Аннотация: Пародия на сексуальную тему по мотивам произведения Д. Свифта: Путешествия Гулливера.
Пролог. Весна 1945 года. Берлин.
- Огонь!
- Есть огонь!
- Подбили товарищ лейтенант.
- Танк! По танку, прямой наводкой, огонь!
- И этому капут.
- Здание справа. Третий этаж. Второе окно слева. Пулемет. По пулемету огонь! Огонь!
- Молодец Федоров. Глаз-алмаз.
- Служу Советскому Союзу!
- Кажется успокоились.
- Товарищ лейтенант. Приказ комбата. Наша пехота вышла вперед. Нам оставаться на месте. Отдохнуть. Ждать боеприпасы и новую задачу.
- Отвечай. Приказ понял. Выполняю. Расчет, перекур. Иванов, выдать всем по сто грамм.
- Всегда готов, товарищ лейтенант.
- Давно пора. И горло пересохло, и во рту одна гарь.
- Выпьем за победу, товарищи!
- Хорошее сало, Петька. Где достал?
- А это еще что такое?
- Это, товарищ лейтенант, трофейный шнапс. Положено еще по сто грамм за павших товарищей.
- Хорошо. Только чтобы была последней.
- Выпили, закусили, теперь можно и покурить. Махорка есть. Вот только бумага кончилась.
- Да ты что, совсем ослеп. Рядом развалины целой библиотеки. Бумаги сколько хочешь. Хоть самокрутки крути, хоть жопу подтирай.
- Петька, бери потоньше, да тащи побыстрей. А то невтерпеж.
- Погоди Бульба. Эту не рви. Рукопись какая-то. Написано по английски и что-то знакомое.
- Верно ты товарищ лейтенант английский хорошо знаешь.
- С детства люблю языки. До призыва учился на филолога. После войны хочу стать специалистом по романским языкам.
- А я вот в школе несколько лет немецкий учил, а в голове всего несколько слов и осталось.
- Значит мозги куриные.
- Сам ты курица.
- Кончайте ругаться! Товарищ лейтенант, почитайте нам рукопись. Послушаем, что серьезный человек сочинил. А то какой разговор не начнем обязательно бабами кончим. Какие они и что с ними можно делать.
- Попробую. Это какая-то рукопись Гулливера, знаменитого путешественника, жившего в восемнадцатом веке. Начну с его письма. Письмо Лемюэля Гулливера другу и издателю Карлу фон Цейсу. В Берлин.
Привет дорогой Карл.
Рад, что здоровье твое пошло на поправку. Живи до ста лет и радуй читателей.
Вчера получил первый экземпляр отпечатанной у тебя книги о государственном устройстве и исторических достопримечательностях Бробдингрега и твое письмо. Неудивительно, что книгу сразу раскупили. Это в большой степени твоя заслуга. Ведь все, что ты издаешь великолепно оформлено и отпечатано.
Ты пишешь, что мечтаешь издать альбомы моих зарисовок сделанных во время путешествий и просишь на это разрешение. В нем можешь не сомневаться. Вскоре я отправлю тебе и все необходимые материалы.
А сейчас высылаю еще одну рукопись. В ней нет такого обилия научных фактов как в остальных, но она дает достоверное описание той жизни которую я прожил в трех странах - Амазонии, Лилипутии и Бробдингреге. Ты можешь выкинуть из рукописи все, что посчитаешь нужным. Я знаю твою порядочность и бережное отношение к тексту авторов и поэтому полностью тебе доверяю.
Признаюсь, что сначала я хотел воспользоваться псевдонимом и этим избежать нападок со стороны определенных категорий читателей, которые не буду называть, и конечно со стороны моих личных врагов. Но затем передумал. Ведь если сделать псевдоним легко раскрываемым, то он все равно не спасет меня от злословия хулителей. А если псевдоним сильно зашифровать, то читатели, не видя за текстом конкретного человека посчитают написанное выдумкой праздного фантазера, решившего позабавить публику. Кроме того, трусливость недостойна честного автора.
Не могу не пожаловаться на нашего общего друга Ричарда Симпсона. Ты наверняка уже прочитал изданную им мою книгу. Он сделал из сочинения политический памфлект. Как будто-бы у путешественника побывавшего в отдаленных странах нет иной цели кроме как в своих сочинениях критиковать государственное управление своей страны. Придав такой смысл моей книге Ричард не подумал в какое неудобное положение он меня поставил и каким преследованиям я могу подвергнуться со стороны влиятельных лиц.
Ричард выбросил из книги многое о чем я обязательно хотел бы рассказать читателям и одновременно вставил туда массу придуманных им небылиц. К тому же, он наделал множество мелких и досадных ошибок. Что стоит например такая. Везде вместо Бробдингрег он написал Бробдингнег, что может вызвать у читателей сомнения в моей правдивости. Не исключено ведь, что существует страна в действительности называемая Бробдингнег и легко себе представить к какой путанице это может привести.
Ну да бог с ним, что сделано то сделано. Очень надеюсь, что изданная тобой книга исправит положение и восстановит мое доброе имя. С нетерпением жду ее выхода в свет.
Твой покорный слуга Лемюэль Гулливер.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Остров амазонок.
Глава первая. Ветка дуба.
Мой отец родом из Оксфордского графства, из местечка Бенбери, где и сейчас живет несколько почтенных семейств Гулливеров. Женившись на моей матери он поселился в Ноттингемпшире, в небольшом поместье доставшемся ей по наследству. Там я и родился. Мать вскоре умерла и моим воспитанием занялась тетка Анна, сестра отца, незамужняя женщина очень строгих правил, которые она старалась привить и мне - племяннику.
C раннего детства, наслушавшись рассказов о морских приключениях я увлекся морем. С возрастом эта страсть не только не угасала, но наоборот разгоралась с новой силой. Я общался со сверстниками только тогда когда они играли в морских разбойников и устраивали на пруду морские сражения. Оставшись же один я предпочитал эалезать на верхушки высоких деревьев и наблюдая оттуда за поверхностью колышущейся от ветра травы воображал себя марсовым, а увидев стадо овец кричал - справа по борту дельфины, - или еще что-нибудь в этом роде. Меня не останавливала даже ненастная погода. Я поднимался на свои наблюдательные пункты в сильнейшие ураганы и по обычаю моряков привязывался к стволу веревкой. Так поступая, со временем, я стал самым знаменитым моряком в округе и крестьяне встретившись со мной, с усмешкой, делали жесты намекающие на то, что у меня не все дома.
Одним из моих любимых наблюдательных пунктов был столетний раскидистый дуб росший на пригорке, на опушке небольшого леса. Однажды, взобравшись на него я увидел там гостью - сидевшую на ветке девушку. Девушку звали Кет. Она была немного старше меня и давно мне нравилась. Ее отец, пропойца, бросил жену с крошкой на руках и скрылся в неизвестном направлении. После смерти матери маленькая девочка осталась на попечении у своей бабки нищей неизвестно чем жившей старухи. Кет называли гулящей и не без основания. Часто видели как она скрывалась с парнями в укромных местах.
