Зубачева Татьяна Николаевна : другие произведения.

Сон 9-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.94*16  Ваша оценка:


СОН ДЕВЯТЫЙ

продолжение

...всё там же, всё те же, всё так же...

* * *

   Весенняя страда потихоньку отступала, незаметно сменяясь уже летней, но тоже страдой. Тихоня с искренним и нескрываемым удовольствием работал, нет, по-местному работал в саду и огороде и вообще куда пошлют. Правда, только когда Рыжий в рейсе, но и когда тот в усадьбе, общие-то работы остаются. И почему-то никакая работа не оказывалась слишком тяжёлой или неприятной. Даже... даже ночные разговоры с Рыжим.
   Как-то так само собой получилось, что вечером после всего, когда Рыжий дочитает газету, сам себе негромко скомандует: "Отбой", - встанет выключить свет и снова ляжет, они начинают разговор. Он сам не ждал, что сможет говорить об Амроксе, и что Рыжий умеет так слушать. Вроде и не расспрашивает, а ты всё сам ему рассказываешь. Не прост Рыжий, ох, не прост. И Новенький о нём хорошо говорил, будто знал его раньше. Откуда? Но в камере за расспросы можно было легко схлопотать от Старшего. "Что было, забудь, как не было",- у Старшего это всегда подкреплялось ударами по губам спросившему и по ушам ответившему. И поговорить получалось только ночью шёпотом, губами к уху, или когда вдвоём дневалишь, а остальные на работе. Ну, и обмолвки ещё. Когда говорят, да проговариваются... Многое узнать можно.
   Тихоня остановился посреди двора и, запрокинув голову, стал рассматривать блестящую как эмаль голубизну. Когда он в последний раз вот так смотрел в небо? В Амроксе? Да, похоже, что там. Или нет, у какого-то из хозяев был сад во дворе, вот там, наверное, а потом уже только потолки.
   - Не спи, - подтолкнули его в спину.
   Тихоня вздрогнул и обернулся. Тумак?
   - Тумак, смотри, небо какое!
   - Только увидел, что ли ча, - добродушно хмыкнул Тумак и хлопком по плечу развернул его лицом к гаражу, - работать беги, а то Рыжий заругает.
   - И ввалит, - бросила, проходя мимо, Нянька, и крикнула ему уже в спину. - А я добавлю.
   В гараже после залитого солнцем двора сумрачно, несмотря на горящие под потолком мощные лампы, и пахнет бензином и маслами. А Рыжий... а Рыжий где? Обычно, как ни зайдёшь, он либо в моторе копается, либо под какой-то из машин лежит, а сейчас... Тихоня растерянно затоптался у порога.
   - И кого ищешь? - насмешливо спросили из угла.
   Да вот же он, чего-то на угловом верстаке мастерит. Тихоня радостно улыбнулся, но сказать ничего не успел.
   - Если Трёпку, то её здесь нет, и не будет, - голос Гаора стал угрожающим. - И держись от девки подальше. Она уже в сок вошла, доиграешься до греха, никому мало не будет.
   Тихоня сначала растерялся, но тут же разозлился.
   - Тебе можно, а мне нельзя?!
   - Чего? - очень спокойно, угрожающе спокойно спросил Гаор. - Я с ней не играюсь.
   - Ну да, ты по посёлкам ни одну не пропускаешь, - начал заводиться Тихоня. - А мне со двора ходу нет, и тебе дорогу не пересекаю, так чего? С кем мне ещё... играться? С мужиками? Так я нормальный! Ты вон тоже...
   - Тебя заткнуть или сам? - остановил его Гаор.
   Тихоня понял, что сам себя загнал к краю и замолчал. А Гаор, глядя на него, ещё красного от злости, но уже испуганного, кивнул и тихо сказал:
   - Иди сюда, не для крика разговор.
   И когда Тихоня нехотя, но подошёл, продолжил:
   - Нельзя тебе этого. Ты-то ещё остановишься, а Трёпка удержу не знает, заведёт тебя, и всё, - и повторил: - Нельзя.
   - Почему? - так же тихо спросил Тихоня.
   - Ты "пойла" много пил? - ответил вопросом Гаор.
   Тихоня растерянно кивнул.
   - Да, от него...
   - От него много чего, - не дал ему договорить Гаор. - И дети от него рождаются без рук, без ног, без мозгов. Вот родит Трёпка такого, и что? Ну, дитё... понятно, на утилизацию сразу. И на девке клеймо, что урода родила. И на тебе... А кому это надо? Понял?
   Тихоня медленно кивнул. Но всё-таки спросил:
   - А ты?
   Гаор усмехнулся.
   - Я всего-то три раза и пил. И то, трясусь, что там будет. Тебе сильно свербит без этого?
   Тихоня неуверенно пожал плечами.
   - Да нет вроде. Но... я как все хочу.
   Гаор внимательно оглядел его и резко встал. Тихоня невольно отшатнулся, но Гаор и не собирался его бить. Не за что. Ни в чём пацан не виноват.
   - Это да. Конечно, это надо, чтобы чего другого не подумали. И Трёпка тебе в самый раз будет, да вот... - и вдруг улыбнулся. - А это я со Старшей Матерью поговорю. Ей и знать это надо, и Трёпке она всё разъяснит. Ладно, пацан, давай легковушку помой пока. Чтоб сверкала.
   И быстро вышел из гаража. Тихоня озадаченно посмотрел ему вслед: легковушку они вдвоём только-только отмыли, отладили, но... раз сказано, значит сказано. Рука у Рыжего тяжёлая. И скорая. Так, может, не мыть, а "полиролью" протереть? Для блеска и форса. Ну да, сказано же было, чтоб сверкала. А сверкать и блестеть... рядом слова, а различны. И он взялся за дело, крутя в уме эти такие близкие слова.
   Няньку Гаор нашёл в одной из вещевых кладовок.
   - Старшая Мать, - с ходу начал он. - Поговорить надо.
   Нянька через плечо оглянулась на него и кивнула.
   - Раз надоть, то ко мне пошли.
   И Гаор облегчённо перевёл дыхание. Теперь-то уж никто не подслушает и не помешает.
   Как и в тот раз, Нянька усадила его на большой сундук и сама села рядом. Строго поглядела ему в лицо.
   - И чего стряслось?
   - Ещё ничего, - вздохнул Гаор. - Но может. Даже не знаю с чего начать, Старшая Мать.
   - Ты-то да не знаешь, - насмешливо фыркнула Нянька. - Об Тихоне с Трёпкой, что ли ча?
   Гаор кивнул.
   - Об этом. Нельзя, чтоб Трёпка от Тихони рожала. А малолетка края не чувствует, и он его не знает. Пока тискаются, ладно, а по полной любиться им нельзя.
   Нянька задумчиво кивнула.
   - Это всё ладно. Тихоне, значит, ты укорот дашь, а Трёпку мне строжить. Хитёр ты, Рыжий. А почему им любиться нельзя?
   Гаор покраснел и опустил голову. И глядя на свои, сцепленные в замок, пальцы, глухо сказал:
   - Урода родит, так на всю жизнь клеймо. Хуже...
   - А с чего это ей урода рожать? Девка здоровая, и у Тихони всё на месте.
   Гаор вздохнул. Ведь знал, идя на разговор, что Старшая Мать всё из него вынет, а всё ж надеялся, свалить на Трёпкино малолетство, да не вышло, сам ляпнул про урода, ну, так чего теперь, шагнул - так иди, в атаке останавливаться нельзя.
   - Старшая Мать, есть питьё такое, пойло зелёное. От него силы в мужике непомерно, сотню оттрахает и вторую давай, а то мало. Ну и...ещё там разное. Только... кто его пил, у того дети потом рождаются... без рук, без ног, а то и без мозгов. Ну и...
   - Ишь ты, - словно как удивилась Нянька.
   Гаор обречённо ждал вопроса, откуда он про это знает, но спросили его о другом.
   - Зелёное, значит, - задумчиво сказала Нянька. - А цветом оно какое? Ну, под молодую листву или как?
   - Болотное, - морщась от воспоминаний, ответил Гаор. - Как трясина старая. И пахнет трясиной. Гнилой.
   - Ага, - снова кивнула Нянька. - Это ж как его пьют, да не выворачиваются?
   - Кто сам пьёт, тот с ликёром мешает. Есть такой, тоже зелёный и пахучий, - Гаор усмехнулся, - шартрез называется. Накапают и незаметно. Или в чай крепкий да сладкий. А вот кому другому, - его улыбка стала злой, - то насильно. Нос зажмут, кружку к губам приставят. И куда ты денешься.
   - Вон оно что, - Нянька пожевала губами, - а мы-то в толк не могли взять, а оно, значитца, вот откуда идёт, - и хлопнула себя по коленям. - Ладноть, этого тебе уже незачем. Спасибо, что надоумил. Шартрез, значит? Ладно. А вот долго от него, ну, как бросил пить, чиститься надо?
   Гаор пожал плечами и честно - скрывать уже нечего - ответил:
   - Меня два раза поили, так трое суток наизнанку выворачивало. А брат хозяина аргатского, слышал, как говорили про него, что три года чистился. И только с пятого раза что-то приличное родилось.
   - Тебя, значит, два раза. Не врёшь, Рыжий?
   Гаор снова вздохнул и поднял глаза. Твёрдо глядя в блестящие глаза Няньки, ответил.
   - Два раза неразбавленным, потом чистили меня, и было ещё раз, в чай налили.
   - Ладно, - кивнула, так же не отводя от него глаз, Нянька. - Вроде чист ты. А Тихоне сколько давали?
   - Сколько - не знаю, но что больше моего, это точно.
   Нянька снова кивнула.
   - Он знает? - и сама ответила. - Вижу, что сказал. Скажи, чтоб не звонил. И сам об этом помалкивай. Всё, ступай. Остальное уже не твоё.
   Гаор встал и поклонился.
   - Спасибо, Старшая Мать.
   - Ладно, ладно, - отмахнулась от него Нянька, быстро вскакивая и отворяя набитый пахучими мешочками настенный шкафчик из некрашеного тёмного дерева. - Работать ступай, не время лясы точить.
   Гаор чётко по-уставному повернулся и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.
   В гараже Тихоня натирал полиролью легковушку, беззвучно шевеля губами и явно думая о своём. Он даже не сразу заметил, что рядом стоит и молча смотрит на него Рыжий. Тихоня вздрогнул и поднял голову.
   - Всё, пацан, - Гаор улыбнулся. - По полной любиться тебе нельзя пока, а остальное всё твоё. И никому ни о чём. Спрашивать тебя не будут, а сам молчи. Всё понял?
   Тихоня кивнул, но всё-таки попытался спросить:
   - А она...
   - Ей тоже как надо объяснят, - и повторил уже жёстко. - Всё. Заканчивай полировку, чего ты по одному месту возишь. Пятнами блестеть будет.
   - Понял, - кивнул Тихоня, отвечая на всё сразу.
   "Никому ни о чём", - это понятно. И эта тайна у них тоже общая. И что про Трёпку ему сказали: "пока", - это тоже хорошо. Когда-нибудь "пока нельзя" кончится, и тогда он уже будет совсем как все.
  

* * *

  
   Наборный, со сложным узором, безукоризненно натёртый паркет. На стенах картины прославленных мастеров - батальные сцены и портреты полководцев. Яркий, но не раздражающий свет, удобные кресла, возле каждого маленький столик с излюбленным, а чаще рекомендованным личным врачом напитком. Неспешная солидная беседа, прерываемая паузами согласного молчания. Очередное заседание "генеральского кружка" в Офицерском Клубе.
   Генерал войск - в отставке род войск не упоминается - Яржанг Юрденал без спешки, но и не замедляя шага, прошёл к своему креслу, приветствовал собеседников щелчком каблуков и лёгким кивком - строго по Уставу и в соответствии с традициями - и опустился на приятно скрипнувшее сиденье, как всегда мимоходом порадовавшись, что ему не надо ни хвататься за подлокотник, ни опираться на руку вестового. Он ещё хоть куда! Ну, и о чём беседа? Так, опять новые законы о бастардах и дополнения к оным. Смотри-ка, маразматик на склеротике, а это сразу запомнили, с номерами статей на память цитируют. И не надоедает им. Хотя... их это напрямую касается.
   -Да-да, соратники. Разумеется, распыление рода нежелательно, но когда буквально из небытия, из-за Огня возникают якобы родичи и требуют своего...
   - Для этого есть Ведомство Крови. Без его подтверждения кровного родства никакие соглашения недействительны.
   - К тому же у множества этих претендентов кровь так намешана...
   - Что они могут выбирать себе род. Кровные основания не выше десяти процентов, но на десять родов.
   - Менее десяти процентов не учитываются, я ничего не путаю?
   - Нет, соратник. Принято негласное решение.
   Юрденалу сказать нечего, потому что незачем. Братья-бастарды давно за Огнём. Племянники и племянницы тоже. И другие братья - старшие и младшие - там же. Если кого-то тогда и упустил, то дальние боковые ветви неопасны. Спецвойска - это достаточно грозная сила, чтобы защитить своего отставного командира самим названием. Да, неплохо было сделано. Практически в одиночку. "Чтобы стать первым, надо остаться единственным". Старая, но нисколько не устаревшая истина. И потому он выслушивает сетования и похвальбы собеседников с должным выражением сочувствия, злорадствуя и насмехаясь про себя. А обдумать услышанное и сделать свои выводы можно и нужно потом, в спокойной обстановке, вычерчивая на листке бумаги схемы, не отвлекаясь на мимику, свою и собеседников. Но кое-что ясно уже сейчас. Расклад родов значительно меняется. Возвращаются из небытия давно угасшие, разбухают малочисленные, а ранее сильные начинают проигрывать в численности. Всё это весьма интересно, даже поучительно, но... использовать не удастся. К сожалению.
   Думая о своём, Юрденал невольно отвлёкся от разговора. Тем более, что практического использования эта болтовня уже не имеет. Самое обидное. Сколько мог ещё сделать, какие были планы, разработки, и всё... Самое мучительным в этих воспоминаниях было то, что Юрденал никак не мог вспомнить, как он пришёл к такому решению. Нет, он не жалел о сделанном, поступил в полном соответствии с законами и традициями, но другие ходы были. Понимал это тогда, понимает и сейчас. Почему он выбрал именно этот? Не ждал таких последствий? В какой-то мере - да. Ну, положим, что один раб, даже очень дорогой, своей ценой не покроет долг - это понятно. Что выплаты будут микроскопическими - тоже. Что недееспособность Наследника продажей бастарда не отменить... да, тут был шанс, очень маленький и очень ненадёжный, но был. Завязок в Ведомстве Юстиции нет сейчас и не было тогда, но само имя, мрачная слава спецвойск могла и сработать. А вот почему мгновенная отставка...
   Мимо "генеральского кружка" прошёл, щёлкнув на ходу каблуками, пехотный майор. Генералы почти машинально ответили доброжелательными кивками, не прерывая беседы. И никто не заметил ни быстрого, но очень цепкого взгляда майора на Юрденала, ни тем более их лёгкого сходства, как бывают похожи кровные, но не слишком близкие родичи.
   - Но, соратники, как это скажется на армии? У нас был крепкий сержантский состав из лучших бастардов. А теперь эта масса попрётся в офицеры!
   Юрденал встрепенулся и стал слушать.
   - Любите вы, соратник, солдатское словцо, хе-хе, но в чём-то вы правы.
   - А я считаю, что армии это пойдёт на пользу. Убрать негодных и заменить их...
   - Кем, соратник? И лучшие, как вы выразились, бастарды в армию не шли. Только те, кому было некуда деваться. Потенциальный контингент расширится, несомненно. Увеличится возможность выбора.
   - Да, вполне, я бы сказал, резонно.
   - Но призывная база и так недопустимо мала! Рядовых и сержантов нам давали именно бастарды и их потомки, а теперь... Армия не может состоять только из офицеров!
   - Далеко не все ими и станут. У меня три брата-бастарда. Ни один из них не собирается бросать своё дело и отправляться в армию. Да и племянники тоже. А вот внучатые... Думаю двоих осенью отправить в училище.
   - Своё?
   - Разумеется. Бредят танками оба.
   Внучатые племянники... Это... это внуки бастардов деда. У отца были братья-бастарды? Юрденал снова отключился от разговора, мучительно вспоминая генеалогическое древо в каминном зале. Неужели он упустил эти линии? И вот теперь они возникнут из-за Огня и потребуют... нет, не имеют права, не смеют требовать! Но... но надо уточнить и проверить.
   Его неучастия в беседе остальные как бы не замечали. Одни из вежливости, другие из равнодушия, третьи... о, эти всё замечали, всё понимали и помнили, и только ждали мгновения, чтобы воткнуть острогу, пусть и словесную, что одинокому главе безлюдного рода... Всё, что они хотели и могли сказать, Юрденал очень хорошо представлял.
   - Как продвигаются ваши мемуары, соратник?
   Юрденал вздрогнул и, не сумев скрыть удивления, посмотрел на моложавого генерала-артиллериста. С чего бы это? А тот продолжал, глядя в упор:
   - С нетерпением жду публикации. Особенно про Кроймарн.
   Ах, вот оно что! Да, правильно, последыш одного из тамошних родов. Был тогда, да, правильно уже майором, на побережье, на границе с алеманами и потому уцелел. А теперь, значит, позволяет себе пасть разевать...
   Но к разговору мгновенно подключались и остальные.
   - Да-да, вы правы, соратник, это интересно.
   - Это ведь была ваша первая... м-м-м... столь масштабная операция, Юрденал, не так ли?
   - Ну, поскольку операций было несколько, я бы даже назвал это кампанией.
   - Ликвидация сепаратистов не является кампанией. Хотя операции были масштабными.
   - И впечатляющими.
   - Юрденал, ведь именно тогда вы и отработали стандарт зачисток?
   - Нет, соратник, стандарт был отработан давно, но такое масштабное, я бы даже сказал, массовое и неизбирательное применение - здесь приоритет, я бы даже сказал, авторство Юрденала неоспоримо.
   - Да, проблема Кроймарна была решена кардинально. Ликвидация сепаратизма путём полной ликвидации населения. Остроумно.
   - Это было бы остроумно, если бы эту территорию удалось заселить лояльным населением и использовать. А превращение экономически и даже стратегически ценной территории в бросовые земли...
   Юрденал не вмешивался в оживившуюся беседу. Зачем? Они сами всё друг другу скажут. А разве плохо было сделано?! Да, тогда он выиграл больше в репутации, чем в трофеях. Разборки были, по большому счёту, чужими, его попросту использовали как эффективное, но только оружие. Одни разоряли других его руками, и к ним потому мало что тогда могло прилипнуть, так, обычные личные трофеи. Но вот репутация и спецвойск, и его личная - это было куда важнее. А сепаратизм Кроймарна... Да, умели тогда работать в Доме-на-Холме, блестящая разводка. И ведь все поверили, даже эти... соратники. Хотя... если кто не поверил тогда и не верит сейчас, то молчали и молчат. И будут молчать. Это всё понятно, и в мемуарах, конечно же, будет написано, как положено. Но почему этот... недобитый так осмелел, что посмел спросить? Вот это уже надо обдумать. И как это тогда его упустили? Наследник без рода. Был первым и остался единственным. Жаль, но сейчас уже ничего не сделаешь. Придётся терпеть.
   - Нет, соратники, всё это неприятные, но мелочи. Надо будет, так и переселим, и заселим. Земля осталась у нас, а население народится. Тем более сейчас. Вот увидите, как начнут плодиться, раз новые законы дают такие возможности всем свободнорождённым.
   - И несвободно тоже.
   - Да, я тоже слышал про "утробушек".
   - Что-что, соратник?
   - Покупается подходящая по внешности рабыня, и новорождённый сразу регистрируется как сын. Теперь это возможно. Вы разве не читали дополнение номер...э-э-э...
   - Там нет номера, соратник. И это не дополнение, а инструкция Ведомства Крови по регистрации новорождённых.
   - Да-да, я помню. Регистрация в первые сутки после рождения с рук отца. При его отсутствии новорождённый регистрируется в статусе роженицы или на основании договора о бастарде.
   - Ещё бы вы не помнили, этой инструкции уже скоро полсезона.
   - А договору о бастарде сколько столетий?
   "Утробушки"... это стоит обдумать. Ещё один сын... Но связываться с Рабским Ведомством... Наверняка взвинтили цены на этот контингент выше гор. И... нет, нужна чистая кровь. А там свои проблемы. Надо обдумать. Что, опять про Кроймарн? Не унимается недобиток.
   - В этой кампании, я говорю о Кроймарне, был один по-настоящему неприятный момент.
   - Вы имеете в виду...?
   - Да, именно, соратник. Применение экспериментального оружия без предварительных испытаний с учётом отдалённых последствий.
   - Но именно оно позволило существенно сократить непосредственные военные действия и, в конце концов...
   - Именно, соратник! Во-первых, с Кроймарном было покончено именно благодаря этому оружию. Именно его применение, а вернее, последствия его применения превратило Кроймарн в незаселённую и неиспользуемую территорию. Потому что вызванная этим применением сейсмическая активность угасает слишком медленно и более того, затрудняет рудные разработки по всей дуге Подземного Огня.
   Генерал-артиллерист говорит спокойно, слишком спокойно для уроженца Кроймарна. Но это спокойствие бешенства. "Ну-ну", - мысленно усмехнулся Юрденал, открыто и прямо глядя в лицо не просто врага, а кровника. Видеть бессилие врага - изысканное удовольствие. Ну-ка, что ещё скажет, рискнёт договорить? Нет, уводит в сторону.
   - А во-вторых, были использованы все полученные заряды. Не осталось ни одного. Всех его возможностей мы так и не узнали.
   - А разве...? Ах, да, конечно!
   Да, эту историю все помнят, закупочная комиссия Военного Ведомства - законная мишень армейского недовольства. Вечно закупает не то и не в тех количествах. Да ещё и ни с кем не делится прибылями от своих операций. Разговор опять становится общим.
   - Вот именно, соратник. Было приобретено шесть зарядов - полудюжина. Их не только скопировать, исследовать не успели. Сразу передали для использования.
   - Помню-помню.
   - Я тоже помню. Трибунал присудил халатность, но по-моему - чистое вредительство.
   - К тому же ни технологий, ни спецификаций, ни даже предварительных чертежей не приобрели.
   - Нам их просто не продали.
   - Да, я помню, поверхностный осмотр и предпродажное описание действия. Ничего не проверили. Зато использовали в Кроймарне.
   - Я тоже помню эту историю. За пакет документов требовали стоимость полной дюжины зарядов. Ну, и решили. Чем один заряд с пакетом бумажек, лучше полудюжина уже готовых. Во всяком случае, обошлось дешевле.
   - Это смотря кому.
   - Ну, Юрденала в этом никак обвинять нельзя, - и сладкая улыбка. - Что ему выдали, тем он и воевал. А к торговле с Заморскими территориями спецвойска никогда никаким боком. Не правда ли, соратник?
   Юрденал вынужденно кивнул. Да, ещё одна так и не решённая проблема. Но это дно слишком золотое, и окопавшиеся там лягут костьми в прямом и переносном смысле, но никого нового в свой круг не допустят. И всё-таки, почему этот... горец так осмелел? Да, вывел разговор на другое направление, но главное сказал. Дескать, помню. Правда, тоже отставник, одиночка без рода... стоп! По новым законам этот недобиток может восстановить род! Наберёт двоюродных и внучатых и тогда... тогда всё может стать намного серьёзнее. Когда кровником не один из рода, а весь род... Это очень серьёзно.
   Старший вестовой доложил о поданном в малой столовой ужине, и генералы задвигали креслами, выбираясь из их мягких объятий. Разговор мгновенно перешёл на обсуждение меню: что можно и полезно, а чего хочется, но нельзя, и насколько часто можно пренебрегать рекомендациями врача. Юрденал попрощался общим кивком и направился к выходу. Ужин в Офицерском Клубе - не самое дешёвое удовольствие, да и надоели ему эти старые болтуны.
  

* * *

  
   Опять этот сон!
   Как всякий человек, внезапно разбуженный болью и кошмаром, он со стоном сел и не сразу понял и вспомнил: кто он, где он и что с ним. Так, переведём дыхание и... восстановим реальность. В конце концов, это только сон.
   Первое. Кто он? Он - Мастер. Нет, когда-то давным-давно у него было имя. Но это было слишком давно и потому сейчас незначимо. Второе. Где он? В своей квартире, в спальне, на кровати. На тумбочке у изголовья стакан с водой, таблетки и кнопка внутренней связи. Всё на своих местах, всё как положено.
   Боль не только приснилась, она была и в реальности. И путала мысли, не давая сосредоточиться. Правое подреберье. Печень. Жёлтая таблетка. Сразу две? Нет, можно вызвать привыкание. Вода умеренно прохладная, чуть-чуть похожа на скважинную, свежевыкачанную, когда ещё не выветрился газ и ощутим привкус минералов. Допьём и посидим, нет, полежим, давая лекарству начать действовать.
   Мастер вытянулся на постели и постарался расслабить мышцы. Полного расслабления и отрешённости сейчас не получится: мешает боль, но всё же так легче. И попробуем восстановить сон и проанализировать его. В конце концов, он - специалист. Признанный, недаром Мастер. Но, как правильно говорят, хуже всего учитель учит собственных детей, а врач лечит себя и своих родственников. Анализ предписывает отстранение от объекта анализа, а отстраниться от себя весьма трудно и не всегда получается, далеко не всегда. Но всё же... всё же... Надо. Сны, а тем более кошмары информативны. Так что, соберись и работай. Как работал бы с любым другим.
   Так, по порядку... Лес, заснеженный, огромные деревья... кажется, да, правильно, ели... Откуда? Не отвлекайся. Сначала восстановление, анализ - потом. Лес... тропа... надо спешить... почему? Убегает? Нет, он - не жертва, он - охотник... Да, правильно, там впереди, за снегом, тот, кого надо догнать... за снегом? Да, идёт снег, частый, ничего толком не видно, но надо, надо догнать беглеца и... убить? Нет, надо догнать и... догнать и покарать... да, за неповиновение... и восстановить контроль...Снежный сугроб вдруг взрывается жалящими лицо льдинками и перед ним вырастает огромная чёрная фигура... не человек... медведь... медведица... низкий рокочущий рык, складывающийся в слова... он не знает этого языка, но запоминает странные звуки... "С голозадыми что хошь твори, а наших не замай!" И огромная чёрная лапа с длинными загнутыми крючьями когтей бьёт его в правое подреберье... Острая боль и... пробуждение. Всё.
   Мастер сглотнул и с удивлением ощутил, как напряжено тело и... снова боль. Значит, всё-таки нужна вторая таблетка. Вот так. А теперь - анализ.
   Сон - фантастическая комбинация элементов реальности. Все элементы знакомы и понятны, их комбинация... Стоп. Все ли? Ну, по порядку.
   Заснеженный лес. Гигантские ели. Никогда не был в таком лесу в реальности. Но видел и не раз. На картинах, в фильмах. Где может быть такой лес? Горы? Нет. Горные леса он помнит. И по детским ощущениям, и по взрослым впечатлениям. В горах всё по-другому. И горные леса - нечто тёплое и почти родное. Да, конечно, его Родина, место рождения - совсем другие. По документам. Но память чувств не обманешь. А этот лес - отстранённо враждебен. Но где может быть такой лес? В Алемании? Судя по сведениям разведки, леса там смешанные и сосновые. Ели - редкость. Их берегут и даже нет обычая наряжать ели на Новый год, максимум - пучок веток. И то у нас закупают. У нас? Еловый питомник? Нет, есть ощущение дикости и враждебности человеку. Заморские территории? Невероятно. О территориях нет информации, ни у кого. И не было. Даже неизвестно: там песчаный или галечный берег, настолько плотно всё забрано в бетон. Итак, еловый лес, дикий и враждебный человеку вообще и тебе конкретно. Неизвестно где, никаких ассоциаций с местом. Так что, скорее всего - соединения когда-то виденного не в реальности, а в изображении. Дикий лес, дикари, аборигены... Аборигены...
   Снегопад. Это видел многократно. Это вполне реально. Зыбкая, но проницаемая преграда. Искажающая пропорции, но позволяющая видеть. Смутность, неопределённость. Хрупкость снежинок и монолитность слежавшихся пластов. Укрытие, в любой момент становящееся могильным склепом. Снежный свод, ледяной саркофаг, лёд Коцита, холод и мрак Вечного Огня... Неприятные ассоциации. Но лёд Коцита, как утверждают учёные храмовники, а за ними и все верующие, чёрный. А во сне была слепящая белизна. Белизна савана... Смерть...
   Погоня... Догнать и покарать... Или подчинить? Кого? Кто добыча? Но не убить, а подчинить... Кто-то вышел из-под контроля? Возможно. Проколы, провалы и неудачи бывают в любой работе. Ну, скажем, рассчитывалось одно время воздействия, а его не хватило, или период воздействия оказался меньше планируемого. Бывает. Как с этим... объектом номер и так далее. Кто же мог ожидать от такого здоровяка слабой психики? И периода не выдержал - срыв в неуправляемую агрессию и кома. Бывает. Так и здесь похоже, воспоминание о подобной неудаче. Выходе из-под контроля. Опять же, давным-давно, в далекой молодости случалось. Тогда и понял, что действовать надо с максимально допустимым и возможным запасом. Потому что никогда не имеешь полной предварительной информации, что-нибудь, но забудут, упустят, просто не заметят, а ты потом изгаляйся, когда объект выходит из-под кода или даже не входит туда. Потому что у объекта нестандартные ценности и ассоциации.
   Медведица и удар по печени. С ударом ясно. Печень больна давно, и трансформация начала приступа в удар вполне объяснима и даже не ассоциативна. Приступ так и описывается: начало - резкая колющая или режущая боль, локализованная в области печени. Но медведица...
   Почему медведь - ещё как-то объяснимо. Коварный жестокий хищник, но все справочники отмечают невыраженный половой диморфизм. Отличить самца от самки очень трудно. Специально даже в зоопарк съездил и долго стоял у вольеров с медведями. Да, совсем неотличимы. Ну, в одной клетке с детёнышами, конечно, самка. А вот без них... никак. Но во сне он твёрдо, изначально знает, что атакует его, защищая убегающего, именно медведица. Кстати, вот об этом справочники сообщают очень определённо. Медведицы повышенно агрессивны именно в такой ситуации. Так что, убегающий, вышедший из-под его контроля - не человек, медвежонок? Детёныш медведицы. Но тогда кто она? Покровительница, защитница, мать?
   И её слова: "С голозадыми что хошь твори, а наших не замай!" Он никогда не слышал таких слов. Совсем незнакомый, ни на что не похожий язык. А он знает, причём свободно, все языки ойкумены. Разумеется, ургорский, включая практически исчезнувший диалект Кроймарна, согайнский, айгринский, алеманский. Языки племён, обитавших за Валсой, исчезли давным-давно вместе с племенами. И что там, за Великой пустыней никто не знает. Ещё ни одна экспедиция не вернулась. Языка Заморских территорий опять же никто не знает. Тамошние торговцы и администраторы свободно владеют этим же набором, а на своём языке если и разговаривают, то без свидетелей. Кто ещё? Местные аборигены? Вряд ли дикари, (в процессе цивилизации?) цивилизуясь, сохранили свой язык. Во всяком случае, в полном объёме. "Поселковый" диалект, "болботанье дикарское" искоренялось весьма решительно, но... есть информация, что отдельные слова и даже выражения до сих пор в ходу у рабов. Но сам он такого никогда не слышал. И всё-таки, самое вероятное - это язык аборигенов. И пока непонятен смысл - анализ не полон, а значит, и выводы неверны. И во всей их Конторе ни одного знающего этот язык. Ни одного! Это невозможно, но это так. Во всяком случае, если кто-то что-то и знает, то никогда в этом не признается. Он попытался по косвенным, якобы интересуясь мифологией аборигенов, добраться до хоть какого-нибудь знатока. Если со стороны, то даже лучше. Взять, доставить сюда, а уж вынуть информацию - не проблема. И тоже глухо. Никто никогда не изучал аборигенов. Их использовали и уничтожали. Сначала просто уничтожали. И вот... печально, но на этом придётся закончить.
   Боль совсем отпустила. Мастер встал и, не одеваясь, вышёл в кабинет. Привычно достал из бювара чистый лист и условными, только ему понятными символами записал исходные данные, ход анализа и результаты. Потом уже обычными цифрами сегодняшнюю дату. А теперь сравним. Из неприметной неотличимой от множества других папки извлечены предыдущие записи. И достаточно одного взгляда, чтобы понять: ничего нового. Ни исходных деталей. Ни стадий анализа. Ни результатов. И стопка набралась вполне приличная. В разные дни, но каждую декаду один и тот же кошмар. Хотя приступы печени чаще кошмаров, значит, связь косвенная. Закономерность есть, конечно, но её никак не нащупаешь. А надо. Хочешь от чего-то избавиться - начни с понимания.
   Мастер аккуратно убрал листы в папку и тщательно завязал тесёмки на стандартный узел. Посмотрел на часы. До официального подъёма ещё полтора периода. Можно и нужно поработать. Что там из текучки? Больших многоходовок нет. Пока нет. Но, судя по косвенным, Пятое отделение что-то готовит. Не иначе как сам Пятый решил в очередной раз прочистить ближайшее окружение от потенциальных конкурентов. Ну, так и Огонь ему в помощь. А это... "Оазис"... Ну, сколько можно твердить, что под кодировкой творцов нет, только исполнители, и вот опять... Ладно, а вообще-то можно будет попробовать вот этот вариант... И он углубился в работу, всегда спасавшую его от ненужных мыслей и ощущений.
  

