейшество. Маг и чародейка молчали, но так смотрели друг на друга, так улыбались, что Леориэль почувствовала себя одинокой и несчастной. Она красиво надула губки и легонько ткнула Ларвеора локтем в бок, но тот даже головы не повернул. Убедившись, что её любовная стрела улетела "в молоко", эльфка насупилась и, достав из кармана флакончик с чёрным лаком, принялась красить ногти.
   А злокозненный аарт не щадил никого. "Термонатор" с мумией, нежно прильнув друг другу, носились по всему залу в дикой пляске, тётка в красном халате, что-то яростно мыча, извивалась в веревках, как обожравшаяся анаконда. Призванные тварьки вместе с девчушками и мужиком в трусах трогательно водили хоровод вокруг елки. И только повар, не обращая внимания на музыку и танцоров, сидел, скрестив ноги, и пытался слиться с пустотой. Тело Уэйда, лежавшее неподалёку, его не смущало.
   Музыка стихла. Танцоры остановились, с облегчением переводя дыхание... Но то ли чародей вложил в аарт слишком много Силы, то ли те, кто надзирал за порядком в этом мире, решили развлечься, одним танцем дело не кончилось. Барды вновь ударили по струнам и барабанам, а один поднёс ко рту странный артефакт, похожий на рожок с мороженым, и начал петь. Громко. И жутко - для эльфийских ушек - фальшивя. Но...
  
   Был обычный серый питерский вечер,
   Я пошел бродить в дурном настроенье...
  
   Эта песенка отличалась от первой, как небо от земли. Она была веселой. Чуть легкомысленной. И невероятно прилипчивой.
   И она не манила - она заводила!
  
   Только вижу вдруг идёт мне навстречу
   То ли девочка, а то ли виденье...
  
   Леориэль ощутила в теле необыкновенную лёгкость. Ей вдруг безумно захотелось вскочить и показать всем, особенно вредине кузену, что такое Настоящие Танцы. Но это было недостойно. Плясать под дудку какого-то Хранителя? Никогда!
  -- Не-э-э ха-а-чу-у-у! Не-э-э за-а-а-ста-а-а-ви-и-те-э-э! - ворчала она, невольно подпрыгивая в ритм музыке. - Э-э-э-та-а-а не-э-э са-а-а-гла-а-а-су-у-у-е-э-этся-а-а с э-э-эль-фи-и-ийска-а-ай че-э-эстью-у-у-у!
  -- Папалась, кыса! - гоготнул Аринх, подхватывая эльфку и крепко прижимая её к себе, но Леориэль даже не попыталась врезать ему локтем в горло и коленом по романтике. - Э-эхх! Папригуний стрэказа цэлий лэта толка пригал, водка жрал, нагами дригал и работать нэ хатэл! А Хиранытэл гэний билль! Он аарт ему дарыль! Чтоб каждий пэль-пиласаль, галава нэ загиружаль!
  
   Она прошла как каравелла по зеленым волнам,
   Прохладным ливнем после жаркого дня,
   Я обернулся посмотреть, не обернулась ли она,
   Чтоб посмотреть, не обернулся ли я!
  
   Барды играли, а ухмыляющийся Аринх крутил и вращал хохочущую Леориэль, словно колдовской торнадо фургончик Элли. Коса девушки развевалась, глаза сияли ярче сверхновых, ноги почти не касались пола, а па она проделывала совершенно немыслимые для человека с целым позвоночником. На то она и была эльфкой! Восхищённо булькнув, Гапон закрутил мгновенно позеленевшую Малинку в две руки и восемь щупалец. Фиораветти пожелтела от зависти, Зиккины змеекудри встали дыбом. Ярок попытался потерять сознание.
   А Кристанне и Сиверу по-прежнему было на всех плевать.
  -- Они сошлися - лёд и пламя!!! Какая страсть! Какой напор! - заорал Рюиччи, в деланном испуге округляя глаза. - Шоб я так жил! Я таки сейчас заплачу, капитан!
   Горгул громко всхлипнул, смахивая несуществующую слезинку с горбатого носа.
   Стоит пояснить, что выдавить настоящие слезы из Рюиччи было труднее, чем сок из кокоса. Сам Ларвеор видел их на глазах горгула только один раз, на именинах покойного Уэйда ("Замечательно звучит: покойного", - признался себе капитан), когда некто тайком подлил в пунш молоко единорога40 и одну капельку экстракта Разнузданной Нимфы41. "Злыдни" ничего крепче воды в рот не брали - Ларвеоровы методы протрезвления отличались редкостным цинизмом, тогда как другие гости выпили не один бокал восхитительного фруктового напитка. Поэтому только они ("злыдни", не гости) и наблюдали резкое оживление во всех отношениях скучного праздника - с безопасного расстояния. Вид её темнейшества, исполняющей на столе зажигательную фьямму с раздеванием, потряс их до глубины души, а зрелище Уэйда (он пил за троих и, соответственно, Нимфы ему досталось больше чем другим) пристающего к особенно уродливой, горбатой и морщинистой огрихе, заставило сползти под стол от хохота.
   Её темнейшество пережила несколько неприятных минут, очнувшись наутро завернутой в скатерть на столе в своей секретной лаборатории. Спросонья она приняла винные пятна за пятна крови и паническим визгом перебила немало колб с ценными препаратами. Немного придя в себя, Госпожа воспылала праведным гневом и, лично взявшись за расследование, добрых два дня бродила по замку, сканируя подданных напропалую. Сея и Рюиччи, как два неподдающихся телепатии и потому особо ценных сотрудника, следовали за госпожой по пятам, источая безграничное сочувствие и в полный голос обсуждая, что сделают с негодяями, когда разыщут. Но - увы! - виновный в саботаже так и не был найден.
   К исполнению своих обязанностей Уэйд смог вернуться лишь через три недели, когда его речь стала более-менее приличной, а сам он - относительно безопасен для окружающих. Начал он с того, что представил дядюшке докладную с требованием привлечь к суду персонал госпиталя за использование бранных слов в отношении должностного лица при исполнении служебных обязанностей и действия, унижающие его личное достоинство, как то: пичканье подозрительными зельями, затыкание рта кляпом и иммобилизацию железными цепями. Дядя вложил документ в папочку с тремя сотнями ему подобных и помолился Вечному Воителю о несчастном случае для племянника.
   Ведьминой дюжине пришлось пройти полный курс противосудорожной терапии, причем Ярока поместили в изолятор и настрого запретили общаться с соратниками. От хохота у парня развязался пупок, и ему прописали полный покой, но при виде знакомого лица у него каждый раз начиналась истерика.
   Именины лейтенанта вошли в копилку самых счастливых воспоминаний Ларвеора, хотя посторонним об этом знать было незачем.
   Песня кончилась, и барды, восхищенно следившие за Леориэль и Аринхом, громко захлопали. К рукоплесканиям тотчас присоединились остальные пришельцы и "злыдни", даже Ларвеор соизволил пару раз соединить ладони. Кристанна и Сивер прервали танец и с глубочайшим изумлением заозирались. Изумление очень быстро сменилось столь же глубоким сожалением: "Как, уже?..", а оно - безграничным ужасом: "Нас же видели!!!"
  -- Да! - ликующе выкрикнула Леориэль и взмахнула руками, словно пытаясь обнять весь мир. - Да! Вы меня любите! Вы меня действительно любите!
   "Каков его план? - продолжал размышлять Ларвеор. - Одних - свести с ума, других - заплясать до смерти, третьих - переманить на свою сторону? Нет, чепуха. Но какой-то план должен быть. Светлые не могут без игр разума. Только мы делаем то, что говорим, и говорим то, что думаем. Сулим смерть - и убиваем. Обещаем помочь - и помогаем, не ища лазеек. А Светлые плетут интриги... и цель одна: выждав, вонзить нож в спину. Или горло. Во имя добра и справедливости. Где его нож?"
   Повар насмешливо сощурился. Он не хлопал.
  -- Простите, мэм, - негромко проговорил он. - Вы совсем не плохи. Но я никогда не любил лжецов и притворщиков. Если кто и заслуживает восхищения, то ваш капитан.
  -- Что? - надменно вскинув голову, Леориэль шагнула к мерцающему барьеру. - Вы обвиняете меня во лжи, смертный? В чём, позвольте спросить, я солгала?
   Повар и бровью не повёл.
  -- Вам отлично удаются роли своих ребят, господа убийцы. Добрых, честных, благородных. Вы словно говорите: мы не злые. У нас просто работа такая. И вам верят. Но правда в том, что вы - смертоносные гадюки, готовые в любой момент напасть. Улыбаетесь, а сами ножи в рукавах прячете. Вы убьёте любого - друга, сестру, ребёнка - если получите приказ, и рука не дрогнет. Поэтому мне нравится ваш капитан. Он, единственный, не притворяется.
   Тишину, наступившую после его слов, можно было рубить топором. "Злыдни" криво, зло ухмыльнулись. Тётка в красном халате испуганно пискнула, мужичок в трусах рыбкой нырнул под ёлку. Девчушки принялись обсуждать опасные гуманистические тенденции развития современного общества. Барды жарко заспорили о последних играх серии "на вылет".
  -- Ты ба! Гарно спивае, пэс смердючий, щоб його пидняло та гэпнуло! - не к месту возликовал Сея. Ему, наконец, удалось развести глаза, и теперь правый прицельно стрелял в разные стороны, а левый косился Фиораветти в расшнурованный ворот куртки. - Хлопци! Дивчины! Та погляньте на його уси! Чулы вы чи не, шо вин тамотки сказав? "Господа убийцы"! - Бард почесал в затылке, удачно задев вампирку рукой по груди. - Нас убивцами хаеш? Чьий бы пацюк вэрэшчал, а твий бы мовчал, пан лыцар, колы ты з отого ж бэрыга моря, шо мы, кляты! И шоб я бильше цого не чул, хай тоби грець! - уверенно закончил он, погрозил повару пальцем и снова задел Фиораветти по груди.
  -- Та тю на вас усих тры разы! - не выдержал бард с барабанами ("Эти сирены уже по другим мирам расползлись", - посетовал кто-то). - Робить вам бильше ничого, як ото лаэтьца! Що ж мы, совсим ничого нэ розумием? Нэ чэрэвиком ж борщ хлэбаим! У меня батя тоже в спецназе служил, так он... Короче, харэ дурыча гонять. Занять места на танцплощадке согласно штатному расписанию, быро. Я сказал, быро. Граждане и гражданки, вечер продолжается! Оттянемся слегонца! Вжарим, братцы!
   И барды ударили по струнам.
  -- Я хочу ребенка от чародея, - мечтательно сказала Леориэль. Кристанна, побледнев, втянула воздух сквозь зубы. - Что? Да твой мне и с приплатой не нужен! Но Хранитель... - Она немного смутилась. - Просто хотела, чтобы вы знали.
  -- А если ви хотите знать, шо я думаю об этом в своём сердце, я таки вам скажу, шобы мне сейчас столько кротости, сколько у дяди Йоззи, - с безграничной печалью изрёк Рюиччи. Мрачная дума читалась в складках на широком горгульем лбу. - А не хотите, я таки всё равно скажу: после таких вот мечт и начинаются вопли о порченной крови, шо просто мама не горюй! И пусть бедного горгула сплющит о холодные каменные плиты, если он не прав!
  
   Земля горит от мощности такой,
   Вот так он бьет рукой, наш Вася!
   И никуда не улетит негодник никакой,
   Ах, как он бьёт ногой, наш Вася!
   И в мирном космосе покой...
   "Злыдни" и "гости" с нетерпением ждали. Аарт исполняться не спешил. Только на краю слуха звенел уже знакомый серебристый смех.
  -- Он истэфатца, - возмущенно заявила Зикка, удобнее устраивая голову на коленях Ярока. - Он смеятца нат мы! Хохоттать! Кромко!
  -- Угу, - сонно согласился тот, перебирая её змеек.
  -- А землетрясение будет? - вяло поинтересовался Сивер. Кристанна зевнула.
  -- Нэ-а... кого-то будут быть... возможно, что и на-ас! - Даня тоже зевнула. Шольд с благоговейным восторгом посмотрел на её белую, ничем не защищенную шейку. - Я тябе говорыла, что мой яд можэт убыть лошадь за пару мгновэный? - не меняя тона, спросила девушка. На её лбу и подбородке проступили чешуйки, из кончиков пальцев медленно выдвинулись когти.
  -- Нет, - коротко произнёс вампир.
  -- А... Ну так говору. Всягда было ынтярэсно, есть лы у вомпэров ыммунытэт к укусу цвяйфлэг... - Даня облизала губы зеленоватым раздвоенным языком.
  -- Убери чешую и спрячь когти, на тебя смотреть страшно, - негромко велел Ларвеор, переворачивая страницу. Даня вспыхнула. - Не слышу ответа, боец.
  -- Да, с-с-сэр! - гневным шипом отозвалась цвейфлег42.
  -- Нас швырнут в бездну? - сонно предположила дриада. Гапон удивленно всхрапнул.
  -- Я жутко извиняюсь, но ви слышите, шо ви говорите? - вмешался Рюиччи. - Землетрясение! Погром! Космос, боже ж мой! Скажите ж мне, шо я не оглох на старости лет? Чего за ради чародею посылать нас туда, куда Йоззя эльфов не водил, когда он имеет самые честные намерения перетянуть таки нас в свой лагерь? Не смешите мои шлёпанцы, они и так дырявые! Шо мы таки слышали? Песню, чьи слова бы богу в уши. Ви улавливаете суть? Старый Рюс не может знать всё, но если в чём он уверен, таки в том, шо по завершению сего зрелища к нам припожалует новый гость. - Леориэль фыркнула. - Мой остроухий друг, не делайте такие большие глаза, на пол выпадут, ловить придётся. Ви послушайте капитана!
   Ларвеор поднял голову от книги, недоуменно хмурясь.
  -- Он молчит, потому как целиком согласен, - горгул выразительно просигналил ему бровями. - И я таки имею вам предложить начать отсчёт от пяти. Пять. Четыре...
  -- Как только я вспомню достойное тебя проклятье, ёрт кантц шаргершт... - зловеще пообещала Кристанна, сжимая и разжимая кулаки.
   Рюиччи хитренько подмигнул ей.
  -- Шобы вам всегда было хорошо как мне сейчас, мэтресса! А только горгулам за кротость их и честность шкурка крепкая жалована - отлетали шоб "кляти" ваши. Три, два, оди...
  -- Стоять! Секретная служба!
   Два человека в чёрном выскочили как из-под земли.
   Пять часов назад "злыдни", резво повернувшись, всадили бы в крикунов десятка два арбалетных болтов, дротиков и метательных звёзд. Два часа назад они поворачивались бы гораздо медленнее и неохотнее. Час назад кивнули бы пришельцам, вежливо пожелав доброй ночи, но после танцевального марафона, устроенного Хранителем, им не то что шевелиться - жить не хотелось.
  -- Агент Малдури! Агент Склади! - заорали пришельцы, нацеливая на "злыдней" артефакты вроде того, что валялся завязанным в узел на полу, только меньше. - Всем стоять! Бросить оружие! Руки за голову! Не двигаться! Шаг в сторону будет приравнен к попытке побега! Прыжок на месте - к попытке улететь! Проваливание сквозь землю карается предупредительным в голову!
   Терминатор удивлённо заскрежетал, мумий согласно зарычал. По залу прокатился приглушенный гром, и двое не-живых задумчиво почесали лбы, в которые пришлись оба предупредительных. Агенты ошеломлённо уставились на своё оружие.
  -- Боже ж мой, не стоит так волноваться, мы решительно согласны! - воскликнул неугомонный горгул. - Но таки позвольте полюбопытствовать, шобы потом не было мучительно больно, шо ви хотите во-первых? Руки вверх или оружие на землю? А крылья куда?
   Агенты невольно подались назад: вид у горгула был внушительный. Для тех, кто не знал его близко - пугающий. Для тех, кто знал - кошмарный.
  -- Молчать, пришелец! - у правого агента судорожно дернулась щека, трубка обиженно рявкнула, и - дзииинь, чирк, чирк, шварк! - на ботинке парня появилось аккуратная дырочка. Взвыв, тот запрыгал на одной ноге. - А мне не больно, а я не боюсь! Тебе не запугать федерального агента своими грязными инопланетными трюками! Я тебя!.. - Он заметил Зикку. - И тебя, тварь из бездны! - Он заметил Гапона. - И тебя, осьминожья морда, и тебя... святой Линкольн, человек и лимузин, да сколько же вас?!
  -- Америкосы, маму их Америку пополам, - с непередаваемой интонацией выговорил барабанщик. - И прочистить бы им мозги, да где они?
  -- Коммуняки! - немедленно среагировал левый агент, едва не по плечо засовывая руку в подсумок, обладавший, видимо, теми же свойствами, что карманы Ларвеора. - Красная плесень не дремлет! Русские не простили нам победу во Второй мировой и вступили в сговор с зелёными человечками с Марса и желтыми гоблинами Альфы Центавра! - Он, пыхтя, вытянул из подсумка громадную стальную трубу и взвалил её на плечо. "Базука, - отметили барды. - Заряженная". - Кстати, спасибо, что продали Аляску. Она нам очень нравится. Всем лечь и заткнуться, motherfacking!!!
  -- Простите нас, - ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс повар. - В народе не без урода.
  -- Товарищи маги, - взмолился один из бардов-лютнистов, - падаю в ноги, бью поклоны, рыдаю навзрыд - киньте "трах-тибидох, покрывайся мхом плешивый лох" на этих человеков, надо очень! Роллекс даю "мадэ ин Чина"! Почку на отсечение!
   Кристанна и Сивер задумались. Слить три проклятья несмежных разделов - пентакль Безумия, Прочь-покровы и "моховой заговор" - в одно было задачкой не из лёгких. При той магии, что витала в воздухе - ещё и очень опасной. Но квартеронка обожала технические артефакты, а почка, извлеченная из тела живого человека с его ведома и согласия, давала Сиверу возможность опробовать несколько чудесных заклятий. Искушение было очень велико.
   Пока маги разрывались между жадностью и осторожностью, воздух за спинами ничего не подозревающих агентов вдруг замерцал белым, синим и алым, обрисовывая нечто вроде призрачной светящейся арки в два человеческих роста. А затем из неё пружинистой походкой вышел человек.
   Ларвеор поднял голову. Задрал её выше... ещё выше... и ещё... но гость никак не хотел кончаться. Макушки обоих агентов находились где-то на уровне его груди. Железного болвана "термонатора" новоприбывший был вдвое шире в плечах и мускулистей раза в три.
  -- Ма-ама... - потрясённым хором выдохнули девушки, не исключая эстетку Леориэль и привередницу Кристанну. Потрясаться, право слово, было с чего! Гордо поднятая голова, русые кудри, загорелое лицо, синие как небо глаза, безумно обаятельная улыбка. И ощущение безмерной, неодолимой и неумолимой силы, могущей двигать горы, поворачивать вспять реки и обращать в прах сталь и камень. Ларвеор, помрачнев, положил ладонь на пояс, в котором всегда носил амулет Белого шквала: чутье подсказывало, что это существо не удержит даже Жемчужная сфера, если ему вздумается её проломить.
   Богатырь мгновенно оценил обстановку, стремительно шагнул вперёд и огромными - с лопату каждая - ручищами почти нежно впечатал агентов друг в друга. Те свалились на пол, как кули с мукой.
  -- Подобру да поздорову вам, хозяева, - низким рокочущим голосом вымолвил великан, кланяясь "злыдням" в пояс. "Так, верно, большой заренский колокол звонит", - отстранённо подумал Ларвеор, крепче стискивая пряжку. - И вам особливо, девицы красные. А кто сии два молодца одинаковых с лица?
  -- Мамочка... - промямлили девицы. Мужчины нахмурились, ревниво косясь на пришельца. Гапон с выражением полного недоумения на осьминожьем лице посмотрел на девочек, потом на парней, но ничего не сказал.
  -- А вы сами кто будете? - спросила Малинка, отврати... обольстительно (как она себе это представляла) улыбаясь. Даня едва не захлебнулась ядом.
  -- Я-то? - богатырь склонил голову набок, чтобы лучше видеть дриаду. Он носил мешковатые серо-зеленые штаны и высокие ботинки наёмника, тонкая безрукавка, украшенная вязью незнакомых рун, плотно обтягивала мощный торс, на шее поблескивала металлическая цепочка. Ничего напоминающего оружие Ларвеор не заметил. Это его насторожило. - Я...
  -- Это же Вася! - восторженно взвыли барды. - Наш Вася!!!
  -- Он самый, - скромно прогудел тот. - Здравы будьте, земляки!
   Вася помахал бардам ручищей и дружески хлопнул по плечу подошедшего "термонатора". Тот устоял с невероятным трудом. Отчётливо поняв, что будь у Васи на то желание, он мог бы запросто вогнать железноголового в пол по уши, Ларвеор помрачнел сильнее.
  -- Здрасьте, - сухо сказал Ярок, дергая Зикку за рукав. Горгона сердито отмахнулась. Глаза Гапона стали похожи на два желтых блюдечка, щупальца недоуменно зашевелились.
  -- Вечер, смертный, - в голосе Сивера позвякивали осколки льда, но спичку к нему подносить не рекомендовалось. Только что воссозданный хрустальный шар разлетелся острыми сверкающими брызгами. Стёкла в очках Ярока покрылись сетью мелких трещин.
  -- Вах, здравствуй, дарагой! - недружелюбно оскалился Аринх и под нос себе прохрипел: - Чтоб ты в арык упаль, шэлудывый сын аднаглазава стэпнова шакала... Падхады, знакомытца будэм, слющай!.. Абэззяна, сын осла...
  -- Штало быть, Вашья, - заметил Шольд тоном, каким обычно убелённые годами целители говорят: "Облезаем, значит? Интересненько..." - Вше яшно.
  -- Васенька... - прошептали девушки, таращась на богатыря так, словно он был новым сортом карамели из лавки "Сумасшедшие Сласти".
   Пока Фиораветти, Даня и Малинка изображали из себя скульптурную группу "Пораженные молнией", а Зикка сосредоточенно наматывала на палец один из своих локонов, не обращая внимания на жалобное шипение змейки, Леориэль решительно расшнуровала куртку, поправила воротник... И Кристанна, изящно поведя плечиком, оттёрла её в сторону и послала красавцу Васе пламенный взгляд, от которого простой смертный свалился бы с кровоизлиянием в мозг. Ярок подавился неосторожно отхлебнутым из фляжки компотом и обеими руками схватился за горло. Шольд сделал вид, что подавился. Сея радостно ахнул и что-то зашептал себе под нос, то отстукивая ритм, то высчитывая на пальцах слоги - капризная и ветреная Муза ниспослала ему вдохновение. Рюиччи издал слабый хрип и, бормоча: "Я люблю Риссочку, золотце мое, единственную, ненаглядную, только её!", прикрыл лицо крыльями. Сивер сжал губы так, что они превратились в узкую белую полоску. Эльфы не наделены столь выразительной мимикой как люди и тролли, и обуревающие их чувства зачастую способны понять лишь другие эльфы или прозорливцы вроде Ларвеора. Но будь Сивер человеком, одним его видом можно было бы проклясть десяток-другой врагов.
   Наблюдательный Вася чуть притушил свою сияющую улыбку - словно пламя в спиртовке убавил - и добродушно подмигнул полуэльфу. Руны, начертанные на его безрукавке, неожиданно сложились для Ларвеора в слова: "Орёл не охотится на мух".
  -- Святой кракен, и они ещё смеются над нашими брачными играми!!! - вслух возмутился Гапон.
  