Я был застенчивым юношей и стоял не находя нужных слов и если-бы Кет не пришла мне на помощь, то я наверняка слез бы с дерева и ушел. Болтая ногами Кет сказала - Хоть ты Лемми и дурачек, но нашел хорошее место где можно спрятаться, и со смехом добавила, но лучше здесь прятаться вдвоем и заниматься любовью. После этих слов она ловко улеглась на спину, прямо на ветке, и приподняв ноги встряхнула ими так, что край юбки сполз обнажив девичьи бедра, живот и лобок покрытый пушком рыжих волос. От волнения я больше ничего не видел и присел рядом с ней не зная, что делать. Тогда Кет обхватила рукой мою шею, притянула к себе и поцеловала в губы. Другой рукой она взяла мой член и приложила к тому месту, куда он должен был войти согласно естественному закону. И мне, чтобы не уронить своего мужского достоинства, пришлось в первый раз, не очень ловко, проделать то, что в последствии приходилось проделывать бесчисленное множество раз и в таких необычных ситуациях по сравнению с которыми мой первый опыт был лишь детской забавой.
Я чувствовал под собой гибкое, теплое тело девушки. Ветка на которой мы лежали слегка раскачивалась в такт нашим движениям. Высоко над нами, в голубом бездонном небе, не спеша плыли и таяли редкие пушистые облака. В густой, мягко шелестевшей листве звонко щебетали птички. Внизу, далеко-далеко, на зеленом лугу мирно паслись разномастные коровки. Все вокруг нас было таким замечательным и таким сладким был конец нашего акта, что в моей огрубевшей от свирепых бурь и кровавых морских побоищ душе давнишняя страсть к морю, без всякого сопротивления, потеснилась и уступила немного места и любви к Кет.
После этого наши встречи стали частыми и мы поудобнее устроившись на ветке нашего дуба попивали винцо и закусывали снедью которые я украдкой тащил из домашней кладовки. Благодаря тому, что Кет ухитрялась поднятыми и согнутыми в коленях ногами держаться за соседние ветки наше положение во время любовных утех было достаточно устойчивым и только один раз, когда моя подружка увлеклась и начала чересчур энергично поддавать задом мы чуть было не сорвались и не упали с двадцатиметровой высоты. Но судьба сохранила мою жизнь для будующих испытаний.
Познакомившись со мной Кет не изменила привычек и не отказываясь от старых любовников с легкостью заводила и новых, чем вызывала у меня жгучую ревность. Мне удалось справиться с этой проблемой решив, что настоящей любовь может быть только на ветке дуба. И следовательно, поскольку Кет другим давала в других местах, и любить по настоящему она могла только меня.
Но всему приходит конец. Кет забеременела и родила ребенка, кстати не похожего ни на одного из местных мужчин. Ей пришлось оставить нашу деревню и она ушла, по слухам, в какой-то портовый город даже не попрощавшись со мной.
В отчаянии я сбежал из дома, чтобы устроиться юнгой на корабль уходящий в дальнее плавание, но в дороге передумал и вернулся назад. Это было решительной победой методичного теткиного воспитания над порывами моей юной души. На много лет я приглушил мечты о море и стал послушным племянником и сыном.
Стараясь смягчить боль утраты я сменил несколько подружек. Но хотя они были не менее привлекательны чем Кет я быстро терял к ним интерес. Стоило мне подвести их к нашему дубу и предложить подняться на верхушку, чтобы заняться там любовью как они со смехом убегали. После этого у меня пропадало всякое желание встречаться с ними снова.
Пришло время серьезно учиться и отец отправил меня в колледж Эмануила в Оксфорд, где я три года изучал грамматику, латынь и основы математики к которой питал особый интерес. Затем меня отдали в обучение известному лондонскому хирургу мистеру Бетсу, сыгравшему большую роль в моей жизни. Я не забыл и свою первую любовь и часто заходил в таверны пил пиво и сквозь клубы табачного дыма рассматривал кабацких женщин в надежде увидеть Кет. Но нам не суждено было встретиться вновь.
После Лондона два года я провел в Лейдене, а когда снова вернулся в Лондон мистер Бетс, по моей просьбе, подыскал мне место врача на торговом судне. Исполнилась мечта моего детства. С волнением я ступил на корабль. На судне "Ласточка", под командой капитана Авраама Паннеля я проплавал три года повидав много стран и народов.
После небольшого отдыха на берегу я взял свои вещи и снова поднялся на палубу "Ласточки" не подозревая, что этот рейс будет последним и для нее и для всей команды.
Глава вторая. Встреча с амазонками.
Не всегда хорошее начало предвещает хороший конец. Так случилось и с нами. Вышли мы из порта Дувр в ясную солнечную погоду и с попутным ветром. Но за островами Зеленого мыса нас застигла ужасная буря. Не выдержав напора ветра рухнула одна из мачт, вышел из строя руль и наш корабль несколько суток носило по воле ветра и волн. Несмотря на хорошие мореходные качества, судно дало течь и все мы выбиваясь из сил откачивали воду из трюмов. Наконец стихии сжалились над нами, ветер стих, сквозь лохмотья туч выглянуло солнце и на горизонте показался одинокий скалистый остров.
Кое-как починив руль мы подплыли к нему и вошли в одну из бухт. Проплывая мимо голых, совершенно лишенных растительности берегов мы обратили внимание на небольшие белые холмики непонятной природы, резко выделявшиеся на фоне серых камней. Наиболее зоркий из нас марсовый Майкл Богач утверждал, что это груды костей, среди которых видны и человеческие черепа. Но проверку этого сообщения и высадку на остров нам пришлось отложить до следующего дня.
Заделав течь, с наступлением темноты, вся команда совершенно обессиленная легла спать прямо на палубе. Ночь прошла спокойно. Но на рассвете я проснулся от топота ног и криков. Сквозь полусон, в предрасветной мгле я увидел, что всю палубу заполнили странные существа. До пояса это были женщины, а ниже блестел чешуей рыбий хвост. Иначе говоря, это были морские русалки или как их еще называют моряки - сирены.
Ловко передвигаясь по палубе они сразу по нескольку набрасывались на спящих товарищей, тащили их к борту и сбрасывали в воду. Недалеко от меня, двое русалок схватили юнгу, общего любимца маленького Джона. Шустрый малый выхватил нож и ударил одну из них в грудь. Брызнула красная кровь. Но Джону не удалось спастись. Вторая сирена прокусила ему горло.
Это окончательно привело меня в чувство и я вскочив на ноги бросился к ближайшей мачте. Одна из русалок успела вцепиться мне в ногу. Но я второй, свободной ногой сильно ударил ее по голове, вырвавшись взлетел на мачту и остановился только на безопасной высоте. На палубе, в живых, оставлся один Мак-Дональд, шотландец, здоровенный парень, бывший известный в Эдинбурге кулачный боец. Своими огромными кулаками он дробил челюсти и ударами в голову убивал наповал наседавших на него полуженщин-полурыб. Мы, наблюдавшие за сражением с мачт, ничем не могли ему помочь и после того как он наступил на хвост одной из русалок, поскользнулся и упал морские твари сразу же облепили его и с ним было покончено. Разделавшись с командой на палубе, на мачты взобраться они не рискнули, русалки собрали тела погибших подруг в кучу, сели вокруг них и начали петь раскачиваясь из стороны в сторону. Я бы не сказал, что голоса у них были очень неприятными, но утверждать будто-бы их пение может завлечь моряков на гибель было-бы большим преувеличением. Впрочем, я далек от мысли обвинять тех кто утверждает обратное во лжи. По-видимому, это были русалки другой породы.
