Зиненко Ирина, Листвинская Наталья : другие произведения.

Дар Леса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.83*18  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда нет надежды на счастливый финал твоей жизни, и самое главное, когда уже пропадает желание пытаться что-то изменить, может вмешаться судьба. Она принесет тебе дар второго шанса, и ты, и твой новый спутник не сможете отказаться. Лес не часто приносит в дар любовь. Одна из авторов считает это самой слабой работой, другая пищит от восторга, перечитывая концовку. Судить как всегда вам, дорогие читатели. Любовного треугольника как такового нет. Чувства есть. Препятствия незначительны, но навязчивы. Предупреждаем, все будет хорошо!
  
  
  
  
   Дар Леса
   Хочешь, я расскажу тебе сказку? Про древнего дракона и огромный лес. Или про рыцаря и прекрасную принцессу. Про верность и предательство. Про любовь и алчность. Про дружбу и равнодушие. Про то, чего нет и не может быть в реальном мире. В этом мире нет серого цвета. Он ярок, как театральные подмостки в день премьеры. Он категоричен как дитя и мудр как седой старец. Странный, прекрасный и невозможный мир. В нем нет Великого Зла, но нет и Карающего Добра. В нем есть благородные наемники, хитрые стражи, святые куртизанки и скупые нищие. Все чувства в нем имеют свой вкус, а эмоции цвет. Страсть - это алое и золотое с привкусом миндаля и мяты, ревность - синий и серебро, полынь и базилик. Создания, что в нем живут, похожи на ограненный рукой мастера драгоценный камень. Они сверкают и переливаются, показываясь каждый раз с другой стороны, но открываясь не каждому. Они не пусты, внутри них кипят их собственные вихри и бури. Они непредсказуемы, шумны, красочны и живы. Живы так, как никто не может быть жив. Хочешь? Тогда садись поудобнее, закрой глаза и слушай.
  Лес. Огромный и бескрайний. Настолько древний, что его деревья помнят руки богов, которые опускали только что сотворённые семена в теплую землю. Ручьи, текущие под его сводами, уже много раз, столько, что и не упомнить, превращались в полноводные реки, меняли русла, а потом снова возвращались на свои изначальные места. Даже камни, эти рассыпающиеся в песок старые исполины, знают, что через несколько веков неумолимая сила времени снова соберет песчинки вместе и они опять возвысятся над землей, подпирая корни своих собратьев деревьев. Лес. Шумный и молодой. Невидимые в листве птицы поют свои песни, которые не менялись с основания мира, вьют гнезда и выводят птенцов, чтобы они, в свое время, повторили этот круг. В высокой траве этот же хоровод жизни и смерти ведут те, что не умеет летать. Хищники и их жертвы. Те, что умеют плавать и те, что живут под землей. Все они наполняют этот вечный лес движением, дыханием, звуками и запахами. Тем, что называется жизнью.
  Отсюда и начнем.
  Зимний костер
  Жарко... Не стоило так задерживаться. Тонкая, испачканная в земле и зеленом соке трав рука поправила прикрывающий голову платок и поудобнее перехватила корзинку, прикрытую влажной тряпицей. Длинная юбка только мешает, цепляясь за колючую траву и шурша, но иначе никак. Тяжелый вздох и неудобный подол чуть подоткнут, а женщина заторопилась с середины поляны к лесу. Лишние глаза мало ли где попадутся. В штанах ведь только воительницы ходят. И шлюхи. Да и кто, и когда видел этих воительниц то последний раз! А вот в записные шлюхи попасть... итак уж поверила зря в молодости в любовь то. Травница вздохнула и подойдя к деревьям с нежностью посмотрела на спящий результат излишнего доверия людям. Сын спал измазанный липким соком беломорника и будить его было жаль, но сама она его и корзину уже не донесет. Тяжелый стал. Защитник может вырастет. Беленькому и конопатому в мать мальчишке вряд ли исполнилось еще пять весен. Растолканный, он сонно тер глаза и хныкал, но вредная мать уволокла его с собой, всунув в липкие ладошки охапку болотного папоротника. Одни они, кто еще ей поможет.
  Женщина с сыном ушли, оставив после себя примятую траву у дерева, несколько нитей с юбки, которые зацепились за острые шипы чертополоха на поляне, да вкусный запах свежего хлеба, лежащий на свежесорванном листе лопуха - дар хозяину леса. Чтобы не завел в топь, не подвел к злому зверю.
  Крупный, серый с черными подпалинами на боках и морде волк долго следил за людьми на поляне и вышел из своей схронки только когда ветер перестал доносить голоса и шелест травы под ногами. Сделав круг по поляне, он чуть фыркнул, ткнувшись носом в хлеб, но есть не стал, найдутся и без него охотники до такого редкого в лесу лакомства. Следующий круг был поменьше, опустив морду к самой траве, зверь прошелся по пути знахарки, осторожно собирая зубами потерянные на колючках нити. Проверив, что не пропустил ни одной, он втянул носом воздух, и чуть качнув хвостом, потрусил в лес. Через несколько минут уже ничто не напоминало о том, что на этой поляне кто-то был.
  Волков в этой части леса отродясь не водилось, слишком близко человеческое жилье, да и зимы были хоть и снежными, но не слишком суровыми и стаи предпочитали жить и охотиться глубже в чаще. Этот появился здесь несколько зим назад, просто пришел и остался жить, обустроив себе логово в старой заросшей пещере на берегу обмелевшей реки. Правда, ему пришлось выгонять оттуда прежних жильцов. Семейство лисиц и стая летучих мышей долго сопротивлялись, но, в конце концов, сдались. С медведем, который заправлял местным зверьем, разговор был долгим. Пришлому все таки удалось убедить Хозяина леса, что он может тут быть, так что уже на следующий год, с первой зеленой травой, лес и его обитатели не пугались неслышной серой тени, которая мелькала в высокой траве.
  Прошло два года, а может и больше, с момента как Серый появился в этой части леса. Местное зверье привыкло к нему, смирилось с тем, что теперь еще и он может кого-то съесть, но волк не лютовал. Убивал только ради пропитания, да и делился, если ему было много. Иногда к нему приводили свой молодняк лисы и барсуки, чтобы щенки пересидели охотничью облаву в большой пещере. На глаза людям волк не показывался, и следов не оставлял, разве что пару раз люди могли найти клочки его шерсти, когда он линял по весне. Но по весне шерсти по лесу обычно раскидано предостаточно, так что отличить где чья могли только самые умелые охотники, но они обычно такой ерундой не занимались. Зачем, если и так все зверье известно еще с пеленок.
  Изредка волк уходил поглубже в чащу и выл там, запрокидывая голову к полной луне, которая виднелась в ярком звездном небе. Заслышав этот полный ожидания, страха и какого-то чудовищного одиночества голос, зверье пряталось по норам и гнездам, стараясь не встречаться с его хозяином, но на утро все снова было как обычно.
  .............................
  Путь к дому, стоящему между лесом и поселком, был неблизким. Собрать нужное количество травы, чтобы хватило на весь сезон предстоящих охот, сложно. Одна знахарка на всю округу - тяжкий труд. Люди злы, да подозрительны, а добро помнят недолго.
  Женщина, пробирающаяся сейчас сквозь дикий малинник с ладонью ребенка в одной руке и тяжелой корзиной в другой, пересекла уже тридцатилетний рубеж, но не была ни вдовой, ни девицей. Таким как она семейная жизнь не светила. Все добрые люди знают, что рыжие всегда ведьмы. К чему брать в дом такое несчастье пусть она хоть трижды хорошая хозяйка и собой ничего? Даже кривая Стаська из дальнего хутора и то лучше будет. Так и прибилась она к старой бабке Ворожее. Имя постепенно забылось, родители ее не привечали - отрезанный ломоть ведь, а бабка умерев вскорости, оставила ей старый домик, остатки запасов, немного умений, что рассказать да показать успела, да наследное ведьмино имя - Ворожея.
  - Мама, я есть хочу, - заныл ребенок, пытаясь опуститься на землю. - Я устал.
  - Немного еще, - вздохнула женщина и смахнула со лба пот. - Потерпи. Придем, травы переберем и поедим. Я репу с ночи запарила. Потерпи. Ты же мужик.
  - Мужик, - печально согласился мальчишка и опять пошел следом, тоскливо провожая взглядом спелые ягоды малины проплывающие мимо. А что делать? За свою недолгую жизнь он уже твердо знал, что не поработаешь, не поешь. Нечего будет. Когда одной зимой мама заболела, никто не пришел помогать, даже тот, кто считался отцом. Если бы не оставил кто-то на крыльце ночью свежую, еще кровящую оленью тушу, вообще бы пропали. Он тогда думал на охотника какого, как отец его непризнанный, но, сколько он не благодарил потом мужчин шепелявившим еще голоском, никто не сознался, все отмахивались.
  А его мать шла, сжимая его руку и все думая, как жизнь странно повернулась. Вот ведь уже в руках держала горшок с выдержанным отваром. Сама глупость сделала, сама и убрать хотела. Но... не смогла. Все ждали, что уберет ненужный никому приплод, но приподнявший юбку большой живот многих заставил краснеть. Кого от злости, кого от стыда еще живого в душе. Камнями не забили тогда только из-за жреца старого. Тот свое слово сказал и оставил их. Молодой на смену ему оставшийся тоже ничего. Она знает, сколько он ночей не спал, помогая немощному уже учителю. И пусть он злее и яростнее в вере, но умереть совсем плохой смертью не даст. Уж почто старая Ворожея не любила жрецов и ее этому учила, а вот спасли они молодую-глупую тогда. И рожать помогали, хоть толи мораль читали все время, толи проповедь, она не разбирала за муками, и помощь ее принимали, несмотря на запреты веры, и ребенка, когда узнали что мальчик, готовы были взять на воспитание в Храм чуть погодя. Но старому бы она отдала, прежнюю веру он не хаял, а вот молодому нет, ходит только зря, спорит с ней. Ярый, злой. Смотрит странно. К болящим теперь ее только после него зовут, а это сложнее - уже сколько баб и младенчиков перемерло родами из-за того что ее поздно звали? Воля Богов... женщина печально улыбнулась. По воле прежних Богов одна бы она с дитем не осталась. Обвенчаны под рябиной данным словом и призвавшие в свидетели Лес и Хозяина его. Ходили они молодые и в новый Храм, и там ей он обещался... Но...
  - Непраздна я... Как же так? Он слово давал...
  - Да что ж сама не поймешь? - отец "женаха" смущаясь, покрутил шапку в руках. - Та, ровная, справная, молодая, не то что ты - ей еще семнадцати нет. Семья там, приданое. Слово в Лес улетело и пропало, а плод и... неужто наговор да средство не знаешь?
  Много обидных, злых слов было сказано на это. Много. На костер бы хватило. Или на знак гулящей девки - обритые волосы. Но заступились. Жрецы на их мертвом алтарном камне поклялись, что не врет она. И не совсем пропащий парень был - тоже сказал, мол клялся по старым законам. Но верить людям нельзя стало. Сжималось все внутри и горело злым огнем одиночество вскармливаемое слезами своими и сына. Никого более к себе пускать было нельзя - ославили бы гулящей. Так и жила невенчанной женой.
  В дом отца своего сына только раз пришла.
  - Спаси его, Ворожеюшка, - рыдала на пороге мать, - Ой, помрет, ой, каликой станет!
  - Не помрет, - сквозь зубы цедила она, устраивая сына в пеленках на лавке рядом с люлькой, где тихонько пищал младенец на три месяца всего младше ее сына. Жена раненого испуганной наседкой кинулась к ней, загораживая колыбель.
  - Пошла прочь, ведьма! Не смотри черным взглядом!
  - Молчи, дура! - прикрикнул хозяин дома и грузно переваливаясь, поспешил к гостье.
  - Прости ее, Ворожея, родила недавно, вот и дурит еще. Младенчик слабенький опять же... девка первая у нее вышла, прости Боги какое наказание, - сам он одобрительно посмотрел на сурово поджавшую губы женщину. Тоже же недавно родила, а подтянутая - не то что невестка квашня-квашней и дура-дурой.
  Одного взгляда хватило чтобы понять, женишка хозяин леса деранул.
  - Что позвали так поздно? - бросила она сумку рядом с полатями и начиная сматывать бинты с почти оторванной руки. Из раны хищно выпирала сломанная кость, а кожа неудачливого охотника была покрыта мелким бисером испарины - пошел жар.
  - На все воля Богов. Если не подействовала исцеляющая сила молитвы, то можно и к тебе обратится от глупых надежд, Заря, - подчеркнуто по имени обратился к ней неслышно подошедший жрец.
  - И тебе не хворать, Марий. - кивнула не обращая на него внимания знахарка. - Вот с силой молитвы своей и будешь ему новую руку отращивать.
  Сзади сипло завыла на одной ноте жена. - Цыть, дура! - прикрикнул на нее хозяин дома.
  - Стол мыть, скоблить и кипятком обдать, да кладите его осторожно туда! - отрывисто скомандовала Ворожея раскрывая суму. - Да младенчика посмотрите моего!
  - Присмотрим, присмотрим! - засуетился старик и быстро навел порядок, посадив всхлипывающую жену сидеть и качать внука, а невестку убихаживать лекарку.
  - Молись, жрец, - вздохнула после всех приготовлений знахарка. Кровь, со странными звуками вгрызающийся в тело нож, отводящий рваную плоть от кости, вскрики раненного периодически приходящего в себя, получающего еще глоток отвара и проваливающегося в блаженное беспамятство, все слилось в одну круговерть дикой усталости.
  - Ворожеюшка, может еще что сделать можно? - заискивающе спросила мать полутрупа осторожно переложенного на лавку у печки. Она таинственно поводила бровями и незаметно кивнула на жреца стоящего на коленях и все еще молящегося.
  - Силами человеческими ничего, - отрезала женщина, проверяя ребенка и прикладывая проснувшееся чадо к груди.
  - Верно, теперь молитесь и в Храм утром идите, - подал голос жрец, опять странно блестя глазами на нее. - Сильна ты, Заря. Ты подумай еще раз. Знания твои нужные, я бы тебя сам свозил сан принять, вместе бы тут служили. Сан жреческий и аскеза, твои ведьмины силы на благо бы направили. Дитя мы с тобой при Храме бы воспитали.
  - Не ведьма я, - привычно отмахнулась знахарка, нежно смотря на причмокивающего младенца. - И в Богов твоих не верю. Куда мне в жрицы.
  - Подумай... - проскрипел севшим внезапно голосом Марий и торопливо встал. - Пойду в Храме помолюсь за его здоровье, - сказал он родителям раненного и пошел к выходу.
  - Иди, иди, батюшка! - согласно закивала мать и чуть ли не вытолкала жреца прочь. - Уж мы то тут посидим тихохонько!
  -Так что сделать то еще можно? - чуть успев закрыв дверь жадно спросила она у все еще кормящей сына лекарки.
  - А с чего мне ради нарушившего Слово, старых Богов гневить просьбами? - лениво ответила Ворожея, отнимая у довольно засопевшего ребенка грудь. - Хозяин леса его отметил, неужели сами не видите? Что могла, сделала, остальное воля Богов. Старых или новых как ближе вам.
  - Ведьма! - выкрикнула жена раненого и выбежала прочь рыдая.
  - Отметил. - ссутулился хозяин дома и тяжело сел на лавку рядом. - За обиду твою, за глупость нашу. Не простишь его?
  - Никого не прощу, - сжала губы женщина. - Сами виноваты.
  - Прости, прости его! - начала заламывать руки старуха распластавшись перед ней. - Что хочешь сделаю!
  На шум запищал младенец из люльки, и перекрывая ее слабый зов басовито заревел сын знахарки.
  - Тихо, тшшш, тихо Лисенок! - начала она укачивать разбуженного младенца. - А что ваша слабая такая?
  - Ну тебя не звали на родины, понятно, - отвел глаза хозяин, отпаивая всхлипывающую жену водой из кувшина. - Мать ее приехала на первые роды то... ну и рожали как у них заведено в деревне - в кувшин. А Сазан его с пьяных глаз об пол как положено и грохнул....сильно видать... ну да вытащить все равно надо было, узкий же кувшин то...
  - Как? - поразилась знахарка поднимая совершенно круглые глаза. - А что ж широкий не взяли раз уж все равно таким способом диким рожали?
  - Какой был, такой и взяли, - кашлянул неудавшийся тесть багровея. Понятно было, что на радостях отмечать начали загодя и кувшин хватали не глядя.
  - А упредить нельзя было? - поинтересовалась женщина. - Рожать как свекровь скажет, а не как сама захочет? Неужто когда брали не дом не поняли что она дура?
  - Бабы, - процедил старик не понятно что имея в виду - толи вопросы знахарки, толи невестку, жену и тещу сына вместе взятых.
  Раненный лежал на лавке не радуя цветом лица... Белый как снег с яркими пятнами нездорового румянца. Жалость шевелилась все сильнее. "Ладо мой, любимый, единственный..." память подкидывала и жаркий шепот, и первые робкие поцелуи, и запах смятой травы, и стоны нарушающие тишину одинокой ее избушки... Жалко... Добила ее фраза матери Сазана "Дубом и рябиной венчанные ведь...".
  - Прядь волос срежь и за сыночком моим присмотри, - не выдержала она и смахнув слезы с щек встала.
  - Приглядим, ой приглядим! - закивал старик принимая у нее внука и укачивая. - Ой сильный какой, не то что эта сдыхоть... Лис, да? Хорошее имя, вольное. А сейчас все больше новые имена жрецы велят давать. Без значения... Помоги ему, Заря... помоги... прости его, прости меня, дурака старого.
  Уже одевая в сенях полушубок и заматывая платок, услышала она разговор стариков.
  - Как есть дурень, - сварливо говорила мать. - Сильная девка, знающая. Видал как одной рукой ухват с горшком подняла? А младенчик какой хороший? Утю, маленький! Сына бы первого родила Сазану, счастье в дом приманила! И за благо бы считала, что в дом привели ее, рыжую! И жрецы бы волками не смотрели за то, что в Храме клялся, да не взял за себя. А с Белянки только корова, да коз пяток, большой тебе прок с них если дети плохие от нее?
  - Цыть, старая! - вякнул отец. - Даст Боги, клуша наша очередными родами помрет, вдругорядь эту за себя возьмет.
  Хлопнув от души дверью, она вдохнула морозный воздух. Нет... кажется не хочет она желать зла и скорой смерти глупой, рыдающей в коровнике жене своего суженого. Хотел бы сразу взять - взял бы. Хозяин леса так просто не отмечает зимой. Знак это. Но... может все же он счастье ее был? Пусть недолгое, но счастье, в сыне отразившееся и согревающее в оставшиеся годы? Суженый ее, Богами ненадолго ссуженный.
  - Эй, Белянка? Как там тебя? - окликнула она. - Не бойся, не желаю я зла ему и счастью вашему. В дом иди.
  - Уйди, ведьма! Старая, старая ведьма! Двадцать шесть уже, а все на чужих мужей смотрит! - злобно отлаялась та и опять глухо завыла.
  Лес, темные вечерние тени, ломкий наст хрустящий под ногами... Хворост собирала уже в темноте почти. Показался ей в одном месте запах крови, но все забил страх не суметь исполнить задуманное. Первый раз ворожить по настоящему будет.
  "От души говори" - учила старая Ворожея. "Сердцем верь, слова с кровью из себя выдирай. Заговор сильнее будет".
  Разгорелся костер, затрещали сучья, вспыхнули от древнего слова высоким пламенем. Полился наговор, слова простые мешались со странным певучим наречием, вязью выбитом на старых камнях куда ее девчонкой еще водила старая Ворожея, уча дивным, не похожим ни на что звукам. Полетели на снег полушубок, платок и варежки. Выплелась из волос лента и разлетелись по плечам длинные рыжие, неправильные волосы. "На суженого пою, на счастье и любовь мою, покой и доброту призываю вашу, Боги" выпевало ее сердце и сами складывались слова в песню гулко отдаваясь вибрирующими нотками в каждой клетке тела. Гудел костер и летели над темным лесом слова наговора, и уже не сдержать ей было силы своей рвущейся прочь и срывающейся искрами с раскинутых ладоней. Огонь, разгоревшийся внутри, и сила ее таяли как снег вокруг костра. Образы теснились перед глазами, вот потянулись от костра к ней будто огненные ладони и полетела туда прядь волос бывшего жениха, отмечая путь для силы Леса и ее жалости. "Теки как река, наполни его силой моей, любовью моей, жалостью моей" просила она. Но пламя мигнуло и взметнувшись напоследок ввысь, чуть не опалив ее, упало растекшись по серому пеплу горкой остывающих углей. Только явился во взметнувшемся огне ей насмешливый желтый звериный глаз, да будто мелькнул в дыму серый волчий хвост. "Не получилось".
  Вернулась она недоумевающая, но попала в вихрь благодарностей от матери Сазана. Тот на удивление спокойно спал, без жара и вскриков, а рана стала выглядеть будто уже пара недель прошло.
  - Ай, спасибо, Ворожеюшка, - прыгала вокруг старуха и пытаясь всунуть ей в руку деньги. - Оздоровеет он, вот уж мы благодарны будем!
  Отмахнувшись от надоеды, она попыталась понять вся ли сила пришла. Прислушалась... малая часть лишь плескалась в жилах, но и этого было видно довольно. На лавке гулил в пеленках сын, и от него тянуло силой Леса, но и там было мало. "На суженого просила, на любовь и на жалость" вспоминала она свои же слова. "Жалость он моя, а не суженый, любовь моя нынешняя это сын... а суженый тогда кто?".
  Тогда поправился Сазан быстро, а через пару дней после того как он на ноги встал, отец его привел к ней в домишко козу и помог подновить хозяйство. А выздоровевший Сазан завел привычку напиваясь приходить к ней и стенать под окнами.
  - Зорюшка... открой... родная, единственная... Одна ты меня поймешь.
  Держалась она долго... а как то раз защемило сердце и пустила. Не чужой же... и пусто, как же пусто. Сынок опять же... Но счастье не получилось. Украдкой и втихаря не радовали редкие ночи, а виноватые его глаза только рвали сердце. Лис с отцом не сошелся. Нет, он радовался конечно, что играют с ним, что игрушку какую принесут, но кинувшись к нему однажды на деревенской улочке, малыш получил хлесткий подзатыльник и напутствие не лезть к чужим. Будто звереныш он после этого недоверчиво смотрел на Сазана, и знахарка перестала того пускать как последний не винился перед ней. Не последнюю роль и жрец сыграл. Марий пришел однажды вечером и что есть силы ударил в дверь.
  - Ведьма! - рявкнул он во весь голос. - Открывай, ведьма проклятая!
  Испуганная знахарка заметалась не зная, открывать дверь или прятаться с сыном в подпол, больно страшно звучал голос жреца. Двухлетний Лис заревел, чувствуя испуг матери и это притушило немного накал страстей сжигающих Мария.
  - Заря, открой, - как то устало попросил он, садясь на землю у дверей. Бледная знахарка с держащимся за юбку сыном приоткрыла створку и жрец поднял на нее больные и усталые глаза. Тут лекарка испугалась уже не за себя, опускаясь на колени рядом с мужчиной и прижимая к себе замолкшего Лиса.
  - Марий, случилось что? Болит где?
  - Душа болит, - проговорил с трудом жрец отталкивая ее руку. - Зачем, Заря? Зачем не оттолкнешь его?
  - Узнал... - опустила голову женщина. - Слабая я... Тяжело мне одной, Марий. Хотела тепла и любви, пусть ненадолго. Пусть и в ложь.
  - Тяжело ей... - так же с трудом протолкнул в горло слова жрец. - А мне легко?! - внезапно крикнул он. - Я тебя старше на год, на два? Я же терплю? Глаза твои болотный мох, волосы твои силки и руки твои ловушка, - горячечно зашептал он, краснея и будто проговаривая слова молитвы.
  - О чем ты, - не поняла лекарка пытаясь хотя бы поймать кисть его руки пощупать пульс. - Пойдем в дом, Марий, ты горишь, я твой жар уйму.
  - Тебе мой жар не унять, - усмехнулся жрец и поднялся схватив ее за руку. Ворожея только вскрикнула от боли в цепко схваченных пальцах. - Заря, не привечай его. Не надо. Прошу тебя. Замуж тебя отдать, отдал бы. Сан приняла бы - я сам бы отвез. А так... не надо. Прокляну ведь. На костер отправлю... своими руками понимаешь? Не надо...
  Лис вырвался от нее, подбежал по руке его похлопал и убежал в дом сам смелостью своей испуганный. А она... смотрела вслед уходящему жрецу не понимая, почему так тяжело на душе. И не страшно было от угрозы, а жалко за что-то непонятное ссутулившегося мужчину бредущего по тропинке к селению.
  ..............
  Года мелькали быстро. Сын рос. Почти пять весен прошло как родила, а такой уже человек большой стал, рано выросший, рано повзрослевший. Сазан захаживал, но редко и больше пожаловаться на жизнь и пяток своих дочерей. В постель его она не пускала, а разговоры... нужны они ей. Тут отдохнуть бы лишний часок. Но помощь в хозяйстве была нужна, вот и терпела и разговоры, и глухую ненависть его жены, и сплетни ходящие по селению. Бабы правда ее больше жалели - одна все сидит, других, хвала Богам всем и старым и новым, не привечает, значит любит все эти годы. Не повезло бабоньке. А Белянку за длинный язык и вздорный нрав все равно не шибко любили. Вроде и хорошо все, а тоска иногда грызет хоть волком вой. Не старая же еще... Других с пятерых, шестерых детей разносит, а она и в тридцать хороша. Так и цвела себе пустоцветом. Ни тепла, ни ласки, одна радость Лис подрастал.
   Волк не любил людей. Одинокий и злой, он бродил по высокой густой траве. После одной из зим, когда волк подрал охотника, решившего что добытой пушнины ему недостаточно и поставившего силков больше чем нужно, он разуверился в них окончательно. Правда, волку тогда тоже перепало знатно. Кровь из распоротого бока почти протопила слой снега до самой земли, и зверь уже почти попрощался с этим светом. Что его тогда спасло, он так и не понимал. Старая магия, странная, в которой он слышал знакомые певучие слова древнего народа, обняла его огненной волной, закрыла раны и разгладила грязный мех. Дернувшись следом за исчезающей силой, волк успел увидеть женский силуэт и уловил запах трав, окружавших ее, а по весне он встретил ее первый раз. Волк не показывался ей, следил издалека и охранял, пытаясь хоть так отплатить за ее невольную помощь. Пару раз выводил на поляны с нужными травами. Ну как выводил, отманивал ее детеныша в нужную сторону, а там она и сама уже видела. А одной из зим чуть не раскрыл себя, хорошо, что метель была сильной и она скрыла его следы. Уже позже, сидя в тепле своего жилища и глядя на то, как бушует снег снаружи, волк думал и пытался понять зачем он это сделал. Наверное в отличие от людей в нем еще были живы простые правила, по которым жил Лес. Кровь за кровь, сила за силу. Она спасла его, пусть и невольно, той зимой и, когда птицы растрезвонили по всему лесу о том, что ведунья заболела, волк не мог просто отмахнуться от этого. Олень, которого зверь положил на крыльцо покосившегося домика, будто понимал, что не из простой прихоти забрали его жизнь. Он сам пришел ко двору ведуньи, и волку осталось только нанести один удар. Спрятавшись в белой круговерти метели, волк долго смотрел на домик и ушел, только когда удостоверился, что подарок был принят и понят правильно. Весной, только когда он снова услышал легкие шаги по траве и тихий голос, напевающий какую-то простую мелодию, только тогда цепкие невидимые когти страха не за себя, отпустили то, что можно было назвать звериной душой.
  ...........................
  После возвращения домой с травами, сытый и уставший донельзя мальчик сидел, привалившись к ней, и пытался снова не уснуть.
  - Мама, а за Лесом что?
  - За Лесом горы... За горами море, - начала любимую присказку она. - За морями живут люди с кожей цвета бронзы. Там есть драконы и грифоны, дикие твари невиданные и неописуемые, там всегда тепло и вечное лето...
  Мальчик млел и жался к теплому боку матери, сидя на лавочке в уходящих лучах солнца.
  - Хорошо наверно. А мы туда поедем?
  - Подрасти Лисенок... Захочешь поедем, меня тут ничего не держит, - улыбнулась она, целуя сына в белобрысую макушку. - Какую сказку ты хочешь?
  - Про дивных людей! - предсказуемо ответил он и затаился, шепотом проговаривая уже много раз слышимые слова.
  - Когда то, давным-давно жили в наших землях чудные люди. Жили они Лесом и были полны волшебства. Понимали и зверей, и птиц, и каждого человека. К ним ходили на поклон и никому они не отказывали в помощи, ни зверям, ни людям. Были они небольшого роста и в родстве с Лесом, отмеченные за это острыми звериными ушами. Но несмотря на это они были красивы и добры, и служили старым Богам как не рабы, а как дети. Но пришли новые Боги и был бой, и была смерть. И дивный народец гиб, не слыша своих Богов и сейчас только печальные развалины в Лесу напоминают о них... а истории о них были такие...
  - Мама, а мы к развалинам пойдем?
  - Пойдем, Лисенок... я тебя читать же обещала научить... Только я сама плохо понимаю. И осталось там всего несколько камней. Деревянные у них были постройки в основном. Не осталось ничего уже.
  ..................
  На следующий день, поставив в подпол горшки с частью замоченными, частью заваренными травами знахарка собрала узел с едой и немудреным скарбом и прихватив сына пошла к сельскому Храму.
  - Марий! Я ухожу! - окрик женщины заставил жреца вздрогнуть. Подойдя и бросив настороженный взгляд на узел и оценив его небольшие размеры, он заметно успокоился и спросил.
  - Надолго? Куда собралась?
  - За травами на день пути. К развалинам. За два с половиной дня обернемся. Пошли кого за скотиной и курами приглядеть?
  - Пошлю, - совсем успокоился жрец. - Может Лиса со мной оставишь? Одна то быстрее обернешься. (И сама точно вернешься, почти повис в воздухе непроизнесенный конец фразы).
  - Куда я без него? - искренне удивилась лекарка. - Я его учить иду.
  "Учить будет", "ведуна растит" зашептались по заборам беззастенчиво подслушивающие кумушки собравшиеся у Храма. "Дело хорошее, свой ведун будет, не придется девку какую потом отдавать в такое то учение!".
  Слышные Ворожее шепотки заставили ее поморщится и свернуть разговор.
  - Ну бывай, Марий.
  - Я за тебя молиться буду, - кивнул тот и проводив долгим взглядом ушедшую и не разу не обернувшуюся знахарку, закусил губу и пошел в Храм. Боги милостивы. Может попустит.
  Лес их встретил утренней прохладцей. Путь был неблизкий, но Ворожее давно знакомый и почти родной. По тропинке вглубь рощи, к ручью до самодельных мостков, дальше до реки, пропрыгать по камням между журчащих струй и дальше под сень густой дубравы, где редкий луч солнца пробирался между тесно переплетенных ветвей.
  - А Хозяин Леса тут живет? - приглушенным от восторга голосом спросил довольный Лис, жуя ломоть хлеба на очередном привале.
  - Нет, детка, дальше еще лучше будет, - ответила не менее довольная мать. Тут было покойно, тихо и не страшно несмотря на вечный сумрак и прохладу. Самое оно после солнцепека. Старая Ворожея говорила, тут даже звери не нападают. Если не злить их специально конечно.
  Недолгий отдых и они двинулись дальше. Лес внезапно обрывался переходя в крутой холм с несколькими камнями. Обрывался лес странно, без перехода в молодую поросль или заросли кустов. Будто что-то сдерживало его, не давая расти дальше. За идеально ровным, поросшим нежной травкой холмом виднелись развалины, уже еле заметные среди выросших прямо на кладке и обломках деревьев.
  - Тут хорошее место, - жмурясь на вечернем, уже заходящем солнце сказала сыну Ворожея. - Я тут всегда вижу хорошие сны. Давай костер разведем и ночлег сделаем, а утром поведу показывать камни.
  - Ну мама! Давай сейчас! - запрыгал нетерпеливым козликом вокруг нее ребенок. - Ну мама!
  - Хорошо, - рассмеялась она. - Только покажу. Учить завтра будем.
  Взял Лиса за маленькую ладошку, она повела его к ближайшему камню. Вся поверхность его была густо покрыта мхом, поэтому надо было четко знать чего ищешь. Подрезав ножом плотный покров мха, женщина отвела пласт его в сторону, показывая сыну вязь рун на его поверхности.
   - Vista, - прочитала она сыну, ведя пальцем по надписи. - Значит Воздух. Там, - она ткнула пальцем, - Вода, там Земля, а там мой камень Огонь. Остальные не видны за Tavaro, это вот тот центральный, большой камень, надо подойти с другой стороны. По центральному мы будем учиться, там много всего.
  - А что значит твой камень? - поинтересовался любопытный Лисенок ведя пальцем по открытой надписи.
  - Завтра покажу, - потрепала его по запыленным волосам Заря. - Это не объяснишь. Мы и за этим тоже сюда шли.
  Разбивая стоянку под ночлег, если так можно было назвать разведение костра и натаскивание лапника под лежаки, она думала. Как объяснить ребенку, что в ту стылую зимнею ночь, призвав дух Леса для лечения его бесполезного в сущности то отца, она невольно дала ему часть своих сил? Лисенок не чувствовался до этого себе подобным. Родным да, но не таким же как она.
  .......
  - Почувствуешь, - шептала много лет назад старая Ворожея. - Придет время и почувствуешь, в бабе, ребенке или мужике, не важно. Врут все, не в волосах дело. Не взяла бы я тебя, не почувствовав сродство. А придет такой момент, выбирай тщательно. Сила она что, спит себе и спит, не разбудишь, не проснется. А захочешь разбудить в ком, то веди сюда. Проснется тут Дар и примет ученика твоего Лес и Стихия. Или не примет. Почуешь.
  Дар в сыне теперь был. Может стал он сильнее от той капли что досталась ему, а может уронила она его нечаянно как зерно в землю. Теперь она чуяла его силу, как будто спал под слоем стылой земли крохотный желудь. По себе она знала, проклюнется сила и будто дышать станет легче. Внутри нее горел огонек. Пусть слабый и неровный, пусть заваленный камнями сомнений и страхов, но горел, наполняя ее теплом.
  "Не будет он тут ведуном", - улыбаясь думала она глядя на сосредоточенно сопящего сына, тащившего узел с их пожитками. "Подрастет и уйдем отсюда. Не сошелся свет клином на этой деревне. Я тут зачахла, не хочу ему такой судьбы".
  Костер догорел, маленький походный котелок томился на горячих еще углях, храня в себе на утро заваренные травы, а знахарка спокойно спала, прижав к себе сына. Тут можно было ни о чем не беспокоится.