   Коль я не смог вас позабавить,
   легко вам будет все исправить.
   Представьте, будто вы заснули,
   а перед вами сны мелькнули.
   В чертоге перемещений с некоторых пор напоминавшем не то зал ожидания на одном из центральных московских вокзалов, не то метро в час пик, воцарилось некое подобие спокойствия. Призванные аартами звери бродили по залу, негромко тявкая и рыча. Повар, покончив с медитацией, принялся выполнять какие-то странные телодвижения, воображая себя то цаплей, то обезьяной, то выхухолем. Зикка и Ярок восхищённо следили за ним и, вырывая друг у друга свинцовый стержень, что-то зарисовывали, а, может, записывали на листе пергамента. Барды задумчиво перебирали струны, Сея подыгрывал им на флейте. Вася красивым баритоном пел что-то невыразимо печальное о воинах, павших в неравном бою. Фиораветти, Даня и Малинка слушали его, то и дело всхлипывая. Шольд злобно косился богатыря. Обмотанный бинтами мумия увлеченно беседовал с Леориэль. То, что она говорила по-эльфийски, а он на своём рычащем наречии, их нисколько не смущало. Гапон полировал чешую. Рюиччи играл сам с собой в карманные шахматы и отчаянно жульничал. Аринх, кривясь так, словно сжевал без мёда дриадский фрукт ситронум, пытался проникнуть в суть "Философии деструктивного лергенциклотомизма", выданной ему Ларвеором для лёгкого чтения. Маги сидели в сторонке, чертя на полу какие-то схемы и графики, и их узкопрофессиональный разговор, к тому же на каррише и на пониженных тонах, не интересовал никого. Кроме, разумеется, Ларвеора. О нет, капитан не шпионил. Он лишь устроился так, чтобы видеть обоих магов. И нет, он не подслушивал - он слушал. На слух, равно как и на зрение, в его семье никто не жаловался с тех пор, как триста лет назад одна бойкая кареглазая эльфочка отвесила пощёчину седому, покрытому шрамами наёмнику по имени Эрвет и, вздёрнув аккуратный носик, заявила: "Да я скорее гоблина поцелую!"
  -- А я говорю - не может! - полушепотом возражала Кристанна. - Сив, они все независимые, и это не рвыжная обманка, а призыв! Каждый аарт выдергивает предметы из разных слоёв реальности. В каждый вкачано столько Силы, что их еле держит Жемчужная сфера. Где видано, чтобы одна связка объединяла больше трёх самостоятельных звеньев?
  -- Вот, - Сивер широко развёл руками.
  -- Тогда это не простая связка, иначе она рассыпалась бы к демону Ы, Хранителя шибануло отдачей в самом начале, а мы не сидели бы здесь так долго! Пирамида или... нет, точно пирамида.
  -- Являясь мастером Слова шестого ранга, я без особых затруднений способен за единицу времени выстроить пирамиду из трех полноценных ступеней стих - связка - узел с девятью стихами, заложенными в основание, - изрёк полуэльф. "Нет, это не лечится", - с грустью подумал Ларвеор. - Но в данной конкретной ситуации мы пронаблюдали уже шестнадцать аартов как параллельного, так и последовательного действия без малейшего намёка на дробящие плетения. Предположить, что мальчишка Хранитель настолько превосходит меня в квалификации, что способен создавать ячейки, непозволительно даже тебе. С большой долей вероятности можно предположить, что... Словом, милая, хаотичная связка это. Я уверен.
  -- Пирамида, - упорствовала Кристанна. - Хаотичные связки - сказка для жбарных первокурков! Выдумка, в которую верит только твоя школа!
  -- Если не доверяешь моим словам, обратись к летописям, там подробно...
  -- "А пёс его знает, как оно держится! Пихай до кучи, Рональд, авось срастётся!" Я ничего не путаю? Нет? Хаотичная связка - это всё равно, что холодный огонь, твёрдая вода, спать, стоя на ходу и копать от забора и до вечера! И даже если бы такая связка существовала на самом деле, чародей столь высокого ранга, как Хранитель, не решился бы её применить. Слишком велик риск, и он хорошо это знает. Он не мог читать, что в голову придёт, без разбору! Просто не стал бы!
   На лице Сивера было написано бесконечное терпение.
  -- Милая, ты ещё на матрикарии камомилле погадай: станет - не станет, позовёт - к демонам пошлёт. Это хаотичная связка была, потому тебя и вышибло из пятого слоя. Кстати, смесь "холодного огня" приготовит даже ученик-алхимик, а твёрдая вода - это лёд. И любой папин курсант уверенно отрапортует, что "копать от забора и до вечера" - не набор слов, а команда. Ты ведь помнишь моего папу?
   Кристанна поджала изящно очерченные губки.
  -- Помню. Единственный разумный эльф в твоём помешанном семействе, не считая кузины. А ты, милый, забыл, что если бы я не полезла на пятый слой, ты призвал бы "пустынное марево". Захотелось вспомнить, как песок обдирает мясо с костей? И, ббыр ёкк тхураз, не вышибло меня, я зацепилась, и плетения рассыпались! Там какая-то колючка тхрешная болталась - пустышка, Силы чуть и немая к тому ж... - Сивер улыбнулся. Кристанна насупилась. - Что лыбишься, аспид?! Ненавижу.
  -- О да, милая, если ты кого возненавидишь, это надолго, - полуэльф сверкнул улыбкой не хуже фейерверка. - И так возненавидишь... и эдак...
   Ларвеор качнул головой, с удивлением наблюдая бурю эмоций на хорошеньком личике чародейки. Бедняжка Кристанна, как глазки серые распахнулись! Бледнеет, краснеет... ах да, краснеть она не умеет. Значит, буреет. И лихорадочно соображает, как бы ответить поядовитее, но... Глаза, между прочим, красивые, от матери, Ринведд, достались. И кудри её, блестящей каштановой волной до пояса, и изящная фигурка, и такая подтянутая, аппетитная задница... Хотя изменять своему полуэльфу с лысым "злыднем" она не станет даже из любопытства. Так что, "злыдень", любуйся отменным видом, получай эстетическое наслаждение, и - ах, Ринведд, какая восхитительная была девушка! Сложись всё иначе...
   Он вздохнул.
  -- Э-э-это ты! Это же ты первый ко мне прилип! - справившись с собой, квартеронка возмущенно привстала и так крутанула задом, что Ларвеор невольно сглотнул. - Я не стала тебя отталкивать только из сострадания!
  -- Печально, досточтимая мэтресса, что вы уже не видите разницы между объятьями и боевым захватом, - парировал Сивер. - Я просто пытался тебя удержать, чтобы ты не сломала себе что-нибудь ненароком.
  -- И для этого ты засунул свой язык мне в рот, ыргыц озабоченный?! Сотню тухлых мухоморов тебе в околотазовое пространство, медвежья отрыжка, бараний потрох, мкухырр аждага...
  -- После мне это скажешь, - чародей по-горгуловски поиграл бровями. - А пока...
  -- Что "пока"? Что "пока"?! Гад, мерзавец, не смей... птфмхш...
   Способ, которым Сивер заткнул магичке рот, наглядно демонстрировал, чем полуэльф собирается заниматься "пока", и мгновенно отбил у Кристанны всякую охоту к разговорам. Если бы Ларвеор умел, он бы смутился. Но его совесть уже лет десять как была продана одному орку-торговцу за бочонок холодного пива и золотую серьгу.
  -- Серп, - чуть отдышавшись, сказал чародей.
  -- Ч-что? - пролепетала квартеронка, пытаясь вспомнить, на каком она свете.
  -- Колючка тхрешная, - напомнил полуэльф. - Это Серп.
  -- Но как? - изумилась Кристанна. Сивер неопределённо качнул головой. - Да и зачем ему? У него же... а Серп... но знаками никто... с тех пор как... он ведь не... а?!
  -- То был не его знак, - подтвердил чародей. - Судя по магическому следу, его кинула девчонка, которая "не помеха". Теперь, впрочем, это достаточно спорный вопрос. Если она та, о ком мы думаем...
  -- Да что тут думать?! Кто ещё станет лепить эти жгурадовы знаки? Она самая настоящая врыщогова ве...
   Сивер мягко накрыл её губы ладонью и с укором взглянул на Ларвеора. Застигнутый врасплох капитан с трудом подавил неуместное желание поковырять носком сапога пол, но на лице его не дрогнул ни один мускул.
   "Значит, так, - подумал он. - Значит, ве... разорви меня акендра!"
   Даже не слово, кусочек, и мир перевернулся с ног на голову, а потом встал по-старому, как боги поставили, отбил чечётку и сплясал зажигательную фьямму. "Ве" и братец-чародей... интересные времена наступали для всего Истока от южных гор до северных морей.
   "Зато теперь ясно, о чём речь... ха-ха-ха... дела предивные вершат... повезло врагу детства... хо-хо... а если ещё она ещё и рыжая... гы-ы-ы!"
   Капитан уставился в пол, за приступом кашля пытаясь скрыть рвущийся наружу смех. Кристанна потёрла виски и, не давая голове перегрузиться мыслями о Хранителях, Госпоже, возмущении магического фона и дестабилизации политической обстановки в странах северного союза, задумалась, как поведать семье о своём... хмм... возвращении к истокам. Мама, конечно, возражать не будет, папа возразить не посмеет, но вот бабуля...
   "Впрочем, о чём бабуля не знает, то её и не беспокоит!" - постановила гордая внучка троллины, без лишних церемоний повалила на пол своего суженого и принялась его целовать.
   Ларвеор заметил, что взор полуэльфа заволакивает та же мечтательная муть, что глаза Сеи, и его холодное сердце сжалось. Когда Сивер оторвался от губ Кристанны, вызвав у неё чуть ли не истерику, и невинно спросил бардов: "Молодые люди, вы балладу исполнить можете?", капитан веско заключил: "Это конец" - и зашарил в карманах в поисках успокоительной сигары. Оная была быстро найдена и столь же быстро отобрана бдительной Даней - единственной, от кого он терпел подобное самоуправство.
   Посовещавшись, барды заиграли, и Сивер запел...
   Это был не "костогрыз" от Госпожи, но тоже неплохо. Традиционные любовные баллады в исполнении полуэльфа вполне могли сойти за оружие массового поражения.
  
  -- Милая, проснись, - ласково позвал Сивер.
  -- Мфррр... - сонно проворчала квартеронка.
  -- Солнышко, проснись, пора.
  -- Грррр...
  -- Криста!
  -- Птфффф...
  -- Ну, как знаешь. Госпожа Елгру-у-утт...
  -- А-а-а-а-а-а!!!!!
   Кристанна подскочила чуть ли не на три локтя вверх, в один миг перейдя из положения "спя-положив-голову-на-плечо-Сивера" в положение "спрятавшись-за-спину-Сивера-и-упаковавшись-в-две-дюжины-щитов" (больше не успела, а жаль), зажмурилась и истерически завизжала:
  -- Что?!! Где?!! Бабуля, я вовсе не!!! Это не я!!! Он сам!!! Я не хотела, я даже не думала... Только не бей его по лицу, пожа-а...
   Она оборвала речь на полуслове, открыла глаза и, обнаружив, а, вернее, не обнаружив рядом любимой бабушки, вскочила, одёрнула задравшуюся юбку и принялась орать на ухмыляющегося - ни стыда, ни совести! - Сивера. Встрёпанная, помятая, в этот момент она как нельзя больше напоминала злющую ведьму, что живёт в дремучей чаще лесной и тушит в масле пухленьких розовых деток.
   Ах ты, гад эльфийский! Наглая остроухая морда! Тебе делать больше нечего, ondra?! Злопамятный, невоспитанный, самолюбивый свин... ещё и вредный к тому же...
   Ларвеор изумленно качнул головой: Кристанна начала ругаться прилично! Что дальше - потоп, землетрясение, конец света?..
  -- Терпение, красавица моя, - проникновенно сказал полуэльф. - Я тебя разбудил, чтобы сообщил замечательную новость. Или ужасную, это как посмотреть, - подумав, добавил он. - И потому будет лучше, если ты посмотришь сама.
   Кристанна, всё ещё не на шутку сердясь, расфокусировала взгляд.
  -- И что я должна уви... - Она потрясённо умолкла. - Это ведь не?.. - Сивер пожал плечами. - То, что я ду?.. - Сивер кивнул. - Колебания поля сни?.. - Сивер прищёлкнул пальцами. Мы скоро вы?.. - Сивер развел руками. - Эй, слушайте! - радостно закричала квартеронка. - Сейчас будет последний аарт, и мы свободны, как ветер в поле! Можем идти, куда захотите, хоть к самой... - она прикусила язык. - Ой.
   Полуэльф привлёк её к себе и любовно пригладил встрепанные тёмные кудряшки.
  -- Sa largit beonwed sa ngaulore enk, Sevarrial, - вполголоса пробормотал он на эллионе, которого, как он думал, не понимает никто кроме Леориэль. "Ты знал, с кем связываешься, Сивер", - уверенно расшифровала Дюжина.
  -- Лар, а это правда, что в старыну гонца, что прынасыл дурны вясти, казнилы? - хмуро спросила Даня. Зикка и Фиораветти угрюмо закивали. Малинка выхватила у Ярока стерженёк и принялась яростно чёркать что-то на пергаменте.
   Повисла тишина. Люди и нелюди застыли в исполненных трагизма позах. Богатырь Вася удивлённо потёр лоб. "Ещё один Хранитель родился", - почти весело заключил Ларвеор. С потолка посыпалась пыль, тишину в зале прорезал еле слышный гул, похожий на тот, что бывает, когда гремлины поселяются в трубах центрального отопления, раздалось застенчивое покашливание, и успевший уже всем надоесть голос прокричал:
  -- Я держу тебя под душем.
   Ты визжишь - приятно слушать!
   Нервы режет словно ток...
   Ох, не любишь кипяток!
   Воздух замерцал, в нём на миг появились очертания железной змеи с круглой дырчатой головой, раздался противный не то треск, не то скрежет... и пришельцы один за другим начали исчезать. Сгинули заляпанные кровью девчушки, прихватив с собой медвежью тушу и тело Уэйда. Лич рассыпался черной пылью, и ту развеял порыв обжигающего пустынного ветра. С хлюпающим звуком воды, смываемой в унитаз, провалились сквозь землю мужик в исподнем и его негодующе мычащая тёща. Помахав на прощание, растворились в воздухе забавные барды. Неторопливо поднялся и, отдав капитану военный салют, шагнул прямо в стену повар. Растёкся лужицей расплавленного металла заводной болван "термонатор". Пропали зверюшки с деревьями вместе, и в пещерном зале воцарилась гулкая пустота и уныние.
   Бам! Бам! Ба-бам! Бам!
   Двери чертога перемещений одна за другой начали распахиваться. Пойди-туда-не-знаю-куда кокетливо дрогнула, но осталась закрытой.
  -- Видно, пора и мне честь знать, - вздохнул богатырь. - Коли обидел чем - не серчайте, а в гости зайти вздумаете, силушкой молодецкой померяться... - он ослепительно улыбнулся, Даня издала тихий вибрирующий всхлип, - милости просим. Здравы бывайте, лихом не поминайте!
   Он с лёгкостью взвалил на плечо обоих агентов, снова улыбнулся, шагнул в повисшую в воздухе черную воронку, похожую на дверь в обитель Матери Тьмы. И исчез.
  -- Нееет! - личико Малинки некрасиво исказилось, и "злыдня" отчаянно заревела. Фиораветти, сама расстроенная едва не до слёз, неловко погладила подружку по голове. - Вы видели, какооой мужчинааа?! Сейчас таких днём с огнем не найдёёёшь! Я хотееела... я только... а он ушёёёл!!! Почему он меня с собооой не взяяял? - В самых растрёпанных чувствах дриада стянула с шеи платочек и трубно высморкалась.
  -- Потому что!!! - с досадой бросила Леориэль. - Видела, как он ушел?! Сам ушёл, когда захотел!!! Прекрати слезоразлив, ты ведешь себя, как... как... Лар, хоть ты ей скажи! Trisst'an Vaiezh, и снимай уже свою сферу, у меня клаустрофобия начинается!
  -- Господа маги, ваше слово, - лаконично произнёс Ларвеор, крутя в пальцах знакомый волчок.
  -- Равновесие внешних контуров восстановлено, но вот эта пара спиралей... как думаешь, Криста? - откликнулся Сивер, лаская артефакт алчным взором.
  -- Аарт завис в готовности, - подтвердила Кристанна, - и это вам не жук чихнул, а самая что ни есть засада. Чуть высунем нос за эту замечательную сферу, как получим мощный разряд эклек... эльти...тричева... короче, шарахнет так, что мало не покажется. Хотя, может, и не шарахнет, - она задумчиво постучала пальчиком по подбородку, - а испепелит или, на край, освежует заживо... Dimgorth знает, что имел в виду этот мелкий пакостник Хранитель!
   Ларвеор дернул уголком рта. Рыдания Малинки стихли как по мановению волшебного посоха.
  -- Я ецть мочь ошипатца, но me касатца, что каптэн не устраифат "а, мошет, и не шарахнет", nei, - скороговоркой выпалила Зикка.
  -- Проверьте, - рассеянно предложил Сивер. Волчок притягивал его как магнитом.
  -- И кто же будет тот весь такой жутко благородный шэловек, шо пожертвует собой ради общего дела? - лукаво осведомился Рюиччи.
  -- Вы - Ведьмина дюжина, вам видней... - поморщился маг.
   Ответом ему было молчание. Тринадцать пар глаз выжидательно уставились на Сивера. Тот заморгал. Мгновение он мучительно раздумывал, позволяют ли родовая честь и гордость эльфа прятаться за женскими юбками, потом, придя к выводу, что не позволяют, рывком встал, расправляя плечи и горделиво поднимая голову.
  -- Что, кузен, локоны серебряные перевешивают? - деланно испугалась Леориэль. Волосы у Сивера и впрямь были роскошные - ниже пояса, густые, блестящие. - Помочь, может, подравнять?
  -- Захлопнись, мочалка, - сдержанно посоветовал эльфке кузен и ещё выше задрал подбородок. - Капитан, откройте брешь в сфере, будьте так любезны.
   В непроницаемом куполе заклятья возник проход - как раз для одного человека, ни больше, ни меньше. Сивер в последний раз посмотрел на артефакт и с видом одинокого Тёмного героя, идущего против несметного Светлого полчища, пересёк границу сферы. Края бреши сомкнулись за его спиной с мерзким чавкающим звуком, который издаёт легендарная Мухосранская топь, засасывая неосторожного путника.
  -- Як втопнэш, так нэ всплывай, - сердечно напутствовал чародея Сея.
  -- Йиды у пацючу дупу, слымак, - отозвался тот, сохраняя осанку эльфа, проглотившего метлу. - Криста, следишь?
  -- Да, - тихо проговорила та. - Развертываются... Ничего...
   Неимоверным усилием воли полуэльф заставил себя сделать несколько шагов. Дюжина следила за каждым его движением, Кристанна дрожащими руками что-то быстро выплетала из слабо рдеющих нитей.
  -- Ничего, - незаметно переведя дух, констатировал Сивер.
  -- Полный разворот... - магичка устало махнула рукой. - Ерма шантт. Занавес упал, театр сгорел, клоуны разбежались. Выпускайте нас, Ларвеор. Самое время...
   "...встать, выйти за дверь, подняться по лестнице в башню и сообщить Той-Которую-Боятся-Все-Ну-Или-Почти-Все, должно быть, уже роющей от нетерпения землю, последние новости. Спасибо, мэтресса.
   Жаль только, долги не розданы. Сапожнику должен за новую пару ботинок, кузнецу за починку кольчуги, и в "Золотом гусе" должен, и маман Ниссае в "Яблоневом саду"... простите, девочки, после того, что услышит Госпожа, собирать меня будут очень долго. Но лучше так, чем дома на постели. Или в подвале на дыбе".
   Ларвеор с младых ногтей верно служил Тьме, искренне считая идеи Света мандрагорой для молодежи. Зачем скрещивать меч с врагом, если можно застрелить его в спину или метнуть нож? "Хорошо смеется тот, кто стреляет первым", - гласил девиз рода ан'Эрветов наряду с "Если Эрвет чего-то хочет, он это берет" и "Да здравствует Тёмный владыка ... (вставить нужное имя)". Ларвеор был бесконечно предан своей Госпоже. Но не было дня, когда бы ему не хотелось сказать этой некрасивой, неумной истеричке с раздутым самолюбием, как же она его достала...
   В переводе на родной язык Кристанниной бабки эта фраза без потери смысла укладывалась в восемь слов, а на столь любимую Госпожой "палючку", то есть, чары Драконьего Дыхания, требовалось ровно восемь секунд.
   Терять кроме собственной жизни Ларвеору было нечего. Комнату он снимал, деньги у него водились только в день жалованья, девушки не было, парня - тоже... "Погибать - так с музыкой!" - повелевал запасной девиз Эрветов.
   И да падёт его кровь на головы Хранителей.
   Ларвеор убрал сферу и учтиво помог чародейке встать. "Злыдни" вскочили, шустро рассовывая по карманам вещи и поправляя оружие, отряхнулись и замерли в ожидании приказа. Обратиться к капитану в его теперешнем состоянии не осмелилась даже Даня.
   По домам, отряд, - его голос был так спокоен, словно он говорил о погоде. - Сидеть тихо и... не подставлять спину - слишком соблазнительно для удара.
   Ларвеор задержал руку Кристанны в своей, с почтеньем коснувшись губами изящной зеленоватой кисти.
   Знакомство с вами было честью для меня, мэтресса, мэтр, - он коротко кивнул полуэльфу. Тот кивнул в ответ - столь же коротко. "Жалость - для Хранителей, дапокроетзабвениеихимена".
  -- Вы к ней, да? - догадалась квартеронка. - Но постойте, мы можем открыть ещё раз! Или, - на её лице появилось упрямое выражение, живо напомнившее Ларвеору Ринведд, - можем открыть для вас...
  -- Не стоит прогибаться под изменчивый мир, - капитан впервые улыбнулся по-настоящему, - живым отсюда всё равно не уйти.
   Он поправил перевязь с мечом, сунул недочитанную "Хранители Времени. Мифы, легенды, факты" в карман, щелчком сбил несуществующую пылинку с безупречно чистой куртки и лёгкой походкой направился к дверям. Но не успел Ларвеор сделать и десяти шагов, а Кристанна - сморгнуть невзначай попавшие в оба глаза соринки, как откуда-то сверху донёсся могучий грохот водопада и визг, от которого волосы вставали дыбом.
   Могло показаться, что в замке завелась баньши или вылупился выводок гарпий, но едва шум воды стих, визг сменился пронзительным монологом такого содержания, что Ярок громко икнул и зашарил носом по пергаменту, пытаясь найти чистое местечко.
  -- Вы, (существительное опущено) явились как (сравнение опущено), не (глагол опущен)!!! Всё из-за вас, (существительное опущено) (прилагательное опущено), мерзавцы, гады, подонки! Да будьте вы прокляты, гнусные (эпитет опущен) твари! Всё равно мой верх будет, (красочные эпитеты опущены) Хранители!!!!!!!
   Голос принадлежал её темнейшеству. Ларвеор остановился, потёр лоб и что-то тихо пробормотал.
  -- Аринх, что он сказал? - "злыдни" повернулись к признанному авторитету. Побагровевший орк замотал головой и невнятно замычал. - Мэтресса Кристанна?
  -- Вам дословно или... - квартеронка замялась.
  -- Или, - выпалил Ярок, у которого кончился пергамент.
  -- Ну... тогда он промолчал.
  
  
   Глава 9. Бей-убивай!
  