* * *

  
   Заниматься хозяйством Моорна всё-таки любила. Но времени на это катастрофически не хватало. Поэтому и сделала свою квартиру в модном стиле минимализма. В этом же стиле решалась и проблема питания. Максимум полуфабрикатов, минимум готовки.
   "Посидим у тебя", - решила Торса, и Моорна не стала спорить.
   Конечно, это - наилучший вариант. Никто не подслушает, во-первых, никто не будет пялиться, во-вторых, никто не будет сплетничать про кто-что-когда-где и - главное! - с кем, в-третьих, домашняя еда всегда дешевле и вкуснее, в-четвёртых. Было у Моорны ещё одно соображение. Торсе - дочке Сторрама и журналисту из дорогого гламурного журнала для женщин - нельзя посещать дешёвые заведения, по статусу не положено. У Моорны нет денег на дорогое, не брать же ссуду в банке на девичью беседу, а разрешить Торсе платить за обеих, то есть стать откровенной халявщицей, Моорна позволить себе не могла. "Кредит портит отношения", - сказано давно, и справедливо. И не устарело. На Новый Год угощала Торса. В лучшем из положенных по статусу ресторанов. А платит приглашающий и угощающий. Так что сегодня её очередь.
   Готовить Моорна умела - как все, ну, подавляющее большинство - в рамках гимназического курса домоводства, но не особенно любила. А ещё больше не любила мытьё посуды, которая в случае готовки увеличивалась вдвое, втрое и вчетверо, если готовить по всем правилам. Сначала в процессе готовки, потом после еды. Поэтому "сидячий фуршет" показался ей наилучшим вариантом. Тарталетки, волованчики и коржики можно купить готовые, паштеты и джемы для них тоже купить. И в жестяных баночках, которые опять же мыть не надо и можно просто выкинуть. А скрутить крем - далеко не так трудо- и посудоёмко. Разложить наполнители, слегка украсить, расставить на тарелках - и вполне прилично, вкусно и не мешает беседе. Вино обещала принести Торса со своим вечным: "Ты всё равно в этом ничего не понимаешь", - а с очевидным спорить глупо и незачем.
   Моорна задумчиво оглядела чуть желтоватую массу в миске и облизала венчик. Да, вполне. Теперь отделим половину, подсыплем туда какао и снова как следует перемешаем. Будет шоколадный крем.
   А на Новый год они здорово повеселились! ...
   ...Огромный зал украшен гирляндами, посередине возвышается от пола до потолка сверкающая и переливающаяся нарядная ель. Вернее, не от самого пола. Нижние ветви предусмотрительно убраны, а пол застелен ковром из звериных шкур, чтобы ровно в полночь все желающие загадать себе чего-нибудь на следующий год смогли уместиться вокруг ствола. "Ох, и давка будет!" - весело думает Моорна, оглядывая зал. Компании, парочки и одиночки вперемешку, столы у всех накрыты, оркестр наяривает нечто весёлое... да, новогоднее попурри. Традиционно, но не скучно. Их столик на двоих в удачном месте: и видна эстрада, и танцующие не помешают. Накрыт... не хуже остальных, и сами они... вполне на уровне. Нарядны без вычурности и вульгарности, приличны без излишней скромности, которая в новогоднюю ночь будет ханжеством.
   - Торса, ты молодец.
   - Ай, оставь. Я просто заказала столик для двух порядочных, - Торса подмигивает, - девушек, а здешние сами всё знают и умеют.
   - Их не удивило, что две порядочные девушки заказывают высшую категорию? - смеётся Моорна.
   - Во-первых, не высшую, а люкс-экстру. А во-вторых, они ничему не удивляются. - Торса подносит к губам бокал и из-за него шепчет: - Посмотри вон на ту, с красным боа.
   - Вижу. И что?
   - Говорят, она приезжает сюда с шофёром и уединяется в отдельном кабинете зимнего сада с фонтаном. Мало того, шофёр у неё, - Торса подмигивает, - клеймёный. И не просто клеймёный, а светловолосый и бородатый лохмач. Говорят, у него даже спина волосатая. И задница,- хихикает Торса.
   - Ой!
   - Вот именно.
   - Ей что, - искренне удивляется Моорна, - в своей спальне неудобно? Или в машине, раз он шофёр?
   Торса пожимает оголёнными под кружевной пелеринкой плечами.
   - Ну, Моорна, это же элементарно. В своём доме, в своей спальне, со своим рабом... Пресно и обыденно. Это может всякая. А вот там, где не запрещено, но не принято... в этом особый смак.
   Моорна хихикает:
   - Психология, раздел сексологии. Помнишь, как та дура удивлялась, что по этому разделу не будет практикума?
   Торса, сразу вспомнив их однокурсницу, доверчивую до наивности на грани идиотизма, звонко смеётся, едва не расплескивая вино.
   - Ага, конечно. Знаешь, что с ней?
   - Что? - охотно интересуется Моорна. - Я как-то растеряла почти всех.
   На лицо Торсы еле заметно набегает и тут же исчезает лёгкая тень.
   - Замужем. Две дочери и сын. И без всякого практикума, - и меняет тон. - А вот что ты всех растеряла, то фиговый, и даже где-то хреновый ты журналист. Это волка кормят ноги, а журналиста - связи и знакомства.
   Моорна не обижается. Торса права. Половина, если не две трети её удачных публикаций - заслуга Торсы, таскающей свою бывшую однокурсницу по богемным сборищам. На хвост блистательной кометы мало кто обращает внимание, что позволяет хвосту увидеть и услышать много, ну, очень интересного.
   Гремит музыка, нежно звенят хрусталь люстр и бокалов и серебро приборов. Всё вкусно, легко и приятно.
   - Смотри, смотри, - шепчет Моорна Торсе. - Видишь? Сама... Несравненная. И с очередным любовником.
   - Ага. У неё каждый следующий моложе предыдущего.
   - А она сама всё старше и старше, - хихикает Моорна и вздыхает совсем искренне. - Но фигура у неё... В её-то возрасте и так сохраниться.
   - Ни хрена, - решительно отвечает Торса, закручивая лихой оборот на жаргоне Арботанга. - Мумия цветка всё равно мумия. Ты понимаешь?
   - Да, - кивает Моорна, разглядывая хохочущую актрису, явно наслаждающуюся всеобщим вниманием больше, чем спутником. - Помнишь, шаблоны определений? Хрупкая девочка, стройная девушка, худая женщина...
   - И тощая старуха, - безжалостно заканчивает Торса достаточно громко, чтобы её услышали, но не настолько, чтобы вызвать скандал.
   От соседнего столика им с улыбкой кивает, поднимая приветственным жестом бокал, ровесница и вечная соперница Несравненной. Ухоженная, даже холёная, но не скрывающая свой возраст. Седина не закрашена, но волосы уложены в безукоризненный, украшенный бриллиантами узел. Платье с декольте, но плечи скрывает накидка из очень дорогого меха. Украшения богаты, но не вычурны. И спутник - не молодой, но красивый зрелой мужской красотой, безукоризненно одетый - отечески снисходительно кивает девушкам. Торса и Моорна отвечают восторженными - как и положено юным наивным и доверчивым - улыбками. Несравненная мудро и достаточно убедительно изображает, что ничего не слышала.
   - Но интервью она теперь тебе не даст, - шёпотом сообщает Моорна Торсе.
   - Ещё как даст, - с насмешливой безмятежностью улыбается Торса и совсем тихо поёт куплет из популярной песенки Арботанга, заменяя первые два слова более пристойной бессмыслицей: - Жупайдия, жупайдас, нам любая девка даст. Даст, даст, как не дать, да почему бы ей не дать. Даст нам по два... поцелуя, не кобенясь, не балуя, - и с чуть более серьёзной циничностью: - Когда ей понадобятся скидка в отцовском магазине и статья в журнале, чтобы о ней не забыли, она сама позвонит моей редакторше и потребует, чтобы беседовала с ней именно я.
   - А она согласится? - спрашивает между двумя ломтиками нежнейшего копчёного мяса Моорна.
   - Редакторша? А зачем ей спорить? - пожимает плечами Торса. - Отец оплачивает этот журнал, пока меня там публикуют. Ему это тоже выгодно.
   - Реклама, - понимающе кивает Моорна.
   - Ну да. Сначала мы пишем о тенденциях моды, а потом начитавшиеся дуры бегут к отцу покупать увиденное на картинках.
   Они дружно смеются, любуясь залом и собой в зеркальных стенах, из-за которых зал кажется бесконечным, а веселье безграничным...
   ...Моорна оглядела получившийся крем, снова облизала венчик и приступила к наполнению тарталеток. Под сладкий сливочный крем кисленькое сливовое повидло, а под горьковатый шоколадный крем - сладкий клубничный конфитюр...
   ...Знаменитый зеркальный зал-калейдоскоп вдруг погружается во тьму, что-то негромко и достаточно музыкально щёлкает, вспыхивает свет, и все дружно ахают и аплодируют. Колонны в стыках зеркальных стен повернулись, и зал превратился в заснеженный лес.
   - Это они каждый год так делают, - хлопая вместе со всеми, поясняет Торса и чуть насмешливо вздыхает: - И каждый год ахаю. Обычно у них три зала. Золотой, Бирюзовый и Багровый. Ну, под Королевский дворец.
   Моорна понимающе кивает. Разумеется, она бывала в старом Королевском дворце - главном музее страны - и не раз, и отлично знает парадную анфиладу, а по Бирюзовому или Морскому залу даже писала курсовую по эстетике. И очень обрадовалась, увидев на здешних колоннах знакомые символы.
   - Ну, а на Новый год, - продолжает Торса, - они Багровый зал делают зимним лесом.
   - Считают Багровый слишком мрачным? - уточняет Моорна.
   - Ну да. Во дворце он вообще под Храм сделан.
   - Для напоминания о бренности сущего и неизбежности предстояния перед Огнём, - машинально продолжает Моорна фразой из учебника.
   - Фуу! - негодующе хмурится Торса. - И даже фи! Говорить штампами недопустимо для журналиста. Ты можешь так писать, чтобы тебя понимали без затруднений, но говорить, а тем более, среди своих... фи! И с тебя штраф!
   - По взаимозачёту, - очень серьёзно отвечает Моорна.
   И они опять долго упоённо хохочут.
   С потолка спускается огромный светящийся шар старинных песочных часов, оркестр нарочито медленно начинает старинный кавалерийский марш, за столиками отодвигают тарелки и бокалы, готовясь к броску к центральной ели.
   - На старт, - шепчет Моорна.
   - Внимание, - откликается Торса, быстро стряхивая с ног туфли на невероятно высоких каблуках.
   Моорна суетливо расстёгивает ремешки своих босоножек. Конечно, без них удобнее, но не порвать бы чулки.
   А оркестр постепенно, синхронно с падающими в шаре блестящими шариками-песчинками увеличивает темп и громкость. Вот и фанфары, из скрытых под потолком динамиков гремят поздравительная речь Главы и гимн, включаются колокола, и с визгом, с радостно-испуганными воплями, наперегонки, сбивая друг друга с ног, все кидаются на ковёр из звериных шкур у подножия ели. Толкотня, невольные объятия. Последний удар, гаснет свет. "Пусть всё будет хорошо, - торопливо шепчет Моорна, - пусть у всех будет хорошо, пусть он выживет, пусть он вернётся, пусть всё будет хорошо". Рядом смешки, вздохи, неразборчивый шёпот.
   Вспыхивает свет. Шара часов уже нет, и вокруг не зимний лес, а Золотой Королевский зал. Многие из сидевших под ёлкой, возвращаясь к столам, по возможности незаметно поправляют одежду, стирают с шей и щёк отпечатки помады, а сев, пригибаются, быстро обуваясь. Официанты стремительно обновляют сервировку, напитки и закуски, на площадку перед оркестром выпархивают первые пары штатных танцоров. Когда публику достаточно "заведут", они исчезнут, но сейчас можно полюбоваться танцами истинных профессионалов.
   Сбрасываются на спинки кресел кружевные и меховые накидки, расстёгиваются пиджаки, ослабляются, а то и вовсе срываются галстуки. Наступает время новогоднего безудержного разгула, когда всё всем можно. Именно поэтому военным в новогоднюю ночь не просто предписано быть в партикулярном, а запрещено надевать форму и награды. Дабы не опозорить их недостойным поведением, а заодно и обеспечить необходимую для веселья анонимность. Но студенты традиционно в своих парадных мундирах. Им можно.
   Вон как раз в углу разбушевалась такая чисто студенческая компания. Кричат маловразумительные тосты, о чём-то спорят, смеясь и ругаясь одновременно. И девушки с ними тоже в мундирчиках. Торса с Моорной переглядываются с понимающими улыбками: когда-то и они так же, а сейчас... нет, они и сейчас очень даже и весьма, и вон уже к ним спешат кавалеры. Не на ночь, так хоть на танец.
   Три танца подряд, и надо передохнуть. Промочить горло, покушать, сбегать в дамскую комнату, снова покушать. Великолепный вечер неумолимо становится великолепной ночью. Но чего так студенты расшумелись?
   Моорна и Торса одновременно с большинством веселящихся разворачиваются к студенческому столику. Студенты - они такие, всегда что-нибудь этакое учудят, о чём весь год можно будет сплетничать и восхищённо осуждать.
   За студенческим столом встаёт, а затем просто вскакивает на стол молодой, но какой-то помятый юнец в распахнутом университетском мундире, вздымает над головой, расплёскивая содержимое, бокал и запевает:
   - За тех, кто далёко, мы пьём, за тех, кого нет за столом...
   Стол подхватывает пьяной задорной разноголосицей.
   - А кто не желает свободе добра, того не помянем добром...
   Шум в зале опадает. Запрещённую песню все знают, но петь... публично... зачем? А запевала старается вовсю, многозначительно делая паузы на месте дважды запрещённых имён.
   - За... что ныне живёт на чужбине и горсточку верных при нём.
   И:
   - За славного... любимого всеми, что нынче сидит под замком.
   А самые опасные строфы поют полностью:
   Свободе - привет и почёт.
   Пускай бережёт её разум.
   А все тирании пусть дьявол возьмёт
   Со всем тиранами разом!
   И эту:
   Да здравствует право читать,
   Да здравствует право писать.
   Правдивой страницы
   Лишь тот и боится,
   Кто вынужден правду скрывать.
   Зал ещё после первой строфы дружно перестаёт обращать внимание на студентов, подчёркнуто занявшись едой и тихими приватными разговорами. Но почему молчит оркестр? Моорна, невольным жестом поправив очки, замаскированные искрящейся полумаской, внимательно оглядывает запевалу и наклоняется к Торсе.
   - Он дурак или псих?
   Торса, полуприкрываясь бокалом, окидывает поющих быстрым всё замечающим взглядом и со злой насмешкой отвечает:
   - Он на работе. При исполнении служебных обязанностей. Выпьем за доверчивых дурачков.
   - Выпьем, - кивает Моорна и снова уже по-другому осматривает зал. - А вон и его напарник. За третьей колонной. Отслеживает и регистрирует реакцию.
   - И ещё по залу бродят, - фыркает Торса. - Нашли время и место! Зачёт у них в училище, что ли?
   К их столику вдруг подсаживается юный красавец в дорогом явно не покупном, а пошитом на заказ костюме, с бриллиантами во всех положенных мужчине украшениях.
   - Какая вдохновляющая песня, девушки! Давайте подпоём.
   Торса укоризненно качает головой и увещевает нежданного гостя по-матерински участливо:
   - К нашему столу и с такими предложениями. Ай-я-яй, молодой человек, ну, разве можно так не разбираться в людях?! У вас будет незачёт по практикуму.
   А Моорна снова поправляет очки и говорит тоном строгой, но справедливой учительницы:
   - А не пошли бы вы, молодой человек, - и старательно выговаривает длинную, услышанную когда-то от Гаора фразу.
   Юнец оторопело хлопает глазами. За его спиной из ниоткуда возникает официант, шепчет что-то на ухо и исчезает. Юнец смущённо краснеет, рассыпается в извинениях и тоже исчезает. За соседним столиком Моорне беззвучно аплодируют несколько мужчин в штатском, но с военной выправкой, а их спутницы от души смеются и одобрительно кивают. Моорна, шутливо пародируя артистку, раскланивается.
   - Ну и лексикон у тебя! - от души хохочет Торса. - Так даже моя редакторша не умеет. Где подцепила?
   - Да, был у нас... один ... ветеран, - не слишком охотно отвечает Моорна. - Стали как-то шкафы передвигать. Ну, он и высказывался. Правда, потом извинился. А я запомнила. А что этому сказал официант?
   - Да ничего особенного. Чья я дочь. А у отца здесь вполне приличная часть в совладении. Да и не по зубам он такой шушере. Но ты молодец, такие обороты и на память с одного раза, - с искренним восхищением качает головой Торса. - Да, армейский фольклор - это вещь. Потом повторишь мне, а то я не всё запомнила.
   - Конечно, - радостно соглашается Моорна. - Будешь отбиваться от своей редакторши.
   - Ну, положим, не только от неё, - подчёркнуто многозначительно уточняет Торса.
   И они снова радостно беззаботно хохочут...
   ...Моорна оглядела накрытый стол и убранную после готовки кухоньку. Ну вот, у неё всё готово, а Торса где?
   А, вот и звонок!
   Сначала в крохотную прихожую влезла и бухнулась, звякнув, большая коробка, и только потом втиснулась леопардовая шубка Торсы.
   - Уф! Еле допёрла. Тащи в комнату, а я разденусь.
   - И чего ты в шубе? - поинтересовалась Моорна, уволакивая коробку. - Уже весна.
   - Весна по календарю, а не по погоде. А я от тебя поеду за город. И чего-то я мёрзну последнее время.
   Моорна кивнула, промолчав, что Торса действительно последнее время выглядит... не ах, скажем так. Но сегодня праздник и не будем о грустном.
   Болтовня на девичьих посиделках - это совсем особый жанр. Со своим лексиконом, особенной тематикой и специфическими формами. Пересказать невозможно, проанализировать - тем более. А когда болтают две давние приятельницы, то в водопаде намёков и иносказаний не разберётся никто. А самое серьёзное... да нет, всё серьёзно. Складки бантовые или односторонние, бантовые полнят, ну, это кое-кому на пользу... новая причёска у этой... ну, ты её помнишь... а у этой новый хахаль, а муж... он опять на побережье уехал, серия репортажей... хорошо устроился. И по курортам проедется, и гонорар за серию... но пишет он хорошо... на его темы плохо писать трудно... и незачем... а бирюза опять в моде... дорогая зараза... с янтарём не сравнить... ну, так янтарь только привозной, алеманы и лупят сколько хотят...
   Вино Торса подобрала мастерски. Масса небольших бутылочек, но чтоб под каждое угощение своё.
   - Думаешь, "ёрш" в желудке безопаснее? - усомнилась в начале пиршества Моорна.
   - Ты в этом всё равно ничего не понимаешь, - отмахнулась Торса. - Делай как я и ни о чём не думай. И не трепещи. Что для нас, я выставила, а остальное для другой компании.
   - Угу, - согласилась Моорна, расставляя бутылочки. - Ой, а это что? Шартрез?
   - Ой, положи обратно. Это подарок. Кое-кому.
   Моорна повертела в руках тёмно-зелёную пузатую бутылочку, посмотрела на свет. Густая даже на взгляд жидкость тяжело колыхалась за толстым стеклом.
   - И вот это стоит больше шестисот гемов?!
   - Это шартрез-форте, видишь надпечатку? Он ещё дороже. Он, - Торса как-то нехорошо ухмыльнулась, - для мужчин.
   - Но мужчины не пьют ликёров, - удивилась Моорна.
   - Этот пьют. Так что не разговаривай и клади. Безумеют они с него. И, - Торса снова ухмыльнулась, уже с явной злобой, - маньячить начинают.
   - Тогда ой, - согласилась Моорна, отправляя бутылку обратно в коробку, разгороженную внутренними перегородками на ячейки. - В эту?
   - Да. Пустые потом твоими черновиками набьём. Пригодятся на пикнике для растопки.
   Пустеют бутылочки и блюда, приятное тёплое оцепенение охватывает тело и мысли. За окном где-то вдалеке играет музыка, показывая начало общедоступных гуляний на улицах и площадях.
   - Хорошо, - вздохнула Моорна, откидываясь на спинку дивана.
   - Ещё бы, - кивнула Торса. - Маленькие радости женского бытия.
   Женского, не девичьего? Моорна удивлённо посмотрела на Торсу. Та поняла и кивнула.
   - Да, именно так. А ты? Всё ещё нет?
   Моррна вздохнула. Безжалостно наступало время откровенности, когда говорят только правду и только о том, что действительно важно. Именно этим и опасны такие посиделки. Потому и собираются на них маленькими компаниями, где все доверяют всем полностью и безоговорочно.
   - Я жду. Хотя знаю, что ждать нечего.
   - Некого?
   - Нечего. Он не вернётся, оттуда не возвращаются. Но я всё равно жду.
   Торса выразительно посмотрела на полочку над декоративным камином.
   - Он там?
   - Да, среди остальных. У меня нет его отдельной фотографии.
   Торса встала и подошла к камину.
   - Журналист? Надеюсь, не ваш бывший главный?
   - Нет, что ты, - Моорна даже покраснела.
   - А, ну да, с женатым, да ещё многодетным крутить бессмысленно. Сколько у него было?
   - У Кервина? Трое детей. Два мальчика и девочка.
   - И все бастарды? - удивилась Торса. - Ладно-ладно, по новым законам это уже неважно. Не так важно. А больше вроде у вас никто не умирал.
   - Он жив, - вздохнула Моорна.
   - Значит, вернётся, - решительно сказала Торса. - Не возвращаются только из-за Огня. Во всех остальных случаях возможны варианты. Ладно. Он знает? Что ты его ждёшь.
   Моорна пожала плечами.
   - Не знаю. Вряд ли.
   Торса ещё раз оглядела стоящие на полочке фотографии и вернулась к столу.
   - А братец твой - большая сволочь, учти.
   - С чего ты взяла?! - возмутилась Моорна.
   - По роже видно, - отрезала Торса и, покатав в ладонях очередную бутылочку, решительно выпила её сразу прямо из горлышка. - Самые опасные враги, Моорна, это те, кто рядом. Они бьют внезапно и по самому чувствительному. А кто ближе родичей?
   - Так новые законы...
   - Новые законы - это новые возможности. Наносить внезапные удары. Бастарды теперь равны с законными. Так?
   - Ну да.
   - А имущественный передел всегда кровав. И подл.
   - Торса, ты... у тебя...
   - Ну да, - Торса оскалила зубы злой насмешкой. - Оно самое. Мать Наследника моего отца испугалась пересмотра и передела. Когда-то я ей помогла отсечь мать сестры-бастарда. Дура. Я дура. Нельзя помогать врагу. Мы договорились. Она не мешает отцу помогать мне и баловать меня. А я не выхожу замуж и не забираю приданого. Я согласилась. И всё было нормально. Мы даже где-то как-то немного дружили и радовали отца миром и согласием за семейным столом. И меня всё устраивало. Замуж я не хотела и не хочу. Потому что жениться собирались многие, но не на мне, и даже не на моём приданом, а на участии в делах отца. А зять - всегда чужак и в семейном деле не нужен. Так что и отца такой вариант вполне устраивал. А уж наследника тем более.
   - Он твой брат, - нерешительно вставила Моорна.
   - Я тоже так думала, - отрезала Торса. - Что у меня есть брат. А по новым законам, он не брат-наследник, а младший брат, потому что теперь старшинство в роду по времени рождения и независимо от статуса матери. И мой ребёнок окажется старше его детей. А всё наследуемое будет делиться поровну. Половина мне и половина ему. По закону. И мой муж или отец моего ребёнка по закону... Понимаешь? Я поклялась тогда перед Огнём, что не выйду замуж, а теперь...
   - Ты принесла клятву бездетности?! - ужаснулась Моорна.
   - Ну, ты чего, с коня рухнула?! - Торса взяла следующую бутылочку, оглядела и всё-таки не стала пить из горлышка, налила в рюмку. - Я же не в Храм ухожу. Туда без согласия отца не пустят, отец такого согласия никогда не даст, так что такую клятву у меня никто не примет. Я и первую-то приносила не в Храме, а у родового огня. Огонь свидетелем, этого достаточно. Не-ет, бездетность обеспечивается не клятвами, а очень даже... помнишь, эту философскую нудьгу? Ну, субъективность и объективность.
   - Это что нам Гриб-Дождевик читал?
   - Ну да.
   - Подожди, - Моорна наморщила лоб, вспоминая. - Нет, про двойственность бытия нам читал другой... Вспомнила! Профессор Арм. Из Армонтинов. Дядя Кервина, да будет ему светло за Огнём.
   - Да, будет, - кивнула Торса и выпила. - Да, конечно. Вот с кем бы я закрутила. И тогда, и сейчас. С профессором. Но он и тогда был женат, и сейчас у него всё та же жена. Старая, бездетная, но любимая. Слушай, ну почему хорошие мужчины всегда возмутительно порядочны?! Ладно, так вот. Клятва субъективна и потому обратима, то есть нарушаема. А вот объективность необратима и потому не нарушаема. Так что бездетность должна быть объективной.
   - Ты... ты это о чём? - не захотела понять Моорна.
   - О том самом. У меня детей не будет. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Все случайности исключены. Я могу крутить с кем хочу, как хочу и сколько хочу. Последствий не будет. Красота, а?!
   - Торса, ты... тебя... Но это невозможно!
   - Ещё как возможно. Этим баловались и в Тёмные века. Правда, выживали очень даже немногие. И жили потом недолго. А при современном уровне медицины... Пять дней обследования, день операции, четыре дня послеоперационного наблюдения, пять дней обследования, пять дней реабилитации и... гуляй. Две декады стандартного курортно-санаторного отдыха на морском побережье.
   - Но... но такие операции запрещены!
   - У нас да. А вот там... за морем... У них это тоже не приветствуется. И для своих только по медицинским показателям. А для чужих... Всё для вас за ваши деньги.
   - Ты была в Алемании?!
   - Ага, - Торса уже спокойно оглядела стол в поисках недопитого и недоеденного. - Хорошо у тебя крем получился. А паштеты где брала? Не в "Магии" это точно.
   - Да, в "Поднебесной".
   - "Поднебесная империя" марка известная, - кивнула Торса. - Так что жить я буду долго и весело, окружённая любовью и благодарностью родичей.
   - Отец... знает? - тихо спросила Моорна.
   - Я не знаю, насколько он контролирует её траты, - так же тихо ответила Торса. - Деньги давала она. И проворачивала с визой и прочим тоже она. Через свою родню. Но те не из болтливых. Не в том месте работают, чтобы болтать. Так что... Отец умеет не знать ненужного. А сказала я только тебе. Чего не сболтнёшь по пьянке. Чего было и чего не было.
   Моорна кивнула.
   - Я понимаю.
   Торса негромко пропела:
   - Дама выпила вина, стала баба пьяная.
   И Моорна невольно улыбнулась. Торса ещё раз оглядела практически опустевший стол и поглядела на часы.
   - Точно уложились. Сейчас за мной приедут. Отец дал мне на сегодня машину с шофёром, чтобы я, - она подмигнула, - оторвалась на полную катушку. Так что...
   - Я уберу, уберу, - заторопилась Моорна.
   - Успеешь, - отмахнулась Торса. - А я пойду. Не хочу ему показывать твою дверь. На всякий случай.
   Они вытащили наполовину опустевшую коробку в прихожую.
   - Помочь? - предложила Моорна.
   - Вниз всегда легче, чем наверх, - усмехнулась Торса, надевая шубу. - И тебя я тоже не хочу ему показывать. И тоже на всякий случай.
   - Да, - кивнула Моорна. - Случаи бывают разные.
   - Вот именно. Ты своего, конечно, жди. Огонь милостив. А про брата помни. Я редко ошибаюсь.
   - Спасибо, - искренне поблагодарила Моорна.
   Они ещё раз обнялись, и за Торсой захлопнулась дверь. Моорна вздохнула, готовясь к самому неприятному: уборке и мытью посуды.
  

* * *

  
   Громоздкую бюрократическую машину очень трудно, фактически невозможно остановить. Именно из-за её громоздкости, когда каждое колесо вращается со своей скоростью и в своём направлении, торможение приводит к разрушению. А вот плавными мелкими поворотами руля можно придать всему движению новую перспективу. Ненужное на новом пути само отвалится незаметно для остальных колёс, колёсиков, болтиков и винтиков. Правда, скрежета, шума и содроганий всё равно будет очень много.
   И начинается всё с мелких малозначащих - на первый взгляд - бумажек. Придёт бумажка, её примут, подпишут: "к исполнению" - и спустят на следующий уровень. Там примут, на её основе напишут несколько следующих бумажек, и они пойдут дальше по извилистым коридорам и картотекам.
   И каждая бумажка вызывает волну вполне обоснованного брюзжания и негодования. Ведь не по делу, а так - буквоедство. В полном смысле этого слова.
   Где-то "наверху" что-то кому-то - только без имён и званий! - засвербит, и, пожалуйста: это ж с ума сойти, какая работа.
   Глава Ведомства Учёта Несамостоятельного Населения раздражённо повёл головой, будто ему внезапно стал тесен форменный воротник с шейной звездой. Хотя... при таких обстоятельствах звезду можно и потерять. Полная ревизия контингента с одновременной заменой всей документации! И ни одной новой ставки!!! И какая муха там кого укусила, но деваться некуда. Надо исполнять.
   Итак, указ N1. Нет, исходящий номер многозначный, с буквенными индексами, но для него это N1. Он перечитал и негодующе фыркнул.

УКАЗ

О НЕДОПУСТИМОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ

В ОФИЦИАЛЬНЫХ ДОКУМЕНТАХ

УСТАРЕВШИХ ТЕРМИНОВ И ВУЛЬГАРНЫХ ВЫРАЖЕНИЙ

   Кто: Глава
   Кому: Ведомство Учёта Несамостоятельного Населения
   Обращаю Ваше внимание на участившееся в последнее время и ставшее стойкой привычкой использование в официальных документах устаревших терминов и вульгарных выражений.
   Что оказывает негативное влияние на отношения между группами населения, искажает истинное состояние и производит неблагоприятное впечатление на наших соседей и союзников.
   Недопустимо употребление терминов и выражений: рабы, торги, купля, продажа и т.д.
   Следует: опекаемые, находящиеся в личной или в ведомственной опеке, опекун, передача в опеку, отказ от опеки, возмещение расходов по опеке и т.д.
   Предписываю:
   Ведомству Учёта Несамостоятельного Населения привести всю документацию, включая бланки объявлений и каталоги, в соответствие с вышеуказанным.
   Надо же. Какие нежности при нашей бедности! Пятьсот лет, да гораздо больше, рабство - ровесник Огненного Очищения, всё всех устраивало, и на тебе. Ну, какое дело нашим соседям и союзникам до наших сугубо внутренних проблем, а тем более документов? И вообще соседями и союзниками должны заниматься дипломаты и военные. И зачем это глупое враньё? Ну, назовём мы раба опекаемым, что, абориген от этого поумнеет?! Хотя... хотя с другой стороны, раз Ведомство официально не рабское, а учёта несамостоятельного населения, то и остальные документы должны соответствовать, в этом Глава прав. Как и во всём прочем, разумеется, на то он и Глава, мудрый и попечительный Отец Нации.
   Генерал ещё раз вздохнул и, пододвинув бювар с чистой бумагой, написал распоряжение адъютанту. Так, дальше канцелярия сама пусть крутится. А вот Указ N2... Перечитаем и его.

УКАЗ

ОБ УПОРЯДОЧЕНИИ УЧЁТА

НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНОГО НАСЕЛЕНИЯ

   Кто: Глава
   Кому: Ведомство Учёта Несамостоятельного Населения
   Обращаю Ваше внимание на недостаточно регулярный и полный учёт несамостоятельного населения.
   Приказываю:
   Провести полную и всеобъемлющую перепись несамостоятельного населения, включая всех находящихся в индивидуальной опеке.
   Привести регистрационные книги и карты индивидуального учёта в соответствие реальному положению вещей.
   Намного короче и намного сложнее к исполнению. Потому что "полная и всеобъемлющая" включает и родовых. Их всегда клеймили сами владельцы, приглашая выездные бригады. Клеймили без регистрации. А вот теперь, значит, и этой древней традиционной привилегии приходит конец. Это уже интересно. Интересно, за что, за чей проступок решили наказать всю Королевскую Долину. Потому что родовые только там. Их не продают, тьфу ты, не передают в опеку другому опекуну, надо и себя приучить к новой терминологии, а то ещё оговоришься, а желающих донести о неповиновении всегда в избытке. Хорошо, хоть по этому указу устно дополнили: не торопясь, но с максимальной тщательностью. Ну, так и не будем спешить. А то - генерал вспомнил старинную шутку - вдруг дадут команду: "Отставить!". И предупредить... стоп! - тут же остановил он сам себя. Ты что, дурак наивный, не понимаешь, что это только начало очень большой игры, в которой ты, со своим генеральством, не выше пешки. А желающих свалить тебя куда больше, чем желающих поддержать. Так что никого ни о чём даже намёком. Всё пойдёт в строгом соответствии с инструкциями и грифами секретности. И сначала замена документации, чтобы новые данные заносились в уже новые бланки. А предупреждать... нет-нет, это вы уж сами как-нибудь. Сами себя берегите, и Огонь вам в помощь.
   Глава Ведомства удовлетворённо проглядел исписанные листы, поставил в верхнем левом углу штамп "К исполнению", расписался и вызвал адъютанта.