Напавшие на нас русалки походили на нарисованных художниками со слов видевших их моряков. Кожа и волосы у них были голубовато-зеленого цвета, под цвет морской воды, но пальцы рук заканчивались длинными когтями, а изо рта торчали две пары изогнутых клыков - верхние и нижние, безобразившие их лица. Когда я рассказываю друзьям о своих приключениях, то всегда находятся скептики неверящие моему описанию сирен, тогда я демонстрирую клыки собранные мной в том месте где бился за жизнь Мак-Дональд и икру своей левой ноги на которой сирена на всю жизнь оставила мне память о своих острых когтях.
Я и мои товарищи сопаской слезли с мачт. В живых нас осталось семеро, считая меня и капитана. Вся палуба была забрызгана кровью и посыпана рыбьей чешуей. Мы подняли паруса, вышли из бухты и поспешили отплыть от злополучного острова. Один из нас, ирландец О.Нил, человек со странностями, заявил, что из абсолютно достоверных источников ему известно, что русалки перед тем как съесть свои жертвы насилуют их. Эта выдумка, несмотря на трагичность нашего положения, вызвала общий, долго не умолкавший смех и шутки, поскольку невозможно было себе представить чем эти полурыбы могли бы изнасиловать бравых матросов.
В открытом море судно снова дало течь с которой мы уже не в состоянии были бороться. Ночью трюмы настолько наполнились водой, что нам пришлось сесть в щлюпку и отплыть подальше от тонущего корабля.
Мы не знали где находимся и с какой стороны ожидать ближайшую сушу, поэтому не стали тратить силы и отдались во власть течения. Довольно быстрое оно двое суток носило нас часто меняя направление, пока мы не увидели полоску земли. Тогда все дружно взялись за весла и проведя шлюпку через проход в рифах причалили к берегу покрытому мелкой галькой и песком, в ста метрах от которого виднелся лес.
Первым делом мы нашли ручей и вдоволь напились чистой воды. Затем наелись кокосовых орехов, росших здесь в изобилии. Не найдя следов людей, спутники решили отдохнуть в тени раскидистого дерева.
Я задремал, и открыв глаза от тревожного ощущения, что нас кто-то внимательно разглядывает, увидел группу из нескольких десятков созданий отрезавших нам путь в лес. - Опять сирены. На этот раз нам конец. - мелькнула у меня мысль. Но присмотревшись успокоился. Это были настоящие женщины. Из под платья до колен, на манер древнегреческих туник, у них виднелись загорелые ноги.
После настороженного молчания, одна из женщин вышла вперед и подойдя поближе обратилась к нам. К своей радости я понял ее речь - она говорила на искаженной
-3-
латыни, - и перевел ее слова друзьям.
- Путники, вы в стране амазонок. Приветствуем Вас и просим к себе в деревню.
Нам пришлось принять их приглашение, подкрепленное видом копий и коротких мечей которые они держали в руках, и мы последовали за амазонками.
Глава третья. Первый день в деревне.
Сначала мы шли вдоль берега моря, а затем круто свернули в лес. Нижний ярус леса густо зарос колючим кустарником, но благодаря множеству прогалин и полян мы продвигались без особого труда. Не было видно никаких признаков протоптанных людьми троп и амазонки ориентировались по известным им одним приметам.
Во время перехода мы впервые столкнулись с весьма своеобразным поведением островитянок. У них не принято скрываться от мужчин в укромных местах чтобы справить естественную нужду. Они останавливаются и мспражняются прямо на месте. Сначала мы думали, что таким поведением женщины хотят нас завлечь, но видя с каким непринужденным и неприступным видом они делают это у нас на глазах, мы сами стали поступать таким же образом. И только капитан у которого свело живот от недозрелого кокоса, чтобы не уронить своего авторитета, несколько раз бегал прятаться за кусты. Но к его большому возмущению и к развлечению команды ему и там приходилось опорожняться под настороженными взглядами нескольких амазонок, у которых попытки капитана укрыться вызывали подозрение.
Часа через четыре мы услышали шум прибоя и сквозь поредевшие деревья снова увидели море. А выйдя из леса попали на запущенную дорогу ведущую в деревню. На окраине которой столкнулись с дюжиной девочек разного возраста, почти голых, перемазанных глиной, с интересом следивших за дракой собак и свиней. Небольшие, лохматые собаки, родственники наших дворняжек с яростным лаем нападали на серых, свирепого вида свиней пытаясь схватить их за ноги или за хвост. Те же сгрудившись, в свою очередь, отвечали шавкам грозными выпадами, стараясь поддеть их острыми, изогнутыми вверх клыками. Сражение было настолько яростным, что мы остановились опасаясь как-бы не досталось и нам, но проводники быстро согнав с дороги и животных и зрителей освободили путь в деревню. Позже я узнал, что это зрелище является излюбленным у молодых островитянок и как считают взрослые воспитывает у них мужество.
Миновав несколько десятков глинобитных хижин, рядом с которыми хлопотали женщины и копошились детишки, наша группа достигла центральной площади. Видно было, что когда-то она имела форму прямоугольника, а сейчас из-за затоптаных углов стала овальной.
Нас разместили в большой круглой хижине, покормили и оставили одних, разрешив выходить во двор - на этом и кончалась вся наша свобода. Я вышел подышать свежим воздухом и долго любовался великолепным звездным небом. Судя по созвездиям остров находится в северном полушарии, недалеко от экватора.
Мы долго не могли заснуть и пытались разобраться где находиться страна амазонок и почему здесь одни женщины. Самым правдоподобным было то, что все мужчины на войне или на охоте. Но это не объясняло почему не видно стариков и мальчиков. Кто-то пустил слух, что это как раз и есть та страна которую испанцы называют Эльдорадо и что здесь полно золота. И хотя для этого не было никаких оснований, все сразу же в него поверили и растащили металлические предметы которые нашли в хижине и во дворе надеясь, что они золотые. К нашему разочарованию на следующий день мы убедились, что все они из железа, бронзы или меди. И конечно было сказано много слов о привлекательной внешности амазонок и об их заманчивых формах, проглядывающих сквозь тонкое полотно платья. Здесь все без исключения сходились на том, что нас ожидают любовные приключения.
Заснули мы только под утро, но амазонки дали нам выспаться и вошли в хижину когда большинство из нас уже пронулось. После легкого завтрака из фруктов нас повели вкупальню по дорожкам, которые в центре деревни были прямые и одни из них шли с севера на юг, а другие с востока на запад. Рядом с деревней протекала небольшая речка с мутной водой и множеством обитавших в ней зеленых водяных змей, подозрительного поведения. Поэтому жители деревни соорудили из большого числа толстых бамбуковых трубок настоящий водопровод забиравший чистую воду в источниках, в миле от деревни, у подножия невысоких гор, и подводивших ее к бане.
И вот, когда мы нежились под горячим солнцем и струями прохладной воды, смывая с себя и содежды корку соли, которой покрылись за последние несколько дней, к нам подошли молоденькие амазонки. Они остановились, сбросили с себя всю одежду и остались стоять голыми опираясь на копья и рассматривая нас безразличным взглядом, хотя за безразличием иногда проскальзывало затаенное любопытство. Амазонки были такими соблазнительными и стояли так близко, что нас тянуло хотя бы потрогать их руками. И мы бы так и поступили, если бы не вид их копий. Единственное, что мы могли себе позволить и что, по правде говоря, произошло помимо нашей воли так это то, что у всех нас встали члены.