   Тяжело в учении, легко в очаге поражения.
   Армейская мудрость
  
   Яна:
  -- ...а на меч не смотри, рано. Будь моя воля, я бы тебя только года через два к мечу допустил, когда изменения завершатся, и ты... не вздёргивай плечо! Опусти локоть! освоишься с новыми талантами. Представить страшно, что ты можешь натворить при сочетании чудовищной силы с полным отсутствием координации. Либо себя тем мечом прирежешь, либо всех вокруг... не припомню, чтобы спрашивал твоего мнения, перевёртыш, а секирой каждый ведь... дурак махать способен. Только рукопашная!
   Возьмём простейшие приёмы из первого круга. Посмотрим, как пойдёт, после усложним их под вооруженную руку. Сначала кулак. Затем локоть. И - плечо. Небо обнимает землю, золотой колос тянется ввысь... Это техника самозащиты, но такая, чтобы противник не смог больше ничего сделать. Разверни корпус, встань чуть боком, левое плечо вперёд. Опусти локоть. Левая рука хорошо, правую выше. Зафиксируй точку удара. Не стискивай кулаки, нужна сила, а не твёрдость. Где сломается твёрдый, сильный выдержит. Бей. Бей. Очень длинно, длинно, короче! Должен быть быстрый и короткий! Дыши ровно, не пыхти, как старый еж. Не злись. На душевном подъёме и везении далеко не уплывёшь.
   Яна, а ноги? Следи за ногами, не топчись на месте - скользи плавно! Кошка, а не слонёнок! И опусти локоть!
   Ты гибкая и легкая, несмотря на рост, выносливая, скорость для новичка неплоха... Ещё нарастим, и на первых порах это восполнит отсутствие опыта, а затем - станет преимуществом. В скорости с ведьмаком мало кто может сравниться. Твой стиль в рукопашной, а на будущее и в фехтовании - уловки, всевозможные обманки и резкие переходы. Не лезь под прямые удары, пропускай их мимо себя, уворачивайся. Тебе ещё замуж выходить, детей рожать... шевелись, ondra, не застывай! а с поломанным носом и вытекшим глазом тебя возьмёт только извращенец вроде меня. Хмм. Я надеялся, что ты хотя бы чуть-чуть смутишься. Вас вообще трудно смутить? Даже... Нет, мне не нужен твой автограф на правой ягодице.
   ...Я - кто?.. А ты - насквозь прогрызенная блохами шавка. Не тискай своё Око Эскады, оно в порядке. У тебя все на морде шелудивой написано.
   Притворное отступление и уход с линии атаки. Будь быстрее, хитрее противника. Пусть он считает тебя слабее, чем есть, пусть думает, что ты боишься, пусть приближается без страха и... Не дай повалить себя на землю. Обычно бьют сбоку в лицо кулаком, поэтому поднимай плечо... так, укрывай за плечом голову... и сразу переходи в контрнаступление. Бей! Блок с фиксацией руки и добивание коленом по горлу. Повтори. Ещё. Ещё! Ты же не минотавр, скорость, грация и только потом сила. Задерешь ещё раз локоть, я сам тебе руку сломаю. Да, как намёк... Блокируй всем предплечьем. И думай. Головой! В силе мы примерно равны, но я явно проигрываю тебе в скорости. Используй это. На мгновение отвлечь ударом по глазам расслабленной кистью... локтём в подбородок или горло... за шиворот и бросай на своё колено... Так! Да! Молодец! Вру, конечно, вру. Я мерзкий лживый кровопийца... тебя спросить забыл, перевёртыш... и к тому же Тёмный. Верить мне - рыть себе яму. Но ты в самом деле небезнадёжна.
   Это был медовый коржик. А теперь и кнут показать можно.
   ...Молодец, упала грамотно. Ты быстрее, но я опытнее. Мне триста двадцать девять лет, сражаюсь я с двенадцати, так что считай сама. Поднимай...ся. Меткий плевок. Если ты думала смутить меня этой детской выходкой - напрасно. И вот тебе правило первое: не медли с ударом. Решилась бить - бей, а не маши руками как ветряная мельница. Бей. Бей. Бей! Яна, где защита? Всегда помни о защите. Постоянная бдительность... не даже, особенно, если противник один. Держи полный круг пространства. Нет глаз на затылке? И голова не поворачивается? Мы кружим по этой поляне уже час, могла бы и запомнить расположение деревьев. Соберись!.. Лес. Слушать. Не надо.
   С самого начала.
   Повторяя одни и те же движения, ты совершенствуешь свою технику. Правило второе: повторение - мать учения. Да, и у нас так говорят. Хор-рошо... а я - так. Нечестно? Скажешь это стае голодных гарпий. И фее Моргане, чтоб ей в навьем царстве икалось... Двуликий, ты мне поклоны бьёшь или у тебя падучая с плясками Бестолкового Бука? Это только имя. Страх перед именем лишь усиливает страх перед тем, кто его носит. Рад, что тебе весело, Яна. Упала-отжалась. Не опять, а снова. На кулачках. Полсотни, я же не зверь... хуже? Польщён. "Солнцекруг", потом "волна прибоя". Волна медленно опадает... а с этим не спеши, чтобы на кулак не нарваться. Правая рука начинает, левой на подъёме... в челюсть, бестолочь, ты куда метишь?
   Нет, я не хочу убить тебя раньше, чем это сделает Моргана... какой вывих? Покажи руку. Ну да, был! вывих.
   Передышка полминуты и правило третье: бой не ведут, его прекращают. Быстро и решительно, чтобы не успели задавить. Можешь застрелить врага издали, так и делай. Станут наседать - бей ногой в пах или кулаком под вздох. Головой в лицо или так... кулаком в челюсть снизу вверх, чтобы выплюнули половину зубов. Пни в колено, ботинки у тебя подходящие. И не жалей, тебя не пожалеют. Возвращаемся к правилу первому: решимость важнее выучки.
   А если можно - совсем не ввязывайся.
   Стойка! Хорошо. Бей в челюсть, хочу посмотреть силу удара. Яна, что я говорил про колебания? Хочешь ударить - бей... рха-ат! Говорил же, левша. Переучеддая левша. И кобу пришло в голову?.. Уже лучше, до точдости дикакой. Это был бой дос, челюсть - диже! Цедю твою заботу: да, слобала. Дичего, в прошлый раз было больдее... Уже извидил, только заболчи! Де дужед бде платок! Я ваббир, на бде всё...
  -- ...как на вампире заживает. Я так и понял, что забыла, дражайшая арранвель, - чуть внятнее проговорил Зима, запрокидывая голову и потирая переносицу. - На этой радостной ноте мы закончим. Повторённое дважды нам мило, но в третий раз постыло, и ломать нос три раза за утро слишком даже для меня. Давай полный прогон, комбинацию от "земли" до "неба", двойное сальто назад, с выходом в стойку на руках, шпагат, сальто вперед, пять... нет, десять фляков и умываться.
   Он стянул у Идио подогретый пирожок, получил порцию гневных восклицаний, перемежаемых поясненьями, откуда есть пошёл род вампирий, и уселся на брёвнышко, жмурясь от солнца, как большой кот.
   Я завистливо вздохнула и принялась за упражнения. Влажная от росы трава холодила босые ноги, ветерок овевал разгоряченное лицо и шелестел резной листвой берез. Остро пахло сырой землей и какими-то душистыми травами, невидимые птахи звонкими трелями приветствовали новый день. Утро в пронизанном солнцем березняке было чудо как хорошо, но художественного вдохновения мне, увы, всегда недоставало. А тот, кто мог им по-братски поделиться, самым бессовестным образом дрых в обнимку со своим мешком, и не слышал ни обиженных визгов сестры, когда та летела на травку от тычка вампирьей длани, ни сетований вампира: "За что мне это? Почему меня не мог спасти чародей?", ни бубнёжа оборотня: "Зарыть, да поглубже. У-у-у, кровопийцы, всё лучшее себе тянут!"
   После того как Саня доказал, что не лыком шит, и эффектно отключился, причин задерживаться в Яблоньках у нас не осталось. Вампир, недолго думая, взвалил бесчувственного чародея на плечо, и три тени в темпе "Марша энтузиастов" канули во мрак... ой, нет, две и одна. Идио, отбившись от коллектива, метнулся куда-то по тёмной улочке и догнал нас только через десять минут, запыхавшись и прижимая к груди объёмистый свёрток. Из свертка выглядывали листья, ветки, бутоны и прочие части куста травки лунь.
  -- За мо... моральный ущерб! - пояснил семург. - Ввалились, измордовались... ой! В смысле, я об их дуболомов все кулачки разбил, вот! И мне положена... эта, как её, ко... копе... компескация!
   Зима был с ним полностью согласен, но промолчал из принципа. У семургов с вампирами вопреки, а, может, благодаря такой давней и крепкой вражде, вообще было много общего. Назначив себя проводником, Зима часа два "запутывал погоню", гоняя нас по буеракам и водя перелесками, пока, наконец, я не выдержала, села прямо на землю и угрюмо заявила, что с места не сдвинусь. Идио плюхнулся рядом, но тут же, заорав, вскочил, и принялся отряхиваться со вполне понятным рвением - вместо пенька он ненароком сел на муравейник, чьи кусачие рыжие обитатели оказали ему горячий приём.
   Вампир помрачнел, вспомнив, кто заказывает музыку, и объявил привал.
   Развести костёр оказалось минутным делом. Оборотень и вампир, пошныряв по кустам, набрали столько дров, что хватило бы согреть целый полк; волевое усилие, знак Жара - и сложенные "шалашиком" ветки весело вспыхнули.
   Саня так и не очнулся, только невнятно заворчал, когда его заворачивали в одеяло: не шутка ли, осушить резерв едва ли не до дна, закусить лазуркой и снова рвануть в бой! "Коварна лунь-трава, силу даёт куда как немалую, однако ж и тянет немало, а буде чаровник слаб, до бессознанья доведён бысть может аль вовсе..." И опять по моей вине.
   С другой стороны, как любит говорить Саша: "Да ладно! Ничего ж не случилось!"
   Идио посадил кустик в свежевыкопанную ямку, заботливо полил водой из фляжки, и уселся рядом с Саней, всем полусонным видом изъявляя готовность не спать до рассвета и охранять его покой от разных вампиров. "Тебя-то он и пальцем не тронет, а ежели посягнет, приятель его по земле разотрёт сапогами..." - зевая через слово, пояснил он и, рухнув на землю, захрапел, как смертельно раненный носорог.
   Я устраивалась долго и тщательно, сквозь полуопущенные ресницы наблюдая за сидящим у костра вампиром. Его лицо, освещенное отблесками пламени, было задумчиво и прекрасно, как у принца из сказки, а губы еле слышно шептали... молитвы? Проклятья? Повторяли чьё-то имя?
  -- Митраша... Митрашенька...
   Он тряхнул головой. Длинные чёрные пряди упали на лицо, и Зима нетерпеливым жестом отбросил их назад. "Он хороший. Но не мой", - печально подумала я и безжалостно выдрала из головы все бредовые мечты о темноволосом и темноглазом принце. Что страдать по яблоку, которое уже кто-то надкусил, когда в лесу есть и другие? Надо только внимательно посмотреть по сторонам... От этой мысли с души словно свалилось полтонны кирпичей, и я сама не заметила, как уснула.
   Чтобы через четыре часа вскочить, чувствуя себя посвежевшей и отдохнувшей, уже без внутреннего трепета рявкнуть "Доброе утро, страна!" на ухо дремлющему у костра вампиру и, пока он приходит в себя, отважно улизнуть в кустики. Ручей отыскался и без "Броди-находи", по-простому, знака Этир; я выстирала рубашку и носки, развесила их сушиться и, погоревав немного над растерзанной курткой, занялась нежно любимой утренней гимнастикой. Ничего сложного - бег по кругу на руках, акробатические этюды с колёсами, шпагатами, сальто, вертушками и прочей мелочью, отжимания-подтягивания и довольно неуклюжие попытки изобразить бой с тенью.
   Зима едва не заработал косоглазие, наблюдая за мной.
   Вволю напрыгавшись и накувыркавшись, я сочла, что для лёгкой разминки достаточно. И, умильно улыбаясь, намекнула сонно зевающему оборотню, что занятия по метанию ножей могли бы благотворно повлиять на мои боевые навыки... помочь осознать величие возложенной на меня миссии... придать значительность в глазах врагов и всевозможных кусачих тварей... Словом, сделать из обезьяны с гранатой нечто хотя бы отдалённо напоминающее ведьмачку. Идио съёжился, трусливо втянул голову в плечи, но затем вдруг ухмыльнулся, сверкнув клыками, и сообщил, что он сам сир и убог, в ратном деле мало разумеющ, а вот вампир мечом владеет превосходно!
  -- Тебе не стыдно? - не просыпаясь, пробормотал Саша.
  -- Как ни странно - ничуть! - хихикнул нелюдь.
   Зима, сильно изменившись в лице, выпалил "Спасибо, нет!" прежде, чем я успела открыть рот. А затем произнес целую тираду, призванную убедить меня в том, что он самый жуткий учитель, какого только можно вообразить: злобен, как всякий Тёмный, нетерпелив, давно не обучал новичков, забыл, с чего следует начинать, и к тому же правша, тогда как я левша переученная, зловреден по природе своей...
  -- Или "зловреден" я уже говорил?
  -- Ты говорил "злобен", - поправила я, и мы начали.
   У вампира, как я поняла довольно быстро, был большущий плюс: он был терпелив. И такой же большущий минус: он был терпелив. Он был терпелив, заботливо укладывая меня на травку и выламывая руки при объяснении нового приёма. Он был терпелив, с упрямством дятла заставляя меня повторять движение до тех пор, пока оно не получалось. Он был терпелив, парируя неловкие, но сильные, а потом чуть менее неловкие и гораздо более сильные удары. И даже получив два раза по своему красивому, огнедрот его заклюй, носу, терпения не лишился.
   Кто бы знал, как меня это бесило!!!
   Но если он ждал, что я сдамся, и буду просить пощады, то глубоко заблуждался. Мы, Гордеевы, как репей: если вцепимся, не отдерешь и шпателем. Это наш огромный плюс. И минус, наверное, тоже.
   Терпкий горьковатый аромат воспрявшей духом erinesca kirttin заманчиво щекотал ноздри. Плотные голубые бутончики развернулись, являя пушистенькие желтые тычинки, резные серебристо-зеленые листья пританцовывали на ветру. Идио накрывал "поляну" и одобрительно поглядывал на кустик, напевая "Без денег жить нельзя на свете, нет!..". Должно быть, оценивал состояние рынка зелий и эликсиров на сегодняшний день.
  -- Цыплёнок. Маленький взъерошенный цыплёнок, - печально констатировал Зима, глядя, как я наношу сокрушительные удары невидимому противнику. - А времени так мало, что его нет в помине... Творец Всеблагой, как они собираются мир спасать?
   "Надо было сломать ему что-нибудь нужное, - хмуро подумала я, вставая на "мостик". - Шею, например".
  -- Как-нибудь... - всхрапнул Саша. - Больше некому... Не трожь ведьмусю, не то ведьмуся так тебя тронет, книжки до конца жизни как слепуха читать будешь, на ощупь... Зим, ты точно вампир? Ядом словно цвейфлег плюёшься... Или, если не выполнена норма почасовой гадости, считай, день прожит зря?
   Не дожидаясь ответа, братик повернулся на другой бок и засопел.
  -- Что правда, то правда. Герои вымерли как ведь... - Зима задумчиво стянул со сковороды ещё один пышущий жаром пирожок и откусил половину, - древние ящеры, одни вы остались. Но на безрыбье - и баклан птица... Яна, работай, меня не слушай, руки распрямляй до конца.
   Хрясь!!!
   Непрожеванный пирожок выпал у Зимы изо рта. Идио отшвырнул в сторону сломанную пополам ветку. Он стоял сутулясь, глядя исподлобья горящими глазами, вторая, волчья сущность ясно проступала сквозь черты пухлой мальчишечьей мордахи. Я невольно вздрогнула: насчёт "дружелюбия" Зимы и хотела б обмануться, да не могла, но превращение славного тихого волчишки в дикого зверюгу ударило, как финка под сердце.
  -- Умом тронулся, сер-рая шкур-ра?! - гневно выцедил вампир.
  -- Допёк! У-у-у, допёк, мать твою! Убью, образина клыкастая! - взвыл оборотень и с какой-то неистовой радостью ринулся на него. Зима крутанулся, вскидывая руки, и мальчишка проехал животом и мордахой по траве, воздух с шумом вырвался из его груди. Словно не почувствовав удара, он перекувырнулся через голову, мгновенно меняя форму, вскочил - уже не на две, а на четыре ноги, и снова прыгнул, норовя вцепиться Зиме в горло. Как я успела заметить за миг до того, как два нелюдя, рыча, покатились по траве, вампирий оскал ничем не уступал волколачьему.
   Вампир, прикрывая рукой шею, бил волка по морде, волк грыз кожаный щиток на его запястье и полосовал вампира когтями, но один никак не мог пересилить другого. Они забыли, кто они и где они, был только кровавый гнев и безумный восторг: вот он враг! Древний, лютый и непримиримый! Вот он - только шаг сделай и гвозди его, души, грызи! И будь, что будет - только бы порвать ему глотку...
   Бестолково побегав пару минут вокруг рычащего и визжащего клубка с воплями: "Прекратите! Хватит! Идио (Зима)! Не кусай Зиму за руки! (Не бей Идио по носу!)" и убедившись, что в пылу драки прямые приказы на вампира не действуют, я не на шутку разозлилась и, расшвыряв драчунов Блатой, прижгла обоих знаком Жара. Слегка. В чисто воспитательных целях.
   "Топорно работаешь", - фыркнул в левом ухе Саша.
  -- Ты ополоумела?! - закричал Зима, сбивая пламя со штанов.
  -- За что? - отчётливо проскулил Идио, потирая мохнатой лапой распухший нос.
   Я надменно, по-королевски вскинула голову ("Надо будет намекнуть Сане, что когда так задираешь нос, надо ещё и плечи расправлять") и скрестила руки на груди.
  -- Хочу, чтобы меня все поняли, поэтому буду говорить медленно и по слогам, - начала я, не сводя глаз с тяжело дышащих нелюдей. - Я человек мирный. К чужим недостаткам - снисходительный. Но не для того мы здесь собрались, чтоб друг друга на лоскуты рвать. Мы - команда, что подразумевает некую ответственность...
   Идио начал подниматься, как дрожжевое тесто: выпрямил дрожащие лапы, вздыбил шерсть на загривке, издал протяжный злобный вой. Зима повел шалыми тёмными глазами и вытащил из сапога нож.
  -- Зимка, брось нож! Замри! - "Геройский прыжок лосося" из древних саг мерк рядом с моим - я бухнулась на спину волку, что есть сил вцепившись в мохнатый загривок. Зверь гневно щелкнул зубами и попытался меня стряхнуть, но не тут-то было. - Сидеть! Я сказала, сидеть, с-скотина, так тебя разэтак да перетак! Слушай, что говорят!
  -- Да, слушай, что тебе говорят, комнатная собачка Хранителей, - поддакнул вампир и, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, по-детски показал Идио язык. Оборотень бешено рванулся вперёд. Я едва не свалилась с его спины, но тут же инстинктивно стиснула ногами мохнатые серые бока. Идио, тонко взвизгнув, присел.
  -- Поговори мне, Дитя ночи! И не кривляйся, ёлкин дрын, кто здесь старший, я не пойму? А ты!.. Сидеть, волчара блохастый! Идио де Вил, что за рык, что за оскал? Веди себя, как человек, тогда не буду обзыва... Сидеть! Рёбра переломаю! Так-то лучше... - Оборотень, глухо ворча, скалил кинжальные клыки. Вампир молчал, но смотрел недобро. Мне захотелось заорать, или спрятать лицо в ладони, или то и другое вместе, но это было... не по-Хранительски, что ли. - Зим, понимаю, воспитывать тебя уже поздно, да и перевоспитывать затруднительно, но... ах ты, сволочь, я тебе что вчера, то есть, сегодня говорила?! Не смей применять ко мне своё мозгоклюйство! Было такое? Было, то-то тебя дергает и крутит, точно Антона на столе у Гесера. Почаще прикусывай свой язык, слишком он у тебя длинный. В конце-то концов, сколько тебе лет? Триста или три?!
  -- Р-рряв! Р-рряв! Грооооуууул!
  -- Ты ещё потявкай, заступничек! Подумаешь, стянули... - уши волка встали торчком, - да, таскать твои пирожки - преступление, но держи себя в руках! То есть, в лапах. А иначе выходит вот что! - я повернула лохматую морду в сторону, дабы волк полюбовался на погибшие пирожки, разбросанные по траве мятые яблоки и продырявленный чайник. Он попытался тяпнуть меня за руку. Вампир презрительно хмыкнул. - Имейте в виду, я поняла, что вы хотели сказать, нелюди. Больше разнимать вас я не намерена, поэтому слушайте и запоминайте. Мы будем жить дружно. Это раз. Не знаю и знать не хочу, что вам вступило в голову. Это два. Но - никаких драк в моё дежурство. Это три. Я ненавижу ксенофобов и межрасовую рознь. Это четыре. Поэтому мы будем жить дружно. Это пять! А жить дружно - значит, не драться, не кусаться, не наступать на любимые мозоли, не оскорблять... - Я выдержала паузу. - Идио, тебе приказывать не могу, Зима, тебе - не хочу. Но при первой же попытке развязать конфликт ты, - кивок Зиме, - будешь отправлен моим прямым приказом в горы к троллям, а ты, - сердитый пинок Идио, - домой к папуле, лесом без фонаря. Это ясно?
   Жуткое утробное рычание стихло, волк недоверчиво приподнял мохнатое ухо.
  -- Это ясно?! - яростно повторила я.
  -- Да, - огрызнулся вампир.
  -- Пррредельно, - обиженно рыкнул волк.
   Я слезла с его спины, примирительно потрепав по холке.
  -- Тогда перекидывайся и попробуй спасти хоть что-нибудь из еды. Зима, отомри и помоги ему. Это не пожелание.
   И, бесконечно довольная собой, я пошлёпала заканчивать упражнения.
  -- Что бы она понимала, девчонка... - морщась, Зима закатал разодранный рукав. Рваные раны от волчьих клыков медленно закрывались.
  -- Без году неделя ведьмачка, а туда же! - очеловечившийся Идио потрогал подбитый глаз и обиженно шмыгнул носом. Недоуменно чихнул, принюхался снова... Мечтательное выражение его мордахи меня мгновенно насторожило.
  -- Имейте в виду, мальчиши, - ласково пропыхтела я из стойки на руках, - если у одного из вас возникнут хоть какие-нибудь проблемы со здоровьем, у другого немедленно возникнут точно такие же проблемы. Честное и благородное слово.
   Мне послышался негромкий, но очень ехидный смешок. За кустом орешника наметилось какое-то движение. А затем я отчетливо ощутила на себе чей-то взгляд.
   Звезда не шелохнулась. Даже не вздрогнула.
  -- А если... - вежливо начал Зима. Я выпрямилась, с хрустом потянувшись.
  -- Если тебя по башке стукнуть, ты на какую ногу охромеешь?
  -- А вот... - присоединился Идио.
  -- Зубы будешь по всему периметру собирать. Сломанными руками.
  -- Он теперь сознательно крыс нажрётся, свалится с отравлением, а обвинят, разумеется, вампира, - пробормотал Зима, обтирая о траву яблоко.
  -- Крыс не ем, - свирепо отрезал Идио, собирая разбросанные по траве огурцы, - даже ради вас. Джен, он же нарочно нанюхается черёмухи, свалится с этим... нафи... афи... ("Анафилактическим шоком", - машинально подсказала я), а виноватым выйдет, конечно, семург!
  -- Значит, придётся вам заботиться друг о друге, представители разумных рас. Очень-очень внимательно.
  -- Я? Чтобы я заботился о наглом, бесстыжем кровопийце? - возмутился Идио.
  -- Я? Чтобы я заботился о паршивом, безмозглом пожирателе падали? - возмутился Зима.
  -- Так нечестно! - хором заявили они и ненавидяще уставились друг на друга.
  -- Что ты знаешь о чести, бледная рожа?
  -- Побольше, чем ты о честности, лохматая башка!
  -- Ты!..
  -- Сам ты!..
   Нелюди бранились, птицы беззаботно щебетали, лазурка пряно пахла, в высокой густо-зелёной траве шуршали ёжики.
  