* * *

  
   Удивительно, но комендант слово сдержал. Дал ящиков, земли и семян. И теперь в их прогулочном дворе вдоль двух солнечных стен стояли ящики, в которых топорщились маленькие, ещё бледные, но уже зеленеющие ростки. Седой сам не ждал, что так расчувствуется от такой малости. Ну, остальные понятно: они поселковые, все от земли, а он-то городской, до мозга костей, в не упомнишь каком поколении, и вот... смотрит на бледно-зелёные ростки, а в горле комок, и слёзы наворачиваются. И ко всему быстро привыкли, и к новизне в пайке и киоске, и что всё чаще вместо порки штрафы, и даже к этому двору, к возможности в любой нерабочий час выйти постоять под небом, а к этому...
   Седой ещё раз вдохнул странно волнующий запах влажной земли и отошёл к бочке с песком. Достал сигарету и... не закурил, не желая перебивать дымом доносящиеся от ящиков запахи. Рядом так же сидел и крутил в пальцах незажжённую сигарету Лопотун. И самое удивительное - молчал. Только иногда смаргивал набегающие слёзы.
   Трогать ростки и вообще как-то ковыряться, даже поливать запрещалось всем, кроме дневальных. Но и тем только поливать, а остальное... Нашлись, кто недавно из посёлков, они-то и командовали, и сами в каждую свободную долю копошились. И неважно, что там посеяно и что вырастет, во всяком случае, ему неважно, вот же оно, растёт, зеленеет, живое. "Да, - понял Седой, - это жизнь, сама в своей сути, этим и ценна, и значима". И тенденция... всё ощутимее. Вот и шоколадки в киоске появились, с надписями и картинками на обёртках. И печенье тоже. Не лом в бумажных безликих мешочках, а... а законная возможность читать тем, кто знает буквы. Что дальше? Журналы с картинками? Газеты? Радиотрансляцию в подвал проведут и репродуктор повесят? Что же всё-таки происходит там - в Большом Мире? Процесс... идёт, это ясно, и даже направление угадывается, но вот когда и - главное - где его остановят. Поживём - увидим. Если доживём.
   Потому что пахнет войной. А если война с согайнами, то... то их традиционно сильная авиация раздолбает наш завод в первую очередь. Седой поймал себя на том, что назвал завод не "этим", а "нашим" и удивлённо покрутил головой. Надо же, с чего бы это у него? Но самоанализ никогда не был его сильной стороной, да и, в сущности, это не столь важно. А важно... Важно очередное "изделие", выданное его бригаде на экспертизу. Странное "изделие". Начиная с отсутствия заводских клейм и заканчивая странной концепцией конструкции. И это не считая всего остального. Вроде бы всё хорошо, но оно же и плохо. Да, несомненен выигрыш в скорострельности, но столь же очевиден проигрыш, вернее проигрыши. В надёжности. Верно сказал Чалый: "генеральское оружие". Чтоб отдельный механик и денщик только им одним и занимались. Хранили в водо- пыле- и воздухонепроницаемом футляре, обихаживали особыми, предназначенными исключительно для него средствами, щёточками и салфеточками с особой специфической пропиткой, не забыв надеть стерильные перчатки и хирургические маски. Ну, и так далее. А главное... главное вот. Проигрыш в возможности производства. Все технологические цепочки не годятся, начиная со стали, ну, не производим мы - опять мы, а не они?! Да, мы - мы не производим таких сплавов, у нас нет станков для такой обработки такого материала, у нас нет... да ничего нет. И второе главное. Патроны. Опять же, ничего даже подобного не производим. Всё другое. Сложное дорогое оружие, которое никогда не станет массовым и ради которого придётся переделывать всё, начиная с металлургии. И сделать пробную отдельную линию тоже не получится. Слишком много отличий, качественных.
   Седой досадливо покрутил в пальцах сигарету и всё-таки закурил. Потому что запах живой земли и зелени стал раздражать, отвлекая от ещё более главного - формулировок заключения. Ведь явно за этим "изделием" чьи-то конкретные и очень влиятельные интересы. Кто-то, откуда-то добыв образец, теперь изо всех сил проталкивает его в производство, чтобы получить... что? Славу и признание, во-первых. И казённое финансирование, во-вторых. А в результате... В конечном и отдалённом результате нового оружия не будет, а старого не станет, потому что такая глобальная переделка приведёт к прекращению производства не только самого оружия, но запчастей и боеприпасов к нему. И... остаёмся - опять мы? Да, гореть вам в Тартаре, именно мы - остаёмся голенькими. Но тогда это... если написать всё так, именно так - то обеспечить кому-то клеймо. Квадрат с диагональным крестом. Измена Родине. И уже шахты как благодеяние и незаслуженная милость.
   Седой досадливо тряхнул головой. Да, как ни крути и ни выкручивай, получается... хреново получается. Ведь возможен вариант искреннего заблуждения. Увидел, восхитился и кинулся с восторженным кличем: "Ура! Нашёл! Давайте срочно!" А совсем другие с другими мыслями ухватились. Кто-то кого-то подсидит, а под клеймо пойдёт восторженный дурак, а не те, использовавшие его энтузиазм в своих совсем не благородных целях. И какое тебе дело до них? Никакого. Напиши правду. Не столь восторженную, отметь реальные достоинства, а ведь они есть, и неоспоримые, сдержанно укажи на вероятные сложности производства, в конце концов ты не технолог и отслеживать технологические цепи - не твоя задача, и... И знай, и помни, что ты натворил своим отзывом. Ладно. Отзыв сдавать не сегодня и даже не завтра. Есть время.
   Во двор влетел дневальный с заполошным криком:
   - Седой! В надзирательскую! Живо!
   Ну...! Седой, не сдержавшись, выругался в голос и рванул вслед за дневальным. Вызов в надзирательскую может означать всё, что угодно, вплоть до торгов. Его одного или с парнями? И что хуже?
   Дневальный на бегу выдохнул:
   - Тебя... одного... чмырь... заезжий... срочно... как есть...
   Совсем хреново. Хорошо ещё, что обулся, а то бы пришлось босиком.
   У выхода уже стояли встревоженные парни. Седой на ходу кивнул им. Дескать, всё понимаю, но... биться об стенку лбом и больно, и бесполезно. Без вызова не то, что за порог заступить, в неприкрытую дверь выглянуть - запрещено.
   Седой, отвечая на их взгляды, пожал плечами и встал перед дверным глазком. Дверь почти сразу открылась.
   - Выходи.
   Парни безмолвно качнулись вперёд, будто собирались выйти следом, но дверь, выпустив Седого, сразу захлопнулась.
   В пустом холле старший надзиратель, а рядом с ним... непонятного возраста в неприметном костюме с незапоминающимся лицом. Всё понятно: крыса тихушная. Совсем хреново. Небрежным кивком прервав доклад Седого, тихушник проверил его номер на ошейнике и расписался в услужливо подставленном старшим надзирателем листе.
   - Иди за мной.
   - Да, господин, - столь же равнодушно ответил Седой, выполняя приказ.
   Во дворе ждала легковая машина. Не "серый коршун" - уже хорошо. Хотя, чем "тихая контора" лучше рабского ведомства? Пожалуй, даже опаснее. Но страшнее рабства только смерть. Хотя тоже можно оспорить. И весьма аргументировано.
   К удивлению Седого, задняя дверца открылась при его приближении сама. И сразу стало интересно: как это делается? Фотоэлемент? Включается с шофёрского места? Но его уже небрежным жестом отправили внутрь со словами:
   - Для ознакомления.
   Сев на заднее сиденье, Седой взял обыкновенную канцелярскую папку с не завязанными тесёмками, раскрыл. И даже не заметил, как тронулась машина, настолько его сразу захватило содержание, вытеснив все остальные мысли и страхи.
   Экспертный отзыв на... то же самое изделие? Да, вот оно. Представлено на фотографиях и прорисовках, ага, схемы, характеристики, таблицы полигонных испытаний... Всё это знакомо, он работал с тем же материалом, правда, им выдали ещё и экземпляр в натуре. Это всё понятно и знакомо, и действительно для "ознакомления". А вот сам отзыв... не иначе, как "для осмысления". Итак. Многословно и восторженно. Все достоинства и преимущества расписаны детально и подробно. И исключительно положительно. А что, недостатков совсем не отмечено? В таблицах и протоколах... проверим... да, правильно, вот они: осечки, случаи отказа... а в отзыве об этом ни слова, ни намёка... почему? Не будем спешить, перечитаем этот абзац... А ведь... ведь стиль знакомый... и весьма... Неужели?! Быстро пролистнув оставшиеся страницы, заглянул в подпись. Да! Вот оно! Крайнтир Таррогайн. Собственной персоной, с перечнем всех заслуг и наград. Ах ты...! А вот тебя подвести под клеймо очень даже... А теперь прочитаем пропущенное и перечитаем с самого начала, уже не знакомясь, а осмысливая. И спокойно. Кто первый занервничал, тот и проиграл.
   О том, что за ним могут следить и, скорее всего, следят - об односторонне проницаемом стекле и слышать доводилось, и в натуре сталкивался - Седой не думал. Возможность наконец если не сквитаться, то хотя бы... "Спокойно", - снова остановил он себя. Продышись и сосредоточься на главном. Месть должна быть не целью, а результатом, даже побочным, только тогда она успешна.
   Изредка машину потряхивало, несколько раз ненадолго останавливались, то ли у светофоров, то ли у постов. Седому было не до этого. Он писал отзыв. Привычно держа равнодушно спокойное выражение на лице, иногда перечитывая некоторые фразы или целые абзацы. То ли ехали долго, то ли он думал быстро, но когда машина остановилась, у него уже был готов развёрнутый аргументированный и подчёркнуто объективный отзыв. Осталось только сесть и написать. Или доложить устно. Ну, это уже, как прикажут.
   - На выход, - и повелительный жест, приказывающий оставить папку, как была.
   Да пожалуйста! Всё, что надо, уже в голове и недоступно любому обыску и любой конфискации.
   Стандартный небольшой гараж без окон, крохотный - на одного - лифт без кнопок и табло. Совсем интересно. Дистанционное управление, скорее всего, но зачем?
   Остановка, дверь отъезжает вбок, открывая короткий коридор. Так. Ни души, плотные, гасящие звук циновки на полу, матовые полушария ламп на потолке и пять одинаковых дверей без номеров или табличек. По две с каждой стороны и одна в торце. Оглянувшись, Седой убедился, что закрывшаяся за его спиной дверь лифта ничем не отличается от остальных. И в которую ему теперь?
   Словно услышав непроизнесённый вопрос, дверь в торце медленно беззвучно отъехала в сторону. Ну, что ж, приглашают достаточно вежливо, могли и жёстче. Будем ценить.
   За дверью небольшой, но просторный от хорошего освещения и минимума мебели кабинет. Посередине большой овальный стол с задвинутыми под него стульями, на трёх стенах демонстрационные доски с зажимами, мелками и тряпками, включены лампа на потолке и подсветка у всех досок, и, разумеется, никаких окон. На столе небольшая стопка писчей бумаги и ручка.
   - Отзыв готов?
   Седой обернулся на прозвучавший за спиной вопрос. В открытых дверях стоял молодой мужчина в сером костюме, но вот лицо... живое и вполне запоминающееся. Даже с особой приметой - белой полоской шрама над правой бровью.
   - Да, господин.
   - Сдать отзыв через полпериода, - и кивок, заставивший повернуть голову к настенным часам.
   Когда Седой отвёл взгляд от циферблата, в кабинете уже никого не было, а дверь плотно закрыта.
   Ну, задание получено и не сказать, что невыполнимое. Значит, сядем и будем писать. Но почему такие сложности и выверты? Вернее, зачем? Скорее всего, догадка о каких-то конъюнктурных, а, может, и политических играх верна, и Таррогайн даже не пешка, у которой есть свои ходы, и не разменная карта, а ещё меньшее. Что уж тогда говорить о себе самом. И напишем так, как сложилось в голове. Поскольку... к аггелу! Игры играми, но ни словом, ни буквой он не покривит. Как думал, так и напишет.
   Листы уже пронумерованы и проштампованы. Штамп... не видел раньше такого. Похоже на стилизованный и упрощённый герб какого-то рода. Тоже интересно, но в данный момент несущественно. Если ему этим на что-то намекали, то намёк пропал впустую. Не знаток он родословий и прочей... генеалогии.
   Писалось не то, что легко, но без остановок и раздумий. Закончив, он задумался над подписью. И поставил свой номер. Всё равно будут перепечатывать, там и проставят положенное.
   Седой поднял глаза на циферблат и усмехнулся. Надо же, в двадцать девять долей уложился. Ну и отлично. И перечитывать, и исправлять что-либо не нужно. Как получилось, так и сдадим.
   За спиной тихо щёлкнул дверной замок. Седой встал и развернулся лицом к двери, заложил руки за спину: зачем напрашиваться на неприятности там, где это совсем не нужно.
   Вошли трое. Тихушник со шрамом сразу прошёл к столу, взял исписанные листы, быстро не так прочёл, как просмотрел, присвистнул, кивнул и так же быстро вышел, унося отзыв. А двое остались стоять у двери. Высокий в серой форме без знаков различия и маленький щуплый подросток в рабской одежде.
   - Вразумляй! - рявкнул командой тихушник и вышел, захлопнув дверь.
   Дважды щёлкнул наружный замок.
   Седой оторопело уставился на мальчишку. Такого в его жизни ещё не было. Нет, конечно, приходилось вводить в курс дела и новокупок, и даже новообращенных, достаточно вспомнить того рыжего сержанта, но всегда он это делал по собственной инициативе или по просьбе, скажем, кого из Старших. Но по приказу... Странно. И чем внимательнее он разглядывал... объект вразумления, тем более ему это не нравилось. Одежда... обычная рабская для внутренних работ. Ошейник... на месте, взрослый, но заклёпан без запаса. Клеймо... Огонь Великий! Квадрат с диагональным крестом! Измена Родине?! У мальчишки?! Да... Лицо... Да какой же это мальчишка? Морщины в углах глаз, горькие вполне взрослые складки от носа к губам. Они ровесники! И усталая ненависть в глазах. Так это... не ургор. Согайн? Как, откуда?! Зачем?! И тогда клеймо не изменника, а пленного. Уже война?
   Он повторил это вслух.
   Бледные тонкие губы согайна тронула горькая улыбка.
   - Ещё нет.
   Он выговаривал ургорские слова с правильной отстранённостью.
   - Мои разработки сочли перспективными и потребовали продолжить их здесь. Я отказался. Вы понимаете меня?
   Седой медленно кивнул.
   - Да. Вы...
   - Моё имя вам не нужно, - перебил его согайн. - Как и мне ваше. Вы работаете на свою страну. Это понятно. Я на чужую страну работать не хочу. И не буду.
   Седой оглядел стыки потолка со стенами. Глазков камер незаметно, хотя... Интересно, какая из досок стеклянная? Из одностороннего стекла. Или все три? Три отдельных кабинета для разных наблюдателей, и тогда комната просматривается с трёх сторон, чтобы ни клочка "мёртвого" пространства.
   - Вы знаете, что вас ожидает?
   - О да. Меня предупредили. Цитирую. О шахтах мечтать будешь, - согайн улыбнулся. - Вы согласились работать на них не из-за страха, так?
   - Да, - после небольшой заминки согласился Седой.
   - Так почему я должен руководствоваться страхом в своих поступках?
   - Логично.
   - Вот именно... коллега.
   Согайн склонил голову, показывая окончание разговора. Седой ответил тем же.
   Несколько мгновений тишины, щелчок замка, и вошедший конвоир коротким жестом приказал согайну выйти. Седой остался стоять в одиночестве. О том, что происходило, что и как говорили за стёклами - в подлинном назначении этих досок он теперь не сомневался - можно догадываться, но... не нужно.
  
   За каждой из досок-окон состоялся свой разговор.
  
   - Вот скотина! Он, видите ли, патриот! Столько работы... Выкрали, автокатастрофу ему имитировали, нигде хвоста не оставили и... - длинная безобразная ругань.
   - Ну, - пожатие плечами, - программу-минимум мы сделали. У согайнов этой головы теперь нет. И никогда не будет.
   - Да, - энергичный кивок, - к ликвидации однозначно. Во избежание разлагающего влияния.
   - Хорошо формулируешь.
   - Поработаешь с моё, тоже научишься, - и злорадная ухмылка. - А Мастер сдавать начал. Не справился.
   - С ним работал Мастер?!
   - Трижды. Сам видишь, мозгляк, физическое воздействие неприменимо. Чуть что и брык, уже без сознания. Так и с Мастером так же. Вырубается, и всё тут. Всё, соратники, никаких шахт, а то его там, не дай Огонь, ещё увидит кто. Сразу отправляйте на утилизацию.
  
   - Интересно, - задумчивый "академический" тон, - а если кого из наших местных гениев так же, но туда и на тех же условиях, кто из них откажется?
   - Никто. Им всё равно, на кого работать.
   - Лишь бы не работать. Бездельники и дармоеды поголовно. Но...
   - Но других нет. Этих-то... уламывать пришлось. На всех, - и усмешка, - ни автокатастроф, ни ошейников не напасёшься.
   - И ошейник с клеймом не гарантия.
   - Согласен. Этот, - небрежный жест в сторону окна, - пока что единственное исключение.
   - Которое, как известно, только подтверждает правило...
   - Что в клетке птичка не поёт, а только жрёт и гадит.
   Оба рассмеялись. Смех, правда, был невесёлым. Исследования и разработки буксуют, практически топчутся на месте, вот-вот весь их "Оазис" прикроют за нерентабельность и неэффективность. И что тогда? Перспективы неясные, но определённо неприятные.
  
   - Этого следовало ожидать.
   - Да, итог закономерный. Списываем?
   - Разумеется. И всех этих молодых да ранних убирай на низовку. Исполнители, как и их подопечные, не больше. Сам посмотришь, как их использовать. А теперь к делу.
   - Думаешь раскрутить Таррогайна на измену?
   - Зачем? Подбери, кого не жаль потерять, и через него пусть отзыв Таррогайна уйдёт к тем же согайнам. Пусть перехватывают у нас эти закупки и ломают свою промышленность. Этот, - кивок на окно, - обосновал всё чётко.
   - Его отзыву ты доверяешь больше?
   - Да. Хотя бы потому, что ему нечего терять и незачем врать.
  
   Седой беззвучно, сохраняя спокойно-равнодушное выражение и не шевеля губами, произнёс заупокойную молитву Огню - в скорой и неминуемой смерти согайна сомнений нет - и вернулся к столу. Пока за ним не пришли, можно и кое-что обдумать. Он сел, положив обе руки на пластиковую столешницу и привычно представив себе лежащий между ними лист бумаги. Невидимые, вернее, видимые только ему формулы, цифры, эскизы и наброски быстро заполняли воображаемую белизну. Всё-таки кое-что в раскритикованном им "изделии" заслуживает внимания и обдумывания в целях дальнейшего использования. Хотя бы вот этот узел. Ведь, в самом деле, перспективно!
  

* * *

  
   Весна всегда волнует. Гормональное время. Не от гармонии, а от гормонов. Венн остановил мотоцикл на вершине любимого холма и снял шлем, чтобы ощутить в полной мере, как писали поэты, "дыхание весны".
   Что ж, всё идёт как надо, всё идёт как должно. Потихоньку-полегоньку, но... удалось притормозить согайнов, активизировав тамошнюю аристократию в борьбе за трон. Никто им не виноват, что сохраняют столь явный анахронизм, к тому же чреватый всякими внутренними конфликтами. Чем хороша чужая монархия - это своей зависимостью от причуд наследования и наследственности. Так что год, как минимум, выигран. Внешники - молодцы. И с айгринами пока тихо, и с алеманами. А Заморские территории вообще никогда ни во что материковое не вмешивались. Правда, и к себе никогда никого не пускали. Что там у них за стеной портовых складов, погрузочных терминалов, десятка административных зданий и гостиниц, опять же никто, никогда и ничего. Ни одного случая удачного проникновения. И знаем мы о них только то, что они сами соблаговолят нам сообщить. "А нам надо знать?" - спросил сам себя Венн и, усмехнувшись, покачал головой. Пока наши соседи и заклятые друзья знают не больше нашего, то и пускай. Но...
   Ладно, Заморские территории пока неинтересны, потому что неопасны. Тоже пока. Когда станут, тогда и будем. А пока... Торгуем потихоньку, приобретаем всякие диковины, потом их разбираем, копируем, а если получается, то и сами начинаем клепать. Правда, здесь тоже хватает... нюансов, но этой торговле не первый век, все процедуры устоялись. Да и опять же - это работа внешников, вот пусть и думают. Венн надел шлем и оттолкнулся от земли. Мотоцикл, послушно рявкнув, понёс его к подножию холма.
   Итак. Всё идёт по плану, всё идёт, как должно.
   Рабское Ведомство тихо, со скрипом и бульканьем развернулось в нужном направлении и начало движение. Если ничто не помешает, то подготовительную стадию уложим в... нет, сроки лучше не планировать, начнётся спешка и недоработки. Двигаться надо настолько медленно, чтобы успеть застать противника врасплох. Пока что занялись регистрацией и перерегистрацией. Никаких посягательств на права и обязанности владельцев, условия содержания и прочее. Чистая канцелярщина. А под шумок в связи с оной наложен мораторий на самостоятельное клеймение. Королевская Долина, конечно, зашевелится, но не сильно. Не отменили и не отобрали, а только временно приостановили. До особого распоряжения.
   Военное ведомство. Со спецвойсками получилось неплохо. Размазаны мелкими подразделениями по стратегическим объектам. Вот пусть и охраняют. А чтоб не засиживались, обрастая связями, знакомствами и ненужными мыслями, будем их тасовать, перемещая и перемешивая. Чтоб и новое место, и новый состав. А пока командир и подчинённые приглядятся, принюхаются и притрутся, наступит время новой передислокации с переформированием. Толковый парнишка в Военном Ведомстве сел на этот сектор. Просто, изящно и неназойливо.
   Ведомство Крови. Загружено медицинским обоснованием семейных и родовых соглашений. Им ни до чего. Пока. Заодно всплывают очень интересные нюансы и обстоятельства. Весьма удачно, что Королевская Долина так интенсивно клеймила родичей, так что теперь как раз они без резервов и ресурсов. А когда снимут это ограничение, то остальные будут уже достаточно сильны.
   Ведомство юстиции. То же самое. Загружено и завалено. Законы-то в лучшем стиле древних указов. Краткие и настолько ясные, что к каждой фразе теперь громоздят не менее трёх томов комментариев, толкований и разъяснений. Готовящиеся изменения, конечно, добавят им работы и весьма, так что пусть тренируются.
   А вот в родном ведомстве... тут надо быть очень осторожным: съедят даже не по необходимости, а так, мимоходом и по привычке жрать всё, что окажется перед пастью. Но тут и трепыхаться не надо, Пятое отделение решает свои проблемы, как, впрочем, и все остальные, но эти решения на пользу общему делу. Пока. Венн усмехнулся - общее дело. Дурак ты, Венн Арм, наивный восторженный дурак, всё ещё верящий в благородство, справедливость воздаяния и общую заинтересованность... в чём? Да в своём личном, шкурном в прямом смысле этого слова. Каждый сам за себя и для себя. Помни об этом. Иначе... То же Пятое отделение схарчит тебя, не поперхнувшись и удовлетворённо облизываясь.
   О Фрегоре он давно не вспоминал. Незачем. Ненужный, ставший балластом, сброшен и забыт. От Ригана ещё никто не возвращался. Нет, он, как и положено другу, навестил, вполне официально проконсультировался с доктором о перспективах, сдал положенный отчёт и забыл, вычеркнул из своих планов, расчётов и воспоминаний. Королевскую Долину добьют и без него. Вернее, она сама себя добьёт. Восстановив тем самым попранную энное количество веков назад справедливость, когда Армонтинов оттеснили от власти и изгнали из круга Ближних Костров. И сделали это именно Ардинайлы. Правда, в ту коалицию входило ещё несколько родов, но тех сожрали в многовековых межродовых драках, и имена их забыты, и остались от той коалиции только Ардинайлы. Вот и получите. А что столько лет прошло... так Огонь Справедливый ничего не забывает, все сгорят в своё время. И, сгорая, согреют допущенных.
   - Эге-гей-го-о-о! - с этим древним воплем Венн бросил свой мотоцикл в бешеный спуск-полёт.
   Нет, кровь ничего не забывает. Недаром она красная, как Огонь, и горячая, тоже как Огонь. "Неоглядная степь в Огне, богатырь на своём коне...". А что конь стальной и... аггел знает, как называются те материалы и сплавы, из которых алеманы сотворили его "коня". Интересно, конечно, что алеманы - мореходы прежде всего - делают лучшие на континенте мотоциклы. Хотя... хотя сначала тропы и дорожки их острова не допускали использования нормальных коней и машин, а потом наличие пони и мотоциклов позволило не отвлекать средства и ресурсы на строительство дорог. Рационалисты, опять же аггел их побери.
   Венн заложил крутой вираж. Крутой настолько, что мотоцикл почти лёг набок, и скатился в просторную котловину. Всё, что осталось от одной из множества лабораторий по разработке взрывчатых веществ. Неизбежная плата за прогресс? Или... в свете последних известий из Оазиса, сопоставления оных с другими аналогичными явлениями и тогдашней статьёй Рыжего... то вполне возможно предположить и такую форму отказа от работы на... вряд ли там были рабы, хотя ничего не исключено. "Не можешь творить добро? Тогда хотя бы не помогай Злу". На самом дне ещё стояло уже не озерцо, а лужица оставшейся от зимних снегов воды. Уже не чистая талая, а мутная вобравшая в себя мелкую земляную взвесь со склонов. Несколько солнечных дней - и она исчезнет. Огонь сильнее Воды. Как же! Наивный ты дурачок. Вода, спасаясь от солнца уходит вглубь, просачивается, таится в подземных невидимых реках и озёрах и ждёт. Может ждать долго. А когда прорвётся...
   Венн тряхнул головой. Ну, мистику и прочие иносказания побоку. Надо жить здесь и сейчас, не забывая о прошлом и готовясь к будущему. Тем более, когда сам его делаешь. В собственных, разумеется, интересах.
   Он обошёл вокруг лужицы, пробуя, достаточно ли осела и слежалась почва. Ни за чем. Просто так. А ещё потому, что лишней информации не существует в принципе.
   Ну вот, вроде всё обдумал, раз потянуло на философию. Можно ехать домой. Поесть, обиходить технику, тоже, кстати, очень благотворно для мозгов, лечь и спокойно выспаться. Потому что сон - весьма опасное состояние. Засыпаешь в одном месте, а просыпаешься в другом. И другим. Скажем, не приведи Огонь, проснуться в апартаментах Главы, одним из его референтов. Оттуда только либо в кресло Главы, либо прямо к Огню.
   Нет, этого себе он не хочет. И никогда не хотел. Как говорил дед? "У каждого свой потолок. Не лезь выше возможного. А то и сидеть, скрючившись, неудобно, и падать больно". А дед был во многом прав. Не во всём, конечно, абсолютной правоты не бывает, но ни одной ошибки деда он пока не нашёл. Возможно, он сам кое-что сделал бы по-другому, но решения деда были всегда оптимальны не только сиюминутно, но и в перспективе. А это - очень большая редкость. Может быть, именно поэтому дед и не сделал той карьеры, на которую был вполне способен. Опять же, чтобы не оказаться слишком высоко и не вызвать слишком большую зависть. И отец так же не рвался вверх, предпочитая не слишком высокие, но сущностно влиятельные должности. "Дорого не место, дорога возможность влиять на события". Ещё один дедов афоризм. Хотя дед приписывал его какому-то древнему мыслителю. И вообще любил цитировать древних, а на просьбу назвать источник отмахивался: "От брата слышал".
   Венн одновременно и усмехнулся, и покачал головой. Брат деда - профессор Варн Арм, тоже бастард и тоже... Ладно, не будем. Что сделано, то сделано. Тогда он выбрал оптимальный вариант, а насколько не ошибся в расчётах - покажет время. Вполне вероятно, что наступит день, когда в замке Армонтинов снова вспыхнет родовой огонь, собирая уцелевших и не забывших.
   И снова полёт по холмам, заброшенным дорогам, сквозь заросшие поля, внешне хаотичный, но приближающий к дому, одному из его личных "гнёздышек". А "гнезду" - семейному дому ещё не пришло время. Не раздувай огня, не приготовив достаточного запаса дров, а то твой костёр вспыхнет и тут же погаснет от истощения, а "на старом пепелище нового костра не разжечь". И не будем, разожжём новый. А для этого... не будем спешить. И будем помнить завет предков: "Не считай врага глупее и слабее себя". А если по-современному: "Самая большая ошибка - переоценка своих сил. Но ещё большая - недооценка противника".
   Впереди показались окутанные зелёной дымкой проглянувшей листвы купы и кроны "Ясных зорь", его родного, да, родного посёлка, родного дома. Хотя старый дом он после смерти отца сдал на перестройку и передачу другому... пользователю, а себе отстроил уже свой. И тоже не стал оформлять в собственность. В этом посёлке все - пользователи, собственными "гнёздышками" и "гнёздами" обзаводятся в других местах. Во избежание, так сказать, вполне возможных нюансов и аспектов.
   Ну, делай, что должно, и пусть будет, что суждено. На этом остановимся и будем ждать. Не спеши, и ты увидишь, как мимо твоего дома несут труп твоего врага.
  

* * *

  
   Работа с документами - когда-то добровольно возложенная им на себя обязанность - оказалась весьма обременительной, но и весьма полезной. Добровольной - Орнат Ардин усмехнулся - разумеется, просьба отца, да будет тому светло у Огня, приказ для сына. Но это позволило вполне законно проникнуть не только в те тайны, о которых не говорят, но и в те, о которых не знают. И - что ещё важнее - узнавать о грядущих угрозах раньше всех. И - самое важное - практически единолично решать: когда и как узнают об этом остальные. И узнают ли вообще до того, как грянет гроза. Предупреждён - значит, вооружён. Так вот и позаботимся о собственном вооружении и безоружности врагов.
   Распоряжение - ещё не приказ, никто не смеет приказывать Королевской Долине, но уже и не просьба - о регистрации зависимого контингента заставляет задуматься. Да, конечно, уже новые Законы Крови, уравнявшие не только младших с наследниками, но и признанных бастардов с законными потомками, были весьма многообещающими. И Королевская Долина притихла в ожидании. Кто-то срочно клеймил свои питомники, а кто-то, явно подражая Ардинайлам, их ликвидировал самым радикальным и самым простым способом. Да - кивнул, соглашаясь с собственными размышлениями, Орнат - теперь видно, что поступок Фрегора был далеко не глуп, но... это по непосредственным последствиям, а если говорить об отдалённых... Но здесь надо подождать, пока они наступят. А пока... пока приказ по Рабскому - будем хотя бы сами с собой честны - Ведомству о прекращении вплоть до особого распоряжения клеймения на основании... и так далее, по Ардинайлам, в отличие от многих других, не ударил. Некого клеймить. Никого моложе пяти лет, а, значит, и неклеймёного в подвале нет. А остальных можно без опаски предъявить любой комиссии. На купленных все купчие на месте, подшиты по датам, а на рождённых... Орнат тронул кнопку звонка на углу письменного стола и бросил, не оборачиваясь:
   - Голована сюда.
   Еле ощутимое шевеление воздуха за спиной обозначило появление лакея, принявшего приказ, и его мгновенное исчезновение для выполнения.
   Орнат снова усмехнулся. Он не воспользовался селектором, значит, его приказ должен пройти мимо Мажордома. И подвал это, конечно, заметит, поймёт и оценит.
   Возникновение Голована так же обозначилось почти незаметным дуновением.
   - Список прирождённых, - Орнат говорил, не оборачиваясь. - Прозвище и возраст. По возрастам. Мне на стол.
   - Да, хозяин, слушаюсь, хозяин, - голос Голована тих и почтителен ровно настолько, чтобы не нарушать традиций "Орлиного Гнезда".
   И опять еле ощутимое дуновение.
   Одиночество никогда не тяготило Орната, наоборот. Если удачно заслонить лицо и притвориться углубившимся в чтение или - он усмехнулся - в творчество, то можно без помех думать и обдумывать. А то и вспоминать. В том числе и то, неприятное, страшное, просто противное, но позволившее выжить. Предательство... подлость... бесчестие... Ага, конечно, благородство и честность выгодны. Твоим врагам. Змеюга позволила это себе только один раз. Когда честно и благородно, уже замужней дамой, матерью двоих детей - бастарда и младшего сына - приехала к отцу договариваться о положенном приданом. Её не ловили и не затаскивали, сама приехала. Больше она таких ошибок не совершала, но клеймо уже стояло и взрослый ошейник заклёпан на шее. Всё. Необратима только смерть... Глупости. Клеймение необратимо, а смерть... мёртвому всё равно, а живым расхлёбывать последствия. И всё же он благодарен Змеюге. За тот урок. Жестокий, но действенный. Да, именно так и надо. Один раз и на всю оставшуюся жизнь...
   ...Он проснулся в своей спальне, но от непочтительного пинка. Вскинулся с кулаками на обнаглевшую рабыню и услышал:
   - Вставай, бездельник. На работу пора, а то выпорю!
   - Ты... - задохнулся он. - Не смей!
   Его безжалостно сдёрнули с кровати и швырнули к зеркалу. Высокому и большому, с подвижными боковыми створками, чтобы видеть себя со всех сторон. Он и увидел. Себя. Голого. С красным воспалённым лбом. С синим кружком клейма над переносицей. С тёмным ременным кольцом на шее. Не понял. Стал тереть лоб, дёргать ошейник. Змеюга стояла рядом и молча смотрела. Не на него. А в затянутое жёлтой фестончатой шторой окно. Он выл, катался по полу, бился об него лбом, пытался себя задушить, просовывая пальцы под ошейник. Она молчала. А когда он затих в изнеможении, заговорила негромко и будто устало.
   - Жизнь и смерть раба в воле хозяина. Жизнь и смерть сына в воле отца. Жизнь и смерть человека в воле Огня.
   - Отец... - он с трудом вытолкнул это слово, сглотнул и спросил уже деловито. - Отец знает?
   Потому что если это сделал Орвантер, брат-Наследник, то... хотя клеймо не смывается, ошейник не снимается, но...
   - А что без его слова делается? - язвительно спросила Змеюга, нет, Оринга, старшая сестра, самая старшая, любимица деда, проклеймённая отцом и братом, чтобы не делиться.
   - А брат? Он же и так Наследник.
   - Чем меньше едоков, тем котёл полнее, - ответила она пословицей. - А у тебя вон какая девка получилась. И здоровая, и разумная. Того и гляди сыны пойдут. Хватит. Вставай, убирай всё здесь и вниз пойдём. Одежду тебе выдам.
   - Нет! - безнадёжно закричал он.
   Он кинулся на неё с кулаками и получил такой удар, что потерял сознание. Умела бить Змеюга, чтоб одним ударом и наповал. И очнулся он, по-прежнему лёжа на полу в своей спальне, но вместо Змеюги над ним стоял Орвантер. Стоял и молчал. И смотрел. Спокойно и внимательно, но с холодным равнодушием. Ни ненависти, ни злорадства.
   - За что? - не выдержал он этого молчания.
   - Чтобы стать первым, надо остаться единственным, - соизволил ответить брат-Наследник. - Моим сыновьям не нужны соперники. И внукам тоже. Лишние побеги срезают, дабы они не иссушали ствол.
   Он молчал. Возразить нечего и незачем. Старые традиции Королевской Долины. Слишком многие и слишком хорошо помнили войны между родами и династиями. Достаточно рассорить род, и тот исчезнет. Бастардов-то и начали клеймить ещё в тёмные века. Чтобы не посягали, не могли посягнуть. Ибо сказано "без изъяна". А клеймо - изъян. Не мешает ни работать, ни воевать, ни плодиться. Увеличивать силу и достаток семьи и рода, не посягая - вот же привязалось словцо! - на доли законных, на место Наследника.
   Орвантер ушёл, небрежно бросив ему:
   - Умойся.
   И он послушно поплёлся в ванную, где его уже ждала Змеюга. Молча усадила его в кресло перед зеркалом и быстрыми точными движениями сняла с него ошейник и протёрла ему лоб едко пахнущей ватой. И он стал свободным...
   ...Длилось его рабство недолго, никто, никогда ни словом, ни намёком не напомнил. Но он сам запомнил. На всю жизнь. И всё понял. И когда в тот же день ему заменили всю женскую прислугу мужской, он тоже всё понял. И подчинился. Ибо второго раза не будет. Он больше, заснув свободным, не проснётся рабом. Потому что просто не проснётся вообще. И что ему с того, ссыплют его пепел в общий мешок для удобрений или заключат в саркофаг и поместят в фамильный склеп. Ему-то уже тогда стоять у Огня - Орнат снова усмехнулся - и ожидать встречи с родичами. Однако, что-то Голован не спешит. Почему? Советуется? Неужели не предусмотрел? Вносит последние изменения? Или - улыбка стала зловещей - писать разучился?
   Шевельнулся воздух за спиной, и на стол перед Орнатом, как сама собой, легла небольшая аккуратная стопка исписанных листов. Это их - подвальных бездельников и дармоедов - столько?! Ну тут же понял, что поторопился с гневом: просто на каждый год отдельный лист, вернее два листа - мужской и женский. Толково. Не ошибся он в Головане.
   - Хвалю, - бросил он не оборачиваясь.
   - Спасибо, хозяин, - прошелестело сзади.
   - Ступай, - отмахнулся Орнат.
   Что регистрация совместима с сортировкой, не подлежало сомнению. А это шанс сбросить надоевший и непригодный к дальнейшему использованию балласт.
   Итак, сначала проверим кровь. Орнат ещё раз мысленно похвалил себя за то, что изнурял свою память мысленным же составлением полного генеалогического древа славного рода Арлинайлов. Нет, в своей студии он позволял себе записывать и рисовать, украшая получавшиеся схемы таким количеством виньеток и завитушек, чтобы лист полностью покрылся затейливым асимметричным орнаментом. А потом сжигал его в чаше Воздаяния Огню под соответствующую молитву. А схема оставалась в памяти.
   Ну, что ж... неплохо, весьма и даже очень. Кровей Фрегора... двое клеймёных, малолетки, наверх ещё не допускались. И не надо, пусть остаются внизу. Старое правило, что каждому законному сыну надо с детства придать его личного бастарда, а клеймёных можно и несколько, не нарушено. Просто законного-то нет, не успел любимый племянник жениться, а теперь и не будет. Очень хорошо. Вся прислуга Фрегора отправлена вниз и распихана по вспомогательным службам, комнаты убраны, законсервированы и закрыты. Балласт сброшен и можно о нём не думать. От Ригана не выходят.
   Теперь Фордангайр. Наследник. Здесь тоже... немного. И в перспективе... нет перспективы, потому что дурак не придумал ничего лучше, чем снова накачиваться энергином. И даже не в шартрезе, а чистым. Так что нового потомства уже не будет. Возраст - хе-хе - в сочетании с энергином... это надёжно. Очень надёжно.
   А вот любимый брат, он же уважаемый Глава. Да, здесь много, очень много. Но все клеймёные, и уже не в первом и даже не во втором колене. Как и отцовские и дедовские крови. Можно не беспокоиться. Нового прилива давно не было, возраст - он и без энергина возраст.
   Теперь самое неприятное. Своя кровь. Только Первушка и её потомство. Оставить? Придётся. Девка оказалась умной и заняла такое место, что её убирать чревато. Интересно, она хоть что-то помнит из "доподвальной" жизни? Ведь ни разу, ни словом, ни взглядом... нигде не прокололась. Ну да, тогда её сразу в оборот Змеюга взяла, а та умела учить. Так что, пусть живёт... доченька. Потому как, только Огню ведомо будущее.
   Орнат ещё раз просмотрел листы, убеждаясь, что ничего не забыл и не перепутал, отложил их в папку к спискам купленных и придвинул к себе приходно-расходную книгу.
   Разумеется, имелся штатный бухгалтер и соответствующий штат его помощников. Все из давних боковых линий, из поколения в поколение служащие роду. Ещё одна давняя традиция Королевской Долины. Но свой глаз всегда надёжнее. Хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай это сам. Не привлекая наёмных убийц со стороны. Наёмника всегда можно перекупить, а устраивать "слоёный пирог", убирая исполнителей слой за слоем - слишком дорогое удовольствие. По карману королям и - хе-хе - государственным службам. В "домике на холме" многие так подрабатывают. Даже спецвойска под это сварганили, но Юрденал зарвался и... туда ему и дорога. А ведь красиво было сделано. Ардинайлы не забывают и не прощают. Ничего, никому и никогда.
   Орнат заставил себя отвлечься от столь важных вопросов крови и сосредоточиться на безликих, скучных и монотонных цифрах. В свете последних и спущенных опять же, похоже, с самого верха, прозрачных намёков об умеренности посмотрим, что можно посчитать излишеством и убрать. Потому как опять же поступления сократились. Но так, чтобы без шума, афиширования, и чтобы ни у кого не возникло и тени мысли о близости Ардинайлов к разорению. Итак, псарня... ликвидируем. Мотив... детские игрушки убирают, когда дети выросли или их не стало. По любым причинам. Брат-бастард деда любил охотиться на фазанов. И с его смертью коллекция охотничьих ружей отправилась - за исключением двух особо ценных экземпляров - в кладовые, собак усыпили, а фазанятник закрыли, выпустив поголовье птиц в парк. Для пополнения фауны. До сих пор встречаются. Так что... а вот здесь поголовье продадим. На притравленных по человеку алеманских овчарок найдутся желающие знатоки. Обслуживающий персонал... увольняем. Но придётся выплатить полагающееся, там, к сожалению, нет клеймёных. И ещё такой нюанс. Знают ненужное. Подписка о неразглашении? Да, но без Фрегора это будет затруднительно и... привлечёт ненужное внимание. Нет, пусть уходят вместе с собаками на новое место службы. Там - Орнат снова усмехнулся - и не такое видали и проделывали. Так что... здесь будем говорить даже не об увольнении, а о переводе. И полным комплектом.
   Орнат не глядя протянул руку к пухлому ежедневнику в кожаной обложке с эмблемой из трёх переплетённых колец, быстро перелистал в поисках нужной информации и, удовлетворённо кивнув, сделал пометку в план-календаре.
   Теперь... что ещё. Спортзалы. Нет, тут только увольнение, а залы закрыть на консервацию. Совсем не нужны. Ни для развлечений, ни для... ни для чего. И пусть сами устраиваются. Тут никак не вмешаешься. Спецовик в отставке - это весьма серьёзно. Надавив, рискуешь получить неадекватно сильный ответ. Вот и не будем давить. Пусть уходит со всей своей пятёркой. А болтать он не будет. Чтобы самому не засветиться. Теперь... нет, врача придётся пока оставить. Охрану трогать не будем. На охране не экономят. А то подвал обнаглеет.
   Ну вот, всё сделано. Вечером, да, в обычной и традиционной вечерней беседе он расскажет Главе рода - да-да, даже мысленно со всем уважением и положенным трепетом, чтобы никак не прорвалось подлинное - о планируемых изменениях. Спорить Орвантер не будет, его личной обслуги сокращения никак не касаются, подпишет всё.
   Орнат аккуратно сложил и убрал папки и встал, бросив мимолётный взгляд на часы. Да, уложился. Время лечебной ванны и массажа. Вот и отлично. А ещё кое-какие планы и намерения можно обдумать и там.
   Приятный чуть горьковатый запах трав, приглушенный свет, расслабляющая музыка, и умелые одновременно ласковые и сильные руки, массирующие твоё расслабленное тело. Да, это действительно приятно. И чтобы сделать удовольствие полным, чтобы выражение лица соответствовало ситуации и ощущениям, будем думать о приятном. Например... например, о генеалогическом родовом древе. О многочисленных обрубленных ещё предками боковых ветвях, о могучем стволе и его вершине, о трёх ветвях, живых, но не цветущих. Да, брат-Наследник, ты - Глава рода, но ты стар, ты очень стар. Я желаю тебе долгой жизни, брат, ты должен дожить и увидеть. Мой дорогой любимый племянник, сын моего брата-Главы, ты Наследник и твой титул по праву рождения никем не оспаривается. Всё законно. Чтобы стать первым, надо остаться единственным. Ты - единственный. Твои братья-бастарды давно клеймены, и все уже у Огня, твои дети клеймены и никогда ни они, ни их потомки не поднимутся из подвала. Твой младший брат у Ригана, а его потомство малочисленно и уже клеймено. Твоё здоровье изношено, и никто не вправе запретить тебе добивать его излишествами. Тебе ни в чём не отказывают. Ты - мой ровесник, а смотришься ровесником своего отца. Будет жалко, если вы оба уйдёте к Огню одновременно, но если такова воля Огня, то не мне, смертному, спорить с ней. А я останусь. Единственным, а потому первым. И сколько отпустит мне Огонь, столько я проживу. Победителем. Никого не стесняясь и ни к кому не подлаживаясь. Последним Ардинайлом. Да, единственный - всегда первый. А последний... ха! За Огнём уже всё равно, кто там будет копошиться, деля оставшееся.
   Хрустнув, развернулась, накрывая его чистейшая простыня. Орнат блаженно улыбнулся.
   - Спасибо, хозяин, - приласкал слух почтительно радостный шёпот раба.
   Орнат медленно потянулся и встал. Лакеи мгновенно одели его в приличествующий времени домашний костюм и поклонились, провожая.
   Итак, что у нас дальше по распорядку? Лёгкая необременительная трапеза, сочетающая полезное с приятным. Вот и займёмся. Не так уж много радостей, чтобы пренебрегать любой из них. К тому же, его распорядок сложился давно и всем известен, и любое нарушение станет не поводом, а причиной для раздумий и анализа. А оно нам надо? Совсем не надо. И завтрашняя поездка в Старый замок, родовой гнездо Ардинайлов тоже по плану и распорядку. Но всё-таки упомянем в вечерней беседе. Чтобы брат-Наследник, уважаемый и почтительно любимый Глава чувствовал себя властным и решающим.
  
