Зубачева Татьяна Николаевна : другие произведения.

Сон 8-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вычитано

СОН ВОСЬМОЙ

Окончание.

...всё там же и всё те же...

  
   Жизнь в первой спальне оказалась и легче, и сложнее. Здесь был свой, не менее строгий и мелочный, чем везде, Устав, которому поневоле пришлось подчиниться. И не сказать, что ему стало так уж намного хуже, а кое в чём и лучше. Кормили первую спальню не по общему распорядку, а когда придут, в маленькой на десятерых, не больше, отдельной столовой. Так что обед он получил. "Как в Дамхаре, в заведении - подумал Гаор, быстро хлебая суп, - там тоже всегда накормят и спать уложат". Но просто... просто в третьей спальне он был своим среди своих, а здесь... Его вынужденно, по хозяйскому приказу, терпели.
   Причину перевода он узнал в тот же вечер, когда после тренировки, ведь было велено "сегодня как сам знаешь", спустился вниз и был встречен Вьюнком для препровождения в амбулаторию, выговаривал, кстати, Вьюнок это длинное сложное название вполне чисто. И вот там, осматривая его, Первушка как бы невзначай спросила:
   - Ну, и как съездил?
   - Нормально, - пожал плечами Гаор. - Вернулся целым, чего ещё?
   Первушка кивнула и спросила уже с прежней ехидцей:
   - Намахался? Отвёл душу?
   Гаор насторожился, сообразив, что изменения в его жизни как-то связаны с событиями в питомнике.
   - А ты что об этом знаешь? - спросил он впрямую.
   Она так же прямо посмотрела ему в глаза.
   - Знал, куда едешь?
   - Нет, - ответил Гаор. - Ни куда, ни зачем... знал, что на сутки, взять паёк и смену белья, и всё.
   Первушка дала ему пакет с колотым льдом захолодить синяки, хотя особо у него сегодня физиономия не пострадала, и Гаор понял, что предстоит разговор.
   - С какого хрена меня в первую перевели? - открыто спросил он.
   - А тебе не понравилось?
   - Ещё не знаю, но мне и в третьей хорошо было.
   Первушка вздохнула и села напротив него.
   - Ты личный, телохранитель, тебе в первой положено.
   И замолчала, будто ожидая его вопросов. Гаор решил подыграть.
   - Кто велел?
   Первушка молчала, разглаживая на колене халат.
   - Ну, чего ты? - не выдержал Гаор. - Сама разговор затеяла, а теперь...
   - Второй Старый, - наконец сказала Первушка. - Он хочет, чтобы тебе хорошо было.
   Гаор сцепил зубы, глотая рвущуюся наружу ругань. А Первушка продолжала:
   - Вчера к Самому прицепился, он редко вот так, но уж тогда сразу и за всё. Ну, и среди прочего и про тебя вспомнил. Ты же личный, полукровка, а тебе, - она усмехнулась, - положенного недодают. Ну... чего молчишь, Дамхарец?
   Гаор протянул ей пакет со льдом.
   - Держи, спасибо. А что я сказать должен?
   Она пожала плечами.
   - Ладно, ступай.
   В спальне Гаор быстро переоделся и на ужин пошёл со всеми. Сел на своё обычное место, а после ужина специально пошёл в курилку. К его удовольствию, отношение к нему, во всяком случае, внешне не изменилось. Те же молчаливые кивки, скупые разговоры. И в ремонтной, где он привычно готовил себе на завтра форму, ничего нового ни во взглядах, ни в отношении к себе он не заметил. Что ж... как говорится? А вспомнил! "Сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация на тебя". И уже совсем спокойно, ни на кого не обращая внимания, он сходил в душ, разобрал постель и лёг. Вьюнок, как всегда бегавший за ним по пятам, тут же ловко нырнул к нему под одеяло, ткнулся головой к нему в подмышку.
   - Повернись и спи давай, - строго сказал ему Гаор.
   - Ага, - шепнул Вьюнок, но вместо того, чтобы лечь, как Гаор его уже приучил, спина к спине, ловко пополз вверх, пока не уткнулся губами в его ухо, и зашептал: - Я тебя ждал, ждал...
   И Гаор не выдержал.
   - Обижали тебя тут без меня? - спросил он шёпотом.
   - Нет, - не сразу, но убеждённо ответил Вьюнок, - и не подкладывали ни под кого, я один спал, - и вздохнул.
   И Гаор, не удержавшись, свободной рукой потрепал маленькую головку, взъерошив жёсткие прямые волосы, но сказал чуть строже.
   - Всё, сползай и спи.
   И решительно повернулся на бок спиной к Вьюнку.
   За шкафом зазвенели пружины, и тоненько застонал, даже заскулил - не от удовольствия, от боли - мальчишка. "Вот мразь востроносая", - отчуждённо охарактеризовал невидимого соседа Гаор, окончательно засыпая.
   Общего подъёма в первой спальне не было, и проснулся Гаор сам, но вовремя, по привычному намертво вбитому училищем распорядку.
   Вместе с ним встало ещё несколько человек, многие спали, несколько кроватей опять разобрано под сон, суета, беготня. Гаор, твёрдо держась принятого вчера решения, никого и ничего не замечал. У него своя работа и свой распорядок.
   Выезд на лимузине, значит, рестораны и бордели. Интересно, здесь его тоже с собой возьмут? Или всё-таки в машине оставят? А ведь хорошо было, чёрт возьми! И система вся его репродуктивная в порядке оказалась. Так что хрен вам, с вашими комплексными воздействиями, просто так вы меня не возьмёте, хрен вам в глотку и белы рученьки!
   - В Аргат, - распорядился Фрегор, усаживаясь на заднее, как и положено в лимузине, сиденье.
   - Да, хозяин, в Аргат! - гаркнул Гаор, захлопывая за хозяином дверцу и занимая своё место.
   Приказа гнать не было, но ему такой и не нужен. Мощная отлаженная машина, ровная дорога, сухо, ясно, видимость отличная... Виденное, пережитое им в питомнике ушло куда-то вглубь, почти забылось.
  
   Первая спальня жила своей жизнью. Гаор старался особо не вникать: противно. Но приходилось. Да и... рядом живёшь, поневоле и сталкиваешься, и разговариваешь. И не все сволочи, и нормальные попадаются. Те же Драбант с Третьяком. Здешний Старший, как и все черноволосый, черноглазый и остроносый, чистокровный дуггур и истинный Ардинайл с голубым кружком клейма выдал ему будильник, кратко объяснив:
   - За подъёмом сам следи.
   - Понял, Старший, - кивнул Гаор.
   Старший внимательно оглядел его.
   - Ты грамотный?
   - Да, - кратко ответил Гаор.
   - Когда проклеймили?
   - Пять лет назад.
   Гаор ждал вопроса о причине, но Старший снова кивнул:
   - В спальне не шуметь и не курить. Трахаешь когда кого, остальным не мешай или в будуар иди. Правый для баб, левый для мальчиков. - Старший усмехнулся. - Нам всегда можно, занимаешь свободный и всё.
   Гаор заставил себя молча выслушать инструкцию. И удовлетворённый его молчанием, Старший закончил инструктаж вполне доброжелательным и чуть ли не дружеским:
   - Если проблемы какие, сразу ко мне, сам не рыпайся, - и подмигнув, - и к Самому тоже не лезь. Чего его по пустякам беспокоить?
   Последнее было чем-то новым и требовало осмысления. Похоже, первая спальня относилась к Мажордому далеко не с тем уважением и страхом, что третья, или... или что-то и впрямь изменилось. Но расспросы и здесь не полагались, да и некого ему было расспрашивать. И незачем.
   Потому что снова началась сумасшедшая гонка по обмёрзшим дорогам вокруг Аргата, перемежавшаяся многочасовыми сидениями в подземном гараже Дома-на-Холме, а после них... вот чёрт, ведь ничего нет, ну подумаешь, ну посидит он в машине, ну... а всякий раз рубашку хоть выжми и волосы в поту, противном холодном поту страха. Он боялся. Что в любой момент оживёт динамик и вызовет его к пятой двери, а за ней мешок на голову и всё заново. А второго раза ему не выдержать.
   А что в первой спальне хорошо, так это перегородки между кроватями. Зашёл, разделся, лёг и никого не видишь. И накласть ему на них всех с их закидонами и приколами. По хрену ему их игры!
   Но его заставляли в них участвовать. И так подводили, что отказаться он не мог...
  
   Выезд утром, ресторан, Дом-на-Холме, "Парадиз", "Розочка", гонка по кольцу для протрезвления, "Охотничий" и в "Орлиное Гнездо", а сухого пайка ему теперь не дают, и он голодный и усталый как... и слова-то сразу не подберёшь. Сильно за полночь Гаор ввалился в рабскую казарму вполне готовый к тому, чтобы врезать первому встречному. Даже Вьюнку. Но его встретила та, в бордовом. Сейчас она была в расхожей тёмно-серой рубашке на голое тело и окликнула его из полуоткрытой двери будуара, когда он проходил в спальню.
   - Дамхарец...
   - Чего тебе? - буркнул он.
   - Не ори, глотка лужёная. Зайди на дольку.
   - Ошалела? - удивился Гаор. - Я с выезда. Не жрал ещё.
   - Зайди. И поешь, - она усмехнулась, - и отдохнёшь, и удовольствие получишь.
   Гаор невольно остановился, думая, как бы её отшить, но чтобы в будущем были варианты. Так откровенно его ещё здесь не зазывали, да и не хотел он с ней ссориться. Она бесцеремонно вышла в коридор, показав ему, что кроме рубашки на ней ничего нет, схватила его за рукав куртки и с неожиданной силой вдёрнула в будуар.
   - Давай, сейчас и успокою тебя, и взбодрю. И поговорить мне с тобой надо.
   - С одной задницей на всех ярмарках пляшешь? - усмехнулся Гаор, поддаваясь её рывку.
   - Моей задницы, - рассмеялась она с насторожившей его готовностью, - на дюжину таких, как ты, хватит.
   - Это ты загнула, - ответил Гаор, расстёгивая и снимая куртку.
   Возле кровати стоял маленький переносной столик, а на нём... каша, кружка с чаем, хлеб... Она что, ждала его? Совсем интересно.
   - Точно, дамхарец, - перехватила она его взгляд. - Иначе, думаю, тебя не заловить и не заманить. Вечно ты у хозяйской ноги.
   - За левым плечом, - поправил её Гаор. - Я ж телохранитель, где мне ещё быть?
   - А мне по хрену где ты у него. Мне важно, где ты со мной. Понял?
   - Чего тут непонятного. И давно это с тобой?
   - Тебя хочу? Давно. Да пока ты в третьей был, не с руки как-то. А сейчас, - она по-свойски подмигнула ему, - и по-семейному можно. Не чужой ты теперь.
   Это было нечто новенькое и весьма интересное. Тем более, что под разговор он разделся, сел на кровать и принялся за еду.
   - А зовут тебя как? - поинтересовался он между двумя ложками каши, густой, ещё тёплой и даже с каким-то приварком, чуть ли не мясо туда нарезано.
   Она рассмеялась.
   - Вербочка я.
   - Хорошее имя, - вежливо одобрил Гаор. - Так о чём поговорить хотела?
   - Потом, - отмахнулась она, внимательно и как-то выжидающе наблюдая за его трапезой.
   - Потом не до разговора будет, - усмехнулся Гаор. - Ну?
   - О Вьюнке.
   Гаор сразу и удивился, и тут же, как ему показалось, сообразил.
   - Он что, твой...?
   - Ну да, - кивнула она.
   - Ну, так чего? - не понял её озабоченности и даже тревоги Гаор. - Нормальный малец, не трогаю я его.
   - В том-то и дело. Ту, Снежку вроде, ты тоже не трогал. Её и порвали сразу насмерть, как в серьёзную работу взяли. Вот и беспокоюсь я. Не готовишь ты его к серьёзной работе. Ну, рвать не надо, конечно, но постепенно-то, пальцем хоть, или скажем, у Милка стержни возьми, есть такие...
   - Ты... - наконец справился с собой и перебил её Гаор. - Ты хоть понимаешь, о чём просишь меня? Чтоб я твоего сына насиловал?! Так... так какая ты мать после этого?!
   - Нормальная! Он сын мне, хочу, чтоб он жил, а не в трупарне лежал. Как человека прошу.
   - Как человека, - хмыкнул Гаор, вытряхивая в рот последние капли густого и сладкого до приторности чая. - Всё у вас не по-людски... Ладно, придумаю что-нибудь.
   Сытная и достаточно вкусная еда привела его в благодушное состояние, и усталость куда-то прошла, и свет словно ярче стал. Он уже хотел попросить её выключить свет, а то глаза режет, как... как вдруг понял, что это не лампа, а он... это он как после "пойла". Откуда?! Гаор схватил кружку, быстро провёл пальцем по тёмному липкому налёту на дне, и увидел... еле заметный слабый - не обострись зрение, и не заметил бы - зеленоватый отблеск. "Пойло!" Эта стерва налила ему "пойла" в чай! И сахару пять ложек вбухала, чтоб он не заметил!
   - Ты... ты чем напоила меня? - сдерживая себя, чтобы не заорать в полный голос, спросил Гаор.
   - А что? - она то ли в самом деле не знала, то ли притворялась незнающей. - Оно усталость снимает, а ты после выезда...
   - Ну... - у него тряслись, прыгали губы, мешая говорить, а где-то внутри снова вспухала, разрастаясь комом, чужая злобная, и к его ужасу, приятная даже долгожданная сила, - ну, сука, стерва, я с тобой как с человеком хотел, ты сама меня довела, ну так, получай.
   - Ты чего? - даже испугалась она, увидев его внезапно посветлевшие, ставшие янтарно-жёлтыми глаза. - Да они все четверо глушат его, и мы все пьём, иначе ...
   - Меня с голозадыми равняешь! - он ухватил её за волосы, скомкав, разрушив уложенный на макушке пучок и рывком не укладывая, бросая на постель. - Ну, так получи по полной!
   Слепая, туманящая голову, сбивающая мысли ярость двигала им сейчас. Так грубо он ещё не брал ни одну женщину, никогда, даже тогда в полуразрушенном только что отбитом от аггров городке, когда он со своим отделением натолкнулся в подвале на прячущихся то ли девчонок, то ли женщин и они яростно с ходу оприходовали их, сбрасывая и злость недавнего боя, и радость, что выжили, и страх перед новой атакой. Даже там, под стоны и далёкий грохот рвущихся снарядов - аггры начали отбивать город - даже там он что-то помнил и сознавал себя, свою силу, и старался не увечить, а потом бой стал совсем близким, и они ушли, убежали, не оглядываясь и напрочь забыв о случившемся, да на войне и не такое бывает, но... но там он всё равно оставался человеком, а здесь, с ней... чёрт, она же нравилась ему, сам хотел с ней закрутить, ну, зачем она с ним так?
   Он яростно, хрипя и рыча руганью, снова и снова брал её, по-всякому, а она стонала, билась и извивалась под ним и... и не отталкивала его, не пытаясь вырваться, уйти, впивалась в него ногтями, прикусывала ему кожу на плечах и груди... Так что, ей нравится? Чтоб её брали силой, злобно? Ну... ну так получи, шлюха, сука, падаль, подстилка господская!
   Бушевавшее в нём белое холодное пламя не давало ему остановиться, хотя она уже лежала неподвижно и тихо просила его о чём-то. Но он не понимал и даже как будто не слышал.
   Сколько так продолжалось, Гаор не помнил, но вдруг он очнулся. Лёжа рядом с ней на развороченной кровати, весь покрытый потом, с пересохшим горящим ртом. И первая мысль была: "Сволочь, напоила меня". Преодолевая тягучую даже не боль, не усталость, а онемение в мышцах, он сел, покосился на неё. Она лежала неподвижно, белая, как изломанная кукла - видел как-то в развалинах какого-то дома - с закрытыми глазами. Гаор отвернулся и встал. Его шатнуло и, выругавшись в голос, он оттолкнулся от спинки кровати, сгрёб в охапку свою одежду и вышел. Утро, день ли... накласть ему на всё и всех. А если Мажордом или другая какая сволочь ему сейчас попадётся... убьёт, а там пусть хоть запорют, хоть что...
   Но коридор был пуст, и он вполне благополучно добрался до спальни, и даже свою кровать нашёл. Распихал выездную форму, натянул грязное бельё и шлёпки, взял мыло, мочалку и полотенце и пошёл в душ.
   Он долго, тщательно мылся, сдирая с себя засохший противной коркой пот... совокупления. А как ещё это назовёшь? Вот сволочь баба, да на хрена ей? Разве бы он отказался? Как человека... Это человека "пойлом" подпоить, да... Сволочь, сына согласна подстилкой сделать. Она что, думала так его купить? Все бабы шлюхи. И стервы. Одно надо. Чтоб их оттрахали до потери пульса и ещё деньги заплатили. Мразь востроносая...
   Когда он вышел из душа, в третьей женской спальне, судя по шуму, уже вставали. Гаор поправил обмотанное по бёдрам полотенце и, угрюмо глядя себе под ноги, пошёл спать. Сегодня выезда не будет, можно до обеда отоспаться, сволочь баба, если бы не она, он бы хоть немного в гараже со своими побыл, а теперь не получится - после обеда на тренировку.
   Первая спальня как всегда - кто встаёт, кто ложится, а кто на смене, и никому ни до кого дела нет. Хотя бы с виду. Гаор вошёл в свой отсек, повесил, расправив, полотенце, убрал мыло и мочалку и лёг, едва не придавив Вьюнка. "Не повезло тебе, малец, с мамкой, - успел он подумать, засыпая, - у меня хоть только отец сволочь, а у тебя вся родня по всем линиям".
   Встал он с тяжёлой, как после перепоя, головой, но всё же не натощак его "пойло" шарахнуло, успел поесть, да и... не впервой ему, так что к тренировке он оклемался. Почти. Рарг, конечно, заметил, недовольно поморщился и сам встал с ним в спарринг, так что после тренировки пришлось идти к Первушке.
   - Опять нормальная тренировка? - встретила она его.
   - Нормальная, - кивнул Гаор, снимая заляпанную его кровью футболку.
   - Всё снимай, - скомандовала Первушка.
   - Это ещё зачем? - насторожился Гаор.
   - Больно интересные вещи о твоём хозяйстве рассказывают, - насмешливо улыбнулась она.
   - А то ты раньше его не видела? Ты ж меня голяком всегда смотришь, - рассердился Гаор.
   - А злишься чего? - спокойно поинтересовалась Первушка. - Неужто не понравилось?
   - Я и получше пробовал, - отрезал Гаор. - И подпаивать меня незачем было.
   - Вон ты о чём, - рассмеялась Первушка. - Это ты зря, питьё это особую сладость даёт. Ну, и силы, конечно. Ты ж с выезда был, заснул бы, не кончив.
   Гаор хотел было сказать ей, что ещё даёт "пойло", но сдержался, вовремя сообразив, что нарвётся на вопрос об источнике этой информации, а Первушке только дай зацепку, живо размотает, где и как он "пойло" пробовал, и сколько вливали и как потом чистился. Поэтому он нехотя разделся уже полностью и дал себя осмотреть и ощупать. Чёрт с ней, пусть лапает, лишь бы не выспрашивала.
   - Для Вьюнка ты и впрямь велик, - наконец вынесла решение Первушка. - Как ни берегись, а порвёшь.
   - Ты что? - изумлённо уставился на неё Гаор. - И вправду решила, что я... на такое соглашусь?!
   - Тебя как человека просили, - рассердилась и Первушка. - Или ты только по хозяйскому приказу умеешь и можешь?
   - А ты по чьему приказу ко мне в душу лезешь? - вспылил Гаор. - Чего ты всё выспрашиваешь? Это тебе с какого боку нужно? Трахнуться со мной хочешь? Так и говори, - и позволил себе по-армейски нагло ухмыльнуться. - Может, и сговоримся, если в цене сойдёмся.
   К его удивлению, Первушка не обиделась.
   - С Вербочкой, значит, не хочешь больше, - деловито сказала она. - Ну ладно, подберём тебе. Но это ты зря, Вербочка умелая, и ты ей понравился.
   - А пошла она...
   Гаор сунул в руки Первушки пакет со льдом и стал одеваться.
   - Ну, чего злишься, Дамхарец?
   - Я из Аргата! - рявкнул он, натягивая футболку.
   - А из семьи какой? - с показным равнодушием спросила Первушка.
   - Сволочной!
   Гаор бешено выругался и ушёл, хлопнув дверью.
   Этим всё тогда и закончилось. Вьюнка ему оставили, и разговоров, чтобы он Вьюнка к "серьёзной работе" готовил, не заводили, видно, других учителей нашли, потому что случалось ему заставать Вьюнка зарёванным, но... ничем он тут мальцу не поможет. Не дадут помочь. А Вьюнок оказался с характером и ни разу ему ни на кого не пожаловался.
  