   Саша:
   Я открыл один глаз и увидел ёжика. Зверёк топтался рядом со мной, морща влажный нос и к чему-то принюхиваясь. Черные, похожие на маслины глазки с любопытством поблескивали. Я открыл второй глаз и увидел другого ёжика. Тот возился у трухлявого пенька, деловито выковыривая из его корней червяков и личинок. Рядом с ним в траве шевелилось ещё не меньше двадцати колючих зверьков - от маленьких клубочков, размером с детский кулачок, до здоровых матёрых ежар. Они шустро топотали, выискивая, чем поживиться, и тихо фыркали о чём-то своём, ежовом. Тот, что стоял ближе других, забавно сощурился, и если бы я не знал твёрдо, что ежи не умеют улыбаться, то сказал бы, что на серой морде появилась самая настоящая ухмылка.
   Я в ужасе закрыл глаза, и благословенная тьма окутала меня.
  -- Почто ж ты оченьки лазурны затворяешь, мил-человек? - удивленно спросил скрипучий голосок. - Негоже! С утречком тебя, с добрым! Подымайся, чародеюшка!
   Тело моментально реализовало обычную программу: перекат, упор на колено, универсальный щит с левой руки, фай "в подвеске", только пальцами щёлкнуть. На последнем шаге глаза открылись - а вместе с ними и рот: у края поляны, рядом с кустом орешника, стояло забавное существо, низенькое, коренастое, с длинной зеленоватой бородой, словно поросшей мхом, и тёмной, сморщенной, как дубовая кора, кожей. Оно хмыкнуло и неторопливо посеменило к нам. Притулившееся на голове птичье гнездо с пятью яйцами хозяина головы ничуть не смущало.
   Ни одной из классификаций лесной нежити и жити существо не определялось, но был ещё и народный фольклор. А русские сказки Януся любит не меньше, чем я творчество сэра Уильяма.
  -- Здравствуйте, дедушка! - просияла она.
  -- Не может быть... - охнул Идио.
  -- Вот ле... ведьмак! прости, Яна, - выдавил вампир, осеняя себя двойным кругом.
  -- Есть многое на свете, брат Гораций, что нашей философии не снилось, - прошептал я. И перекрестился.
  -- Здравствуй, здравствуй, девица красная, - закивал лесовик (а это был именно он) и топнул ногой. Рядом с ним из земли в тот же миг вылез большой белый гриб, и лесной дед с комфортом умостился на шляпке. - И ты, здравствуй, волчишка серый, мальчонка смелый, - он махнул рукой Идио, - и тебе поздорову, светлый-ясный, друг опасный, - заговорщически подмигнул Зиме. - Частенько в наших краях бываишь, а поминають тя и того чаще... Куда ж вы, милые, путь держите?
  -- Так на север, дедушка! - бойко ответила сестрёнка. Ёжики расступились, освобождая ей место, и она с величием Елизаветы Тюдор села на траву напротив деда. Я устроился рядом. - Шли бы быстрее, да вот навязались нам на шею две беды...
   Младшая "беда", воровато оглянувшись на лесного деда, отпихнула в сторону бойкого ёжика, который уже вовсю примерялся к лежавшему в траве помятому яблоку.
  -- То-то, шта две, - согласился лесовик и поболтал в воздухе коротенькими ножками. - Попутчики у вас ладные, да усё бесей не натешат. Ежели друг дружку не поубивают, будет вам и белка, будет и свисток, но покеда... Идти вам вовсе недалече, верст с полсотни напрямки... да токмо кады герои напрямки-то хаживали? Э?
   Зима в полной прострации сел на траву, едва не раздавив крохотного ежонка.
  -- Я вот тож иду себе по служебной, сталбыть, надобе, - продолжал старичок, без суеты поправляя съехавшее набок гнездо, - да чую: средь берёзок благоуханье разливаицца! Прям-таки дух захватыват, разрази мя Перун с Тором одесную! Откеля сие, думаю? Лунь-травка у нас сколь лет уж не растет, не цвятет... Подступаю, сталбыть... а на поляне - ёлки-палки, лес густой, ехал парень холостой! Рёвы с криками! Стуки деревянны, ровно смертным боем кого бьют! Как не глянуть? Разведать, а то и разнять, дерутси ежели... А оно вона шта вышло. Не побоище, а вовсе - учёбище! Учит мил-челове... - лесовик запнулся. Вампир трёхсот двадцати девяти лет от роду на человека не очень походил. - Добрый, значит, молодец, - с этим можно было поспорить, - красу девицу, - а с этим - не нужно, - уму-разуму да науке воинской... Доброе дело, доброе. А то куда ж оно гоже: вядьмарка, а токмо и могёт, шта очами посверкать?
  -- Не только... - пробормотал я, вспоминая "утреннюю гимнастику".
  -- Она очень даже уже! - подхватил Идио.
  -- Есть с чем работать, - Зима покосился на Яну: оценила ли она его изысканный комплимент?
   Не оценила.
  -- С чего вы взяли, что я ведьмачка? - мило улыбаясь, спросила она лесовика.
  -- Я не брал, то мне поведали, - поковырялся в ухе старичок, - пташки залётные, белокрылые, и другие, аки уголья, черные... звери прыскучие, а ще хозяева ихние, зо-оркие! - он многозначительно подвигал бровями. - Они и пярядать кой-чево наказали...
   Борода лесовика зашевелилась, и средь её зарослей мелькнул серый хвостик.
  -- Передать? И что же? - встрял я, мигом опознав загадочного "хозяина".
  -- То, шта в сельцо людячье, кое верстах в трех-десяти отсель стоит, вам не нать, - с нажимом изрёк лесовик. - Ждут вас там, не дождутси, штоб встренуть, как водитси, по одёжке, да проводить с усим береженьем, токмо не туды, куды вам надобно. Но! - он со значением нацелил в небо узловатый палец. - На полночь-закат пошагаите, к камню Чёрному приидете, от него - тропкой неприметной в городок, шта посередь леска мажеского стоить, Изморами прозывается. Там и погостюете денька два-пять, пошуршите по-свойски, по-Хранительски, покель старуха не утишитси...
   Чем же мы так разозлили Моргану (кроме как фактом своего существования), что пришлось посылать лесовичка с депешей?! Я недоумевал. Ну, вампира спасли, мертвяка упокоили... и всё.
   Ведь всё?
  -- Всё, всё, - почёсывая бородавку на носу, подтвердил лесовик. Зима отчего-то виновато заерзал. - Наше дело малое, взять-пярядать... А городишко нелюдячий стоит, токмо вас и дожидаитси. Недоброе там деетси, а вам самими Создателями, едрить их налево, заповедано червоточины истребляти да людям с нелюдями заступу чинити.
  -- Нелюдской? Это как? - наивно спросил я.
  -- Дык, упырий... фу ты, ну ты, дуги гнуты! То бишь, вомпэрий, - лесовик кивнул на Зимку. И так не слишком румяного вампира можно было запросто спутать с ангелом смерти. - Слышь ли, чё грю, светлый-ясный? Друзей в гости вяди, не пожалеишь. Ты, молодец, хучь и не верхогляд, да любвя тебе оченьки затмила, дале носу сваво и не вишь. А подружка у тя настырнюча, разберётси...
  -- Но им туда нельзя! - в ужасе выдохнул вампир. - Эгрен рхат, их же там...
  -- Усё можно, ежели осторожно, - с легкой угрозой в голосе возразил лесовик. Я ощутил краткий, мощный всплеск Силы, и Зима, зажмурившись, сжал виски ладонями, будто хотел раздавить себе голову. Идио ехидно фыркнул, но моё "Что это было?!" пропустил мимо ушей. - Друг, чай, не выдаст, чушка не сожрет, - как ни в чем не бывало, заявил дедок. - Обережки попрятать, "нет-меня" навесить, усё и сладитси. Ты, светлый-ясный, дурку не гони, к горушке ероев не веди, их погубишь да сам травой-муравой порастёшь... Лжу мене речь вовсе незачем, сам знаишь.
   Старичок смущенно как-то помолчал и, суетливо пошарив в замшелой бороде, вытащил упитанную серую мышку.
  -- А травка ента... ваша, што ль? - почёсывая зверюшке пузико, кхекнул он.
   Яна посмотрела на Идио. Я посмотрел на Идио. Зима потёр виски и тоже посмотрел на Идио. Тот смущённо потупился. Ёжик переступил с ножки на ножку и ткнулся носом в руку оборотня, накрывавшую яблоко.
  -- Наша! - твёрдо заявил я.
  -- Добро, добро. А... кгм... - Думаете, лесовики не умеют краснеть? Умеют! Но умело скрывают сей досадный факт длинными бородами и надвинутыми на лоб птичьими гнёздами. - Оно ить... травка-то редкостная, а мажеская братия, семя крапивное, усю повывела... хучь череночек бы...
   Мышка моргнула глазками-бусинками и тоненько, просительно пискнула.
  -- Что имеете предложить? - уточнил лохматый казначей, отпихивая ежа. На слово "дать" мгновенно сработал условный рефлекс: страх и удивление отключились, и в голове защёлкал кнопочками калькулятор.
  -- Среброцветень, - немедля отозвался лесовик. Яна напряглась, сделав стойку фокстерьера перед лисьей норой, и одними губами повторила: "Среброцветень".
  -- Сколько? - хищно ощерился Идио.
  -- Десяток.
  -- Пучок.
  -- Половину.
  -- Два.
  -- Половину и... што-о-о? - глаза дедка округлились. - Шта эта за торг за тако-ой?
   Ежики, тишком подбиравшие с травы бренные останки нашего завтрака, сердито встопорщили иголки. Зима невнятно проворчал что-то, судя по тону - одобрительное.
  -- Мы - бедные Хранители, - Идио, как мог, втянул пухлые щеки и живот и скорчил скорбную мину, - никто нас тут не любит, а жрать так хочется, что переночевать негде! Два пучка за екземплярь редкой травки! Два, кто больше? Я слышу три?
  -- Да на, подавись, волчья пасть, брюхо бездонное... - заворчал лесовик, доставая откуда-то из-за спины два пучка невзрачных продолговатых листочков.
   Янины руки заметно дрожали, когда она принимала травяные букетики. Зима подался вперёд, буквально поедая листья глазами. Я откровенно недоумевал. А лесовик вдруг усмехнулся в бороду.
  -- Ну, слава те, Свароже, сподобил... кажись, впрямь те, шта нать. Благодать! Листы в тряпицу заверни, девонька, на солнушке не держи, травка и не повянет... Ну-ка, цыпа... цыпа-цыпа-цыпа...
   Лесовик поманил к себе кустик, который тотчас подбежал к нему, ластясь, как котёнок. Тихий хруст - и маленькая веточка перекочевала в заскорузлые ладони старика. Он молодецки спрыгнул с гриба и поклонился нам в пояс. Ёжики, как по команде, выстроились в шеренгу, встали на задние лапы и торжественно отдали воинский салют. Только глумливое выражение серых морд не позволило моей челюсти отвиснуть до уровня пуза; я сидел, так что ниже просто некуда было. Кустик бочком подобрался к Яне и робко подёргал её за рукав. Сестрёнка машинально потрепала лазурку по веткам, и та счастливо затрепетала всеми листьями, только что не мурлыча под Яниной ладонью.
  -- Нет, негоже так, - старик пожевал губами, задумчиво глядя на кустик. - Уйду я, а вы... млады ще, чаво доброго загубите травку-та... Эй, малец!
   Малец? Я привстал от возмущения. Я?!
  -- Милой, с моё поживёшь, ельфы мальцами покажутси, - махнул рукой лесовик. - Путлянку семицветную сплести могёшь? Весёлку Аршанову ежели по-вашески, по-мажески. Могёшь аль нет?
   Ключ тихо звякнул. "Аршанская Радуга - пространственно-трансформационные чары, - охотно подсказала память, - позволяющие переводить объёмные предметы в плоскостные изображения с сохранением всех свойств и качеств (см. "Создание четырёхмерных коконов"). Жизненный цикл подвергнутых чарам растений и животных не прекращается. В арсенале боевых магов (см. "Техники слияния с артефактами"), в косметической магии (см. "Магические татуировки"). Классический вариант предполагает замыкание кокона на кодовое слово для упрощения операций по внедрению/извлечению объекта. Девятый уровень согласно стандартной классификации; рекомендовано налагать на удалённый объект из-за спорадически возникающих побочных эффектов, как то ..."
   Никогда не боялся пробовать себя в новом деле, но, прикинув, что описание указанных эффектов займёт полтора-два листа, я ощутил, что слишком уважаю создателей Знака, дабы пренебрегать их добрыми советами.
  -- Лучше я стишки прочту, - без особой надежды предложил я. Ежики презрительно зафыркали.
  -- Пред подруженькой варакушкой разливатси бушь, - обрубил лесовик. - А ноне меня слушай: лови два-пять ниток, вяжи их ромашкою... - Я не потрудился даже сделать вид, что понял. Кустистые брови дедка угрюмо сошлись в одну линию. - Эхма, доля наша тяжкая... Досель ты как волшебствовал-та, отроче?
   Я вздохнул. Если у Яны в голове шелестела страницами энциклопедия юных ведьмаков, в моей, должно быть, сидел хитрющий словарь магии. Он делился знаниями, но и ловко прятал то, чего мне знать пока не следовало. А иные странички оказывались пустыми, и по всему выходило, что заполнять их придется мне самому. Так что колдовал я вслепую. Что было надо, то и делал - не задумываясь и полагаясь на любимый славянами "авось". Потому что стоило задуматься, и, хоть тресни, выходили взрывы и пожары.
  -- Ну щожь... сталбыть, будем чародеюшку вашего вразумлять, - постановил старичок. - Глазки ты лазурны прикрой... прикрой, да, а таперча гляди. Не пред собой, а будто в сторонку... - лесовичок махнул рукой. Мышка высунулась из всклокоченной бороды где-то в районе стариковского уха и согласно пискнула. - Зришь ли, отрок?
   Я расфокусировал взгляд и замер. Пространство вокруг было пронизано полупрозрачными трепещущими нитями; одни колыхались свободно, другие сплетались собой в плотные жгуты и тончайшие паутинные сети. Небо слепило золотом, птичьи трели повисали в воздухе затейливыми алыми кружевами, трава под ногами напоминала россыпь драгоценных камней, а деревья, обступавшие поляну, казались сотворенными из плотного серебристого тумана. Лесовик неожиданно предстал зелёно-коричневым облачком, от которого во все стороны тянулись длиннющие ложноножки. На месте Зимы и Идио плясали два симпатичных багрово-черно-золотых смерчика; вампирий был на порядок шире и выше, знакомая сине-алая нить обвивала его от зева воронки до хвостика, а другая нить, такая же, но тоненькая, соединяла с...
   На миг я зажмурился. СВЕТ. Чистый, незамутнённый Свет, по недоразумению принявший очертания Яниной фигурки. Она сияла. Она ослепляла. Пряди длинных почему-то волос отливали то травяной зеленью, то полуденной синью, ушки были длинными и остренькими - точь-в-точь такие рисуют на картинках эльфам. "Оп-па! Какое, ringwu nyort, внутреннее художественное пространство! - мысленно охнул я. - Понятно, почему Вовка, дивнюк белобрысый, на неё клюнул!.. Но... если это - ведьмуська, то как я выгляжу со стороны, а?!"
  -- Как-как... фигак, - пробурчал лесовик. - И откель токмо тянут желторотиков-то! Истинно собака на заборе... Не зевай, отроче! Десять ниток к себе стягуй, да вяжи ромашкой... не шуткуй, посолонь загибай! Усе чары посолонь вяжутси, противу токмо нежить немертвая волшебствует!.. Держи таперча, да на куст кидай... Шибче затягуй!
   Стоило чуть ослабить хватку, как нахальные нити удирали из "рукоделия". Я ловил их, запихивая обратно. Нити упрямились и запихиваться не хотели. Пот градом катился по лицу и капал с кончика носа, я кряхтел и пыхтел, ободряя себя тем, что за последние две минуты узнал о магии больше, чем за всю предыдущую жизнь.
  -- Сил тяготу чуешь ли? - ехидно спросил лесовик. - Знамо, усё верно сладил. Таперча не спи, а на сеструньку усё лепи. Не шуткуй, отроче, на плечо лепи!
  -- Да на хрен он мне сплющился?! - заволновалась остроухая фигурка.
  -- Левее, левее! - подсказал маленький смерчик.
  -- Правее, правее! - немедля возразил большой.
   Я припечатал "ромашку" с затянутым в неё кустиком к сестриному плечу и затянул болтающиеся концы нитей морскими узлами. Половины резерва как не бывало.
  -- Сморгни, вьюнош, да зри, шта вышло-та, - великодушно позволил дед.
   Устроившийся на Янином плече кустик энергично замахал веточками. Осмотрев его, сестра расщедрилась на "Сойдёт". Зима, как какого-то щенка, потрепал меня по голове. Идио сделал пометку на обрывке пергамента.
  -- Ну щожь, - вздохнул лесовичок, - пора мне. Благодарствую за ласку, за беседу, а пуще всего - за подарочек ("И тебе спасибо, дедушка", - вразнобой ответили мы). Будет надоба, скажи, девонька: "Расцвети, мой цветик!", травка и появитси. Отмолвишь: "Спи-засыпай", на плечо возвернётси... Мене сюдыть, вам, сталбыть, тудыть. Прощевайте!
   Он качнул головой и уверенно погнал ежиков в глубь березняка. Мигом отрастив десяток ножек, гриб шустро посеменил за хозяином. Мы по-бараньи таращились вслед лесному деду и его ежовой банде, пока они не скрылись из виду.
  -- Прошу вас, не говорите ни слова. Я хочу навеки запечатлеть этот момент в своей памяти. Старичок Лесовичок и стадо ежиков, - шепотом попросил я, повернулся - и издал дикий восторженный крик, от которого закачались верхушки берез, а Зиме на голову шлёпнулось растрёпанное воронье гнездо.
   Возле тлеющего костра на клетчатой скатерти стоял большой термос, и лежали четыре бумажных пакета со знаком знаменитой сети ресторанов быстрого питания.
   Почему любимый герой русских сказок решил попотчевать нас блюдами народной американской кухни, думать не моглось и не хотелось. В любом случае, это было очень мило с его стороны. Мысль не успела ещё осесть, а ноги сами собой резко выпрямились, бросив тело в прыжок из положения "сидя". Перекат, руки выудили из пакета булочку, нетерпеливо рванули бумажную обертку, зубы впились в мягчайшее тесто... "Быстрое питание - чума современной цивилизации", - с грустью подумал я, закидывая в рот остатки гамбургера, и только тогда заметил, что вампир, сестра и оборотень таращатся на меня с нескрываемым ужасом.
  -- Вы не будете? - удивился я и развернул следующую булочку.
  
   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
  
   Тематика: путевой дневник
   Указание на автора: отсутствует
   Дата: 0 год от П.Х.
   Заключение экспертизы: подлинник
   Источник: архивы Большой Изморской библиотеки
   Описание: пять сильно повреждённых пергаментных
   свитков с рукописным текстом на древнем Всеобщем.
   Перевод: Йенн'ниэн Зима Шаэн'дарт, Старшая Хранительница
   Предупреждение: для Посвященных Второго круга.
  
   Пергамент первый.
   <Начало затёрто, нечитаемо> пахли подозрительно, и сколько я не тщился, так и не смог узнать, из чего сделаны предивные <жирный отпечаток большого пальца, несколько слов неразборчиво> поостерёгся бы пробовать, но мои подопечные с таким упоеньем взгрызались в странные булочки, а желудок ворчал так жалобно, что я сдался. К слову, нездешние яства оказались совсем не плохи, а горчившая на языке коричневая вода бодрила не хуже прославленного эльфьего мирувора.
   Упырь43 долго, с подозрением принюхивался, но лопал так, что за ушами трещало: он, мол, не оправился ещё от раны, и ему нуж<на уси>ленная кормежка... Я закинул удочку насчёт "прикопать его где-нибудь под кустом" и получил печеньице. ХВ смеялись очень весело. Я - нет.
   Перекусив, мы отправились в путь, ведомые уже не мною, а клыкастым <затёрто>, как то предложил сам клыкастый <затёрто>. Он и впрямь неплохо знает здешние края: подружку-то навещал не один раз, а из Измор, если я верно помню, только прыгать можно, туда - ни-ни.
   Березняк остался позади. Мы идём по холмистому редколесью, переходим вброд мелкие ручейки, огибаем овражки и болотца... Идём мы с Тироном44. Его упырья милость величаво шествует впереди, а Джен45 виснет на его локте, как оплетень на дубе. Беседа, впрочем, у них сугубо на военную тему (я не сую свой нос, но просто интересно): Джен - девушка разумная и к самообману не склонная. А в этом садке ей ловить нечего.
  -- Нашёл, - надменно растягивая слова, говорит упырь, - вот твой знак. Этвор, Стой-замри, оглушение, онемение или ослепле<ние> на срок <несколько слов неразборчиво> <что> тебе непонятно?
  -- Всё! - сердится Джен. - Ни человек, ни семург, ни даже вампир пальцы так не сложит. Это раз. А два, - шелест страниц, - вот!
  -- Янина Сергеевна, не демонстрируйте столь открыто своё невежество. Я склонен предполагать, что ваш провал обусловлен не внешними факторами, но исключительно недостатком практи<ческих упраж>нений.
  -- Чего? - переспрашиваю Тирона.
  -- Он сказал: "Янка, тупица, заниматься надо!" - переводит тот. - Тихо уже!
  -- Зим, совесть у тебя есть?
  -- Какая совесть? Я Тёмный, вселенское зло и... я хочу то же, что пил этот автор. А упо<требление тра>вы, что курил рисовальщик, стоит сделать обязательным на практи<кумах по пыто>чному мастерству. Как тебе идея? - весело спрашивает он, и я с<удорожно вцеп>ляюсь в лямки мешка, чтоб только вцепиться ему в глотку. Мою кни<гу ха>ять... ладно, Джен, но этот!..
  -- Короток и упрям, гори, запал, гори... - Тирон правой рукой похлопывает меня по плечу, а пальцы левой невзначай складывает для "заглушки". - Охолони, друг, у нас лу<чши>е места, нам и делать-то ничего не надо.
  -- Попробуй так... - вещает упырь, - нет, большой сюда, а мизинец...
  -- Так? - Тихий звук, похожий на хлопок. Упырь трясёт головой, как медведь, которому пчела влетела в ухо.
  -- Ты!!! - орёт он. - Э<затёрто>т, ты что натворила?! Я оглох! Яна!!!
  -- Лучше б онемел... - почти не шевеля губами, шепчет та.
  -- Саша? - упырь с надеждой оборачивается к нам.
   Тирон лучезарно улыбается.
  -- Да ладно! Что случилось-то?
  
   Пергамент второй.
   <Пустоз>емский тракт стелется где-то по правую руку, но следовать за всеми его извивами и изгибами - потерять не меньше дня пути. Мы идём на север звериными тропками. Перелески сменя<ются луга>ми, те - зелёными дубравами и пологими холмами, и снова холмы, и снова перелески, и снова луга. Солнце печет безжал<остн>о, рубаха на спине промокла насквозь, виски ломит. Я то и дело отпиваю воды из фляжки, а Тирон едва бредет, хотя мешок его давно висит на плече упыря. Тот-то жары будто не замечает, да и Джен без устали шлепает босыми ногами по горячей траве.
   Упырь в одиночестве шагает впереди. Он мрачен и угрюм - божья весть жжет, покоя не дает. Что-что, а божью весть, я всегда признаю: батя и покойный дед луны не могли прожить без доброй угрозы. Вдохновенья и смиренья упырю всыпали с лихвой, и веет от него такой безнадёгой, что мне почти его...
   Нет. Совсем нет. Ни капельки.
  -- Идио, вот ты Тёмный, - громкий, вкусный хруст печеньем справа: у Джен всегда есть, что поесть. - Растолкуй, почему кое-кто...
  -- ...ведет себя как придурок, - подхватывают слева.
   Я помалкиваю, догадываясь, что ответ "Потому что придурок" их не устроит.
  -- Вроде бы извинился, признал, что был неправ, и снова-здорова! Я Тёмный, страшный, злой вампир, хлещу кровищу, как кефир... Понятно, к фэстерам у него счёт с Беломорканал, но мы-то при чем? Из тех м<процарапано когтем> ведьмаки, как из пьяного дояра машинист насосной станции для закачки рабочего агента в пласт!
   Мы с Тироном натужно кашляем. Шагающий впереди вампир наступает сам себе на ногу и едва не падает. А вот не подслушивай!
  -- Это раз, - как ни в чем не бывало, продолжает Дженайна. - Два - не любишь ведьмаков, зачем гнобишь чародея? За компанию? Поневоле напрашивается вопрос...
  -- За что упырь не любит Хранителей? - подсказываю я.
   Дженайна кивает. И делает то, чего я никак не ждал - протягивает мне печенье. Надкусанное, но всё же. В Диком лесу, наверное, все вурдалаки передохли.
  -- А вы не находите, что это некрасиво, обсуждать присутствующих у них за спиной? - не оборачиваясь, цедит вампир.
  -- Нет, если присутствующие последние десять минут только рычат и хамят, - возражает Тирон. - Так за что вампир не любит Хранителей? Мы же тебе ничего не сделали... или сделали?
  -- Это был вопрос, Зима, - уточняет его сестра.
   Я невольно принюхиваюсь и... Что?! Если б я был человеком, подумал бы, что мерещится, но я, батюшки мои зверушки, <затёрто>ов семург! Я чую! Творец, куда ты смотришь? Упыри не знают мук совести. Они думают лишь о себе. Расхаживают с видом Сгиньте-Хранители-Это-И-К-Тебе-Относится-Перевёртыш или изобретают гнусные планы по избавлению от долга, но не трясутся, боясь привязаться к врагам, и не страдают, понимая, что Уже к ним привязались! Бедный Зимка...
   Я... я только что назвал... Я сошёл с ума. И это чувство, стеснившее грудь, будто мне... сукин кот, жалко этого... гада...
   Творец, я знаю, ты ушёл на отдых и вручил власть над миром демону Ы.
  -- Не сделали... - через силу выдавливает вампир. - Ещё. И очень бы хотелось... чтобы и не сделали.
  -- Чтоб меня черти уне... - Тирон прикусывает язык.
  -- Зима, прости, если мы подумали о тебе плохо, - хлопает глазами Джен. - Это же не... пророчество?
   Как тролли не считают землеописание за науку, так и семурги презирают разные видения-привидения, которые только и могут, что жизнь портить и мозги сушить. А упыри, похоже, верят. Впрочем, им скажи, что завтра конец света - обвяжутся саваном и на погост поползут. Идиоты. Вот бате сколько раз обещали, мол, придут лис с цветком, оставят от замка камешки да крошки. И где сейчас те проро<ки?..>
   <Дыра в пергаменте, несколько строк размазано>
  -- <А вы разве н>е хотите узнать, о чем это проро...
  -- Нет! - дружно рявкаем мы.
   Вампир медленно оборачивается. Глаза - блюдца, рот - руна "ольс".
  -- Не хо...тите? Но поче... ах, да, - он пожимает плечами. - Я и забыл с кем говорю. Одно слово - Хранители... ну, и ты с ними, пёс.
  -- Сейчас опять Тьму со Светом приплетёт, - шепчет Дженайна.
  -- Свет и Тьма... лед и пламя... гроза и покой... им друг друга никак не понять, - словно для себя говорит вампир. - Могут встретиться, несколько песен про<петь и без боли расста>ться опять...
   Мы таращимся ему в спину.
  -- Чего?!
  -- У него было тяжелое детство, - поясняет Джен.
  -- И люлька дырявая, - кивает Тирон.
  -- Он часто грыз погремушки.
  -- Раскрашенные свинцовыми красками?
  -- Похоже на то.
   Вот <чт>о "зл<ой язык сирен>ий" девкам дает, а?
  
   Пергамент третий.
   Есть он, <Всебл>агой и Всесущий, что стоит выше всех богов. Каждый, в ком теплится крупица разума, почитает его. Две руки у него: тьма и свет, и Свет - левая рука тьмы, а Тьма - правая рука све<та><пергамент надорван, руны затёрты> <и бе>з одной нет другого. Кто-то молится Творцу без поминанья рук его, иные славят Предвечный Свет и кладут требы Матери Тьме. Свет и Тьма щедро делятся с <несколько слов неразборчиво> спрашивают немало.
   Тьма - не есть зло, а Свет - добро. Они просто есть.
   Тьма предлага<ет свобо>ду. Свободу от правил, приличий, долгов и связей. Ты ник<ому ниче>го не должен, шепчет она. Твоя судьба в твоих руках. Бери, что хочешь. Делай, что хо<чешь>. Но вот беда, всем хочется разного... И нет ничего хуже, чем получить то, что просил.
   Светлых призывает долг. "Во имя!" и "За!" малюют они на своих знамёнах. Не будь равнодушен, вещает Свет. Не откажи в помощию не отведи глаз. Ты должен!.. Светлые не лгут - просто не говорят всей правды. Плетельщики словесных кружев, мастера намёков, люби<тели вы>гребать орехи из огня чужими руками.
   И так уж повелось, что Светлые и Тёмные <затёрто> недолюбливают друг друга. Мы считаем их твердолобыми пустобрёхами, они нас - лживыми себялюбцами, и если уж говорить честно - верно и то и другое. Не знаю, что лучше, их "должание" или наше "хотение", но твёрдо знаю другое: пути, коими бродит их лукавая мысль, мне не понять и через сотню лет. А вот упырюгу понимаю даже слишком хорошо, потому так и хочу его <конец пергамента зверски пожёван и нечитабелен>.
  
