Примечанiе: Викторъ Клемпереръ, словесникъ изъ Вены, еврей, чудомъ пережившiй нацистское господство, написалъ книгу подъ названiемъ «Lingua Tertii Imperii», т.е. «Языкъ третьяго рейха», въ которой подробно разсказалъ объ особенностяхъ казенной речи этого разбойнаго строя. Ему подобаетъ благодарность за появленiе замысла этой статьи.
Десять летъ назадъ отъ естественныхъ причинъ скончался большевицкiй строй. Не было народного возстанiя противъ него, потому что некому было возставать. Недовольные проводили свой векъ в ссылкахъ, уезжали, спивались, жили двойной жизнью. Рано умирали. Стране не навязали перевоспитанiя извне, а сама она перевоспитаться не смогла. Не было, какъ въ Германiи, гласнаго суда надъ преступной властью. Государство торжественно объявило на весь мiръ o своей правовой преемственности съ предъидущимъ людоедскимъ строемъ. Легко и удобно дожили до глубокой старости и мирно умерли главные палачи. Скоро уйдутъ и свидетели, и чудомъ выжившiя жертвы преступленiй. Треть народа легла въ землю и стала землей, остальные забыли объ этомъ и продолжаютъ жить какъ ни въ чемъ не бывало. По просторамъ от Бизерты въ Тунисе до Дальняго въ Манчжурiи догниваютъ на забытыхъ могилахъ покосившiеся осьмиконечные кресты, а непаханная земля вокругъ тысячъ опустевшихъ деревень тучнеетъ отъ распавшихся останковъ десятковъ миллiоновъ жертвъ. Событiя 50-80 летней давности уже кажутся многимъ глубокой древностью, не имеющей отношенiя къ повседневной, всегда непростой, всегда более важной жизни. И страна живетъ, какъ на исполинскомъ погосте, словно немецкiй городокъ Аушвицъ въ Верхней Силезiи: после многихъ трудныхъ летъ снова есть въ лавкахъ снедь и выпивка: и до пепла ли, что сыплется на головы жителей съ неба, словно сухой серый дождь?
Речь всехъ насъ, случайно оставшихся въ живыхъ, покрыта трупными пятнами: но большинство изъ насъ этого не замечаетъ. Лихiе борзописцы изъ повременныхъ изданiй, члены Государственной Думы, чиновники и частные лица продолжаютъ бездумно, безразлично талдычить убогiе полусловiя совецкихъ временъ, безсмысленные, не помнящiе родства обрывки большевицкихъ лжей.
«Финал весенней сессии в Госдуме проходит ударно»
Слово «ударный» наверняка беретъ свое начало изъ временъ первой мiровой войны, когда исходъ безконечныхъ окопныхъ противостоянiй иногда решался действiями ударныхъ отрядовъ
(англ. "shock troop", нем. "Stosstrupp"). Но вотъ ударный, то есть самоубiйственно напряженный и безплатный трудъ -- это уже всецело изобретенiе большевизма.
«Соответствующие органы»
Въ подлинной Россiи были государственные учрежденiя: выборные, назначаемые, сословные или внесословные. Органовъ въ Россiи не было. Ихъ изобрели большевики, а съ ними -- и это мерзкое, непристойное слово. Каждая газета въ «с.с.с.р.» была чьимъ-нибудь «органомъ» (вероятно, вранья), но и по сей день полицiю, государственную охрану, таможенное ведомство, разведку и многое другое называютъ такъ же. Непредвзятый наблюдатель представляетъ себе дряхлое, дряблое, но по-прежнему разбойно-воинственное государство, потрясающее передъ зеркаломъ своими многочисленными, несоразмерно раздутыми соответствующими органами.
«Продукция, продукты, продукты питания»
«Продукцiя» -- слово латинское и во всей Европе -- одинаковое. Во всемъ просвещенномъ мiре слово это означаетъ «производство», а, следовательно, русскому языку оно вовсе не нужно: ведь слово «производство» ничемъ не хуже. Но, истребивъ или изгнавъ за границу подлинную русскую интеллигенцiю, грамотеи-большевики стали переделывать русскiй языкъ наново -- конечно, въ меру своихъ способностей. Слово «продукцiя» стало означать совокупность «продуктовъ», т.е. изделiй. Заметимъ, что и латинское слово «продукты» намъ ни къ чему, потому что прежде целые столетiя напролетъ говорили «изделiя» и никакой нужды оттого не терпели. Но и на этомъ дело не кончилось. «Продуктами» стали называть по преимуществу не всякiе изделiя (ихъ при большевикахъ и такъ становилось все меньше), а только снедь, еду, съестные припасы. Отсюда взялось безсмысленное словосочетанiе «продуктовый магазинъ», то есть, говоря по-русски, «складъ изделiй». Да, точенъ сталъ нашъ языкъ, ничего не скажешь.
