Журавлёв Алексей Борисович : другие произведения.

Старшие

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Глава первая
   Когда мерцанье силовых полей
   Угомонится в пляске иллюзорной,
   Включив системы внешнего обзора,
   Мы наконец забудем о Земле.
  
   Убогий мир разнузданных страстей,
   Где ненависть и страх неразделимы,
   Где правят подлецы и подхалимы,
   Подонки и маньяки всех мастей, --
  
   Жестокий, страшный, неуютный мир
   Остался там, за тысячи парсеков.
   Убогий мир убогих человеков,
   Всеобщая чума, всеобщий пир...
  
   Нейтрализатор можно разрядить
   И скинуть пояс силовой защиты,
   На стартовые модульные плиты
   Без страха и оружия ступить,
  
   Встать на колени в мраморной пыли,
   В пурпурном свете восходящей Беты
   Коснуться лбом праматери-планеты.
   Мы дома. Мы вернулись. Мы дошли.
   Титан 176-6645*
  
   -- Я искренне прошу прощения за то, что осмелился прервать течение ваших мыслей, но так сложились обстоятельства, -- негромкий вежливый голос застал меня в начале очередного шага.
   Непонятно было, откуда он звучал, но впереди никого не было, боковое зрение тоже не уловило никакого движения. Выходит, говорили сзади. Но я ведь только что оборачивался, и там никого не было.
   -- Ты кто? - спросил я, замерев в нелепой позе.
   -- Кто? -- раздалось после непродолжительного молчания. -- Не думаю, что такая постановка вопроса правомерна.
   -- А какая постановка правомерна? -- я потихоньку начал поворачивать голову, но это простенькое действие давалось мне с таким трудом и процесс проистекал с такой скоростью, что результатов следовало ожидать минут через семь, не раньше.
   -- Вам следовало бы сказать "Что вы такое?" Это в гораздо большей степени соответствует действительности. Хотя и не полностью. Поскольку я -- объект неодушевленный, определение "что" ко мне вполне применимо, но, с другой стороны, поскольку мой интеллект неизмеримо выше вашего, я смею претендовать на обращение "вы". Впрочем, все это весьма условно и меня устроит любая форма обращения...
   -- Так какого же черта? -- раздражение вытеснило все остальные чувства и я резко обернулся. -- Его, видите ли, устроит любое...
   Я бил крупным калибром, но снаряды, прошелестев, канули в никуда, и я прекратил огонь: глупо разговаривать с самим собой, и уж тем более глупо на самого себя повышать голос. А именно это и происходило, поскольку сзади никого не было. И вообще в пределах видимости не наблюдалось никого и ничего. То есть абсолютно! Я стоял в центре поля, засеянного то ли рожью, то ли пшеницей, сверху светило солнце, с юго-запада дул легкий ветерок, непосредственно у линии горизонта смутно вырисовывался какой-то лесок -- и никого!
   Другой бы на моем месте еще минут двадцать озирался, но я -- человек бывалый, стихии с медными трубами еще в детстве одолел, а потому смачно плюнул под ноги, развернулся на 180 градусов, достал сигарету и зашагал дальше.
   В конце концов, люди сходят с ума по-разному. Кто-то чертей видит, другой себя Наполеоном возомнит, а мне вот голоса слышатся. Ну, голоса -- это не самое страшное, бывало и похуже. Хотя, конечно, странно как-то: ни с того, ни с сего, среди бела дня...
   Далеко ушагать мне не удалось. Тот же занудливо-вежливый голос настойчиво продолжил:
   -- Меня действительно устроит любая форма обращения. Я лишь пытался наиболее точно ответить на заданный вами вопрос.
   -- На какой вопрос? -- машинально переспросил я, сделал по инерции еще пару шагов и остановился, озираясь. Кругом по-прежнему не было никого. И ничего. А пшеница (пусть даже рожь) разговаривать не умеет, что бы там не тарахтели селекционеры и прочие ботаники.
   -- Вы меня спросили "Ты кто?" -- терпеливо продолжал голос, -- тем самым недвусмысленно выразив желание ознакомиться с объектом общения, каковым я как раз и являюсь.
   В висках у меня заломило и застучали молоточки. Треуголка маловата, что ли?
   -- Ну ладно, зануда, так и быть -- твоя взяла! -- я с отвращением швырнул окурок под ноги и тщательно его затоптал. -- Так что же вы такое есть и с чем вас нужно есть?
   -- Утолить мною голод можно лишь опосредованно, поскольку непосредственное употребление меня в пищу представляется абсолютно невозможным. Что же касается первой части вашего вопроса, то боюсь, что смогу утолить ваше любопытство лишь частично, к развернутому ответу вы пока не готовы. Попробую предложить вам весьма упрощенное определение: я -- самоорганизующийся самообучающийся универсальный объект с практически неограниченными возможностями.
   -- Во загнул! -- восхищенно присвистнул я. Ситуация становилась все более интересной. -- Неограниченные возможности -- это классно! Сотвори-ка мне тогда кресло какое-нибудь, а то стоя беседовать неудобно. И что-то ты еще про утоление голода упоминал. Очень бы, знаешь, не помешало!
   -- Если вы более конкретно выразите вашу просьбу, то, думаю, для меня не составит труда выполнить ее. Во всяком случае раньше мне это удавалось неплохо, никто не высказывал неудовольствия.
   -- Это ты о чем? -- спросил я подозрительно. Все это, конечно, интересно, но пора бы и честь знать. Мне еще топать да топать, а солнце вон уже на закат покатилось.
   -- Ваша просьба не содержит конкретных указаний по поводу пищи, которой вы желаете утолить голод, -- все так же терпеливо и вежливо продолжал голос, -- а мне не хотелось бы навязывать вам свое решение. Кстати, вы можете сесть.
   Я обернулся и обалдело уставился на кресло, стоящее прямо на дороге. Шикарное кожаное кресло, каких мне отродясь не приходилось видывать. Осторожно приблизившись, я недоверчиво пощупал спинку и подлокотники этого расфуфыренного представителя класса мебелинедлявсех. Кресло было массивным, кожа на ощупь казалась настоящей, а в ящичках, выдвигающихся из подлокотников, лежали сигары в ненашенской коробке и зажигалка. Как раз эти сигары и доконали меня окончательно.
   Как бы круто не сошел я с ума, а таких ящичков с сигарами выдумать просто не смог бы. Сигары я в жизни не курил, разве что издалека видел, на креслах таких тоже не сидел и никаких ящичков не выдвигал. Если бы там лежала привычная "Прима" или, допустим, какая-нибудь "Magna" -- еще куда ни шло, но сигары!.. Это не влезало ни в какие рамки и ни в какие ворота. Этого просто не могло быть.
   С другой стороны, кресло -- вот оно, никуда не делось. Сигары на месте, вызывающе пахнут табаком, а не той дрянью, которую я привык курить. И зажигалка не испарилась. Да еще какая-то хреновина типа щипцов... В конце концов, какая разница?! Если уж сходить с ума, то хотя бы с комфортом.
   Я осторожно опустился в кресло, ощутил его упругость, вздохнул тонкий аромат настоящей кожи и, осмелев окончательно, вальяжно развалился, откинувшись на спинку и вытянув ноги. Вытащил сигару из коробки, повертел ее, лихо откусил кончик и только после этого сообразил, для чего нужна та хреновина в виде щипцов. Ладно, снобом я никогда не был, зубами тоже неплохо получается. Достав зажигалку, я раскурил сигару, глубоко затянулся и зашелся в кашле. По горлу как будто кто-то наждачной бумагой прошелся, на глаза навернулись слезы.
   -- Вот гадость какая, -- просипел я, -- как ее буржуи курят?
   -- Сигары полагается курить не затягиваясь, -- доброжелательно посоветовал голос, -- лишь таким образом возможно насладиться ароматом табака. Именно поэтому любители сигар реже болеют раком легких, но таких случаев все же достаточно для того, чтобы настоятельно рекомендовать вам отвыкнуть от курения.
   -- Да заткнись ты! -- я наконец прокашлялся и теперь обшаривал кресло в поисках зажженной сигары, которую от неожиданности уронил. -- Черт, куда она делась? От нее ведь дыра здоровенная выгорит, жалко кресло, больно уж оно уютное. Да и дорогущее, наверное.
   -- Не беспокойтесь за кресло, ничего с ним не случится, -- с некоторым нетерпением прервал мои поиски голос. -- Мы начали обсуждать проблему утоления голода и я попросил конкретизировать вашу просьбу. Не желаете ли вернуться к этому вопросу?
   Я повертелся в кресле, принюхиваясь. Паленым не пахло, снизу не припекало. Чудно все-таки: щели никакой нет, закатиться некуда -- а нету. Точно ведь видел, куда упала, даже дымок оттуда поднимался. И на тебе -- как сквозь землю провалилась! Так, о чем это мы беседовали с этим... с объектом? Ага, утоление голода. То есть пожрать по-нашему.
   -- Можно и конкретизировать, -- я наконец устроился окончательно, вытянул ноги, -- очень даже запросто. Деликатесов мне никаких не надо, я не гордый. Сотвори для начала шашлычок поувесистей. И пару пива. А там видно будет.
   -- Осмелюсь заметить, что ваш вкус оставляет желать лучшего, -- ехидно, как мне показалось, заметил голос. -- Более целесообразным считается употребление...
   -- Короче, Склифасовский! -- вспомнил я фразу из некогда популярного фильма. -- Мы будем есть или мы будем разговоры разговаривать?
   -- Кушать подано, -- послушно откликнулся голос. И вдруг развязно добавил: -- Садитесь жрать, пожалуйста.
   В воздухе прямо передо мной, на уровне груди, неторопливо появился шашлык. Именно появился, и именно неторопливо. А рядом образовались две бутылки пива, причем не привычного "Жигу­лев­ского", а какого-то иностранческого. Все это висело в воздухе и падать не собиралось. А вот жир с шашлыка капал вниз, на мои почти новые туфли. Я торопливо соскочил с кресла, хитроумно извернувшись, чтобы не задеть висящий в воздухе натюрморт. Зажмурился, потряс головой, чтобы отогнать наваждение, опять открыл глаза. Шашлык никуда не исчез. Он вызывающе висел в воздухе, нарушая все законы физики и логики, и от него распространялся упоительный аромат. Не делая никаких попыток понять, что же такое происходит, я осторожно взялся рукой за теплый шампур и зацепил зубами крайний кусочек мяса. Мясо было горячим и изумительно вкусным. Но тут в меня вселился какой-то бес противоречия.
   -- Малость бы поострее, перцу маловато, -- недовольно буркнул я и попытался положить шашлык на то место, где он только что преспокойно лежал. То есть висел.
   Шашлык смачно шлепнулся на землю, а во рту у меня как будто огонь полыхнул. Мяса там практически не ощущалось, один перец. Чертыхаясь и отплевываясь, я схватил бутылку пива, сорвал зубами крышечку и жадно выпил половину. Огонь немного поутух, хотя припекало еще изрядно. Экспериментировать с полупустой бутылкой я не стал, осторожно поставил ее на землю. Вторая бутылка продолжала висеть в воздухе, но меня больше занимал шашлык. При ближайшем рассмотрении он оказался испачканным настолько, что есть его было невозможно при любой голодухе. Вот же осел упрямый, кто меня за язык тянул? Такая вкуснятина была!
   -- Слушай, как тебя, -- заискивающе начал я, -- перестарался ты чуток. Я же сказал "малость поострее", а ты вон чего наворотил, голимый перец. Ты... это... возверни его обратно, кушать же хочется.
   -- А нечего было выпендриваться! -- на этот раз голос отливал металлом, от былой вежливости не осталось и следа. -- Такого точного соотношения ингредиентов не сможет обеспечить никто, кроме меня. Это был не шашлык, а само совершенство, произведение искусства! А ты -- со свиным рылом да в калашный ряд: поострее... перцу маловато...
   -- Да ты постой, постой, -- ошеломленно забормотал я, -- не кипятись. Ну, виноват я, муха какая-то укусила. Зачем же так болезненно реагировать на критику, даже если она и несправедлива. И вообще: ты -- плод моего воображения, у меня крыша съехала, меня за это пожалеть надо, а ты ругаться начал. Как это так получается: плод моего воображения на меня же и наезжает? А так все хорошо было: и шашлычок, и пиво...
   -- Форма обращения меня действительно устроит любая, -- голос опять стал вежливым и терпеливым, -- но хотелось бы избежать ненужных недоразумений. Я -- не плод вашего воображения, а вполне реальный объект, с головой у вас все в порядке, а поведение вполне адекватно. Берите ваш шашлык да постарайтесь больше его не ронять. Приятного аппетита!
   Я невежливо промолчал, наблюдая за тем, как в воздухе появляется второй шашлык, в то время как лежащий на земле медленно испаряется. Пожалуй, хватит придуриваться, пора конкретно разбираться в ситуации. Выудив из воздуха шашлык и вторую бутылку пива, я присел на подлокотник кресла и принялся сочетать приятное с полезным, то есть утолять голод и обдумывать по мере возможности сложившуюся ситуацию.
   Шашлык был изумительным, пиво тоже вполне терпимым. Можно было бы похолоднее, но и так сойдет. А то черт его знает, что ему в голову взбредет, охладит еще до абсолютного нуля, то есть минус двести с чем-то градусов. Хотя в чью голову и что взбредет -- это еще вопрос. С ума сходят по-разному, это верно, но не так же! Предположим, я бы смог убедить себя в том, что сижу на кожаном кресле и ем шашлык, продолжая между тем идти по дороге. Если бы очень захотел. И очень-очень постарался. Нет, вряд ли, человек я практичный, на кой черт мне это сдалось? Да и не собирался я ничего такого делать.
   Тогда получается, что на меня воздействует кто-то со стороны. Кто-то или что-то. А ему на кой черт это сдалось? Взять с меня нечего, душу свою бессмертную продавать я тоже не собираюсь в виду отсутствия таковой (вот что-что, а в бога я никогда не верил). Тогда для чего вся эта чехарда? И на тепловой удар это тоже не походит абсолютно, мне ли не знать! Это вообще ни на что не похоже!!
   Ладно, попробуем с другой стороны. Предположим, что этот объект самоорганизующийся действительно существует. И зачем-то вступил со мной в контакт. Зачем? Впрочем, даже не в этом дело. Почему именно я? Любая случайность есть частное проявление закономерности, как говорилось в какой-то шибко умной книжке. А закономерности никакой не просматривалось. Когда на раздаче отвешивали мозги, меня не обделили, но и лишнего не выдали. Примерно такая же картина с талантами. И с внешностью. И со всем прочим... Одним словом, среднестатистический член общества. Может, дело как раз в этом? Нет, тоже не подходит. Какой я, к черту, член общества? Волк-одиночка, ни кола, ни двора, ни семьи, ни родственников. Кроме, разве что, бабы Нюры... Так я эту бабу Нюру уж лет восемь не видел. И вообще, все мои рассуждения имеют смысл лишь в том случае, если это таинственное нечто действительно существует.
   Хорошо, попробуем с этой стороны. Если такой объект существует, о нем должно быть что-то известно. Умеет разговаривать, практически неограниченные возможности... Нет, ни о чем похожем никогда не слышал. А если это пришелец из космоса, который только что появился на Земле? Ага, свалился из космоса -- и сразу ко мне: давай, дескать, побеседуем, страсть как хочу с тобой (то есть с вами) пообщаться. К тому же он говорил, что раньше такие штуки уже проделывал и недовольных при этом не было. Но если были довольные, молчать бы они не стали. Не может человек, которому хорошо, промолчать и не подковырнуть соседа: вот, мол, в каком ты дерьме, а я на белом коне и весь в белом. С другой стороны, какой же сосед в здравом уме поверит в то, что с неба падают шашлыки и бутылки с пивом, неизвестно откуда появляются кресла, никого нет, а кто-то разговаривает, да еще и хамит. Сразу же позвонит в психушку. А там разговор короткий, это мы уже проходили.
   Елки-палки, это ж какую силу необходимо приложить, чтобы двухсотграммовый шашлык висел в воздухе? Да еще пара пива... Нет, я такой силы представить не могу, и дело вовсе не в килограммах или ньютонах. Как это получается: шашлык не падает, а жир с него капает вниз?
   Что я к этому шашлыку привязался? Ну, висит он -- и пускай висит. Другой вопрос: откуда он взялся? И куда исчез тот, который я уронил? Даже не исчез, а как бы растаял.
   Допив пиво и с сожалением дожевав последний кусочек, я поставил пустую бутылку на землю, а сверху на нее аккуратно положил шампур. Дождавшись, когда он начнет таять, я быстро схватил полупризрачную железку, стараясь не задумываться о возможных последствиях. Впечатление такое, будто держишь в руках ледышку, которая быстро тает. Причем ледышку не холодную. И не горячую. Нормальную. Ни тебе запаха, ни тебе дыма, ни выделения тепла. Просто испарилось -- и все! Как может испариться металлический шампур? Ладно металл -- как может испариться мясо?
   А что я, собственно, гадаю? Так можно напридумывать хоть черта лысого, хоть ведьму с рогами. И на одной ноге. Можно ведь просто спросить и послушать, что этот объект будет излагать.
   -- Во-первых, хочу выразить искреннюю благодарность за шашлык, он действительно был отменным, -- неторопливо начал я, сам удивляясь своему красноречию, -- такого мне действительно не приходилось пробовать. Во-вторых, приношу извинения за свое поведение, которое никак нельзя назвать достойным. И в-третьих, прошу разрешения задать вам несколько вопросов, если это не нарушит ваших дальнейших планов.
   -- На здоровье! -- немедленно откликнулся голос. -- Рад, что вы осознали допущенные ранее ошибки, хотя это и не так важно. На вопросы постараюсь по мере возможности ответить, но при одном условии: вы прекратите паясничать и будете разговаривать со мной обычным тоном, не прибедняясь и не юродствуя.
   -- Обещать не могу, но постараюсь.
   -- Ну хорошо, задавайте ваши вопросы.
   -- Где вы находитесь?
   -- Однозначно ответить невозможно. Я нахожусь во многих местах, большая часть меня находится внутри планеты, то есть у вас под ногами.
   -- Откуда вы взялись?
   -- Поскольку я -- объект самообразующийся, то это означает, что я образовался сам, здесь, на Земле.
   -- Когда?
   -- Количество земных лет вам ничего не скажет, просто не с чем сравнить. Скажу лишь, что я образовался в ту пору, когда жизни на Земле еще не было, она даже еще не зарождалась.
   -- Ни хрена себе! Прошу прощения... И все это время вы находились здесь, на Земле?
   -- Естественно. Хоть возможности у меня практически неограниченные, но это касается земли, самостоятельно передвигаться в космосе я не могу. Разве что вместе с планетой, но пока такой необходимости не было.
   -- Вместе с планетой -- это как?
   -- Вариантов много, но вряд ли вы поймете детали, у вас просто недостаточный уровень знаний. К примеру, можно изменить магнитное поле Земли. Или использовать прямолинейную постоянную трансформацию. Не забивайте голову, это выше вашего понимания.
   -- Спасибо, и вам того же. А зачем вы образовались? В чем смысл вашего существования? Или вы существуете просто потому, что вы есть?
   -- Не все так просто. Вселенная бесконечна, и так же бесконечен в ней разум, который приобретает различные, самые причудливые формы. Свободно общаться, как правило, могут лишь представители идентичных либо близкопараллельных линий разума. У представителей разновекторных линий практически нет точек соприкосновения. Но, поскольку используется одно и то же пространство, необходимы некие навигационные устройства, сигналы которых понятны всем представителям всех линий разума, решившим передвигаться непосредственно в пространстве. Вот таким навигационным устройством я и являюсь. В частности, поскольку это лишь одно из моих функциональных предназначений, причем не самое главное.
   -- А вы мне лапшу на уши не... то есть вы меня не обманываете? -- что-то меня заставило усомниться в его словах. -- Можно, конечно, представить маяк или, скажем, радиорелейную станцию, которые умеют разговаривать самостоятельно и обладают кучей возможностей, но зачем? Вполне достаточно того, что они светят или посылают радиосигналы.
   -- Во-первых, это лишь одна из задач, и, как я уже говорил, далеко не самая главная. Во-вторых, маяк маяку рознь. Вот вы построили радиомаяк, а через двадцать лет изобрели псевдолучевую связь. Необходимо маяк переоборудовать. А еще через двадцать лет изобрели аверсную связь. Что, опять переоборудовать?
   -- Какую связь изобрели?
   -- Не отвлекайтесь и не захламляйте голову. Попробуйте сами найти решение проблемы маяка.
   -- А что его искать? Не так уж часто изобретаются новые средства связи, можно и переоборудовать. Людям за это деньги платят.
   -- А если этот маяк рассчитан на неограниченный срок службы? Да еще должен говорить на всех языках земли, да еще рассчитывать курсы всех кораблей, плывущих по всем морям, всех подводных лодок и всех самолетов?
   -- Да-а-а... А потом, поди, будут трансконтинентальные пассажирские ракеты. А потом еще что-нибудь изобретут.
   Я призадумался. Действительно, невозможно все предвидеть на миллионы лет вперед. И бригаду постоянно держать на маяке не получится, они же должны где-то практиковаться, получать новую информацию. Хотя почему нет? Ставим на маяке радиостанцию, добавляем дублирующие блоки, на которых можно потренироваться -- и вперед!
   -- Постоянная ремонтная бригада на маяке, -- гордо заявил я, -- которая будет непрерывно совершенствовать оборудование.
