Воскресенье для Орлова прошло в благословенной тишине. Включенный в районе обеда телефон сообщил, что вчера его по всем фронтам разыскивала Степанова, но потом унялась. Некоторые опасения вызывал почтовый ящик, но и там обнаружился только спам. В тренажёрку идти не хотелось, как и выбираться из комнаты вообще. Он заказал пиццу, отец оплатил её и поставил под дверь, тактично постучавшись. Паша попробовал надеть наушники и порубиться во что-нибудь, но в одиночных играх было скучно, а наспех созванная команда тупила и лажала, как будто это не он, а они вчера лежали мордой в пол и ещё не отошли от впечатления. Он бурно всех послал напоследок, что было воспринято как стандартное прощание, и отключился. Какая-то не оформившаяся мысль толкалась в виски. Орлов старательно её отгонял, делая на компьютерном кресле оборот влево, оборот вправо, оборот влево... Мысль не сдалась и просочилась сквозь губы:
-- Та-а-аша...
Разозлившись на самого себя за слабость, парень поднялся и принялся за уборку. Никто из домашних к нему не допускался, и порядок в десятиметровой берлоге Орлов поддерживал сам. А посему беспорядка там не наблюдалось. Остатки праведного пыла парень потратил на выполнение домашки, а когда и она исчерпала себя -- на зубодробительного Тургенева.
Так закончился день. Таша не позвонила и не написала. И он тоже не стал. Потому что всё это время пытался не думать о том, где она и с кем. Потому что знал ответ.
***
В понедельник я решил немного опоздать, чтобы не пересекаться с утра ни с кем. Пришёл через пять минут после звонка, но первая парта на среднем ряду пустовала. Степанова завалилась в класс следом за мной, лепеча заготовленные извинения и всем своим помятым видом излучая вину. Может, синие круги у неё под глазами мне и почудились, но вот только усевшись, Таша стала откровенно вырубаться -- что-то определённо помешало ей выспаться. Антона всё ещё не было. Я скосился на всезнающую Токареву: та сосредоточенно сидела в телефоне, не позволяя учителю отвлечь себя какой-то там грамматикой. Неужели и она, и наставники были неправы, и этот Лэй -- совсем не тот демон, к приходу которого так долго готовился клан? Наставники не ошибаются! Но мне бы очень этого хотелось... Потому что если позавчера он проиграл (всего лишь пятому и шестому рангу), то он, конечно, смельчак, боец, вероятно -- последователь какого-нибудь скрытного учения, но не то существо, из-за которого наши жизни должны будут круто поменяться.
А потом произошло нечто странное. На телефон пришло сообщение от Милы: "Положи в карман ключи от дома, телефон и попросись выйти. Жди меня за дверью, это касается твоей семьи" Её поведение в субботу на вербовку ещё не тянет, а вот угроза семье -- это что-то новое. Когда она вышла из класса, первым, что я заметил, была блузка, неестественно пузырящаяся над поясом юбки.
-- Я скинула тебе номер машины - такси через пять минут (уже меньше) будет у дома 12. Повернись немного. Ага, вот так. -- она дёрнула меня за плечи, чтобы спиной я прикрывал её от ближайшей камеры наблюдения в коридоре, и достала маленький тупорылый кольт, оттягивавший пояс юбки. -- Держи. Пользоваться умеешь? Дистанция там будет максимум метров 5. Кое-кто забрал твою сестру из школы и повёл домой, они почти на месте. Не убивай! -- у меня волосы на голове зашевелились, а она стала методично тыкать в меня указательным. -- Выстрелишь вот сюда, сюда, сюда и сюда. По конечностям можно почти без ограничений, но если попадёшь в артерию - хана. Если всё сделать правильно, после трёх ранений он отрубится, и у тебя будет минут 20, чтобы остановить кровь и перенести его. Дальше я что-нибудь придумаю. Либо скину тебе, либо придёт человек, который назовёт моё имя. Теперь беги. Удачи.
И я побежал.
***
"Может, она действительно приболела? Но почему не позвонила мне, раз всё так плохо? Или решила прогулять?" Ольга Орлова всегда хвасталась своей интуицией. И перестала, когда эта интуиция превратилась в паранойю. А сегодня ей позвонила классная руководительница дочери сказать, что Марина отпросилась к врачу, и напомнить, что от него потребуется справка, чтобы закрыть пропуск в журнале. Телефон дочки не отвечал, и повинуясь своей интуиции-паранойе мать поспешила домой.