   И снова день за днём. Поездки по Аргату, возвращения то к ужину, то чуть ли не под утро, то бешеная гонка, зачастую без адреса, по кольцу, то многочасовые сидения в подземном гараже Дома-на-Холме, после которых он как избитый. А бывало... всякое бывало....
   ...Выслушав очередной адрес, Гаор удивился, но, разумеется, не вслух и рванул легковушку с места. Этот квартал на границе Арботанга - скопище полулегальных притонов, весёлых кабачков, недорогих, но зачастую хороших ресторанчиков, мастерских, где могли что угодно починить и как угодно переделать, и дешёвых гостиниц, вернее борделей под вывеской гостиниц - был ему хорошо знаком еще по недолгой его дембельской свободе... "А ведь, так и есть, чёрт возьми!" - подумал Гаор, выворачивая руль на левом развороте. И впрямь это были два года свободы, когда его, правда, держал на привязи отец, но всё же... не козырял, не тянулся, ел не паёк, а чего сам спроворил, носил не табельное, а что сам купил, вставал и ложился, когда сам решил... Ни до, ни после у него такой свободы не было.
   - Здесь останови и жди, - буркнул Фрегор за два дома до названного ранее адреса.
   - Да, хозяин, ждать здесь, - откликнулся Гаор, без лишнего визга тормозя машину у неприметного многоквартирного дома.
   Фрегор вылез из машины и скрылся за очередной дверью без вывески, но с врезанным глазком, а Гаор откинулся на спинку сиденья и расслабился, рассеянно глазея по сторонам.
   Время предвечернее, и проститутки ещё стояли кучками, болтая о своих делах и хихикая, а не приставали к прохожим. Здоровались друг с другом сутенёры, тут же по-быстрому решая какие-то мелкие проблемы: для серьёзных разборок есть другое время и другие места... Лохматого раба за рулём неброской легковушки для них просто не существовало. Что Гаора вполне устраивало. Встретить знакомого он не рассчитывал, а если с какой из этих профессионалок он и общался раньше, пять лет назад, то узнать его они не могли, а если бы и узнали...
   Узнал он. Не лицо, не фигуру - голос. Гортанный переливчатый смех. Смех тот же, тогда, на танцах, услышав его, он и потерял голову, и потом своим смехом она что угодно могла из него выбить. Слёз её он не терпел, хотя она плакала очень редко, была боевой и пробивной... была. А сейчас... скользнула безразличным взглядом по одной из многих машин и вернулась к разговору с товарками, не самая красивая, не самая удачливая, раз стоит на улице, а не ждёт клиента в хорошем отеле, обычная аргатская проститутка, Ясельга, его женщина. А ты чего ждал? У девчонки из Арботанга другой работы не бывает. Ты знал тогда, кто она, вернее, кем она станет, так чего теперь? И разве эта судьба хуже той, что ждала её, если бы ты успел оформить брачный контракт? Жена и дети бастарда собственность отца, так что её бы продали наравне с тобой, но другому хозяину, и кем бы она работала? А так...
   - Спишь, Рыжий? Или загляделся на кого?
   Гаор вздрогнул. У машины стоял Венн. Чёрт, опять этот тихушник подловил его!
   - Да, господин, - растерянно выдохнул он.
   Венн рассмеялся.
   - Научился с открытыми глазами спать? Неплохо придумал. Или и раньше умел?
   Вот чёрт, если сейчас выйдет Фрегор и Венн ему расскажет, как застал спящим за рулём его шофёра и телохранителя, то порка, а может что и похуже, обеспечено. Но... "Венн, может, и рассчитывал на его просьбу не говорить, не выдавать, может, и специально подстроил, подловил", - думал потом об этом случае Гаор. Венну он не доверял и готов был подозревать теперь во всём. И с радостью думал, что нет, не дождался гад его просьб. А тогда вскоре появился Фрегор. Приятели, радостно гогоча, побили друг друга по плечам, чем несколько заинтересовали проституток, уже собиравшихся предложить отметить радостную встречу в приятной компании. И Гаора в очередной раз обдало холодным потом от мысли, что Венн сейчас запросто снимет Ясельгу и повторится история с Жуком, но обошлось.
   - Едем, - распорядился Фрегор, когда оба уселись на заднее сиденье легковушки. - В наш дом, Рыжий.
   "Наш дом?"- мысленно удивился Гаор. Что-то новенькое. Но тут же он сообразил, что у Фрегора приступ осторожности, и он не хочет называть Дом-на-Холме.
   - Да, хозяин, - внешне невозмутимо откликнулся он положенной формулой, срывая машину с места.
   О чём говорили за его спиной, он не слушал, и потому приказ Фрегора застал его врасплох.
   - Рыжий, за мной!
   - Да, хозяин, - растерянно отозвался он, вылезая из машины и занимая положенное место.
   Входили через третью дверь, мешка ему на голову не надели, ну и... уже хорошо. Недолгий марш по светлому пустому коридору с белыми безномерными дверями, и он следом за хозяином и Венном вошёл в безлично казённый кабинет, ничем не похожий на кабинет Фрегора, но и на камеру для допросов тоже. Чёрт, зачем он тут? Что эти сволочи сейчас с ним будут делать? А судя по короткому искоса взгляду Венна, что-то тот уже приготовил именно для него.
   Занятый своими мыслями и опасениями, Гаор даже как-то не заметил, откуда на столе взялись бутылки с вином, водкой и пивом и лотки с мясной и рыбной нарезкой. Ни хрена себе, гуляночка походная!
   Венн и Фрегор оживлённо ели, пили всё вперемешку и прямо из горлышек, не утруждая себя разливом, и болтали на своём жаргоне, в котором Гаор, стоя у дверей с каменным лицом, узнавал отдельные слова, не успевая уловить смысла.
   - Да, - вдруг, будто только что вспомнив, сказал Венн, - дашь мне его на пару периодов?
   - Конечно, друг! - тут же согласился Фрегор. - И не вздумай о деньгах, обижусь!
   "Опять аренда?" - насторожился Гаор. И тут же получил подтверждение.
   - Рыжий!
   - Да, хозяин.
   - Идёшь с Венном и выполняешь его приказы. Называешь... ты знаешь, как. Понял?
   - Да, хозяин, - с максимальным равнодушием ответил Гаор и повторил полученный приказ.
   Венн признательно хлопнул Фрегора по плечу и соскочил со стола, на котором сидел с непринуждённостью нерадивого курсанта.
   - Рыжий, за мной!
   - Да, мой господин, - угрюмо ответил Гаор, выходя следом за Венном в коридор.
   Интересно, а эта сволочь как здесь ориентируется? Знает всё на память? Венн шёл быстро и явно целеустремлённо. Гаор еле успевал за ним, пытаясь заглушить нарастающий страх любыми, самыми идиотскими на данный момент мыслями.
   Венн остановился так внезапно, что Гаор едва не налетел на него. Пришли?! Но за белой дверью оказался лифт, а после лифта - даже непонятно, вверх или вниз они ехали, кабина глухая и ход плавный - опять коридор, точно такой же. Ещё дверь, просторный практически пустой холл, неприятно напомнивший Гаору зал, в котором "прессовали" того спецурчика, снова дверь, маленький лифт, ещё коридор, такой же белый, но с ощутимым "больничным" запахом, ещё дверь...
   Большой, заставленный каталками, стеклянными и металлическими шкафами, какой-то аппаратурой, но, несомненно, медицинский кабинет, и среди ослепительной белизны кафеля и сверкания металла и стекла врач в белом халате.
   - Добрый день, доктор, - весело поздоровался Венн. - Вот он, целенький, здоровенький и активненький.
   Врач кивнул, оглядывая замершего в уставной стойке высокого раба в кожаной шофёрской куртке. И по этому взгляду Гаор узнал его. Тот самый, смотревший его дважды на той квартире. И что теперь? Осмотр, сортировка? Или... исследование? Смертным холодом потянуло по спине. "Но... - попытался он успокоить себя - Венн отпрашивал его на пару периодов, так что..."
   - Раздевайся, раб, - приказал врач.
   - Да, господин, - ответил Гаор онемевшими как от удара губами и расстегнул куртку.
   Последовавший за этим осмотр был бы повторением тех, памятных по той квартире, где он отлёживался, если бы не приборы. Ему измерили объём лёгких, рост, вес, ещё что-то... Суетились возникающие как из-под пола, вернее, из дверей то ли шкафов, то ли других помещений помощники врача в белых комбинезонах, резиновых перчатках, глухих не то шапочках, не то капюшонах и закрывавших пол-лица белых повязках-респираторах, так что не поймёшь ни возраста, ни пола. Подсоединяли и отсоединяли приборы, приклеивали ему на тело электроды и датчики, привязывали и отвязывали то к одному креслу, то к другому, то к каталке. Приказы помощникам врач отдавал отрывочными фразами из непонятных слов, а чаще жестами. А их голосов Гаор вообще не слышал. Боли не было, ну скажем так, особой боли, хотя и мяли, и нажимали, и проверяли крепость рубцов и шрамов, но голова у него пошла кругом, и он уже даже не пытался понять, кто и что с ним делает, тупо выполняя приказы лечь, встать, повернуться, поднять или опустить руку или ногу...
   - Закрой глаза, - приказал врач.
   Гаор с невольным облегчением - так страшно бил в глаза свет бестеневой лампы над столом, к которому он был привязан - опустил веки, и сразу ему завязали глаза плотной, но не режущей повязкой. И почти сразу ощутил, как чьи-то мягкие тёплые пальцы ощупывают, нет, ласкают ему половые органы. Страшные воспоминания о пресс-камере заставили его зарычать и рвануться.
   - Нет! - хрипло закричал он, пытаясь порвать привязь.
   - Молчать! - резко скомандовал над ним голос врача.
   И он обессилено замер, ожидая наказания за неповиновение. Пусть убивают, пусть что угодно, но чтоб не это, чтоб...
   - Когда поили? - ворвался в мозг голос врача и тут же лёгкая пощёчина, когда не бьют, а приводят в чувство.
   - Три... дня... назад... - хрипло с паузами выдохнул он, уже вполне сознательно не добавив положенного обращения, чтобы, наконец, получить такой удар, от которого сможет потерять сознание.
   Но его не ударили, а продолжили допрос:
   - Гуща? Разбавленное?
   - Разбавленное, - продолжал он нарываться.
   - С чем смешали?
   - С чаем.
   - Пропорцию знаешь?
   - Нет.
   - Разрядка была?
   - Да.
   - А сейчас не хочешь? - насмешливо спросил врач. - Чего так, раб? Не хочется без "пойла"?
   И снова те же вкрадчиво шарящие по его телу руки. И его безуспешные попытки вырваться, уйти. Снова сводит горло судорогой, превращая слова в хриплое невнятное рычание.
   - Ты смотри, какой живчик, - весело удивляется кто-то над ним.
   Это не врач и не Венн, их голоса он знает, кто это? Вроде он его слышал, где и когда... чужие руки, умелые и нестерпимо противные ласки не дают сосредоточиться...
   - А ведь вы правы, весьма интересный экземпляр.
   Нет, он не даст себя довести, нет...
   - Конечно, система затронута и перспективы неясные.
   - Но он сопротивляется воздействию.
   - Да, и это самое интересное.
   - Провести бы его по полному циклу.
   - Да, получили бы цельную картину.
   - Но...
   - Вот именно.
   - Возьмите пробы тканей и на этом пока остановимся.
   Кто это говорит? О ком? Пробы тканей? Исследование перед утилизацией?
   - Помассируй ему, я же не могу ввести катетер.
   - Введите релаксант и не мучайтесь.
   - И отключите его, он ещё нужен.
   Гаор успел ощутить укол возле ключицы и наконец-то потерял сознание. Наступила чернота, чёрная пустота, и он стремительно падал в этой пустоте.
   И так же внезапно пришёл в себя. Он голый, лежит на чём-то... Но ни разлёживаться, ни даже просто толком очухаться ему не дали.
   - Рыжий, - позвал его голос Венна.
   - Да, мой господин, - откликнулся он, не открывая глаз.
   - Вставай и одевайся.
   - Да, мой господин, - повторил он формулу повиновения, открыл глаза и сел.
   Оказывается, лежал он на узкой больничной кушетке, застеленной белоснежной и даже накрахмаленной простыней. Рядом на стуле аккуратно сложена его одежда, внизу ботинки, а... кабинет другой. Маленький, обычный амбулаторный кабинет, с канцелярским столом, одним застеклённым шкафом, ростомером, весами, на стене таблицы для проверки зрения... Всё это он быстро разглядел, одеваясь. За столом сидит... Венн. А тот кабинет, с приборами? И что там с ним делали? Нигде вроде не болит, но...
   - Давай, Рыжий, не копайся, всё у тебя цело, - рассмеялся Венн. И уточнил: - Пока.
   "Сволочь тихушная, - про себя зло выругался Гаор, быстро зашнуровывая ботинки, - пошёл бы ты... со своими шуточками и приколами". На левой руке, в локтевом сгибе, след укола. Взяли кровь на анализ или что-то вкололи? Зудит под лопаткой. Опять же, как от укола. И катетеры ему, похоже, вставляли и спереди, и сзади. Зачем? Опять же... брали образцы тканей или что-то ввели? Сволочи.
   Одевшись, он встал перед Венном в уставную стойку. Тот оглядел его с улыбкой, но очень серьёзными глазами и кивнул.
   - Хорош. Сейчас верну тебя, - усмехнулся, - любимому хозяину в целости и сохранности, будто ничего и не было. Но учти, Рыжий. Распустишь язык, будет плохо. Тебе. И очень плохо. Всё, что раньше было, игрушками покажется. Понял?
   - Да, мой господин, - с привычной бездумностью ответил Гаор.
   Венн ещё раз очень внимательно оглядел его и кивнул.
   - Ладно, поверю тебе на слово.
   Венн встал и они оказались вплотную лицом к лицу. Гаор не отступил и не потупился, по армейской привычке глядя в переносицу начальства.
   - Откупил бы я тебя, - вполне искренне сказал Венн, - но не по карману мне такие траты. Да и, - и улыбнулся совсем другой, насмешливой и злой улыбкой, - не продаст тебя твой хозяин.
   Гаор невольно насторожился, но злоба и насмешка, похоже, относились не к нему. Во всяком случае, его не ударили, а скомандовали:
   - Иди за мной.
   Те же или другие коридоры, лифты, холлы, лестницы, снова лифты и... подземный гараж?! Вон и лимузин хозяйский стоит. Ну, ни хрена себе система!
   - Всё, - сказал Венн, остановившись у машины. - Больше ты мне не нужен. Аренда закончена. Оставайся здесь и жди хозяина.
   - Да, мой господин.
   - Господин, - с той же злой усмешкой, но без удара поправил его Венн.
   И ушёл.
   Оставшись один, Гаор постарался перевести дыхание, достал тряпку и протёр ветровое стекло, открыл капот и немного покопался в моторе. Не так проверяя машину, как успокаивая себя движением, привычной и потому не требующей особого внимания работой.
   Чёрт, что же это было? Врачебный осмотр? Да, тогда, он помнит, врач сказал, чтобы его ему показали через месяц, но... но почему Венн сделал это фактически в тайне от Фрегора и велел молчать? Чёрт, похоже, Венн против Фрегора. И что? У голозадых свои разборки, твоё какое дело? Но когда генералы ссорятся, солдаты ходят в атаку без огневого прикрытия. Пробовали, знаем. Но... нет, вмешиваться ему нельзя, незачем, да и... убьют, так убьют, хватит. Продать тебя не продадут, из "Орлиного Гнезда" только через печку выход, так что пусть Венн делает с Фрегором что ему нужно и хочется, твоё дело рабское.
   Убрав тряпки и расхожие инструменты, Гаор сел в лимузин и приготовился к ожиданию.
   Из гаража Венн прошёл в свой кабинет. Включил лесной весенний пейзаж за окном, достал бутылку лёгкого - под стать пейзажу - вина и расположился в кресле напротив окна.
   Итак, подведём итоги. Операцию глубокой разведки Рабского Ведомства можно считать законченной. Теперь надо вывести разведчика из простреливаемой зоны и дать ему возможность спокойно подготовить, написать и сдать отчёт. Дамхар - самое подходящее место. Транспортное средство сбрасываем в утиль, пусть только довезёт разведчика до места. Жаль Фрегора... Но нет, он это давно, почти с самого начала знал. Нет постоянных друзей, нет постоянных врагов, есть постоянные интересы. Друг - это тот, кто предаёт тебя первым. Предай сам, пока не предали тебя. От Фрегора он взял всё возможное, а балласт надо сбрасывать. Но так, чтобы балласт этого не понял и не обиделся, вдруг понадобится. Да, как там со временем? Фрегора уже должны были обработать, пора пойти и подключиться, выполнить свою часть операции.
   Венн быстро убрал бутылку и бокал, заменил пейзаж за окном на расстрельную стену и вышел из кабинета.
   Как он и рассчитывал, к его приходу основная работа была сделана. Фрегор полулежал в кресле вполне готовый к формированию цепочки внушённых действий, где спусковыми сигналами будут условные не только и не столько слова, сколько ситуации..
   - Всё готово, Мастер? - вежливо спросил Венн.
   - Да, - Мастер внимательно посмотрел на него. - Вы предупреждены о возможных последствиях?
   - А именно? - сразу заинтересовался Венн. - Мне кое-что говорили, но я же не специалист...
   - Здесь не надо быть специалистом, - отрезал Мастер. - Такая сложная многоходовка будет слишком большой нагрузкой для мозга и по окончании неизбежно вызовет истощение нервной системы. А значит... - Мастер сделал выразительную паузу.
   - Крыша не выдержит, - закончил за него Венн.
   Мастер поморщился, но кивнул.
   - Он и так в пограничном состоянии. Выброс возможен в любую сторону. И не делайте слишком много ходов, чтобы срыв не наступил до завершения всей цепочки.
   - Мне нужен временной интервал в месяц, не меньше, - серьёзно сказал Венн.
   - Тогда снимем часть тормозов, чтобы высвободить зоны. - Мастер улыбнулся. - Когда в набитый сейф нужно всунуть ещё несколько папок, то устаревшее и ненужное сдают в архив. Или на двойной разрыв. Вы поняли меня?
   Венн кивнул.
   - Вот формулы ввода и очистки. Я приду через полпериода сделать ложную память.
   Мастер отдал Венну небольшой, густо исписанный мелким почерком листок и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Оставшись один, Венн быстро и очень внимательно прочитал инструкцию и негромко приказал самому себе:
   - Приступим.
   К его удивлению, ему не пришлось делать особых усилий, чтобы в бессильно распростёртом теле видеть только объект воздействия, а не давнишнего друга. А они дружат давно, с первых дней учёбы в училище. Их как-то сразу потянуло друг к другу. Оказались рядом на ознакомительном построении, заняли в спальне соседние кровати, в паре отрабатывали лабораторные и проверочные задания... И произнося положенные формулы воздействия, Венн невольно вспоминал. Даже няньке их дружба нравилась, а ведь она была ревнива. Бывая у него дома, Фрегор привычно не замечал старую рабыню, а она жалела его и почему-то называла сиротинушкой, и как ей ни объясняли, что родители Фрегора живы, нянька упрямо качала головой и вздыхала. И отец относился к Фрегору хорошо. И дед одобрял эту дружбу. Но... отец снова оказался прав. "Дружи, пока дружба не мешает работе". А дед, присутствовавший при этом разговоре, кивнул и добавил: "Дружба не мешает, когда её разумно используют". Использовал ли он Фрегора раньше? Да. Как и Фрегор его. Они часто помогали друг другу, обменивались информацией, осведомителями и клиентами, но... но он взял от Фрегора всё возможное, в дальнейшем пути Фрегор только помеха, а значит... "Слабаков в печку!". Итак... "Не отвлекайся", - одёрнул сам себя Венн. Марионетка играет убедительно, только когда уверена в своей самостоятельности, всего не предусмотришь, значит, ключевые события и действия, а между ними дадим марионетке самостоятельность. Рыжий, конечно, на пределе, но на месяц его должно хватить. И Фрегора тоже. Потом дадим Рыжему полгода на отдых и подготовку, и пусть работает, а Фрегора... спишем, как отработанный материал.
   Мастер рассчитал точно и появился в кабинете именно в ту долю, когда Венн закончил работу и сжёг листок с инструкцией, чтобы она даже случайно не попалась кому-то на глаза. Уступив Мастеру место перед креслом, Венн отошёл к накрытому для холостой пирушки столу, оглядел живописно продуманный беспорядок, доказывавший продолжительность и дружеский характер вечеринки. Что делал с Фрегором Мастер, он не смотрел и не слушал. Это именно тот случай, когда лишние знания сокращают жизнь.
   - Он проснётся через пять долей, - Мастер щёлкнул каблуками с почти армейской лихостью и вышел, не прощаясь.
   Венн посмотрел на медленно розовеющее лицо Фрегора, лёг на диван и закрыл глаза. Очнувшийся Фрегор должен застать его спящим. Такова разработанная Мастером легенда. Итак... операция вступает в завершающую фазу. Аргат практически готов, Дамхар... капитан Коррант показал достаточную степень понятливости и не должен подвести. Но... но даже если сорвётся, всего ведь не предусмотришь, то всё равно, лавина уже спущена. Конечно, статьи Никто-Некто могут здорово помочь, но... но они ещё не написаны - раз, не напечатаны - два, и неизвестно какими будут - три. На крайний случай есть запасной вариант: утечка информации из отчётов Фрегора. Правда, Фрегора тогда уже не должно быть. И не будет.
   - Венн, очнись, - сказал над ним весёлый голос Фрегора.
   - Что? - сонно удивился Венн, - уже утро?
   - Ещё нет, но скоро.
   Венн зевнул и сел. Поглядел на часы.
   - Однако, - рассмеялся он, - ну и перебрали мы вчера.
   - Ах-г-ха-а, - потянулся Фрегор с гортанным выдохом. - Ты не помнишь, по какому поводу мы гуляли?
   - Для гулянки нужен повод? - удивился Венн, вставая и тоже потягиваясь.
   - Верно, - рассмеялся Фрегор. - Была бы причина, а повод найдём. А причина...
   - Всегда одна, - подхватил Венн.
   - Желание гульнуть, - закончили они в один голос и радостно заржали.
   Наскоро опохмелившись остатками пиршества, они вызвали обслугу и покинули кабинет.
   - Ты сейчас домой? - поинтересовался Фрегор. - Подкинуть тебя?
   - Спасибо, - рассмеялся Венн, - но я в одно место по одному делу.
   - Усердие излишним не бывает, - гнусаво протянул Фрегор, копируя их учителя каллиграфии.
   И Венн с удовольствием рассмеялся старой, но приятной именно своей традиционностью шутке.
   Они так и вошли в гараж, хохоча и вышучивая друг друга. Их голоса и смех гулко отдавались эхом среди машин.
   Услышав их, Гаор вышел из лимузина и замер у распахнутой дверцы легковушки. Друзья ещё раз обнялись на прощанье, над чем-то поржали и расстались. Венн ушёл в глубь гаража к своей машине, а Фрегор удобно расположился на заднем сиденье и - небывалый случай - сразу назвал адрес:
   - В "Охотничий", Рыжий.
   - Да, хозяин, в "Охотничий", - ответил Гаор, срывая машину с места. Ему мучительно хотелось есть, события этого дня путались и туманили голову, но в глубине души он понимал, что сравнительно легко отделался, и... и, кажется, опять прошёл по минному полю, ничего не задев.

* * *

  
   Декабрь месяц. Короткие сумрачные дни и томительно длинные ночи. И бесконечно радостные приготовления к празднику. Закупка подарков, ожидание ответных и, главное - надежды.
  
   Предвкушение вкуснее пиршества. Таргонайр Ронгавонайл любил старинные изречения. И потому, что ему - наследнику и главе старинного рода - положено блюсти традиции, и потому, что действительно любил старину во всех её проявлениях. Любил запах старинных манускриптов, не разрешал счищать патину с древних бронзовых чаш, служивших его предкам ещё в долгом пути на Равнину... и пусть Арзак потрясает документами, доказывающими приобретение этих чаш прадедом на аукционе.
   - Ну и что?
   - Ничего, отец, - Арзак подчёркнуто серьёзен, - приобретение законно, но...
   - А мне так хочется.
   - Правильно, отец, - хохочет Аррол. - Действительно только желание, а всё остальное - иллюзия.
   - Для финансиста, - вступает Арруах, - философия весьма странная.
   - Заткнись, коновал.
   - Почему коновал? - весьма убедительно удивляется Арбантайр. - Он же тебя не лечил.
   Теперь хохочут все.
   Такие перепалки возникают постоянно, стоит его четвёрке собраться вместе. Да, по нынешним временам редкость - четыре здоровых сына. Три бастарда и наследник. И пять дочерей, все - спасибо Огню - замужем, счастливы и многодетны в замужестве. И сыновья... у Аррола больше всех - трое мальчишек, но он и самый старший. И самый богатый. Финансовый воротила. У Арзака две девочки, но его новая подруга беременна, и врачи обещают мальчика. По новому закону он сможет сразу оформить сына законным наследником. У Арруаха тоже без проблем. Когда его подруга, наконец, забеременела после трёх выкидышей подряд, он сразу на ней женился, поместил в свою клинику и, пожалуйста! Торжество медицины и причуда природы - здоровая двойня. Мальчик и девочка.
   Таргонайр любил сидеть над списком детей и внуков и прикидывать: кого чем порадовать на праздник. Разумеется, большая ёлка для всех детей и внуков, и хоть это против традиций пригласим и дочек с их мужьями и детьми. Да, это нарушение, но традиции - те же законы, только неписаные, а юрист свой и под любое нарушение подведёт законную базу. Интересно, кого приведёт Арбантайр... и как всегда воспоминание о младшем и единственном законном сыне, он же наследник, он же будущий глава рода и он же... нет, спасибо Огню, не позор семьи, но... груз не груз, а... разочарование, скажем так. Ронгавонайлы всегда были военными, а из Арбантайра военный... как из зайца охотник. Со здоровьем туда-сюда, не ах, но сойдёт, бывает и хуже, а вот характер... богема!
   - Отец, не помешаю?
   Таргонайр поднял голову и улыбнулся.
   - Входи, сынок. Есть проблемы?
   Арбантайр неопределённо покрутил рукой в воздухе и опустился в кресло. Но тут же вскочил и пересел на диван, раскинувшись в изломанно-причудливой позе.
   - Готовишься к празднику, отец?
   - Составляю диспозицию, - рассмеялся Таргонайр. - Не забудь, дизайн зала и ёлки на тебе.
   - Да, я помню.
   Полное отсутствие энтузиазма в голосе сына заставило Таргонайра насторожиться, и он повторил уже другим тоном:
   - Есть проблемы?
   - Деньгами они не решаются.
   - Опять творческий кризис, - не так спросил, как констатировал Таргонайр.
   - У меня ещё прошлый не закончился, - невесело улыбнулся Арбантайр. - Нет, отец. Как-то всё сразу...
   - Поругался со своей, - понимающе кивнул Таргонайр. - Не переживай, будет другая.
   - Да! - Арбантайр вскочил и забегал по кабинету. - Другая, третья, десятая, сто двадцатая... это всё не то, отец! Ты знаешь, что она мне сказала? Что младших сыновей и без меня полно! Понимаешь, она согласна спать с наследником, но младший ей не нужен. А я с января младший!
   - Подожди, не горячись.
   - Нет, отец, пойми... - Арбантайр взмахнул рукой и не сел, упал в кресло.
   - Что я должен понять? - терпеливо спросил Таргонайр.
   - Ничего, - вдруг утратив всякий интерес к разговору, равнодушно ответил Арбантайр. - Зал и ёлку я сделаю, не волнуйся, всё будет на уровне, - тут же вскочил и ушёл, даже убежал из кабинета.
   Оставшись один, Таргонайр вздохнул и покачал головой. Ну... ну что это такое? На пять долей десять настроений. То сутками, да что там неделями пропадает на каких-то сборищах, занимается там чёрт знает чем, то запирается в своей студии и сутками не выходит, днём отсыпается, а ночью пробирается на кухню и обшаривает кастрюли, то весь в творчестве, то валяется на диване в депрессии и прострации... А какой был чудесный мальчик: чуткий, нежный, ласковый... Избаловали? Яржанг так и говорил ему и советовал отдать в хороший пансион, чтобы там мальчика приучили к порядку и дисциплине, раз уж с училищем никак не получилось... Но у Яржанга самого проблемы с наследником. Гарвингжайл игрок, что ещё хуже. И он хоть спокоен за будущее: что бы и как бы с ним ни случилось, старшие братья не дадут пропасть Арбантайру. Да, они бывают с ним строги, строже, чем он, да, случается, они его дразнят, вышучивают, но... но это всё любя, его сыновья любят друг друга действительно по-братски, и Арбантайр никогда не останется один на один с жизнью, которая не любит чувствительных и слабых. А у Яржанга... Держится старый друг великолепно, никак не скажешь по его виду, что он переживает потерю первенца, пусть и бастарда. Но он-то знает...
   ...Они дружили с детства, с первого дня в общевойсковом училище. Во всём и всегда поддерживая друг друга, помогая в учёбе, проводя увольнительные то в одном, то в другом доме... и в то же время свято соблюдая неписаные традиции невмешательства в личную семейную жизнь. "Не лезь, куда не зовут". Да, конечно, Яржангу было нелегко. Не самый младший, но не наследник. Десять братьев, с большими разрывами в возрасте... да, это рождало проблемы. Но Яржанг всегда справлялся сам, и только иногда прорывались даже не жалобы, а... трудно подобрать слово. Яржанг аккуратист и злился из-за неизбежного в этих условиях беспорядка. А вот ему нравилась огромная классная комната в Орртене, где десять мальчиков, да нет, старшие - уже юноши, мужчины, студенты и курсанты, а младшие ещё не учатся, - и все сразу рисуют, чертят, читают, пишут сочинения и ставят опыты, спорят, ссорятся и мирятся, смеются и злятся, и всё сразу...
   - Тебе хорошо, ты один, - как-то вырвалось у Яржанга.
   И он смолчал, не стал рассказывать, как ему бывает одиноко в огромном от пустынности родовом замке. Тогда он и дал себе слово, что у него все сыновья и дочери будут вместе, сколько ему даст Огонь, столько он и вырастит, и его род будет столь же многочисленным и сильным, как и род Юрденалов.
   А потом они разошлись по разным войскам, он остался в пехоте и уехал в глухой гарнизон, а Яржанг пошёл в спецвойска.
   - Тебе будет нелегко.
   - Знаю.
   Они, два свежеиспечённых младших лейтенанта, сидят на веранде летнего кафе в Центральном парке. На столе бутылка лёгкого, но хорошего вина, сухие бисквиты. Светит солнце, мимо дефилируют изящные и миловидные барышни, изнывающие от желания стать невестой, а то и женой молодого перспективного военного. Любой генерал был сначала младшим лейтенантом, а генеральша выходила замуж тоже... не за маршала. Но Яржанг серьёзен.
   - Знаю, - повторяет он, - но там у меня реальные шансы сделать карьеру. Я младший, мне потолок - полковничьи погоны, но полковник в спецвойсках значит очень много.
   - Согласен. Но они славятся разгильдяйством и своеволием.
   - Ничего, - Яржанг улыбается холодной и даже злой улыбкой. - Я справлюсь. Я не отступлю, друг. Буду первым.
   ...Яржанг сдержал слово. Первый генерал спецвойск. Но... до него доходили всякие слухи о спецовиках, именно слухи, действительно, специфическая деятельность, информация строго ограничена и только для тех, кому положено и дозволено, но догадаться, проанализировать и сделать выводы не так уж трудно, да жёстко, даже жестоко, но... но необходимо и кто-то должен этим заниматься. Выполнять грязную, но необходимую работу. Яржанг держался. И когда на Юрденалов обрушилась волна несчастий... За полгода от могучего рода остались двое - сам Яржанг и его брат-бастард Яшен. Он тогда как раз приехал в Аргат на переаттестацию и вообще по всяким делами и первым долгом пошёл к Яржангу. И не узнал друга. Высохший, с тёмным, словно опалённым изнутри лицом. Он выразил положенные сожаления. Яржанг молча кивнул, принимая его соболезнования. И он понял, что большее недопустимо. И они говорили о политике, ещё о чём-то. И странная, вроде не к месту фраза Яржанга: "Чтобы стать первым, надо стать единственным". Нет, он ни разу, ни на мгновение не позволил себе усомниться в друге, жёстко пресекая любые доходившие до него сплетни, а Яржанга, действительно железной рукой наводившего порядок в спецвойсках, тогда, да и потом были готовы обвинять во всех мыслимых и немыслимых преступлениях. Нет, он не верил тогда, не верит и сейчас. Трагическое стечение обстоятельств! Не больше. Яржанг - молодец, справился, удержал род. Ведь Яшен - он его помнит - серая личность, да что там, если честно, дебил, тупой исполнитель, и то самых простых заданий, даже до старшего сержанта не смог подняться. Яражанг взял его в Орртен, поручил ему воспитание своего бастарда...
   ...Таргонайр недовольно нахмурился. Эта история с нелепой продажей мальчика в рабство сильно задела его. Как Яржанг мог так сглупить?! Если бы он тогда был в Аргате, если бы Яржанг доверился ему... он бы поднял, бросил в прорыв своих мальчиков, и Аррол, и Арзак говорили ему, что это глупость, что такую проблему таким способом не решить, но, к несчастью, глупость оказалась необратимой. Яржанг сразу, в одну долю потерял всё. Позорная отставка, недееспособный наследник, гигантский родовой долг, одиночество, кольцо молчания в Офицерском клубе, всеобщая неприязнь... Яржанга и раньше многие не любили, завидовали, боялись, но не презирали, а теперь... проигравший полководец... бессильный лев хуже падали, его и осёл лягает.
   Таргонайр встал и прошёлся по кабинету, успокаиваясь. Помочь другу он сейчас не может, разве только... попытаться найти и выкупить его сына, чтобы Яржанг мог хотя бы видеться с ним. Но... он тогда сгоряча высказал это своим мальчикам.
   - Ты собираешься выплачивать долги Гарвингжайла? - подчёркнуто удивился Аррол.
   - Это ничего не изменит, - кивнул Арзак, - всё было сделано строго по закону, и ты должен будешь подчиняться правилам Рабского Ведомства.
   - Тебе придётся пороть сына генерала Юрденала, - подхватил Арруах, - ведь раба надо наказывать, вряд ли это понравится генералу.
   - Он не примет такой помощи, - поддержал братьев Арбантайр. - Оставь всё как есть, если хочешь сохранить дружбу.
   Он понял, что мальчики правы, и согласился с ними. Оставил всё как есть. Пусть будет, как будет. По воле Огня. И хватит, надо думать о своей семье. С января всё будет... по-другому. Всё-таки, зачем понадобилось ломать устоявшееся веками? Законы - тот же Устав, а Устав - основа любой армии. Конечно, кое-что можно считать устаревшим, но тогда нужны изменения, корректировка, но не полная отмена! Но с другой стороны, законы, как и приказы, не обсуждаются, а исполняются. Ладно, пусть пройдут праздники, а там видно будет. Арзак советует не спешить и, разумеется, прав. Не спеши выполнять команду "Пли!", вдруг скомандуют "Отставить!" Ещё одна старая, но сохранившая действенность мудрость. Чёрт возьми, умели древние формулировать!
  
   Как всегда перед праздниками скапливается множество мелких дел, откладываемых на потом и сразу ставших неотложными. Одно из них - рассылка поздравлений. Ридург Коррант умел и любил работать с текстами, но... но эти стандартные пожелания здоровья, удачи и успехов в делах и личной жизни, истёртые до полной пустоты и бессмысленности фразы приводили его в бешенство. Именно поэтому он старался не писать поздравлений, а закупал ворох уже готовых открыток и только вписывал адреса и свою подпись. А полученные, как правило, не читая, отдавал детям для их игр.
   И на этот раз мрачно оглядев скопившийся на столе ворох цветных глянцевых искрящихся карточек, Коррант чертыхнулся и... взялся за сортировку. Потому что среди них вполне могло затеряться и нужное послание. Скажем... Он с улыбкой повертел в руках очередное. Стандартный, но заботливо выписанный вручную красивым чертёжным шрифтом текст. И подпись. "Почтительно любящий сын Гард Корр". Стандарт, но... греет. А ведь по новым законам Гарду положено быть Коррантом. И к имени можно добавить слог. Скажем... Гарданг. Но это всё потом. А сейчас... от сослуживцев, знакомых, соседей... А это от кого? Ридург отложил заинтересовавшую его открытку на дальний левый угол стола и быстро закончил сортировку.
   Итак, что сей сон означает? Подпись... неразборчива. "Старая мочалка с мышиным хвостиком", как они называли подобные экзерсисы на занятиях по графологии, и может означать любую комбинацию букв, но... но смысл и назначение явно в том, чтобы остаться неразборчивой. Итак, что же, пишет... назовём его Анонимом.
   Текст начинался с поздравлений, стандартных, и в то же время... "Удачное завершение года". Что ж, это правда. И в то же время... А дальше... Дальше неплохая стилизация под астрологический прогноз. Нарочитая туманность при очень конкретных деталях. А смысл... провести начало нового года в кругу семьи и домашних хлопотах и не отказываться от предложенной сделки, и тем обеспечить процветание и благосостояние семьи. Достаточно недвусмысленно, и если отбросить маскировочную шелуху, то получится довольно толковая инструкция. Но кто же это ему предлагает, нет, приказывает? Ни в тексте, ни в подписи на этот счёт никаких указаний. Рисунок на обороте... Зимний, стандартно новогодний пейзаж. Заснеженные холмы, избушка, на переднем плане зайцы, белки и снегири вокруг увешанной орехами и ягодами ёлки... зайцы... белки... снегири... ёлка... избушка... холмы... избушка... Чёрт, Дом-на-Холме!
   Не сдержавшись, Коррант выругался в голос сложным армейским загибом. Он-то думал, что чист и отцепился, а... вот чёрт, не отпускают они его. Что они хотят у него выманить под видом сделки? Тогда они выманили Рыжего, кто из его рабов теперь им понадобился?
  
