В последние годы, многие романы, которые были названы бестселлерами, раскрывали (или старались раскрывать) тему религии, религиозных обществ и реликвий с этим связанных. Толчком всему этому, послужили работы Дэна Брауна. Множество европейских и отечественных писателей стараются не отставать от этой новации в мире литературы, тем самым, вытеснив книги авторов, которые раскрывали другие темы научной фантастики.
Эта книга - ретроспектива забытых сюжетов. В данном контексте, мы постарались восстановить тот жанр литературы, который непосредственно соприкасался с тематикой существования Атлантиды. Нашей задачей было восстановить этот забытый материал, но слегка под другим углом зрения. Рассматривая Атлантиду и жителей этого материка, как одних из представителей працивилизации как высокоразвитую культуру и её исчезновение с лица земли, мы также старались использовать одно из современных научных открытий, которое (в процессе наших фантазий) могло бы стать забытой частью наследие атлантов.
Всё это, под аккомпанемент детективного сюжета, сковывается цепочкой приключений главного героя, который имеет непосредственное отношение к Атлантиде. В этой работе мы постарались совместить все эти вещи, (при помощи различных документальных источников) пытаясь не потерять сюжетную нить и насыщенность событий. Разумеется, вся эта книга - плод наших фантазий. Надеемся, что она вызовет у читателей положительные эмоции, что, в свою очередь, предаст нам уверенности в дальнейшем творчестве.
А. Н. Поливанный
В. А. Зоц
Введение
Свет фар разрезал сумерки осеннего, прохладного вечера. Автомобиль, превышая скорость, добирался до пункта назначения, которым являлся психиатрический военный госпиталь. За рулём сидел молодой военный со строгим лицом, который внимательно следил за дорогой. За его спиной, на заднем сиденье разместился человек в гражданской одежде. Он был одет в тёплый плащ, а его глаза прикрывали поля шляпы. Сырость приводила его в дрожь, не смотря на плюсовую температуру. Пассажир смотрел в боковое окно и не мог понять, чем был вызван большой интерес к его персоне со стороны секретных военных служб Америки. Ненароком, его размышления пронзил страх, так как он занимался подготовкой американских солдат к боевым операциям в ходе второй мировой войны и столь странный визит мог повлечь за собой угрозы. Возможно, спецслужбы заподозрили за ним, какие-то шпионские махинации, которых на самом деле не было, и быть не могло.
- Скоро мы прибудем? - спросил пассажир с нерешительностью.
- Уже скоро. Вы, наверное, впервые в Майями? - спросил водитель.
- Нет, - сухо ответил пассажир.
С первого взгляда было заметно, что пассажир нервничал: учитывая молодой возраст - 29, ему это было простительно. Так сложилось, что опыт военного врача пригодился во времена войны. Неплохо зная психологию солдат и умея лечить не только раны, но и заставить поверить пациента в своё скорое выздоровление, вызывало к нему большое доверие и уважение. Изучая психологическую сторону людей на практике, он сыскал большой успех в подготовке военных кадров.
Автомобиль подъехал к контрольно- пропускному пункту, который представлял собой маленькое помещение. Из него вышел вооружённый солдат и направился к машине, которая притормозила возле решетчатых металлических ворот.
- Ваши пропуска. - Сурово спросил постовой.
Водитель высунул из открытого бокового окна пропуск и, когда постовой их просматривал, не дожидаясь очередного вопроса, сказал:
- Я везу доктора Томпсона.
- Так точно. Проезжайте. - без раздумий сказал солдат и жестом показал своему напарнику, что бы тот открыл ворота. Авто тронулось с места и въехало во внутренний двор госпиталя.
Во дворе были военные, с оружием обходившие территорию, охраняя весь периметр.
Доктор Томпсон вышел из машины и направился ко входу в здание, где его ожидали люди в военной форме.
- Генерал-майор Фрост.- представился человек в форме, стоящий дальше остальных, этим подчеркивая своё звание. Отдавая честь, он продолжил, - Мы рады, что вы откликнулись на наш вызов Доктор Томпсон.
- Честно говоря, мне кажется, у меня не было выбора.
- Я думаю, нам стоит сразу перейти к делу. - сказал Фрост, направляясь по коридору здания.
- Зачем вы меня вызвали? - спросил Томпсон.
- В наш госпиталь перевели семь солдат с серьёзным нарушением.
- Всего лишь? Неужели во всей Флориде не нашлось другого врача? Да и вообще - неужели война может оставить солдата с не серьёзными нарушениями?
- Этот случай носит частный характер. Он входит в вашу компетенцию. - ответил Фрост, открывая очередную дверь в коридоре и ставя возле него солдата на пост.
Перед глазами доктора предстало большое помещение с маленькими комнатами, на которых были написаны трёхзначные цифры. Из этих комнат доносились странные крики пациентов и обрывки нелепых фраз. Томпсон понял, что их здоровье теперь зависит от его профессионализма.
***
Целый месяц доктор Томпсон занимался лечением пациентов, но все его усилия не увенчались успехом. Работать с этими больными было невозможно - он ни разу не видел ничего подобного. Теперь Томпсон догадывался, почему именно ему доверили эту работу, и почему это предложение было со стороны военных. Персонал, с которым он работал, был не очень сговорчив и поэтому, рассуждая с ними о возможных причинах болезни пациентов, отрицательно кивал головой, а то и вовсе уходил от ответа. Подобная ситуация не очень устраивала Томпсона. Более странным было то, что у больных не было имён, точнее - их скрывали. Семь пациентов имели свои порядковые номера, которыми обозначались их карты и номера палат: 43/1, 43/2, ..., 43/7.
- Доброе утро, пациент 43/4. - сказал Томпсон. - Как ваше самочувствие сегодня?
Ответа не последовало. Пациент сидел на койке и смотрел на стену. Это не удовлетворило доктора и он начал снова задавать вопросы, пытаясь вытянуть из него хоть слово.
- Вам не слишком надоедает моё лечение? - реакция пациента была та же.
Томпсон хотел задать более точный вопрос, касающийся причины психического расстройства, но стоящая сзади медсестра, заполняющая карточку больного, слушала этот разговор и могла донести на доктора. Нужно было как- то заставить её покинуть помещение.
- Кажется, нашему больному нужно ещё ввести нейролептик. Приготовьте дозу, пожалуйста. - медсестра послушалась и вышла из палаты. Времени на то, чтобы приготовить инъекцию, было достаточно, чтобы спросить больного.