  Любопытный Лисенок проснулся спустя пару часов. Все такое новое... мама устала, не стоит ее беспокоить. Выбравшись осторожно из под теплой руки, он побежал к маленькому ручейку рядом. Погоняв светляков, важно перелетающих с места на место будто волшебные огоньки, он пошел к камням. В темноте было сложно разобраться где какой камень, тем более он не помнил точно. Но центральный... забравшись на него, пару раз чуть не упав, он встал гордо на вершине и распахнув руки закричал шепотом: - Я Повелитель Леса!
  Ответом ему был тихий шелест ветра между камней и ощущение чьего-то усталого и чуть насмешливого взгляда, будто взрослый зверь смотрел на нерадивого щенка. Костер уже догорел, а луна пока не собиралась показываться на небе, укрывшись маленькой тучкой, будто покрывалом. Звезды давали слишком мало света и нельзя было понять скрывается кто-то в тенях у камней или нет.
  Старые развалины в чаще чем-то привлекали волка, он уже не помнил чем, но ему нравилось просто бродить среди старых замшелых камней, покрытых едва видимыми летящими рунами, которые изгибались как трава под ветром. Волк, появившийся на поляне, осторожно по дуге обошел спящую женщину и остановился, следя взглядом за ее щенком, который раскинув руки пытался обнять весь лес и небо. Тихо фыркнув, волк подошел ближе и сел у камня Земли. Прикрыв глаза, он вдруг вспомнил это место таким, каким оно был очень и очень давно, еще до прихода сюда людей. Камни, изумрудная трава, тонкие стволы деревьев, которые превращали это место в подобие залы. Старое место, помнящее старые времена. Камни помнили многое и любовь, и клятвы, и предательство. Жизнь и смерть проходили перед ними и уходили дальше, а камни оставались. Брошенные здесь рукой того, кто создал мир, они казались вечными. Ведунья была права, здесь нечего было опасаться. Простой люд не мог заходить сюда, сам лес уводил ненужного человека подальше отсюда, а такие как она, да лесные звери были здесь любимыми гостями. Тряхнув тяжелой головой, волк выгнал из головы мысли о прошлом и снова посмотрел на мальчику на камне. Шагнув назад, он попытался скрыться в тени, но луна решила иначе и, отогнав облако в сторону, залила поляну серебристым светом.
  Лис как раз хотел спрыгнуть когда в свете луны мелькнули желтые топазы чужих глаз, странных и слишком умных для простого зверя. Волк прижал было уши, но вместо ожидаемого испуганного вопля до ушей волка донеслось стыдливое:
  - Я больше не буду. Ты Хозяин Леса? Я только играл. Вот иди на свое место, - детеныш стал торопливо слезать. Не удержался на мшистом гладком боку камня и скатился прямо под лапы зверю. Волк негромко заворчал, приподняв губу и показав кончики длинных клыков, но даже не пошевелился. Вдруг замолчав, он посмотрел на мальчишку у своих лап и перевел взгляд на камень, будто видел его впервые. Наклонив голову и не обращая внимание на начинающего хныкать больше от неожиданности, чем от боли Лиса, волк переступил через него и, мазнув кончиком хвоста по лицу, обошел центральный камень и скрылся на его боком. Ребенок все еще не зная зареветь или побежать к маме проводил странного зверя взглядом и неуверенно прошептал:
  - Ты не обиделся?
  Чтобы забраться на центральный камень, волку понадобилось все его умение и желание. Лапы упорно не собирались слушаться тела и даже пытаться зацепиться за мох и подтянуть остальную тушу вверх. Через пару минут бесплотных попыток, содранных пластов мха и сдавленного рычания, волк наконец-то сообразил, как можно сделать то, чего он хотел. Несколько прыжков по более низким камням по краям, и волк устроился на возвышении. Запрокинув голову он долго смотрел в небо, а затем, вдруг вздохнул и завыл. Звук вибрировал, отражаясь от деревьев и растекаясь по траве.
  - Лис? - сонная знахарка пощупала лежак рядом разбуженная волчьим воем рядом. Сына не было. Подскочив она испугано оглянулась. Материнский инстинкт вопил одно, а ведунье чутье по прежнему шептало что все в порядке.
  - Лисенок! - кинулась она к замершему на четвереньках сыну. Над ним на камне Духа Леса стоял и выл крупный в подпалинах волк. Тоскливый вой лился, обращаясь к небесам и всему лесу. Одиночество, горечь, какая-то несбывшаяся мечта или надежда, вот что было в этом звуке, который то поднимался верх к звездам, но падал вниз, теряясь в траве. Наконец волк замолчал и опустил голову, ловя взгляд знахарки. Немного постояв, он спрыгнул вниз и мягко приземлился где-то на другой стороне каменного круга. Заря, не дыша и боясь пошевелиться, слушала его шаги, а затем раздалось недовольное порыкивание и, что было совсем неожиданно, звон железной крышки их котелка.
  - Мама, это Хозяин Леса! - восторженно зашептал мальчишка дергая мать за руку. "Неужто?" с сомнением думала Заря следуя за сыном к их лежанке, где шарил непонятный волк, - Он вроде медведем ходит, - все таки озвучила свои сомнения женщина.
  Волк залез в их котелок и сомнения начали улетучиваться. Звери обычно не интересуются мятным настоем с ромашкой. Фыркнув от неожиданности, когда он ткнулся в темноте носом в траву в котелке, и мотнув головой, зверь откинул крышку и, зыркнув на людей, принялся шумно пить. Настой приятно холодил уставшее горло, в голове всплыл рецепт почти такого же напитка, правда, пил волк его последний раз очень давно, в какой-то прошлой жизни наверное. Выпив примерно половину настоя, зверь снова посмотрел на людей и, будто осознав какую-то мысль, чуть стыдливо, отодвинулся от котелка. Знахарка успокоилась, если и настоящий зверь, то явно под влиянием этого места. Усадив Лиса на подстил из листьев она выжидательно уставилась на волка.
  - Я заварю еще, - предложила она. - Пей, если хочешь. Есть сухарики, ягодный хлеб и сыр. Будешь?
  - Ну, мама! - возмущенно перебил ее сын. - Это же Хозяин Леса! Надо не так, - и нараспев он протянул речитативом слова из сказки, - Хозяин-батюшка, откушай с нами, не побрезгуй! Со словами добрыми и сердцем открытым зовем, без злых намерений и корысти, пусть Лес станет свидетелем Слова!
  Женщина только улыбалась на его слова, разжигая снова костер и подкидывая туда новые ветки. Чтобы развести огонь, ей было достаточно просто поднести ладонь к тлеющим углям и сухому хворосту.
  Волк наклонил голову, прислушиваясь к словам мальчика и чуть заметно кивнул, реагируя больше на интонацию. Несколько раз шевельнув пастью, будто бы пытаясь что-то сказать, он чуть слышно рыкнул и зло мотнул головой.
  - Han..ta..le, - осторожно выговорил он через несколько минут. С непривычки, после больше чем столетия перерыва знакомые слова почти не выговаривались, да и не был приспособлен волчий голос для человеческой речи, - mer..arsa, - справившись со словами, волк немного отступил от костра и лег, положив голову на лапы.
  Мать и сын пораженно молчали. Ребенок от восхищения, женщина от удивления. Все таки она не ожидала, что слова ребенка окажутся настолько верными. Первое слово она не поняла, а остальные были более-менее понятными. Рваными резкими движениями она открыла сумку и разложила перед волком немудреные припасы. Лис был счастлив, такой сказки он даже не ожидал. А знахарка... ей было неуютно. Если это и в самом деле Хозяин...
  Она помедлила еще, но, не выдержав, спросила путая слова древнего языка и родного наречия:
  - Ты tavaron? Или... Тurmalos? - добавила она с опасением.
  Celva. Turmalos aira morko. - отозвался зверь через некоторое время. Осторожно попробовав все угощение понемногу, он снова занырнул в котелок. Как объяснить этой женщине, пусть даже и знахарке, кто он такой, он не представлял, но искренне пытался это сделать. Последние несколько лет, самой серьезной заботой волка было сытно поесть и спокойно поспать, а не складывать в предложения неизвестные никому в этой половине мира слова языка забытого здесь народа, - Esse. Elnarmo. Эльнармо. Имя прозвучало странно и незнакомо, но волк точно помнил, что когда то его так называли. Он вдруг смутился и отвернулся, переводя взгляд на взлетающие в небо язычки пламени, - Yalume.
  (* - Ты дух? Или Хозяин? (*квенья (он же эльфийский)
  - Зверь. Хозяин леса - красно-бурый медведь.
  - Имя. Эльнармо(эльфийский волк). Прошлое.
  (Нормально на квенья говорит только волк. Заря знает отдельные фразы или слова, выдавая лишь не спряжённые глаголы. Для волка ее ответы звучат увы на уровне "Моя, твоя понимать".)
  - Эльнармо, - повторила лекарка морща от непривычных усилий лоб. Шикнув на непонимающего, но пытающегося влезть в разговор мальчика, она более расслаблено села. Не Хозяин. Хозяин леса красно-бурый медведь, это правда. Зверь... говорящий разумный зверь это не страшно. Были страшные сказки о людях оборачивающимися зверями, но лекарка в это не верила. Люди иногда итак звери.
  - *Имя мальчика Лис, - попыталась объяснить она, вспоминая уроки старой Ворожеи и оставленные ею рассыпающиеся свитки с перечнем слов записанные ее предшественниками. - * Имя женщины Ворожея.... Заря, - поправилась она. * - Прошлое? Эльфийский? Волк помнит древний народ?
  - Зааря, - протянул волк и зевнул, - Amaurea, - он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, - Mar varnasse. Murupasta, - сквозь полуприкрытые веки волк смотрел на огонь и вспоминал. Вспоминал слова. которые так долго хранил в памяти и которыми не пользовался много лет. Вспоминал места, по которым мог ходить, а не бегать, скрываясь в листве. Вспоминать и пытаться понять, что за сила вытащила его сегодня к этим камням. Вытащила и оставила у костра, хотя он не хотел этого. Заставила говорить, хотя волк прекрасно осознавал, что женщина понимает хорошо если через слово, - Li resta nin hrive. Inie rene. Hantale.
  (* - Утро (тут можно предположить, что он попытался придумать эльфийский аналог ее имени). - Здесь безопасно. Спи спокойно. Ты помогла мне зимой. Я запомнил. Спасибо.)
  Лисенок давно должен был спать, и только усилием воли держал глаза открытыми. Он так явно гордился своей умной мамой, которая понимает их удивительного гостя, что женщине было стыдно. Она понимала одно слово из трех. Безопасно, сон, помощь, зима и память. Вот все что она уловила из речи зверя.
  - Ложись Лис, - толкнула она сына на их постель. - Наш новый друг говорит, надо спать. Все завтра.
  - Хорошо, - зевнул ребенок и вытянулся на лежаке. - Только пусть не уходит. А ты меня завтра научишь...
  "Меня бы кто научил". Она сама рассказывала сказки как дивный народ понимал зверей и птиц, но может Эльфийский Волк как звучало имя зверя, служил им когда то? И когда она успела ему помочь? Зимой? Не было этой зимой ничего такого. Утром. Все утром. Женщина сходила еще раз за водой и пристроив котелок с травами над углями, тоже легла.
  - * Хорошей/доброй ночи, Эльнармо.
  Волк промолчал, разгоняя дыханием пепел, который начал появляться над углями. Дождавшись, когда люди уснут, он бесшумно поднялся и растворился в ночной темноте. Все звериные инстинкты говорили о том, что надо развернуться и бежать. Бежать так далеко, чтобы даже память про это место стерлась во время бега, но волк так давно не слышал звуки родной, пусть и в таком варианте, речи, что он просто не мог заставить себя уйти. С каждым вспомненным и произнесенным словом будто на место вставала часть мозаики, мозаики памяти Эльнармо, которую он сам сознательно разрушил и разбросал по сторонам, чтобы никогда не возвращаться к ней. Было страшно. Страшно не столько от того, что он не помнил кто он такой, сколько от того, что он не представлял от чего он сбежал тогда, много лет назад, из за чего перестал говорить и верить. Вдруг этого не стоило вспоминать. Побродив вокруг поляны пару часов, волк углубился в чащу, чтобы успеть поймать себе завтрак и вернуться до того, как проснется Заря.
  Утром, когда уютно свернувшаяся под тонким, походным одеялом знахарка проснулась, прижимая к себе сына, волк дремал у остывшего за ночь костра рядом с тушкой по летнему откормленного зайца. На ее сонное приветствие он только приоткрыл один глаз и дернул ухом.
  Подоткнув вокруг сладко сопящего сына одеяло, лекарка пошла умываться к ручью. Возвращаясь позже назад с влажными волосами и таща на листе лопуха землянику, найденную в близлежащем пригорке, она застала уже проснувшегося сына, деловито потрошащего ее ножом добычу волка и болтающего о тысяче мелочей так важных детям. То, что ему не отвечают, мальчика не смущало.
  - А еще когда я вырасту, то возьму маму и поеду за дальние горы, туда где всегда лето. Я не люблю осень, идут дожди и нельзя гулять. И мама часто осенью болеет. Находится под дождем, по лужам по домам болящих и потом сама отвары глотает, а меня заставляет есть чеснок. Я не люблю чеснок. А ты? Ну, наверно тоже нет. Ты же волшебный. А ты будешь жаренное мясо?
  Разделав тушку, мальчик явно привыкший к самостоятельности, отложил отдельно не годящиеся потроха и протянул зверю на перемазанной ладони печень и сердце зайца.
  - На, это вкусно. Даже сырое.
  - Le sana ma inie umhanya, - проворчал волк, похоже, что с прошлой ночи говорить ему было значительно легче. Теперь он не замирал вспоминая слова и их порядок, хотя из за его чуть рычащего произношения древние слова звучали очень странно. Потянувшись к ладони, он осторожно подцепил угощение и улегся обратно, - Na malos la urna. La apsa, - повернув голову к знахарке, волк поднялся на лапы и деловито обследовал принесенное угощение, зарываясь носом в ягоды, - aiya, Зааря, - проговорил он, подняв голову и посмотрев ей в глаза.
  (*- Ты думаешь я не знаю. В лесу нет печей. Готовить негде (дословно: нет готовой еды).
  - Привет (это общее приветствие), Заря.)
  - Утро доброе, Лис, * хорошее утро, Эльнармо. - поздоровалась женщина, придерживая лист с ягодами пока его обнюхивал волк. Когда он посмотрел ей в глаза она пытливо уставилась на него, отмечая и несвойственную зверям привычку не отводить взгляд, и светящийся там ум. - * Волк, как человек, - попыталась сказать знахарка и пошла к костру пристраивая рядом с ним свою сладкую добычу.
  - Лис иди, к ручью умойся и нарви прутиков для мяса.
  Ребенок кивнул и убежал, прихватив с собой ненужные потроха. У мелких лесных зверьков сегодня нежданное угощение. Знахарка сходила к приметному дереву с чуть вывороченными корнями и принесла две деревянные чашки, еще один нож и деревянную коробочку с плотно пригнанной крышкой. Там оказались скрученные листья чая, уже старого, но еще годного.
  - * Сладкий хлеб, ягоды, сухой хлеб, - ткнула знахарка пальцем попеременно в остатки припасов, - * питье... горькое, - затруднилась она с названием для чая. - но хорошее, и мясо. Мясо... ммм... делать не сырым?
  Чужие слова с трудом ложились на язык и знахарка почему то смутилась. И своего незнания, и встрепанного вида, и самого этого смущения. Опустив взгляд, она стала заплетать еще влажные волосы в косу.
  - Salpasarasalque? - переспросил волк, кивнув на коробочку и наклонил голову, обдумывая сказанные Зарей слова. "Волк, как человек". Это странное сравнение почему-то было каким-то неприятным на вкус и зверь неуютно вздрогнул, вздыбив шерсть на загривке, - Atan umea, Elnarmo la umea. Волк сам не сильно верил тому, что сказал. Память продолжала зиять пустотами и что скрывалось в этой пустоте было неизвестно.
  (*первое слово можно перевести как чай. Оно состоят из пить маленькими глотками, горький и трава.
  * - Люди злые. Эльнармо не злой.)
  - Да, - кивнула знахарка, - это * чай. * Мне он нравится.
  Она стала подкладывать в разгорающийся костер веточки и пыталась переварить слова волка про людей. Наконец она ответила: - * Не все злы. Глупые люди злы, когда страх в сердце люди злы, Заря и Лис не злы. Эльнармо страдал от злых людей? Эльнармо нужна помощь?
  - Elnarmo larere man se, - негромко проговорил волк и снова уставился в костер, похоже огонь его чем-то привлекал.
  "Эльнармо не помнит себя" смогла понять знахарка и внезапно пожалев зверя протянула руку и погладила его по загривку.
  В следующий момент она отдернула руку и с удивлением посмотрела на волка. Что произошло дальше Эльнармо не ожидал. Его схватили обеими руками за шею, зарывшись пальцами в густой мех, а сама знахарка с полу заплетённой косой стоя на коленях уставилась на него, смотря куда то вглубь.
  Сомнения у нее исчезли. Внутри волка бродила заимствованная той зимней ночью сила Леса перемешанная с ее огнем.
  - * Помощь была зимой четыре весны назад? - уже зная ответ уточнила женщина отпуская руки и со странной смесью чувств садясь рядом прямо на землю.
  - Ye. Tauno ar nare. Canta yalume hrive, - кивнул волк, поворачивая голову и рассматривая женщину. Он не знал как ее заклятье помогло ему, как оно вообще нашло его, но был благодарен ей за это. Что она думала и чувствовала сейчас, волк не понимал, слишком давно он последний раз испытывал что-то кроме чувства голода. Хотелось уйти, но почему-то казалось, что сделать это сейчас было нельзя. Это было как-то неправильно.
  (*- Да. Лес и огонь. Четыре зимы назад.)
  - Боги жестоки, - с непонятной тоской в голосе сказала женщина. Она просто молча смотрела сидя рядом на разгорающийся огонь, а когда со стороны ручья показался отмытый и довольный Лис размахивающий пучком острых прутиков, она встала и пошла в сторону деревьев. Почувствовав неудобство от сверлящего спину недоуменного взгляда, она пояснила.
   - * Просила/звала у Леса спасения для человека. Ради любви, жалости и кто... близок. Сила ушла тогда. Человек получил мало - жалость, Лис больше - любовь... а Эльнармо получил почти все. Просила за близкого сердцу. Получила... друга. Хорошо тоже. Радость есть и печаль... Просто Лес сказал слово. Заря просит простить.
  - Lelya han inie, - проговорил волк через несколько секунд и легко поднявшись обошел камни и потрусил в сторону леса. Обдумывать сказанное женщиной он собирался на ходу, да и ей самой ее мешало бы прогуляться и развеяться. Найдя одну из едва заметных звериных троп, волк медленно пошел по ней, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, что люди пошли за ним и еще не потерялись. Заре была знакома эта часть леса, сюда не заглядывал никто. Даже самые смелые охотники не подходили близко к этой чаще. Старая Ворожея рассказывала, что именно здесь живет Хозяин Леса, но сама она его видела только издали, и ученице своей наказала самой в лес не соваться. На старых, покрытых густым мхом разлапистых елях виднелись следы когтей и клыков, будто то, что жил здесь, как-то отмечал границы. Чем глубже люди и волк заходили тем чаще виднелись отметины. Наконец волк остановился на краю небольшой поляны, по центру которой лежал большой камень. а на нем, как на лежанке, свесив лапы по сторонам, спал огромный бурый с краснотой медведь.
  - Aira morko. Inie Elnarmo. Зааря mernyare os inie. Iquista.
  (*- Иди за мной.
  *- Старый медведь. Это Эльнармо. Расскажи Заре обо мне. Пожалуйста.
  (Слово aira можно перевести по разному. все зависит от произношения. Это и "старый" как возраст и "медно-красный" как цвет.)
  
  Лисенок отчаянно прижимался к матери пытаясь уговорить себя не бояться. Но в итоге спрятал лицо в ее юбке и застыл думая, что Хозяин Леса мог слышать его шалость ночью и обидится. Волк наверно его помощник. И теперь он все расскажет маме!
  Заря стояла прямо и смотрела на живую легенду их мест. Волк позвал с собой после ее слов... неужели он хочет ответа от Хозяина?
  Медведь отозвался не сразу. Пару минут он просто лежал, наслаждаясь теплом камня и солнечными лучами, которые гладили его мех. Наконец поняв, что волк уходить не собирается, он потянулся и спустился с камня, подходя чуть ближе и рассматривая гостей. Медведь был крупнее самых больших зверей, которых раньше видела Заря, даже волк, который доставал ей головой до локтя казался рядом с этой темной тушей щенком. Вернувшись к камню, медведь сел и почесал спину, а затем, почти человеческим жестом, подозвал людей ближе к себе, указав на незаметные в густой траве пеньки, на которые можно сесть.
  - Что ты хочешь услышать? - голос зверя был очень низким, глубоким и неторопливым.
  Знахарка покрепче прижала к себе дрожащего сына и сделав пару шагов вперед, сглотнув ответила:
  - Здрав будь, батюшка. Я... призвала силу четыре весны назад. Зимой. Просила за суженого. И за мою любовь, и за жалость. Сила на три части и поделилась. Не думала я что за троих прошу. И суженый... к тебе сейчас обратился с вопросом. Видимо не понял зачем его с человеком связало. А я... благодарна... Будет с кем перемолвится добрым словом. Растерялась я сначала. Пустоцветам как я выбирать не приходится.
  Лисенок выглянул даже из юбки услышав такие слова. Суженый? Этот? Мальчишка открыл рот смотря попеременно на волка и медведя. Разговор не о шалости, вот и страх ушел. Ух какой большой! Интересно как! Только что это мама плачет?
  По щекам знахарки текли непрошенные, редкие, злые слезы.
  - Эльнармо. Не зверь. Но и не такой как я, и не такой как ты, - пробасил медведь с интересом рассматривая женщину и ее ребенка, которого он приметил только сейчас, - Пятнадцать зим назад он появился здесь. Попросил остаться и я разрешил ему это. Он забыл. Специально или случайно, кто он на самом деле.
  Волк с интересом прислушивался к разговору, пытаясь понять отдельные слова по тону или выражению лиц. Поняв, что это бесполезно, он начал обходить камень по кругу. На нем, так же как и на камнях, к которым знахарка привела сына учиться, виднелись летящие эльфийские символы.
  - И кто он? - удивившись собственному нахальству спросила женщина. - Я плохо его понимаю, но он мне не кажется опасным. И я не отказываюсь от Дара Леса, - добавила она чуть опасливо погодя.
  - Tanale, Elenarmo? - огромный зверь повернулся, ища взглядом волка, который похоже читал витиеватые надписи.
  - Nauta? - Эленармо поднялся, упершись передними лапами в камень, чтобы разглядеть руны, на Хозяина он даже не повернулся.
  - Se meringole, - кивнул медведь и опять повернулся к женщине, - Лес велик и могущественен. Он дарит и забирает, но..., - зверь задумался, пытаясь решить как сказать глупой женщине, которая стоит перед ним, что то, что произошло тогда в зимнем лесу не имело к Лесу никакого отношения, это были дела богов, которые поступили так, как хотели только они сами.
  - Nin nique, aira morko, - голос, раздавшийся откуда-то из за спины медведя был странным. Певучие интонации, какой-то едва слышный звон, древний язык в его исполнении звучал легко и непринужденно, добавляя какого-то волшебства в давно забытые слова. Медведь молча отодвинулся в сторону. В траве, держась рукой за теплый камень, сидел эльф. Грязный, с травой, застрявшей в длинных спутанных волосах, но действительно эльф. На его боку виднелся старый шрам от давно зажившей раны, которая наверняка чуть не стоила ему жизни. Подняв голову, он повернулся и чуть улыбнулся знахарке, рассматривая ее янтарем волчьих глаз. Было видно, что это движение для него так же непривычно, как и нахождение в этом месте в таком виде, - Aiya, Заря.
  ( * - Покажешь ей, Эленармо?
  - Нужно?
  - Она хочет знать тайну.
  - Мне холодно, старый медведь (тут скорее обращение)
  - Привет, Заря.)
  Лис остался стоять один, потому что его мать села на землю. Ну всякому удивлению есть предел. Так что первым отреагировал ребенок.
  - Мама, дивный человечек! Мама же! - восхищенно восклицал он дергая женщину за потрепанную верхнюю рубаху.
  А Заря все смотрела не в силах оторваться на сказку. Страшную и добрую. Оборотень и эльф. Никто не рассказывал про оборотней хорошего. Никто ни слова не сказал злого про эльфов.
  - Aiya, Эленармо. Эльфийский волк.
  - Istaingole, quetla? - подумав, что женщина скорее всего не поймет его, он обвел рукой вокруг себя и коснулся пальцем губ, закрывая их, - Apsene inye. Taryasse nostale, - чуть кивнув, он упал спиной в высокую траву, скрываясь от глаз людей, а через пару секунд, снова поднялся уже на четыре лапы. Встряхнувшись, он подошел к Заре и сел напротив нее.
  ( не дословно. - Ты же никому не скажешь про тайну?
   не дословно. - Прости меня. Тяжело в таком виде.)
  
  Губы женщины тронула улыбка. Она сосредоточилась и шикнув на сына, впавшего в полный восторг, ответила показывая на себя:
  - * Огонь тоже тайна.
  Заметив взгляд волка на сыне, она успокаивающе заметила:
  - * Молчание. Мальчик умный. Нет беспокойства.
  - Autamar, aira morko, - проговорил волк, продолжая смотреть на Зарю, ей на мгновенье показалось, что он снова попытался улыбнуться.
  - Tenn' omentielvo, Elenarmo, - кивнул медведь, поднимаясь и забираясь обратно на камень, - Ступайте, - донесся до знахарки его голос, - он выведет вас обратно к селению, - вдруг он поднял голову и повернулся, встречаясь взглядом с женщиной, - Будь мудрой, Заря. И приводи ко мне Лиса, как подрастет, я научу его.
  Ребенок и мать согнулись в поклонах на такой щедрый подарок. Лис молчал в кой веки, не до конца понимая какое счастье в лице такого учителя ему подвалило, но осознавая то, что его слова слышали. И не обиделись.
  По дороге к камням и их пожиткам мальчик отпустил, наконец, ее руку и спросил.
  - А мы будем искать мой камень, мам?
  - Хозяин выбрал за тебя, - извиняющимся тоном ответила женщина. - Если это тебя утешит, малыш, то твой самый большой, это Tavaro - Дух Леса.
  - Тот в центре? - задумчиво переспросил мальчик. - Он мне сразу понравился.
  Он бросил взгляд на волка. - Скажи ему, чтобы приходил еще. Знаешь, у того оленя горло было разорвано.
  - Скажу... Ты совсем взрослым стал, Лисенок.
  Волк неслышной тенью скользил рядом, слова были сказаны, и добавлять было нечего. Он шел и думал, а не совершил ли он сейчас глупость. Волк не понимал практически ни слова из разговора Хозяина и знахарки, его познания в человеческом языке были не слишком обширными, но он улавливал эмоции. Горечь в начале разговора, облегчение и отголоски страха в конце. А сам он. Что он чувствовал? Облегчение от того, что открылся кому-то? Наверное, нет. Он отвык от своего изначального вида, и теперь ему было в нем неуютно. Страх? Нет. Эленармо не то, чтобы доверял этим людям, просто он знал, что они не расскажут никому о нем. Да и если расскажут, то его просто никто не найдет. Долгие и неторопливые размышления прервало возвращение на поляну к камням. Вещи, оставленные людьми, все так же лежали нетронутыми, разве что крошки растащили птицы.
  Женщина все таки пристроила чуть заветревшееся мясо на горячие угли, а сама повела ребенка к центральному камню. Убрав с него напластования мха, она водила пальцем по буквам, что-то проговаривая и заставляя мальчика повторять. Затем она уколола ему палец острием булавки вытащенной из ворота и растерла получившуюся каплю крови о камень. Ничего не произошло видимого, но сам мальчик спустя минуту положил на гладкий каменный бок руку и заулыбался. Уходил он к костру прижимая к животу ладонь и прислушиваясь к себе. Знахарка тоже была довольна. Она светло улыбалась и выглядела счастливой и помолодевшей. Мясо они, разделив поровну, съели. Волк свою долю получил на листе лопуха, рядом ему поставили котелок с чаем.
  - Спроси его, он придет к нам еще? - попросил мальчик. - Он наверно столько знает, хоть и говорить на нашем не может. Я его научу и узнаю много-много.
  Заря только вздохнула. Ей казалось, что последнее, чего хочет волк это поговорить о прошлом.
  - * Лис помнит оленя зимой. Говорит благодарность. Хочет видеть волка еще. Заря тоже.
  - Inye naara, - проговорил Эленармо, с благодарностью принимая угощение. Посидев еще немного, он поднялся на лапы и, подойдя ближе, ткнулся тяжелой головой в плечо, - Amaurea, - сделав несколько шагов назад, волк в два прыжка скрылся с поляны и исчез в лесу.
  (- Я буду рядом.
   - Утро (опять попытка переиначить имя.)
  
  - Теперь я не буду бояться, когда ты пойдешь в лес одна, - практично заметил мальчик собирая вещи, когда мать пыталась пояснить ему что она поняла. Это было просто, слово "рядом" было единственным, помимо варианта ее имени, что она разобрала.
  Возвращались они уже торопясь. Еда кончилась, и голод по дороге забивали собранными ягодами. Вернулись они домой, когда уже вовсю светила луна. Лис уснул еще в сенях, присев на лавку, чтобы разуться. Он прислонился к теплой, нагретой за день стене и в дом мать его заносила уже на руках. Махнув рукой на свои же правила, Заря уложив его в крохотной горнице, где раньше спала сама ученицей, легла спать тоже как была.
  Утром был отлов ребенка и мытье. Лис визжал и вырывался, но блондинистые колтуны на макушке были отмыты и безжалостно расчесаны. Сама она, не успев привести себя в порядок, закрутилась в обыденных делах. Заметив дымок над ее домиком, притащился Марий и натужно опять скрипел внезапно севшим голосом о необходимости прийти к вере и спастись. Знахарка выпаривавшая в это время травы, смахнула с лица пот и оттянула ворот взмокшей и прилипшей к телу рубахи.
  - Марий, не надоело тебе? У меня своя стезя, у тебя своя... Ты бы лучше поберег себя - вон голос как дрожит. Присядь, отдохни.
  Она протянула к нему руку, на которую жрец уставился как на ядовитую гадину.
  - Ведьма, - простонал он и как то рывком развернулся и пошел на выход. Знахарка только вздохнула. С каждым годом жрец становился все невыносимее. Но в этом селении он был все же единственный, кто за нее радел.
  - Мама, чего ты его привечаешь? - недовольно спросил Лис, помогая перетирать сваренную траву в резко пахнущую кашицу. - Он только кричит на тебя или проповедь читает. Обзывает опять же. Я с ним никогда жить не буду. Я же не жрец никакой. Хозяин же сказал...
  Знахарка с такой силой стукнула ступкой о стол, что та треснула.
  - Чтоб забыл все что видел! Ты что, разума лишился сын, вслух трепать такое?
  - Прости, прости мама! - сам понял свою промашку мальчишка и испуганно захлопал глазами полными слез. - Я ни словечка! Ни о ком!
  Успокоившаяся знахарка выкинула испорченную ступку и, взяв пока обычную миску, немного ворчливо стала объяснять.
  - А с Марием... когда подрастешь, сын, поймешь, что старый, верный враг, подчас лучше чем родственник. Марий меня любит по-своему. Я ему чужда, но только со мной он лишь человек, а не служитель бога. Если б я была мужчиной, мы бы даже подружились. А так, ему тяжело нести ношу.
  - А что ему тяжело то? - не понял ребенок. - Ел бы больше, да не только на коленях стоял, глядишь и нес бы легче. А что несет то? Он к нам налегке ходит всегда.
  - Подрастешь узнаешь, как мужчине подчас тяжело бывает,- усмехнулась женщина. - Тут мы с ним похожи. Ноша тяжела у обоих. Потом поймешь, - рассмеялась она, нажимая на курносый нос мальчика.
  Лето
  Волк, который хоть и ушел с поляны, следил за людьми до самого края леса и вернулся к себе уже под утро, удостоверившись, что Заря и Лис дошли до дома. Следующим утром одной заботой у Эльнармо стало больше. Старый медведь только усмехнулся, когда услышал о странной просьбе, и кивнул, соглашаясь. Теперь большую часть дня, волк проводил в гостях у Хозяина леса, вспоминая давно забытые движения и учась новому языку. Хорошо, что никто из лесных зверей не мог зайти сюда просто так, иначе волка бы, наверное, засмеял весь лес.
  Проснуться, поймать себе кого-нибудь на завтрак и на подарок медведю и до ночи сидеть у него, запоминая угловатое звучание человеческих слов и вспоминать, как должно двигаться не звериное тело. Примерно в таком ритме у волка прошла неделя. Наконец Хозяин махнул лапой, отправляя волка восвояси, большему он научить его не мог.
  ..................
  Пара спокойных дней, а потом опять привычный круговорот дел. Хозяйство, приготовление лекарств, навестить больных, сбегать ночью на роды или еще какой неотложный случай (все самое плохое всегда случается ночью) да сын иногда по полдня не видимый за заботами.
  Утро. Лес. Прохладные струи мелкой речушки обнимают усталые ноги, а знахарка сидит на берегу, бесстыдно показывая небу колени и думая, что люди не злы. Они иногда кошмарны. Лживы, суетны и глупы. Редкие случаи исключений только подтверждают это. Ночью сорвалась на дальний хутор. Приехал на телеге перепуганный будущий отец и увез, нещадно погоняя лошадь. Она ехала и все боялась не успеть, уж так он все переживал. В доме свекровь роженицы бегала за ней и обещала все блага мира. Знахарка чуть не прослезилась от такого, хотя роженица была не самой милой девкой ни на вид, ни на запах. Слабый, полу задохнувшийся младенец пищал у нее под боком, когда она толкнула ногой лекарку и пробасила: - Отмучились, хвала богам. Ууу, Удой подойди ко мне еще до конца покоса! Чуть не померла от твоих хотелок!
  - Нет, Белочка моя, да не в жисть! - плачуще ответил муж. - Ведь как представлю, что без тебя и половины бы не убрали, так сердце и сжимает.
  - А ты что тут еще? - прикрикнула свекровь на собирающую свои вещи расстроенную Зарю. - Каши могу наложить, если есть охота и прощевай.
  - Телегу запрягай, назад надо, подзадержалась я у вас, - кипя внутри от злости не поднимая глаз ответила знахарка затягивая шнур на суме.
  Удивленное молчание было ей ответом.
  - Лошади копыта бить? - взвизгнула роженица.
  - Сама дойдешь, - поддержал невестку свёкр. - Иди, иди, тут дела семейные. Белка, по такому делу я в подпол слажу. Наливать тебе?
  Полдороги усталая, голодная и очень злая лекарка почти бежала, но силы как и злость кончились, оставив после слезливую жалость к себе и страшно гудящие ноги. Поэтому и сидела она на берегу и смотрела на воду стараясь очистить ее прохладными струями себе память.