   Подвал "Орлиного гнезда" жил своей - и на первый взгляд - обычной жизнью. Все обслуга и прислуга знала своё место и свои обязанности и трудились в обычном режиме. Разве только голос Мажордома стал визгливее, а его придирки мелочнее.
   К Первушке Голован всегда заходил, постучавшись. Не из опасения помешать, а для демонстрации уважения. Первушка, как и все остальные, это понимала и ценила. И всё чаще желающие как-то уладить какие-то свои дела обращались к Головану не напрямую, а через неё. Сегодня в её кабинете сидела Вербочка.
   Голован, войдя, кивнул ей и сел, показывая, что готов слушать и советовать. Если бы он остался стоять, это бы означало, что у него дело персонально к Первушке, и Вербочке пришлось бы уйти.
   - Я про Вьюнка, - сразу начала она, зная, что с Голованом подходы и заходы не нужны. - Долго ему ещё в третьей спальне?
   Первушка кивнула в знак, что, дескать, поддерживает просьбу.
   Голован молча внимательно смотрел на обеих, и его молчание начало беспокоить женщин. Проблема оказывалась не такой уж простой и понятной. Они переглянулись, Вербочка открыла было рот, но Голован жестом остановил её.
   - И под кого ты его подложить хочешь? - негромко спросил он. - Малый круг он прошёл, знаю. Но наверх его всё равно не пустят. Не нужна там его кровь.
   Первушка резко подалась вперёд.
   - Так что...?
   - Так то, - кивнул Голован. - Вся обслуга Фрегора внизу, наверху никого нет. И не будет.
   - Понятно, - кивнула Первушка.
   Голован перевёл взгляд на Вербочку.
   - Так чем тебе третья спальня плоха?
   - Так там же все... - она не договорила.
   - Правильно, там все купленные, лохмачи поселковые, - Голован усмехнулся. - Чему мальца там научат, с тем он ни в каких камерах не пропадёт, везде пригодится. А первую начнут перетряхивать, так вместе с одеялами да матрацами и подстилки прихватят. Из третьей можно на торги попасть. А из первой только в печку.
   - Из Королевской Долины не продают, - качнула головой Первушка.
   - Увольнять уже начали, - твёрдо посмотрел ей в глаза Голован.
   - Это да, - вынужденно согласилась Первушка. - Тут раз начали.
   - Во-во, правильно мыслишь.
   - А... Милок...?
   Голован покачал головой.
   - Не мне решать. Не трепыхайся пока. Только внимание привлечёшь.
   Он очень редко позволял себе говорить настолько прямо, и они обе поняли, что перемены грядут очень серьёзные, простой перетряской рабочих бригад не обойдётся.
   Голован встал, считая сказанное достаточным для понимания, и вышел.
   Бригадира садовников он нашёл в одной из кладовок. Светлобородый, но темноглазый мужчина, остроносый, как все Ардинайлы, сосредоточенно перебирал грабли, откладывая нуждающиеся в ремонте. Голован встал рядом. Бригадир, не глядя на него, бурчал себе под нос, что ограду возле Акхарайнов чистить пора, а инструмента мало, может и не хватить. Акхарайны парковую уборку уже начали, того и гляди свой мусор покидают через забор, так что выводить на работу туда надо срочно.
   - Выводи завтра с утра, - кивнул Голован.
   - Думаешь, за ночь что изменится, - хмыкнул Бригадир.
   - Темнеет уже, с охраной посылать придётся.
   - Это да, - согласились с ним. - А черенки...
   - Скажу сейчас деревянщикам, у них должен запас быть. А с другой стороны?
   - Там уже прочистили. С той стороны, правда, в рост вымахало. То ли рук не хватает, то ли не до того уже.
   Голован задумчиво прикусил на мгновение губу. Значит, у Таррогайнов в "Берлоге" уже началось. А там и оставалось, что наверху, что внизу совсем немного. Что ж, возьмём на заметку.
   Как и обещал, он сразу пошёл к деревянщикам. Там не то что чистокровных, полукровок мало. Сплошь купленные. Голована внимательно выслушали. порадовали, что запас есть, так что пусть садовники зайдут заберут. А уже на выходе от них Голована перехватил Мажордом.
   - Опять шляешься! - зашипел он. - Забыл, где твоё место?!
   Голован спокойно оглядел его и даже улыбнулся.
   - Я своё место помню, и всё, положенное мне, исполняю.
   Он не договорил следующую фразу, что, а вот ты забыл и с делом не справляешься, но Мажордом намёк понял, покраснел, налился кровью, часто задышал, став на мгновение удивительно похожим на Орвантера, но ни ударить Голована, ни даже замахнуться не посмел. Знал, что получит отпор, и, что Голована поддержат.
   Выдержав несколько мгновений молчаливого противостояния глаза в глаза, Голован отвернулся и поспешил по своим делам. Чтобы такое огромное, даже после всех сокращений, хозяйство двигалось, надо всё время следить, подкручивать, подправлять, раздавать пинки и гладить по голове, не путаясь, кому чего, и не размениваясь на мелочи. Вот погряз в них Мажордом, и результат - главное упустил, не заметил, как перехватили власть. А раз затребовали списки, да ещё такие, и из соседних гнёзд похожие вести долетают... похоже, сортировку проведут, внесрочную и... по каким-то новым правилам. Но какими бы они ни были, главное - возраст, вряд ли изменят. Так что убойный вопрос: "Сколько тебе лет?" - прибережём. Любой удар хорош, когда он вовремя.
  
   Рарг оглядел стоящий перед ним строй из пяти парней и одного мальчишки, и кивком разрешил начать очередной спарринг. Парни мгновенно отошли на огороженную скамейками площадку и начали с обычного "два на три", а мальчишка остался стоять, ожидая распоряжений. Рарг по-прежнему молча показал ему на расстеленные в углу маты, что означало приказ отрабатывать кувырки и броски - падать надо уметь! - и прошёлся по залу, небрежным жестом подхватив по дороге чугунный шар с выемкой для пальцев.
   О предстоящем увольнении он догадался намного раньше неясных намёков, практически сразу с исчезновением Фрегора. Кое-какие связи сохранялись и, съездив в выходной в Аргат, кое с кем перемолвился, кое с кем повидался издалекаЈ а ещё кое с кем посидел за стойкой в баре. Не рядом, конечно, а так... на небольшом расстоянии, но достаточном для обмена несколькими понятными только им сигналами. Что ж, кто предупреждён, тот вооружён - старая истина. И запасы кое-какие вдали от завистливых глаз и загребущих ручонок обитателей Королевской Долины лежат себе и потихоньку преумножаются, и связи есть, так что и сам без работы не останется, и парней пристроит, поднатаскались за эти годы, дурь повыбилась, не вся, конечно, но то, что осталось, уже не помешает. Так что... здесь всё чисто. Мальца, конечно, жалко. Кровь поганая, ардинайловская, но сам-то неплох, это его Рыжий вовремя подхватил и на ум наставил. Но с собой не заберёшь, не продают из "Орлиного Гнезда", так что... бери, малец, пока дают, а дальше Огонь тебя храни и наставляй.
   Вьюнок старательно отрабатывал уже усвоенные прыжки и кувырки, не забывая, впрочем, искоса посматривать по сторонам. Что нельзя позволить застать себя врасплох, он ещё в питомнике узнал и понял, а уж подвал кого хочешь научит. И Рыжий так говорил, а Рыжий ему не кто-нибудь, а вотчим. Это уже в третьей спальне ему объяснили. Что, дескать, раз с твоей мамкой спал и тебя всему нужному учил, значит, вотчим, ну, это как отец, только не по крови, а по судьбе, так что ты его помни и, чему научил тебя, делай, вотчим плохому не научит, и не звони, сам про себя знаешь, и ладно, а то сволочей да стукачей вокруг больше, чем людей, сам залетишь и других подставишь, а уж хуже такого, только прямое стукачество, глупость ещё простят, а за подлость по полной ответ держать будешь, и на малолетство твоё не посмотрят... Летящий в его сторону металлический шар он заметил вовремя и, откатившись в сторону, метнулся под ближнюю скамейку.
   Рарг будто и не заметил своего промаха, а кто-то из парней одобрительно крякнул.
   Рарг кивнул крякнувшему, и тот, широко улыбаясь, пошёл к Вьюнку, который, повинуясь короткому жесту тренера, вынырнул из своего убежища и встал на маты, готовясь к спаррингу: уворачиваться от нападающего, выкручиваться из захвата и... и самому чего-нибудь сделать, если получится. Приём, показанный когда-то Рыжим и уже опробованный на Милке, один раз и здесь у него прошёл. Ударенный долго кхекал и массировал себе горло, а Рарг одобрительно кивнул. Второй раз на один приём не поймаешь, но вот есть - Вьюное даже улыбнулся - ещё кое-что, в питомнике видел, но о том велено было молчать, тайное то знание, и в третьей спальне как-то показали, другое, но тоже тайное. За такое и в печку недолго угодить и научивших за собой потянуть. Это на самый крайний смертный случай.
  
   Орнат смотрел на брата с нескрываемым почтением и тщательно скрываемым удовольствием. Орвантер старел и весьма заметно. Нет, взгляд его по-прежнему остёр и твёрд, а пальцы цепки, но... но всё-таки не так, как год назад.
   - Согласен, - кивнул глава Ардинайлов, и Орнат отложил перечень мероприятий по консервации неиспользуемых зданий и помещений. - Что думаешь о Старом Замке.
   Орнат задумался, быстро прикидывая в уме возможные варианты. Старый Замок - родовое гнездо, неприступная когда-то крепость, которую и сейчас не возьмёшь штурмом без очень серьёзной обработки тяжёлой артиллерией, да и потом во внутренних переходах и подземельях положишь столько, что победа обернётся поражением. Когда старые рода отсекали от королевского трона, переселяя в загородные виллы и охотничьи домики Королевской Долины, многие из этих "гнёзд" были снесены. Так сказать, во избежание соблазна пересмотреть и повторить. Ардинайлы своё сохранили, вовремя приняв сторону победителя, и честно не использовали сверх оговоренного ежегодного моления у родового Огня, а потом и не каждый год, и пропуски всё чаще и длиннее, уже при отце - да будет ему светло у Огня - ни разу, обслуга уменьшалась, вымирая и переводясь в разраставшееся "Орлиное Гнездо", всё мало-мальски ценное сразу вывезли, а последние двадцать лет замок официально пустовал.
   - Когда ты там был в последний раз? - глаза Орвантера блеснули из-под старчески полуопущенных век.
   - На прошлой декаде, - спокойно ответил Орнат. - Забрал из реставрации кресла для малой столовой.
   - Я видел, - Орвантер помедлил и нехотя признал: - Неплохо сделано.
   - Спасибо, - с вполне искренним чувством поблагодарил Орнат. - Завтра съезжу, проверю, как там с гобеленами.
   Разместить в Старом Замке реставрационные мастерские - было его выдумкой и поначалу не встретило одобрения, ему даже пришлось спорить и доказывать. Но уже на одну декаду больше сезона даже не в крыле, а во флигеле на отшибе работали наёмные мастера, подобранные им лично среди художников и музейных реставраторов за очень неплохую почасовую оплату с премией по результатам. Транспорт, необходимые материалы и инвентарь так же оплачивались Орнатом лично. А о том, что из флигеля есть проход в подземный лабиринт под замком, мастера не знали, и никто, как уверился после нескольких проверок Орнат, не знал. Потому что единого поэтажного плана у Старого Замка, как и у всех построенных в ту давнюю эпоху родовых гнёзд, не было, а планы подземельев никогда не составлялись в принципе.
   - Чемодан без ручки, - вдруг вздохнул Орвантер.
   Теперь кивнул Орнат. Замок ветшает. Когда в доме не живут, дом умирает. Сколько таких, даже не старых, а старинных замков умерло, просто рассыпалось, обветшав, просто потому, что жившие в них покинули родовые очаги. И даже в таком, законсервированном виде, здание надо осматривать, ремонтировать, поддерживать - это весьма затратно. И не бросишь, даже не сдашь на государственное обеспечение как музей, Армонтины тогда ловко провернули, но что им оставалось... к тому же о них, давно и безнадёжно проигравших можно не думать и забыть. Два старых аристократа молчали, обдумывая каждый своё.
   Орвантер подозревал, нет, чуял, что младший брат чего-то не договаривает, что не всё чисто с этой реставрацией, но... но пусть занимается ею и не лезет в дела Фордангайра. Нет, что смерть внука и безумие младшего сына - дело рук Орната, в этом и сомнения быть не может, но... недоказуемо. Паршивец наловчился пакостить исподтишка и так, что не поймаешь. И бессмысленно: занять место Фордангайра, стать Наследником он не сможет, никогда, даже если останется единственным. Ущербный не наследует. А ущербность Орната доказана и всем известна. Ну, ничего, вот закончится эта свистопляска, присмотрим Фордангайру подходящую "утробушку" в Амроксе, не может же его бесплодие быть неизлечимым, не должно, надо только найти толкового врача...
   Орнат, сохраняя почтительно-задумчивое выражение, ждал решения старшего брата, главы рода, удачливого победителя своих родичей. Об истинной роли реставрационных мастерских проболтаться никто не мог, хотя бы потому, что знает об этом один человек - он сам. Все остальные работают втёмную.
   - А это что?! - Орвантер ткнул пальцем в шестизначную цифру в столбце расходов.
   Орнат наклонился, рассматривая страницу, хотя не только знал, но и с предвкушением ждал этого момента.
   - А, это фирма Фордангайра. Выплаты по рекламациям и компенсации. Фирма убыточная, никак не выйдет на самоокупаемость, хотя я в этом ничего не понимаю, но... пришлось.
   - Дурак, - отечески вздохнул Орвантер. - Никак не наиграется. Так и не повзрослел. Найди ему хорошего бухгалтера.
   Орнат покачал головой.
   - Я для него не авторитет, ты же знаешь. Особенно в этих вопросах. И нужен не бухгалтер, а управляющий, даже советник.
   - Которого он не будет слушать так же, как и тебя, - кивнул Орвантер. - Авантюра за авантюрой. Мальчишка!
   Доверительный тон, почти... даже панибратство. Что это с Орвантером? Старый дракон понял, что стареет, и ему понадобился союзник? Ну-ну... Разумеется, Орнат сразу почти автоматически подхватил заданный тон, привычно подстраиваясь к собеседнику.
   - Мужчина отличается от мальчишки стоимостью машинок, - улыбнулся Орнат. - У него ещё всё впереди.
   Орвантер снова вздохнул.
   - Ему предстоит взять на себя заботу о роде, а он...
   - Ну, до этого момента ещё далеко, - отмахнулся Орнат. - Очень далеко.
   - Спасибо, брат, - Орвантер улыбнулся, исподлобья следя за собеседником.
   Изумление Орната - он не слышал такого обращения уже... много десятилетий - порадовало старого интригана. Комбинация, конечно, слишком простая, до неприличной примитивности, но зачастую именно такие оказываются и самыми успешными. Теперь Орнат постарается забрать в свои загребущие ручонки побольше власти, а Фордангайру уже сегодня доложат об этом разговоре подслушивающие под дверью лакеи, и тот постарается организовать сопротивление. Что и требуется. Младшие должны грызться между собой, только тогда старшие в безопасности.
   Изумление и замешательство Орната длилось ровно столько, чтобы глава рода увидел, понял и обрадовался. Вот, значит, что, ничего нового ты не придумал, мой брат, Глава Рода - именно так, все слова с заглавных букв, расписаны киноварью и золотом, как в старинных королевских указах - стареешь, мой безмерно любимый и уважаемый, раньше ты был поизобретательнее, но я подыграю тебе с удовольствием, ибо предложенное тобой совпадает с моими планами.
   Вечерняя беседа закончилась - как принято писать в официальных бюллетенях - в обстановке дружбы и взаимопонимания. После традиционной совместной молитвы Огню, Орнат сердечно попрощался с братом и ушёл в своё крыло. Лакеи, стоявшие наготове с той стороны дверей на внутреннюю половину, только переглянулись и кивнули друг другу. Северный господин, оказывается, теперь в фаворе у Старого Хозяина, что ж, запомним, примем к сведению и предупредим остальных, Северный - та ещё сволочь.
   Оставшись в одиночестве, Орвантер приступил к ритуалу отхода ко сну. Ритуалу, освоенному ещё в детстве и ставшему за эти года рефлекторным. А значит, не мешающим думать.
   Что-то неявно, неощутимо шло не так, или не туда. Орвантерн не мог понять и злился от непонимания. Он чувствовал, что где-то ошибся, но когда и в чём... И... да, надо что-то делать с Фордангайром. Нужен наследник. В конце концов... ну, в бездетности всегда виновато бесплодие жены, это решаемо элементарно. О бесплодии Фордангайра знают... только Орнат, подвал не в счёт, о нём можно и не думать. Лечить Фордангайра надо, конечно, но максимально соблюдая конфиденциальность, а пока... пусть обзаводится бастардом. В тот раз получилось, и если бы не эскапада Фрегора... Это можно и стоит повторить. Запросить в Амроксе подходящую... и... и покрыть её кем-нибудь из подвальных, раз уж у Фордангайра не получается здоровых, а сейчас вовсе ничего не получается. Правда, это дорого, Амрокс дерёт за свой продукт чуть ли не золотом по весу. И производителя надо будет сразу убрать, даже до... родов. А её... как выкормит... нет, тоже... а что, законные родители есть, никаких бастардов, всё только законно, а по новым законам... кровь матери не учитывается... ну, ладно, эти нюансы ещё есть время обдумать. Да, начнём с Амрокса. Сразу после перерегистрации. Как раз упорядочим хозяйство, а заодно и производителя приглядим. Успокоенный принятым решением и намеченным планом Орвантер заснул.
   Вернувшись к себе, Орнат лично и тщательно убрал все бумаги в свой сейф, благосклонно выслушал, сидя в кресле у камина, мальчишек, декламировавших "Поучения мудрецов", и позволил приготовить себя ко сну. День завершался, как обычно, как положено и заведено. А ведь Орвантер что-то задумал, и... не будем торопиться. Пока бухгалтерские книги в его руках, он обо всём будет узнавать... нет, не заранее, а вовремя.
  

* * *

  
   Плавно и незаметно весна стала летом, а весенняя страда летней.
   Мурлыча себе под нос памятную ещё с училища отменно "солёную" песню про капралов-дубаков и генералов-пердунов, Гаор гнал фургон по лесным и луговым просёлкам. Всё у него тип-топ, всё в полном порядке. Голова давно в норме, нигде ничего не болит и не свербит, и даже папка в работе. Всё-таки он взялся за "смертный конвейер" и начал с самого страшного, но не самого подлого. С использования "живого материала". Выкачка крови, органы для пересадки и медицинские эксперименты. Страшно, кроваво, но хоть какое-то оправдание есть. Спасение раненых и безнадёжно больных. Но можно и нужно намекнуть на неизбежную кару Огня. За неблагодарность. Это пока только людоедство. А вот в следующей, о "стервятниках", там жахнем уже большим калибром.
   Так, а теперь, стоп, все мысли долой и бди за дорогой и окрестностями. На номерную выезжаешь, а тут и на спецуру можешь нарваться. Хоть и далеко плотины, но они себе сектора ответственности и полосы отчуждения сами нарезают. Сняли с плотин войсковую охрану и поставили спецуру! Сволочи. Хорошо ещё, что машины у тех приметные, издалека видно. Зачисток пока не было... Во всяком случае, не слышал. И тоже пока. Потому как из палачей охранники хреновые. Так что плотины - это напоказ. А на самом деле... хреново на самом деле.
   Гаор выехал на основную межсекторную трассу, быстро огляделся и плавно прибавил скорость. Ну, вперёд. И в Заведение нужно до темноты заехать. Ночевать там не с руки: из графика выбьешься, а поесть и в дорогу набрать - это как раз. Ну, и последние новости узнать. О той же спецуре. Кто и где её видел. Чтоб если что... "И что?" - остановил он сам себя. Ну, узнаешь, ну, увидишь, что на зачистку выехали. И что ты можешь? Огню помолиться, чтоб умереть побыстрее. Это ежели и они тебя увидят. А ежели нет... то и тогда ни хрена не выйдет у тебя. Ни людей предупредить, ни их остановить... Нечем тебе их останавливать. Сам-то, может, и выживешь, успеешь улепетнуть, а... а выжил, значит, и победил. Лежит в папке лист. "Фабрика маньяков" называется. Им и жахнешь. Помни, кто ты и зачем выживаешь.
   А жаркое лето нынче. Зима была снежной, весна спорой, а осень, значит, будет... Ох, когда всё так хорошо, что-нибудь да окажется плохим. Для равновесия.
   А пока всё спокойно и даже безопасно. И на фронте бывало затишье. Хоть не день, так период, не период, хоть доля, хоть миг, но твоё. Поспать или поесть, а ещё лучше - и то, и другое, вдохнуть-выдохнуть и оглядеться без страха. Да, самое страшное - это страх, когда он над человеком хозяин. От страха такое вытворялось, что и подлость до такого не додумается. "А не слишком ли ты расфилософствовался?" - остановил он сам себя. Не к месту - это точно. Да и не ко времени тоже.
   До центральных складов и от них до Заведения Гаор добрался без приключений и задержек. Загрузка тоже прошла благополучно, так что график соблюдён до доли и мгновения. А значит, он может позволить себе не только обед и трёп за куревом, но и кое-что ещё...
   И всё было. И обед, и трёп, и ещё кое-что, словом, все удовольствия. Сытый, довольный и ублаготворённый, Гаор выехал на трассу и привычно полез в бардачок за сигаретами. И даже почему-то не удивился, наткнувшись на белый плотный конверт. Будто ждал...? А разве нет? В конверте, как и тогда, большой белый лист и маленькая визитка. "N4 получен". На мгновение, не больше, Гаор стиснул челюсти, удерживая память о том, как он отдавал Стигу исписанные у того в конторе листы. Война ждать не может и не будет. Не убит, не ранен - воюй. Визитку сжечь и не забыть Огонь поблагодарить, пока горит. Конверт в бардачок и берись за маршрут. Перекрути, рассчитай, прикинь варианты. Чтоб всё было... тип-топ и без подозрений. Хорошо, что успел статью приготовить.
   Гаор убрал карту и мягко стронул фургон. Вперёд, водила.
   На повороте к нужному посёлку его обогнал мотоциклист в форме рабского ведомства. Курьер? Если так, то спешить незачем: управляющий занят будет, а без него никто тебе склад не откроет. Вот невезуха, это ж опять график полетит. А обогнать... да нет, вот курьер - а ушлый парень и, похоже, не только дороги, но и тропки знает - в лес свернул, прямит дорогу. Ну, а мы тогда не по прямой, а как положено.
   Гаор сбросил скорость до минимума и, бросив руль, закурил. А ведь... ведь чего-то в последнее время "серых коршунов" не видно, а вот курьеры на мотоциклах гоняют куда как чаще. Весной... нет, тогда он ещё не совсем в себе был и что вокруг плохо замечал, а вот сейчас... Интересно, конечно, к чему бы это. Хотя, вряд ли к чему хорошему. Когда в штабе суета, то и в мирное время паника, а уж на войне... А вот почему "на войну" и "на войне", а не "в войну"? Чтоб человек был над, а не внутри? Интересно. Кервин, нет, это от Туала пошло, да, помню, великий ор и спор, начали в редакции, а где продолжили... не в этом дело, а в том, что в языке случайностей нет, что там, в языке, зафиксирован, как это, да, нравственный опыт народа, Туал ещё очень интересно рассуждал о добыче огня, не Святого, а обычного. Что огонь можно зажечь, то есть от другого огня... высечь, это про кремень и кресало, ну да, зажигалка зажигалкой, а кремень с кресалом и трутом у хорошего солдата всегда в запаске лежит... можно ещё вздуть огонь, это из уголька, а вот... вытереть, нет, неправильно, конечно, совсем другой, хм, процесс так называется, так что не даёт язык, только "добыть огонь трением", книжный, научный даже, оборот, значит, что? Значит, не добывали предки огонь таким способом, раз в языке нет нужной конструкции. Но это, как Кервин уточнял, память о материальных условиях и особенностях жизни, а нравственный опыт... ага, точно, про убийства, какие формы язык допускает, а какие - нет. Отцеубийство есть, а матереубийства... нет, братоубийство есть, а сестроубийства... нет, сыноубийство... сколько хотите, дочереубийства... нет, ломать язык приходится, нет... ну, составить слово и даже записать получится, а не ложится ни на язык, ни на бумагу, чувствуется, что неправильно, невозможно. А вот женоубийство... так пожалуйста, сколько угодно, наравне с мужеубийством. И что же из этого получается? Что жену убить можно, допускается, а вот мать, сестру и дочь... да ни-ни-ни, даже подумать о таком нельзя, потому как нету слова. Совсем интересно.
   Гаор незаметно для себя, прибавил скорость до обычного стандарта, продолжая крутить в голове неожиданно возникшие мысли и машинально следя за дорогой. И в посёлок он въехал, разминувшись у околицы с уносящимся мотоциклом курьера.
   Злой - видно, новые предписания, или что там курьер привёз, были весьма неприятными - управляющий открыл склад, рыкнул на старосту, чтобы тот занялся выгрузкой и укладкой, и остался, как обычно, стоять на крыльце, но ни за чем не следил, зло перебирая полученные бумаги, и накладную подписал, не глядя. Староста в ответ на вопрошающий взгляд Гаора, только плечами пожал: дескать, знаю не больше твоего. И Гаор, предпочёл убраться побыстрее и незаметнее. Вообще-то этот управляющий был далеко не самым худшим и не придирался по пустякам, но, когда начальство, а рабу любой свободный - господин и начальник, злится непонятно на кого, лучше от него подальше, чтоб не попасть под горячую руку. А вот тоже интересно, кстати, откуда пошла горячая рука и... ну да, "всыпать горячих", знаем, пробовали, хм, тоже на Огонь завязано?
   Но, выехав из посёлка, он заставил себя забыть об этом. С одной задницей на всех ярмарках не пляшут, у него сейчас и поважнее, и... опять конструкция.... Более срочное дело. А о языке и потом подумаем, и с поселковым сравним, там тоже... интересное наберётся.
  