В стороне, уже давно сидела и наблюдала за нами группа женщин. Когда девушки разделись, эти женщины начали что-то оживленно обсуждать. Вскоре стало ясно, что их внимание сосредоточилось на мне, а точнее - поскольку я ничем другим не отличался от товарищей - на моем пенисе, размер которого намного превосходил размеры аналогичных органов моих спутников.
Постояв, девушки оделись и ушли, а мы просушив одежду и вернувшись в хижину, до вечера играли в кости на пока не найденные сокровища Амазонии. Разговоры вертелись вокруг женщин. День подтвердил, что в деревне нет никаких признаков особ мужского пола.
Во второй половине дня в деревне началось оживление. Было видно, что амазонки готовились к какому-то событию. По версии кока селянки на следующий день устроят свадьбы - женихами конечно будем мы. Тут все начали прикидывать, кто сколько возьмет жен и какими прелестями они будут обладать. Перед тем как стемнело к нам вошли амазонки, без слов взяли меня за руки и отвели через площадь в хижину напротив, где я провел ночь в одиночестве.
. Глава четвертая. Обряд посвящения.
Проснулся я от шума.Несмотря на ранний час с площади доносились разговоры селянок, звуки
барабана и свирелей заглушавшие рокот прибоя и гомон лесных птиц. Сквозь щели в стенах и через окно в хижину проникал яркий солнечный свет. Я долго лежал обдумывая свое положение. Меня беспокоила мысль о роли которую предстояло, по-видимому, сыграть во время туземного праздника. Хотя женщины и не выглядели дикими или кровожадными.
Внезапно, прервав поток моих мыслей, с громким смехом, в комнату вошли амазонки. Они были одеты в нарядные одежды разукрашенные переливающимися всеми цветами радуги перьями, отчего напоминали стайку попугаев. На головах у них красовались венки из лавра с вплетенными цветами источавшими сильный аромат, на шее висели ожерелья из разноцветных камней и мелких ракушек самых причудливых форм.
Одна из вошедших женщин раздела меня и затем долго и старательно наносила красной краской на моем теле замысловатые узоры, а закончив это делать запеленала меня в длинную и широкую красную ткань завязав узлы так, что я не мог пошевелить руками и почти не мог переставлять ноги. На голову мне надели венок из красных цветов, а на шею навесили множество красных бус. Поддерживаемый амазонками я вышел из хижины и сел в носилки в которых, окруженного толпой веселящихся поселянок, меня пронесли через всю деревню и мягко опустили на ее окраине, на большой поляне, около двух туземных храмов круглой формы.
В храме поменьше, куда меня ввели, царил прохладный полусумрак. Когда глаза привыкли к нему, на столбах подпирающих кровлю я разглядел резьбу с часто повторяющимся изображением божества с женской грудью и длинным хоботом висящим между ног. Посреди храма стоял большой белый камень похожий на ложе и весь покрытый, без всякого сомнения, засохшими пятнами крови. Сердце замерло в моей груди. Я решил, что пришла моя погибель. Об этом говорили и кровь на алтаре и обилие красного цвета в моем наряде. Если бы не пелена стеснявшая мои движения я бросился бы бежать, хотя и в этом случае шансы на спасение были бы ничтожными - многие из женщин окруживших храм имели при себе копья и мечи.
Ко мне подошла жрица с чашей в руках из которой я, словно загипнотизированный ее сверкающими глазами, выпил сладковатую на вкус, черного цвета жидкость. И сразу почувствовал действие эликсира. У меня поднялся пенис. Он стал таким твердым каким не был никогда в жизни.
Женщина легко развязала узлы, наряд соскользнул с моего тела и я остался стоять голым с огромным торчащим членом, как какой-то сатир. В это время вторая жрица ввела в храм, подвела к каменному ложу и поставила на четвереньки молоденькую амазонку, обнаженную и разрисованную также как и я.
Я стоял не понимая, что происходит пока не почувствовал сильный толчок в спину и не увидел властного жеста жрицы указывающего, что от меня требуется. Тогда я погрузил член в тело девственницы и стал двигать им пока не кончил. Снова почувствовав толчок, на этот раз в грудь, я вытащил окрашенный кровью пенис и отступил на несколько шагов назад. Посвященную увели. На камне осталась только лужица ее девственной крови. Затем привели вторую девушку и все повторилось снова. Всего, за этот день, я посвятил в тайну половой жизни и оплодотворил под тридцать невинных девочек в возрасте от четырнадцати до двадцати лет, судя по их виду. Время стерло в памяти их лица, фигуры и поведение на ложе. Но любознательные читатели легко могут себе все это представить, так как амазонки ничем не отличаются от наших девушек.
После основной части действа наступил финал. На камень забралась главная жрица, стала на четвереньки задом ко мне, накрыла голову подолом длинного, багрового жреческого одеяния обнажив при этом нижнюю часть своего тела. Она не была девственницей. Ее сменила вторая жрица и на ней рабочая часть обряда была исчерпана. И только тогда я почувствовал, что совершенно обессилел, ноги перестали держать и я сел на пол, а затем и лег. Но тут же ввалившаяся в храм толпа амазонок вынесла меня, положила на носилки и ничем не прикрыв мою наготу понесла в деревню. Проходя мимо речки многие из женщин снимали со своей головы венки и бросали их в мутную воду.
В хижине я соблегчением почувствовал, что член опустился. И я окончательно успокоился: меня не принесли в жертву - кровь на камне была кровью девственниц. Удивляла способность которая проявилась у меня в храме и которую раньше я за собой не замечал. Как я мог за такое короткое время обслужить несколько десятков женщин и при этом не обделил ни одну из них своей спермой? Ясно было, что этим я обязан напитку который поднесла мне жрица.
Едва я успел решить эту проблему и натянуть штаны и рубаху как за мной пришли и отвели на площадь, где собрались все жители деревни. Там уже началась трапеза в честь успешного завершения обряда посвящения девушек. С наступлением темноты пирующие развели костры и наевшись, и напившись хмельного напитка взялись за руки выстроившись цепочкой. И эта цепочка, как длинная змея, стала извиваться вокруг костров все убыстряя и убыстряя темп и наконец разгоряченные танцоры разомкнули руки и стали прыгать один за другим через костры. Некоторые срывали с тела одежду и бросали ее в огонь, как-бы принося ему жертву.
Толпа пьяных направилась к хижине где находились мои товарищи. Я видел как амазонки вывели их во двор и сорвали с них штаны. Затем одни женщины переругиваясь и отпихивая друг друга становились на четвереньки задирая платья, а другие подталкивая мужчин в спину и подкалывая копьями заставляли их совокупляться с готовыми к этому вакханками. Я наблюдал за этой, казавшейся при красноватом отблеске костров фантастической, оргией пока мое сознание окончательно не затуманилось выпитой туземной брагой. Затем я попытался зачем-то встать, но упал и здесь же на площади заснул.
-6-
Я пришел в себя в хижине и увидел большой лоснящийся голый зад женщины стоявшей передо мной на четвереньках. Несколько других амазонок поддерживали меня под руки и подталкивали так, что мой стоявший пенис двигался в ее влагалище. В помещении было душно, хмель снова ударил мне в голову и я опять заснул.
. Глава пятая. Нападение маймуна.
