Крадучись и озираясь Володя пробирался через двор. Благо еще была зима, конец февраля месяца и темнело рано. Ему стыдно было с кем - либо встречаться. Он сильно пил уже третий месяц. Жизнь казалась сплошной черной полосой, без всякого пробела. Ощущение пира во время чумы не оставляло его. В пьянстве и разврате он хотел забыться, уйти от реалий жестокого мира, что окружал его. Жизнь явно дала трещину.
Еще несколько месяцев назад этот жалкий пьяница был следователем прокуратуры в одном из сельских районов, но все испортил то проклятый отпуск, где он и набедокурил. Как результат увольнение по статье. Теперь он на практике понял, что не человек красит место, а место человека. Оказавшись выброшенным из жизни, он стал опускаться на дно. Оно и не мудрено, кроме профессии юриста он ничего больше не освоил. Да хоть бы и освоил, все одно заводы стоят, люди не получают годами зарплату, а с экранов звучат призывы жить красиво и обогащаться. Кто-то и следует этим призывам. Те, у кого локти покрепче и зубы острее. Вот они и живут красиво, а тут хоть упрись и в лепешку разбейся так и будешь нищетой. Хорошо быть безмозглым ослом, ничего не замечать, что вокруг твориться, верить в то, что все будет хорошо. А почему оно будет хорошо? Ну, скажите, что те, кто урвал все от жизни, возьмут так все и отдадут. Да полно, не для того хапали. А по специальности Володя устроился, и не просто так, а в адвокатуру. Казалось бы, чего желать? А вот тут и ждал главный подвох. Зарплата адвоката - это гонорары от клиентов. А клиентов Вова найти не мог. Тут опять же, те же качества, как и во всей проклятой капиталистической жизни - зубы да локти. За клиента надо сначала побороться, найти его, не упустить, развести его, чтобы он заплатил тебе. Иначе сиди без ничего. Володя вот и сидел гол как сокол. На работе он мог не появляться неделями, все равно работать было не с кем, а еще и конкурентом меньше, для других ему подобных неудачников.
Будучи по натуре своей человеком мягким и открытым, совестливым он никак не мог приспособиться к миру лжи окружившему его в стане "золотого тельца". Раньше на работе его ценили только за профессиональные качества, которые, в общем-то, у него присутствовали - трудолюбие, исполнительность, в определенной мере творческий подход. Он был хороший исполнитель, но не лидер по своей натуре. Теперь оставшись один на один с неизвестностью, он не знал с чего начать. Клиенты не шли к нему, не было у него лощеного и преуспевающего вида, а если и приходил клиент с деньгами и не знал к кому податься, то другие коллеги Вовы тут же уводили его, а Вова просто не мог ничего сделать. И где искать клиентуру он даже не представлял, и спросить было не кого. Куда либо еще устроиться по специальности не представлялось возможным - все места юристов, где платили реальную зарплату, были заняты "своими" людьми и освобождать их они не собирались.
Мать Володи, с которой он жил вместе в хорошей двухкомнатной квартире, не огорчилась его увольнению, напротив, теперь сын полностью материально зависел от нее. Матери не нужен был самостоятельный и независимый сын, ей хотелось вечно нянчится с ним, теперь ее мечта сбывалась. Она не хотела никакого карьерного роста сына, однажды, в разговоре с подругой, мать высказала мысль, что хотела бы, чтобы Вова устроился, куда ни будь грузчиком или дворником. Почему-то ей и в голову не приходило, что сыну хочется реализовать себя, жить полноценно. Образец для подражания жил в соседнем доме - Игорек, ровесник Вовы не умеющий ни читать, ни писать даун. Он в течение десяти лет грузил мешки на хлебозаводе, мизерную получку за него получала его мать. Игорек был послушен, и управляем, ни к чему не стремился, женщинами не интересовался, пил редко и пьяным мало, чем отличался трезвого по причине слабоумия. Вот это был образец для Володиной матери. Однако, образец образцом, но сын ему следовать явно не желал. Ну, никак не устраивала его такая жизнь, ну не хотел он быть быдлом, которым его, как и многих других сограждан делала окружающая действительность. Сил для борьбы не хватало, вот и как причина пьянство.
Второй причиной толкнувшей Володю в объятия "зеленого змия" было полное отсутствие личной жизни и одиночество, которое разрывало его как вакуум. Не было толком у него ни друзей, кроме соратников по борьбе с "зеленым змием", но с ними было ужасно скучно - люди бездеятельные, строящие несбыточные планы и самодовольные, ни подруг, об этом особый разговор.
Женщины вообще-то любят наглецов и трепачей, умеющих вешать лапшу на уши, которую потом приходится снимать вместе с подарком в виде ребенка. Это относится, конечно, к заправским донжуанам, но в принципе перед ними никто и не устаивает. А вот Володя никак не мог стать наглым и беспринципным, поэтому таким он виделся женщинам. Потому, что был самим собой и крайне редко обманывал их. Он вообще в душе своей деликатно относился к женщинам и излишне осложнял простые вещи. Ему казалось, что женскую любовь можно заслужить какими-то делами, поступками. Интеллектом, наконец. Но женщины часто заворожено слушали его, а спать шли с ребятами попроще, но конкретнее, живущими по принципу: "весь мир бардак, все бабы бляди". Вова никак не хотел соглашаться с этим постулатом и в глубине души считал, что это не так, однако жизнь ежедневно подносила ему обратные примеры. Может быть и нашлись бы женщины, которые отдали бы предпочтение ему, но такие особи как правило живут незаметно и пересечься с ними проблематично. А потом, даже если такие и есть, то почему мы думаем, что скромницам и интеллектуалкам должны нравится именно скромники и интеллектуалы?
Конечно, ангелом он не был, все было в его жизни и те же подлость с обманом, иначе ведь не проживешь, но слабым звеном была совесть, которая как фурия мучила и преследовала его после совершения какой либо мерзости, в результате усилия сводились на нет. Поэтому он и дошел до жизни такой. Тот взлет, когда ему, вчерашнему солдату с рекомендацией воинской части удалось поступить на юридический факультет университета, был возможен только в то время и в том месте. Потом, когда он уже учился, жизнь потрясли реформы и ориентиры поменялись. Все что вчера было хорошо - стало плохо. Красное знамя поменяли на зеленое - цвета долларовой бумажки и понеслось. Как повеяло свободой, ему, молодому студенту престижного ВУЗа казалось, что теперь все в его руках, все дороги открыты. С жадностью он поглощал знания, с открытым ртом сидел на лекциях, внимая премудростям юриспруденции. Читал запоем весь вал информации появившийся в те годы. Эх, кабы знать какой кабалой вся эта свобода обернется. Если раньше от общей кормушки доставалось всем по чуть- чуть, а кому-то и чуть-чуть больше, то теперь кормушку бессовестно "прихватизировали" и вообще всех посторонних в лице народа от нее отогнали.
Но Володя этих трудностей поначалу благополучно избежал, был определен работать в прокуратуру глухого сельского района, где полный радужных иллюзий тянул лямку следователя. Работа увлекла его. За ней он забывал о личной жизни и дневал и ночевал в прокуратуре. Мотался на места происшествий. Не боялся учиться на чужих и своих ошибках. В отличие от большинства коллег не обладал чванством и высокомерием перед милиционерами и прислушивался к умным словам, пусть их говорили даже нижестоящие работники. Постепенно приходило осознание того, что отнюдь не все в твоих руках. Переводить обратно в город никто его не стремился, а прижиться в деревне никак не мог. Как потом дошло до него, работать надо было не над делами, а над карьерой, но поздно дошло. Да вряд ли и получилось бы, если и захотел бы. Одним словом глухо застрял он в своей деревне. Рвался в город, где прожил всю жизнь, где была хорошая квартира, где кипела жизнь, где была масса возможностей для роста и самореализации. А вместо этого деревня. При этом, те кто был похитрее сразу же пролезли в город, а не повелись на обещания, что через полгода - год работы в глухомани их с распростертыми объятиями призовут назад. Нет, в район вход рубль, а выход два. На третьем году работы Вова это понял. Выбраться можно было либо при помощи связей, а их не было, и не появлялись, либо путем выгодной женитьбы, но женщины особо не жаловали его своим вниманием. Поэтому шансов выбраться путем перевода практически не было. Нет, конечно, может быть, лет так через десять - пятнадцать. Но жить то хочется сейчас. Вон, с кем учился, многие уже все от жизни хватают. Без году неделя как закончили факультет, а уже иномарки покупают, квартиры, да чего там, живут, как и призывается - красиво. Ах, если бы перевестись в город, там уж можно развернуться. В общем в конце концов, в отпуске, на третьем году работы, когда кадровик в обл.прокуратуре в очередной раз отказал ему в переводе. А причиной, как Вова узнал точно, было устройство на вакантные места двух сынов члена областного суда, которые окончили ВУЗ в этом году. Тут наш герой с горя дико напился и кончил пьяным скандалом с соседом со стрельбой из газового пистолета в подъезде. Дело стало достоянием гласности, и от Володи органы очистились, на вполне законном и справедливом основании, украсив его трудовую книжку статьей о "недостойном поведении в быту". Все было бы ничего, вон Дима, с другого города сокурсник, по той же статье был уволен годом ранее, а сейчас "крутой" бизнесмен. Но то же Дима, человек с крепкими локтями и острыми зубами, и не глуп к тому же, а то Вова. А раз ты Вова, а не Дима, то и ходи быдлом. И только-то и вины, если разобраться, что не кому словечка замолвить, а по характеру сам не боец, ну и пропадай, хрен с тобою. Вот Вова и пропадал. Ну, а раз попал в неудачники, то это всерьез и надолго. Вслед за карьерным обвалом, рухнула и вся личная жизнь.
Собственно по этой причине он и брел сейчас понуро домой, прячась от соседей. Прекрасно начатые посиделки у друга и собутыльника Леши, надломили Володю. И надломили очень серьезно. В какой-то степени они стали последней каплей, переполнившей чашу его отчаяния.
А начиналось все лучше не придумать. Еще днем к Лехе должна была прийти Наташка со своей подругой, которую ни Вова, ни Леша еще не знали. Но не в этом дело. Вовка давно запал на Наташку и ждал от сегодняшнего дня много.
Наташка нравилась ему уже давно, года как четыре. Тогда она была еще малолетка, а Вова студент последнего курса. Знакомство их произошло спонтанно. Хотя ранее он слышал о сексуальных подвигах этой юной девицы, проживавшей с ним в одном дворе. Однако Вова был равнодушен к прошлому, и несмотря ни на что втюрился в глупую девчонку. Были у них редкие минуты близости, но уж совсем редкие. Наташка иногда забегала к нему домой чисто по дружески посидеть. Однако как мужчину с большой буквы она его не воспринимала. Вон вокруг, сколько отличных парней. Однако отличные парни, попользовавшись, прогоняли ее, но находились другие и так до бесконечности. Вова не понимал, чем лучше были эти ее ухажеры. Ведь в большинстве своем они ни по интеллекту, ни по душевным качествам не годились ему и в подметки, даже внешне многие проигрывали ему. Но те ребята четко, без всякой романтической дури, само копания, знали чего хотели и получали это, иногда и силой. А Володе с его неисправимой романтикой оставались прогулки под луной и красивые слова. Одним словом Вова и Наташа оставались друзьями. Теперь Вова хотел перейти от дружбы к более серьезному.
Закупили водки с утречка, бутылок шесьть. Леха постарался, ему отец денег выделил. Сам Леха, с тех пор, как полгода назад был уволен из железнодорожного ВОХРа за прогулы, самостоятельных денег не имел. Квартира его пустовала и часто была прибежищем Вовки на время запоя. Вовка впрочем, и дома мог запить, но у Лехи часто были гости со спиртным, а иногда, как сегодня и девушки.
Девушки пришли. Наташа привела некую Юлю, свою ровесницу, тоже двадцати лет, и застолье понеслось. Когда Юля охотно пошла с Алексеем в ванную, где льющаяся вода заглушала их смех, Вова решился все-таки объясниться с Наташей, признаться ей в своих чувствах. Однако Наташка прислушивалась не к словам Володи, а к голосам в ванной. Поняв, что словами мало чего можно добиться, наш герой перешел к решительным действиям и через пару минут лежал с возлюбленной на кровати. Она, однако, пассивно воспринимала его ласки, все время, посматривая в сторону ванной. В какой-то момент уже полностью раздетая она выскользнула из объятий и мгновенно скрылась в ванной. Вова подбежал к двери, но она уже была закрыта на защелку, и три томных голоса одновременно отозвались
--
Вов, ну не мешай, после зайдешь! - а затем восторженный голос Наташки - Ах, Юля, что за мужчина, какой мужчина!
Однако и после Вовке зайти не удалось. Слушать охи и вздохи из ванной не было сил. Вот так и получилось. И кого же теперь винить? Сам ведь познакомил Наташку с Лехой и сам же стал третьим, да нет, пожалуй, тут уж четвертым лишним. Одевшись Вовка поплелся домой.
ГЛАВА 2
Дома Вовка упал на диван и уставился в потолок. Надо было что-то предпринимать. Он был по натуре человеком энергичным, но сейчас не было той сферы, где можно применить энергию. Нужен был какой-то прорыв из того болота, куда он попал. Адвокатство как Вовка понял, не принесет ему ничего. Там уже все схвачено и за все заплачено. Сокурсники на контакт не шли и отделывались дежурными любезностями. Немудрено, неудачник никому не нужен. Воплощался древнеримский принцип - "горе побежденному", а Вовка в борьбе за место под солнцем явно оказался побежденным. И ладно пока еще мать кормит, а что потом? Профессии кроме юриста, нет. Переучиваться на рабочего в двадцать восемь лет поздновато, да и кому ты нужен? Тут люди и с золотыми руками годами без зарплаты сидят. Что осталось? Дворник, сторож и грузчик. Да, такая перспектива совсем удручала выпускника престижного ВУЗа. И ладно бы еще как у врачей или инженеров был выбор работать по профессии за копейки или идти в другое место, но за большие деньги, а то нет. По профессии вообще не влезешь. Юрист стал синонимом богача. А Вовка как позорище адвокатской гильдии.
