Стамблер Зинаида Александровна : другие произведения.

Романzero

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ничего не смог поделать, отвернулся - и плакал от непереносимой боли - и сдерживая крик, отчаянно кусал и без того кровоточащие разорванными волдырями губы: пожалуйста, пощадите... умру без неё... только скажите, куда писать... пусть не сейчас, пусть через сто лет!
  Когда мы снова с тобой потерялись, мне вспомнилось, как это было - пусть и не в первый раз, на краю Ойкумены, в веках - но отныне уже не навеки.
  
  
  I
  
  К четырнадцати годам я не раз уже влюблялся и несколько раз целовался. Занимался в спортшколе, играл на гитаре и читал всё, что удавалось прочесть. Жюль Верн, Александр Беляев, Майн Рид, Стефан Цвейг, Вальтер Скотт, Лион Фейхтвангер... Перечитал библиотеку родителей, потом родителей родителей, ну и дальше по нисходящей. В основном, ночами под одеялом с фонариком. Так дочитался до небольшой близорукости, но очки в модной оправе мне шли, придавали зрелости, а потому я носил их охотно.
  
  Мои родители, комсомольские работники - были ещё нестарыми. Оба закончили престижные вузы, но почему-то трудились в районных комитетах на примерно равных ответственных должностях. Получали неплохие заплаты, ездили в загранкомандировки. Льготы, путёвки и всё, что с их положением справедливо связывали тогда, да и не очень справедливо - потом. Сколько себя помню, меж собой родители ругались редко. Ещё реже ругали меня. Наверное, было за что, но жаловаться на меня никто не жаловался, а учился я хорошо, да и почти всё свободное время проводил дома. Один. Бабушка Неля готовила обеды и контролировала по вторникам и пятницам. А бабушка Наташа - каждую среду и четверг. Кроме того, она занималась со мной немецким. А ещё бабушка Таша научила меня танцевать и плавать. Это она поставила мне голос и сберегла его, когда он перестал ломаться.
  
  Мне, как и многим моим друзьям, нравились ровесницы или на год-два постарше. С девушками тогда знакомились на школьных диско, на спортивных сборах, на днях рождения родственников и знакомых. С некоторыми заходило и чуть дальше поцелуев, и это становилось источником новых моих переживаний.
  
  До сих пор не понимаю, почему я останавливался. Что останавливало, когда мне шептали согласие, оглушали согласием - и как я вообще мог остановиться... Верный ритм, единственные движения... - и сотни тысяч фейерверков разрывались жгучими искрами, уничтожая без остатка.
  
  Эти фейерверки не давали потом заснуть - и уже под утро я завоёвывал царства, выигрывал битвы ради изумительных женщин - Ровены, Ребекки, Ракель, Каэтаны... А просыпаясь, ненавидел себя, вспоминая ту, с которой так и не стал мужчиной. Да, мне хотелось умереть. Очень часто.
  
  Однажды услышал, как отец в разговоре с матерью предложил отвести меня к врачу. "Как бы наш сын, Ларка, не совершил какую-нибудь глупость." И поскольку я мог себе представить, что имелось в виду, изощрённо нагрубил родителям, поминая Юнга и Фрейда, которых читал в подлиннике, и сказал всё, что думаю... по поводу и без поводов. Ближе к летним каникулам, когда всё встревоженное семейство наперебой стало требовать решения: пионерский лагерь на Чёрном море или санаторий для партийных работников в Крыму, я согласился поговорить с мужем бабушки Таши. Но не в его врачебном кабинете, а у них дома, куда нередко забегал из школы. Юрий Константинович не был мне кровным дедом. Бабушка Наташа осталась одна после смерти маминого отца, и долго не решалась выйти замуж за его давнего ученика. Человека, который любил её ещё замужней тайно, вдовой - издали, в общей сложности, больше лет, чем мне было тогда. Я верил ему как достойному человеку, книгочею и рыцарю, лучшему в советском союзе специалисту в области детской психиатрии. Юрий Константинович, терпеливый и сдержанный, не смотрел на часы во время бесед, не откупался подарками, не делал умного лица, когда я ставил его в тупик. А главное, умел проигрывать с честью. Он часто проигрывал мне в шахматы, но не проиграл ни одной вверенной ему судьбы.
  