Только беда въ томъ, что въ латыни и во всехъ прочихъ языкахъ, кроме совецкаго, продуктъ означаетъ «результатъ». Вотъ и припоминается, какъ возмущался мой старый учитель красноречiя, говоря: «Что такое «Продукты детского питанiя»?! Это что, результаты детского питанiя?!» А нашимъ краснымъ мамаямъ и невдомекъ.
«В целях»
Трескучiе словеса большевиковъ съ успехомъ заменяли имъ действительность. Одолевая здравый смыслъ и человеческое естество, они всерьезъ полагали, что отъ безконечного повторенiя слова «сахаръ» во рту у народа станетъ сладко. При всей своей безграмотности новые крепостники упивались своими заклинанiями, дурели отъ нихъ. И въ наследство избитому и ограбленному народу оставили чудовищное порожденiе агитпропа: тошнотворно казенный, суконный, безчеловечный полуязыкъ. Большевикъ органически не могъ начать свой манифестъ словами: «чтобы народу лучше жилось». Вместо этого применялась номинальная конструкцiя съ тройнымъ родительнымъ падежомъ: «В целях дальнейшего повышения (1) благосостояния (2) советского народа (3)...» И въ наши дни русская образованщина говоритъ и пишетъ такъ же, съ темъ только различiемъ, что теперь агитпропа нетъ, поэтому даже и сами по себе убогiе большевицкiе штампы употребляются неправильно.
«Замполпреда»
Торопливая небрежность есть отличительное свойство невежества. Краснымъ самозванцамъ въ ихъ суетливой возне вокругъ украденной кормушки было всегда некогда: некогда думать, некогда творить, некогда заботиться о родномъ языке. Поэтому въ теченiе всего нашего смутного времени на оторопевшихъ обывателей низвергался потокъ «райпищеторгов», «облпотребсоюзов» и «осоавиахимов». Нашъ языкъ, сильный своимъ словообразованiемъ (морфологiей), обладающiй богатейшимъ наборомъ суффиксовъ и окончанiй, гибкiй и живучiй вследствiе этой гибкости, вдругъ точно завшивелъ отъ мелкихъ, куцыхъ, рубленыхъ полусловiй: всехъ этихъ «мопров», «промов», «помов» и «комов». Кишащая ими речь стала не по-русски отрывистой, лающей. Внутреннее строенiе языка при неумеренномъ употребленiи сокращенiй затемняется, происхожденiе словъ становится менее очевиднымъ, это незнанiе своихъ корней приводитъ к большему числу ошибокъ и еще большей безграмотности. (Кстати: даже лишенный напрочь всякой морфологiи англiйскiй языкъ, которому мы теперь такъ рабски подражаемъ, ценитъ и любитъ длинные, многосложные слова, находя ихъ и более выразительными, и более приличествующими речи образованныхъ людей.)
Но и конецъ большевизма не принесъ избавленiя отъ этого недуга. Новый верховный чиновникъ новобольшевицкой РФ учредилъ чинъ своихъ полномочныхъ представителей въ различыхъ частяхъ государственной области или, говоря по-большевицки, «на местах». Назвали этихъ сановниковъ тоже по-красному: «полпредами». Такое названiе свойственно языку нашего времени, въ которомъ необъяснимо сосуществуютъ воскрешенные добрые русскiе слова вроде такихъ, какъ «дума», «приставъ», «волость», и коммунистическiе монстры наподобiе «центризбиркома», «минобороны» и «зарплаты».
«Жить стало лучше, жить стало веселей»
Студеная жуть пронзила бы писателя этихъ строкъ, если бы путешествуя по Германiи, онъ бы услышалъ отъ немцевъ бодрые слова о «народномъ сообществе», о «товарищахъ по партiи», о «празднике урожая» и «зимней помощи», о «доказательстве происхожденiя» и о «видовой чужеродности». На весь мiръ загремели бы гневные слова общественности и печати, взвейся сейчасъ надъ немецкимъ городомъ алый стягъ съ крюковымъ крестомъ или зазвени песня Хорста Весселя.
А русское воинство шагаетъ въ новое тысячелетiе подъ алымъ стягомъ, русское государство требуетъ отъ своихъ подданныхъ стоя петь большевицкiй гvмнъ. Надъ кремлевскими соборами, какъ и во время великого избiенiя народа, кощунственно светятъ въ ночи кровавыя сатанинскiя пентаграммы, а мумiя верховнаго людоеда доныне безчеститъ Красную площадь.
И слова самыхъ страшныхъ злодеевъ последнихъ несколькихъ столетiй съ радостью повторяютъ и старъ и младъ. Бранятъ другъ друга за поступки, совершенные «с усердием, достойным лучшего применения». Напоминаютъ на собранiяхъ, что «кадры решают все», радуются тому, что «жить стало лучше, жить стало веселей», расхваливаютъ свои изделiя, какъ лучшiе среди «всех времен и народов», доброжелательно отзываются о полезныхъ нововведенiяхъ какъ о «почине».
...не думая о томъ, что нетъ въ Россiи ни одной семьи, изъ которой большевики бы не вырвали и не убили многихъ родныхъ. Семью славяне называютъ «родиной», а родину -- «властью». Какая власть -- такая и родина.