Чтобы отвлечься немного, Вовка включил телевизор и решил посмотреть, что же происходит в мире, а больше забыться за какой ни будь "музыкалкой" или комедией. Однако первое что он увидел, это новости из Чечни, где происходили какие-то непонятные события. За своими личными трудностями он совсем не видел происходившего за пределами его мирка. И вот оказывается, что уже целый месяц идет война на окраине России. Да, судя по кадрам новостей с горящими домами и трупами наших солдат, это настоящая война. Не сказать, чтобы Вовка совсем уж ничего не подозревал о событиях на Кавказе, нет, он слышал, что там проводится какое-то восстановление конституционного строя, но что это такое слабо представлял, тем более что экраны телевизоров и страницы газет и без того пестрели леденящими душу сообщениями из разных концов страны. Теперь вот Вовка наконец-то более подробно узнал, что именно на первое место вышли события в Чечне. И события там развернулись нешуточные. Но все это было так далеко от его среднерусского города. Несмотря на то, что на первом этаже его дома располагался райвоенкомат, никакого ажиотажа там не наблюдалось. Никаких повесток никому не приходило, а если кто и поминал о тех событиях, то только живущие этажом выше братья Агеевы. Но о них особый разговор.
Эти два почтеннейших брата были, как говаривали в старину благородного происхождения. Их отец, правда, с ними не живший, занимал должность генерального директора крупной финансово-промышленой группы. Однако природа отдыхает на детях. И на сыновьях генерального директора она очень хорошо отдохнула. Если старший сын Игорь имел еще неплохие интеллектуальные задатки и умудрился закончить три курса политехнического института, променяв их на более выгодное место рубщика мяса на рынке, то младший - Саша, несмотря на помощь отца, не смог осилить и одного семестра в Пожарно-техническом училище, куда он был отправлен вместо службы в армии. Однако это четырехмесячное пребывание в училище МВД дало право Агееву младшему считать себя офицером МВД, как он себя постоянно называл, и считаться знатоком военного дела, особенно спец.подразделений. Интересно, что он настолько забил своим офицерством МВД всем головы, что кажется, даже его жена в это верила. Она, как ни странно жила с ним, что их связывало кроме совместного ребенка, было неясно. Старший Агеев тоже числился в больших вояках и уверял всех, что служил в Афганистане (как совершенно случайно Вовка узнал, Игорь служил все два года срочной службы в Ковровской учебной части). Но со старшим братом в отличие от младшего, жена не ужилась, забрав ребенка, ушла к себе. Все свободное время, а его у них было в избытке, братья проводили в пьянстве. Если Игорь еще до обеда находился на рынке, то Саша вообще торчал все время дома или "зависал" у Лехи. При этом числился он товароведом в отцовской фирме, где регулярно получал жалование, правда, небольшое. А главное Агеевых вполне устраивала такая полуфантастическая жизнь. Угрызениями совести они не страдали и стыда за перманентную ложь не испытывали.
Вот именно от Саши Вовка частенько слышал о чеченских событиях и о том, как там надо действовать. И еще якобы Сашины друзья-спец.назовцы уже ездили туда и привезли обратно вагоны трупов и еще что-то в таком же духе. Однако Володя всерьез Сашины слова, особенно по пьяни не воспринимал. А живьем ни одного из своих спецназовцев Саша предъявить не мог. Да и вообще Вовку не интересовали Сашины псевдовоенные похождения. Больше его интересовали возможности его отца в плане устройства своей жизни. Но здесь иллюзии рухнули быстро. Саша и Игорь много обещали, но ничего не делали и даже не пытались сделать. Да хоть бы и попытались, вряд ли их отец послушал бы своих непутевых сыновей.
Теперь у Вовки, как из мозаики складывалась определенная картина выхода из создавшегося тупика. А почему бы и в самом деле не попробовать поехать в Чечню. Пойти в военкомат и поступить на службу по контракту. Не думается, чтобы особо трудно было это сделать. Одна загвоздка. Что это вообще такое контрактная служба? А то вдруг как на "срочке" пошлют не туда, куда хочешь, а туда куда надо. А на кой черт тянуть солдатскую лямку, где ни будь в глухомани, а хоть даже и в своем городе. Вовка прекрасно еще по срочной службе представлял все радости солдатского житья-бытья и, не смотря на уговоры его одноклассника Сереги Копылова, поступить по контракту в воинскую часть, где тот сам служил, даже не рассматривал такой вариант развития события. Но если вот поехать на войну, тут другое.
Если все получится удачно, то Володя полагал, что ему простятся его неблаговидные поступки и очень может быть удастся восстановиться в органах. Он также видел, каким официальным почетом пользовались во времена его юности участники войны в Афганистане, льготы тоже не мешали бы. А еще, он сам себе не хотел в этом признаваться, но эта мысль довлела над всем: "Да что я, тварь дрожащая или право имею". В конце концов, сколько можно быть ничтожеством. Ну и пускай убьют, в конце-то концов. Какой от меня прок в этой жизни. Так мать сорок дней поплачет, а то сорок лет плакать со мной придется. Ведь впереди стена, тупик. Война может тоже не выход, но это хотя бы какое-то действие. В любом случае посмотрю на мир, увижу, то, что для моих знакомых совершенно неведомо. Вон они только треплются о военных делах, а тут удастся самому пострелять. А там приеду, может и с Наташкой что-то склеится. Ведь не может быть, чтобы она не увидела, что в отличие от ее "женихов" я человек куда более мужественный и не только на словах, а и на деле. Если сейчас меня считают за ничтожество, только потому, что нищ, слаб физически, да еще и морально подавлен, то после войны, наверное, поймут, что у меня еще есть порох в пороховницах. А может быть - Вова продолжал мечтать - удастся стать офицером (ведь образование то высшее) и продолжить служить до пенсии. Тоже неплохой вариант решения проблем. Нет, в любом случае надо идти в военкомат и доводить дело до конца.
Был вечер пятница, и предстояло еще два дня мучительного бездействия. Вовка торопил время. Он мечтал заснуть и не просыпаться до понедельника. Теперь он понял, что надо делать. Мозг услужливо предоставлял ему аргументы в пользу сделанного выбора и через десять минут после возникновения замысла Вовка только и жил мыслью о предстоящем оформлении в армию. Очень хотелось поделиться с кем ни будь, своими соображениями, спросить совета, что и как лучше сделать. Но никого, кроме ленивого кота Барсика, в доме не было, а он не был расположен к общению с хозяином.
В это время, отчаянно мяукая, Барсик подбежал к двери, почуяв приход хозяйки и стал скрести дверь. Вовкины размышления прервал приход матери. Войдя в кухню, старушка поставила сумку и только теперь посмотрела на сына. Увидела она то, что и ожидала увидеть. Слегка пьяный, с нездоровым блеском в глазах, Вовка сидел на стуле, уставившись в телевизор. Тяжело вздохнув, мать спросила:
- Ну что пришел? А, опять пил.
--
Да, пил, а что делать? Что ты можешь предложить?
--
Берись за ум, да живи как все. Работай, матери помогай, - пошли дежурные, набившие оскомину материнские поучения.
Если бы они могли быть хоть как-то воплощены в реальную жизнь, то Вовка, может быть, и принял бы их к сведению, но не совсем ординарная ситуация, в какую он попал, требовала неординарного решения. А его мать подсказать явно не могла. Она жила в каком-то своем мире, где все люди добившиеся успеха и твердо стоящие на ногах были честные, умные, трудолюбивые и добрые. А те, кто подобно Вовке и его окружению опускались на дно, были все до единого жалкими пьяницами и бездельниками. Может быть, в какой-то степени это и было правдой, но именно в какой-то степени. Как наверху, так и внизу существовало множество оттенков и нюансов. Мир-то не черно-белый. Мать не могла понять события последних лет и по старинке считала, что своим трудом и способностями честный человек может всего сам добиться. И те, кто добились успеха в жизни, вне всякого сомнения, люди достойные, так как негодяй в этой жизни должен и находиться там, где ему положено, то есть внизу, на дне. В своем сыне она видела только пьяницу, точно такого же, как и те, что валяются под заборами. Здесь она не проводила никаких различий. А его не всегда удачные амурные похождения рассматривала как плод алкогольного помешательства, приведшего сына к дикой, по ее мнению половой распущенности. Она почему-то думала, что люди в подавляющем большинстве бесплотные создания. Вовка подчас недоумевал, как он вообще мог появиться на свет при таких материнских воззрениях.
--
На работе уже три дня не был, - продолжала мать.
--
А что там делать? Клиентов то все равно нет. Вон, с утра позвонил, а там никто обо мне и не спохватился, - вяло отвечал Вовка. - А нет клиентов, не за что и деньги получать, а за так чего туда ходить.
--
Работал бы, да не пил, - продолжала мать, - и клиенты были бы и деньги.
--
Да откуда они возьмутся, черт побери! - в сердцах крикнул Вовка и, хлопнув дверью, ушел в свою комнату.
Он не мог перенести непробиваемую позицию матери. Как не пытался он ранее объяснить ей свои трудности, все сводилось в ее голове к двум причинам пьянка и лень. Если бы так, - думал Вовка, - как бы все просто решилось. Но ведь даже, если и появится он в понедельник в консультации свежим и трезвым, то все одно, перед кем ему там красоваться? Да и когда он приходил к старым знакомым по университету, то ведь не пьяным же, в самом деле. Оставил везде визитки, просил звонить, как появятся обвиняемые желающие иметь защитника. Сам названивал. И толку то что? Нет, - продолжал в уме Володя свою мысль, - в жизни, наверное, все-таки главное казаться, а не быть. Ведь сколько откровенных баранов занимает хорошие места, лишь потому, что производят впечатление умных людей. А кто-то просто кому-то нужен. "Чтобы быть принятым, надо быть приятным" - вспомнились Вовке слова Евангелия, которое он, кстати, неоднократно читал. Но слова то эти были сказаны про антихриста. А приятным Вовка не был. Нет, он не был хамом или негодяем, просто он плохо умел маскировать свои чувства, и был как на ладони. Он не умел притворяться умным, если чего-то не знал. Не получалось у него искренне льстить и лгать. А главное, он предпочитал сам добираться до истины, а не слепо верить вышестоящим. Вот потому и не мог сделать карьеру. Привычка чаще говорить правду, и не скрывать своих сомнений, чем выкручиваться служила ему очень плохую службу.
Остаток дня он пролежал на кровати, обдумывая, замысел с поездкой в Чечню. Все бы хорошо, но он даже не предполагал, с какими реальными трудностями он может столкнуться при оформлении. Ведь, во-первых: медкомиссия. Несмотря на то, что он служил срочную службу, при приеме в МВД не смог пройти комиссию из-за сердца, которое, кстати, его никогда и не беспокоило. Беспокоить стало только сейчас, да не само сердце, а мысли о возможной забраковке. Тем более и его покойный отец был "сердечником", а вдруг это наследственное? Во-вторых, статья, по какой он уволен. А мало ли что? И третье, а вдруг вообще никого туда по контракту не берут. Ведь если верить Саше Агееву, хотя можно ли ему верить, то воюет там вообще один спецназ, а туда попасть Вове никак не светило, ибо кроме слабого сердца он вообще физическим здоровьем и силой не отличался. Поэтому и был в детстве частенько бит сверстниками, а все нормативы были для него хуже каторги. Правда, на срочной службе главный упор делался на дисциплину, поэтому Вова и был отличным солдатом, но мало ли что за десять лет изменилось. Вон ведь только и говорят, что служить по контракту должны профессионалы, а на профессионала Вова никак не тянул. " Хотя и Копылов вроде не тянет, - засыпая, подумал он, - вот у него завтра и спрошу что почем".
Проснувшись, Вовка прошествовал на кухню, где мать колдовала за плитой, готовя ему какое-то кушанье. Рацион разнообразием не отличался - либо макароны, либо картошка. В этот раз были макароны. Вяло жуя, Вова выбрал момент и заговорил.
--
Мам, я вот надумал в армию пойти служить, что тут делать. Все одно ни работы, ни денег. А там хоть что-то да будет.
Поняв, что всерьез его слова не воспринимаются, Вовка быстро закончил трапезу и стал собираться к Копылову.
--
Опять пить идешь? - то ли спросила, то ли констатировала факт мать.
--
Да, да, пить иду! - в сердцах ответил Вовка, хлопнув дверью.
--
Вот, а не пил бы.....
Но, что было бы, если не пил, Вовка так и не услышал, так как спускался в это время по лестнице.
Копылов встретил его в дверях своей квартиры. Далее он Вовку не пропустил, так как панически боялся свою жену, у которой прочно находился под каблуком. Вовка теперь не представлял ценности, и пускать его в приличный дом, не было смысла. Во время разговора он все время оглядывался назад в комнату, боясь, что жена будет недовольна долгой беседой. Все что Вовка почерпнул из разговора, отнюдь не обрадовало его. Суть была в следующем.
Сергей очень рад, что Вова наконец-то принял правильное решение. Пускай идет в его воинскую часть и берет там отношение. Служба нормальная и зарплата неплохая. Да, солдатские должности есть. Офицером или прапорщиком? Ну, ты загнул. Нет только солдатом. В Чечню? Ты что дурак совсем. Там же война. С их части посылали туда, но только "срочников". Контрактники "отмазались" и он тоже. Что, он из ума выжил лоб под пули подставлять. А так, если оформляться, то комиссия строгая, кучу справок еще надо, характеристику само собой. По времени сколько? Ну, месяца два как у меня было. Быстрее, ну в лучшем случае - полтора. Набирают ли в военкомате в Чечню? Не знаю, есть ли такие дураки?
На том и распрощались. Вовка ушел удрученный. Нет, служить у Копылова вчасти, ходить строем и мести плац, а что еще может делать солдат в мирное время, совсем не хотелось. Это уж самый крайний случай. А полтора - два месяца оформления, за это время и Чечня вся кончится. А вдруг действительно туда никого и не посылают по контракту, тогда что? Опять жалкое существование. Нет, этого не может быть, все получится. Если там так страшно как говорит Копылов, то людей туда должны гнать стадом. Дожить до понедельника, а там все станет ясно. А пока как ни будь забыться. Надо опять идти к Лехе, может чего ни будь и выпить найдется. Все равно ничего до понедельника не изменишь, надо просто провести эти два дня, только два дня.