  Волчье утро, в отличие от человеческого, было привычно размеренным. Доев свежепойманного зайца, Эльнармо добрел до ручья, который пока еще не мог носить гордого звания реки, но очень пытался, и сунул окровавленную морду в воду. Чтобы хоть как-то очистить шерсть, пришлось помотать головой, поднимая муть со дна. Закончив с умыванием, он сел, зевнул и со вздохом полез в воду весь. Купаться волк любил не слишком, но понимал необходимость этого процесса. Глубина в этом месте была небольшой, и волк пошел вниз по течению, ища хоть одно место, где он перестанет доставать лапами до дна.
  Грязевое пятно замутившее речушку заставило знахарку поморщится. Кабан что ли вброд перешел? Брезгливо вытащив ноги, она просто села на берегу обсыхая на все теплеющем солнышке. Поспать пока все равно усталая и злая? Платок она спустила и подставила заплаканное лицо ласковым лучам. Тихое плюхание рядом заставило перевести взгляд вниз на реку. Волк, появившийся из-за кустов, скрывающих часть берега, был мокр, почти чист и вполне благостен. Он неторопливо перебрал лапами, плывя по течению. Вдруг замерев, зверь прижал уши и скрылся под водой, чтобы через мгновение появиться оттуда, держа в зубах крупную бьющуюся рыбину. Сжав добычу посильнее, волк выбрался на берег и начал отряхиваться, рассыпая вокруг себя капли воды. Закончив это занятие, он наконец-то соизволил оглянуться и заметить Зарю, которая теперь была такой же мокрой как и он сам. "День определенно не задался" думала женщина, замерев и почти не дыша. Зверь рядом смотрел на нее не отведя глаза, а она только старалась думать "лето, сытый, не кинется. Я не опасна, он не кинется...".
  - Плохая ночь? - перед тем как задать вопрос, волк осторожно положил добычу на землю и прижал ее лапой, чтобы она никуда не делась. Чуть наклонив голову набок, он дернул ухом и уставился на знахарку, ожидая ответа. Подумав, он пододвинул рыбу к ней, - Хорошее утро.
  Знахарка отмерла и выдохнула. - Эльнармо... я испугалась!
  Тут до нее дошло, что ей не приходится напрягаться чтобы понять волка.
  Она смахнула смятым в руке платком чешуйку со щеки и улыбнулась.
  - Теперь хорошее. Ты говоришь не на древнем языке?
  - Не совсем правильно, - кивнул волк, шевельнув пастью, будто прожевывая что-то, все таки общий был сложнее для него чем родной, но менять привычный звериный вид только потому, что ему неудобно говорить, он не собирался, - Но я стараюсь. Медведь научил меня. Не всему, но я понял ваш разговор с ним тогда. На поляне.
  - Извини, - повинилась знахарка. - Могу только повторить, что я рада твоему исцелению, как рада и тому, что мне есть с кем поговорить. А то, что расстроилась тогда... ну прости. Даже старая женщина хочет верить в сказки. Можно я испеку твою рыбу? Если честно, я дико голодна.
  - Ешь. Я поймал себе завтрак раньше, - великодушно разрешил волк, и снова наклонил голову, рассматривая Зарю, - Ты не старая. Медведь старый, а ты нет. Кто тебя обидел? Хочешь, я проучу его?
  - Иногда мне хочется, чтобы половина окрестных селений вымерла, - мрачно поделилась женщина, поднимаясь. - Меня не обидели, мне напомнили, что быть не такой как все плохо. Поэтому спасибо, но учить никого не надо. А возраст... мне 31 год. Многие бабы тут и до 40 не доживают. Хотя мне и повезло выглядеть получше... все таки работа у меня чистая. Я пойду за хворостом, подождешь меня?
  Волк открыл пасть, чтобы что-то сказать, а потом закрыл и только кивнул. Он забыл, что люди живут не так много как такие как он, что срок их жизни сравним со звериным, а иногда даже меньше.
  - Не разводи здесь. Остальным не понравится. Пойдем. Тут недалеко есть пещера, в ней и приготовишь, - он поднял рыбу и мотнул головой в сторону, приглашая следовать за собой.
  До пещеры, в которой обосновался Эльнармо, было действительно недалеко, но если не знать, что она там есть, то ее было не найти. Скрытая разросшимися кустами орешника и прикрытая длинными ветками плакучей ивы, пещера была на удивление чистой и просторной. Заре даже не пришлось пригибаться внутри. У одной из стен, рядом с трещиной в потолке, был сооружен небольшой очаг, обложенный круглыми камнями, рядом лежала небольшая куча сухих веток. В глубине виднелся небольшой проход, который вел дальше, вся стена возле него была испещрена отпечатками. Самым верхним был отпечаток ладони, вполне человеческой, разве что она была чуть уже. Ниже был узнаваемый волчий след, а рядом отметились похоже все живущие по соседству звери.
  
  - Ты тут... - пыталась подобрать слово знахарка, - перекидываешься в другой облик?
  Призыв внутреннего огня и сухие ветки пылают ярким веселым пламенем. А сама женщина будто засветилась изнутри призвав свою стихию, огонь наполнял ее, расцветив красками усталое лицо. Не старость была благосклонна к женщине, а ее сила, стирая часть отметин времени.
  - Иногда, - отозвался волк, укладываясь рядом с огнем, - Мне он не нравится. Слишком много памяти он несет.
  - Альвы, эльфы, дивный народ... - знахарка довела поленья в очаге до состояния углей и пристроила над ними рыбу. - Это было так давно... вы стали сказкой, красивой и ненастоящей. Мне не хочется спрашивать о том, что ты пытаешься так забыть, потому что твоих сородичей тут нет, а нет ничего хуже чем быть одному и не таким как все, - она помолчала, покручивая рыбу над жаром углей, - Но если ты захочешь вспомнить... я постараюсь помочь...
  - В этом мы с тобой похожи. Может именно это и пытался сказать тебе Лес той зимней ночью, - проговорил Эльнармо, прикрывая глаза, - Я не хочу вспоминать и не могу забыть. Когда я.. выгляжу так, мне легче. Другие дела, другие заботы. Охота, сон, холод, дождь. Простые проблемы, простые решения. Даже думать не надо, - он фыркнул, похоже этот звук был смешком, - Зверю проще, у него нет морали, нет ограничений. Есть только свобода.
  - Я тебе даже в этом завидую, - знахарка откинула косу назад и села рядом с теплым боком волка чуть к нему прикасаясь. - Я бы могла так прожить жизнь. Теплая пещера, волчата и рядом кто-то сильнее чем я. Была бы я настоящей ведьмой, могла бы отшибить тебе все воспоминания, но я все же только знахарка. Хоть и знаю кое что полезное. Лечить, а не убивать. Поддерживать, но не сгибать. Иначе дар переродится. А я не хочу... костра и полного одиночества.
  Она усмехнулась и робко протянула руку, погладив волка по голове.
  - Если ты устанешь от общества только лесных жителей, то где мой дом ты знаешь. Я тебя вычешу. А то такая шубка и такая неухоженная. Только приходи вечером. Днем много кто бегает, не хочу чтобы подумали на Лиса. Его стали обзывать ведуном, а от этого недалеко и до крика оборотень.
  - Приду, - волк снова фыркнул, - Только это же ненадолго, до первой охоты, - он помолчал, прикрыв глаза и наслаждаясь теплом и, как ни странно, прикосновением рук, - Почему вы боитесь таких как я? Почему не пытаетесь хотя бы просто понять? - Эльнармо как-то устало вздохнул и пошевелился, устраиваясь так, чтобы и ему и Заре было удобно, - Даже когда я был самим собой, вы все равно боялись.
  - Я часто задавала тот же вопрос когда была маленькой, - пальцы пробежались по пышному меху, - но людям не надо знать о тех, кто отличается от них. Это их смущает и беспокоит. А ты оборотень. Даже хуже чем я. Ведь по моим волосам сразу понятно - идет ведьма, а тебя еще надо распознать. Надо было бы, - поправилась женщина, - если бы был человеком.
  - Думаешь, если они увидят меня не волком, то не узнают? Да я попаду на костер раньше чем ты. Хозяин Леса рассказал мне как изменилась вера у людей, - добавил он в ответ на удивленный взгляд знахарки, - Птицы говорили мне, что ты одна во всем селе рассказываешь сказки о волшебном народе, остальные пугают им детей.
  - Чем в вас можно пугать? - вздохнула женщина. - Такие же как мы, только жили долго и умели соответственно больше. Моя учительница прожила 140 лет и до последнего была хороша. Только поседела вся и почти ослепла когда в селении оспа бушевала. Говорит, хранил Лес. А у вашего народа сродство сильнее было чем у нас. Наверно и жили поэтому долго. Помню, она подойдет к дереву, пошепчет и отойдет пару лет потеряв. Часто говорила нельзя - жалко деревья. Но у нее стихия была другой, Земля против моего Огня.
  - Сильнее. Не знаю, - волк фыркнул, - Может быть. Рыбу не сожги, - вдруг усмехнулся он, меняя тему разговора, похоже говорить о своем народе Эльнармо было неприятно.
   Рыба, особенно после того как знахарка раскопав в суме пакетик присолила ее, была съедена моментально. Волк, несмотря на предыдущий завтрак не отказался, и женщина осторожно скормила ему с ладони несколько кусочков. Сытость и тепло мягкого бока рядом неудержимо потянули ее в сон. Женщина по детски потерла глаза.
  - Эльнармо. Спасибо за еду. Я очень тебя стесню, если посплю тут пару лучин?
  Иди туда, там есть кровать, - волк мотнул головой в сторону прохода, - Правда, тут не слишком чисто.
  Вторая половина пещеры была сильно меньше, из нее можно было попасть еще дальше, но трещина в стене была слишком узкой для человека. В дальней части пещеры стояла грубо сколоченная кровать, закрытая пыльным покрывалом, было видно, что ей пользовались последний раз много лет назад. Под ним лежали выделанные шкуры мелких пушных зверьков, собранных в больше одеяло. По потолкам и стенам змеились надпись, сделанные на эльфийском, висели какие-то странные украшения. Перевязанные нитками веточки и засохшие цветы перемешивались с разноцветными камушками и перьями.
  Женщина с сомнением потрогала покрывало, звучно расчихалась и на вытянутых руках понесла его на выход из пещеры. Меховое одеяло отправилось туда же. Сено в матрасе давно превратилось в труху и когда знахарка туда все же легла, откуда то снизу выскочила крайне недовольная мышь. Возмущенно что то пискнув она припустила вон из пещеры, смешно потряхивая упитанным задом.
  - Знаешь, пол уже не кажется мне жестким, - поворочалась Заря. Но бессонная ночь, предыдущий не самый легкий день все же отправили ее в страну снов, стоило только полежать немного с закрытыми глазами.
  Волк посмотрел на спящую женщину и бесшумно вышел из пещеры. Надо было поймать что-нибудь еще, чтобы Заре было что поесть, когда она проснется. Парой часов спустя он вернулся неся с собой пару крупных рыбин и полную горсть малины, для этого ему правда пришлось перестать выглядеть как волк. Сложив добычу у очага, Эльнармо немного постоял и вышел на улицу, вспомнив, что его такой вид будет как минимум смущать Зарю. Вернулся в пещеру эльф только после того, как кое как намотал на бедра немного поеденное молью и мелкими зверьками меховое покрывало, которое знахарка отвергла. Скрестив ноги, он сел на пол и, разведя костер, принялся чистить рыбу.
  Заря спала на удивление хорошо. Дома ее бы уже беспокоили сын, домашние хлопоты или неблагодарные больные. А тут пусть и лез в нос запах пыли и зверья, было тихо и спокойно. Разбудил ее запах жарящейся рыбы. "Не передержал бы Лис еду" мелькнула ленивая мысль, за которой последовала более сердитая "и не обжегся бы!". Так что не открывая глаз она села пытаясь проснуться и заодно понять, почему ее лежанка такая неудобная? Память наконец проснулась и выкинула напоминание что она в гостях.
  - Добрый день, Эль... - слова застряли у нее в горле при виде человекоподобного Эльнармо. Не от смущения... мужчины тоже болели и голыми она их видела, и не от женского волнения, хотя не обнимал ее уже никто пару лет, скорее от ощущения забытого детского ощущения прикосновения к тайне и сказке, - Таким я тебя тоже рада видеть, - собралась женщина.
  - Есть некоторые вещи, которые лапами сделать непросто, - отозвался эльф, чуть повернувшись и протягивая Заре порезанную на куски запеченную в каких-то листьях рыбу. Волосы, собранные в странный нечесаный пучок, он заколол каким-то прутиком, - Я бы съел и так, но ты вряд ли согласилась бы на сырую рыбу. Соли у меня нет, но думаю тебе понравится, правда пришлось поискать пряностей по округе, - внешний вид сейчас эльфа похоже совсем не волновал и Заря могла его наконец-то разглядеть. Судя по количеству едва видных шрамов, в передряги Эльнармо попадал регулярно, но свежий был только один, так что похоже все остальное было получено достаточно давно.
  - Спасибо, - знахарка с улыбкой рассматривала эльфа. Сейчас он был похож на зверя больше чем в облике волка. У того была хоть и спутанная местами, но лоснящаяся гладкая шкура, а этот изодранный, нечёсаный и будем честны, голый... мальчишка. Да мальчишка. По крайней мере сейчас у нее было желание схватить его как Лиса и не слушая воплей, вымыть и расчесать эти лохмы.
  - Подрали тебя как,- жалостливо сказала она, садясь рядом и смотря на длинный рваный шрам на боку. - Ты приходи в следующий раз, я тебя нормально зашью. Не так заметно будет. И заживет быстрее.
  - Ну этот твоими стараниями и зажил, а о красоте мне уже давно думать не приходилось, - он опустил взгляд и провел пальцами по шраму, будто видел его впервые, - Он сам уйдет, надо будет поискать травы по округе. Потом как-нибудь, - эльф отмахнулся.
  Знахарка заинтересованно хмыкнула и посмотрела на шрам другими глазами. Она вот не знала трав способных не просто затянуть, а полностью растворить такую отметину.
  - Позови когда наступит это как-нибудь с собой. Мне интересно. Хочется узнать что то новое.
  Рыба была вкусной. А эльф, когда не замыкался в себе, был уютным. Как такого разговора у них не было, молчание кружило между ними, прерываемое парой слов, тихим замечанием и наконец вздохом Зари.
  - Мне пора. Приду домой уже сильно после обеда, а Лис не любит так долго быть один. Спасибо тебе.
  - Позову. Я провожу тебя, - Эльнармо кивнул и поднялся, уходя в комнатку, в которой знахарка спала. Судя по шороху, он закинул меховое одеяло обратно на кровать и, через пару минут, вышел оттуда уже в виде большого зверя, - До границы леса мне можно, - отойдя на пару шагов, он что-то прикинул и вдруг повернулся к Заре чуть боком, - Садись.
  Заря взвизгнула как девчонка и подобрав юбку осторожно села сверху. От восторга она чуть не забыла свою суму, но волк был внимателен. Зверь чуть шевельнулся, привыкая к весу девушки на спине и неспешно пошел по лесу. Выводил, вернее вывозил он ее какими-то еле заметными звериными тропками. Пару раз пришлось делать крюк, чтобы не наткнуться на людей, чьи голоса слышались в отдалении. Похоже о том, что их увидят вдвоем можно было не волноваться, мелкие пичуги то и дело подлетали ближе и что-то щебетали, будто докладывали, а волк чуть слышно порыкивал в ответ.
  - Пришли, - проговорил Эльнармо останавливаясь и мотая головой куда-то вперед. Сквозь плотные кусты не было видно селения, но отчетливый запах дыма чувствовался очень хорошо, - Я зайду как нибудь, если ты приглашаешь, - дождавшись, когда Заря спустится, волк развернулся и почти мгновенно растворился в зелени.
  Походы за травами стали теперь не просто способом заработать и сбежать на несколько часов от людей. Теперь чаще всего они встречались хотя бы ради того чтобы молча посмотреть друг на друга. Иногда волк бывал в настроении поговорить и они сидели рядом в тени, обсуждая собранные травы. Иногда волк порыкивал из-за кустов и она видела только серый хвост растворяющийся в зарослях кустов. Кажется Эльнармо периодически раздражала мысль о том, что он к кому то может быть привязан, поэтому подчас ее демонстративно игнорировали. Но всегда после этого она находила на дороге к дому или тушку зайца, или большую рыбину, а однажды украшения из скрученных трав и перьев, вроде тех что висели в пещере. Взамен она каждый раз захватывала из дома и оставляла там, где волк мог найти, или кусок пирога, или свежий хлеб, или яблочный жим, который Марий обзывал заморским словом пастила. Однажды она не выдержала и помимо пищи телесной оставила в лесу полотенце, кусок мыла и гребень...
  Лис пару раз ходил с ней и волк терпеливо сносил детский восторг мальчишки и его болтовню. Но возможности бывать в лесу часто бедный Лис теперь был лишен. Буквально за пару дней его жизнь поменялась....
  .....................
  - Уйди, коровища! Глаза бы мои тебя не видели!
  - Ой, не пущууу! Приворожила змея окаяннаяяяя! И ведуненка свово в лесу прижила от лешего, кикиморы его воспитали и няньками у него лесовицы бегали! Да на кого ты нас то! Родных кровинок обделять! Не пущууу!
  Вой стоял на всю улицу, собрав под окна дома Сазана всех окрестных кумушек. Отец Сазана помирал. Жену он похоронил еще прошлой зимой, и теперь лежал благообразный на лавке и наставлял единственного сына. Умирал он впрочем уже второй раз, и Белянка - жена Сазана желала ему уже скорее отмучится. Сейчас же по ее мнению все мужики в доме, что старый, что молодой сошли с ума.
  - А воля моя последняя такая. По заветам пращуров сказано - заботься о приплоде своем. Сын у тебя растет, Сазан. Одни девки в доме у тебя от жены, а от любы твоей старший сын есть. Признавай его перед Храмом и людьми, и вводи в семью. Кому позаботится о тебе придется, когда как я лежать будешь? Девки по мужьям пойдут, даст боги, а сын тебе поддержка и опора. Признаешь?
  - Признаю, батюшка! - истово склонился в поклоне Сазан.
  - Добро... А чтобы Ворожея не злобилась, сразу отдели малую долю какую мальчишке. Глядишь и подобреют.
  Тут то Белянка и завыла, волоча перед очи деда и отца весь свой выводок дочерей. Сама она опять ходила с пузом и каждый день молила богов послать ей уже наконец сына.
  Свекр ее все таки помер к вечеру, а Сазан помянув его, через пару дней пришел в себя и опохмелившись, пошел просить прощения. Ему был свой резон выполнить волю отца. Заря и Белянка рядом... Охотник даже головой помотал. Клятый жрец. Два года его уже гоняет бывшая невеста, лишая простой человеческой ласки. Марий тогда пришел и проклял и его блуд, и его глупость, взявшего за себя такую жену, от которой бегать надо. За последнее впрочем, Сазан на жреца обижен не был. Видели глазки что брали.
  - Короче, в семью его хочу ввести, - стоял он на пороге домика знахарки и как его отец пять лет назад, крутил в руках шапку. - Сын он мне... пущай под приглядом мужским растет. И ты, Зорюшка в помощи будешь, перебирайтесь в дом к нам.
  - Не хочу я! - вклинился Лис. - Мама, я тебя не оставлю. И дом этот тоже!
  - Белянка его с потрохами съест, - усмехнулась знахарка. - И я то тебе там зачем?
  - Поговорить вечерком не приятственно ли? - придыхая сказал Сазан беря ее за руку. Руку она отняла и поморщилась. Запах бражки шибал в нос и заставлял усомниться в своем уме, когда она считала что любит этого потрепанного жизнью красавца.
  Лис распереживался тогда, расплакался и убежал. Неожиданно оказалось, что за жрецом. Как карающий меч возмездия на неправедные мысли, Марий влетел в домик знахарки и обрушил на Сазана такой поток морали и нравоучений, что тот вылетел оттуда как ядро из пушки, пообещав на святом знаке Мария, что о сыне заботиться будет и признает его, введя в семью. С мальчишкой после этого у жреца стали относительно хорошие отношения, но за любую помощь надо расплачиваться. Теперь Лис ходил к жрецу и тот его самозабвенно учил читать и писать и не только на родном языке, а также математике, которую Лис не терпел, и богословию, на котором мальчишка откровенно спал.
  ...............
  А однажды волк пришел сам, как и обещал. Как стемнело, он спокойно перемахнул через невысокий плетень, который был больше украшением, чем действительно оградой, и остановился у двери, решая, что ему делать дальше. Стоя на медленно остывающих деревянных ступенях, Эльнармо впервые за последние годы не был уверен в собственной нормальности. Ладно бы то, что он встречался со знахаркой в лесу, но прийти самому, к людям. Волк мотнул головой и, спустившись вниз, сел на землю. Он обещал, что позовет Зарю с собой, когда пойдут за нужными ему травами. Вот он пришел звать. Вздохнув и выговорив себе все, что думает, волк снова поднялся к двери и тихонько поскребся.
  Открывший дверь Лис радостно охнул и воровато оглянувшись, впустил его в дом. В большой комнате, где главное место занимала печь, вкусно пахло свежим тестом и первыми яблоками. Кислые до невозможности ранние мелкие дички перемешанные с прошлогодним засахарившимся медом должны были стать начинкой для пирогов. Они стояли в печи, а знахарка, вся в муке отмывала стол, что то довольно напевая под нос.
  - Эльнармо! - на него поднялись радостные глаза. - Рада тебя видеть. Проходи. Лис! Дверь и калитку.
  Мальчик кивнул и пошел проверять заперта ли калитка, чтобы незваные гости не побеспокоили гостя званого.
  Волк прошелся по комнате, заглянул на стол и посмотрел на знахарку.
  - Ты просила позвать тебя, когда случиться мое "как-нибудь" с травами. Оно случилось. Пойдешь? - последний вопрос был риторическим, потому что вряд ли хоть один знахарь в здравом уме отказался бы от такого приглашения, - Не прямо сейчас. Я подожду пироги.
  - Ты еще спрашиваешь! - воскликнула знахарка быстро домывая деревянную столешницу. Потом опять затеплился внутри нее огонек силы и короткая вспышка высушила и прогрела заодно рабочий стол.
  - Извини, не подумала что для тебя это неожиданно, - повинилась она перед волком, тот при вспышке шарахнулся в сторону. Присев и протянув ему руку, чтобы погладить, она виновато спросила, - А пока ждем пироги, ужинать будешь? Есть суп и каша. Ты в лесу наверно сто лет не ел нормально.
  Волк посмотрел на Зарю так, что у нее появилось желание покраснеть, потому что похоже сто лет для Эльнармо было не слишком большим сроком, да и то, как он жил в Лесу его вполне устраивало. К тому же, чтобы поесть "нормально" ему нужны были руки, а сейчас были лапы.
  - Спасибо, потом, когда вернемся, - он посмотрел за окно, на темнеющую громаду старого леса, - Мы не пробудем там долго, наверное.
  Заря смутилась и первый раз за много лет почувствовала себя глупой девочкой.
  - Хорошо, - улыбнулась женщина. - Но если хочешь, я могу тебе дать свою ночную рубашку. Ты такой... тебе как раз будет. Штанов извини нет. Или поставлю тебе миску, если тебе в таком виде спокойнее.
  Волку постелили покрывало на пол возле лавки где села знахарка, а рядом уселся привалившись к ней зевающий уже Лис.
  - Обойдусь, но спасибо за предложение, - Эльнармо фыркнул и улегся.
  Из печки тянуло готовящейся сдобой, ребенок отказывался спать без сказки и Заря, орудуя иголкой, тихо рассказывала ему истории давно минувших дней, как рассказывала ей самой в детстве старая ворожея. Сейчас оборотень выглядел скорее как большая немного битая жизнью собака, чем как дикий зверь. Прислушавшись к сказкам, волк негромко хрюкнул и прикрыл морду лапами, чтобы его фырканье не было слишком громким, похоже он смеялся. Заря на какое-то мгновение даже подумала, что Эльнармо может знать героев ее рассказов, слишком уж странной была его реакция на слова. Успокоившись, волк положил голову обратно на лапы, ожидая окончания рассказа.
  - Я хотел вернуть тебе гребень. Сегодня. Но, - оборотень поднял голову и будто виновато посмотрел на знахарку, - Я его сломал, - он снова опустил голову и вздохнул, - Их проще отрезать, чем распутать. Я правда пытался, но..
  - Жаль, - расстроилась знахарка. - Они такие красивые. Давая я распутаю! - с энтузиазмом предложила она.
  - Вот со мной она тоже всегда так,- сонно проворчал Лис. - У всех тут волосы короткие, пятерней расчесал и побежал. А мне она их чешет и моет постоянно. Неудобно же...
  - Зато красиво, - не согласилась знахарка. - Ты расчесанный и чистый такой миленький, Лисенок мой конопатый.
  - Не соглашайся, - сказал волку зевающий ребенок, отцепляясь от матери и слезая с лавки. - Если сильно запутались, будешь сидеть весь в репейном масле и никуда не сбежишь, пока она их не расчешет. И девчонкой будут обзывать.
  Он сонный уполз к себе в горенку, велев матери разбудить его когда пироги будут готовы. "Я только на секундочку лягу, хорошо?".
  - Так меня еще не называли, - хмыкнул волк, - Надо будет попробовать, - он проводил взглядом ребенка и поднялся, снова смотря за окно, - Пора. Иначе опоздаем.
  - Сейчас. Знахарка засуетилась и открыв заслонку вытащила противень с выпечкой. Укутав его полотенцем, она схватила корзинку и верхнюю накидку, - Пойдем, я готова.
  Снаружи была ночь, совершенно обычная, ничем не примечательная. До полнолуния, когда по поверьям травы входят в свою полную силу было еще далеко, поэтому Заре было не совсем понятно, почему именно это время Эльнармо выбрал для сбора. Подставив спину и дождавшись, пока знахарка сядет ухватившись за густую шерсть, волк длинными скачками понесся по высокой траве. Бежал он довольно долго, в темноте было непонятно где они, светлячки и тонкие невесомые лунные тени изменили Лес практически до неузнаваемости. Где-то сбоку мелькнула речушка, было слышно как шелестит вода, а волк бежал все дальше, поворачивая в темную еловую чащу. Замедлился он только тогда, когда Заре пришлось лечь на его спину, обхватив руками шею, иначе толстые ветки деревьев норовили скинуть ее на землю.
  - Жди, - буркнул волк, останавливаясь на краю большой поляны, заросшей высокой, по пояс, травой, среди которой Заря не узнала ничего полезного, так, сорняки.
  - Жду, - кивнула знахарка.
  - Собирай только листья. Не металлом, иначе испортишь. Ты увидишь, - ответил Эльнармо на не заданный вопрос и нырнул в траву. Примерно в середине поляны он поднялся на ноги, перекинувшись в другой вид, и потянулся. Проведя рукой по траве, которая почти доходила ему до груди, эльф вдруг запел. Слова древнего языка так тесно переплетались между собой и перетекали друг в друга, что Заря не могла уловить смысл песни-заклинания. Лес будто затих, вслушиваясь в давно забытые звуки. Молодая луна выглянула из-за тучи, окрасив поляну и стоящего мужчину в свое серебро. Эльнармо замолчал и оглянулся, луна снова спряталась, но травы продолжали мерцать, будто она оставила им свой свет. Налетевший порыв свежего ветра взметнул эту лунную пыль вверх, кружа и играясь ею. Наигравшись, ветер выкинул ее обратно в небеса, оставляя на поляне несколько бледно мерцающих кустов. Эльф наклонился и осторожно сорвал длинный, похожий на клинок лист, покрытый светящейся пылью, - Не металлом, - снова повторил он, повернувшись к Заре.
  - Д-да, - сказала она завороженно рассматривая такого чужого и незнакомого Эльнармо. В лунном свете все казалось призрачным и волшебным. А такой непохожий на мужчин селения эльф был ожившей сказкой. Диковатой, ни на что не похожей сказкой. Отведя глаза, Заря сконцентрировалась только на сборе листьев. Ловкие пальцы споро срывали светящиеся листочки и складывали в корзину. Эльф качнул головой и улыбнулся, рассматривая лес вокруг и небо над головой. Он так давно не ощущал этого странного и доступного только таким как он чувства единства с миром, что почему-то хотелось сделать какую-то глупость, а единственная доступная ему сейчас глупость, собирала отмеченные луной травы. По-собачьи наклонив голову к плечу, Эльнармо следил за знахаркой, дожидаясь пока она закончит. Фыркнув, он похоже принял какое-то решение и издал длинную певучую трель, на которую тут же отозвались полусонные голоса птиц.
  - Позволишь мне пригласить тебя на танец? - эльф подошел ближе и протянул Заре руку.
  Наполовину полная корзинка упала на траву, к счастью не растрясся своего содержимого. Женщина смутилась и покраснев, что было заметно даже при таком неверном свете, робко протянула руку вкладывая свои пальцы в ладонь эльфа.
  - Я...наверно не умею...танцевать, - шепотом сказала она глядя в желтые глаза оборотня. - Но попробую.
  - Это не сложно, - улыбнулся Эльнармо, помогая знахарке подняться и приобнимая ее за талию. Выглядящий хрупким и тонким, эльф был чуть ниже Зари, но, как только он сделал первое движение, увлекая за собой знахарку, она почувствовала, что вся эта хрупкость только видимость. Затихший лес будто ждал какого-то сигнала, чтобы включиться в странный танец, шепот ветра и пение ночных птиц, сначала кажущиеся просто шумом сложились в музыку. Шуршание травы под ногами разделяло такты, а стрекотание сверчков задавало ритм.
  Платок сполз с головы, улетел куда то в траву, а Заря подчиняясь уверенным рукам партнера кружила по лесной поляне, каким то чудом не путаясь в траве. Голова кружилась от необычности обстановки и взгляд ее прыгал от манящих желтых глаз волка в человеческом обличии до такого же желтого серпа молодой луны. На лице ее было написано такое восхищенное счастье, такой полный неверия восторг, что было бы стыдно смеяться над ее неумелыми движениями и неправильными шагами. Но эльф и не думал смеяться, он лишь чуть улыбался, поправляя движения и подстраиваясь под звуки леса. Но любому волшебству приходит конец. Эльнармо остановился, продолжая удерживать Зарю и прислушался к затихающим трелям. Сделав шаг назад, он чуть поклонился и коснулся губами руки знахарки.
  - Спасибо, - он отпустил ее руку и снова улыбнулся.
  - Спасибо, - эхом отозвалась знахарка и прижала руку к щеке. - Я... спасибо за подарок, она отвернулась и подняв корзинку с листьями, сжала ее ручку, - Наверно надо закончить с ними.
  - Пойдем, этого хватит, - голос Эльнармо изменился, он снова вернулся в свою волчью форму, - Надо вернуться ко мне. Olarana не любит людские жилища.
  Путь до пещеры был немного дольше, чем обычно. Волку, который нес и корзинку и знахарку проходилось следить, чтобы не потерялись собранные листья и не упала с его спины все еще витавшая в облаках Заря.
  - Мечта луны... какое красивое название, - вздохнула слезая с волка знахарка. - Ты устал наверно. Я нелегкая. Как их готовить? Я хочу тебе помочь.
  - Днем высплюсь, - отмахнулся Эльнармо, проходя внутрь и зевая. Оглядевшись, он указал на небольшое углубление в стене, в которое через трещину в потолке попадал лунный свет, - Треть нужно положить туда. Листья должны высохнуть, еще треть нужно сжечь и собрать пепел, он должен быть белым, как снег, я займусь этим сам, а остальное положить в воду и убрать в темноту, - он снова ушел в дальнюю часть пещеры и вернулся оттуда с намотанным на бедра меховым одеялом. В руках он держал поломанный напополам гребень, - Еще раз прости, - эльф подал обломки знахарке и забрав у нее часть листьев, присел у очага и принялся разводить огонь.
  - Ничего, - кинула обломки гребешка в кучу хвороста Заря. - Я потом тебе помогу, если хочешь.
  Листья разошлись на три равные кучки, каждый занялся своей частью.
  - Я обещала не спрашивать о прошлом, - не утерпела женщина. - Но ты ведь имеешь отношение к ведовству? Сейчас у меня ощущение что я рядом с таким же знахарем как и я.
  - Любой из нас знает травы, кто-то лучше, кто-то хуже, - отозвался Эльнармо, собирая волосы в пучок и закалывая их подвернувшейся под руку сухой веткой, - Кому-то дано умение договариваться с ними и просить у них помощи, это не совсем то, что люди называют ведовством. Я просто знаю, что нужно сказать и как нужно просить. Я не умею использовать огонь так как ты, но могу договориться с ним, так же как с ветром и водой. Я могу попросить прийти дождь, если земле он сейчас нужен, но не могу заставить пойти его просто так. Я вижу, - он на мгновенье замолчал, вспоминая слово, - ulсa, неправильность, и могу попробовать исправить его.
  - То, что ты описываешь похоже на сказку. Хотя старая Ворожея рассказывала, что учитель ее учителя мог понимать зверей и был колдуном, а не таким как мы - принадлежащим силам стихий. Хотя я не понимаю в чем разница. Наверно в том, что я понимаю только огонь, как моя учительница понимала только Землю, а ты можешь общаться с ними всеми понемногу, - лекарка хмыкнула. - Огонь внутри меня... он как инструмент, как третья рука, как что-то неотделимое, как кровь. Я чувствую его течение, вижу как меняется жар пламени, ощущаю точки где у вещей и людей есть внутренний жар способный его разжечь. Если меня когда нибудь сожгут, я вспыхну так чтобы сгореть в один миг, как феникс. Не люблю боли. Ни чужой, ни своей.
  - Посмотри на меня. Я и есть сказка, - Эльнармо негромко рассмеялся, скармливая небольшому костру очередной лист. Он помолчал, подбирая слова и осторожно собирая на камень белоснежный пепел от уже сгоревшей травы, - Не обижайся, но для своих лет и способностей ты можешь очень мало. Я знаю, как старая Ворожея, о которой ты говоришь, разожгла в тебе эту искру. Но это всего лишь искра, от которой должен разгореться большой огонь. Стихия, доступная тебе по праву крови, огромна в своем проявлении, ты же видишь лишь малую часть. Ты видишь лишь лист у себя в руке, не видя леса, откуда этот лист попал к тебе. Я не могу показать тебе твой лес, но знаю тех, кто может. Не здесь. Там. За лесом.
  Закончившая со своей частью знахарка села рядом с эльфом.
  - Сколько тебе лет, Эльнармо? Ты выглядишь моложе меня, а говоришь как будто старше раза в два.
  - В два, - кивнул головой эльф и усмехнулся, собирая остатки пепла и подкидывая пару веток уже просто так, чтобы в пещере было светлее, - И еще в шесть.