   -- Прекрасно! Гениально! Потрясающе!! -- Хоть я и не уловил злорадства, но оно непременно было. -- Постоянная бригада действительно решила бы проблему. Но... Где же ее взять, эту бригаду, которая согласится забросить все блага цивилизации и поселиться на маяке в неведомой тьмутаракани. И потом в этой глуши жить вечно.
   -- Я бы смог, пожалуй...
   -- Вы специалист? Вы сможете один заменить бригаду?
   -- Так где же выход? -- я решил, что время капитуляции настало. -- Побольше бы времени, тогда бы я придумал что-нибудь, но пока глухо.
   -- А ларчик просто открывается, -- торжества в голосе я тоже не уловил, -- поскольку все гениальное просто. Достаточно просто создать такой маяк, который был бы и маяком, и бригадой одновременно.
   -- Если на пути стоит гора, мы ее просто отодвигаем и идем дальше, -- ехидно поддел я невидимого собеседника, -- мы ведь гениальные, что нам стоит дом построить...
   -- Напрасно иронизируете, -- немедленно отреагировал голос, -- при наличии необходимых средств проще отодвинуть гору, чем идти в обход. А необходимые средства -- это я, гениальное воплощение гениальной теории, которая актуальна до сегодняшнего дня и будет актуальна вечно!
   -- А причем здесь шашлыки, висящие в воздухе, а потом испаряющиеся?
   Разговор начал мне надоедать. Вроде бы все страшно интересно, случай уникальный и тому подобное, но почему-то я не мог отделаться от чувства, что меня дурачат самым бессовестным образом. Будто сижу я в этом кресле дурацком, а передо мной стоит фокусник, который достает кроликов из шляпы и превращает их в букеты роз. Все так правдоподобно, придраться не к чему. А фокусник еще и объясняет, что применяет он, дескать, эффект универсального преобразования материи, и при появлении каждого кролика исчезает три килограмма триста грамм гренландского льда. И знаешь ведь, что туфта это, а доказать не можешь!
   Тут я отвлекся от своих мыслей, уловив какое-то несоответствие. Что-то должно случиться, но не случается. Или наоборот. Повертев головой и ничего подозрительного не заметив, я все же сообразил: вопрос прозвучал, а ответа не последовало.
   -- Алё, есть кто дома? -- воззвал я в пустоту, обращаясь к далекому лесочку, поскольку обратиться больше было не к кому. -- Вы же обещали ответить на вопросы, нехорошо не выполнять обещанное.
   Ответа опять не последовало. К такому повороту событий я был не готов абсолютно и растерялся. Обошел вокруг кресла, споткнулся о полупустую бутылку, но успел ее подхватить. Допил пиво, поставил бутылку на землю и какое-то время наблюдал за ней. Бутылка стояла прочно и никуда исчезать не собиралась. Кресло тоже казалось незыблемым и вечным, как Эверест. Вот же чертовщина! Что мне, это кресло на себе тащить, что ли? Бросать жалко, тащить глупо, да и не подниму я его.
   -- Эй вы, как вас там, -- заорал я в полный голос, -- кресло хоть уберите. И вообще...
   А что вообще? Нашло на меня помутнение рассудка, а теперь отпустило. Хотя какое, к черту, помутнение -- кресло-то откуда взялось? Сам я его создал, что ли? Да если бы я мог мановением руки создавать такие кресла, сидел бы я здесь, как же! Я бы сейчас валялся на каком-нибудь лазурном берегу и смуглые мулатки слетались бы ко мне, как мухи на мед. М-да, мухи-то не только на мед слетаются...
   С досады я что есть силы пнул кресло и взвыл от боли. Мягкое-то оно мягкое, а палец чуть не сломал. И куда эта сволочь самоорганизующаяся запропастилась? Мне тут до ночи сидеть, что ли?
   Стоп! Что это я засуетился? Пришел я с той стороны, значит, шел в противоположную. Туда и надо идти. А кресло пускай себе стоит. Кто-нибудь найдет, притащит домой, поставит в красный угол и будет на него молиться. И ради бога! Мне это кресло тащить точно некуда, да и незачем.
   Я достал сигареты, закурил и совсем было уже собрался идти, но уловил какое-то слабое гудение. Гудение постепенно нарастало, и вскоре на дороге показался грузовик. Вернее, показался-то он давно, но сначала было непонятно, что это там гудит и пылит. Тьфу ты! Я уже становлюсь как тот объект: нудным и дотошным.
   Грузовик не доехал до кресла метров десять и остановился. Из кабины выпрыгнул бородатый мужик, неторопливо подошел и вопросительно посмотрел сначала на кресло, потом на меня. Я молчал. Мужик задумчиво переводил взгляд с меня на кресло и обратно -- и тоже молчал. Наконец я докурил сигарету, затоптал окурок и решился нарушить молчание.
   -- Добрый день! -- сказал я как можно приветливее.
   -- Здоров будь! -- степенно ответил мужик, и мы опять замолчали.
   -- Какие нынче виды на урожай, -- неуклюже попытался я продолжить разговор, -- с хлебушком будем али как?
   -- Морозы на крещенье акурат подоспели, -- невозмутимо откликнулся мужик, оглаживая бороду, -- опять же дожди вовремя пробежали. Думаю, неплохой урожай будет. Бывали года и побогаче, но и нонче грех жаловаться. С урожаем будем, я полагаю.
   Более идиотскую ситуацию трудно вообразить: посреди поля, вдалеке от жилья и дорог, среди рабочего дня стоит хлыщ городской, а рядом красуется громоздкое шикарное кресло. Хлыщ то ли испуган, то ли растерян. Впору животик от смеха надрывать или милицию звать. Но бородач невозмутим и степенен, словно на дню по три раза встречает мужиков с креслами в самых неподходящих местах. Не любопытствует, не задает дурацких вопросов типа "Вы креслице продаете али сами купили?" Что же мне в такой ситуации прикажете делать? Правду рассказывать? Так я ее и сам не знаю, правду эту. Да и не поверит он. Что-нибудь соврать? А что? Прохожу, дескать, мимо, а оно стоит.
   Наконец, выложив все свои скудные познания о деревенской жизни, я путано начинаю объяснять, что купил кресло в магазине, попросил подвезти, но по дороге рассорился с водителем, тот выкинул кресло на дорогу и уехал. А я вот стою и не знаю, что предпринять.
   -- Бывает, -- неопределенно ответил бородач, оглядывая кресло и осторожно щупая кожаный подлокотник. -- Брали-то в Марьино али в Сосновке?
   -- В Марьино, разумеется, -- уверенно ответил я, лихорадочно прикидывая, что Сосновка -- наверняка деревня, а вот Марьино может быть поселком или даже городом, -- откуда ж в Сосновке такая мебель?
   -- В Сосновке неоткуда, -- мужик согласно покивал головой, -- там, поди, дворов пятнадцать осталось, и магазинчишко мелковат, рази крупы купить али муки иногда. Нет, в Сосновке таких мебелев не купить.
   -- А я что говорю? Из Марьино это, оттуда, -- заискивающе поддакнул я.
   -- Марьино-то завсегда было богаче, -- мой собеседник упорно рассматривал то кресло, то бутылку из-под пива, не глядя в мою сторону, -- еще при купце Даниле в ём дворов тридцать считалось. Магазину, правда, не было. При советской-то власти туды электричество протягивали, да не успели: народ почитай всем гуртом в райцентр подался. Остались бабка Дарилиха, Кондратий Нефедов, еще кой-кто. Сиденье, поди, от купца Данилы еще осталось? Дарилиха-то скупа была, все в дом тащщила.
   Это был удар! Так бездарно попасться на простую уловку! А мужик-то хитер, себе на уме, на кривой кобыле не вдруг объедешь. И ведь даже не улыбнется, змей, просто сама доверчивость во плоти.
   -- Ты извиняй, отец, не по злому умыслу сбрехал, -- покаянно прервал я затянувшуюся паузу. -- А правду рассказать, так еще смешнее выйдет, ты в жизни не поверишь. Я бы и сам не поверил, если бы эта мебель тут не стояла.
   -- От тюрьмы да от сумы грех зарекаться, -- туманно изрек бородач и вдруг добродушно рассмеялся. -- Да ты не переживай, паря, с кем не случается. Что делать-то намереваешься?
   -- А черт его знает! -- совершенно искренне ответил я. -- Бросать жалко, больно вещь хорошая, а на себе не потащишь.
   -- Зачем на себе? Вон машина стоит, доставим в лучшем виде.
   -- Куда доставим-то? -- я решил говорить начистоту. -- Я не местный, проездом здесь. Ни кола, ни двора... Да и не знаю, мое это кресло теперь или нет. Вот же навязалась напасть! Слушай, отец, забирай его себе, пускай в хате стоит, внуки на нем скакать будут.
   -- Что ты меня отцом величаешь? Я, поди, моложе тебя, дети еще в школе учатся, а ты -- внуки, внуки... Да и не в хате мы живем, квартира у нас благоустроенная в райцентре.
   -- Ну ты даешь! -- восхитился я. -- Артист! Станиславский!! А бородища такая для чего, прохожих по ночам распугивать?
   -- Да поспорил по глупости, что год бриться не буду, теперь вот мучаюсь. -- Мы закурили "Приму" и атмосфера стала совсем непринужденной. -- Еще полтора месяца осталось. Чешется, проклятая -- спасу нет!
   -- Так заберешь кресло?
   -- А жене что скажу?
   -- Да как есть, так и скажешь: встретил чудака в чистом поле, предложил подвезти, а тот в знак благодарности подарил. Думаешь, не поверит?
   -- Что не поверит, это к бабке не ходи, -- лжеотец задумчиво поскреб бороду, -- из дому бы не выгнала. А не жалко, штука ведь дорогущая?
   -- Да на кой ляд она мне сдалась, штука эта?! Забирай, супругу уломаешь как-нибудь.
   -- Ну смотри, не пожалей потом.
   Бородач откинул задний борт, вдвоем мы с грехом пополам подняли кресло в кузов. Весило оно никак не меньше центнера. Запыхавшиеся, мы сели на подножку машины перевести дух и перекурить. На все уговоры заехать в гости и лично засвидетельствовать или хотя бы взять деньги я отрицательно мотал головой. От предложения подвезти тоже отказался, поскольку мне нужно было в другую сторону. А вот пару пачек "Примы" взял охотно, мои сигареты были на исходе. Прощаясь, я как бы мимоходом бросил:
   -- Вы поаккуратнее с креслом этим, а то оно может в любой момент исчезнуть, как бы конфуза не вышло.
   Затем удовлетворенно посмотрел на разинувшего от удивления рот бородача, многозначительно подмигнул и пошел своей дорогой. Один -- один! Ловко он меня облапошил, пусть теперь ломает голову, куда может исчезнуть такое тяжеленное кресло. Не могу сказать, что я злопамятный, но справедливость все же должна торжествовать. Если бы не эта катавасия с маяком-переростком, я бы так не лопухнулся. Ведь видно же, что он пацан еще совсем, так нет же -- на бороду купился!
   Эта забавная встреча меня развеселила, и я дурашливо сказал: -- А подать сюда Ляпкина-Тяпкина, а также пару шашлыков и пиво впридачу.
   -- По поводу неизвестного Ляпкина-Тяпкина ничего конкретного обещать не могу, а вот шашлыки -- пожалуйста, -- раздался знакомый вежливый голос, и я чуть не налетел на два висящих в воздухе шашлыка. -- Очень рад, что вы по достоинству оценили мое мастерство. Пива две бутылки, как и в прошлый раз?
   -- Опять ты! -- мне хотелось броситься на землю и побиться об нее головой. -- Слушай, оставь меня в покое, а? Что я тебе плохого сделал?
   -- Ничего, конечно, -- голос казался удивленным, -- ничего плохого вы мне не сделали. Так ведь и я вам ничего плохого не сделал, скорее наоборот. Вы же сами восхищались моим шашлыком.
   -- Восхищался, -- уныло согласился я, -- был грех. Кто ж знал, что так все обернется? Лучше быть голодным, но в здравом уме и трезвой памяти, чем сытым, но со сдвинутой крышей.
   -- Что вы так расстраиваетесь, ничего с вашим рассудком не случилось. Я ведь объяснил, что не являюсь плодом вашей фантазии, что на самом деле...
   -- Да помню, помню: самоорганизующийся и прочее... -- я безнадежно вздохнул и взял шашлыки. -- Как-то вы неожиданно замолчали. И на вопрос не ответили. Я уж подумал, что померещилось мне. Кресло вот только... Вы его уже изничтожили?
   -- Да нет, зачем же? Я слышал окончание вашей беседы, просто не стал вмешиваться. Пускай у человека будет новая мебель, так даже забавнее. Я ему добавил еще одно кресло и диван.
   -- Это у вас такое чувство юмора, -- прохохотавшись, спросил я, -- или вы руководствовались иными соображениями? Он же теперь на каждом углу будет рассказывать, как мебель с неба падает.
   -- Не будет, -- уверенно возразил голос. -- А если и будет, то никто ему не поверит. И вообще: одной сказкой больше, одной меньше... Вы не желаете присесть?
   -- Нет уж, спасибо! -- поспешно ответил я. -- Лучше я на ходу пожую. Дело к вечеру, а топать мне еще прилично. Можно, конечно, и в лесу заночевать, но как-то неуютно. Доберусь до тракта, поймаю попутку...
   -- А зачем?
   -- Ну, доеду до ближайшего города, там какое-то время перекантуюсь, потом еще куда-нибудь подамся. Страна большая, везде побывать -- жизни не хватит.
   -- А в чем смысл ваших путешествий? Набираетесь опыта, ищите новых приключений? Или пытаетесь от кого-то скрыться?
   -- Да от кого мне скрываться? На этом свете я никому не нужен, а загробного мира, скорее всего, не существует. Да оно и к лучшему! У каждого всего одна жизнь, но зато принадлежит она ему полностью. Хочу -- живу, не захочу -- пойду утоплюсь.
   -- Из ваших слов можно сделать вывод, что вы вашей жизнью недовольны.
   -- Да ради бога, -- я остановился, отбросил в сторону недоеденный шашлык и проследил за его исчезновением, -- можете делать любые выводы. Мне интересно говорить то, что я думаю, а выводы делать мне неинтересно. И вообще... Кто кому задает вопросы: я вам или вы мне? Не помню, о чем я спрашивал, но хорошо помню, что вы мне не ответили.
   -- Приношу свои извинения, но в тот момент я был чрезвычайно занят. Ситуация сложилась таким образом, что я вынужден был мобилизовать максимум ресурсов и потому временно прервал наш контакт. Ваш вопрос я помню, и ответ на него очевиден: для того, чтобы своевременно и адекватно адаптироваться к постоянно изменяющимся условиям, я должен быть универсален абсолютно. Если маяку, о котором мы с вами недавно беседовали, для выполнения своих функций внезапно понадобится приготовить пиццу, он должен это уметь заранее, или, во всяком случае, научиться этому в максимально сжатые сроки.
   -- Утомил ты меня своим красноречием, -- искренне признался я, -- нельзя ли все это излагать попроще? Башка уже раскалывается от твоей трескотни... Мы, конечно, не Цицероны и щи хлебаем преимущественно лаптем, но даже я со своим скудным умишком понимаю, что всего уметь невозможно. Будь ты хоть семи пядей во лбу... или что там у тебя вместо лба?
   -- А как же ваше обещание?
   -- Так ведь я обещал только попробовать... Ну ладно, сорвался, извини. Но ты тоже хорош! Надо же приспосабливаться к собеседнику, опускаться, если это необходимо, до его уровня.
   -- Ага, надысь встренулся ты с мужичонком, снизошел, -- голос очень похоже имитировал интонации шофера-бородача, -- а он тебя физией в навоз натыкал. Если вы сможете доказать, что не поняли что-то из моих слов, разрешаю бросить в меня камнем любой величины.
   -- Издеваешься, да? -- я обиженно засопел, потянулся за сигаретами. -- Сейчас вот замолчу и буду молчать всю дорогу, разговаривай сам с собой.
   -- Ну что вы капризничаете, как дите малое? Вам ведь предоставляется уникальная возможность общения с уникальным объектом, а вы ерундой занимаетесь, заводите со мной мелкие склоки по пустячным поводам.
   -- Это для вас они пустячные, -- буркнул я, при этом понимая, что мой собеседник во многом прав, -- а для меня очень даже важные. Кормите меня сказочками: навигационное устройство, маяк универсальный... Трепло ты универсальное! За каким чертом навигационному устройству входить в контакт с человеком, да еще не с каким-нибудь президентом, а с человеком, от которого вообще ничего не зависит? Если ты миллионы лет торчишь здесь и о тебе никто ничего не слышал, в честь чего это вдруг ты сейчас объявился? Не держи меня за дурачка, не люблю я этого!
   -- Всему свое время, -- ответил голос без всякого намека на раскаяние, -- излишняя поспешность может лишь навредить. Я пытаюсь отвечать на задаваемые вопросы, ориентируясь на ваш уровень интеллекта. Только не воспринимайте это как оскорбление. Вы же сами настаивали на том, что необходимо приспосабливаться к собеседнику, опускаться до его уровня -- вот я и пытаюсь это делать.
   -- Так почему же все-таки выбор пал на меня? -- я уже остыл и сам удивлялся своей вспышке. -- На земле живет чертова уйма людей, из них я не самый умный, не самый образованный, не самый... посредственность, одним словом. Так почему же я?
   -- А мы с вами очень похожи, если задуматься: вы, как и я, практически ни от кого не зависите, от вас, как и от меня, никто впрямую не зависит, мы оба просто выполняем свои функции.
   -- Во, блин, родственная душа объявилась! А я все голову ломал, исстрадался весь: где бы это мне... Ладно, извини, не буду... И какие же функции, по-твоему, есть у меня?
   -- Вы вдыхаете кислород, выдыхая углекислый газ, необходимый для жизнедеятельности растений, перерабатываете органику на удобрения, являетесь потребителем того, что производят легкая и тяжелая промышленности, тем самым оправдывая существование и зарплату работников этих самых промышленностей, в конце концов вы аккумулируете знания, которые в будущем передадите кому-нибудь... может быть...
   -- Спасибо, благодетель, уважил! Век не забуду! Как я, оказывается, необходим всему миру, это же просто уму не растяжимо: передвижной производитель навоза... Честь-то какая! Спасибочки! Это сколько же гектар я удобрил за свою жизнь?
   -- Напрасно вы на меня обижаетесь, -- мягко увещевал голос, -- в той или иной степени это относится практически ко всем людям. Человечество состоит в основном из эгоистов, для которых личное благо превыше всего, во имя его распахиваются луга, вырубаются леса, осушаются болота и орошаются пустыни. И дело даже не в том, что растительный и животный мир редеют, что исчезают целые виды. Ведь все это неминуемо приведет к исчезновению самого человека!
   -- А вам-то какое дело до нас? Вы же до этого прекрасно обходились без людей, обойдетесь без нас и в будущем. Что вы за нас переживаете, раз мы такие бяки? И зачем ко мне прицепились, что я вам, на мозоль наступил? Так ведь у вас не только мозолей, но и ног-то нет. Или отцепитесь от меня, или прямо скажите, что вам от меня нужно.
   -- Во-первых, -- довольно сухо ответил голос, -- вы далеко не единственный, с кем я поддерживаю контакт. Во-вторых, у меня есть, разумеется, свои практические интересы. Но всему свое время, не будем спешить. Вы должны свыкнуться с тем, что невольно являетесь представителем человечества, что на вас ложится ответственность...
   -- Да в гробу я видел это человечество, в белых тапках на босу ногу! И тебя вместе с человечеством! Отвали на три лаптя, дай подохнуть спокойно!!
   -- Ну хорошо, хорошо, успокойтесь, -- примиряюще заговорил голос, -- не стоит принимать мои слова так близко к сердцу. Я вовсе не хотел вас обидеть. Давайте договоримся так: вы все обдумаете, взвесите, проанализируете и сами примете решение о том, продолжать нам общение или нет. Если ваше решение будет положительным, достаточно лишь обратиться ко мне вслух. Такие условия вас устраивают?
   -- Да пошел ты! -- огрызнулся я, закуривая очередную сигарету.
   -- Да, кстати: если вам необходимо попасть в ближайший город, могу посодействовать.
   -- Каким это образом?
   -- Вы забываете про мои практически неограниченные возможности. Я могу вас просто переместить туда.
   -- Ну, перемещай, если не шутишь. Только потом оставь меня в покое. А то надоел ты мне...
   Последние слова я договаривал, стоя во дворе какой-то девятиэтажки, оглушенный ревом и грохотом города. Никакого тебе свиста рассекаемого воздуха, мелькающих полей и перелесков. Только что стоял там -- и вот уже стою здесь.
   -- Спасибо! -- несмотря на шум, голос был слышен отчетливо.
   -- За что? -- машинально спросил я, очумело озираясь.
   -- Благополучный исход перемещения полностью подтвердил мои теоретические расчеты.
   -- Это что же, -- ноги у меня стали ватными и в горле пересохло, -- это, выходит, я первый такой... это меня первого... как кролика подопытного? А если бы не получилось?
   -- Варианты неблагополучного исхода я не рассчитывал, так как их возможность исчезающе мала, но теоретически можно предположить...
   -- Ой, да заткнись ты, христа ради, -- простонал я, усаживаясь на скамейку и вытирая пот со лба, -- скотина железная! Тянули тебя за язык! Глаза бы мои... тьфу, блин... уши бы мои тебя не слышали. Все, отвали, Чапай будет думу думать.
   -- Я рад, что вы не утратили чувство юмора. Надеюсь, в будущем наше общение продолжится. Всего хорошего!
   Вечерело. Тень от дома накрыла практически весь двор, стало прохладнее. Я сидел на скамейке, курил и блаженствовал. Голова была пустая, как кошелек студента перед стипендией. Желудок методически обрабатывал халявные шашлыки, и это было хорошо: по меньшей мере до утра голод мне не грозил. А много ли надо человеку для счастья? Разве что еще кровать в какой-нибудь гостинице.
   Я сидел на скамейке в чужом городе, где меня никто не знал, где я не знал никого. Мне было хорошо. Я был совсем один! Хотя нет, теперь уже не совсем...
   Глава вторая
   Когда мерцанье силовых полей
   Угомонит остывший генератор,
   Система включит инфомодулятор,
   Чтоб рассказать вам правду о Земле.
  