Дверь в Лехину квартиру открыла голая, пьяная и счастливая Наташка. Взглянув на Вовку как на пустое место, она молча пропустила его в комнату и тут же занырнула под одеяло к Алексею, который спал беспробудным сном алкоголика. Обняв его, она, не стесняясь Вовку, стала целовать своего очередного друга. Леха проснулся. Поздоровавшись с Вовкой, они втроем сели за стол. Водка осталась. Однако разговор не клеился. И минут через пять Леха с Наташкой снова оказались в постели. Теперь Вова был третьим лишним. Ничего не оставалось, как идти домой.
Вечером к нему совсем уж нежданно негаданно пришла Наташка и стала жаловаться на Лешу, который выпроводил ее сегодня, не оставив на ночь, а ей так хотелось. Нет, Вова, мы просто друзья, ну было с тобой пару раз по пьянке, так что же теперь. Вот Леша это да, а Валера, какой мужчина. А ты просто друг. Я позвоню? Ладно, я побежала, Валерка в гости зовет.
И опять Вова одиноко разглядывал потолок. Да чем эти Леши, Валеры и иже с ними лучше. Насколько видел их ничем не умнее, не красивее меня. Только наглее, этого не отнимешь. Ведь Наташку они за человека не считают, а посмотри, бежит к ним как собачка, только пальцем поманят. Конечно, набрешут с три короба, какие они "крутые", а на деле, так балласт, такой же, как и я сам. Безжалостно закончил внутренний монолог Вовка.
Весь следующий день он провел дома, приводя себя в порядок, чтобы утром появиться в военкомате как огурчику. Смотрел Новости по телевизору. В Чечне происходило что-то непонятное, но тревожное. Кто с кем воюет, было не совсем ясно. Не ясно было и как воюют. Складывалось впечатление, что милиция проводит там какие-то операции, а гибнут армейские солдаты. В какой-то момент Вова вспомнил о БОГЕ. Ведь совсем еще недавно он часто посещал церковь и молился, а может ОН и поможет? Господи! - взмолился в душе он - прости, я совсем забыл тебя. Я нарушил, наверное, все ТВОИ заповеди, я утонул в грехе. Помоги, помоги мне выбраться из этого кошмара, в каком я живу. Помоги мне стать другим. Дай мне ВЕРУ! Господи, я чувствую мне надо попасть в Чечню, может эта встряска поможет мне. Помоги Господи. Я не обещаю ТЕБЕ исправиться, так как не раз уже обманывал ТЕБЯ. Ты видишь мою слабость. Просто помоги мне, ведь ТЫ видишь, что я пропадаю. Оставшись здесь, я буду тонуть все глубже и глубже. Я уже в отчаянии, изыми меня из него. И повинуясь неведомой силе, он упал на колени и взмолился молитвой мытаря "Боже милостив, буди мне грешному!" И так наколенях он простоял в комнате около получаса, после чего немного успокоившись, стал наводить порядок в комнате.
ГЛАВА 3
Наступил долгожданный понедельник. И вот Володя уже стоит перед окошком четвертого отделения военкомата. Первым перед ним стоял парень, примерно его лет, хулиганской внешности и, размахивая руками, говорил девушке-регистратору:
- Да что меня за дурака совсем там держат! Обещали сутки надвое караул, а тут послать решили в командировку. Пускай сами едут, а мне жить охота.
Девушка, сочувственно качая головой, заполнила парню документы и вручила ему. Теперь подошла Володина очередь.
- Я хотел бы узнать, - начал он свою речь, - можно ли поехать по контракту в Чечню?
--
Я не знаю, - ответила девушка, - пока наоборот, увольняются только. Вот парень, что перед тобой стоял, служил год, у нас в ВВ, а тут его в командировку туда посылают. Вот он и уволился. Правильно сделал. Чего туда ехать?
--
Так можно или нельзя?
--
Зайдите в тридцать девятый кабинет, может там знают.
Когда Володя заходил в указанный кабинет, к окошку подходили еще двое нетрезвых дядек, которые громогласно негодовали, что их хотят послать в Чечню, где они непременно должны сложить свои головы.
--
Я хотел бы поступить на службу по контракту, - обратился Володя к миловидной женщине с погонами прапорщика, сидевшей в кабинете.
--
Отношение из воинской части есть?
--
Нет.
--
Вот приносите отношение, тогда будем разговаривать, - отрезала прапорщик.
--
Да вы не поняли, - не на шутку испугавшись отказа, промямлил Вова. - Я хотел бы служить в Чеченской республике. Возможно ли это.
Женщина, оторвавшись от бумаг, с интересом посмотрела на необычного просителя. Такого клиента она увидела впервые за три месяца, что шла война. Теперь беседа Вовы с женщиной - прапорщиком вошла в конструктивное русло. Наконец-то для него забрезжил лучик надежды. Да, это возможно. Правда, еще никого не отправляли, не было желающих. Но вообще по области кое-кто уже уехал. Выяснились и еще интересные моменты. Оказалось, что в Чечне неплохо платят. Тройные командировочные, двойной оклад, "пайковые". Контракт на срок от трех месяцев до трех лет. Все оказалось лучше, чем Вова ожидал.
Вова заполнил анкеты, написал заявление и с легким сердец пошел по диспансерам собирать различные справки. Наконец-то в его жизни стало что-то меняться. Вопрос, к лучшему ли?
В течение дня все диспансеры были обойдены, осталась поликлиника. Там предстояло сдавать анализы. Это не раньше завтра. Вова спешил. Приближалось восьмое марта, а это еще отсрочка дня на три-четыре. Однако закончить до восьмого марта он не успел. Комиссия переносилась на после праздников. Все эти три дня, что он посвятил сбору справок, Вова ни с кем из знакомых не встречался. Умудрился даже взять характеристику на работе. Там все оставалось по старому. Вова сказал, что характеристику требуют в военкомате. Коллеги посочувствовали: "Кабы в Чечню не забрали". Знали бы они, что он туда как раз и рвется. Но этого они и представить себе не могли. Главная цель их была зарабатывание больших денег. Война в это напрямую не вписывалась. Они, наверное, полагали, что, и Володя как-то крутится под прикрытием юрконсультации. То, что он не имеет ничего, им и в голову не приходило. Сытый голодного не уразумеет. Да и хрен с ними. Вова понимал, что пути дорожки со старым миром у него разошлись. Теперь после войны он приедет другим человеком. Каким? Этого он не знал. Но оставлять все как есть уже нельзя. Здесь ему никто не поможет. Человек человеку волк. Закон бизнеса.
С матерью ни о чем не говорил, боясь сглазить удачу. И вот наступили три дня праздников для многих и три дня вынужденного безделья для Вовки. С самого утра, поздравив мать с праздником, Вовка маялся от безделья. Нет, три дня не высидеть. Хотелось хоть с кем-то поговорить. Посоветоваться. Ведь дело не шуточное. Пользуясь тем, что мать была рада его трезвому образу жизни, в течении этих дней, он решил поставить ее в известность.
--
Мам, я в Чечню оформляюсь, - как бы, между прочим, произнес Вова.
--
Тебе что, жить надоело? - отозвалась мать. - Допился. Работай, живи как все, - понеслась старая песня.
--
Мама, ну как как все? Ну что мне здесь делать? Ведь я даже себя прокормить не могу в этой юрконсультации. Только название одно что адвокат.
--
Ну, в другое место устройся работать.
--
В какое другое?
--
А вот сторожем, например, Клавдия Леонидовна говорила, чего он мол, пошел бы сторожем. Вон профессора грузчиками работают, а он тоже мне, принц нашелся.
--
Мама, ну что я вообще полное ничтожество. Ну почему ты мне сразу советуешь самые поганые места. Я что для того университет заканчивал, чтобы сторожить или мешки таскать.
--
А надо было в деревне работать. Тебя бы оценили и в город перевели бы.
--
Да хоть одного просто так перевели?
--
Кто не пьет и трудится, того всегда переведут.
--
Да что я алкоголик что ли? За кого ты меня вообще считаешь? - взорвался Вовка.
--
А кто же ты есть. Отец был алкоголик и ты алкоголик.
Вот и поговорили. Поняв, что ничего путного, кроме звания алкоголика он от матери не получит Вовка закончил разговор. И плюнув на все, он отправился к Лехе, надеясь, что там напьется и оправдает полученное от матери почетное звание.
У Лехи его уже поджидали братья Агеевы в полном составе. Виновниц праздника, то есть женщин, не было. Может быть, пока не было, как с надеждой подумал Вова. Спонсировал сегодняшнее мероприятие Игорь. На столе в кухне стояло три бутылки водки, а на полу валялось пустых около десятка. Видимо за дни Вовиного отсутствия жизнь здесь била ключом и все в том же русле. Компания была уже изрядно подогрета. По "видику" крутили фильм "Черная акула", боевик об Афганистане. Саша Агеев его увлеченно, как специалист комментировал.
- Меня тоже в училище МВД учили убивать. Я офицер спецназа! - слышались из комнаты пьяные утверждения несостоявшегося пожарника. - Вот, вот, спецназ пошел! Это спецназ ГРУ, а я в спецназе МВД служил. - Продолжал пожарник свои комментарии.
Ага, убивать тебя учили, - думал про себя Вовка, - рукава пожарные разматывать тебя учили, да не выучили до конца. Каком спецназе МВД, если ты и "срочку" даже не служил. А ведь как брешет складно. И бабы главное верят в это. Как и в то, что старший его брат в "Афгане" был. Да, перефразируя рекламу, жажда ничто - имидж все.
--
Вован, посмотри как юрист и зацени. - Подал снова голос "спецназовец", - мне вчера "белый билет" сделали, - и с этими словами протянул Володе новенькую книжечку военного билета.
Ну что, "белый билет" как "белый билет". Во всех графах: "не служил", "не имеет", "не принимал" и коронная "как не имеющий военной подготовки призван годным к нестроевой службе в военное время", плюс загадочная аббревиатура в графе медицинского освидетельствования.
--
Саш, все нормально, - вынес Володя свой вердикт, и продолжил, - ребята, а я в Чечню поеду, уже оформляться в военкомате начал.
--
Да ты ох..... - подал голос Игорь, - там тебя в пять минут грохнут. Я сам в "Афгане" был, а тут вообще мясорубка.
--
Да, да, мясорубка, там спецназ, - проявил свою осведомленность младший братец.
Молчал один только Леха. Он просто не знал верить ли этому. Так как уже за три дня пребывания в компании Агеевых, наслушался столько вымышленных спецназовских и афганских историй, что перестал различать грань между вымыслом и реальностью. Леха вообще был значительно умнее обоих Агеевых, просто в данный конкретный момент жизнь его сошла с колеи и как это присуще русскому человеку, он страшно запил и не мог остановиться. И как это бывает, коготок увяз и все птичке конец, так и тут, налетели пустые приятели, и понеслось.
Агеевы кинулись активно отговаривать будущего контрактника от такого самоубийственного, по их мнению, поступка. Ведь даже они, такие мастера военного дела и то туда не суются. Там место только спецназу, это особо подчеркивал младший Агеев. А Вовку в бараний рог скрутят в пять секунд по прибытии. Самому потенциальному смертнику стало не страшно, а смешно от их советов. Чья бы уж корова мычала.
Меж тем разговор с чеченской темы сразу перескочил на баб и Леха позвонил Наташке. В этот раз она пришла опять не одна. Привела с собой некую Олю, такую же видимо, как и она. Ох, и зря она пришла. Все было бы хорошо, если бы не Саша. Женщины его интересовали только как объект для его похвальбы. И Саша распустил павлиний хвост. На бис был поставлен фильм "Черная акула" и в очередной раз, заплетающимся языком, Саша поведал о том, как его учили убивать и что он там еще может сделать. Последовал и показ всяких приемов, корявый конечно. Девчонки сидели и хлопали глазами. Они просто ничего не могли понять. Вовку это стало раздражать, особенно, когда Саша загнул, что уже завтра едет в Чечню в составе спецназа МВД, и девчонки стали дружно жалеть и отговаривать его. Когда Саша уже в десятый раз произнес фразу "с моей военной подготовкой", Вовка совершенно серьезным тоном произнес:
--
Саш, по моему девчонки не совсем тебе поверили. Ты покажи им свой военный билет, чтобы они сами все увидели и поверили.
Момент был выбран очень удачно. Вовка знал, что когда Сашка в угаре, как сейчас, он сам свято верит во все что говорит. И никакого подвоха не замечает. А искушение поставить на место современного барона Мюнхгаузена было слишком велико, и не смотря на опасность быть за это побитым, Вова рискнул.
--
На, сам им покажи что надо, - с этими словами Сашенька протянул Вовке свой свежеиспеченный военный билет. Сам он продолжал показывать какой-то прием с кухонным ножом в руке.
Ситуация сложилась лучше не придумать. Леха с интересом смотрел на предстоящее развенчание мифа. Игорь был равнодушен. Ему и самому надоело непрерывное, не знающее границ хвастовство младшего братца. Вова тем временем, развернул военный билет на странице с надписью: "как не имеющий военной подготовки, признан годным к нестроевой службе в военной время", и показал это Ольке с Наташкой. Затем неторопливо перевернул страницу и показал запись: "не служил". Затем, по иронии судьбы именно в тот момент, когда Саша говорил, что он лейтенант МВД, указал на страничку с воинским званием, где был просто пробел. Несмотря на небольшой ум, даже до Ольки с Наташкой дошло, в чем дело и они дружно прыснули со смеху. До Саши это сразу не дошло, и он опять ляпнул, что его учили убивать в училище МВД. Тут девки упали со смеху. Леха отвернувшись, беззвучно смеялся. Игорь уже и не к такому привыкший с братцем просто улыбался, ожидая дальнейшего развития события.
Когда Сашенька понял, что смеются над ним, он пришел в ярость. Однако ярость была как ни странно, обрушена не на Вовку, сидевшего с невозмутимым видом, а на Наташку. Олька выпала из поля зрения оскорбленного "спецназовца".