   Новый год - милый детский праздник. И уже давно став взрослым и рациональным, даже циничным, всё равно в преддверии Нового года с замиранием сердца ждёшь подарков. Не игрушек, а... изменений, пожалуй, так. К сожалению, он уже не верит в эти приметы и обряды, что как встретишь год, таким он и будет, в загадывание под ёлкой. Сколько раз в детстве он и брат пытались так изменить судьбу, и что? А ничего. Год будет таким, каким его сделаешь. Разумеется, все положенные открытки написаны и отправлены, деньги на дружеский междусобойчик сослуживцев и соратников внесены, подарки родичам заготовлены... всё как всегда? Да нет. Этот Новый год обещает стать действительно новым. Для всех семей и родов.
   Нурган Ремниш просмотрел аккуратно заполненную страницу еженедельника, убедился, что всё намеченное выполнено, вырвал страницу и сжёг её в пепельнице.
   - Так ты держишь всё в памяти или на бумаге? - прозвучало сзади.
   - Входи, Норн, - ответил, не оборачиваясь, Нурган. - Как съездил?
   - Как всегда. Нельзя назвать блестящей победой, но и не провал.
   Нурган кивнул.
   - Бывает и хуже.
   - Бывает, - согласился Норн, усаживаясь в кресло. - Развернись, не люблю говорить с затылком.
   Нурган оттолкнулся от стола, разворачивая вращающееся кресло, и оказался лицом к лицу со своим братом-бастардом. На людях, особенно в присутствии Наследника, Норн держался скромно и подчинённо, но бросал игру, когда они оставались вдвоём или с теми, кому доверяли... правда, таких было немного.
   - Как твои?
   - Передают привет и наилучшие пожелания. Подарки я положу под ёлку, - Норн усмехнулся: - как положено.
   - Да, мои подарки...
   - Я всё сделаю, не волнуйся.
   - Было бы из-за чего, - изобразил пренебрежение Нурган. - Не в первый раз.
   И они оба негромко и невесело рассмеялись. Их дружба не слишком, мягко говоря, нравилась Наследнику, и потому её приходилось не так скрывать, как не демонстрировать. Именно, чтобы разрушить её, Наследник и настоял на раннем - Норн только-только закончил учёбу - выделении младшего брата-бастарда. А до этого позаботился, чтобы они учились в разных училищах, но развести их не смог. Слишком велика была разница в возрасте между ним и младшими братьями и мала между ними. Из семейных полутайных преданий они знали, что помимо Наследника, сразу за ним были ещё два брата, но когда и куда они делись, ни Норн, ни Нурган не знали. А от самого младшего - Мизинчика - Нирганайн избавился практически на их глазах. Отец был уже слишком стар и ни во что не вмешивался, не хотел или не мог, или и то, и другое сразу. Они и держались так друг за друга потому, что с самого раннего детства не поняли, а ощутили: по одному их уничтожат, а вдвоём и они кое-что могут. Так и жили, и росли. В постоянной войне при внешнем мире. И научились понимать друг друга без слов, и безошибочно узнавать шпионов и стукачей, и... и ещё много чему.
   - Брат...
   - Люблю Новый год, - кивнул на оборванную фразу Норн. - С новым годом, с новым счастьем, брат.
   - Старого бы попробовать, - усмехнулся Нурган.
   Норн кивнул, но возразил:
   - Умей быть счастливым.
   - Простые радости жизни?
   - А жизнь сама по себе проста. И радости потому у неё простые. Часть сохраняет свойства и характеристики целого.
   - Философствуете? - порывисто вошёл в комнату Нирганайн и остановился в шаге от двери, внимательно, даже настороженно разглядывая младших братьев.
   Нурган поздоровался кивком, а Норн встал и поклонился. Как и положено бастарду. Нирганайн слегка, но так, чтобы заметили, поморщился.
   - Ну, зачем такие... такая официальность, - сказал он самым дружеским тоном. Но глаза его оставались настороженными. - В конце концов, мы братья.
   Норн и Нурган переглянулись, но промолчали. Они молча, с почтительными до насмешки лицами ждали его слов, а Нирганайн явно не знал, что сказать, как повести разговор. А они ждали. Не в первый раз Нирганайн демонстрировал им свои "братские" чувства, а в последнее время, когда разговоры о новых законах стали официальными документами, Нирганайн прямо голову потерял. Его положение и по старым законам было зыбким: ни одного сына, признают бездетным, и тогда Нурган - Наследник. Что у Нургана есть бастарды, Нирганайн знал, но где они, кто они... в слишком серьёзном ведомстве работает младший брат и прикрытие своим детям сделал... броневое. А теперь... ведь если эти двое потребуют Семейного Соглашения, отец им не откажет, по закону положено, и что тогда? Все труды прахом, серым пеплом.
   - Мы слушаем тебя, брат-Наследник, - тихо, но твёрдо сказал Норн. - О чём ты хотел спросить нас?
   - Да, - ухватился за подсказку Нирганайн, не сделав положенного замечания, что бастард не должен первым обращаться к законному, тем более к старшему, тем более к Наследнику. - Ты приведёшь своих детей на ёлку?
   Вопрос, а не приказ, во-первых, дети бастарда приравниваются к дочкам Наследника, во-вторых, и не сделано замечания, в третьих... Норн и Нурган быстро переглянулись, и уже Нурган сказал, как бы продолжая прерванный приходом старшего брата разговор.
   - Три условия делают случайность закономерностью.
   - Не делают, а показывают, - поправил его Норн и почтительно улыбнулся покрасневшему от гнева Нирганайну. - Благодарю за высокую честь приглашения, брат-Наследник, но она слишком высока для них. Они ещё слишком малы, чтобы оценить эту милость по достоинству.
   Нирганайн несколько раз схватил открытым ртом воздух и вышел, почти выбежал из комнаты. Беззвучно смеясь, Нурган показал Норну оттопыренный большой палец, и тот изобразил кланяющегося артиста.
   - Огонь справедлив и карает до седьмого колена, - очень серьёзно сказал Норн.
   - Да, но грех можно искупить.
   - Родовой грех искупается родом, - Норн требовательно смотрел на брата. - Неужели пример Юрденалов его ничему не научил?
   - Научить можно только того, кто хочет учиться, - ответил Нурган. - Оставь Юрденалов их судьбе.
   - Понял. А наша судьба?
   - Мы делаем её сами.
   - Да. Но если он вспомнит...
   - Уже.
   - Почему?
   - Отец заговорил о Мизинчике, - неохотно ответил Нурган. - Он так и не поверил в его смерть.
   Норн задумчиво кивнул.
   - Отец его очень любил. Так любят только первенцев. И последних. И когда любят мать. Почему он не убил его?
   Нурган засмеялся.
   - Жадность обуяла. Так пришлось бы платить. А так, - он постучал себя указательным пальцем по лбу, - заплатили ему.
   - Одного мало, - убеждённо возразил Норн. - Причин должно быть несколько.
   Нурган пожал плечами.
   - Пока что он сделал запрос в Рабское ведомство.
   - И?
   - Строго официально. Сдан в счёт "патриотического долга". Государственное имущество неподотчётно частным лицам.
   - У него могут найтись свои ходы.
   - У меня тоже. - Нурган улыбнулся. - Не беспокойся, брат. Помнишь, мы в детстве играли в тайники и клады.
   - Конечно, помню, - рассмеялся Норн. - Делали тайник, а потом не могли найти.
   - Да, - кивнул с улыбкой Нурган. - Или находил он и забирал себе. Хотя стёклышки и болтики были нужны и ценны только для нас.
   - Да, - подхватил Норн. - Но потом мы наловчились перепрятывать. Чтобы спокойно лежало и ждало своего часа.
   - Первая захоронка всегда временная, - Нурган потянулся в кресле. - След теряется на третьей. С какого конца не иди.
   Братья негромко посмеялись и ещё долей пять сидели молча, глядя друг на друга и улыбаясь.
   - У тебя не будет неприятностей? - озабоченно спросил Норн.
   - Постараюсь, чтоб не было, - спокойно ответил Нурган. - Ты слышал, в Опере ставят "Деву-Воительницу"?
   - Да, премьера мне не по карману, но, скажем, на пятый день свожу своих обязательно. Захватить тебя?
   - Только предупреди, чтобы я дежурство поменял.
   - И хорошо бы на недельку на лыжах. Помнишь?
   - Ещё бы! Но не в этом году. Много работы.
   Норн понимающе кивнул, прислушался и встал.
   - До встречи, брат.
   - До встречи, - кивнул Нурган.
   И когда Норн вышел, он повернулся к столу и ещё долей пять не меньше сидел, разглядывая гладкую пустую столешницу, словно мог что-то разглядеть в матовой, чтобы не бликовала от лампы, тёмно-зелёной поверхности. Задуманное им было сложно, но... да, Норн прав, одного мало. А здесь смешались, нет, соединились ненависть к Нирганайну, желание насолить ему, разрушить его планы, жалость к безвинному по любому счёту малышу, по-детски упрямая вера в справедливость Огня и вполне взрослое желание откупиться от гнева Огня. Огонь карает до седьмого колена. Так пусть за своё преступление, самое страшное - братоубийство - и отвечает убийца, а не они с Норном и их дети, и... и если Мизинчика удастся спасти, то и вина Нирганайна уменьшится, всё же он брат им, и их братский долг спасти старшего брата. Пусть и помимо, нет, против его воли. Да, сделанного не вернёшь, но Нирганайн уже платит. Одни девочки, болезненные, слабые, со странностями. Сына у Нирганайна нет, ни законного, ни бастарда, ни даже от рабыни. И если задуманное удастся, то... То, может быть, Огонь удовлетворится и не станет истреблять весь род. Может быть.
   Нурган оттолкнулся от стола и встал. Всё. Пора ехать на работу. Сейчас зайти к отцу, выразить почтение безгласно и неподвижно сидящему в кресле старику, и вперёд. К трудам на благо Отечества и к процветанию рода. Ох, получилось бы спасти, а уж процветание... Было бы здоровье, остальное... купим, украдём, отнимем... Найдём способ!
  
   Мемуары - традиционная работа и услада души любого и каждого отставника. Вышел в отставку и засел за мемуары. "Ветеран" напечатает в отдельном сборнике. Но... он ещё слишком молод для мемуаров! В его возрасте другие ещё только делают карьеру. Достигнув вершины в званиях, меняют должности... До вершины, до Верховного Совета при Главе оставалось совсем немного. А там... уму непостижимо, какие бы там открылись возможности. Но думать о не свершившемся - это уподобляться пустым мечтателям и прожектёрам. Жалким штафиркам, университетским болтунам. Да, проигранную битву надлежит анализировать даже тщательнее победы, но с этой... почему-то не получается. Значит и не будем. Пока. До этих событий ещё далеко. Когда подойдёт время, тогда и подумаем. Слишком далеко заглядывать вредно: упускаешь ближнее.
   Яржанг Юрденал сидел в своём кабинете за письменным столом. Каждый день по составленному им самим распорядку без отклонений и исключений. Работа с документами - основная обязанность военного его ранга. В отставке положено писать мемуары. Значит, он будет их писать.
   Как и положено, как он прочитал в массе других аналогичных творений, схожих настолько, будто их писал один и тот же сотрудник "Ветерана", начинаем последовательно и неспешно. Сначала описание рода, его традиций, сдержанное перечисление достижений и завоеваний предков. Это писалось легко. Все традиции, достижения и завоевания он с детства знал на память. Но старательно и пунктуально выверял по манускриптам каждую дату и имя. Конечно, это отнимало время, но... во-первых, ему некуда спешить. А во-вторых, некому это поручить. После пяти лет невостребованности у отставника изымается адъютант, а наём штатского секретаря нежелателен. Приходится самому.
   Яржанг Юрденал пересчитал написанные строки и удовлетворённо вложил лист в бювар. Дневная норма выполнена! Как говорится, пустячок, а приятно. Жёсткий, не нарушаемый ни при каких обстоятельствах распорядок, задаваемые самому себе и неукоснительно выполняемые задания. Никакой расхлябанности и прочего штатского разгильдяйства. Дисциплина и субординация - основы основ. А нарушения... по возможности мелкие, но всегда объяснимые и тем самым оправданные. Как с этим вступлением.
   Вступление должно быть кратким, почти тезисным, а он пишет подробно с тщательным и обильным цитированием. Чтобы с самого начала читающие - кто-то же будет читать, хотя бы редактор с корректорами - прониклись и осознали величие рода Юрденалов. Юрденалов всегда отличали добросовестность и дисциплинированность, всегда на своём месте в своё время. Не было такого приказа, какого бы не выполнили Юрденалы. Невыполнимых приказов нет! Но не о всех приказах можно и должно писать. Поэтому о древних временах побольше и поподробнее, хотя там тоже... но незадокументированные предания живут в устных пересказах и писать о них не надо. Самому себе можно и тоже нужно говорить только правду. Ложь - для чужаков. Да и не собирается он лгать, так... кое о чём умолчит. Или скажет, как положено говорить, а не как он тогда думал и думает сейчас. Приказы не обсуждаются. И если начальник идиот, то приказ надо выполнить так, чтобы свои потери были наименьшими. Хотя бы тогда... Выдумали тоже: сдавать трофеи на регистрацию и сортировку полностью, чтобы потом уже получить причитающуюся тебе часть. Что ж, есть приказ - надо его выполнять. Значит, выставим на охрану от остальных мародёров своих людей, уберём из трофеев сразу всё самое ценное и малообъемное, а остальное сдадим, как и приказано, под опись и роспись официальным трофейщикам. А для успеха всей операции проведём через нужных людишек маленькое дополнение, что охрана трофеев поручается спецвойскам. Неподкупным и подчиняющимся только тебе. Жаль, об этой, сугубо личной операции писать нельзя. И о многих других тоже.
   Яржанг Юрденал невольно улыбнулся воспоминаниям. Да, неплохо было сделано. И дало весьма неплохие результаты. А проверка бесхозности и выморочности? Ах, какое было время! Информация о подозрении на бесхозность объекта, проверка объекта для подтверждения бесхозности, необходимая зачистка территории от подозреваемых в мародёрстве, охрана бесхозного имущества, проверка на выморочность и сдача трофейщикам строго по описи всего. Всего, что осталось, что не нужно или не представляет ценности. Ни одна инструкция ни в одном пункте не нарушена, а сокровищница пополняется. А после получения положенной и законной доли трофеев всё пополнение - опять же абсолютно законно - оформляется родовым имуществом. Неотчуждаемым и неделимым. И шаг за шагом вверх... Начиная с того, самого первого. Когда из бастарда стал законным. Хотя... нет, тогда он уже кое-что понимал, но ещё ничего не мог. То было - случайным счастливым совпадением, и никого уже не спросишь: кем и почему было принято такое решение. Всё знал только отец - да будет ему светло у Огня - и... и лучше не спрашивать. Потому что не уверен в ответе. Но время работы над мемуарами и воспоминаниями истекло. Не забывай необходимого и не делай лишнего.
   Юрденал, проверяя себя, посмотрел на часы и решительно встал. По распорядку - совместная с сыном прогулка в парке. Разумеется, его бредни и жалобы неприятны и никчёмны, но можно просто не слушать или приказать замолчать. Щенок так и остался щенком. А волчонка пришлось отдать. Жаль, конечно, но... волк, попав в капкан, отгрызает себе лапу и уходит. Правда, трёхногому инвалиду не выжить без стаи, а стае инвалид тоже не нужен, сразу загрызут. Но смерть от своих не позорна. И у него не было другого варианта! Не было!...
  
   Новый год есть Новый год! Предпраздничный, праздничный и послепраздничный номера должны быть готовы заранее. Так что обычные суета и неразбериха возводятся в квадрат, куб... странно, в школе она любила математику. Моорна быстро просмотрела подготовленный текст обзора новогодних зрелищ для детей - всё в порядке, осталось только вставить кое-какие имена, даты и обеспечивающие достоверность мелочи, халтура, конечно, но для обеспечения лёгкого праздничного тона, под который проскочит статья Туала, вполне сойдёт - и отложила листы. Теперь что?
   - Моорна, ты где встречаешь?
   - Новый год - семейный праздник, - ответила она, не поднимая головы.
   Да, разумеется, они устроят редакционную вечеринку. Ведь редакция - та же семья. Поднимут бокалы за отсутствующих. За тех, кто у Огня и вдалеке. "...За тех, кто далёко, мы пьём... за тех, кого нет за столом... - старинная много веков запрещённая песня - ...а кто не желает свободе добра, того не помянем добром...". Моорна сердито помотала головой, отгоняя ненужные сейчас слёзы. О чём она думала? А, да, Новый год. Разумеется, семейный праздник. Подарки брату, сёстрам и племянницам она купила, разумеется, будет на общем празднике, но саму новогоднюю ночь проведёт дома, одна.
   Она любила свой дом, своё "гнёздышко", крохотную квартирку - спасибо Торсе, помогла и с покупкой, и с обстановкой - в недорогом, но приличном районе. Большая комната, крохотная ванная с душевой кабиной и прочим необходимым, маленькая, но оборудованная всем необходимым кухня... Моорна купила её в рассрочку на выделенную ей после смерти отца часть. Брат при всей своей прижимистости не посмел нарушить волю отца и они, все четыре сестры - бастарды и законные - получили по равной части из наследства. И независимость. Эта часть давала право на самостоятельность, брат сёстрам не глава. И они разбрелись по своим матерям. Только самая младшая осталась в отцовском доме вместе с братом, но у неё ещё есть шансы выйти замуж, и брат оставил её в расчёте... он всё рассчитывает, старается на всём выгадать и... и проигрывает. Моорна вздохнула, возвращаясь к работе. А в полночь... в полночь она зажжёт свечи и поставит на полочку с фотографиями. Да, ну и что, что женщине не положено, а она сделала! Поставила фотографии отца, брата, сестёр, скопированную из семейного альбома фотографию матери, умершей родами, она её и не помнит, отец тогда очень быстро женился на матери брата, так что тот родился уже не бастардом, а законным, и она звала её не Мать Наследника, а мамой, и ни отец, ни мама не возражали, и ещё одну фотографию, они поехали за город на пикник, все вместе, всей редакцией, и сфотографировались, и там ... там он, но она сама уже еле узнаёт его на той фотографии, она помнит его таким, каким увидела в последний раз, в Ведомстве Юстиции, обросшего щетиной, худого, с прокушенной до крови губой, помнит его застывшее исступлённое лицо... теперь она представляет, каким он был на войне, да, он... он на войне, и она ждёт его... с войны...
   Моорна всхлипнула и, схватив промокашку, стала сушить лежавший перед ней лист, пока не расплылись чернила. Огонь Великий, после лета нет вестей, а Стиг исчез и теперь последняя ниточка оборвалась... Огонь Великий, Огонь Справедливый...
   - Моорна, - донеслось издалека, - готово?
   - Сейчас, - сердито ответила она, ещё раз промокнула пятна от слёз и уже осознанно вернулась к обзору художественных выставок.
   Надо работать и ждать. От её слёз и переживаний ему легче не станет. И вообще. Да, надо будет зайти к матери Стига. И отправить детям Кервина поздравления. Как детям всех сотрудников. Это они здорово придумали. Ведь официально Кервина убили грабители, а Стиг просто исчез. Вышел утром из дома и исчез. Даже обыска ни на квартире, ни в конторе не было. К матери Стига она зайдёт первого, нет, первого они с Торсой устроят свой "девичник", Торса обещала нечто необыкновенное, ну, так с её деньгами и связями всё возможно, и с Торсой они дружат с гимназии, так что одалживаться у Торсы вполне допустимо и прилично, но тогда, значит, к матери Стига второго, а тридцать первого она ей позвонит, поздравит, пожелает и договорится от встрече. Удивительная женщина! Теперь понятно, почему Стиг был таким. И... он. Да, попросить у матери Стига ту фотографию с каминной полки. Где Стиг в новенькой парадной форме выпускника университета и он, тоже в парадной форме со всеми наградами. Красивая фотография, сделанная в лучшем фотоателье Аргата. И ту, где они оба ещё курсанты, на летней полевой практике. Да, эту обязательно, фотография любительская, надо скопировать, пока не потускнела...
   Моорна ещё раз перечитала получившийся текст, сколола листки и побежала с ними к Арпану.