Проснулся я утром следующего дня от громкого топота и выглянув в окно увидел на площади множество мужчин танцующих в поднятой ими пыли, под громкий бой барабана. В стороне стояла толпа плачущих, связанных женщин - пленниц - в которых стоящие рядом амазонки бросали камни и палки. Другие амазонки пританцовывали в такт ударам барабана и призывно раскачивали бедрами. У многих мужчин на кончиках копий торчали отрубленные головы со спутанными длинными грязными волосами и остекленевшими глазами отражавшими еще низко стоявшее солнце. Лица и полуобнаженные тела амазонцев покрывала боевая раскраска. Вся эта сцена выглядела настолько устрашающей, что у меня от ужаса застыла кровь в жилах и я на мгновение закрыл глаза.
Когда я открыл их вновь, до моего сознания из которого постепенно выветривались остатки алкоголя дошло, что топот ног это всего лишь ливня, гул барабана - это раскаты грома, а возвращение воинов в деревню - сон. Впрочем я ошибся. Топот мне не приснился. Под проливным дождем в деревню въехало около двадцати насквозь промокших всадниц. Пока я приводил в порядок свои мысли, в болевшей от похмелья голове, и оценивал события прошедшего дня они отдохнули, высушили одежду поели и пришли за мной.
Я не был лихим наездником, но жизнь научила меня не только морскому делу. Поэтому, когда мне объяснили, что нужно ехать я без долгих сборов - у меня не было никакого багажа - сел на лошадь. Поездка была трудной. Дорого размыло ливнем, какого здесь не видели уже давно, и приходилось подолгу ждать пока не подсохнут разбушевавшиеся от дождя ручьи и образовавшиеся вокруг них болотца.
Заночевать нам пришлось в густом лесу. Провожатые выбрали открытое место, насобирали большой запас хвороста, разложили кольцом костры и разместились внутри круга вместе с лошадьми. Как я узнал, на острове не водятся особо опасные хищники и все эти предосторожности предпринимались чтобы обезопасить себя от маймунов. Эти таинственные существа являются единственными на острове представляющими угрозу для амазонок. Всего их на острове несколько экземпляров. Живут они, как считают амазонки, под землей и появляются и нападают как правило ночью. От женщин похищенных ими не остается ничего, ни костей, ни лоскутка одежды за исключением металлических предметов и оружияю У маймунов светящиеся во тьме зеленовато-красные глаза и голос похожий на вой шакала. Что касается воя, то я могу подтвердить, что это так. Во время этой ночевки в лесу я слышал вой похожий на вой шакала. Он привел женщин в страшное смятение. Амазонки не спали всю ночь, ходили около костров с тревогой вглядываясь в глубь темного леса и метали туда копья если им казалась, что они видят горящие глаза маймуна.
Утром, когда рассвело я осмотрел местность вокруг поляны на которой мы ночевали, но не нашел никаких следов чудовища. Лишь из пня торчало несколько застрявших там копий. Впрочем, возможно, что осмотр не дал результата потому что был поверхностным. Амазонки спешили побыстрее покинуть опасное место. Оправившись, наскоро позавтракав и оседлав лошадей мы тронулись в путь.
. Глава шестая. Муж цариц.
С холма, как на ладони, была видна загородная резиденция царицы - длинное двухэтажное здание окруженное парком и высоким каменным забором. Последнюю милю, к явному удовольствию провожатых, мы промчались галопом, вихрем пролетели мимо открытых сверкающих на солнце бронзовых ворот, миновали одичавший парк и резко осадили лошадей у массивных из красного дерева парадных дверей, едва не потоптав уже поджидавших нас слуг.
Меня сняли с лошади. С криками таласия, на руках торжественно пронесли через несколько больших расписанных цветной мозаикой зал, посадили на стул, влили в рот из золотой чаши знакомый уже по обряду посвящения эликсир, сразу подействоваший на меня, раздели и втолкнули в темную комнату, в которой слышался шелест двигавшихся опахал обдававших струями воздуха пропитанного запахом благовоний. Услужливые руки вставили мой член в женщину стоявшую, как я почувствовал, обнаженной на четвереньках и ласково похлопав меня по голому заду ладонью показали, что надо действовать.
Мой первый сеанс сеанс во дворце длился несколько часов, в абсолютной темноте. Иногда, в промежутках между актами, я присаживался передохнуть на скамеечку подставляемую невидимым слугой. За это время, как мне показалось, я обслужил почти двадцать женщин, но впоследствии узнал, что это была царица и ее пятеро дочерей, которые сменяя друг друга пожелали меня по нескольку раз.
Я провел во дворце два месяца и каждый раз работал с царицей и принцессами в полной темноте, в соответствии с законом Амазонии по которому никто не должен видеть сношения царственных особ с мужчинами. В согласии с другим обычаем они давали мне только стоя на четвереньках.
Моя задача заключалась в том, чтобы царский дом дал стране наследников. Свободного времени у меня было много, но свидания были беспорядочными - принцессам хотелось иметь со мной дело и днем и ночью. Я видел царственных особ только со стороны, но уже через неделю, несмотря на тьму в комнатах свиданий, мог сказать с кем имею дело. Единственными амазонками с которыми я постоянно общался были слуги. Благодаря их разговорчивости я узнавал новости и собирал информацию о стране в которую попал.
Однажды, где-то через месяц после нашего появления на острове, меня вызвали к одной важной особе. Войдя в приемные покои вельможи, советника царицы, я увидел стоявшего там человека, скованного по рукам и ногам цепью, в котором с большим трудом признал нашего капитана - настолько он осунулся и похудел. Сквозь дыры в его поизносившейся одежде, висевшей на нем мешком, просвечивала отдававшая болезненной желтизной кожа.
При своей высокой образованности капитан совершенно не владел латынью и я нужен был как переведчик. Занимаясь переводом вопросов и ответов мне удалось разузнать у капитана о спутниках, которых не видел со дня обряда посвящения, и о причине которая привела во дворец его самого.
Рассказ был горестным. После ночной оргии в деревне они не знали покоя ни днем ни ночью. Их возили по стране и отдавали попользоваться любой пожелавшей их амазонке, а таким не было отбоя. Старинный закон Амазонии запрещал простым амазонкам пользоваться одним мужчиной дважды, но его постоянно нарушали заплатив небольшую мзду смотрителю, что ухудшало и без того тяжелое положение друзей. Их насиловали - по словам капитана, человека прямолинейного - даже во время переездов, попутчики, прямо в повозках. За месяц в них влили бочки треклятого зелья, отчего члены спутников превратились в стоячие камни истекавшие спермой. И все делалось под благовидным предлогом - необходимо мол восстановить численность населения Амазонии поредевшего после страшного мора постигшего страну. На руках у капитана умерли от истощения сил братья Стивенсоны. Подобная участь ожидала в скором времени и других. Мне повезло, что я попал во дворец и являюсь собственностью царской семьи.
Капитан побывавший во многих странах и привыкший уважать чужие законы, вначале, выполнял все требования амазонок, от всей души желая им помочь. Но когда увидел, что их безжалостно эксплуатируют, попирая все божеские и человеческие нормы, взбунтовался и отказался пить проклятый чертов напиток. За это ему грозила смертная казнь через утопление в море. Я уговаривал капитана потерпеть и надеяться на избавление, но зная его принципиальность понимал, что это бесполезно. Я никогда не забуду последние слова этого мужественного человека брошенные в лицо
-8-
царедворцу:
Лучше достойная смерть, чем позорное рабство. Я моряк и не боюсь умереть в море.