- Что произошло с вами?
Лицо больного изменилось - он начал испытывать страх, не скрывая этого.
- Расскажите мне что ни будь? - повелительным голосом спросил Томпсон.
- Мы повисли в потоке. - нечленораздельно и полушепотом проговорил пациент 43/4.
- Что? В смысле.... Что это значит?
- Я застрял в сиропе и после усвистел! Слышите доктор - У С В И С Т Е Л! - прокричал больной и залился истерическим смехом, что вызвало, как по цепной реакции, подобный смех у всех остальных больных.
В этот момент в палату забежала медсестра с инъекцией и живо ввела её пациенту.
- Нужно добавить ещё нейролептик. - сказал Томпсон, уходя из палаты.
Отчаяние стало следствием беспомощности доктора Томпсона. Единственный человек, кто смог бы объяснить причину подобных психических заболеваний, был Фрост. Как раз для этого случая у доктора был номер телефона, по которому можно было связаться с генерал-майором.
- Алло. Позовите, пожалуйста, генерал-майора Фроста. Его беспокоит доктор Томпсон из клиники по важному вопросу.
- Это срочно? - спросил голос на другом конце провода.
- Да. - утвердительно сказал доктор.
После недолгой паузы и неприятного шуршания в трубке, прозвучал голос:
- Я вас слушаю, доктор Томпсон.
- Нам нужно встретиться и поговорить по поводу наших пациентов. - мягким тоном проговорил доктор, немного утихомирив свой пыл, услышав твёрдый и суровый голос Фроста.
- Вы узнали что-то важное для меня?
- Нет. Но надеюсь узнать это от вас!
- Сегодня вечером я заеду за вами. - сказал Фрост и положил трубку.
На какое-то время Томпсон почувствовал неловкость положения, вызванного высокомерным поведением, которое могло не понравиться этому военному и вызвало бы неприязнь к персоне. Более того, Томпсон боялся за свою репутацию, которая могла быть запятнана его решительностью и, что более неприятно - наглостью.
Ближе к шести часам вечера в кабинете доктора зазвонил телефон. Сняв трубку, Томпсон не успел сказать и слова, как голос произнёс:
- Доктор Томсон, генерал-майор Фрост ожидает вас в машине. - трубка была повешен, далее последовали гудки.
Не долго думая, доктор вышел из кабинета, захватив плащ и зонт. Погода была такая же поршивая, как и его настроение. Выйдя из здания, доктор направился к автомобилю.
- Добрый вечер, доктор Томпсон. - спокойным тоном сказал Фрост, садящемуся рядом доктору.
- Если бы он был добрым...
- В это время года на побережье Флориды наблюдается красивый прибой. Давайте его посмотрим. - после этих слов, машина поехала.
Клиника находилась недалеко от побережья в Палм-Бич, и поэтому езда длилась не долго. Когда авто остановилось, Фрост попросил водителя пройтись.
Выйдя из машины, он приподнял воротник и направился к пирсу. Песок, вперемешку с галькой, хрустел под каждым его шагом. Это немного раздражало слух сидящих в авто и мешало им сосредоточиться на разговоре. Шумный прибой разбивался о берег, а повышенная влажность воздуха и порывистый ветер делали ещё более некомфортным присутствие здесь. Закат солнца, словно кисть художника, предавал очертаниям туч красивые оттенки, заставляя каждого любоваться этим явлением природы.
Фрост немного подождал, когда водитель отойдёт подальше, и первым начал разговор. Перед глазами военного не прошло мимо волнение доктора, который и не скрывал своих эмоций.
- Я вас слушаю, доктор. - повелительно спросил Фрост.
- Вы понимаете, я не знаю, что делать с пациентами. В первые дни осмотра я наблюдал высокий личностный темп, сильную персеверацию, сильное интрапсихическое напряжение - это всё я рассматриваю как шизотимию. После этого, стали наблюдаться острые симптоматические психозы, плавно переходящие со временем в затяжные - начали развиваться самостоятельные формы психических расстройств или сменять предшествующие состояния помрачения сознания. То есть - галлюцинаторно-депрессивно-параноидные состояния.
- И что вы мне хотите этим сказать?
- То, что не зная причины болезни, я не смогу назначить им соответствующее лечение. - заметив колебания Фроста, доктор продолжил - я понимаю, что та информация, которой вы владеете, может быть секретной, но это единственный шанс спасти солдат.
- Я не думал, что ваша прыть зайдёт так далеко.
- Я, в первую очередь, врач и моя основная задача - лечить больных. Если ваша информация секретна, то мне не остаётся выбора, как хранить её в секрете. Следовательно, вы имеете право держать меня под контролем.
- Тогда слушайте. Эту информацию знает очень узкий круг определенных лиц. Даже верхушка нашего правительства не догадывается о том, о чём я вам расскажу. Вам что-нибудь известно о проекте "Радуга"?
- Нет.
- Ученые ВМС США вели работы по так называемому проекту "Радуга". Цель проекта - сделать корабль максимально невидимым для противника. В рамках этого проекта в гавани военной судоверфи Филадельфии и чуть позже в открытом море летом и осенью 1943 года были проведены эксперименты по маскировке небольшого эсминца "Элдридж". Суть экспериментов сводилась к генерации чрезвычайно мощного электромагнитного поля вокруг корабля, в результате чего предполагалось сильное преломление или искривление световых волн и излучения радара, по аналогии с тем, как разогретый воздух порождает в жаркий день оптические миражи над дорогами и в пустынях. Можно говорить, что попытки сделать "Элдридж" невидимым в ходе филадельфийского эксперимента завершились полным успехом. Поначалу все шло хорошо, после включения генераторов "Элдридж" стал полупрозрачным, но затем последовала ярко-голубая вспышка и эсминец полностью исчез из виду. Затем в течение нескольких минут появившийся ниоткуда корабль наблюдали на рейде Норфолка, в полутысяче километров от Филадельфии, а потом судно вновь материализовалось на своем прежнем месте. Другими словами, экспериментаторы хотели лишь скрыть корабль из поля зрения, а вместо этого получили дематериализацию и телепортацию. - эти слова повергли в шок Томпсона. Он не ожидал такой откровенности от Фроста и не ожидал, что военные могли зайти так далеко в развитии техники, аналог которого можно было отыскать, только в романах писателей фантастики. - естественно, всё это происходило в пределах искусственного магнитного поля, созданного после включения генераторов.