* * *

  
   Новогоднего праздника Гаор ждал с угрюмой покорностью. Вернее, ничего он не ждал и понимал, что ждать нечего. Что-то последнее время у него начало здорово путаться в мозгах, часто кружилась и болела голова, как после контузии, чёрт, что-то, похоже, всё-таки там у этой сволочи в белом халате ему вкололи. И хозяин как с цепи сорвался. Начинает командовать, тут же забывает, велит гнать, а адрес не говорит... иной раз так весь день вокруг Аргата и носится. А дни совсем короткие стали, да ещё когда облачно, так и ездишь с фарами. И быстрая езда уже не радовала: мешало сознание бессмысленности этой гонки и собственной обречённости. Он выжил, а зачем? Белым конвертам в гараж Ардинайлов не прорваться, а если вдруг и будет чудо, то... то не может он ни черта. Приходит в казарму и падает без сил, и даже увидеть заветную папку не может, смутно, как сквозь туман, просвечивает - и всё. А уж открыть, что-то написать... Ну, и стоило выживать? И почему-то вдруг вспомнилось когда-то услышанное: "И стоило там корячиться, чтобы сюда попасть?". А кто это сказал, когда, почему... не помнит. Тает всё. Ну... ну всё - так всё, финиш - так финиш, "печка" - так "печка"... а против собак на праздник выставят... стоит отбиваться, чтоб и дальше лямку тянуть? Отжать педаль газа и по прямой... куда ни вмажешься - один конец.
   Он всё чаще думал об этом, преодолевая боль и путаницу в мыслях.
   И... и не делал задуманного. И не потому, что на что-то ещё надеялся, чего-то ждал, а... а чёрт знает почему. То ли привычка к послушанию, то ли ещё что-то удерживало его от последнего рывка навстречу Огню.
   Дни тянулись тусклой неразличимой чередой. Всё было далёким и ненужным. Оттуда к нему доносились голоса, хозяйские приказы, чьи-то вопросы... Он отвечал, почему-то не путаясь и не ошибаясь, ел, спал, чистил и гладил форму, учил Вьюнка, даже тренировался, но это всё там, далеко, это его тело, а не он. И день за днём, день за днём, день за днём...
   ...А потом опять началось. Внезапно, непонятно и страшно. Как ночная бомбёжка или танковая атака...
   - В Дом-на-Холме, - приказал, устраиваясь на заднем сиденье лимузина, Фрегор. - Гони!
   - Да, хозяин, - равнодушно ответил Гаор. - В Дом-на-Холме.
   И почему-то испытал даже облегчение. Что бы ни было, но хоть что-то будет.
   Но вначале ничего нового не было. Ему приказали ждать, и он остался сидеть в лимузине в подземном, как всегда безлюдном и забитом машинами гараже, сумрачном, несмотря на обилие ярких белых ламп. Откинувшись на спинку сиденья, Гаор дремал с открытыми глазами, равнодушно ожидая выхода хозяина. Но ждать пришлось недолго. Всего каких-то два с небольшим периода. И был Фрегор не один, а с Венном. Тут уж держи ухо востро. От этого тихушника одни неприятности. Как и положено на лимузине, Гаор вышел встретить хозяина. Радостно оживлённого и словно помолодевшего.
   - Нет, ты подумай, как удачно! - ликовал Фрегор, продолжая явно начатый раньше разговор. - Прямо удача из удач. Представляешь, на празднике меня не будет, и их поганых рож я не увижу - раз! Заявление у меня приняли, и оно теперь потихоньку будет оформляться - два! А меня в Аргате нет, и я тут прямо-таки ни при чём - три! А инспекция убыточной не бывает, сам знаешь, это - четыре! Представляешь?!
   Из его возбуждённой болтовни Гаор сразу уловил главное для себя. На праздник они - он не сомневался, что хозяин возьмёт его с собой - из Аргата куда-то уезжают. А значит, праздничные паскудства и безобразия обойдутся без него! В тусклом, бесцветно-белом мареве, затягивавшем все дни мир, проступили цветные пятна и силуэты. Возможно, он не удержал лицо, или глаза блеснули, но Венн, бросив на него быстрый и очень внимательный взгляд, улыбнулся и... и даже подмигнул ему?! Гаор мгновенно насторожился.
   Но... обошлось. Фрегор ничего не заметил и сел, наконец, в машину. Гаор захлопнул за ним дверцу и занял своё место.
   - Домой, Рыжий, - распорядился Фрегор. - Будем собираться.
   - Да, хозяин, - привычно ответил Гаор, мягко трогаясь с места. Против обыкновения, Фрегор молчал всю дорогу, не жалуясь ему на жизнь и не меняя адреса. Это было настолько необычно, а потому подозрительно и даже опасно, что Гаор поневоле насторожился. И подрулив к парадному крыльцу дворца, приготовился выслушать распоряжения. И дождался:
   - Так, Рыжий, - Фрегор облизал губы и заговорил вполне трезво и деловито. - Завтра утром пригонят новую машину. Примешь, проверишь, подготовишь к пробной. Пробная... послезавтра, в девять. Сегодня как обычно. Раргу я скажу, чтобы дал тебе жёсткую работу. Мясо тебе подберут. Чтоб увечить мог всерьёз.
   - Да, хозяин, - и Гаор чётко по пунктам повторил приказ.
   Последняя фраза о мясе для тренировки ему совсем не понравилась, и он её попросту опустил, сказав только о приёме машины, пробной поездке и тренировке. Разумеется, Фрегор внимания на его слова не обратил, а может, даже и не услышал, так как вылез из машины, не дожидаясь конца доклада.
   Дежурный механик принял у него лимузин, время было уже обеденное, и Гаор сразу побежал в казарму, надеясь успеть на общий обед, чтоб хоть за столом со своими посидеть.
   Но на общий обед он опоздал, а пока переодевался и ел в столовой для первой спальни, времени только на отдых перед тренировкой осталось. Он привычно разделся и лёг поверх покрывала. Закрыл глаза. Итак... новая машина и болтовня о поездке на все праздники. Послезавтра пробная, там ещё сутки самое малое на сборы и... и что? Хуже не будет. Ох, нет, хуже всегда возможно. Мужайтесь, худшее впереди. Но на праздники его в "Орлином Гнезде" не будет. Что уже, безусловно, хорошо. А что за поездка, куда и зачем... что этот псих сказал? Что инспекция убыточной не бывает. Значит, опять... стоять за плечом и на паскудства господские смотреть. Но смотреть - не участвовать. Уже легче.
   - Дамхарец, - негромко и как-то... неуверенно позвал его голос Милка.
   - Чего тебе? - ответил, не открывая глаз Гаор.
   - Поговорить надо, - после паузы ответил Милок.
   - Кому? - по-прежнему неласково, но без особой злобы спросил Гаор.
   - Что кому? - не понял Милок.
   - Кому надо? - Гаор говорил, лёжа неподвижно с закрытыми глазами, будто спал и говорил во сне. - Если мне, то отвали, говорить мне с тобой не о чем. А если тебе, то валяй.
   Рядом негромко, но очень искренне хихикнул Вьюнок.
   - Исчезни! - сразу и очень властно приказал Милок.
   При этом он, видимо, замахнулся, потому что Гаор не так услышал, как ощутил, что Вьюнок забился под кровать. А это уже требовало немедленных действий от Гаора. Что бы ни было, но Вьюнка он этому выродку в обиду не даст.
   - Сейчас ты исчезнешь, - пообещал Гаор и рывком вскочил на ноги, открыв глаза и сразу точно ухватив Милка за рубашку на груди. - Я тебя звал? - уже угрожая, спросил он.
   - Дамхарец, пусти, ты что, - быстро и даже заискивающе забормотал Милок, - я же ничего...
   - А ничего, так вали отсюда, и чтоб я тебя больше не видел, - нехотя разжал пальцы Гаор.
   Вьюнок мгновенно вылез из-под кровати и встал рядом с ним, сжав кулачки и очень отважно глядя на Милка. Над боковыми шкафами-перегородками уже торчали головы мальчишек, в отсеке напротив как сами по себе собрались полуодетые парни и мужчины, многие явно как лежали, так и повскакали, не желая пропустить зрелище. Ведь когда ещё такое увидишь? Что Милка уже давно отлучили от хозяйского ложа и пороли, все знали, но Дамхарца-то тогда не было, и потом не похоже, что он об этом знает, а с Милком он ещё и раньше не считался. Но сейчас у Милка заступников нет, и быть не может, заступаться за Милка - это против Второго Старого идти, а самоубийц нету. Так что Дамхарец может Милка валтузить и уродовать, как хочет, и такое проспать... поищите в другом месте дураков.
   Ни о каких изменениях в судьбе Милка Гаор не знал и просто ощущал жадное любопытство мгновенно собравшихся зрителей, что было противно само по себе, драка в казарме нигде не похвальна, вернее, везде наказуема, схлопотать от Старшего по спальне не хотелось и подставлять того под порку тоже, в принципе к местному Старшему Гаор претензий не имел. Поэтому он ограничился угрожающим:
   - Сам свалишь или помочь?
   Милок затравленно оглянулся на засмеявшихся зрителей и... и не посмел ни замахнуться ни на кого, ни даже прикрикнуть чтоб убирались. И по его беспомощности Гаор догадался, что Милок теперь... на совсем другом месте в казарме. Интересно, но его не касается.
   - Дамхарец, - Милок судорожно сглотнул и постарался улыбнуться если не дружески, то обаятельно. - Мне велено в тренажёрный зал идти. С тобой. Не знаешь, зачем?
   Зрители грохнули дружным весёлым, вернее, злорадным хохотом. Мальчишки даже визжали от восторга. Невольно улыбнулся и Гаор. Вот уж кого будет не жалко уродовать. И пообещал:
   - Увидишь, попробуешь и запомнишь.
   Его остроумие вызвало новый взрыв восторга. Милок покраснел, на глазах у него выступили слёзы. Он резко повернулся и выбежал из спальни. И сразу замолчали и исчезли зрители, сразу у всех свои дела и заботы. Гаор посмотрел на часы и стал одеваться.
   - Я с тобой, да? - попросился Вьюнок.
   - Нет, - жёстко ответил Гаор и всё-таки объяснил: - Попадёшься кому на глаза, и сунут на "мясо".
   Вьюнок кивнул. Что несмотря на запрет малец бегает смотреть на его тренировки, Гаор знал. И молчал. Но сегодня, когда приказано увечить всерьёз, а на "мясо" ему дают Милка... нет, нечего мальцу на это смотреть, успеет. И одевшись, строго сказал:
   - За мной не ходи. Делом каким займись или здесь сиди, но увижу на лестнице, взгрею по-настоящему. Понял?
   Вьюнок кивнул. Гаор его послушанию не поверил: больно хитрые у мальца глазёнки, но вдаваться в подробности не стал. Попадётся, так взгреет, как и обещал, а не попадётся... ну, так его удача.
   На лестнице Гаора догнал Милок, тоже в спортивном костюме, и молча пошёл рядом. От страха у него даже губы побледнели, а лицо стало мокрым от выступившего пота. Кому другому Гаор бы сказал, чтоб не умирал раньше смерти, или что-то подобное, но этого... Нет, пусть прочувствует. Других подставлять, стучать и пакостничать не боялся, ну, так пусть и платит по полной!
   В зал они вошли вместе. Рарг, как обычно, стоял спиной к двери перед своей пятёркой и что-то им говорил. Гаор привычно сбросил на гимнастическую скамейку куртку, оставшись в майке-борцовке, и начал разминку. Милок остался стоять у двери, озираясь с тоскливым недоумением. Что тут для чего и зачем, он явно не понимал, а потому боялся всего сразу.
   Начав тренировку, Гаор как-то сразу забыл обо всём, он почему-то даже теперь, после всего, радовался движению, ощущению своей силы и ловкости, и потому всегда пропускал появления рядом Рарга, за что огребал вполне заслуженное наказание в виде неожиданного и потому особо болезненного удара. Но сегодня, оказавшись рядом, Рарг только буркнул ему:
   - Опять зеваешь! Пошёл на спарринг.
   - Да, господин Рарг! - гаркнул Гаор, выпрямляясь и рысью отправляясь к ожидавшим его двум парням.
   - С ходу работай, - крикнул ему в спину Рарг и неодобрительно уставился на Милка. - А ты тут зачем?
   Побледневший до голубизны Милок только кланялся и что-то лепетал.
   Спарринг - не разминка, тут поневоле следи за всем и везде поспевай. От Рарга всего ждать можно. И потому, нападая и отражая нападения, падая и вставая, принимая и посылая удары, Гаор следил и за происходящим у двери. И хотя слов не слышал, вернее, не слушал, ему и так было понятно, что Рарг недоволен. Ни отжиматься, ни подтягиваться Милок не умел, его попытки выполнить очередной приказ Рарга были настолько беспомощны и жалки, что...
   - Рыжий! - хлестнул его, не дав додумать, голос Рарга. - Сюда!
   Воспользовавшись возникшей на мгновение заминкой, Гаор отправил своих противников в нокаут и подошёл, наскоро переводя дыхание.
   - Возьми это дерьмо, - Рарг брезгливо сплюнул на лежавшего у его ног на полу Милка, - и гоняй, как хочешь.
   "Гоняй, а не уродуй и не увечь, - быстро сообразил Гаор, - запомним".
   - А зачем, господин Рарг? - решил он всё-таки уточнить.
   И с ходу получил по физиономии.
   - Ты с каких это пор вопросы задавать начал?! - совсем по-капральски рявкнул Рарг. - Ты телохранитель или где? В работе или кто? Делай что велено!
   Памятные с училища капральские обороты успокоили Гаора, и он бодро гаркнул, вытягиваясь в строевую стойку:
   - Да, господин Рарг!
   В принципе ни содержание, ни интонация не отличались от капральских заданий в училище, когда ему так же приказывали кого-то подтянуть, вздрючить и обломать. И он уже считал, что легко отделался: спарринг-то из Милка никакой, это ж чистое палачество будет, а так он замотает на отжиманиях и котильоне до посинения, но целым оставит, и представлял, как погоняет Милка, а уродовать не будет, но тут... Тут Рарг вдруг резко шагнул к двери и выдернул из-за неё Вьюнка. Гаор похолодел.
   - И этому хватит глазеть, - пробурчал Рарг, потряхивая Вьюнка за воротник рубашки, как нашкодившего щенка. - Давай приучай, чтоб при деле был!
   Рарг бросил Вьюнка на Милка и, сердито сопя, ушёл в другой конец зала к своей пятёрке.
   Лёжа на Милке, Вьюнок поднял голову и снизу вверх осторожно посмотрел на Гаора.
   - Я вот только-только подошёл, - робко начал он.
   - Цыц, - остановил его Гаор, - с тобой я внизу поговорю. - Он, как и Рарг, за шиворот поднял Вьюнка и строго, но без злобы сказал. - Будешь делать, что я скажу.
   - Ага, - сразу согласился Вьюнок. - А вот...
   - Захлопни пасть, - приказал ему Гаор и усмехнулся. - Здесь тебе не тут, понял?
   Вьюнок озадаченно, но уже молча кивнул.
   Гаор велел ему раздеться до трусов и отправил лазать по гимнастической стенке. Сорваться оттуда сложно, да и он рядом будет, подстрахует, если что. А Милку скомандовал:
   - Встать!
   По-прежнему лёжа на полу, Милок молча замотал головой. И Гаор поднял его пинком.
   - Вставай, а то хуже будет.
   А когда Милок выпрямился, стало ясно, что от Рарга тот уже схлопотал: левый глаз Милка заплывал фиолетовым большим, во всю глазницу, синяком. Мысленно Гаор восхитился мастерством Рарга: смотрится жутко, а для здоровья не страшно - и принял это как инструкцию.
   - Дамхарец... - почти беззвучно шевельнул распухшими губами Милок.
   - Заткнись, - тихо, но очень внушительно посоветовал ему Гаор и приступил к делу.
   Уже во весь голос он командовал Милку, заставляя того приседать, отжиматься и прочее, что со стороны внушительно, но опять же для здоровья не опасно. И пинки, которыми он щедро награждал Милка, были такими же. А уж ругался он... пустив в ход весь памятный с училища набор и добавив кое-что своё. И опять же достаточно громко, чтобы слышали, но не напоказ.
   Ни мускулатуры, ни выносливости у Милка не было, "сдох" он удивительно быстро, так что до "котильона" даже не дошло, и Гаор, бросив его отлёживаться, взялся за Вьюнка. Тут пошло веселее. Приёмы Вьюнок ухватывал сразу, оказался достаточно гибким и с хорошей координацией. Силёнок, конечно, не хватало, но ладонь Гаора помогала ему и набрать скорость, и не ошибиться в направлении. И в отличие от стонавшего и охавшего Милка, Вьюнок хихикал и радостно взвизгивал. И Гаор невольно начал улыбаться и шутить.
   - Наигрался? - возник рядом Рарг. - Пошёл на спарринг.
   - Да, господин Рарг, - выдохнул Гаор, стряхивая куда-то на маты себе за спину Вьюнка.
   Ухмыляющаяся пятёрка уже ждала его в боевом круге. И Гаор устремился туда, зная, что если рискнёт обернуться посмотреть, что там Рарг над Вьюнком творит, то поувечат уже его, а в "печке" он Вьюнку ничем и никак не поможет. Может, из-за этого он и ринулся с ходу в рукопашную, уже не сдерживаясь и думая об одном: вырубить их побыстрее и понадёжнее.
   Удалось это не сразу, парни тоже кое-чему за это время научились и приказ увечить противника, судя по всему, тоже получили. Так что когда Рарг скомандовал прекращение боя, синяков, ссадин и прочего у всех было с избытком.
   - Остальное завтра, - буркнул Рарг, поворачиваясь к нему спиной. - В том же составе.
   - Да, господин Рарг, - с трудом шевеля разбитыми в кровь губами, ответил Гаор и побрёл к лежавшему на полу Милку и съёжившемуся на скамейке Вьюнку.
   - Пошли, - прохрипел Гаор, пинком поднимая Милка на ноги. - Вставай, лежать в "печке" будешь.
   Милок попытался встать, но тут же со стоном упал. Вьюнок торопливо напяливал на себя рубашку и штанишки. Гаор взял и сунул ему свою куртку: надевать не стал, чтобы не запачкать кровью.
   - Держи, - и уже с угрозой обратился к Милку. - В "печку" хочешь? Вставай или добью.
   На этот раз Милок встал.
   Из зала они вышли и на рабскую половину прошли благополучно, но на лестнице, едва начали спускаться, Милок снова упал и потерял сознание. Гаор выругался и поднял его, взвалил себе на плечи.
   - Беги вниз, - тяжело выдохнул он Вьюнку, - скажи Медицине, чтоб нашатырь готовила.
   Ему и самому сегодня досталось, самому бы дойти, да ещё этого придурка тащить. И не бросишь. Они сволочи, нелюди, а ты будь человеком. Мало ли кого вытаскивать приходилось. Огонь справедлив, вот Огонь и разберётся, а ты давай, будь человеком, из последнего, а то и сам перед Огнём ответишь, что мог вытащить, а бросил на смерть. А оставить Милка лежать на ступеньках, это бросить на смерть. Сволочь ты, Милок, и семейка вся твоя сволочная, хоть клеймёная, хоть нет, но я-то человек.
   Натужно хрипя и ругаясь почти в полный голос, так что встречные испуганно шарахались от него, Гаор ввалился, наконец, в коридор рабской казармы и пошёл в амбулаторию. Сволочи, хоть бы кто помог, здесь-то уж чего...
   В дверях амбулатории навстречу ему рванулась Первушка с белым под цвет своего халата лицом. Отбросив её плечом, Гаор вошёл и уронил свою ношу на кушетку.
   - Всё, - выдохнул он, - принимай... своё "мясо".
   Она что-то говорила, крутился под ногами Вьюнок, откуда-то взялись Цветик и Вербочка... Не обращая ни на кого и ни на что внимания, Гаор сам открыл шкафчик с лекарствами и взял примеченную им ещё в свои первые посещения склянку. В таких - он помнил по госпитальному опыту - всегда держали медицинский спирт. Отвинтил притёртую пробку, понюхал. Он самый. А налить во что? Из горла спирт пить - своё горло сжечь. А, мензурка! Маловата посуда, но сойдёт. А вода... в кувшине на столе.
   - Дамхарец, ты что? Сдурел?! - попытался кто-то остановить его.
   Он, не глядя, отбросил чужую руку. Налил и залпом выпил полную мензурку спирта и жадно припал губами к кувшину с водой.
   - Уймись, - отобрала у него кувшин Первушка. - Давай, осмотрю тебя.
   Последовал привычный уже осмотр, смазывание ссадин, примочки на синяки. Милок лежал на кушетке, тихо всхлипывая, и Гаор мрачно ожидал упрёков Первушки, что вот как он сына её изуродовал. Оправдываться он не собирался, что-либо объяснять - тем более: раз она, дура, не понимает, что синяки поверху, а ни почки, ни лёгкие, ни печень не пострадали, и ни переломов, ни вывихов нет, то... Но Первушка молчала, а Вьюнок тут же сидел на табуретке, прижимая к разбитой губе завёрнутый в тряпочку кубик льда и с восхищением глядя на могучий торс Гаора.
   - Всё, - наконец выпрямилась Первушка. - Иди, ложись.
   - Мг, - Гаор отдал ей пакет с колотым льдом и встал. - А жрать мне в постель принесут?
   И она смолчала на его грубость. "За сына боится, - с обжигающей ясностью понял Гаор, - вот и подлаживается". Милок теперь... в его власти. Стало совсем противно. Но и извиниться перед ней... а не за что ему извиняться. Гаор, сердито сопя, оделся и вышел. Вьюнок выбежал за ним.
   Как всегда после тренировки Гаор пришёл в общую столовую, а потом выкурил вечернюю сигарету в курилке, с радостью отметив, что он здесь по-прежнему свой, нашенский. И то, что он Милка не изуродовал, ему в укор не ставят. "Наверное, - подумал Гаор, - потому, что по хозяйскому приказу уродовать - это палачество". Так что... так что, всё правильно он сделал. Завтра ему в гараже работать, новую машину принимать, но форму подготовить надо, шило у хозяина всегда наготове. И потому докурив и обменявшись молчаливыми улыбчивыми кивками со знакомыми из третьей спальни, Гаор пошёл заниматься выездной формой. А заодно и Вьюнка приучать. Тоже... как обычно.
   А ведь неплохой малец, и не скажешь, что из такой паскудной семейки. На доброй земле и злое семя хороший росток даёт. А у Вьюнка и кровь, и утроба поганые, ардинайл чистокровный, сразу видно, а ничего пацанёнок. Так что, ни кровь, ни утроба, ни мать, ни отец, а... что? Что важно? Ну, он с Гарвингжайлом по отцу братья, кровные, его самого мать спасла, пересилила своей утробой злую кровь Юрденалов, а Вьюнок-то откуда такой?
   Под эти мысли он отгладил, почистил и надраил всё что нужно и как положено.
   - Ты на выезде завтра? - спросил Вьюнок, когда он уже раскладывал и развешивал форму в шкафу.
   - Нет, в гараже. Но форма всегда должна быть готова, - ответил Гаор. - Понял?
   - Ага, - кивнул Вьюнок, - а...
   Но закончить свой вопрос Вьюнок не успел.
   - Дамхарец, - прозвучало за спиной.
   - Ну, - обернулся Гаор.
   У его отсека стояли трое. Драбант, Третьяк и ... этого мужчину, немолодого по рабским меркам, но моложе Мажордома, черноглазого, черноволосого и остроносого, как и все здешние, Гаор не знал. По тому, как сразу замолчал и исчез Вьюнок, Гаор понял, что третий занимает в первой спальне не последнее место. Но все трое в расхожем тёмно-сером, так что определить, кому прислуживает третий, Гаор не мог.
   - Поговорить надо, - улыбнулся Драбант.
   Гаор пожал плечами и подошёл к ним.
   - О чём?
   - Милка тебе на "мясо" дали, - третий твёрдо, даже требовательно смотрел ему в глаза, - а он живой. Почему?
   - Я не палач, - так же твёрдо ответил Гаор.
   - И счёта у тебя к нему нет? - язвительно спросил третий.
   - По хозяйскому приказу счёты не сводятся, - усмехнулся Гаор.
   - Чистеньким хочешь к Огню прийти? - насмешливо скривил губы мужчина. - Зря стараешься, Дамхарец.
   Гаор так же насмешливо улыбнулся.
   - С Огнём я сам разберусь. А палачом, стукачом и подстилкой не был и не буду.
   Драбант и Третьяк слушали не вмешиваясь, но очень внимательно и определить по их подчёркнуто равнодушным спокойным лицам, на чьей они стороне, было невозможно.
   - А в питомнике ты кем был? - прищурился мужчина. - Не ври, Дамхарец. Кем прикажут, тем и будешь. А Милка ты зря пожалел. Возьмёт его Второй Старый обратно к себе в постель, он тогда с тобой посчитается, а ты сильно пожалеешь, что живым его оставил.
   Интересно, что и откуда эта сволочь знает про питомник. Но вслух Гаор сказал другое:
   - Кто сволочь, кто нелюдь, а я человек. Надо будет помирать, человеком помру.
   - Ты раб, - жёстко ответил мужчина. - Живёшь рабом и умрёшь рабом. Человеком умереть тебе никогда не дадут. Упустил ты своё время... человеком умереть.
   Гаор кивнул и сказал, заканчивая разговор:
   - Все у Огня будем. Там и разберёмся. Кто как жил и как умирал.
   - Пусть так, - кивнул мужчина, - ты сам решил, сам и ответ держи, - и резко повернувшись ушёл.
   Драбант и Третьяк по-прежнему молча ушли за ним, но Драбант успел быстро обернуться и одобрительно кивнуть Гаору.
   Гаор молча вернулся к своим делам. Закончил развешивать форму, разобрал постель. Всё хорошо, а всё равно хреново. Ведь... чёрт, он уже был. И стукачом, и палачом, и подстилкой, а что не по своей воле... а найди кого, чтоб на это по своей воле пошёл. Соврал и глазом не моргнул... хреново. И... они же верят ему. Да тот же Вьюнок. Чёрт, сволочи, что же вы со мной сделали, сволочи...
   Вьюнок недоумённо смотрел на его хмурое лицо, но лезть с вопросами не посмел. Молча они вдвоём сходили в душ и легли. Как всегда, спина к спине. И прижимаясь к нему, такому большому и сильному, Вьюнок как всегда сам себе пообещал: вырасту - буду таким же. С этим и заснул.
   А с утра всё как обычно. Подъём, оправка, заправка, завтрак и на работу. И не так. Потому что в гараже его ждала не просто новая, а никогда не виденная им раньше машина. А рядом с ней застыл неживым истуканом человек неопределённого возраста в неприметном сером костюме с незапоминающейся внешностью. Когда Гаор остановился перед ним, он достал из внутреннего кармана бланк-блокнот и ручку и протянул их Гаору.
   - Поставь свой номер и время приёма, - прозвучал равнодушный до безжизненности голос.
   Гаор молча проставил требуемое и вернул блокнот и ручку. Человек проверил запись, сверил её с ошейником Гаора и своими часами, кивнул , убрал блокнот и ручку и только после этого протянул Гаору ключи.
   - Посторонние к машине допускаются по особому распоряжению, - отчеканил человек и... исчез.
   Так незаметно и бесшумно ушёл, будто растворился в гаражном свете. Хотя потом Гаор думал, что тихушник всё-таки на чём-то уехал, но вспомнить этого не мог, а спросить было уже не у кого. Но это потом, а тогда, взяв ключи, сразу нырнул в машину.
   Сначала он даже подумал, что на заказ сделано. Но потом... нет, делали её, может, и серийно, но серия была незнакомая. И что мотор, что кузов, что начинка, что наружность... ну, никогда он такого не видел.
   Снаружи она сильно, до противного холодка по спине, смахивала на "серого коршуна", а внутри оказалась... домом на колёсах. Мастерство, с которым всё необходимое для жизни, прямо-таки целая квартира оказалась втиснута в общем-то не слишком большой снаружи кузов, удивляло и восхищало. Шкафы, столы, койки, душ с баком для воды, столик с плитой для готовки, унитаз со специальным резервуаром... как быстро сообразил Гаор, хозяину будет и комфортно, и гостиница не нужна. А вот ему... водительское место отделялось от салона-квартиры перегородкой с мембраной для переговоров. Мембрана очень походила на ту, самодельную, что он сделал тогда у Сторрама в своём трейлере, но, конечно, получше. С перегородкой вообще были одни сюрпризы. С виду жёсткая, сплошная, она могла сдвигаться гармошкой, позволяя свободно пройти из салона к передним местам, хоть водительскому, хоть соседнему, да ещё имела окно, опять же, как в том трейлере, но застеклённое чёрным снаружи и прозрачным изнутри стеклом.
   Мощный, чуть ли не самолётный, но работающий на обыкновенном автомобильном бензине мотор, привод на обе оси, мгновенный разгон до невиданной для такой громады скорости и необыкновенно мощные тормоза... Разбираясь с ходовой частью, Гаор с невольным страхом подумал, что его мастерства для этой "зверюги" маловато будет, и как бы пробная поездка не оказалась последней. Огонь Великий, это где ж такие чудища делают? Ни на одной детали ни одного заводского клейма, даже номеров нет. Штучная работа? Единственный экземпляр? Как ещё говорят? А! Вспомнил: эксклюзивная модель! И разбиться на ней вдребезги тоже можно вполне... эксклюзивно. В "печку" положить будет нечего. О чёрт, она что, бронирована? Это что ж за листы такие приделаны? Снизу наверняка от мин, по бокам... от пуль? Для обычной обшивки толсто, для брони тонко... Но если это всё же броня, то все уязвимые места закрыты. Ни хрена себе, какие машины у тихушников?! "Но это ж какие головы и какие руки поработали?!" - восхитился он про себя и тут же подумал, что Седой, хоть и не занимался машинами, во всяком случае, не говорил об этом, но ведь и помимо Седого могут быть... проклеймённые умельцы. А обнаруженные им гнёзда для пулемётов, шкафы для боезапаса и прочие военные прибамбасы только прибавили уважения к создателям этого чудища, в котором хоть воевать, хоть путешествовать, но со всем комфортом...
   В разгар работы, а вкалывал он в одиночку, ни Летняк с Весенником, ни свободный механик даже близко не показывались - а чего другого надо ждать после явления тихушника? - Гаор услышал голос хозяина:
   - Рыжий!
   - Да, хозяин, - вынырнул он из-под крышки капота.
   Фрегор был в спортивном костюме и видно после пробежки по парку, румян и весел.
   - Ну, как тебе машинка? - спросил он гордо и тут же, не дожидаясь ответа, стал распоряжаться. - Так, Рыжий, от машины ни на шаг, чтоб ничьи лапы не ковырялись. Обед тебе сюда принесут, а на ночь выставлю охрану. Пробная завтра в девять. Понял?
   - Да, хозяин, - гаркнул по-уставному Гаор, привычно повторив приказ по пунктам.
   - Правильно, - кивнул Фрегор. - Работы много? Не уходи, пока не сделаешь. Тренировка... ладно, сегодня без неё, завтра отработаешь двойную.
   - Да, хозяин.
   Разумность и последовательность распоряжений настолько не походили на обычный сумбур, что Гаор начал беспокоиться всерьёз.
   - Всё, работай!
   И Фрегор исчез так стремительно, что положенный ответ Гаора был обращён уже к пустоте.
   Обед ему и впрямь принесли прямо в гараж. Девчонка-подавальщица и Вьюнок. Суп, кашу и сладкое питьё в маленьких стальных судках-термосах и хлеб, четыре ломтя, в специальной коробочке. Он ел, сидя в пустом гараже на подножке необычного автомобиля, а Вьюнок и девчонка стояли перед ним и вовсю глазели по сторонам. Но предусмотрительно не сходя с места и молча, хотя в гараже они были одни. И Гаор старался есть не спеша, давая им оглядеться: ведь когда ещё эту мелкоту из казармы выпустят.
   Доев, Гаор отдал им судки, как бы невзначай потрепав обоих по головам, и вернулся к работе. На тренировку он точно не успевает, но к ужину закончить надо, не ночевать же в гараже.
   ...В срок он уложился. И когда в гараже появились трое в форме дворцовой охраны с автоматами, у него всё было готово и убрано. Гаор молча запер машину, отдал ключи старшему охраны и побрёл в казарму. На ужин и отдых. От усталости кружилась голова и подташнивало. "Слабаком стал", - отчуждённо, как о ком-то другом и не шибко ему приятном, подумал он о себе. Внизу устало переоделся и пошёл в общую столовую на ужин, даже не обратив внимания на отсутствие Вьюнка.
   Но после ужина, когда он вместе со всеми сидел в курилке, туда влетел мальчишка из первой спальни.
   - Дамхарец! К Медицине иди!
   - Зачем? - спокойно поинтересовался Гаор, докуривая сигарету.
   Мальчишка пожал плечами, изображая равнодушие, но глаза у него хитро блестели. Гаор щелчком отправил свой крохотный - губы уже обжигал - окурок в невысокую бочку с водой посреди курилки, встал и пошёл выходу. Стоявшие у двери - много сегодня курило, не всем даже места на скамьях хватило - посторонились, пропуская его и тоже, как невзначай, дружески подтолкнули плечами. Третья спальня всегда за него - понял Гаор и невольно повеселел. А ведь и из второй много было, так что, похоже... можно будет Мажордому и настоящий укорот дать.
   В кабинете Первушки на кушетке лежал и даже не стонал, а дышал с не понравившимся Гаору бульканьем Милок, на табуретке сидел, захолаживая льдом разбитые губы и подбитый глаз, Вьюнок, а Первушка сидела у стола, сгорбившись и тяжело бросив на колени руки.
   - Ну? - закрыв за собой дверь, спросил Гаор. - Кому и зачем я здесь нужен?
   Вьюнок сорвался с табуретки, бросив на стол тряпочки со льдом, и с ходу ткнулся к нему в ноги. Наклонившись, Гаор быстро, с удивившей его самого ловкостью, ощупал Вьюнка и выпрямился.
   - Кости целы, а мясо нарастёт, - и повторил, обращаясь к Первушке: - Ну?
   Первушка вздохнула и ответила глухим и каким-то сдавленным, как не её, голосом:
   - Тебя сегодня на тренировке не было. И вот...
   - Это он на лестнице уже упал, - вмешался Вьюнок, - а там бежали, ну и оттолкнули, а он и покатился, это которые...
   - Не стучи, - остановил его Гаор. - Мне это по хрену, я тут не при чём.
   - У него рёбра сломаны, - по-прежнему глядя на Милка, сказала Первушка.
   - Повязку наложи, - пожал плечами Гаор. - Не умеешь разве? - и позволил себе. - Это ты Медицина здешняя, а не я.
   - Завтра опять в зал велено, - совсем тихо сказала Первушка и беззвучно заплакала.
   - Его "мясом" сделали! - не выдержал Гаор. - И будут отбивать, пока не забьют. Кто приказал, к тому и иди. Я-то что могу?! А Огонь справедлив! Вы когда других под собак подставляли, да под садистов подкладывали, плакали о них? Ты мне тогда про Мизинчика, собаками, помнишь, его затравили, что сказала? Что я зря его вытаскивал и сердце себе рвал. Так?! - и сам ответил: - Так! Ну, так и получи теперь сама! Какой мерой меряете, такой и вам отмерится! До нас было сказано!
   - А орёшь зачем? - прозвучал за его спиной вдруг спокойный голос.
   Гаор вздрогнул и обернулся. И сразу узнал вошедшего. Тот самый, что вчера подходил к нему с Драбантом и Третьяком, тоже разговор о Милке вёл. Одет, как и вчера, в расхожее, но...
   - Всё, Дамхарец, - мужчина, глядя на него в упор, раздвинул в улыбке губы, но глаза у него оставались внимательно-холодными. - Иди отдыхай, и мальца своего забирай, нечего ему здесь делать. Не для его ушей разговор пойдёт.
   Вьюнок встал рядом с Гаором и взял его за руку. И через эту чуть дрогнувшую и ставшую прохладно-влажной ладошку Гаор ощутил, как Вьюнок напуган, и как держится из последних сил. Заводиться на драку было незачем и не из-за чего. Ничего ни обидного, ни угрожающего мужчина ему не сказал, а что голос у него... командирский... ну так... нет, в этих играх он не участвует, пусть остроносые сами в своих делах разбираются.
   Вежливо посторонившись, мужчина дал им выйти и плотно закрыл за ними дверь. Ни в коридоре, ни в спальне к Гаору и Вьюнку никто не подошёл и ни о чём не спросил. Ну... для "Орлиного Гнезда" нормально.
   В спальне Гаор проверил выездную форму и завёл будильник. Пробная в девять. А ему ещё принять машину у охраны, заправить, залить воду, антифриз и прочее. И хоть немного проверить машину на гаражном дворе на поворотливость. Нет, нужен запас. Вьюнок как всегда был рядом, с вопросами не лез, делал всё как положено. Обычный вечер. Но вот как сосёт что-то внутри, как, ну, не перед боем, какой тут бой, когда у него ни оружия, ни тылового обеспечения, ни огневого прикрытия... ничего у него нет. Только желание даже не жить, а выжить. А победа... выжил? Вот и победил.
   Обычным было и утро. Подъём, оправка, заправка - Вьюнок на этот раз проснулся вместе с ним. Так они вдвоём и поели в пустой столовой для первой спальни, и Гаор пошёл к выходу. Вьюнок до самой двери на лестницу был рядом. И Гаор снова не удержался. Уже открыв дверь, потрепал Вьюнка по голове и бросил на прощание:
   - Держись, малец, это не самое страшное.
   Вьюнок только вздохнул.
   В гараже было тоже пусто и тихо. Трое охранников застыли вокруг машины в стойке боевого охранения. Гаор молча остановился перед ними. Старший наряда так же молча отдал ему ключи, охранники развернулись, щёлкнув каблуками, и ушли. Гаор открыл машину и взялся за работу.
   В гараж вошла утренняя смена и вокруг закипела обычная работа. Гаор этого не заметил: настолько был занят и сосредоточен, заботясь к тому же не запачкать выездную форму - бегать переодеваться уже некогда.
   Он успел всё подготовить, выехать во двор, проделать полный набор необходимых пируэтов и без одной доли девять подал машину к подъезду западного крыла. Ровно в девять дверь открылась, и по ступеням сбежал весёлый в штатском костюме и кожаной на меху куртке Фрегор.
   - Отлично, Рыжий, поехали! Вперёд!
   - Да, хозяин, - ответил Гаор. - Вперёд.
   "Вперёд", - всегда означало к воротам. По парку он ни разу не ездил. Как обычно часовой у ворот откозырял им, и Гаор прибавил скорость, с радостью и в то же время с невольным страхом ощущая, как мгновенно отзывается машина на его малейшее даже не движение, а намёк. Ох, тут ухо востро держи, ты только подумал, а она уже выполнила, вмазаться ничего не стоит. Фрегор сидел рядом сосредоточенный, как... как перед боем, и приказы отдавал вполне внятные, разумные и, главное, своевременные.
   - Вперёд... третий правый... второй налево... прибавь... напрямую на параллель... сбавь... на втором перекрёстке разворот...
   Они неслись сквозь бело-чёрную, сливавшуюся на скорости в серую ленту Королевскую Долину, и Гаор никак не мог понять: гоним наугад, или у Фрегора всё-таки в голове маршрут?
   Фрегор удовлетворённо кивал головой на каждый выполненный приказ такой довольный, даже гордый, будто необыкновенная машина была его собственным творением.
   Наконец Фрегор приказал ему достать карту и гнать на четвёртый полигон.
   - Зелёный квадрат. Найдёшь.
   - Да, хозяин, зелёный квадрат, четвёртый полигон, - ответил Гаор, разворачивая на колене карту.
   Фрегор вскочил и ушёл в салон. Дверь за собой он не задвинул, и Гаор слышал, как он там щёлкает задвижками и замками, видимо, проверяя дверцы шкафов и прочее оборудование. Что ж... тоже вполне разумно. А ведь карта... чёрт, сбоку гриф секретности, раньше он работал по хорошим, подробным, точным, но обычным армейским картам, а эта... точно "тихушная". Ох, как бы за такое доверие шкурой не расплатиться.
   Червёртый полигон на зелёном квадрате оказался редко присыпанным снегом полем в старых и свежих разнокалиберных воронках, с полуразрушенными окопами, разбросанными тут и там дотами и дзотами, целыми или обрушенными, полусожжёнными деревянными, кирпичными и бетонными коробками, изображавшими дома. Полигон как полигон, то ли артиллеристов тренировали, то ли танкистов... а ему не один хрен?! Но погонять по такому, мягко говоря, непроезжему полю машину, убедиться в её ходовых качествах и в своём водительском мастерстве... приятно, чёрт побери! А что ни на полигоне, ни на подъезде к нему он души живой не увидел, даже часового не было... так это не его забота и печаль.
   Фрегор то сидел рядом, аж взвизгивая от восторга, то убегал в салон и командовал оттуда через мембрану... Словом, приказ ехать домой Гаор получил уже в сумерках.
   - Ну, как тебе машинка?! - в сотый, наверное, раз выдохнул Фрегор, окончательно устраиваясь на соседнем сиденье. - Венн бы с ума сошёл, душу дьяволу продал за такое, а мне выдали! Представляешь, Рыжий! Это что-то значит! Понял?
   Выразительная пауза заставила Гаора откликнуться.
   - Да, хозяин.
   Но машина и впрямь хороша, а Венн... да за такое можно продать душу. Его согласие обрадовало и даже успокоило Фрегора. И он уже спокойно стал распоряжаться:
   - Сегодня ничего в ней не трогай, пусть стоит, как стоит, пройдёшь тренировку, ну там сам посмотришь. Завтра примешь всё для автономного существования. Выезжаем двадцать восьмого, в пять ровно, возвращаемся в Аргат четвёртого, сам проследи, чтоб всё было, лично. Понял?
   - Да, хозяин.
   С двадцать восьмого по четвёртое... серьёзно, на такой машине можно всю Равнину объехать. Принять всё для автономного существования... Это понятно, с такой машиной гостиница ни к чему, значит, продукты, бельё... ладно, плохо, что не знает табельного перечня, но... Ладно, надо думать и Мажордом почешется, сволочуга, конечно, но это знать должен. А что сегодня ему полдня дают на его усмотрение, вот это здорово!
   Высадив хозяина у западного крыла, Гаор уже спокойно поехал в гараж, оставил машину, как было велено, троим уже ожидавшим его охранникам и побежал вниз, в казарму. Вечер ожидался если не приятный, то терпимый.
   И ожидания его не обманули! Хотя бы в начале. Обед он, разумеется, пропустил, но в столовой для первой спальни его сразу и очень сытно накормили, и даже время хоть чуть-чуть, но передохнуть перед тренировкой осталось.
   Он лежал на своей кровати поверх покрывала, закрыв глаза и лениво слушая, но не вслушиваясь, шум спальни. Рядом верным бдительным и - Гаор мысленно усмехнулся - неподкупным стражем сидел Вьюнок. Ни о тренировке, ни тем более о предстоящей поездке Гаор не думал. Лёгкое оцепенение фронтовой передышки, когда вроде и слышишь всё, и понимаешь, но ничего не ждёшь и ни о чём не думаешь, а потому и не боишься, окутало его, отгородив от окружающего просвечивающим защитным коконом.
   Кто-то совсем рядом закашлялся, и голос Милка неуверенно, даже заискивающе позвал его:
   - Дамхарец...
   - Отвали, - ответил, не открывая глаз, Гаор и всё же пояснил: - ещё пятнадцать долей до срока. Сгинь.
   Видно, Милок выполнил приказ, потому что Вьюнок тихо и злорадно хихикнул.
   - А за это раза, - пообещал Гаор и, открыв глаза, строго посмотрел на Вьюнка, - понял?
   Вьюнок явно озадаченно кивнул. От дальнейших пояснений Гаор воздержался: сам должен понять, а не поймёт... ну, так в этой семейке понятливых на этот счёт нет, здесь любую подлость доблестью считают. Больше к нему никто подойти не пытался, и в положенное время он сам открыл глаза, потянулся и рывком сел.
   - Подъём? - спросил Вьюнок, всем видом выражая готовность следовать за ним.
   Гаор молча кивнул, быстро одеваясь для зала. К его удивлению, Вьюнок достал из шкафа и так же натянул спортивные трусики, футболку, треники и даже кроссовки с носками. "Надо же! - мысленно хмыкнул Гаор, - никак Вьюнка всерьёз учить вздумали". "Мясо" так одевать не будут.
   Вдвоём они вышли из спальни и пошли к лестнице. И вскоре их догнал Милок. Тоже в спортивном, но бледный, с плохо зажившими синяками на лице. Тяжело, с всхлипываниями дыша, Милок еле поспевал за широко шагавшим Гаором и бодро бежавшим рядом Вьюнком, но молчал. С покорностью обречённого.
   Когда они вошли в зал, Рарг как всегда стоял со своей пятёркой. Гаор привычно бросил на скамейку куртку и начал разминку. Вьюнок старательно копировал все его движения, и Гаору пришлось даже притормозить мальца, чтоб не порвался от излишнего рвения. Милок, стоя рядом, тоскливо озирался.
   - Работай! - сердитым шёпотом бросил ему Гаор.
   - Мне больно, - так же шёпотом ответил Милок.
   - Через боль, дурак! Делай как я, в ползамаха.
   - Не можешь ходить, будешь в "печке" лежать, - вдруг высказался Вьюнок.
   И Гаор невольно коротко рассмеялся. Ни ответить, ни выполнить команды Гаора Милок не успел, потому что рядом появился Рарг. И сразу погнал Гаора на спарринг с уже ждавшей его в боевом круге пятёркой.
   Работая с ними, нападая и обороняясь, Гаор пытался хотя бы услышать, как там, но...
   - Рыжий! - выдернул его из спарринга голос Рарга.
   - Да, господин Рарг! - подбежал на зов Гаор, успев напоследок отправить в нокаут последнего из парней.
   - Забирай обоих и на тренажёры! Пошёл!
   - Да, господин Рарг, на тренажёры, - повторил приказ Гаор.
   В тренажёрном зале ни Вьюнок, ни Милок раньше не бывали. И Гаору пришлось поломать голову, чем и как занять обоих, чтоб для здоровья неопасно, и оба при деле.
  