Все свободное время я посвящал изучению страны амазонок. В частности, я провел тщательное исследование строения тел слуг, чему с их стороны не было никаких препятствий, и установил, что амазонки абсолютно ничем не отличаются от наших женщин. Самой большой моей удачей было то, что в царском дворце оказалась библиотека полная древних рукописей написанных на папирусе и более новых написанных на ткани. Здесь я сделал все, что позволяли мои скромные возможности и конечно далеко не все, что хотелось-бы. В двух следующих главах я познакомлю читателей с двумя наиболее интересными манускриптами.
Глава седьмая. Гай и Клавдия.
Первый, более древний папирусный свиток описывает историю любви в буквальном смысле породившую Амазонию. К сожалению, несмотря на все мои старания, мне не удалось определить время его создания и имя автора.
По спокойной лазурной глади Средиземного моря резво, оставляя за собой белый пенистый след, скользили три римских корабля. Команды трудились на палубах весело распевая песни. Плавание шло удачно. Днем ярко светило солнце, а ночью небо украшали луна и звезды. Все время дул попутный ветер. Всего три дня назад моряки отпраздновали обильную едой и питьем свадьбу своего предводителя Гая, на что указывали свадебные вымпелы реющие на мачтах флагманского корабляю И вот теперь, они уже у Геракловых столбов, за которыми всего в нескольких сутках пути находится обетованная земля с плодородной почвой, способной рожать под умелыми руками земледельцев по нескольку урожаев в год.
Как часто бывает, молодой римлянин Гай из знатной и богатой патрицианской семьи безумно влюбился в прекрасную и скромную девушку Клавдию, дочь бедных плебеев. Родители Гая наотрез отказались дать согласие на их брак и готовились против воли женить сына на нелюбимой женщине. Тогда Гай используя свой авторитет, которым он заслуженно пользовался в Риме несмотря на молодость, добился права основать римскую колонию в Африке, на побережье Океана. На свои средства и деньги собранные друзьями он оснастил три корабля и вместе со смельчаками которым надоела жизнь в Риме отплыл к неведомой земле. Конечно же на корабле была и Клавдия. После отплытия сыграли свадьбу и первую брачную ночь молодые провели на юте укрытые черным бархатным небом усеянным мириадами мерцающих звезд. Страстные ласки любовников сменялись тихой беседой о планах на счастливое будующее.
Но фортуна изменила им. Стоило только кораблям миновать Геракловы столбы как на них обрушился ужасный шторм. Один из кораблей сразу затонул. Два других, удержавшихся на плаву, разнесло в разные стороны и они потеряли друг друга навсегда. Корабль с Гаем и Клавдией несколько дней носило по бушующему морю. Все мужчины выбиваясь из сил спасали судно от гибели в морской пучине. И когда шторм утих на них обессиленных напал мор от которого все они умерли, оставив на борту корабля беспомощных жен, сестер и матерей. Последним умер Гай. Стенающие от горя женщины завернули его тело в пурпурный плащ и отдали морю.
Много дней неуправляемый корабль носило по океану, пока не прибило к острову населенному пигмеями. Туземцы разграбили судно, а женщин увели к себе в деревню. Когда несчастные оправились от потрясений и болезней пигмеи захотели взять их в жены. Естественно, что римлянки презрительно отказались. Зачем им нужны были мужья дикари и к тому же ростом едва доходящие им до пояса. Тогда пигмеи взяли их в жены силой. Многие из женщин хотели покончить жизнь самоубийством, но Клавдия отговорила их, убедив поискать другой выход. Она уже чувствовала в себе ребенка Гая. Римлянки составили заговор возглавила который Клавдия.
Некоторое время они готовили пищу своим нелюбимым мужьям и терпеливо, по нескольку раз в день, отдавались им стоя на четвереньках, как было принято у туземцев. Пигмеи несмотря на свой низкий рост были чрезвычайно похотливы. Кроме того, туземцы считали своими прародителями диких кур и чтобы доставить удовольствие и задобрить духи умерших предков, перед половым сношением втыкали себе в волосы большой пучок куриных перьев, и точно такой же пучок вставляли в задницу своим партнершам. Это интимное обстоятельство, могущее показаться некоторым читателям забавным, многократно усиливало ненависть римлянок к насильникам.
Наконец, во время праздника полнолуния, когда все дикари перепились римлянки орудуя мечами и копьями оставшимися после гибели спутников перебили всех муж чин племени, включая стариков и детей. В живых остались только два колдуна живших в лесу далеко от деревни, которых римлянки уважали и побаивались. Собравшись на сходку победительницы решили основать царство и выбрали царицей Клавдию. Через несколько месяцев Клавдия родила дочку названную Ромулой. Позже, после смерти матери она стала второй царицей и законы принятые при ней сильно укрепили государство.
Для продолжения своего рода амазонки сначала пользовались мужчинами соседних племен захваченными во время набегов в плен. Затем, когда этот источник иссяк, в ход пошли мужчины соседних островов и моряки занесенные на остров бурями. Конечно это не помогло-бы, если-бы не напиток рецепт которого амазонкам дали колдуны, в благодарность за то, что те оставили их в живых. От этого черного сладковатого напитка у мужчин надолго вставал пенис и обильно выделялась сперма. Родившихся мальчиков амазонки топили, пока не придумали особое снадобье - оно убивало внутри женщин плод если он был мальчиком.
Что касается названия страны - Амазония, то оно по-видимому туземного происхождения. Смысл его скорей всего утерян.
Глава восьмая. Трактат о любви.
Второе произведение, представляющее интерес для любителей мифологии, написано позже первого, на ткани, которую амазонки используют вместо бумаги. Сочинила его жрица богини Венеры, некая Венерина, и называется оно "Зерцало истинной любви".
Люди, вначале, после того как их создали боги, не знали любви. Венера, пожалев их, спустилась с Олимпа и прикинувшись странницей пришла к девушке-пастушке попросив у нее еды и ночлега. Было лето и все женщины ушли со стадами в горы на пастбища, оставив эту девушку одну присматривать за селением и маленькими козлятами. Вечером, как-бы в знак благодарности за гостеприимство. Венера принесла из источника воду и предложила девочке омыть ее тело. Разделась и сама богиня. Восхищенная красотой богини и зачарованная ее ласками и поцелуями невинная пастушка вскоре отдалась Венере. Уроки любви продолжались много дней и ночей. Дело дошло до того, что пастушка совсем забыла о козах и они разбежались. Тогда Венера раскрыла, что она богиня, собрала всех разбежавшихся коз в загон, назначила пастушку своей жрицей и поручила ей обучить всех женщин искусству любви, а сама снова вознеслась на Олимп. За это женщины стали считать Венеру богиней любви и приносить ей обильные жертвы плодами и животными. Это был Золотой век и так женщины познали любовь.
Но золотой век прошел, люди начали болеть, стареть и умирать. Несчастные обратились к богам с просьбой помочь им, чтобы люди не исчезли с лица земли. Боги поручили это дело Венере. Венера долго думала и не могла ничего придумать, пока не увидела проходившую мимо богиню кузнечного дела Гефесту. Эта богиня была хромая и кроме того у нее между ног висело нечто - как раз на том месте, где у других богинь находятся отверстия для любви из которых божественные девы во время любовных утех пьют друг у друга нектар и амброзию.