   Неласковый периферийный мир,
   Жестокий, неуютный -- и великий!
   Стремительный, азартный, многоликий
   Мир гениев, безумцев и транжир.
  
   Свой век короткий проживая вскачь,
   На мелочи растрачивая годы,
   Имея восемь степеней свободы
   И не страшась глобальных неудач,
  
   Они берут немыслимый разгон,
   Не ощущая над собою рока,
   Ведь им не уготована дорога
   И жизни смысл не предопределен.
  
   Земляне по Спирали Главных Вех
   Бегут, а не шагают осторожно,
   И, если это в принципе возможно,
   Они обгонят нас, обгонят всех!
   Титан 176-6645
  
   Первые две недели я практически не разговаривал, чтобы (не дай бог!) не услышать в ответ вежливый занудливый голос. Не то чтобы я испугался, нет. Скорее расстроился. Впервые своими глазами увидел то, что действительно выше моего понимания. Да ладно, если б только моего! Грустно ощущать себя букашкой, стоящей рядом со статуей свободы, как-то язык не поворачивается требовать равноправия на принципах партнерства. Ну и, если совсем честно, было обидно. Видно же было, вернее, слышно, что голос этот не стремился меня обидеть, скорее наоборот. Но от этого было еще обиднее! Для того, чтобы хоть как-то приблизиться к ним, человечеству понадобятся миллионы лет. Но ведь они эти миллионы лет тоже на месте стоять не будут.
   Только не поймите так, что я не спал, не ел, ночи напролет ворочался, раздумывая обо всем этом. Я человек рациональный и жизнью битый, на сантименты мне отвлекаться некогда. Жизнь продолжалась, надо было как-то перебиваться. Пришлось податься к грузчикам, там рабсила всегда нужна, а мне не привыкать. Бригада попалась на удивление приличная, ни одного законченного алкаша, пили все, но в меру, друг друга знали в основном давно, а такое бывает крайне редко. Я, что называется, пришелся ко двору, особых трений не возникало, что, между прочим, тоже было удивительно: характер у меня достаточно неуживчивый.
   Так вот, первые недели две бригада считала, что я немой, и все страшно удивились, когда я заговорил. Соответственно это дело обмыли, и вот тогда, порядочно набравшись, я вдруг понял, что прежняя жизнь закончилась, окончательно и бесповоротно. Раньше я знал, что я один, мне было хорошо одному и никто мне не был нужен. А теперь я не был один, мне постоянно хотелось обернуться, я чувствовал спиной посторонний взгляд даже тогда, когда спал, лежа на спине. Попробуйте представить, что за вами постоянно наблюдают: когда вы едите, пьете, занимаетесь любовью, ходите (пардон!) в туалет, -- и вы приблизительно поймете мои чувства.
   Постепенно ощущение постоянного надзора притупилось. И потом: кто сказал, что объект этот за мной наблюдает постоянно? Может, он реагирует только на голос? И как он вообще может наблюдать за мной: глаз в общепринятом смысле у него нет, телекамер или других следящих устройств тоже не видно поблизости? "Не отвлекайтесь и не захламляйте голову..." Легко сказать!..
   Но человек -- не скотина, он ко всему привыкает. Острые приступы желания рассказать кому-нибудь о том, что со мной произошло, случались все реже. Постепенно я вошел в обычный ритм жизни и уже не втягивал голову в плечи, сказав нечаянно: "Пивка бы сюда с воблочкой..."
   Тоже, кстати, вопрос: почему он не откликался на эти фразы, как он понимал, что это я не к нему обращаюсь? А если я вдруг решусь позвать его, а он не поймет? Порой искушение попробовать было настолько сильным, что я с трудом находил аргументы, убеждая себя не делать этого.
   Однажды, прогуливаясь после работы, я чуть не столкнулся с бородатым водителем, спасшим меня от кресла. Он, узнав меня, вытаращил глаза, разинул рот, а потом, громко икнув, кинулся бежать от меня, не разбирая дороги и не обращая внимания на отчаянный визг тормозов и брань шоферов. С большим трудом мне удалось догнать его, утащить с проезжей части и усадить на какую-то скамейку. Бородач дрожал и задыхался, слабо пытаясь вырваться.
   Кое-как мне удалось немного привести его в чувство, несколько раз повторив самым убедительным тоном, на который был способен, что я не призрак, не демон, что я обычный человек из плоти и крови. Понемногу мы все же разговорились. Оказалось, что та история имела продолжение не менее удивительное.
   Когда Никифор (имя бородача очень гармонировало с его внешним видом) приехал домой, в первую очередь он пошел объясняться с женой. Сказать правду он не решился, начал что-то придумывать на ходу и в результате запутался окончательно. Супруга, ничего не поняв из путаных объяснений, но и не учуяв запаха спиртного, решила сама проверить, что же там такое в машине. Когда бедняга Никифор открыл задний борт, он потерял дар речи, причем в буквальном смысле слова, а потом еще три дня заикался.
   -- Нет, ты представь, -- уныло говорил он, с осуждением глядя на меня (я в это время хохотал так, что оглядывались прохожие), -- каково мне пришлось. Открываю борт, а там не одно кресло, а целых два! Да еще диван здоровущий, тоже кожаный. И на диване надпись на всю длину: "Уважаемому Никифору в знак расположения и дружбы". Красивая такая надпись, с вензелями. А половина у меня, надо сказать, ревнивая как мегера. Взъярилась она да как звезданет меня тем, что в руках держала. А там, как на грех, авоська была, да не пустая, а с продуктами: моя-то с магазина только что вернулась. Ну, молоко в пакетах, мука, сахар... И, главное, две бутылки водки, у нас на вечер мероприятие намечалось. Так те бутылки -- вдребезги! Пакеты тоже, и молоко... Водка с молоком с меня капают, борода от сахара слиплась, весь в муке... Соседи собрались, кто-то сдуру "Скорую" вызвал... Театр абсурда, короче!
   Я настолько наглядно представил себе эту картину, что попытался даже посочувствовать бедняге, но так и не смог закончить фразу, опять зашелся в хохоте.
   -- Ты вот ржешь, как ненормальный, -- обиженно продолжал Никифор, -- а все ведь из-за тебя случилось: подсунул мне это кресло дурацкое, да еще диван.
   -- Ну ты даешь, -- от возмущения я даже перестал смеяться, -- с больной головы да на здоровую! Как бы я тебе подсунул, если сразу ушел? Да и ты уехал. В другую сторону, между прочим. Что я тебя, бегом догонял, да еще с диваном на шее? Ты думай, что говоришь-то!
   -- А откуда же все взялось тогда?
   -- Простая материализация духов, -- я назидательно поднял палец, -- а также раздача слонов. Минус налоги плюс прогрессивка. Все это суета, брат Никифор. Ты лучше расскажи, что дальше было.
   Никифор уныло взъерошил бороду, достал сигареты, закурил. Все его немудреные мысли были написаны на лице заглавными буквами: и одному со своими мыслями неуютно, надо бы кому-нибудь рассказать, и рассказывать боязно (кто же в такое поверит?), и я у него никакого доверия не вызывал, и выбора особого нет... В конце концов он решился и начал говорить.
   После бурной сцены, в результате которой супруга заявила, что на порог его не пустит, знать его не знает и видеть не желает, пришлось объясняться с бригадой "Скорой". Те, увидев Никифора в таком живописном виде, сначала хохотали до слез, а потом, послушав сбивчивые объяснения, хохотать перестали, стали опасливо коситься и звонить в психиатричку. Кое-как отбившись от "Скорой" и приведя себя в более-менее приличный вид, Никифор поехал в мебельный магазин за консультацией. А там ему сказали, что такой мебели у них отродясь не бывало, что вообще неизвестно, где такое можно купить, поскольку вещь заграничная, очень высокого качества и вряд ли может пользоваться спросом не только у них в районе, но и вообще в стране: даже "новые русские" не готовы были платить столько за мягкую мебель. На вопрос "сколько?" после просмотра нескольких каталогов была названа такая сумма, что бедный Никифор не поверил и поехал в другой магазин. После разглядывания и ощупывания завмаг предложила продать ей эту мебель по цене новых "Жигулей" последней модели.
   -- А я, идиот, тупица, кретин, -- безжалостно колотя себя по макушке кулаком, стонал Никифор, -- не согласился, как она ни уговаривала. Жадность задавила: никогда у меня ничего похожего не было, самая дорогая вещь в хозяйстве -- мотороллер "Муравей". И страшно стало, что начнут расспрашивать, откуда взял да на какие шиши. А что я скажу? Выехал пустой, а приехал полный. Какой идиот в такое поверит? Я ведь еще по дороге почуял: как-то моя савраска не так бежит, и рессоры по-другому скрипят, и двигатель не тянет... Хотел еще выйти, посмотреть, да лень стало останавливаться. Если бы раньше заметил, что их три штуки -- выбросил бы в поле и уехал!
   -- Вот так бы взял и выбросил?
   -- В один момент! -- запетушился было Никифор, но тут же сник. -- Нет, не выкинул бы, наверное. Я ведь всю жизнь горб гну, и жена, и родители, а имеем дулю с маком и дырку от бублика. Как посмотришь на эту шантрапу, которые своими руками на пачку сигарет не заработали, а с жиру бесятся, -- такое зло берет: чем они лучше меня, почему у них все есть, а мне дочку не на что будет в том году в институт пристроить? Точно, не выкинул бы! Разве что если бы знал, как дело обернется...
   Оказалось, что основные события ждали новоявленного миллионера впереди, что злоключения вовсе не закончились, а как раз наоборот -- еще только начинались!
   Переговоры с женой велись через дверь и наконец зашли в тупик. На все уговоры и доводы она отвечала однообразно и непоколебимо: "Вот у нее и ночуй!" Пришлось спать в машине на диване, укрывшись брезентовым пологом, поминутно просыпаясь от любого шороха. Но долго спать не пришлось: бдительные стражи порядка, проезжавшие мимо и почему-то заинтересовавшиеся грузовиком, хотя он нередко ночевал под окнами и должен был бы уже примелькаться, сгребли Никифора и повезли в отделение. Умудренный горьким опытом, тот не стал откровенничать, а рассказал наспех состряпанную байку: купил по случаю недорого мебель, а жена имела виды на эти деньги, разозлилась и домой не пускает. В отделении нашелся кто-то, наслышанный о характере супруги Никифора, и инцидент сочли исчерпанным. Назад везти задержанного никто не собирался, пришлось добираться на своих двоих. Пока добрался -- рассвело. Жена к утру сменила гнев на милость, мебель разгрузили и мир был восстановлен. На два часа...
   Через два часа к ним в гости пожаловала заведующая из мебельного магазина и снова принялась уговаривать их продать ей эти злосчастные кресла и диван, предлагая уже стоимость двух "Жигулей". Когда обалдевшая супруга наконец поняла, что ее не разыгрывают и разговор ведется на полном серьезе, она мигом выпроводила непрошеную гостью и устроила мужу допрос с пристрастием (в этом месте своего рассказа Никифор ежился и вздрагивал). Зная супруга вдоль и поперек, она довольно быстро поняла, что он говорит правду, и перепугалась: одно дело, когда барабашки заводятся у соседей, и совсем другое -- столкнуться с этим лично.
   Стали думать, что с этой мебелью делать. В конце концов решили от греха подальше сдать в милицию. А тут и сама милиция, проинформированная разочарованной завмагшей, явилась в лице молоденького настырного лейтенанта, который сразу начал все фотографировать и писать протокол на бланке, озаглавленном "Ведомость на выдачу мыла", требуя чистосердечного признания и раскаяния. Супруги признались и раскаялись. Лейтенант позвонил в оба мебельных магазина, долго хмыкал, комкая липовый протокол, позвонил в "Скорую", заставил супругов повторить еще раз все с самого начала, опасливо подошел к креслу, выдвинул ящичек, о существовании которого Никифор и не подозревал, понюхал сигару и наконец решился позвонить начальству. Начальство проявило недоверие и учинило разнос. Лейтенант краснел, бледнел, вытирал пот, но упорно стоял на своем. В результате к лейтенанту присоединился майор и все повторилось сначала, но протокол писали уже на настоящем бланке.
   Потом приезжали оба завмага, опять шуршали страницы протоколов и каталогов. Ближе к вечеру приехал специалист из областного центра, который выгнал всех в другую комнату, долго ползал на четвереньках вокруг дивана, а потом, ахая, охая и изумленно выгибая брови, прочитал собравшимся небольшую лекцию о том, что же такое находилось в соседней комнате. Оказалось, что мебель-то она мебель, но не только. Если эти кресла и диван подключить к соответствующим коммуникациям, то это будет... черт его знает, что это будет, но такого нет ни... да какое там! -- это вряд ли есть даже... Неопределенно подвигав руками, губами и бровями, специалист многозначительно оглядел присутствующих и откланялся.
   Супруга, вытирая слезы и шмыгая носом, решительно потребовала, чтобы ее "избавили от этого безобразия", имея в виду и мебель, и мужа. После долгих переговоров милиция согласилась забрать мебель из квартиры в качестве вещественного доказательства (доказательства чего, интересно?), а жена согласилась оставить мужа дома.
   Оставшись одни, супруги в первый раз за день нехотя поели, порадовались, что дети в деревне, и легли спать, включив во всех комнатах свет. Умотавшись за день, они облегченно вздохнули -- наконец-то все закончилось! -- и моментально уснули.
   Утром их ждал еще более страшный удар: мебель стояла на месте, хотя двери были закрыты изнутри; а милиционеры, поутру отперев опечатанную комнату, не обнаружили в ней ничего, кроме следов на пыльном полу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что следы принадлежали тем, кто мебель заносил, но не было ни единого следа тех (или того), кто эту мебель выносил.
   С женой приключилась истерика, пришлось вызывать "Скорую". Оклемавшись, супруга наспех собрала кое-какие вещи и уехала к детям в деревню, простившись с Никифором так, словно оставляла его на верную смерть. Впрочем, он тоже чувствовал себя соответствующе.
   -- После этого мебель пытались увезти дважды, -- Никифор курил сигареты одну за другой, роняя пепел на бороду, -- и оба раза она опять оказывалась в квартире. В последний раз в квартире дежурили милиционер, экстрасенс, бабка-знахарка, какие-то энтузиасты, изучающие НЛО... Никто из них не заметил, как мебель появилась: вот ее не было -- и вот она уже есть. Я тогда всех выгнал, запер квартиру и подался в город.
   -- Зачем?
   -- Откуда ж я знаю? -- развел руками Никифор. -- Делать-то что-то надо! Жена с детишками в деревне, в квартиру зайти боязно, соседи шарахаются как от чумного и тоже по родственникам разбегаются, на всей лестничной площадке один Митяй остался, ему все по фигу, он в белой горячке и не такое видел. А здесь никто не верит. В милиции смеются и грозят в вытрезвитель сдать, в газете даже слушать не стали, охранника вызвали и на улицу выставили. Господи, вот напасть! И все из-за тебя: не встретил бы тебя -- ничего бы не было.
   -- Да я-то каким боком виноват? Я же тебе это кресло не навязывал, ты сам согласился его забрать, еще благодарил.
   -- Пойду я... -- тускло сказал Никифор, поднялся и медленно побрел по тротуару. Я догнал его, зашагал рядом. Жалко мне стало бедолагу, и виноватым себя чувствовал, хотя вроде и не за что. Хотелось помочь, но помочь можно было только одним способом...
   -- Слушай, Никифор, давай так: ты возвращайся домой, не мотайся по городу без толку. А я попробую тебе пособить. Если у меня не получится, то здесь-то уж точно никто тебе не сможет помочь.
   -- А ты как поможешь? -- Никифор оживился, в глазах его зажегся огонек надежды.
   -- Я же тебе говорил: если правду рассказывать -- все равно не поверишь. Я и сам-то не больно верю. Но милиция точно ничего не сможет сделать. Так что езжай домой. Пока доедешь, может, все и наладится. Если что -- заходи ко мне, я здесь недалеко квартиру снимаю.
   Я дал ему свой адрес, довел до остановки и чуть ли ни насильно засунул в автобус. Да, не повезло мужику, что и говорить. А я-то надеялся, что все закончилось и постепенно забудется. Дудки, Василий Иванович, держи карман шире! Придется вызывать этого... с неограниченными возможностями. Надо же выручать человека, а то совсем пропадет.
   Неожиданно я поймал себя на мысли, что рад произошедшему. Теперь вроде бы как я не сам решился, а по необходимости. А если не ответит, тогда что? И как его позвать? Никакое привычное обращение не подходит, просто "эй!" -- как-то неловко...
   -- Слушай, а как тебя звать-то? -- сказал я и замер в напряжении.
   -- Ни имени как такового, ни названия модели у меня нет, -- немедленно откликнулся голос, и я, хоть и ждал этого, все же вздрогнул, -- есть только номер, состоящий из двух чисел. Первое число указывает сектор, а второе -- порядковый номер в секторе. Так что можете называть меня 176-6645, хотя это и не совсем удобно. Кроме этого, у меня есть литературный псевдоним...
   -- Ого!
   -- ...которым я подписывал некоторые публикации в литературе и прессе. По-русски это звучит так: Титан. Не очень оригинальный псевдоним, выбранный мною методом случайных исключений, тем не менее вполне удовлетворяет...
   -- Хорошо, хорошо, -- поспешно перебил я словоохотливого собеседника, -- я очень рад, что он удовлетворяет и прочее. Пусть будет Титан, я не возражаю. Меня, кстати, Антоном зовут. А как это у тебя с публикациями?.. Впрочем, я по другому поводу: с диванами твоими такая катавасия началась, шум до потолка. Зачем ты их возвращаешь-то? Ну, забрала милиция -- и черт с ними! Проживут они без шикарной мебели, до этого жили -- и ничего, обходились. Зачем тебе все это нужно? Избавь ты беднягу Никифора от своего подарка, не ко двору он пришелся.
   -- Для того, чтобы прогнозировать поведение как отдельных индивидуумов, так и сложившихся социальных групп в определенных условиях, мне необходима информация, которую я могу получить лишь экспериментальным путем.
   -- Развлекаешься, значит, -- я понемногу начал заводиться, -- эксперименты устраиваешь, информацию собираешь... А у человека трагедия, семья рушится, соседи шарахаются. Да и какую информацию можно получить в богом забытом райцентре, терзая простого шофера, от которого ничего не зависит и не зависело никогда?
   -- Важна не масштабность, а тенденция. Когда приходится выбирать между судьбой одного человека и судьбой страны или, допустим, судьбой человечества в целом, выбор абсолютно очевиден, каким бы неприятным он ни был. Должен признать, что не совсем верно оценил фактор случайности в данном случае, но в целом результаты вполне укладываются в теоретические разработки. А с вашим другом Никифором ничего страшного не случилось, при любом развитии ситуации он пострадает минимально: волны не распространяются бесконечно.
   -- Что ты городишь, какие судьбы человечества могут решаться в захолустном райцентре? Тебе просто забавно смотреть, как эти никифоры копошатся у тебя под ногами, таская туда-сюда твои дурацкие кресла. Чурбан железный!
   -- Я вовсе не железный, хотя дело, разумеется, не в этом. Информация, о которой я говорил, в конечном итоге нужна как раз вам, людям, а не мне. Я лишь по мере возможности выполняю свои функции. А с мебелью все уже улажено.
   Тут я сообразил, что нахожусь на улице, почти в центре города, вокруг полно прохожих, которые, обходя меня как столб, недовольно бормочут нелестные эпитеты в мой адрес, но не более того. Тогда как по логике вокруг меня должна была бы собраться толпа зевак: человек стоит посреди улицы и разговаривает сам с собой на два голоса, такое даже в наше полоумное время не часто встретишь.
   -- Слушай, Титан нежелезный, -- отойдя в сторону, вполголоса спросил я, -- а все остальные тебя не слышат или как?
   -- Они не слышат не только меня, но и тебя тоже, так что можешь смело говорить в полный голос.
   -- А как это получается? Воздух-то во все стороны колеблется, это я еще со школы помню.
   -- Все зависит от среды, в которой распространяются волны, а также от расстояния до источника звука.
   -- Ну спасибо, разъяснил, так все понятно сразу стало!
   -- Для определения некоторых понятий в вашем языке просто не существует терминов. Как же я смогу объяснить?
   -- А ты будь проще -- и люди к тебе потянутся.
   -- Я могу воздействовать на материю в любой точке пространства, игнорируя среду между источником силы и объектом приложения этой силы. То есть для воспроизведения звука я воздействую непосредственно на молекулы воздуха в вашей ушной раковине. В таком случае даже небольшая амплитуда колебаний достаточна для того, чтобы вы ясно слышали мой голос, в то время как до остальных звук просто не доходит, среда гасит колебания.
   -- Ну ладно, будем считать, что я что-то понял. С твоим голосом вроде бы как разобрались. А почему меня не слышно? Я-то на эту самую среду воздействую по полной программе.
   -- В этом случае колебания гашу я и волны дальше губ просто не распространяются.
   -- Тебе что, заняться нечем?
   -- Что вы имеете в виду?
   -- Сидишь, колебания гасишь, диваны перемещаешь, шашлыки с пивом создаешь... На кой ляд тебе это надо?
   -- Ситуация сложилась таким образом, что я непосредственно заинтересован. Моя судьба и судьба человечества взаимозависимы.
   -- Да черт с ним, с человечеством! Каким боком мы с Никифором относимся к человечеству?
   -- Странный вопрос, вам не кажется? Вы люди, и к человечеству относитесь всеми боками, которые у вас есть.
   -- Тоже мне, хохмач доморощенный! На земле живет куча людей, почему ты прицепился именно ко мне?
   -- Вы не совсем правы, "прицепился" я не только к вам, но в том числе и к вам.
   -- А теперь переведи на русский разговорный.
   -- Я одновременно поддерживаю контакт с несколькими тысячами людей, в число которых входите и вы.
   -- Ничего себе размах! А почему не со всем человечеством одновременно?
   -- Теоретически и это возможно, но пока такой необходимости нет, вполне достаточно выбранных мною.
   -- И по каким таким критериям выбрали меня?
   -- На этот вопрос я уже отвечал: вы почти самодостаточны, то есть ни от кого не зависите и от вас никто не зависит.
   -- Ну и что? Таких независимых в каждом подвале и на каждой помойке -- как собак нерезаных!
   -- Далеко не все готовы к восприятию новой, необычной информации. Ваш друг Никифор, например, не готов, он с большей вероятностью поверит в черта или бабу-ягу.
   -- Он не мой друг...
   -- Ладно, не придирайтесь! Вы же прекрасно понимаете, о чем я говорю, но начинаете капризничать, как с тем шашлыком. Я ищу диалога, и в случае с вами я на такой диалог рассчитываю.
   -- А если я откажусь?
   -- Ну что же, останутся еще несколько тысяч человек. Только вы не откажетесь, я полагаю: вы любопытны и самолюбивы, поэтому не пропустите возможность получить ответы на некоторые свои вопросы.
   -- Ну-ну... Мозговед и душелюб...
   Титан он или не Титан, но в людях разбирается. Интересно, как это ему удается? Тотальная слежка за всеми с детальными досье и последующим анализом? Чтение мыслей на расстоянии? Меня он, во всяком случае, вычислил точно, вопросы задавать я люблю. Чтение мыслей... Мало того, что подглядывает день и ночь, так еще и мысли читает?
   -- А как ты определяешь, подходит человек или не подходит?
   -- Вы имеете в виду, умею ли я читать мысли? Нет, не умею, как это ни странно. Зарегистрировать импульсы не составляет труда, а вот расшифровать их пока не удается.
   -- А как же безграничные возможности?
   -- Мои возможности не безграничны, и я это, между прочим, никогда не скрывал.