   Услышав от лакея, что Фрегор вернулся и отпустил своего шофёра на обычный распорядок, Орнат кивком велел ему уйти и немного посидел, прикидывая порядок действий. Позиция сложная, запутанная, но чутьё всё же не обмануло его: далеко не прост рыжий раб, потому и непросто с ним. Сын генерала Юрденала. Бастард, проданный в рабство за долги наследника рода. Поразительная глупость! Даже для генерала. Настолько глупо, что наводит на мысли о марионетке и кукловоде. Кому-то было очень нужно, чтобы генерал Юрденал сам оплевал себя и так шикарно подставился. Да, подстава, но как чисто сделано! Кому и зачем понадобился генеральский позор... конечно, интересно, но не сейчас. Сейчас главное... теперь многое в Дамхарце понятно. Ведь он её помнит. Змеюгу, она же Оринга, подруга, а затем жена генерала авиации Юрденала, мать его бастарда и младшего законного сына, любимица деда, а после клеймения - наложница, старшая над рабами, домоправительница, строгая, властная... нет, он хорошо помнит свою старшую сестру, самую старшую из многочисленного законного потомства. Да, после неё девочек стали клеймить заранее, но ни одна не могла с ней сравниться. Во всём. Видно, опыт не просто свободной, а самостоятельной жизни... ладно, не будем об этом. И раз Дамхарец её внук, то... ещё один клеймённый родич? Если бы не заскоки Фрегора - это было бы не больше семейного анекдота, а так... Вряд ли Дамхарец знает об этом и вообще о своей бабке. Орвантер, тогда ещё мальчишка, и отец сделали всё чисто, с красивой элегантностью, дед был поставлен перед фактом и вынужденно согласился с совершившимся, а Юрденала отсекли от поисков, оставив ему сыновей и поставив перед угрозой весьма неприятных, а главное, постыдных разоблачений. Орвантер потом не раз проделывал... подобное. И вот... Ладно, пора идти, если он хочет, в самом деле, сыграть и выиграть эту партию.
  
   Конечно, у Вьюнка силёнок ни на один силовой тренажёр не хватало, и Гаор включил ему беговую дорожку, а Милку велел подтаскивать и убирать на место в стойки разбросанные по залу диски отягощения, гантели и прочее. Милок тихо стонал, всхлипывал, но отлынивать не посмел. Дав ему закончить работу и немного передохнуть, Гаор решил, что с Вьюнка тоже достаточно и отправил на дорожку Милка.
   - А мне чего? - спросил Вьюнок, разрумянившийся и страшно довольный.
   - Рядом посиди.
   Ничего другого Гаор придумать не смог. Ну, не со штангой же мальцу работать, а велотренажёр в другом зале, и его ещё наладить надо, нет уж, пусть посидит, отдышится. Сам он лежал на скамейке, равномерно поднимая от груди вверх штангу. Груз сделал себе не слишком большой, чтобы взять не весом, а количеством повторов. Ему же не мяса нужны, а выносливость.
  
   Орнат не спеша, благодушно оглядывая знакомые с детства и недавно заново отделанные комнаты, шёл по залам и анфиладам "Орлиного Гнезда". Он и раньше любил так пройтись, посмотреть, прикинуть варианты изменения интерьера... "Дом закончен - надо умирать", - старая мудрость, так что сделаем ремонт и модернизацию перманентным состоянием. А заодно и проверим работу обслуги. Полон дом дармоедов, а на фарфоровых куклах в игровой для девочек опять пыль! Нет, Мажордома пора менять, за порядком не следит, занимается подвальными интригами, будто его для этого держат. Змеюга крепче держала дом, даже не держала, а вела, многое в доме было заведено ею, а Мажордома только и хватает поддерживать старый порядок. Голован умнее, Змеюгина кровь, она ему... да, дважды бабка, Голован от Ласки и Любимчика, а те от Змеюги...
   Орнат усмехнулся. А ведь неплохо, что Фрегор уничтожил питомниковый архив, теперь он - единственный, кто знает всех родовых, кто от кого. А любая информация - ценность, а если ты монополист, то она бесценна. Ну, вот и спортивный коридор. Зачем он здесь? Посмотреть. Его вкусы давно и очень хорошо всем известны, тренировка, полуобнажённые мужские и юношеские мускулистые тела, крепкий запах мужского пота... да, это не вызовет, не может вызвать ничьих подозрений.
   В большом спортивном зале главный тренер - малоприятный, если не хуже, тип - занимался с пятёркой свободных парней и неприязненно покосился на приоткрывшуюся дверь. Орнат улыбнулся ему с благодушным одобрением и максимальным обаянием и прошёл к следующей двери. Тренажёрный? Да, как раз. Вон и Рыжий в прелестной, даже волнующей позе.
   Орнат вошёл в зал и остановился, разглядывая лежащего навзничь на обтянутой чёрной кожей скамье мускулистого лохматого раба, мерно подымавшего и опускавшего на грудь штангу. Сидящего на соседней скамейке мальчишку в маечке и спортивных штанах он вполне искренне не заметил, а на застывшего при его появлении Милка даже не посмотрел.
  
   Гаор услышал, что Милок остановился, и, продолжая поднимать и опускать штангу, сурово потребовал:
   - Работай! Шкуру спущу!
   Милок что-то сдавленно даже не пискнул, выдохнул, и Гаор понял: кто-то вошёл и это не Рарг. Досадуя на себя, что опять увлёкся и потерял контроль над окружающим, Гаор рывком почти забросил штангу на консоли и сел. И оцепенел, как и Милок с Вьюнком. В шаге от двери стоял и в упор рассматривал его Второй Старый, Орнат Ардин, "грёбаный дядюшка" - на этот раз он был полностью согласен с характеристикой Фрегора.
   Дорожку Милок, разумеется, не выключил, и она попросту сбила его с ног. Упав, он остался лежать на полу рядом с тренажёром, демонстрируя полную покорность. Воспользовавшись его падением, очнувшийся Вьюнок ловко скользнул под скамейку и замер там, вжавшись в пол, но зорко наблюдая за происходящим.
   Орнат и Гаор ничего этого не заметили, продолжая смотреть друг на друга, молча и не отводя глаз.
   Орнату давно никто не смотрел в глаза, вернее, он слишком давно этого никому не позволял, хорошо запомнив слова Змеюги: "У тебя глаза выразительные, словами обманешь, лицом обманешь, а глаза выдают". Да, глазами тяжело врать. А этого... раба, похоже, этому и не учили, ишь... убил бы взглядом, да...
   Орнат улыбнулся и, словно не замечая откровенной даже не враждебности, а ненависти в застывшем лице раба, сказал:
   - Ну что же ты? Продолжай. Я хочу посмотреть.
   Продолжать? Это снова лечь навзничь и оказаться беззащитным? Ну нет! Гаор встал, поправил неровно лежавшую на консолях штангу, перешагнул через неподвижно лежавшего лицом в пол Милка и выключил дорожку. Что же делать? Вьюнка не видно, молодец, сообразил спрятаться. Ну ладно, сволочь, сейчас я тебя подловлю. И решительным шагом, будто так и надо, прошёл к турнику и стал подтягиваться. Теперь, если сволочуга попробует сунуться, он попросту двинет его ногами в грудь или куда там попадёт. Случайно, конечно. Правда, всё равно потом... а что бы ни было, этот гад уже своё получит.
   Его уход Орнат сначала понял, как желание увеличить дистанцию, и тоже пошёл к турнику. Но когда он подошёл поближе, подтягивания сменились оборотами, и Орнат понял. Однако! Он усмехнулся и отступил на шаг. Однако голова здесь есть. Хоть и лохматая. Интересно, на сколько его хватит? А здоровый какой. И кровь всё-таки не совсем чужая. Против спаривания Фрегор возражать не должен, хотя... нет, не стоит, просто скажем Головану, чтобы... нет, с этим Голован и сам справится, учёного учить только портить.
   Ах ты, чёрт, сорвалось! Догадаться не мог, просто струсил? Всё равно. Придуримся, что так просто крутился. И Гаор начал памятную с училища комбинацию.
   Снова крутит обороты, нет, это, похоже, отработанный до автоматизма комплекс. Он ещё и гимнаст! Орнат снисходительно-одобряюще улыбнулся. Пора было начинать разговор, но он медлил, невольно любуясь неожиданным и оттого вдвойне приятным зрелищем, и мысленно прикидывая, как же начать этот разговор. Говорят, самое сложное закончить вовремя. Чепуха! Главное, начать безошибочно.
   Висеть на турнике бесконечно Гаор не мог и, закончив комбинацию привычным соскоком, выпрямился, разминая натруженные перекладиной ладони. И услышал... аплодисменты. Это было настолько неожиданно, что он изумлённо уставился на аплодировавшего ему Орната.
   - Браво! - вполне искренне сказал Орнат. - Вот не ждал. Ты раньше занимался гимнастикой?
   Вот чёрт, на такой вопрос не отмолчишься, и назвать его господином, получишь порку, а хозяином, так тот же Милок донесёт Фрегору, а от психа можно всего ждать, вплоть до тока.
   Орнат, казалось, понял причину его молчания и подсказал:
   - Можешь называть меня господином, - и усмехнулся, - господин Северный. Так как, ты занимался гимнастикой?
   - Да, господин Северный, - нехотя ответил Гаор.
   - Где?
   - В училище, господин Северный.
   - Ты учился? - удивился Орнат. - И где? Закончил?
   - Общевойсковое училище, солдатское отделение, полный курс, господин Северный, - угрюмо ответил Гаор.
   Доброжелательный, даже дружеский тон Орната только насторожил Гаора. Ничего хорошего от этой сволочи он не ждал, причины такого внимания к своей особе не понимал, и это всё больше беспокоило его.
   Орнат, то ли не замечая, то ли не обращая внимания на его неприязнь, продолжал расспросы.
   - И в каком году?
   - В пятьдесят девятом, господин Северный.
   - Значит, ты воевал. И где?
   - Вергер, Алзон, Валса, Малое поле, Чёрное ущелье, - привычно перечислил Гаор, даже забыв добавить положенное обращение в конце.
   Орнат и этого нарушения будто не заметил.
   - Ого, от звонка до звонка, или... от трубы до трубы, так?
   - Да, господин Северный.
   Гаор уже ждал обычного вопроса о звании, но спросили о другом.
   - Проклеймили сразу после демобилизации?
   Такой формулировки Гаор ещё не слышал и невольно посмотрел на Орната уже с интересом.
   - Через два года, господин Северный.
   Орнат понимающе кивнул.
   - Значит, дали всё-таки пожить. И то неплохо. Так?
   На этот раз Гаор решил промолчать. И это нарушение сошло ему с рук. Такая снисходительность... с чего бы это?! Что всё-таки этой сволочуге надо? Зачем всё это?
   Орнат с нескрываемым удовольствием и интересом рассматривал стоящего перед ним почти в армейской стойке высокого мускулистого раба. Однако... в самом деле, в этих волосах, потных прилипших к телу завитках на могучей груди, в аккуратной, несмотря на лёгкую взлохмаченность тёмной бороде, обрамляющей по контуру лицо, в шевелящихся под усами губах... есть свой шарм. Да, мужская зрелая красота... намокшая от пота майка плотно облегает тело, обрисовывая плиты грудных мускулов и твёрдые даже на взгляд шарики сосков... ах, если бы он не был нужен для совсем другого... хотя... хотя посмотреть, как этот зверюга берёт бабу, было бы тоже интересно.
   - Ты тренируешься каждый день?
   - Как получится, господин Северный, - настороженно ответил Гаор.
   - И что тебе больше нравится? Гимнастика или рукопашный бой?
   От ответа на этот не то дурацкий, не то провокационный вопрос Гаора спасло появление Фрегора.
   - Рыжий! - взвизгнул тот от двери.
   Орнат обернулся к нему и приветливо улыбнулся:
   - Добрый вечер, Фрегор. Тоже пришёл посмотреть?
   - Добрый вечер, дядя, - нехотя ответил Фрегор. - Что тебе нужно от моего раба?
   - Он неплохой гимнаст. Фрегор, как ты думаешь, не стоит ли нам разнообразить зрелищную программу гимнастикой? - Орнат снова улыбнулся. - Зрелище может быть и бескровным, не так ли?
   Фрегор облизнул губы, явно выискивая в словах Орната подвох. Гаор мысленно выругался, ожидая неизбежную, как он уже понимал, разборку между родичами, которая для него обернётся скорее всего поркой или другими какими-то неприятностями.
   - Он мне нужен для другого, - наконец ответил Фрегор.
   - Одно другому не помеха, - мягко возразил Орнат. - Не всегда же он сидит за рулём. И чего ты боишься? Думаешь, здесь не на что будет поглядеть?
   Явная насмешка в голосе Орната взорвала Фрегора.
   - Я отдал за него шестнадцать тысяч...!
   - И сдал его в аренду, где его били током и держали в наручниках! - перебил его Орнат укоризненным тоном старшего. - Ты считаешь это рациональным использованием?
   - Твоё какое дело?! - завизжал Фрегор. - Это мой раб! Что хочу, то и делаю! И он здоров! Рыжий, раздевайся! Всё снимай! Всё!!
   Не подчиниться Гаор не мог. Беззвучно проклиная всю эту чёртову семейку, он покорно снял майку, разулся, снял штаны и трусы, с привычной аккуратностью сложив одежду на скамейку, под которой лежал Вьюнок, слишком поздно сообразив, что рискует этим привлечь внимание к мальцу, и выпрямился перед ними в почти уставной стойке.
   - Ну! - торжествовал Фрегор. - Смотри! Где ты ещё такое увидишь! А он мой!
   Орнат еле заметно поморщился: ну как же не вовремя припёрся дурак. Хотя... приказ раздеться явно не понравился рыжему рабу, и этот приказ отдал не он, а Фрегор! Так что это даже удачно. Что ж, Рыжий, запомни, не я тебя унижал, заставив раздеться и стоять голым, а этот мозгляк, не умеющий просчитать дальше двух первых ходов.
   Притаившись под скамейкой, Вьюнок с замиранием сердца следил за происходящим. Кто такой Второй Старый, Северный, он знал ещё в питомнике, а здесь ему другие мальчишки столько нарассказали... а Рыжий стоит перед ним и говорит, как... как будто и не боится. А... а он тоже не боится, пусть хоть что с ним делают, он будет как Рыжий, стоять и отвечать, если спрашивают, но ни улыбаться, ни подлаживаться не будет! И тогда другие о нём будут, как о Рыжем, говорить, что...
   - Ну! - не унимался, ничего вокруг уже не замечая, Фрегор. - Убедился?! А ну, покажи мускулы, Рыжий!
   Гаор послушно напряг мышцы и свёл плечи. Орнат одобрительно кивнул.
   - Ну, так как, Фрегор? Сделаем на праздник гимнастический турнир?
   - С кем он тут будет соревноваться? - пренебрежительно фыркнул, приходя в себя, Фрегор. - Одевайся, Рыжий. И потом, дядя, на праздники я уезжаю.
   - Жаль, - вполне искренне сказал Орнат.
   Отнести это можно было и к словам Фрегора, и к тому, что приказ одеться был выполнен быстро и без малейших попыток превратить этот процесс в зрелище.
   - Неужели на все праздники?
   - Да, дядя, вернусь четвёртого, или даже позже. - И Фрегор насмешливо улыбнулся. - Во имя Отечества, дядя.
   - Во славу его, - кивнув, ответил уставной формулой Орнат.
   - Он вам ещё нужен? - раздался вдруг суровый голос Рарга.
   - Нет, нет, забирайте, - вежливо, даже чуть заискивающе ответил Фрегор.
   - Рыжий! - рявкнул Рарг от двери. - Пошёл на спарринг.
   - Да, господин Рарг, - обрадовано гаркнул Гаор, пулей вылетая из зала.
   Мгновенно выскочивший из-под скамейки Вьюнок схватил куртку Гаора и убежал следом. Орнат и Фрегор будто не заметили его. И тогда рискнул зашевелиться Милок. Ни Рарг, ни Фрегор, ни Орнат не посмотрели на него, и он чуть ли не ползком исчез из зала. Какое-то время Орнат, Фрегор и Рарг молча смотрели друг на друга. Потом Рарг небрежно изобразил щелчок каблуками и вышел.
   - Не лезь в мои дела, - сердитым шёпотом сказал Фрегор, когда они остались вдвоём.
   - Ради Огня, Фрегор, - пожал плечами Орнат, - у меня хватает своих дел. Кстати, после твоей... эскапады в питомнике встало воспроизводство. Может, дашь, - он подчеркнул голосом следующее слово, - своего раба на расплод? На общее благо. Не обессилит он от пяти случек.
   Помедлив, Фрегор кивнул.
   - Что ж... Разумно, дядя, я не против. Сил у него и на десяток хватит. Но только под моим контролем.
   - Даже при личном наблюдении, - саркастически согласился Орнат.
   Фрегор улыбнулся.
   - Хорошо, дядя, приглашаю на зрелище. Вот вернусь из поездки, возьму небольшой отпуск в счёт работы в праздники и опробуем Рыжего.
   Слишком лёгкое согласие Фрегора насторожило Орната, но он никак этого не показал, и они расстались вполне дружески, в твёрдой уверенности, что обман удался.
  
   Спарринг был жёстким. Рарг под конец, когда Гаор здорово уделал сразу троих, сам встал против него, а Вьюнка и Милка тем временем гоняли и валтузили двое уцелевших. Так что когда всё кончилось и они вышли на лестницу рабской половины, Гаор еле стоял на ногах. А ещё Вьюнок, и Милок, опять свалившийся на лестнице. Гаор разозлился уже всерьёз.
   - Сам иди! - пнул он Милка.
   - Не могу, - простонал Милок.
   - Ну, так ползи! Или подыхай! Порадуй дедулю!
   Милок прерывисто вздохнул и расплакался. Плача почти в голос, цепляясь за перила, он действительно не так шёл, как полз по лестнице. Взвалив себе на плечо обессилевшего Вьюнка, Гаор шёл рядом, не так страхуя, как не давая встречным пнуть или толкнуть Милка.
  
   Выйдя из зала, Орнат продолжил обход дворца. Разумеется, личные покои брата и племянников он миновал: их интерьер его не интересует. А вот общие залы, комнаты, галереи... В оружейной галерее, где всегда было сумрачно от обилия тёмного от времени металла, перед ним склонился в поклоне Голован. Орнат небрежно кивнул ему и остановившись перед ковром из щитов, мечей и кинжалов, провёл ладонью по лезвию широкого двуручного меча. Ладонь осталась чистой, и потому последовал новый кивок, уже одобрительный.
   - Спасибо, хозяин, - польщёно улыбнулся Голован.
   - Ты заменил уборщиц?
   - Оружие не терпит небрежения, хозяин.
   Орнат кивнул:
   - Небрежность хуже ошибки, запомни.
   - Да, хозяин.
   - Ошибку можно исправить, а небрежность остаётся незамеченной, - задумчиво, как сам с собой рассуждал вполголоса Орнат. - Но за мелочами нельзя терять главное. Капля должна помнить о своём потоке, только тогда она стремится к общей цели. Ты помнишь, откуда это?
   - Пятое поучение, хозяин? - неуверенно, тоном робкого вопроса ответил Голован.
   Орнат усмехнулся.
   - Почти, - и тоном приказа. - Подбери мальчишек посмышлёнее и обучи их. Будут мне читать вразбивку. Через неделю послушаю.
   - Да, хозяин.
   Голован почтительно поклонился и словно на мгновение слился со стеной, освободив Орнату дорогу. А когда тот ушёл, озабоченно оглядел галерею и нырнул в ведущую на вторую половину неприметную дверцу. Полученный приказ надо выполнить, а у него и без того хлопот выше головы. Да ещё за Мажордомом надо приглядывать, чтоб не мешал. Но здесь Мажордом сам ему помогает. Враг моего врага уже друг. Хочешь выплыть, не топи других, или хотя бы топи с разбором, а этот дурак ухитрился рассориться со всеми рабами, так что теперь у Мажордома сплошные упущения, а у нас всё тип-топ на радость хозяину. Много хозяев не надо: бьют все и никто не кормит. Служить надо одному, но так, чтоб другие не обижались. Пусть каждый думает, что ты служишь именно ему. Рыжий тут сглупил, конечно, но чего взять с обращённого, да ещё и военного, все они упёртые дуболомы и крутить ими можно... как нечего делать. Но это если знаешь, за какую ниточку и как дёрнуть. Нет, хозяин может Рыжего не опасаться. За своего Рыжий любому глотку перервёт. Вот и надо так повернуть, чтоб он своими кого нам надо считал, а не по своему выбору. Хотя пока его выбор правильный.
   Под эти мысли Голован добежал до рабской казармы, мимоходом потрепал по голове девчонку-уборщицу и пообещал ей конфету, если и завтра в оружейной всё блестеть будет, потом обсудил со Старшим полотёров не надо ли щётки обновить, заскочил в малую вещевую к Младшей Кастелянше и выразил ей своё удовольствие по поводу порядка с мужскими носками, а вот гладильщиц надо приструнить, две рубашки сожгли, так, пока всех не выпороли, не возьмёт ли она это на себя...
   Он не заискивал и не подлаживался, но все его замечания были настолько по делу и властны без оскорбительности, что ни у кого не вызывали протеста. Мажордом о его хлопотах то ли не знал, то ли не придавал им значения, но пока, как с удовлетворением отметил про себя Голован, даже не заметил, что власть постепенно, но неотвратимо уходит из его рук. С третьими спальнями - и мужской, и женской - контакт у Голована был уже налажен, вернее, он наладил его со Старшими бригад, ненавязчиво подчеркнув, что в их дела лезть не собирается, а порядок надо блюсти, потому что если начнутся большие порки, то всем ввалят, не различая цвета и оброслости.
   Ладить с купленными он учился ещё в Старом Дворце, от матери, которая там была Столовой Кастеляншей, а завершала его образование бабка, грозная Змеюга. Он был мальчишкой, а она старухой, но его родителей любила и отличала из всего своего многочисленного потомства, и кое-что из её мудрости ему досталось. В частности, что доверять никому нельзя, но другие о твоём недоверии догадываться не должны. Сама Змеюга на его памяти сорвалась только однажды. Вернее, ему об этом рассказали. Как на своей последней сортировке, она, стоя голой перед обоими Старыми, бросила им в лицо:
   - Ничего, братья, ждите моих сыновей. Они рассчитаются.
   Первый Старый презрительно рассмеялся.
   - Они тебя не помнят и не знают.
   - Значит, придут внуки. Ждите и бойтесь.
   Сортировка была последней, и она уже ничего не боялась. А он, услышав об этом, не мог понять: о каких сыновьях и внуках она говорила? Ведь вот же они все, её дочери и сыновья, все клеймёные, все родовые, ею же выученные и приученные к работе и покорности. Клеймёные неопасны...
   Из амбулатории доносились голоса, значит, Рыжий, вернулся с тренировки. Стоит заглянуть. Голован уверенно толкнул дверь и вошёл в маленький, ставший совсем тесным от набившихся туда людей кабинет.
  