--
Ты, вафлерша е... ная, - стоя перед ней, кипятился младший Агеев. - Да ты знаешь кто я! Я лейтенант ФСК (он уже забыл, что пять минут назад служил в МВД). Ты у меня сейчас сука сосать будешь. - С этими словами он расстегнул ширинку перед лицом Наташки.
--
Саш, брось ты херней заниматься, - лениво произнес Вова (к нему пришло какое-то спокойствие, с той поры, как он начал оформление). - С чего ты взял, что она над тобой смеялась? Я ей анекдот рассказал, вот она и ржала как лошадь. Все мы знаем, что ты в спецназе служил офицером, какие проблемы?
Непривычно холодный и спокойный тон Вовки остудил Сашкину энергию, а может быть, он и сам понял глупость создавшегося положения. Теперь он повернулся к Ольке и, насколько это можно было миролюбиво, сказал ей:
--
Тогда ты соси. - И к Лехе, - Поставь порнуху, ту, где ссут и срут (почему-то именно такого рода порнография всегда нравилась Сашеньке).
Однако Наташка с Олькой, как большинство блядей, щепетильно относились к своей репутации, наивно полагая, что каждый из их партнеров верит, что он второй. Поэтому, состроив вид оскорбленной невинности, они гордо удалились. И пошла пьянка. В какой-то момент Игорь засел на телефон и стал названивать знакомым бабам, поздравляя их с праздником и пытаясь договориться о встрече. Видимо это ему удалось, и минут через двадцать он ушел на встречу. А в это время прибежала Сашкина мать и порадовала, что его жена собирает вещи и собирается уходить из дома. Сашка, резко сорвавшись, побежал ее возвращать. А Леха стал действовать совершенно непредсказуемо. Он набрал Сашкин телефон и, услышав голос его жены, стал соблазнять ее.
--
Люда, я тебя люблю. Зачем тебе этот придурок. Со мной тебе будет лучше, приходи ко мне.
--
Сейчас я к тебе скотина сам приду, - рявкнула трубка голосом оскорбленного супруга. (Леха не учел того, что у Саши был параллельный телефон, а ходьбы до дома ему не больше минуты). - Сейчас скотина ты у меня п... получишь.
И через мгновение ока, пока пьяный Леха не успел еще ничего сообразить, и даже замкнуть дверь на замок, разъяренный муж ворвался в квартиру. Удар и Леха растянулся в прихожей. Однако дальше ссора не пошла и через несколько минут они уже сидели за столом.
Вернулся Игорь, он привел с собой интеллигентного вида дамочку лет тридцати пяти.
--
Вот, познакомьтесь, Люба, - представил он ее присутствующим, - это она Саше с "белым билетом" помогла. Она в военкомате медкомиссию возглавляет.
Вовку при этих словах как громом поразило. Вот он шанс решить медицинские проблемы, если только Игорь говорит правду. Удача сама шла к нему в руки. На фоне этой кампании Вова выглядел интеллектуалом, а именно такого плана люди видимо и интересовали дамочку. Его предчувствия оправдались. Саша опять, забыв с кем разговаривает, стал расписывать свои подвиги в МВД, а Игорь учить Вовку ползать по-пластунски. Правильнее сказать просто ползал на животе по полу на глазах у всей честной кампании. Конечно же, муссировалось Вовкино оформление в Чечню. При этом лились крокодиловы слезы и обещания всем вместе поехать в Чечню. В момент, когда Игорю удалось заползти под стол, Вова обратился к Любе:
--
Люба, я не знаю, что ты тут про нас всех подумала, голова, наверное, кругом пошла, но я на самом деле оформляюсь в нашем военкомате по контракту в Чечню. Если можешь, помоги мне с медкомиссией, справки я уже собрал, теперь вот только пройти.
Люба с интересом смотрела на этого парня. В отличие от множества болтунов, окружавших ее, она, наконец, увидела человека пытающегося что-то совершить на самом деле. Поступок конечно глупый, но все-таки поступок. И вообще после постоянного общения на работе со всякими "отказчиками" и "бегунками", наконец увидела мужчину желающего служить в армии. И не просто в армии, а в "горячей точке". Да, редкость внаше время. Конечно, видимо беден. Но коммерсанты так скучны, у них кроме денег в голове ничего нет. Военкоматовские деятели тоже широтой мышления не отличались. Обычные чиновники в погонах. Робкие перед начальством и грозные с подчиненными. Как правило, разговоры их сводились к настроениям комиссара, званиям, выслугам и сопутствующим этому благам. Боже как это скучно. А Сашенька конечно смазливый мальчик, но пустышка, глуп совершенно. Игорь конечно интереснее, но пройденный этап. Да и по правде сказать, тоже банальность. Леша тоже ничего, мальчик не глупый, но все-таки Владимир явно особняком с ними. Кажется, есть какая-то изюминка. Давно хотелось встряхнуться, встретить что-то необычное. Такие вот мысли посетили Любу. Уже лет шесть как она была разведена с мужем и вела довольно свободный образ жизни. Дочери ее было уже шестнадцать, и она росла вполне самостоятельной девушкой. Место председателя медкомиссии в районном военкомате позволяло ей финансово не зависеть от мужчин. Их вилось вокруг нее не мало, да и она мало кому отказывала. Но как-то все ей приелось. Пустые речи, пустые головы, пустые души. А ей так хотелось влюбиться в кого-нибудь. Володя подвернулся как нельзя кстати. Она выпила рюмку для храбрости и взяла инициативу в свои руки. Эту ночь они провели вместе у нее дома, благо, что жила она неподалеку. Все складывалось крайне благоприятно для нашего героя. Утром он был уверен, что пройдет медкомиссию и в ближайшее время уедет служить. А может быть и правда, что самоубийце сам черт указывает дорогу к смерти.
ГЛАВА 4
Любе все больше и больше нравился ее новый знакомый. Наконец она нашла человека, с кем можно было обсуждать самые разные вопросы. Жаль, конечно, что он упорно продолжал оформляться в свою дурацкую Чечню, и уже только и ждал отправки. Но она надеялась, что это не надолго. Может быть, он в первый же день разорвет контракт и уедет оттуда. Вообще-то поначалу она не верила вообще, что он куда-то собирается ехать. Первое, что подумалось ей, когда Вова спросил, про ее работу в военкомате, она подумала : "Ну, очередной "отмазчик"". Но, услышав, что он собрался воевать, была весьма озадачена. Да, в пьяных компаниях, ей часто приходилось слышать подобные заверения, что типа, хоть завтра поедем, и всех чеченов поубиваем и за наших ребят там покажем. Но разговоры были пусты. Вовка начал конкретно, попросил помощь на медкомиссии. Это было нечто оригинальное. Да и вообще по сравнению с Агеевыми он выглядел более серьезным и умным, хотя тоже был порядочно пьян. Леха тоже ничего, умненький малый, и симпатичен, может быть в другой раз, и с ним можно было бы. Но в этот раз Вовка перещеголял всех своей идеей "фикс". После, через три дня она увидела, что идея фикс, приобретает реальные очертания. Вовка с ее помощью быстро проскочил комиссию (его страхи о здоровье были совершенно напрасны, конечно, в ВМФ и ВДВ не годен, но для пехоты вполне сгодится) и был готов к отправке. Теперь в середине марта он уже в прямом смысле сидел на чемоданах. Помогая ему она думала, что закончив все он доказав самому себе, что то и победив свои комплексы, откажется от самоубийственного по ее мнению решения. Но Вовка почему-то не отказывался. В какой-то момент она поняла, что это кажется не игра, и он серьезно собрался воевать. Поняв это, Люба потихоньку стала терять голову. Она сочинила себе любовь. Но увы, любовь ее была, как это часто бывает, была неразделенной. Она забыла о том, что на десять лет старше своего любовника.
Сам же Володя рассматривал Любу как полезного друга, но никаких чувств, кроме признательности к ней не испытывал. Часто ловил себя на мысли, что поступает подло, и что заслуженно принимает безразличие Наташки к своей особе. Но ничего поделать уже не мог. Да и в самом деле. Ну какие планы можно строить с женщиной старше себя на десять лет. А впереди неизвестность. Можно конечно, присосаться как пиявка и сесть к ней на шею, что предлагали ему кое какие знакомые. Но играть роль альфонса Вовка долго бы не смог, да противна ему эта роль. И вообще было стыдно сидеть дома, да ладно бы еще заниматься чем-то полезным, а то просто как трутню, когда молодые ребята воюют. Вовка не смог бы себе простить бездействия в такой момент. Не сказать, чтобы им овладел патриотизм, нет, проснулись какие-то авантюрные черты идущие из подсознания. Его обуяли древнейшие инстинкты, гнавшие мужчин испокон веков истреблять ближнего своего. Мысль, о том, что может быть и ему придется убивать кого-то Вовку ни сколько не пугала, а наоборот возбуждала. А риск быть убитым? "Мужчины испокон веков воевали, - думал он, - и это считалось их нормальным делом". А еще Вовка не любил "черных". Но еще более Вовка не любил тех соотечественников, что призывали бить "черных", а когда представилась возможность делать это с оружием в руках на законном основании в их логове, так оставались сидеть дома и продолжать проповедовать чистоту нации.
Люба по мере сил отговаривала Вовку от поездки.
--
Ну все, показал всем, какой ты крутой, - говорила она после акта любви, - теперь хватит. Давай бросай эту идею. Оставайся здесь. Будем жить вместе. Я поговорю с кем ни будь и что ни будь придумаем.
--
Люба, ну что ты можешь мне предложить. Опять жалкое существование. Что я тут буду делать?
--
Жить, жить со мной. Зарабатывать "бабки", как все.
--
Вот именно, как все. А как все не получается. Мне надо встряхнуться. Пойми, сейчас я просто не вижу никакого выхода. Тупик. - Вова не стал обижать ее и не прибавил, что жизнь с дамой бальзаковского возраста, считающей себя вечно юной и неотразимой, никак в его планы не входит.
Видя, однако, что с этого конца зайти не удается, Люба изменяла тактику. Вместо похвал она принималась стыдить Вовку:
--
Ну куда ты прешься. Туда же едут одни БОМЖи, изгои. Ты посмотри, вот приходят к нам в военкомат устраиваться по контракту, сюда в М-ск, отличные ребята. Умные, красивые. Именно сюда. В Чечню ехать они не собираются. Они не совсем идиоты. - И как последний аргумент. - Ну хочешь, я тебя устрою в какую ни будь воинскую часть здесь?
--
Люба, да пойми ты, - устало отпирался Вовка, - я не хочу мести плац и копать ямы здесь. Я хочу испытать себя, встряхнуться. Доказать самому себе, что я не такое ничтожество, как кажусь. Не хвастун, как Агеевы, не пьянь, каким меня видит мать. Все Люба, хватит об этом, давай лучше поговорим, о чем ни будь более приятном.
Все чаще их беседы сводились к религии. Владимир как выяснилось, обладал неплохими познаниями по этой теме. Сама же Люба не так давно начала проявлять интерес к оккультизму, хотя, до конца верующей не была. Однажды, у них произошел интересный диспут.
--
Религию придумали трусы, - вещала Люба, держа стакан пива в руке, - просто страшно, что после смерти умрешь навсегда, и ничего не останется. Просто небытие. Вот и придумали, что со смертью жизнь не закончится. Таким образом, просто самоуспокоились. Мол, душа не умрет, она бессмертна. Это трусость. Признать, что ты умрешь, раз и навсегда, вот где требуется мужество. А религия удел слабаков, таких как ты, - не преминула она уязвит Вовку.
--
Люба, а ты никогда не думала, - ответил Вовка, - что вечный ад, ведь не так-то просто попасть в рай, страшнее любого небытия. Скорее наоборот, трусам выгоднее атеизм. Умер и все. Ушел от расплаты. Можно сказать отдыхаешь. Что лучше, просто уйти в небытие, заснуть и не проснуться или вечные муки. Муки, которые никогда не кончатся. И жить с сознанием того, что вечная жизнь может быть вечной жизнью в муках, кого же успокоит такое? Нет, тут дело не в самоуспокоении. Слишком примитивно думать, что так люди избавлялись от страхов, скорее наоборот.
Люба опустила стакан и задумалась. Глубоко затянувшись сигаретой, она произнесла:
--
А знаешь, с этой стороны я никогда не подходила к вере в Бога. Это неожиданно. Да, ведь, в самом деле. Вечный ад это страшнее просто исчезновения.
Любу поразила такая простая логика в словах Володьки. Как все оказалось просто. Без этих разглагольствований о смысле и цели жизни. Вот так все просто, без всякого самообмана. Но вскоре, она конечно забыла об этом. Зачем действительно, забивать голову пустыми мыслями, когда полная стиральная машина белья и обед не готов.
Однако время неукоснительно приближалось к отправке. Прошло две недели после их знакомства, и Вовке была назначена отправка. За это время он познакомился с еще одним кандидатом на службу. Неким Игорем. Игорь, если верить его рассказам, раньше служил пожарником в Грозном, теперь вот то ли купил, то ли снял квартиру в Воронеже. Едет в Чечню в надежде заработать денег. Вообще человек был какой-то мутный и загадочный. Но других желающих в военкомате не нашлось.
Жизнь за это время в душе Володьке разделилась на две части, до и после того как он решил ехать. Теперь он смотрел на вчерашних знакомых, как на малых детей. Он напоминал первоклассника среди детсадовцев. Те только играют в школу, а ему завтра на первый урок. Однако жизнь как шла, так и шла. Агеевы по прежнему на каждом шагу и при каждой пьянке обещали разобраться с чеченами и прямо завтра уехать туда в составе спецназа. Леха продолжал пить, в промежутках встречаясь с Наташкой (да и не только с ней). Наташка тоже частенько "зависала" у Лехи (да и не только у него). Жизнь шла своим чередом. Володькина мать толком не понимала, что вообще хочет ее сын. Иногда она делала попытки отговорить его от поездки. Но аргументы типа "жить как все и работать" не выдерживали критики. Однажды мать вообще сказала:
--
А что тебе не хватает. Работа есть, Люба вон есть. С ней и живи.
--
Ну, о работе я уже говорил, - огрызнулся Вовка, - А Люба, да она на десять лет меня старше, ты чего ма, вообще?
--
А чего тебе вообще надо, ишь ты старше, а тебе что, молодую подавай?