  Он помог мне выстроить своё поведение, не разрушая собственной природы. И позволил отстоять право выбора. Сейчас, перечитывая первые страницы моего дневника, я по-прежнему слышу его уверенный голос, обращённый к жене: Таша, это - совершенно другое. И не имеет ничего общего с тем, что напридумывали Лара и Владик. Да, у Коли сложности в отношениях, но кто их не испытывает в той или иной степени в любом возрасте? Только те, кто лишён воображения и чувств. Кстати, у Николая замечательная фантазия, он чувствительный и романтичный юноша, тактичный, с юмором. Ни один тест не выявит у него синдрома аспергера, никакого первазивного нарушения развития нет! Даже если болезнь не проявила себя до полового созревания. Я б не удивился, если бы речь шла об отсутствии эмпатии, стереотипичности поведения и ограниченности интересов его родителей - прости, Таша. Да они хоть раз видели таких детей! Да наш Коля... он и в точных науках силён, и гуманитарные способности у него прекрасные, и музыкальный слух, и физическая подготовка... Какая неуклюжесть - у Коли грация прирождённого танцора! Возможно, есть небольшие отклонения, но они, скорее, связаны с тем, что кроме нас с тобой и Нельки с Виктором ему не с кем поделиться своими проблемами. Родители не хотят верить в него, а он - ...и вот ещё, Таша... интуиция и умение расшифровывать невербальную информацию категорически опровергают аутичную психопатию - он уже давно перестал верить им. Я бы никогда не стал обнадёживать зря. Более того, мальчику противопоказано насилие в любой форме! И если в современном обществе чистота души воспринимается как болезнь, то лечить такую болезнь в скоплении, мягко говоря, слишком решительно настроенного, практически безнравственного, большинства - невозможно. Я тебе определённее скажу - слава Богу, не на консилиуме, такое общество - само больно и преступно. Тошнит Николая от спецсанаториев - так и нас тоже. Сама говоришь, лучший отдых - неорганизованный. Не хочет в Артек - и славно! Хотя я бы на его месте и поехал - хорошенькие вожатые, походы... ээх. Слушай, Ташик, а собирайся! И Колю с собой, да не в Артек собирайся... Из старшего пионерского возраста даже Николай вырос. Поедем на Чёрное море втроём отдохнуть дикарями - и не вздумай ссылаться на подшефно-подопытных... Их я беру на себя, в смысле, берусь уговорить Нелю с Витей. Вот они уж точно должны захотеть в спецсанаторий, тогда и мы их выручим, заберём всю их живность потом на перевоспитание - нашим кошкам...
  
  Только бабушка Наташа могла остаться девочкой в шестьдесят. Или это всё Юрий Константинович... Впрочем, ученик деда дарил детство всем без исключения, только не все почему-то были готовы принять.
  
  Мы едем в Леселидзе в семью друзей Сванидзе! - напевали мы по-дикому в открытое окно купе поезда, на котором доехали до Сочи.
  
  Друзья Сванидзе отказались от денег сначала за постой, потом за убийственно сытное питание. Особенно после того, как мы с Юрием Константиновичем впряглись в большое хозяйство. Бабушка Таша не успела поставить в известность всю деревню, что её супруг - врач, узкий специалист, хотя и с широчайшим кругозором в самых неожиданных областях, а потому пришлось лечить всех, кого приходилось и приводилось... бесплодие коров, диарею, мастопатию у коз, птичьи болезни, про местных баранов, собак и кошек - вообще разговор отдельный. А ещё Юрий Константинович успешно избавил от алкоголизма влюблённого в бабушку немца. Всемогущий доктор отказался от предложенной было друзьями Сванидзе последовательности лечения. Он был убеждён в неспортивности подобного подхода, нарушающего одну из заповедей врачебной этики "аliorum medicus, ipse ulceribus scates"... А меж тем, спасённый интурист от избытка благодарности до самого отъезда продолжал ночами распевать лирические песни своего народа, раздражая и утомляя округу, дезориентируя местных котов.
  
  В это лето я встретил тебя.
  
  
  II
  
  "Снилась мне девочка: кудри как шёлк,
  Кроткие, ясные очи,
  С нею под липой просиживал я
  Синие летние ночи."
  