Однажды, когда Гефеста была еще маленькой, она громким плачем разбудила Геру и царица богов разгневавшись, спросонья схватила девочку за промежность и несколько раз сильно встряхнула, отчего кожа между ног у Гефесты вытянулась и образовала это
нечто. Поскольку ребенок не перестал плакать Гера сбросила его с Олимпа и Гефеста
-10-
сломав при падении ногу осталась еще и хромой. Во время любовных забав богини
заставляли Гефесту засовывать свой новый член в их отверстия для любви и двигать им пока он не пропитывался амброзией и нектаром. Когда же Гефеста вынимала его оттуда, девы хватались за него руками, со смехом тянули каждая к себе и кричали: "Дай попробовать! Какой он вкусный!" От этого член Гефесты стал еще длиннее и она стесняясь носила платье до щиколоток.
Так вот, увидев Гефесту Венера сразу поняла, что надо делать. Она появилась перед главной жрицей и попросила привести самую глупую и уродливую женщину. Когда жрица выполнила ее повеление, богиня взяла глину и вылепила трубку похожую на член Гефесты прилепив ее женщине между ног. В руках у ней осталось еще немного глины и тогда богиня любви в насмешку над тем, что у женщины была плоская грудь скатав два шарика прикрепила их к пенису. Затем Венера объяснила людям как поступать чтобы рождались дети.
К сожалению женщина была не только глупой и уродливой, но завистливой и злой. Среди родившихся детей оказалось много мальчиков получивших по наследству эти худшие качества. Мальчики подросли и используя коварство и силу захватили власть и сделали женщин своими рабами. Это означало приход железного века. Но женщины не стали долго терпеть насилие. Они свергли мужское иго и уничтожили почти всех угнетателей, оставив лишь немногих необходимых для расплода и изгнав их на окраину обитаемого мира.
Вторая, практическая часть трактата, описывает любовные приемы которыми должны или могут пользоваться амазонки. В частности, всем без исключения предписывается давать мужчинам только стоя на четвереньках и повернувшись к ним задом, чтобы не видеть обнаженную мужскую срамную часть. Так как вид этого места вызывает у женщин отвращение и сильный спазматический смех, что отрицательно влияет на будующие роды и здоровье зачатого ребенка.
К моему огорчению дальнейшая работа по изучению трактата была внезапно прервана. Я понимал, что меня в конце концов постигнет участь несчастных товарищей, но думал, что это будет еще не скоро. Ровно через два месяца после моего появления во дворце, когда я с увлечением работал в библиотеке, за мной пришли. Я взял свой маленький багаж, сел на лошадь и со смешанным чувством сожаления о прерванной интересной работе, тревоги за будующее и надеждой выбраться на родину отправился в путь.
Глава девятая. Бегство.
Итак, закончилась моя жизнь во дворце. В общем, я выполнил свою задачу. Царица и трое ее дочерей благополучно забеременели и вся страна с нетерпением ожидала рождения отпрысков царствующего дома. Что касается двух других принцесс, то здесь мои старания не дали результата. Теперь же, пополнив запас своих знаний о жизни разных народов сведениями о стране амазонок, под охраной нескольких рослых гвардейцев я направлялся, по-видимому, в провинцию для всеобщего пользования. Меня везла низкорослая, очень смирная, серая в яблоках кобыла с умными глазами.
Рукописи царской библиотеки и личный опыт показывали мне, что культовый смысл придававшийся амазонками, на протяжении столетий, сношению с мужчинами служил лишь ширмой маскировавшей их истинную природу. Настоящее и полное удовлетворение они могли получить только от половой связи с мужчинами, имевшую тем большую ценность чем реже она имела местою Поэтому, по беглым взглядам сопровождавших меня женщин было ясно, что перестав быть собственностью царской семьи и отъехав подальше от дворца, на первой же большой стоянке, я стану отцом их будующих детей.
Через несколько часов поездки, в одной из деревень, к нам присоединились купцы. Покинув деревню и преодолев вброд небольшую речку караван въехал в густой лес, в котором по сообщению сельчан недавно начала орудовать шайка разбойников. Углубившись в него дорога сузилась настолько, что одной из охранниц пришлось ехать бок о бок со мной и ее нога касалась моей ноги. Затем женщина немного обогнала меня и я невольно залюбовался ее стройной фигурой, крепким задом уверенно сидевшим в седле и иссиня-черными волосами рассыпавшимися по плечам.
Внезапно из спины амазонки, между лопатками, вышел кончик копья и на платье появилось красное пятно. Она завалилась на спину и упала с лошади с копьем в груди. На нас посыпался град копий и стрел. В караване началась паника. Еще двое охранниц упали пронзенные стрелами грабителей. Просвистев мимо моего уха и задев круп лошади стрела вонзилась в землю. Животное заржав от боли и испуга понеслось изо всех сил вперед и через несколько минут мы оказались одни, далеко от места драмы, по счастливой случайности избежав гибели. Проехав еще с милю я слез с кобылы, осмотрел ее круп и смазав рану, оказавшуюся неопасной, целебной мазью пошел рядом с ней прислушиваясь и внимательно вглядываясь, чтобы снова не стать пленником островитянок.
Вскоре местность стала заметно гористой и часа через три мы поднялись на невысокий перевал откуда увидели море. Достигнув побережья только к вечеру я нашел удобный грот, завел в него лошадь и завалив вход камнями и ветками лег спать надеясь, что чуткое животное подаст сигнал если нам будет угрожать опасность. После спокойной жизни во дворце я сильно устал от дорожных приключений и проспал бы до полудня следующего дня, если бы лошадь не захотела на на воздух и не начала бы утром проявлять признаки беспокойства. Выведя ее из грота, покормив и осмотрев рану которая уже почти зажила я отвел кобылу на поляну прикрытую со всех сторон холмами и оставил там пастись, а сам забрался на высотку откуда хорошо просматривалась местность.
Прямо передо мной группа скал вдаваясь в море и описывая полукруг отрезала заводь с гладкой как стекло поверхностью воды. Слева и справа насколько видел глаз холмы поросшие лесом почти вплотную подходили к воде оставляя узкую полоску песка. Дорога по которой мы пришли оставалась такой же пустынной как и вчера. Среди холмов, в направлении береговой линии извивалась вторая дорога шедшая наперерез первой и такая же пустынная - последствия мора постигшего страну. Впрочем, вскоре я увидел вдали приближавшихся всадниц. Остановившись напротив меня двое амазонок слезли с лошадей и сняв с третьей лошади длинный предмет завернутый в плотную пеструю ткань пустили их пастись, а сами направились к заводи.
Я не стал наблюдать как они раздевались и плескались в воде, а осторожно, прячась за кустами и камнями подкрался к заинтриговавшему меня тюку, развернул его и увидел нашего корабельного кока. А точнее то, что от него осталось. Никто не знал его настоящего имени и для всех он был просто Корабельным Коком с большой буквы. Я подозреваю, что и сам он был уверен, что именно Корабельный Кок и есть его имя собственное. Раньше это был веселый упитанный малый, вечно державший во рту трубку отчего от приготовленной им еды всегда пахло крепким табаком, что придавало ей особый шик. Теперь же, передо мной лежала высохшая, пожелтевшая мумия. Без всякого сомнения смерть наступила от истощения сил. Прав был капитан. Если бы не кобыла спасшая мне жизнь, то и меня ожидала бы подобная участь. Некоторое время я смотрел в лицо мумии пытаясь угадать ее последние чувства и мысли, пока не вспомнил об угрожавшей мне опасности. Тогда я вытащил из кармана штанов кока трубку на память, прихватив заодно и его не менее знаменитый шелковый платок попавший мне под руку. На нем было что-то написано, но мне было не до разбора надписей. Я быстро сунул вещи в свой карман, завернул мумию в ткань и поспешил снова занять наблюдательный пункт.