   Пергамент четвёртый.
   <Край пергамента, возможно, обгрызен> дубрава <затёрто> шелестит листвой, весело щебечут пти<цы> <затёрто>. <По мо>ему скромному разумению, сейчас мы возле Крючка - места, где Пустоземский тракт резко заворачивает на закат, огибая знаменитые Мухосранские топи. Из них, если верить землеописаниям, год от года упорно лезет жить и нежить, поражая смердов разнообразием. На размножение эти твари, похоже, тратят всё свободное время. Развратные такие твари.
   Дорога в версте от нас, не дальше, но вампир идёт <несколько строк затёрто>.
  -- <Неразборчиво> <где т>ы её встретил? Рассказывай! - требует Джен. - Только честно: во время священного крестового46 по<хода против немё>ртвых или наоборот, ритуального распития юных дев в ночь летнего солнцестояния?
  -- Держи свою фантазию в узде, а лучше - в ошейнике шипами внутрь, - цедит упырь. - Митраша училась в Мокрянской школе <целит>елей. Там мой друг преподает анатомию и физиологию разумных рас. Я как-то зашел в гости... а он зав<лёк ме>ня на один из практикумов в качестве на<глядного п>особия. Митраша сидела на перво<м ря>ду <неразборчиво> <Гов>оря вашим языком, увидел, утонул и больше не всплыл.
  -- Голый мужик, тридцать девчат... романтика! - ухмыляется Тирон. - Ну? Ну? А как же "чума на оба ваших дома"?
  -- Митрашины родичи не возражали: она "забыла" сказать, за кого выходит, - ей-Луне, таким голосом только в навье царство посылать. - Я их прощ<упал, по>думал ("Не тем местом", - вставляет Тирон): "Погудят да перестанут" и признался сам. Митрашин дядя в Среброруких ходит, ну, и приехал брату помочь. Мои сперва орали, как свора бань<ши, по>том <неразборчиво><а не>давно моя мать, глава моего рода, со всеми надлежащими церемониями объявила, что у неё смертной невестки не будет. Или смертной не будет. Вообще.
  -- Серьёзная у тебя мамулька... - потрясенно тянет чародей. - А поче...
  -- После свадьбы она вошла бы в наш род, - перебивает упырь. - Среди своих могут быть и споры, и раздоры, и ненависть. Но не кровь.
   Джен пожимает плечами.
  -- Кто тебе меша...
  -- Обряд должен проводить кто-то из семьи, - снова перебивает упырь. - Но после матушкиных слов... впрочем, и раньше никто не стал бы. Ну? Так кому больше с родич<ами пове>зло, а, обёртыш?..
   Да, против вампирьей шайки моим ненаглядным "Умолкни, щенок!", "Захлопни пасть!", "Пшёл вон!" и "Отрыщь, горе от ума!" и выступать-то не стоит.
  -- Тогда ну её, - уверенно кивает Тирон. - Мудрость жизни в том, что для каждого из нас есть не один человек.
  -- Я не человек,- шеп<чет упы>рь. - И если она поранится, у меня пойдет кровь.
   Вот ур<пятно>. Я пла<размыто>.
  
   Пергамент пятый.
   <Несколько строк затёрто> <прои>зносит упырь.
  -- Что "нет"? - Тирон искренне удивлён.
  -- Ответ на твой вопрос. Это невозможно.
  -- Но по...
  -- Нужны врождённые способности, которыми ты, к счастью, не обладаешь.
  -- Как тогда я...
  -- Будь я проклят, если понимаю. По-наш<ему н>е можешь ты, а по-твоему не могу я. Хочешь провести время с пользой, просклоняй <каракули> на эллионе.
  -- Ты не мог бы не отвечать на вопросы прежде, чем я их задам?
  -- Вообще-то мог. Но не хочу.
  -- Зима, не издевайся над ребёнком, - укоряет Джен.
  -- Да, да, цветы жизни, надежда и опора...
  -- Я не ребёнок!
  -- Ц-ц-ц, - фаро'вайн хлопает упыря по плечу - тот аж приседает. - Хранители могут всё - раз, этим мы и опасны - два. Поэтому не таращь глаза, а сделай доброе дело, и объясни разницу между чародеем и бардом. И расскажи всё, что знаешь о Хранителях, - подумав, добавляет она. - Честно и без утаек.
   Мой любимый "прямой приказ". Жизнь прекрасна!
  -- Мудрецы, - побледнев, начинает вампир. - Чародей, ведун, бард. Чародею стихии покорны, тайны магии открыты, - глу<млив>ый кивок Тирону, но тот словно не замечает. - Знак его - солнце. Ведун - тот, кто владеет силой леса, способен менять облик, обращаясь в зверей и птиц, исцелять наложением рук. Отмечает его лист. Дар Бардов - слышать мысли, читать чувства других и изменять их, внушая свою волю. Их мета - глаз. Колдовать, как чародей, ведун и бард не умеют, а чародей не умеет того, что они... если только его не... Яна!!!
  -- Это не приказ, а пожелание! - немедля ойкает ведьмачка.
  -- С-с-спасибо, - выдыхает гад. - Только зачем вам... разве Один ничего не?..
   Быстрый взгляд на чародея. Тот сердито трёт виски. Упырь сереет.
  -- Совсем ничего?! К<затёрто> эве! Семь фраз! Семь фраз и вы... Но как же... И даже не спросили... своего прихв... - он делает над собой усилие, - оборотня?!
   Мои знания о Хранителях идут чуть дальше тех семи фраз Одина, но разным упырям это ни к чему.
  -- Мудрец и ведун - понятно, но почему вдруг бард? - спрашивает миротворица Дженайна. - С какого огра?
  -- С долинного! - огрызается упырь. - Наверняка не знаю, подсвечником никому не служил, но... - краткая заминка, - мой друг полагает, что началось это с Эль Койота, одного из ваших коллег. Он жил четыре тысячи лет назад, а в своём мире был вором, убийцей, осквернителем храмов и расхитителем гробниц. И одаренным музыкантом. По-нашему, бардом. С Ключом он получил дар мысли, так это прозвище и прилипло. У Хранителей-бардов часто бывает талант петь или сочинять музыку...
  -- Почему же Один не рассказал? - недоумевает Тирон. - Или это одна из тайн, покрытых мраком, разглашение которых карается укорочением на голову?
  -- Нет, а жаль. Чем больше знаешь, тем страшнее жить. В Диком лесу без следа сги<нуло семитысячное в>ойско короля Венцлава, пошли бы вы туда, если бы это знали? Вот! Саванов видели? Понятно, что издали... Я хамлю? Я? Да, ха<млю><размыто> <Са>шка, ещё раз такое подумаешь, ударю башкой о дерево и буду бить до тех пор, пока ты не забудешь своё имя. Почему? Потому что я зол и взвинчен, жажду твоей крови и от Яниного гемоглобина тоже не откажусь!
  -- Слышь, чудак на руну мет, на эту <затёрто> меня больше не купишь, - исхитряется вста<вить слов>о маг. - Знаешь сказку про корову, вор<обуш>ка и кошку? А мораль? Вляпался - сиди и не чирикай! Вот тебе твои глазки нравятся? А прикинь, они станут втр<ое боль>ше и перескочат на макушку?
  -- Рискни здоровьем, - насмешничает упырь. - Всей душой жажду дискуссии для общего просветления и укрепления вражды между народов...
   Джен вдруг сбивается с ш<ага. Я н>а всякий случай прислушиваюсь, но ничего подозрит<ельного не з>амечаю. Звонко перекликаются птицы в кронах деревьев, где-то журчит ручеёк, мягко шуршит трава под ногами. Изредка ветер доносит слабый запах тухлых яиц и затхлой, стоячей воды от недалёких Мухосранских топей. И всё.
   Но Джен вертит головой как птичка, ищущая, что же её вспугнуло. Делает шаг вправо и, сердито фыркнув, отступает назад. Вздрагивает. Скидывает мешок, <несколько слов размыто> и молча начинает обуваться.
  -- Ян, ты чего... что, опять?! - голос Тирона срывается на визг.
   Упырь изумлённо смотрит на Джен. Вопросит<ельн>о - на меня. Я развожу руками. А Джен выпрямляется, подхв<атыва>ет мешок на одно плечо, сдвигает набок секиру, совсем уж зловеще провер<яет но>жны, пристёгнутые к предплечью, и не говоря ни слова, поворачивает направо.
  -- Джен?
  -- Янка, шею свернешь! Или подстрелят! Как пить дать подстрелят! - вопит Тирон, прижимая ладонью звенящий Ключ, и, чуть не плача, устремляется за сестрой.
  -- Янина, что... - начинает упырь.
  -- Так надо, - обрывает Джен. - Кто против - поднимите руки, чтоб легче было их рубить. Все "за"? Отлично. За мной шагом ма-а-а-арш!!!
   Это - то самое. Vedzmine rokkier, "ведьмачье чутье", которое Тирон почему-то зовёт "дурное дело - нехитрое". Если Джен говорит: "Так надо", значит, придётся либо бежать, либо драться, либо то и другое. А пытаться встать на пути - что сыпать толчёных скарабеев в кровь гидры47!
   "Ежли пред тобой ведьмак - сталбыть, за спиною мгляк", - поучал дедуля.
   Глаза Зимки стекленеют, и он мол<ча срыва>ется с места, а ведьмачка уже не идёт - почти бежит, как мантик<ора, уч>уявшая запах крови. Мы стараемся не отставать, но корни деревьев так и норовят выползти под ноги, а колючий кустарник раздирает одежду в клочья. Продравшись сквозь заросли, я чувствую себя так, словно бился со стаей диких котов. Тирон молчит. Чинит магией рукав и молчит. А на щеки наползает пятнистый румянец. Взрывов и пожаров будет много.
   Запах болота стано<вится всё сил>ьнее, он липнет к коже, забивается в ноздри, а потом порыв ветра бьет в переносицу, как чей-то кулак в кольчужной перчатке, и издали доносится неясный звук. Упыря и чародея он не потревожит. Они даже не различат его среди лесного шума, но у се<мургов и ве>дьмаков слух поострее.
   Истошный женский крик, обрывающийс<я на излёте>.
  
   Саша:
   Местность еле заметно понижалась, среди дубов и клёнов начали попадаться сосны, сначала редко, потом чаще и чаще. Ветер, дувший в лицо, пах по-болотному - тиной, гниющей травой и тухлыми яйцами. Теперь уже и мы с Зимой отчётливо различали далёкие крики и железный лязг: где-то впереди шёл бой.
   Когда деревья начали редеть, вампир с оборотнем, как по команде, оттёрли нас назад. Мы не спорили: Знак Знаком и удача удачей, но только грозный Конан-варвар станет бить себя в грудь, рыча: "Здесь я герой! Я должен вселять страх в сердца врагов и панику в их набедренные повязки! Грррауч!", вместо того, чтобы доверить писать план профессионалам. Или тем, кто знает капельку больше.
   Двигаясь короткими, зигзагообразными перебежками и стараясь оставаться под прикрытием деревьев, мы добрались до опушки. За леском лежал большой луг, поросший осокой и низким кустарником. Он полого спускался к ухабистой дороге, разбитой колёсами телег, которая отрезала его, как ножом. За нею уже начинались торфяники с роскошными моховыми кочками, а чуть в отдалении стояли плотные заросли тростника и камыша, приветливо зеленели трясинные "полянки", окаймлённые высокими травами, и виднелись широкие разливы черной маслянистой воды. В душном воздухе висела густая дымка испарений, и кружилась вспугнутая стая гусей, а, может, уток - издали было не различить. Топи тянулись до самого горизонта.
   Слева сплошной стеной вставали мрачноватые ельники, справа маячила холмистая гряда, поросшая чахлым сосняком, из-за которой выворачивал, проходя по самому краю болот, Пустоземский тракт. Метрах в ста от нас на изгибе дороги - даже я при своём дремучем невежестве определил его как самое удобное место для засады - стояло несколько тяжело груженных телег. Должно быть, купеческий караван.
   Там были люди. Одни, одетые по-дорожному, стояли, пугливо сгрудившись в кучу, под прицелом десятка лучников. Таких я насчитал человек сорок и чертыхнулся, разглядев среди них женщин с детьми. Другие были в отлично подогнанном и даже щеголеватом обмундировании - чёрном, несмотря на жару, с приметной белой пятернёй на рукавах и спинах курток. Эти держали луки или по-хозяйски прохаживались меж телег, вспарывая тюки, выбрасывая на дорогу товары...
   ...и невозмутимо перешагивая через тела, лежащие в дорожной пыли.
  -- Четыре десятка и два, - прошептал Идио, негнущимися руками снимая мешок и опуская его на землю рядом с моим и Яниным. Вампир промолчал, раздувая ноздри.
  -- Тридцать семь обозников, девятнадцать бандитов, - негромко уточнила сестра. Она уже успела натянуть кольчугу, посеять где-то секиру и придерживала на плече арбалет странной конструкции. - Четверо ранены, один - тяжело, в живот. Кольчуги, мечи, ножи. Луки - дерьмо, но луки. Стрелять будут быстро.
   Я глубоко вдохнул, сдерживая тошноту, а какая-то до омерзения хладнокровная часть меня продолжала анализировать ситуацию. Схватка была короткой. До зубов вооруженная банда налетела на караван и полетели клочки по закоулочкам: охрану в расход, нелюдей - в кусты, буйных - мордой в землю. Тюки и мешки интересовали фэстеров, как прошлогодний снег. "Обычное дело для ве... ну, этих, - рассказывал Идио, который знал всё, - десяток-другой в капусту, прочих согнать вместе, по одному отделять, на ремешки резать и втолковывать промежду прочим эту, хвилофосию ихнюю..."
  -- О-н-н-и у-б-и-в-а-а-л-и-и н-н-н-е-э-э то-о-оль-к-х-о-о н-н-а-а-а-ш-ш-и-и-х-х-х... - от низкого жуткого хрипа волосы встали дыбом. Зима вцепился рукой в ствол тонкой сосенки, кора крошилась и осыпалась под его пальцами. - В-с-с-с-е-э-э-х-х-х... Я-а с-с-л-ы-ы-ш-ш-у-у и-и-х-х... О-н-н-и к-х-р-р-и-т-щ-щ-а-а-т... с-с-тр-а-а-ш-ш-н-о-о...
   То, что я принимал за изломанную куклу, свисавшую с бортика телеги, внезапно дернулось... и какой-то фэстер спокойно, как мясник, разделывающий коров на бойне, снес окровавленному парню голову. Яна с Идио едва успели перехватить метнувшегося вперёд Зиму: сестра обхватила вампира поперёк туловища, оборотень, точно клещ, вцепился ему в ногу. Я врезал обезумевшему нелюдю в челюсть, едва не выбив пальцы из суставов, и тут же отлетел в сторону - от меня отмахнулись, как от мухи.
  -- Вот блин гоблин! - сплюнул я, садясь, и взялся за "цепняк".
  -- Зимка, не смей... дубина, придурок, гад! - выхрипела Яна.
  -- Вурдалачий сын, чтоб тебе нутро короста выела! - просипел Идио. - Ы-ы-ы, паразит юродивый, безмозглый урод, грязное пятно на спине облезлого жряка!!!
   Вампир рвался вперёд неумолимо, как девятый вал. Ярость утроила его и без того немалые силы, и если бы Идио и Яна не повисли на нём и не удержали, пока я плел чары обездвиживания, он бы сделал, что хотел, и получил два десятка стрел в упор. От "цепняка" Зима обмяк, словно из тела выдернули все кости, и навалился сестре на плечо.
  -- Всё, - неразборчиво пробормотал он через минуту. - Всё-всё. Я снова с вами.
   Дождавшись Яниного кивка, Идио встал, брезгливо отряхивая колени. Я снял чары и поднял отлетевший в сторону арбалет. Тот был заряжен восемью болтами, а на прикладе красовался узор из свивающихся змеек, точь-в-точь как на обухе сгинувшей секиры.
   И я понял... А ещё понял, что... и что сестра непременно намылит мне шею, как только узнает. Мысль, что она сильнее, угнетала, но я был реалистом.
   Яна медленно разжала объятья, готовая в любой момент спасать Зиму снова.
  -- Делаем так, - отрывисто сказал тот. - Саша, бросаешь в сторону от фэстеров "гейзер" или "одуванчик" - надо их отвлечь. Яна, Идио, снимаете стрелков. Несчастье, стреляешь дважды и прячешься за дерево. Перевёртыш - один раз и прячься. Как только выстрелят, оборачивайся - и за мной. Пленные нас поддержат, но против двух десятков Среброруких они немногого стоят. Господа Хранители, - он зло усмехнулся, показав клыки, - вы - наша огневая поддержка. Держитесь сзади, в бой не суйтесь. Нападут - бегите. Это не безмозглая нежить, а воины, они вас разделают и не запыхаются. Всё ясно? За дело!
   Когда в минуту тяжких испытаний находится кто-то, готовый взять на себя командование, умирать от страха становится некогда. Идио молча вытащил из мешка арбалет и принялся закреплять тетиву, я сунул Яне восьмизарядник и взялся ("К Моргане "одуванчик"!") за "объятья бури".
  -- Я не уме... Несчастье?! - шепотом возмутилась сестра.
  -- Умеешь, - отрезал Зима. - Не пытайся - делай. И сможешь.
  -- Ага, - Яна закинула ему руку на шею и впилась в губы страстным поцелуем. - Всегда мечтала поцеловать вампира, - отстранившись, невинно пояснила она.
   Зима хватанул ртом воздух.
  -- И как? - спросил я, бережно лепя в ладонях пульсирующий багровый сгусток.
  -- Кисло, - пожаловалась Яна, - щавель жевал... Та-ак! Теперь я зла. Ведьмак пришёл. Щас будет море крови и Курская дуга!
   Ни о чём не подозревающие фэстеры вытащили из толпы двоих ребят и поволокли их в сторону, готовясь учинить публичную расправу. Какой-то бритоголовый мужик беспокойно расхаживал взад-вперёд, словно близкая смерть кусала его за пятки.
  -- Внушим же идеи милосердия, проредив ряды врага! - почти пропела сестра. - Пусть не путают идеи рабоче-крестьянского класса с вопросами религии!
   Я всякий случай прощупав её на предмет поражения мозга. Патологии не нашел, но почти не удивился. Если кто и мог сходить с ума, находясь в здравом рассудке и твёрдой памяти, то это моя сестрёнка.
  -- На счёт "три"? - прижимая арбалет к плечу, деловито спросила у оборотня Яна.
   Идио кивнул.
  -- Ветер. Целься выше и левее.
   Они неслышно шагнули вперёд и в стороны, прицеливаясь. Удерживая уже готовое "объятье", я мысленно отметил конечной точку траектории. Зима положил мне на плечо горячую, неожиданно тяжелую ладонь, и руки перестали дрожать. Совершенно.
  
  -- Люди! Гнусные отродья Тьмы заполонили наш мир! - Ларс, Коготь отряда, ткнул пальцем в двух орков, которым его побратимы заламывали руки. На миг он представил, как забивает нелюдям в глазницы горящие угли, и не сдержал улыбки. - Хищные, тупые, похотливые, они рыщут вокруг, губя всё, до чего могут дотянуться их грязные лапы! Они отравляют смрадным дыханием наш воздух, топчут сапожищами нашу землю, бросают тела наших детей на алтари своих обманных божков! Доколе терпеть нам? Доко...
  -- Dwursh trall! - свирепо выругался Свиррел, нащупав новую проплешину - на сей раз за правым ухом. - Тхур'а'ёкк, шгабры тэ нхлар!
   Полуэльф стряхнул с пальцев длинные светлые волосы, юное лицо исказила гримаса ярости. Роскошная шевелюра редела стремительно, но как-то чудно, "островками", отчего бедняга Свиррел напоминал жертву безумного цирюльника. Под серыми глазами залегли такие тени, словно он неделю пил без пересыху.
   Кто-то, сам того не зная, отдавил полуэльфу любимый мозоль.
   Эльфов Среброрукие терпели, но именно терпели. Тем не менее, Свиррел, прибившись к ордену сотню назад лет (попутно прибив двух высших чинов, норовивших его остановить, а один из них был мастером меча), не изъявлял ни малейшего желания его покинуть. Несмотря на робкие намёки и неробкие посылы. Как и становиться Когтем или Рукой, несмотря на мольбы верхушки ордена. И невесть почему всю эту сотню лет... впрочем, нет, это как раз "весть" почему, приказы строптивцу командиры начинали со слов: "Не соблаговолит ли воин третьей фаланги Свиррел?.."
  -- Дознаюсь кто, достану гада - наизнанку выверну!.. - Свиррел быстро взглянул в сторону леса, потёр уродливый шрам на щеке и, скривившись, прибавил: - Ларс, убей этих tarhi, а после говори. Darnet больше верят глазам, чем словам.
   Сбитый с мысли Коготь сплюнул. Если б неделю назад ему сказали, что он обреет голову и пристрастится плясать с саблями вокруг костра, он переломал бы наглецу все кости и посадил на кол, вежливо объясняя, что этого не будет никогда. Так по...прать свою честь он мог только под заклятьем, а каждая собака знала, что проклясть Среброрукого нельзя. О том неустанно пеклись... неважно кто.
   Но чтоб их демоны разодрали, если это не было проклятье!!!
   Ларс отделался легко: одни его побратимы стали лысеть и обзавелись несходящими фингалами, другие не вылезали из кустиков и отхожих мест, потому что в брюхе крутились вихри и булькала Мухосранская топь, третьи мирно удобряли землю в оранжереях Ордена. Собой.
   Коготь окинул кметов поскучневшим взглядом: хоть бы кто в драку полез, в самом деле... Он не любил лить кровь зря, просто день выдался скверный. И мерещилась всякая дрянь - словно кто-то плясал фьямму на его могиле.
  -- Куда не кинь - всюду выродки с порченной кровью, - негромко выговорил Ларс. Сам он считал зряшной возней втолковывать нелюдям, за что их режут, но традицию не обсуждают, её соблюдают. А речуга-талисман никогда его не подводила. - Но мы поможем. Покажем правду Серебряной длани. - "И снег, и дождь, и град, а кто не с нами - без лишних слов развесим на суках... Ну-ка, ну-ка! Шарки, съянгар... гвиннэд? Чудесно!" - Очистим мир от скверны. Огнём и мечом!
   Кметы молчали. Мужчины сжимали кулаки, женщины пугливо прижимали к себе плачущих детей. Ларс поднял руку.
   Воздух застонал. Огромный багровый шар с жутким грохотом ударился в землю в стороне от дороги, и все - Среброрукие, кметы, даже стоящие на коленях орки - невольно повернули головы. Там, где взорвался шар, закручивалась мощная вихревая воронка цвета запекшейся крови. Филин до хруста сжал амулет Смирения, гося "объятье бури"... и тотчас рухнул на землю с арбалетным болтом в спине.
   Никто не успел опомниться, как вновь свистнули стрелы, и ещё двое Среброруких упали - первому болт попал в горло, второму вошёл в глаз. Мгновенно определив, откуда идёт атака, лучники без приказа развернулись и метнули в сторону леска серооперённую смерть. Побратимы кинулись к ним, пробуждая защитные амулеты и вздевая на руку щиты. Ларс припал к земле, перекатился вбок, под ближайшую телегу, и встал, пригибаясь, уже за ней. Рядом с ним, неслышно возник Свиррел с луком в руках, держа одну стрелу на тетиве, а две в зубах.
  -- Щиты поднять! - во всё горло заорал Коготь, выдирая из ножен ятаганы. Орочьему оружию он отдавал предпочтение перед людским, но эту слабость ему прощали: в вере он был твёрд, как кремень. - В укрытие, братья! В укрытие!
   Пленники, сперва оцепеневшие, волной хлынули вперёд. Кулаки против мечей. Рубахи против брони. Любой Среброрукий мог рядком положить десяток кметов, но одно дело брать врасплох торговый обоз, и совсем другое - отбиваться от разъярённой толпы, ожидая бронебойной стрелы в спину. Ларс видел, как братья орки, ловкой подсечкой опрокинув на землю Айдана, рассекли ему глотку его же ножом, как смяли и затоптали ногами Ревля и Гица, как добили раненого Орша. В глазах у Когтя потемнело, и он на негнущихся ногах шагнул вперёд...
   Свиррел сгреб его за шиворот, отшвырнул назад, да ещё под дых локтем врезал, и пока Ларс силился разогнуться, двумя выстрелами уложил орков и бросил к тетиве третью стрелу.
  -- Ondra! Прикрывай! - сквозь зубы прошипел полуэльф и снова выстрелил. Ларс с трудом выпрямился (при кажущейся хрупкости Свиррел был невероятно силен) и коротким выпадом рассёк грудь пареньку что лез прямо через телегу, замахиваясь копьем. Тот без крика свалился под колёса.
   Под напором толпы воины в черных куртках оказались оттеснены от телег, но тут же быстро перестроились крутой дугой, а затем замкнули кольцо. Оставив луки, стрелки схватились за мечи, укрепляя оборону, и завязалась кровавая рубка. Свиррел вновь вскинул лук, но внезапно застыл на месте, недоуменно моргнул - и расхохотался.
   От леса к месту схватки, почти паря над травой, неслись черноволосый демон с мечом и волк с люто горящими глазами, словно только что сошедшие с картинки из детской книжки. Взгляд хохочущего Свиррела был устремлён мимо, на тех, кто шагал следом - рыжего паренька и девушку с облаком лиловых кудрей. Именно так грамотка, разосланная по всем отрядам, описывала спасителей некоего вампира. Парень, девка и... из гося "кверный. лись вихри и булькала Мухосранская топь а на лице застылалами уложил о
   Щелчок тетивы - и оборотень прыгнул, перехватив в воздухе стрелу Свиррела, только зубы щелкнули. Ослепительно белое копьё вспороло воздух слева от зверя, и соседняя с Ларсовой телега разлетелась легким серым пепло вместе с тремя мечниками в черном. В следующий миг Свиррел резко дернул капитана вниз, заставляя пригнуться. Болт разочарованно свистнул над их головами.
   Полуэльф с широченной улыбкой похлопал себя по всем карманам.
  -- Конечно, когда надо - ни одного амулета от огня, - сокрушенно проговорил он и снова засмеялся. - А ведь не обманул, старый пень! Может, зря я ему язык вырвал?.. Капитан, память о вас я сохраню в своём сердце навеки. Вы были хорошим командиром.
  -- О чём ты? - прохрипел Коготь, не понимая, что происходит.
   Свиррел коротко хохотнул и смахнул слезинку.
  -- А не ясно? Вы, muertari, не только слепы, как котята, но и глухи, как пеньки! Неудивительно, что всегда давите массой... У девчонки глаза желтые, как у кошки. Ar'waenta, tol ceres. Мальчишка мечет "кипящие копья" как булавки. T'ales Vighe, огненный. Чародей и ведьмачка, Ключ и Звезда. Хранители!
   Ларсу показалось, что земля уходит из-под ног. Хранители? Заодно с нелюдями?!
   Прозвучал странный звук, похожий на гуденье огромного шмеля. Свиррел осторожно выглянул из-за телеги.
  -- Точно. Огненный, - сообщил он. - Запыхался бедный. "Кипяток" начитывать долго, так что придется ему по-простому, огнёвками... Rhist un Dereorth, чуть своих не поджарил! На амулеты проверять надо, на аму... ой!
   Свиррел нырнул обратно, прижимая ладонь к голове. В огромных нечеловеческих глазах стыла детская обида, а между тонкими пальцами сочилась кровь - арбалетный болт отщипнул кончик заострённого уха.
  -- Вот... kiensa, ждала! - кривясь от боли, полуэльф наскоро прошептал "лечилку" и вытянул из-за пазухи тонкую цепочку с простым деревянным кругляшом. - Капитан, я вас покидаю. Мне как-то предсказали лишиться головы по вине Хранителя, а я ею очень дорожу. Более того, она нравится мне именно на том месте, где находится сейчас. Прощайте. Не думаю, что мы ещё встретимся.
  -- Ты... - просипел Ларс, наконец-то обретя голос, - урод... предатель... поганый нелюдь... я всегда знал, что тебе верить нельзя... сдохни!!!
   И, совершенно потеряв голову, забыв про кипевший вокруг бой, про гибнущих побратимов, про ятаганы, про то, что он мужчина и Коготь, Ларс налетел на Свиррела с кулаками. От первого удара полуэльф уклонился, второй разбил ему губу и, через несколько секунд оба Среброруких, сцепившись, ожесточенно катались по земле.
   Когда Ларс со всей дури врезал Свиррелу в переносицу в ответ на отбитую печень, ему было хо-ро-шо...
   Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но Свиррел, изловчившись, отбросил от себя Когтя и, подхватив драгоценный лук, стиснул в кулаке деревянный амулет. Вспомнив, наконец, про ятаганы, Ларс подхватил их с земли и в рвущем жилы прыжке метнулся к Свиррелу, уже исчезавшему в туманном облачке.
   Они вывалились из портала и мгновенно приняли боевые стойки, настороженно глядя друг на друга. Куда бы ни направлялся Свиррел, амулет сбойнул, и точка выхода оказалась недалеко от исходной: шум битвы доносился откуда-то слева, а всего в полусотне шагов заманчиво мачили спины Хранителей. Ларс вскочил, сжимая ятаганы, и ринулся к ним.
  -- Капитан, стойте! - закричал Свиррел, бросаясь за ним. - Не сходите с ума! Хоть раз в жизни не будьте... человеком!
   Хранители круто развернулись, мальчишка вскинул руки - и по груди Ларса расплескался огненный шар. Лицо на миг обдало жаром, но пламя тут же исчезло: амулеты работали исправно. Чародей выругался словами, которые могли заставить тролля покраснеть, а в следующий миг Ларс отлетел назад, как от удара невидимого кулака. Едва устояв на ногах, Коготь раздавил "потайку", и невидимая плёнка заклинания обволокла его с ног до головы, пряча от чужих глаз.
  -- Знаком бей! Чистой Силой, дракона блошь! - рявкнула девушка, и предателя Свиррела подбросило в воздух, крутануло и с силой швырнуло на землю. Дернувшись раз, полуэльф вытянулся и застыл. Мальчишка хлопнул в ладоши.
  -- Будут знать, с какого конца редьку есть! - сияя, он обернулся к девушке. - Видала, как я Блатой отмахнулся? Жизнь хороша, когда ты - чародей! - Он осекся, резко крутанувшись на пятках. - Где?..
   Ларс ударил мальчишку рукоятью ятагана по темени, и тот с обиженным всхлипом осел на траву. Тяжелый нож вскользь мазнул Когтя по плечу, и "потайка", лопнув, сползла, а девчонка, держа разряженный арбалет, как дубинку, подалась вперёд. Ларс метнулся к ней, занося один ятаган и держа другой на отлете, но в этот миг что-то острое вонзилось ему в...Верно. В неё, родимую.
   Свиррел! Паскудный эльф!!!
   Ларс взвыл наполовину от боли, наполовину от злобы, прыгнул вперёд и рубанул сверху вниз. Он почти видел, как хлещет кровь, заливая кольчугу, как утекает жизнь из янтарных глаз, но падавший для удара ятаган неожиданно встретил кованый обух секиры. Свободной правой девчонка перехватила левую руку Когтя и резко вывернула, смяв запястье, как кусок теста. Пальцы, точно онемев, разжались, и ятаган упал в траву. Секира скрежетнула по другому клинку. Блок, пинок в голень, подсечка... ах, если бы удар Ларса достиг цели! Но цель стремительно и мощно отшвырнула его от себя, Коготь пошатнулся, взмахнул руками, силясь устоять - и лезвие секиры, пропоров кольчугу, вошло ему в грудь.
  -- В здоровом теле - здоровый нож, - грустно сообщила ведьмачка, выдергивая топор. - Арс лонга, вита бревис48.
  