  Если б я знал, что буду искать встреч с восьмилетней девочкой, которую привезла в Леселидзе её мама...
  
  Они приехали к давним знакомым, в соседний дом. А поскольку курортный сезон был в разгаре, а они не предупредили, когда точно приедут, их хозяйка, не найдя ни одной свободной кровати, предложила им поселиться в огромном доме Сванидзе. Там брали всех. Мы с Юрием Костантиновичем сразу вскочили, уступив свои места за столом, а уже через полчаса я пошёл к соседям, чтобы принести вещи.
  
  Это случилось впервые, чтобы я угадал мечты. И чтобы они, эти мечты, тут же стали моими. С испугу, наверное, что новые гости Сванидзе устали и вот-вот отправятся спать, я подошёл к твоей маме, с трудом вспомнил и выговорил своё имя - и застыл... может, что и сказал ещё... - и тут пришла на помощь Таша. Она это умела - и получше, чем готовить еду и контролировать.
  
  - Вероника Сергеевна, не уходите - ещё звёзд не видно, значит, не так и поздно. Давайте посидим вместе, выпьем полезнейшего молочного нектара.
  - А я после первого глотка решила, что это подтаявшее домашнее мороженое с ягодным джемом... Вкус только непривычный! И что, неужели молочно-фруктовая смесь...
  
  Вероника Сергеевна попала.
  
  - А вы ещё бокал... Отлично освежает, а потому что с долей молодого вина... Юра, ну, садись к нам, расскажи Веронике Сергеевне о той козе, которую вы с Коляшей вдохновили доиться...
  - Не козу вдохновили, а козу напоили, потому как нас вдохновила идея простимулировать надой.
  - Как это? - Вероника Сергеевна поперхнулась. - Неужели из козьего молока!
  - Ну, да. Как выяснилось, добавление козам в поилку буквально капли алкоголя замечательно повышает удойность и жирность! И представьте, безо всяких взбитых яиц...
  - Да что вы говорите... А яйца зачем сбивать?
  
  
  Ты назвала своё имя, я - своё... будто не знали cебя раньше.
  
  Утром сразу на пляж?
  Да. А когда?
  Мама говорит, что надо пораньше.
  Если не против, я с вами!
  А кто тебя разбудит?
  Я просто не буду спать!
  Я тоже.
  
  
  Это было непохоже на всё прежнее... Никак не похоже на взрывоопасную тягу к женственности, завораживающей остротой глубины переживания. На влечение к запретному, уничтожающему - наоборот! Я позабыл, нравилась ли она мне внешне, хотя все вокруг твердили, какая из неё вырастет настоящая красавица. Юрий Константинович тогда воскликнул: смотри-ка - наша Ташик, вылитая! А приглядевшись, добавил: девочка, конечно, милая и не совсем обычная... вырастет ли из неё красавица, не знаю, но то что настоящая - определённо.
  
  Я не заснул. Как и она. Вышел во двор подышать - и услышал... я и сейчас слышу:
  
  - А может...
  - Уже?
  - Мама спит, я бы спросила разрешение...
  - Так мы скоро вернёмся.
  - А что скажем, почему меня не было?
  - Ну, скажем, что...
  - Давай! Но только прямо сейчас!
  
  Ты не хотела ждать.
  
  
  III
  
  Как же странно, наверное, мы смотрелись вместе, когда неслись с гитарой наперевес и рюкзаком в хлюпающих шлёпках, с полотенцами на берег. Длинный подросток и маленькая девочка в сарафане с бьющими по спине кое-как прибранными волосами. Никого не предупредив, мы сбежали до завтрака.
  
  - Сестрёнку тащишь купаться? - улыбнулась знакомая, и тут же бросила вслед. - В школу-то ходит уже?
  Но кто её слушал...
  
  Ты скинула шлёпки, но тут же подпрыгнула, едва ступила на раскалённую гальку - ещё бы... И тогда я выстелил тебе дорожку к морю из моей одежды и полотенец, помнишь?
  
  Ступила, помедлила, затем взмахнула руками - и сбросила сарафан одним движением... извечным, манящим. В этой зарождавшейся прелести не было и не могло быть ничего порочного, как нет греха в очаровании мадонн, так похожих своей искусительной сладостью на их младенцев. Вода не успела нагреться, но ты резко влетела в неё, а я стоял рядом - и задыхался от счастья.
  