Вернувшиеся после купания амазонки заметили, что кто-то трогал груз. Это было видно по их встревоженному поведению. Но женщины не стали искать виновных, они опять прикрепили останки кока к лошади и уехали. Я же понаблюдав еще довольно долго впустую за дорогой спустился к морю и пройдя с полмили, неожиданно увидел на скале нанесенную красной краской стрелку. Бывает так, что удача поджидает тебя там где ты ее не ждешь.
Метров через сто вторая такая-же стрелка указывала вниз на полузасыпанный песком камень. Смахнув песок я увидел надпись на французском языке с указанием места, где находился замаскированный грот. Не без труда разыскав этот грот и проникнув в него я к своей неописуемой радости нашел там полностью оснащенную шлюпку с запасом сохранившихся сухарей, с бочонками для пресной воды и записку в которой хитроумные французы сообщали своим друзьям, что прождав условленный срок они отправились на их поиски. Это происходило, по-видимому, не более пяти лет назад и все французские моряки, скорее всего, погибли так же как и мои товарищи.
Я быстро возвратился с кобылой и сее помощью спустил судно на воду, переправил его в укромное место и наполнил бочонки пресной водой. Солнце еще не зашло и я подумал, что будет нехорошо покинуть остров не оставив памяти о друзьях. Неподалеку от дороги я выбрал огромный кедр, со стволом в несколько обхватов, зачистил кору и вырезал на нем следующую надпись на латыни.
"Амазонка остановись!
Прочти имена мужей, которые по воле небес попали на этот остров, из далекой страны, и кровь которых течет в ваших жилах.
Авраам Паннель - капитан "Ласточки".
Корабельный Кок.
Майкл Богач - марсовый.
О,Нил - палубный матрос.
Братья Стивенсоны, Джо большой и Джек - палубные матросы.
И сделавший эту надпись корабельный врач Лемюэль Гулливер."
Затем я наносил камней и соорудил из них большую пирамиду.
Вторую ночь я провел так же как и первую. Проснувшись от утренней прохлады я вышел с лошадью из грота. Рассветало, надо было спешить пока с берега дул бриз. Я покормил кобылу, потрепал ее гриву, поцеловал в добрую лошадиную морду. Всего два дня назад я нашел верного друга, а сейчас приходиться расставаться с ним навсегда. На мои глаза навернулись слезы.
- Прощай. Не поминай лихом.
Я повернулся, подошел к лодке, сел в нее и отплыв от берега на веслах поднял парус. Он наполнился ветром и шлюпка начала быстро отдаляться от острова. Я видел как лошадь подошла к самой воде и печально смотрела на меня помахивая хвостом, словно желая счастливого пути. Постепенно уменьшаясь она вскоре стала точкой, которая затем расстворилась в воздушном мареве.
Глава десятая. Искупление.
Две с половиной недели я находился в шлюпке. Кончились запасы сухарей и главное протухла питьевая вода. Солнце палило немилосердно. Душные ночи приносили мало облегчения. От жары, жажды и переутомления, несколько суток назад, кошмарные сны сменились кошмарными галлюцинациямию И вот, в одном из таких кошмаров я увидел себя на холме, из каменистой красноватой почвы которого пробивались редкие кустики чахлой, выгоревшей на солнце травы. На самой его вершине, на плоской площадке лежало шестеро моих товарищей. Они еще не умерли, но не были уже и живыми. Их пожелтевшие, иссохшиеся тела казались деревянными. И только торчащие вверх пенисы были полны жизни. Было впечатление, что эти члены живут независимо от людей и имеют корни проникающие сквозь камни вглубь холма и сосущие там волшебную живительную влагу.
Вокруг жертв молча стояли и сидели женщины одетые в грубые серые платья доходящие до земли и скрывающие их формы. Головы у них были покрыты платками того же цвета туго завязанными под подбородком. На большом расстоянии покровы паломниц сливались в одну серую скатерть, накрывающую все вокруг лежащие холмы и низины и края которой скрывались где-то за горизонтом.
Женщины со скорбными лицами, молча, подходили к мужчинам, поднимали подол платья и ложились на них впуская в себя их члены, которые буйным порывом врывались в женскую плоть. Воздух замер. Казалось, что и солнце навсегда остановилось в зените. Не доносилось ни звука. Слышно было только тяжелое дыхание яростно двигавшихся самок и стоны животного удовлетворения вырывающиеся из-за их плотно сомкнутых губ. По разгоряченным лицам бьющихся женщин текли слезы которые смешиваясь с потом падали и стекали по телам жертв, оставляя в покрывающем их слое пыли глубокие, узкие бороздки. Кончив, женщины вставали и так же молча, и с такими же печальными глазами отходили в сторону уступая место другим. И не было этому ни начала ни конца.
Внезапно, в моем помутненном сознании, ослепительной вспышкой мелькнула мысль, что суть гибели моих товарищей есть искупление. Так, ночью, молния высвечивает из тьмы окружающие нас предметы. Творец создал этот проклятый остров амазонок, чтобы на земле было место где искупался бы грех мужского насилия над женщиной.
Очнувшись и почувствовав необычное поведение шлюпки я приподнялся и увидел, что ее прибило к берегу и она застряла на мелководье. Я перевалился через борт и пополз из последних сил, цепляясь за песок чтобы набегавшие волны откатываясь не унесли меня назад в море. Добравшись до кустов росших на берегу и укрывшись в их жалкой тени я снова потерял сознание.
Над моим бесчувственным телом склонились женщины пришедшие за возмездием. Затем я снова пришел в себя и понял, что палачи - это дикари смотревшие на меня с любопытством сквозь ветки кустарника.
Я был спасен. Туземцы оказались простодушным народом. Они отнесли меня в свою деревню, где я благодаря свежей пище и покою быстро пошел на поправку. Окончательному выздоровлению мешало нервное расстройство. Бред с холмом возвращался ко мне и ночью и днем.
После одного из видений я, чтобы вернуть душевное равновесие, вышел в лес прогуляться и не заметив тропическую гадюку - змею чрезвычайно ядовитую и злую - наступил ей на хвост. Рефлексивно отдернув ногу я оцепенел и ждал ее стремительного броска и укуса, после которого мне оставалось бы жить не более минуты. Но к моему удивлению она поступила неожиданно - попросту говоря, взяла да и уползла. Причем удалялась с таким обиженным видом, что я невольно рассмеялся. Это трагикомичное
приключение так благотворно повлияло на мою психику, что кошмары оставили меня.
Я провел у туземцев несколько месяцев и оказал им множество врачебных услуг. Они упрашивали меня остаться у них навсегда и давали столько жен сколько я пожелаю. Но я отказался, горя желанием вернуться на родину. И вот, наконец, мне повезло. В бухте появилась китайская джонка с рыбаками на борту, которых занесла сюда буря. Отдохнув и починив судно китайцы взяли меня с собой и довезли до Цейлона, откуда без особых приключений я попал на родину.