Крыть тут действительно было нечем. Вовка только еще раз поразился. Ну почему все, даже собственная мать, отводят ему самое последнее место в жизни. Почему-то, что для других естественно, для него считается какими-то повышенными амбициями. Не раз Вовка задавался этим вопросом, ведь отнюдь не глуп, не уродлив, не такой уж и лентяй и пьяница, как считала мать, а все идет не в руки, а мимо. И сам себе отвечал на этот вопрос. Просто он беззащитен в жизни. Слаб и нет сил стоять за себя, он мог многого добиться, и это довольно просто давалось ему, но удержать успех совершенно не мог. Всегда находились стервятники, не обладавшие и сотой долей его способностей, но имеющие нюх на удачу и умеющие вовремя ее отобрать. Еще отзывчивость и готовность помочь другим. Качество хорошее в книгах, но очень вредное в жизни. Тот, кому ты помог, может по твоим плечам залезть тебе же на голову. И так в его жизни бывало не раз.
А уже наступил конец марта, и завтра была отправка. Вещи были собраны. Эту последнюю ночь он ночевал дома. С Любой. Конечно, он предпочел бы с Наташкой, но та, сославшись на какие-то срочные дела, не смогла прийти. (Она договорилась о встрече с Игорем Агеевым). Никакого банкета не было. Просто выпили. Был Леха, который спешил к очередной подруге, Сашу Агеева никто не приглашал, но он сам наведался, представившись на этот раз уже старшим лейтенантом ФСК. Плел что-то про спецназ, но его никто не слушал - скучно.
Ночь он практически не спал. Нет, не из-за секса. Просто, наконец, к Вове пришел настоящий страх. А вдруг и, правда, убьют. А может, ранят так, что буду лежать как кусок мяса, слепой, глухой, никому не нужный. Кому действительно нужно все это. Вон друзья, как жили, так и живут. Практически также бесполезно, как и он. И ничего. Выдумали себе вымышленный мир, где один офицер ФСБ, другой крутой, живущий по понятиям, третий философ доморощенный. И что? Люди принимают их такими, какими они смогла показаться. Ну ладно, это так, а если взять и сокурсников, которые преуспели в жизни, они что, без маски? Наверное, да. Так же, наверное, смогу и я. Смогу ли? Нет, и дело не в совести. Дело в слабости. Чего уж там, я боюсь разоблачения маски. Они не боятся, а я боюсь. И надо хоть перед собой в этом признаться. Да, я трус, теперь я тщусь доказать себе обратное. Назад хода нет. Я не смогу жить в маске. Тем более те же, кто не сделав и шага, будут упрекать меня в трусости, если я откажусь. Они не смелее меня, они сильнее и наглее. Да черт бы с ним, с мнением людей, но ведь я сам хочу познать себя. Другого шанса может не быть. Кто знает, я ведь надеюсь, что может быть, после приезда что-то изменится в моей жизни. В конце-то концов, хотя бы и деньги. Хотя бы их я получу. Хотя бы решу кое-какие бытовые проблемы. Как бы там ни было завтра еду. А если и убьют, невелика потеря, так сорок дней поплачет мать, а так со мной сорок лет еще плакать придется. А инвалидность? А что, мне и так здоровому ничего не светит, а буду без рук и ног, так хоть не обидно. Еще и пенсию назначат, хоть и небольшую, а руками и ногами своими я и того не заработаю. Про голову уж молчу, совсем не ходовой товар. Но страх все равно не проходил. Его охватила нервная дрожь. Люба пыталась успокоить его, но заснуть так и не удалось. Завтра предстояло ехать в неизвестность.
ГЛАВА 5
Утро было солнечным. Весна пришла рано. Снег растаял уже как неделю назад. Последние дни марта напоминали начало мая. Таща сумку с вещами, Вова в сопровождении матери и Любы подходил к областному военкомату, где собирались "солдаты удачи" со всей области. Вовка совсем не хотел этих сопровождающих. Особенно Любу, с ее придуманной любовью и обещаниями ждать. Да на кой черт мне нужно твое ожидание, - думал про себя он. - Ну приеду даже, неужели она думает, что я начну жить по старому. Не знаю лучше или хуже, но так не буду. Да и потом, если деньги платят неплохие, неужели не найду кого помоложе? Вслух конечно Вова этого не произносил, но и не рассыпал обещания в вечной дружбе и любви. Просто намекал, что не надо Любе строить далеко идущие планы и вообще.... Однако Люба восприняла это, как страх за будущее и опять запела старую песню об отказе от поездки, раз он уже всем доказал, какой "крутой", а там можно сочинить сказку перед друзьями о том, что по каким-то причинам (конечно уважительным) забраковали перед выездом. Мать полностью поддержала эту спасительную мысль. Вовке надоели эти глупости, и он довольно грубо оборвал бабьи причитания и без них тошно на душе. Ведь посмотрев по сторонам, где буйствовала ранняя весна, и шло много улыбающихся людей, он впал в депрессию еще большую, чем ночью. Особенно тревожил Вовку вид девушек, начавших сбрасывать верхнюю одежду. Гуляли парочки, обнимались, целовались. Жизнь манила и словно сама природа призывала его образумиться.
Но Вова был не наивен. Он прекрасно понимал, что эта яркая жизнь не для него. Стоит только ему поддаться искушению и кинуться на поиски земных и понятных радостей, как иллюзия счастья тут же рухнет. Девушки будут проходить мимо него, не обращая никакого внимания, на невзрачного, плохо одетого молодого мужчину. И снова тоска. И снова вынужденное безделье или может быть, какая ни будь грязная, низкооплачиваемая и не престижная работа. В реальности вместо молодых, пышущих здоровьем и любовью девушек, рядом будет "бальзаковская" женщина, к которой не испытываешь никаких эмоций, пустые друзья, живущие в своих алкогольных фантазиях и постоянный вопрос к себе: "Почему я не сделал это?" Может быть лучше и не будет, но ждать у моря погоды не было сил.
Возле областного военкомата уже стоял Игорь из Грозного и еще человек тридцать мужичков, лет так тридцати. Вид большинства был весьма неприятный. Какие-то БОМЖи. - Подумал Вовка. - Наверное, и я так же выгляжу со стороны. Вот это и есть профессиональная армия. "Дикие гуси, псы войны, солдаты удачи", да вот они какие оказывается. Ну и черт с ним, с волками жить, по-волчьи выть. В воздухе вокруг стоял стойкий перегарный дух. Впервые может быть, Вовка понял, что он не один такой, неприкаянный, а в этом его постоянно убеждала мать. Иногда, в душе Вовка хотел представить, с кем ему придется служить, но в голову ничего не лезло. Игорек не в счет, он был какой-то скользкий и непонятный, тем более сам из Грозного, черт его разберет. Теперь вот увидел. Впрочем, логика подсказывала, что именно это он и должен был увидеть. Интересно, что не было провожающих, в этом плане Вова выглядел "белой вороной". Дальше все произошло быстро, по одному заводили в кабинет, где проверяли данные и выдавали сухой паек на три дня. Никого не отсеивали, даже откровенно пьяных. Как выяснилось, трое не явились. Их ждали, но не дождались, и в назначенное время команда нетвердым шагом отправилась на вокзал к Московскому поезду. По дороге, как и предсказывал майор на инструктаже, все вели себя как стая гамадрилов. Отпускали циничные шуточки в адрес женщин, кто-то совсем пьяный, пытался затянуть песню. Вовке не терпелось спровадить провожающих, так нелепо выглядели в этой кампании мать с Любкой. Все, надо вливаться в новый коллектив, нравится он или нет, но жить теперь придется с этими людьми.
Сосед Вовки, худой, невысокий парень, изможденного вида, с черными усами, типичный житель села уже набивался в собеседники. Вообще-то правильнее будет сказать, что в собеседники он набивался скорее Любе, чем к Вовке.
--
Я сам, из этого ада семь лет назад вышел, - вещал парень трагическим тоном в сторону раскрывшей рот Любке, - теперь вот к "бачатам" опять еду.
Вовка тупо слушал рассказ парня, о том, как он служил в Афгане, потом был младшим лейтенантом милиции, но разжалован в рядовые, а потом и уволен. "Обычная история", - пронеслось в голове Вовки. Любка в свою очередь рассказывала ему про Вовку, в общем, глупый разговор.
Наконец началась посадка. Сопровождавший их группу подполковник с обл.военкомата, еще раз напомнил о трезвости и строгости отбора, там, куда они прибудут на формирование. После чего все тридцать человек разместились в плацкартном вагоне. Ехать было только ночь. Несмотря на предупреждение сопровождающего, началась пьянка. Подполковник, понимая, что не в силах остановить веселье, поступил весьма мудро. Он сразу же лег спать, с головой накрывшись одеялом. Может, и не спал, а делал вид, тем не менее, в его положении это было весьма разумно. Ночью все перебратались, переругались, еще раз помирились. Слышались клятвы и заверения вечной дружбы и прочая дребедень сопровождающая чисто мужские попойки. Вовка ничем не уступал остальным. Уже ближе к утру, он сидел за столиком с мужичком лет сорока. Подъезжали к Москве. Они выпили последние сто грамм для поправки здоровья. Мужичек рассказал Вовке, что служил уже по контракту, в какой-то воинской части, но уволили его. Теперь вот надеется снова служить. Однако дальнейшая его служба была под угрозой и вот почему. Ночью у него совсем "сорвало крышу" и он, встав в проходе вагона, расстегнул ширинку и с криком: "Штормит!" стал мочиться прямо на ноги спящему подполковнику-сопровождающему. Подполковник вновь поступил мудро, не подал виду, что заметил, хотя Вовка видел, как он выглянул одним глазом из-под одеяла. А что тут в пьяной толпе докажешь. А вот теперь утро и мужичек явно боялся репрессий со стороны сопровождающего, его хмельная вчерашняя удаль пропала. Вовка дежурными словами успокоил незадачливого соседа, он был не в чем не уверен.
Поезд подошел к Москве. Построив на перроне свою команду, подполковник достал из объемистой сумки папку с личным делом и протянул ее обмочившемуся мужичку со словами: "Все, на этом ваша карьера закончена, возвращайтесь обратно". Мужичек пытался воззвать к жалости и плелся за командой, которая шла к метро. Однако подполковник пресек его попытки суровыми словами: "Все, я вам сказал. Я же вас вчера предупреждал". На метро команда добралась до Курского вокзала, где предстояло целый день ждать поезда до станции Ильино, а там ждала дорога на Мулино.
На вокзале толпа будущих контрактников разбившись на группки разбрелась в разные стороны. Жизнь бурлила. Вовка с Игорьком решили скоротать время в кафе на втором этаже вокзала. К ним присоединился и еще один парень, по имени Серега. Взяв много водки, и по традиции ничего закусить они расселись за столиком. Кафе было практически пусто. Только еще за одним сдвоенным, несмотря на раннее время, гуляла кампания молодых ребят, по виду Москвичей. Там были и девушки. Пока Серега с Вовкой отходили по нужде, Игорек умудрился "приклеиться" к столику аборигенов. Теперь он сидел между двух девушек, и что-то вещал остальным. Увидев приятелей, он приглашающе махнул им рукой. Вовке кампания не понравилась, но он пошел туда, что бы забрать Игоря. Серега сразу же ушел, ему тоже все это не нравилось. Как и следовало ожидать, веселящиеся москвичи смотрели на Игоря, как на шута горохового, пригласив его для смеха. Развеселить кампанию. Когда подошел Вовка, тот доказывал смеющимся местным жителям, что он не БОМЖ, а приличный человек. На что сидящий напротив молодой парень с дерзким лицом и серьгой в ухе добродушным голосом возражал:
--
Да брось, ты, ну кто в Чечню едет, одни БОМЖи. Ну, кто вы есть - лохи. Ты вот на себя посмотри - парень ткнул пальцем в обветшалую куртку, одетую на Игоре. - Вы жить не умеете, вот вас и сгоняют как баранов. Да вы и есть бараны.
Увидев Вовку, Игорь привел веский, как ему казалось аргумент.
--
Нет, ты не прав. Вот, например, юрист среди нас есть, - с этими словами он показал на Вовку.
Кампания грохнула со смеху. "Этого только не хватало", - подумал Вовка. - "Все увожу его, а то до драки дойдет".
--
Это вот это что ли юрист? - продолжая хохотать, указал пальцем на Вовку все тот же парень с серьгой.
--
Да, это вот юрист, - важно подтвердил пьяным голосом Игорь.
Понимая, что его внешний вид вызывает смех, в общем-то, справедливый, Вовка не стал ничего доказывать, а просто, нагнувшись к Игорю, на ухо прошептал ему: "Пошли отсюда. Ты что не видишь, над тобой смеются. Ты как знаешь, а я пошел". Игорь отмахнулся от этого предложения и заверил Вовку, что еще развлечется с девушками. "Ну и хрен с тобою" - подумал Вовка, - и, выпив поднесенную кем-то из сидящих рюмку ушел на первый этаж. Не успел он спуститься, как следом по лестнице кубарем покатился Игорь. Из носа его текла кровь.
--
Вот скоты, - и уже Вовке. - Пошли ребят соберем и разберемся с ними.
--
Ну его Игорек. Сам виноват. Я тебя звал, а ты все останусь, с бабами развлекусь, вот и развлекся. Ты что не понял, что нас за идиотов считают? Я уже давно понял.
Словно в подтверждение его слов к ним подошли трое парней из их команды и пожалились, что попали под раздачу, возле пивной. Конфликт начался из-за пустяка: попросили у местных, чтобы добавили пару рублей на пиво. Все было бы ничего, но как они сказали, что в Чечню едут, тут их и "отоварили".
В остальном день прошел практически без приключений. Вовка после инцидента в кафе предпочел в одиночку бродить по вокзалу, рассматривая витрины многочисленных ларьков и слушая музыку, которая звучала из каждого киоска. Он любовался цивилизацией, от которой придется отдохнуть. На сколько точно Вовка не представлял. Но более чем на три месяца контракт подписывать не собирался. "Три и хорош", - решил он для себя. - "Увижу, что почем и домой. Да там и так все уже кончится, может уже через месяц". С такими мыслями он сел в поезд, на котором их довезли до станции Ильино.