  Время... оно отлетало смехом и осыпалось ледяными брызгами. Никогда после я так не смеялся, никогда после не тонул в такой ...земной внеземной радости. Мы, конечно же, не взяли ни зонта, ни защитного крема, ни твоей панамки, ни денег, чтобы купить фруктов, газировки или мороженого... Спохватились к обеду... когда я вспомнил, что и часы мы оставили у друзей Сванидзе.
  
  В тот первый после ста лет одиночества день... мы могли обойтись без тени, без еды и питья, но, впервые ощутив свою жажду, не смогли оторваться друг от друга.
  
  Я соорудил на твоей голове тюрбан из полотенца, и загородил от солнечных лучей - в купальнике, обмотанная до пят моим полотенцем, ты превратилась в хрупкую балеринку. А я чувствовал себя стойким оловянным солдатиком из любимой печальной сказки. Мы зажглись и горели... одним пламенем.
  
  Твоя мама, соблазнённая Ташей и Юрием Константиновичем, пошла с ними на рынок и, как это всегда бывало, если куда-то отправишься с Наташей, попала под опьяняющий щедростью шквал восхищённых взглядов и комплиментов и соответственных красоте скидок. Досталось и Юрию Константиновичу - но не комплиментов, а благодарностей за безотказное спасение всякой твари. А после они завезли домой покупки, а после пересидели опасное солнце за морсом и разговорами. Маквала поддержала Ташу, заверив Веронику Сергеевну, что Коля со старшей девочкой Сванидзе повёл на пляж всю малышню двора. Вот почему нас не хватились раньше. А после... женщины увлекли Юрия Константиновича в дом отдыха на танцы. Там они задержались до позднего вечера.
  
  Давно замечено, когда мы следуем своей дорогой, всё мигом откликается, словно приветствует нас, распахивается настежь, стремится навстречу. Нас покрывали все - от животных до ревнивых девушек и зорких аксакалов, которые были не в силах навлечь на нашу странноватую парочку гнев Вероники Сергеевны - роковой красавицы и женщины высокого давления. Нас обнаружил старый Бим - беспородный пёс друзей Сванидзе, с которым вся деревня носилась по пляжу и орала наши имена. Вот почему ты не сгорела к заходу солнца, а меня не убил солнечный удар.
  
  
  IV
  
  - Что вы делали вместе до вечера вдвоём совершенно одни в самом безлюдном месте?
  
  Не знаю, не помню, никогда на свете это не было раньше.
  
  
  - Почему моя дочь лежала без сознания рядом с тобой, завёрнутая в полотенце?
  
  Удар в сердце... Cолнце... сердце моё...
  
  
  Что могли мы ответить.
  
  
  Ты сказала маме единственное, что могла сказать. Я же долго не приходил в сознание, кричал, звал тебя.
  
  По счастью, ты не пострадала.
  
  Юрий Константинович в первый и последний раз наплевал на свою этику и находился при мне неотлучно. В ожоговом центре, куда меня привезли на скорой, ему организовали койку в моей палате, а меня называли героем-пожарником, и почти месяц продержали под капельницей.
  
  
  Как только Таша передала мне вместе с гостинцами твои письма - я пошёл на поправку. Вскоре пришла Вероника Сергеевна. Как я и чувствовал, одна. Её черты уже ничем не напоминали тебя, а потому я не испытал прежней теплоты. Гнев и ложь не красят и не щадят никого. Я не стал ничего спрашивать. Она слишком похожа на моих родителей. Неверием. Дурными мыслями. Никому не захотелось сопроводить её ко мне.
  
  - Уезжаете?
  - Уезжаем. Адрес не оставляю - зачем? И так я столько уже настрадалась!
  
  
  Ничего не смог поделать, отвернулся - и плакал от непереносимой боли - и сдерживая крик, отчаянно кусал и без того кровоточащие разорванными волдырями губы: пожалуйста, пощадите... умру без неё... только скажите, куда писать... пусть не сейчас, пусть через сто лет!
  
   И сейчас и всегда вижу тебя в каждом нежном волнующем образе, похожем или не похожем внешне. Мечты о тебе полнятся силой моих надежд.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"