  - Что!? - отсветы костра выхватили изумленно распахнутые глаза склонившейся к эльфу женщины. - Тебе... - она задумалась. - Тебе больше 400 лет?! - она неожиданно фыркнула и закрыла рот ладонью, - Да я тут девочка еще оказывается.
  - Чуть меньше, после второй сотни перестаешь считать, так что это не важно, - Эльнармо негромко рассмеялся. Он ожидал такую реакцию на свой возраст, но все равно это искреннее изумление его повеселило. Заря успокоилась и задумалась уже над тем что он ей сказал.
  - Я хотела сама уйти отсюда. Туда где большие города, море и горы. Я мечтала об этом еще когда мне рассказывала сказки моя учительница. Но теперь я жду когда Лис вырастет. Вернее ждала. Сейчас упускать возможность, чтобы Хозяин Леса передал ему знания нельзя. Так что мои планы неизменны. Подожду Лисенка. Если ты за это время не изменишь решения я с благодарностью приму твое предложение. Я... так рада, что ты появился.
  Поднявшись, Эльнармо прошелся по пещере, убирая получившийся порошок в одну из ниш под потолком, - А почему ты до сих пор не отправила сына к медведю? Зачем ждать еще, тем более зимой он будет спать и ты потеряешь время.
  - Хозяин сказал, чтобы Лис немного подрос, - пожала плечами знахарка. - Я думала, что следующий год будет в самый раз, хотя это только потому что он у меня умница. Лисенок же такой маленький еще. Как же он без меня?
  - Старый медведь давно не считает время. Подрос он или нет решать только тебе, - эльф пожал плечами, - А так ты можешь ждать и две зимы, и три. Для тебя он все равно будет еще слишком маленьким. Вспомни, как он помогал тебе, когда ты заболела, - он повернулся, рассматривая сидящую у огня женщину, - Той зимой он стал взрослым.
  Знахарка опустила голову и можно было почувствовать как ее настроение падает вниз.
  - Да. Я... взвалила на него так много. Но... с ним никто особо не играет, ведь он сын ведьмы, да еще и байстрюк. Он быстро рос и это моя вина. Возможно ему будет лучше выучится сейчас... но... я же... он любовь моя... никого не было рядом, только он, кровиночка, лисенок мой. А вдруг что... - она рвано вздохнула, - Ты прав. Мы бы умерли с ним зимой. Он бы не дошел по сугробам один, а ко мне несмотря на дымовой знак никто из деревни не пришел. Спасибо тебе еще раз. Никогда не забуду как такой маленькой ручкой он мне подал этот горшок с вареным мясом. Сам отрезал, сам печь топил, сам горшок ставил. Как достал ума не приложу, росточек то крохотный был.... Я спрошу его завтра... если захочет то пусть идет... я приходить буду к нему. Или поживу около камней.
  - Заря, - эльф вдруг присел за спиной у знахарки и осторожно обнял ее, чуть прижимая к себе, - Amaurea. Alasaila pityawende. Перестань. Aira morko не причинит Лису вреда. А игры. Уверен уже через день он будет носиться с лисятами, как никогда не бегал бы с человеческими детьми. И тебе не придется жить у камней, я обещаю.
  ( - Утро (опять же имя) Глупая девочка.)
  - Я понимаю, - ладони поднялись вытирая мокрое лицо и женщина повернулась прижимаясь к оборотню. Не прося о ласке, ни на что не намекая, просто принимая чужое тепло и согреваясь в доброте, которую нечасто видела.
  - Este, Amaurea, успокойся, - Эльнармо сел на пол, обнимая Зарю и осторожно гладя ее по волосам. Хотелось что-то сказать, но в голову лезли только слова, которые и говорить то было глупо. Поэтому Эльнармо просто сидел, прижимая к себе знахарку и чувствуя как постепенно успокаивается ее дыхание и перестают трястись плечи. Наклонив голову через несколько минут, он попытался перехватить ее взгляд и улыбнулся, когда ему это удалось, - Ты обещала угостить меня пирогом.
  Заплаканные зеленые глаза, которые несчастный жрец сравнивал с болотным мхом, смотрели на него с доверием и нежностью.
  - Спасибо, Mane irima narmo.
  ( - Добрый, прекрасный волк)
  Она стерла с лица с слезы, а посмотрев на эльфа, подняла свой платок и растерла по его плечу то, что наплакала. Платок чуть потемнел от пыли, а кожа эльфа стала заметно светлее, - Пойдем. Когда твои листья высохнут, позовешь меня посмотреть? Я хочу увидеть новое для себя.
  - Обязательно, - кивнул Эленармо поднимаясь и подавая руку знахарке. Затушив костер и быстро прибрав листья и остатки хвороста, они вышли в лес. Эльфу пришлось вернуться, чтобы скинуть одеяло и снова стать зверем, потому что он, не подумав, пошел так как был. У домика знахарки они были уже за полночь.
  - Проходи, - распахнула перед волком она дверь домика. Подстилка лежала на прежнем месте, так что волк лег на нее, ощущая под боком тепло нагретой за день печи.
  Знахарка долго оттирала лицо и руки у бадьи с водой у входа, зажигала лучины, чтобы осветить хотя бы пятачок стола около печи и наконец, достала противень с остывшими, но все еще аппетитно пахнущими пирогами.
  - Ты будешь есть в таком виде? - спросила она, - Или посидишь со мной за столом? Я могу найти тебе что одеть.
  - Было бы неплохо, - немного сонно отозвался волк, который успел пригреться и, похоже, задремать, - только лучше пусть это будет просто юбка, раз уж штанов у тебя нет. В твоей рубашке я буду смотреться слишком странно.
  Хлопнула крышка сундука и к волку подошла знахарка кладя рядом простую домотканую юбку. У знахарки похоже редко появлялись новые вещи. Эту юбку часто рвали колючки кустарников, но все мелкие прорехи были тщательно заштопаны. Но там где другая бы обошлась парой стежков, Заря тратила больше времени и юбка украшалась вышивкой. Мелкие листья разбегались по подолу, постоянно добавляясь судя по разным цветам ниток. Вернувшись обратно к печи, знахарка отодвинула заслонку и выдвинула горшок с теплой водой.
  - Вот, возьми полотенце, намочи и хоть лицо и руки оботри. А потом я тебя если хочешь расчешу, - она ласково погладила волка между ушей и заботливо поинтересовалась, - Ты будешь к пирогам чай или молоко?
  - Чай, - отозвался Эльнармо, подцепляя юбку и как то странно перетекая из одного облика в другой. Произошло это настолько быстро и естественно, что Заря даже не успела испугаться или удивиться. Вот только что лежал и скалил зубы крупный волк, а через мгновенье уже поднимается с пола и поправляет ткань на бедрах тонкий и откровенно грязный, нечесаный эльф. Единственное, что отличало его от остальных людей это острые кончики ушей и янтарный цвет глаз, а в остальном он выглядел как обычный, усталый человек. Наклонившись над бадьей, Эльнармо замер, увидев свое отражение в воде. В голове возникла круговерть воспоминаний, в которых он не выглядел так жалко как сейчас. Его первая охота, когда он едва разменял первые полсотни лет. Праздник, на который его пригласили в числе всех прошедших посвящение воинов. Учитель. Никто не знал, как долго он уже живет, но знал он столько, что казалось видел первые шаги их расы по новорожденному миру. Он сам. Когда-то давно его глаза были синими как безбрежное море, уже сильно позже, когда он вернул себя себе, они пожелтели и остались такими как сейчас, цвета молодого янтаря. Все, что он пытался забыть сейчас стояло перед внутренним взором, накатывая волнами, которые грозили накрыть его с головой.
  - Inye rene yalume, - прошептал он едва слышно, - Inye sina ni. Uquen hequa ni, - коснувшись пальцами воды, он разбил отражение на кусочки и закрыл глаза, начиная неторопливо умываться.
  ( - Я помню прошлое. Я это я. Никто кроме меня самого).
  Когда он разогнулся, то почти уткнулся в полотенце, которое ему протягивала улыбающаяся знахарка.
  - Ты смешно смотришься, - пояснила она в ответ на немой вопрос, - Местами чистый. Пойдем.
  Она усадила его за столом, где уже стояли чашки, пироги, заварочный чайник накрытый колпаком в виде традиционной женской фигурки, варенье и мед. Только сейчас эльф заметил что над столом висит тяжелый металлический чайник. Когда знахарка потянула за веревочку у носика и из наклонившегося чайника в чашку полилась исходящая паром вода, стало понятно, что принадлежность к огненной стихии очень облегчает жизнь одинокой женщины. Была бы смекалка. Чуть натянуто улыбнувшись, эльф вытерся и, сев за стол, уткнулся в свою кружку. Прошлое осталось в прошлом, то, что было уже не вернуть, сейчас есть то, что есть, надо принять это. Дернув головой, будто выгоняя ненужные мысли и откидывая грязные волосы на спину, Эльнармо вздохнул. То, что он сейчас сидел здесь было как-то правильно что ли, то, что это воля богов эльф естественно не верил. Хотя бы потому, что точно знал, что богам до такой мелочи как он совершенно нет дела.
  - Знаешь, - проговорил он через какое-то время, когда он наконец-то смог справиться с чехардой мыслей в собственной голове, - Я пожалуй соглашусь на твое предложение. Но если у тебя не получится, то просто обрежу волосы.
  - Тогда не будем растягивать, - посмотрев на него сказала знахарка. - А то ты такой грязный, что сил нет. - она встала. - Я пойду баню растоплю. А то на это надо будет вылить все запасы моего репейного масла. Заодно и вымоешься нормально. Сейчас ночь, никто не увидит, - прервала она возможные возражения. - Доедай пока, а потом я могу уложить тебя тут за ширмой. Когда бывают тяжелые больные, то я забираю их к себе.
  - Ну извини, - фыркнул эльф вслед, - не на праздник собирался, - он подвернул ноги под себя и устроился на лавке, с удовольствием поедая пироги и запивая все это травяным чаем. Пока Заря занималась баней, Эльнармо успел передумать почти все что смог придумать и заодно перебрал миллион причин почему ему уже не хочется никуда отсюда уходить и, заодно, столько же, почему ему надо уйти. Когда знахарка наконец-то позвала его на улицу, эльф утешал себя мыслью о правильности происходящего.
  - Я тут подумала, что можно все совместить, - знахарка шла отряхивая руки от воды. В надетом на ней переднике она выглядела как строгая тетушка. В бане, крохотной как и все в этом хозяйстве рассчитанном на одинокого человека, стояла бочка с горячей водой, - Залезай, - скомандовала знахарка. - Я не буду смотреть. Отмокнешь, а я пока попробую разодрать этот колтун на твоей голове. Если не получится, то сама обстригу. Будет все равно красивее чем ты будешь пилить их ножом.
  - Если я засну, - эльф разделся и полез в воду, через секунду раздался его тихой полный блаженства стон, - Если я засну, брось меня здесь, - повторил он еще раз и закрыл глаза. откидываясь на край бадьи.
  - Как скажешь, - согласилась Заря, хищно смотря на перепутанные волосы. Баню наполнил запах трав, когда по волосам эльфа, которые сейчас больше напоминали птичье гнездо, потекло теплое масло. Закрыв глаза и стараясь не думать ни о чем, Эльнармо отдался в руки Зари. Иногда за какую то особо запутывающуюся часть дергало, но пальцы женщины привыкшей работать как со штопкой ран, так и ткани, осторожно ныряли в перепутанные пряди извлекая оттуда куски веточек, старые листья и один раз птичье перо.
  - Какие длинные они у тебя, - послышалось восхищенное спустя почти час. - Эль...Эльнармо ты спишь? Можно я спрошу?
  - Сплю, - немного погодя отозвался эльф, который действительно успел задремать. Волчья привычка спать впрок в любом безопасном месте сработала и в эльфийском теле. Та же привычка мгновенно разбудила его, как только он услышал свое имя. Открыв глаза, эльф посмотрел в потолок и пару раз моргнул, прогоняя остатки сна, - Спрашивай.
  - А ты волосы с тела и лица удалил как то? Просто тут все мужчины... ну как Хозяин Леса, а ты такой... гладкий. Марий...жрец в селении он бреется, но там щетину к вечеру заметно сильно.
  Распутывать волосы пальцами она перестала и тут эльф проснулся окончательно, вспомнив слова Лиса "не советую". В дело вступил частый гребень. Волосы сразу захотелось отрезать, чтобы не мучится. Но спустя несколько минут знахарка приноровилась и процесс опять стал приятным.
  - Нет, - эльф, который только тихо шипел, пока Заря терзала гребнем его шевелюру, поднял руку и посмотрел на нее так, будто видел первый раз. Повертев ею перед глазами, он снова опустил ее в воду, - Их никогда и не было.
  - Интересно как, - ее пальцы осторожно тронули кончик острого уха. - Ты необычный. Откинься, вымою их, - раздалась команда знахарки и на голову полилась теплая вода.
  Молча выполнив требуемое, Эленармо снова закрыл глаза, чтобы в них не попало мыло и вода, которой его поливала Заря. Через пару минут знахарка, будто нехотя, отпустила его вымытые и на несколько раз расчесанные волосы и вышла на улицу, оставляя эльфа одного. В дом Эленармо, немного сонный, чистый и совершенно расслабленный зашел минут через двадцать и устало опустился на лавку. Сложив руки на стол, он опустил на них голову и посмотрел на Зарю.
  - Спасибо.
  Знахарка только кивнула, устало потерла лицо и махнула на ширму.
  - Я постелила тебе чистое белье. Ложись, до рассвета не так много времени. Она поставила в печь горшок с какой то крупой, которую залила водой и взяв полотенце пошла обратно в сторону двери на улицу.
  - Если проснешься раньше меня, то съешь кашу из печи или сходи за яйцами в курятник. Лис поможет приготовить, он любит яичницу.
  - С таким именем это не удивительно, - Эльнармо тихо рассмеялся. Посидев еще немного, он ушел на кровать и подогнув ноги, принялся заплетать волосы в длинную косу, которую завязал ниткой выдернутой из края юбки. Когда Заря вернулась в дом, он уже спокойно спал.
  Посмотрев на гостя, она плотнее задвинула ширму и тоже легла. До утра, когда начинались первые заботы оставалось не так много времени.
  Первым проснулся Лис. Несмотря на малый возраст, он уже привык что мама иногда приходит очень поздно, поэтому вел себя как очень тихая, но хозяйственная мышка. Он заглянул за задвинутую ширму, посмотрел на "волшебного волка-человечка" как он его про себя называл, и подумав над выдвинутой из печи кашей, решительно двинулся в сторону курятника. Задать живности корма, и пока несколько кур клюют пшено, забрать яйца избегая недовольного клекота и поклеванных пальцев. Доить коз он не любил, но привязав особо упрямую козу за заднюю ногу, которую она все пыталась поставить в кринку, он справился и с этим многотрудным делом. Выгнав рогатых за калитку пастись, он вернулся в дом. Молоко, сдоба, мед и варенье забытые на столе, сочтя, что завтрак выйдет отменный, он прихватил пирог и тихонько сел за стол выколупывая из стряпни сладкую яблочную начинку и запивая его еще теплым молоком. Яйца ждали своего часа, когда проснется мама. Будить спящих взрослых грохотанием печной затворки было жалко.
  Утро еще вступало в свои права, а Лис только приступал к третьему пирожку, когда в дверь требовательно постучали. Это не было вежливым способом спросить разрешения войти. Скорее предупреждением. Почти сразу дверь распахнулась являя за собой мрачного, какого то недовольного жреца. Он не спрашивая более зашел в дом и по хозяйски огляделся.
  - Здрав будь, Лис. А...
  - А мама поздно пришла, спит! - подскочил на лавке Лис ставя кружку на стол. На ширму он бросил опасливый взгляд и попытался выгнать жреца, - Вы потом приходите.
  - Марий? - сонный голос Зари показал, что она уже проснулась. За занавеской отделяющей ее лежанку от остальной комнаты зашевелилось и отодвинув ее в сторону, оттуда встала хозяйка дома, - Случилось что? - хрипловатым со сна голосом спросила она.
  Жрец явственно сглотнул увидев как из под одеяла мелькнули голые ноги и окинул стоящую перед ним в ночной рубахе женщину потемневшим взглядом.
  - Ты не возвращалась долго. Где была? - отрывисто спросил он сверля ее тяжелым взглядом.
  - На дальнем хуторе у Тетерева Торопыги. Невестке его помогала разродится, - ответила знахарка, - Марий, устала я и собраться надо. Шел бы ты пока к прихожанам? Проповедь почитать там?
  - Я уже вбил в их души утреннее покаяние. А раз ты не идешь в Храм истиной веры, то я пришел к тебе сам. Собирайся, я же не мешаю. И отрока я проведать. Ты Лис прочитал те полные мудрости слова, которые я дал тебе на днях?
  Похоже жрец никуда не собирался уходить. Он сел за стол и продолжал провожать знахарку взглядом, пока она тяжело вздохнув собирала на стол для незваного гостя, накинув на себя сверху шаль.
  Эльф проснулся и рывком сел на кровати, пытаясь понять, как он тут вообще оказался. Память услужливо подсунула давно забытое воспоминания больше чем столетней давности, но реальность упорно лезла на свое законное место. Прислушавшись, Эльнармо понял, что его разбудило, потому что стук в дверь сменился тяжелой мужской поступью. Резкий, полный с трудом сдерживаемого чувства голос и запах благовоний наполнил комнату и заставил Эльнармо поморщиться. Быстрый взгляд по сторонам вырвал тяжелый едва слышный вздох из груди. Окон в этой части дома не было и единственным выходим был путь за ширму через общую комнату. Раздевшись и спрятав юбку под покрывало, эльф перетек в волчью форму, в которой он был более подвижен и более опасен, и сел, прикидывая, что ему делать дальше. Вариантов было немного. Сам того не осознавая волк чуть вздыбил на загривке шерсть. Если еще ночью нахождение в этом доме было ля него приятным, то этот человек одним своим появлением сломал все, что было здесь хорошего. Сладкий запах церковных благовоний смешивающийся с пряным привкусом сушащихся трав вызывал приступ тошноты, а звук голоса, который больше подходил стражнику, вызывал желание вцепиться незваному гостю в горло. Посидев еще пару минут и послушав разговоры людей, Эльнармо усилием воли уложил шерсть обратно и встал, подогнув под себя переднюю лапу. Выходить не хотелось, но сделать это было надо. Вполне натурально хромая, волк отодвинул мордой край ширмы и осторожно вышел к столу.
  На него уставился взгляд больше подходящий инквизитору.
  - Заря! Это еще что?! Ты совсем, ведьма, спятила со своим Лесом? Это же волк!
  - Это собачка! - подскочил с лавки Лис и кинулся к оборотню. - Моя! Я нашел, значит моя! - не соврал хотя бы в одном мальчик. Действительно же он первый нашел, -обняв Эльнармо за шею, он его попытался закрыть. - Он тут будет жить!
  - Заря, детям нельзя все позволять. Она может быть опасна. Посмотри какая здоровая. Давай я ее...
  - Даже не думай! - хлопнула полотенцем по столу знахарка, нависнув над жрецом. - Ты совсем страх потерял? Я тебе жена так на меня голос поднимать? Тебя не звали сюда, Марий!
  - Я о тебе забочусь, Заря! - голос мужчины чуть изменился, а рука крепче вцепилась в край стола. Взгляд упорно не желал задерживаться на лице и сползал ниже. Волк сам того не желая приподнял верхнюю кубу и утробно зарычал, показывая клыки, которые были размером с палец. Взгляд желтых глаз уперся в жреца, а шерсть на загривке встала дыбом, но с места волк не сдвинулся, позволяя Лису удерживать его на месте.
  Оборотню повезло, что взгляд жреца был прикован к самой выдающейся части знахарки удачно оказавшейся расположенной прямо перед его глазами. Но рык он слышал.
  - Дикая тварь! - с трудом отвернулся он от разогнувшейся знахарки. - Ты видишь, он же может нанести вам с сыном вред!
  - Марий, давай я тебя покормлю и ты пойдешь? - знахарка резко развернулась почти хлестнув жреца растрепанной за ночь косой. Пройдя к сундуку она хлопнула крышкой и достав сменную одежду ушла за ширму. - Твои заботы иногда чрезмерны.
  Лис попытался внести свою лепту.
  - Отче, я вам свиток отдам. Я почти все понял. Давайте я потом зайду и вы меня еще поучите?
  Лис отцепился от шеи волка и убежал к себе. А Марий проводив его взглядом, совершенно перестал обращать на волка внимание, и так вперился в ширму, где мелькнули снятая ночная рубашка и голые руки одевающейся женщины, что смотреть на него было страшно. Таким взглядом можно было бы поджечь. Волк в свою очередь не отрывал взгляда от жреца. Пройдясь по комнате, все еще специально прихрамывая и прижимая лапу к груди, он сел так, чтобы Марий его все таки заметил. Теперь он молчал, но продолжал скалить зубы и дыбить шерсть. Он был лишним, ненужным здесь и это все эльф видел так же отчетливо как собственный нос. Поняв, что жрецу не до него, Эльнармо принял единственное решение, как он может заставить жреца посмотреть на себя и рывком поставил передние лапы на стол.
  - Уйди, лесная тварь! - рявкнул жрец. На крик из горенки выскочил Лис и подскочив к столу всунул в руки мужчины самодельную книгу из бересты в деревянной обложке.
  - Вот, отче. Благодарствую. Не трогайте, собачку, она хорошая, маму защищает. От плохих людей, от злого зверя...
  - Да он сам зверь, - начал было Марий, но тут поправляя одежду из-за ширмы выскочила Заря.
  - Это мой дом, - стала наступать она на жреца. - Мой сын и моя собака! Не веди себя как хозяин!
  Незатянутая шнуровка съехавшего вбок платья открывала одно плечо и Марий с остановившимся взглядом прижал к поясу тяжелую книгу и прошелестел.
  - Я жду тебя вечером... на молитвенное собрание... я...
  - Я не приду! - отрезала знахарка и почти выпихнула рослого жреца в дверь захлопнув ее и задвинув засов. Прислонившись к ней спиной, она зло выдохнула и затянула шнуровку поправляя одежду.
  - Так... - сказала она. - Так, завтракать и успокоиться. Отойдя к столу и вскипятив воду в висящем над столом чайнике, она сказала, доставая сковороду под яичницу.
  - Эльнармо, лучше бы ты повизжал еще изображая бедного песика. Марий злопамятный и добродетельный. Если решит сделать добро, сделает, никто его не остановит. А жрец он хороший, что значит красноречивый и деятельный. Опасный.
  - Прости, - волк спрыгнул обратно на пол и прижался к ноге Зари. Он прекрасно понимал, что ему не следовало себя так вести, все таки он тоже гость в этом доме, но сдержать себя Эльнармо не мог. Честно говоря ему хотелось сказать жрецу пару слов, но тогда бы образ собаки, большой, опасной но все таки собаки разлетелся бы вдребезги. Нет он не слишком волновался за то, что возможно жреца придется убить, но все таки оставлял это решение проблемы на крайний случай, - Мне не следовало себя так вести, но он. Он не, - волк оглянулся на Лиса и вздохнул, - Он неправильный. Его место не здесь. Не рядом с тобой. И даже не там у себя в храме. Он не верит в то, что говорит, в то, что пытается доказать людям, - волк ушел за ширму и вышел оттуда уже в нормальном виде, снова надев на себя длинную юбку знахарки. Усевшись за стол на место жреца, эльф поморщился и чуть сдвинулся на лавке в сторону, - Я не знаю как объяснить. Аlahasta сaimasse аmbar.
  (Дословно. - Испорченный болезнью мир)
  - Марий... - знахарка попыталась подобрать слова. - Он тоже тут одинок. И страшен тем, что честен со всеми кроме себя и меня. Знаешь, он меня ненавидит, - грустно сказала она, - но не может не видеть. Не может не...- она покосилась на Лиса и смолчала. - Если бы не его обет безбрачия, то он давно бы приволок меня в Храм, женился, сделал своей....утвердил власть и забыл бы, со спокойной душой продолжал дальше нести веру людям. А так... он страдает. Мне его жаль, ведь он хороший враг. Беда в том, что он пытается быть другом.
  - Это я виноват, - ковырнул пальцем столешницу Лис. - Я не хотел, чтобы меня отец забрал в тот дом. Даже если с мамой вместе, вот и побежал к нему. Думал, что... он же Сазана ненавидит тоже... а он...
  Заря потрепала сына по волосам. На столе скворчала сковородка с яичницей, а женщина стала расставлять тарелки.
  - Ты не виноват, Лисенок. Все сделал правильно, хотя я бы и не отдала тебя. И сама бы не пошла. Это Марий сделал неправильные выводы. Лестные для себя. Он видит теперь в тебе сына, а во мне... - она смущенно пожала плечами. - Только мне было легче, когда он был на большем расстоянии. А теперь вроде я уже и ст...не молодая, - поправилась она посмотрев на эльфа с улыбкой, - а он все больше ко мне тянется. Но мой Огонь не может жить в его Храме. Я не настолько смиренна. Если бы я его полюбила... может быть. Но лучше быть одной, чем вместе с пусть сильным и красивым, но все таки не твоим...
  Она промолчала, что иногда предательское тело хотело чтобы сдержанность жреца лопнула. Она отдавала себе отчет что тот сильный, сильнее ее. Не в физическом плане... А это было то, чего ей хотелось. Почувствовать себя слабой в надежных руках, почувствовать что теперь есть тот, кто подхватит тебя на руки и поможет идти по жизни. Но... Огонь не может жить с водой. Водой Мария была его вера. Наполняющая его спокойствием и убивающая ее силу. Вера. Вера которая несмотря на сжигающий его внутренний жар страсти не позволяла ему сделать неверный шаг. Его место было бы на поле боя или в подвалах ревнителей веры, искореняющих ересь, но никак не в тихой, забытой всеми деревне. Страсть его искала выход и нашла.
  Знахарка улыбнулась глядя как ее мужчины уничтожают завтрак. Даже как то на душе теплело когда она смотрела с какой одинаковой торопливостью убывает яичница.
  - Лис и Волк, - наконец фыркнула она. - Вот ведь компания!
  Почему то все казалось правильным, приятным, хотя как на мужчину она на Эльнармо старалась не смотреть. Как то это было... несоотносимое. Марий и Сазан были понятны. Друг. Друг это тоже замечательно. И сидеть вот так вместе - это невыразимо хорошо. Сидящие за столом переглянулись и синхронно фыркнули.
  - Только давай договоримся, не называй меня собакой, мне это не сильно нравится. Ладно? - попросил эльф Лиса и улыбнулся Заре, - К тебе это тоже относится, а то не возьму с собой, когда трава высохнет, - он подпер голову рукой и чуть прикрыл глаза. Впервые за много лет в обществе людей ему был спокойно, ощущение было довольно странным и непривычным. Эльнармо попытался проанализировать, что заставило его так среагировать на пришедшего жреца. Неправильность отдельно взятого куска мира? Нет. Он спокойно проходил и мимо больших бед, которые мог бы исправить. Эльф снова посмотрел на знахарку, в отличие от жреца ее вид не будил в нем никаких инстинктов, кроме странного желания сильного зверя защитить более слабого. Он улыбнулся, вспомнив ночной танец в лесу. Слеток. Птенец, который только-только оперился и пытается делать первые взмахи еще слабыми и неумелыми крыльями. Когда-нибудь, он станет сильной и гордой птицей, а пока его надо оберегать и помогать ему. Эльф фыркнул от этой мысли и уткнулся в чашку.
  - Ну извини, - фыркнула знахарка. - Но называть тебя маленьким, несчастным волком было неправильно. Собаку он еще бы пережил, а ... "дикую тварь из дикого леса", - повторила она вместе с Лисом хором, видимо эту фразу жрец говорил постоянно, - никогда. Давай мы просто в следующий раз будем звать тебя по имени. Но если и проскользнет где нибудь не обижайся. Мы же не из плохих побуждений.
  - Да, - поддержал ее Лис. - Я если что скажу что ты мой друг, но вдруг спросят кто ты. Я не могу сказать волк.
  Знахарка все любовалась на отмытого эльфа. Длинная коса болталась где то у пола. Волосы оказались светло-коричневого цвета с золотистым отливом и даже жалко было представлять, что вся эта красота через пару дней опять станет грязным вороньим гнездом. Чуждый, но не чужой, так определяла она для себя оборотня.
  ..............
  - Господь милостивый и дети его, пресвятая Брен и могучий Кастан, уберегите сердце и душу от пагубности, примите покаяние и облегчите мне бремя...
  Привычные слова молитв слетали с губ, но не несли в себе успокоения. Перед глазами стояла рыжая ведьма, встрепанная, теплая со сна, трогательно-беззащитная в своей усталости. Жрец даже зубами заскрипел, пытаясь обуздать разошедшееся воображение...
  - Уберегите от злого глаза, от демонской одержимости, дайте силы нести ношу и дальше. Да за что мне это! - вдруг выкрикнул он, почти со злобой уставившись на изображение своих богов. Ну почему он должен так страдать? Почему ему нельзя завести себе женщину как всем здешним людишкам? Он пережил назначение в эту дыру и смиренно нес свой крест, как его предшественник умерший здесь в безвестности и забвении. Он бы смирился... он крепил душу и смирял тело постом, молитвой и в случаи совсем тяжких мыслей, плетью, но... только она смотрела без страха, только она казалось смеялась над его усилиями... только она была нужна. Хотя бы сына отдала! Он сжал до кровавых отметин в ладонях руки. Ее глаза у него... болотно-зеленые спокойные глаза! Хотя бы смотреть и мечтать о том, что это его сын сидит рядом. Но и это она не позволяет делать! Он не знал, почему так повел себя сегодня с этим псом. Если рассуждать здраво это была хорошая идея, ведь он каждый раз с трудом удерживал себя чтобы не идти искать ее в лес когда она задерживалась со сбором трав или когда возвращалась с дальних хуторов. Большой, здоровый пес, который ее защищает... но эта тварь смотрела на него с вызовом! Жрецу казалось что он сходит с ума.
  - Уберегите от сумасшествия... - с болью в голосе прошептал он опуская голову. - От плотской слабости... от земной любви...
  ................
  - Filit amaurea, - усмехнулся эльф, снова рассматривая знахарку, и повернулся к Лису, - Главное не скажи, кто я на самом деле, а с собакой я уж как-нибудь смирюсь. Заря, ты хотела получить у Лиса ответ на один очень нужный вопрос, - решил он напомнить женщине их ночной разговор. Эльфу не нравились такие люди, как Марий и он бы не отказался сделать так, чтобы он оказался как можно дальше от него. И если для этого придется увести Зарю и ее сына в чащу, то он был готов к этому. А если там случайно пропадет жрец, то Эльнармо не сильно по этому поводу расстроится. Подперев голову рукой, эльф снова задумался. Он был лишним в этом маленьком людском мире, но этот мир почему-то уже стал ему нужен.
  (*Утренний птенец. Утренняя птичка\ Жаворонок
  (просто новое прозвище, взялось после размышлений о птенцах)
  
  Знахарка вздохнула, помолчала, потом еще раз вздохнула и сдавлено спросила:
  - Лисенок, Эльнармо говорит, что учиться у Хозяина можно начинать уже сейчас.
  Она не успела договорить, как ребенок взвизгнул от радости и спрыгнул с лавки, прыгая от восторга.
  - Похоже ты рад, - упавшим голосом сказала женщина. Мальчик почувствовав изменение ее настроения удивленно спросил: - Мама, ты чего?
  - Ничего, - старательно улыбаясь сказала Заря. - Просто тяжело тебя отпускать.
  - Ты же ко мне приходить будешь. - попытался утешить ее Лис. - А я там наверно один мед буду есть и ягоды, - мечтательно сказал он.
  Знахарка издала толи смешок, толи всхлип. - Конечно буду. А потом может и сама рядом обретусь.
  Почувствовав что еще немного и опять расплачется и тогда Лис никуда не пойдет, она встала и пошла к нему в горенку.
  - Пойду подумаю... что с собой... потом брать надо...
  - Что это с ней? - удивлено спросил у Эльнармо мальчик. - Она же радовалась что меня сам Хозяин учить будет. Стану сильномогучим, волшебным и умным, - восторженно сказал он. - И никто ее больше не обидит.
  - Ты для нее еще щенок, Лис, - негромко отозвался Эльнармо, следя взглядом за знахаркой и, когда она скрылась, поворачиваясь к мальчишке, - и всегда им будешь, даже когда станешь выше ее ростом. Она всегда будет бояться за тебя и опекать тебя. Не сердись на нее за это.
  - Я не сержусь, - серьезно ответил ребенок. - я переживаю, что она переживает. Она у меня очень хорошая, лучше всех.
  Обогнув стол, он пошел за матерью.
  Из комнатки они вышли спустя несколько минут вместе. Счастливая, пусть и немного заплаканная Заря с трудом тащила его на руках, но видно было, что это как прощание с младенчиком Лисенком. Лис сейчас уйдет и вернется уже не ее крохотным пищащим комочком, а кем то новым.
  Сборы превратились в приключение. Знахарка которая могла сама обойтись в лесу минимумом вещей, и часто таскала сына с собой за травами на день или два в лес, в этот раз собирала его как на другой конец света. Оценив растущий на полу узел из вещей, Лис резонно возмутился и дальше дело пошло уже под контролем оборотня.
  - Я тебе принесу если надо будет, - вздохнула знахарка откладывая в сторону забракованный ковш, зимнюю фуфайку, игрушки, баночки с целебными мазями от различных хворей и еще много других полезных, но тяжелых вещей.
  Когда вещи наконец-то были уложены в небольшой сверток, а Лис и Эльнармо по-тихому припрятали под лавку колючий зимний шарф, который может и был теплым, но был совершенно ненужным в лесу летом, оборотень снова перетек в звериную форму и выбрался из юбки, оставляя ее просто на полу. Подойдя к знахарке, волк ткнулся тяжелой головой в ее колени и подняв голову, посмотрел ей в глаза.
  - Я вернусь завтра к вечеру. Расскажу все, - подойдя к двери он оглянулся, - Nalerina, Amaurea, - подхватив сверток, Эльнармо дождался когда Лис усядется на него, а Заря откроет дверь. Дернув ухом, он чуть кивнул и неспешной рысью, постепенно ускоряя бег исчез за калиткой, а уже через несколько минут волк и мальчик скрылись и лесу.
  ( - Не беспокойся, Утро\Заря)
  К логову медведя они добрались уже заполночь. Один раз, ближе к полудню, они остановились перекусить остатками пирогов и водой из безымянного ручья, но передышка была не долгой. Мальчишка хотел как можно быстрее попасть к Хозяину, а оборотень наоборот вернуться обратно, какое-то едва заметное ощущение беды не отпускало его с момента как он ушел из домика. Лис, который большую часть дороги молчал и восторженно смотрел по сторонам, успел задремать и пару раз чуть не свалился со спины бегущего через лес оборотня.