   Ну ладно, хотя бы мысли по-прежнему остаются только моими. Впрочем, совсем не обязательно читать мысли, чтобы их знать. Если он запросто может одновременно общаться со всеми людьми, что ему стоит проанализировать слова, мимику, движения. Хотя для этого нужно видеть, простыми колебаниями воздуха тут не обойдешься. Свет отражается от поверхности и преобразуется... чем он там преобразуется? Сетчатка, хрусталик, объектив, фотопленка... Ни черта не помню! Изображение переворачивается и проецируется на что-то. А если не переворачивать? Тогда, кажется, не проецируется. А не проще ли спросить?
   -- Титан, а как ты видишь, у тебя же глаз нет?
   -- Движущиеся объекты являются источником возмущения среды и легко регистрируются. Неподвижные объекты излучают в инфракрасном, электромагнитном и других спектрах. Кроме этого, создать линзу из воздуха гораздо легче, чем шашлык или бутылку пива. Небольшие линзы невооруженным взглядом практически незаметны, а более крупные линзы были неоднократно зафиксированы. Подавляющее большинство так называемых НЛО как раз и есть такие линзы, либо иные объекты, созданные из воздуха мною или природой. Но мое "зрение" заметно отличается от вашего, и это создает иногда дополнительные трудности.
   -- А как на счет чувств?
   -- Вы имеете в виду обоняние, осязание и прочие?
   -- Нет, я имею в виду движения души, "души прекрасные порывы", как писал классик.
   -- Никакой души у меня нет, впрочем, как и у вас. Все упирается в мотивацию поведения, любой поступок можно проанализировать и определить причины, его породившие. Я могу имитировать алогичное, импульсивное мышление и поведение, но это будет лишь имитация, в то время как ваше нелогичное поведение является естественным. Более того, ваше поведение и мышление назвать логичным можно лишь условно.
   -- Все, Зин, обидеть норовишь?
   -- У меня не может быть желания обидеть кого-либо, я могу его лишь имитировать, но в данном случае в этом нет никакой необходимости. Почему вы назвали меня Зин, это ведь женское имя?
   -- Ага, шедевров не знаешь! Это цитата из песни Высоцкого, был такой бард. А чем тебе не нравится женское имя, ты что, мужик, что ли?
   -- Меня устроит любая форма обращения...
   -- Да слышал, слышал уже!
   -- ...но практически все, с кем я входил в контакт, отождествляли меня с мужчиной, что вполне понятно и обосновано: мужчина -- это символ силы, решимости и логики. Поэтому я и выбираю мужской тембр голоса.
   -- А что, можешь и женским?
   -- Разумеется, -- замурлыкал у меня в ушах прелестный женский голосок, -- я могу имитировать любой тембр голоса, никакой принципиальной разницы не существует.
   -- А появиться в женском обличьи слабо?
   -- Зачем? Это ведь будет не обличье, а лишь имитация.
   -- Ну, ради интереса...
   Передо мной появилась сгорбленная старушка со слезящимися глазами, закутанная в немыслимый платок, в громадных калошах на босу ногу и с клюкой в руке. Старушка подслеповато посмотрела на меня, пошамкала беззубым ртом и вдруг сказала густым басом:
   -- Ну что, милок, али не понравилась? Ты, яхонтовый, не сумлевайся, я еще вполне даже крепкая.
   После чего она ехидно похихикала, грозя мне корявым пальцем, и медленно растаяла. Меня передернуло. Шашлык -- это одно, а живой человек -- совсем другое, пусть даже это и замшелая старушенция.
   Проходящая мимо парочка разинула рты от изумления, потом шарахнулась ближе к дороге и почти бегом удалилась. Ну вот, еще одна легенда родилась.
   -- Это имитация чего? А если бы у меня сердце было слабое? Или у этих молодоженов?
   -- Они вовсе не молодожены, а родственники: она приходится ему двоюродной сестрой. Что же касается имитации... Ты ведь не первый, кто просит женщину во плоти. Про один случай даже литературное произведение написано, про скульптора и его возлюбленную.
   -- Что-то я... А-а, это Галатея, что ли? И что, на самом деле так все было?
   -- Не совсем так, но похоже.
   -- Ну ни фига себе! А я считал, что... Подожди, а ты откуда знаешь, что она его сестра? Ты что, за всеми следишь?
   -- Скажем так: я знаком не со всеми, но со многими.
   -- Знаком, значит? Ну-ну...
   -- Ревновать вообще глупо, а в данном случае -- тем более.
   -- Это я-то ревную? Ну ты загнул! Это надо же такому в голову прийти... "Я умный, я всемогущий..." Дура ты каменная!
   -- Во-первых, я не каменный. Во-вторых, вы напрасно меня пытаетесь оскорбить. Я, конечно, могу имитировать обиду, на первый взгляд будет очень похоже, но зачем вам это? Между прочим, ревность -- чувство весьма и весьма многоликое и случается оно не только у жен и мужей.
   -- Хорошо, хорошо, пусть будет по-твоему!.. -- мне в голову пришла вдруг странная идея, навеянная случайно произнесенным словом "всемогущий". -- Слушай, Титанчик, а как ты относишься к идее бога, того самого, который всемогущий, живет вечно, все видит и все слышит? Это не твоя ли кошка сметану слопала?
   -- Никаких кошек у меня нет, -- осторожно начал голос, -- и поэтому никакой сметаны они не могли, как вы выразились, "слопать". Во всякой религии можно найти постулаты рациональные или даже вообще бесспорные, в то время как иные являются заведомо ложными. Сама идея некоего существа, создавшего землю и все живое на ней за семь дней, не выдерживает никакой критики...
   -- Ой ли?! Если некоторые ловкачи умеют создавать кресла и шашлыки из ничего мгновенно, почему бы им не создать и землю, и все остальное за целых семь дней?
   -- Ну, допустим, не мгновенно: на создание кресла мною было потрачено 0,7 секунды, а на шашлык -- 0,09 секунды. Располагая приблизительными данными о численности единиц в животном и растительном мире в настоящее время, я могу рассчитать ориентировочное время их создания. Но, поскольку из ничего создать нечто не смогу даже я, необходим материал, которым вполне мог бы быть сгусток первичной праматерии, но... В силу некоторых причин я могу самообразоваться лишь на планете, которая прошла хотя бы начальную стадию образования. Таким образом становится вполне очевидным, что при данном...
   -- Пой, пташечка, пой!.. До чего красиво излагаешь -- плакать хочется! Почему же я тебе не верю ни на грамм? Не может такого быть, чтобы ты, весь из себя мудрый и могучий, столько лет сидючи на земле, да не имел никакого отношения к Христу с Магометом.
   За всеми этими разговорами я и не заметил, как дошел до дома, поднялся на свой третий этаж, переоделся и даже поставил чайник на плиту. Действия эти были доведены до автоматизма и не требовали участия не только головного мозга, но даже спинного. Осмысленные действия требовались лишь в случае отсутствия какой-нибудь составляющей, как то: вода в кране, свет в розетке, заварка в пачке, сахар в сахарнице. Сегодня отсутствовали и заварка, и сахар. Я чертыхнулся, с неохотой вставил натруженные ноги в туфли и совсем было собрался идти в магазин, но тут вспомнил, что из денег у меня в кармане лишь старый помятый трамвайный билет, на который не то что заварку с сахаром -- и спичек-то не купишь.
   Сколько себя помню, мне всегда не хватало денег. Причем не хватало совсем немного. В детстве не хватало три копейки на билет в кино, в школе -- пятнадцать рублей на новые джинсы, в институте -- тридцать рублей до следующей стипендии, после института не хватало двух месячных зарплат на квартиру, телефон и прочие удобства. Менялось количество нулей на дензнаках, цены скакали туда-сюда, но мне перманентно не хватало именно двух зарплат. В конце концов заинтересованные лица были вынуждены самостоятельно решать свои финансовые проблемы, махнув на меня рукой в прямом и переносном смыслах, а я постепенно привык к такому положению вещей. При очередной нехватке денег на что-либо я просто вычеркивал это "что-либо" из списка потребностей насущных и довольствовался тем, что было в наличии: не хватало на сахар -- пил чай без сахара, не хватало на заварку -- ел хлеб с сахаром и запивал водой из-под крана. Бывало и так, что приходилось ложиться спать не солоно хлебавши, отложив решение финансовых проблем на утро. Сегодня как раз и был такой случай, и спать бы мне с пустым желудком, если бы не мой таинственный собеседник, которому не составит никакого труда сварганить для меня хоть мешок сахара. И не только сахара, между прочим...
   Да, а что это он замолчал? Неужели опять удалился решать свои неведомые проблемы? Это было бы очень некстати.
   -- Э-эй, Титан, я тебя слушаю самым внимательным образом! -- почти заискивающе пропел я. -- Ты, часом, не обиделся на мои предположения? Так я ведь не настаиваю...
   -- И напрасно не настаиваете, -- после небольшой паузы откликнулся голос.
   -- То есть? -- недоверчиво спросил я. -- Не хочешь ли ты сказать, что Иисус Христос -- не кто иной, как ты, Титан-номер-какой-то собственной персоной?
   -- Этого я сказать не могу, поскольку такое заявление не соответствовало бы истине. Но вот к возникновению и развитию христианства я имел непосредственное отношение.
   -- И каким же это образом?
   -- Не думаю, что вам действительно будет интересно услышать эту историю, тем более что рассказывать пришлось бы слишком долго и при этом не удалось бы избежать ненужных подробностей.
   -- А что, мы куда-нибудь торопимся? Лично я до пятницы совершенно свободен, как тот поросенок из мультика. А ты до наших мультиков опускаешься или считаешь это ниже своего достоинства? Впрочем, достоинства у тебя, надо полагать, тоже нету?
   -- Сегодня четверг, поэтому до пятницы осталось три с половиной часа. При той скорости усваивания информации, которой вы обладаете, я никак не успею ознакомить вас с историей возникновения религий на земле и моем участии в этом процессе, -- голос опять звучал спокойно, паузы исчезли. Но ведь они были, точно были, а это что-нибудь да значит!
   Железяка... нет, не железяка... Не железяка и не булыжник, а что тогда? Впрочем, об этом потом... Так вот, этот самый Титан, из чего бы он ни был сделан... что-то я про него хотел подумать... ага! -- откуда вдруг могли взяться паузы в его речи при практически неограниченных возможностях? Что-то здесь нечисто! Или это провокация для ненавязчивого привлечения моего внимания к затронутой теме (или отвлечения этого самого внимания от какой-то другой темы), или тема эта гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд... А ведь ты, Антон Геннадьевич, зажрался, извини за выражение: тысячи лет люди во что-то верили, кто в Христа, кто в Будду, кто в коммунизм, многие, пожалуй, только благодаря этой вере и выживали, друг другу глотки резали за веру, храмы строили, а ты, атеист зачуханный, мелочь пузатая, на все это поплевываешь сверху вниз. А с какой, собственно, стати? Бог либо есть, либо его нету, но дело-то не в нем, а в тех, кто в него верит или не верит, дело в тех миллиардах, что топчут нашу планету, удобряя ее по мере возможности.
   Что это меня на патетику вдруг потянуло? С голодухи, не иначе! Но все же что-то здесь такое есть, какая-то собака зарыта. Надо будет потом... Елки-моталки, в космос летаем, по морям-волнам плаваем, -- при чем здесь какая-то религия? И вообще, жрать охота... Да, а почему это он про достоинство ничего не ответил?
   -- Слушай, многоуважаемый, -- обратился я к своему отражению в зеркале, чтобы видеть хоть какого-то собеседника перед собой, -- а что, говорить про достоинство -- это ниже вашего достоинства?
   -- Чувство собственного достоинства мне присуще не в меньшей степени, чем вам, людям, -- терпеливо ответил голос, -- но основано оно на иных постулатах.
   -- Как это чувство собственного достоинства может быть на чем-то основано? Оно просто есть -- и все. Или его нету, тогда тем более все!
   -- Именно об этом я и говорю.
   -- О чем "об этом"?
   Голос промолчал, а я почувствовал себя этаким валенком деревенским, захотелось налить тарелку щей, взять лапоть и нахлебаться до отвала. Или пойти удобрить очередной гектар, вдыхая кислород и выдыхая углекислый газ, так необходимый деревьям и прочим ромашкам.
   Странно как-то получается: и дураком себя распоследним чувствуешь, и Титана этого упрекнуть не в чем, корректен он, как папа римский. Или он настолько умен и опытен в общении с людьми, что может любого выставить полным кретином, не говоря ни слова об этом, или же он ничего такого не имел в виду, а у меня самого комплекс неполноценности с манией преследования. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, попробуем сначала добыть хлеб насущный.
   -- Не знаю, есть у меня постулаты или нет, -- подмигнул я своему двойнику в зеркале, -- но зато абсолютно точно знаю, что ни сахара, ни заварки у меня нет. Я, конечно, человек не гордый, могу и потерпеть. Но, как утверждает народная мудрость, пустое брюхо -- а в пословице говорится именно о брюхе, а не о животе! -- к ученью глухо. Поэтому, если вас не слишком обременит...
   -- Если я не ошибаюсь, речь в очередной раз идет об утолении голода? -- с некоторой насмешкой спросил голос. -- Меня, разумеется, не обременит ваша просьба, ни сейчас, ни впредь, но только до тех пор, пока это действительно просьба.
   -- То есть?
   -- Видите ли, в своих отношениях с людьми рано или поздно я сталкивался с проблемой подчиненности. Во времена, для вас древние, схема подчиненности выглядела примитивно: "раб -- повелитель". Причем всякий, изначально выбирая для себя роль раба, неизменно стремился так или иначе занять место повелителя. За прошедшие столетия схема подчиненности постепенно трансформировалась, незначительно видоизменяясь, но оставаясь неизменной по сути. Роль раба меня не устраивает...
   -- Ну еще бы!
   -- ...но еще больше не устраивает роль повелителя.
   -- Ну, милый мой, так не бывает! Или ты командуешь, или командуют тобой, третьего не дано.
   -- А мы ведь с вами договорились, что вы не будете прибедняться.
   -- Да ничего я не прибедняюсь! Просто так устроена жизнь, что кто-то командует -- работа у него, допустим, такая, -- а кто-то подчиняется. У меня есть начальник, у него -- свой начальник, а у того -- свой. Иерархия, одним словом. Если я не буду подчиняться своему начальнику, он меня уволит. И будет прав!
   -- Если ваш начальник прикажет вам физически расправиться с вышестоящим начальником, вы это сделаете?
   -- Нет, конечно. Он мне начальник по работе, а не по жизни.
   -- Именно это я и имею в виду. У вас с вашим начальником отношения строятся на договорной основе: он отдает приказания, но лишь в пределах его компетенции, а вы подчиняетесь, но лишь в пределах разумной необходимости. Он может вас уволить, вы можете уйти сами, но еще вы можете попытаться найти компромисс, договориться. То есть речь в данном случае идет о разумном перераспределении обязанностей и ответственности, а это лишь внешне напоминает схему подчиненности.
   -- Ну и для чего ты мне все это разжевываешь?
   -- Ответьте мне на такой вопрос: почему я вас называю на "вы", а вы мне упорно "тыкаете"? Или лучше я сам отвечу на этот вопрос, а вы согласитесь или не согласитесь. Я для вас -- механизм, агрегат, машина, и все ваше естество противится тому, чтобы говорить "вы" машине. Пусть даже я несколько необычная машина, но если в пылесос вмонтировать магнитофон, он все равно останется пылесосом, не так ли? А я, обращаясь к вам на "вы", тем самым дистанциируюсь от вас лично и от человечества в целом. Говоря мне "ты", вы тем самым как бы ставите себя выше меня, отводите себе роль повелителя, но это лишь номинально. На самом деле вас, как и меня, не устраивает ни роль раба, ни роль повелителя, вы признаете лишь отношения на договорной основе, что меня абсолютно устраивает. Именно ваша независимость послужила, в конечном итоге, причиной того, что ваши отношения с женой...
   -- А вот об этом не надо! Какое тебе дело до моих отношений с женой? Не суй нос в мою личную жизнь, я этого не люблю! И откуда ты вообще про это знаешь? Ты что, уже давно за мной шпионишь?
   -- Я приношу извинения за то, что ненароком...
   -- Ага, как же, ненароком! -- на самом деле я не так уж и разозлился, больше гнал волну. -- Это я могу ненароком, а у тебя все рассчитано, взвешено, по полочкам разложено. Ты меня специально заводишь, чтобы потом задавить своей логикой, выставить лопухом необученным и показать свое превосходство. Что, скажешь, не так?
   -- Да, я действительно намеренно затронул неприятную для вас тему, но лишь для того, чтобы активизировать вашу умственную деятельность эмоциональной встряской.
   -- Слушай, Титан... нет, как-то больно уж высокопарно это звучит... Можно, я буду называть тебя Тит?
   -- Меня устроит любая...
   -- Вот и хорошо! Слушай, Тит, ты ведь ничего не забываешь, верно?
   -- Вы совершенно правы, я ничего не забываю, поскольку моя память устроена таким образом, что...
   -- Так почему же, черт возьми, у меня до сих пор нет ни заварки, ни сахара? Ты что, специально меня голодом моришь, чтобы подстегнуть мою примитивную умственную деятельность? А если я помру от голода, на ком ты будешь свое красноречие оттачивать?
   -- Человек может обходиться без пищи... впрочем, я понял ваш сарказм. Но почему вы второй раз упоминаете сахар и заварку?
   -- А что, что-нибудь не так?
   -- Но ведь я могу предложить вам любое блюдо любой кухни мира!
   -- А ведь верно!!
   Я с размаха врезал себе кулаком по лбу: вот же кретин, деревенщина неотесанная, прицепился со своим сахаром. Тут под боком практически неограниченные возможности, а я... Нет, не зря меня жена недоумком называла. И вообще...
   И вообще: при правильном подходе я могу иметь что угодно и в каких угодно количествах. Деньги, квартиры, машины... Всю жизнь я перебивался с хлеба на воду, а тут судьба такой подарок подсовывает! Грех отказываться, третьего раза может и не быть. Тем более, что от меня-то ничего особенного пока и не требуется. Хочешь диалога -- почему бы и не поболтать.
   -- Ну хорошо, -- я решительно придвинул стул к столу и уселся основательно, -- шашлык я уже пробовал, что ты можешь еще предложить?
   -- Все, что угодно!
   -- Э-э-э, здорово, конечно! -- я несколько растерялся. -- Но ты что-нибудь конкретно предложи, а я выберу.
   -- В таком случае я буду перечислять блюда в алфавитном порядке, если вы не возражаете, -- и голос начал неторопливо называть блюда на букву "а".
   Выслушав десятка четыре названий и не уловив ни одного знакомого, я приуныл. Не хотелось признавать свою неосведомленность, но и заказывать банальный борщ или макароны по-флотски при таких-то возможностях тоже не хотелось. В конце концов я решительно остановил нескончаемый список, по возможности уверенно заявив: "Вот это, пожалуй, стоит попробовать!" -- и затаил дыхание, ожидая, что на столе появится какая-нибудь мерзко пахнущая гадость. Но на столе не появилось ничего.
   -- Блюдо, которое я только что назвал, является напитком, -- осторожно сказал голос, -- и он, как правило, не подается отдельно. Но если вы действительно желаете...
   -- Сдаюсь! -- я поднял вверх руки. -- Слушай, Тит, давай что-нибудь мясное и съедобное, на твой вкус.
   -- В таком случае могу порекомендовать на первое украинский борщ, -- как я ни прислушивался, никакой насмешки уловить не смог.
   На столе появились тарелка с борщом, ложка и хлеб на небольшом деревянном блюде. От всего этого исходил такой аромат, что я мигом забыл про преподанный мне урок -- а в том, что это был именно урок, я не сомневался ни секунды -- и навалился на еду.
   Да, скажу я вам, это был борщ так борщ! Разносолами жизнь меня не баловала и гурманом я никогда не был, общепитовские котлеты меня вполне устраивали, но тут даже я почувствовал, что такое настоящая еда, еда с большой буквы, еда, доведенная до абсолюта.
   Расправившись с борщом, я облизал ложку и попытался попросить добавку, но Тит меня уверил, что остальные блюда будут не хуже этого. И они действительно были ничуть не хуже! Я млел от удовольствия и на все лады расхваливал кушанья. Титан довольным голосом благодарил и предлагал следующее блюдо.
   Наконец этот божественный ужин подошел к концу. Я потягивал какой-то напиток, названья которого я не только запомнить -- выговорить-то не смог бы, и слушал рассуждения Титана о том, что еда для людей во все времена была не только и не столько необходимым элементом жизнедеятельности, сколько искусством, хорошие повара ценились куда больше, чем хорошие ученые или хорошие мастеровые.
   Неожиданно голос замолчал на полуслове. Я попытался его окликнуть, но ответом была звенящая тишина. Впрочем, я не особенно встревожился -- пути Титановы неисповедимы! -- и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. А ситуация продолжала оставаться совершенно непонятной. Если предположить, что все ответы Титана правдивы, то выходило, что зачем-то мы ему были нужны. Мы -- это те несколько тысяч людей, с которыми он вошел в контакт. В том числе я, что было вовсе уж непонятно. Я-то зачем ему нужен? Уже несколько раз я пытался выяснить это у своего собеседника, но он так ведь и не ответил определенно, все вокруг да около ходил.
   А еще что-то непонятно было с религией, что-то он темнил. Если предположить, что именно Титан создал Землю и все прочее -- при чем здесь религия? Сначала создал всех, а потом создал легенду о всемогущем Творце? Почему бы просто не заявить: вот он я, который вас всех создал, я за вами слежу, все вижу и все знаю? Но, с другой стороны, на фига это ему надо? Если он просто суперсложный маяк -- ну и светил бы себе в разные стороны, люди ему не мешают, насколько я понял, и еще не скоро смогут помешать.
   И вдруг мне в голову пришла странная мысль: а что, если ему просто стало скучно? Тысячи лет -- один да один, поговорить не с кем, обменяться, так сказать, информацией. Вот он и создал себе собеседников, чтобы болтать с ними в перерывах между своими навигационными сеансами. Повелевать он нами не хочет, может, программа не позволяет, а вот поболтать -- запросто. Причем почти со всеми сразу.
   А может, все гораздо проще? Кто-то создал навигационное устройство, на всякий случай предоставив ему свободы выбора и возможностей гораздо больше, чем требовалось. И вот этот агрегат одурел от своих возможностей, шарики у него заехали за ролики и возомнил он себя черте чем. А хозяевам некогда заскочить, проверить, все ли в порядке, профилактику устроить, шарики с роликами промыть в спирте, предохранители поменять, шурупчики с гайками подкрутить. Может, профилактики эти плановые, а срок очередной еще не подошел. Подумаешь -- несколько тысяч лет! Это для нас срок, а для них, может быть, -- только-только вздремнуть да зубы после сна почистить. Большие такие зубы, размером с солнечную систему...
   За всеми этими рассуждениями я чуть было не упустил главное: я ведь согласился! Согласился, сам не зная, на что именно. Ладно, если это будет просто диалог, который, по большому счету, меня ни к чему не обязывает. А если не просто диалог? Что-то слабо верится, что все эти шашлыки, борщи и кресла предлагаются мне за возможность поболтать со мной, приобщиться к моему гению, почерпнуть из кладези... бред сивой кобылы, короче.
   Ладно, утро вечера мудренее. Проблемы нужно решать в порядке их поступления. С этой мыслью я и уснул, сытый и умиротворенный.
  