   Последние пролёты Милка пришлось опять нести. Хорошо, хоть Вьюнок уже отдышался, мог идти сам и даже пытался помочь. Свалив уже привычно свою ношу на кушетку, Гаор попытался опять взять себе спирта, но на этот раз его перехватили как из-под пола возникшие Вербочка и Цветик и стали протирать ему синяки какими-то мазями и льдом, а Вербочка благодарить за сына, так что ему поневоле пришлось успокоиться и даже улыбнуться.
   Первушка уже заканчивала перевязывать Милка, когда вошёл тот самый, который тогда подходил к нему с Третьяком и Драбантом.
   - Голован... - начала Первушка.
   Но тот взглядом остановил её и, к удивлению Гаора, повёл разговор если не по-дружески, то вполне сочувственно. Это настолько не походило на уже привычные порядки "Орлиного Гнезда", что Гаор не смог скрыть удивления. Голован его удивление заметил и не слишком весело улыбнулся.
   - Что, Дамхарец, не думал, что и так бывает?
   И что-то как подтолкнуло Гаора, как за язык дёрнуло, но ответил он по-нашенски:
   - Кажин знат, что всяко быват, - и тут же, не дожидаясь ничьих вопросов, а что никто из присутствующих не понял его, было ясно, сам себя перевёл на дуггурский. - Каждый знает, что всякое бывает.
   Голован только кивнул, и женщины, быстро переглянувшись, промолчали. Гаор взял свою куртку и посмотрел на Вьюнка. Тот сразу бросил на стол тряпочку со льдом и вскочил на ноги, всем видом демонстрируя готовность идти куда угодно и делать что прикажут. А дальше вечер покатился обычным порядком. И всю эту непонятную историю Гаор вполне искренне выкинул из головы, хотя то, что Голован не запретил ему говорить по-нашенски, требовало осмысления. Да и вообще... с этим Голованом всё как-то неясно. Но ему и без Голована мороки хватает, и отстаньте вы все от меня, гады и сволочи, без вас тошно!
  
   А с утра началась вполне понятная, но от того не менее сложная гонка и круговерть по загрузке машины.
   В гараж одна за другой вкатывались тележки с коробками, канистрами, пакетами... а Гаор принимал, затаскивал в машину и раскладывал по шкафам, рундукам и всяким ёмкостям. Идёшь на сутки, готовься на неделю - старая мудрость, а если идёшь на восемь суток? На сколько готовиться? На месяц? Судя по количеству и разнообразию закладываемого, не он один такой умный, и похоже, хозяин планировал ничего и нигде не покупать. Жратвы заложили... на взвод двухнедельная норма. Это по количеству, а по качеству... табельную роспись довольствия высшего офицерского состава Гаор не знал, но предположил, что она победнее будет, а уж выпивки загрузили.... И на себя он получил. Пакеты с концентратами, солдатские буханки в складской упаковке, нет, здесь точно паёк на восемь дней и строго по солдатской норме, не пошикуешь, но и голодать не придётся.
   Драбант и Третьяк принесли хозяйские вещи. Бельё, нательное, постельное и столовое, три штатских костюма, два камуфляжа, утеплённый и облегчённый, форма, парадная и повседневная, а ещё обувь, галстуки, спортивные костюмы, пижамы... Только ушли, Кастелянша с двумя девчонками принесли его вещи. И тоже: три смены тёплого армейского белья, майки, трусы, носки, потом лакейская форма - две зелёных шёлковых рубашки, брюки и полуботинки.
   - Со стиркой не завязывайся, - успела шепнуть ему Кастелянша, - так тючком и привезёшь, здесь постираем.
   Он шёпотом поблагодарил.
   Самое удивительное, что вся эта гора разместилась, и даже в шкафах и рундуках место осталось. Как он догадался, койка-рундук в кухонном отсеке предназначалась ему, и потому он свои вещи заложил туда. В машину никто и не пытался зайти, хотя у суетившегося тут же Вьюнка - ну, без мыла пацан влез - так и горели глаза.
   Только загрузка закончилась, как появился Фрегор. И стал проверять, что и куда он заложил. Гаор угрюмо ждал неизбежных, как понимал, оплеух и прочего положенного за ошибки. Он же в лакейской службе ни уха, ни рыла не смыслит, значит, напортачил, значит, ему сейчас ввалят. И в самом деле, рассматривая содержимое шкафов и ящиков, Фрегор то и дело что-то перевешивал и перекладывал, но, к удивлению Гаора, не высказал никакого неудовольствия, а только приказал:
   - Запомни, и чтоб всегда так было.
   - Да, хозяин, - гаркнул он в ответ.
   И только потом сообразил, что его ошибки были доказательством дословного выполнения им хозяйского приказа о недопущении кого бы то ни было в машину, потому и остались безнаказанными. "Ты смотри, псих психом, а соображает", - ощутил он на миг тёплое чувство к хозяину.
   - Так, Рыжий, - Фрегор задумчиво облизнул губы и повторил: - Так...
   "Началось? - предположил Гаор, - шило зашевелилось?" Но он ошибался.
   Последовавшие приказы были вполне разумны.
   - Так, проверишь её теперь на поворотах, если надо, сам переложи, сдай на охрану и до завтра как обычно. Выезд в четыре тридцать.
   - Да, хозяин.
   Гаор привычно по пунктам повторил приказ и, как только Фрегор убежал, приступил к исполнению. Ну что ж, шило на месте, то выезд в пять, то в четыре тридцать, но хорошо, хоть накануне сказали, а не за пять долей. Так что, будем жить?
   На общий обед он, разумеется, опоздал, но на отдых перед тренировкой время осталось. Никто его не беспокоил. Проснулся он вовремя, быстро оделся, мимоходом глянув на сосредоточенно шнуровавшего кроссовки Вьюнка. А ничего малец, если бы его ещё на подстилку не ломали... но лезть в это, идти к Мажордому просить за Вьюнка... нет, только хуже сделаешь.
   - Всё, идём.
   - Ага, - выдохнул Вьюнок, пристраиваясь на своё обычное место рядом с ним.
   И тоже уже как обычно, на лестнице их догнал Милок. Бледный, заплаканный. И Гаор опять не выдержал и, покосившись на него, пробурчал:
   - Не умирай раньше смерти.
   Вьюнок восхищённо и очень тихо хихикнул, а Милок только тоскливо вздохнул.
   И тренировка прошла как обычно. С неизбежными спаррингом и тренажёрами, но никого постороннего не было, Вьюнок даже без синяков остался, а Милок... ну, тут Гаор ничего не мог сделать. Ну, если дурак сам сразу ложится и позволяет себя бить, даже не пытаясь изобразить что-то там такое. И валтузят-то его, и лупят не в полную силу, а так, балуясь, а он... ну и хрен с ним.
   Сегодня Рарг отпустил его молчаливым кивком, и Гаор понял, что Рарг знает о завтрашнем выезде. Ну да, все всегда всё знают. Предстоящая поездка не пугала, но уже и не радовала. Да, на празднике с обязательными безобразиями и паскудствами его не будет, и это хорошо, но с двадцать восьмого и до четвёртого, это же семь дней, целую неделю один на один с психом, а что его хозяин псих, и самый настоящий, Гаор твёрдо знал. И похоже, намного легче не будет. Ну так, что ты к Огню, что Огонь к тебе, а встречи не миновать.
   С этим он спустился в подвал и как всегда после тренировки сразу пошёл к Первушке. Милок, правда, сегодня добрался сам и упал только в кабинете.
   И дальше было бы как обычно, если бы не необходимость выезда в полпятого. Так что вместо отдыха он готовил выездную форму, зато на ужин попал в общую столовую, и даже сигарету смог выкурить вместе со всеми, а не сам по себе. И уже собирался в душ, когда в его отсек заглянул Голован.
   - Дамхарец, свободен?
   - Ну? - обернулся к нему Гаор.
   - Идём, поможешь мне.
   - Это в чём? - поинтересовался Гаор.
   Голован улыбнулся с чуть заметной насмешкой.
   - Не перетрудишься, не бойся, - и уже вполне серьёзно. - Ты в технике разбираешься, а электриков я не хочу беспокоить. И не переодевайся, можно и в расхожем.
   Это становилось совсем интересно. Так с ним ещё никто здесь не говорил. Именно поэтому, не из страха - а чего и кого после всего ему бояться? - а из интереса и потому, что не приказали, а попросили, Гаор и пошёл с ним.
   По внутренним переходам они прошли в северное крыло, и Гаор, вспомнив, что Орнат обитает именно в северном крыле, насторожился. Заманили, заводят? Но к его облегчению, вышли они на другом нежилом, как он вспомнил план, этаже.
   - Это галерея, - объяснил Голован, явно привычным движением включая свет. - Бывал?
   - В этой нет, - усмехнулся Гаор, с невольным интересом оглядывая висящие на стенах картины.
   К его удивлению, Голован только молча кивнул, будто и не ждал другого ответа.
   Работа оказалась и пустяковой - отошли кое-где контакты - и необычной. Некоторые картины висели в два слоя. Верхняя закрывала нижнюю и сдвигалась малозаметной, вернее, совсем незаметной для незнающего, кнопкой в левом нижнем углу. Это были портреты, как сразу понял Гаор, Ардинайлов. Разумеется, свободных, в богатых, зачастую старинных одеждах, напыщенно величественных позах, но таких же востроносых, как обитатели первой и второй спален. Голован всех изображённых знал и по ходу дела как невзначай называл их Гаору, но не имена, а кем они приходятся нынешним обитателям "Орлиного Гнезда". На одной из "внутренних" картин рядом с вальяжно расположившимся в кресле стариком - он уже попадался раньше, и Голован назвал его "Первому Старому дед" - стояла, нежно приобняв его за плечи, девочка лет двенадцати в нарядном, но не парадном платье. Лицо её привлекло Гаора. Он не сразу понял чем и постоял, разглядывая. И вдруг сообразил. Поза, лицо и глаза странно и притягательно не подходили друг другу. Уверенная ласка лежащей на плечах старика руки, смущенная детская улыбка и холодные, настороженно внимательные глаза. Голован искал нужную отвёртку в ящике с инструментами, а он стоял и рассматривал. И всё больше ощущал, что где-то он её или очень похожую на неё уже видел. И воспоминания были не очень приятные. Но почему?
   - Ну, и как тебе? - подошёл к нему Голован.
   - Что? - вздрогнул Гаор. - Ты о чём?
   - О ней, - Голован подбородком указал на портрет. - Узнал?
   - Откуда? - искренне удивился Гаор и, не удержавшись, спросил. - Кто это?
   - Тогда её Орингой звали, - негромко заговорил Голован. - Мне она бабка, по матери. И по отцу. Свободнорождённой была, дед её, рассказывали мне, любил, очень любил. А она в четырнадцать лет сбежала из дома. К летуну, ну, авиатору. Стала его подругой и сына ему родила. Мальчишку бастардом записали, а он, как ей пятнадцать исполнилось, ну, чтоб закон не нарушать, женился на ней. И она ему ещё сына родила, уже законного, правда, младшего, то ли третьим, то ли четвёртым был. Приехала за приданым, отец с братом, его ты знаешь, Первый Старый, встретили, угостили. Как положено. Она, говорят, прямо за столом заснула. А проснулась с клеймом и в ошейнике. И стала Змеюгой. Старшей над рабами. Дом вела, всех вот так, - он показал Гаору плотно сжатый кулак, - держала. Я её помню. Умная была. И злая. А иначе не выжить.
   Гаор слушал его молча, прикусив изнутри губу. Летун? Авиатор? Неужели? И когда Голован замолчал, спросил его:
   - Зачем ты это мне рассказываешь?
   - Чтоб ты знал, - Голован твёрдо, даже требовательно смотрел ему прямо в глаза. - Она же и тебе бабка.
   - Откуда ты знаешь? - глухо спросил Гаор.
   Голован усмехнулся.
   - Что? Что твой отец генерал Юрденал? Нашлось кому узнать и сказать. А что хоть раз сказано, то всеми и узнано. А зачем тебе сказал? Так мне надо знать. Ты родич мне. Могу я к тебе спиной повернуться или нет? Ну? С кем ты?
   Гаор настороженно улыбнулся.
   - А у меня выбор есть? Хозяина не выбирают.
   - Дурак, - необидно вздохнул Голован. - О подвале речь.
   Гаор пожал плечами.
   - Я в ваши игры не играю. К кому у меня счёт есть, сам сведу. А так? - и усмехнулся. - Я Устав блюду. А по Уставу подлость запрещена.
   - Хороший устав, - улыбнулся и Голован. И вдруг с живым искренним интересом спросил: - А ещё что в твоём уставе сказано?
   - Не подличай. Не предавай доверившихся тебе. Слабому помоги, наглому дай укорот.
   Гаор говорил лёгким, чуть насмешливым тоном, но с очень серьёзным, даже строгим выражением лица, и так же серьёзно слушал его Голован.
   - А главное... Выживи, но не за счёт других.
   Голован задумчиво кивнул.
   - Что ж... И где тебя этому научили?
   - В отстойнике. Перед первыми моими, - Гаор горько усмехнулся, - торгами. А что кто выжил, тот и победил, я на фронте понял. И до кишок прочувствовал.
   Голован снова кивнул и с простой необидной деловитостью сказал:
   - Давай по-быстрому закончим. А то завозились.
   Вдвоём они быстро проверили остальные механизмы, закрыли все "потайные" картины верхними, собрали инструменты и ушли.
   Огромный дворец уже спал, во всяком случае в рабских спальнях горел синий ночной свет. Как только они вошли в подвал, Гаор попрощался кивком с Голованом и побежал к себе. На душ и сон ему оставалось меньше четырёх периодов, а голова нужна свежая. Увиденное и услышанное требовало осмысления. Слишком многое становилось понятным и одновременно запутывалось. Но это всё потом, после возвращения.

* * *

  
   Спокойная тишина академического кабинета. Полки с книгами по всем стенам от пола до потолка. У окна искусно подобранные горшки и вазоны с комнатными растениями, не заслоняющие света, но приятно оживляющие атмосферу. Письменный двухтумбовый старинный стол, ещё более старинный стол-пюпитр для работы с картами и совсем старинный пюпитр для чтения свитков. Удобный диван и два таких же кресла, обтянутые благородно потёртой, но не обветшавшей кожей, и маленький восьмиугольный столик - всё для отдыха и беседы. И камин - неизменная принадлежность "гнезда", не имеющего права или средств на отдельный зал для родового огня. На камине ряд фотографий и несколько рисованных портретов в простых строгих рамках.
   - Я прочитал вашу подборку, молодой человек. Назвать это полноценной работой, конечно, нельзя, но...
   - Но у меня и не было такой цели, профессор. Это именно, вы правы, подборка документов новейшего времени в элементарном хронологическом порядке.
   - Но вы использовали не все документы.
   - Только те, что в открытом доступе, профессор.
   - Разумно, - кивнул Варн Арм, разглядывая сидящего напротив Туала. - Жаль, что вы оставили науку ради журналистики. Я помню ваши студенческие работы.
   Туал улыбнулся.
   - Спасибо, профессор. Я тоже помню. Ваша школа незабываема. Особенно тактичность и деликатность критики.
   Оба рассмеялись, вспомнив, как исписанные листы летели к двери под возмущённый рык профессора: "Компиляция?! Вон!"
   - И всё-таки...
   - Да, профессор, я понимаю. Для научной работы слишком эмоционально, а для газеты слишком сухо. Но... мне пришлось воздержаться от любых комментариев, чтобы не подвести газету.
   - Логично и разумно, - кивнул Варн. - К тому же сами документы весьма красноречивы. И хотя вы взяли только последние шесть веков, тенденция прослеживается.
   Туал кивнул.
   - Собственно именно для этого я старался. Как мы дошли до сегодняшнего состояния и где окажемся, если будем идти в том же направлении.
   Варн вздохнул.
   - Вы не первый задумавшийся об этом.
   - Знаю, профессор. Но не хочу оказаться последним. Назревает война.
   - Но до неё ничего измениться не успеет. А после войны...
   - А после неё, профессор, будет уже поздно думать. Послевоенные соображения должны возникать до войны или, в крайнем случае, во время войны, а те, что возникают после, называются уже предвоенными.
   - Вы его помните? - удивился Варн. - И даже почти дословно.
   - Во-первых, я с ним согласен. А во-вторых, грешно забывать учителей.
   Имени опального, исчезнувшего - вышел из дома, в университет не пришёл, домой не вернулся, тела ни в одном морге не нашли, полиция искать отказалась - учёного, коллеги и учителя, оба не назвали, не столько из опасения подслушки, сколько по привычке не произносить вслух того, что может оказаться опасным.
   - И если не успеем, - кивнул Варн, - то после неё думать об этом будет просто некому.
   - И похоже, - подхватил Туал, - это поняли не только мы. Или начинают понимать.
   - Не обольщайтесь. Принятые решения могут только усугубить проблему.
   - Профессор, любое решение любой проблемы изменяет всю сетку и усугубляет другие узлы.
   - Реальность как сеть...- Варн улыбнулся. - Что ж, я согласен, в этом контексте теория сети вполне оптимальна. И учтите, при недостатке информации вероятность верного решения очень мала.
   - Да, профессор, разумеется, именно так. Но отказ от решения более губителен. А полной информации у нас нет и, боюсь, уже не будет. Наше прошлое настолько обрывочно и фрагментарно, что настоящее непонятно, а будущее непредсказуемо.
   - Не прошлое, - строго поправил Варн. - Прошлое как раз неизменно, а обрывочны и фрагментарны наши знания о нём.
   - И, - Туал даже подался вперёд, - как вы думаете, профессор, насколько велики шансы когда-нибудь восполнить пробелы?
   Варн невесело рассмеялся.
   - Верите в подвалы Дома-на-Холме, где хранится всё? Уверяю вас, и они знают не всё. Далеко не всё. Да, есть закрытые хранилища, тайные хранилища и забытые хранилища. Но и там только обрывки, бессвязные фрагменты. Сколько было династий?
   Туал немедленно ощутил себя на экзамене и даже сел навытяжку.
   - Три династии Тёмных Веков, пять династий Великого Пути, "короткие" династии Огненного Очищения, двенадцать династий Великой Империи...
   - Стоп, - Варн выставил ладонь останавливающим жестом. - Вы думаете, что на все Тёмные века пришлось только три династии?
   - Да, - Туал мотнул головой, стряхивая наваждение. - Тем более что от того времени сохранились только легенды победителей.
   - Вот именно. Три династии победителей, с полным отсутствием какой-либо информации о переходах от одной династии к другой. О побеждённых мы ничего не знаем. А что мы знаем о Великом Пути? Пять династий на сто семей. Имена династий не совпадают с именами семей.
   - А сами имена нам непонятны, - сразу подхватил Туал. - Да, как вы думаете, профессор, когда у дуггуров сменился язык?
   Варн хмыкнул с грустной насмешкой.
   - С равной вероятностью правы предположения, что сменились имена и названия, а язык остался прежним.
   - Есть и такая гипотеза? - удивился Туал.
   - И много других, - кивнул Варн. - И все они непроверяемы и недоказуемы в силу отсутствия источников...
   - Которые старательно уничтожались, - закончил фразу Туал. - Каждая новая династия начинала с того, что уничтожала документы предыдущей.
   - Историю пишут победители, - повторил Варн. - Но вернёмся к вашей работе.
   Дверь кабинета внезапно распахнулась.
   - Дедушка... Ой!
   Влетевшая первой в кабинет девочка в форме Академической женской гимназии остановилась и, смущённо-кокетливо улыбнувшись, присела в правильном церемонном реверансе. Вошедший следом мальчик в форме Университетского пансиона вежливо склонил голову, приветствуя гостя, а в дверях стоял и улыбался юноша в мундире Политехнической Академии. Дети Кервина - догадался Туал. Ну, конечно, завтра начинаются новогодние каникулы. Варн строго посмотрел на внуков и улыбнулся им.
   - Надеюсь, всё благополучно.
   Это не было вопросом, но все трое дружно закивали.
   - Тогда идите к бабушке. Всё расскажете потом.
   Дружные кивки, ещё один реверанс и лёгкий полупоклон, и дверь закрылась.
   Туал посмотрел на профессора и медленно, как будто что-то преодолевая, сказал:
   - В университете появился новый... очень радикально настроенный...
   - Я слышал о нём, - кивнул Варн. - Но это на нашем, историко-философском. А Политех не трогают. Им нужны технари. Там и лёгкую фронду допускают.
   - Гуманитариев всегда давили, - согласился Туал. - Я только готовился поступать, когда отец меня предупредил.
   - Ну что вы, - усмехнулся Варн. - Это давняя традиция нашего факультета. Меня об этом предупреждал ещё мой дед. Антимонархический или монархический - неважно - но всегда противоправительственный кружок. Каждые два-три года его раскрывают, участников ловят и карают, а руководитель набирает из первокурсников новый состав. Да, о новом... м-м-м... идеологе я слышал. Говорят, был обычным рядовым участником. Потом как раз во время очередного разгрома уехал к родичам на неделю, и вернулся таким радикалом!
   - Жалко доверившихся, - тихо сказал Туал.
   Варн молча кивнул.
   - И опять, - так же тихо продолжил Туал. - Ведь все знают и молчат.
   - Все хотят жить, - сухо ответил Варн. - Вспомните "Поучения".
   - Да, я помню. "Когда зло всевидяще, стань тенью, и зло не заметит тебя". Но оно настолько всевидяще?
   - Вопрос интересный, но не советую проверять на практике. Помните? Тьма лежит под тобой ничком, тьма сидит на тебе верхом, тьма качается над тобой полосатою кисеёй.
   Туал сразу понимающе подхватил:
   - Погляди в кромешную тьму. Не раздвинешь её плечом, не разрубишь её мечом. Чтобы справиться с липкой тьмой, извивайся, ползи змеёй. Всё терпение собери. Нету Солнца - в себя смотри. Хватит света в душе твоей, не ослепнешь среди теней.
   - И что же вы замолчали? - Варн смотрел на Туала с лёгкой грустной улыбкой. - Забыли?
   - Нет, - тряхнул головой Туал. - Конечно, помню. Близок сводчатый край небес, близок каменный мёртвый лес. Там конец твоего пути. Ты поклялся его пройти. Силу всю испытай его, слова страшного своего. - Туал перевёл дыхание и улыбнулся. - Хорошо писали древние. Профессор, как вы думаете, сколько веков этим строкам?
   - Большинство исследователей относят исходный текст к Тёмным векам. В первый раз его запретила вторая династия Великого Пути.
   - Да, и примерно каждые двести-триста лет запрещение повторяли, а разрешение ни разу не зафиксировано.
   Варн укоризненно покачал головой.
   - Вы так до сих пор и не поняли? Разрешение - это отмена запрета. Отмена запрета - унижение власти, ущерб её авторитету. Просто тихо и негласно за нарушение начинают карать намного мягче, или как бы не замечают, или выпускают дополнительные указы, как бы меняющие частности, а на самом деле прекращающие действия запрета.
   - Так вы думаете...- встрепенулся Туал.
   - Ещё слишком неопределённо, чтобы думать, - строго сказал Варн. - Тем более, что мы живём в обществе не законов, а инструкций "только для служебного использования". Вот когда они перейдут в статус открытых источников, тогда, я надеюсь, вы сможете продолжить свою работу.
   - Я понял, профессор. А вот закон о бастардах. Разве это не отмена... законов Крови?
   - Упорядочение и систематизация, - усмехнулся Варн, - излюбленная терминология нынешних... законотворцев. Да, это многое меняет, но обратите внимание, ни слова об отмене или прекращении действия прежних законов.
   - Но это...
   - Да, это позволяет в любой момент вернуться к прежней системе.
   - Именно поэтому...- медленно сказал Туал, мягким наклоном головы, указывая на дверь кабинета.
   - Не только, - понял его Варн. - Пока существует Амрокс, они, - он повторил жест Туала, - они будут Армами.
   - Да, - согласился Туал. - Слухи, конечно, слухами, но и открытая информация... достаточно красноречива.
   - Слухи, - усмехнулся Варн, - это, как правило, не подтверждённая официально информация. И зачастую, это более достоверный источник.
   Туал с улыбкой кивнул.
   - Но учёному пользоваться слухами неприлично, а журналисту... вполне.
   - Я не настолько знаю журналистскую среду, - извиняющимся тоном сказал Варн, - но позволю себе напомнить вам, - тон его стал подчёркнуто "академичным" и Туал сразу принял позу не равного собеседника, а внимающего студента, - что любой источник надлежит рассматривать в комплексе и контексте изучаемой эпохи. Так что вернёмся к вашей работе.
   Они ещё немного поговорили об источниках и вариантах их интерпретации, и Туал стал прощаться.
   Конечно, хотелось бы поговорить с Линком, но ещё десять долей - и он опоздает на поезд, а такси с ожиданием - слишком дорогое удовольствие.
   Зимой темнеет рано, и до станции идти четыре метки через лес, но Туал давно отучил себя бояться того, чего невозможно избежать. Да, разумеется, бесстрашие и безрассудство не только не синонимы, но где-то антонимы, но и страху нельзя давать над собой власти. Власть... власть и подчинение... Одно без другого не существует, но где граница? Нет, не между ними, а...
   Туал поймал себя на бесконечном повторении этого "но" и улыбнулся. Детская привычка сразу выдвигать если не возражение, то сомнение. Да, но... Да, надо следить за собой, но править текст будем на бумаге. О чём думал? А! Власть и подчинение, их границы.
   Общая граница... Так где мы перестаём подчиняться, а они теряют власть над нами? И формы, да, формы власти и формы подчинения. Как они связаны с границами? Хозяйская власть и рабская покорность... Отцовская власть и сыновняя... покорность? Нет, здесь нужно другое слово. Покорность... подчинение внешнее, лукавое, прикрывающее совсем другие мысли и чувства, недаром фольклорное определение раба - лукавый раб. Рабское лукавство - не обман и не мошенничество. Униженно кланяться, целовать, стоя на коленях, избившую тебя руку, говорить льстивые слова и тут же, едва повернётся спиной, всадить нож. "Рабы, сверху донизу - все рабы". Сказавший это заплатил за свои слова жизнью. И именем. Сколько безымянных афоризмов, древних и вечно злободневных фраз хранится в памяти? Да, память... Личная память человека - это его неотъемлемая не собственность, сущность, он сам. Память народа - сущность народа. То, что отличает его от других. Историки - хранители памяти? И да, и нет... Две памяти. Официальная и народная. Книги и статьи против легенд и преданий. Индивидуальные, семейные, родовые рассказы, байки, анекдоты, спрессовываясь и фильтруясь, остаются сказками, притчами, пословицами, эпосом. И где правда? Посередине? Да, никогда. Их взаимодействие более сложное... Противостояние и взаимодействие... Или война? Война не вовне, а внутри. Опять власть и подчинение. Властители и население. Да, война. А на войне... Недооценка противника опаснее переоценки собственных сил. Давно сказано и тоже не устарело. И пожалуй, не устареет, пока будут воевать.
   Туал шёл быстро, не замечая ни поскрипывающего снега под ногами, ни колючих звёзд и белого диска луны в чёрном небе над головой, ни деревьев по сторонам, ни даже идущего где-то в десяти шагах позади такого же одинокого путника.