   Вместо эпилога. Тяжела ты, шапка Мономаха.
  
   У меня запой от одиночества,
   По ночам я слышу голоса.
   Слышу, вдруг, зовут меня по отчеству,
   Глянул - чёрт, вот это чудеса!
   В. Высоцкий, "Песенка про чёрта"
  
   Располагайтесь удобнее, детишки. Разговор наш будет долгим.
   Имя? Это лишь набор звуков, на который вы привыкаете откликаться, но за ним не стоит ровным счетом ничего. Я всегда буду я, как бы меня не именовали!..
   Хмм. Если по-другому не можете, пусть будет Небесный странник.
   Я не создатель и не разрушитель. Я не ищу возвышенные истины ради самих истин, не стравливаю Младших, дабы посмотреть, что из этого выйдет, не строю Порядок и не множу Хаос. Я просто есть. А добрый ли, злой - вопрос восприятия. Что для одного зло, для другого вполне может быть высшей формой добра! Я так люблю себе говорить.
   Я Наблюдатель, и моя смена длится уже пять тысяч лет.
   Не могу сказать, что за эти годы я стал мудрее или сильнее, да и многому ли научишься, сидя на одном месте? Все уголки вверенного мне мира я облазил ещё в первое тысячелетие. Примерял на себя самые разные облики. Участвовал в паре войнючек, без которых вы, смертные, не можете прожить и века. Предавался порокам - о, то были чудесные годы! Депрессировал, теша черную меланхолию, травился, вешался, стрелялся, сгорал, утопал... То, что вечное, не умирает, но было нидхёгговски больно. И, наконец, я пришёл к выводу, что жизнь несправедлива по сути своей.
   Я не зол, хотя добрым назвать меня может только человечек с очень хорошим чувством юмора. Я не даю советов, не указываю пути. Если вы спросите - я отвечу. А если ответ будет не тот, которого ждёте вы, что ж... Ваша беда, рыбоньки мои!
   Те создания, кого вы на своих языках назвали бы моими друзьями и семьей, считают мою должность почти синекурой. И только смеются, когда я то и дело прошу отправить меня в отставку ввиду чудовищных условий труда, обитания в состоянии перманентного стресса и постоянной угрозе безопасности моей жизнедеятельности.
   Я не очень понимаю, что это значит. Мне просто нравится, как звучит.
   Скажу, не тая: терпение на моей работе нужно небожественное. Мир-то ваш, малыши, - сплошное недоразумение, ошибка на ошибке сидит и ошибкой погоняет! Механизмы бытия не отлажены, сферы божественного влияния не определены, то и дело шастают из ближайшего сопределья подозрительные личности... Они пошастают, а потом, откуда ни возьмись, вылезают точечные прободения пространства и неучтённые объекты типа "город-замок", как, например, этот... сейчас увеличу... вот, в Пустозе... И где он, хримтурсы бы его сожрали?! Только что был! Опять, что ли карту заштормило? Модель, Гармов хвост, самообновляющаяся, надёжная, как каменный топор!
   Э нет, Высшие силы не могут ныть. Они всего лишь выказывают недовольство. А за пять тысяч лет причин для недовольства наберётся много-о-о... И первая среди них - глупейшая привязка Нитей Судьбы к крови Младших. Из источника мудрости мы водицы не пивали, но, Суртов пламень, даже турсу ясно, что Хранители из мух-однодневок - никакие! Что так? А вы для нас мухи и есть. Сгораете прежде, чем успеваешь к вам приглядеться, в замыслах Творения понимаете не больше, чем Сэхримнир в золотых яблоках... Что с того, что в Совете вас было большинство? Что с того, что вы, а не мы догадались, откуда тухлым духом тянет и как его избыть? А после сами же и средство сляпали? Мавр сделал своё дело, мавр может уходить, доломаем... хотел сказать, доделаем без вас.
   Спасители мира из вас, как из бабки Трюма - дева-валькирия! То ли дело боги, создания Сил великих! Послушали б меня Населяющие Вечность, кинули б меньшим родичам Нити - и прощай тревоги о грозди миров, норовящей кувыркнуться в... куда-то, словом, кувыркнуться. И чтоб мне головы лишиться, если это не так!
   Головы. Я сказал, головы. Про шею уговора не было.
   Но нет - меня, сирого и убогого, зовут только когда великан стоит у ворот и, неистово потрясая кулаками, требует "подать сюда девицу, шамаханскую царицу". Судьбы мира свершат и без меня. Сами с рогами!
   Так и свершили. Великий конунг со товарищи толкнул речь, что, мол, Вселенной нужен рост и изменения; те, кто живёт долго, меняются чересчур медленно и тяжело. Младшие свободны от этого рока, если же им в голову вдруг ударит Сила или другая жидкость органическая, их легко заменить другими.
   И мне даже не позволили... Хотя какое "не позволили"! Закатали в пространственный кокон, поганцы, и выпустили, только когда делать было нечего. В создании артефакта-уловителя я не участвовал, идею тестового отбора (всего-то два миллиона критериев, чего они взъелись?) друзья-приятели разнесли в пух и перья, замеченное мною же взаимовлияние артефакта и его носителей решили не устранять. Заявили, что, мол, немного хаоса не повредит, и получили в итоге бесконтрольный Случайный Выбор и безумную команду рубак с любомудрами - если угодно, Воинов с Мудрецами - в девяти возможных сочетаниях. Я, кстати, предлагал двенадцать, но голос мой был гласом вопиющего в пустыне.
   Кое-что мне-таки удалось. Например, уломать ребят на увеличение срока бытия подопытных свинок, о, пардон, храбрых избранников, пару бонусов, чтоб не было слишком постно, и пожизненный ограничитель. Дабы тянули свою лямку, не рыпались и носили Знак, пока смерть не разлучит их.
   Да, такой интересный я зверёк. Что ж вы глазками хлопаете-то? Или скажете, я не говорил, что не добрый? Говорил. Вот и не обижайтесь.
   С горя (ладно, не с горя, просто ром был хороший) я взял да малость (ладно, не малость) на грудь принял, а друзья-товарищи, словно невзначай, завели разговор о том, что кому-то надо перебраться к Истоку, за малышнёй присматривать. Но у них семьи, дети, ёлки на носу и миров подотчетных до... много, конец квартала скоро, и не согласился бы я?..
   Спьяну-то что прикольным не покажется? Я и брякнул, что люблю их пуще матери родной, и согласен на всё! Даже замуж! Они радостно заулыбались, дали подмахнуть пару документиков, я уснул, а проснулся уже должностным лицом при исполнении. О чем и сообщил мне оливковый с похмелья Тор.
   Он тупица, но ему простительно. Наш победитель великанов - величайший храбрец миллиарда миров!
   Официальная бумага из (ну, этого вам знать не обязательно) сообщала, что я откомандирован наблюдателем в захолустный мирок, с которого недоучки Творцы наляпали копий, и именно мне, мудрому и всевидящему, поручается следить за исполнением программы УПиР - установления порядка и равновесия. Ведение отчетности обязательно. Разработки по теме диссертации (список тем прилагается) предоставить не позже, чем через тысячу стандартных лет. Подъемные получить у оператора связи. Аве, наблюдатель, почёт и процветание.
   В постскриптуме указывалось ещё, что для меня это великолепная возможность ближе ознакомиться с бытом и нравами Младших и пересмотреть, наконец, свое свинское (так и написали! Нашелся, тоже, комитет по морали!) к ним отношение. Ха! Понесся, ломая крылья! Умный танк всегда грязь найдёт!49 Квид бене дикцим... диктум эст... короче, кто б не сказал, я себе забрал50. Филя. Зовите меня просто Филя.
   Можно было сбежать. Но бегство - это верный штрафбат, а загреметь на миллион стандартных лет в службу пространственной ассенизации - увольте. Хотя нет. Не уволят. Сволочи!
   Можно было применить старый проверенный способ "нет тела - нет дела", если бы не опаска, что поймают за руку. Потому что если поймают - мигом турнут на десять уровней вниз, и доказывай потом маме, что ты не осёл, то бишь, причины карьерного роста с отрицательным коэффициентом. Боитесь? Правильно, я и сам её боюсь. Рядом с моей мамочкой штрафбат - сказка и мечта в глазури. Вот и сижу я здесь и страдаю оттого, что некого убить, сокрушить и задавить морально, а, точнее, есть кого, но нельзя...
   Смертные, конечно, не в счет, если не ключевые фигурки и не массово.
   Я привязан к этим горам, как пёс к своей будке. Только здесь я - это я, Высшая Сущность, одна из тех Сил, что двигают морями и землями, но стоит выйти в мир - и в кого превращаюсь? В тварь дрожащую! Становлюсь ничтожным земляным червём, неспособным соорудить даже жалкое "инферно"! Но хватит о вас... Делается это, детки, дабы у Наблюдателя не возникло соблазна чего-нибудь осквернить или разрушить.
   А вы что себе думали? Конечно, возникает!
   Сижу, значит, срок мотаю, то бишь, долг исполняю, яблоки грызу, флиртую помаленьку с постоянно меняющимися Владычицами Зла и Тёмными Властелинами, а Хранители где ползком, где бегом, где пехом, а где верхом, не дают этому мирку протухнуть окончательно... Эй, что вы глазки-то отводите, а? И краснеете?! Глупыши, если я говорю о себе в мужском роде, это не значит, что я парень. И не баба - повежливее думали бы, что ли... И нет, я не Оно. Я - это просто я.
   Обиделся? Что я, демон какой, обижаться на паршивую груду биомассы с полным отсутствием серого вещества?!! О. Хрупкие какие-то черепа у современных... кем, кстати, он был? Орком? Ну, одним меньше... Зато в царстве небесном, или куда там орки попадают, сможет похвалиться, что слышал глас божий. А вы молодцы, быстро уши затыкаете. Я вообще выдержанный, как коньяк, но истерики порой догоняют.
   Оракул? Да, меня называют и так. Нет, это не от слова "орать". Кто посмел... ну-ка, ну-ка... дроу. Только у вашего брата хватает наглости раз за разом задавать этот вопрос. Ножички-то прибери, порежешься или потеряешь. Ай-я-яй, оплавились? Родовые? Ничего, выкуешь новые, если уйдёшь отсюда.
   Оговорился. Бывает. С тоски чего только не наворотишь.
   К примеру, ничего не станешь делать, когда неважно кто решит под дело спасения мира твёрдую теоретическую базу, а попутно организует священную войну и налепит разных орденов, советов и ковенов. Можете пищать и прыгать, пока помните, их буквально неделю назад выпихнули в подпространство с комсомольским приветом, Один уж больно настаивал. А мне выговор влепили с занесением и на пару миров штрафанули, чтоб их Мьёлльниром разразило. Трижды! Можно подумать, я нанялся быть нянькой этому мирку и теперь обязан вскармливать его своей тощей волосатой грудью!.. Это был художественный троп, золотце. Не морщи лобик, тебе не идёт.
   С той же тоски можно и диссертацию начать писать. "Архетипы Хранителей и предопределенность выбора". Интересная, зараза, сам не заметил, как увлёкся. Случайный Выбор звучит гордо, но ведь не всё для всех и ложка к мёду, а каждому своё! И сестрам - по серьгам, и асам - по мордасам. Не зря Младшенькие нацарапали на артефакте "Лишь глядя в самоё себя, постичь возможно, который путь ты изберешь". Вот и хватаются одни хлюпнявки за колюще-режущее, а другие - за стреляющее, одни головастики умиляются живой природе, а другие терпят её только в жареном и варёном виде под сырным соусом "Кальве" и шныряют по чужим мозгам, как по своей гостиной.
   Я уверен, милые детки, ваши уро... сородичи помимо разной, никому не нужной дребедени впихнули в артефакт ещё и "мудрый взор" с подвюгой52. Не знаете? Первый просвечивает изловленных... хотел сказать, Избранных героев, изучает жар их душ, только что картошку на нём не жаря, и подбирает каждому дрова по вкусу. А подвюга заставляет их всюду совать свои носы, лезть во все дыры и влипать везде, где влипнуть можно. Ни дня без подвига, ребятки! Мир спасается где-то между убиением нежити и спасением юных дев.
   Эх, мне бы Знак этот в руки, ласты или щупальца - мигом бы разобрал...ся, что к чему, а так - никаких фактов, гипотезы одни, непроверенные. О, если б дали мне свободу, я б всем показал!.. Не то, о чем вы шепчете своему эльфу, девушка в заднем ряду. А если вы "просто", то пусть глазками не сверкает! Понаприсылают всяких... Так о чем я? Ах, да. Мою программу модернизации постоянно заворачивают. Жаль. Пара реакций по расщеплению атома вашему мирку пошла бы только на пользу. А чудные взрывы и пожары... м-м-м!
   Увы. В верхах сидят одни ретрограды и бюрократы.
   Не я надоел ещё жалобами на свою жизнь, малыши? Пра-а-авильно мыслите, богам нужно льстить и правды ни в коем случае не говорить... Да потушите вы его! Или опять боги отдуваться должны? Вынесите за дверь, пока ковёр не испортил, слуги подберут. Геомагнитная обстановка напряженная, спонтанные самовозгорания то и дело... Я сказал, САМОвозгорания, вы поняли, девушка в заднем ряду? По каждому вопросу существуют только два мнения: одно неправильное, другое - мое! Бог не может ошибаться. А если он ошибается, то свидетелей тому не остаётся. Вы же не хотите... Не надо так отчаянно крутить головой, я понял.
   Хранители Времени - вот уж назвали, так назвали! - и впрямь берегут время - всё, что им отпущено. Кто-то до двух сотен дотянул, но это давно было, и почти неправда, кто-то сотенный рубеж перевалил... а с тех пор, как у нас сменилось руководство силами Зла и свою власть укрепило, года не проходит без того, чтобы очередные олухи не сд... положили молодые жизни на алтарь мирового равновесия. Фрекен Морган знает своё дело, я глубоко уважаю её, как специалиста, но Лунный пёс, язык уже отсох повторять одно и тоже! Хранитель честен должен быть, благороден и добр... трын-тын-тын... на этой дороге вы встретите только битву, боль и лишения, и никакой благодарности... тын-тын... так пусть же мудрость, сила и боевой дух никогда не покинут вас!
   Красиво звучит, а? Вижу, и глазки загорелись, и плечи расправились, ещё немного и - смело мы в бой пойдём за власть чего-то там. Я ж таки Оракул, а не Гармов хвост.
   Но этим кренделям непропеченным вечно от меня чего-то надо. Мечи - давай. Кольчуги - давай. Книги - вынь да положь. Словно у меня не Обитель Оракула, а оружейный склад пополам с библиотекой. Да ещё требуют: научи, растолкуй, что и как, вдолби, объясни, добрый дяденька! Чуть заикнешься, что, мол, я лишь ввожу в курс дела, моя работа - не помогать, а наблюдать, тотчас в крик: мы будем жаловаться! А жалобы до начальства доходят мгновенно - боги местные помогают, или воистину верно, что слова Младших прямиком к Творцам идут, минуя иные Силы. Им хоть Рагнарёк, а мне эхограмму присылают. С одной и той же одной фразой: "Не вредничай, не то..." А что я? Я самый тихий, мирный и заботливый наблюдатель в семистах Вселенных!
   Что, страшно? Когда такой, как я, делает страшное лицо, многие пугаются. Не тряситесь так, вы же не Хранители! Вот, глотните от щедрот божественных для успокоения нервишек. Голубичная настойка, прямиком из Асгарда. Цените, еще никому из смертных не выпадало такой чести. Чуть крепко...ва...та, но право же, не стоит так натужно хрипеть и кататься по полу. На что похоже? Хрипите громче, не слышно. На рыбий жир пополам с касторкой? Не знаю, не пробовал. Я её для гостей держу.
   Тролли и цверги! Вас хоть сейчас в музей, хе-хе, восковых фигур! Хвалы адресуйте Одину - его одноглазость собственноручно приволок рецепт из ближнего сопределья. Ему хорошо на ставке верховного бога: куда захотел, туда и пошёл... Что? Неужто не знаете, что боги сразу в нескольких мирах жить могут? Где славят их, туда им и дорога... Ей-Сурту, с вами лопотать, что угли перед цвергами метать. А к Истоку наш дедуля тропку протоптал недавно, лет полтысячи назад, когда в астрале что-то на что-то наложилось, и сюда зашвырнуло сотню его почитателей. Нордлинги, слыхали о таких? Вижу, слыхали, то-то вас сызнова перекосило. Они хорошие ребята, только жаль, что хорошими бывают редко. А если разбуянятся, так просто "гори земля" и "чужой не пройдёт"! Пусть наполнятся ветром паруса твоего драккара, и воины твои богатую добычу делят!..
   Пойдемте, покажу, что ли, своё хозяйство... Нужен хороший двуручник? Пожалуйста! Эсток, клеймор, эспадрон, фламберг! Чудо, а не мечи, от десяти до тридцати фунтов чистого веса. Особенно хороши против мелкой нежити. Треснешь по балде, и враг в земле по самые уши. Только над головой лучше не вздымать, перевешивают, собаки. Как вариант, могу предложить дубину или палицу. Между прочим, используются с древнейших времен, и пока никто не жаловался. Это? Гвозди. Да, гнутые. Да, ржавые. Вы меня опять не слушаете, детки! Говорю же: используются с древнейших времен.
   Секира? Хороший выбор. И врагов порубить, и дровишек наколоть, если что. В лесу раздавался топор дровосека, мужик топором отгонял... хмм. Есть ещё палаши, булавы, кистени, шестопёры... вот эта пупырчатая штучка на цепочке? Утренняя звезда. Выглядит хорошо и бьет больно. Главное - себе по голове не попасть... Эх, молодежь, совсем старших не слушает! Сложите его к остальным.
   Нет, заинька, этот молоточек - не простой молоточек. Это чеканчик. А рядом - очень похожий на него клевечик. Если не уменьшительно-ласкательно, просто клевец. Ударное холодное оружие, разновидность боевого топора, доспехи проклёвывает на раз-два... ты кто, кстати? Сирена? Тогда ясно. А я-то думаю, откуда веет этой неописуемой морской свежестью. Я оскорбляю? Я? Ты не слышала, как я оскорбляю, рыбохвостенькая. Ой, да не реви! Заткните её кто-нибудь, пока она мне весь хрусталь не переколотила!!!
   Ушастый, зачем тебе лук? Бери арбалет! Стреляет дальше, доспехи пробивает, отличная балансировка, удобный отвод приклада, регулируемая прицельная планка - класс! Правда, чуток проигрывает луку в быстроте стрельбы. Но заметь, если ты выстрелишь первым, у вражьего лучника просто не будет возможности всадить в тебя оные десять стрел в минуту.
   Здесь у нас копья, пики, алебарды, бердыши, протазанчики, дротики опять же... это не на вынос, а просто "шоб було". Хотя некоторые берут. Вероятно, для контроля популяции клювастых тварей на территории Истока.
   А вот это, малыши, моя гордость - требюше! Чудная вещица, правда? В поле проку никакого, зато как с ней крепости штурмовать! Закачаешься! Хочешь - каменными ядрами обстреливай, хочешь - бочки с горящей смолой за стены забрасывай, хе-хе... И сразу начинаются вопли к небесам: "Боже, помилуй!" и танцы живота с ведрами у горящей ратуши. При вашем-то уровне научно-технического прогресса для применения бактериологического оружия механизма лучше требюше не сыскать. Демонстрирую. Макет действующий, не сомневайтесь. Берем разлагающуюся тушку коровы, в нашем случае крысы, закладываем и... Сама виновата. Слыхала народную мордорскую мудрость: не становись меж назгулом и его добычей? Вот и оттирай теперь с мордашки слизь и тухлятину. Крыса была здоровая, так что смерть от чумы тебе не грозит. Наверное... Пустяки, обморок. Водой облейте, отойдёт скорее.
   Жаль, не могу показать, как требюше применяется в условия военного времени. Эх, малыши, знали бы вы, как это здорово: закидать город чумными тушками и сидеть потом на пригорочке, лузгать семечки, пока защитники дохнут один за другим! Только маги вечно лезут не в своё дело. Чары как раскинут - весь интерес пропадает!..
   Это не палки, милая девочка. Это самые обыкновенные волшебные посохи. Видите, инструкция? Зачитываю.
   Сей посох Мудрецу назначен, что ключ рукой своей возьмёт,
   Путь не скорбит он и не плачет, коль в чарах толку не поймёт.
   Скажи, что надобно тебе и оземь посохом стукни.
   Тотчас горгулья пасть раззявит и заклинанья свиток предоставит.
   Но только раз - учи, запоминай, храни.
   Еще есть в посохе секрет: волшебства силу сберегает,
   Стихиями он управляет,
   Огнёвые шары метает и ледяной стрелою бьет!
   Поэт был полный идиот? Серьезные проблемы с рифмой и ударением, не говоря уже о стилистике? Возможно, вам будет интересно, детка, что этот поэт - я.
   ...Что ж вы на каждом шагу в обмороки-то падаете, а? Положите её... да хоть сюда, под стеночку, напротив картины с распотрошенным троллем. Очнется - догонит нас. Если очнется. И если дорогу найдёт - хозяйство у меня большое. Без ложной скромности замечу: здесь можно найти почти всё!
   И, кстати, всё вооружение помечено, так что, юноша, верните-ка прихваченный вами кинжал на место. Если оружие не отдано лично мной, то при выходе из бункера вам ручонки по локоть спалит. Пугаю? Я? Я предупреждаю! Метки удобны ещё и тем, что когда очередной герой в очередной раз становится кормом для воронья, весь его доспех снова возвращается сюда. Что поделать, наши фонды не безграничны.
   Да! Вспомнил! Последняя-то пара героев загнулась... э-э-э, торжественно пала в битве за Свет ровно три луны назад! Или уже четыре? Неважно. Важно то, что не сегодня-завтра новые должны явиться сюда, и если повезет, перед смертью вы сможете полюбоваться на Хранителей в естественной среде обитания. Я сказал, перед смертью? Пустяк, оговорочка по Фрейду. А, этот там один такой, девочки и мальчики, вы его не знаете, так что не думайте. Да, вообще. Сейчас периодику по-быстрому просмотрю и скажу точно, сколько осталось до очередного нашествия.
   Давненько я сюда не заглядывал... Тролли и турсы, что такое, почему не знаю? Это что с кривой Сил творится, а? Был перекос в сторону Зла, серьёзный такой - и на тебе! Смещения к равновесию! Начались недавно, незаметные, но упорные... ха, явно техника Йормунгарда - всё крепче сжимать кольца! Лет двести её не видел, с тех пор, как...
   Я в порядке. Я не побледнел. Я не могу бледнеть. Это тело побледнело. И я не упал в обморок. У меня ноги устали, и я сел... лёг отдохнуть. Не смейте бить меня по щекам и лить воду! Немного уважения к богу! Прекратите толпиться вокруг! Лучше принесите мне Книгу Бытия... во-он блокнотик с никсами... Да, теми скудно одетыми девочками.
   Если в ней то, о чем я думаю, берегись, старик...
   О.
   Ого.
   Ни турса лысого!!!
   Больше недели здесь, а я не знаю! Как они смели пренебречь мною?! Как они смели так промахнуться?!! Наблюдатель я или задница турсова?!!
   Значит, мудрый конунг, "надоели пришлецы пуще овсянки с селедками"? Значит, "пора удалить чужеродный элемент"? Тор просто колесницу обкатывал? Дражайшая, чтоб ей Слейпнир по голове настучал, Хельга сама просочилась сквозь защиту замка, которая даже Старших богов держала? И рядом с ней не стояло тех, кому на эту защиту чихать с высокого ясеня?
   Ну, Один, ну, старый!!!!!!
   Так, малыши, карета подана. Пока я добрый.
   Да, это значит "уходите". И если жизнь вам дорога, вы не пойдёте. Вы побежите.
   Проваливайте! Катитесь! Убирайтесь вон! Я подавлен, как цверг, на которого сел хримтурс, и почти не держу себя в руках! А когда я не держу себя в руках, я ПЛАМЕНЕЮ ГНЕВОООМ!!!!!!
   Гармова отрыжка, даже и не испепелил никого. Теряю навык. Огня прежнего нет. Эх, пропадай моя гармошка, сладкогласые басы... Выдерут меня на проверке, ой, выдерут! Не досмотрел. Не уследил. Но, Лунный пёс и дочурочка моя, если они уже здесь, и свершили то, о чем здесь начёркано, почему Она мне до сих пор не позвони...
   Ну вот. Помяни рыжее, и оно тут же случится.
  