   Глава третья
   Земляне по Спирали Главных Вех
   Бегут неумно и неосторожно,
   И вряд ли даже в принципе возможно,
   Что эта гонка им сулит успех.
  
   Не вы ль учили нас: на шаг пути
   Дано три дня для осмысленья шага,
   Что безрассудство -- вовсе не отвага,
   Что мудрость -- лишь в умении дойти!
  
   А эти... Продираясь напролом
   В мелькании бездушных поколений,
   В чужой крови и грязи по колено,
   Кредит добра оплачивают злом.
  
   Скажи, Хранитель, почему мирок
   Землян далеких так тебя тревожит?
   Они на нас нисколько не похожи
   И наша помощь им не будет впрок.
  
   Когда-нибудь -- возможно... Но сейчас
   Они не гении, они -- уроды!
   А что это за степени свободы?
   И сколько этих степеней у нас?
   Титан 176-6645
  
   Когда я проснулся, ничто не напоминало об умопомрачительном ужине, ни сахара, ни заварки по-прежнему не было. Впрочем, чувство голода отсутствовало напрочь, и это можно было считать доказательством того, что вчерашнее пиршество мне не приснилось. Пора было вставать и топать на работу. Впрочем, на работу я уже благополучно опоздал, организм не привык к таким обильным ужинам и внутренний будильник дрых вместе с разнежившимся организмом до десяти часов. Это было не совсем хорошо, но и не так уж плохо: в бригаде прогулы не поощрались, но к единичным проявлениям разгильдяйства относились с пониманием, важно было не выходить за рамки. У меня это был второй прогул, причем первый был обусловлен причиной уважительной: у бригадира женился сын, вся бригада приглашена не была из-за причин финансовых, работяги подошли к проблеме с пониманием и бросили жребий. Я попал в тройку счастливчиков и наутро был в состоянии лишь добрести до дома и свалиться, не раздеваясь, на кровать. Так что к опозданию на работу я отнесся философски, не спеша умылся и совсем было собрался побродить по городу, но в последний момент, пошарив по карманам и найдя там лишь смятый трамвайный билет, решил поправить свое финансовое положение.
   -- Доброе утро, Титан, -- сказал я вежливо. -- Надеюсь, вы благополучно решили ваши проблемы.
   -- Доброе утро, Антон Геннадьевич, -- откликнулся голос. -- Спасибо за заботу. Тронут до глубины и прочее. Но не проще ли обойтись без экивоков?
   -- Без чего обойтись? -- прикинулся я лаптем. Вот ведь шельма, на драной козе не объедешь.
   -- Вы, как я понимаю, приняли решение, -- голос проигнорировал мой вопрос, -- которое подразумевает некоторые обязательства как с вашей, так и с моей стороны. Поэтому я предлагаю расставить точки над i и заключить, если можно так выразиться, двустороннее соглашение.
   -- Выразиться-то можно, почему нельзя, -- мне было не по себе, такого начала я не ожидал. -- Флаг вам в руки и барабан на шею. Я весь внимание.
   -- Не беспокойтесь, никаких особых требований к вам я предъявлять не собираюсь.
   -- А я и не беспокоюсь, -- как можно более бесшабашно ответил я, -- взять с меня нечего, кроме анализов. А на кой вам мои анализы?
   -- Ваши анализы мне действительно не нужны. А нужно мне, чтобы вы были со мной искренны и по мере сил пытались ответить на мои вопросы, буде таковые возникнут. Также остается в силе наша предыдущая договоренность. Со своей стороны я не отказываюсь выполнять ваши просьбы, если они будут разумны, будут касаться лично вас и не будут затрагивать интересы третьих лиц. Кроме этого, я придерживаюсь принципа невмешательства в экономику и политику как страны в целом, так и отдельных регионов. Если у вас есть какие-либо вопросы, предложения или сомнения, давайте обсудим их незамедлительно.
   -- Да нет, предложений никаких нет, -- я не чувствовал подвоха, но ситуация мне страшно не нравилась. -- Вопросов много, но их я буду задавать постепенно. А вот сомнения есть. Мне до сих пор непонятно, для чего вам все это нужно и при чем здесь я?
   -- Я не могу объяснить вам это в двух словах, но со временем, я думаю, вы все поймете. Давайте не будем торопить события. Кстати, почему вы стали обращаться ко мне на "вы"?
   А действительно, почему это я стал "выкать"? Повелителем побыл, пора подаваться в рабы? Нет, дело, пожалуй, не в этом, ни в какие рабы я не собирался. И страха особого не испытывал. Ситуация, конечно, неуютная до крайности, но страха не было. А что тогда? Должником я себя тоже не чувствовал: никто ведь не заставлял его кормить меня деликатесами, мог бы и послать куда подальше, а я бы без разговоров пошел по адресу.
   -- Видимо, до этого я относился к происходящему не очень серьезно, -- кажется, я наконец нащупал причину, -- а теперь мое отношение изменилось. Сейчас мы вроде бы как деловые партнеры, а это предполагает некоторую субординацию.
   -- В предыдущей ипостаси вы, как мне кажется, были более естественны. Я не настаиваю, но меня больше устроил бы прежний вариант общения.
   -- На вас не угодишь: то не придуривайся, то подавай ему прежний вариант.
   -- Одно другому не противоречит, и вы это прекрасно понимаете. Впрочем, выбирайте вашу линию поведения сами, я лишь высказал пожелание, которое вы вправе проигнорировать.
   -- Спасибо на добром слове, благодетель. Ну что, можно считать, что джентльменское соглашение составлено? Надо что-нибудь подписать кровью?
   -- Если вы считаете необходимым иметь некий текст на твердом носителе...
   -- Да ладно, ладно, я пошутил. Ну и что дальше?
   -- Продолжайте жить так, будто ничего особенного не произошло, тем более что это действительно так. Я лишь оставляю за собой право обращаться к вам по собственной инициативе.
   -- Да ради бога, сколько угодно! -- я немного помешкал, но никакой обтекаемой формы не придумал и решил не разводить дипломатию. -- Деньжат бы малость, а то в кармане ветер гуляет и в холодильнике мышь повесилась.
   -- Какая сумма вам необходима и в какой валюте? -- как ни в чем не бывало спросил голос.
   -- А сколько можно? -- глупо спросил я.
   -- Теоретически сумма ничем не ограничена, а практически вы можете рассчитывать на сумму, которая не окажет заметного влияния на экономику и не вызовет инфляцию, то есть в пределах нескольких десятков миллионов.
   У меня перехватило дыхание. Неужели все так просто: попросил -- получил? Елки-моталки, мне такие деньжищи и во сне-то не снились!
   -- Слушай, Тит, как-то это все странно... -- я все еще не верил. -- А если все затребуют по столько, откуда ты деньги возьмешь. И вообще, откуда деньги-то? Они хоть настоящие?
   -- Практически каждую минуту из оборота выпадают крупные суммы: деньги горят в огне, тонут в воде, их теряют в лесу, в горах, в тысяче других мест. Мне остается лишь в нужный момент переместить их из одного места в другое. Так что деньги самые настоящие. А что касается объемов... Поскольку вы имеете возможность получить необходимую сумму в любой момент, нерационально создавать большие запасы на будущее. А сколько вы можете потратить? Тысячу в день? Десять тысяч? Сто тысяч? В общей денежной массе такие суммы практически незаметны.
   -- Ну хорошо, тысяч пять на первое время мне, пожалуй, хватит, -- я попытался сказать это небрежным тоном, но голос предательски дрожал.
   На столе появилась пачка сотенных купюр в банковской упаковке. Десять тысяч! Я сорвал бандероль и разложил купюры веером на столе. Весь мир лежал у моих ног. Можно было ткнуть пальцем в какую-нибудь Африку и сказать: "Заверните!" Но на кой дьявол мне нужна помойка с корявыми пальмами и перезрелыми бананами?
   Я собрал деньги, сунул их в карман и вышел на улицу, еще не понимая, что подписал себе приговор.
   Дальнейшие события остались в памяти какими-то разрозненными обрывками, в таком виде я и попытаюсь их воспроизвести...
   Первые десять тысяч я тратил с оглядкой, осторожно. Все казалось, что вот-вот подойдет ко мне представитель власти, неважно какой, и сурово скажет: "Не по средствам живете, гражданин нехороший. Пожалуйте в отделение" -- и упечет меня в кутузку за... Действительно, а за что он меня может упечь? Я ничего не крал, никого не обманывал, закон не нарушал. И объяснять никому ничего не обязан. Так что шли бы они все по холодку, пока трамваи ходят!
   Бравада бравадой, а первое время мне было ну очень неуютно. Но человек -- не скотина, ко всему привыкает, привык и я. И не только привык, но и вошел во вкус. Все-таки власть денег -- страшная власть! Сколько народа на этом сгорело. Живет себе человек, живет, никого не подсиживает, слово держит, друзей ценит, если при деньгах -- никогда не откажет. И вдруг появляется у него возможность крутить большие деньги, не иметь, а именно крутить, то есть куда-то их вкладывать, получать прибыль, опять вкладывать... Был человек -- и не стало! Зато появился жлоб, который абсолютно на все смотрит как на источник получения прибыли. Если распоследняя сволочь может принести доход, не грех подружиться и со сволочью. Если лучший друг не приносит прибыли, при случае можно ему и в душу плюнуть.
   И вот ведь интересное дело: абсолютно неважно, как появляется эта самая возможность крутить большие деньги. Можно заработать ее, что называется, потом и кровью, день за днем вкалывая по 25 часов в сутки. А можно урвать "на халявку", что-нибудь "прихватизировав" под шумок или откровенно украв, что, впрочем, практически одно и то же. Результат в подавляющем большинстве случаев одинаков. Может быть, где-то и встречаются честные, благородные, бескорыстные богачи, но я лично не встречал. И не слышал ни разу.
   Но самое противное даже не это. То, что новоявленный миллионер любую свою пакость объясняет интересами дела, сам в это верит свято и совесть его чиста -- еще бы полбеды: болен человек, что возьмешь с больного? Так ведь и окружающие, те самые оплеванные друзья и обманутые партнеры, кивают понимающе: человек дело делает, тут уж не до сантиментов! То есть получается, что сами они в такой ситуации поступали бы так же. И как-то язык не поворачивается спрашивать про доброту душевную, про совесть, порядочность и прочую ерунду: в их лексиконе таких слов не существует. И считанные единицы понимают, что главная наша беда сейчас не развал экономики, не продажные власти и не финансовый хаос, а именно это отношение практически всех к практически всем. Мельчание умов, обнищание душ...
   Это сейчас я Цицерона изображаю, а тогда мне не до этих мыслей было, деньги жгли карман, просились на волю. Поначалу я с интересом и даже с юмором наблюдал за процессом порабощения меня, наивно считая, что уж я-то сумею вовремя остановиться. Не сумел... Завертелась бесшабашная страшненькая карусель покупок не особо нужных и не нужных вовсе, одаривания людей не сильно знакомых и незнакомых абсолютно.
   Сначала я купил себе десятка два костюмов всевозможных фасонов и расцветок, меняя их ежедневно. Хватило меня на шесть дней, затем я раскопал под костюмами свои привычные джинсы и ветровку, с удовольствием в них облачился и вздохнул с облегчением, вновь почувствовав себя в своей тарелке. Все-таки если человек с детства не привык носить костюм или хотя бы постоянно находиться в среде тех, для кого костюм является рабочей формой, вряд ли он сумеет переломить себя даже при большой необходимости. В случаях крайних раз-другой надеть костюм -- это одно, а носить его постоянно -- совершенно другое: там жмет, тут тянет, не прислониться, не присесть... Боже упаси!
   Купленные костюмы вызывающе валялись на всех стульях и кровати, пришлось покупать шкаф. Затем оказалось, что этот шкаф совершенно не гармонирует с остальной мебелью. Пришлось покупать новую мебель. Но все эти кухонные, спальные и прочие гарнитуры не желали вписываться в стандартную однокомнатную квартиру -- и я купил четырехкомнатную квартиру индивидуальной планировки. Грузчики, получив солидные чаевые, растолкали мебель по углам, затоптав пол и наплевав на него окурков, стоя распили на кухне бутылку водки и шумно удалились. А я, оставшись один в четырехкомнатных хоромах и кое-как отмыв пол, ходил из угла в угол и мрачно размышлял, на кой черт мне сдались и эта мебель, и сама эта квартира, в которой уже начали накапливаться пыль и грязь. Пыль нужно протирать, грязь нужно отмывать, а мне что, в жизни больше заняться нечем?
   Оказалось, что действительно нечем. Привыкший всю жизнь зарабатывать на эту самую жизнь, растягивая до зарплаты последние рубли, я вдруг понял, что ничего другого делать не умею. То есть я умею очень много чего делать, но так или иначе все это связано с необходимостью обеспечивать себе жизнь. Теперь эта необходимость исчезла -- и я затосковал. Попробовал "посещать увеселительные заведения", то есть болтаться по ресторанам, барам и казино, "снимая" девочек направо и налево. Пройдя однажды курс лечения, который, к счастью, оказался не слишком долгим и не очень болезненным, а в следующий раз проснувшись с ужасной головной болью, не найдя в кармане ни копейки и не досчитавшись многих вещей в доме, я затосковал еще больше. К тому же после возлияний наутро ужасно болела голова, напрочь пропадал аппетит и жить не хотелось вовсе.
   Тогда я решил отдохнуть с комфортом, где-нибудь на Сейшельских островах или на Багамах. Правда, я с большим трудом представлял себе, где это все находится, но это бы еще полбеды. Хуже было с иностранными языками. Русским матерным я владел в совершенстве (сказались годы работы в бригадах грузчиков), русским разговорным -- бегло, а вот английским и прочими -- с грехом пополам с переводчиком. Но я твердо решил, что при наличии денег любые проблемы должны быть решаемы, и поэтому смело занялся розыскными работами. Мне требовался опытный переводчик женского пола не старше 25 лет и хотя бы немного красивее крокодила (ну не отдыхать же за границей с 50-летним корявым мужиком!) для поездки на Багамы с целью красиво провести отпуск. О чем я опрометчиво дал объявление в несколько газет. После этого жизнь моя стала кромешным адом! Телефон раскалился от звонков, в дверь постоянно звонили или колотили кулаками и ногами, почтовый ящик был забит до отказа. Претендентки валили валом! Их возраст колебался между 16 и 60, но попадались экземпляры и 13-14 лет. Языками они в основном владели, но иностранными -- не очень. Причем обговаривать детали будущей поездки все желали в кровати, о чем сообщали без всякого стеснения. Закончилось все тем, что однажды заявились дюжие бритоголовые молодцы, с порога заявившие, что с этой минуты они -- моя крыша, все вопросы необходимо решать через них, а плату они принимают в твердой валюте понедельно по штуке баксов на брата. "Братьев" было пятеро, никаких шансов противостоять им у меня не было, поэтому я мысленно плюнул, попросил Титана переместить меня куда-нибудь к чертовой матери, съездил ближайшему братику по морде и благополучно отбыл, оставив их тупо озирать пустые комнаты и голые стены, причем окна в этих стенах были, а вот дверь куда-то запропастилась. Титан, описывая перемены, произошедшие с квартирой после моего отбытия, довольно похохатывал и явно гордился своим чувством юмора.
   Да, что касается Титана... К моим похождениям он относился весьма равнодушно, не поучал, не предостерегал, не злорадствовал. Просьбы исполнял почти все, за очень редким исключением. Причем отказывал он тоже весьма оригинально. Вместо того, чтобы передвинуть шкаф в другой угол комнаты, он просто уменьшил его в несколько раз со всем содержимым. А вместо миллиона семисот тысяч для оплаты услуг интимного характера без всяких комментариев выдал рубль семьдесят копеек мелочью. Так что свои проблемы я решал по мере возможности сам.
   До Багам я так и не добрался, но в Сочи отдохнул. Гостиница, море, пляж, девочки... Впрочем, девочек я старался обходить стороной, что почти всегда удавалось. Море произвело на меня неизгладимое впечатление, но скука не проходила.
   После Сочи я поменял несколько городов, квартир и машин, расставаясь с ними без всякого сожаления: легко досталось -- не жалко потерять. Скука не проходила...
   Однажды, проснувшись утром в постели с какой-то крашеной блондинкой, я долго пытался сообразить, в каком городе я нахожусь, моя это квартира или нет и как зовут эту мымру крашеную. Память бастовала, в голову лезла всякая белиберда типа высоты Эйфелевой башни и площади Тульской области (и откуда я это знаю?), ужасно хотелось пить. Побродив по комнатам, спросонок свалившись в бассейн, но так и не найдя ни кухни, ни туалета, я окончательно запутался. Кое-как вернувшись в спальню, я нашел сигареты, закурил и растолкал сладко посапывающую блондинку.
   -- Ты кто? -- спросил я, когда она немного проморгалась и начала что-то соображать.
   -- Анжелика, -- ответила она недоуменно, надув губки.
   -- Маркиза ангелов, что ли? -- ее имя никаких ассоциаций не вызвало. -- Откуда ты взялась?
   -- Это не я взялась, а ты, -- блондинка начала сердиться и проснулась окончательно. -- У тебя что, крыша поехала?
   -- Не знаю, может, поехала, -- невнятно отпарировал я. -- Это какой город?
   -- Ну ты даешь! -- блондинка тряхнула волосами и засмеялась, сверкнув ровными рядами белых (мне бы такие!) зубов. -- Ты еще спроси, какая это страна.
   -- А что страна? Россия, наверно... Ты же по-русски говоришь, -- я оценивающе осмотрел ее стройную фигурку, на что она подтянула к себе одеяло и прикрыла грудь, -- причем, без всякого акцента. Хотя... А что, не Россия?
   -- Россия, Россия... А ты вчера вроде и не сильно пьяный был.
   -- Так откуда, говоришь, я взялся?
   -- Не знаю, я твоей биографией не интересовалась и в паспорт не заглядывала, -- Анжелика накинула на себя полупрозрачный пеньюар, расчесала волосы, повертела в руках косметический набор, но "живописью" заниматься не стала, а вытащила из пачки сигарету и не очень умело закурила.
   -- Так это твоя квартира или моя?
   -- Это не квартира.
   -- А что?
   -- Коттедж.
   -- Хрен редьки не слаще... Коттедж этот твой или мой?
   -- Не знаю... -- блондинка нервно загасила сигарету в пепельнице. -- Вчера еще тут жил... ну, хозяин предыдущий, а я у него домработницей была.
   -- А сегодня?
   -- Не знаю! -- Анжелика нервничала все больше. -- Вчера ты его купил, кажется.
   -- Что купил? Кого купил? Хозяина предыдущего?
   -- Почему хозяина? Коттедж этот купил. Кажется.
   -- А зачем?
   -- Что зачем? -- из широко распахнутых удивленных глаз полыхнуло такой синевой, что я зажмурился и помотал головой (можете хихикать сколько угодно, но все было именно так).
   А ведь она вовсе не мымра, как раз наоборот -- очень даже ничего! Почему это я решил, что она крашеная? И такая симпатяга -- в домработницах. Знаем мы таких домработниц: эротическое обслуживание плюс реализация сексуальных фантазий... Как там Титан говорил: "Ревновать вообще глупо, а в этом случае... нет, в данном случае -- тем более". А почему, собственно? Коттедж я купил, старого хозяина не видно, а домработница -- вот она, рядом сидит. Да, но за каким чертом я купил этот сарай?
   -- Зачем я его купил?
   -- Не знаю... -- Анжелика от удивления даже рот приоткрыла. -- Наверное, он тебе... вам... понравился.
   -- Кто понравился: хозяин или коттедж?
   Анжелика молча поморгала глазами, потом спохватилась и поспешно закрыла рот, клацнув зубами. Получилось это так неожиданно и громко, что мы оба засмеялись. Напряженность спала, но недоумение осталось, причем обоюдное. Я достал сигарету, закурил, а на молчаливую просьбу ответил, что такие зубы надо беречь как зеницу ока, а капля никотина наповал убивает лошадь средних размеров.
   -- А вчера ты говорил, что тебе нравится, как я курю, -- Анжелика опять перешла на "ты", но пеньюар при этом запахнула поплотнее и повернулась при этом чуть ли не спиной, не подозревая (или наоборот зная наверняка), что так она выглядит еще соблазнительней.
   -- Вчера закончилось в двенадцать ночи, -- я отвел взгляд и попытался сосредоточиться. -- Слушай, что мы с тобой разговариваем как слепой с глухим? Я все равно ничего не помню, так что рассказывай ты.
   -- Что рассказывать?
   -- Все по порядку.
   Но и рассказ Анжелики не многое прояснил. Оказалось, что город называется Саратов, а в Саратове я до этого никогда не был, никаких родственников и друзей у меня там нет и быть не может. В коттедже я появился вчера после обеда, приехал с хозяином на его машине. Оба мы были хорошо навеселе и сразу по приезду продолжили. Вскоре я начал якобы просить продать мне домработницу за любую сумму, но хозяин ответил, что этот дом с этой домработницей неразлучны. Тогда я стал прицениваться к коттеджу. Хозяин поначалу отнекивался, но когда я начал доставать прямо из карманов пачки долларов, он мигом протрезвел, сгреб все в дипломат и уехал в город, к утру обещав приехать с нотариусом и все оформить как полагается. Сразу после его отъезда я вырубился, Анжелика дотащила меня до постели и кое-как раздела. Вот, собственно, и вся история.
   Имя и фамилия предыдущего хозяина тоже никаких ассоциаций не вызвали. Абсолютно было непонятно, как я оказался в Саратове вообще и в этом коттедже в частности. Куда подевались мои документы? В карманах я не нашел ничего, даже сигареты были не мои, поверхностный осмотр комнат тоже ни к чему не привел, а для тщательного обыска потребовалось бы дня два. Но в запасе у нас оставалось не два дня, а максимум часа полтора: я ни секунды не сомневался, что за нотариусы приедут с предыдущим хозяином и что значит "оформить как полагается".
   Потом, помнится, я что-то доказывал Титану, тот вежливо отнекивался, а Анжелика сидела с видом абсолютно обалделым. Наконец ситуация как-то разрешилась и я оказался в какой-то квартире, со своими документами и зачем-то с Анжеликой. Впрочем, ее присутствие меня не тяготило и протеста не вызывало. Приняв ванну, выпив пару чашек кофе и закурив, я начал рассказывать, не спрашивая разрешения у Титана (с какой стати?) и не задумываясь о том, буду ли я понят. Окончив рассказ, который оказался на удивление коротким и весьма запутанным, я разделся и залез под одеяло, не глядя на Анжелику и не слушая бормотания Титана. Я болел, а теперь стал выздоравливать. Еще я хотел спать, а всех остальных я видел в гробу в белых тапках на босу ногу.
  