Уже с порога открытой квартиры Ольга услышала всхлипывания и опрометью кинулась на голос. Сбылись её худшие кошмары: Марина в порванной одежде сидела на коленях брата, а он крепко обнимал её двумя руками. Мать с криком кинулась вперёд, но наткнулась на дуло пистолета, наставленное на неё мгновенно выпрямившейся рукой сына. Она застыла в ужасе.
-- Мама!.. -- дочка обернулась, показав лицо, залитое слезами и ниже носа - кровью.
Не расцепляя судорожных объятий на шее Паши, девочка локтём надавила на его руку и он опустил оружие. Через секунду Ольга поняла, что кровь на лице дочери, а ещё на ковре и мебели, принадлежит не ей. И ещё она подумала, что это просто новая разновидность страшного сна. И действительно, как это бывает во снах, события стали принимать всё более странный оборот:
-- Ой, Ольга Евгеньевна, доброе утро! -- сказал из-за спины голос одноклассницы её сына, кажется, Люды Токаревой.
В комнату зашли двое: светловолосая школьница и шкафоподобный мужчина со свёрнутым куском брезента под мышкой. Девушка по-хозяйски огляделась и продолжила:
-- Познакомьтесь: Эдик -- это все, все -- это Эдик, он любезно согласился помочь с нашей проблемой. Паша, проблема, я так понимаю, уже в ванной?
Парень коротко кивнул. Люда присела перед ним на корточки:
-- Мариш, подождёшь здесь вместе с мамой? Нам с братиком нужно закончить очень важное дело.
Девочка нехотя сползла с Паши на диван и тут же притянула колени к груди. Ольга села рядом с дочерью, обнимая её за плечи. Обе плакали. Все остальные направились по коридору к ванной. Послышался шорох расстилаемого брезента, обрывки страшных фраз: "...хорошо перевязал, молодец", "... локтевая... берцовая... раздроблены", "Бери под ноги...", "...а что с ним будет?", потом глухой стук и слаженные шаги мужчин, несущих тяжёлую ношу. От тихого щелчка закрывающейся входной двери Ольга вздрогнула и тогда только заметила, что после переживаний и слёз дочь заснула на её руках. Когда дверь щёлкнула ещё раз, в квартиру вернулись двое: сын и его одноклассница.
-- Ольга Евгеньевна, эммм... Я там сполоснула ванну от крови, но думаю, Вам захочется её помыть, прежде чем вести туда Марину.
Женщина размазала тушь по щекам и так же молча, как и все остальные, отправилась выполнять поручение.
***
Спровадив мать семейства, Мила достала откуда-то пакетик и пинцет, подобрала несколько пуль, оставивших тонкие кровавые следы на ковре, и села коленями в кресло -- выковыривать одну, засевшую глубоко в недрах спинки. Она заговорила первой:
-- Я думала, нам надо опасаться за Ташу. Но это...
Орлов молчал.
-- Ей нужна защита. -- она кивнула на спящую девочку. -- Я могу их вывезти. Если поменять документы...
-- Она не будет заложником. -- охрипшим голосом перебил Паша. -- Даже твоим.
И он стал медленно поднимать пистолет, целясь в сестру. Мила замерла на месте, вмиг превратившись в очень бледную фарфоровую куклу.
-- Ты этого не сделаешь.
-- Почему?
-- В обойме было шесть патронов, ты их уже истратил, я посчитала дырки в том парне и в мебели.
-- Забавно, но когда я доставал обойму в такси, патронов было восемь. Мне хватит.
Он всё стоял с вытянутой рукой, откладывая тот момент, когда лицо девочки превратится в кровавую кашу. Он ненавидел свою семью, это правда. Всех, кроме сестры, которая ни в чем не была перед ним виновата. И вот эту слабую точку и нащупали наставники. Эдик сказал, что передаст через Токареву всё, что найдётся на этого парня (а заодно и всё, что к нему пришьётся), но то, что он принадлежит клану, было и так очевидно. Мила встала на ноги, но не стала закрывать собой Марину, а вместо этого подошла к Орлову вплотную и обняла. Просто так, безо всякого подтекста. Паша замешкался, но всё же опустил руки и обнял её в ответ:
-- Почему они это сделали?.. Если бы Таша не вмешалась...
-- Дело не столько в Таше, сколько в том, что тебя согласился защищать Тонлэй.
-- Тонлэй? Ты имеешь в виду, что демон настоящий?
-- Угу.
Обоим показалось, что в комнате стало очень зябко. Парень сглотнул:
-- И что мы будем делать?
-- Не знаю... -- Мила уткнулась лбом в его плечо и впервые за долгое время захотела плакать.