- Все, кто находился в этом поле, - после небольшой запинки, генерал-майор продолжил - имели лишь размытые очертания, но воспринимали всех тех, кто находился на борту этого корабля, и, таким образом, будто они шли или стояли в воздухе. Те, кто находился вне магнитного поля, вообще ничего не видели, кроме резко очерченного следа корпуса корабля в воде, - при условии, конечно, что они находились достаточно близко к магнитному полю, но все же вне его. Половина офицеров и членов команды того корабля сейчас совершенно безумны. Это "воспарение" - последствие слишком долгого пребывания в магнитном поле - вовсе не является чем-то неприятным для моряков, обладающих здоровым любопытством. Но становится таковым, если те при этом "застревают". В этом состоянии они неспособны двигаться по своей воле, если один или двое товарищей, которые находятся с ними в магнитном поле, быстро не подойдут и не прикоснутся к ним, они "замерзнут".
Если человек "замерзает", его положение тщательно маркируется, и затем магнитное поле отключается. Все, кроме "замерзшего", теперь снова могут двигаться и радоваться своему, как кажется, материальному телу. Тогда член команды с наименьшим сроком службы должен пойти в то место, где он найдет лицо или обнаженный, не прикрытый униформой участок кожи "замерзшего". Иногда это длится только час или чуть больше, иногда целую ночь и день.
Понадобилось сконструировать в высшей степени сложный аппарат, чтобы возвратить "свежезамороженных" и "глубокозамороженных". Обычно "глубокозамороженный" теряет рассудок, беснуется и несет несуразицу, если "заморозка" длилась больше одного дня по нашему отсчету времени.
Я говорю о времени, но... "замерзшие" воспринимают течение времени иначе, чем мы. Они напоминают людей, находящихся в сумеречном состоянии, которые живут, дышат, слышат и чувствуют, однако не воспринимают столь многого, что условно существуют лишь на том свете. Они воспринимают время не так, как вы или я.
Из всех этих людей, семеро находятся под вашим наблюдением. Теперь вы введены в курс наших, военных дел. Я только не знаю, чем это вам сможет помочь. Но знайте, что теперь вы под нашим присмотром и каждый ваш шаг будет контролироваться.
- По поводу вашего контроля я догадался. - сказал, приходя в себя после услышанного, Томпсон.
- Я думаю, вам пора в клинику. - сказал Фрост, жестом подзывая водителя.
Всё время езды военный и врач сидели молча. Фрост думал о том, как поведёт себя доктор, а Томпсон анализировал всю полученную информацию и оценивал всю степень серьёзности и ответственности, лежавшей на нём.
После того, как Томпсон вышел из машины и подходил к дверям, Фрост вослед крикнул:
- Если вам понадобиться моя помощь, или вы что-то узнаете из слов больных, свяжитесь со мной. - после этих слов, доктор Томпсон отправился в свой кабинет.
***
Приближающийся стук каблуков раздавался эхом в коридоре. Под аккомпанемент этих звуков, в сторону кабинета главного врача военной психиатрической клиники направлялась медсестра с документами. Постучав в дверь, она вошла.
- Добрый день. Можно войти? - вежливо спросила вошедшая.
- Да, разумеется. - ответил доктор Томпсон, сидя за столом и просматривая медицинскую карту больного.
Подойдя к столу, медсестра положила перед доктором несколько бумаг. Томпсон, быстро просмотрев их, поставил свои подписи. Не мешкая, он вернул документы обратно и спросил:
- Вы сейчас передадите бумаги?
- Да. - ответила медсестра.
-Хорошо. Вы свободны. - сухо сказал Томпсон.
После того, как захлопнулась дверь кабинета, доктор взглянул на часы. Он ожидал важной встречи, которая должна была произойти с минуты на минуту.
За окном ярко светило весеннее солнце. Первые дни марта радовали своей дружелюбностью и теплом. Томсон наслаждался этим днём. Подойдя к шкафчику с документами, он посмотрел на календарь.
- Как быстро летит время. - сказал он вслух. На календаре уже была отмечена сегодняшняя дата с пометкой "важный визит" 02.03.1981год.
Сколько всего произошло с того момента, когда он впервые ввязался в секретные военные тайны государства. Кто бы мог подумать, что его жизнь будет протекать в таком русле. И за всё это время, его репутация ни разу не попадала под подозрения.
В мыслях проносились те события, которые сопровождали его карьеру. За последние сорок лет история страны менялась много раз, как и его задания. После войны он принимал участие во многих операциях по психоанализу и подготовке военных. Его кропотливая работа при подготовке первых американских астронавтов была успешной, что придавало стимул дальнейшей деятельности самому Томпсону и вызывало доверие к нему. Без его внимания, так же не проходила и подготовка солдат во Вьетнамской войне.
Все эти воспоминания он прокручивал в голове и мог только благодарить судьбу за такую занимательную деятельность, которая стала, впоследствии, его жизнью. Сейчас он так же занимался делами, но они были особенные, как их любил называть сам Томпсон - экзотические. Все те задания, которые ему предлагали выполнить, он называл точно так же. Ему осталось уповать только на свой возраст, который тормозил его амбиции и заставлял ещё больше задумываться об отдыхе. Самой важной целью, которую сейчас представлял доктор - это передать свои знания надёжному приемнику, который бы был достойной заменой.
То дело, которым Томпсон сейчас занимался, требовало от него мобильности, и сам он уже не мог справиться. Единственной опорой в его делах была его дочь - Анжела. В ней он видел будущее всех тех дел, которые могли бы быть его. А главное, в ней он видел себя.
***
Час визита Анжелы уже был близок, а опоздание не было её натурой. Он встал и медленно направился к окну. Правой рукой отодвинув занавеску он уперся взглядом в проезжую часть, в надежде увидеть знакомую машину или силуэт человека. Телефонный звонок потревожил размышления Эрика Томпсона. Услышав его, доктор поспешил вернуться к столу, что бы успеть поднять трубку. Интуитивно он чувствовал, что это была дочь Анжела.
- Алло. Отец, я задерживаюсь. Будет лучше, если мы встретимся где-то в городе. - Впопыхах проговорила Анжела.
- У тебя что-то стряслось?
- Нет. Всё в порядке.
- Тогда чем вызваны такие изменения нашей встречи? - не унимался Томпсон.
- Через два часа мне нужно быть в клинике.
- Хорошо. Но, мой разговор носит серьёзный характер. Я не хотел, что бы его слышали посторонние. - резюмировал доктор Томпсон, и добавил - тогда вечером у меня. Ты успеешь к ужину?