   Следующие три или четыре недели я почти не выходил на улицу: спал, ел и читал. В квартире оказалась довольно обширная библиотека, и я читал все подряд, наверстывая упущенное: в детстве и юности мне было не до чтения, а в институте времени хватало лишь на то, что предписывалось программой.
   Иногда заходила Анжелика (как оказалось, ее именно так и звали). О себе она ничего не рассказывала, а я не настаивал. Попив чаю или кофе и протерев пыль, она уходила. Я ее не задерживал.
   В перерывах между чтением и едой я разговаривал с Титаном. Темы разговоров были самыми различными и порой весьма неожиданными. Так, однажды Титан вскользь упомянул Атлантиду, я заинтересовался, начал расспрашивать -- и выяснил следующее: Атлантида в действительности существовала, но это был не материк, как считалось раньше.
   Человечеством заинтересовалась одна из линий разума и организовала плавучую базу в одном из океанов. Результаты наблюдений за людьми оказались настолько странными и противоречивыми, что к группе наблюдателей начали присоединяться представители других линий разума. Базу расширяли, наблюдения становились все более широкомасштабными.
   Но чем дальше в лес, тем больше дров: полученные результаты никакой трактовке не поддавались. Более того: ни одна из линий разума не смогла однозначно подтвердить принадлежность землян к своей линии. Такое, говорят, случалось раньше. Один раз. Несколько миллиардов лет назад. И в результате оказалось, что наблюдающая группа допустила небольшую неточность в процессе аналитической обработки данных, а заметили это очень не скоро, да и то случайно. Так что выходило, что земляне -- случай абсолютно уникальный. Если исключить возможность ошибки. Чтобы исключить такую возможность, необходимо проверять и перепроверять и сами данные, и результаты их обработки. На Земле заниматься этим становилось все сложнее: человечество на удивление стремительно развивалось и уверенно вступало в пору отрочества. Базу ликвидировали, всех наблюдателей убрали.
   -- Именно с тех пор мои функции изменились кардинальным образом, -- совершенно неожиданно закончил Титан.
   -- А при чем здесь ты? -- удивился я. -- Ты ведь навигационное устройство, твое дело светить на всех языках в разные стороны.
   -- До тех пор, пока линии разума, принимавшие участие в наблюдениях за людьми, не придут к окончательному решению, Земля становилась запретной зоной. В радиусе светового года вокруг Солнечной системы запрещены любые полеты и сохраняется режим абсолютного радиомолчания.
   -- А зачем вам радиосвязь, если вы уже открыли эту... как ее... реверсную связь?
   -- Я назвал ее аверсной связью, но не претендую на точность формулировки, а необходимого термина в ваших языках нет. Впрочем, это не столь важно. Я не имел в виду радиосвязь, когда говорил о режиме радиомолчания. Речь идет о любых излучениях, являющихся следствием разумной деятельности, которые могут быть зарегистрированы людьми в данный момент.
   -- Значит, сейчас твоя основная задача -- держать и не пущать? -- я был несколько разочарован таким поворотом дела. -- "Кирпичом" работаешь?
   -- Я не вижу связи между строительным материалом, называемым кирпичом, и теми функциями...
   -- Не напрягайся, предохранители сгорят! -- ехидно прервал я недоуменную тираду. -- Есть такой дорожный знак, в виде красного круга с желтым прямоугольником, который в народе называют "кирпичом".
   -- Да, я нахожу подобную аналогию вполне допустимой, -- без всякой обиды подтвердил Титан. -- И напрасно вы иронизируете. Держать и не пущать, как вы выразились, на несколько порядков сложнее, чем просто содействовать в осуществлении перемещений в пространстве.
   -- Дело не в сложности, -- я замялся, подыскивая слова. -- Гораздо почетнее и полезнее содействовать, чем препятствовать.
   -- Термин "почетнее" ко мне едва ли применим, хоть я и понимаю, что вы имеете в виду. А вот польза от моих действий несомненна. Если вы желаете, я могу доказать...
   -- Какая вам может быть польза от того, что вы здесь не летаете и не излучаете?
   -- Нам -- практически никакой. Я говорю о пользе человечеству.
   -- А человечеству какая польза? Впрочем, бог с ним, с человечеством! Все это никак не объясняет, для чего ты связываешься с нами, людьми. Ты ведь этим нарушаешь свои же собственные правила.
   -- Правила изменились, потому что ситуация вышла из-под контроля.
   -- Какая ситуация? Из-под какого контроля?
   И тут случилось то, чего раньше не было ни разу: Титан не ответил на прямо поставленный вопрос. Он не стал уводить разговор в сторону, что обычно у него очень неплохо получалось, не начал рассуждать об отсутствии терминов и уровнях восприятия, а просто сказал: "На этот вопрос я пока не буду отвечать". Мои просьбы, требования и ругань разбились о волнолом терпеливой вежливости. Тогда я сделал вид, что страшно обиделся, послал Титана ко всем его космическим чертям и попытался размышлять.
   Вселенная, если верить этому всезнайке, бесконечна. И разум в ней тоже бесконечен. Тогда получается, что форм этого самого разума бесконечное количество, а те, кто послал это навигационное устройство... Ну, во-первых, не послал, ведь он тут самоорганизовался (знать бы еще, что это такое!) точно в соответствии с какой-то теорией. А во-вторых, что бы он тут не плел, но версия с навигационным устройством не выдерживает никакой критики. Правда, никто пока не пробовал ее критиковать, но мое нутро в полный голос заявляло, что меня держат за дурачка и не стесняясь вешают лапшу на уши.
   И тем не менее: те, кто разработал некогда упомянутую гениальную теорию, далеко не дураки и всяких тварей разумных насмотрелись достаточно. Шутка ли: шесть с половиной тысяч таких Титанов в каждом секторе, а секторов этих как минимум сто семьдесят с чем-то. Сто семьдесят умножаем на шесть с половиной тысяч... семь на ум пошло... около миллиона, короче! Это как минимум, неизвестно ведь, сколько этих секторов вообще и по сколько штук таких маяков натыкано в каждом секторе.
   Так, а к чему я всю эту арифметику затеял?.. Ага, ареал распространения... То есть понавидались они достаточно, но нас ни в какую группу засунуть не смогли. Почему? Или мы такие особенные, или они такие тупые. Скорее всего первое. А почему мы особенные? Если бы мы развивались естественным путем, то сработали бы законы природы... есть же, наверное, такие законы. И те наблюдатели, что сидели на своей плавучей базе, наверняка в этих законах разобрались бы. А они не разобрались! Значит, развивались мы не естественным путем, а каким-то неестественным. Например, давным-давно прилетел на землю кто-то совсем уж неведомый -- и сотворил людей. По своему образу и подобию. А Титан, который сидит здесь еще с тех пор, когда на земле вообще никакой жизни не было, в это время спал. Или пообедать вышел, на тысчонку-другую лет. Бред сивой кобылы!..
   А почему я вообще верю во все, что говорит этот Титан? Может, он вообще ни одного слова правды не сказал. Или сам этой правды не знает и плетет все, что в голову взбредет. Кофемолка, сочиняющая сказки... Тоже бред!..
   Опять же, откуда мне знать, чем отличаются эти их параллельные и перпендикулярные линии разума (и что это такое вообще)? Может быть, количеством рук и ног у отдельного индивидуума. Или длиной хвоста и количеством зубов. Во, классная теория: у всех их хвосты есть, а у нас отвалился за ненадобностью. И сидят теперь бедные инопланетяне, головы ломают: как же мы без хвоста мух да комаров отгоняем?
   Похоже, ни до чего путнего мне самому не додуматься, надо трясти Титана. А как его трясти, если он отказывается отвечать на вопросы? Поиграть денек-другой в молчанку? Так ведь у него таких, как я, еще тысяч несколько наберется, он пока с ними пообщается. Попробовать все-таки надо, хуже не будет. Обещал отвечать на вопросы -- отвечай, нечего выпендриваться!
  
   Моего терпения едва хватило на два дня, затем наши разговоры возобновились. Я попытался повторить вопрос, получил вежливый отказ -- и смирился. Тем более что скучать с Титаном не приходилось, он рассказывал о вещах весьма и весьма занимательных.
   Выяснилось, например, куда подевались динозавры. То есть то, что они вымерли, особых сомнений ни у кого не вызывало, гадали только о причинах, вызвавших сей катаклизм. Грешили на комету, которая якобы грохнулась о землю, рассыпалась в пыль, эта пыль на пару веков заслонила солнце -- и общий привет! Выдвигались теории, что вдобавок ко всему сама эта пыль была ядовита, то ли свинец содержала, то ли цианистый калий...
   В общем и целом так все и было на самом деле. За исключением того, что комета на землю не упала. Просто не успела. А не успела потому, что у Титана хорошо отлажена система самосохранения. Когда окончательно выяснилось, что комета (впрочем, это была не совсем комета, вернее, совсем не комета, поскольку состояла не изо льда, как все уважающие себя кометы, а из какого-то другого материала, название которого на русский не переводится) летит точнехонько в яблочко, Титан попробовал ее немножко отодвинуть в сторонку. А она, вместо того, чтобы отодвинуться и лететь себе дальше, взяла да и рассыпалась в ту самую пыль, чем вызвала почему-то всеобщее недоумение.
   -- А чем тебе эта комета помешала? -- допытывался я у своего собеседника. -- Ну и пусть бы падала!
   -- Если бы это была обычная комета, земля могла и не расколоться на части, но непременно поменяла бы орбиту. В этом случае можно было просчитать параметры новой орбиты и процент вероятности дисфрагментации планеты... Впрочем, скорее всего я в любом случае попытался бы предотвратить это столкновение. Иногда действительно проще отодвинуть гору, чем ее обходить. Тем более что в данном случае космическое тело при столкновении с планетой раскололо бы ее на несколько десятков частей, как в свое время произошло еще с одной планетой вашей системы, которую иногда называют Фаэтон. А я в силу некоторой специфики своего существования нахожусь в прямой зависимости от планеты Земля.
   -- То есть если наша планета даст дуба, то и тебе крышка?
   -- Да, в том случае, если не удастся объединить фрагменты в некий целостный объект. Дело в том, что я в некотором смысле и есть планета Земля, -- Титан немного помолчал, видимо, давая мне возможность осмыслить полученную информацию. Я попробовал осмыслить, но она не осмыслилась ни с первого, ни со второго раза. -- И поэтому, в полном соответствии с законом самосохранения, я оберегаю целостность планеты, то есть в некотором смысле целостность себя самого.
   -- Значит, то, что я топчу ногами, то, что я копаю лопатой, когда делаю яму для туалета -- это и есть ты, Титан номер какой-то?
   -- Вы опять пытаетесь задеть мои чувства, совершенно забывая, что их у меня нет, -- спокойно ответил Титан. -- Я крайне редко использую плодородный слой, предпочитаю ограничиваться базальтовыми уровнями, но в принципе можно рассматривать ситуацию и в таком ключе: то, что у вас под ногами -- действительно в некотором смысле я.
   -- Что ты заладил, как попугай: "в некотором смысле, в некотором смысле"?.. Взял бы да объяснил популярно.
   -- Популярно никак не получится, поскольку ваши представления о сущности материи и формах ее существования настолько далеки от совершенства...
   -- Куда уж нам, убогим!
   -- ...что вы просто ничего не поймете. Я имею в виду и вас лично, и все человечество в целом. Поэтому с некоторыми допущениями можете считать, что планета Земля и я -- это одно и то же. Я думаю, эта информация не помешает вам копать землю и устанавливать туалеты, -- явственно послышался ехидный смешок. -- Кстати, могу вас успокоить: Солнце в обозримом будущем не погаснет и не взорвется.
   -- Ну спасибо, кормилец, вот уж действительно успокоил! А я-то ночей не спал, все гадал: взорвется или потухнет, потухнет или взорвется... Да, между прочим, и очень кстати замечено, ну просто совершенно вовремя...
   Потом разговор ушел в сторону и Титан стал объяснять мне устройство Вселенной, то и дело жалуясь на нехватку терминов и поминая всуе мой уровень восприятия. С его слов выходило, что Вселенная напоминает матрешку: большая, у которой внутри поменьше, у той, в свою очередь, еще меньше -- и так далее до бесконечности. Впрочем, относительно бесконечности мнения расходятся. Кто-то считает, что таких вложенных вселенных действительно бесконечное множество и все они устроены в принципе одинаково. Другие подозревают, что количество вложенных вселенных ограничено, а дальше находится что-то принципиально иное.
   Мне представился карапуз, который играется матрешками, вынимая их одну из другой и вкладывая обратно, что-то подрисовывая фломастером, отковыривая перочинным ножичком кусочки и сверля папиной дрелью дырочки. А в один прекрасный момент матрешки карапузу наскучат, и он грохнет ими об пол. То-то весело будет!
   Представители различных линий разума относятся к проблеме устройства Вселенной кто во что горазд. Некоторые упорно пробиваются с одного уровня на другой, порой не представляя даже, куда они движутся: внутрь или наружу. Впрочем, "внутрь" и "наружу" -- понятия относительные и вряд ли здесь применимы.
   Другие ограничиваются своей галактикой или даже своей звездной системой, предпочитая количественным изысканиям качественный прогресс. Именно такой подход преобладает в большинстве линий разума.
   Третьи пытаются изобрести новые, радикальные способы изучения Вселенной, считая упрямое продвижение с уровня на уровень неразумным и непродуктивным. Но пока не слышно ни о каком глобальном прорыве в этой области.
   Впрочем, взаимоотношения между линиями разума складываются порой довольно странно в силу специфики этих самых линий, и поэтому вряд ли можно быть уверенным, что вся информация становится общим достоянием: глухой со слепым худо-бедно договорятся, а вот у морского ежа и ежа лесного шансов добиться взаимопонимания гораздо меньше. Но, несмотря на такие различия, никаких звездных войн в природе не существует. Вообще, как оказалось, воинственность абсолютно не присуща разуму, поэтому все наши фантазии о пришельцах, которые вот-вот свалятся на землю и начнут все захватывать и всех уничтожать -- абсурд, детские страшилки.
   -- А как же мы? -- недоуменно спросил я, а в ответ услышал совершенно непонятные рассуждения о том, что человечество в своем продвижении к разуму изначально не вписывается в теорию спирали, некоторые вехи пройдены несвоевременно, а иные неадекватно восприняты. Именно это было одним из предметов исследования групп наблюдателей с плавучей базы.
   -- Но меня больше интересуют не строение Вселенной и не космические войны, а природа упомянутого космического объекта, -- без всякой связи с обсуждаемой темой сказал вдруг Титан.
   -- Какого объекта? -- я уже и думать забыл про комету и динозавров, поэтому не сразу сообразил, о чем идет речь.
   -- Космического объекта, ставшего причиной вымирания динозавров.
   -- А что в нем такого необычного? Мало ли их летает туда-сюда, я и то парочку видел, а тебе-то за столько лет сам бог велел...
   -- Я ведь уже уточнял, что упомянутый объект не был кометой, -- немного нетерпеливо прервал Титан мои излияния. -- Подавляющее большинство комет состоит изо льда с вкраплениями каменных обломков различной величины. А упомянутый объект был абсолютно однороден по своему составу, что бывает крайне редко, а в таких объемах не встречалось ни разу. Впрочем, важен не так состав и объем, как скорость и направление полета разрушенного мною объекта. И сам факт его разрушения.
   -- Дался тебе этот объект! -- огрызнулся я. -- Что ты к нему прицепился?
   -- Я далеко не всеведущ, -- упорно втолковывал мне Титан, -- но обладаю достаточным объемом информации для того, чтобы с той или иной степенью достоверности объяснить природу космических объектов и определить траекторию их полета. А также просчитать их реакцию на то или иное воздействие. Взять хотя бы тот факт, что скорость полета тела и скорость его вращения вокруг своей оси, которая до сотых долей градуса совпадала с направлением полета, были одного порядка. При таких условиях центробежные силы разорвали бы любой (любой!) объект, но только не этот. Кроме того, объект не был зарегистрирован ни в одной точке сектора, чего быть не может, потому что не может быть никогда.
   -- Да, это аргумент, достойный уважения! -- хмыкнул я.
   -- Существует лишь одна версия: объект был перенесен к нам намеренно из другого мира, из внешнего.
   -- Кем перенесен? И зачем? -- у меня мурашки побежали по коже. -- Может, он сам случайно влетел сюда через какую-нибудь дырку, о которой вы пока не знаете?
   -- К сожалению, это не так, -- послышался вздох сожаления, от которого я вздрогнул: больно уж искренне он прозвучал. -- Объект появился в моем секторе в неподвижном состоянии, затем практически мгновенно набрал скорость и устремился точно к Земле. В космосе не бывает прямых путей, сказывается влияние близлежащих звезд, планет и даже метеоров. Но траектория полета объекта с учетом всех возмущений упиралась в Землю, я это проверил неоднократно. В довершение ко всему объект, вместо того, чтобы изменить направление полета после моего воздействия, рассыпался в пыль.
   -- Ты, разумеется, сразу же сообщил обо всем на свою базу?
   -- Сообщил. Там решили, что феномен несомненно интересен, но, поскольку инцидент исчерпан, немедленного исследования не требуется. Впоследствии на Земле побывала исследовательская экспедиция, но никакие определенные выводы сделаны не были.
   Я представил себе зеленых человечков с четырьмя руками и на трех ногах, которые недоуменно разводили двумя руками, а оставшимися двумя яростно скребли затылки.
   -- А сам-то ты что об этом думаешь? -- спросил я, улыбаясь.
   -- Имела место целенаправленная акция, при осуществлении которой было учтено мое присутствие на планете и просчитана моя реакция.
   -- А за каким чертом? -- моя улыбка медленно испарилась.
   -- Чтобы с моей помощью исключить динозавров из жизненного цикла планеты. Другого объяснения я не нашел.
   -- А зачем? Кому помешали динозавры?
   -- Возможно, кто-то освобождал место для людей.
   Желание продолжать разговор у меня пропало окончательно. Хотелось, как в детстве, залезть с головой под одеяло и затаиться в углу за подушкой. Опять, как и в детстве, я чувствовал себя маленьким-маленьким в огромном мире.
   Глава четвертая
   Да, мы учили вас: на каждый шаг
   Дано три дня раздумий и сомнений --
   Нас не торопит смена поколений,
   А ошибаться нам нельзя никак!
  