* * *

  
   Серый искрящийся от инея бетон шоссе, белые, покрытые снегом земля и деревья вокруг... машина шла легко, послушно отзываясь на его малейшие движения. Но до чего ж хороша машина! Врубить бы сейчас полную, чтоб полететь... но велено прибыть к двенадцати тридцати, а значит, ни опоздать, ни опередить график нельзя. Он не один, чтоб гнать или стоять по своему желанию. Хотя особо ему хозяин не мешал. Маршрут задавал с утра, с чётким указанием, где и во сколько быть, с собой не таскал, оставляя в машине возиться по хозяйству, так что - Гаор мысленно усмехнулся - пришлось переквалифицироваться из телохранителя в денщика. Хотя тоже оказалось... не особо тяжело. Приготовить, подать, убрать, поесть самому... - всё в этой машине без проблем. Блиндаж на колёсах и со всем комфортом. Шило в хозяйской заднице если и шевелилось, то его не задевало. Так что? Жизнь прекрасна? Для рабской - терпима. И сегодня уже какое? Гаор скосил глаза на панель, где мигало маленькое табло часов-календаря. Да, уже тридцатое.
   - Рыжий, - капризно позвала его мембрана.
   "Кажется, накликал", - вздохнул Гаор и ответил, не поворачивая головы:
   - Да, хозяин.
   - Второй поворот налево и присмотри там, где обедать.
   - Да, хозяин, второй поворот налево и место для обеда, - спокойно ответил Гаор.
   Ну что ж, тоже не самое плохое и уж совсем не страшное.
   Мелькнул на обочине указатель. Дамхар. Проверяя себя, Гаор посмотрел на лежащую на колене карту. Да, Дамхар. Странно, та же белая равнина, затянутое белёсой плёнкой небо, а... а внутри как потеплело. "Неужели, - Гаор усмехнулся, - неужели ему Дамхар стал Родиной?" Хотя... если человеку сто раз сказать, что он свинья, на сто первый раз он хрюкнет, а ему почти год твердили, что он дамхарец, так что всё логично. Первый поворот есть, теперь до второго... интересно, бывал он здесь тогда? Да нет, вроде, это другой сектор. И... и вообще не вспоминай, не рви сердце памятью как ездил здесь, сам определяя маршрут. Что было, забудь, как не было. А вот и второй поворот. И, пожалуй, вон та рощица подойдёт.
   Из салона вышел и сел в соседнее кресло Фрегор, с интересом огляделся.
   - Правильно, Рыжий, вон туда сверни. По целине пройдёт?
   - Да, хозяин, - ответил сразу и на указание и на вопрос Гаор, выворачивая руль.
   У трёх раскидистых, опушенных свежим снегом деревьев он остановил машину.
   - Я пойду разомнусь, а ты приготовь там, что сам придумаешь, - распорядился Фрегор, вылезая из машины.
   - Да, хозяин, - сказал ему в спину Гаор, глуша мотор.
   Третий день он не только шофёр и уж совсем не телохранитель, а прислуга за всё. Но... но он даже рад этому. Потому что готовить, убирать и прочее легче, да и приятнее, чем из-за хозяйского плеча наблюдать за очередными паскудствами и безобразиями. Хватит с него тайн и секретов рабского и прочих ведомств.
   А готовить из концентратов и замороженных полуфабрикатов оказалось несложно. Во всяком случае, не сложнее остального. Тем более что на всех пакетах весьма внятные и толковые инструкции, а в пакеты с полуфабрикатами вложены такие же, только рукописные. Варить или жарить, сколько долей и на каком нагреве. Интересно, кто это позаботился так о нём? Надо будет по возвращении поговорить на хозяйской кухне, поблагодарить, хотя нет, сначала обиняком вызнать, а то подставишь хорошего человека ненароком. А узнать... да через Голована. Похоже, мужик стоящий, не паскудник, как Мажордом и его отродье. А что он сам родичем Ардинайлов оказался... интересно, конечно, Сержант ему о своей матери ни разу, ни словом, ни намёком... Не хотел говорить? Или не знал о её судьбе? Да что теперь в том? Теперь ему с Сержантом только у Огня встретиться. Если Огонь ему позволит у черты задержаться, не отправит сразу в Коцит, ледяное поле палачей и предателей. Говорят, мёртвые от Огня видят и знают наперёд судьбу оставшихся. Так что, вполне возможно, что Сержант знал о его будущем, потому и не захотел с ним говорить тогда, стоял и смотрел молча, серый, призрачный, как столб пепла...
   Под эти мысли и раздумья Гаор поджарил два бифштекса с картошкой и луком, сварил кофе и грибной суп-пюре с шампиньонами для хозяина, открыл ему же баночку с острой рыбой на закуску и нарезал хорошего белого хлеба. А себе приготовил солдатского горохового супа, каши, чая и чёрного хлеба. Теперь быстро сменить шофёрско-поварскую форму на лакейскую и накрыть на стол в салоне. А вина себе хозяин сам достанет, если захочет.
   Как правило, он успевал к приходу хозяина. И сегодня, только-только всё расставил и разложил, как Фрегор ввалился в салон через заднюю дверь, небрежно стряхивая с куртки и ботинок свежий ослепительно белый и пахнущий морозом снег.
   - Отличная погода, Рыжий! - радостно провозгласил он. - Уже готово? Тоже отлично.
   Прислуживать за столом Гаору почти не приходилось. Его манера сразу всё выставлять и стоять наготове в лакейской форме Фрегора вполне устраивала, тот даже зачастую сразу отправлял его в кухонный отсек. И сегодня, окинув быстрым взглядом накрытый стол и не найдя упущений, кивнул:
   - Ступай, Рыжий, потом уберёшь.
   - Да, хозяин, - с готовностью отозвался Гаор и исчез в кухонном отсеке.
   В прошлый раз он выложил не те вилки и схлопотал по физиономии. Не очень больно, но достаточно обидно. Да и самому жрать охота. И шило в хозяйской заднице всегда наготове. Иди знай, завалится псих отдыхать и даст отдохнуть и ему или сразу погонит дальше. Сиди тогда голодным до следующей остановки.
   Как Гаор догадывался, хозяин был к его лакейской работе весьма снисходителен, и каково приходится Третьяку с Драбантом, он теперь гораздо лучше представлял и вполне искренне сочувствовал парням. "А ведь это ещё Фрегор не напивается, чувствует себя на работе, - подумал Гаор, быстро хлебая свой суп, - а то совсем бы солоно пришлось". Он и трезвый-то псих-психом, а пьяный... видали, знаем.
   Поев, Гаор скинул выданную ему разовую посуду в ящик для мусора, убрал на кухонном столе, подготовил таз с водой для мытья и прислушался. Ага, вроде доедает, сейчас позовёт. И только успел подумать, как донеслось:
   - Рыжий!
   - Да, хозяин, - вошёл он в хозяйскую половину салона.
   - Убирай, и через тридцать долей тронемся. Можешь прогуляться.
   - Да, хозяин. Спасибо, хозяин, - ответил Гаор, убирая со стола.
   Прогуляться, конечно, это хорошо и спасибо, но ему ещё мыть и расставлять посуду, и переодеться из лакейского в шофёрское, и... и сколько ни есть, всё его!
   Наведя полный порядок в кухонном отсеке, он переоделся, прошёл в кабину и через переднюю шофёрскую дверцу вышел в белый холодный мир, вдохнул обжёгший лицо и грудь морозный воздух. Далеко отходить от машины он, разумеется, не рискнул, но хоть на пару шагов можно, и, утопая по щиколотку в холодящем ноги через тонкие ботинки снегу, немного потянулся и чуть-чуть, опасаясь резким движением порвать мышцу, размялся. Вокруг было тихо и пусто. Когда-то, давным-давно, ещё в училище он читал книгу с таким названием: "Белое безмолвие". Сама книга почти сразу забылась, а название помнилось долго. Мир был холоден и отчуждённо равнодушен к нему. "Чужой я теперь здесь", - подумал Гаор. А ведь Дамхар уже принял его, поверил ему... "Не предавай доверившихся тебе". Прости, Седой, если сможешь...
   Гаор тряхнул головой и вернулся в машину, аккуратно оббив с ботинок снег, сел за руль.
   - Готов? - занял своё место Фрегор. И не дожидаясь ответа. - Вперёд по маршруту.
   - Да, хозяин, вперёд по маршруту, - ответил Гаор, мягко, без ненужных рывков и раскачиваний трогаясь с места.
   Обычная работа и... и неужели вся поездка так пройдёт? В привычной работе, в мелких и, в общем-то, по делу - ведь в денщиках ему быть не приходилось - придирках, а потом опять в Аргат, в "Орлиное Гнездо" и ведь как ни крути, ему надо считать "Орлиное Гнездо" домом, не продадут его, уже ясно. "Ты мой и всегда будешь моим". И ведь так и будет. А значит, приспосабливайся, если хочешь выжить. А зачем выживать? Ради Вьюнка? Или чтоб выждать и вмазать Мажордому за все его подлости и паскудства? А договорится хозяин с дядюшкой, помирится и подарит тебя ему, и что тогда? Ведь за тебя децимой вся спальня ответит. Да и не тебе, палачу и подстилке, трепыхаться, это другим ты можешь врать, а не себе. И ощущая, что опять слишком близко подошёл к краю, за которым уже не серая пустота, а холодная слепящая и обжигающая своим холодом белизна, заставил себя думать о другом.
   Фрегор, по своему обыкновению, то сидел рядом, то убегал в салон и там возился со своими бумагами, но, спасибо Огню, не лез и маршрута не менял.
   Визит столичного инспектора в провинциальную контору накануне праздника - не для слабонервных. И Фрегор был вполне доволен результатами. Страх и растерянность проверяемых приятно грели сердце и конвертировались в столь же приятные купюры и подарки, среди которых попадались и по-настоящему ценные вещи. Например, старинное столовое серебро, или изящный, хоть и современной работы, но сделанный явно на заказ портсигар, настолько элегантный, что можно и дядюшке нос утереть. Последнее соображение особенно обрадовало Фрегора. Орната он ненавидел так давно, что совершенно не мог вспомнить, когда и почему началась эта ненависть. С братом понятно: они соперники, и стать полноценным наследником можно, только уничтожив... врага, ну конечно, врага. А дядя... бездетный гомик не может быть наследником ни при каком раскладе. Это Фрегор понимал. Но и терпеть его снисходительность, насмешки, замечания и выговоры он не хотел. Вообще, с какой стати этот ублюдок смеет делать ему замечания?! Ну, ничего, Фордангайру осталось немного, с его выродком вопрос улажен, такого удара идиот не выдержит. Смешно, но он всерьёз привязан к уроду. С одной стороны, это даже хорошо. Ведь будь иначе, уродца ещё когда сдали бы в Амрокс и заменили бы, да нет, зачем нам Амрокс, Ардинайлы всегда сами решали свои проблемы, прямо на месте бы заменили подходящим детёнышем из питомника. А теперь хрен ему, идиоту, все проклеймены, клеймёных наследников не бывает! И хорошо, что братец этим чёртовым питьём накачивался. Удобная, оказывается, штука, недаром его в дорогих борделях с шартрезом мешают, а я никогда не любил ликёры, вот водка с бальзамом - это вещь, и брать надо форзейльскую, она чище и забористее...
   Гаор с непритворным спокойствием равнодушия слушал излияния сидящего рядом хозяина, гоня машину по несколько неожиданному маршруту: "Найди местечко поспокойнее и отпразднуем". Отпразднуем? А, ну да, тридцать первое сегодня, всё и все работают только до полудня, даже рабам дают выходной. Ему, похоже, не отломится, ну так тоже - не самое страшное.
   Фрегор снова отхлебнул из стеклянной в серебряной оплётке бутылки-фляги и с интересом огляделся.
   - Так, Рыжий, как новый год встретишь, так его и проживёшь, давай-ка вон там остановись.
   Чем это место лучше или хуже любого другого, Гаор не понял и, даже не задаваясь этим вопросом, послушно остановил машину.
   - Для начала, - решил Фрегор, - проводим старый. Давай, Рыжий, займись там ёлкой и прочим, - и хихикнул, - не будем нарушать обычаи.
   Не будем так не будем, но где он этому придурку ёлку раздобудет? До ближайшего хорошего леса... И тут Гаор вспомнил про ящик с нарисованной на нём ёлкой. И куда он его засунул? Ага, вроде там должен быть.
   Под эти размышления он отыскал нужный ящик, в котором оказалась небольшая искусственная, но очень хорошо сделанная ёлка, игрушки, гирлянды и даже три свёртка в подарочной упаковке. Ну, ни хрена себе!
   Сидя на диване и по-прежнему прихлёбывая и прикладываясь к бутылкам и флягам, Фрегор в общем-то благодушно наблюдал за его стараниями по превращению салона из походного в праздничный вид. И продолжал болтать. Жаловался на родных и сослуживцев, кого-то ругал, над кем-то издевался, вспоминал свои удачи и чужие провалы... тоже уже привычно и можно не слушать, хотя попадалось и интересное. Например, о "зелёнке", она же, как сразу догадался Гаор, "пойло", она же...
   - Золотое дно, Рыжий! Многофункциональное использование. Берём обыкновенный шартрез, никогда не любил ликёров, сладкая слизь, а не спиртное, и капаем туда "зелёнки". Немного, чтобы, - Фрегор снова захихикал, - чтобы привыкали незаметно, и готово! Шартрез-экстра, шартрез-форте! Шестьсот кредитов бутылочка. Я ж говорю, золотое дно, ты, Рыжий, не спорь, если умеючи угостить, то он потом за рюмочку, за глоточек на всё согласен, руки и сапоги тебе лизать будет. Потому как без него жизнь теперь серая и неинтересная. А ежели глотнул, а бабы под рукой нету... то, что угодно сойдёт, лишь бы разрядиться, да чтоб с кровью, с воплем и визгом. Недаром все спецовики на "зелёнке" сидят. Вот ему в увольнительную идти, ему "зелёночки", да неразбавленной. И добирается он до шлюхи, уделывает её насмерть, да не просто, а с отягощением, прочухивается рядом с трупом и бежит в казарму, под крылышко к отцу-командиру и готов на всё, лишь бы его полиции не сдали. Полиция, понятное дело, рыщет, роет землю носом и чем придётся, её же подпекает начальство сверху и общественное мнение, тоже та ещё системка, снизу, и ей, не за так, а за хорошее поведение, понятно, подкидывают подходящую кандидатурку из ненужных. И все довольны.
   Откровенность Фрегора начинала пугать: так откровенничают только с тем, в чьём молчании уверены, а лучше всех молчит труп. Но... раб - не человек, а вроде мебели, одни спьяну розовых слонов под столом ловят, другие зелёных чертей угощают, а некоторые, значит, служебные тайны рабу-телохранителю выкладывают. Тем более, что раба продавать не собираются, а значит, если он и откроет рот, то дальше рабской казармы это не уйдёт. И ещё тем более, что в здешней казарме все готовы друг другу глотку порвать, и значит, болтать не с кем. А потому услышавший не опасен. Слабое, но утешение.
   После ёлки настала пора праздничного стола. Тут Гаор схлопотал пару раз за неправильно поставленные бокалы - этой сволочи, оказывается, мало надрызгаться, ему ещё надо, чтобы всё было по правилам, и чтоб у каждой бутылки положенный бокал стоял.
   Когда подготовка закончилась, Гаора отпустили поужинать и переодеться. Перспектива бессонной ночи, конечно, не радовала, но деваться было некуда, и Гаор отправился в кухонный закуток выполнять приказание. Новогодняя ночь - паршивое время: офицеры как перепьются, так их на геройские подвиги тянет, а под пули в незапланированную и неподготовленную атаку не им идти, а солдатам. Солдатский праздник - поесть и выспаться, а геройский подвиг - выжить, так ведь попробуй это кому не то, что объяснить, сказать. "Как год встретишь, так его и проживёшь". Вот чёрт, неужели ему весь год теперь лакействовать?
   Поев, он переоделся в лакейскую форму и вернулся в хозяйский салон. Фрегор уже, похоже, здорово надрался, но вырубаться и не собирался.
   Гаор впервые наблюдал пьянку Фрегора вблизи и, хотя повидал он вполне достаточно и сам во многих загулах поучаствовал, но всегда найдётся что-то... новенькое. Пьянел Фрегор неровно, толчками, пил и ел беспорядочно, но самое неприятное, что пьянел он зло, наливаясь не только разнообразным спиртным, но и злобой и пьяным куражом. Такое в жизни Гаора тоже бывало, и он отлично умел успокаивать таких пьяных задир и буянов, но этому же не съездишь по морде, и не выкинешь на улицу, чтоб протрезвел на холодке, и даже не свяжешь и не уложишь в уголке, чтоб проспался. Вот чёрт, хорош праздник будет. До полуночи ещё ого-го, а этот уже и даже весьма...
   Грандиозные планы Фрегора по истреблению соперников-родичей, соперников-сослуживцев и ещё разных соперников, до отвращения однообразные и пакостные, Гаор слушал, не вникая, благо, от него никаких замечаний и высказываний не требовалось, стараясь только не пропустить приказа об очередной бутылке. А Фрегор то разражался длинными цветистыми названиями и свирепел от медлительности, с которой Гаор разбирал этикетки, то наоборот высказывался крайне неопределённо, типа: "ну, этого самого" и опять же приходил в ярость от его непонятливости. Словом, оплеухи учащались, и Гаор уже подозревал, что псих входит во вкус и развлекаловка будет ой-ё-ёй.
   К половине двенадцатого лицо у него горело, а щёки и губы ощутимо опухли. И всё больше накатывало желание вмазать этому психу... по-родственному. Пришедшая внезапно в голову мысль о том, что ведь они, в самом деле, родственники, заинтересовала Гаора всерьёз. Если его бабка Фрегору тётка, то они с Фрегором... кузены или нет, кузены, это когда отцы братья, а тут... Занятый совершенно непривычными и вдруг показавшимися очень интересными генеалогическими вычислениями, Гаор подавал требуемое уже чисто машинально и, может, поэтому перестал ошибаться.
   - Ну, Рыжий, - провозгласил Фрегор, - старый год мы худо-бедно, но проводили. Теперь будем встречать новый. Как встретим, так и проживём.
   "Ты в дребодан, а я с битой мордой", - мрачно пошутил про себя Гаор, выставляя на стол положенное для полуночного тоста шампанское. Ему и в голову не могло прийти, что давней и всеобщей традицией Королевской Долины была общая и поголовная порка всех рабов в новогоднюю ночь. Именно с целью соблюдения приметы о встрече нового года. А уж была эта порка символической или вполне натуральной... всегда оставалось на усмотрение хозяев. И Фрегор был твёрдо намерен от этой традиции не отступать и даже кое-чем её дополнить. Благо, никто не будет лезть ни с советами, ни с указаниями, а о помехах он и помыслить не мог.
   Мирно певший и гремевший музыкой радиокомбайн в углу вдруг взорвался звонкими до пронзительности фанфарами. Наступило время обращения Главы. И хотя из года в год речь не менялась и им обоим, хоть и по разным причинам, было глубоко плевать и на Отца Нации, и на его слова обращения к Детям Любимым, но оба, даже не заметив этого, встали по стойке "смирно" и так, не шелохнувшись, прослушали все пять долей поздравлений и пожеланий. Глава замолчал, и мощно загремел Гимн. Его тоже прослушали в стойке, но уже не так внимательно, и Гаор успел открыть бутылку и налить вина в бокал как раз к бою часов. И потому вместо оплеухи успел в заканчивающемся году получить:
   - Хвалю.
   - Спасибо, хозяин, - машинально откликнулся Гаор, прикидывая, сколько ещё надо этому придурку, чтобы упиться, и не намешать ли под шумок убойного "ерша", чтобы псих глотнул и вырубился.
   Но следующее распоряжение было настолько неожиданно, что он изумлённо уставился на хозяина.
   - Так, Рыжий, спускай штаны, рубашку на голову и ложись.
   Фрегор рассмеялся его изумлению.
   - Всё правильно, Рыжий, как новый год встретишь, так его и проведёшь.
   О порках в "Орлином Гнезде" Гаор слышал не раз, и всякое, но ни видеть, ни тем более получать за весь год ни разу не пришлось, и вот сейчас, в новогоднюю ночь и ни за что, чтоб... чтоб весь год... ну, сволочь, ну, псих... Но спорить не стал. Молча с равнодушным до презрения выражением он выполнил приказ. Фрегор, радостно хохоча, схватил оказавшийся в одном из подарочных свёртков хлыст и, не вставая с дивана, ударил его по спине.
   - Далёко лёг! Ближе, Рыжий, ближе!
   "Если ты думаешь, что я поползу, хрен тебе", - всё ещё сдерживаясь, подумал Гаор. Он встал, перешёл на два шага и снова лёг. Фрегор, уже не смеясь, а кривясь, десять раз ударил его и отбросил хлыст.
   - Вставай!
   Гаор встал, оправил одежду. Фрегор, не глядя на него и обиженно кривя губы, налил себе водки и выпил.
   - Сволочь, братец, не мог что получше придумать. Хлыст! У меня их... целая коллекция. Не люблю хлыстов. Сильно ударишь, кожу прорвёшь, а слабо бить никакого удовольствия, - бормотал Фрегор, горстями запихивая в рот рыбное ассорти. - И портить тебя нельзя, ты нужен.
   "И на том спасибо", - попытался усмехнуться Гаор. Кожу ему придурок и впрямь не прорвал, но горела спина вполне ощутимо.
   - Нужен... - Фрегор пьяно икнул и осоловело уставился на Гаора.
   "Да вырубайся ты, наконец", - устало подумал Гаор.
   - Мой! - вдруг завизжал Фрегор. - Ты мой раб, я тебя купил! Ты всегда будешь моим! Что хочу, то и делаю! Как захочу, так и убью! Я хочу... хочу...
   Фрегор остановился, явно пытаясь сообразить, чего же он хочет. Вдруг схватил пустую бутылку и запустил ею в Гаора, целясь ему в голову. Гаор перехватил её на лету и аккуратно поставил к остальным опустевшим.
   - А я хочу! - завизжал Фрегор, и в Гаора полетело со стола всё подряд.
   Гаор, тоже разозлившись - ему же всё здесь потом отмывать и чистить - увернулся от очередного бокала и рявкнул:
   - Отставить! - прибавив для крепости капральский загиб.
   Фрегор замер с полуоткрытым в капризном визге ртом и вдруг захохотал. Он смеялся долго, катался в восторге по дивану, сбрасывая со стола на пол случайно уцелевшее, кричал что-то про какого-то неведомого Гаору Дубаря. Под его гогот Гаор убрал осколки и ошмётки в мешок для мусора, решив, что уж на этом гулянка должна закончиться. Но он ошибался. Отсмеявшись, Фрегор вытер выступившие от смеха слёзы и приказал подать ещё водки с бальзамом.
   - Да не той, а с чёрной этикеткой, лохмач.
   Он пил крепчайшую смесь как воду и всё ещё смеялся.
   - Нет, это мне понравилось. А вот я подстрою, чтоб ты так на дядюшку... он же обделается от страха! Импотентом станет! Гомик-импотент! Гомик-педик! И чего он на тебя запал? - вдруг вполне искренне и даже трезво удивился Фрегор, жестом приказывая подлить бальзама. - Аккуратней лей, он не пайковый, совсем ты не в его вкусе. Разве только для порядка. Опять же, ты не родовой, чтоб тебя по кругу трахать, с купленными без этого обходятся. Это родовых, - он захихикал, - представляют. Проклеймят, подучат немного и по кругу, и по кругу. Как раз у меня детёныш подрос, вернусь, попробую мальчика. Если сладенький, тебе потом отдам, попользуешься. Не всё Мажордому, сволочи старой. А ты... - он вдруг остановился и задумчиво облизнул распухшие губы. - В самом деле, Рыжий, как же это я тебя не попробовал? А?
   Гаор, слушавший его болтовню в пол-уха, но всё более настороженно, поставил на стол новые бутылки и выпрямился. Их глаза встретились.
   - Так, Рыжий! - голос Фрегора стал твёрдым и даже не хозяйским, а по-офицерски командным. - Это упущение с моей стороны. Но сейчас мы это исправим. Раздевайся и становись.
   - Нет, - очень спокойно ответил Гаор.
   - Это как? - удивился Фрегор. - Ты раб. Хозяину "нет" не говорят.
   - Нет, - повторил Гаор, твёрдо глядя ему в глаза.
   - Так я тебя положу, - угрожающе, но уже без визга сказал Фрегор.
   Гаор раздвинул губы в злом оскале, глаза у него стали янтарными.
   - Я в пресс-камере сам ни разу не лёг, - почти весело сказал он, - а их там двадцать было, и я после тока.
   - Ток тебе и здесь будет, - пообещал Фрегор.
   Гаор снова улыбнулся и пожал плечами. Ну что, черту он перешёл, они здесь один на один, децимой за него отвечать некому, ему уже всё равно, и этой паскуде не жить, всё, хватит! Он шагнул вперёд к съёжившемуся на диване мозгляку, сволочи тихушной...
   Но тот почему-то не испугался и даже радостно улыбнулся ему:
   - Отлично, Рыжий, давай поиграем. То был мой ход, ваше рыжее лохмачество, а теперь ваша очередь.
   Ни понять, ни удивиться Гаор не успел. Мир взорвался ослепительно белым огнём и исчез...
   Фрегор посмотрел на рухнувшее к его ногам тело и весело рассмеялся.
   - Хозяину не говорят "нет", Рыжий. А я всё-таки позабавлюсь с тобой. Как новый год встретишь, так его и проживёшь, - и снова засмеялся.
   Смеясь, он забегал по салону, отыскивая наручники, ремни, электроды, индуктор и прочее необходимое, без чего и не веселье, а так, кустарщина. Нет, у него и квалификация, и аттестация, и оборудование - всё при нём. Чтобы год был... каким он хочет, а не как другие решили. Мастер говорил, что больше трёх периодов под формулой нельзя держать, надо успеть.
  