- Конечно успею, - можно было почувствовать ее улыбку на том конце провода. И добавила, - Я согласна. Тогда до вечера.
Разговор был окончен. Томпсон немного расстроился, что не получилось поговорить со своей дочерью непосредственно здесь, потому что этот антураж был как раз подходящим и под рукой были необходимые документы, которые, обязательно вызвали бы интерес. Но, с другой стороны, встреча в домашней атмосфере могла придать более семейную обстановку, которой им не хватало, в виду их занятости.
Анжела Томпсон, после окончания медицинского факультета Гарварда, пошла по стопам отца и видела своё будущее в области психологии. Уже более пяти лет, она работала психотерапевтом в одной из клиник Майами и, параллельно, была в научной коллегии Гарварда по психологии. В отличие от Эрика Томпсона, Анжела обладала более глубоким пониманием психологии. Даже сам доктор Томпсон замечал амбиции своей дочери, и не скрывал её реальных знаний, которые, по его мнению, были сильнее его собственных. Объяснял он это хорошей наследственностью и лучшей образовательной базой, которая в его времена оставляла желать лучшего. Это было одной из причин передать ей свои полномочия, постепенно вовлекая Анжелу в свои дела.
Вечер увенчался приятным ужином, который приготовил Эрик. Подобные вечера были редкими в доме Томпсона в последние годы.
Дом доктора находился на побережьи Лейк Уорт. Это место ему было предоставлено руководством, мотивируя этим близость к клинике, где соответственно он работал. За многие годы жизни здесь, ничего не было изменено, кроме чувства одиночества, которое стало его спутником по жизни. Большой дом, вроде бы, должен был радовать доктора, но его пустота и тишина тяготили его. У него не было семьи, о которой он мечтал: супруга скончалась при родах, а дочь после окончания школы и поступления в Гарвард, жила своей жизнью.
Но несмотря на это, дом устраивал Томпсона. Просторные комнаты двухэтажного дома и большой холл характеризовали своим видом самого хозяина: простотой, элегантностью и хорошим вкусом в подборе мебели, разумеется, в классическом стиле. Значительное количество свободного времени, он проводил в своём кабинете на первом этаже, где находилась большая библиотека по психологии с преобладающим количеством трудов знаменитых врачей. Также была кухня, смежная со столовой, которой он практически не пользовался. Но ради приезда дочери, решил сделать исключение и своими слабыми способностями в кулинарии сделать ей приятное.
Заканчивая приготовление ужина и сервировки стола, Томпсон услышал шум подъезжающей машины. После того, как хлопнули двери авто - в дверь постучали. Это была Анжела. Впопыхах Эрик подбежал к двери и открыл её.
- Здравствуй, папа. - с улыбкой сказала дочь, заходя в дом.
- Здравствуй. Как добралась?
- Хорошо. Но дорога немного утомила и, кажется, я голодна, - сказала Анжела и почувствовав запах ужина, продолжила - У тебя так вкусно пахнет.
- Не льсти мне, ты же знаешь, что повар из меня никакой. - весело сказал Томпсон.
- Я просто давно не ела то, что ты готовишь. Мне всегда нравились твои блюда.
- Тогда помоги мне накрыть на стол, а то я не успел.
Анжела с удовольствием помогла отцу в завершении сервировки стола и они с аппетитом принялись за трапезу.
- Я уже не помню, когда ужинала с тобою последний раз. - сказала Анжела, вытирая губы салфеткой.
- А я помню. Это было перед твоим отъездом в Майами. - с улыбкой сказал Эрик.
- Как твои дела на работе? - спросила дочь, перебивая паузу неловкого молчания.
- Я как раз хотел с тобой об этом поговорить.
Закончив ужин, Эрик с Анжелой пошли в кабинет.
- О чём ты хотел со мной поговорить?
- О твоём будущем, которое может быть продолжением моей работы. - сухо сказал Эрик.
- О чём ты? - спросила Анжела, глядя на отца.
- Анжела, ты знаешь, что я работаю на правительство. Я хочу, что бы ты работала со мной, а после заняла моё место. Мои годы уже не те и со многими вещами я уже не могу справиться, и мне нужна помощь человека, которому я могу доверять, и этот человек - ты.
Это сильно удивило Анжелу и она не знала что ответить. С одной стороны, она хотела заниматься своим делом, чтобы доказать отцу, что она может тоже добиться много без его помощи. Но, с другой стороны, это предложение выглядело заманчивым. Это могло быть катализатором развития её собственной карьеры. Она не знала что ответить.
- Но я не знаю... У меня своя работа, которая мне нравиться. Я не могу её бросить. - замешкалась та.
- Посуди сама - чего ты там добьешься: маленькая зарплата, небольшой карьерный рост. - парировал он и продолжил - а здесь ты займёшь моё место, станешь руководителем научных проектов. Не отказывайся. Я тебя об этом прошу.
Она сидела в кресле, уставившись взглядом в одну точку. Анжела боялась чего-то. Возможно, той ответственности, которая ляжет на её плечи. Она не хотела подвести отца. Перед ней был выбор, который предопределит и перевернёт всю её жизнь.
- Я соглашусь. Но если что-то мне не понравиться - я смогу уйти?
- Нет. - сухо ответил Томпсон.
- Если ты этого хочешь, то я соглашусь. - решительно сказала Анжела.
- Я знал, что ты согласишься. - с улыбкой заметил отец.
- Что я должна делать?
- Для начала, я ознакомлю тебя с самой работой. Но это секретная информация, которая требует конфиденциальности.
- Я поняла.
Усевшись поудобнее в кожаное кресло, Томпсон взял папку, лежащую на столе и протянул её дочери. В папке были фотографии и материалы первого дела для Анжелы.
- Последние годы, на территории нашей страны, Канады и в некоторых районах Мексики стали появляться случаи шизофрении с определёнными особенностями. Около 60 человек страдали навязчивыми идеями, которые убеждали их о существовании Атлантиды. Но самое интересное, что они считают себя потомками атлантов, разговаривают на непонятном языке. Рисунки, которые они рисовали в моменты психических припадков у нас в стране, имеют сходство с рисунками больных из других стран.
Анжела просматривала папку с рисунками, и Томпсон указывал ей, какие именно.
- Ничего общего: родственных связей, знакомства и тому подобных - не прослеживается. То есть, они не знакомы и никакой фактор их не объединяет, за исключением симптомов.
- Может быть, играет роль какая-то секта или организация, которой это выгодно? - спросила Анжела, не скрывая интереса, не отрывая глаз от папки.