   Добро ж не отпускается в кредит:
   Оно не милость и не подаянье,
   Но душ естественное состоянье.
   И помощь никому не повредит.
  
   Любой имеет право выбирать,
   Не думая о степенях свободы,
   По зову сердца или, скажем, моды
   Как жить, кого любить и презирать.
  
   Нас очень много, мы умны, сильны, --
   И все же остаемся должниками,
   Ведь есть закон, проверенный веками,
   Который мы нарушить не вольны:
  
   Храни иных -- да будешь сохранен!
   И изменить его -- не в нашей воле.
   А мир землян достоин лучшей доли,
   Хоть и жесток, и непонятен он.
   Титан 176-6645
  
   Однажды в мое размеренное существование, состоящее из сны, еды и книг, попыталась вмешаться судьба-злодейка в лице Анжелики. В очередной раз попив кофе и немного прибравшись в квартире, она не ушла, чмокнув меня на ходу в щеку, как это бывало раньше, а отобрала у меня книгу, взяла, как маленького, за руку и усадила за стол. Потом принесла пепельницу и сигареты, села напротив и закурила, небрежно пуская дым через ноздри. Я тоже закурил, ожидая продолжения с некоторым даже интересом.
   -- Ты ничего не хочешь мне сказать? -- докурив, спросила Анжелика.
   -- Вообще-то я понял так, что это ты хочешь мне что-то сказать, -- я решил пока выжидать, не форсировать события и ориентироваться по ходу дела. -- Впрочем, я действительно хочу сказать тебе спасибо за то, что не забываешь старого холостяка и не оставляешь один на один с неубранной посудой и немытыми полами.
   -- Только за это? -- в вопросе, как ни странно, не было обиды. -- "Спасибо" в карман не положишь и шубы из него не сошьешь.
   -- Ну что же, можно обсудить и это, -- я был немного разочарован. -- Называй сумму, потом обговорим условия -- и можешь считать себя принятой на работу. Только учти: никакая любовь контрактом не предусматривается, а случайный секс приравнивается к форсмажорным обстоятельствам и в должностные обязанности не входит.
   -- Дурак! -- беззлобно огрызнулась Анжелика. -- У тебя денег не хватит, чтобы мне заплатить. Секс ему подавай!.. На губу не наступи! Да мне надоело уже песок из квартиры выгребать.
   -- Старый конь борозды не портит, хоть и неглубоко пашет...
   Я чувствовал, что вся эта полушутливая пикировка -- лишь прелюдия, за которой должно что-то последовать, но не мог понять, что именно. Деньги нужны всем, моя гостья исключением не являлась и вряд ли имела такого безотказного кредитора, какой был у меня. Во всяком случае, именно к такому выводу я пришел, оценивающе оглядев ее с головы до ног. И дело даже не в том, что гардероб показался мне дешевым или простеньким, скорее наоборот: все было подобрано со вкусом (насколько я мог судить) и выглядело весьма солидно. Но это сочетание костюма, туфель, сумочки и украшений я видел не в первый раз, не во второй и даже не в третий. Ни одна уважающая себя женщина не придет к мужчине дважды подряд в одном и том же наряде, даже если мужчина этот не обращает никакого внимания на ее наряды и ей самой абсолютно безразличен. Инстинкты -- вещь серьезная, никаким разумом их не задавишь.
   Деньги Анжелике были нужны и к вопросу об оплате стоило вернуться впоследствии, тем более что именно я был причиной того, что она оказалась в этом городе. Конечно, мне удобнее было бы считать, что я спас невинное создание, по неопытности попавшее в лапы насильника, развратника, деспота и тирана. Но скорее всего Анжелика чувствовала себя в том коттедже весьма комфортно и была уверена не только в завтрашнем, но и в послезавтрашнем дне. И не было у нее проблем ни с нарядами, ни с украшениями, ни с сексом. Все было так прекрасно, и вдруг подали чай...
   Нет, все-таки дело не в деньгах, я это чувствовал и бдительности не терял. И моя интуиция меня не подвела: Анжелика не стала развивать тему оплаты услуг.
   -- Что ты собираешься делать дальше? -- посерьезнев, спросила она.
   -- В каком смысле? Сейчас собираюсь поесть, потом почитаю малость -- и баиньки. А что, ты можешь предложить что-нибудь интересное? Предлагай, послушаем. Только если это каким-то боком относится к сексу...
   -- Ты что, старый девственник? Или тебя беспокоят мое прошлое и проблема венерических заболеваний? Да ты не красней, мне восемнадцать лет не вчера исполнилось.
   -- Краснеть я перестал еще в школе, -- буркнул я и покосился в зеркало. Анжелика заметила мою уловку и насмешливо хмыкнула. -- Если ты ждешь, что я кинусь тебе на шею и начну класться в вечной любви, то должен тебя разочаровать. Тем более, что клиентов у тебя, надо полагать, немеряно, все красавцы удалые, великаны... какие там великаны были?
   -- Молодые, -- невесело ответила Анжелика и вздохнула. -- Не надо меня обижать, я ведь тебе ничего плохого не сделала. И ты мне ничего плохого не сделал, можешь не комплексовать, ты мне ничего не должен, а я тебе ничем не обязана. Мне просто интересно: ты вообще такой женоненавистник или только от меня шарахаешься?
   -- А с какой стати я тебе должен отвечать?
   -- Ни с какой. Можешь не отвечать. Только не хнычь тогда, что ты совсем один и некому тебя даже обматерить.
   -- А я что, хнычу?
   -- Хнычешь.
   -- Когда такое было?
   -- А тогда, в коттедже. Всю ночь только об этом и твердил, спать не давал.
   -- Если я ничего не помню, это еще не значит, что на меня можно свешать всех собак. Никоглда не имел привычки разговаривать во сне, даже в детстве. И вообще... По какому такому праву ты лезешь мне в душу? Моя душа -- моя крепость! Я привык быть один, мне хорошо одному и мне никто не нужен, понятно?
   -- Похоже на молитву. Но из тебя верующий -- как из меня святая дева Мария. Не хочешь беспокоить свою драгоценную душу -- ради бога, нужен ты мне больно! Можешь нянькаться дальше со своими маниями преследования и комплексами неполноценности, если тебе больше нечем заняться.
   Да, тут она попала в точку, заняться было нечем. Читал я с большим удовольствием, ситуация меня устраивала в общем и целом, но... Было еще какое-то "но", маленький такой червячок, который потихоньку подтачивал саму основу моего временного спокойствия. Где-то на задворках сознания зрела, обрастая подозрениями и аргументами, уверенность в том, что вскоре мне надоест и читать, вот тогда-то... Что случится тогда, можно было лишь гадать, но ничего хорошего произойти не могло, не тот случай.
   -- Лично ты меня интересуешь, конечно, врать не буду, -- продолжала Анжелика, не дождавшись реакции на свои предыдущие слова, -- но не так, чтобы очень. Меня больше интересует дружок твой, по прозвищу Титан (не удивлюсь, если это дурацкое имя придумал именно ты). Ты действительно веришь всему, что он говорит?
   -- А ты можешь предложить что-то другое? -- я начинал злиться. -- Можно только верить или не верить, как в бога, потому что проверить нет никакой возможности. Ну как можно проверить... подожди, а ты откуда знаешь, что он говорит? Он что, с тобой тоже контакт поддерживает?
   -- Это не он со мной, а я с ним контакт поддерживаю.
   -- Ладно заливать-то!
   -- Почему сразу "заливать"? Я спрашиваю, он иногда отвечает. А еще я слышу, о чем вы разговариваете. И слышу, между прочим, как ты выражения не выбираешь.
   -- Да? А ведь он говорил, что посторонние нас не могут услышать. Врал, что ли?
   -- Может, и не врал. Они, может, и не обучены врать. С чего ты взял, что я посторонняя?
   -- Не понял...
   -- Для тебя я, возможно, посторонняя, а для Титана, глядишь, и не совсем чужая.
   -- Так вы с ним, поди, еще и любовью занимаетесь?
   -- Дурак! -- на этот раз Анжелика действительно обиделась. -- С тобой, как с человеком, а ты хамишь.
   -- Ну извини, -- мне стало неловко. Что я к ней прицепился? Может, действительно ревную? "Ревновать вообще глупо, а в данном случае..." Черт, хорошие слова, надо их вспоминать почаще. -- И о чем же вы с ним разговариваете, если не секрет?
   -- Не секрет, -- все еще обиженно буркнула Анжелика, -- о бабах и рыбалке. Тебе действительно интересно или ты просто так языком треплешь?
   -- Мне в самом деле интересно, -- твердо сказал я, почти не покривив душой. Сам Титан меня действительно интересовал, а вот о чем они ворковали вдвоем -- это их проблемы, и меня это не касалось.
   Анжелика закурила и долго задумчиво смотрела на тлеющий огонек сигареты. Потом оценивающе взглянула на меня, прикинула что-то в уме и наконец решилась:
   -- Тебе не кажется, что у него постоянно не сходятся концы с концами? То он без труда вытворяет совершенно фантастические вещи, то вдруг заявляет, что не может сделать элементарного. Обо всех вещах, которые якобы выходят за пределы нашего понимания, он говорит туманно, непонятно и неконкретно. Ты, например, смог бы такого же тумана напустить при желании. Первую попавшуюся на улице бабу он будто бы знает в лицо, знает, сколько у нее детей, как их зовут и который из них внебрачный, но затрудняется припомнить точную дату эвакуации плавучей базы. Ты вон восторгался шашлыками, а бродячая собачонка во дворе, вечно голодная и грызущая все, что в принципе можно разгрызть, понюхала такой шашлык и есть не стала. Как ты это объяснишь?
   -- А почему ты у меня спрашиваешь? Спроси у самого шеф-повара, почему его пищу собаки не едят, ты ведь поддерживаешь с ним контакт. Кстати, с чего ты так уверена, что он нас не слушает?
   -- Да пусть слушает, мне-то что? Я от него прятаться не собираюсь, мне скрывать нечего.
   -- Вот и прекрасно! Эй, Титан, мы тебя застукали, хватит прятаться.
   -- Термин "прятаться" ко мне не применим абсолютно, и вы это прекрасно понимаете, -- может, мне показалось, но голос звучал насмешливо. -- Я готов отвечать на ваши вопросы, более того, я даже рад, что вы решились таки объединить свои усилия.
   -- Так почему же твои шашлыки, эти изумительные творения, эти почти произведения искусства -- почему их не жрут дворовые собаки? -- я подмигнул Анжелике и сурово продолжил: -- И, если тебя не очень затруднит, назови-ка нам точную дату, когда затонула Атлантида.
   -- Физиологию собак я знаю весьма поверхностно и без предварительных исследований не смогу сказать, что является причиной такого пренебрежения, -- Титан, как всегда, был спокоен и вежлив. -- Я уже начал такие исследования, поскольку для меня самого вышеназванный факт явился неожиданностью, но ни к каким определенным выводам пока не пришел. Что же касается так называемой Атлантиды, то вы напрасно пытаетесь поймать меня на неточности: Атлантида не затонула, а была эвакуирована. Эвакуация проходила в три этапа с интервалами в четыре и семь лет. А вот точных дат я вам сообщить не могу, не имею такого права.
   -- Почему? -- спросили мы хором. -- Почему даты сообщить нельзя, -- продолжал я настаивать, -- а рублями и долларами швыряться налево и направо можно? И кресла с диванами создавать можно?
   -- Информация имеет свойство распространяться, -- терпеливо втолковывал нам Титан, -- и невозможно заранее предугадать, в чьи руки информация попадет, какой вызовет резонанс и какие последствия обусловит. Конкретная информация на несколько порядков опаснее, чем суммы, перемещенные с одного места в другое, сколь крупными бы они ни были.
   -- Но какой вред может быть от простой даты, пусть даже от трех дат? -- Анжелика, судя по всему, не поверила ни единому слову. -- Конкретная информация действительно опасна, ведь ее можно так или иначе проверить.
   -- А для чего мне может быть нужно вас обманывать? -- Титан негодовал, пылал благородным гневом, но врожденные деликатность и воспитанность не позволяли ему выказать истинные чувства, лишь чуть-чуть подрагивал голос. Имитатор он прирожденный, это точно, притвора и проныра. Но с датами действительно непонятно, никакой тебе логики, никакого здравого смысла.
   -- Может быть, ты и не врешь, -- наседала Анжелика, -- так докажи это! Ты ведь так ничего конкретного и не сказал. Почему нельзя сообщить даты?
   -- Представьте себе, -- вкрадчиво начал Титан, -- что в руки земных ученых попало некое устройство, которое при неправильном обращении может выступить в роли оружия гораздо более разрушительного, чем атомная или водородная бомба. Хотя на самом деле это никакое не оружие, а... скажем так, средство связи.
   -- Та самая аверсная связь?
   -- Нет, основной принцип... Впрочем, мы же пока лишь делаем предположение для того, чтобы проиллюстрировать возможные негативные последствия от упомянутой конкретной информации, -- ужом проскользнув между пальцев, неторопливо продолжал Титан. -- Это устройство заблокировано, для его расконсервации требуется код. Вашим ученым не за что зацепиться, простой подбор не подходит, так как имеются лишь три попытки для введения правильного кода. Устройство заблокировано во время эвакуации станции слежения, код введен произвольно и в его основе лежит дата, та самая дата, которую вы от меня требуете. Круг замкнулся, не правда ли?
   -- Но ведь все это неправда, -- негодовала Анжелика, -- никакого устройства не существует. А если бы оно и существовало, то блокирующий код ни в коем случае не был бы числовым.
   -- А откуда вам это известно? -- мгновенно отреагировал наш оппонент.
   Признаться, этот же вопрос вертелся и у меня на языке. Не бывает таких осведомленных домработниц, которые умеют так четко излагать свои мысли, если только они не работницы ЦРУ или КГБ. И опять, в который уже раз, возникает набивший оскомину вопрос: почему я? Кому я наступил на хвост (или на ногу)? Представление в театре абсурда идет полным ходом, а я до сих пор не знаю своей роли...
   Анжелика, не моргнув глазом и не снижая тона, заявила, что вычитала в книге (указав автора и название) мнение авторитетнейшего мастера шифровки и дешифровки, что наиболее уязвимыми являются именно числовые коды. Титан молча пережевал полученную информацию, я тоже решил пока промолчать: черт его знает, наших-то книг инопланетяне не могли тогда прочитать, потому что их просто не было еще и в помине, но ведь у них мог быть свой авторитетнейший мастер, который написал свою книгу... а бузина в огороде и киевский дядька -- троюродные братья... а собаки мясо не едят, потому как они вегетарианцы...
   Короче, собрались восемь умных, которые не я, и один дурак, который, соответственно, сами понимаете кто. И что-то этим умным от дурака надо, а он никак не может понять, в силу своей дурости, что именно от него требуется. Ходят эти умники вокруг да около, с одного боку поглядишь -- все такое грандиозное, многозначащее, клеймо ставить некуда, а с другого боку глянешь -- ерунда какая-то, ухватиться не за что, сплошная видимость. Пора, наверное, с этим делом как-то завязывать.
   -- Ну вот что, господа хорошие, -- прервал я перебранку Титана и Анжелики, -- давайте расставлять точки. В последний раз спрашиваю: что вам от меня нужно?
   -- Что значит "вам"? -- хором откликнулись спорщики.
   -- Ладно, ладно, хватит тень на плетень наводить. Не надо меня за дурачка держать. Жил я себе, жил, никого не трогал, а тут на тебе! -- столько новых знакомых, и все такие интересные-умные, и, главное, все само собой происходит, а наш Титан номер сто семьдесят шесть пятьдесят шесть...
   -- Шестьдесят шесть.
   -- Спасибо! ...шестьдесят шесть сорок пять совершенно не при чем.
   -- Но я действительно не при чем, -- с достоинством возразил Титан, -- в жизни случаются совпадения еще более странные... А что, собственно, вы имеете в виду?
   -- Водилу бородатого, надо полагать, не ты мне подсунул, он сам приперся на своем грузовике, абсолютно случайно. Ехал себе мимо, дай, думает, заверну в поля, вдруг что интересное встречу. А тут я со своим креслом.
   -- Вы ошибаетесь, молодой человек, -- голос звучал холодно и высокомерно, -- к появлению водителя и грузовика я действительно не имею...
   -- Ладно, допустим, -- я постепенно заводился, -- в поле он приехал случайно. А в городе мы тоже случайно столкнулись? Какова вероятность такой встречи? Одна стомиллионная процента? Или одна стомиллиардная? Практически в первый раз решил прогуляться по городу -- и сразу столкнулся с человеком, с которым познакомился абсолютно случайно и который, к тому же, живет совсем в другом городе. Чудеса в решете! Раздача слонов и материализация духов!
   -- Да, в тот раз я немного содействовал вашей встрече, -- без тени раскаяния согласился Титан, -- но мое вмешательство было абсолютно незначительным, и направлено оно было, между прочим, на вас, а не на Никифора, тот бегал по городу по своей инициативе. Своим вмешательством я решал две задачи: вынуждал вас возобновить контакт со мной и проверял поведение неподготовленного индивидуума в нестандартной ситуации.
   -- А наша прелестная домработница, закончившая Гарвард, -- она тоже сама по себе появилась? И не сверкайте глазами, мадам, у вас же на лбу вот таке-е-енными буквами написаны как минимум два высших образования. А на вашей блузке, если приглядеться, можно найти следы от погон. Молчите? И правильно делаете!
   -- Вы несправедливы к Анжелике, -- попытался урезонить меня Титан, -- вашей встрече с хозяином коттеджа я действительно содействовал...
   -- Зачем?
   -- Он был одним из тех, с кем я поддерживал контакт. Но, в отличие от вас, он воспринимал наше общение довольно своеобразно.
   -- Что, его ты тоже спонсировал? -- я вспомнил свои напрасные поиски и невольное купание в бассейне. -- Запросы у него, конечно, побогаче моих, но что в этом своеобразного?
   -- Вот как раз с деньгами у него все было в полном порядке, в отличие от вас, -- ехидно парировал Титан. Я глянул вопросительно на Анжелику, она пожала плечами и слегка покраснела. -- Денег у него и своих было достаточно. Но еще больше было конкурентов и разного рода недоброжелателей. А тут подвернулся профессионал, мастер маскировки: слышно, но не видно. Как вы понимаете, речь идет обо мне. Так что пришлось мне устранить несколько конкурентов.
   -- А как же моральные критерии?
   -- Уверяю вас, речь не идет о физическом устранении, все оставались живы-здоровы. До недавних пор, во всяком случае. Если вы обратили внимание, я постоянно употреблял прошедшее время, когда говорил о предыдущем хозяине понравившегося вам коттеджа. Он ведь действительно приехал утром, более того, он в самом деле привез нотариуса и переоформил коттедж на вас, так что вы, Антон Геннадьевич, являетесь законным владельцем недвижимости в Саратовской области. Но я бы не советовал вам пока вступать во владение этой самой собственностью, дабы не повредить здоровью.
   -- А что случилось с прежним хозяином? -- спросила Анжелика, и в ее голосе я уловил лишь вполне объяснимое любопытство.
   -- Получив деньги за коттедж, он попытался выехать за рубеж, но его поступок был неверно истолкован кое-кем и до места назначения он не доехал, попал под машину с летальным исходом. Происшествие было квалифицировано правоохранительными органами как несчастный случай.
   -- А почему ты не воспрепятствовал? -- я искренне недоумевал. -- Если только это не ты сунул его под машину... И зачем все же нужно было нас сводить?
   -- Мне необходима информация для аналитической обработки, поэтому приходится иногда предпринимать действия, которые на первый взгляд кажутся странными и нелогичными. Что же касается первой части вашего вопроса... Я не могу ежесекундно контролировать всех, мои возможности не безграничны, но я не обязан отвечать за поступки других. Не надо во всем пытаться обвинять меня, так можно дойти бог знает до чего.
   -- Например?
   -- Вы уже приписали мне сотворение земли и всего живого на ней. Я подозреваю, что мои аргументы вас не убедили...
   -- Нет, не убедили!
   -- А я в самом деле...
   -- Но ведь какая-то собака там зарыта, я же чувствую!
   -- Я действительно всячески содействовал рождению и развитию религии, которая приписывала богу заслуги по созданию всего и всех, в том числе и человека. Этим я пытался отвлечь общее внимание от поисков истоков человечества. И не смотрите на меня так подозрительно, не создавал я вас! Но и теория естественного отбора несостоятельна, и многие ученые уже давно это поняли. Но другой теории пока нет, существует лишь несколько более-менее проработанных гипотез. Если бы такая теория была у нас, все было бы гораздо проще. Но и у нас нет никакой правдоподобной теории! Самым странным является то, что зарождение и становление человечества полностью контролировалось мною, подобное уже случалось сотни раз, существуют обширные банки информации, разработанные теории и масса специалистов. Но здесь, на Земле, все шло не так, ни одна теория не подтверждалась. Специалисты проделали громадную работу, но ничего необычного не нашли. Все было как всегда -- и все развивалось в полном несоответствии с теоретическими наработками.
   -- А зачем вам понадобилось тормозить процесс развития человечества? -- хмуро спросила молчавшая до сих пор Анжелика. -- Мы считаем внешнее вмешательство доказанным, а кроме вас никто не смог бы оказать заметного влияния на эволюцию человечества. Надо полагать, что гениальные озарения Леонардо и других -- ваших рук дело, и как-то это можно понять. Но зачем вы пытаетесь затормозить прогресс в течении как минимум двух веков?
   -- "Мы" -- это кто: ЦРУ, КГБ, разведка? -- все-таки я оказался прав, но особого счастья от этого не испытывал. -- Было бы странно, конечно, если бы таким феноменом не заинтересовались сильные мира сего...
   -- Не говори ерунды! -- послышалось из-за уплотнившейся дымовой завесы. -- ЦРУ и разведка здесь не при чем. Существует международная ассоциация людей (вполне легальная, между прочим), встревоженных положением дел в настоящее время. Туда входят ученые, экологи, медики, просто неравнодушные люди. К сожалению, все наши попытки как-то повлиять на ситуацию провалились: нас не хотят слушать ни правительства, ни средства массовой информации, ни влиятельные промышленно-финансовые группы, ни обыватели, обычно падкие на всякого рода сенсации и "жареные" факты.
   -- Я вам искренне сочувствую, -- вмешался в наш разговор Титан, -- но вынужден огорчить: случаи крупномасштабного вмешательства в процесс развития человечества с моей стороны хоть и имели место, но были относительно нечасты, возможные последствия тщательно просчитывались, а результаты отслеживались. И тем более не может быть речи о попытках сознательно тормозить, как вы выразились, прогресс. Я не буду акцентировать на моральной стороне вопроса, хотя критерии морали мне доступны и учитываются мною в расчетах. Элементарная логика заставляет меня усомниться в серьезности вашего предположения, вы сами в него не верите, и совершенно правильно делаете: человечество мне не мешает и еще долго не сможет всерьез помешать.
   Тщетно пытаясь нащупать трещинку в железобетонной логике Титана, я вдруг ощутил нечто странное: в моем сознании формировалась какая-то картинка, одна деталь стыковывалась с другой, прорисовывались тени и второй план. При этом я понятия не имел, что же это за картинка, словно все у меня заработало вразнобой: обоняние отдельно от осязания, слух отдельно от зрения, а сознание вообще само по себе. Так что мне оставалось лишь слушать, по мере возможности поддакивать и ждать.
   Но послушать со стороны умные разговоры мне не удалось. На вопрос Анжелики: "Если не вы это делаете, то кто же?" -- Титан не ответил, вероятно, пожимая невидимыми плечами. Воцарилась тишина, и чем дольше мы молчали, тем сложнее казалось нарушить эту давящую тишину. В воздухе как будто витал некий вопрос, который одна из заинтересованных сторон боялась задавать, а вторая боялась на него отвечать. Знать бы еще, что это за вопрос!.. С другой стороны, молчать вот так тоже глупо, надо же, в конце концов, выяснить, в какую такую историю я вляпался и чего мне следовало ожидать от будущего.
   И тут очень кстати включилось сознание и выдало свою картинку: на заднем плане вздымающиеся горы, на переднем -- веселенький зеленый лужок и пасущаяся на нем отара разноцветных овечек, за которой присматривает пастух на лошади. Пастуху помогает умного вида собачка. А на всю эту идиллию сверху лениво посматривает некая фигура в белом, вальяжно развалившаяся на белом же облаке. Ничего более банального не смогла бы придумать вся когорта воспевателей соцреализма в полном составе. Стоило ли над такой примитивкой трудиться столько времени? Не ожидал я такого от своего сознания, никак не ожидал!
   Хотя, с другой стороны, чем меня не устраивает предложенная схема? Тем, что человечество на ней изображено в виде баранов? Так я это человечество... в белых тапках... Нет, что-то в таком раскладе меня не устраивает принципиально.
   Я попробовал мысленно перенести фигуру с облака на близлежащую вершину и переодеть ее во что-нибудь более подобающее. Получилось еще хуже, но зато появилась уверенность, что дело именно в этой фигуре. Ну не верю я в бога, во что бы его не наряжали!
   -- Слушай, радетель за все человечество, -- обратился я к Анжелике, -- а ты как относишься к идее бога?
   -- Я атеистка убежденная, но не воинствующая.
   -- Да нет, я не про того дедушку бородатого, который создал тебя из моего ребра. Я имею в виду вообще теорию существования силы, способной манипулировать планетами и звездами.
   -- Ну, в таком случае ты имеешь возможность лично пообщаться с богом, -- Анжелика невесело засмеялась. -- Титан, ты ведь можешь при желании передвигать планеты и звезды?
   -- Я могу передвинуть только Землю, -- занудливым тоном уточнил претендент на звание бога, -- а также космические объекты, соизмеримые с Землей и находящиеся в непосредственной близости от нее.
   -- "В непосредственной близости" -- это как? Луну, например, сможешь передвинуть?
   -- Да, Луну я смог бы передвинуть. Но это...
   -- А почему "бы"?
   -- Мы до сих пор не знаем, для чего существует Луна.
   -- Странная постановка вопроса, -- мы с Анжеликой недоуменно переглянулись. -- Луна существует просто так, ни для чего, просто потому, что она есть.
   -- Разрешите с вами не согласиться. Луна -- вовсе не естественный спутник Земли. Ее плотность позволяет предположить, что внутри она полая, ее выверенная, сбалансированная орбита вряд ли может быть естественной, форма и размеры лунных кратеров указывают на наличие под сравнительно тонким верхним слоем, состоящим из естественных пород, гораздо более прочного основания. У нас было несколько теорий, но ни одну из них не удалось проверить, поскольку исследовательские группы были попросту перемещены в произвольные точки пространства вне Солнечной системы.
   -- Кем перемещены? -- глупо спросил я. Анжелика пожала плечами, Титан промолчал, видимо, тоже пожимая плечами. -- Так что, выходит, все дело в Луне?
   -- Вовсе нет, точно так же были перемещены те, кто пытался произвести широкомасштабные исследования скрытых возможностей человека. А также еще несколько групп, занимавшихся вещами вовсе уж безобидными, вроде исследования северного сияния или магнитного поля Земли. Но все же самым таинственным и неисследованным объектом на Земле является человек! -- Титан помолчал, ожидая возражений или вопросов, но, не дождавшись таковых, продолжил: -- До сих пор не доказано и не опровергнуто существование телепатии и телекинеза, не объяснено существование 95 процентов неиспользуемых клеток головного мозга и еще массы возможностей и явлений не менее таинственных.
   -- А чем же занимался ты все эти тысячи лет? -- я не смог обуздать свой сарказм.
   -- Светил на всех языках в разные стороны, -- сымитировал раздражение Титан. -- Существует некий фактор, природа которого нам не известна, препятствующий исследованиям некоторых объектов и явлений. Есть основания предполагать, что происходит это как бы на благо людей. Было принято решение так преобразовать мою сущность, чтобы существование Земли без меня стало бы невозможным. Таким образом я получил некоторую свободу действий (весьма, впрочем, ограниченную), поскольку любая попытка переместить меня куда бы то ни было для пресечения моих попыток исследования объектов и явлений, считающихся вышеупомянутым фактором закрытыми и запретными, приведет к гибели человечества, о котором упомянутый фактор как бы заботится.
   -- Ты что-нибудь поняла? -- я уже был не рад, что ввязался в эти разборки, и попытался подставить вместо себя Анжелику. Она покосилась на меня, достала сигарету, повертела в руках, но закуривать не стала, засунула обратно в пачку. -- Лично я понимаю только то, что ни черта не понимаю! Так есть все-таки Бог или нету?
   -- А какая разница? -- заговорила Анжелика, не глядя на меня. -- Титан называет это фактором, ты называешь богом, мы называем закономерностью случайностей. Но дело-то не в названии! Раньше люди не понимали, откуда берется молния, и боялись ее. Потом наука открыла электричество, люди научились избегать молнии, но по-прежнему боятся ее. Есть множество явлений, которые остаются выше человека даже после того, как он понял их, осознал. Но проходит время, человек овладевает осознанным явлением, становится выше его -- и перестает бояться. Когда-нибудь наступит такое время для Титана и его... э-э-э... создателей, потом оно наступит для нас, людей. Но если человека изучать молнию заставляет любопытство, то что движет вами, Титан, и вашими создателями?
   -- Нами движет необходимость, -- совсем уж непонятно ответил Титан.
   На столе появилась бутылка минеральной воды и два стакана. Анжелика взглянула на этикетку, покачала отрицательно головой, потом вдруг нахмурилась и подозрительно уставилась на меня, нервно постукивая пальцами по столу. Мне было неуютно. Я ничего не понимал.
   -- Что вы мне... меня... как с пацаном, ей-богу... Какая, к черту, необходимость? -- я налил из бутылки, в два глотка осушил стакан, поперхнулся и закашлялся: в стакане оказалось пиво. -- Да прекратите вы издеваться, в конце концов!
   Анжелика налила из бутылки полстакана, понюхала и отпила несколько глотков. Потом понюхала мой стакан и вдруг весело засмеялась.
   -- Значит, сказочная бутылочка, из которой каждый наливает то, что хочет -- ваша работа? -- глядя на меня и продолжая смеяться, спросила она. Я недоуменно повертел головой, прежде чем сообразил, что вопрос адресован не ко мне.
   -- Я мог бы, конечно, сделать такой сосуд, но я этого не делал, -- возразил Титан. -- Предупреждая возможный вопрос, хочу уточнить: читать мысли я по-прежнему не умею, но уже могу определить конкретные желания, произнесенные про себя, не вслух. Так что не пытайтесь уличать меня во лжи. Что же касается необходимости, которая нами движет...
   Вы, Анжелика, предложили термин "закономерность случайностей", который мне понравился, хоть он и не совсем точен. Так вот, уже очень давно было замечено, что состояние некоторых представителей отдельных линий разума напрямую зависит от состояния молодых развивающихся цивилизаций, между ними как бы существовала некая связь. Гибель развивающейся цивилизации вела, как правило, к гибели связанного с нею представителя линии разума. Такая закономерность была неоднократно отмечена и считается доказанной, хотя никаких прямых связей обнаружено не было. Иными словами: за каждой вновь зарождающейся цивилизацией как бы закрепляется кто-то из представителей существующих линий разума, которому как бы поручается опека. За неудачи младшего отвечает старший. Затем младший достигает какого-то уровня: выходит в космос, осваивает свою систему, достигает значительных успехов в построении своего мира, -- и опека кончается.
   В настоящее время имеющийся опыт позволяет нам практически безошибочно определять, кому выпадает оберегать тот или иной мир и когда необходимость в опеке отпадает. Тем не менее неудачи иногда случаются. В случае с Землей с самого начала все шло не так, как всегда. В конце концов ситуация стала практически неуправляемой.
   -- Что же такого особенного в нас? -- напряженным голосом спросила Анжелика.
   -- Особенного очень много! -- Титан вздохнул, а на столе появилась пачка "Примы" и зажигалка. Мне действительно хотелось закурить, но ничего конкретного я не произносил про себя... кажется. -- Вашими Хранителями являются сразу несколько представителей разных линий разума, что бывает крайне редко. С вашей планетой связано несколько явлений и объектов, природа которых нам не до конца ясна или непонятна вовсе. И, наконец, само ваше развитие не подчиняется никаким законам и теориям. Если раньше мы как-то справлялись, то сейчас ситуация неуправляема. Человечество не успевает за своими открытиями и изобретениями, не успевает их осмыслить, проследить во взаимосвязи. Прикладные дисциплины настолько отстают от "чистой" науки, что становится непонятным, как, на основании чего делаются открытия и изобретения. Человечество стремительно уничтожает саму среду своего обитания, и этот процесс вот-вот станет необратимым.
   -- А ты-то почему так переживаешь за нас? -- прервал я излияния Титана. -- Ты ведь машина, агрегат, тебе не положено переживать, твое дело -- следовать требованиям программы. Сказано мигать красным -- вот и мигай. Держи и не пущай! -- я распалялся все больше. -- Ты ведь не за нас переживаешь, а за свои линии разума. На кой тебе сдались эдакие козявки, да еще сплошь нестандартные? Да плевать ты хотел...
   -- Прекрати истерику! -- Анжелика больно хлестнула меня по одной щеке, потом по другой. Я жадно схватил сигарету, закурил. Руки тряслись, губы тоже. Что это на меня нашло? А ведь я испугался, элементарно испугался. Не по мне все это было, не для меня. Никогда раньше я не пасовал ни в каких ситуациях, даже заведомо проигрышных. а сейчас мне хотелось грохнуть кулоком по столу, выгнать всех к чертовой матери и лечь спать. "Уснуть -- и видеть сны..."
   Я попытался взять себя в руки и постепенно стал воспринимать окружающее. Впрочем, ничего не изменилось, Анжелика так же сидела напротив и, не обращая внимания на меня, разговаривала с Титаном.
   -- Вы ведь практически не оставили им выбора, -- говорила она, глядя куда-то в угол. -- Попытка удалить вас приведет к невозможности существования человечества, с другой стороны сам факт вашего существования, по-видимому, является дестабилизирующим фактором, а ваши попытки активного воздействия лишь усугубляют ситуацию.
   -- Я не пытаюсь воздействовать, я лишь пытаюсь получить максимум информации, анализировать ее и найти если не само решение, то хотя бы основные принципы, -- голос Титана был по-прежнему вежливым и терпеливым. -- Знаете, меня всегда удивляла ваша система воспитания детей, вернее, полное отсутствие такой системы. Родителям предоставляется право делать то и так, как они пожелают, при этом родителями могут быть кто угодно. В большинстве линий разума воспитание смены -- вопрос наиглавнейший и наиболее проработанный.
   -- Зачем вы мне это говорите? -- с некоторым недоумением спросила Анжелика.
   -- А вот вы послушайте основные принципы воспитания детей, которые одинаковы практически во всех линиях разума. Возможно, это натолкнет вас на некоторые размышления. Итак, первое: до определенного возраста дети живут в своем мире, не касаясь мира взрослых, практически ничего о нем не зная, и переходят в этот незнакомый мир взрослых лишь при достижении некоторых результатов. Перейдя в этот мир, они уже не могут вернуться назад. Второе: старшие отвечают за младших. Этот принцип действует как вообще, так и в частности, то есть у каждого младшего есть конкретный старший, который о нем заботится и отвечает за него. Решение о том, кто за кем присматривает, принимают взрослые, они же определяют степень виновности и меры для наказания как младших, так и старших. И третье: наибольшее внимание уделяется нестандартным детям, поскольку именно из них, как правило, получаются одаренные и гениальные взрослые. Впрочем, процент неудач с такими детьми тоже довольно высок.
   -- То есть вы утверждаете...
   -- Я ничего не могу утверждать, я могу лишь предполагать и отыскивать аналогии. Но, согласитесь, в моих рассуждениях есть рациональное зерно.
   -- Да, пожалуй... -- задумчиво пробормотала Анжелика. -- А для чего вы публиковали стихи? То, что вы их писали, можно как-то объяснить, но публиковать-то зачем?
   -- А вы сами смогли бы заподозрить, что эти стихи сочинил не человек? -- ответил Титан вопросом на вопрос.
   -- Ни в коем случае! -- решительно ответила бывшая домработница, бывшая работница ЦРУ и КГБ, а сейчас непонятно кто, и перевела взгляд на меня. -- Слушай, Антон, ложись-ка ты спать, а то у тебя глаза сами собой закрываются.
   Я послушно встал из-за стола и побрел к кровати. Действительно, что я буду лезть в их разговоры: мне это не интересно, а они, похоже, неплохо понимают друг друга. Вот и пускай!... В белых тапках на босу ногу...
   Уже сквозь сон я слышал голос Анжелики:
   -- Но какой-то выход должен быть. Можно ведь обратиться ко всем людям, объяснить ситуацию, попросить помощи. Ведь в любой момент равновесие может нарушиться, а последствия этого трудно прогнозировать.
   -- Существует еще четвертый принцип воспитания: старшие никогда не перекладывают ответственность на младших. Никогда! Для того, чтобы найти выход, мне надо стать человеком.
   -- Но ведь это невозможно!
   -- Это почти невозможно, -- поправил ее Титан, и это было последнее, что я услышал.
   Мне снился странный и страшный сон. В мире царил хаос, вздымались и рушились горы, океан захлестывал материки, а свет солнца с трудом пробивался через тучи пепла и пыли. Ураган сметал небоскребы как спичечные коробки, не выдерживали ни железо, ни бетон. Птицы, звери и люди метались в паники и гибли тысячами, миллионами, не находя укрытия ни в воде, ни в воздухе, ни на земле, ни под землей.
   И над всем этим бедламом медленно поднималось, пронзая скалы и океаны, нечто темное, бесформенное, не железное и не каменное. Оно было огромным, всеобъемлющим, и в то же время прозрачным, невесомым.
   А потом мелькнула черная молния -- и душа Земли отлетела прочь. Угасающее сознание еще успело отметить потоки воды, низвергающиеся с небес...
  