   Рейург Рингар - очень дальний потомок очень боковой ветви когда-то могучего рода, сгинувшего в одной из давних династических войн, а теперь потомственный поселковый управляющий в третьем поколении - не был злым, вернее, умел сдерживаться и не срывался по пустякам. И окружающие ему охотно и старательно в этом помогали. Потому как, если дать отцу, мужу и господину перемолчать и справиться с приступом гнева самому, то всем лучше будет. И потому ни жена, ни дети, ни староста и слуги даже не заметили его угрюмого молчания и злобного сопения, продолжая заниматься своими делами.
   Возвращаясь в свой кабинет, он позволил себе с силой грохнуть дверью, и срывая раздражение, и давая этим стуком понять, что к нему без его зова никто ни за чем пусть не суётся. Все всё поняли, и дом управляющего погрузился в почтительную тишину.
   Бумаг - предписаний и распоряжений было много, и в каждой ссылке на ранее полученные, так что пришлось открыть сейф и выгрести всю подшивку за этот год. И провести новую сортировку, переподшивая бумаги с официальным грифом Ведомства уже не только по датам, но и по темам. Работа муторная, требующая внимания и умения читать написанное, понимая подстрочник, который - ох, как часто - важнее самого текста. Экономия горючего... сволочи! А гонять курьеров с бумагами - это что, не трата того же горючего? Телефона нет?! Или нельзя, чтоб, как от века заведено, собирать управляющих перед ежегодным клеймением и сразу все - чтоб им и их авторам в Тартаре гореть - распоряжения зачитать?! Нет, на каждый... не чих, а хуже - своя бумага, и под роспись... сволочи! А ты теперь ломай голову, как всё исполнить, да так, чтоб хозяйство не пострадало. С Экономическим Ведомством тоже лучше не связываться, там не просто зануды, там такие хищники... Нет года, чтоб хоть по какой-нибудь статье, а не увеличили сдачу сырья, полуфабриката и продукта, а нормы обеспечения не уменьшили. А Рабское - да, рабское, и накласть мне с присвистом и перехлёстом на ваши указания, у себя в доме и не вслух как хочу, так и называю - Ведомство "настоятельно рекомендует" что? Не ограничивать выдачи? А из чего я их возьму?! "Использовать внутренние резервы"! Сволочи, какие у меня резервы, откуда?! А вот эти бумаги... ну, положим... здесь... чтоб без затрат... а... а, вполне может получиться... день на это уйдёт... Да, если подготовиться, то уложусь... а вот с этим... С этим надо будет решить... не сейчас, а потом, когда обдумаешь и всё прикинешь... Так... так... ладно, сделаем так.
   Он убрал получившиеся стопки в сейф, и гаркнул в пространство:
   - Староста!
   - Здесь я, господин, - немедленно откликнулись снаружи.
   Рейург встал и подошёл к окну, ударом ладони по раме распахнул створки. И сверху вниз - фундамент высокий, как раз для такой ситуации и придуман - посмотрел на старосту.
   - Ну?
   Староста доложил о сделанном, что упущений нет, всё идёт заведённым порядком.
   - Ладно, - прервал он в меру обстоятельный и почти правдивый доклад. - Затрахали меня эти бумаги.
   Староста сочувственно вздохнул, ожидая продолжения.
   - Грибы не поспели ещё?
   - Так рано для грибов, господин, - виновато развёл руками староста. - Разве только сырохи да морщиннихи попробовать. Говорят, пошли уже и лезут густо.
   - На хрен, - решительно отказался управляющий. - Сами эту гадость жрите.
   Староста радостно закивал полученному разрешению отправить свободную от работ мелюзгу за грибами: какой-никакой, а приварок.
   - На рыбалку, что ли... - задумчиво вопросил пространство Рейург - Да на обе зари.
   - Хорошее дело, господин, - поддержал староста.
   - Балаган на острове цел? - предвкушающе-разнеженно уточнил Рейург.
   - А что ему сделается, господин? - староста позволил себе удивиться. - Ещё дедушка ваш покойный ставить изволили.
   -Да будет ему у Огня светло, - кивнул Рейург - Вот заодно и помяну его. Готовь лодку и всё там, ну, сам знаешь.
   - А как же, господин, всё сделаю, - закивал староста.
   - Ну, ступай, на закате подойду.
   Староста поклонился лёгким малым поклоном и исчез. Рейург потянулся, расправляя плечи и шею. Ночная рыбалка на острове - самое лучшее место и время для серьёзного разговора. Очень серьёзного.
   Дом управляющего облегчённо выдохнул: пронесло! Ночная рыбалка, да ещё на острове... ну, понятно, что не просто так, но ни лишнего крика, ни буйства уже не будет. Снова послышались голоса и обыденный домашние шумы. Рейург невольно улыбнулся. Да, предстоит принять совсем не простые и очень важные решения, но это уже не так опасно, потому что решать будет он сам, всё обдумав и прикинув варианты.
   И к вечерней реке он спустился внешне не только спокойным, а даже довольным, действительно уже всё обдумав и решив. Оставалось только донести свои решения до подчинённых.
   Староста, как и было велено, ждал его у наполовину сдвинутой в воду лодки, нагруженной снастью и припасами для ночёвки. И рядом никого. Поскольку приказано было персонально старосте, а кто там и как там помогал и готовил... никому неинтересно.
   Староста на вёслах, господин управляющий впереди сидит, простором речным любуется... ничего такого особенного и необычного. В приречном посёлке все и плавают, и рыбачат, и... ну, река много чего человеку дать может, если с умом брать. А река Светлой не зря называется, добрая она к людям, спокойная.
   Выведя на стремнину, староста мягко приподнял вёсла, давая течению самому пронести лодку к продолговатому, поросшему невысоким, но густым лесом острову, разделявшему реку на два рукава, а потом, чуть-чуть подправив, вдоль правого крутого почти отвесного обрыва к песчаному "язычку" и так, что лодку и вытаскивать почти не пришлось, сама на песок вылетела. От посёлка их никак углядеть невозможно, и потому вытаскивали лодку, переносили поклажу в балаган из почерневших от старости брёвен и ставили мордушки - староста понятливо кивнул, видя, что к удочкам управляющий и не притронулся: значит, как и думал, для разговора поехали - уже вдвоём.
   Пока возились и обустраивались, совсем стемнело. Но в очаге уже горит небольшой жаркий огонь, в котелке булькает вода для походного чая и на деревянных, чтоб руки не обжечь, шампурах скворчат пузатые жирные колбаски.
   Рейург вытащил из кармана плоскую небольшую фляжку, свинтил оба стаканчика-колпачка.
   - Давай, Весенник. Вспомним и помянем.
   Староста, услышав своё почти забытое детское имя, вздрогнул. Даже так?! О чём же разговор пойдёт, если... и, проверяя себя, свою догадку, ответил:
   - Отца вспомнить и помянуть всегда надо... Ветерок.
   Рейург кивнул, подтверждая догадку. Слово сказано, и нет управляющего и старосты, есть два брата, дети одного отца, а матери... ну, про то, только отец и те две женщины - мать и кормилица-нянька - знают, которая из них которого мальчишку родила, растили-то их обе вместе, ничем не разделяя до шести лет. А потом... одного за руку отвели в детскую, где уже стояла только одна кроватка, а другого так же за руку отвели в посёлок, в избу, одного одели в магазинное-привозное, а другого в полотнянку, один жил с отцом и матерью, а другой с вотчимом и маткой, а ещё через год одного увезли в школу и одели в форму, а другого на клеймение и надели ошейник, одного растили и учили на управляющего, а другого - на старосту. Так уж положено, от века веков, что рождается господин, рождается и раб ему, и каждому законному сыну положен брат-бастард, не нами заведено, не нам и ломать.
   Двое мужчин молча приподняли стаканчики и склонили над огнём, чтобы несколько капель упали прямо в пламя, не загасив, а подбодрив его, и выпили, одним глотком до дна.
   Староста вернул стаканчик брату, чтоб тот убрал фляжку: им не напиться, а поговорить надо, повернул палочки с мясом, чтоб прожаривались равномерно.
   - Даже так?
   Рейург кивнул.
   - Да. С весны крутят. Новые бумаги пришли, у меня волосы дыбом.
   - Ну?
   - Ну, про выдачи ты знаешь.
   - Невелика прибавка.
   - Да, но зато разрешили внутренние ресурсы.
   - Огороды увеличим?
   - И скотина своя.
   - Это хорошо.
   - Но не в ущерб.
   - Это-то понятно, - староста даже поморщился, показывая, что об этом и упоминать не стоило. - А с дорогой как?
   - На менки бегать? Дозволяется, но... - Рейург мрачно хмыкнул. - Ежели кого увезут, то... А тут ещё машины эти... с чёрными беретами.
   - Слышали. Предупрежу. Наша доля...
   - Всё ваше. Фишки и деньги сдаёте мне, я к выдачам прибавлю.
   Староста весело ухмыльнулся.
   - Во-во, веселись, с тебя с первого шкуру спущу, если что. А теперь самое веселье пойдёт. Слушай.
   Рейург помолчал, борясь с желанием достать фляжку и отхлебнуть уже всерьёз и прямо из горлышка. Брат терпеливо ждал.
   - Называется, экономия горючего. А на деле... возрастной сортировки ни в этом году, ни в следующем не будет. Так что... старики все остаются, но выдачи только на работающих.
   - Так список же ты подаёшь.
   - А проверка? Как хочешь, но чтоб все при деле были.
   Староста кивнул.
   - Дальше слушай. Кто помрёт, так ради одного труповозку не вызывать, хранить, пока полная загрузка не наберётся.
   - Это как? - искренне удивился Весенник.
   - Ледник сделать! - Рейург всё-таки выругался. - Полная загрузка, знаешь, сколько? Во-во! Это что, настоящий морг оборудовать?!
   Староста невольно передёрнул плечами и спросил:
   - И что, тут никак иначе?
   - Иначе? Можно. Самим, понимаешь? А печку поставить ещё дороже.
   Теперь оба замолчали надолго. Зашипел капающий в огонь из потрескавшейся колбасной кожицы жир, и они взяли себе по паре, тем более, что и чай поспел. Молча выпили по кружке, заедая горячим сочным мясом. Староста обтёр пальцы о разорванную лепёшку и нарушил молчание.
   - А в бумаге как сказано?
   - Использовать местные условия, - буркнул Рейург.
   - Так... - Весенник не поверил услышанному, - так это значит...
   - Оно и значит, что пепел закапывать, что тело, - вздохнул Рейург.
   Староста с удовольствием рассмеялся.
   - Ну так и не ломай голову! Это ж... это ж по-нашенски можно будет.
   - Ага, развеселился! Вам-то по-нашенски, а мне ошейник представить надо! Вон Хромуля уже не встаёт, вот-вот ему осталось, молчи, всё я знаю, а застынет он, так мне что, идти голову ему отрезать?! - разозлился Рейург. - Или костёр ему персональный погребальный делать?
   - Зачем костёр? - сразу стал серьёзным Весенник. - Не надо, не по местным условиям в посёлке костёр погребальный делать. А... а ты не думай об этом. Мы тут сами всё сделаем, и ошейник, чистенький обожжённый тебе принесём. И шуму никакого не будет. Ты только не спрашивай, чтоб нам врать не пришлось.
   - Точно без шума? - недоверчиво переспросил Рейург. - А то тут не штрафом, тут и вовсе с места полететь можно. А у меня дети, - и твёрдо посмотрел в глаза брата, - мальчишек в школу отправлять пора.
   Весенник медленно, не отводя взгляда, кивнул, показывая, что понял, что древняя традиция беспощадно порушена, что оба... племянника будут считаться законными сыновьями господина управляющего, разница там сезона два, может, чуть больше, но такова, что можно хоть близнецами, хоть погодками записать, это как отец решит. Воля отца священна.
   - Воля отца священна, - повторил он уже вслух и спросил: - Твоя будет молчать?
   - Если не захочет развода по бесплодию, то будет, - спокойно ответил Рейург.
   Весенник кивнул и не удержался:
   - А девчонки?
   Рейург вздохнул.
   - Их не могу, не потяну я, там и приданое, и учёба опять же. Да и... не от маток же их дёргать. А Малинка с Чернушкой вовсе с родными.
   - О клеймёных и речи нет, - отмахнулся Весенник. - Оно не смывается. Мелюзгу на обработку когда повезут?
   - Не раньше следующей весны. Опять же для экономии горючего, чтоб накопилось побольше, - Рейург невесело усмехнулся. - И ещё по бумагам. Велено всем к номерам прозвища приписать. И свои, и родителей. А я...
   - А это совсем просто, - перебил его Весенник. - Я к тебе из баб, кто постарше, подошлю. Есть у нас такие, что всех знают. Да, а вотчимов с матками писать или...
   -Я тебе имя твоего отца могу вписать? - теперь перебил Рейург. - На сегодняшний день что есть, то и запишу, а что у кого раньше было, ну, так сам сообрази.
   Староста кивнул.
   - Вот как сообразишь, так и пришлёшь... знающую. И не тяни. Чтоб, когда с проверкой припрутся, у меня уже всё в порядке было, а если спрашивать начнут, то чтоб с ответами не путались.
   Весенник снова кивнул и встал.
   - Пойду мордушки посмотрю. А ты посиди. Может, ещё что нужного вспомнишь.
   Рейург молча согласился.
   Им обоим надо было сейчас помолчать и подумать порознь.
   Староста возился долго и, вернувшись с небольшой связкой уже выпотрошенных рыбок, стал налаживать уху. Рейург молча следил за его ловкими умелыми движениями, не вмешиваясь. Но молчание не было ни тягостным, ни враждебным. Отцом завещано действовать им сообща, не подставляя, а прикрывая друг друга, воля отца священна. А что и как сказать жене, Рейург уже продумал и никаких срывов или - не дай Огонь - недопониманий не ожидал. Он мог многое сказать о жене и хорошего, и плохого, но в одном убедился давно, ещё до женитьбы, почему и согласился с отцовским выбором. Дурой эта женщина никогда не была и свои интересы блюла свято. А чтобы интересы жены не противоречили интересам мужа... ну, так это уже его забота.
   Так всё в общем-то и вышло. Правда, с небольшими, как говорится, нюансами.
   Вернувшись с рыбалки, Рейург переоделся и вышел к общему завтраку спокойным и сдержанно весёлым. Всё как обычно, в обычный день, с предстоящими обычными хлопотами. И только в самом конце, когда нянька уже вошла забрать обоих мальчишек в детскую, и те вылезали из-за стола с неизбежным ронянием салфеток и ложек - малы всё-таки для взрослого стола, но пусть учатся - Рейург как бы невзначай сказал жене:
   - Постричь пора, обросли, как лохмачи.
   Жена и нянька обменялись мгновенными взглядами, нянька кивнула, и жена решилась уточнить:
   - Обоих?
   - Конечно, - даже как бы удивился Рейург и добил, чтобы никаких недомолвок: - Зачем разделять братьев. По новым законам им всё поровну.
   И на этом вроде бы всё закончилось. Воля отца священна, и никто никогда ни словом, ни намёком не посмеет противоречить ей. И сам отец, даже потом признав решение ошибочным, что, дескать, не того выбрал наследником, отправив лучшего в бастарды, а такое всегда возможно, ибо только Огню ведомо будущее, переиграть не сможет, решение принято и слово сказано. Нет, стоит ли записывать мальчишек близнецами или всё же оставить погодками, это ещё можно обдумать, но сути не изменит: они - единокровные братья и равны в наследстве, правах и обязанностях. А что старший должен быть заботлив и младший почтителен, ну, так при такой малой разнице в возрасте это малозначимо.
   Но Рейург видел, что жена не считает проблему исчерпанной, и ему стало даже интересно: и что она придумала? Кому из мальчишек и чего попросит сверх положенного?
   А день - обычный суматошный, заполненный повседневными делами - катился своим чередом. Посёлок, разумеется, уже всё знал от старосты. Новости были важные и - вот уж редкость! - не во вред, а потому обсуждались без слёз и причитаний, тихими обмолвками, чтоб не сглазить и не спугнуть. И, занятый обычными делами и хлопотами управляющего, Рейург спокойно ждал.
   Он был уверен, что знает жену и с лёгкостью предскажет любой, ну, почти любой её поступок. И всё же она сумела его удивить.
   Пришла к нему в кабинет поздно вечером, после ужина, показывая, что разговор предстоит серьёзный и по делу, но сугубо семейному. Села за стол напротив и без паузы, очень спокойным, но не терпящим возражений тоном начала:
   - Я хочу ребёнка. Своего ребёнка.
   А вот такого зачина Рейург не ожидал. Бесплодие жены, вернее, слишком высокая вероятность рождения больного или даже нежизнеспособного, были ему давно известны, его об этом предупредили ещё до свадьбы, и по взаимному безмолвному согласию они и построили свою жизнь. И вдруг теперь... Она что...?!
   Жена, не отводя от него взгляда, качнула головой с тщательно уложенными в фигурный узел чёрными, без единой сединки, волосами, безмолвно подтвердив, что, нет, ничего с её здоровьем не изменилось. А вслух сказала:
   - Коша беременна.
   Рейург поморщился, открыл рот, но жена жестом остановила его и продолжила.
   - Этот ребёнок будет моим. Кто бы ни родился, я заберу... Сразу. И выкормлю сама.
   Рейург медленно кивнул и всё же уточнил:
   - И тебе всё равно, кто отец?
   Жена слабо улыбнулась.
   - Коша сама не знает. Как всегда. И... у неё все черноглазые получаются. А волосы... мальчика подстрижём, а девочку подкрасим. Как все делают.
   Рейург снова кивнул. Да, в этом ничего такого необычного нет, тоже... от века ведётся. Что ж... если ей это так надо... Можно понять. А вот насчёт того, что сама выкормит, надо уточнить прямо сейчас.
   Но они женаты уже много лет, и она сама заговорила об этом.
   - Её приданое или его учёба на мне. Полностью. И свою материнскую долю мальчики тоже получат. Всем поровну.
   Рейург молча достал из ящика стола чашу для возжиганий. Клятва на Огне - самая прочная, за её нарушение карает Огонь до седьмого колена.
   После клятвы, жена ушла, а он ещё немного посидел, разглядывая медленно остывающую ритуальную чашу. Трое детей... конечно, вырастить троих труднее, чем двоих, но... Как любил говорить отец, бывает и хуже. Но надо будет и себя приструнить, а то только начни, признавать да забирать, как из лукошка посыплются. Да ещё с этими переменами да послаблениями с использованием местных условий... Рейург коснулся пальцами уже остывшего края и пробормотал положенную в такой ситуации - он не первый и не последний, кому приходилось решать о количестве детей - молитву. Вот теперь, действительно всё. А дальше... дальнейшее только Огню ведомо.
  
   Несмотря на обилие курьеров - и откуда их столько в Рабском Ведомстве? - и вдруг зашмыгавших в разных направлениях легковушек, рейс у Гаора закончился вполне благополучно. Всё развёз, заказы собрал, в Заведение заехал, опять же пообедал, потрепался, отдохнул немного душой и телом, а, когда и куда исчез из бардачка белый заклеенный конверт с исписанным листом внутри, не видел, не знает, да и был ли тот конверт... Не его это печаль, и мысли не его. А вот про тех же курьеров, вернее про бумаги, что хозяевам да господам развозят, интересные вещи рассказывают. Пока всё больше про посёлки, но и в усадьбы, которые побольше да побогаче, распоряжения завезли. А какие "круги по воде" пойдут от отправленного им белого конверта, он совсем не думал.
   В усадьбе его встретил встревоженный Тихоня. Да и остальные... не сказать, чтоб уж очень, но... заметно.
   - Ну? - сразу потребовал Гаор от Тихони. - Вываливай.
   - Майор приезжал, - выдохнул Тихоня. - С зелёными петлицами.
   Так, майор - не курьер, это действительно серьёзно.
   - И...
   - Сидели, вино пили, меня дёрнули подавать им, - Тихоня судорожно сглотнул.
   - Ну и что, - с несколько нарочитым небрежением пожал плечами Гаор. - Впервой тебе, что ли?
   Тихоня вздохнул и признался.
   - Испугался я. Ну, что осмотр предпродажный.
   - Это да, - согласился Гаор. - Это страшно. Но обошлось и ладноть. И всё?
   - Всем имена в карточки вписывают. Ну, прозвища, - Тихоня вздохнул. - И родителей. А я ж... Мне-то как?
   - А... ну да, - сообразил Гаор. - Ты ж из Амрокса, верно?
   Тихоня мрачно кивнул. Да, своих родных и кровных матери и отца "галчонок" помнить не должен, ему для этого память выжигают, и матки с вотчимом тоже быть не может, сразу из Амрокса в хозяйскую волю попадает.
   - А... Старшая Мать что говорит?
   Тихоня снова вздохнул.
   - Сказала, что подумает.
   - Ну так и чего? Как скажет тебе, так и будет, - облегчённо улыбнулся Гаор.
   Тихоня кивнул и несмело спросил:
   - А у тебя?
   Ответить Гаор не успел.
   - А чего у него, - в гараж решительно вошла Нянька. - Обращённый он, у него и так в карте всё прописано. Хватит языками воздух молоть, работать надо, а то обоим ввалят. Рыжий, на отчёт беги.
   - Есть! - Гаор вполне серьёзно щёлкнул каблуками, вытягиваясь в уставную стойку.
   - То-то, - Нянька повернулась к Тихоне. - Мать совсем не помнишь? - Тихоня молча мотнул головой. - Ну так, красивая, небось, была, вот и запишут пускай Красавицей, понял? А вотчимом... ты вот про садовника поминал, что учил тебя. Вот и скажешь, что Садовник.
   - Так, вотчим... - несмело начал Тихоня.
   Но Нянька решительно перебила:
   - Не тот отец, кто зачал, а тот, кто на ум наставил.
   Тихоня обрадованно кивнул.
   - Понял. Садовник и Красавица, так? А...
   - А больше тебя ни о чём и спрашивать не будут, - отмахнулась Нянька и тут заметила, что Гаор так и стоит в дверях гаража. - А ты где должон быть?! Ах ты, гультяй, шавуй мамкин, а ну, брысь бегом, пока я вицу не взяла.
   На этот раз Гаор послушался и побежал в дом сдавать отчёт, накладные и бланки заказов. А в голове вертелось: имена его родителей в его карте, значит, и имя матери там должно быть, как бы исхитриться и поглядеть.
  
   А круги по воде пошли. И очень неожиданные для всех.
   Плотный белый конверт без адреса и марки спокойно лежал в середине стопки ежедневной почты, выгребаемой первым пришедшим в редакцию из почтового ящика и сваливаемой для разбора на редакторский стол. Сегодня, как, впрочем, в большинство дней, таким первым был Арпан. И почту он свалил на свой стол. Стопка не показалась ему особо толстой, значит, ничего такого... счета, уведомления, опять счета, это... из "Союза журналистов", потом посмотрим, из "Ведомства юстиции", из... Арпан перевёл дыхание, заставил себя, не вскрывая, тщательно осмотреть конверт. Оно?!
   - Оно, - не вопросом, а утверждением прозвучал рядом голос Туала, и Арпан кивнул, судорожно сглотнув.
   Вся наполовину разобранная стопка как сама собой сдвинулась на край стола, и они сели читать. Незаметно вошла и присоединилась к ним Моорна.
   Читали молча, не комментируя и даже не переглядываясь. Дочитав, Арпан, как и раньше, отдал текст Моорне для переписывания и стал искать в макете завтрашнего номера место. Туал молча стоял рядом, наблюдая за его работой.
   - Ну и...? - спросил, не отрываясь от работы, Арпан.
   - Чаша возжиганий далеко? - ответил неожиданным вопросом Туал.
   Арпан удивлённо поднял голову
   -Мне в детстве, - нехотя ответил Туал, - делали. Переливание крови. И у брата... обоих сыновей на таблетках... кровяного концентрата тащат.
   Арпан медленно кивнул.
   - Да. Безымянная благодарность, правильно.
   - Безымянному спасителю, - уточнил Туал. - Я не верю, но... хоть что-то.
   - Хоть это, - согласился Арпан, отодвигая бумаги и доставая из ящика стола чашу. - У меня тоже... есть за что.
   Когда Моорна принесла переписанный текст, она, увидев остывающую чашу, не удивилась, а просто сказала:
   - Я сегодня в Храм зайду. Закажу молитву.
   - Аванс... - начал Арпан, но она мотнула головой.
   - Деньги у меня есть, как раз на малую молитву хватит.
   Повторили по опять же установившейся сама собой традиции возжигание, сжигая исписанный Гаором лист и перешли к текущим делам.
  
   Его Огненное Великолепие Воистину Сверкающий Глава Храма и Хранитель Священного Огня никогда не отступал от заведённого когда-то многовекового порядка, что глава - семьи, рода, династии, страны, храма и так далее - сам лично занимается достоянием порученной ему судьбой семьи и так далее. А потому лично просматривал не ежедневные, но подекадные сводки расходов и доходов всех храмов страны, сведённых в единую таблицу. Стоящий наготове для дачи любых требуемых пояснений Казначей Храма скромно прятал под надвинутым на лицо согласно Храмовому Уставу капюшоном довольную улыбку: декадные расходы вполне обычны и не увеличились ни на сотку, а вот доходы заметно выросли где-то на десятки, а где-то и на сотни гемов, и почти во всех храмах, и больше всего в Аргате, наглядно опровергая досужие вымыслы об ослаблении веры у столичных жителей.
   - Благодарю, - кивнул Сверкающий, отпуская Казначея.
   Тот поклонился и исчез. А на его месте возник как сам собой другой, в простом ничем не украшенном одеянии, но с откинутым капюшоном.
   - Что скажешь?
   - Благодарность безымянному спасителю. Их давно не заказывали. И никогда в таком количестве.
   - С чего бы вдруг? - усмехнулся Сверкающий. - Человек неблагодарен по сути своей.
   - Я думаю, - немногим, совсем немногим в Храме дозволялись такие дерзкие, почти еретические слова, но Сверкающий кивнул, разрешая продолжать. - Это из-за статьи. Началось в Аргате, потому что газета столичная, а потом и поползло перепечатками и посылками.
   Перед Сверкающим поверх таблицы лёг газетный лист. Нужная статья обведена красным.
   - "Эхо"? - не скрыл удивления Сверкающий. - Вот не ждал. Испугались последнего штрафа? - пробормотал он, приступая к чтению.
   Прочитал быстро, неопределённо хмыкнул и стал перечитывать уже медленно, явно не столько вникая в текст, сколько обдумывая реакцию.
   - Мы одобряем, - произнёс он наконец, - поддерживаем, но не призываем.
   Собеседник понимающе кивнул: действительно такой газете, как "Эхо" открытая поддержка Храма не нужна и даже... нет, всё понятно. Он сдержанно поклонился, накинул капюшон, закрывая согласно Уставу лицо, и исчез.
   Лёгким движением руки Глава Храма вызвал своего секретаря-референта.
   - Мне нужна подборка его статей, - он кивком показал на всё ещё лежащий на столе газетный лист. - И о нём самом. Всё, что найдёшь.
   - Исполню с радостным усердием, - ответил уставной фразой секретарь, забирая газету и перекладывая сводку-таблицу в соответствующую папку.
   Оставшись в одиночестве, Глава ещё какое-то время сидел неподвижно, разглядывая блестящую, отполированную не ремесленником, а самим временем, толстую столешницу. Что ж, похоже... похоже, процесс набирает... не скорость, а направление. И мощь. Разумеется, никто ничего впрямую не скажет, но разумный догадывается и разумеет. Да, старое должно сгорать и становиться пеплом, но нельзя дать угаснуть костру. Задумано неплохо и начато... разумно. Но надо продумать все возможные варианты дальнейшего.
  
   Венн Арм дочитал статью, восхищённо покрутил головой и вложил газетный лист в предназначенную для этой подборки папку. Ну, надо же! Нашёл Рыжий как сказать, чтоб всех пробрало и чтоб придраться было не к чему. Даже Храму. А что Храму, им прямая выгода, у всех что-то такое было, все помчались замаливать. Неблагодарность - один из самых страшных грехов, нарушение Огненной Справедливости. И знаешь, что это только слова, значки на пергаменте и звуки, а внутри царапает. Каждому да воздастся... всё, сотворённое тобой, вернётся к тебе... ага, как же! А если подумать и вспомнить, то так и получается. Подобное порождается подобным и порождает подобное дальше... Ох, сколько сейчас по всей стране вспоминают уроки Огненного Закона, судорожно листают молитвенники, отыскивая подходящий текст, стирают пыль с чаш для возжигания, разводят огонь в семейных очагах и пересчитывают гемы с сотками для оплаты службы в ближайшем храме. Ну, сами мы в храм не пойдём, а вот по-домашнему... хуже не будет.
   Посмеиваясь над самим собой, что оказался податлив и суеверен, Венн встал из-за стола.
   Чаша для возжиганий стояла на своём, предписанном внутренним Уставом месте. Зажигалка с эмблемой Храма и мешочек с горючим рядом. Несколько привычных, вернее, заученных ещё в детстве движений, и красный, стремительно светлеющий до белизны огонёк распрямил язычки в тёмной металлически блестящей глубине, засветился, наливаясь красным горячим светом, резной край. Губы произносили заученные ещё в детстве с голоса деда слова, а мысли были совсем о другом. Храм - очень опасный враг и очень серьёзный союзник. Надёжный... как все союзники. И опять вспомним деда, и его усмешку, когда тот проверял его домашнюю работу - пересказ заданного по истории параграфа о том, как король Второй династии Тёмных веков отправил посольство к соседям с предложением союза, а, выслушав отчёт, сказал: "Один у меня союзник - моё войско". Дедовская усмешка задела и даже обидела, урок-то выучен, всё сказано, как в учебнике, ни в именах, ни в датах не ошибся, не над чем насмехаться - удивительно, как хорошо помнятся детские обиды - и он попытался возразить, что, дескать, разве не так? Дед переглянулся с отцом и ответил, улыбаясь, но серьёзно, что в учебнике опущен конец, что, произнеся поистине великие слова, король приказал казнить всё посольство, потому что, а вот это уже запомнилось дословно: "Отсутствие союзников - свидетельство и доказательство непрофессионализма, некомпетентности и прямого предательства сразу трёх служб. Дипломатии, разведки и контрразведки". А отец кивнул и добавил, что верно для королевства, то верно и для человека. Да и он сам в этом потом не раз убеждался. Так что... прочитаем ещё одну молитву, персонально за Рыжего, давшего такого, пусть временного, пусть негласного, но союзника. Ибо главное в союзнике - не его помощь, а отсутствие помех. Храм не будет мешать. Ни сейчас, ни потом, вернее, пока будет иметь от процесса свою выгоду. А выгода очень серьёзная - резкое увеличение паствы, приученной к послушанию, а насколько искренне верующей... а это уже проблема храмовников. Если они посчитают это проблемой. Людские ресурсы... Ведомству Крови может не понравиться, а оно... вот пусть оно и бодается с Храмом. А Рыжему... сделаем небольшой перерыв, чтобы проработала эта статья, а... да, ближе к осени снова приоткроем канал.
   Когда огонёк в чаше погас, исчерпав запас горючего, Венн аккуратно убрал все следы проведённого ритуала, сделал несколько успокаивающих упражнений и вернулся к текущим делам.
  
   Белые кафельные стены, белый кафельный пол, белая блестящая до стерильности мебель, белые одежды, перчатки и лицевые повязки не сняты, а слегка сдвинуты, маленький перерыв, несколько долей передышки, возможность отвлечься и просто поболтать. Хотя, как у всех профессионалов, любой разговор почти мгновенно сведётся к рабочим темам.
   - Коллега, читали?
   - Чего это вас потянуло на бульварное чтиво?
   - "Эхо" можно назвать по-всякому, но не бульварным. Серьёзная газета.
   - Однако публикует такую чушь.
   - Значит, всё-таки читали!
   - Жена подсунула. А потом выгребла заначку и помчалась в Храм. Замаливать. Видите ли, у её брата болен сын, нужна повторная пересадка, ну, вы понимаете.
   - И вы...
   - Конечно, я не стал спорить, пускай её. От одного молебна не обеднею. Но возносить благодарность биомассе... рассматривать организмы, даже особи, как полноценных личностей, почти людей... Это и есть бульварщина, коллега. Уж мы-то с вами нагляделись. Храму, конечно, прямая выгода, а нам...
   - Да, это может стать помехой.
   - Вы опасаетесь, что свернут исследования?
   - Не думаю, вернее, надеюсь, что начальство не читает эти статейки.
   - А если и читает, то руководствуется разумом, а не сопливыми истериками журналюг.
   - И прочей либеральной чепухой о равенстве...
   - Свобода, равенство и братство?
   - Коллега, коллега, в приличном обществе и такие выражения!
   Дружный смех.
   - Позволю себе вмешаться, коллеги. С суевериями и предрассудками надо считаться. Если Храм не выступил против, то не следует столь открыто фрондировать. Проведём общую молитву. А чтоб не отрываться от работы, храмовник у нас, если вы не забыли, свой, отслужит заочную благодарность безымянным спасителям. И никаких к нам претензий.
   - Да, это разумно.
   У них работа, просто это их работа, любимая и хорошо оплачиваема. И даже есть высокая цель - спасение людей. Людей, а не тех организмов и особей, что лежат на каталках и содержатся в специальных камерах. Те только похожи, внешне, физиологически, и не более. Потому что, если думать иначе, то надо или сойти с ума, или... Нет, лучше думать, как положено, ибо ещё в школе на уроках Закона Огня заучено: "О несбыточном не мечтай, неположенного не делай, о запретном не думай". Или вообще не думать.
  

* * *

   Лето - всегда суматошно и монотонно одновременно. Накатывают одно за другим полевые, садовые и огородные дела. И каждый год одно и тоже и каждый раз на особицу. А ещё скотина, и птица, да и другое всякое и разное. Только успевай крутиться и поспевать. А тут ещё вдруг такое, что приходится всё бросать как есть, потому как не каждый год такое, и надо не упустить, и поспеть...
   ...За воротами раздался короткий нетерпеливый гудок, радостно залаял Полкан, и Тумак, оказавшийся как раз неподалёку, распахнул ворота. Хозяйская легковушка влетела во двор и, круто развернувшись, замерла напротив гаража. Вроде бы ничего уж особо такого необычного, но все как-то сразу оказались во дворе: с чего это хозяин...
   Выскочив из машины, Коррант радостно огляделся и заорал:
   - Нянька! Спишь, что ли?
   - Да здесь я, - сдержанно ответила Нянька, спускаясь с кухонного крыльца. - С приездом, хозяин.
   - Да ладно тебе, кладовки давно смотрела? Вешала там, бочки...
   - Неужто выпало?! - искренне ахнула Нянька.
   - Выпало-выпало, - засмеялся Коррант.
   Всплеснула руками Большуха, радостно заржал Тумак, его поддержали радостным гомоном и смехом остальные мужчины и женщины.
   Гаор, работавший в гараже вместе с Тихоней, вышел сразу, чтобы принять машину, и теперь недоумевающе разглядывал закипающее во дворе общее веселье. Тихоня тоже явно ничего не знал и не понимал, и неуверенно улыбался, стоя рядом с Гаором.
   - Давай, Нянька, - наконец перешёл к внятным приказам хозяин. - Послезавтра перед рассветом выедем, чтоб всё было.
   - Сделаю, а как же, - кивала Нянька, - всё будет в исправности.
   - Ну, то-то, - Коррант, уже взбежав на крыльцо, обернулся. - Да, Рыжий!
   - Я! - гаркнул по армейской привычке Гаор, подбегая на хозяйский, как на офицерский зов.
   - Легковушку обиходишь и готовь малый фургон, хотя... нет, давай большой.
   - Есть готовить большой фургон, - бодро отрапортовал Гаор, здраво рассуждая, что к чему и чего готовить, он у Няньки узнает, не к хозяину же с вопросами лезть, да и остальные, похоже, все всё понимают.
   Во дворе уже закипала весёлая суматошная суета, и Гаор бросил легковушку на Тихоню - в гараж-то завести сумеет, не впервой уже мальцу, а сам рванулся перехватить Няньку и получить, так сказать, полные вводные. Как и главное - к чему - готовить большой фургон.
   Догнал он её у дальней, обычно закрытой кладовки.
   - Старшая Мать...
   - Ну чего тебе?! - недовольно бросила она, не оборачиваясь и возясь с большим навесным замком.
   - Так чего это?
   - Чего-чего? Неужто не знаешь. Жеребий нам выпал.
   Замок наконец и явно нехотя звякнул, высвобождая дужку, и Нянька оглянулась. Удивлённо оглядела Гаора, а потом понимающе кивнула.
   - И впрямь не знаешь. Ну да, и откуда тебе знать. Это наше тут, издавна заведённое.
   Она распахнула дверь и громко чихнула от взвившейся столбом пыли. Гаор увидел штабель пузатых бочек, ещё ящики, стопки пустых и набитых мешков, какие-то на первый взгляд непонятные деревяшки.
   - Тумак! - громко позвала Нянька. - Где ты там? Давай, вешала посмотри и к гаражу снеси. А ты чего стоишь? - опять напустилась она на Гаора. - На Старое озеро жребий получили, будем рыбу ловить, да на месте и сушить, и солить, и подкоптим разом. Вот и готовь большой фургон, чтоб всё загрузить
   - Понял, - кивнул Гаор.
   Подошедший Тумак ловко и, явно зная, что здесь где и как, полез в сарай.
   - Щас я всё вытащу, посмотрю, чего надо, - пыхтел он, отодвигая штабель небольших, но тяжёлых туго набитых мешков, - и подправлю, а ты мальца подошли, чтоб к гаражу таскал.
   - Понял, - повторил Гаор и побежал к гаражу. Так, значит, сразу большой фургон освободить от всего, Тихоню на перетаску, а легковушку мимоходом... Посмотрим...
   Оказалось, что без него Тихоня успел не только завести легковушку в гараж, но и узнать, из-за чего такая суета. Как говорится, там словечко, там обмолвка, и сложилось Старое озеро, а по-нашенски Матёрое рыбой богато и издавна считается общим, и на ловлю туда, а ловля большая, сетями, не удочками, ездят не поодиночке, а усадьбами и посёлками, но по жребию, не больше дюжины чтоб за раз, а кто жребий вытянул, тому шесть лет в жеребьёвке не участвовать, и не на день, не на два, а на полную декаду поедем, чтоб и наловить, и обработать сразу, так что...
   - Что, и всей усадьбой едем? - перебил его Гаор.
   Тихоня вздохнул.
   - Хозяин скажет.
   Ну да - сразу понял Гаор - скотину-то с собой не возьмёшь, и сад с огородом тоже, так что Сивко с Чубарём не поедут, из баб...
   - Хозяйка едет? - решил он уточнить.
   Тихоня пожал плечами.
   - Ладно, - Гаор поглядел на удручённое лицо Тихони и усмехнулся. Понятно, что мальцу смерть как хочется в поездку, но решает хозяин, а просить и бессмысленно, и опасно: в такой горячке не с той стороны подошёл - такого огребёшь, что мало не будет. - Иди, Тумаку помоги.
   - Ага, - кивнул Тихоня, срываясь с места.
  