- Исключено. Потому что, подобные организации этим не занимаются. Наши люди проверяли. - заметил Томпсон.
- Возможно отравление химическими парами либо лекарствами? - не унималась Анжела в поисках догадок.
- Медицинские карточки всех пациентов были проанализированы - на удивление, их врачи не давали им рецепты подозрительных лекарств.
- Странно. И что от меня требуется? - спросила дочь.
- Для начала стоит услышать последнюю информацию по этому делу. Наши спецслужбы обнаружили подобные симптомы почти на всех континентах: в Европе - в основном очаги в Греции, Англии, Португалии, Франции, Испании, Италии; в Азии - Индия, Иран; Дальний восток - Япония, Корея и острова в Тихом океане; в Латинской Америке - Перу, Аргентина, Боливия, Бразилия. Есть случаи и в Африке, но из-за сложности условий, которые там создались, исследования практически невозможны.
- Очень странный случай.
- Твоя задача будет непростой. На прошлой неделе мы узнали, что в Нью-Джерси, в одной из школ появились детские рисунки очень похожие на эти. Ты должна поехать туда и разобраться во всём. Но, разумеется, под прикрытием.
- Я поняла.
- Завтра утром приезжай, пожалуйста, ко мне в клинику - ты пройдёшь соответствующий инструктаж. Разумеется, более подробный.
- Хорошо. Я возьму папку и просмотрю содержимое перед сном.- сказала Анжела и взяла с собой документы.
- Тогда до завтра. - ласково сказал отец.
- До завтра. Спокойной ночи. - пожелала Анжела, целуя отца в щёку и ушла к себе в комнату.
Доктор Томпсон ни секунды не сомневался в выборе своей дочери. Видя азарт в её глазах, было понятно, что с её помощью, дело сдвинется с мёртвой точки.
Глава 1
Луч света, отражаемый от блестящей поверхности стены, отбрасывал тени идущих фигур на противоположную стену. Робкие шаги еле слышно направлялись в сторону большого зала, но, как идущие не старались скрыть своё присутствие в здании, эхо разносило их шаги по коридору. Впереди идущая фигура отличалась от остальных высоким ростом, особой осанкой, которая характеризовала его как принадлежащего вышестоящей касте. Даже стиль одежды отличался от остальных: длинный белый халат, который едва ли касался ног, обутых в светло-коричневые сандалии, а длинные рукава скрывали кисти рук, оставляя заметными лишь пальцы, которыми он держал светящийся, прямоугольный предмет. Этот предмет, словно светоч, озарял лицо идущего впереди. Его лицо украшала пышная борода с сединой, которая подчёркивала его мудрость, а голубые глаза - ясность ума и уверенность.
Двое других несли носилки, в которых лежало что-то, напоминающее запчасти механизма. Их одежды были одинаковыми и напоминали одежду рабочих. Их головы были выбриты, потупленный взгляд говорил о покорности богам и хозяину.
В зале находились люди, которые суетой демонстрировали серьёзность действий возле аппарата. Стены зала ближе к вершине комнаты смыкались, образуя тем самым фигуру ,похожую на пирамиду изнутри. В центре зала находился аппарат, который своей массой скрывал громадность зала. При входе в помещение бросались в глаза четыре каменные ступени. Эти ступени были проложены к пульту управления, возле которого находился оператор, с лицевой стороны. Выше пультовой, словно огромный базальтовый блок, лежала основная часть аппарата, играющая роль аккумулятора энергии. Венцом аккумулятора был фильтр в виде полого конуса, стенки и поверхность которого были из материала, похожего на решетчатое, светло-зелёного цвета, стекло. Под потолком, подпёртый пятью массивными, спиралевидными колоннами, находилась хрустальная призма, которая была транслятором посланной энергии от аккумулятора. Даже когда прибор не функционировал на полную мощь, призма всё равно освещала зал лучами, которые являлись остатком заряда.
Высокая фигура дала знак своим подчинённым отнести носилки к аппарату, а сама направилась к одному из присутствующих, стоящих в стороне. Тот, в свою очередь, заметив движение идущего в его сторону, пошёл на встречу и, подойдя, спросил:
- Вы всё-таки решились, любезный Гиру?
- Вы гарантируете безопасность?
- Сами Боги не дают гарантии в своих действиях. - с иронией заметил тот.
- Тогда действуйте. - сказал Гиру, передавая прибор в руки, не скрывая своего сомнения.
Забрав прибор, он удалился. Гиру взглядом проводил его к группе стоящих возле аппарата. Вид уходящего почти ничем не отличался от Гиру, только лишь тёмным цветом волос и редкой тёмной бородой.
- Не волнуйтесь. Я более чем уверен, что мы поступаем правильно. Быть может, мы делаем первый шаг к спасению нашего великого рода и первый толчок к совершенству новой эпохи, в развитие которой не будут вмешиваться нас создавшие. Мы все хотим свободы, как и вы - великий Гиру, и все мы без исключения рады видеть вас в наших рядах. - выкрикнул он в сторону верховного.
- Боюсь, Идия, чтобы мы за это не поплатились. - заметил Гиру и направился в сторону правой боковой стены, где уже лежали запчасти, принесённые подчинёнными. С этой точки лучше всего было наблюдать за всеми действиями.
Идия передал светящийся прямоугольный предмет в руки оператора, который не мешкая, вставил его в специальный проём в пультовой. После введённых комбинаций символов, на светящимся мониторе перед оператором появился красный свет, что символизировало начало запуска аппарата. Лёгкая вибрация волной пронеслась по всему сооружению от аккумулятора, как будто запугивая присутствующих.
- После вашей команды, мудрейший Гиру, мы можем запустить его. - заметил оператор, глядя на мудреца и указывая на аппарат.
- Ну же. Чего вы медлите - каждая секунда - наш враг. - заметил Идия, не скрывая спешки. Все присутствующие взглянули на верховного.
- Да простят меня предки. - сказал мудрец и скомандовал - Действуйте.
Не долго думая, оператор нажал на пуск и аппарат заработал в полную силу. Усилилась вибрация и к ней прибавился неприятный звук, доносящийся из аккумулятора, от которого были видны потоки света от светящейся плазмы, пучками стремящийся наружу, но фильтр воронкой всасывал его в себя, не давая распространиться за пределы корпуса.