   У Наблюдателя зазвонил телефон. Тревожно, надрывно и как-то истерично. Он подумал и не стал брать трубку, потому что за долгую жизнь выработал отличное чутье на нехорошие звонки. Потом он подумал ещё раз, сменил деловое обличье на домашнее, взял блокнотик с никсами, раскрыл его и погрузился в жизнеописание новых Хранителей, старательно выдерживая характер, хотя с каждой минутой это становилось всё труднее. Работал телефон не на электроэнергии, а на магии, поэтому отключался только ударом молотка по корпусу. Но к столь радикальным мерам хозяин прибегнуть не мог, потому что другие телефоны уже отключил, а "сотворенные" долго не держались.
   Протрезвонив без перерыва четверть часа, телефон умолк. Наблюдатель закрыл блокнот и начал отсчёт от десяти. При счёте "три" - Силы Зла никогда не отличались пунктуальностью - в его кабинет влетел черный бумажный самолётик. Он покружил над головой бога, завис в воздухе и с громким "пуфф!" загорелся. Искры дождём посыпались на пол, громоподобный голос зазвучал, казалось, со всех сторон - склонность к дешевым эффектам была бедой Властелинов Зла и Владычиц Боли.
  -- ТЫ! ТЫ!! ТЫ!!!
  -- Я, я, я, - Наблюдатель с досадой посмотрел на черные пятна гари, расползавшиеся по дорогущему эльфийскому ковру.
  -- НЕ СМЕЙ МЕНЯ ПЕРЕДРАЗНИВАТЬ! Я НЕ СТАНУ ЭТОГО ТЕРПЕТЬ! НЕ СТАНУ! НЕ СТАНУ!!!
  -- Незачем так кричать. Я в первый раз всё прекрасно понял, - меланхолично отозвался Наблюдатель.
  -- ТЫ ВСЁ ЭТО УСТРОИЛ! Я ЗНАЮ, ЭТО ТЫ! - продолжала надрываться Всетемнейшая. - ТЫ ПРИВОЛОК СЮДА ДВУХ ИДИОТОВ, КОТОРЫЕ ТОЛЬКО И УМЕЮТ, ЧТО ДЕЛАТЬ ГАДОСТИ! ТЫ ХОЧЕШЬ СВЕСТИ МЕНЯ С УМА!!!
  -- А ты приближаешь меня к тотальной глухоте, но я же не жалуюсь, - проворчал Наблюдатель, разворачивая мятную конфетку и прицельно кидая её себе в рот.
  -- БОГИ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛИ!!!
  -- Уже, - со вздохом констатировал Наблюдатель, жуя конфету.
  -- Я ДОЛГО ТЕРПЕЛА, ДАЖЕ ЖДАЛА! КАК ВИДНО, НАПРАСНО. БОЛЬШЕ ЖДАТЬ Я НЕ НАМЕРЕНА, СЛЫШИШЬ, ЧУДОВИЩЕ, ЧИСЛО НЕСЧАСТЛИВОЕ?!!
   Его назвали официальным прозвищем. Дело плохо, заключил Наблюдатель и развернул вторую конфету.
  -- НАДО ПОГОВОРИ-И-ИТЬ! - нервная Владычица сорвалась на визг. - СНИМИ ТРУБКУ! НЕМЕДЛЕННО! ИНАЧЕ Я...
  -- Что? - неподдельно заинтересовался бог.
  -- Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ!!! - фея окончательно решила обосноваться на ультразвуковых частотах.
   Наблюдатель вытаращил глаза, попытался что-то сказать, и коварная конфета немедленно скользнула ему не в то горло. Надрывно кашляя и проклиная несовершенство человеческой анатомии, бог через силу выдавил:
  -- К-кху-да?
  -- АХ, ТЫ ТАК, ДА? ТЫ ТАК?! ТАК, ЗНАЧИТ?!! - из пламени, пожиравшего письмецо, послышались громкие булькающие звуки, словно кто-то отхлебывал вино прямо из горлышка, а потом Владычица спокойно, без истерических интонаций провинциальной актрисы, продолжила: - ИЛИ Я СОТРУ С ЛИЦА ИСТОКА ДВА... НЕТ, ЧЕТЫРЕ ГОРОДА. И НАЧНУ С КОСТЯПОЛЯ. ВОЗЬМИ ТРУБКУ, РЫЖИЙ.
   Самолётик рассыпался искрами, наползавшие тени смущённо сжались и отступили. Наблюдатель одним движением бровей реанимировал ковер и задумался. Не то, чтобы ему было жалко назойливых смертных - парой тысяч больше, парой меньше - но в Костяполе находилась таверна, где подавали отличное тёмное пиво и копченые колбаски. А он очень любил тёмное пиво и колбаски.
   "Как много девушек на свете - Наташек, Олечек, Марин, как много городов на свете, но "Пьяный гиппогриф" - один"... - Наблюдатель вздохнул и снял трубку вновь забренчавшего телефона.
  -- Смольный на п'оводе, - буркнул он, вытаскивая из воздуха фуражку с алым бантиком.
  -- Папа? - неуверенно спросил звонкий детский голосок.
   Ножки стула подломились. Наблюдатель неуклюже свалился на пол, не выпуская из рук трубки и судорожно пытаясь припомнить, с кем он, где и когда в последние десять лет, но тут же понял, что это непосильная задача. "Опять? За что?!" - в отчаянии воззвал он к небу, и Высшие сферы равнодушно отозвались: "Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети... И какой восьмеричной свёртки он тут делает? (в сторону, удивлённо) Сейчас же не новая эра? Короче, вали давай, болезный!"
   "Давай" переехал трамвай, - отключаясь, злобно подумал Наблюдатель, поднялся и потёр ушибленные места нарочно выращенными щупальцами. - Созданье Сил великих погибает, а они!.. Сэхримнирова печёнка, кто же, кто?! Тролли и цверги, если это опять сын, не дождаться мне даже восьмеричной свёртки, погонят в великаны... Вдоль всей земли пойдут стенанья, слезы, стон - и я паду, отвергнутый богами. Ребята, поднимите третий тост за тех, кто никогда не будет с вами..."
   Он всхлипнул, упиваясь жалостью к себе, и его вдруг осенило.
   Наблюдатель мягко улыбнулся, превратил обломки обратно в стул и, усевшись поудобнее, голосом диктора Левитана произнес:
  -- В Москве-Узловой - два часа дня. В Твердыне-на-Круче - четыре склянки. В Кар-ан-тайолле - тиль и три четверти. Во Вратах Одирны - десять жбанов. В деревне Гадюкино - полночь.
  -- Чего? - знакомым голосом растерялась трубка.
   Улыбка Наблюдателя стала ещё мягче. Он был честен (по-своему), благороден (время от времени), справедлив (к тем, кто этого заслуживал), и ни когда не отказывался поучаствовать в шутке... но шутить над ним было - что поджигать динамит. Впрочем, во все времена находились личности, которые трудностей не боялись, а там, где их не водилось - создавали. Наблюдатель первым (что не доказуемо, то не наказуемо) ссору никогда не начинал, а ядовитым его язык называли только недруги. Друзья помалкивали.
  -- И тебе недоброй ночи, о, скромнейшая из Владычиц Боли, тьма очей моих, Маргианда, - ласково проговорил Наблюдатель, материализуя на ладони маленького дракончика, а во рту - кубинскую сигару. Щипок, и живая зажигалка, обиженно рявкнув, изрыгнула длинную струю пламени. Наблюдатель прикурил и, попыхав сигарой, выпустил из ноздрей вонючее зеленоватое облако. - Что у вас плохого?
   В трубке немного подумали. А затем...
  -- Э-ЭЭЭЭЭЙ!!!!!!!!!!!
   От мощного вопля Наблюдатель подскочил, едва не свалившись со стула вторично. Дракончик, обиженно пискнув, растворился в воздухе.
  -- АЫА!!!- продолжала орать трубка. Наблюдатель поморщился и отодвинул её как можно дальше от уха. - ЫА!!!! АИАААА!!!!!!!
   "Не смей называть меня Маргианда", - перевёл бог. К тем, кто калечил свои имена в угоду звучности, он никакого снисхождения не имел.
  -- Дражайшая моя, число гласных звуков в языках мира варьируется от четырех до пятнадцати. Образованный человек должен знать хотя бы шесть. Прими дружеский совет: найми хорошего логопеда. Пока ещё не поздно, - с искренним участием проговорил он и снова отодвинул трубку от уха.
  -- Гад, подлец, сучий потрох! Дегенерат поганый! Извращенец юродивый! Как ты посмел?! Убью! Убью! Убью! Печень вырву и в глотку затолкаю! Это жалкое отребье не остановит меня! Ненавижу! Всех не-на-ви-жу!!!
  -- Учителя по стилистике и ораторскому искусству тоже не помешали бы... Откуда столько дешёвого пафоса? - вслух подумал "юродивый". Он помедлил и, улучив паузу в бурном монологе, осведомился: - Полагаю, душ ты сегодня уже принимала, о, ель злата?
  -- Я? Д-да... - фея мигом растеряла гневные обертона. - А при чём тут ду... - Наблюдатель прищёлкнул пальцами, - ...уууууууууууш!!!!!!
   Секунд десять из трубки доносился только шум льющейся воды и жалобные визги. Наблюдатель терпеливо ожидал, положив ногу на ногу и докуривая сигару. Трубка свободно витала в воздухе. Наконец, злой прерывающийся голос проскрежетал:
  -- Убью...
  -- Что-что? Я плохо расслышал.
  -- Убью... - отозвалась она тихим шелестом.
  -- Мудро. А, главное, дальновидно, - одобрил он.
  -- Когда твои дружки узнают, что ты опять...
  -- О чем, Всетемнейшая? - удивление Наблюдателя было неподдельным. - Это всего-навсего локальное применение теории Хаоса, к которому я не имею ни малейшего отношения. Наш удел - дрова и пламя, с бедами по мокрой части - к Ньёрду и Эгиру.
  -- И ты повторишь это перед вашей шайкой... ах, прости, высоким Собранием? - задушевно поинтересовалась Моргана. - "Слова Младших прямиком к Творцам идут, иные Силы минуя"... Я ничего не напутала, нет?
  -- Наезд? - Наблюдатель был хладнокровен, как Джеймс Бонд. - На каждый наезд я могу ответить паровозом, о, нива обручий, так что не мыль шею, на которой сидишь. Я белый и пушистый, но как прижмёт, могу стать зелёным и зубастым. Ты ведь помнишь?
   Фея промолчала - то ли обдумывала угрозу, то ли вспоминала, что такое паровоз.
  -- Не слышу ответа, мудрейшая Маргианда.
  -- Не смей. Называть. Меня. Маргианда. Сколько. Раз. Просить, - процедила её темнейшество, скрипящая зубами с риском раскрошить их.
  -- Двадцать девять тысяч семьсот сорок два... три раза, - любезно подсказал Наблюдатель. - И пусть прольется бальзамом на ваши сердечные раны весть о том, что мне ещё никогда не было так страшно, как в тот миг, когда я услышал вас, клянусь кишками Сэхримнира! А теперь, если черточки в рунах расставлены, ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё те надо, может, дам... Словом, что подвигло Вас на этот, без сомнения, важный и нужный разговор, о, поляна гривен?
  -- Почему мне не сообщили заранее? - почти спокойно осведомились из трубки.
  -- Чтобы не испортить сюрприз, конечно. Они тебе понравились?
  -- Эти... твои поганцы... - восхищения в голосе Госпожи не наблюдалось.
  -- Они не мои, - привычно поправил Наблюдатель.
  -- Ах, не твои? - переспросила фея. - А ты хоть знаешь...
   Разумеется, он знал. Но с неподдельным интересом выслушал рассказ о том, как мерзавец, негодяйка и их прихвостень ("Фингал - это диагноз, даже когда его зовут Идио!") освободили некую валькирию ("Девка слова доброго не стоящая, но..."), попутно развалив до основания замок ЕЁ слуги ("Пусть придурок, но мой!"). И, вместо того, чтобы бросить ей вызов и в честном поединке решить, кому нет места на этой земле, ударились в бегство ("А в энергетических полях творилось такое, что я даже сетки-паутинки раскинуть не могла, не то, что поисковики разослать!"). И пропали. В Окрушу, как любые здравомыслящие люди не пошли, на ладью не сели, а потащились, ни много, ни мало ("Это Один, Один их науськал!") через Дикий лес. И через несколько дней, счастливо избежав ядовитых жвал, когтей и клыков разных тварей и увернувшись от Гончих ("Я к ним, а эсбэхэшные гниды заявляют: "Как-нибудь сдохнут и без нас!"), вылезли из чащи и завалили операцию, которую она лично разрабатывала целую луну... А потом... потом она!.. А они ей!.. И откуда только такие берутся?!!!
   Наблюдатель пожал плечами.
  -- Смертные меня ненавидят, - с ненаигранной обидой продолжала фея, - демоны завидуют, боги то и дело пытаются поставить подножку, герои - прикончить... Разве я так плоха? Разве я злобная ведьма с манией величия? Разве я сдираю со своих врагов кожу или заливаю им в глотки расплавленный свинец? Я не виновата, что мне выпала такая судьба... - Наблюдатель изумлённо приподнял бровь, - мне никогда не была нужна такая слава... - вторая бровь заняла место рядом с первой, - я для этого не предназначена...
  -- Все мы в этой жизни часто делаем не своё дело.
  -- Меня почти заставили! Я достойна хотя бы уважения! А они!.. Они!.. В детстве бы таких... своими руками... и вообще!..
   "Ой, он сломал мой куличик! Ай, она забрала мою лопатку!" Наблюдатель усмехнулся и, снова ловко вклинившись в паузу, проговорил:
  -- Да, и в самом деле, недурная импровизация.
  -- Импро... импро... - Всетемнейшая надрывно закашлялась.
  -- Водички?
  -- Нет!!!
  -- Дело твое. Скажи лучше, радость моя, ты о пришествии узнала когда? Через полчаса? Четверть? И, разумеется, решила разобраться с проблемой сама, продолжить славную традицию конвейерной сборки-разборки Хранителей Времени. Забыла и честное благородное слово мурыжить их хотя бы с пяток лет, и Наблюдателя, которого грузят по самые локаторы за высокую текучесть кадров. Но с кармой шутки плохи, дорогуша, не всё богу яблоки. Радуйся тому, что есть: могло быть и хуже, это я тебе говорю. Да, вот ещё, ты заметила, куда они пришли?
  -- А что такое?
   Невинности в её голосе было столько, что даже Наблюдатель едва не купился.
  -- Хорошо, почему они пришли туда, куда пришли, а не...
  -- Это не я! - быстро ответили из трубки. - Я дома сижу, никому не мешаю, опыты ставлю, слуг третирую, кроликов развожу...
   Наблюдатель опомнился, только когда стул жалобно затрещал под напором туши дракона, в которого он незаметно для себя начал трансформироваться. А виной всему было соединение в одной фразе слов "опыты" и "кролики".
   Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Ещё во времена своего детства, когда мудрый Наблюдатель пребывал под нежной опекой родичей матери52, его не без основания считали любознательным ребёнком. Вхождение в новый род только развило это положительное качество. Любознательный ребёнок стал лукавым подростком, а подросток превратился в хитроумного и изворотливого бога, без которого не обходилась ни одна пьянка или перебранка, и который так часто оказывался крайним. Но речь не об этом. Речь о том, что в число его невинных забав входила одна, раздражавшая окружающих сильнее прочих: наш герой обожал творить. Что может быть увлекательнее, чем смешать две (и более) абсолютно несоединимых сущности и поглядеть, что из этого выйдет: а) мелкий взрыв; б) большой взрыв; в) очень большой взрыв; г) локальный апокалипсис; д) вспышка и много вони; е) ничего? Эти опыты были для него не просто развлечением, а смыслом жизни, и он бы их с успехом продолжал и по сей день, если бы... Тут положено говорить "в один прекрасный день", но в большинстве миров тогда царила Долгая ночь. В ту ночь юный творец впервые встретил столь же грозную, сколь прекрасную богиню земли, в разных мирах прозываемую Деметрой, Мокошью и Мелитэле. И на всю жизнь запомнил визгливый женский голос, подробно разбирающий его родословную, в то время как дух его швыряло по просторам Широко-синего, а по спине хлестал обидный пук крапивы.
   А из-за чего? Из-за славных, пушистых... и вечно голодных кроликов.
   Получив в результате неудачного опыта грызунов, множащихся в геометрической прогрессии, юный бог решил: "Не пойман - не призывник" и, собрав свою ушастую живность, через портал вышвырнул её в... Как выяснилось позже, в райский сад Деметры. Расплодившиеся кролики сожрали всё, что смогли, сожрав - передохли, и потрясённой богине осталась лишь безводная пустыня да горы разлагающегося белка.
   Она очень огорчилась.
   После этого будущий Наблюдатель очень долго был тихим и послушным, а уважением к женщинам проникся на всю жизнь.
  -- Стало быть, не из-за опытов по дематериализации и неучтённого смещения в пространственных полях господ Хранителей притянуло к Истоку? И вышвырнуло в краю, который не может похвастаться ничем, кроме общеземельного шута де Вила и невероятного поголовья нежити? - прорычал он, возвращаясь в человеческую форму.
  -- Это неправда!
  -- Что неправда?
  -- Он не общеземельный.
  -- О.
  -- То есть, не шут!
  -- Кем ещё считать герцога, у которого есть только пивное брюхо и... хотя замка и наследника у него теперь тоже нет. А мозгов - не трогать незавершенное заклинание хозяйки - отродясь не было.
  -- Это я приказала, - отчеканила фея. - Я не могла разом и перфорационные точки контролировать, и потоки стягивать. - Наблюдатель хмыкнул. - Но я приказала только держать! А прочее - на том, что заменяет совесть этой жабе! И если бы не твои не-попытки избавиться от моего мира, и не-вызовы неважно кого неважно откуда путём локального применения теории Хаоса, с пространственными полями ничего бы не случилось. Никто бы не притянулся и тем более не вышвырнулся!!!
  -- Мыслимо ли в сей горький для отчизны час помнить обиды, тяжкие для одного себя? - хитренько протянул Наблюдатель. - Харэ шарить, кто первым скосячил, и ждать, пока фарт сам подвалит, шевели мозговой извилиной и решай проблему, потому как на работе засада у тебя полная. Наш одноглазый конунг - в курсах вообще, что он с этими Хренателями носится, как колдырь с писаной торбой? - поймал волну и впереди планеты всей потрепался с ними за жизнь. Намекнул в трёх словах, что ничто на земле не проходит бесплатно, мозги чилдренам заполировал, и теперь они катятся сюда, прямые и несгибаемые, аки штыки от калаша!
  -- Сделал гадость - сердцу радость... - невнятно пробормотала фея.
  -- Да?
  -- Ты же знаешь, я терпеть этого не могу!
  -- Угу.
  -- Но продолжаешь выражаться, как... подонок! Мне назло! Сгони эту глумливую ухмылку со своего лица сейчас же!
   Заинтересовавшись, Наблюдатель повернулся к огромному зеркалу.
  -- Ты скажи-ка мне, трюмо, - привычно начал он, - правда, я такое... - Ухмылка и впрямь была глумливей некуда. - Перси...ки Фрейи, а я ещё в форме! И, предваряя твой любимый вопрос "Что ты за бог такой?!", дражайшая Маргианда... - Из трубки донеслось звериное рычание. - Красиво. Но ты - вот ты что за Владычица Боли? Прочие были Властелины, как Властелины - рушили, жгли, грабили, убивали...
  -- Я тоже так делаю. По необходимости, - оскорбленно заметила фея.
  -- ...рассылали дикие орды своих воинов на запад, восток, север и юг, чтобы завоёвывать и захватывать, жгли посевы, засыпали колодцы солью...
  -- Ну да. А ты хоть представляешь, как потом это восстанавливать? Виды бесплодных пустынь я люблю, но враг приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И на какие шиши, прости мой орочий, содержать эти дикие орды?! Целесообразнее иметь небольшое, но хорошо обученное войско. А если в довесок к войску есть такая замечательная дверка, как у меня, можно творить настоящие чудеса!
   Слово "целесообразнее" в устах Самой Большой Мерзавки В Свете И Посветье звучало так жутко, что даже ко многому привычный Наблюдатель содрогнулся. "Эх, - грустно подумал он, - куда ушли те старые добрые времена, когда злодеи были злодеями, герои - героями, трава зеленее, закат багровее, костры ярче, а битвы - жарче?"
  -- В прошлое, милый, в прошлое, - проворковала Всетемнейшая.
  -- Мысли на расстоянии читаешь? Недурно.
  -- Нет, просто хорошо тебя знаю, - трубка издала драматический вздох. - В наши дни никому не позволят мирно сидеть в своём замке и строить гнусные планы. А тактика "хватай-до-чего-дотянешься" ошибочна, и число павших Властелинов это подтверждает. Рано или поздно "схваченного" становится слишком много, чтобы его удержать... Смертным нужна видимость свободы - я даю её. Легкая дань, даже не дань, а безвозмездный дар союзнику - и короли правят народами, маги колдуют, кметы роются в земле, а воины звенят железом... пока не переходят мне дорогу. Мои глаза и уши повсюду, на каждых сто эльфийских станы - сто соглядатаев Морганы!..
  -- Это ты сама придумала или прочитала где? - не утерпел Наблюдатель.
  -- Что?
  -- Так, вздохнул. Продолжай.
  -- Смертные глупы и податливы, они тают, как воск в моих руках, и становятся тем, что желаю я. Нужно не слишком сильно сжимать кулак, стравливать умников друг с другом и наказывать бунтарей так, чтобы урок запоминался надолго. А катаклизмы, возникающие в ходе некоторых опытов - малое зло. Высшие сферы от них не рухнут.
   За пять тысяч лет этот спор в разных вариациях повторялся неоднократно, но Наблюдатель всегда получал от него удовольствие. Всетемнейшая же искренне считала себя единственной и неповторимой... Бедняжка.
  -- А Хранители? - задал он свой самый любимый вопрос.
  -- Хранители - болезнь, - обрубила женщина. - Вирус. Стоит им вылезти, и всё идёт кувырком! Рикку и Славояра до сих пор как вспомню, так вздрогну. Сорок лет угрохала на мерзавца барда и стерву амазонку! Потом, конечно, пошло легче, но... Знаешь, сколько усилий нужно, чтобы подавить бунт? Вдобавок, от огненных шаров у меня портится маникюр, а от криков казнимых мучают мигрени!
  -- И кидал меня рок от Асгарда до чертогов Хель... - пробормотал Наблюдатель, который в одном из бунтов принимал самое деятельное участие, а именно, организовывал. Книга Бытия услужливо открылась на короткой заметке, сделанной кроваво-красными чернилами. Из неё следовало, что если бы не Хранители, некстати подтолкнувшие Высшие сферы к равновесию, через семь лет, пять месяцев, семнадцать дней, три часа, двадцать одну минуту и шесть секунд фее вообще ни о чём не пришлось бы тревожиться. "Гнилая отмазка это ваше "малое зло", значилось ниже.
   Бог понаблюдал, как его увольнение переползает в раздел "Несбыточное будущее" и улыбнулся. Он был большим мастером по части улыбок: в его арсенале присутствовали добрые, злобные, зловредные и воспламеняющие. Эта, например, была способна вывести из строя целую армию. Его божественность изволили гневаться.
  -- Не сердись, что я стараюсь выжечь эту заразу как можно раньше, - в тоне феи проскользнул намёк на раскаяние. - Чем тратить время на борьбу со следствием, лучше устранить причину. В конце концов... - Всетемнейшая явно не успела придумать, что "в конце концов", поэтому заявила: - Без них дела шли отлично! Сам посуди: дохлый Светоч, обозлённые вампиры, орущие смерды, сожженные деревни, море крови - дивная картина! А эти только из леса выползли и на корню план зарубили!!! Но сколько бы они ни бегали, поединок будет всё равно. От каждого по уму, каждому по заслугам. Как один, они встают передо мной, закованные, точно в броню, в решимость держаться до конца, и, как один, вопят от боли, пока не сорвут горло... - Она мелодично рассмеялась.
   Раскачиваясь на стуле с риском опрокинуться, Наблюдатель размышлял о прахе и тлене, о несовершенстве мира и тяжких страданиях всеми забытого сироты, заточённого в мрачной глубокой пещере ("пещера" не уступала номеру в пятизвёздочном отеле, но это к делу не относилось). Раньше он об этом не задумывался: да и когда было? То великаны, то герои, то подвиги (во имя людей, между прочим, и хоть бы раз кто поблагодарил!) то работа, синекурой именуемая, чтоб её цверги в Нифльхейм уволокли... Ох-хо-хо...
   Словом, ему хотелось обкуриться, упиться в дым и, прихватив девиц посмазливее, завалиться в гости к Бахусу.
  -- Я нисколько не скучаю по "старым, добрым временам", - продолжала слегка обескураженная его молчанием Всетемнейшая. - Решительно. Абсолютно. Мне нравится моя жизнь, ведь я сделала себя сама. Я...
  -- Морская черепашка по имени Наташка с очками из Китая такая вот крутая...
  -- Что?
  -- Что "что"? - флегматично переспросил бог, испепеляя плазменным сгустком подвернувшегося паучка. Он ещё гневался.
  -- Что ты только что сказал?
  -- Разве я что-то сказал?
  -- Да! Сказал!
  -- Милая, ты о чём? Может, тебе сходить на приём к нашему старому другу Зигмунду? - коварно предложил бог. - Он так помог тебе в прошлый раз! Скажи только, я свяжусь с ребятами - мигом портал пробьем. Хочешь? Нет? Да? В горы к троллям? Если хочешь послать ближнего своего, пошли его подальше... Мори? Эй, Мори? Что молчишь? Тебе плохо? Алло, Озерный дом!
  -- Ты... ты... пошёл ты на... Да!!! - плюнув на хороший тон и попытки держать себя в руках, заверещала Всетемнейшая. - Я скучаю по тем временам! Я хочу, чтобы было по-прежнему! Хочу, чтобы смертные дрожали при одном звуке моего имени!
  -- Но и сейчас дрожат... - робко возразил Наблюдатель.
  -- Ма-а-алчать!!! Я хочу просыпаться и видеть из окна выжженную пустыню и дым, клубящийся над Роковой горой!! Хочу видеть, как орды моих рабов бессчетной лавиной катятся на запад - уничтожать, крушить, стирать в порошок!! Доволен?!
  -- Фрекен Морган, я люблю вас такой, какая вы есть, - искренне сказал бог. - Не меняйтесь никогда! Грабьте, душите, убивайте!
  -- Так ты поможешь или нет?
  -- Зачем? - прикинулся дурачком Наблюдатель. - Сама же говорила, что у тебя всюду глаза и уши, ими и пользуйся.
  -- Но раньше ты так хорошо не мешал...
  -- Когда это было?.. Так и быть, сделаю жест доброй воли. С оливковыми ветками и голубями. Знаешь ты, а, быть может, не знаешь... - Наблюдатель замолк.
  -- Что? Что?
  -- Ты испортила мне паузу. Я хотел тебя подготовить, но если ты считаешь, что чистые раны зарастают скорее... Сокровище у них.
  -- Какое сокровище? - недоумённо переспросила фея.
  -- То самое.
   Трюмо, поймав "ту самую" улыбку испуганно звякнуло, покрываясь трещинами, но Наблюдатель к капризам зеркала был привычен и даже бровью не повёл.
  -- Не поняла...
  -- Сакроооовище! - с придыханием повторил Наблюдатель.
  -- А?
  -- То, чего нет, - пояснил он.
  -- Ты... сам... как? - спросила Всетемнейшая с той интонацией, с которой обычно говорят у постели тяжелобольных.
  -- Я - хорошо. Ты стоишь, липа обручий? Да нет, вряд ли... Сидишь? Лучше ляжь и наколдуй себе стакан валерьянки или брому ведро, потому что я начинаю поэтические чтения. Ну, во имя златых крыш Вальхаллы!.. Энного числа месяца знея в два сорок три утра было совершено несанкционированное изъятие безымянного боевого артефакта ПФБСФ (полифункциональный, без стабильной формы) восемнадцатого уровня, инвентарный номер 8-314-21 из спецхрана долины Нирнаэдд, - старательно выдерживая сухой протокольный слог, процитировал Наблюдатель. - Объект был заменен садовым инструментом типа "лейка", перемещён на локацию СП-312 согласно марейской системе координат, преобразован в холодное рубящее оружие типа "секира". В тот же день трансформирован хозяином направленно - в стрелометательное оружие арбалет марки Антарес-8, применён в бою, повторно трансформирован в секиру. Авторские права соблюдены, экслибрис сохраняется при всех...
  -- Они заполучили сокровище... - пролепетала фея. - То самое. То, чего нет. Артефакт восемнадцатого порядка из нирнаэдского хранилища, а ты говоришь мне об этом только сейчас!.. - Из трубки донёсся вскрик и звук упавшего тела.
  -- Только не в обморок! - привстал Наблюдатель. - Лучше сразу ко мне в постель.
  -- Обойдешься! - гневный рявк потонул в бульканье. Фея шумно сглотнула. - Вот теперь поговорим. Ставки принимаешь?
  -- На что?
  -- Только не надо этой бальдровской наивности! Будто я не знаю, что это ты на некоем пиру сначала донимал гостей насмешками, а после подпоил пророка настойкой на листьях черемухи и сидел в углу с довольной харей, внимая пророчеству, пока по башке бутылкой не получил! Ничему тебя жизнь не учит!
  -- Почему же, - осторожно заметил Наблюдатель, - учит, что даже на пиры надо ходить в шлеме. Но с какого перепугу проро... - он быстро перелистнул несколько страниц. - О. Нидхёггов хвост, это я как-то из виду упустил.
  -- Зато я - нет! Они те самые!! Те самые!!!
  -- Один к десяти? Нет, маловато. У них такой проводник, а у него такой но... Один к двадцати или даже к двадцати пяти...
  -- Давай сссразу к пятидесссяти, чтобы уссстроить мне королевссские проводы! -у феи прорезался жуткий змеиный акцент. - Не сссабудь сссплясссать с Хранителями на моем кургане! И поиграть в двуссспинного сссверя ссс этой кошкогласссой ссс...
  -- Стою на асфальте я, в лыжи обутый, то ли лыжи не едут, то ли я... - с насмешкой перебил её Наблюдатель. - Впервой, что ли? С твоим-то опытом! А на стишки плюнь и разотри! Всякая тварь с тараканами в голове и претензией на третий глаз норовит изречь какую-нибудь героическую страшилку, а мы ей верь? Рагнарёк пророчили, и где он? - бог стрельнул взглядом в Книгу Бытия. Никсы заверещали, стряхивая жгучие искры с волос и кисейных одежд. - Иди, дави на массу, планы лучше клепать на свежую голову.
  -- Что давить? - не поняла Всетемнейшая.
  -- Плющь личико подушкой.
  -- А?
  -- Спи, моя радость, усни... - фальшиво пропел Наблюдатель. - И если ты после этих Хранителей выживешь, тебе ничего уже не будет страшно. Если выживешь, конечно, - честно добавил он.
  -- Что значит "если"?! Ты... да ты... мерзавец!
  -- Да, я такой.
  -- Пропади ты... пропадом! Всё равно мой верх будет! Чтоб тебе одни тролли снились!
   И её темнейшество бросила трубку.
  
