|
День обещал быть замечательным. Дракон позавтракал горным бараном, свернулся на закрытой от всех ветров полянке у второго выхода из пещеры и заснул, согретый лучами майского солнца.
Он спал, глубоко и сладко...
А потом поблизости что-то зажужжало. Сон попытался помеху проигнорировать, но дракон к соседству мух не привык и, в конце концов, начал просыпаться. Обнаруживая по мере пробуждения, что назойливое жужжание становится всё более членораздельным.
"Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto."
Сонный дракон обалдел, на заключительном "Amen" окончательно проснулся - и задумался.
Он был молод, но уже встречался с людьми, желавшими поставить последнюю точку в книге его жизни. В отсутствие разумного истолкования стремление отдельных представителей рода человеческого убивать каждого встречного дракона было отнесено им к разряду "необъяснимая блажь".
"In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti", - продолжил сеанс декламации незваный гость у парадного входа.
Доставлявших множество трудов и хлопот встреч с блажными следовало всячески избегать, но язык дракон понимал и пропустить литании совсем мимо ушей никак не мог. С другой стороны, ещё никто не пытался уморить его таким странным способом - возможно, на непрошеного визитёра стоило посмотреть.
Приняв решение, хозяин пещеры аккуратно вполз в запасной выход, добрался до зеркального поворота на центральную галерею - и сел. Зеркало утверждало, что на посадочной площадке стоит, опираясь на почему-то мохнатую рогатину, тощий лохматый человек средних лет в драном балахоне, цвет которого невозможно описать даже используя чрезвычайно богатый драконий лексикон.
И никаких коней, мечей, доспехов и полюбившейся в последнее время драконоборцам машинерии.
Дракон моргнул, поднялся и осторожно высунул голову из-за поворота.
Но это поднимаются сначала глаза, а потом нос. А вперёд выдвигается сперва нос, а потом уже всё остальное. И если Spiritui может быть и gloria, то донёсшийся caper тонкому обонянию дракона был глубоко abhorrebat. Хотя можно было бы уже и привыкнуть.
Дракон сразу как-то утомился, огорчился и уныло вопросил:
- Ты кто?
- Рыцарь! - ответствовал обладатель рогатины.
- Чего-о?? - нарушая все правила грамматики удивился дракон.
- Духа! - донеслось от балахона.
Дракон обалдел вторично, краем сознания определив, что для одного утра и этого - слишком много.
- И что?
В балахоне затихло, но ненадолго:
- Я пришёл спасти эту землю от зла!
- И где оно? - уточнило гипотетическое зло, не сомневаясь в ответе.
- Ты! Исчадие ада.
Дракон задумался. Если следовать этой лексической конструкции, то на самом деле он "вылупленец яйца", что ли?
Ерунда. В процессе появления на свет активным началом по версии природы был дракончик - вылупляющийся, а по версии рыцаря - ад, чадящий.
О волчатах, которые на днях обнаружились по соседству, можно сказать, что они "порождение волка" - и это будет правильно, а с яйцекладущими неувязка выходит.
Всё-таки, людей - рождают, а драконы - рождаются. Может быть, поэтому первые так вторых и не любят.
- И как ты собираешься её от меня спасать?
Человек в балахоне внушительно потряс рогатиной.
Дракона замутило: до него, наконец, дошло, почему палка казалась мохнатой - она была обмотана плохо выделанной козлиной шкурой. Как человек мог столько времени находиться с нею рядом, было выше понимания дракона.
- Это есть воплощение Абсолютного Зла!
Дракон потихоньку вздохнул. Как объяснить человеку, что абсолют бывает только в теории, а отвлечённая философская категория не может быть воплощена в конкретный предмет?
- И зачем ты его сюда приволок?
- Меньшее изгоняется большим.
Тезис был спорным, но дракон мысленно согласился: если этот обрывок шкуры поболтается у входа в пещеру ещё немного, самому ему придётся бежать.
- А отчего не противоположностью?
- Где все те, кто направлялся сюда с чистым сердцем и светлыми помыслами?
"Понятия не имею - подумал дракон. - Я их в гости не ждал, не приглашал, в глаза не видел и даже не унюхивал."
- Человек несовершенен и слаб, и стезя его к добру пролегает сквозь тернии.
"Ага," - снова согласился дракон, ещё раз оценив одеяние пришельца:
- А ты, значит, добро воплощённое - раз добрался?
- Не богохульствуй! - вдруг рассердился новоявленный экзорцист.
Дракон "пожал плечами":
- Хорошо, не буду. Но, допустим, отсюда я изгонюсь. Значит, где-то возникну? И какой в этом смысл?
- Ты отправишься в ад!
Почему это непременно - в ад? Ночи уже достаточно тёплые, и он знает парочку мест, где можно переночевать - пусть без особого комфорта, но сносно. Так что, в принципе, можно улететь денька на три - вряд ли этот рыцарь чего бы там ни было станет трое суток кряду распевать псалмы на голом камне.
- Тогда последний вопрос. Ты меня победишь, ладно. Но ведь я, по твоим же словам - не самое большое зло, а ты притащил с собой великое. И что дальше?
Человек вдруг сник - только глаза по-прежнему горели:
- Зло, которое я принёс, никогда не выйдет отсюда! Я поселюсь здесь и до конца своих дней буду охранять людей от него.