- Осталось совсем немного до того, как мы направим луч на Солнце и приведём их в смятение. - с радостью выкрикнул Идия, скорее для собственного вдохновения, чем для присутствующих. Гиру же прижался спиной к стене и представил себе, что сам Идия похож на ребёнка, для которого это всего лишь забава. Состояние, в котором находился этот человек, мудрецу не возможно было описать.
- Выпускаю импульс. - отчитался оператор и, дёрнув за рычаг, выпустил мощный поток света в сторону призмы, через который луч высвободился через проём в потолке и направился в точку поражения.
Вдруг здание сильно и неестественно затряслось - не так, как при работе аппарата. Идия заметил, что поток света из аппарата стал ярче.
- Что-то не так! - сказал он.
Оператор, увидел то же, что и заметил Идия, начал пытаться остановить процесс, но безуспешно. Усиливающийся поток света изменил положение призмы и отразился от нее ударил в стену. Стена была разрушена. От изменения положения призмы одна из колон упала на аккумулятор заряда замкнув при этом полярность.
- Боги все же разгневались на на...- успел прошептать Гиру. Прогремел взрыв.
***
-С добрым утром, дорогие радиослушатели. В эфире "Голос Америки". За окном 9:30 и в это прекрасное солнечное утро для вас свежие, бодрящие утренние новости. Интересно, какими они будут в пятницу, 13-ое...- прозвучало во включенном радио, которое помогло проснуться Дэвиду.
- Опять этот сон! - сказал Дэвид, держась за свою голову рукой. Его лоб был покрыт испариной и темные слипшиеся волосы свидетельствовали о кошмарной ночи. Он рефлекторно взглянул на будильник- Черт! Опять проспал.
Впопыхах вскочив с дивана, побежал в ванную, мысленно благодаря "Голос Америки". А ведь через полчаса встреча с Гарсоном - главным редактором газеты "New york today".
Тесная ванная комната была не под стать фигуре Дэвида - неудобная ванная, которая находилась у правой стены, с проржавевшим душем и прозрачной, белой ширмой, которой он никогда не пользовался во время купания - ведь он живёт один и случайных гостей у него не может быть. Напротив ванной находился унитаз, который не отличался красотой от ванной. Журналист направился прямо к стене, где находилась раковина с зеркалом.
Умыв лицо холодной водой и почистив зубы, Дэвид взглянул в зеркало. Перед ним предстало лицо зрелого мужчины с видом неудачника: небрежная короткая причёска, лёгкая щетина, измученные бумажными работами карие глаза с покрасневшими белками, которые смотрели не просто на своё отражение, а куда-то глубже. Вытянутое лицо и худощавая фигура невысокого роста так же говорили о себе.
Из головы Дэвида не выходили мысли о сне, который снился ему почти каждую ночь и не давал покоя. "Для чего стоило переезжать в Штаты? Что бы быть здесь ненужным не смотря на все старания. Или может быть, дело во мне? Или, всё-таки, этот медальон приносит одни несчастья - зря, что ли дед мне его подарил, заранее зная, что мне будет тяжело?" Думал Дэвид и тихо сказал своему отражению - Журналист издательства "New york today" - Дэвид Откинс: неудачник и тупица - к вашим услугам. Но, зато я американец первого поколения и имею право разок опоздать.
Уже даже не спеша, зная, что опоздания не избежать, Откинс вышел из ванной и стал собираться в редакцию, отыскивая в беспорядке комнаты свой портфель с бумагами - матриалами для очередной статьи, которая, очевидно, будет отклонена главным редактором. Став перед большим зеркалом, но уже в коридоре, он, глядя на своё отражение в полный рост, показательно положил во внутренний карман пиджака блокнот с карандашом и очки, которые Дэвид одевал только во время работы, ну и для элегантности тоже. Как ещё может выглядеть посредственный американский журналист, как ни в джинсах, в которые заправлена светло-коричневая рубашка в клетку и серый пиджак. Коричневые туфли дополняли его образ. Правой ладонью он ударил по карману джинсов, чтобы проверить наличие ключей от машины. Убедившись в их присутствии, он осторожно, еле слышно, приоткрыл дверь квартиры и, заперев её так же тихо, направился вниз по лестнице в надежде не встретиться с хозяйкой дома.
- Доброе утро, мистер Откинс. - услышал он мерзкий голос позади себя. Обернувшись, он встретил ту, которую менее всего хотел сегодня видеть.
- Доброе утро, мадам Дороти. Как спалось? - с наигранной, притворной приветливостью спросил Дэвид.
- Я понимаю, мистер Откинс, что заговаривать зубы - это ваша профессия, но пора бы и заплатить. Ведь у вас долг, - более грубо заметила она.
- Да, разумеется. Я всё помню и в ближайшие дни обязательно с вами рассчитаюсь.
- Вы мне это говорите с начала месяца, - не уступала мадам Дороти.
- Я даю слово, что на днях я рассчитаюсь с вами. - и демонстративно глядя на часы, дал ей понять, что опаздывает и стал выходить к машине, стоящей у входа.
- Не создавайте иллюзию спешки. Вам всё равно придётся заплатить, потому что у меня появились клиенты, а ваша квартира в должниках, - с издёвкой заметила мадам ему вслед.
Сделав вид, что последние слова он не услышал, Дэвид сел за руль старенького Этторе Масаччези серого цвета и отправился в путь.
***
- Хоть бы не было пробок, - подумал вслух Дэвид, поворачивая автомобиль в сторону 14-ой стрит от Черри стрит, где находился дом, в котором он жил.
Не смотря на то, что Нью-Йорк был вторым его домом, он не питал к нему симпатии. Многие мечтали просто побывать здесь, прогуляться по Бродвею, заскочить на Чайнатаун, увидеть город с Бруклинского моста, а потом делиться впечатлениями с близкими, демонстрируя этим как минимум то, что им представилась возможность побывать здесь. Но атмосфера этого города угнетала Откинса, и ему казалось, что она несмотря на все старания остаться здесь была недружелюбной.