Здесь на станции уже собралось изрядно пьяных мужиков. Это были команды из Рязани и Нижнего Новгорода. Все три партии набили в присланный из части автобус и повезли по лесу. М-ские на фоне остальных, выглядели образцом добродетели. Остальные были чуть живы от пьянки. Стоял крик, ругань. Один парень из Рязани, в камуфлированной куртке кричал на весь автобус, что он десантник и непременно пойдет служить только в ВДВ. По приезду в часть всех завели в клуб, где на стульях в актовом зале, уже дремали приехавшие раньше мужики. Здесь ждало первое разочарование.
На сцену вышел загорелый подполковник в полевой форме и спросил, обращаясь к залу:
--
Нет, десантники не нужны, - отрезал подполковник, - нужны те, кого я назвал. Если такие есть, то выходите сюда. Я набираю в NNN мотострелковую бригаду.
Вышло несколько человек, подполковник, быстро записав их, увел из зала, сказав на прощание:
- Все пехоту набрали. Больше никто не нужен.
Больше на сцене никого не было. Минут через двадцать выяснилась плохая вещь - оказалось, что это был последний "купец" с пехоты, и иных не предвиделось. "Попали", - возникла одновременно у всех одна и та же неприятная мысль. Сопровождающие как могли, успокаивали своих подопечных, но обстановка накалялась все более. Все рвались воевать. Немного сбил накал, непонятно откуда взявшийся капитан, объявивший, что скоро должен прибыть купец и набирать огнеметчиков. Формируется какой-то огнеметный батальон. Кого и сколько он будет брать неизвестно. Но других "купцов" уж точно в ближайшие дни не будет.
Наконец, часа три спустя, в зале появился майор со знаками различия химических войск. Он и оказался долгожданным "купцом". "Купец" записал к себе всех оставшихся, а было их около сотни, и кратко объяснил, что формируется в Кинешме огнеметный батальон, который недели через три будет отправлен в Чечню. Делать было нечего и Вовка, как и все остальные в тот же день поехал в Кинешму. Как завидовал он, тем дядькам, одетым в новую форму, что слонялись вокруг клуба. Они тем же днем самолетом отправлялись прямым ходом в Чечню. В Кинешме их одели, обули, выдали жетоны-"смертники" и на следующий день отправили на полигон, где начали готовить огнеметчиков. Контракты со всеми заключили на три года, иных вариантов не предлагалось. Вовка подписал не глядя, все равно. Тем более контракт можно было разорвать в любое время. Началось месячное сидение в этом городке.
ГЛАВА 6
В Кинешме, несмотря на апрель, весна не наступила. Лежал снег, конечно уже явно не зима, но и не лето. Недели три будущие огнеметчики месили жидкую грязь на полигоне. Народ подобрался на славу. Каждый второй разведен и имеет огромную задолженность по алиментам, все бывшие безработные или такие же работники без рубля, как и Вовка. Много настоящих алкоголиков. Все только и твердили, о том, какие они продуманные ребята и как мудро распорядятся полученными деньгами. Одно было Вовке невдомек, как же такие умники, да так опустились. Строить планы на будущую жизнь было до зевоты скучно. Вовка понимал, что кроме мелких бытовых вопросов деньги ему ничем не помогут. А большинство просто боготворило ожидаемое жалование, (не такое уж и большое, для мужика у кого руки и голова на месте) как древние евреи золотого тельца. Отличались от этой толпы москвичи. Они, надо отдать им должное, несмотря на остальные недостатки, более трезво, чем жители российской глубинки, особенно сельской, смотрели на финансовые вопросы. Более их интересовала сама война. Может, были и какие еще причины, но на первом месте у них стоял авантюризм. Вот такой народ и обучали на огнеметчиков, и обещали в скорейшем времени, как сформируют батальон, отправить в Чечню.
Вовка узнал теперь, что огнемет это не что-то вроде паяльной лампы, а реактивное оружие, выбрасывающее заряд на несколько сотен метров. Реактивный пехотный огнемет РПО-А, он же "Шмель", напоминал скорее гранатомет "Муха", только большего размера. Он был прост в обращении и Вовка, как и другие его сослуживцы, а собралось здесь свыше двух сотен человек, быстро научился им пользоваться. Заряд летел прямо, куда ты смотришь в диоптрический прицел, а при поражении 50 кубометров, белке в глаз попадать не обязательно. Трезвая и активная жизнь на свежем воздухе благотворно подействовала на Вовку, да и на многих других тоже. У него перестали трястись руки, появился аппетит. Все было хорошо, только отправка задерживалась. В конце апреля всех вернули в казармы и выдали жалование. Что тут началось. Две сотни мужиков, не знающие чем им заняться, ринулись в город. Начались склоки и увольнения. Первым был уволен "сказочник".
Это был удивительный мужик лет тридцати шести, бывший водитель троллейбуса из Калуги. Он с первых же дней стал рассказывать о себе истории одна другой удивительнее. Сначала, он говорил всем, что он младший лейтенант из спецназа, а сейчас вот едет рядовым, потому что офицерский военный билет в военкомате на спец.учете на случай войны. Полагая, что в эту дребедень все поверили, "сказочник" стал панибратски обращаться к офицерам, называя их "коллеги". Однако, когда раздали материал на портянки, "сказочник" порвал его на кусочки размером с носовой платок и пытался намотать их на ноги. В ответ на недоумение сослуживцев, "сказочник" объяснял, что, будучи офицером, носил носки и ботинки. Постреляв на полигоне "сказочник" совсем вошел в роль "спецназовца" и стал рассказывать, как его выбрасывали с вертолета в безлюдной местности с коробком спичек и ножом. Он успел повоевать в Афганистане, но вершиной его фольклорного жанра явилась история о "самоходе".
--
Один раз, мы с пацанами на танке поехали в деревню к бабам. - Самозабвенно врал "сказочник". - А там река, ну никак танком не переехать. Так мы что, нашли, где брод помельче, вчетвером башню сняли, гусеницы и перетащили так через речку. Потом собрали обратно и поехали.
Все это говорилось серьезным тоном. "Сказочник" не шутил. После рассказа наступила минута молчания, закончившаяся гомерическим смехом. "Сказочнику" никто не верил. А вскоре увидели его военный билет, он был такой же, как и у Саши Агеева. Как ему удалось пробраться осталось загадкой. Но "сказочника" так "заклевали" сослуживцы, что командир батальона уволил его. На прощание "сказочник" остался верен себе:
--
Ну что ж, придется теперь младшим лейтенантом ехать, - говорил он, получая документы в строевой части. - Я еще раньше вас в Моздоке буду. Еще покомандую вами.
Одновременно по военному билету был и разоблачен Серега, выдававший себя за "афганца". Тот самый Вовкин и Любкин собеседник.
Вторым был уволен Игорь, тот самый, с кем Вовка познакомился в своем военкомате. Игорек не сошелся с сослуживцами. Слишком защищал чеченов, говорил, что они хорошие люди. По пьянке он был бит за такой "интернационализм". Игорь после этого стал утверждать, что "с этой братвой воевать нельзя". Потом поделился с Вовкой радостной вестью, что его берут прапорщиком в эту часть, и теперь служить он останется в Кинешме до пенсии, однако уже через день валялся пьяным на койке. Еще через день его уволили.
Отсеялось всего к концу месяца человек пятьдесят. Многие и сами бросали службу, не надеясь на отправку. Кстати первыми бросали службу те, кто больше всего твердил о том, что ему надо зарабатывать деньги и те кто "фанател" от военной службы. В конце концов, уже в мае объявили, что оставшиеся, если пожелают, будут отправлены на формирование в Нижний Новгород, где теперь ожидается отправка. Как альтернатива - продолжать службу в Кинешме. Вовка, как и все согласился.
Остатки батальона повезли в Нижний. Там их скопом, вместе с еще большим количеством таких же, записали в NNN мотострелковый полк. Вовка понял, что опять оказался обманут. С новичками заключали контракты на шесть месяцев и на год, а с ними уже был заключен на три года. Командование имело неосторожность выдать "подъемные" новичкам и пошла пьянка. Отправка намечалась через три дня, самолетами. Им всем еще раз напомнили, что попали они в пехоту, а пехота это не фильмы про Рембо, а это когда ротный сказать лежать, значит лежать, сказал стоять, значит стоять.
Каждый день происходило, какое ни будь шоу. Например, на второй день нахождения, все команды, а было там около полутора тысяч человек, построились в каре на плацу. Под музыку оркестра вышел командир дивизии, в которой они находились - генерал-майор. Генерал, проходя вдоль рядов, остановился у одного парня с сержантскими лычками на погонах. Парень представился: "Сержант Петров". В ответ раздался громоподобный генеральский рык: "Ты больше не сержант" и лычки были безжалостно содраны командирской рукой. Бедолага что-то тихо и робко возразил в ответ, и плац огласился очередных шедевром военной словесности, надолго запомнившемся Вовке, он потом по пьянке не раз употреблял его: "Мне мое воинское звание и состояние здоровья, позволяет тебе пяткой в лоб уе...ть!"
Но самым большим любителем шоу был начальник сборов полковник Цыганков. Он любил обходить ряды контрактников, выискивать несколько жертв, из тех, кто был сильно уж пьян, выводить их перед строем и демонстративно рвать их военные билеты, после чего пинками выгонять за КПП. Однако репрессии Цыганкова носили скорее театральный, нежели карательный характер, ибо большинство жертв, уже через час вновь оказывались в строю.
Все свободное время в Нижнем было занято нахождение на плацу и бесконечными смотрами имущества и обмундирования. Ночи и вечера были отданы Бахусу. Наутро, кое-кто стоял в мокрых штанах, которые высыхали в несколько часов на жарком майском солнце. Сосед Вовки, бывший капитан милиции стоял так в строю уже третий раз. В этот раз, какой-то новый капитан стал читать ему мораль. Еще не протрезвевший до конца мент уныло кивал головою, заранее соглашаясь со справедливой, если так разобраться, критикой.
--
А что, вы его ругаете, - подал голос Вовка, - он такой же капитан, как и Вы, только милиции.
--
Ты, что, правда, капитан милиции был, - удивленно спросил офицер.
--
Да, был, - покорно кивнул головой мент, - старшим оперуполномоченным уголовного розыска.
--
Да, дела, - сказал напоследок армейский капитан, еще раз остановив взгляд на мокрых штанах.
В день отправки по плацу бегала собака в шапке-ушанке привязанной на голове и жетоном-"смертником" на шее, хвост пса украшал камуфлированный бантик.
Наконец, на аэродроме под Нижним Новгородом контрактников загрузили в два транспортных самолета ИЛ-76. Грузили человек по пятьсот в каждый, сажая вплотную друг к другу. Вовке досталось место на втором этаже посередине. Все время полета, а длился он часа два, не было никакой возможности посмотреть в иллюминатор. Было непонятно в воздухе он или нет. Ощущение от полета было только в виде вибрации. Как Вовка не волновался, но ничего с ним страшного не произошло. Хотя до этого он летал в детстве на "кукурузнике", от чего у него остались дурные воспоминания о тошноте и рвоте. Теперь этого не было. Через два часа сильным зноем прилетевших встречал Моздок. Был уже май месяц, в Нижнем, откуда улетали, было уже очень тепло, здесь же действительно стояла жара. Было уже где-то послеобеденное время и солнце палило в полную силу. Над бетонкой взлетно-посадочной полосы вилось какое-то раскаленное марево. Вовка вместе со всеми выгрузился и с любопытством рассматривал военный аэродром, куда они прибыли. Вдали виднелись горы, там была Чечня. "Ну вот и все, наконец-то", - сказал сам себе Вовка, - "теперь уж обратно дороги нет, по крайней мере ближайшее время". С такими мыслями он двинулся к палаточному городку, располагавшемуся метрах в пятидесяти от взлетной полосы.
Аэродром был заполнен разными боевыми самолетами и вертолетами. Особо поразил Вовку выруливавший на взлетную полосу огромный четырех моторный бомбардировщик, который, медленно взлетев, взял направление в сторону гор. Оттуда же на аэродром заходила на посадку пара штурмовиков. Как он заметил после, штурмовики взлетали и садились постоянно. Жизнь в небе Моздока кипела. Да, война, оказывается, идет и довольно интенсивно. А я то думал, что тут просто милиция одна орудует, да спецназ. А тут выходит, и бомбят чеченов постоянно, а иначе чего они разлетались. Ну ничего, главное добрался. А как там интересно дома? Чего делают старые знакомые? Небось, опять пьянствуют, да рисуются друг перед другом, кто круче. Да черт с ними. Такие мысли бурлили в Вовкиной голове. Однако в этот день в саму Чечню он опять не попал. Сразу отправили тех, кто попал в NNN бригаду, а их NNN полк должны были забрать только завтра. Ночь предстояло провести в палаточном лагере. Их разместили в палатках на двухъярусных солдатских койках. Накормили в столовой, находившейся под навесом. Здесь были и те, кто ехал в Чечню, и возвращавшиеся домой. Из тех, кто возвращался домой, никто не остался ночевать, все стремились улететь тем же днем. Вовка с завистью смотрел на молодых ребят, переодетых в новую камуфляжную форму, которые прошли мимо него в сторону транспортного самолета. Это были "срочники" - "дембеля". Они спрашивали, что ни будь из гражданских вещей. Им давали, у кого что было. Вовка отдал им джинсы. Как такового разговора не состоялось. Но вид у ребят был неплохой. Загорелые до черноты, правда, худые. И не было в них ничего героического или воинственного, что отличало бы этих воевавших ребят от остального мирного населения. Пожалуй, Агеевы выглядели куда более агрессивно и мужественно.
Ближе к вечеру Вовка увидел чудо зверей - медведку и цикаду. Первое животное было выловлено, когда делало подкоп под палатку. А вторые представители фауны всю ночь стрекотали над палаткой и часто падали под ноги. В остальном, если не жара, то в принципе, климат особо не отличался от средней полосы.