  - Aiya, Aira Morco, - негромко проговорил Эльнармо, останавливаясь в паре шагов от камня, на котором виднелась мохнатая туша Хозяина Леса и кладя на траву сверток с нехитрыми пожитками мальчика.
  - Aiya, Elnarmo, - так же негромко отозвался медведь через несколько минут и повернулся, рассматривая пришедших, - Pinilya rusco tulnole?
  - Ye. Avartarya? - спросил волк подходя ближе к спустившемуся медведю, который наклонился и осторожно поднял полусонного Лиса лапами.
  - Tancave. Umtarastani, - подцепив огромным когтем вещи, медведь развернулся, собираясь уйти с поляны глубже в чащу, - Nalerina. Inye os sive horme.
  - Hantale, Aira Morco, - Эльнармо проводил почти невидимую в темноте медвежью спину взглядом и неспешно потрусил обратно. Правда далеко он не ушел, сказалась накопленная за день усталость. Поэтому волк свернулся в клубок у ствола толстой ели и закрыл глаза.
  (- Привет, старый медведь
  - Привет. Эльнармо. Маленький лис пришел учиться?
  - Да. Оставишь его?
  - Конечно. Не беспокойся. Я позову, если будет нужно.
  - Спасибо, старый медведь.)
  
  Заря только стояла на пороге, смотря глазами полными слез вслед быстро исчезающему в деревьях двойному силуэту. Потом оглянулась на дорогу к деревне. Никого. Вздохнув, она стала заниматься хозяйством. Можно было бы пойти проведать больных... но просто не хотелось. Она редко получала хотя бы искреннюю улыбку, а сейчас, когда душа рвалась к ее мальчику и было так больно, переносить страх, презрение и недоверие деревенских вдвойне было тяжело. А ведь еще и обязательно спросят ее куда она дела сына. Тот же Сазан может поинтересоваться. Да что Сазан! Вот Марий это страшно. Знахарка вздохнула. Опять орать будет и костром грозить, если узнает, что на ведуна отправила его учить. А если она скажет что отправила к родным в соседнюю деревню? На какое то время сойдет.
  Руки бездумно по привычке драили кухню, а она переключилась на мысли о волке. Суженый. Суженый, да сильно ряженый. Древний и помнящий еще развалины старого города целыми. Волшебный, по своему добрый и такой же одинокий. Она улыбнулась ночному купанию оборотня. Он шипел и дергался так же как Лисенок, хотя она и старалась быть аккуратнее. Разве что он не выворачивался из ее рук, норовя улепетнуть. Сколько же она на него воды, щелока и мыла извела! Зато какой красивый стал после. Под этой грязью и непонятно было. И волосы такие длинные... она вздохнула. Такие можно с удовольствием каждый день расчесывать... пропуская волнистые пряди сквозь пальцы... цвет как дерево на солнце. Она даже прекратила мести пол. Ей что нравится оборотень? По всему выходило да. Ой бедаааа... Кто она и кто он. Она же уже старая, чтобы не говорил про свой возраст эльф. Человеческий век недолог, а уж молодость и вовсе быстротечна. Дура одинокая, что напридумывала. Друг он тебе нежданный, вот и радуйся!
  День промелькнул быстро. На удивление никому ничего не понадобилось, поэтому еще немного всплакнув над пустой комнаткой сына, она занималась отварами, мазями да порошками. Запас карман не тянет, а еще ведь теперь часто к развалинам ходить надо будет.
  Вечер уже был на дворе, летние поздние сумерки собирали за околицей молодёжь на гуляния и их радостные крики или отголоски песен доносились и до ее домика. Она никогда на них не ходила. Раньше не было обидно, ведь у нее был сын. Руки летали над горшочками, смешивая ингредиенты и шепча нужные слова. Пустой дом был непривычен, поэтому она даже обрадовалась, когда раздался стук в дверь.
  Погребальный костер
  - Иду! - радостно крикнула она и, вытирая руки, поспешила открыть.
  - А, это ты, Марий, - увяла ее улыбка в следующий момент.
  - Мир этому дому, - проговорил жрец, оттесняя ее внутрь. - Я твоему сыну новую грамоту принес. Почему он сегодня не пришел?
  Знахарка отвела глаза. - У родни он моей поживет. Мать на старости лет решила с внуком пообщаться. И собаку с собой взял.
  - На Медовом холме вроде ты жила? - поинтересовался Марий.
  Знахарка нехотя кивнула.
  - Ну это дело доброе, - благосклонно сказал жрец. - Родня это хорошо. А то к Сазану...
  - Да не пущу я его в этот дом и не думай! - махнула рукой знахарка, успокаиваясь. Сейчас жрец поругает ее опять за неправильный выбор и успокоившись уйдет. Главное кивать и соглашаться.
  Но жрец на удивление сегодня был молчалив. Он съел то, что она ему предложила, чему знахарка была в кой веки рада, ведь по привычке она готовила на двоих. Только смотрел на нее постоянно, но это тоже было привычно. Но как всегда с ним, хотелось плотнее в платок закутаться, больно тяжелый взгляд был у мужчины. Заря накладывала в тарелку добавку и думала, что эльф тоже рассматривал ее не отрывая взгляда, но он смотрел как она хозяйничает, на ее одежду, на руки, на лицо... а Марий... смотрел будто что неприличное делал.
  - Поел? - наконец спросила она. - Я лечь уже хочу, неизвестно принесет ли ночью кого нелегкая.
  - Лечь?, - эхом спросил мужчина и закрыл глаза, а потом руками и все лицо. - Заря...Заря... Не могу больше, - прошептал он.
  - Что? - переспросила обеспокоившаяся знахарка. - Плохо тебе? Голова опять болит? Марий? Что не можешь? Помочь тебе?
  - Помочь, - так же прошептал жрец и поднял на нее горящие решимостью глаза. - Помоги мне, не могу я больше!
  Рывок за руку и знахарка оказалась притянута к вскочившему на ноги мужчине.
  - Марий?! Марий ты чего?
  - Не могу, не могу больше! - горячечно шептал жрец, сдергивая с ее плеч платок и запуская руки в распущенные рыжие волосы притягивая ее к себе и закрывая губы в жестком, сминающем сопротивление поцелуе.
  Испуганная Заря не понимала что нашло на жреца, отталкивая его, упираясь ладонями в грудь, до тех пор пока не оказалась сорванной занавеска отделяющая ее кровать от остальной комнаты, и пока не прогнулся под двойным весом сенной матрас.
  - Марий! Не надо! Ты же не можешь! Тебе нельзя!
  - Я отмолю! Не могу без тебя! Каждую ночь тебя вижу! На лики богов смотреть не могу, ибо грешен, не о них думаю! - почти кричал на нее жрец, срывая с ее плеч платье, разрывая шнуровку и спуская его почти до пояса. Заря почти задыхалась от навалившегося на нее тела и отчетливо ощущала как это тело ее жаждет. Никогда она не чувствовала себя такой слабой. Руки жреца не позволяли ей вырваться. Вот уж не думала она, что в таком изможденном постом теле может скрываться такая сила.
  - Не надо, Марий! Я не могу!
  - Мы втроем уйдем. Вместе уйдем, - не слыша ее, говорил скороговоркой Марий, покрывая ее шею и грудь поцелуями. - Лис считай мой, я его принимал, я его учил, я его порол... В город пойдем, сан с себя сниму, женюсь на тебе, будем так богов славить. Не могу без тебя! Ведьма рыжая.... - вдруг простонал он, выгибаясь и утыкаясь ей щетинистым лицом в грудь. Еще один стон мужчины, опаляющий ее кожу горячим дыханием и он обмяк на ней, по прежнему впрочем обнимая ее и не давая двинуться.
  - Ведьма... моя... - сладко простонал он и опять поднялся на руках смотря ей в лицо.
  - Марий. Ты успокоился? Давай ты домой пойдешь? - осторожно спросила знахарка, с удивлением ощущая, что напряжение его тела не спадает.
  - Нет. Я же сказал, что отмолю, - совсем другим тоном сказал жрец и скользнул губами по нежной коже груди. - Ведьма моя, губы твои мед, руки сети, а глаза топкое болото.
  - Марий? - действительно испугано спросила знахарка и попыталась его еще раз оттолкнуть. Ей показалось, что в глаза ей смотрит хищник. Тот волк, которым Эльнармо не являлся. - Марий, в тебе будто зверь! Опомнись!
  - Зверь. - согласился жрец. - Алкающий, жаждущий... Верою скреплённый, но тобою призванный. Это ты ведьма виновата!
  На шее у основания, у нее расцвел укус, а чуть сжавший ее кожу мужчина опять застонал от сладкой муки и рванул платье, разрывая его почти в лоскуты.
  - Это ты виновата! - опять крикнул он и приподнявшись ласкающе осмотрел тело лежащей под ним женщины. - Моя, - наконец признал он удовлетворенно, и колено втиснулось между сведенных вместе ног женщины.
  - Марий, нет! Только не так! - опомнилась наконец знахарка выпустив из тисков страха и недоумения свою силу. "Сожгу ведь!" мелькнула мысль и неосознанно она потянулась к тому внутреннему жару, который пылал в Марии, одной рукой удерживающем ее на кровати, а другой неумело пытающегося задрать длинную мантию. "Пламя к пламени" удовлетворенно подумала она, видя как лицо жреца краснеет от прилившей крови, а сам он начинает опять хрипло дышать, опустив голову. Из носа его упала первая капля крови.
  - Зорюшка... - прошептал он и почти свалился на нее. Пачкая кровью ее и постельное белье, он перевернулся притягивая теплое, но будто окаменевшее тело лекарки к себе.
  - Марий, иди домой, ты меня напугал, - попросила она, почти невменяемого от головокружения и тягучей сладостной слабости жреца.
  - До Храма не дойду, - прошептал он. - Зоренька моя. Ведьма драгоценная, ненавистная... Я дома. Я с тобой...
  Стук в дверь и требовательное: - Ворожея! Да Ворожея же! - прозвучал песней. Даже жрец несмотря на свои слова про "отмолю" и "уйдем вместе", дернулся и попытался закрыть ее. Оттолкнув его ослабевшие руки, она встала и крикнула: - Погоди минуту добрый человек! Иду.
  Несколько шагов к сундуку и платье закрывает ее тело в отпечатках жестких пальцев Мария, а по дороге и платок накидывается на плечи прикрывая шею. Только распущенные волосы да припухшие от поцелуев губы указывают на непотребство.
  Распахнув дверь, несмотря на молчаливые знаки Мария этого не делать, она почти втащила деревенского парня внутрь.
  - Что стряслось?
  - Это... мельник жернов крепил, да защемил там себе... - ответил юноша оглядываясь и с удивлением ловя на себе злой взгляд жреца и с испугом смотря на кровь на его лице и мантии.
  - Кто ж мелет к ночи то, - удивилась знахарка, но как то радостно. - Ну, отче раз тебе получше, иди у себя полежи. Помоги ему, добрый человек, видишь нездоров святой отец, самому не по силам дойти будет.
  - Конечно, отче! - кивнул парень, успокаиваясь. Ну понятно... помогала значит. А он уж подумал, ворожит на жреца ведьма то.
  Мария уволок деревенский, а знахарка пообещав тут же выйти к мельнику, захлопнув дверь, выдохнула и прислонилась лбом к доскам. Только сейчас ее начало трясти от осознания того, что жрец все таки сорвался. Но ей такая ласка совсем не пошла. Не ее зверь, будто что-то кричало внутри, пока по ней шарили жадные руки. Хотелось вымыться и поплакать. Но выдав несколько рваных вздохов, она нормально оделась и подхватив суму пошла все же к мельнику.
  - Уйду за Лисом, - шептала на ночной уже темноте, шагая по тропинке к далеким домам. - Вернусь, соберусь и уйду...
  Поспал волк не слишком долго, солнце едва-едва показалось над краем леса. Разбудила его здоровенная еловая шишка, которая прилетела точно в голову. Вскочив и крутанувшись на месте, оборотень огляделся и, глухо зарычав, попытался найти обидчика. Пара белок, которые прицеливались для очередного броска, уронили шишку, которую держали в лапах и, стрекоча, исчезли в переплетении густых ветвей, а на их место опустилась здоровенная черно-белая сорока-сплетница.
  Меньше чем через полчаса, Эльнармо не разбирая дороги несся сквозь лес обратно к домику знахарки. Ветер, который свистел в ушах и ерошил шерсть на спине, выдул из головы все мысли кроме одной, острого желания почувствовать горячую кровь жреца у себя на языке.
  Утро Заря встретила не выспавшаяся, усталая и злая. Никуда не уходящая далеко от селения и вообще то смирившаяся со своей привычной, ставшей удобной как разношенный башмак жизнью, она сидела среди кучи вещей и никак не могла собрать то, что можно было унести с собой, но чего хватило бы для долгих месяцев в лесу.
  - Мне нужна телега, - наконец мрачно сказала она вслух, признавая очевидное. Все было нужно и многое, страшно многое было жалко. Мысли скакали горными козами. Скотина, куры, такой удобный, но громоздкий тигель, оставшийся от ее учительницы... "Коз и кур еще за собой потащи" усмехнулась она и задумалась над этим. А если тихонько, малыми узлами, да к камням? И козу хоть одну отвести туда? Лисенок любит молоко. В запертую дверь раздался требовательный стук.
  - Кто там? - подала голос обычно всем отворяющая знахарка, как раз раздумывающая на отрезом ткани купленном прошлой зимой себе и Лису на рубашки. Оборотню можно хоть штаны сшить, тоже выходит надо...
  - Заря, открой. - голос жреца заставил ее уронить отрез ткани покатившийся, разматываясь, по полу.
  - Уходи, видеть тебя не хочу! - крикнула она.
  - Заря! - дверь затряслась. - Я только поговорить, Зоренька, - неожиданно мягко сказал Марий, судя по звуку прислонившийся лбом к двери.
  - Давай ты отсюда поговоришь? - предложила знахарка, подойдя к двери.
  - Заря... открой. Ведьма ты бесчестная. Богами клянусь, что ничего плохого не сделаю, - убедительно и как то уставше сказал жрец.
  Рука потянулась к запору и замерла. Знахарка окинула взглядом картину полного разгрома. Отговориться уборкой не получится. Придется объясняться... хотя. Заря задумалась. Он сам виноват в том, что она уходит, но все же страшно. Страшно говорить правду и одновременно жалко кидать ему в лицо обвинения... Можно соврать, что хочет навестить мать и потом посмотреть что с другой стороны Леса, пока она еще не слишком стара. Все же жрец был единственный, кому она была небезразлична, все эти годы. А страх. Она же Ворожея, в конце концов, и кровь из носа, потерявшего в прошлый раз голову жреца, тому подтверждение. А поговорить все равно надо. Тем более, что судя по голосу, он сам ужаснулся своему поведению. Он же жрец, ему нельзя. С этой успокоительной мыслью, она распахнула дверь. Марий стоял опершись руками в косяк и склонив голову, смотрел на порог.
  - Заря..., - жрец поднял лицо и из под спутанных волос на нее посмотрели больные и жалкие какие то глаза. - Открыла таки. Я...
  - Ты проходи, Марий, - жалостливо сказала знахарка отступая. - Ты болен все таки.
  - Болен, - печально согласился жрец и, оттолкнувшись от косяка, вошел в домик. Сделав несколько шагов внутрь и открыв уже рот, чтобы что-то сказать, он замер оглядывая картину торопливых сборов.
  - Заря, Заря нет! Ты же не уходишь? Ты испугалась меня вчера? Куда собралась, ведьма рыжая?! - жрец метнулся к ней, хватая обе ее ладони в свои и просительно заглядывая в глаза.
  - К матери сначала, - машинально ответила заготовленную заранее ложь знахарка. - Марий, пусти! - вырвала она руки из хватки мужчины. - Да напугал! Мне вчера плохо было!
  - Прости, прости Зоренька... - Марий рухнул на колени и обнял ее за ноги. - Прости я дурак, поторопился, напугал.
  И подняв голову, он уставился на нее в мрачном отчаянии.
  - Моя ты, ведьма. Моя! Ни Сазан, ни сын неправедно прижитый, ни стезя твоя, ничто не оттолкнуло. Снишься ты мне, в сердце горишь огнем. Сил не было больше терпеть вчера. Прости меня. Я осторожен теперь буду, я тебя до города не трону. Собирайся, вместе пойдем. В городе сан с себя сниму, женюсь на тебе, место найдем себе. Сына нашего заберем. Лис тоже считай мой, первым я его на руки взял, мне и отцом ему быть. Других еще детей родим, ведь не старые мы еще. Страсть ты моя невозможная.... Зоренька. Может и ты знала в душе, что я тебе предназначен. Ты ведь как вразумил я тебя, после Сазана других к себе не пускала, точно знаю. Как пес сторожевой хранил тебя. Ну скажи хоть слово, не молчи!
  Заря сглотнула и сморгнула набежавшие слезы.
  - Марий. Бедный ты, несчастный человек. И ты меня прости... не люблю я тебя. И ты меня не любишь. Ты богов своих в душе хранишь, а меня твое тело жаждет. Не пойду я с тобой. Прости меня. Прости.
  - Нет! - руки жреца сжали ее ноги почти до боли, так что подломились колени. Марий подхватил ее и почти бросил на кухонный стол. Чуть нагнувшись, чтобы глаза их были на одном уровне, он прошептал.
  - Моя ты. Телу ты нужна или душе, неважно. Важно лишь то, что ты моя. И ты тоже это поймешь. Поймешь, чья ты.
  - Марий не надо! Ты обещал!
  - Не перечь мне, - последнее что внятно сказал он, впиваясь поцелуем в губы и наваливаясь на нее.
  Тело жреца тяжелое и угловатое. Так тяжело лежать под ним, выгибаясь от непрошенной ласки и мотать головой из стороны в сторону уворачиваясь от жестких, прикусывающих губы поцелуев. А руки его неласковые... жадные руки опять сорвавшие с нее одежду, вернее разорвавшие верх платья и нагло задравшие ей юбку чуть ли не до шеи. И ноги не сдвинешь и не вывернешься... и сила молчит в этот раз. Жутко. Только затеплится огонек внутри так страх и усталость с того раза его забьет. Вот и напрягала она голос, когда удавалось что то промычать и выгибалась, чтобы хоть руки вырвать из мертвой хватки зверя надевшего маску ее верного врага.
  Быстрее, быстрее, еще быстрее. Вот промелькнули древние камни, и в один прыжок блеснула внизу вода неширокой речки. Сломя голову волк летел по лесу, только каким-то чудом избегая коряг, капканов и силков охотников. Похоже, что боги все таки где-то были и сейчас они его хранили от опасности, и они же сейчас дергали за натянутые точно струны нервы, что звенели от одного прикосновения, шепча на ухо странные и оттого страшные слова. "Ты не успел, волк. Опять". Рыкнув, оборотень прибавил ходу, хотя казалось быстрее уже невозможно.
  "Успел? Дверь закрыта. Постучать? Нет. Объяснюсь потом если будет зря." Волк перемахнул через забор и не снижая скорости врубился в дверь, влетая вместе с ней в дом. Засов, рассчитанный на людей, не выдержал и разлетелся в щепки, и в нос оборотню ударили запахи, которых он так боялся. Сладкий приторный запах церковных благовоний и похоть, лесная трава и страх. "Убить". Волк молча прыгнул, отталкиваясь лапами от пола. "Убить". Клыки вонзились в обнаженное плечо стоящего мужчины, который похоже еще не понял, что произошло. "Убить". Жрец и волк отлетели от стола и кубарем покатились по полу. Зверь, с окровавленной пастью, почти мгновенно снова встал на четыре лапы и приготовился к прыжку. Теперь он не промахнется мимо горла.
  Заря всхлипывала и непонятно зачем поправляла одежду, прикрывая ноги и пытаясь свести на груди лоскуты, оставшиеся от верха. Марий покатившийся по полу, привстав зажимая раненное плечо и коротко прошипел что то, схватившись за свой святой знак болтающийся на шее. Секунды не хватило волку, чтобы успеть порвать ненавидимого человека. Жреца окутала золотистая сфера, отбросившая волка от довольно ухмыльнувшегося мужчины.
  - Заря! - требовательно приказал он поднимаясь с колена. - Иди сюда! И я тебе говорил, глупая, что эта тварь опасна!
  - Не смей его трогать! - наконец прорезался голос у перепуганной знахарки. - И меня тоже!
  - Ты это мне? - удивился жрец, подходя к ней и пытаясь схватить за руку. Взвизгнув, Заря слетела со стола и кинулась к волку скалящемуся рядом. Упала рядом и обняла его за шею. - Марий, уходи! Уходи, я боюсь тебя!
  - Не надо бояться, - опять стал ласковым голос жреца. - Я же сказал, что мы скоро уйдем отсюда и я на тебе женюсь. Возьмем Лиса и уйдем. В город, где нет этого убожества. Я могу просто работать при Храме помогая братиям и сестриям, а ты так же можешь лечить. Я преломлю твое неверие, мы счастливы будем!
  Знахарка все отрицательно качала головой, вцепившись в густой мех воротника оборотня, а тот все сильнее рычал. А жрец как не слышал и не видел ничего, мысленно уже живя в своем новом прекрасном мире.
  - Только коснись ее и я убью тебя, - прорычал волк, которого от нового броска удерживали только руки знахарки. Слова были щедро приправлены рыком, но все равно различимы. Янтарные глаза неотрывно следили за стоящим мужчиной, - И ни один твой бог не спасет тебя, - запах крови ненавистного человека и запах страха той, что оборотень пообещал защищать, стерли страх. Даже если у Эльнармо не было бы шансов против жреца, он все равно бы попытался убить того, из-за которого по щекам женщины сейчас текли злые слезы.
  Карие глаза жреца еще сильнее потемнели и он с ненавистью протянул: - Демон... Лесная тварь еще и демон. Собачка как же! Отойди от него, Заря! Я тебя очищу, - положил он руку на свой знак, - очищу от скверны.
  Рука взявшаяся за символ веры осветилась холодным голубым цветом. - И не бойся меня, глупышка. Я думал ты убиваешь мою веру, даже смерти твоей желал, глупец, - немного нелогично сказал жрец видимо пытаясь ее успокоить, - но, со вчерашней ночи, я стал слышать зов богов еще сильнее. Ты видела только что Щит Великой Брен, а ведь не все старшие жрецы могут его вызывать! Боги не покинули меня в моей слабости! - счастливо говорил он, пока в его руке формировался льдисто-голубой полупрозрачный меч. - А это меч Пресветлого Кастана. Я убью проклятую тварь, а ты немедленно отойди от него.
  Знахарка только отчаянно помотала головой, теперь закрывая собой волка, и распахивая руки как наседка крылья. Разъехавшееся платье опять показало все то, что так старательно обнажал Марий и тот чуть замедлился, пытаясь унять не вовремя вернувшееся возбуждение.
  - Беги, Эльнармо! - повернувшись, толкнула она волка в сторону двери. - Беги, спасайся!
  - Лучше быть демоном и тварью, чем таким ничтожеством как ты, - прошипел волк, отпрыгивая в сторону. Только вот прыгнул он не в сторону двери, а в сторону стола, в прыжке перекидываясь в другой вид. Но, то ли виновата была злость, то ли кровь, которой Эльнармо то сих пор был перемазан, но сейчас он больше напоминал тех оборотней, которыми селяне пугали детей, чем виденного Зарей эльфа. Часть меха осталась на месте, прикрывая наготу, на пальцах вместо привычных ногтей, остались длинные волчьи когти. Схватив лавку, Эльнармо взмахнул ею, целясь в жреца.
  Мало уметь создать меч. Надо еще и уметь им владеть. Поэтому выпад жреца поразил летящую в него лавку, а не "мерзкое создание". Отлетевший кусок лавки еще и пребольно ударил его по голове, а пока ошарашенный жрец встряхивал головой, эльф ударил его остатками лавки. Потеряв сознание, Марий мешком упал на пол, раскидывая руки. Меч исчез едва только жрец закатил глаза впадая в беспамятство.
  - Оружие победы, - проворчал эльф и отбросил в сторону истерзанный кусок мебели. Заметив свою руку, он едва слышно выругался на неизвестном Заре языке и закрыл глаза, вздыхая и пытаясь успокоиться. Парой секунд спустя ему это удалось и к знахарке, которая так и стояла, раскинув руки и ошарашенно наблюдая за происходящим, эльф повернулся уже в своем нормальном, хоть и все еще непривычном виде. Шерсть исчезла, пальцы снова стали выглядеть нормально, разве что лицо и грудь были все еще перемазаны чужой кровью. Янтарный взгляд пересекся с зеленым, - Amaurea, - эльф протянул руку, будто хотел коснуться женщины, но остановил ее на половине движения, - Я чуть не опоздал. Прости, - На его ладони Заря увидела несколько свежих порезов, похоже, что он сбил лапы пока бежал сюда.
  - Эль... Эльнармо! - волк зря опасался своего вида, потому что женщина бросилась к нему, прижимаясь так, что он ощущал бешено колотящее сердце. - Так испугалась, - жаловалась она. - Даже огонь не могла призвать! Хотела собрать вещи, он не пускал и... я... он... спасибо.
  Она отлипла от него, как то резко почувствовав свою и чужую наготу. Чуть покраснев и прикрывшись рукой, осмотрела пол у сундука усыпанный вещами. Грудь прикрыла рубашка, а уже чуть более уверенная в себе женщина покосилась на лежащую причину своего страха.
  - Он скоро придет в себя. Твердолобый как все жрецы. Я даже не знала, что он так может с волшебным мечом. Я... уже не могу тут остаться.
  Она начала опять складывать вещи, но взгляд наталкивался на лежащего Мария и все сыпалось из рук.
  Пока Заря отходила переодеваться, эльф быстро порвал валяющуюся на полу сутану Мария и намотал ее себе на бедра, чтобы не смущать знахарку еще больше чем она уже была смущена. Он тоже косился на лежащего мужчину, но с совершенно другими мыслями. Убить его все еще хотелось, но Эльнармо не умел убивать вот таких противников. Качнув головой и проследив за укатившейся куда-то под стол баночкой, которая выпала из руки Зари, он вздохнул и решительно направился к бессознательному телу.
  - Я запру его в бане, - проговорил Эльнармо довольно легко поднимая Мария, который был выше его на полторы головы, с пола и закидывая на плечо, - Хотя для верности я бы его еще и связал, - запах спекшейся крови, которая почти перестала течь из раны на плече монаха, снова ударил в нос и заставил оборотня скрипнуть зубами.
  - Вылей ему на плечо это, - попросила Заря тоже глядя на плечо жреца и поднимая упавшую склянку. - А в рот вот это. Пусть спит.
  Пара шагов и умелые руки зажимают уже вяло шевелящемуся жрецу нос и впихивают в рот подозрительного цвета шарик, заставляя проглотить.
  Эльнармо только кивнул, забирая банку и выходя на улицу. Воровато оглянувшись, и не увидев никого лишнего, эльф быстро перебежал к бане и чуть скрипнув дверью исчез внутри. Скинув Мария на пол и не отказав себе в удовольствии сделать это как можно более неаккуратно, Эльнармо вылил на укус пряно пахнущую жидкость. Постояв немного, он фыркнул и стянул со жреца одежду. Подперев дверь снаружи бревном, не слишком ровно, но так, чтобы пару ударов она выдержала, эльф вернулся в дом и аккуратно прикрыл за собой почти снятую с петель дверь. Потерев лицо руками, оборотень вздохнул, надо было думать, что делать дальше. Оставаться здесь было нельзя. Марий, когда придет в себя, опять попытается убить его и наверняка что-то сделать с Зарей. Эльнармо догадывался как и что будет делать жрец. Для начала он обвинит во всем знахарку, наверняка назовет ведьмой, тем более теперь, когда он видел оборотня. Эльф чуть не застонал от бессилия, насколько проще было бы убить его и избежать многих проблем. Ушел человек в лес и не вернулся, что может быть проще, и не придется тогда Заре бежать из деревни, по крайней мере сейчас. Он снова вздохнул и посмотрел на Зарю, будто спрашивая у нее совета.
  Когда оборотень вошел в домик, знахарка собирала вещи. Видимо пережитое уняло душившую ее жабу и теперь в сторону летели ненужные особо в лесу зелья, а аккуратно складывались в стопку берестяные книги с записями ее предшественников, сменная одежда не более чем на пару-тройку дней, отрез ткани, набор для шитья, походный их с Лисом котелок и еще несколько совершенно необходимых вещей и мазей. Она поймала взгляд оборотня, но поняла по своему.
  - Я часть вещей и книги спрячу тут рядом в захоронке. Там летом отстаиваю те зелья, которым холод нужен. Может и не найдут. Так что я к камням пойду налегке и пересижу там с недельку пока Марий не перебесится.
  Она усмехнулась. - Я даже не представляла что он может быть таким страшным. Хоть и говорил о любви.
  - Любовь, - эльф оперся о стол и сжал пальцами толстое дерево, которое заскрипело от такого издевательства над собой, - Нет, Заря, это не любовь, - он огляделся, будто пытался найти что-нибудь, за что можно зацепиться взглядом, лишь бы не смотреть на знахарку, чтобы она не смогла увидеть в его глазах злость и жажду крови, - Люди часто держат певчих птиц в клетках не думая о том, что птица хочет чего-то другого. Им обрезают крылья, чтобы они не смогли улететь, если кто-то забудет закрыть дверцу. Люди думают, что они поступают правильно, но никто и никогда не задавал этот вопрос птице, - Эльнармо вздохнул и все таки повернул голову снова встречаясь с Зарей взглядом, - Марию не нужна ты, Заря. Ему нужна кукла, которая выглядит как ты, двигается как ты, говорит твоим голосом. Покорная кукла, сидящая в клетке и радующая взгляд и, - он как-то кривовато усмехнулся, - тело, - покачав головой Эльнармо снова сжал пальцами край стола, стараясь говорить спокойно, хотя в душе бушевал пожар из ненависти, - Я бы убил его, если бы ты позволила мне это сделать.
  Заря молчала, аккуратно складывая юбку и не смотря на оборотня.
  - Он меня спас от костра однажды... - будто нехотя сказала она. - Когда его учитель был жив еще. И Лиса он принимал. Не могу я... не могу я его похотью столько лет доброй вражды перечеркнуть. Я уйду... все равно хотела. Хозяин поможет перезимовать, а там Лис ли доучится, я ли новое место найду, на все воля неба.
  - Я подожду разрешения, - Эльнармо вздохнул и стянул с себя обрывки сутаны, которые временно служили ему одеждой. Закинув их и стянутые со жреца штаны в печь, он несколько раз дунул на угли, смотря как занимается огнем черная ткань и чихнул, он попавшего в нос пепла, - Пора. Марий скоро очнется, - он перетек в волчью форму и, подойдя к Заре, подхватил в пасть вещи, стянутые в узел. Приоткрыв дверь, Эльнармо прислушался. На улице было тихо, похоже, что жрец все еще был без сознания, то ли спал, накормленный каким-то зельем, то ли тот удачный удар об дощатый пол бани помог, это было уже неважно, надо было уходить, да так, чтобы никто их не увидел. Дождавшись знахарку, волк неспешно, чуть заметно прихрамывая, свернул с дороги в высокую траву и одним ему известным путем повел Зарю в лес. До темноты им нужно было попасть к нему в пещеру, а потом уже решать, что делать дальше.
  К пещере знахарка пришла уже совсем разбитая и готовая оплакивать прошлую жизнь оставленную в домике с сорванным засовом на двери. Козочки, надоеды-куры, яйца которых так любил Лис, его первые поделки ей в подарок, бродящие в подполе чаны с травами, начинающие спустя пару недель немилосердно пахнуть... привычная, спокойная, пусть и нелюбимая жизнь.
  И пусть часть вещей бросили по дороге в захоронке, но все равно знахарка шла за спешащим волком понимая, что завтра она проснется и не будет знать, что принесет ей новый день. Страшно... но не так страшно как лежать беспомощной под телом человека, которого ты раньше хоть и не любила, но уважала.
  В пещеру к оборотню она еле вползла и это несмотря на то, что часть дороги он ее вез на спине, когда она совсем отставала.
  Волк выплюнул узел с ее вещами и устало вытянулся у очага.
  - Я тебе даже спасибо не сказала, - опустилась на землю с другой стороны Заря. - Я... так благодарна. И за то что успел как то, когда Марий хотел..., - она дернула уголком рта. - И за побег. И за ночлег. Проводишь меня завтра к Хозяину? Я спрошу разрешения пожить у камней.
  - Не завтра, - волк потянулся, вытягивая лапы к остывшему очагу. Подушечки чуть кровили, но сил и желания заниматься ими и огнем у него уже не осталось. Потом, все потом. Недосып, безумный бег через лес, тревога и, наконец-то, облегчение навалились на него ватным одеялом, и Эльнармо сейчас хотел только одного, немного поспать и ни о чем не волноваться, - Завтра он будет занят. Завтра первый день настоящего ученичества Лиса, сегодня просто знакомство. Так что пару дней придется побыть здесь. Я займусь кроватью, но не сейчас ладно? - похоже он хотел еще что-то сказать, но не смог. Большой пыльный и очень усталый волк уснул на полуслове.
  Сквозь сон он чувствовал как уставшая как и он знахарка куда то выходила, а потом измученных лап коснулось теплое прикосновение смоченного в горячей воде материала. А когда его сменила прохлада горьковато-остро пахнущей мази стало совсем хорошо.
  Эльнармо проснулся через несколько часов, когда солнце коснулось верхушек деревьев, собираясь уйти до следующего утра. Не сказать, что он чувствовал себя посвежевшим и отдохнувшим, все таки последняя пара дней была не самой спокойной, но сейчас он мог хотя бы думать о чем-то помимо сна. Поднявшись и потянувшись, волк с удовольствием отметил, что у него почти ничего не болит. Только сейчас у него появилась возможность оглядеться. Беспорядок, который меньше чем за пару часов появился в пещере можно было бы даже назвать домашним, вещи знахарки жили какой-то своей жизнью и успели расползтись по полу в разные стороны. Особенно преуспел платок, который валялся у входа. Фыркнув, Эльнармо забрал его и заглянул в дальнюю комнатку, откуда слышалось ровное дыхание спящей женщины. Заря спала свернувшись в клубочек на старой кровати. Растрепанная, с травинками, застрявшими в волосах, она выглядела как-то по особенному беззащитно. Волк чуть слышно фыркнул и, положив платок на пол, ушел. Надо было поискать что-нибудь на ужин.
  Проснулась знахарка от непривычной тишины. Никто не стучал в дверь, не блеяли за стенкой козы, не квохтали наглые куры забредающие иногда даже в дом, пользуясь слабостью женщины боящейся их резать. Открыв глаза она села на жестком неудобном ложе. Пещера ее волка. Она внезапно вспомнила как спокойно стало в его объятиях, и как щекочуще-стыдно когда она поняла что они оба касаются друг друга обнаженной кожей.