Складывалось представление, что сам Нью-Йорк создаёт препятствия, через которые, возможно, проходил каждый приезжий. Если каждый стремится найти здесь себя как личность, построив собственное будущее, которое будет протекать в достатке, то у Дэвида было всё наоборот. Вроде бы неплохая работа в центре города, в одной из лучших редакций штата, но, к сожалению, эта работа не приносила ему радости. Несмотря на то, что он пытался найти компромиссы, они не рассматривались. Трения с начальством, которое не видит его старания, навязывая свои убеждения, даже не беря во внимание точку зрения Дэвида. Главный редактор "New york today" - Марк Гарсон задевал его самолюбие, критически относясь к статьям, которые, по мнению автора, были намного актуальнее, по сравнению с другими журналистами, которые описывали всё что угодно, не задумываясь о несерьёзности своих статей. Разумеется, они выполняли свою работу под контролем Гарсона и этим стремились выбить себе карьеру через рубрики гламура, моды и подобные, которые, по мнению Откинса, были несущественны. Но самым досадным было то, что эти коллеги сами надсмехались над Дэвидом из-за его статей, которые не просто ставили под сомнение историю, считая его бездарным сказочником. Конечно, среди редакционной коллегии были люди, которые снисходительно относились к увлечениям Дэвида, но и они не пользовались особым уважением - попросту говоря, из-за своей "популярности" перед шефом.
Откинс не мог забыть (да и врядли он когда либо это забудет), как его редактор наложил ветто на выпуск статьи о первых источниках упоминания об Атлантиде. Он долго искал материала для этой ставтьи и получилось следующее:
"Все сведения об Атлантиде содержатся у Платона в двух диалогах: "Тимей" (кратко) и "Критий" (более развёрнуто).
Диалог "Тимей" начинается рассуждениями Сократа и пифагорейца Тимея о наилучшем государственном устройстве. Вкратце описав идеальное государство, Сократ жалуется на абстрактность и схематичность полученной картины и выражает желание "послушать описание того, как это государство ведёт себя в борьбе с другими государствами, как оно достойным его образом вступает в войну, как в ходе войны его граждане совершают то, что им подобает, сообразно своему обучению и воспитанию, будь то на поле брани или в переговорах с каждым из других государств". Откликаясь на это пожелание, третий участник диалога, афинский политический деятель Критий излагает рассказ о войне Афин с Атлантидой, якобы со слов своего деда Крития-старшего, который, в свою очередь, пересказал ему рассказ Солона, услышанный последним от жрецов в Египте. Смысл рассказа таков: некогда, 9 тысяч лет назад, Афины были наиболее славным, могущественным и добродетельным государством. Главным их соперником была упомянутая Атлантида. "Этот остров превышал своими размерами Ливию и Азию, вместе взятые". На нем возникло "удивительное по величине и могуществу царство", владевшее всей Ливией до Египта и Европой до Тиррении (запад Италии). Все силы этого царства были брошены на порабощение Афин. Афиняне встали на защиту своей свободы во главе эллинов; и хотя все союзники им изменили, они одни благодаря своей доблести и добродетели отразили нашествие, сокрушили атлантов и освободили порабощённые ими народы. Вслед за тем, однако, произошла грандиозная природная катастрофа, в результате которой за одни сутки погибло все войско афинян, а Атлантида погрузилась на дно морское.
Диалог "Критий", с теми же участниками, служит непосредственным продолжением "Тимея" и целиком посвящён рассказу Крития о древних Афинах и Атлантиде. Афины тогда (до землетрясения и наводнения) были центром большой и необычайно плодородной страны; они были населены добродетельным народом, пользовавшимся идеальным (с точки зрения Платона) государственным устройством. А именно, всем распоряжались правители и воины, жившие отдельно от основной земледельческо-ремесленной массы на Акрополе коммунистической общиной. Скромным и добродетельным Афинам противопоставляется надменная и могущественная Атлантида. Родоначальником атлантов, по Платону, был бог Посейдон, сошедшийся со смертной девушкой Клейто, родившей от него десять божественных сыновей во главе со старшим, Атлантом, между которыми он и разделил остров и которые стали родоначальниками его царских родов. Центральная равнина острова простиралась в длину на 3 тысячи стадиев (540 км), в ширину - на 2 тысячи стадиев (360 км), центром острова являлся холм, расположенный в 50 стадиях (8-9 километрах) от моря. Посейдон для защиты обнёс его тремя водными и двумя сухопутными кольцами; атланты же перекинули через эти кольца мосты и прорыли каналы, так что корабли могли по ним подплывать к самому городу или, точнее, к центральному острову, имевшему 5 стадиев (несколько менее километра) в диаметре. На острове возвышались храмы, выложенные серебром и золотом и окружённые золотыми статуями, роскошный царский дворец, а также были заполненные кораблями верфи и т. д., и т. п. "Остров, на котором стоял дворец, а также земляные кольца и мост шириной в плетр (30 м) цари обвели круговыми каменными стенами и на мостах у проходов к морю всюду поставили башни и ворота. Камень белого, чёрного и красного цвета они добывали в недрах срединного острова и в недрах внешнего и внутреннего земляных колец, а в каменоломнях, где с двух сторон оставались углубления, перекрытые сверху тем же камнем, они устраивали стоянки для кораблей. Если некоторые свои постройки они делали простыми, то в других они забавы ради искусно сочетали камни разного цвета, сообщая им естественную прелесть; также и стены вокруг наружного земляного кольца они по всей окружности обделали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену внутреннего вала покрыли литьём из олова, а стену самого акрополя - орихалком, испускавшим огнистое блистание".
Вообще, Платон уделяет очень много места описанию неслыханного богатства и плодородия острова, его густонаселённости, богатого природного мира (там, по автору, обитали даже слоны) и т. д.
До тех пор, пока в атлантах сохранялась божественная природа, они пренебрегали богатством, ставя превыше его добродетель; но когда божественная природа выродилась, смешавшись с человеческой, они погрязли в роскоши, алчности и гордыне. Возмущённый этим зрелищем, Зевс задумал погубить атлантов и созвал совещание богов. На этом диалог - во всяком случае, дошедший до нас текст - обрывается.
В этом описании нетрудно разглядеть платоновские идеалы и окружающую Платона действительность. В "Тимее" моделируется ситуация греко-персидских войн, но в идеализированном виде; афиняне, победившие надменных атлантов - не реальные афиняне V века до н. э. со всеми их недостатками, а идеальные добродетельные мудрецы, отчасти напоминающие спартанцев, но нравственно гораздо выше их; свой подвиг они совершают в одиночку, ни с кем не деля славы, и при этом не пользуются победой для создания собственной империи (как поступили реальные афиняне V века до н. э.), а великодушно предоставляют свободу всем народам. Зато в описании Атлантиды присутствуют черты ненавистной Платону Афинской морской державы с её неутомимым стремлением к богатству и могуществу, постоянной экспансией, предпринимательским торгово-ремесленным духом и т. д.