Наутро, записанных в NNN полк, человек сто пятьдесят погрузили в огромный транспортный вертолет МИ-26. В этот раз Вовке повезло и он сидел на полу возле иллюминатора, оседлав вещмешок и во все глаза смотрел на землю. Вертолет летел медленно и невысоко. Перед глазами проплывали скопления танков, БМП, самоходных артиллерийских установок. Земля всюду изрыта окопами, какими-то насыпями. По дорогам тащились в пыли военные колонны. То тут, то там виднелись руины зданий. Сам полет в вертолете, несмотря на всякие "страшилки", рассказываемые более опытными товарищами, напоминал поездку в переполненном автобусе. Тесно и трясло. Иных неприятных ощущений, кроме жары, Вовка не испытал.
При посадке в Ханкале, пригороде Грозного, где расположен штаб группировки, ждали новые впечатления. Достопримечательностью заросшей травой площадки, куда сел вертолет, была огромная свалка разбитых самолетов. Многие, в том числе и Вовка, принялись рассматривать обломки. Солдат - срочник, уныло бродивший с лопатой вокруг вертолетной площадки охотно рассказал "экскурсантам" о происхождении обломков. Оказалось, что это остатки Дудаевской авиации разбомбленной нашими в первые дни войны. А аэродром их находился здесь. Вовка сам служивший срочную службу в ВВС узнал по надписям на обломках, что принадлежат они легким спортивным самолетам. "Да, несерьезная авиация, была у чеченов", - подумалось ему.
В ожидании колонны с полка все развалились на траве. Шла обычная солдатская болтовня. Вовка, раздевшись до пояса, загорал в компании Сереги, лже-афганца, и Кольки, тоже земляка, деревенского мужика, зам.командира взвода по Кинешме. Серега заметно нервничали. Лже-афганец расписывал ручкой кепку. На козырьке он нарисовал слона, примерно так, как его изображают на наскальных рисунках, теперь выводил сбоку поясняющую надпись "СЛОН".
--
Серег, и что это значит? - спросил Вовка.
--
Слон, чего не видно, что ли.
--
Да нет видно, а на кой хрен он на шапке? Чего это значит?
--
Чего хочу, то и рисую, - необычайно злобно огрызнулся Серега. - Я на войне, что хочу то и делаю, ясно тебе.
"Да, поговори тут, он еще раз на войне и драться полезет из-за пустяка", решил Вовка и перестал выспрашивать живописца. Ему вообще была непонятна нервозность Сереги. Вроде парень сам рвется воевать, по крайней мере, на словах, а тут психует и раньше времени панику поднимает. Напустил трагизму. А чего раньше времени то паниковать.
Колька тоже сидел угрюмый, и на попытки Вовки повести разговор, о чем ни будь веселом, огрызнулся и отвернулся в сторону. Колька вообще за все время нахождения в Кинешме отличался неестественной серьезностью. Все время он по поводу и без говорил, что для него самое главное это его семья. Жена, которую он любит и дети, о которых он заботится. Колька так тщательно планировал покупки на деньги, которые получит, что Вовке в душу закрадывалось сомнение, не рисовка ли это? Уже был один такой семьянин - Андрюха. Тоже, только и толковал, что о молодой жене и новорожденном ребенке, для которых он поехал деньги заработал. Все разговоры о супружеской измене гневно пресекал. Все только и твердил: "Я жену люблю, она для меня все". А вышло что? Как дали деньги, так он в первый же день, какую-то бабу в Кинешме подцепил. Да ладно бы просто подцепил, а то уволился сразу же и заявил, что останется здесь жить с новой любовью. Как уж, где и на что он собирался жить неясно. Но факт есть факт, Андрюха пришел еще на КПП проводить их.
Сам же Колька в это время развернул полученное им перед самым отъездом письмо от жены и, разложив его на травке, стал читать. Вовка не удержавшись, заглянул на страничку. Корявым почерком и большими буквами там было написано буквально следующее: "Коля, я не хотела тебе писать. Была обижена за то, как ты пьяный избил меня перед отъездом, когда первый раз за этот год появился дома. Но раз ты уехал, я решила не заявлять в милицию на тебя, и на алименты пока подавать не буду, все равно от тебя копейки не разу не видала".... Вот тебе и семьянин, изумленно присвистнул Вовка. Он уже понял за месяц нахождения в этой компании, что путных ребят тут не найдешь, такие же, как и он сам, неудачники. Один, так вообще даже у нарколога на учете состоит, как уж прошел комиссию, Богу ведомо. Да ладно алкаши, а то вон и наркоман есть, прямо в туалете в вену чего-то бузовал. А еще парень был сатанист. На груди, там, где сердце 666 выколото, и Евангелием подтирался в туалете. Но в то же время в общении был весьма милым, обаятельным и общительным человеком. В коллективе пользовался любовью. Черти что. Правда, сатанист уволился. По невесте соскучился. "И любит же его кто-то", - грустно думал Вовка. Самому ему и в голову не приходило ради Любки все бросить сейчас и вернуться. Пожалуй, теперь он не сделал бы это и ради Наташки.
Прибыла колона из полка. Полковник Цыганков построил, пересчитал людей и дал команду на посадку. Теперь он не выискивал пьяных и не рвал военные билеты. Настроение у него было благодушное. Он выполнил свою задачу, чего теперь то свирепствовать. Погрузившись в кузова "Уралов" контрактники двинулись в полк.
Колона двигалась через Грозный. Город представлял из себя скопище руин. Если окраины с частным сектором еще были не совсем разрушены, тем более активно восстанавливались местными жителями, то в центре не было ни одного целого многоэтажного здания. Стены украшали надписи "Смерть российским оккупантам". Повсюду блокпосты с солдатами. Интересно, но Вовка пока еще не увидел ни одного бородатого лица военного, которые так часто мелькали на экране телевизора. Ага, вот и бороды, это милицейский блокпост. Дорога до окрестностей города Шали, где стоял полк, прошла без происшествий. Ехали порядка четырех часов. Вовку страшно мучила жажда, все запасы воды, которые были у него, он выпил еще в Ханкале. Теперь больная фантазия рисовала ему струи холодной чистой воды бьющей из источника. "Неужели эта жажда будет меня мучить все время?" - с грустью думал Вовка, - "да ну, наверное, привыкну, скорей бы только".
Вот и прибыли. Люди сгрузились в центре, возле штаба полка. Место, где им предстояло служить, было палаточным лагерем в чистом поле. Прямо виднелись покрытые зеленью горы. Они казались совсем невысокими холмами, поросшими травкой. Однако то, что казалось травкой, были огромные деревья. Перед горами дымились руины какого-то строения. Над ним периодически пролетали самолеты и сбрасывали бомбы. После каждого взрыва, глухо доносившегося до слуха, над строением поднимались новые клубы дыма. Слышны были артиллерийские залпы. В самом же полку, ничего кроме маскировочных сетей и часового в каске и бронежилете не напоминало о войне. Стоящие в поле врытые в землю БМП напоминали колхозные трактора на жатве. Вовка с интересом огладывался по сторонам, пытаясь понять, где тут и что творится. Неужели за этими БМП уже чеченская земля. Чеченская в смысле занятая боевиками.
Тем не менее, жизнь продолжалась. Толпу контрактников построили, вышло несколько офицеров с папками в руках и началось распределение по подразделениям. Первое, что было сделано, это с бранью и руганью заставили переобуть кроссовки и одеть сапоги. Особенно усердствовал один стройный загорелый майор с черными усиками. Дали понять, что несмотря на военные действия, устав по прежнему не умер, а сохраняет полную силу. Вот тут и досталось Сереге с его разрисованной слонами кепке. А еще и кроссовки на ногах! Да, майору было, отчего прийти в благородное негодование. С Сереги было обещано вычесть за испорченное воинское обмундирование в многократном размере, и прочие кары должны были быть ниспосланы на его непутевую голову. Однако все кары так и остались словами. Людей стали разводить по подразделениям. Как обычно, пьяные слова о том, что все будем вместе держаться, оказались пустым звуком. "Неужели люди, так ничему и не научились на срочной, - думал Вовка, во время таких пьяных словоизлияний. - Они так и не поняли, что в армии мнение одного человека, если он не командир, конечно, ничего не значит. Всех разведут, раскидают и расшвыряют туда куда надо, а не куда хочется". Нет, мужики прожили по тридцать - сорок лет на свете, а так ничего и не поняли. Горбатого могила исправит.
Как обычно, первыми разобрали специалистов, умеющих обращаться с техникой. Огнеметчики к ним явно не относились. Кое-кого уже разобрали мотострелковые командиры. Вовка стоял вместе с Колькой и Серегой. Никакими полезными специальностями они не обладали. Поэтому очередь до них должна была дойти где-то в самом хвосте. Уже в саперы определили бывшего капитана милиции, по-прежнему в сырых штанах, а до Вовки очередь не доходила. Оказался вроде как даже перебор. Стали перешептываться, что лишних отправят обратно. Вовка по Кинешме убедился, что быть лишним, ничего хорошего нет. "Нет, сегодня же надо куда ни будь пристроиться, - решил он для себя, - хватит с меня этих мытарств".
Положение неожиданно спас полковник Цыганков, появившийся откуда-то из глубин штабной палатки. Покачиваясь на нетвердых ногах, он подошел к строю и громко произнес:
- В NNN бригаду надо троих огнеметчиков и медиков. Кто желает, выходите из строя, прямо завтра в горы пойдете.
Вовка, которому порядком надоело ожидание, вышел из строя, вместе с ним вышли Колька с Серегой и еще несколько незнакомых ему ребят. Подобревший Цыганков забрал их и повел в штабную палатку. Там записал и велел ждать. Ждать это великое искусство на войне. Вовка еще не начал понимать эту премудрость, ему все казалось, что он хозяин положения и может, что-то решать и изменять в жизни. Но это было уже не так. Он был затянут в безжалостный водоворот, в котором личность как таковая была ничто. Ты мог лишь согласиться с этим или отказаться, разорвав контракт и уехав отсюда. На этом твоя свобода и заканчивалась.
Первым делом Вовка кинулся искать воду. Он увидел, метрах в пятидесяти от штаба надувной резиновый бассейн, в котором плескались черные от загара солдаты. У них он и набрал целую пластиковую бутылку теплой воды из железной бочки. Пил, не отрываясь пока не опустошил ее полностью, затем снова наполнил. "Неужели так и придется ходить с бутылкой воды", - с ужасом думал Вовка. Он не знал еще, что дня через два жажда перестанет его мучить, и ему будет казаться глупостью, требование носить постоянно фляжку с чаем на ремне. Но сегодня он был готов таскать с собой целую цистерну холодной воды.
Теперь предстояло опять ждать. Как объяснил Цыганков, уже изрядно выпивший с командирами, Вовку и остальных заберут только завтра. А сегодня ночевать в комендантском взводе. А обедать отправились на кухню. Еда была самая обычная армейская - щи да перловая каша, немного мяса. Вполне терпимая, но на жаре Вовке ничего в горло не лезло. Однако с удовольствием он выпил две кружки теплого мутного чая.
Философское успокоение напало на Вовку. Все он добрался до цели. Сделал то, что для большинства его знакомых было какой-то фантастикой, бредовой идеей. Тем о чем интересно говорить, рассказывать небылицы, но не в коем случае не делать самому. Теперь он попал на войну. Из разговоров он уже знал, что дальше в горах, которые видны отсюда, наших войск нет. Там боевики. Горящие руины, это цементный завод, который бомбят уже третий день, и со дня на день будут брать штурмом. После войска двинутся в горы. Еще не занят, и городок Шали, возле которого находился полк. Пропала депрессия преследовавшая его последние месяцы. Как мелки стали проблемы мучавшие Вовку. Вырвавшись на простор, на эту дикую равнину, с еще более дикими горами из объятий каменных коробок душа словно очистилась. Кто знает, что будет завтра? Но не надо биться за кусок хлеба насущного, за внимание людей, которые, как он уже догадывался, мало чего стоят сами по себе. Любой из этих загорелых молодых ребят, что ходят вокруг, куда более значим сейчас, чем все "крутые" с их "тачками" и "бабками", за которыми в большинстве стоят подлость, людские слезы и кровь. Хотя и здесь витает кровь, запах опасности и агрессии, исходящий от БМП и танков, от орудий и минометов. Это какой-то первобытный, извечный дух войны сопровождающий мужскую половину человечества на всем протяжении истории цивилизации. Каждые тридцать минут, можно было проверять часы, раздавался залп из орудий. Некоторые разрывы снарядов, тех, что падали на завод, были видны. Нет, это не было море огня, как в голивудских боевиках, просто взлетали в воздух комья земли, и поднималось облачко пыли, прозаично, но от этого более страшно. А каждые два часа в небе над заводом появлялась пара самолетов, сбрасывала бомбы, после которых над руинами поднималось облако черного дыма, и уходили назад в Моздок. Зрелища завораживало своей страшной красотой. Хотя может ли вид разрушения и смерти вызывать восторг? Хочется ответить отрицательно на этот вопрос, но не получается, когда видишь людей, с упоением рассматривающих оружие в магазинах и музеях, рубрики журналов и телепередачи, посвященные оружию. Видимо со времени Каина люди мало изменились, и, несмотря на осуждение убийц, любуются орудиями убийства. Главное, что бы оно было красиво изготовлено. Наверное, вид изящного и грозного танка нравится людям куда больше, чем неуклюжий с виду трактор или экскаватор. Аналогично, больше внимания привлечет к себе меч, чем лопата или грабли. Такой же восторг перед орудиями разрушения посетил и Вовку. Впоследствии, попав сам под действие своих кумиров, он не раз со стыдом вспоминал эти минуты упоения войной. Но это было потом, а сейчас наш герой следовал на ночлег в палатку комендантского взвода. Проследуем туда и мы.
В комендантском взводе готовилась, как и во всем полку, а может и всей группировке, большая замена увольняемых "срочников" на "контрактников". И вместе с Вовкой и еще двумя огнеметчиками, шло еще десять пожилых мужиков, будущих "комендачей". Пока шли, мужики на словах огорчались, что попали вот в комендантский взвод, а так хотели попасть в пехоту или разведку. А тут вот штаб охранять, да хозработами заниматься. Вовке Кольке и Сереге они завидовали, ну еще бы, тем завтра в боевое подразделение, не то, что им. Но мужики уверяли друг друга, что при первой же возможности переведутся из комендантского взвода.