  - Эльнармо? - выглянула она в большую часть пещеры. Волка не было, но был бардак. Ее вещи они бросили как попало, повалившись спать, а до того она дрожащими руками развязывала узлы и ворошила вещи в поисках нужной мази от ран и ушибов.
  Когда волк появился на пороге своего дома, вещи уже были собраны, на очаге стоял котелок с заваренными травами, а знахарка мела свежесорванными ветками пол, что-то напевая себе под нос.
  - Эльнармо! - светло улыбнулась ему она, поднимая голову. - Как ты себя чувствуешь? - обеспокоено спросила она.
  Волк молча, потому что в пасти уже привычно висела здоровая рыбина, огляделся и прошел внутрь. Положив добычу на камень возле очага и усевшись рядом с огнем, он наконец-то соизволил ответить.
  - Спасибо за мазь, - Эльнармо шевельнул лапами и встряхнул головой, рассыпая вокруг капли воды с мокрой шерсти. Он снова зевнул, показав крупные клыки и посмотрел на Зарю. Во взгляде читалась озабоченность, беспокойство и еще какое-то пока непонятное знахарке чувство, похожее на то, как взрослый зверь смотрит на своих щенков, - Вижу ты уже немного обжилась тут, - прокомментировал он с тихой усмешкой веник в руках женщины.
  - Посвоевольничала немного, - продолжила свое дело женщина.- Ты столько для меня сделал, подумала, дай хоть уберусь.
  Выметя сухую хвою, листья и недовольного паука, она взяла рыбу у волка.
  - Тебе сырой или приготовить? - спросила она спокойно будто уточняла у другого человека варенное или жаренное он хочет.
  - Я поел, это тебе, - отозвался волк, укладываясь на пол и придвигаясь к очагу. Шерсть после рыбалки и попыток отмыть морду от крови была немного влажной, но зато почти чистой, - Я прошелся по округе, - проговорил он, немного помолчав, - искать тебя пока никто не кинулся, но, думаю, Марий просто так тебя не отпустит. Надо будет уходить дальше в лес.
  - Я все равно не верю, что он мог такое сделать, - зябко передергивая плечами от воспоминаний сказала Заря. - Это у него наваждение какое то, помутнение. Может если я с ним поговорю потом, то он одумается. Столько лет... шесть лет он молчал и только смотрел, а тут как зверь необузданный.
  Она споро раскладывала на горячем камне куски рыбы присыпая из чем то из своих запасов.
  - А куда уйти? К медведю?- тут до нее дошло что и оборотню придется оставить привычное логово, - Ты из-за меня вынужден уйти... прости пожалуйста.
  - И что ты ему скажешь? - задремавший в тепле волк открыл глаза и посмотрел на Зарю, - Он не будет тебя слушать, он не слышал тебя тогда, и не будет слушать сейчас. Такие как он все решают сами и им не важно, что кто-то против. Фанатики. Их ничто не остановит. Он убьет тебя, если ты не согласишься пойти с ним. Убьет просто для того, чтобы ты не досталась никому. Костер, знаешь ли, место не из приятных. Ему бы инквизитором быть, а не жрецом в захудалой деревне, - Эльнармо тихо рыкнул, было видно, что разговор о Марии ему неприятен, - Лиса он принял только потому, что хотел стать еще ближе к тебе, а не потому что любит его. А теперь он зол. На меня, за то, что тварь лесная, неподвластная его богам напала на него. На тебя, за то, что ты защищала меня. На Лиса, что выбрал ведовство, а не служение богам, - оборотень замолчал, пытаясь успокоиться, но шерсть на загривке все равно приподнялась, - Нет. Не к медведю. Дальше.
  - А Лис? - всколыхнулась Заря, только согласно кивая на рассуждения волка о жреце. - Хотя у Хозяина он в безопасности, а я приходить буду, -на лице у знахарки была написана покорность судьбе, но отчетливо было видно как она этой судьбой недовольна, - Ох, Тьма и трясина, как жалко все бросать то! - вздохнула она и уткнулась лбом в колени.
  - Сожги все, а зверей раздай, - спокойно проговорил оборотень, имея ввиду дом и хозяйство. Замолчав, он вдруг поднялся и сел, постукивая хвостом по полу, - А это идея.
  - Кому раздать? - мрачно спросила знахарка. - Я теплые чувства разве что к жрецу питала, а теперь и того нет. Раздать их можно только зверям лесным, чтоб не так обидно было. Хотя козочек жалко. А кур сам можешь съесть, они откормленные. Сжечь... - она печально усмехнулась. - Может другую ведьму найдут. А там много полезного осталось. Только книги потом из захоронки вытащу. Три человека до меня их писали, жалко если пропадут.
  - Ты думаешь, Марий кого-то пустит в деревню? - Эльнармо попытался изобразить на волчьей морде удивление, получилось не очень хорошо, - Ты сама веришь хоть в слово, из тех, что ты сказала. Другую ведьму найдут. Ха, - он дернул ухом, похоже этот жест был сродни взмаху рукой, - Да он их всех со свету сживет, потому что они не ты.
  - Марий тоже уйти хотел, - неуверенно сказала знахарка. - Он мне это стонал... на ухо. Может и найдут потом. И что его пробрало так, - вздохнула она переворачивая рыбу. - Ну понимаю еще до родов, хотя тоже не девочка уже была. Но после того как забеременела он и стал смотреть, - знахарка махнула рукой прогоняя печальные мысли, - А жуть лесная с ним! Тут думать надо как осень и зиму пережидать без дома.
  - Ты не боишься, это хорошо, - негромко проговорил волк, поднимаясь и уходя в комнатку. Высушить шерсть ему похоже не светило, и оборотень принял единственное верное решение, перекинуться и вытереться. Вернулся он через пару минут, замотавшись в уже знакомое меховое одеяло. В руках у него была пара небольших каменных чаш, которые похоже помнили рождение мира, настолько старыми и вытертыми до блеска они выглядели. Поставив их рядом с котелком, эльф сел на пол, скрестив ноги, и стал неторопливо переплетать спутанную косу. Следить за знахаркой, которая деловито хозяйничала у очага было странно, но почему-то как-то правильно. Эльнармо едва заметно улыбнулся этой мысли и отогнал ее в сторону, то, что сказала Заря действительно было важнее. Он-то прекрасно выживет в лесу в одиночку, не оголодает осенью и не замерзнет, когда весь лес укроет снег, а вот она нет. И пока на ум не приходило ничего, кроме, разве что... Эльф вздрогнул, когда непрошеное, но такое нужное воспоминание всплыло в его голове, и снова улыбнулся.
  - А чего мне бояться? - не поняла знахарка и вслед волку донеслось. - Мы живы, не обижены и Марий обезумевший далеко. На дворе лето пока... чего мне сейчас бояться... - вернувшийся в смущающем ее виде Эльнармо был задумчив, но чему то улыбался.
  Сама же знахарка думала. Лучше всего было бы вернуться и поговорить с Марием. Жить поздней осенью и зимой с ребенком в лесу, одним мясом сыт не будешь, а делать запасы поздновато. Можно в дом к Сазану напросится, благо тот сам звал. Со скотиной и скарбом не в тягость будут, а с другими живя от жреца она обезопасится. А то и Эльнармо без дома и она пропасть может. Чем больше она перебирала варианты, тем ярче высвечивался этот единственный. Землянка, пещера как у волка, пустая берлога выпрошенная у Хозяина... все не то. Заря закусила губу. Надо чуть переждать. А потом к жрецу с повинной... Поговорить, подчиниться разок его силе, если все станет совсем плохо и перезимовать в доме отца Лиса. Уж от него она отобьется. Сазан несмотря ни на что слово "нет" понимал хорошо.
  - Мне нужно будет уйти завтра, - проговорил он. Закончив заплетать волосы, эльф поднялся и остановился у входа в пещеру, смотря на то как постепенно темнеет лес снаружи. Солнце опускалось все ниже, сменяясь на короткую летнюю ночь. Если он вспомнил правильно, то проблема с домом и с зимовкой, о которых говорила Заря будет решена, - Не думаю, что ты заблудишься, но не уходи далеко отсюда, - Эльнармо прислонился плечом к стене, - Я могу не успеть вернуться так быстро как сегодня.
  Знахарка замерла смотря на эльфа. В свете заходящего солнца его тело будто подсвечивалось, и вкупе с меховым одеялом как юбка закрывающем его ноги, эльф смотрелся абсолютно чуждым людям созданием. Дитя леса, мелькнула восхищенная мысль. Заря только вздохнула. Красивый, хоть и опять грязный. До дрожи в руках захотелось опять отмыть и расчесать эти волосы. Даже у нее они были не такими длинными. Она горько подумала, что случайное лечение четыре года назад не перекрывает неприятностей свалившихся на оборотня из за нее. Она просто не имеет права так его обременять.
  - Эльнармо... - голос подошедшей женщины, остановившейся в шаге от него, был полон стыда. - Эльнармо, я... не смогу с Лисом пережить в лесу зиму. Я подожду пару дней и вернусь, поговорю с Марием. Не убьет же он меня... от такого не умирают. Лису нужен всего год... тем более, если я поживу в деревне среди людей, жрец не сможет при всех мне что-то сделать. Тебе не надо все бросать. Я скажу, что твое превращение это мое ведовство. Мне простят. Я не хочу быть обузой...
  - Сможешь, - эльф повернулся и, чуть замешкавшись, поднял руку, легко касаясь пальцами щеки Зари, - Я обещаю. Я вспомнил одно место здесь в лесу, если оно откликнется мне, то тебе не нужно будет возвращаться, - подавшись вперед, он осторожно убрал за ухо выбившуюся прядь рыжих волос. Янтарный взгляд снова поймал зеленый, голос Эльнармо изменился, было понятно, что он будет драться за Зарю и Лиса до последнего, - Марий не та цена, которую можно заплатить. Его кровь, но не твои слезы, Amaurea.
  - Эль..нармо, я... - сердце пропустило удар и зачастило, а кровь прилила к щекам, пока знахарка не отводила взгляда от желтых глаз, отчетливо ощущая и тепло его тела рядом и скользнувшее по щеке прикосновение, разбежавшееся по телу тысячей мурашек. "Дура старая" отчетливо проскочила мысль, сработавшая не хуже удара по голове.
  - С-спасибо тебе, - взяла себя в руки женщина, с трудом отведя взгляд. - Я.... спасибо.
  - Не тревожься, Amaurea, просто поверь мне, - немного постояв, все так же не убирая руки, эльф шевельнул пальцами и несильно дернул знахарку за мочку уха. Перехватив ее недоуменный взгляд, он негромко рассмеялся, - Ты как птенец, который первый раз выглянул из гнезда, и боится того, что увидел. Не бойся, смотри, - потянув Зарю за плечо, Эльнармо поставил ее перед собой и поднял руку, показывая на темное небо, которое начало покрываться звездами, - Это твой мир, Amaurea.
  Знахарка последний раз себя ощущала такой юной и неопытной очень много лет назад. Рядом с эльфом она начинала себя чувствовать как будто ей есть за кого спрятаться, когда мир вокруг становится слишком страшным.
  В небе все ярче становились звезды, звенели в траве, звонкие в лесной тишине, кузнечики и глухо ухнул вылетевший на ночную охоту филин. Этот мир был полон спокойствия и обещал новую жизнь.
  Заря не думая даже о своих действиях, сделала крохотное движение назад, прислонившись к эльфу. Было так естественно это сделать, так логично. Так же естественно и его руки легли ей на плечи, чуть прижимая к себе, делясь теплом. Это было как будто оказаться дома. Мир стал сразу надежнее.
  Говорить не хотелось. Вместо этого она просто подняла руку, накрывая его пальцы на своем плече и чуть их сжимая.
  "Друг это тоже хорошо" подумала она с благодарностью.
  Эльнармо негромко рассмеялся, чувствуя изменение настроения знахарки. Он положил подбородок ей на плечо, для этого пришлось чуть привстать на носки. Немного помолчав, эльф улыбнулся.
  - Тебе понравится этот мир, я обещаю тебе. Веришь? - эльф протянул руку вперед и чуть слышно свистнул. На пальцы опустилась маленькая полусонная пичуга. Устроившись поудобнее, она посмотрела на Зарю и начала негромко напевать свою тихую ночную песню.
  - Тебе верю, волшебный волк, - улыбнулась птичке знахарка, счастливо вздыхая. - Просто так непривычно доверять кому то кроме себя. Спасибо той зимней ночи. Как я рада...
  Она не договорила, но ее расслабленность сказала сама за себя. Заря старалась не двигаться, чтобы не спугнуть ни птичку, ни эльфа. Его подбородок на ее плече, рука почти обнимающая ее за талию...
  "А ведь он меньше меня!" только сейчас поняла женщина и опять смутилась своих недавних желаний. "Я выше него, человек и даже мыслить не должна ни о чем. Со жрецом уже домечталась. Дружба не менее редка и драгоценна чем желания плоти, так цени это, глупая баба!". И отпустив сожаления, она наслаждалась этой ночью, спутником и восторгом от неизвестности будущего.
  - И я, - негромко отозвался Эльнармо, чуть встряхивая рукой и отправляя птицу в полет. Птаха на мгновение замолчала и тут же продолжила свою песню откуда-то из темноты. Постояв еще немного, эльф будто с сожалением отодвинулся от знахарки, делая шаг в пещеру, - Ложись спать, Заря, завтра будет длинный день, - тонкая рука скользнула с плеча по спине, а шею в последний раз коснулось теплое дыхание.
  Знахарка кивнула и развернувшись пошла к своим вещам.
  - Сейчас вернусь, только до ручья дойду, - предупредила она, доставая полотенце и мыло. - Я быстро.
  Если бы тут был Лис, он бы уже ныл и отбрыкивался от обязательного мытья, а предлагать мыло оборотню после такого красивого момента было стыдно.
  Чуть пригоревшую и остывающую рыбу она съела, осторожно подцепляя палочкой, чтобы не испачкаться, после того как вернулась чуть озябшая, немного мокрая, но довольная.
  Эльнармо вышел из дальней комнаты и улегся у затухающего костра. Он снова перестал выглядеть как эльф, все таки в волчьем мехе было теплее спать на полу, а кровать оборотень оставил Заре.
  - Я оставил мех там, чтобы ты не замерзла, утро будет свежим, - опустив голову на лапы, Эльнармо посмотрел на знахарку, - Я уйду рано. Поймаю тебе что-нибудь на завтрак и уйду. Не волнуйся. Я вернусь к вечеру.
  - Ты такой добрый, - погладила его по голове знахарка. - Я оставлю котелок с травами завариваться. Выпей с утра, там девятисил, он укрепляет, и мята с беломорником, чтобы повкуснее было.
  Знахарке тоже было легче когда он был в волчьей шкуре. Исчезало много сомнений. Так что без раздумий волка еще раз погладили ее руки, пропуская густой мех между пальцев, и потом обняли его за шею.
  - Очень добрый, - еще раз сказала Заря и поцеловала волка в холодный нос. - Спокойной ночи, Эльнармо.
  Ласковая улыбка и его гостья ушла в свой закуток, заплетая на ходу мокрые волосы на ночь.
  Ночь была спокойной и тихой, утро было таким же спокойным и немного туманным. Бесшумно поднявшись, Эльнармо заглянул в комнату и несколько секунд молча смотрел на спящую знахарку. Подойдя ближе, он потянул зубами край одеяла, который сполз с плеча, поправляя его и исчез в утренних сумерках. Потянув носом из стороны в сторону, волк неторопливо побежал по едва заметной звериной тропке куда-то в чащу.
  У остывшего костра Заря утром нашла тушку кролика и сломанную ветку, украшенную мелкими синими цветами.
  Волк вернулся к ночи ближе и еще на подходе к пещере унюхал непонятно откуда взявшийся запах тушеного мяса и овощей. Дома его ждал котелок с чем-то вроде рагу. Принюхавшись он определил дикий лук, листья горчицы и щавель, остальные травы были знакомы, но в такой смеси узнаваться отказывались.
  - Пастушья сумка, белая марь, щавель, горчица и лук для остроты, - вышедшая из соседней пещерки Заря кивнула на две маленькие каменные чаши с белым содержимым. - Немного сердцевины бузины, это на сладкое. Ты сначала поешь или сперва ванна? - сама знахарка уже видимо успела ее принять. Откуда в лесу взялась такая роскошь, был вопрос, но мылась она явно не в ручье. Кожа была розовой и знахарка совсем не мерзла как после вчерашнего омовения на ночь.
  - Не буду спрашивать откуда ты ее взяла, - покачал головой волк, который похоже был доволен произошедшим днем, - так что ванну, а потом есть, - пройдя в комнату, он подождал пока Заря выйдет и перетек из формы в форму, меняя шерсть на меховое одеяло.
  - Надо тебе одежду сшить, - задумчиво сказала знахарка доставая из прихваченных вещей полотенце и гребень. Заметив брошенный эльфом взгляд на предмет его мучений в тот раз, женщина твердо сказала: - И расчешу!
  Полуголого эльфа потянули к ручью, но чуть вбок, вниз по течению, где обнаружилась заложенная камнями запруда, куда медленно сочилась вода из ручья создавая природную ванну. Вода в запруде была еще теплой, видно не успела остыть после купания женщины. Знахарка, а вернее неинициированный стихийный маг сунула руку в воду и сосредоточилась. Над водой возник вскоре парок и она удовлетворенно сказала: - Залезай. А я тебя потом вычешу.
  - Потом сошьешь одежду, - отмахнулся от слов Зари Эльнармо, с интересном рассматривая ванну, которую сделала знахарка, - Из одежды очень неудобно выбираться волком, а я пока не могу отказаться от этой половины своей натуры, - раздевшись, эльф с тихим стоном сполз в горячую воду, которая мгновенно расслабила натруженные за день мышцы.
  В темноте уже начинали летать первые светлячки, на земле сидела почти не видимая Заря и поочередно расчесывала длинные пряди волос нежащегося в воде эльфа. Эльнармо было сейчас так хорошо, что ему даже было лень шипеть в те моменты, когда рука знахарки чуть сильнее чем нужно дергала спутанные волосы. А когда Заря стала уже просто перебирать мокрые пряди, он только прикрыл глаза и улыбнулся, устраиваясь удобнее. Ему пришлось дать немаленький крюк прежде чем эльф нашел то, что искал. Издалека сегодня Эльнармо видел старого медведя, который чему-то учил невидимого в траве мальчишку. Он хотел рассказать об этой встрече Заре, но сейчас ему было лень даже просто шевелиться.
  Расчесанные волосы водорослями плавали вокруг в теплой воде. Рука знахарки опустилась в воду и самодельная ванна снова стала почти горячей.
  - Эль... Эльнармо, - потянула его ласково за кончик длинного уха Заря. - Не спи. Вот мыло и полотенце. Приходи есть, когда закончишь.
  И погладив его по голове как будто он снова волк, женщина придерживая юбку встала и исчезла. Только шуршание хвои под ногами и треск незаметных в темноте сучьев отмечали ее путь к пещере. Кажется уже их пещере.
  - Куда же я денусь, - фыркнул эльф, когда шаги Зари затихли в темноте. Лежать вот так и ни о чем не думать было как-то непривычно. Оборотень откинул голову и посмотрел на заполонившие небо звезды. Последний раз он мог позволить себе так расслабиться сто или двести лет назад. Губы Эльнармо тронула едва заметная улыбка. Он давно научился не строить планы на будущее, не загадывать вперед, а просто наслаждаться каждым днем, которым он давно потерял счет, вот и сейчас, эльф просто лежал, лениво шевеля пальцами в воде и ни о чем не думая. Через полчаса, когда ванна уже остыла, Эльнармо вылез и воды и, завернувшись в одеяло, вернулся в пещеру. Завтрашний день обещал быть еще более долгим, а ранним утром он хотел наведаться в деревню, у него осталось одно неоконченное дело.
  Несмотря на отсутствие овощей, рагу оказалось вкусным. Пастушья сумка была похожей по вкусу на капусту, хоть и без характерного запаха. Волокнистая сердцевина бузины была сладковатой и с чаем была в самый раз. А молчание и редкие вопросы знахарки не напрягали, а наоборот делали полумрак пещеры более уютным. И эльф, и человек после ужина одинаково сидели распустив волосы для просушки и смотрели на догорающие угли костра.
  Спать пора, - наконец констатировала знахарка и встала. - Спокойной ночи, Эльнармо.
  Доброй, - продолжая смотреть в угли костра отозвался эльф. Дождавшись когда знахарка уснет, он бесшумно выскользнул на улицу. Вернулся он уже под утро и долго отмывал себя от жирного черного пепла и запаха пожара. Удостоверившись, что Заря так и не проснулась, он свернулся клубочком у входа в пещеру и закрыл глаза. А в деревне наутро люди нашли сгоревшую почти до основания баню у домика ведьмы и выгоревший до костей человеческий скелет на пепелище.
  ..................
  Утро было теплым. Проснувшаяся Заря, долго улыбалась закопченному своду пещеры и случайно залетевшей туда летучей мыши. Выглянув в другую часть, она увидела при входе спящего и еще мокрого волка. Рыбачил? Но добычи нигде видно не было. Решив что даже у сильных волков иногда бывают неудачные дни, знахарка тихо переступила через лежащего зверя и, взяв котелок и корзинку, ушла к ручью, где еще вчера нашла заросли малинника и судя по пятнам на ее юбке кусты черники. Сейчас было самое время проверить. Солнце начинало пригревать, настроение зашкаливало за отметку "великолепное", хотелось скакать и петь как маленькой девочке.
  В котелок полетели листья и ягоды поздней, уже сходящей земляники и веточки малины и дикой мяты. Вода в котелок, зов стихии и вот уже заваривается настой. Знахарка счастливо рассмеялась. Всегда она обращалась к своему дару втихаря, редко, когда точно не было чужих глаз. Ей казалось, что легче вскипятить воду на обычном огне, чтобы не попасться на глаза сплетникам, а тут за последние дни она обращалась к дару чаще чем весь месяц.
  Обняв корзинку, она углубилась в заросли малины.
  Проснувшись волк громко зевнул, показав миру белые клыки. Зари в пещере не было, но, судя по запаху, она была где-то неподалеку. Эльнармо по тянулся и оглянулся, пытаясь угадать куда и зачем отправилась его гостья. Ночное приключение вымотало его почти полностью, но оборотень чувствовал какое-то моральное удовлетворение. Он очень надеялся, что кости, которые он подбросил в сгоревшую баню, посчитают все таки костями Зари и хотя бы на некоторое время отстанут. Особенно он надеялся на глупость и фанатизм Мария. Фыркнув, Эльнармо все таки вышел на улицу. Знахарка появилась со стороны ручья через несколько минут. Сейчас она сама была больше похожа на только обернувшегося оборотня, чем на человека. Рубашка с распущенным воротом и закатанными рукавами, небрежно подоткнутая юбка в пятнах раздавленной черники, исцарапанные в малиннике голые ноги, мокрые и с налипшими на них травинками. В распущенных волосах запутались сухие листочки и незамеченная ею колючая веточка малины. Заря посмеивалась от кружащихся вокруг стрекоз, одна из которых чуть не села на забавно сморщившийся конопатый нос. Встряхнув головой, женщина пошла дальше, пока не замечая проснувшегося волка. В одной руке она несла прикрытую платком корзину, а во второй котелок с водой. Усевшись на входе, Эльнармо снова зевнул и потянулся, чуть подвывая от удовольствия и встряхивалась, прогоняя остатки сна.
  - Aiya, Amaurea, - проговорил он негромко, когда женщина подошла поближе. Дернув ухом, волк отогнал стрекозу, которые прилетели следом за знахаркой.
  - Доброе утро и тебе, волшебный волк, - знахарка блеснула улыбкой и осторожно поставила котелок и корзину, - Ты был такой усталый, я решила тебя не будить. Поэтому сама сходила на охоту. Если бы было время на сушку, то можно было бы напечь лепешек из сыти или нарвать для них рогоза, но раз мы тут ненадолго, - она сняла платок с корзины, - Ягоды. А в котелке земляничный вар.
  - Да, - кивнул головой волк, - Завтракаем и уходим. Ты же хотела посмотреть сегодня на Лиса, нам как раз по пути, - Эльнармо замолчал, решив пока не рассказывать куда он поведет Зарю. Он почему-то не сомневался, что сначала она испугается, а потом ей понравится.
  Завтракали они на траве под все теплеющими лучами солнца. Встрепанная рыжая ведьма и почти голый, взъерошенный эльф-оборотень. Два самых страшных пугала этих мест сидели рядом и являли собой картину полного умиротворения. И ничего лишнего. Только костер, ягоды, их молчание и спокойствие леса. После завтрака были такие же неспешные и ленивые сборы, будто не уходить они собирались отсюда, а просто прогуляться. Эльнармо настоял на том, что с собой сейчас они берут только то, без чего в лесу не прожить, хотя по его мнению таких вещей у них не было и можно было идти вообще без всего. Примерно через полчаса сборы, наконец, завершились и знахарка и оборотень, принявший свое волчье обличье, неторопливо отправились на прогулку.
  ........
  Марий метался по Храму, и то с размаху кидался на колени, пытаясь забыться в молитве, то снова бросаясь в бег от стены до стены. С тех пор как он очнулся от забытья на полу в бане у домика ворожеи, он не знал покоя.
  В себя он тогда пришел голый и замерзший. Восстановив в памяти события, он чуть не взвыл - демон. Этот пес или волк так ему не понравившийся с первого взгляда - демон. Интуиция его не обманывала. Он говорил, он оборачивался, он заколдовал его женщину и его ребенка. Испаскудил его будущее. Заря не могла бы ему отказать, он знал что ее тоска такая же сильная как и его. Смотрел ночами, подходя к домику, как она вздыхает, обнимая себя за плечи и плача иногда на лавке у ворот глядя на хороводы у подножия холма и на парочки, бесстыдно целующиеся у границы Леса. Как он хотел подойти и успокоить ее и себя! И как он сдерживался... как он держал себя годами! Дождался. Дождался, что дикая тварь из дикого леса, исчадие бездны и тьмы увело его женщину! Его, потому что даже околдованная, даже ушедшая с перевертышем, она позаботилась о нем. Укус бесчестной твари не болел почти и не кровил. Когда он очнулся к ночи, все плечо дергало, но кровь не сочилась, и только подтеки зелья и валяющаяся рядом склянка, показывали кто о нем позаботился. Одежды правда не было... Но ночь и это прикрыла. В домике знахарки было все вверх дном, его мантия кучей изорванных тряпок валялась на полу у печки, рубашки и штанов не было. И не было его Зари! Он упал тогда на постель, хранящую еще запах его ведьмы, и катался по ней, подвывая от невозможности обнять Зарю, сделать своей, подчинить ее пылающей в нем страсти.
  Придя тогда к себе ночью, перебежками, одетый в найденную в переворошенном сундуке знахарки ночную рубашку, он свалился почти на сутки. Его трясло, бил озноб и проваливался он в сны похожие на явь. Он, жена, сын. Он, Заря и Лис. Он в огне и пламени разъярённых богов, карающих предателя. Прохладная ладонь знахарки на лбу... горький поцелуй ее губ, несущий на себе запах и вкус лесных трав.
  - Проснулись, отче?
  Открыв глаза, он обнаружил мокрую тряпку у себя на лбу и бабу из деревни рядом. В руках та держала горшок с отваром.
  - Уж так мы испугались то! - запричитала она. - Мечетесь, бредите. Ворожею все зовете. Отвар то от жара мы нашли, туточки запасы все подобрали. Вот выпейте еще, чтоб получшело.
  Жрец отмахнулся пренебрежительно от горшка, чуть расплескав жидкость. - Ворожея где? - отрывисто спросил он.
  - Осторожнее - прикрикнула на него баба и смутившись своего порыва, пояснила. - Нету Ворожеи то боле. Отвара тоже значится не будет. Поберечь надоть.
  - Что значит не будет? - мрачно спросил жрец. - Далеко не уйдет она. Сын то ее тут вроде. Найдем.
  - Да ушла она к богам, али в преисподнюю, - пояснила добровольная помощница. - Сгорела ее баня. И она вместе с ней. Ночью полыхнуло, а утречком пошли к ней болезные за припарками, а нетути ее. Пошукали и в сгоревшей бане только косточки и нашли. Вот жуть то?! Где теперь ведьму то искать... - закручинилась она и только когда жрец сполз опять на постель испуганно запричитала.
  - Отче, отче, что худо вам?
  Но Марий уже погрузился во тьму беспамятства, где только там он мог быть с семьей. Он, жена и сын. Он и жена... Заря...
  И что теперь оставалось? Только молиться... не отпускало его. Пробовал он, оправившись спустя неделю, хоть Лиса себе вернуть, но...
  - Так не знаю я! Знать не знаю и ведать не ведаю про мальчишку! - сварливо отвечала мать Зари. Марий долго вглядывался, ища знакомые черты знахарки в этой старой, жилистой женщине и не находил. Будто действительно лесные духи принесли в эту семью крестьян его огненную ведьму.
  - Уже лет восемь как вообще ее не видели, - продолжала старуха, легко придерживая за рога помекивающую козу. - И не надо нам такого! Из-за нее еле остальных дочек замуж пристроила - не брали, ведьмину кровь подозревая. Померла и Лес с ней. А мальчонка появится здесь, тебе приведу жрец, мне без надобности такой приплод.
  - И то хорошо, - бросил Марий разворачиваясь и уходя с хутора. Медовый холм был далеко от его селения. Идти было долго и размышлять никто не мешал. И куда она дела мальчишку? Неужели... он замер. Неужели она могла отправить его учиться в лес к этому демону в волчьем обличье? Могла. Заря она же такая... была. Жрец даже застонал. Ведуна хотела сделать из него вот и нашла учителя. Могла же случайно или намерено выколдовать его из чащи лесной, гибельной! Жрец не был дураком и понимал, что хоть его ведьма не колдовала на людях, но чего-то такое умела. Лиса учила и вызвала ненароком. Как мальчишка сказал? "Я нашел, значит моя". Жрец присел на пригорке и посмотрел на тянущуюся ленту дороги. На поклон к охотникам идти. Пусть ищут в лесу несчастного. А он... с божьим словом и, главное, с божьим огнем вырвет своего, да своего Лиса из лап проклятого демона!
  - Это... посмотрим конечно, - отводя глаза кивнул Сазан дыша на жреца перегаром. Он пил уже неделю с тех пор как узнал про сгоревшую баню. Белянка, его жена, не в меру раздобревшая, обычно с вечно недовольным лицом, наоборот радостно носилась вокруг подавая пришедшему жрецу все что было в доме. Она единственная надела по сгоревшей знахарке траур. Радость какая. Померла. Не грех и одежду темную одеть, чтобы все помнили, что пережила она ведьму рыжую. И бастрюк ее пропал, ну разве не счастье?
  - Только... это. Отче. Не пойдут его искать. В заповедную рощу могла отвести. А нам туда ходу нет. - Сазан посмотрел в стакан и ничего там уже не обнаружив, вздохнул и подпер голову рукой.
  - За сына не боишься? - хрипло спросил Марий зверея и желая приложить это все еще красивое лицо об стол и трепать за светлую бороду до тех пор, пока тот не придет в себя.
  - Если он в Лесу на обучение отдан, то нет, - Сазан упрямо покачал головой. - Сам в лесу обычном посмотрю и других попрошу. Но если он там по доброй воле, то пусть его... Ведуном будет. Лучше чем так... - кивнул он, чуть не падая, на сидящих в ряд на лавке детей.
  - Я тебе, иродище поганое! - махнула на него полотенцем Белянка. - Спать иди, пьянь!
   Марий сделал что мог, чтобы забыть. Похоронили знахарку без него. На границе с лесом теперь был неприметный холмик, на следующий год он уже будет незаметен под ковром из травы. Марий часто просиживал у него одинокие вечера. Скотину и полезный скарб прибрала к рукам радостная в своем горе Белянка ("Не чужие мы ей были! Вона и сына она прижила от моего Сазана! Пущай ее добро наследничка и дожидается! Старший же сын... был"). Домик в своем запустении был жалок, как и он сам. Ночную рубашку Зари он теперь хранил у себя, как и ее подушку, иногда сжимая ночью так что из нее вылезали перья.
  В некоторые вечера к нему присоединялся на могиле Сазан, как всегда с бутылью мутного самогона. Марий гонял его, по первости... а потом принял. И его, и бутыль. Говорил больше Сазан. Только об одном не желал слушать Марий. О похоронах. Ему все равно не верилось, что рыжая ведьма может быть мертва. Может сгореть.
  - И не от моих рук! - простонал он однажды, отставляя бутыль и утыкаясь лицом в колени.
  - Смерть жуткая, - пьяно всхлипнул рядом Сазан. - Одни косточки...
  - Слышать не хочу! - оборвал его жрец. Что-то в словах охотника его цепляло, но было так больно. Тяжело. Потом. Зато сны стали другими, не тягуче сладостными, не сжирающими тело, а бередящими душу. Семья. Жена. Теплая и родная. И кого за это проклинать?!
  Время выбирать
  На обед странная пара человека и волка остановились на берегу небольшого лесного озера, о котором Заря даже и не подозревала. Окруженное почти непроходимой чащей, оно переливалось на полуденном солнце прозрачной водой. На другом берегу она успела заметить олениху, которая собиралась утолить жажду, но увидев пришельцев, скрылась в лесу, мелькнув среди веток белым пятном хвоста.
  К вечеру они вышли на знакомую знахарке поляну с кругом замшелых камней и прошли дальше в заповедную рощу, где, как в их первую встречу лежал на нагретом солнцем камне большой медведь.
  - Мама! - маленький вихрь в виде грязного и абсолютно счастливого Лиса, чуть не сбил ее с ног и заскакал рядом. - Мама, я так рад! Тут весело и я уже так много узнал! Как звать зверей, как отпугивать людей, как слышать деревья... Хозяин такой старый!
  - Не старый, а древний, маленький несмышлёныш, - пророкотал не раскрывая глаз нежащийся на уходящем уже солнце Хозяин Леса. - Глупый как те кролики, которых ты научился сегодня призывать.
  - Да, мама, они такие глупые! - пропустил мимо ушей замечание Лис, сосредоточенный только на своих восторгах. - Только об одном и думают!
  Знахарка смутилась и немного напряженно посмотрела на сына. - О траве! - радостно сказал ребенок и счастливо рассмеялся. Заря облегченно выдохнула и, поймав мельтешащего вокруг мальчика, крепко обняла. - Ты такой молодец, Лисенок. Я тебя так люблю!
  - А ты навестить? А что ты мне принесла вкусного? - с детской непосредственностью перешел на интересующий его вопрос Лис.
  Вот тут знахарка покраснела как маков цвет. - Ничего не принесла, малыш. Я была в гостях у Эльнармо. Поругалась с Марием и теперь тоже поживу тут в лесу. Собираться быстро пришлось. Но я в следующий раз принесу тебе лепешек. А что ты сегодня ел?
  - Я себе кролика зажарил, - немного поумерив пыл, ответил Лис. - Только его Хозяин убивал, а то мне жалко было. Я же его сам позвал.