"Что?! - возопил внутренний голос нынешнего хозяина пещеры. - Этот оборванец выживает меня из моего собственного дома? Хам! Наглец!! Проходимец!!!"
Глаза дракона из тёмно-янтарных сделались по-кошачьи зелёными, он рывком вбросил тело в галерею, в три прыжка домчался до высоченного свода и начал разворачивать крылья.
Человек в балахоне отступил и перехватил рогатину - тёплый ветер поздней весны порывисто обнял копьё и влетел в пещеру - дракон вдохнул...
Когда песок улёгся, рыцаря на площадке не было. Только пыль легким столбом еще вилась на краю обрыва.
* * * Вообще-то, на этом история должна была закончиться. Но не закончилась, поди ж ты.
Дракон ужаснулся.
Его самого пытались убить - случайно, из-за слухов, на спор, с перепугу, по приказу, из глупости, ради репутации, выгодной женитьбы, предполагаемых сокровищ и прочей чепухи.
Но убивать людей было совершенно не в его правилах, он никогда этого не делал и сейчас не собирался.
К тому же, заключительная фраза рыцаря состояла из трёх предложений - просто последнее он произнёс шёпотом:
- Надеюсь, мои молитвы будут услышаны.
И дракон, никогда на слух не жаловавшийся, с удивлением понял, что, глядя на пещеру, человек почему-то думает о далёком голом холме, и лёгкая рогатина кажется ему неподъёмным крестом; что несчастный рыцарь смертельно устал и отчаянно голоден, потому что какие-то правила предписывают строжайший пост соискателям духовных подвигов, и едва не единственное, что поддерживает его силы - это разбудившая дракона занудная латынь.
Тем не менее, этот безумец - вовсе не сумасшедший. Он одержим - одержим идеей, пусть ложной - с искренностью, в свете которой его титул уже не кажется пустой самозваной похвальбой.
Дракона ещё никогда не пытались убить во имя идеи.
Нет, рыцарь абсолютным альтруистом не был и, надеясь на помощь в принесении себя в жертву, втайне от самого себя надеялся и на награду. Но награда была такой вероятностной и так далеко, что человека дракону стало глубоко жаль.
Он подумал, что ещё не всё потеряно - откуда рыцарю знать, как выглядит якобы родной дракону ад. Одно маленькое представление, а потом - раз человек так искренне верит в чудеса - одно маленькое чудо, которое навсегда освободит мир от "воплощения Абсолютного Зла". И все останутся довольны.
И надо же было ему чихнуть!
Дракон подошёл к краю обрыва, опустил голову.
Никакого растерзанного скалами тела взгляд внизу не обнаружил.
Дракон вернулся на исходную позицию, пересчитал траекторию, взяв правее и выше - на склоне, в зеленеющих кустах густого шиповника лежало знакомо неописуемое пятно балахона.
Дальше дракон повёл себя не солидно: он несерьёзно пискнул, подпрыгнул на месте, коротко взмахнул крыльями - и ринулся вниз.
К тому времени, когда он притащил бессознательного, но живого человека назад в пещеру, дракон был убеждён в крайней необходимости пополнить свой словарь ругательствами на всех доступных языках.
Балахон превратился в сплошные лохмотья, утратив даже подобие одежды, а сам рыцарь был с головы до ног покрыт кровью - шиповник никак не желал расставаться с неожиданной добычей.
Дракон содрал с рыцаря ошмётки балахона, разломал рогатину, добавил немного хвороста и сложил небольшой костёр; мысленно кривясь и морщась, поминутно сплёвывая, вылизал пациента - без этого глубокие царапины неизбежно воспалились бы; в наиболее вертикальную часть стены втёр замешанные на слюне с кровью золу и охру, изобразив здоровенный крест - как его представлял себе рыцарь; набрал в найденный когда-то обломок кувшина чистой воды и поставил рядом; нашёл и разложил на полу всю свою шкуру, оставшуюся с последней линьки.
Чудо можно было считать свершённым - осталось дождаться реакции человека.
Реакция была удивительной, хотя и предсказуемой.
Истерзанный спаситель, стоя на коленях посреди пещеры, долго молился и плакал, пока вконец замороченный дракон не понял, что, собственно, требуется, и на рыцаря не снизошло долгожданное умиротворение. Победитель, завернувшись в драконью шкуру и пошатываясь, побрёл вниз.
Чуть позже орден св.Франциска охотно принял его в свои ряды, и новый брат немало и благодарно потрудился на ниве образования, явив образец доброжелательности и преподавательского таланта.
Пещера быстро превратилась в место паломничества, где время от времени стали совершаться чудеса исцеления.
К которым дракон отношения уже не имел - сам чуть не плача, он покинул любимое убежище, но до самой осени тайком жил поблизости, чувствуя себя ответственным за благополучие семейства волков-соседей. В сентябре он, всё-таки, улетел, и ему вполне хватило времени неплохо обустроиться на новом месте.
Убить его так никому и не удалось, и он многому сумел научить своё многочисленное потомство. Так что если вам когда-нибудь встретятся внимательные, любознательные, но немного странные люди, чьи глаза, к тому же, меняют цвет в зависимости от настроения...
А, впрочем - вам решать. |