   У себя в кабинете Коррант быстро просматривал бумаги. Конечно, это срыв поставок, но жребий на Озеро - чистый форс-мажор, все всё понимают, а по возвращении компенсируем и даже... да, можно небольшую компенсацию, тем более, что... ага, точно, из этих посёлков тоже едут, так что на две претензии меньше.
   Со двора доносился шум согласной, несмотря ни на что работы, и Гирра с его рёвом уже не слышно. То ли успокоили, то ли сам понял, что есть такие "нет", которые ни рёвом, ни чем-либо другим не изменишь. Пусть привыкает.
   В дверь заглянула Гройна.
   - Да? - бросил, не отрываясь от бумаг, Коррант.
   Жена вошла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
   - Ты берёшь Гарда?
   - Да, - даже несколько удивлённо ответил Ридург. - Ему пора привыкать.
   - Тогда возьми Тихоню.
   - Его-то зачем? - Ридург поднял голову.
   Гройна улыбнулась.
   - Ты будешь с другими усадебниками и управляющими, Гард для этой компании мал. Он вам будет мешать, и ему ваши дела неинтересны. Сыновей в его возрасте мало, и не знаю, возьмут ли их, да и... не все из них, по-моему, будут хорошей компанией для мальчика. С кем он там будет? С Рыжим и Тумаком? У них тоже своя компания, и Гард там лишний.
   Коррант кивнул. Немного по-женски многословно, но она права.
   - Хорошо, так и сделаю.
   Гройна улыбнулась.
   - Скажи об этом сейчас, а то Гард уже за Нянькой бегает. Не надо, чтобы вышло по её слову.
   И опять она права! Как бы там ни было на самом деле, но внешне должно быть, как положено.
  
   Гард вернулся из очередной поездки на велосипеде - сам себе установил на лето норму ежедневных тренировок, да и не в одиночку, нашлись ещё любители - и сначала удивился беготне и суете на заднем дворе, а, узнав причину, бросил велосипед на руки Тихоне и кинулся к Няньке.
   Та вместе с Большухой суетилась и копалась в продуктовой кладовке, и Гард слова не успел сказать, как его прогнали:
   - Отстань! Не до тебя сейчас!
   Гард всё-таки попытался вставить в перечисление необходимых в поездке продуктов своё, но его опять прогнали, правда, уже не в никуда, а по адресу.
   - К отцу иди, он решает.
   У Гарда на языке завертелось, что отец всегда по её слову делает, но в последнее мгновение благоразумно удержался и поплёлся в гараж.
   Свой велосипед он обнаружил стоящим снаружи у стены, а внутри... внутри загружали большой фургон. И Рыжий, втаскивая и пристраивая в кузове очередной туго набитый мешок, бросил:
   - Или помогай, или уйди.
   Ну, что Рыжий - невежа и солдафон, "тупарь строевой", как называют в училище инструктора по военной подготовке, это давно известно и дождаться от него положенного уже по возрасту "хозяйчика", так скорее снег летом выпадет, но вот сейчас уйти - это полностью потерять возможность подкатиться к Няньке с просьбой. А тут очень удачно ввалился Тихоня с охапкой деревянных... палок, не палок, но явно для чего-то нужных.
   - Тумак велел их стоймя, - выдохнул Тихоня, сваливая ношу у задних колёс.
   - Так... чего... кладёшь...? - прорычал Рыжий, перемежая слова ругательствами.
   Но по тону ругань была не злой, и Гард стал вместе с Тихоней подавать в кузов...
   - Вешала, - пояснил Тихоня шёпотом.
   Гард изобразил понимающий кивок.
   Вбежала зарёванная Малуша с мешочком.
   - Вот, - всхлипнула она, - это для засолки приправы. Вместе с солью положи.
   Гаор посмотрел на неё и усмехнулся.
   - Что, не берут?
   - Ага, - снова всхлипнула Малуша. - Туда только во взрослом, и то не всех.
   И убежала. Тихоня и Гард одновременно и очень похоже вздохнули. Гаор посмотрел на них, хмыкнул, но промолчал. Что сам он едет - это понятно: кому попало большой фургон не доверят, а самому хозяину... шофёрить невместно, ни по званию, ни по должности. Из мужиков наверняка Тумак будет и либо Сизарь, либо Лузга. Сивко и Чубарь при своих делах, Джадд - так того и вовсе даже за забор не выпускают. И как раз - только вспомнил, а они и тут - Джадд и Сизарь втащили переносной генератор. Джадд сунул в руки Гаора мешок с необходимыми причиндалами, моток провода и сразу ушёл, даже не поглядев в сторону застывшего Тихони, а Сизарь остался и выдохнул, отдуваясь.
   - Вот, хозяин велел, чтоб ты показал, чего и как, ну, чтоб я сменщиком к тебе был.
   - Понятно, - кивнул Гаор. - Ну давай.
   Значит, Сизарь едет. Неплохо, мужик старательный и не шебутной. Сработаемся!
   - А вы чего тут? - в гараж рывком вошёл Коррант, с порога обрушившись на Тихоню и Гарда. - Дела нет? Так я найду. Тихоня, к Тумаку живо, - и тот тут же проворно исчез, не дожидаясь распоряжений о "горячих" за неисполнительность, да и сама по себе хозяйская рука тяжёлая, не легче, чем у Рыжего. - Гард, генератор на тебе будет. Рыжий, справится?
   Гаор чуть-чуть демонстративно задумался и пожал плечами.
   - Да, вроде должен, хозяин. Не первокурсник уже.
   - Отец, так я... - Гард даже задохнулся.
   - Ты, ты, - нетерпеливо отмахнулся от него Коррант. - Да, едешь, всё, за дело!
   И вышел.
   Гаор, покопавшись в переданном Джаддом мешке, вытащил пухлую книжечку инструкции-рекомендации и сунул её Гарду.
   - Вот, изучайте и разбирайтесь.
   Сизарь хмыкнул, глядя на Гарда.
   - Рыжий, ты только и сам... а то если запорем чего, так...
   - Мало не будет, - кивнул Гаор.
   Гард пропустил насмешку мимо ушей, судорожно листая книгу. Ведь не только самому разобраться, но и Сизаря научить... если не справишься, отец... ой, лучше не думать.
   Пробегая через двор Тихоня покосился на открытую дверь каморки Джадда и вздохнул. Как же неладно вышло, понятно, что Джадд на него сердит, но кто же думал, что из-за, ведь, если честно, то пустяка хозяин так вызверится. И дело не в том, что самому перепало от хозяина, хотя было, конечно, больно, рука у хозяина надо признать умелая, синяков нет, а болело долго, знакомая штука, и Резаный и Старший это тоже здорово умели, стоп, об этом нельзя вспоминать, а то ещё обмолвишься ненароком, но неужели и хозяин это знает, это каких же он войск капитан, да это-то ладно, а вот, что и Рыжий, и Старшая Мать не посочувствовали, а Рыжему так ведь тоже досталось, и ведь и впрямь из-за пустяка, ну, стал он бегать в свободную долю к Джадду поболтать по-айгрински, ведь ни о чём серьёзном и речи не шло, так, стихи друг другу читали, известная ведь игра: две строчки от тебя, две строчки тебе в ответ, и наоборот, не знаешь продолжения - получи щелчок в лоб, он с Новеньким так в камере играл, и Старший не запретил им, а тут... ну, заигрались и не заметили, как хозяин вошёл, так и не предупредил никто, он ведь даже не просто так сидел у Джадда, а ждал, когда тот ремни крепёжные для малого фургона закончит, ничего запретного не делал, все ж вот так между делом треплются, язык с руками очень даже могут в разных режимах работать, и никогда это не запрещалось, а тут... хозяин вошёл и встал, и что-то сказал, не по-айгрински, на каком-то другом языке, Джадд даже побледнел до желтизны и ремень выронил, и началось. Оплеухи да затрещины, сначала каждому, а потом его выгнали в гараж, а хозяин остался в шорницкой и дверь закрыл, и только удары слышны и как кто-то, ну, Джадд, понятно, не хозяин же, падает, а потом Джадд вскрикнул, коротко, но так страшно... он не успел даже рассказать Рыжему о случившемся, как хозяин уже в гараж пришёл и сначала побил Рыжего, приговаривая: "Следи за мальцом", а потом Рыжего выгнал и его, уже молча, ничего не объясняя... и потом никто ничего ему не объяснил, почему, за что, а Джадд двое суток не выходил из своей каморки, еду ему Цветна туда носила и возвращалась заплаканной, Джадд теперь вовсе ни с кем не разговаривает и не глядит ни на кого...
   - Давай теперь эти два сюда, - вырвал его из мыслей голос Тумака. - А это в гараж снеси, без меня не укладывайте. Понял?
   - Ага, - кивнул Тихоня, принимая на руки длинный продолговатый свёрток из переплетённых тонких верёвок. Гамаки? Зачем? В гамаках спать будем? Или... да это же сети! - догадался он по пути в гараж.
  
   Проверив, как идёт подготовка к поездке, вернее, убедившись в который раз, что у Няньки всё "под контролем", Коррант вернулся в дом и снова засел за бумаги. Судя по лёгкому шуму в коридоре, к нему опять попытался прорваться Гирр, но мальчишку вовремя перехватили. Вот упрямец! - усмехнулся Ридург. Своего не упустит и чужое постарается прихватить. В жизни оно, конечно, полезно, но рискованно, не умеет ещё последствия просчитывать, мальчишка совсем, надо будет этим заняться, пока на своих не перекинулся, а то по новым Законам Крови... многое из прежнего стало неактуальным, но возникли новые... варианты с нюансами. Но это пока побоку, Гард уже, можно считать, сделан и к жизни готов, а Гриданг и Гирр - ещё малы, там работать и работать. А с девочками... с осени их уже на детские праздники нужно будет вывозить, пусть к ним приглядятся и сами чтоб учились... приглядываться, десять и восемь лет - самое время начать.
   Мысли о детях всегда доставляли удовольствие и никогда не мешали работе. Закончив с бумагами по заказам и рейсам, он ещё раз бегло просмотрел карточки на рабов, тьфу ты, опекаемых. Да, всё к будущей перерегистрации сделано, спасибо майору, что приехал, лично пояснил, подсказал и вообще... надо будет его отблагодарить сверх уплаченного за консультацию. А на Озере и с остальными можно будет многое обговорить. И ведь и впрямь... прослеживается тенденция, но о ней если и говорить, то только с бывшими сослуживцами, и то не со всеми, а... ладно, опять же осенью съезжу в Аргат, там и обсудим, своим... малым штабом. Потому как если тенденция, то... вот именно.
   Коррант усмехнулся, убирая бумаги в сейф. Посмотрел на часы. Так, интересно: обед будет вовремя, или Малуша так и ревёт на кухне на пару с Трёпкой. Что их не берут. И вырастут - не возьму. Малуша - уже слишком большая ценность, чтоб её стольким показывать, её скоро на переклёпку везти, а про то, как "зелёные петлицы" мухлюют на переклёпках, подменяя... хм, особей, историй предостаточно. Номер совпадает? Совпадает. И никакие претензии, что отвёз подростка уже обученного ремеслу, а получил слюнявого дурачка того же возраста, не принимаются. Правда, теперь с новыми карточками, где вписаны ещё и прозвища, такие схемы так легко не сработают. Не исключено, что и затеяна перерегистрация именно для этого. Интересно, это какой высокопоставленной сволочи таким образом хвост прищемили, или наоборот: пострадавший настолько влиятелен, что поставил на уши не самое слабое Ведомство? Но в любом случае, Ведомство где-то сильно зарвалось и ему дают таким образом укорот, как говорят по-поселковому.
   Часы гулко отбили время, и в кабинет заглянула Гройна.
   - Обед на столе.
   - Иду, - Коррант закрыл дверку сейфа, привычно повернул все рукоятки и задвинул на место маскировочную сдвижную полку с храмовыми безделушками.
   Семейный будничный обед, сытный, достаточно вкусный, но без особых изысков. Гирр искоса неприязненно поглядывал на лучащегося радостью Гарда, но молчал, понимая, что любые высказывания на счёт поездки - Гард же тоже бастард, ну и что, что старше - ничего, кроме новых неприятностей не дадут. Коррант переглянулся с Гройной, и та кивнула: да, она поговорит с Гирром, мальчишка действительно немного заигрался в своих претензиях на лидерство, надо дать лёгкую, но достаточно внушительную осадку.
   После обеда прежде, чем лечь отдыхать, Коррант зашёл на рабскую кухню, оглядел рабов, сидящих за столом и положивших при его появлении ложки, и перечислил едущих на Озеро: Рыжий, Тумак, Сизарь и Тихоня, а из баб Большуха, Красава и Жданка, полюбовался задохнувшимся от радости до обалдения Тихоней, поймал краем глаза одобрительный кивок Няньки и ушёл. А в рабской кухне закипело сдерживаемое, чтоб не сглазить и не накликать, веселье.
   Правда, обе девчонки - Малуша и Трёпка разревелись. Пришлось прицыкнуть, что Малуша уже вот-вот на переклёпку поедет, хватит за маткин подол цепляться, а Трёпке и вовсе подзатыльник отвесить, чтоб поняла: нечего ей там делать, мужики не играться, а работать едут, все при деле будут, а по ловле да заготовке она и не умеет ничего толком. Куконя при хозяйских детях, Белёна с Милушей в комнатах, Цветна с дитём у груди, так об них и речи нет, как и о Сивко с Чубарём, а вот Старшей Матери и Басёне с Балушей придётся за всех уехавших крутиться, да и Лузге с Джаддом тоже. Джадд, услышав своё имя, только слегка, еле заметно кивнул, показывая, что понял и принял. Орешка он, как уже повелось, опять держал у себя на коленях и подкармливал, давая тому облизывать свою ложку, но молча.
   После обеда мужики сели покурить на крыльце, даже Джадд вышел со всеми. Разговор пошёл об Озере, что и как там бывает. Тумак туда ещё мальцом, только-только взрослую переклёпку прошёл, пару раз съездил с хозяином, а потом его в аренду другим, у которых своего мастера нет, на ловлю сдавали, так что... слушали его внимательно. Знал Тумак много и всё по делу. Озеро-то не простое, а Матёрое, там всяко бывает, а рыбы на всю зиму, да и не на одну заготовить можно, насолить, насушить, да навялить, ну, и подкоптить, конечно, чтоб уже дома довести до ума, так что пускай мужики, кто остаётся, подготовят и погреб с ледником, и сарай для провешивания, и коптильню пусть посмотрят, всё ли там как надо, да Старшая Мать проследит, а ты и сам смотри, не жди, когда носом ткнут и мордой повозят, обидно ж будет, если и наловим, и привезём, а сохранить не сумеем, и Озёрный обидится, что его дары да попусту пропали...
   Тихоня слушал, даже приоткрыв рот, будто глотал всё сказанное. Незнакомые слова уже не смущали, сразу становясь понятными и привычными. Конечно, жаль, что Трёпку не берут, но и это понятно, да и, если честно, не до неё ему там будет, его, похоже, для старшего хозяйского сына берут, ну да, тот сам, ещё в первый же день по приезду на каникулы зашёл в гараж, увидел его и сразу:
   - О, а ты кто? - и не дожидаясь ответа. - Так это тебя вместо Лутошки для меня купили!
   Он тогда здорово испугался. Но хорошо, что Рыжий как раз из рейса вернулся и, поглядев, как тот с хозяйчиком разговаривает, немного успокоился. Что самого страшного не будет. А потом и вовсе, ну, не сдружились, понятно, какая дружба у раба с хозяином. Какая? А как у лошади со всадником. Сначала ты меня повози, а потом я на тебе поезжу, ага. Но Рыжий их обоих на равных гонял и жучил и в гараже, и на маленькой тренировочной площадке. И сам Гард оказался вполне разумным, не заносился, и с остальными рабами держался вполне... не то, чтобы уважительно, а... Тихоня замялся, мысленно подбирая нужное слово и чуть не упустил, что перекур закончился, и мужики стали расходиться-разбегаться по своим местам, да и Старшая Мать вышла на крыльцо поругаться на лентяев, что без команды задницы свои непоротые от досок не оторвут. Поспешая за Рыжим в гараж, Тихоня даже забыл о так и не найденном слове.
   А в гараже уже возился со своим велосипедом Гард, следуя древней пословице, что своего коня сам корми, чтобы знал тебя, а не конюха.
   Гаор быстро искоса глянул на него и удовлетворённо кивнул, одобряя сразу и что делается и как делается, и занялся фургоном, а Тихоню снова отправил к Тумаку подносить и подтаскивать.
   - Сейчас закончу и прибегу, - крикнул ему вслед Гард.
   Оглядев ещё раз велосипед, Гард старательно повесил его на кронштейны, а то Рыжий опять засунет куда-то за стеллаж с банками и канистрами, замучаешься вытаскивать, или вообще... ну, раз валяется бесхозное, так он колёса свинтил, разобрал и отнёс в "бросовую" кладовку, было дело, а отец только посмеялся и сказал, что так и надо учить, чтобы один раз и на всю оставшуюся жизнь, отец Рыжему вообще многое разрешает, так что... Гард аккуратно убрал инструменты и, обтирая руки ветошкой, спросил:
   - Рыжий, а Тихоня едет?
   В ответ из-под поднятого капота прозвучало что-то неразборчивое, но утвердительное.
   - Я у Тумака буду, ну, если что... - бросил, уже выбегая, Гард.
   Конечно, он Рыжему не подчинён и отчитываться не должен, но... додумать не успел, увидев Тихоню, уже нагруженного сразу тремя большими, но похоже, не очень тяжёлыми мешками. Хотел помочь, забрать хотя бы один, да Сивко перехватил, что выключатель в молочарне расшатался, надо подкрутить, пока никого током не шибануло. Пришлось туда бежать. А всё правильно, он это ещё когда умел, и ещё в прошлое лето отец ему так и сказал, что все штепселя, розетки и выключатели на нём.
   Всё подворье бегало, суетилось, шумело и готовилось. Как, впрочем, и во всех остальных, кому выпал жребий.
   С утра гонка и суета продолжились, казалось, с новой силой. Выехать до рассвета придётся, так что к вечеру... какое там к вечеру, днём чтоб уже всё готово было... это к обеду, что ли ча?... а ты думал...
   Гаор заканчивал укладку в кузове фургона, везут-то многое, да ещё и для людей место надо оставить, чтоб хоть сидя ехали, а там...
   - Ночевать на воздухе будем, - объяснил Тумак, - так что спальное не нужно.
   - Понятно, - кивнул Гаор. - А хозяин?
   - А для него вона, палаточка, - Тумак кивком показал на по-армейски свёрнутую плащ-палатку. - Ну, и хозяйчику мешок спальный. А мы и на травке да под кустиком, да и не кажну ночь спать будем, - и подмигнул. - И баб много со всех посёлков, и ловля ночная прибыльна быват.
   - Кажин знат, что всяко быват, - ответил Гаор, и оба радостно заржали.
   Остающиеся если и завидовали, то молча, так ведь и в самом деле, не просто по хозяйской воле, а по надобности решено, так что... чего уж тут...
   К обеду подготовка закончилась, всё, что может понадобиться, упаковано, увязано, поставлено и подсунуто, закреплено кузовными ремнями. Гаор ещё раз оглядел заполненный кузов, проверил, каково будет сидящим в нём, сидячих мест маловато, конечно, но и замечание, что баб вполне можно на колени посадить, тоже вполне... резонно и разумно. Ну, он за рулём, хозяин рядом, а хозяйчик... мальчишка тощий, поместится рядом с отцом. Мотор, тормозная и прочие системы проверены и чуть ли не вылизаны, так что...
   - Рыжий, - в гараж всунулась мордашка Трёпки, - Старшая Мать на обед велит.
   - Идём, - Гаор обтёр руки тряпкой и окликнул Тихоню: - Айда, малец.
   - Я догоню, - ответил Тихоня, изображая вдумчивую деятельность по наведению порядка на полках с маслами и прочей автомобильной химией.
   Гаор только усмехнулся, проходя мимо посторонившейся Трёпки. Ишь наловчилась: дорогу уступает так, чтоб не из гаража ей, а в гараж. Ну, пусть потискаются малость. Жрать захотят, так прибегут.
   Шёл он не спеша, и Тихоня догнал его на крыльце у двери на рабскую половину. Следом спешила Трёпка, на ходу заправляя за уши выбившиеся из косички пряди.
   Обедали споро и сосредоточенно. Остающимся как обычно, а у едущих уже свой распорядок. После обеда, ну, так, по мелочи остатней работа и спать, в дороге не разлежишься, места-то сидячие, а уж Рыжему-то.... Гаор кивнул, что дескать покурит и на боковую, у шофёра голова должна быть ясная и глаза не сонные.
   Но сразу лечь не удалось, даже не покурил толком, как за ним прибежала Белёна, что хозяин велел взять из машины карту и к нему в кабинет. Гаор чертыхнулся и побежал в гараж. Нет, озеро на его карте было, но не всё, а краешком, другой же совсем сектор, и подъездной путь только один, так что всё правильно.
   В кабинете Коррант, разложив на опустевшем столе большую подробную карту Дамхара, рассматривал её задумчиво и даже несколько озабоченно.
   - Хорош, - прервал он доклад Гаора о прибытии. - Смотри. Сектор не наш, отдельной карты у меня нет, так что запоминай. Подъехать надо здесь, через КПП, понял?
   - Так точно! - машинально гаркнул Гаор, разглядывая карту.
   - Тихо, глотка лужёная, не на плацу, - усмехнулся Коррант. - Сразу предупреждаю, мимо можно, но слишком большой штраф, вплоть до конфискации. Прецеденты были, так что действует. Базируемся вот здесь, - очиненный до игольной остроты карандаш указал, не прикасаясь, на крохотный чёрный прямоугольник вплотную к тёмно-синей неровной границе берега.
   "Это что, глубина такая?" - мимолётно удивился Гаор, ведя глазами по ниточке дороги от берега к точке КПП и дальше до межсекторной трассы.
   - Спрямлять не думай, завязнем на тропках, - Гаор кивнул, снова и снова проходя взглядом по маршруту и укладывая в памяти знаки, повороты и развилки. - Конкретно на месте... ну, обустройство на Тумаке, он там всё, - Коррант хмыкнул, - знает. Обратно тоже загруженными поедем, опять же только по дорогам. Всё понял?
   - Да, хозяин.
   - Тогда ещё посмотри, копировать не дам, и отдыхай. Подъём в полночь, выезд через девяносто долей. Скорость движения по обстановке. Время прибытия через два периода от восхода. Как раз на утреннюю молитву успеем, и пойдёт наше время. Всё, ступай.
   Гаор быстро отбарабанил выслушанные распоряжения в порядке исполнения и вылетел из кабинета. А теперь в повалушу и спать. Остальные ещё могут поколобродить, они и в дороге доберут, а ему голова нужна ясная и свежая.
  
   Подъём в полночь...
   В хозяйской спальне тренькнул будильник, и высунувшаяся из-под одеяла мужская ладонь прихлопнула готовившуюся трель в самом начале. Постель Гройны уже пуста и... да, явный запах кофе на спиртовке. В приоткрывшуюся дверь всунулась голова Гарда.
   - Отец...
   - Много не ешь, укачает, - ответил Коррант, быстро бреясь.
   - Я уже...
   - Жди у гаража.
   Шевеление и шум на рабской половине, ну, там Нянька, о, и мотор фургонный зашумел, значит, Рыжий на месте, ну, так кто бы сомневался. Когда всё готово заранее, то и выдвижение пройдёт без задержек и заминок.
   Так и есть. Полностью укомплектованный фургон с уже прогретым мотором готов к выезду, едущие в почти правильном строю - Коррант усмехнулся: ну, это точно не Нянька, а Рыжий, неискоренима строевая подготовка,
   - По местам!
   Резкая, но не злая команда раскидала уезжающих и остающихся, как и велено, по надлежащим местам. Бабы и мужики исчезли в фургоне, Гаор захлопнул дверцы и метнулся за руль, Коррант и Гард сели рядом на переднем сиденье, Сивко с Чубарём распахнули ворота, стоящая на крыльце Нянька одобрительно кивнула вслед исчезающим в предутреннем тумане красным огонькам габаритников.
   В кузове быстро устроились вповалку, и кто задремал, а кто и заснул. Тихоне смерть как хотелось поглядеть на дорогу, но окон не предусмотрено, даже щёлочки нигде нет, сам же сколько раз помогал Рыжему загружать и разгружать, мыть снаружи и изнутри, так что... он вздохнул и по примеру уже похрапывающих мужиков закрыл глаза. Что будет, то и будет, так-то он со двора уже выходил, не один, конечно, а по всяким хозяйственным делам с другими, но в поездки его ни с Рыжим, ни с хозяином ещё не выпускали ни разу. Спать не хотелось, вернее, не моглось, и он тихо лежал, вспоминая рассказы Новенького, тот ведь не только... нет, об этом не надо, а просто, скажем так, был хозяйским шофёром и рассказывал ему и про Аргат, и про Королевскую Долину. Рассказывал об увиденном, он-то сам только о прочитанном может что-то сказать, зато теперь...
   Гард всё-таки задремал, невольно привалившись к отцовскому плечу. Коррант усмехнулся и чуть-чуть подвинулся, чтобы мальчишке было удобнее, покосился на раба за рулём. Тот сосредоточенно, но не суетливо вёл машину. А ведь надо же, точно по указанному маршрут держит. Хорошая память, и выучка чувствуется. Да, недаром общевойсковое славится своей подготовкой, войсковик нигде не пропадёт, если только под прямое попадание не угодит, и то... всякое бывало. И, всё-таки, похоже, что ещё и не такое будет. Вот так и пахнет новой войной, прямо-таки воняет. Нет, надо будет в Аргат смотаться. Не только за этим, конечно, но у делового человека всегда найдутся дела в столице.
   Пока ехали по своему сектору, Гаор сохранял внешнюю сосредоточенность - хозяин же рядом, а что тот и в тесной кабине может хорошо врезать, давно известно и почувствовано - и всё-таки немного подрёмывал. Но вот мелькнул указатель выезда на межсекторную трассу, а тут уже бди в оба и вокруг. Тут всякое может встретиться, любой патруль, хоть полицейский, хоть спецурный. А нам никакого не надо. Хозяин вон тоже... встрепенулся и сел поровнее, а мальчишка дрыхнет, и в кузове тихо, спят. Так... а здесь вторая левая развилка, там три мостика, перед четвёртым направо и прямо... и светло уже, дальний свет вырубаем. Встречных пока ни одной не попалось, а попутных... ага, вон впереди легковушка с прицепом телепается. Прицеп выше бортов нагружен и, аж десяток, почти полное отделение, сверху посадили. Полное нарушение правил транспортировки личного состава. И тащатся еле-еле, ну, это понятно, чуть прибавь, так на первом же повороте весь живой груз посыплется, и не обгонишь, а если... как там впереди... пройдёт...
   Гаор слегка коротко просигналил, не сгоняя, а предупреждая водителя легковушки об обгоне, и плавно взял вбок, забираясь на встречную полосу, а то уж больно обочины здесь для обгона неудобные. Ага, за рулём сам, но нет, не хозяин - господин управляющий, рядом двое мальчишек-подростков, а сзади тоже тюки да мешки навалены до крыши, обзор закрывают, вот и плетётся еде-еле вслепую.
   Когда они оставили попутчика далеко позади, Коррант хмыкнул.
   - Дурак во всём дурак.
   Гаор молча кивнул.
   Дорога снова капризно вильнула, заставив сбросить скорость, и Гаор невольно уважительно хмыкнул: толково сделали, чтобы на полной скорости в КПП не влетали, и хозяин поддержал его, высказавшись:
   - Умён. В прошлый раз этого не было.
   КПП - будочка и шлагбаум - не новые, но чистые и исправные, тарахтит генератор, окна у будочки светятся, забора нет, но густой, даже... ну да, густоты для непроезжести явно вручную умело добавили, лес исключает попытки въехать на подконтрольную территорию помимо...
   Гаор остановил фургон вежливо - в трёх шагах от шлагбаума. Коррант толкнул сына, Гард вздрогнул и растерянно завертел головой, просыпаясь. Ещё один отцовский толчок выставил его из машины.
   Из будочки вышел капитан в полевой форме с петлицами Экономического Ведомства. Обменявшись коротким приветствием - ни козыряния, ни рукопожатия отметил внимательно следивший за ними из машины Гаор - и даже как будто не заметив озиравшегося Гарда, "экономический капитан" взял протянутые Коррантом бумаги и быстро, явно проверяя, но без излишней придирчивости просмотрел их.
   - Номера к осмотру.
   Коррант, полуобернувшись, повелительно махнул рукой. Гаор выключил замок задней двери фургона и вышел. Из кузова, зевая и протирая глаза, полезли мужики и бабы. Капитан прочитал список, называя сразу и номер, и прозвище и внимательно оглядывая откликавшихся.
   - Вы из первых, - улыбнулся он Корранту, возвращая список. - Занимайте любой свободный по вашему усмотрению.
   - Благодарю, - вежливо ответил Коррант, убирая бумаги в старую офицерскую сумку-планшет и коротким повелительным взмахом отправляя рабов и сына обратно в машину.
   Появившиеся, как из-под земли, а скорее из-за бокового ветровала, два светловолосых и светлобородых мужика в старой, но чистой и целой армейской форме без знаков различия споро открыли шлагбаум.
   Первую сотню шагов на хорошо расчищенной под два грузовика дороге между громоздившимися с обеих сторон ветровалами проехали молча. А потом Коррант усмехнулся.
   - Однако толковый... хозяйственник. Ты смотри, сколько за три года без малого успел. А то тут уже полный бардак начинался, старик всех распустил.
   Говорил он, ни к кому не обращаясь, как сам с собой, и слушали его молча. Гард - рассеянно, крутя головой и явно в пол-уха, больше интересуясь лесом, а Гаор очень внимательно. Потому как в новом месте любая информация на пользу.
   - Интересно, - продолжал задумчиво Коррант, - где такого нашли, а ещё интереснее, кто так выучил. Хотя... Экономическое Ведомство... тоже... не простое, - и зорко быстро посмотрел на Гаора. - Мужиков у шлагбаума видел? - и не дожидаясь его ответа: - Всё понял? Так что не наглей. И остальных предупреди. Гард, тебя тоже касается.
   - А? - оторвался от окна Гард. - Отец, что?
   - То самое, - хмыкнул Коррант. - Держись в рамках. Себя не роняй, но и не заносись. И без аргатских штучек. Могут не понять.
   Гард кивнул, но ответить не успел. Потому что лес внезапно расступился, открывая огромное - противоположный берег еле просматривался тонкой неровной чертой тамошнего леса - серебристо-синее озеро. Дорога раздваивалась вдоль пологого поросшего низкой сочной травой склона, уводя к навесам и прочим сооружениям.
   - Бери налево, - распорядился Коррант. - И вон к тому навесу, да, большому, там за ним уже для коптильни круги выложены.
   - Отец, - подал голос Гард. - Это кто-то уже себе приготовил?
   - Слышал, что сказали? - хохотнул Коррант. - Занимать по своему усмотрению. Вот я и усмотрел. Так, а здесь притормози и дверь открой.
   Гаор послушно затормозил, не доехав до указанного навеса, и выпустил уже совсем проснувшихся пассажиров из кузова.
   - Тумак! - с ходу негромко заорал Коррант. - Как тебе этот? Сойдёт.
   - Самое оно, хозяин, - охотно согласился Тумак, радостно озираясь.
   - Так, тогда, Рыжий, фургон сюда поставь. Вы все к воде валите, здоровайтесь, пять долей вам даю, потом разгрузка и обустройство.
   Гаор вместе со всеми бегом спустился к воде, не так зная, как догадываясь о предстоящих действиях. Тихоня сразу пристроился рядом с ним, и они уже следом за Тумаком и Большухой, встав на колени напились, черпая пригоршнями воду, холодную прокатывающуюся по нёбу и горлу ледяными приятными шариками, потом плеснули воды себе на головы и умылись.
   - А теперь айда, - Тумак встряхнул головой так, что от его взлохмаченной шевелюры и растрёпанной бороды полетели брызги. - Работать пора.
   - Ну, и работать, - хмыкнул Сизарь.
   Тихоня, уже знавший эту тонкость, что работать на хозяина, а работать - так на себя, рассмеялся вместе со всеми.
   В нескольких шагах от них уже так же умывались и пили, здороваясь с Озёрным, ещё мужики и бабы, а там вон ещё...Склон и берег быстро заполнялись людьми и их суетой, которая, впрочем, как быстро приметил Гаор, была вполне осмысленной. И уже не красный, а золотистый солнечный диск показался из-за леса.
   - Вы бы ещё купаться вздумали, - встретил их у навеса хозяин. - Я на молитву, чтоб, когда вернусь, всё как надо было. Тумак, понял? Рыжий, успеешь по бабам, делом займись. Гард, пошли.
   - Это они по-своему молиться будут, - объяснил Тихоне Сизарь. - Нас не касаемо.
   Тихоня понимающе кивнул. Кивнул и Гаор: конечно, там - молитва господская и хозяйская, а Солнце - Небесный Огонь по-Храмовому, Золотой Князь по-нашенски - всем виден и на всех смотрит. И свою молитву он успел прочитать, ещё стоя у воды.
   Вокруг кипела суета обустройства, сразу ставшая общей: помоги и тебе помогут, одолжи и сам одолжишься, а заодно и познакомиться, и вспомнить общих знакомых, узнать последние новости по посёлкам и усадьбам, сговориться на ночную ловлю и на прочее, что ночью сподручнее... Тихоню, для всех неизвестного, сразу обступили, дёргая со всех сторон вопросами, и он, растерявшись от обилия незнакомых людей, только крутил головой и неуверенно улыбался.
   - Наш это, - перебила общий шум Большуха, - с капитановой усадьбы.
   - Галчонок, что ли ча? - спросил кряжистый темнобородый мужчина.
   - А то ты, Мовша, сам не видишь? (МОВША - медведь стервятник, большой породы.) - ответил Тумак
   Толпа понимающе и, как сразу почувствовал Тихоня, сочувственно зашумела. Кого поселковые называют галчатами, он уже знал и потому улыбнулся уже уверенней.
   - И ничего не помнишь? - спросила женщина из Мовшиного посёлка.
   - Выжигают им память, - вмешался Гаор
   Сочувствие окружающих заметно усилилось. Но коли с новичком всё ясно - не чужак, свой, а что на голозадого смахивает, то не в укор мальцу, потому в галчата и угодил, ну, да ничего, и не такое бывало, глядишь, ещё и вспомнит, найдёт своих - и понятно всё, а дело делать надо, солнце уже вона где, сейчас хозяева с господами с молитвы своей придут, их кормить надо, а у тебя вона так и лежит всё навалом.
  