  - Это пройдет...- сонно донеслось от мохнатой туши. - Все проходит... и доброта, и жалость, и детство. Хороший детеныш...
  - И трав собрал, только ел сырыми.
  - А у тебя живот не болит? - всполошилась знахарка, опять начиная напоминать наседку над цыпленком и ощупывая сына.
   - Мам! Ну, мама же! - отбрыкивался Лис, смущенно косясь на медведя и волка попеременно. - Я же большой уже! Я только правильные части ел! Мам! Ну не болит ничего!
  Заря видя реакцию сына перестала его тормошить, тоже понимая что вцепилась в ребенка от желания почувствовать хоть себя опять хоть сколько-нибудь значительной.
  - Прости малыш.
  Она встала с колен и поклонилась медведю. - Благодарю за заботу о сыне, Хозяин.
  Эльнармо только тихо фыркал, стараясь не сильно отвлекать Зарю от общения с Лисом. От нее он память людскую отвел, ненадолго, но отвел. Деревенские, конечно, может и рады были избавиться от ведьмы, да и забот у них скоро будет много, к долгой зиме подготовиться, но жрец мог и задуматься, что не так выглядят сгоревшие. К тому же скелет, который оборотень откопал и подкинул в баню, был вообще не женским, но это то местные вообще определить не смогут никогда. А вот Лиса могут и искать. Волк отправил к Хозяину сороку с сообщением еще когда баня только занялась, чтобы не посылал он ученика в сторону деревни. Лес большой и в других его частях много всего. Пока знахарка ворковала над сыном, Эльнармо и Хозяин Леса пару раз переглянулись, но ничего друг другу не сказали, прекрасно поняв друг друга без слов.
  - Он способный ученик, Заря, из него выйдет хороший Ведун, - проговорил медведь, чуть приподнимаясь на своем камне и поворачивая тяжелую голову в сторону гостей, - Не беспокойся за него. Куда ты дальше, Эльнармо, ведь обратно тебе хода нет.
  - Yarea tirion, or lantasire, - отозвался волк, - в полудне пути отсюда на hyarros.
  ( - Старая башня над водопадом. Юговосток. (Скорее всего, он использовал эльфийский, потому что просто не знает как это будет на общем.)
  - Хороший выбор, - кивнул медведь, - Переночуйте здесь, по ночи не стоит идти туда.
  - Я знаю, Aira Morco, спасибо.
  ( - Старый медведь)
  Заря услышав похвалу сыну, как всякая мать возгордилась. За последовавшим за этим тисканием мальчика, тоже гордо задравшего нос и потому отпихивающем руки матери ("Мама, я же уже большой!"), она совершенно пропустила разговор волка и медведя.
  Хозяин Леса громко зевнул и тяжело слез с камня уходя в чащобу.
  - Ночуйте, - повторил он Заре. - Детеныш зайдет ко мне утром.
  Лис, спустя несколько часов, спал на лежаке из веток, только во сне отпустив руку матери. Хоть он и шумел, утверждая что взрослый, хоть и выворачивался, ойкая и возмущаясь когда знахарка его отмывала и вычесывала, но мама это же самое родное, а он, все таки хоть и большой, очень скучает.
  Заря сидела рядом с волком, прижимаясь к теплому боку и также молча как он, смотрела на звезды.
  - Пора спать, - проговорил волк негромко, когда луна окончательно заняла свое место на безоблачном небе и залила окрестности своим серебром, - Утром нужно выходить. Я не хочу еще и завтра ночевать в лесу, - он покосился на Лиса, который так умаялся за день, что уснул сразу как только голова коснулась свернутого узла, который Заря положила ему вместо подушки, и зевнул, поднявшись на лапы. Он несколько раз крутанулся на месте, приминая траву, и улегся сам, сворачиваясь в клубок, будто кошка, но оставляя место для знахарки. Предлагать лечь ей рядом он не стал, но подумал, что она сама догадается и воспользуется предложением.
  Знахарка действительно не стала пренебрегать возможностью спать рядом с теплым и пушистым волком. Так что утро их нашло втроем. Лис укутанный одеялом, спал прижимаясь к матери, а с другого бока ее подпирал мерно дышащий бок оборотня. Первым проснулся Лисенок. Он высунул из под одеяла нос и звучно чихнул, отчего волк дернул недовольно ухом.
  - Мааам, - зевнул ребенок. - Я к медведю. Он по утрам сонный и можно утащить у него мед. Вкууусный! - опять он зевнул.
  - Таскать нехорошо, - сонно, но твердо проговорила знахарка, садясь не открывая глаз и ежась от утренней прохлады. - Попроси или добудь сам.
  - Ну мам!
  - Нет, я сказала. Давай я пойду бузины надеру и ягоды соберу. Беги умываться.
  - Ягоды я и сам могу... - проворчал мальчишка, морща облупленный на солнце нос. - А стащить веселее.
  С дерева раздалось недовольное квоханье тетерева и он внезапно замертво рухнул к ногам женщины.
  - Вот...ведь! - испугано поджала она ноги. - Больной что ли?
  Лисенок прислушался и уверено сказал: - Хозяин желает доброго утра.
  - Tanavala, - буркнул Эльнармо, не открывая глаз. Идея с тетеревом была хороша, но разводить огонь здесь было нельзя, а значит позавтракать нормально им удастся только когда они уйдут из рощи. Можно было, конечно, воспользоваться гостеприимством медведя, у него в глубине рощи было что-то похожее на дом, но эльфу и знахарке нужно совсем в другую сторону, - Здесь нельзя разводить огонь. Отпускай Лисенка и пойдем. Нам дальше. Выйдем из рощи, позавтракаем.
  (Не дословно - "Показушник")
  - Лисенок мой, - Заря протянула руку к сыну чувствуя как начинают закипать слезы.
  - Все хорошо, мама, - мальчик ластился к ней как котенок. - Медведь хороший.
  Уходила знахарка из чащи, вслед за тащащим ее узел с вещами волком, постоянно оглядываясь на маленькую фигурку, вздыхая и чувствуя себя одинокой и ненужной. Только пушистый хвост стукнул ее по ногам несколько раз отвлекая, и она, вздохнув напоследок, стала ощипывать на ходу их будущий завтрак..
  - Птенцов нужно отпускать. Если у них есть крылья, они должны научиться ими пользоваться, - проговорил Эльнармо, опуская узел с вещами на землю. Они вышли за границу заповедной зоны примерно через час и решили все таки позавтракать. Заря ощипала несчастного тетерева еще по дороге, теперь оставалось только зажарить его.
  - Пять весен всего птенцу то, - тоскливо ответила Заря разжигая огонь. - Хотя лет через девять ему по деревенским правилам уже невесту можно было бы присматривать. Но все равно... Все матери немного клуши-наседки. Кто то больше, кто то меньше.
  Тетерев запекался, (жилистую и жестковатую дичь обмазали глиной, удачно найденной рядом, и закопали под костром), а знахарка ворошила угли и думала о своем. На какой то мысли она внезапно обняла сидящего рядом волка за шею и крепко прижалась.
  - Спасибо, что заботишься Эльнармо. Я уже не могу представить как я жила одна, без такого друга как ты...
  Оборотень фыркнул, покачал головой, но промолчал. Прикинув цифры, эльф в очередной раз ужаснулся тому насколько по разному боги наделили две, в общем-то, похожие расы. Тринадцать лет уже в женихах. В тринадцать лет эльфы только заканчивали первый круг обучения, да и то не все. Когда такие как он становились самостоятельными, люди уже были глубокими стариками.
  Боялась всего и скрывалась от всех, включая саму себя, - наконец-то ответил Эльнармо на заданный вопрос. Произошло это правда когда от тетерева остались только аккуратные косточки, которые знахарка сложила горкой у корней толстой сосны, - Так же как и я, - закончил он свою мысль и снова замолчал. Дальнейшая дорога проходила в каком-то странном молчании. Казалось, что и у оборотня, и у Зари есть слова, которые нужно сказать, но одного взгляда на собеседника хватало, чтобы отложить их на потом. Пара часов неторопливого хода вывели их на берег довольно широкой и не слишком спокойной реки.
  Деревья подступающие почти к самому берегу не скрывали быстрое течение. Чуть дальше русло изгибалось, скрывая остальной вид за поворотом, но по мере приближения к нему, знахарке становился виден мост на другую сторону.
  Мост был нерукотворен. По крайней мере, люди такое сделать не могли. Два берега соединяли переплетенные между собою корни двух больших дубов. В полуметре над водой они соприкасались, переплетаясь в причудливый подвесной мост. За века прошедшие с тех пор как тонкие корешки стали огромными, толщиной с бедро взрослого мужчины ветвями, на них успел нанестись слой земли, ила и мха, который скрепил их и сделал покрепче иной человеческой конструкции. Чем ближе они подходили к повороту и мосту, тем сильнее раздавался какой то шум. Знахарке слышался в нем то рокот толпы, хотя откуда она в лесу, то усиленный в сотню раз плеск воды.
  - Эльнармо, что это за звук? - боязливо спросила знахарка, почти прижимаясь к боку чуть притормозившего оборотня.
  - Вода, - проговорил Эльнармо и удивленно посмотрел на Зарю, которая не узнала звук водопада. Правда через пару минут до него наконец-то дошло, что знахарка никогда не наблюдала такого. Два ручья, гордо именуемых реками, да озеро между деревнями, это было все, что она когда либо видела. Пообещав самому себе, что когда-нибудь он покажет Заре океан, волк снова подхватил узел, который пришлось поставить, чтобы ответить, и мотнул головой, указывая на дорогу дальше.
  Мост перешли быстро, хотя Заря пыталась остановиться на середине и оглядеться, но Эльнармо настойчиво подталкивал ее в сторону берега. Неважно кто, но их могли бы заметить, а этого оборотень допустить не мог. Судя по тому как волк спешил, можно было догадаться, что конец пути близок. Шум, который до сих пор пугал знахарку, а из объяснения Эльнармо она так и не поняла, как вода может так шуметь, становился все ближе и ближе. В воздухе висела едва заметная водяная пыль. Через несколько минут они вышли на большую поляну, на краю которой, прямо на берегу реки и росло огромное дерево, которое знахарка не признала. Высоко наверху оно переплеталось ветвями со своим братом-близнецом, который рос на другом берегу. А дальше... Дальше был край леса. Вернее край этого леса. Внизу, куда с шумом падала вода из реки, зеленое море продолжалось.
  - Как красиво и немного страшно, - почти прокричала знахарка, завороженно оглядываясь. Подталкивания волка, который периодически бодал ее головой, намекая идти быстрее почти не действовали. Женщина замирала иногда не в силах сделать шаг, особенно сейчас, когда перед ней появился водопад. Отчаявшись, оборотень просто схватил Зарю за юбку и подтащил ближе к дереву, которое в обхвате оказалось размером с ее домик в деревушке. Как только она переступила какую-то невидимую черту, которая обводила дерево по границе кроны, стало тихо. Нет, водопад продолжал шуметь, изливая воду вниз, но его рокот перестал быть оглушающим, он превратился в негромкий отдаленный шепот воды.
  - Что это за место? - спросила она, трогая ствол дерева-великана.
  - Это, - волк подошел ближе, - Память, которая никому не нужна, и за которую многие отдали бы все на свете, - Эльнармо завернул на дерево, его перестало быть видно, но Заря все еще слышала голос, который изменился, как только волк сменил вид.
   - Когда-то давно, - проговорил уже эльф, - это была одна из множества, - он замялся, прикидывая как перевести слово "tirion" на общий, - мест, с которых стражи смотрели за окрестностями. Elnarmo, attea corima tirme nore laire, - вдруг проговорил он, обращаясь явно не к Заре, и снова ненадолго замолчал. Знахарка почувствовала, как что-то вокруг изменилось, будто теперь им тут были рады. Водяная морось стала будто не такой холодной, звук падающей воды звонче, а вдруг налетевший теплый порыв ветра коснулся лица знахарки и воткнул в волосы длинный лист, - Иди сюда, Заря, - Эльнармо стоял у открытой двери, которая вела внутрь дерева. За дверью была комната, запущенная, немного пыльная, было понятно, что живые тут были очень давно. На полу виднелись свежие отпечатки босых ступней, которые обрывались, становясь волчьими лапами. По краю комнаты по спирали вверх поднималась резная лестница, уводящая на верхние этажи.
  (- Эльнармо, второй круг Стражи леса клана Лета.)
   - Располагайся. На эту зиму это наш дом, - знахарка даже не посмотрела на стоящего к ней спиной, совершенно голого эльфа. Только прижала она руки к груди и охнула оглядывая просторную комнату со стойками оружия, лестницу ведущую вверх и вниз, и бросилась все смотреть, походя обхватив Эльнармо руками и поцеловав на бегу куда придется. Попала она в плечо, но, похоже, это было неосознанно, скорее знак восторга и благодарности.
  Через несколько секунд снизу раздалось "Да тут полно места!", "Эльнармо, спасибо, спасибо, спасибо!" и прочие изъявления восторга. Появившаяся чуть позже измазанная в пыли знахарка выглядела настолько счастливой, будто ей подарили стадо коров и племенного быка в придачу. Глядя на ее восторженное лицо, можно было легко вспомнить насколько приятно дарить подарки. Заря вся светилась, оправдывая свое имя и похоже уже не находила слов благодарности.
  - Обо мне никто, никто так не заботился, - наконец смогла сказать она, смотря на сидящего в пыли посреди комнаты несколько печального эльфа. - Ты моя удача.
  Эльнармо с улыбкой смотрел за метаниями Зари по старой сторожке и старательно гнал от себя воспоминания. Не слушая особо восторги, которые раздавались снизу, он медленно поднялся по лестнице и, остановившись на пороге одной из спален, медленно открыл дверь. Внутри было сумрачно, светильники не работали, все покрывал тонкий слой пыли. Закрыв глаза, эльф будто в омут шагнул вперед. Звуки, запахи, ощущения, все это вырвалось из глубины памяти и накрыло волной. Эльнармо пошатнулся, схватившись за край стола и неверяще уставился на собственную руку.
  Тонкие пальцы, затянутые в перчатку нервно сжимали край стола, который был почти доверху завален бумагами и заставлен тарелками, которые никто не удосужился донести до кухни.
  - Эльнармо ты не понимаешь, - тихий голос, раздавшийся со спины заставил вздрогнуть и повернуться. На пороге стоял эльф, одетый в точно такую же форму стражника, он был без оружия.
  - Я понимаю, Арилан, понимаю, - голос звучал как-то глухо, будто говорящий смирился с какой-то бедой.
  - Ты мог отказаться. Зачем это?
  - Не мог. Это мой долг и мой выбор.
  - Но Эль, - взгляд голубых, будто летнее небо глаз встретился с ярко желтыми глазами зверя и эльф, которого звали Арилан, замолчал на полуслове.
  - Я ухожу, Ари, - Эльнармо начал неторопливо раздеваться, скидывая вещи прямо на пол, - Передай Клариме, что, - он отвернулся и порывисто вздохнул, - Хотя нет. Ничего не говори.
  - Я открою портал.
  - Спасибо, Ари, - комната стала больше, а в нос ударили новые запахи, когда вместо обнаженного эльфа, на полу остался стоять крупный волк с янтарными глазами.
  Поднятая пыль заставила эльфа чихнуть и вырвала его из омута памяти. Посмотрев на грязные пальцы, Эльнармо покачал головой и полез в шкаф, в котором нашлась нормальная одежда. Надев штаны и побрезговав рубашкой, оборотень спустился обратно в зал и сел. Там где его и нашла Заря.
  Женшина на то, что ее спаситель и благодетель похоже в расстроенных чувствах, внимания не обратила. Ей казалось, что ее восторги должны разделять все. - И оно живое! Дерево! Как мне нравится! Как хорошо! Я запасов наделаю, трав насушу, сыти насобираю, овощей и муки наменяю на хуторах, чтобы в деревню не идти, и как хорошо тут зимовать будет!
  - Я знаю, что оно живое, - немного натянуто улыбнулся Эльнармо, - На другой стороне тоже. Посмотри, кстати, там, - он махнул рукой вверх и себе за спину, указывая на невидимого отсюда близнеца этого дерева на другой стороне реки, - склады были в той части, - послушав ее планы до конца, он опять посерьезнел, - Не ходи никуда. В деревне тебя искать уже не будут, они считают, что ты умерла, а вот Лиса наверняка будут искать. Так что лучше лишний раз вообще из леса носа не высовывать.
  - Ох, - сникла знахарка, вспомнив о своих неприятностях. Но тут ее догнала мысль. - А почему не будут, - удивилась она. - Уж Марий точно будет, да и болезные тоже будут смотреть. Одна ж я была на всю округу.
  - Я спалил твою баню и подсунул туда человеческий скелет, - повторил Эльнармо, спокойно глядя на Зарю, которая похоже от восторга пребывания в таком замечательном доме не слышала половины того, что ей говорили, - Это на какое-то время даже Мария убедит в том, что ты мертва.
  - Ох, - опять повторила знахарка и села на пол. Слишком много новостей, слишком много впечатлений для жительницы деревни, где петушиная драка уже событие. Комментировать она не стала, молчаливо приняв действия оборотня как должно.
  - Склады значит? - повторила она, пытаясь сосредоточиться на приятном. - За столько лет думаешь там что-то осталось?
  - Наверняка. Пыли тут не так много, а оставили это место довольно давно, значит магия еще работает. Пойдем посмотрим, - Эльнармо поднялся, отставляя стул и подал Заре руку, поднимая ее с пола. Поднявшись по лестнице на третий этаж башни, эльф толкнул дверь и вышел на небольшую площадку, с которой начинался еще один мост, из переплетенных ветвей. Такой же как и тот, что они уже встретили, он был на удивление ровным и чистым, не было даже сухих листьев, которые должны были тут остаться за все это время. Коснувшись пальцами какого-то листа, Эльнармо спокойно пошел по нему на другую сторону. Тонкие перила поднимались по краям, но служили, скорее предупреждением о крае, чем настоящим ограждением. Внизу, с одной стороны, виднелась гладь реки, а другая сторона уже нависала над обрывом. С нее открывался удивительный вид на бескрайний лес внизу. Далеко на горизонте виднелись горы.
  У знахарки опять захватило дух от восторга.
  Впереди шагал персонаж сказки, а сама она казалась себе девочкой оттуда же, попавшей в волшебный лес и встретившей говорящих животных и духов, а в конце нашедшей себе заколдованного королевича.
  Остановившись на середине, Эльнармо терпеливо ждал, пока Заря насмотрится по сторонам. Теперь спешить было некуда, раз уж башня признала его и открыла свои двери, то с ее помощью они спокойно переждут время, пока Лис будет учиться. Медведь сказал, что он способный, значит, время обучения можно и сократить, а потом отправляться дальше.
  - Пойдем, успеешь еще насмотреться, - негромко рассмеялся он, уходя с моста и исчезая за такой же дверью на другой стороне. Это дерево было похоже на первое, за исключением того, что первый этаж был без двери и его можно было назвать складом. На полу стояли ящики и бочки, что было в них внутри неизвестно, надпись давно стерлись. Но, что самое удивительное, здесь не было пыли. Будто бы последний раз сюда заходили живые только вчера.
  Любопытная Заря сунула нос в эльфийскую кладовую. Припасам по ощущениям была пара лет от силы. Сушеные яблоки, неизвестные ей сладко пахнувшие оранжевые плоские ягоды с большой косточкой, другие оранжевые липкие полупрозрачные ягоды, которые ходящий за ней со снисходительной улыбкой родителя, эльф назвал поочередно курагой и мандарином. В других бочках были полоски сушеного мяса, на стене висел связанный косичками лук, чеснок и какие-то неизвестные ей коренья, в одном из которых она с недоумением признала сельдерей. Она его использовала только как лекарство, да молодые листочки крошила в салат. Быстрый осмотр изыскал муку, такие же засушенные овощи как делала и она про запас, специи, заставившие ее звучно расчихаться.
  - Перец, - пояснила она эльфу свое недомогание. - Восемнадцать серебрушек за несколько семечек. Только раз пробовала с ним еду. У нас то его нет. Сколько же тут всего!
  Она сунула нос в соседнее помещение тоже оказавшееся складом, только одежды. Похоже это уже превысило какой то лимит радости, потому что знахарка как то спокойно и устало спросила: - Можно я себе отсюда тоже штаны возьму? Всегда хотела ходить не только в юбке, только блудницей прослыть не хотелось.
  - Придется расшивать, - отозвался эльф, который уселся на ящик и, зачерпнув горсть мелко порезанных сушеных яблок, начал их грызть, - Это все будет тебе наверняка мало. Я то высокий для своего народа и то ниже чем ты, а так бери конечно, все равно это уже никому кроме нас не понадобится.
  Заря кивнула задумчиво и тихо подошла к эльфу опускаясь рядом на пол. - Эль...нармо. А ты если вдруг... захочешь поговорить о прошлом. О том, что ушло... и о том, что сможешь, а главное захочешь вспомнить... Я буду рада выслушать.
  - Нет. Не сейчас. Прошлое это прошлое, я помню его и все. Этого достаточно, - эльф опустил руку и провел ладонью по волосам Зари, повторяя ее движение, когда она трепала его волчью шерсть, - Может быть когда-нибудь потом, - он спрыгнул с ящика и высыпал остатки яблок обратно, - Бери все, что захочешь и пойдем обратно. Ближайшие дни нам будет не до прошлого. Надо привести ту половину в приличный вид, и работы там много.
  - Я справлюсь, - улыбнулась знахарка. - Нет ничего такого с чем бы не справились пучок веток и горячая вода, а этого хвала Лесу и моей стихии, в избытке вокруг.
  Взять она сначала хотела немного. Лето же, что зря тратить запасы? Но хотелось праздника, так что набрала она и мяса на похлебку, и трав, и дорогущую специю, и овощи... изрядно получилось, особенно с незнакомыми фруктами, которых она набрала по горсти каждого - пробовать.
  - Сначала ототру кухню, - мечтала вслух она по дороге обратно. - А ты можешь пока смести пыль из своей спальни. Обед сделаю, отмою все... а через денек напеку пирожков и к Лису схожу. Какой он грязнющий был! Конечно ему там нравится... мыться не заставляют, волосы гребнем не расчесывают...
  На оборотня шагавшего впереди был после этого брошен странный взгляд. Интересно, а волосы он даст еще причесать? Тут то волком постоянно бегать не надо. А ей бы хотелось до них дотронуться, если честно признаться самой себе. Жаль конечно что она выше... и что разные они такие. Украдкой Заря вздохнула мечтательно. Ну да она не девочка, чтобы королевичей получать заколдованных. Хотя... тут уже она улыбнулась, хотя деревья вполне тянули на заколдованный замок, а Хозяин Леса на доброго волшебника. Будет потом Лису новая сказка, когда он из учения вернется...
  Следующие несколько часов прошли в суете и уборке. Заря заняла кухню, которая размерами была почти с ее домик, а Эльнармо занялся приведением в порядок их жилища. Первым делом нужно было восстановить светильники, которые перестали работать больше столетия назад, спальню он решил оставить на потом, возвращаться в нее почему-то хотелось не слишком сильно. Эльф нашел где-то приставную лестницу и сейчас, вооружившись острой палочкой, переходил от светильника к светильнику, восстанавливая руны и вставляя на место мелкие белые камни, которые он взял с собой со склада. Первым делом он, естественно, осветил кухню, а потом перешел в основную часть башни.
  Закончил свою работу эльф только ближе к вечеру. Периодически ему приходилось отвлекаться на скромные призывы Зари из кухни, которая не с первого раза разобралась как и что там работает. Основным открытием для нее стала вода, которая легким нажатием на неприметную руну выливалась из небольшого крана в раковину, растущую прямо из стены. Вторым нововведением, с которым Эльнармо сам мучился почти час, было отсутствие дров в печи. Эльфы очень, иногда даже слишком, бережно относились к природе, поэтому быстро придумали как можно избежать пустой траты дерева. Здесь на выручку пришла магия знахарки, прикосновение которой активировало огненные камни, наполняющие печь.
  Башни медленно, но верно вспоминали давно забытые движения. Откровенно затхлый воздух постепенно сменился на свежий, наполненный запахом леса и травы. Неяркие светильники медленно разгорались, наполняя башню светом. Единственное, что расстраивало Эльнармо, это то что в ванной, которая расположилась в подвале, вода была до сих пор холодной. Ему, конечно, было не привыкать к такому, за свою волчью жизнь он много раз купался просто в реке, но раз уж он решил пожить здесь, то очень хотел всех благ, которые могла дать башня.
  Вечером знахарка умудрилась уснуть прямо за накрытым столом, ожидая своего эльфа. Руки и спина болели, голова кружилась от обилия впечатлений, волшебный замок, где все предметы тоже волшебные, приобрел окончательные очертания. Конечно, несмотря на чудесный кран с водой и печь без дров, работы было полно, но... воду не таскать, дрова не искать и тем более не рубить, свет не от масляной лампы и не от лучины, да яркий еще такой! А ванна! А то, что раньше в ее понимании могло быть представлено только будочкой на задворках? Вот ведь счастье то...
  Когда эльф пришел ориентируясь в основном на запах готовой еды, Заря спала сидя подложив руки под голову. Даже несмотря на усталость, она продолжала улыбаться сквозь сон.
  Кухня была отдраена на совесть, все блестело, вся посуда сияла, а с пола можно было есть. Шустрая женщина и часть пола в жилой части успела захватить и теперь там спокойно можно было пройти не расчихавшись.
  То, что Заря спит, зашедший на кухню Эльнармо заметил не сразу. Сев за стол, он подтянул к себе тарелку.
  - Я прибрался в одной из спален, думаю, тебе она подойдет, - проговорил эльф, немного подозрительно разглядывая содержимое, - Заря? - подняв голову, он несколько секунд рассматривал знахарку и тихо рассмеялся, - Доброй ночи, Заря, - поднявшись, эльф обошел стол и осторожно подхватил женщину на руки. Знахарка пробормотала что-то совершенно неразборчивое, но не проснулась. Эльф фыркнул и перенес ее из кухни в ту самую спальню, о которой говорил. Уложив ее на кровать, он снял с нее обувь и прикрыл ноги тонким одеялом.
  - Доброй ночи, - повторил он еще раз и ушел, все таки собираясь поужинать.
  Утром Заря проспала все возможные сроки. Встала она с гудящими ногами и абсолютно счастливой улыбкой. Она даже в детстве не помнила такой заботы. В зеркале на стене, которое само по себе тоже было удивительным для нее (самое большое которое она видела было размером с ладонь) отразилась встрепанная, неумытая, но совсем не старая еще женщина. Заря посмотрелась с удовольствием в волшебное стекло.
  - Зеркальце скажи, кто красивее всех в Лесу? - кокетливо спросила она его, потом рассмеялась, показала язык отражению и самокритично добавила: - Не я, но и подумаешь!
  Распотрошив лежащий тут же узел с вещами, убежала вниз в ванную.
  Дни тянулись за днями. Впервые и у эльфа, и у знахарки было время, чтобы отдохнуть, не задумываясь над тем, что будет завтра. Нет и у одного и у второй были какие-то планы на будущее. Эльнармо, например, хотел довести Зарю до любого большого города, которые наверняка были где-то на побережье, чтобы наконец-то научить ее пользоваться той огненной стихией, которая жила в ней. Знахарка же наоборот не загадывала так далеко, ей пока было достаточно что ее Лис под присмотром и в ученичестве, а сама она в странной сказке, которая пока не думала заканчиваться. Травы собранные когда теплой летней ночью, давно были готовы и эльф уже не пугал никого шрамами на теле. Прошло лето, неторопливо тянулась осень. Дни, пока еще теплые, с каждым разом приближали время, когда Лес укроет белое покрывало снега.
  - Что ты будешь делать весной, Заря? - спросил знахарку Эльнармо, когда они, по обыкновению, стояли на мосту над водопадом и любовались менявшим цвет лесом внизу. Если бы кто-то их сейчас увидел, то не узнал бы и не понял бы ни слова. Заря успела выучить язык, который для Эльнармо был родным, перешила найденную одежду на свой размер и переняла эльфийскую привычку собирать волосы в высокий хвост, который потом заплетался в косу.
  Вопрос женщину явно смутил. Для нее это прозвучало "Весной ты должна будешь уйти".
  - Не знаю, - нехотя ответила она, почувствовав сосущую пустоту под сердцем. - Как Лис выучится, с благословения Хозяина Леса, уйдем. Куда не знаю. Не беспокойся, я не буду... не пропаду я.
  Стало так печально, будто накатили сразу все одинокие вечера за все время ее жизни. Она даже не представляла, что оборотень так плотно вошел ее жизнь. И одна мысль, что он исчезнет из нее, приводила в ужас. Слез как не странно не было. Было желание сделать хоть что то из того о чем мечталось за эти четыре месяца. Но... смело развернувшаяся к эльфу женщина в очередной раз сравнив их рост, покраснела как девчонка и отвернулась пряча глаза.
  - Весной, когда поднимется вода, я хочу спустить лодку. Тебе нужно добраться до любого большого города, где есть гильдия магов. Они обычно стоят на побережье, и река выведет туда.
   Эльнармо откровенно удивился тому, как Заря ответила на простой в общем-то вопрос. Повернувшись, эльф посмотрел на покрасневшую женщину, - Кто сказал тебе, что я собираюсь выгнать тебя? Я хочу, чтобы весной ты пошла со мной.
  Заря смерила его счастливым взглядом и кинулась на шею, выкинув свои переживания прочь.
  - Эль... - только и могла сказать она. Что произошло дальше, объяснить можно было только случайностью. Заря сама собиралась поцеловать эльфа как обычно в щеку... но. Так получилось, только и могла себе сказать она, отпрянув от невольного поцелуя и опять смутившись. Смутившись к своему стыду от того, что с трудом заставила себя отодвинуться и не продолжить начатое.
  - Извини... - прошептала она.
  - Amaurie, - Эльф уже давно пользовался только этим именем, обращаясь к знахарке. Он покрепче обхватил ее за талию и притянул к себе, - Глупая маленькая птичка. Неужели ты думала, что не нужна мне?
  Утро, которое внутри деревянной башни можно было определить только по смене освещения, застало Зарю и Эльнармо в одной постели. Знахарка, которая по обыкновению проснулась рано, попыталась вскочить с кровати, но обнаружила, что ее на месте удерживает рука, лежащая на животе. Эльф спал, Заря чувствовала его теплое дыхание на своем плече. В голове яркой вспышкой расцвели воспоминания о поцелуе, янтарно-желтых глазах, которые будто затуманили разум и о ночи, которую они провели вместе.
  Заря сползла опять на подушку и улыбнулась потолку. Тело ныло в приятной истоме, а мерно дышащий рядом эльф показывал, что это не один из ее снов.
  Полное счастье нарушил веселый крик Лиса. Причем уже от лестницы. То, что они ввалились в первую подвернувшуюся комнату, она еще помнила. Но знахарка, хоть ее режь, не помнила, закрыла ли она дверь за собой.
  - Маааам! Эльнармо! Где вы? И где завтрак?
  Беглый осмотр показал: одежду валяющуюся на полу вперемешку, звучно зевающего оборотня рядом, похоже не слишком обеспокоенного ситуацией и приоткрытую дверь, сквозь которую было видно что раздеваться они начали еще на лестнице. По крайней мере, ее сапог валялся сейчас в коридоре и его поднимали руки ее сына.
  - Мам?
  Дверь распахнулась и Лис довольно им улыбнулся.
  - Привет, - ничуть не удивленный и не шокированный сказал он. - Я поесть пришел. От меда уже тошнит.
  Он пристроил к остальной куче на полу ее сапог и куртку Эльнармо и пошел к кровати, явно собираясь поцеловать мать как обычно.
  - Привет, Лис, - эльф фыркнул и приподнял голову, рассматривая сына знахарки, - Медведь научил тебя всему, кроме хороших манер. Я займусь этим как-нибудь на досуге, - проговорив все это, Эльнармо снова уронил голову на подушку, собираясь поспать еще немного, руку при этом с талии Зари он не убрал, - А если ты найдешь себе завтрак сам, будет вообще отлично, - проворчал он, закрывая глаза,
  - Медведь сказал, что если я приду сейчас, то меня точно отпустят с ним зимовать, - показал волку мальчишка язык. Ребенок из-за покрывающей его грязи был похож на мелкого шаловливого лешего. Впрочем, посмотрев на свои грязные руки и ноги, с которых грязь отваливалась комками, в постель он все таки не полез.
  - Мам, а у вас с Эльнармо будут младенчики или щенки?
  На такой замечательной новости знахарка отмерла и дар речи вернулся.
  - Лис, я тебе рада, но мы все обсудим потом. А сейчас взял полотенце и бегом в ванну! И чтобы сидел там пока я не увижу твои волосы опять по человечески пшеничными, а не по медвежьи бурыми!
  - Ладно, ладно, - отмахнулся тот. - Но старый медведь сказал что...
  - Что сейчас кто то получит! - продолжила знахарка повыше натягивая одеяло. - Кыш отсюда!
  Когда сын ушел, она сползла на подушку, выдавив смешок.
  - Щенки...
  - Иногда мне хочется сделать из Aira Morco ковер перед камином, - фыркнул Эльнармо не открывая глаз, спать, правда, уже не хотелось, - Отлично будет смотреться, я считаю.
  То, что его личная жизнь стала достоянием этой части леса, оборотень прекрасно понимал и собирался высказать медведю все, что он о нем думает. Немного полежав, он приподнялся на локте и посмотрел на знахарку, пальцы под одеялом принялись неторопливо поглаживать ее живот, - Щенков не будет, это я могу тебе обещать, - проговорил он через некоторое время, прекрасно понимая, что эта мысль случайно оброненная Лисом, сейчас прочно укоренилась в голове Зари, - Если бы я не мог это контролировать, по лесу сейчас бы толпами бегали волколаки.
  - О. Это хорошо. Потому что мой опыт говорит о том, что для появления щенков достаточно и одного раза, - подумав, сказала знахарка.
  - Волколаки? - спросила она, тут же впрочем передумав. - Не рассказывай. Не думаю что хочу знать о таком прошлом...
  Эльф фыркнул, никак не комментируя слова Зари про количество раз. Наклонившись, он коснулся ее губ и улыбнулся.
  - Я бы, на твоем месте, сейчас бы пошел смотреть за Лисом. Что-то мне подсказывает, что после него ванную придется отмывать дня три, - снова чуть слышно фыркнув, он сел на край кровати и начал одеваться.
  - Он скоро медвежонком станет, - вздохнула знахарка, вылезая тоже из кровати и подбирая свою одежду. - Будет он Хозяину как родной. Только почему мне сейчас так хочется этого медведя пнуть? Нашел тоже время посылать ребенка!
  Одевшись, она на выходе обернулась. - Эль...нармо. Эль. Я... ты мне очень дорог. Ты ведь мне скажешь, если что то будет не так? Эта ночь для меня много значила.
