Ольгерд, старая овчарка, очень крупный массивный пёс, не спеша, идёт по бульвару. Когда-то он служил на Петровке 38, но после того, как пуля перебила ему нерв на левой задней лапе, его комиссовали, и он теперь на покое. Ему через третьих-четвёртых знакомых нашли семью, где согласились принять ветерана, и теперь Ольгерд живёт в квартире и степенно, оберегая больную лапу, гуляет по бульвару привычно слева от хозяина.
Молодой тигровый дог, увидев Ольгерда, взвивается на дыбы, рычит и лает, захлебываясь злостью. Ольгерд продолжает нюхать пень от недавно спиленного дерева. Дог наступает, волоча за собой хозяина, брызги пены и слюны разлетаются вокруг его морды при каждом рывке. Ольгерд медленно поднимает голову и смотрит на дога. Он не рычит, даже не показывает зубов, просто стоит и смотрит. Но воинственно задранный хвост дога начинает опускаться, рычание смолкает. Дог растерянно топчется на месте, и хозяин без труда оттаскивает его. Ольгерд великодушен: он не смотрит, как уводят побеждённого, и возобновляет обнюхивание пня.
Маленький двухмесячный спаниель, потряхивая ушами и крутя хвостиком-пупырышкой, бежит навстречу Ольгерду. Лапки еще заплетаются, щенок наступает себе на ухо и падает. Ольгерд терпеливо ждёт, пока щенок подбежит, потом величаво склоняет лобастую серо-желтую голову и дает щенку потыкаться носиком в свой нос. Начинается урок. Ольгерд лапой легонько толкает щенка в бок. Тот распластывается на дорожке, чуть ли не по-кошачьи впиваясь когтями в песок. Щадя самолюбие малыша, Ольгерд валит его не на спину, а на бок и, держа кончиками клыков тоненькую шейку, негромко урчит. Как только клыки разжимаются, щенок вскакивает и отряхивается. Тональность рыка сразу меняется, становится выговаривающей, и щенок замирает на месте. Ольгерд пригибает голову, подставляя щенку шею. Спаниельчик с разбега бьёт плечом по передней лапе, и Ольгерд осторожно, чтобы не придавить "противника", заваливая непослушный зад, ложится и перекатывается на спину. Пыхтя, цепляясь передними лапками и отталкиваясь задними, щенок забирается к нему на шею, набирает полную пасть жёсткой жёлтой шерсти на горле Ольгерда и дёргает её, мотая головой и восторженно рыча. Ольгерд лежит неподвижно, тихо удовлетворенно рычит, и только толстый пушистый хвост медленно колышется из стороны в сторону.
Иногда парализованная лапа подламывалась, и Ольгерд падал. Вставал он всегда сам. Даже если хозяину приходилось ему помогать, то он не смотрел на Ольгерда, и только рука его или нога как бы случайно касались собаки, поддерживая или направляя.
В сухую, но не жаркую погоду Ольгерд чувствовал себя лучше и шалил. Внезапно делал зверскую морду и показывал зубы какому-нибудь прохожему. Человек испуганно шарахался в сторону, хозяин нарочито строго ругал "старого дурака", а Ольгерд счастливо ухмылялся, махая хвостом.
Потом Ольгерд умер. Узнали об этом случайно. Кто-то из собаководов, встретив его хозяина, спросил, почему не видно Ольгерда.
-Умер, - неохотно ответил тот.
- Отчего? Что у него...?
- Отчего, отчего. Умер и все, - он резко оборвал разговор и быстро ушёл.