   Лёгкий разборный купол временного храма заполнился быстро и достаточно плотно. И Коррант снова не смог не оценить предусмотрительность и... да, пожалуй, именно распорядительность нового управляющего Озёрным хозяйством. Рассчитано точно по количеству приехавших: не тесно и не слишком просторно. И даже храмовник приглашён не старый, с хорошим голосом, умеющий не торопиться и не затягивать службу. А Гройна оказалась права: Гарду под возраст почти нет, остальные - мальчишки-подростки, только вон те двое, ну, один, да, точно, уже в полицейских протоколах фигурировал, правда, ничего особого, обычное мальчишеское лихачество с превышением скорости и созданием опасных ситуаций, это неприятно, но терпимо, а вот второй... неприятный. Похоже, из молодых, да ранний.
   За всеми этими мыслями он с привычной автоматичностью совершил все положенные движения, произнёс положенные молитвы и на выходе опустил в стоящее блюдо стандартные шесть гемов по древнему завету: "Полудюжину Храму отдай".
   Как опять же издавна повелось, выйдя из Храма, немного постояли и поговорили, возобновляя старые знакомства и заводя новые, немного обсудили последние новости, но это уже так, вскользь, основные разговоры будут вечером на отдыхе. Управляющий повторил свою просьбу вложить лохмачам ума, чтоб не вздумали оправляться помимо специально отведённых и оборудованных для этого мест. Что и к ним - господам и хозяевам - это относится и что для них также всё приготовлено, не прозвучало, умному достаточно, да и на жеребьёвке "озёрный капитан" об этом очень доходчиво упоминал. Как и о соблюдении всех остальных правил, запретов и предписаний насчёт размеров ячеек в сетях, запрета на самовольную рубку ивняка для коптилен, а также драк и разного другого непотребства. О неписаных правилах и обычаях не говорили, тут уж лохмачи сами друг за другом последят.
   И не спеша, давая рабам время подготовиться, чтобы не начинать декаду с порок и оплеух, разошлись по своим навесам.
   Гарда так и распирало желание бежать, что-то делать, и Коррант, искоса поглядев на сына, решил всё же слегка притормозить столь пылкий энтузиазм.
   - Про генератор не забыл?
   - Ну, пап...
   - Без ну. Он на тебе, а остальное тебе Тумак скажет. Здесь он главный.
   - Главнее тебя? - не удержался Гард.
   - Дурачок ты ещё, - хмыкнул Коррант, - а ещё в инженеры собрался. Знаешь, в чём задачи инженера на производстве?
   - Их две. Правильно расставить людей и чётко сформулировать задание, - немного обиженный простотой вопроса ответил Гард. - Ну, я это ещё когда выучил и сдал.
   - Вот и выполняй эти две и не забывай третью. Не мешай специалисту, - хохотнул Коррант. - Максимум помощи в минимуме помех. Понял? Беги, там Сизарь не знает, за какую гайку браться. Раскрутит все подряд, так я его за твой недосмотр и выпорю. Когда сделаешь, тогда поешь.
   Гард проглотил возражение о недопустимости такой несправедливости и отправился к Сизарю, стоящему над генератором с несчастным видом. Рыжий демонстративно залез под капот фургона, дескать, у него своя работа и к генератору он не никаким боком ни с какой стороны, Тумак... ставит свои конструкции и Тихоня при нём, вот тоже... нашёл отец кого купить, "галчонка", да ещё такого, что чистокровным смотрится, и вечно-то он всего боится, от протянутой руки шарахается. Бабы... ну, бабы они и есть, у них свои дела, и есть хочется, а отец слов не меняет.
   Наладить генератор удалось сравнительно быстро и запустился он со второй попытки. Гард с невольной горделивой улыбкой отпустил Сизаря на помощь Тумаку и прошёл под навес, где на походном раскладном столике его уже ждал походный завтрак: жестяная миска с кашей, два куска домашнего хлеба и жестяная кружка с дымящимся чаем. Красава, любуясь его аппетитом, дала ему добавки и достала полотнянку - штаны и рубаху из грубой ткани поселкового изготовления. К удивлению Гарда, переодевались все - и рабы, и свободные, и... отец? Тоже босиком, уже как все, в просторных штанах на шнурке - сразу вспомнилось смешное поселковое название: портки - и рубахе навыпуск.
   - Давай, хозяйчик, не копайся, - поторопила его Красава. - Не любит Озёрный, когда к нему в городском лезут.
   Гард подчинился и, переодевшись, подошёл к отцу, неуверенно ступая по траве, оказавшейся, когда ты босиком, а не в ботинках, не такой уж и мягкой.
   Тот с улыбкой оглядел его и кивнул.
   - Вот так, сынок.
   - Отец, - Гард невольно оглянулся и понизил голос, - но это... это их обычаи...
   - Верно, - серьёзным тоном, но улыбаясь, ответил Коррант. - Конь подчиняется всаднику, но только глупый всадник не доверяет коню. Надо точно понимать, где поводья натянуть, а где отпустить.
   Гард неуверенно кивнул. Разумеется, он знал эти древние поучения, но ещё никогда не слышал их... такими, в такой ситуации. И раз отец говорит...
   - Генератор работает.
   - Слышу. А теперь Тихоней займись.
   - А...?
   - Он плавать не умеет, - усмехнулся Коррант. - Вон с Тумаком пошёл сети замачивать. А то пересохли, могут потрескаться при размотке. Иди с ними. И поможешь, и Тихоню поучишь. И сам поплаваешь. Тумак знает, где что можно.
   Гард снова, но уже радостно кивнул и сорвался с места. Коррант негромко рассмеялся вслед сыну. Ну, этого обоим мальчишкам надолго хватит. Так, остальные где? Все при деле.
  
   Потянулись, нет, полетели счастливые, праздничные, несмотря на растущую с каждой долей груду дел, суетливые дни, наполненные солнечным светом, блеском воды, нежданным быстрым дождём, бьющимися в руках рыбами, необыкновенным запахом и вкусом вечерней ухи из свежепойманной рыбы, режущими ладони мокрыми сетями, когда вытягиваешь их из насмешливо колышущейся воды, плаваньем, мягкими незрелыми орехами и кисло-сладкими ягодами прямо с кустов...
   Тихоня жадно впитывал этот такой неожиданный пёстрый многоголосый мир. Ни о чём таком он раньше не слышал, не... нет, что-то такое когда-то очень давно у одного из первых хозяев читал, но одно дело - белые листы, испещрённые чёрными значками букв, и совсем другое вот так, въявь, с запахами. Всё интересно, всё радостно, даже боль в порезанных пальцах и натёртых ладонях, дружеские подзатыльники и необидные насмешки над "городским" неумёхой. А разве нет? Так оно и есть, а на правду только дурак обижается. Но вот послал его Рыжий к другому навесу "подмогнуть" там с мотором, и он справился, и уже по-другому на него посмотрели.
   - У кого узнал?
   - Меня Рыжий учит, - ответил он, вытирая руки ветошкой.
   - Рыжий? Это да, мастер. Учись, малец, категорию повысишь.
   Он кивнул: да, высокая категория - это для раба лишний шанс пожить чуть подольше.
   И "хозяйчик" - Гард - оказался нормальным парнем, без закидонов, а что плавать учил, попросту столкнув в воду, так тот же Тумак тут же рядом оказался, не дал захлебнуться и сказал, что его самого в том, детском ещё посёлке так же учили. Даже не вотчим, а тятька родный взял с собой на рыбалку, вывез на плотике на середину пруда, а пруд большой был, столкнул и велел плыть к берегу, а сам рядом на плоту. Так что... всё как положено, от века заведено.
   И новые, странно звучащие слова, названия рыб, растений, снастей как сами собой укладываются в памяти, сцепляясь в фразы, и попадаются знакомые по книгам, и... и похоже, в книги, в ургорскую речь они попали отсюда, из посёлков от...рабов? Это нужно будет потом обдумать, обговорить с Рыжим, но это потом, а сейчас...
   - Тихоня, за дровами пошли!
   - Иду, хозяйчик.
   Они даже не уговаривались, а само собой получилось, что на людях "хозяйчик", а без чужих ушей - по имени. Ну, хозяин - он всегда хозяин, а хозяйские дети - это уж как у кого заведено. Рыжий вон их обоих, особенно на тренировках "молодыми" зовёт и по-армейски: салагами. А здесь тренировок нет, и хозяин запретил и, если честно, то и без них хватает.
   Дрова давно заготовлены и выложены в поленницы. Это чтобы самовольных порубок не было - объяснили местные мужики, которые тоже участвовали в ловлях. Хозяйство-то большое, со своим посёлком, само Озеро, лес вокруг, и ещё пруды для молоди на развод и продажи, а пашни нет, только так, огороды и сады при домах, ну, и скотину помаленьку держим, тоже только для себя, а управляющий... Об управляющем говорили со сдержанным одобрением, что молодой, приезжий, но с понятием, работу, конечно, требует, но опять же, с умом, попусту не прижимает, даёт кормиться...
   О том, что прежнего прижима нет, много говорили у рабских костров, хотя тоже... по хозяину или господину глядя, те ведь... каждый наособицу, у одного и раньше вольготно - не вольготно, но дышать давал, а у другого как было без продыха, так и сейчас...
   Возле поленниц их встретил один из местных, не в полотнянке, а в форме - значит, "при исполнении". Подробно расспросил, для какой коптильни нужны дрова, и показал на дальний угол большой поленницы.
   - Отсюда берите.
   Как он их различает? На взгляд Тихони все поленья одинаковые, и Гард, как он сразу заметил, тоже не знает. Но, наклонившись, ощутил слабый и... да, приятный и даже... знакомый запах, и вдохнул его уже специально. Мужик заметил и коротко засмеялся.
   - Правильно, паря, они самые и есть. Вспомнил?
   Тихоня действительно вспомнил, что так пахла дорогая копчёная рыба, которую изредка покупал один из его хозяев, но промолчал, неопределённо поведя головой, не соглашаясь и не споря. Гард уже уходил со своей, сделанной ему, вязанкой, и мужик, помогая связать поленья и взвалить на плечо, тихо, почти шёпотом сказал.
   - Ничо, паря. Раз вспоминать начал, так дальше само пойдёт. Нашенский ты, - и громко. - Давай, малец, догоняй хозяйчика, а то ввалят.
   Тихоня послушно - ведь и, правда, по делу сказано - почти бегом кинулся вслед за Гардом.
  
   Гарду тоже нравилось это такое неожиданное и почти настоящее приключение. Одна ночная ловля чего стоит. Плыть по тёмной почти смоляной глади, ставить сети с большими ячеями на очень большую рыбу, и не по-спортивному, как в училищном бассейне, где главное - побыстрее, а держа равнение и бесшумно, чтобы не завернуть сеть ненужным сейчас углом и не вспугнуть добычу хлюпаньем и шлепками, а потом так же сообща уже в утренней золотисто-розовой воде плыть и тянуть тяжёлую сеть, сопротивляющуюся как живую, потому что заполнена застрявшими в ячеях серебристо-зелёными большими рыбинами, и некоторые с тёмной, почти чёрной спиной, а, ещё до ловли говорили, что это самая ценная добыча. Сеть общая, ставили и снимали сообща, и старший по ловле местный мужик самолично делит и раздаёт улов участникам, совсем как в учебнике истории про Тёмные века, когда короли лично ходили в походы и лично делили трофеи между воинами. А что этот Старший - раб, в ошейнике, лохматый и бородатый або... нет, получить от него одобрительный кивок и жест, указывающий на целых три, ну вот, опять название забыл, да, ладно, это неважно, огромные, не рыбы, и даже не рыбины, а рыбищи, по-настоящему больших, Тумак, Сизарь и Рыжий пришли помогать, и каждый взял по одной, потому как две сразу неподъёмны даже им, и отец сказал, что молодец, справился, нет, ему будет чем похвастаться в училищной курилке для старшекурсников, из всех "хозяйчиков" только его взяли, увидев, как он плавает...
   - Всё правильно, сынок, - Коррант с удовольствием рассматривал возбуждённо радостного сына. - Только Гирру не так подробно рассказывай, а то он лопнет от зависти, останешься без брата.
   Гард охотно рассмеялся, но тут же сказал, неуверенно и явно желая услышать от отца опровержение.
   - Гирр не слишком любит братьев, ни меня, ни Гриданга.
   - Да, - кивнул Коррант. - Он непочтителен к старшему и незаботлив о младшем. Ты прав.
   - Это...
   - Не лечится, - вздохнул Коррант и доверительно, как... как равному: - В чём-то где-то я напортачил. Так что и Гирр будет на тебе, ты старший.
   - Но, отец...
   - По новым законам вы равны, и тебе быть наследником сейчас и главой в будущем, - твёрдо, как об окончательно решённом, а ведь так оно и есть, сказал Коррант, зорко посмотрел на озадаченное и даже огорчённое лицо старшего сына и улыбнулся. - Ничего, сынок, я думаю, у тебя будет много времени, чтобы привыкнуть и научиться.
   Гард послушно, но не слишком уверенно кивнул. Да, конечно, воля отца священна, и по новым законам... А вот кстати, пока они вдвоём и рядом никого нет...
   - Отец, а вот эти новые законы... они...
   - Законы не обсуждаются, им подчиняются - сразу перебил его Коррант. - Вот вырастешь, добьёшься, станешь верховником, там с ними вместе и будешь обсуждать законы. До их принятия. А как Глава подпишет, так и они ни слова, ни мысли против не скажут. Понял?
   - Да, я знаю, - кивнул Гард. - Но... Вот...
   Он невольно оглянулся и понизил голос:
   - Вот многие против.
   - Такие всегда найдутся, - внешне спокойно согласился отец. - Ну и что?
   - Он говорит, что эти законы разрушат страну, и вообще...
   Гард ждал вопроса о личности сказавшего, но отец молчал, и он несколько сбивчиво и всё более неуверенно пересказал услышанное о недовольстве и Ведомства Крови, и Экономического, и Рабского новыми законами и распоряжениями, что это либерализм, что либералы засели на самом верху, и что все честные люди, которым дороги традиции и основы, должны объединиться... Отец слушал очень внимательно, не перебивая, но Гард чувствовал, что молчание неодобрительное, и замолчал, не окончив фразы.
   - И что ты ему ответил? - по-прежнему очень спокойно спросил Коррант.
   - Ничего, - вздохнул Гард. - Я не успел даже дослушать, прибежал Тихоня, что меня зовут к генератору. Ну, я сразу...
   - Тихоня был с тобой?
   - Да, в начале, но... этот сказал, что клеймёных нельзя и близко подпускать, и Тихоня сразу ушёл, а потом прибежал за мной.
   - И что там с генератором оказалось? - в голосе Корранта прозвучала еле заметная насмешка.
   - Да ничего особенного, Сизарь его стал протирать и все тумблеры перекрутил, ну... Объяснял ему, объяснял, а он... то умный, а то дурак дураком, - и Гард с искренней обидой не удержался от жалобы. - А Рыжий только зубы скалит, что генератор не его забота, и что дурака и в Храме бьют.
   - В этом он прав, - Коррант кивнул. - Ну...
   - Ну... я не знаю, что на такое говорить. Скажешь, что согласен, то получается, что ты против законов и власти, а начнёшь спорить, так ты против традиций и за либералов. Что так плохо, что этак. Отец...
   - Хорошо, что сам понимаешь, - серьёзно сказал Коррант. - Однако, какой разносторонний... молодой человек. Про все ведомства знает. В этот раз тебя выручили, а в будущем... сразу уходи, под любым предлогом.
   Гард радостно кивнул.
   - Да, я понял. У нас в училище есть несколько таких, ну, на каждом курсе и в старших классах. Так с нашим, ну, на нашем курсе, мы вот стоим, курим там, болтаем обо всём, а как он подойдёт, сразу на похабные анекдоты переходим
   - Неплохо, - одобрил отец. - Но учти, они могут и в паре, и в тройке работать.
   - Да, у нас был и второй, всё предлагал собраться тесным кругом единомышленников, ну, обсудить и начать действовать. Но он три экзамена подряд завалил, и его отчислили. А в Университете, говорят, особенно на историческом и философском, они табунами ходят.
   - И не только там, - вздохнул отец.
   Гард, польщённый таким доверием, ждал продолжения, но отец, немного помолчав, ограничился повтором:
   - Молодец, что сам понял, - непонятно усмехнулся. - И держись от него подальше, целее будешь. Во всех смыслах. Иди, Тумак тебе скажет, что делать.
   Гард кивнул и убежал.
   Коррант задумчиво смотрел ему вслед. Да, это то, чего он боится и от чего не убережёшь и не укроешь сына. Даже если оставить его в усадьбе и не выпускать за забор, как... даже не раба, а Джадда. Хорошо, что мальчишка многое и сам понимает, и очень хорошо, что рабы тоже всё понимают и на его стороне. А этот... "молодой да ранний" ещё и дурак. То-то уже с мостков падал, но, кажется, так ничего и не понял. Поговорить с его отцом... А зачем? Огонь справедлив, и за какие грехи предков дал в общем-то приличному человеку сына-стукача... только Огню и ведомо. "Иди к Огню своим путём и не заслоняй другому его дорогу". "Огонь хранит человека для предназначенного ему". Даже не со школы, с дедовского голоса помнит.
   Коррант оглядел суетящийся в рутинной гонке Большой Рыбной Заготовки - именно так, все слова заглавные - многоголосый разноцветный берег и усмехнулся. Да, не то место выбрал для своих... упражнений "молодой да ранний". Здесь у него шансов нет. Взрослые всё понимают и на такую чепуху не поведутся, даже просто не пустят в свою компанию, а подходящие по возрасту... автолихач не вылезает из воды, осваивая придонные мордушки, Гард занят генератором и, ну, там и Рыжий, и Тихоня, да, у мальчишки явно тут свой опыт есть, у прежнего хозяина, конечно, мог многое узнать и понять, сообразил же сразу и куда идёт разговор и как вывести из него, не вызвав подозрений, а остальные - мелюзга и тоже под присмотром. Так что... влепят паршивцу незачёт по теме "работа с населением", а дурака и в Храме бьют.
   Подошёл знакомый управляющий и, встав рядом, закурил. Коррант кивком ответил на безмолвное приветствие и также достал сигареты.
   - Повезло с погодой.
   - Да, совсем не плохо
   - Много заготовили?
   - Лимит уже выбрали, а ещё двое суток на мелочь. У вас?
   - Так же. Но большой ночной больше не будет.
   - Да, так и на жеребьёвке предупреждали, что одна на декаду. У вас кто пряности в букет собирал? Очень своеобразный запах.
   - Бабы на кухне, есть там у меня одна... экспериментаторша.
   - И наверняка совсем девчонка, - понимающе усмехнулся управляющий. - Старухи консервативны.
   - Да вы правы. Мгновение... - Коррант оглядел берег уже внимательнее и крикнул: - Тихоня!
   - Да, хозяин! - сразу откликнулся, подбегая, молодой полуголый черноволосый раб.
   - Беги к Большухе, возьми там, что от малушиного мешочка осталось и бегом сюда.
   - Да, хозяин, слушаюсь, хозяин.
   И Тихоня мгновенно исчез.
   - Ваш бастард? - негромко с непонятной интонацией не то удивления, не то осуждения спросил управляющий, провожая взглядом бросившегося выполнять приказ раба.
   - Нет, в Аргате шёл в придачу к машине, - честно ответил Коррант. - Смотрится, да, чистокровным.
   Новый понимающий кивок.
   - Что сброшено, уже не подберёшь. Старая мудрость. Хотя сейчас многие начали искать и выкупать. Своя кровь всё-таки и в ошейнике... своя.
   - Но это как вырастишь, - возразил Коррант. - Нет худшего кровника, чем обиженный родич. Тоже давно известно.
   - Кровные узы только кожаный ошейник разрежет, - поддержал управляющий. - Да, кого припекает, так Королевскую Долину. Но... она далеко.
   - От неё чем дальше, тем лучше, - согласился Коррант.
   Подбежал Тихоня с маленьким полотняным мешочком, издающим терпкий приятный запах.
   - Вот, хозяин.
   Коррант забрал мешочек и коротким взмахом руки отпустил раба.
   - Держите, - он отдал мешочек собеседнику. - Букет действительно интересный.
   Запасы он как раз утром пересматривал, тот мешочек был заметно больше, а, значит, Большуха, сразу обо всём догадавшись, не отдала, а отсыпала, ну, на то она и старшая по хозяйству, чтобы всё сразу понимать и устраивать наилучшим образом.
  
   День за днём и ночь за ночью. Да, такого у него ещё в жизни не было, и, как догадывался Гаор, вряд ли ещё будет. Его сдавать в аренду на чужие ловли, как Тумака, не станут, такая уж у него работа, не Тихоню же вместо него в рейсы отправлять. Хотя ничего малец, выправился, приняли его, а что многого не знает да не умеет, так "галчонку" снисхождение сделают. И интересные вещи у ночных костров да на общей вязке сетей можно услышать. Не просто пайки да выдачи увеличили, а в обычаях прижимать меньше стали. Да хоть с теми же песнями. Раньше вовсе запрещали, а теперь пойте, но чтоб слова понятными были.
   - Это как?
   - Да хоть "Вечерний звон".
   - Да уж, и сердечно, и...
   - То-то же.
   - А по-нашенски...
   - В лес уйди, там и голоси.
   - А наш никаким не препятствует.
   - Ну да, потому как понимает.
   К удивлению Гаора, Тихоня оказался неплохим певцом и знатоком многих песен. Не нашенских, понятно - да ты сам подумай, откуда галчонку нашенское знать, память-то, вон, говорят, выжигают им, ох, матери набольшие, ужас-то какой, это чтоб мамку забыл, ну да - а ихних, но тоже, сердечных. И его пение охотно поддерживали, запоминая с голоса и слова, и мелодию, сразу переходя на многоголосие. Господа с хозяевами - управляющие и усадебники - не препятствовали и не вмешивались, у них свои костры и свои разговоры.
  
   Гард так уматывался за день, что, едва дойдя до навеса, плюхался на спальный мешок и засыпал, даже не успев раздеться и заползти внутрь. А просыпался уже почему-то лёжа, как положено. А вот кто его раздел, да уложил... ну, никак не вспомнить, да опять же не до воспоминаний. Уже обратная укладка началась. А Рыжего отец отправил чем-то там помочь в гараже у местного управляющего, а их - ни его, ни Тихоню - не пустил.
   - Отец...
   И в ответ, даже не дав договорить, неожиданно жёсткое:
   - Будь на глазах.
   Гард не сразу, но сообразил, что это из-за того... говоруна, вон же, бродит, ищет, с кем поболтать, а всем не до него, у всех дел невпроворот.
  
   Гараж местного управляющего удивил и даже поразил Гаора. Не только своими размерами, количеством и разнообразием техники, но и работавшим там механиком - крепким полуседым мужчиной в редкой щетине и с... клеймом "кубиком". Убийца и в механиках? Интересно.
   Гаора он встретил неприветливо, пробурчав, что просил помощника, а не подсобника, пол кому помыть он и сам найдёт, но потом, поглядев на руки Гаора, даже в лице изменился и потребовал:
   - Лоб покажи!
   Гаор спокойно приподнял чёлку, показывая своё клеймо.
   - Эт-то что? - искренне удивился механик. - Впервые вижу.
   Гаор усмехнулся: давненько ему не приходилось это объяснять.
   - Я бастард, продан отцом за долги наследника рода. Статью назвать?
   - Ты эту лапшу другому кому повесь, - зло оскалился механик. - Бранзулетки за что получил?
   - Чего я получил? - искренне не понял Гаор.
   - Малолетку-то не строй. Тебе ж квадрат с крестом положен.
   Квадрат с крестом? Как у Джадда? Стоп, Седой ещё тогда, в первый его рабский день ему рассказывал, объяснял: такое клеймо у пленных и за измену Родине.
   - А за это и врезать можно, - не угрожая, а предупреждая, очень спокойно ответил Гаор. - Ты спросил, я ответил. Теперь ты ответь. Что такое бранзулетки, спрашиваю.
   Механик снова, внимательно оглядел его с ног до головы, как бы примериваясь и оценивая свои и противника перспективы в драке, и тоже подчёркнуто спокойно ответил:
   - Следы у тебя. От спецнаручников.
   Гаор невольно опустил глаза, разглядывая свои руки, так и оставшиеся с той... с того... вдавленные не в кожу, в тело полоски, кольцом охватившие запястья. А механик продолжал:
   - От браслетов, ну, обычных наручников, хоть год в них просидишь, за декаду, ну, за две сойдут, а от этих... бранзулеток... сутки в них, и на всю оставшуюся жизнь след. Такие только в Тихой Конторе, ну, и у спецуры бывает.
   Сглотнув, поднимавшийся к горлу комок, загнав вглубь непрошенные ненужные и опасные воспоминания, Гаор поймал уже даже опасливый взгляд механика и на его вопрос: "Так за что?" - по-прежнему спокойно ответил:
   - А тебе зачем? - и усмехнулся. - Храмовые уроки помнишь? Лишние знания жизнь укорачивают.
   Механик отвёл глаза и кивнул.
   Дальше они работали молча и каждый сам по себе. Механик показал ему несколько машин, нуждавшихся в проверке и регулировке, и занялся своими. Поломки, вернее, неполадки были настолько пустяковыми, что Гаор заподозрил подставу. Вернее, проверку. Кто-то, а скорее всего, местный управляющий - а кто ещё мог попросить хозяина о такой услуге - хотел... что? Проверить квалификацию чужого раба? Глупо. Показать своему, тоже весьма непростому, ведь недаром местные мужики ни словом ни о гараже, ни о механике не обмолвились...
   И одновременно - как скажи караулил - Гаор закончил возиться с последней из указанных ему машин, и в гараж вошёл управляющий. Быстро и очень толково проверил работу Гаора, выразил сдержанное одобрение, осчастливил пачкой дорогих сигарет и отпустил к хозяину. Гаор столь же сдержанно, согласно уставу, поблагодарил господина и удалился, прикидывая про себя, у кого бы из местных поинтересоваться, что они об этом механике знают и почему молчат.
   А в гараже состоялся негромкий краткий разговор.
   - Ну?
   - Клеймо - звезда на пять лучей. Сказал, что бастард и продан за долги наследника. Про бранзулетки не знал, сам удивился.
   - Дело знает?
   - Да, отменно. Можно было и посложнее.
   - Понятно. Хорошо, - ещё одна пачка сигарет перекочевала из кармана френча управляющего в ладонь механика. - Работай.
   - Спасибо, господин.
   Выйдя из гаража управляющий прислушался к доносившемуся с берега шуму и, не услышав ничего, что требовало бы его внимания, пошёл к новеньким морозильным и холодильным камерам, недавно поставленным рядом со старинными ледниками: надо проверить, как держится температура, завтра как раз интенданты армейские приедут, а с Центральных складов... нет, там время ещё есть. А с этим капитаном, как его, да, Коррантом, надо будет поосторожнее, похоже отставник интересные связи сохранил, если таких рабов в открытую держит. Да ещё, говорят, в усадьбе у него пленный айгрин, что уже совсем интересно. И очень удачно, что берег с утра опустеет, декаду, а то и полторы дать Озеру отдохнуть и продолжить свои заготовки. Если, конечно, никакого форс-мажора не приключится. Вот только "чёрные береты" могут за рыбой прикатить. Прожорлива спецура и любит не просто дармовое, а обязательно отобранное. Да ещё чтоб с кровью и стрельбой. Ну, корзинка свежего засола в холодильнике на КПП для них приготовлена, дороги все перекрыты, на тропках ребятня дежурит и предупредит. Отобьёмся.
  
   По дороге от местного гаража к своему навесу Гаор завернул в "курилку", сделанную, как и отхожие места, явно по армейскому образцу. Господам с хозяевами дозволялось курить везде. Двое местных мужиков, куривших самокрутки, охотно приняли Гаора в круг, а, увидев пачку, почти в один голос хмыкнули:
   - Никак на нашего сработал?
   Гаор кивнул и уточнил:
   - Машины в гараже малость подрегулировал.
   Последовали понимающие кивки и с плохо скрытой хитрецой вопрос:
   - И сколько от механика огрёб?
   - С чего бы это? - искренне удивился Гаор. - У него своя работа, у меня своя.
   - Значит, в сам деле мастер, - переглянулись они. - А то бывает. Пришлют ему в помощь, а неумёха окажется, ну, он и метелит.
   - Не учит? - уточнил Гаор.
   - Своё дело знает, а учить, да, не любит.
   - Ну, с кубиком они все... такие да таковские.
   - И сильно лютует? - поинтересовался Гаор.
   - Ну, он по приказу только. А наш с понятием и меру знает.
   - Меру знать - великое дело, - согласился Гаор.
   И, докурив сигареты в согласном дружелюбном молчании, разошлись по своим делам.
   Про себя Гаор отметил, что эти двое на его руки не смотрели: то ли не знают, то ли им не в новинку и по хрену, а вот ему теперь надо в памяти держать, что заработал ко всем своим шрамам, клейму и ошейнику ещё одну примету, и весьма многозначащую для знающего. И не забыть у Тихони руки посмотреть и, если да, то предупредить мальца, а в усадьбе у Джадда... есть у него? Наверняка есть, этот говорил о пленных, но посмотрим.
   И привычно отложив сделанную в уме заметку-памятку в папку, с ходу включился в суету укладки и подготовки к поездке. Клади-то меньше не стало, даже прибавилось.
  
   Выезжали опять перед рассветом. Чтобы, как объяснил Тумак, успеть не только вернуться засветло, но и сразу распихать добычу в домашний ледник, наладить свою коптильню и провесить на сушку. Обещать-то обещали всё подготовить, но везём больше, чем думали, кто ж знал, что Озёрный так расщедрится, ну, так и мы поблагодарить успели, а как приедем, то не завалимся, а забегаем, всем работы хватит.
   В кузове стало совсем тесно, еле-еле удалось даже не лежанки, а как норы между мешков и бочек соорудить, чтоб люди залезли и легли. Эти тесные тёмные пролазы так неприятно напомнили Гаору Сторрамовский "ящик", не будь помянут, что место за рулём вместо отдыха даже радовало. Хотя ночь выдалась... скажем так, не самая простая, а кое-чем и весьма приятная.
   Озёрного Хозяина благодарили все вместе в самую полночь под круглой и кажущейся очень большой луной, поэтому заодно и Ночной Хозяйке воздали должное, чтоб ни мужская, ни женская силы не пострадали от неуважения: обидчива Мать-Луна. И ревнива.
   Гаор тряхнул головой, прогоняя не столько сон, сколько воспоминания, и покосился на сидящего рядом Гарда. Ишь как "хозяйчика" распирает вопросами, как ему хочется узнать, что там и как там рабы ночью на озёрных островах делали. Ну так, обойдёшься, салажонок, закрыто это для голозадых, даже Тихоню не до всего допустили, но того, правда, по возрасту окоротили, потому, как и в силу не вошёл, и "галчонок", и не полностью вернулся.
   Гард, заметив взгляд Рыжего, поёрзал, осторожно поглядел на отца. Вроде спит. Но... когда он ночью схватился было бежать вслед за Тихоней и остальными рабами на берег, отец очень жёстко "командирским" тоном скомандовал:
   - Стой!
   - Отец...
   - Ты там не нужен. И тебе там не нужно. Ложись и спи!
   Отец говорил рублеными фразами, исключавшими не только спор, но и вопросы. И он подчинился, а, когда он уже разделся и залез в свой мешок, отец, сидя на своём, закурил и уже негромко, другим, более мягким тоном, как бы объясняя, повторил:
   - Тебе там не нужно, - и после двух затяжек добавил: - И опасно. Спи. Ты спал, ничего не видел, не слышал и не знаешь. Спи.
   Он послушно закрыл глаза и действительно заснул под еле доносящееся с озера протяжное многоголосое пение. А утром... утром было не до расспросов в суете последних хлопот и отправки. Вот он и постарался сесть в кабину между отцом и Рыжим, чтобы, когда отец заснёт, раскрутить Рыжего на объяснения или, ну хотя бы, на намёки. Попробовать, что ли...
   - Рыжий...
   В ответ неопределённое, но не сердитое хмыканье. А... ну да, там вон поворот крутой просматривается, не до разговора сейчас, ну, это долей на три-пять, подождём... ага, прошли, дальше по прямому и ровному, можно и поболтать.
   - А вот ночью...?
   Он специально не договорил, чтобы Рыжий закончил фразу за него и тем самым перешёл к рассказу, а в ответ неожиданно и очень искренне:
   - А что, ночью что-то было?
   Рыжий даже от дороги отвернулся и посмотрел на Гарда такими честными глазами, что тот задохнулся от негодования. А Гаор, уже откровенно насмешничая, продолжил:
   - Надо же, самое интересное я, значит, проспал.
   Негромко и коротко, не открывая глаз, рассмеялся Коррант и спросил:
   - Хорошо поспал, Рыжий?
   - Лучше всех, хозяин, - весело ответил Гаор.
   Теперь смеялись оба, и Гард понял, что ничего у него с расспросами не получится: ведь наверняка Рыжий и Тихоне запретил говорить, а Тихоня Рыжего боится и никогда против его приказа не пойдёт. Вот тоже... как там в книге, да, вот: "тварь дрожащая", всего-то он боится, от всех шарахается, без приказа не вдохнёт, не выдохнет, даже Трёпку с оглядкой тискает, хотя та никому, кроме него, не нужна.
   Тихоня спокойно спал в сооружённом для него тесном даже не закутке, а... а в узком и точно под его рост пространстве между мешками, и теснота совсем не тяготила его, а запах от заполнявшей мешки подсушенной рыбы был даже приятен, напоминая о необыкновенных днях и восхитительной, чего там, ночи. Да, конечно, он понимал, что кое-что от него скрыли, но не обижался, потому как честно сказали, что молод он ещё для такого. Так ведь и в Храме есть молитвы и обряды для всех, а есть и только для храмовников, а что круглый заросший густым лесом дальний остров - это местный, нашенский, как обмолвились, храм, он сразу и до объяснения понял, нет, почувствовал, да и остального ему вполне хватило, хоть и, как любил приговаривать один из его давних, ещё из самых первых, хозяев, "концептуально ничего нового в этом процессе не существует", но вот ощущались эти... нет, не действия, а действа именно новыми, и не просто тем, что обыденно называется, почему-то не хотелось даже про себя в полусне произносить те слова, а, да, именно обрядом, церемонией приобщения... к чему? К чёрной ночной воде и широкой серебряной полосе лунной дорожки, шелесту листвы и плеску рыбы, крикам ночных птиц и сливающимся с этими звуками пением, когда казалось, что это сама земля пела, и вода, и луна, круглая и белая, и действительно чем-то похожая на женское лицо, не доброе, а... правильно, благосклонное. И холодок влажной от росы травы, и тепло от прогревшейся за день под солнцем земли, и шёпоты, вздохи и смешки рядом и вдалеке... И... и... Тут всё моё, и я отсюда родом... нет, мы, мы отсюда родом... из этой воды, из этой земли, из этого лунного света... нет, ритм нарушен, без рифмы можно и обойтись, есть и такой стиль, а вот ритм обязателен...
   Тихоня улыбнулся, не открывая глаз, потёрся щекой о мешок, вдыхая волшебный, да что там, пьянящий запах... Всё хорошо, и лучше не бывает. И не надо...
   Дорога вползала на холм против солнца, и возникший впереди на вершине силуэт машины - армейской "коробочки" - показался чёрным. Гаор невольно вздрогнул и напрягся. Спецура?!
   Коррант не шевельнулся, только еле слышно приказал сыну:
   - Закрой глаза, - и пояснил: - Ты спишь.
   Гард, ничего не понимая, подчинился.
   Две машины стремительно сблизились и... и разъехались, чиркнув бортами по придорожным кустам.
   И оба - раб и хозяин - одновременно выдохнули с одинаковым облегчением.
   - Тоже за рыбой... - с неопределённой интонацией хмыкнул Гаор.
   - А больше им ничего там не дадут, - так же непонятно, осуждая или одобряя, ответил Коррант.
   И оба молча вспомнили слышанные у костров обмолвки и намёки, что новый управляющий сумел поставить себя так, что помимо него не то что рыбёшка, чешуйка рыбная не уйдёт, и что дальше КПП без его слова, как в старой песне поётся, "ни пешему, ни конному, ни оружному" шагу не сделать. Как и о том случае, когда решили такие... "ухари в беретах" рвануть в объезд КПП, самовольно то ли половить, то ли даже поглушить рыбу... и ни хрена! Сразу влетели в отводной полузаросший канал и завязли, чуть ли не совсем, ну, с крышей, поволокло их на топь, нет, конечно, набежали, вытащили, управляющий им потом, говорят, штраф выписал и по инстанции отправил, а что уж там решили... не наше дело, а дорогу ту объездную дополнительно загородили, завалили... Рассказывалось всё это со смешками, ухмылками и подмигиванием. Все всё знают, всё понимают, так и говорить вслух незачем.
   Выехали они одними из первых, скорость приличная, так что возможных попутчиков заметно опередили, а встречные появились, только уже в своём секторе.
   А вон уже совсем знакомые, можно сказать, свои родные приметные деревья и съезды к другим усадьбам, ну... ну вот и они - усадебные ворота. Гаор остановил машину, проснулся, вздрогнув, и завертел головою Гард.
   - Уже? - вырвалось у него.
   - Уже-уже, - засмеялся, выходя из кабины, Коррант.
   Гаор коротко гуднул, залился лаем Полкан, над воротами показалась встрёпанная голова Лузги. В кузове кряхтели и ворочались.
   Всё, они дома!
  