Как полагают, первоначальной целью Платона было обличить атлантов, изобразив их целиком отрицательным примером алчности и гордыни, порождаемых богатством и погоней за могуществом - в своём роде антиутопию, противопоставляемую утопическим Афинам; но, начав описывать Атлантиду, Платон увлёкся и по чисто художественным причинам создал притягательный образ роскошной и могучей державы, так что Атлантида, в качестве утопии, совершенно затмила бледный очерк бедных и добродетельных Афин. Не исключено, что именно это несоответствие замысла и результата и явилось причиной того, что диалог не был закончен.
Современные атлантологи склонны относить к упоминаниям об Атлантиде рассказы об атлантах - африканском (очевидно берберском) племени в горах Атласа, о котором говорят Геродот, Диодор Сицилийский и Плиний Старший; эти атланты по их рассказам не имели собственных имён, не видели снов и в конце концов были истреблены своими соседями троглодитами; Диодор Сицилийский сообщает ещё, что они воевали с амазонками. Что же до собственно Атлантиды, то расхожее мнение сводилось к фразе (приписываемой Аристотелю), что "(сам же) создатель и заставил её исчезнуть"[4]. Против этого мнения выступал Посидоний, который, интересуясь фактами оседания суши, на этом основании нашёл рассказ правдоподобным (Страбон, География, II, 3.6). Во II в. Элиан, бывший, собственно, лишь собирателем анекдотов, среди прочего сообщает, как одевались цари атлантов - в шкуры самцов "морских баранов", а царицы-носили головной убор из шкур самок этих неизвестных животных, чтобы подчеркнуть своё происхождение от Посейдона;вероятно этот рассказ - плод чьей-то фантазии[источник не указан 170 дней. В V в. неоплатоник Прокл, в своих комментариях к "Тимею", рассказывает о последователе Платона Кранторе, который около 260 г. до н. э. специально посетил Египет с целью узнать об Атлантиде и якобы видел в храме богини Нейт в Саисе колонны с надписями, рассказывающими её историю. Кроме того он пишет: "То, что остров такого характера и размеров некогда существовал, явствует из рассказов некоторых писателей, которые исследовали окрестности Внешнего моря. Ибо, по их словам, в том море в их время было семь островов, посвященных Персефоне, и также три других острова огромных размеров, один из которых был посвящён Плутону, другой Аммону, а затем Посейдону, размеры которого составляли тысячу стадиев (180 км); и жители их - добавляет он - сохранили предания, идущие от их предков, о неизмеримо большем острове Атлантиде, которая действительно существовала там и которая в течение многих поколений правила всеми островами и точно так же была посвящена Посейдону. Ныне Марцелл описал это в "Эфиопике"". Этот Марцелл из других источников неизвестен; полагают, что его "Эфиопика" - попросту роман.
Наиболее распространённое среди историков и особенно филологов мнение: повествование об Атлантиде - типичный философский миф, образцами которых пестрят диалоги Платона. Действительно, Платон, в отличие от Аристотеля и тем более историков, вообще никогда не ставил своей целью сообщение читателю каких-то реальных фактов, но только идей, иллюстрируемых философскими мифами. В той мере, в которой рассказ проверяем, он опровергается всем имеющимся археологическим материалом. Действительно, нет никаких следов какой-либо развитой цивилизации в Греции или на западе Европы и Африки, ни в конце ледникового и послеледникового периодов, ни в последующие тысячелетия, хотя недавно была открыта очень древняя и поразительно развитая городская неолитическая и энеолитическая культура Чатал-Хююк в Турции, а в Европе несколько позже около 5-го тыс. до н. э. -- наличествуют следы культуры Винча. Показательно при этом, что сторонники историчности Атлантиды часто игнорируют в диалогах проверяемую часть (включая играющую важнейшую роль тему афинской цивилизации) и сосредотачивают свои исследования исключительно на непроверяемой - Атлантиде. Далее, источником сведений объявляются египетские жрецы (слывшие в Греции хранителями таинственной древней мудрости); однако среди множества древнеегипетских текстов не обнаружено ничего, хоть отдалённо напоминающего рассказ Платона. Все имена и названия в тексте Платона - греческие, что также свидетельствует скорее в пользу сочинения их Платоном, нежели воспроизведения им каких-либо древних преданий. Правда, Платон объясняет это тем, что Солон-де переводил "варварские" имена на греческий язык; но подобное обращение с именами в Греции никогда не практиковалось.
Кроме того, Атлантида идеально вписывалась в платоновскую схему инволюции политических форм - их постепенному переходу к более примитивным формам существования. По мнению Платона, сначала в мире правили цари, затем аристократы, затем народ (демос) и, наконец, толпа (охлос). Власть аристократии, народа и толпы Платон последовательно находил в истории греческих полисов. Но власти "богоподобных царей", создавших могучие державы, он найти в Греции не мог. В этом смысле Атлантида идеально вписывается в логику социально-философской теории Платона.
Что касается гибели Атлантиды, то очевидно, что, сочинив эту страну, Платон должен был уничтожить её просто для внешнего правдоподобия (чтобы объяснить отсутствие следов такой цивилизации в современную эпоху). То есть картина гибели Атлантиды диктуется целиком внутренними задачами текста.
Наиболее правдоподобная гипотеза об источниках рассказа называет два события, произошедшие при жизни Платона: поражение и гибель афинской армии и флота при попытке завоевания Сицилии в 413 г. до н. э., и гибель городка Гелика на Пелопоннесе в 373 г. до н. э. (Гелика была затоплена в одну ночь в результате землетрясения, сопровождавшегося наводнением; в течение нескольких веков ее остатки хорошо просматривались под водой и песком)".
" - Что за бред?" - единственное, что вылетело из уст Гарсона в тот день.
Проблемы, связанные с работой, были не единственными. И дома Дэвиду не было утешения. Одиночество скорее делает человека неуравновешенным и возможность самоутвердится быстро уменьшается. Недоверчивое отношение мадам Дороти. Может быть, во всём виной само расположение дома, который находился недалеко от порта Ист Ривер. Шум от речных доков, которые кажутся бесконечными, ещё больше сводят с ума. Может быть, это всего лишь отговорки, но скорее всего, он сам не подходил для жизни в этом доме, на этой улице, в этом городе. Где- то подсознательно, он догадывался, что ему предстоит сделать что-то, что изменит его жизнь и изменит мнение многих и, в конце концов, он обретёт покой. Но здравый смысл, словно злой скептик, возвращал в его тоскливую реальность, объясняя домыслы простым утешением.