   А самое жуткое в тараканах в голове то, что порой они собираются на совет. И тогда пророчества сбываются...
   Хотя чаще они сбываются потому, что их стараются обойти. Ух, детки мои, страшилки человечьи! Может, стоило сказать?.. Нет, а то рано обрадуется. Пусть строит себе коварные планы, рассылает шпио... эге! Вылазь. Вылазь, кому сказано. Не то шкуру спущу и голым в Спарфию пущу. Ну-ка... опять ты! Любопытство не только кошку сгубило, но и одного дроу. Давно сидишь? Что слышал? Ай-я-яй, нехорошо врать дяде, дядя врунов не любит, сам такой. К чему обречённость во взгляде, Гарм меня закусай? Ах, да... Ничего, сейчас я добрый. Хлебнешь? Голубичную не предлагаю, но есть чудное вареньице на листьях черемухи. Съедобное, не сомневайся. Ну, будем!
   Знал бы ты, парень, как мне эта стерва мне надоела! Триста лет её терплю, хоть бы убил кто! Только пусть сперва должок отдаст. В кости играть все мастера, а как долги отдавать - привет, ваших нет. Пал смертью храбрых в борьбе с мировым добром, развеян по семи ветрам. Ух ты, и свекольное ещё осталась! Вздрогнули!
   Хорошо... Под него славно о высоком думать - шепоте трав и плаче ветра, о ночном небе, синем до черноты... Только думается, турсова отрыжка, о работе! О героях, будь они трижды неладны! Ведь по закону подлости голов по пути не сложат, не сгорят и даже не утопнут. Чародей этот, остряк-самоучка без руля и тормозов... Но огненный, за что уважаю. А ведьмочка? Копия тётки Фригг, серьёзная, как сто орочьих шаманов: если влипать, то по самые уши. Не была б такая лохматая, я б её... уххх! Почему в нос? Обидится? Не знаю, не знаю. Хотя эти могут. Что Один им выкручивал, чтобы они согласились на эту авантюру, а? Давай малинового подолью. Ну, за красноречие!
   Вот явятся они через недельку-другую, будут ковры топтать, я стану толковать о долге, чести и достоинстве, о том, что Один кругом неправ, и самом деле начну принимать ставки, кто кого изведет... Хотя если капельку не мешать фрекен Морган, может, что и выгорит. Плесни ещё рябинового. За единение, ибо грядущее тёмно!.. По затылку дало? Значит, аконита переложил.
   Хренатели... Дурные головы, Благословение Богов, пяток друзей - и они думают воевать! И, хе-хе, побеждать! Хотя друзьями, тролли и турсы, обзаводятся ловко. Так ловко, что на похоронах наёмные плакальщики не понадобятся... э-эх... Что такое? Какое странное, неприятное чувство! Я сегодня ел, это не может быть голод. Значит... нет, только не совесть. Нет! Я самый жестокий и вероломный бог в семистах Вселенных!!! Но почему хочется не мешать совсем другой стороне? А, гори оно всё Суртовым пламенем!
   При чём тут ты, мы же с тобой пили.
   Но... ещё век-два... или три... это немного, да? А я так давно не оперативничал...
   Значит, цели обозначены, фронт работ определён, как быть с исполнением? Прямо к ним нельзя - недостойно. Сидеть здесь и ждать - неохота. Конунг лапши им на уши навесил (только бы не узнал, что я в деле, ославит во всех ведомых мирах!), пусть теперь делают, что хотят, и считают себя, кем вздумается. А я развлекусь.
   Что если... Куда они... сюда, конечно. А потом в... Эй, Перворождённый! С эльфийской честью не сочетается такой храп! Продирай красные зенки, ты идёшь со мной. Ответ неверный: богам не отказывают. Или со мной или с предками упокой - я никого не принуждаю. Молодец. Выбери себе в оружейке что-нибудь, а я пока сводку сочиню, то ись, составлю... Гмм... хмм... кгм... Нидхёггов хвост, где вдохновенья пламя, где мысли сладостный полет?.. Что? Диктуй, записываю...
  
   Запись в Книге Бытия (она же - блокнотик с никсами).
   "...в тот день и час пришли к Истоку новые Хранители. И были они так наивны, слабы и невинны, что возрадовались Силы Зла и открыли было варежку!.. Но тут же закрыли её, а, вернее, захлопнули, ибо так не по-хранительски вели себя новоявленные герои, что даже тени укоротились, и луч солнца блеснул в разрывах клубящихся туч...
   А Хранители оглянулись, усмехнулись, приосанились и пустились во все тяжкие.
   Мир содрогнулся".
  
   Эй, а ну положь на место! Куда штурмовой бластер тянешь?!!!
   Исток, готовься! Пора - не пора, я иду со двора!
  
  
  
  
   ПРИМЕЧАНИЯ
   1Понимание приходило так:
   Заседание Премудрой (зачёркнуто, исправлено на "Тремудрую") коллегии, день 8.
   Присутствуют в здравом рассудке: человек, эльф, хоббит.
   Человек, глядя в зеркало: Слышь, плесни синьки в баночку... здоровье поправить...
   Он же: А чё, есть чё?
   Он же: Дык, вчера последнее выхлебали...
   Хоббит: Ууу, ну и жлобяра вы, пресветлый ельф...
   Эльф (поднимая голову и снова роняя её на стол): говорил же, остроухие - отстой, мы, орки - форева.
   Хоббит (тоскливо): Сушняяяк...
   Человек: Ирчи, не транди... Бродо, кикимор, сгоняй за мутным. Ллирион, орчина ксглазая... портал кинь, будь человеком...
   Эльф: Шчас...
   Открывается портал. В "окно" видно алое небо в проблесках молний. Земля содрогается.
   Хоббит (возмущённо): Ну чё Бродо? Чуть что - сразу Бродо!
   Эльф (с трудом фокусируя взгляд): Или ты гонец, или завтрак ирчи.
   Хоббит: Так бы сразу и сказали...
   Уходит, портал сжимается до крохотного окошка. Проходит минута. Вторая...
   Человек: А чё так долго-то? Сушняк...
   Эльф: Хоть вампиром становись... (странно косится на человека)
   Человек: Ыгы... (странно косится на эльфа)
   Открывается портал, оттуда выскакивает подпаленный хоббит, хмеля ни в одном глазу, рожа перекошенная, дико вопит.
   Хоббит: Две новости - плохая и очень плохая! Я знаю! Я знаю! Я всё знаю!
   Человек: Давай его съедим.
   Эльф: Давай.
   Хоббит: Я знаю, что случилось, почему и когда! Исток! Исток! Исток!
   Эльф: Чё-то не втыкаю... бухло где?
   Хоббит (чеша голову): Забыл... Тут такое!..
   Человек и эльф хором: Ах ты...
   (Запись обрывается).
   2Мудрецы были родом из разных миров, поэтому зарывать у них было принято разных зверей - от дикобраза до тёщи.
   3То же, что и Начальный Мир, только звучит красивее. И пишется короче.
   4Название не скажу, а то придется вас ликвидировать. В простонародье её сотрудники известны как "НЕВАЖНОКТО".
   5Тут Яна ошибается, потому что этому состоянию у меня названия нет. Вернее, есть, но цензура его не пропустит (прим. соавтора).
   6Есть куда сходить-то? - спросил соавтор и был жестоко оскорблен пинком.
   7Восклицание выражает крайнее изумление (ценз.)
   8Существа с интеллектом инфузории-туфельки (ценз.)
   9Подумаешь! Никто же не пострадал! А сарай папа всё равно сносить собирался.
   10Пробегите по лестнице от первого этажа до двадцатого. Спуститесь вниз на лифте. Пробегите вверх ещё раз. И ещё раз десять. Когда перед глазами все поплывет, руки затрясутся, ноги подломятся, это и будет мое тогдашнее состояние. Правда, здорово?
   11 "Трон для ведьм" - приспособление вроде стула с сиденьем, покрытым кнопками весьма внушительного размера. Не такие острые, как это можно предположить на первый взгляд, но... Подумайте о том, что кому-то приходилось сидеть на них. И очень долго.
   12Железная дева - она же "Нюрнбергская дева", изобретёна в Германии в 1515 году. Счастливчики помещались в саркофаг, похожий на фигуру баварской девушки, внутри которого находились десятки острейших металлических шипов, расположенных хитрым инквизитором так, чтобы жизненно важные органы жертвы не были задеты. Саркофаг плотно закрывался, и жертва размышляла о бренности своего тела и вечности души несколько дней. За 500 лет практики пыток больная фантазия палачей достигла немыслимых высот.
   13Вывал - опрокидывание вырванных с корнем деревьев во время взрыва, взрывов.
   14На самом деле... ХВ - это "Хрен вам!.." - ответ Первых Избранных на предложение стать героями.
   15Блаженная глупость (лат.) Отзыв вредного преподавателя о моём эссе по философии.
   16Одно из основных понятий политэкономии Маркса. Скука смертная, но ведь звучит!
   17Браги - в скандинавской мифологии бог красноречия, мудрости и искусства поэзии; сын Одина и муж Идунн, обладательницы молодильных яблок. Браги представляли в облике мужа с длинной седой бородой и считали королем поэтов, или скальдов.
   18Способность Звезды долго не давала брату покоя. Одолжив у меня медальон, он принялся изучать его, даже попробовал разобрать... От удара током его волосы закурчавились без бигуди, дальше экспериментировать он не решился (прим. соавтора)
   19В просторечии - дистанционный посыл высокотемпературной плазмы относительно... уйй! (автор отбивается от злобных критиков). Ладно, просто - метание огненных шаров и молний.
   20Крыса такая. По вкусу от кролика не отличить.
   21Кстати, история Пустоземья значительно интереснее географии и укладывается всего в одну фразу: Петя отнял у Вани, накостылял Диме, пришли тролли и всё у всех отобрали (конечно, я даю более упрощённый вариант, у Идио всё было гораздо возвышеннее и поэтичнее)
   22Выражение на одном из тех самых диалектов, что отличаются высоким содержанием ненормативной лексики. Переводить Идио отказался (лингвистический комментарий)
   23И это тоже.
   24Ещё бы, всю деревню обегали! (здесь комментатор задыхается от возмущения)
   25Опечатка (объективный комментарий)
   26Думаете, я не предлагал помощь? И правильно думаете... (оправдательный комментарий).
   27Реально существовавший, между прочим, вид казни. Заключался в том, что осужденного зашивали в медвежью шкуру и травили собаками. Изобретение приписывается безумцу, убивцу, во всех отношениях интересному человеку (и по совместительству царю) Ивану Васильевичу Рюрикову.
   28Тому, кто плохо учил в школе английский, намекну: слово fester переводится как "гноиться".
   2980% массы тела ушло на грудь и попу, 20% - на всё остальное. Красавица!
   30На самом деле "Платон мне друг, но истина - дороже" (знаменитое изречение Аристотеля), но не будем поправлять внутренние голоса.
   31Идиома, аналог нашего "убейся об стену" (возм. тролл.)
   32 Антидепрессант такой. Селективный ингибитор чего-то там, уменьшает чувство страха и напряжения.
   33Правильная цитата архимага Взрывкса: "Дематериализация с выбросом некоторого количества тепловой энергии".
   34"Эльки" - иначе условные единицы энергии. В нашей традиции 500 элькам соответствуют 0,5 гигаватт.
   35Dimgorth Мерзлячка - персонаж эльфийской мифологии, мадама небесной красоты, с которой за вредность, и прочие плохие привычки, как то умерщвление восьмерых мужей и купание в крови девственниц, с живой содрали кожу. И вот теперь эта милая леди бродит по белу свету и где заночует, просит кусочек кожи (и непременно человечьей, не какой-нибудь поросячьей или утиной!). Если ей отказывают, кожу она берет сама. Вместе с рукой, ногой или головой - как придётся. Из той кожи Dimgorth шьет себе накидку и вечно кутается в неё. Когда накидка истлевает, рукодельница снова пускается в путь.
   36Много вина пить - не долго жить (лат.)
   37Сила природы, нерушимый закон (вода мокрая, огонь жжется, Земля освещается Солнцем)
   38Ni'Gweirr?d - самоназвание вампиров (раса). Ni'Gw?rr - мужчина, Ni'Gwiro - женщина.
   39На этом месте в пергаменте зияет дыра, прожженная кислотой. Ну и ладно, не очень-то хотелось...
   40Молоко единорога обладает свойством многократно усиливать действие любого зелья, если кто не знает.
   41Растение такое. Выпьешь его сока и кидаешься на всех без разбора пола и возраста со вполне понятными намерениями.
   42Цвейфлег - малочисленная раса метаморфов. Обычно пребывают в облике привлекательных светлокожих людей с короткими кудрявыми волосами. Ипостась - ящероподобное существо с угольно-черной чешуей, глаза круглые, красные, светящиеся в темноте. Руки заканчиваются загнутыми когтями. Клыки (4) полые наподобие гадючьих. Яд цвейфлег - один из сильнейших нейротоксинов, уступающий только яду регулюксовых (Разумные расы. Том 15. Народности малочисленные и вымирающие. Словарь-справочник под редакцией Т.Н.Аргелла)
   43Оный вампир, бесспорно, принадлежал к дому Шаэн'дартов, о чём свидетельствует упоминающееся в тексте родовое прозвище - Зима. Но предположение, что вспыльчивый юнец и Высокий лэрд Шаэн'дарт, известный по хроникам своей выдержкой, - одно лицо, по меньшей мере, возмутительно. А по большей - оскорбление памяти великого государственного деятеля (прим. переводчика).
   44El Tiraundo Gaer'deave - прославленный Хранитель-чародей (прим. научного консультанта)
   45Jaere'nain Gaur'diive - сестра (по другим источникам - четвероюродная кузина через брак отца) El Tiraundo, Хранительница-ведьмачка (прим. научного консультанта)
   46Именование креста священным знамением попахивает ересью полуморгианства, однако, необходимо учесть, что по одному из апокрифов Великого Тирона, среди фантастических миров "мэй-би" есть и такие, "где не ступала нога Гарри Поттера" (прим. научного консультанта)
   47Как показала серия опытов, проведённых лабораторией экспериментального зельеделия, при контакте толчёных скарабеев с кровью гидры происходит взрыв (прим. научного консультанта)*.
   *Прим. зав.лаб.: часы посещения ожогового отделения госпиталя с 12-00 до 14-00.
   48Ars longa, vita brevis - жизнь коротка, искусство - вечно (лат.)
   49В другом варианте: Экспериментатор всегда мыслит позитивно и инициативно.
   50На деле фраза Сенеки звучит так: Quid bene dictum est ab ullo, meum est - всё, что сказано хорошо - мое, кем бы оно ни было сказано. Надпись на щите плагиатора.
   51Подвюга - согласно БМЭ (Большой Магической Энциклопедии) невоплощённая сущность подвига, которой очень хочется воплотиться. Очень правильная, кстати, вещь: никакой нормальный человек, будь он хоть сто раз Избранный, по доброй воле на амбразуру дзота не кинется. А буде у него подвюга, хлебнет чего-нибудь мутного и скажет: "Ща всё будет! Полное отсутствие торговых рядов, в смысле, базару ноль, товарищч!"
   52В других вариантах: "отравлял им жизнь", "сводил с ума" и даже "давил кишки наружу".
  
  
  
  
  
  
  
  
   34
  
  
   206
  
  
  
  
Оценка: 4.10*13  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"