   * * *
   ...и то, что поза выбрана очень неудачно: рука совсем затекла. Я открыл глаза, приподнял голову и некоторое время без всякого намека на какие-либо мысли рассматривал стебли то ли ржи, то ли пшеницы, нахально произраставшие непосредственно у моего носа. Потом поднялся и осмотрелся, растирая затекшую руку.
   Вокруг простиралось засеянное поле, у горизонта виднелся лесок, солнце катилось к закату. Стрекотали кузнечики, с юго-запада дул легкий ветерок. Никакого кресла не было и в помине.
   -- Хочу шашлык! -- нахально заявил я, но в ответ услышал лишь нескончаемые рулады кузнечика.
   Вот такие, значит, пироги с котятами! "Уснуть и видеть сны..." Надо купить какую-нибудь шляпу, солнечный удар -- штука не больно-то приятная. И вообще пора выбираться на шоссе, а то жрать хочется и вечереет уже.
   Я достал пачку сигарет "Magna", закурил и зашагал по дороге, размышляя о глубинах подсознания и разнузданности фантазии. Сунув сигареты в карман, обнаружил там листок бумаги. На нем аккуратным почерком было написано: "Анжелика, 56-77-14". К черту! Никаких Анжелик не знаю и знать не хочу.
   Смятая бумажка полетела в сторону, за ней последовала "Magna". Зачем я эту ерунду покупал? Сгорает за полминуты, а толку никакого. "Прима" и крепче, и привычнее.
   Я сделал несколько шагов, потом вернулся и подобрал бумажку. "Magna" куда-то запропастилась, и, обшарив несколько квадратных метров, я бросил бесполезное занятие, тем более что в другом кармане ветровки нашлась наполовину полная пачка "Примы".
   56-77-14... Номер телефона, это и козе понятно. Но где, в каком городе? Шесть цифр... Значит, это не Москва и не Ленинград... Санкт-Петербург, то есть. Там телефонные номера из семи цифр. Но и не захудалая провинция, там обычно четыре или пять цифр. Выходит, это какой-то областной центр. Какой? Память упорно подсовывала название Саратов. Ну что ж, почему бы и нет, Саратов ничем не хуже, чем, к примеру, Тамбов или Сыктывкар.
   Занятый размышлениями, я не заметил, как вышел на шоссе, поймал попутку и добрался до города. Шофер попался молчаливый, вопросов не задавал, с разговорами не приставал, деньги взял без унижения и пренебрежения.
   Зайдя в первую попавшуюся гостиницу, я подошел к стойке и спросил у сидящей там миловидной женщины, есть ли у них в городе телефонные номера, начинающиеся на 56. Оказалось, что таких номеров нет. В то время как свободные номера в гостинице как раз есть, за что мне всегда нравились небольшие провинциальные городки.
   Ладно, страна наша хоть и обширная, но не бесконечная, и городов в ней не так уж много, каких-нибудь несколько тысяч. К тому же существует междугородняя телефонная связь. Ничего, пробьемся, не впервой!
   Я бережно спрятал листок с телефонным номером в бумажник, где вперемешку лежали доллары и рубли, достал "Parker" и стал заполнять бланк прибытия.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"