Комендантский взвод уютно располагался на полянке в посадке. Небольшая, удобно оборудованная палатка, позади которой стоял рукомойник и бочка с водой, самодельная штанга и турник. Все напоминало пионерский лагерь. На турнике висел мускулистый загорелый парень. Из палатки высыпали такие же парни. Все они были сильно пьяны. На трех огнеметчиков, как на людей случайных, "дембеля" внимания не обратили. В курс дела стали вводить свою замену. По их словам комендантский взвод живет лучше всех в полку. Сыто, пьяно и без риска. Суть в следующем: если хочешь воевать, побеждать, то иди в пехоту или разведку, а если хочешь жить хорошо, то ты попал куда надо. Так вещал спустившийся с турника сержант, их зам.ком.взвода. Еще он рассказывал, что они, кроме командира никому не подчиняются, и могут "застроить" любого, хоть солдата, хоть офицера. "Вот, вчера у старшего лейтенанта я ремень снял, - с гордостью показал он офицерскую портупею, украшающею его штаны, - он пьяный лазил возле нашей палатки. Еще и п...лей накатил ему". Затем пошло как обычно в армии, "деды" стали выпрашивать у "молодых" гражданские вещи, вытряхнули все, что было из мешков и сумок, и стали примерять майки-футболки, штаны-шорты и разную другую гражданскую дребедень. Вовка без сожаления расстался с футболкой. Черт с ней, конфликт был ему не нужен, да и ценного ничего не было. Впрочем, и остальные мужики охотно отдавали "дедам", которые годились им в сыновья свои вещички. Серега, у которого были довольно ценные часы после долгого разговора один на один отдал их зам.ком.взводу, который с пьяну не мог застегнуть их на руке. Затем Серега после каких-то, неслышных Вовкой слов молодого сержантика, выдернул из штанов офицерский ремень и протянул его собеседнику. Когда Серега подошел к Вовке, то первым завел разговор, о том, какой классный парень Игорек, тот самый солдат, что отобрал у него часы и ремень, и как он, увидев его прекрасные качества, решил сделать подарок, то есть часы и ремень. Вовке было скучно и противно слушать эти жалкие оправдания. Ну, отдал ты вещи, боясь по морде получить, и хрен стобою, чего под это базу подводить. Почему люди всегда оправдывают силу? Вот попробовал бы я у него часы и ремень спросить? Нет, тут бы я плохим парнем оказался бы. А здесь из кучи агрессивных молодых парней вышел один и вот оказался сразу и хорошим и своим в доску. А не отдал бы Серега свои часы с ремнем, что было бы, то же самое, только после драки. Это уже на "срочке" понятно было. Сила солому ломит. Здесь видимо такая же ерунда. О том, что было бы в противном случае, Вовка увидел через пару часов, когда все улеглись спать в палатке. Но сперва, стоит, наверное, дать читателю описание солдатского жилья, типичного для того времени.
Это была обычная армейская палатка для отделения, т.е., человек на десять. Так как комендантский взвод жил здесь сравнительно давно, то пол был настелен досками. Кровати заменяли деревянные нары, под которыми валялись мешки и сумки с вещами солдат. Крепко сколоченный из досок стол находился посередине, а в углу примостилась печка-"буржуйка". Возле входа стояла пирамида с автоматами, магазины к ним и патроны, лежали в ящике тут же. Котелки, ложки и прочая кухонная утварь лежала на столе, там же стоял и магнитофон, из которого раздавалось пение популярной девичьей группы. Близость к штабу позволила иметь в палатке электричество, поэтому освещалось все лампочкой, укрепленной на центральном шесте, поддерживающем палатку. На этом же шесте висело несколько комплектов чистой формы - "афганки". В подобных жилищах, иногда хуже, иногда лучше, предстояло теперь жить Вовке со товарищами.
Так вот, через пару часов "дембеля" пришли совсем в боевое настроение. Они хвастались перед новенькими своими похождениями, в основном заключавшимися в "застраивании" кого-нибудь из офицеров полка. Говорили про то, что только комендантский взвод имеет доступ к спирту, который они же и охраняют, этот спирт сегодня и пили. Новичкам была обещана райская жизнь в полку, им повезло, что они попали именно в "комендачи". Все впрочем, было вполне безобидно, до того момента, пока самый старый из новеньких, рязанский мужик лет сорока, высказал наболевшую у новичков идею перевестись в пехоту. Что тут началось! Как будто черту наступили на хвост. Тот самый "классный пацан" Игорек, схватив из пирамиды автомат, резко врезал прикладом в грудь рязанцу. Остальные "срочники", а их было восемь человек, резко подскочили к мужику и поволокли его за палатку. Поволокли его не все конечно, а Игорек и с ним еще двое, остальные стали с бранью обыскивать свою замену. На Вовку и его двух коллег внимания не обращали, с ними не служить, они гости. Да и гости, видя такое дело, не полезли вступаться за неудачливых контрактников. Те без сопротивления позволили себя обыскать, отобрали у них офицерские портупеи, да часы, а больше ничего у них ценного уже не осталось. За палаткой раздавались крики, ругань и щелканье автоматного затвора. Никто из палатки не вышел, никому не хотелось ввязываться в историю. Да история сама по себе окончилась быстро. "Срочники" вместе с побитым контрактником зашли обратно и улеглись спать на нарах. Ночь, в общем-то, прошла без происшествий. Слышались иногда выстрелы, но одиночные и где-то вдалеке. Вовка настолько устал от предшествовавших мытарств, что заснул как убитый. Ему снились какие-то приятные сновидения, типа он да с Наташкой и все такое.
ГЛАВА 7
Утро прошло спокойно. Не было никакого подъема как на "срочке". Просто встали как-то тихо-мирно. Новичков, а вместе с ними и Вовку со товарищами повели к штабу полка. Там снова накормили. Жажда перестала мучить, жара не казалась уже такой мучительной как вчера. "Комендачей" увели на какие-то работы. А Вовку, Серегу и Кольку увез на ГАЗ 66 капитан из NNN бригады. Опять долго петляли по каким-то сельским дорогам, все пропылились, пока не приехали в такой же почти лагерь, как и в NNN - ом. Рота РХБЗ находилась в очень уютной посадке посередине поля. Было всего три палатки, на отделение каждая. В одной жил хим.взвод, во второй огнеметчики, а в третей офицеры и прапорщик. Здесь тоже шла замена. Завтра уезжали пятеро "срочников" огнеметчиков. Выглядели они в отличие от "крутых" "комендачей" куда более миролюбиво и спокойно. Никаких разборок. В палатку, куда вошел Вовка с двумя товарищами, лежал один лишь мужичек неопределенного возраста в застиранном камуфляже. Подле него стоял автомат. Боря, а именно так звали мужичка, стал вводить пополнение в курс дела. Сам он был химик-разведчик, служил по контракту уже второй месяц. Службу нес в основном караульную, да вечным дневальным. В данный момент он, оказывается, находился на посту. История жизни Бори была также удивительно бестолкова, как и остальных Вовкиных сотоварищей. Отец троих, неизвестно чьих детей, безработный из Рязани, муж алкоголички - это все был Боря. В нем поразительным образом сочетались откровенный страх и нежелание участвовать в боевых действиях с интересом к оружию. Да вообще само добровольное попадание в "горячую" точку характеризовало его отнюдь неординарно. Хотя сколько их тут попалось таких вот непонятных и непонятых людей.
Взвод оказался совсем маленьким. Кроме Бори оказалось еще трое контрактников, еще восемь человек со старшим лейтенантом стояли блокпостом на дороге. В роте же находился ротный, тот, что вез Вовку на машине, да старшина. Командир хим.взвода на следующее утро уехал вместе со срочниками.
Первый день прошел в приятных хлопотах по устройству быта. Разместились для начала в палатке у химиков. А на следующий день перешли туда, где срочники жили. Тут еще пару новых ребят подкинули. Ничего первых три дня не говорило о войне. Единственно, что с точностью в полчаса давала залп артиллерия, стоявшая где-то за полем, да регулярные полеты самолетов, где-то раз в час - полтора. По ночам в небе часто летали ракеты, освещая местность. К канонаде и отдельным выстрелам как-то быстро привыкли. Жажда тоже прошла. А ведь в первый день, еще в Моздоке, Вовке казалось, что придется только и ходить с баклажкой воды, ан нет, даже обязательную фляжку на поясе таскать не хотелось. Служба заключалась в непрерывном наряде по роте, помноженном на караул. Вот и сейчас Вовка, уже три дня как переведенный на блокпост, сидел на солнцепеке, положив на колени автомат, и думал о своем положении.
Вот вроде бы и в Чечне, но страха и ощущения адреналина нет. Понос правда замучил. Наверное, от жары и пищи непривычной. А так... Обычная солдатская служба. Одно хорошо - ощущение покоя. Впервые за суматошные последние месяцы появилась почва под ногами. Серега тоже оказался на блокпосту. Он все уши продолбил своим желанием повоевать поскорее. Но, несмотря на это война казалась где-то далеко, о ней напоминали только глухие разрывы авиабомб и канонада. Иногда, ветер доносил дым с цементного завода. Его до сих пор не могли взять, а может, и не хотели. Последняя мысль все чаще приходила в Вовкину голову. Вообще-то среди обитателей блокпоста, а их было семь человек, не считая офицера, царила какая-то дружелюбно-мечтательная атмосфера. Все Вовкины сослуживцы только и считали накапавшие деньги и строили планы как их потратить.
- Я вот ребят, - держал речь Игорь, служивший здесь второй месяц - кафе хочу открыть у нас в Козодоевске. А че, бабки будут. Товар знаю где брать. Развернусь....
--
Нет ребята, бабки надо вкладывать в недвижимость. - в тему заговорил еще один "коммерсант" - тоже Вова, мужичек лет 40 с сизоватым носом, выдававшим поклонника Бахуса. - Надо хату купить и сдавать квартирантам или под офис. Это верный доход.
--
Не, надо "Газель" купить и на маршрут, там бабок....- мечтательно вставился Серега.
Они что? Вообще рехнулись, думалось Вовке. Какие бабки, какие "дела". Где, в каком мире они живут. Неужели у них в голове одни фантазии. Да они хоть понимают, в какой мир они вернутся. Кто ждет вас там. Да их "комерсы" с потрохами сожрут. Приедет он с "бабками", в дело вложит. Это как осел на свадьбе. Думал, что его веселиться позвали, а запрягли гостей возить. Так и Вас, "бабки" ваши вытрясут, да и сами вытрясете.
- Строиться всем! - подал команду старший лейтенант, командовавший взводом.
Обитатели блокпоста выстроились на солнышке. Погода была прекрасная. Все напоминало пионерский лагерь, если бы не боевые машины, оглашающие своим ревом округу. Взводный как обычно имел, рассеяно взбалмошный вид, пряжка ремня почему-то упорно сползала у него то направо, то налево, а кепка на патлатой голове не хотела держаться, довершало вид отсутствие третей звездочки на правом плече (видимо оторвалось автоматным ремнем). Но мужик хороший - покладистый и в меру требовательный, уже четвертый месяц находящийся здесь (вошел вместе с бригадой, еще в Грозный).
Первым делом он объявил, что на совещании до офицеров довели приказ, суть его была такова: в NNN полку ( да в том самом, куда Вовку с Серегой поначалу зачислили), прапорщик вместе с водителем продали "чехам" пять тонн солярки. Продать то продали, это добро "чехи" с удовольствием взяли, а вот денег не заплатили. Прапор им: "А деньги?" А они ему: "А дэньгы тэбе! Будут тэбэ дэнгы!" И изнасиловали обоих и прапора и водилу. Старший лейтенант энергичными жестами проиллюстрировал беду случившуюся с военными. А потом стало быть "чехи" с командиром полка связались: "Хочешь своих живыми обратно, еще пять тонн солярки давай". Ну, командир полка дал ясное дело еще пять тонн, не бросать же в беде. Вот их и выдали. Обоих. Живых. Правда в длинных бабьих платьях, бусах и прочей атрибутикой слабого пола.
Строй разразился хохотом. Не мог сдержать улыбку и командир. "Ох, и ни хрена себе, - подумал Вова, - а я ведь в тот полк чуть было не попал. Мог бы и с тем прапором-бедолагой нарваться. А что, солдат службу не выбирает".
- Вот, поняли теперь, как с "чехами" дело иметь. А то и из вас женщин сделают.
Затем командир лаконично поставил задачу. В разведроту нужно двух огнеметчиков на усиление. Выбор пал на Вовку и Женьку, молодого высокого москвича, прибывшего днем раньше Вовки. Собрать вещи и двигать к разведчикам, до них недалеко, в бригаду сейчас на "Бешке" подбросят, а там пешком метров 300. Сами дойдете.
--
Меня, товарищ старший лейтенант! - подал голос Серега. - Меня отправьте.
--
Нет, ты же "механ" по специальности, здесь пригодишься, - ответил командир. - Собирайтесь, скоро поедем. - Это уже к будущим "разведчикам".
А что собираться то? Скатали только спальные мешки. Остальное добро на себе да уже по большей части в мешке. По два огнемета во "вьюках" положили на броню. Автоматы вот и все сборы.
--
Слышь Вов, может откажешься, а, я за тебя в разведку пойду - обратился Серега. - Ну на кой черт тебе туда. Вдруг что случится?
--
Сереж, да брось ты, ну мне повезло, завтра и тебе повезет, тоже куда ни будь прикомандируют. - Отмахнулся Вовка от такого предложения.
Он был рад такому раскладу и ни за что не поменялся бы. С одной стороны конечно страшно. Кто его знает, что там может быть. Но ведь именно для этого он и ехал. Да и наконец разнообразие в скучной гарнизонной жизни.
Через два часа Вовка с Женькой, увешанные как ослы тюками и оружием пылили по дороге к палатке разведчиков, которая должна стать им на ближайшие дни домом. Женька был молодым парнем, бывшим Московским ОМОНовцем. Малый неглупый, интересный собеседник, успевший в жизни кое чего повидать. Участник событий октября 93 г. Правда сам рассказ об этих событиях был весьма сумбурен, что немудрено, если сам варишься в гуще. "Большое видится на расстоянии" - это наверняка правильно. Одним словом Вовка пребывал в наилучшем настроении.