   Сознание ещё не вернулось, он ещё плыл в обжигающе холодной белизне, но уже была боль. Мучительно, противно знакомая боль. "Пресс-камера? - тупо удивился Гаор, - опять?" Но слабые, пробивавшиеся издалека звуки и запахи были другими. Да, запахи. Пахло спиртным. И перегаром, и пролитым. И звуки. Где-то очень далеко работал мотор. Где он? Что с ним? Пол под ним мелко дрожал и, пожалуй, эта дрожь окончательно всё поставила на места. Новогодняя ночь... он сказал хозяину "нет"... потом... ток... и снова... чёрт, как болит голова... и запястья... и тело ломит... и внутри... и... эта сволочь всё-таки взяла его... оприходовала... как в пресс-камере... силой... всё равно, теперь конец...
   - Хватит валяться, Рыжий!
   Носок сапога больно ткнул его в рёбра, и по этой боли он понял, что лежит голым.
   - Встать! - насмешливо изображая капрала-строевика, рявкнул над ним хозяйский голос.
   Гаор с невольным стоном открыл глаза и встал. Фрегор, весёлый, без всяких следов вчерашнего загула, стоял перед ним, засунув руки в карманы меховой куртки, на воротнике блестели капельки растаявшего инея.
   - С Новым годом тебя, Рыжий, - сказал Фрегор. - Ну, как отпраздновал? Доволен? Весь год теперь таким будет! - и снова захохотал.
   Больше всего Гаору хотелось протянуть руку, взять мозгляка за горло и стиснуть пальцы, но... но он молча выслушал приказ привести себя и салон в порядок, пока хозяин изволит прогуливаться, и, преодолевая боль, приступил к исполнению.
   Что мыться и пить после тока нельзя, он помнил и потому ограничился тем, что обтёр себя бумажными салфетками - а ещё думал, зачем ему целую пачку дали, похоже, в "Орлином Гнезде" все всё заранее знали - оделся и стал убирать в салоне. Пол мыть не стал, только подмёл, собрал мусор, убрал со стола объедки и опивки... на диване наручники, ремни и пучок разноцветных проводов... нет, даже смотреть на них не может... сволочь, те пытали его, так приклеивали, а не втыкали, а этот... сволочь, что же ты со мной сделал, сволочь? Почему я ничего не помню? Только по боли и ранам догадываюсь. Последнее, что помню... угроза оприходовать... нет, я сказал "нет", это неповиновение... дальше... белый огонь... боль... лежу в наручниках, прикованный к скобам в полу, чёрт, как же я раньше не понял, зачем они, по телу электроды... боль... снова белый огонь... и снова на полу уже лицом вниз, пакостник сверху, навалился... руки скованы, но сбросил с себя, ударил ногами... снова беспамятство... чёрт, болит всё как, будто не стержнём, а штыком... да, вон они стержни, тоже на диване валяются, пусть сам убирает, где прячет... сволочь... глаза опять болят и слезятся... я не плачу, это от тока...
   Он уже заканчивал работу, когда вернулся Фрегор, пытливо оглядел с порога его, убранный салон, снова его... Гаор угрюмо ждал продолжения издевательств и наказаний: за попытку неповиновения эта гнида ведь явно ещё не отыгралась. Но Фрегор снова удивил его, заговорив почти дружески, во всяком случае, сочувственно.
   - Ты сам виноват, Рыжий, это же так положено, на Новый год всех рабов порют, обязательно, чтобы весь год в повиновении были. А ты... сам не лягу, вот и пришлось тебя немного... вразумить. Всё понял? Тогда за руль, есть тебе всё равно после тока сутки нельзя, и поехали. Завтрак я себе сам сделаю.
   - Да, хозяин, - прохрипел Гаор, мимоходом удивившись, почему так саднит и горит горло, и прошёл на своё рабочее место.
   Куда ехать ему не сказали, но всё равно. Глаза слезятся и болят, холодная белизна за стёклами, белая равнина, белое небо и красный как налитый кровью ничего не освещающий, не греющий расплывчатый диск солнца, Глаз Гнева Огня Небесного.
   Прихлёбывая кофе, Фрегор улыбался воспоминаниям. А здорово получилось. Игра с вводом-выводом ему понравилась. Вводишь, спокойно привязываешь, прикрепляешь всё что надо, выводишь, чтобы бревно ожило и прочувствовало боль, и снова вводишь. То бревно бесчувственное, то "мясо" вполне активное и голосистое, и, похоже, Рыжий совсем не помнит, что с ним было, во всяком случае, пока лежал под формулой. Мастер так и говорил, и... и вот это сейчас и проверим, и если так... то и повеселимся! Дядюшке и не снилось.
   Фрегор допил кофе, бросил чашку на поднос так, что она подпрыгнула и легла набок отрубленной головой, и решительно прошёл в кабину, сел рядом с Рыжим и покосился на него, искусно изображая уважительное смущение. И поймав удивлённый взгляд раба, начал игру.
   - Не ждал я от тебя, Рыжий. Здорово тебя в пресс-камере натаскали. Нижним ты, конечно, не ах, квалификация слабенькая. Но верхним... нет слов! И откуда что взялось. И без шартреза, всухую... думал всё... - Фрегор вполне искренне, даже покраснев, вздохнул. - Ты ж меня почти до сердца достал, нет, Рыжий, я понимаю, тут и злоба была, но ты ж помнил, кто я. Ты и с бабами такой горячий и неуёмный?
   Круто вильнув, машина встала, упёршись носом в невысокий сугроб, и Гаор уставился на хозяина в немом изумлении. Это он про что? Так кто кого ночью трахал?!
   - А ты что, не помнишь ничего?! - удивился его изумлению Фрегор. - Ты ж не пил, я, во всяком случае, не видел, или всё же у меня за спиной хлебнул? На трезвую голову такие штуки выделывать, этого и прессы не могут.
   Гаор молча, потому что горло свело судорогой, мотал головой.
   - Да, ладно тебе, - совсем расчувствовался Фрегор. - Новогодняя ночь, всё понятно, опять же если б ты с поркой не заерепенился, я бы сам тебе налил. Ладно, Рыжий, успокойся, я не в обиде. Всё понятно, ты с двадцать восьмого без бабы, за рулём, вот и сорвался, я же человек, всё понимаю. Без бабы... а слушай, - вдруг оживился Фрегор, - давай сейчас на ближайшее шоссе, отловим там бабочку-подснежницу, и так и быть, тебе дам, оторвёшься и расслабишься. А я посмотрю! В том борделе, - он хохотнул, - помнишь, после питомника, от тебя до сих пор без ума. Вперёд, Рыжий, гони!
   Перестав окончательно что-либо понимать, Гаор выполнил приказ.
   Он гнал машину по бездорожью, проламывая смёрзшийся снег, и не мог понять, не мог поверить услышанному. Да, боль, да, ток, да, хозяин его поимел, но эти провалы... что он делал? Фрегор лёг под него? Чёрт, тело об одном, а хозяин о другом. Но... но он и вправду не помнит, что с ним было, между пытками и насилиями. Чему так рад хозяин, побывав под собственным рабом, если сказанное им правда, но зачем Фрегору врать? А хозяин, разглядывая мечущуюся за лобовым стеклом белую равнину, безжалостно добивал:
   - Ты в казарме про ночь помалкивай. Дойдёт до дядюшки, что ты верхний, да ещё такой, - Фрегор снова хихикнул, - он же из кожи вылезет, но отберёт тебя. А так я ему ха-ароший спектакль устрою. Рыжий, ну, неужели ты ничего не помнишь? Нет, мне говорили, что прессовики в работе заходятся, что не простые там команды, но чтоб так...
   Впереди показалось шоссе, пустынное, как и положено утром первого января. Фрегор достал карту и, к удивлению Гаора, очень ловко сориентировался.
   - Так, Рыжий, давай налево, там городишко с храмом, наверняка отловим. И сделаем вот как. Проедемся, я тебе укажу, выйду и введу её сзади в салон, - хохотнул, - всё равно мне первому положено. Ты гонишь в местечко поглуше и подальше, останавливаешь, идёшь к себе, раздеваешься, всё сразу снимай, понял, и ждёшь, выйдешь по моему приказу, а там... по обстоятельствам. Покажем дамхарским шлюхам столичный класс? - и сам ответил. - Покажем! Гони, Рыжий.
   Прессовики заходятся? Не простые команды? Огонь Великий, что ж они со мной сделали? Спектакль для дядюшки... Голова у Гаора окончательно перестала что-либо соображать, и мелькнувший на въезде в городок указатель намертво выветрился из его памяти, и под пыткой не вспомнит и не назовёт.
   Он медленно проехал по пустынной центральной - она же, похоже, и единственная - улице, мимо стоящей на пустой базарной площади вполне приличной по аргатским и скромной по местным меркам ёлки к храму, мимо храма.
   - Вымерли они, что ли? - бормотнул Фрегор и тут же хохотнул. - Или вымерзли, а, Рыжий? Ладно. Я здесь сойду и вернусь, так похожу, а то машина приметная, а ты потихоньку поезжай вперёд и вон у тех деревьев жди, понял?
   - Да, хозяин, - прохрипел Гаор, - ждать у деревьев.
   Он ничего не понимал, не хотел понимать. Какой спектакль, какой класс?! Хозяину нужна шлюха? Пусть берёт где угодно, сколько угодно, делает что угодно, лишь бы его оставил в покое. Белое безмолвие вокруг, боль в теле и пустота в голове.
   Он не знал, сколько просидел так в бездумном оцепенении. Как-то по краю сознанию прошли мимо, на мгновение отразившись в боковом зеркале, двое: хозяин и девушка, маленькая, в облегающей короткой шубке, и где-то сзади щёлкнул замок. На панели возле часов зажглась и погасла красная лампочка, обозначив открывшуюся и закрывшуюся дверь, и Гаор, подчиняясь помимо воли вошедшему в мозг хозяйскому приказу, автоматически стронул машину. Огромную, налитую силой и с рабской покорностью подчиняющуюся его рукам. Он чувствовал её сейчас, всю, мощную как танк и послушную как... как он сам. Как ему из хозяйской воли никуда, так и ей - мелькнула мысль. А если вот сейчас, по прямой, он помнит, это не поле, луг, заливной, в озёрах, сейчас лёд, снег, всё бело, а если по прямой и в рёмное окно? И ни следов, ни ... а девчонку-то за что? - остановила его руки, заставив вывернуть руль, неожиданно ясная и чёткая мысль. Нет уж, пусть хозяин один останется.
   И сразу, едва он успел о нём подумать, тот возник в соседнем кресле.
   - Отлично, Рыжий, хвалю.
   - Спасибо, хозяин, - машинально шевельнул губами Гаор.
   - Вон там останови. Ага, правильно, теперь иди, раздевайся и жди сигнала.
   Гаор остановил машину там, где его застала хозяйская команда, даже не поглядев что там впереди и с боков - воздух уже по-вечернему синел, наливался темнотой - тяжело ступая, ничего не видя вокруг вошёл в кухонный отсек, содрал и бросил как попало одежду, даже не обратив внимания на кровавые пятна на нижней рубашке и подштанниках, и рухнул на свою койку. Из-за тонкой внутренней стенки-переборки смешки, звяканье бутылочного стекла и неразборчивый девичий шепоток, и последняя мысль: авось псих натешится и забудет про него.
   Гаор очнулся сам. От тонкого, как детского, крика.
   - Мама! Мамочка! Не надо! За что?! Спасите! Кто-нибудь... ой, больно, спасите!
   Ошалело моргая, ничего не понимая, рывком сел, едва не свалившись на пол. Приснилось? Снова?! И тут же, сообразив, что это не сон, не кошмар, что эта сволочь, как его прошлой ночью, так сейчас эту шлюху безвинную... как был, нагишом, сорвался с койки и ввалился в салон.
   Разбросанные тряпки, заляпанный кровью пол, и прикованная наручниками к скобам, распятая на этом полу... девчонка, девочка, груди едва наметилась, в крови, с размётанными чёрными волосами
   - Ага, - радостно осклабился ему навстречу голый Фрегор. - Не выдержал. Немножко рано, но ладно, я добрый сегодня. Ну, крошка, это игрушки были, видишь его хозяйство, сейчас он тебя от печёнки и до сердца...
   Он болтал, сидя на корточках возле неё, поигрывая ножом и зорко наблюдая за застывшим в дверях голым лохматым рабом. Руки, грудь и живот у него были испачканы кровью. Её кровью - понял Гаор и, не захрипев, зарычав от ярости, чувствуя, как стягивается к носу верхняя губа, открывая зубы в оскале, тяжело шагнул вперёд.
   - Мы уже тут порезвились, - продолжал Фрегор, откровенно любуясь ужасом на залитом кровью и слезами лице девушки, - но я помню уговор, говорят, аборигены такие штучки знают, куда уж нам столичным.
   Ещё шаг...
   - А он не просто абориген, он учёный, его прессовке учили, ты получишь настоящую прессовку дорогая, качественную.
   Ещё... бить ногами...
   - Теперь ваша очередь, - торжествующе улыбнулся Фрегор.
   Фраза застала Гаора в прыжке, и он уже в беспамятстве упал на девушку и остался так лежать. Фрегор закатился по-детски радостным смехом.
   Отсмеявшись он вытер лицо окровавленной рукой и столкнул Гаора с девушки.
   - Ну, каково под аборигеном, крошка? - весело спросил он её.
   - Отпустите меня, - прошептала она, обречённо глядя на него.
   - Зачем? - искренне удивился Фрегор. - Мы же только начали, - и укоризненным "учительским" тоном. - Я никогда не обманывал женщин. Я же обещал тебе нечто незабываемое. Огнём клянусь, ты этого никогда не забудешь. Ну же, дорогая, улыбнись. Это же весело! А у нас всего три периода. Потом он очнётся, а ему надо получить свою долю. Рыжий, я знаю, ты не видишь, но глаза-то у тебя открыты, так что ты тоже как участвуешь, - и попросил: - Дорогая, всего три периода, постарайся выдержать.
   Она умерла раньше.
   Фрегор оглядел истерзанный труп, сокрушённо покачал головой.
   - Ну надо же, слабачка попалась, а может, это и к лучшему. Его тоже передерживать нельзя, а так... запасец. Ну давай, Рыжий, получи свою долю.
   Он затащил тело раба на труп девушки и стал вкладывать его член в глубокую рану на её животе. Член выскальзывал, но Фрегор был терпелив и упрямо добивался нужной позы. Наконец отошёл и оглядел получившееся. Рыжий лежал на девушке, сдавливая руками её горло, с погружённым в развороченную брюшину членом.
   - Отлично! - радостно провозгласил Фрегор. - Я знал, что получится, главное, Рыжий, не спешить, пока труп тёплый, с ним всё можно сделать. А теперь... - он сделал интригующую паузу, - антракт, пять долей. Не беспокойся, Рыжий, мне хватит.
   Принять душ, одеться в свежий костюм, налить себе бокал хорошего вина и сесть на диван - ему действительно на всё хватило пяти долей. Устроившись на диване, Фрегор отхлебнул и скомандовал:
   - Действие второе. Занавес, - произнёс формулу вывода и замер в предвкушении.
   Ну и морда будет у Рыжего, когда он очнётся и узнает, что всё это его рук дело. Вот это зрелище, вот это кайф!
   И опять медленное, через боль, пробуждение. Боль... нет, боль та же, но... но что с ним? На чём он лежит? Нет, этого не может быть, нет, это не он! Он закричал, но вместо крика вырвался хриплый, надсадный рёв...
   - Ты так рвался, что я уступил тебе, - донёсся издалека тихий хозяйский голос. - Ну чего ты, Рыжий, она уже холодная, ты так и уснул на ней.
   Гаор медленно, через силу отделил себя от трупа и встал на колени.
   - Нет, - выдохнул он, мотая головой, - это не я.
   - Ты, Рыжий, ты, - рассмеялся Фрегор. - Скажешь опять, что ничего не помнишь?
   - Нет, - Гаор смотрел на него с ужасом и надеждой, - я не хотел, я хотел...
   - Стоп, - властно остановил его Фрегор. - Только попробуй вякнуть, чего ты там хотел. Заткнись и слушай. Знаешь, почему ты не ничего не помнишь? Потому что по моему приказу делал, по моей воле. Хозяину не говорят "нет". А ты сказал. Но всё равно сделал. Ты под кодом. Даётся команда, и ты делаешь всё, понял, Рыжий, всё. И ты делал. Посмотри, что ты с ней сделал. По моему приказу, правильно, но сделал ты. Твои руки в её крови, а я чист. Ты мой, и всегда будешь моим. И сделаешь всё, что я прикажу. Я, понял? Я - твой хозяин.
   Фрегор снова отхлебнул, любуясь сотрясавшимся в беззвучных рыданиях, перепачканным в крови рабом.
   - Хватит, Рыжий, - участливо сказал он, - сознайся, ведь тебе и самому понравилось. Я же вас, прессовиков, знаю, вам целочку свободную заломать - тот ещё кайф. Да и не первая она у тебя такая, мне ж рассказали, как ты на той неделе в пресс-камере отрывался, еле оттаскивали, - и озабоченно. - Да, с этим проблемы, конечно, будут, сам ты останавливаться не умеешь, вроде танка без тормозов, запускаешься с первой команды, а там пока горючее не кончится. Ну ладно, я что-нибудь придумаю. Проверил я тебя хорошо, полным комплексом, завтра по-серьёзному работать начнём. А сейчас возьми мешок мусорный и собери, - и хохотнул, - что осталось. Тут болото рядом, туда и спустим. Хватятся этой шлюшки не скоро. Если вообще хватятся. А мы уже далеко будем. И оботрись хотя бы, мыться-то тебе нельзя ещё. Вот загнал себя под ток, дурак, сам себе проблемы устраиваешь. Давай, Рыжий, шевелись, время позднее, спать пора, завтра рабочий день, понял?
   Он ещё что-то говорил, командовал, распоряжался. Гаор как не слышал. Его руки сами по себе, без него, достали большой чёрный пластиковый мешок для мусора, уложили туда растерзанный... нет, не труп, останки, собрали и засунули туда же обрывки белья и платья, шубку и украшенный в честь нового года серебряной мишурой тюрбанчик, дешёвенькие серёжки, клочья выдернутых с кожей чёрных волос, натянули на себя бельё, брюки, ботинки, куртку...
   - Пошли, Рыжий, - Фрегор распахнул дверцу и бодро спрыгнул на громко хрустнувший под подошвами снег. - Вон оно, дымится. А, как подгадано? Это я здесь ещё не все места знаю.
   Не ощущая властно охватившего его холода, Гаор как автомат пошёл в указанном направлении, неся на плечах продолговатый, не тяжёлый, но пригибавший его к земле мешок.
   Чёрное пятно среди пронзительной белизны. Густая как смола болотная жижа. Серо-прозрачный дымок.
   - Кидай, Рыжий, - звучит за спиной.
   И его руки опять помимо него опускают туда в эту черноту чёрный длинный мешок с белым окровавленным телом. И большая белая луна на чёрном небе внимательно смотрит на него. Шагнуть следом...
   - Смирно! Кругом! Вперёд марш!
   Строевые, привычные с детства команды дёргают его тело уставными движениями.
   И снова к машине, чёрной и большой на белом снегу.
   - Всё, Рыжий, ступай спать.
   Всё? Всё... всё... всё... Плакать он уже не мог. Он ничего больше не мог. Гудит мотор, дрожит пол, кто за рулём? Он не может... белый холодный огонь бушует под черепом, выжигая остатки мыслей...
   Когда он очнулся, машина стояла, успокоительно ровно гудели обогреватели, а за переборкой шелестели бумаги и что-то буднично бормотал хозяйский голос. Гаор попробовал сесть и застонал от боли, обрушившейся на него сразу со всех сторон.
   - Рыжий! - властно позвал его хозяйский голос. - Иди сюда.
   Постанывая от перекатывавшегося в голове свинцового шара, Гаор поплёлся на зов.
   - Рыжий здесь, хозяин.
   Фрегор сидел за письменным столом и весело обернулся к нему.
   - Ты что как с перепоя? Давай, приводи себя в порядок, убирай всё и поедем. Праздники кончились, - и хохотнул, - начались будни. Понял, Рыжий?
   - Да, хозяин, - прохрипел Гаор.
   Приказ есть приказ. И через "не могу", и через "не хочу" тем более. Пил не пил, в атаку ходил, под бомбами лежал, приказано... вперёд, значит, вперёд.
   От праздника оставались только ёлка и гирлянды. Гаор разобрал и уложил их обратно в ящик, снова подмёл, потом протёр пол мокрой тряпкой. Тёмные пятна засохшей крови отмывались неожиданно легко. Будто и не было ничего. Потом обтёрся сам, стараясь не задевать саднящие пятнышки ожогов от электродов. Своё перепачканное кровью бельё, как и велела Кастелянша, сунул в мешок для грязного. В "Орлином Гнезде" отстирают, там к крови привычны, не удивятся и не испугаются. Всё, он, палач и подстилка, кончен, не удержал своего последнего рубежа, сдался, так и чего трепыхаться теперь. Переоделся в чистую выездную форму, вышел в кабину, проверить готовность и вернулся в салон доложить о выполнении. Есть не хотелось, ничего не хотелось.
   - Ну? - встретил его Фрегор. - Готов?
   - Да, хозяин, - прохрипел Гаор, привычно стоя навытяжку
   - Отлично, - энергично кивнул Фрегор. - Быстро очухался. Хвалю.
   - Спасибо, хозяин, - равнодушно ответил Гаор.
   Фрегор уже пришёл в рабочее состояние, и потому маршрут обозначил чётко и кратко. Гаор с бездумным равнодушием повторил пункты и время заезда и ушёл в кабину. Включил мотор и мягко стронул машину, послушно, даже радостно отозвавшуюся на его прикосновения.
   Потом, пытаясь вспомнить, восстановить последовательность событий, ну, хотя бы затем, чтобы понять, как же всё это так получилось и где они были сами по себе, а где дёргались по чужой указке, Гаор так и не смог понять, как он со слезящимися после тока глазами в сияющей белизне январского дня отыскал нужное шоссе и ни разу не сбился, ни на одном повороте, ни на одной развилке.
   А тогда, как и было приказано, в десять ноль-ноль остановил машину у тёмно-серой бетонной громады Дамхарского филиала Рабского Ведомства и остался ждать за рулём, не испытывая ни страха, ни надежды. Как его хозяин назвал? Танк без тормозов? Какие страхи у танка? Чего ему бояться? И надеяться танку не на что.
   Распахнулась дверь, играючи, пританцовывая от избытка силы и радости, сбежал по ступеням и бодро запрыгнул в кабину Фрегор.
   - Вперёд, Рыжий!
   - Да, хозяин, вперёд.
   Искрящийся снег, сливающееся со снегом искрящееся от инея шоссе, красное солнце, тишина и безлюдье... Где, на какой метке бормотание сидящего рядом хозяина стало доходить до сознания?
   -... Вот так, вздумали, не положено, инструкция номер... Да накласть мне на их инструкции! Раз я хочу, значит, положено... Правильно, Рыжий? Накласть мне на законы и инструкции, мы их сами сочиняем... когда хотим и как хотим. Я хочу, вот вам и закон, и инструкция, и приказ, так, Рыжий?
   - Да, хозяин, - ответил он, с ужасом догадываясь, что вчерашние слова о комплексной проверке не пьяный бред.
   - Так, а здесь что? Вот болваны, не указали причину. Ладно, что тут может быть? Усадебник, капитан в отставке, семья... наверняка дочурки-сынульки, усадебники, они плодовитые, вроде аборигенов. Значит, делаем так. Я захожу и начинаю разговор, ты... ждёшь в машине, в полной, - Фрегор хихикнул, - боевой готовности. Я вывожу, выпускаю тебя, и капитан сам на себя материал даст. Антиправительственных высказываний элементарно наберём. Правильно, Рыжий, здесь направо.
   Гаор не хотел, старался не понимать, но он узнавал деревья, повороты и крыши. Он видел всё это, проезжал здесь, не раз, не два. "Нет, не хочу, нет, не надо, Огонь Великий, забери меня, здесь, сейчас, не дай доехать, нет, мне прикажут и... я же не человек теперь, я танк без тормозов, я не могу остановиться, кто-нибудь, остановите меня!" Он беззвучно кричал, молился, звал на помощь, понимая, что звать некого, что ничего изменить нельзя.
   - Стоп, - вдруг приказал Фрегор.
   Гаор послушно вдавил педаль, и машина замерла у парадного подъезда заснеженного дома капитана в отставке Ридурга Корранта.
   - Так, - Фрегор облизал вспухшие, налившиеся кровью губы, и Гаор понял, что пощады не будет.
   - Так, Рыжий, иди к себе, разденься догола, понял, и жди у задней двери. Ляг на пол, чтоб даже случайно тебя раньше времени не увидели. Выйдешь только по моему приказу, не вздумай, как с той девчонкой, вылезти, это уже не игрушки, понял? Всё, ступай.
   Гаор обречённо выдохнул положенную формулу повиновения и поплёлся в свой закуток. А Фрегор вышел из машины и побежал к двери, звонко отщёлкав каблуками по промёрзшим деревянным ступенькам.
  
   Хуже нет, чем ждать и догонять. Но когда ждёшь неприятностей, то догоняешь не ты, а тебя, и к тому же не знаешь, какие именно... Ридург Коррант сидел в своём кабинете и перечитывал Большую Военную Энциклопедию, том четырнадцатый, с отвращением не понимая и не запоминая прочитанного. Да, такого Нового года у него ещё не было. И будем надеяться, больше не будет. Да ещё старайся, чтобы ни дети, ни жена, ни рабы, да никто ни о чём не догадался. Хотя о чём им догадываться, когда он сам ни хрена в этой истории не понимает?! Как там было в той чёртовой открытке? "В начале года Вам предложат сделку, которую не советуем отвергать!" Ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться. "Только после вас", - вежливо сказал палач, пропуская приговорённого к плахе. А пояснее... а какая к хрену ясность, когда имеешь дело с Домом-на-Холме? Цеплял ты их, не цеплял, самому бы отцепиться. Всё отдашь, не то что последнюю рубашку, кожу снимешь, лишь бы уйти.
   Мысли в который раз пошли по многократно пройденному кругу, и Коррант длинно с обилием загибов выругался. Из-за этой хренотени он первого января сам никуда не поехал и семью не пустил. И пришлось выкручиваться, что у рабов выходной и пусть девочки покажут, за что им по домоводству десятки ставят. Рабов на их ежегодное гулянье пришлось отпустить: весь Дамхар знает, что первого января рабы гуляют по-своему, и умные хозяева никогда в это не вмешивались и не вмешиваются. Нянька, конечно, почувствовала неладное, пришлось цыкнуть. Джадду приказано сидеть в сарайчике или повалуше и не показываться. На всякий случай. И Орешек чтоб тоже не болтался. И тоже на всякий случай. Конечно, Джадда он тогда оформил по всем правилам, но Дом-на-Холме сам правила устанавливает, и ты обычно о них узнаёшь одновременно с известием о проигрыше. А... а вот и они!
   Коррант увидел в окно въезжавшую во двор большую чёрную машину, отдалённо напоминавшую фургончик Рабского Ведомства, и облегчённо перевёл дыхание. Вот и всё. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
   - Хозяин, - в кабинет заглянула Милуша, неуверенно, даже испуганно улыбаясь, - тут господин...
   Но договорить ей не дал молодой, по-столичному лощёный мужчина в отлично пошитом неприметно-сером костюме. Одним ловким движением отодвигая Милушу, входя в кабинет и закрывая за собой дверь, он приветливо, даже дружески улыбнулся, оглядывая кабинет и Корранта настороженно-злыми глазами.
   - Добрый день, рад познакомиться, Фрегор Ардин.
   - Очень приятно, - встал ему навстречу Коррант, твёрдо ответил на рукопожатие. - Ридург Коррант. Чем обязан?
   - Вы правы, - согласился гость. - Давайте без чинов и званий. Я хочу предложить вам сделку.
  
   Как и было приказано, Гаор разделся, с бездумной аккуратностью складывая и развешивая одежду, затем прошёл через салон к задней двери и лёг ничком на пол. Холода он не ощущал. Ничего не ощущал. И если и были у него желания, то одно. Умереть. По-другому ему не уйти. Уйти, умереть. Он лежал и слышал тиканье часов на хозяйском столе. Время шло, неумолимо приближая мгновение его работы, прессовика, убийцы и насильника, палача и хозяйской подстилки.
  
   Сделка была неожиданной и в то же время понятной. Из него снова вынимали деньги. Но уже не долгом, а платой. Купить раба за тридцать две тысячи. Ровно столько у него осталось наличных по итогам года. Тридцать одна тысяча в сейфе, семьсот сорок в бумажнике, двести пятьдесят в шкатулке на текущие расходы по дому и десятка мелочью в кармане брюк. Как же точны, сволочи, сотки медной не упустят. И документы оформлены: купчая, учётная карта раба, квитанция об уплате налога. Все записи, подписи и печати на месте и только ему самому в двух местах подписаться и передать из рук в руки деньги. Вот сволочи, это чтоб его с пустым сейфом оставить, такой спектакль устраивают.
   Разумеется ни спорить, ни отказываться, ни даже торговаться Коррант не стал. Подписал, достал из сейфа, бумажника и шкатулки купюры, выгреб из кармана мелочь, сложил кучей перед гостем и спокойно смотрел, как тот убирает в недра своего костюма оставшуюся неперекрытой крышу коровника, запасные шины для фургончика, новую мебель в гостиную, комплекты нарядного постельного белья для приданого девочек, новую готовальню Гарда, костюмы Гирра и Гриданга, новомодную сковородку с антипригарным покрытием и овчины на новые полушубки Лузге и Чубарю.
   Убрав деньги и свою копию купчей, гость выразил желание обмыть такую удачную сделку. Коррант позвал Милушу, и та внесла поднос с крохотными пирожными - Малуша постаралась! - бутылкой местного хорошего вина и рюмками, быстро накрыла на столик у дивана и исчезла.
   Гость похвалил вино и пирожные. Затем обсудили погоду, что давно таких морозов не было, но в целом климат в Дамхаре здоровый. Столичных новостей и сплетен гость не рассказывал, а местные ему были явно неинтересны, и разговор повис в пустоте. Коррант вдруг обозлился, вернее, дал злобе завладеть собой - какого чёрта, деньги он отдал, где надо подписался, отвали, гнида, дай напиться с горя, что такой удачный год так хреново завершился - и разговору не помогал. Пауза неприлично затягивалась, гость вдруг стал оглядываться с тоскливым недоумением и, казалось, вот-вот спросит, где он и как здесь оказался, и тут вдруг за дверью прозвучали детские голоса и смех. Гость вздрогнул, и по его лицу скользнула смутная улыбка. До этого он производил впечатление заведённого автомата, а тут вдруг проглянуло что-то... человеческое.
   - У вас большая семья?
   - По местному обычная, - пожал плечами мгновенно насторожившийся Коррант.
   Гость ждал, и пришлось назвать.
   - Две дочки, сын и два бастарда.
   - И все с вами? - с живым интересом спросил гость.
   - Старший на учёбе, - неохотно ответил Коррант.
   Интерес страшного гостя к детям совсем не радовал. "Ох, лишь бы ограничился деньгами", - подумал Коррант. А гость легко вскочил на ноги и, распахнув дверь... позвал детей, стал сыпать шутками, поздравлять с Новым годом и расспрашивать, кого как зовут, кому сколько лет, как учатся, дерутся ли мальчики, нашли ли жениха старшей девочке... Прямо-таки добрый дядюшка из столицы с подарками приехал. Девочки, особенно старшая - ну, Гахра всегда была умницей - отвечали вежливо, но сдержанно, Гриданг молча и очень внимательно рассматривал гостя, а Гирр охотно смеялся и болтал, изо всех сил стараясь понравиться и не замечая ни хмурого лица отца, ни предостерегающих взглядов сестёр.
   - Здоровые дети - самая большая ценность в нашем мире! - торжественно, как только что открытое им лично, провозгласил гость и ловко обнял, прижал к себе Гирра и Гриданга.
   Гриданг попытался вежливо высвободиться, но у него не получилось.
   - Идёмте, я вам кое-что покажу, - весело сказал гость. - Такого вы ещё не видели, на всю жизнь запомните, - и бросил через плечо: - Идёмте, капитан, право, не пожалеете.
   Чёрт, что же делать, как оторвать его от малышей? Гахра поглядела на отца и попыталась переключить гостя на себя, но добилась только фразы:
   - Конечно, и вы идите с нами, девочкам это надо обязательно и знать, и видеть.
   Смеясь, обещая невиданное зрелище, гость стремительно повёл мальчиков к выходу, и они все оказались на дворе, даже не сообразив, как это получилось.
   А гость, не давая никому опомниться, не замечая сухого, режущего кожу мороза, подвёл их к необыкновенной машине, распахнул заднюю дверцу и скомандовал:
   - Рыжий! Встать. Выходи.
  
   Голоса, смех... голос... хозяйский, смех... детский... Щёлкает замок, врываются холодный воздух и безжалостные слова команды.
   Гаор оттолкнулся от пола и встал. Вышел в обжигающее белое пламя морозного снежного блеска. И среди этого блеска хозяин и... дети, две девочки, в платьях, два мальчика в костюмчиках, мужчина в костюме... Капитан Коррант и его дети, младший из мальчиков внимательно смотрит на него жгуче-чёрными, всё понимающими старыми глазами... "Знает, он уже знает, что сейчас с ним будет", - задохнулся от страшной догадки Гаор.
  
   Коррант ожидал всего, но что из машины выйдет голый огромный, накачанный силой раб с неподвижным и бескровно-белым, как у мёртвеца, смутно знакомым лицом...
   Гонха ойкнула, и Гахра мгновенно обняла сестру, прижав её к себе, а гость рассмеялся:
   - Вот-вот, по приказу оттрахает кого угодно, а если не остановишь то и до смерти. Ну, кто из вас смелый, кто хочет первым попробовать?!
   С исказившимся от бешенства лицом Коррант рванулся к нему.
   - Вы... - бешено выдохнул он в издевательски хохочущее, не лицо, харю. - Это наши дела! Дети не при чём! Слышите!?
  
   Гаор закрыл глаза, готовясь к неизбежному.
  
   - Вы правы, - Фрегор облизнул губы, - разумеется. Теперь ваша очередь, капитан.
  
   Ослепительное белое пламя поглотило его, и он полетел в сверкающую обжигающую холодом, уничтожавшую его белизну.
  
   - В дом, - коротко приказал детям Коррант. - А вы... какого чёрта?! Я вам отдал всё, что было.
   - Но-но-но, - предостерегающе поднял ладонь Фрегор. - Сделка честная и законная. Я продал вам своего личного раба. Цена согласована, документы оформлены. Деньги мне, вам раб.
   - Деньги вы взяли.
   - Правильно, - хлопнул себя по нагрудному карману Фрегор. - А раб вот он. Берите и владейте.
   Рассмеялся в лицо опешившему Корранту и побежал к кабине.
   И только, когда, пронзительно взвизгнув тормозами на укатанном снегу и чиркнув бортом по снежному валу у ворот, необыкновенная машина вылетела со двора, Коррант вышел из оцепенения и стал распоряжаться.
   - Куконя! Детей в дом, напоить горячим. Гриданга водкой растереть, грудь и спинку.
   Убедившись, что дети в доме, повернулся к неожиданной новокупке. Голый раб стоял по-прежнему неподвижно, запрокинув голову и закрыв глаза.
   - Как тебя, Рыжий, что ли, очнись.
   Как бы то ни было, но это уже его раб и надо с ним разбираться. Раб остался неподвижным, будто не слышал. Коррант взял за плечо, странно твёрдое, слегка повернул к себе, вглядываясь.
   - Рыжий? О чёрт, Рыжий, ты?! Да очнись ты, наконец!
   Коррант с силой тряхнул его и отпустил.
   Медленно, как подрубленное дерево, Рыжий рухнул к его ногам. И Коррант закричал, зовя на помощь единственного в этом мире человека, которому доверял всегда и во всём.
   - Нянька!

* * *

02.05.2003 - 11.02.2004; 23.05.2011

Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"