  - Обязательно, - улыбнулся эльф, натягивая сапоги и, раскинув руки, падая обратно на кровать, - повернув голову, он прищурился и улыбнулся, - Повторим?
  - Да, когда захочешь, - просто и коротко сказала Заря. - Хоть сейчас. Лис похоже надолго занят. А мне очень понравилось. Ты мне снился.
  - Иди сюда, - Эльнармо протянул Заре руку, - Только закрой дверь.
  На кухне они появились примерно через час, почти одновременно с мокрым, но довольным Лисом, который завернулся в полотенце и, оставляя мокрые следы на полу, прошел по лестнице и уселся на свободный стул. Эльнармо неторопливо заплетал косу, облокотившись на стол и молчал, едва заметно улыбаясь каким-то своим мыслям.
  - Мам, так что там с зимовкой? - спросил Лис, уставясь на немного смущенную, но безумно довольную мать.
  - А что с зимовкой? Что ты там есть будешь? - спросила знахарка собирая на стол и улыбаясь кажется всему миру.
  - Он сказал, что сам выращу, то и съем. Я буду учиться убыстрять рост растений. А так... не пропаду, - пожал плечами Лис.
  Заря жалостливо его обняла и погладила по голым плечам. Но мальчика нельзя было назвать худым. Окрепшим и сильным, все еще не до конца отмытым и не расчёсанным да, но не худым.
  - Я тебе припасов с собой дам, медвежонок, - вздохнула женщина отворачиваясь.
  - Да,- самодовольно кивнул тот, - я скоро смогу в медведя перекинуться. Хозяин сказал за зиму научусь. Так что скоро я тебя смогу побороть, - хвастливо сказал он волку. - Так что маму не обижай! И меня воспитывать не надо. А то потом как заломаю! - грозно сказал он явно следуя логике и интонациям своего учителя.
  - Ты спроси у Хозяина как-нибудь, почему он не прогнал меня, когда я пришел, а потом уже хвастайся силой, - фыркнул Эльнармо, подходя к Заре и целуя ее в щеку, - А про твои манеры я сам поговорю с медведем.
  Осень закончилась, и с моста теперь открывался вид на бесконечное белое поле, не нарушаемое ни одним следом. Большинство зверей спали, а те, что не спали, старались лишний раз не показываться на морозе. Короткие дни и долгие ночи в башне проходили по почти установившемуся распорядку. Эльнармо и Заря, помимо совершенствования в языке, занялись фехтованием. Знахарку, у которой по началу не получалось ничего, к середине зимы так увлекло со скуки это занятие, что к весне она вполне сносно сопротивлялась попыткам эльфа достать ее в спаррингах.
  В первые дни весны, когда снег еще не сошел, но днем с деревьев уже сыпалась первая капель, Эльнармо вновь заговорил с Зарей о том, что им скоро придется оставить это гостеприимное место. Дни проходили за днями, эльф частенько пропадал в нижней части леса, где в укромной пещере под водопадом хранилась старинная лодка, которая требовала капитальной починки. Заря занималась сбором припасов, которые понадобятся им в долгом путешествии. Ночи они давно проводили вместе, становясь ближе и ближе друг к другу, хотя ни он, ни она пока не понимали, что их свела действительно судьба.
  Весна уже почти полностью вытеснила остатки снега, который оставался разве что в затененных пещерах, да на северных склонах оврагов. В один из дней, возле деревьев на краю водопада появился большой медведь с красноватой шкурой, за длинную шерсть которого доверчиво держался вытянувшийся и как-то повзрослевший меньше чем за год Лис. Усевшись под кроной дерева-великана, он движением лапы отправил мальчишку внутрь, а сам стал ждать. Ожидание продлилось недолго, Эльнармо вышел к нему почти сразу.
  - Спасибо, - эльф чуть наклонил голову в легком поклоне.
  - Я научил его многому, Волк. Многому, но не всему, но не буду держать его. Я знаю, что ты собираешься уходить отсюда, - медведь потерся загривком о толстый ствол и уселся поудобнее.
  - Да. Завтра мы уйдем вниз по реке, - Эльнармо сел на молодую траву, скрестив ноги и посмотрел на реку.
  - Не жалеешь?
  - Нет. Я никогда не жалею ни о чем. Это мой выбор и моя судьба. Если она подарила мне их, значит так и надо, - он пожал плечами и улыбнулся, - Сожалеть мне не о чем. А ты? Не хочешь уйти?
  - Уйти? - медведь, казалось, не был удивлен этим вопросом, будто он слышал его регулярно, - Пока нет. У меня еще есть здесь дела.
  - Если..
  - Я знаю что нужно делать, - медведь отмахнулся от несказанных слов и тоже посмотрел на воду. Помолчав, он шевельнулся и протянул к эльфу лапу, на которой что-то блеснуло, - Возьми это, - тонкий серебристый браслет, явно эльфийской работы, будто сплетенный из травинок, покрытых камнями, будто росой, - Не думаю, что ты захочешь показываться людям.
  - Спасибо, Медведь, - Эльнармо принял подарок и, повертев в пальцах, надел его, прикрыв рукавом куртки.
  Заря перебирала перешитые на сына вещи, болтая об их путешествии и о том как же боязно несмотря на все вылезать из их Леса в новый мир.
  Лис согласно кивал, грызя орехи из кладовой и наконец спросил:
  - Мам, а ты не жалеешь что надо уезжать?
  - Нет, - покачала головой женщина, качнув двумя косами заплетенными на эльфийский манер, как научил ее Эльнармо. - Слишком много всего произошло тут. Плохого и... самое главное, что тут не произошло. Счастья не было, Лисенок. Вырастешь, поймешь. Хочу чтобы у тебя был выбор помимо Леса и берлоги Хозяина.
  - Ладно. Тебе помочь? Я хочу пройтись попрощаться с Лесом.
  - Завтра. Уже темно и надо выспаться перед путешествием. Возьми этот тюк, поставь под дверь. Утром встанешь, и пока мы с Эльнармо будем собираться, успеешь отнести к лодке и пройтись напоследок. И не переживай. Ты вернешься, если захочешь.
  - Это будет уже не тот Лес, что я оставлю, - не по годам мудро ответил Лис и спрыгнул на пол. - Ладно, мам. Медведь уже со мной попрощался, так что я завтра быстро.
  ...........
  - Отче, еще глотнешь?
  - Давай, - не глядя протянул руку Марий, принимая бутыль у Сазана. Зима выстудила ему не только стены Храма, куда стекалось все меньше и меньше народа, но и саму душу. Как он очнулся, узнав о похоронах и о пропавшем Лисе, так все меньше с каждым днем его задевала обыденная жизнь сельской общины. Презираемый и ненавидимый раньше Сазан был теперь единственным, кто продолжал горевать вместе с ним, постепенно спаивая жреца до своего состояния.
  - А еще охотники говорят, видели в лесу нового лешего. Старый видать ребенка себе сманил, да откормил мхом, да поганками, - рассказывал последние сплетни Сазан. - Мелкий сказали еще, на человека похож. Издали правда смотрели и мельком.
  Жрец только кивал, не желая даже спорить, по поводу дремучих верований в лесную нечисть. Раньше он бы не только прочитал проповедь, но и пошел бы изгонять нечистый дух из тех, кто был в лесу и рассказывал о лесном духе. Сказки сказками, а береженого жреца и боги берегут.
  Весной с первым пробуждением природы, проснулось и что-то в Марии. Захотелось вдохнуть полной грудью не затхлый воздух, пройтись по отходящей от зимней спячки земле. Ноги сами принесли его к могильному холмику около опушки леса. Только точно зная место, можно было теперь понять что тут могила. Холм и холм, каких много. Вздохнув Марий стал сгребать остатки снега со стылой земли.
  - Я посажу тебе здесь маки, - ласково говорил он с Зарей. В мыслях его, рыжая женщина стоя у дерева, поправляла платок и нежно на него смотрела.
  - Хорошо что холмик не размыло в оттепель, - пропитый голос Сазана заставил его подскочить. Охотник подошел не слышно и опустился на отполированный долгим сидением на нем обломок бревна. - Я тут мимо шел, дай думаю, проверю, не расползлась ли земля. Косточки и вымыть может, неглубоко закапывали то.
  Обычно Марий даже не слушал, когда охотник начинал говорить про похороны, но тут чего то цепляющее его каждый раз в этих словах наконец вылезло наружу в приступе злости, заставляющей признать смерть его рыжей ведьмы. Ему ли не знать как выглядят сгоревшие в огне.
  - Да какие кости, пьянь, она ж сгорела!
  - Дык. Отож. Сгорела. Только кости обгоревшие и вытащили из под кострища то, - недоуменно потряс бородой Сазан. - Сам ее в саван заворачивал, смотрел чтобы ни одна не выпала. Осторожно переносил, чтоб значит, не по отдельности, а всеж таки целой в землю положить. Вот от сих до сих копал, как для родной... - опять пустился в слезливые воспоминания охотник.
  - От каких до каких? - перебил его жрец, чувствуя как в голове начинает что-то проворачиваться и как грудь затопляет страх. Страх понять, что он дурак.
  - Да вот от сих до того камешка. Я холмик то камешками обложил, но видать снег сошел да разбросал их... - многословно ответил Сазан, довольный, что жрец наконец стал обращать внимание на его слова. Марий же не слушая дальше, лег рядом с указанной отметкой несмотря на недоуменный вскрик собеседника и лежа в весенней грязи, застонал и закрыл лицо руками.
  - Не она, не она...
  - Отче, что с тобой? - испуганно склонился над ним охотник. - Отче?
  Марий отвел руки от лица и уставился совершенно безумным взглядом на человека.
  - Этот леший, про которого говорили охотники, твой сын, Сазан.
  - Видение тебе было? - затаив дыхание спросил тот.
  - Боги глаза открыли, - расплывчато ответил Марий и поднялся с его помощью с земли.
  - Тулуп нужон, - невпопад ответил Сазан смотря в сторону Леса.
  - А?
  - Тулуп, - увереннее продолжил охотник. - Вывернуть мехом наружу, лешаненка схватить и заклятие приговаривая в дом вести. Там его три дня молоком поить, да молитвы читать, да в бане парить, чтобы лесной дух весь вышел... Прости ты меня, отче! И благослови!- бухнулся прямо в ту же грязь откуда вылез жрец Сазан. - Упреждал ты меня, говорил сына искать летом еще, а я на лесную науку позарился! Благослови и прости!
  - Да пошел ты! - в сердцах сказал Марий, с трудом удерживаясь чтобы не "благословить" человека кулаком промеж глаз.
  - Куда, отче?
  - За тулупом!
  - Побегу спрошу! Говорят у заповедной рощи его видали последний раз то! - глядя в спину убегающему охотнику Марий презрительно сплюнул.
  А потом он тоже быстрым шагом отправился к себе. По Храму он метался уже как зверь, собирая в котомку припас и первую одежду подворачивающуюся под руку. По деревне уже разносились вопли жены Сазана "Не пущу! Лешего ловить, совсем с ума сберендил!".
  - Обманула, обманула, тварь! Ведьма моя! Обманула! - как заведенный повторял жрец, то улыбаясь как сумасшедший ликам богов, глядящих с расписных досок, то грозя им кулаком. - От пожара костяк голый не остается! И рост. С меня ростом покойничек то был! А ты маааленькая, ведьмочка моя. Ведьма. Живая, живая, огонек мой...
  Жрец почти бежал в сторону леса, несмотря на то, что день уже клонился к вечеру. Чаща. Где она он знал очень приблизительно, но боги помогут! Помогут найти несчастного ребенка, а там и мать его...
  - Спасу я тебя, спасу! - горячо обещал Марий образу из своей головы. Заря улыбалась и кивала.
  Блуждал он долго. Уже в темноте, замерзший и голодный, он упал на колени вознося небу толи проклятие, толи молитву. Ноги не держали, а лес все водил и водил его кругами. Он три раза выходил к реке, два к приметному камню на опушке и бессчётно кружил между кажущимися одинаковыми деревьями. Усталый, он увидел видно брошенное логово. Нора между вывороченных корней засохшего дерева. Там явственно виднелись прошлогодние листья, и это обещало хоть какую то защиту от холода. Жрец осенил себя святым знаком и полез внутрь. Испуганное восклицание, слова молитвы, яркая голубая вспышка меча и зашевелившаяся было куча сучьев оседает на земляной пол. Марий посмотрел на деревяшки и куски старого мха и обругав себя за глупую панику, зарылся в них вознося благодарственную молитву богам.
   ..........
  Назвать утром, те редкие проблески солнца было сложно, но Лис не хотел терять времени. Надо было сказать прощай выросшим лисятам, а вернее уже взрослым лисам, с которыми он играл в прошлом году, обнять на прощание посаженное им дерево, на котором он тренировался ускорять рост растений, покидать камешками в нору, где спал круглый год уже старый и дряхлый леший. Тот, проснувшись, выскакивал из норы с воем, тряся сучьями и на глазах превращаясь в ужасное чудовище. Увидев же ученика Хозяина, он потрескивая складывался в низенького составленного из шишек, старого мха и сучьев человечка и жалобно причитая забирался обратно в нору, смешно грозя ему кулачком.
  Лешего Лис отложил на потом, оббегав сначала все остальные места. Нора старого духа была рядом с пещерой, где Эльнармо восстанавливал лодку и идти к матери и оборотню было недалеко. Подойдя к норе, он подобрал палку потолще и пошуровал ею в норе, приговаривая:
  - Просыпайся, старый! Я попрощаться!
  Из норы послышалось недоуменное, невразумительное проклятие. Лис кинул первую старую шишку удивленный таким быстрым пробуждением лешего. Сучья затрещали, а из норы появилось чудовище. Лис с размаху сел на землю, открыв рот смотря на преображенного лешего. Чудовище было в прошлогодней листве, страшно щелкало зубами, трясясь как в ознобе, встрепанные волосы падали на щетинистое лицо с горящими воспаленными глазами.
  - Лис? - удивленно спросило чудовище, обдавая его не выветрившимся запахом церковных благовоний и слабой вонью перегара.
  Лис развернулся, не здороваясь и не прощаясь, собираясь драпануть подальше, ругая себя за желание напоследок развлечься. Жреца он по старой памяти побаивался, слишком хорошо зад помнил тяжесть его руки и потом хворостины. Но жрец оказался на удивление прытким и успел сцапать мальчика за ворот расшитой Зарей курточки. Подняв его за шиворот как нашкодившего котенка жрец поднял глаза к небу.
  - Хвала Богам! Я тебя нашел. Лис, где Заря? Где твоя мать, мать ее? Я спасу вас!
  - Дядя Марий, не надо нас спасать! - Лис дергал ногами, пытаясь вырваться и раздумывая сейчас позвать на помощь или попытаться справится самому. - Нам и так хорошо!
  - Где вы пропадали? - жрец обхватил Лиса прижимая его к себе, обнимая и гладя по голове. Сейчас мальчик был похож не на описанного охотником лешаненка, а на привычного ему Лисенка, отмытого и ухоженного, что его только убедило в том, что Заря где то поблизости.
  - Как ты вырос за эти месяцы, малыш, - ласково сказал Марий.
  - Я тоже рад вас видеть, отче, - соврал Лис все еще пытаясь выкрутиться из объятий жреца. С непривычки от его запаха мутило, тем более что мальчишка забыл, что такое человеческий деревенский дух: дым, пот, плохо простиранное белье, сивушная брага, вечная капуста. - Только мне пора, опаздываю я. Да пусти уже! - брыкнул он ногами.
  - Лис, Лис! - пытался его удержать Марий. - Я заберу тебя с матерью отсюда! Спасу вас. Вместе станем жить, семьей!
  - Есть уже у нас семья! Нам другого не надо! - крикнул Лис, изворачиваясь и пиная Мария в коленку. Жрец охнул и только сильнее сжал пальцы на вороте, рванув мальчика на себя, так что одежка затрещала.
  - Кто с вами живет? Оборотень клятый? Демон? А ну отвечай!
  Марий тряс мальчишку как грушу, сам не понимая, что он делает. Лис решил что с него хватит, и подтянувшись, цапнул жреца зубами за руку и отскочил, намереваясь драпануть в лес. Но Марий не желал упускать свой шанс. Бросок и щуплое пока тело мальчика прижало к земле.
  - Где твоя мать? - уже в гневе спросил жрец, нависая над Лисом.
  - Заломаю! - пообещал мальчишка и тело его будто потекло под пальцами Мария, перекидываясь. Спустя секунды под жрецом заревел, грозно скаля зубы некрупный медвежонок. Но жрец только отдернул руки от пасти, и процедил сквозь зубы, окутываясь сияющей дымкой.
  - С оборотнем все таки... и дитя испортили! Я очищу тебя, несчастный...
  Лис почувствовал как его спеленывает сияние исходящее от жреца, формирующееся в чего-то вроде веревки, которая еще и немилосердно жглась. Раз за разом он обращался к своему Дару, но сияние будто поглощало его Зов. На помощь, звать на помощь! "Учитель!" - ревел медвежонок, но Хозяин был далеко...
  - Я помолюсь и тебя отпустит это наваждение, - щедро пообещал Марий опускаясь на колени не обращая внимания на страдальческие крики звереныша. Лис не выдержав, обратился обратно и закричал то немногое, что всегда ему помогало раньше:
  - Мама!!! Помоги!
  .........
  Заря неторопливо помогала Эльнармо грузить вещи на то, что он называл лодкой, а она кораблем. Вещи уже были все закинуты. На земле оставался только один узел с их обедом, завернутый в одеяло, чтобы не остыл уж совсем сильно.
  - Я сейчас! - крикнула Заря оборотню, вспомнив, что забыла куртку рядом с их бывшим уже домом, повесив ее на сучок, распарившись от таскания свертков и тюков. На половине лестницы, уже возвращаясь, она услышала самое страшное, что может услышать мать - испуганный вопль сына. Этот звук любую заставить стать быстрой как лань, сильной как медведь и яростной как рысь.
  - Лис! - крикнула Заря, взлетая по лестнице как белка, бросая куртку. Ее будто что то вело, крики доносились с нависающего над рекой обрыва, где росло старое дерево, приют не менее старого лешего, уже много лет не вылезающего из под корней древнего дуба.
  .....
  - ...и изгони поганую одержимость из сего отрока... - проникновенно говорил Марий обращаясь к небу, не обращая внимания на плачущего уже Лиса и раздающейся издали, и медленно приближающийся грозный медвежий рык.
  - Отпусти его Марий! - знакомый голос вырвал его из молитвенной сосредоточенности. Недоверчиво, несмотря на все свои надежды, он поднял голову и поблагодарил богов, что стоит на коленях. Его ведьма стояла перед ним, сверкая от ярости глазами и тяжело дыша. Его Заря. И в тоже время не его. Образ стоящий перед его глазами месяцами, изменился. Это уже была не теплая, тихая, скромная, не поднимающая лишний раз глаз знахарка. Не было платка, не было платья, не было смирения... Эта была в мужской одежде, с волосами заплетенными в несколько кос, украшенных деревянными бусинами, уверенная... и опасная в своем испуге за ребенка.
  - Заря... Заря моя. Лесовица дикая... - благоговейно проговорил Марий протягивая как во сне руку к видению. В его снах, она всегда подавалась ему навстречу, прижимаясь щекой к его ладони, доверчиво клоня голову и прижимаясь к нему. Но в реальности, женщина сощурила глаза и оттолкнула руку.
  - Отпусти его, - с угрозой в голосе сказала она и на ее ладонях вспыхнул огонь. Настоящий огонь, будто два маленьких костра распустили красные лепестки на ее пальцах.
  - Заря... да ты не ведьма... ты маг! - осенило жреца. - Тем лучше! Ах, я слепец, столько лет тебя нечистой считать, столько времени потерять на сомнения! Маги раскаивающиеся и среди жрецов есть! Тебя и очищать только от скверны этого исчадия леса придется!
  - Какого еще исчадия? - процедила бывшая знахарка, косясь на замершего и плачущего сына. - Отпусти ребенка, а то сожгу тебя, всеми богами клянусь, Марий!
  - Зоренька... - маг остановился в раздумьях, а потом поднялся с коленей, приняв видно какое то решение. - Заря, я тебя люблю. Мы должны быть вместе.
  Он протянул руку к Лису и сияние стало уходить опять к нему, оставляя размазывающего слезы по лицу мальчишку скулить.
  - Лис, к Эльнармо, живо! - прикрикнула на сына женщина, отступая на шаг от жреца. Такая покладистость вкупе со словами про любовь ее пугала.
  Но отвлекаясь на то как убегал ее сын, предпочетший съехать по глинистому обрыву прямо к реке, чем делать крюк до лестницы, и в другое время получивший бы за это по первое число, она пропустила момент когда сияние с рук Мария метнулось к ней, опутывая ее обжигающей сетью.
  - Не зови огонь, Зоренька, - прошептал маг, подходя к упавшей на землю и борющуюся с оковами женщине. - Не зови и больно не будет. Ты меня сама вынудила так сделать. Не убегай, зачем? Я тебя люблю, мы счастливы будем, как только я выбью эту дурь лесную из твоей головы. А Лиса я отмолю, он облик звериный перестанет принимать. Заря моя, живая, теплая...
  Руки его схватили ее за щеки, подтягивая к себе и жадно рассматривая ее. Простонав, он прижал ее к себе, как до этого Лиса. Женщина могла чувствовать как бешено частит его сердце, как тяжело он начинает дышать. Но невозможно было позволить до себя дотрагиваться этим рукам, невозможно, только не после всех этих ночей с оборотнем! Заря взвизгнула, чувствуя как затапливает ее опять страх перед не слышащим ее возражений жрецом.
  - МАРИЙ! Нет! Слышишь! Я другого люблю! Не тебя! Нет у нас будущего! Марий!
  - Замолчи! - властно сказал жрец отстраняясь и проводя пальцем по ее щеке, потом приподнимая ее дергающуюся в попытках освободится руку. - Какая ты стала нежная, - прошептал он, целуя ее ладонь. - Руки твои сети. Будто не работала ими. Глаза твои колдовские, волосы твои... зачем ты их так заплела...
  И сжав ее косы в кулаке, он запрокинул ей голову захватывая губы в плен, колясь щетиной и никак не желая отрываться от теплого тела, пытаясь разорвать одной рукой шнуровку рубашки.
  Эльф все понял в тот момент, когда к реке с обрыва скатился Лис в подранной одежде.
  - Где? - только успел спросить он, уже выскакивая на берег и устремляясь к корням. Мальчишка махнул рукой, размазывая по щекам злые слезы, голос его не слушался, - Отводи лодку, - Взмах рукой, и ожившие и зашевелившиеся корни подбрасывают его наверх. Один вдох, и выветрившаяся за эти месяцы злость снова наполняет тело, вырывая из горла рык. Древний лес мгновенно отозвался на этот звук. Поднявшийся ветер не по весеннему выстудил воздух и взметнул вверх прелую прошлогоднюю листву. Деревья будто расступились, указывая дорогу. Эльнармо рванул вперед, понимая, что у него на счету каждая секунда.
  Пинок в бок выбил воздух из легких жреца, обдав знахарку напоследок сивушным запахом и остатками церковных благовоний. Сапог эльфа сбросил Мария с Зари, заставил его пролететь пару метров по воздуху и больно приложиться ребрами об выступивший из земли корень. Эльф перепрыгнул лежащую Зарю и встал между ней и жрецом. Сейчас он был тем самым существом, которым люди пугали детей. Янтарные глаза поблескивали, на руках появились когти, а за его спиной на быстро темнеющем небе сверкнула первые зарницы.
  - Беги, жрец, - очень тихо проговорил эльф. Ветер стал сильнее. Он пригибал траву и кидал в лицо Мария острую траву и мелкие камни. Верхушки деревьев гнулись, пророчествуя бурю, - Беги, пока цел, - за спиной Эльнармо, освещая лес сверкнула молния и заворочался в тучах гром, будто старый медведь поднимающийся из берлоги.
  Марий с трудом подтянул ноги к животу, боль билась заполошной птицей в животе, заставляя рывками хватать воздух. Как жрец не старался, но удержать контроль над опутывающей женщину силой, он не мог. Заря подскочила с земли и ее руки опять окутались огнем.
  - Как ты мне надоел! Дикий, не слышащий ничего зверь! - выкрикнула она в ярости, сжимая кулаки из которых рвалось пламя.
  Марий только и мог прохрипеть окутываясь полупрозрачным щитом.
  - Да, Заря, он зверь. Я знал, что ты поймешь. Иди ко мне, и мы его убьем. Заря!
  - Ты идиот! Я. Тебя. Не. Люблю! Тебя Марий! Это ты зверь! Сколько раз тебе надо сказать нет?!
  Заря, которая не смотря на свою злость все равно не хотела убийства, убрала огонь, с размаху обняла со спины оборотня чуть рычащего от еле сдерживаемого желания вцепиться человеку в глотку.
  - Эль... Эльнармо!
  - Нет! - вид Мария сейчас был страшен. Из прокушенной губы сочилась кровь, он хрипя от боли пытался встать хотя бы на колени. - Нет! Это не может быть так! Он тебя околдовал Заря! Не с ним, не с таким! Я тебя лучше своими руками убью! Нет! Моя, ты моя! Моя клятая ведьма!
  Щит мерцал переливами дарованной богами энергии, расширившись разом на метр и видимо давая сил и самому жрецу.
  - Нет, дикая тварь из проклятого дикого леса! Она не будет... Она моя!
  С рук его сорвался уже виденный Эльнармо голубой свет, перетекая в льдистый меч. Но даже выпрямившись, сделать лишний шаг Марий не мог, охнул, покачнулся и схватился за живот.
  Эльф дернулся, сбросить обнимающие его руки, но замер и на секунду прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Смерть жреца, такая желанная и близкая, стала невозможна. Он не чудовище, которое убивает лишь из-за жажды убийства. Он зверь, который пытается защитить то, что ему даровано Лесом и богами. То, что ему дорого. Эльнармо мягко освободился из объятий и крепко сжал пальцы Зари в своей ладони.
  - Она выбрала, Марий. Ты не умрешь. Не ищи нас. Прощай, - вздохнув, будто понимая, что принятое решение не самое лучшее, Эльнармо поднял руку. Молния, с треском разрезавшая небо, ударила в переливающийся щит вокруг человека, оглушая и ослепляя его, а следом дождь закрыл все плотной пеленой воды. Подхватив знахарку на руки, эльф развернулся и побежал к лодке.
  - Нет! - вслед им несся почти вой, жрец пытался бросится на звук, но перед глазами плавала белая пелена.
  - Нет! Заря!
  С губ сорвалось почти рыдание и крик жреца достал похоже до небес, которым он всю жизнь молился. А с рук полетели в сторону беглецов два льдисто-голубых клинка.
  - Нет, нет! Боги за что?! - клинки летели во все стороны, а жрец, не в силах идти, не видя ничего вокруг, опустился на колени. Из болящих глаз катились слезы, тут же смываемые дождем.
  - Тут нет твоих богов, человек, только я. - голос наконец подошедшего медведя казалось наполнил все вокруг рокотанием грома. - Ты убил. Напугал. Хотел взять чужое. Теперь ты мой.
  По течению реки. Почти эпилог
  Эльнармо, прижимающий к себе вздрагивающую Зарю, только раз оглянулся назад, когда мимо него на расстоянии вытянутой руки просвистел странный клинок, рассекший надвое молодое деревце. Еще один почти достал беглецов, Эльнармо удалось уклониться в последний момент. Уже спрыгивая за край обрыва и начиная скользить по влажной глине вниз, эльф присел, стараясь удержать равновесие и свистнувший над головой синий, сдобренный ненавистью жреца клинок, только обрезал кончик его косы. Выругавшись, эльф крепче прижал к себе женщину и, на ходу бросив несколько слов, птицей взлетел в лодку. Освобожденная от пут травы и подгоняемая ветром и течением она быстро отошла от берега и через пару минут скрылась за поворотом.
  - Эль... Эльнармо, - жарко зашептала все еще обнимая его на шею, прижимающаяся Заря. - Как страшно было. Эль... я... я тебя...
  - Мама! - врезался в них Лис, обнимая Зарю с другой стороны за спину. - Прости меня! Эльнармо, как хорошо что ты есть. И ты меня прости! Я только хотел... Лес...еще раз! - перенервничавший Лис опять пустил слезу, на этот раз облегчения. Заря отмерла и отпустив шею Эльнармо за которую цеплялась как за спасательный круг, опустила руку гладя Лисенка по голове. Все трое были грязны как дикари, Лис и оборотень перемазанные в глине, а она сама в земле и хвое. Чистенькой, довольной всем троицы не было.
  - Elye melissenya, - одними губами, чтобы не услышал острый на ухо Лис, проговорил Эльнармо и запрокинул голову, подставляя лицо тугим струям дождя. Гроза расходилась, тучи, прорезаемые острыми солнечными лучами, таяли будто их и не было, лишь над тем местом, откуда они отплыли все еще сверкали молнии и грохотал гром.
  ( - Возлюбленная моя. (Наконец то он это сказал!)
  Оборотня потянула за собой севшая на палубу Заря, обнявшая одной рукой Лиса, а другой притянувшая его к себе в поцелуе.
  - Люблю... - прошептала она, скользнув губами по его щеке и начиная баюкать сына, сползшего ей на колени.
  Лис обнимал ее за ноги. До этого он не чувствовал так сильно свои ожоги, а теперь... теперь заболело все, и они, и отбитый на обрыве зад и сильнее всего внутри болело самолюбие.
  - Я думал, я сильный стал! - выплакивал он матери свое горе. - а я всех подвел!
  Постепенно теплевший дождь смывал грязь и слезы, и закрывал небольшой кораблик от чужих взглядов поднимавшимся от земли туманом. Эльф улыбнулся и пройдясь по палубе, вытащил из под борта навес, которым укрыл Зарю и Лиса. Разувшись и сбросив начинающую промокать куртку, он встал к рулю, направляя лодку на середину течения.
  - Ты не подвел, Лис, - проговорил Эльнармо, посматривая на мальчишку, который постепенно успокаивался, - Это должно было случиться рано или поздно. То, что я сделал прошлой весной, не могло долго дурить Мария. Странно, что он понял это только сейчас, думал раньше придется, - он пожал плечами и улыбнулся Заре, - Зато мы кое что поняли, правда, Amaurie?
  - Что поняли, мама? - любопытный Лис не мог не влезть.
  Заря его легонько ткнула в нос.
  - Что мы с Эльнармо больше не одиноки.
  Говорить что то еще друг другу было бессмысленно. Самые главные слова были сказаны. Признание и ответ совпали и жизнь становилась значительно более яркой...
  Лодка плыла по течению, впереди ждала другая жизнь, а тепло близкого сердцу рядом обещала в этой жизни счастье.
  ..........
  Жрец стоял на коленях и истерично смеялся, смахивая иногда влагу со слезящихся еще глаз. Щит окружал его, отделяя от грозно покачивающегося медведя.
  - Дикие твари! - выплевывал Марий слова. - Позарились! На семью мою!
  - Опомнись несчастный, - пророкотал медведь. - Нет у тебя семьи и не было. Вера твоя насквозь в душе проросла, на другое места не оставила. Заришься ты. На чужое - старыми богами им подаренное, на счастье выстраданное! Смирись и я прощу тебе смерть старого духа.
  - Изыди, дикая тварь! - Марий протер глаза и, держась за живот встал. - Одержимость у нее это! Столько лет рядом была, меня привечала, моя она! Глаза ее болотные... руки... - жрец опять застонал, сгибаясь в три погибели.
  - Тебя не привечали, глупое существо. Тебе походя подарили немного тепла, и это ты принял за любовь. Похоть в тебе бьется, не любовь. Ты как все людишки - чтобы полюбоваться цветком, срываете его, чтобы понюхать и выбросить через минуту. Забудь. Вернись в деревню и я прощу тебя.
  - Моя, все равно моя! - крикнул Марий, почти оскаливаясь в морду зверя. В медведя полетел еще один льдистый клинок, заставивший его зареветь, тряся раненной лапой.
   - Зато ты мой теперь человечишка! Лес станет для тебя последним приютом!
  .....
  Марий шел и шел по лесу, периодически падая без сил. Он шел почти сутки, держась только на своем упрямстве и ЦЕЛИ. Медведь мелькал то тут, то там за деревьями, поэтому щит опускать было нельзя. До деревни оставалось уже совсем недолго, когда медведь рыкнул: - Всякий зверь и птица лесная, всякое дерево да услышат! Нет тебе, жрец прощения. Смерть твоя будет тебя ждать в любом лесу этого мира. Я сказал.
  Как Марий дошел до селения, он не помнил, осознал это только когда подхватили его чьи то руки. Уснул он сразу же как только ощутил себя в окружении людей.
  .........
  - ....И что это за новоприбывший, что о нем надо говорить со мной? - брезгливо спросил настоятель столичного Храма, глядя сквозь окно на стоящего в храмовом дворике явно сельского жреца. Фанатик не иначе, изможденный, обросший, как глаза горят отсюда видно. Отец Картий не привечал таких. В столице требовался другой подход, не запугивание, а лесть и понимание маленьких человеческих слабостей.
  - Из северных окраин. Сан принял в семнадцать после послушания. Он смог трансформировать "меч"! Во что-то вроде клинков карающего света.
  Слова секретаря настоятеля заинтриговали, и он с большим интересом уставился на провинциального собрата.
  - Интересно. И как обнаружил?
  - Говорит, что разыскивал демона околдовавшего женщину. Нашел и в схватке, когда боль не позволяла ему двигаться, от отчаяния боги открыли ему эту возможность.
  - Великолепно, - только и сказал настоятель улыбаясь. - Пусть обучает наших собратьев сопровождающих армию. Им уже сообщили? А он туда кстати не хочет?
  - Да сообщили, - кивнул секретарь. - Нет. Он в армию не собирается, жаждет продолжать искать этого демона и ту женщину.
  - Женщину, - усмехнулся настоятель. - Понятно. Разумеется, только ради спасения ее души.
  - По сообщению отца-келаря, - ехидно улыбнулся секретарь, - во сне он зовет какую то Зарю и просит ее вернуться. Я осмелился послать сообщение о нем Карателям. Он также продемонстрировал владение не только "мечом" и "щитом", но сдерживающей магию сетью. Да и фанатизм его легче будет направить при поиске крамолы.
  - Отлично, Бран, - согласно кивнул настоятель. - Пусть сидит в подвалах Инквизиции. Самое ему там место. И распорядись чтобы ему подсунули пару прихожанок посимпатичнее и послушника какого приставь посмазливее. Фанатизм в рядах Карателей... это хоть и полезно, но и опасно.
  - Да, отче, - записал себе пометку секретарь. - Хотите контроля?
  - Конечно. И пусть последят как он ведет допросы женщин. У всех есть маленькие слабости. Ими надо пользоваться. А если он будет послушен... тогда можно будет и помочь ему в поисках его личного демона...
   Конец. Может конец только первой части.
Оценка: 7.83*18  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"