* * *

  
   Раскинувшаяся от восхода до заката и от полночи на полдень, покрытая лесами и полями, усыпанная посёлками, городами и городками, изрезанная реками и речушками, огромная - от центра до любой границы на машине почти полную декаду добираться - и любимая, потому что своя родная и отчая, великая и могучая, как учили в школе, и как все, ну, большинство-то точно, её жители искренне верили - Ургайя жила почти прежней привычной и потому удобной жизнью. И как величественное панно складывается из мелких, даже мельчайших - по сравнению со всей картиной - цветных стёклышек и камушков, так и жизнь страны складывается из поступков десятков, сотен, тысяч и миллионов людей, каждый из которых блюдет свои, важные только для него интересы.
   Посыпавшиеся в этом году распоряжения и инструкции многим не нравились. Хотя бы уже тем, что незначительно, но меняли устоявшиеся порядки. Но возражать, во всяком случае в открытую, никто не рисковал - дурака и в Храме бьют, а вот втихую спустить на тормозах и не слишком рьяно исполнять... это умели многие.
  
   Сторрам задумчиво перечитал аккуратно разграфлённый заполненный цифрами лист и поднял глаза на сидящего напротив Гархема.
   - Я думал, обойдётся дороже.
   Гархем кивнул.
   - Да, полковник. Весьма толково рассчитано. Можно, - он позволил себе улыбнуться, - и поощрить.
   - Вы правы. Но не впрямую, а через ларёк.
   - Разумеется. Из всех вариантов предпочтителен не лучший, а оптимальный.
   Оба рассмеялись давней шутке. Сторрам подписал смету содержания - да, конечно, "опекаемых" и никаких "рабов" и прочей, как было сказано в устных дополнениях, архаичной вульгарности - и взял следующий лист. Гархем продолжал сидеть неподвижно и даже сохраняя на лице лёгкую вежливую улыбку, но Сторрам знал его слишком давно и хорошо и потому почувствовал его напряжение. Ну, конечно, этот перечень мероприятий по выполнению распоряжений всё того же Ведомства составлял он лично. И насколько начальник, нет, бери выше, командир, согласится с его выкладками и предложениями значат для него очень много. Гораздо больше суммы, которая встанет в ведомости выплат зарплаты и премий наёмному персоналу.
   Сторрам читал быстро, но внимательно. Что ж... привычный распорядок почти не нарушается, затраты небольшие и перекрываются экономией на зарплате надзирателей, штат которых можно и нужно сократить, убираются доплаты за дежурства ночью и в выходные... вполне разумно.
   - Разумно, - повторил он вслух, накладывая одобрительную резолюцию. - Списки и инструкции конкретизируйте самостоятельно.
   - Благодарю, - склонил голову Гархем.
   - А всю канцелярщину с прозвищами и прочим... Вот пусть он же и сделает.
   Гархем снова кивнул, показывая, что понимает, о ком идёт речь и позволил себе ещё одну улыбку.
   - К тому же ему никого к себе вызывать не нужно.
   - Да, - согласился Сторрам. - Черновик пусть там внизу и составит. И переместите всё необходимое в его... - ещё одна улыбка, - кабинет.
   - Я немедленно распоряжусь, - Гархем встал, демонстрируя рабочее рвение в тщательно дозированной на грани насмешки мере.
   Сторрам с удовольствием поддержал невинную игру, столь же дозированно изобразив строгого, но справедливого командира.
   Гархема сменила секретарь и, получив все бумаги для надлежащего оформления, регистрации и прочего, вышла. Сторрам встал и подошёл к панорамному окну, оглядел кишащий людьми и машинами рабочий двор. Нет, все эти... новшества не разрушат, не должны разрушить уже сложившуюся гармонию бесперебойно работающей машины. Слишком много он в неё вложил. Разрушать всегда легче и быстрее, один умелый сапёр, брикет взрывчатки на полудюжину камней весом, несколько долей на закладку и активацию, и от многоэтажного дома, результата полусезона, полных пяти декад, а то и больше, труда множества строителей, отделочников, архитекторов - аггел всех возьми! - остаётся груда развалин. А ведь все эти... указания и распоряжения, те же мины. Ну, так, постараемся сделать грядущие взрывы направленными не на нас, а в полезную или хотя бы безвредную сторону.
  
   Что начальство - называть про себя их хозяевами он так и не привык - одобрило его выкладки, Ворон понял по отсутствию наказания и приказа переделать. Вот и отлично. Ловкий ход, подсказанный старшей по кухне Маманей, что заказывать надо "чёрной" крупы побольше, её считают кормовой и бросовой, дикуша по-нашенски, а она и дешевле, и пользительней, а на разницу можно чего другого прибавить, оказался весьма и даже очень. С крупами хорошо получилось: дорогого риса-салтыка - и круглого и длиннозёрного - ни на гем не прибавилось, а чёрной гречи-дикуши и жёлтого проса-пшена, что считаются кормовыми, побольше, и армейских "серого" овса-зернети и "жемчужного" ячменя-жита, как и раньше. Экономия получилась такой, что её удалось ненавязчиво распихать по другим статьям необременительно для начальства. Прошло и с рук сошло! Разумеется, все нашенские названия круп и других продуктов нигде, кроме как в его памяти, не зафиксировались, а уж пояснения о назначении некоторых блюд, что не всякая каша на каждый день пойдёт, это уж совсем никому и незачем... Да, а вот Рыжему бы понравилось, уж он бы повыспросил во всех подробностях. Вот ведь парень был, так и остался в памяти...
   Ворон усмехнулся, ещё раз перепроверил итог сделанного уже с учётом новых годовых, сезонных и дневных норм ежедекадного расклада пищевого обеспечения опекаемого контингента - вот ведь... лицемеры! Обозвать рабов опекаемыми, а хозяев опекунами... как будто смена названия что-то меняет по сути - и твёрдо вывел итоговые цифры, подчеркнув, как и положено, тройной чертой.
   И уже буквально за долю до сигнала на обед распахнулась дверь и четверо рабов под командованием лично Гархема втащили и поставили вдоль стены несколько шкафов с каталожными ящиками. Разумеется, Ворон встал при первом же появлении начальства и теперь молча наблюдал, как его закуток становится настолько тесным... так, это ж какую ещё канцелярщину на него сейчас повесят? Поистине, чем лучше работаешь, тем больше на тебя взваливают.
   Стоявший в дверях Гархем шевелением пальца отпустил закончивших установку грузчиков и шагнул к столу, закрыв за собой дверь. Ворон насторожился, сохраняя привычное спокойное даже равнодушное выражение. На стол перед ним лёг пластиковый планшет с зажатыми внутри листами и прикреплённым на тонком шнурке карандашом с ластиком. Подчиняясь повелительному жесту всесильного управляющего, Ворон открыл планшет. Так, верхний лист уже разграфлен на четыре колонки. Указующий перст и негромкий голос:
   - Номер... прозвище... прозвище отца... прозвище матери... Любое сочетание звуков, кроме ругани. Если точно помнят номера, указывать перед прозвищем. Только точно. Заполнять внизу. Завтра перенести в карточки, - и кивок в сторону шкафов. - Сегодня работать со списком.
   - Да, господин управляющий, - ошеломлённо склонил голову Ворон, всё ещё не в силах осмыслить услышанное.
   - Декадный расклад готов?
   - Да, господин управляющий, - Ворон отдал законченную работу.
   Быстрый, всё замечающий пробег начальственного взгляда по листу, кивок.
   - Хорошо. Ступай.
   Ворон взял планшет и одновременно с загремевшим звонком вышел из своего закутка.
   Как всегда, надзирателям все положенные указания и инструкции уже выданы, и его пропустили вниз, даже будто не заметив такого нарушения, как пронос неположенного. Войдя в спальню, Ворон положил планшет на свою койку и поспешил в столовую к Матери и Старшему. Они, стоя у двери, уже ждали его.
   - Ну, - сразу спросила Мать. - Чего ещё удумали?
   - Велено всех переписать с номерами и прозвищами, - Ворон успел всё-таки не так обдумать, как прикинуть порядок действий. - И номера и прозвища родителей. За сегодня надо успеть. Начну с дневальных, а после ужина остальных.
   Старший кивнул.
   - Ну, раз велено... А только на хрена?
   Ворон только пожал плечами, хотя очень хотелось выругаться. Мать погладила его по плечу.
   - Иди ешь.
   Остальные будто не заметили ничего, и обед прошёл как обычно. И на построении Ворон встал где всегда, но после крика Старшего: "Айда работать!" - не пошёл с остальными к выходу, а вернулся в спальню.
   Так, и с чего начать? Вернее, с кого. И не задумываться о причинах такой любознательности. Для чего бы эта информация о происхождении рабов не понадобилась господам, но ясно, что инициатива не Гархема и даже не Сторрама, они, как и он сам, только исполнители чужой и - любой приказ не к добру, это любой подчинённый, хоть в ошейнике, хоть без оного, подтвердит - недоброй воли. Явно с самого верху такое могли спустить. Значит... значит, что? Пишем, как есть? Вернее, как скажут. Про номера родителей велено только если точно помнят, стоп-стоп, номера могут быть в картах, и, если выявится расхождение... значит, по родителям пишем только прозвища. А что писать про себя? Пока проставим свой номер, нынешнее прозвище, а родителей... завтра посмотрим карту, хотя... хотя нет, имена, только личные имена, без упоминания семейного и родового он может вписать и сейчас. Вот так.
   А теперь подготовим хотя бы вчерне и начнём... с матерей. Матуня, Маанька и Маманя, а Мать, Матуху и Мамушку запишем после ужина, для них оставим пустые строчки, конечно, чтобы никого не упустить, лучше писать по бригадам, теперь тогда кухонная бригада, нет, теперь строчка Старшего, всё же тоже начальство, а уже после него по бригадам.
   Ворон оглядел получившиеся строчки и подозвал наблюдавших за ним дневальных.
   - Парни, идите сюда.
   Видимо, то ли Мать, то ли Старший уже предупредили остальных, и работа пошла без задержек и лишних объяснений.
   Дневальные мужской спальни, дневальные женской спальни, кухонная бригада, постоянные, сменные...
   Прозвища родителей, как и свои номера все помнили, правда, возникло было сомнение кого писать: тятьку или вотчима, ну, и мамку или матку, но совместно решили, что писать надо последних, от кого угоняли, а номера ихние... ну, тут-то кто ж знал, что понадобится, в семье-то по номерам не зовут, это уж только для надзирателей да на торгах...
   Закончив переписывать подвальных, Ворон в оставшееся до ужина время заранее расчертил все выданные листы, мимоходом оценив точность, с которой был рассчитан запас бумаги. Ведь строка в строку, ни вписать, ни упустить. Точно двести строк. Гархем тоже... Надо признать, знаток и умелец, при всей его сволочной сущности садиста.
   На вечернее построение он вместе с дневальными и кухонной бригадой выходить не стал. И после ужина продолжил. Ходить по спальням не пришлось: Мать и Старший позаботились, чтобы все к нему сами подходили, как он и просил, по бригадам, без шума и толкотни и уже решив, какие прозвища родителей называть. Ну, ведь нашенское и не запишешь, так что...
   - А ежли и хозяин так вотчима мово звал?
   - Ну тогда...
   - Это по-ихнему если...
   - Нет, просто медленно повтори, так... Правильно?
   - Ага...
   - Ну ты смотри, так оно и есть...
   - А ну заткнулись, не галдите над ухом, работает человек...
   ...Последняя строчка заполнялась уже под верещание сигнала отбоя. Ворон положил планшет с листами в тумбочку и пошёл в уборную. Душа уже, конечно, не будет, незачем подставлять Старшего под нарушение распорядка, но уборная дозволяется, так хоть лицо на ночь обмыть. Завтра ему предстоит поистине каторжная работа переноса полученной информации в карточки. А он даже не знает, как они стоят в ящиках: по номерам, по бригадам, по дате покупки... последний вариант - самый хреновый, потому что никак не коррелируется с составленным им списком, а, значит, вероятность не уложиться в приказанное время намного увеличивается и делает наказание не только неотвратимым, но и... не будем думать о плохом, его и так слишком много.
   К немалому и поневоле уважительному удивлению Ворона, "фронт работ" ему подготовили отменно. Карточки стоят по номерам, бланки большие, явно новые и заполненные, оставлены пустыми три строки: личное прозвище, прозвище и номер отца, прозвище и номер матери. Новые... это что же, полная смена всей документации? М-да, однако... очень и весьма... И то, что ему доверили бумаги, в которые раньше рабу не дозволялось ни глазом ни искоса... тоже наводит на размышления. И что в шкафах оставлены заметные пустоты для... чего ещё? Неужели и журналы нарушений и взысканий ему так же отдадут для ведения, как уже скинули все ведомости пищевого и вещевого обеспечения... Нет, аггел их всех возьми, что происходит? Куда катимся и где окажемся?
   Но работа есть работа, задачи поставлены, сроки определены... и наказания за неисполнение тоже известны, даже слишком хорошо. А заодно, работая с картами, проверим ещё одно наблюдение. Дата приобретения, в новых картах... да, переход под опеку, лицемеры, но тщательные, ничего не упустили, да, правильно, все с прошлого года, в этом году... да, только переброска с филиала на филиал, это что же... ну, скорее всего, торги прикрыли временно для смены документации, что понятно и укладывается в общую схему. Игра серьёзная, и дебют, похоже, уже закончен, начат миттельшпиль. Но помни, что ты в этой игре не больше пешки и скинуть тебя с доски могут в любой момент.
   Сигнал на обед, построение, запуск...
   - Ворон, после ужина зайди.
   - А что?
   Иволга как-то смущённо улыбнулась.
   - Да нового много дали, надо бы по фишкам разобраться.
   - Хорошо.
   А чего это она так застеснялась? Он ей уже много раз помогал разбираться со скидываемом в рабский ларёк полухламом. В последнее время ассортимент заметно обновился, а вот принцип указания примерного веса продукта и столь же примерного количества фишек остался. Как можно догадаться, придумано это было давно и с целью иметь возможность придраться и подвести ларёчницу под "мягкие" и "горячие", а то и вовсе сместить и отправить на торги. Но пока всё проходило удачно, читать и считать Иволга и раньше кое-как умела, а теперь поднатаскалась и вовсе хорошо, даже приход с расходом вполне ловко совмещает. Так что теперь? Опять что-то новое и непонятное? Ну, после ужина и посмотрим.
   И снова закуток-кабинет, несложная, но требующая сосредоточенного внимания работа. Особенно, когда надо вписывать нашенские слова, снова и снова проверяя звучание, даже проговаривая шёпотом...
   Появление Сторрама и застало его как раз во время заполнения очередной карточки сложным для записи именем матери - Голубица, сложным не по звукам, а лёгкой, как ему объяснили, путаницей с другим именем - Голубикой или Голубичкой. Это, дескать ягоды, а то - птица.
   Сторрам взял со стола несколько уже заполненных и готовых к возвращению в ящики карточек, быстро, развернув их веером, просмотрел, положил обратно и взял черновые листы. Их смотрел уже медленнее, явно вчитываясь. Ворон, встав при его появлении, молча ждал хозяйского решения. Не лезь с пояснениями, пока не спросили - было им усвоено ещё даже не в школе, а в далёком детстве. Как и: не объясняй, не оправдывайся, не признавайся.
   - По бригадам? - спросил Сторрам.
   - Да, хозяин, - согласился с очевидным Ворон.
   - Имеет смысл, - кивнул Сторрам и распорядился: - Карты в прежнем порядке, побригадный список переписать начисто и хранить в отдельной папке, дневальных отдельными ежедневными списками там же.
   - Слушаюсь, хозяин, - склонил голову Ворон, скрывая вздох.
   Ведь так и думал, что навалят ему ещё работы.
   Сторрам еле заметно усмехнулся, положил список и вышел. И буквально через долю в закуток вбежала девчонка-уборщица в оранжевом комбезе, но без положенного уборщицам фартука, положила на стол три чистых пустых папки, пачку бумаги и выбежала, успев похвастаться:
   - А я теперь курьером, вот!
   Ворон вздохнул ещё раз, предвидя, что новоиспечённого курьера придётся немного поднатаскать на знание букв, цифр и других символов, чтобы не путалась в табличках и указателях, и вернулся к работе. Сначала карточки, потом переписать список и заготовить листы на дневальные бригады. Ох, Огонь Горный, ты везёшь, а тебе подкладывают...
   ...Он успел и - была не была, попробуем рискнуть - захватил с собой на вечернее построение планшет и несколько чистых листов, чтобы заранее выяснить у матерей принцип формирования подвальных сменных бригад. Риск оправдался: не задержали, не отобрали, Гархем - как всегда лично наблюдавший и принимавший рапорт Старшего - не случайно, а, пожалуй, даже демонстративно не заметил ноши в его руках. Значит... значит, так начальством и задумано. Примем к сведению. А разрешение проноса бумаги и ручки в подвал - это почти косвенное, но разрешение на обучение. И тоже примем к сведению.
   Планшет в тумбочку, переодеться и на ужин. А обучение... нет, сначала к Иволге.
   К его молчаливости, что высказывается редко и только по делу, давно привыкли, не обижались и не дёргали. Да и со всеми так: все всё про всех знают, новокупок давно не было, так что никому ни про что, ни про кого объяснять не надо, а филиальные тоже не с торгов и с понятиями.
   После ужина, в общей толпе поблагодарив Мать, Ворон сразу пошёл в ларёк. Иволга, не задерживаясь для бабской болтовни с другими женщинами, подбежала одновременно с ним. А пока она открывала задвижку, потихоньку собралась небольшая толпа наиболее заинтересованных. Но их сразу разогнали Мать со Старшим.
   - Много новизны?
   - Много, Старший, уж и не знаю... - вздохнула Иволга, распахивая дверь.
   - Сейчас разберёмся, - успокаивающе заметил Ворон, уверенно - не впервой ему - проходя к двум большим картонным коробкам. Так...
   - Накладная где?
   - А вот, - Иволга подала ему заполненный стандартный бланк.
   Так, и что тут... Наименование, по весу или в штуках, общая стоимость. Всё, вроде бы как обычно. Вот именно, что вроде бы. В самом конце уже после общего итога приписка от руки. Наименования нет, количество - одна штука, стоимость... сто сорок четыре? Дюжина-дюжин?! Ну, ни хрена себе! Ладно, посмотрим.
   - Ну, давай сверять.
   - Да вот только это, - Иволга ткнула пальцем в последнюю строчку. - Остальное я уж прикинула, новое и есть, да подсчитать и по фишкам разбросать легко, а с этим...
   Мать и Старший также с интересом через плечо Ворона читали накладную.
   - Так с этого и начни, раз в сумлении, - предложила Мать.
   Ворон кивнул, соглашаясь с вполне разумным советом. Время-то не растянешь, прокричат отбой - и куда ты денешься.
   Иволга наклонилась, повозилась в коробке и вытащила большой прямоугольный свёрток.
   - Вот, Ворон, смотри.
   Ты смотри, даже не просто обёрнуто, но и приклеен ярлычок. Цена и значки запрета продажи в россыпь и в рассрочку. Похоже на утончённое издевательство - заведомо недоступная цена и запрет рассрочки и покупки в складчину. Не иначе, как сам Гархем... Но развернув обёртку, он понял: не просто издевательство - садизм. Большая дорогая практически без изъяна коробка шахматного набора. Коробка - она же доска, внутри аккуратно закреплённые в ячейках фигуры и даже специальные часы, даже два блокнота с ручками для записи ходов. Да, это стоит классическую, воспетую в балладах дюжину дюжин, как символ сверхценности. А в накладной... да, там ещё одна пометка в случае невостребованности возврат через декаду. Чтоб и накопить было нельзя. Ну, есть у него двадцать две фишки, ну, получает он червончик - красную фишку-десятку, ну, и за сколько он скопит, отказавшись от всех покупок, ну...
   Он молча стоял, сжимая в руках недоступное сокровище, медлил закрыть коробку, завернуть и положить обратно со словами: "Возвращай, у меня нет столько". Да, надо именно так, но... но хоть подержать, хоть посмотреть. Иволга что-то объясняла сочувственно глядящим на него Матери и Старшему. Он не слушал и не слышал. Потом начались какая-то беготня и суета вокруг, появлялись и исчезали люди, что-то обсуждали и считали, а у него одна мысль: "Сволочь, какая же ты сволочь, Гархем, как же ты хорошо знаешь, какое самое больное место, куда надо бить, чтобы...".
   - Ворон, очнись, Ворон, - ворвался в сознание голос Матери.
   - А? - вздрогнул он. - Да, я сейчас...
   Он потянулся положить коробку обратно, но его остановили.
   - Ты чего? Ларёчное же дозволено, к себе отнеси.
   И тут он увидел. Что все мешочки и пакеты уже разложены по соответствующим полкам, накладная лежит на уже раскрытом прилавке, а Иволга, сосредоточенно шевеля губами, пересчитывает груду разноцветных фишек.
   - Ага, Мать, - наконец закончила она подсчёт и стала раскладывать фишки по цветам в разгороженный на ячейки самодельный лоток. - Как раз и есть, ровненько сто сорок четыре.
   Это... это как понимать... это что, ему собрали, со всех?!
   - Понемногу Иволге и отдашь, - нарочито небрежно, как о пустяке, сказал Старший. - А уж кому сколько, она сама. И не звони, ну...
   - Я понял, - судорожным усилием столкнув вставший в горле комок, кивнул Ворон.
   Да, конечно, раз это было задумано Гархемом для его унижения, то знать о сделанном тот не должен. Палачу не рассказывают, как именно сокамерники лечили тебе исхлёстанную спину.
  
   Владение сетью магазинов - а он мог искренне и обоснованно гордиться, что сеть не унаследовал, а создал практически на пустом месте и не где-нибудь в Дамхаре, как Байгур, а в столице - и звание полковника давало возможность посещения и Офицерского, и Экономического клубов, а, значит, и возможность решать многие проблемы, не тревожа официальных лиц в Военном и Экономическом ведомствах. Хотя бы уже только слушая разговоры - информация зачастую важнее и полезнее непосредственных действий, тем более такая: не стеснённая официальной терминологией. И потому Сторрам посещал оба клуба с равной регулярностью. Разумеется, это увеличивало вдвое и расходы на клубные взносы и угощения нужных, а потому приятных собеседников-сотрапезников-соратников-партнеров, но... задаром только неприятности - народная мудрость, а предки не ошибаются. Хотя и для этого - получения неприятностей - надо постараться, потому что ошибка - тоже деяние.
   Рассказ об очередной провалившейся афере младшего Ардинайла доставлял слушателям истинное удовольствие. Королевскую Долину в Экономическом клубе, как, впрочем, и в других клубах, не любили. Удовольствие, смешанное с досадой. Ведь по сути совсем даже не плохое и в чём-то перспективное направление, и так бездарно, так глупо разоряемое и кем - собственным же владельцем. Ну, удалось хапнуть заказ, кстати, весьма... мм-м, сомнительный, скажем так, да чего там, просто заведомо невыполнимый, ну, не справилось твоё предприятие - бывает, опять же, как говорится, и не такое, но мало того, что не предусмотрел, не подготовил запасной вариант, так внаглую попытался впарить заведомый брак и кому - приёмщику от Военного ведомства, и в результате к рекламациям и компенсациям прибавить штраф. Да, надо уметь! Королевская Долина неподражаема! И ведь лезут везде, бездумно и нагло, мешают, причём даже не желая помешать. Нет, воистину: "Ничего не забыли и ничему не научились". То-то, несмотря на новые законы никто из когда-то отделившихся боковых ветвей даже не пытается восстановить родовые связи и войти в родовое соглашение. Себе же дороже выйдет. О да, такое соглашение - это как у лошади с всадником: сначала ты меня повози, а потом я на тебе поезжу. Все дружно, но некоторые не слишком весело рассмеялись.
   Плавно выйдя из беседы Сторрам прошёл в клубную библиотеку, где его уже ожидала сделанная старшим библиотекарем подборка. Материала оказалось сразу и много, и явно недостаточно. Вернее, не совсем то, а чаще совсем не то, что нужно. Но, посмотрим, почитаем и подумаем. Как не жмурься и не отворачивайся, но тенденция изменения статуса аборигенов, ныне уже не рабов, а опекаемых, прослеживается, и надо подготовиться заранее. Так-так, и газетные статьи? Что за газета? "Эхо. Свободная газета свободных людей". И что же они... да, если по датам, то имеют право, тогда ещё терминологию не заменили, пишут о рабах? Интересно. Но, значит, в клубе есть и такая пресса? Надо учесть.
   Сторрам углубился в чтение, быстро окидывая взглядом страницы целиком и выхватывая нужные крупицы. Записей он не вёл, полагаясь не столько на память, сколько на мгновенно складывающиеся в уме тезисы выводов и рекомендаций. Кому? Да самому себе.
   Отложив часть книг для дальнейшей проработки, он сердечно поблагодарил библиотекаря и расплатился за дополнительные услуги. Теперь надо заехать за Торсой в её журнал. Она говорила, что там совещание по "новым трендам старых брендов", вот уж любительницы алеманского жаргона, и можно, ну, совершенно случайно неформально проконтактировать с перспективными человечками. Доченька старается, и в любом случае, даже если контакт бесперспективен, её надо поощрить. Хотя бы такой необременительной поддержкой. А заодно... а вот это уже обязательно.
   Сказано, вернее, решено - сделано. Получилось очень изящно и действительно ненавязчиво. Он, по праву и обязанности отца, заехал за дочерью и как раз шёл к редакционному конференц-залу по коридору, украшенному цветами, бантами, портретами кошечек, собачек и "признанных авторитетов моды и стиля", в сопровождении задыхавшейся от немного показного и немного искреннего восторга секретарши, когда двери в вычурной позолоченной резьбе распахнулись, выпуская совещавшихся, и Торса радостно провозгласила: "Отец! Как удачно! Позвольте представить...". И что в этой толпе оказался один из советников алеманского посольства - надо же, островитяне, значит, интересуются нашими модами - перспективно и весьма. Правда в мимолётной беседе-знакомстве не удалось уяснить: им надо купить или продать, но обмен визитками состоялся.
   Уже в машине Сторрам сердечно поблагодарил Торсу. Та улыбнулась.
   - Они заинтересованы в тебе больше, чем ты в них.
   - И это самое ценное, - усмехнулся Сторрам.
   Перегородку, отделявшую заднее сиденье от шофёра, он поднял заранее и сейчас только мельком глянул на заглушку мембраны. Но Торса заметила его взгляд.
   - Я слушаю, - сказала она уже другим тоном.
   - Да, - кивнул Сторрам. - У меня есть просьба. Ты можешь найти контакт с такой газетой? "Эхо, свободная газета свободных людей".
   Торса удивлённо посмотрела на него.
   - Конечно. мне и искать не надо. Там работает Моорна, мы дружим ещё с гимназии. Но что тебе там понадобилось? Это совсем другая сфера. И потом... они ходят по краю, отец.
   - Я знаю, - Сторрам улыбнулся. - Аккуратно ходят, надо признать. Мне сегодня дали подборку по одному вопросу, и там были их статьи. Оригинально и толково.
   Торса задумчиво кивнула.
   - Это... по поводу... "опекаемых"?
   - Да.
   - Хорошо, отец. Но Моорна работает по другой тематике. Я попрошу у неё...
   - Да. Меня, конечно, интересует и канал, но, если это связано... не настаивай, достаточно, если будут держать в курсе. Скажем, - он усмехнулся, -_ хотя бы за пару периодов до появления газеты в продаже.
   - А лучше, - Торса также усмехнулась, став до зеркальности похожей на него, - за сутки. Ты считаешь, что они влияют...
   - После этого, конечно, не всегда из-за этого, но кое-какая связь прослеживается.
   - Я поняла. Думаю... газете не во вред, так что Моорна согласится.
   - Любой труд должен быть оплачен, не забывай.
   - У дружбы свои счёты, отец, - строго, даже чуть резко возразила Торса.
   - Не спорю, - склонил голову Сторрам. - Здесь тебе виднее, решай сама.
  
   Глава аргатского отделения Ведомства Учёта Несамостоятельного Населения всегда не любил просторечного названия "Рабское ведомство" и потому последние инструкции и распоряжения вызывали у него радостное удовлетворение, а образцы новых бланков - почти восторг. Как и спущенное с самого верха указание работать не на скорость, а на тщательность. Нет, сам Огонь вразумил начальство, что чистота исполнения важнее скорости. Сделать так, чтобы ни переделок, ни доделок не понадобилось. А, значит, заранее продумать, просчитать и как говорит младший сын - всё-таки университетское образование при всей внешней никчёмности кое-что даёт и полезное - смоделировать. Математическая модель... х-ха, игра ума, бесцельные умствования... ну, пусть другие так думают, однако именно это позволило предусмотреть многое. Не всё, конечно, всего не предусмотришь, но...
   - Разрешите, полковник?
   - Входите, майор. И вы тоже, сержант.
   Все трое знали друг друга уже... ну, скажем, очень много лет, ещё до... до всего. До учёбы, до присвоения первых званий, до специальных курсов и ещё до очень многого. Два младших сына и бастард, дети одной матери и разных отцов. Об их родстве никто не знал, а если кто и догадывался, то тоже помалкивал. Тем более, что по обычаю и закону они - только сослуживцы.
   - Начинаем Королевскую Долину?
   - Да, пора. Работаем последовательно и постепенно. Сержант, с документацией ознакомились?
   - Да, полковник.
   - Подберите себе команду и потренируйте на согласованность. Даю вам... три дня. Успеете?
   - Придётся успеть, - усмехнувшись, ответил за сержанта майор. - Детские ошейники заменяем?
   - Да, обязательно на номерные с одновременной регистрацией на общих основаниях. И захватите побольше.
   - Но клеймения не будет? - решил уточнить сержант.
   - Клеймение приостановлено до окончания перерегистрации, - сухо ответил полковник.
   - Дабы не вносить путаницу в документацию, - закончил майор и насмешливо улыбнулся.
   Полковник и сержант также улыбнулись, но не весело, а показывая, что поняли. Все трое хорошо знали по собственному и чужому опыту, что любое временное ограничение довольно быстро становится постоянным, а запрет клеймения... о, это означает приближение очень серьёзных перемен, которые затронут... их самих в первую очередь. А вот говорить об этом и тем более в официальном кабинете не стоит. Приказы выполняются без сомнений и обсуждений. Совсем недавно - и двух веков не прошло - было запрещено даже хвалить и выражать поддержку и восторг, потому как это обсуждение, а любое обсуждение - попытка осмысления, а осмысление - это сомнение, а сомнение... ну, и так далее, вплоть до обвинения в неповиновении.
   - А по возрасту и болезни?
   - Здесь инструкции не менялись, майор. Но... - полковник строго оглядел братьев, - только по решению опекунов.
   - Выраженному недвусмысленно и письменно, - процитировал сержант.
   - Да, это Королевской Долине оставили, - кивнул полковник. - И намерены распространить на остальные категории опекунов, - подчинённые с уважением отметили непринуждённость, с которой ни разу не запнулись перед заменой традиционного "хозяева" на официальное и теперь строго обязательное в любой ситуации "опекуны". - Не просто вызвали наш транспорт, загрузили и нам скинули, а недвусмысленное письменное заявление на утилизацию.
   - С оплатой затрат на транспортировку, сортировку и утилизацию, - кивнул сержант.
   - Ну, не нам же платить за их... - майор сделал выразительный жест, заставив старших братьев улыбнуться с лёгкой укоризной. - Да, а налогообложение...
   - Это компетенция Финансового Ведомства, - резко оборвал его полковник. - Наши задачи, напоминаю, провести полную тщательную перерегистрацию несамостоятельного контингента, оформить документацию в соответствии с требованиями вышестоящих инстанций и передать туда информацию. Кто сколько и за что будет платить, все налоговые и прочие привилегии нас не касаются.
   - Не бери лишнего, - посоветовал сержант. - А то на своё силёнок не хватит.
   - Сержант! - строго посмотрел на него полковник.
   - Я! - сержант вскочил и вытянулся в уставную стойку, вызвав уже откровенные улыбки у майора и полковника. - Разрешите выполнять!
   - Разрешаю, - кивнул полковник, взглядом поднимая в такую же стойку майора.
   Оба сделали чёткий разворот и вышли строевым шагом.
   Оставшись в одиночестве, полковник позволил себе улыбнуться и покачать головой. Дескать, наградил же Огонь такими подчинёнными, но других не будет, так что работаем с тем, что есть. Да, разумеется, комиссию возглавит он самолично. Королевская Долина требует уважения. Ну, так показное мы этому скопищу бездельников и развратников обеспечим. И заодно посмотрим, как эти аристократы вывернутся из ловушки с прозвищами и номерами родителей продуктов родовых питомников. Рискнут назвать истинные имена, или... Нет, разумеется, это ничего не изменит и ни на что не влияет, но всё же интересно. По инструкции эти графы заполняются со слов самих опекаемых. Вот и послушаем.
  

* * *

   Тяжёлая "страдная" жара, пропитанная запахами лесная духота и вьющаяся между стволами, полускрытая лесной порослью дорога, вернее, гать - не гать, а настил из четырёх, положенных поверх мха стволов. Лето сухое было, вот и нет воды поверху, потому и не брызжет, и даже не хлюпает. Узкая, не рассчитанная на машину. Вот и едешь, как крадёшься, а тут ещё и повороты, не просто, ой, не просто так, а с прицелом, в Алзоне примерно такие были, так что знаем и даже чуток умеем. Потому и едем медленно да в напряге. Тут если на скорости, даже такой малой, пропустить поворот и влететь на ровную ярко-зелёную полянку, то всё, с концами. К Болотному Хозяину в гости угодишь. Может, помолиться и успеешь, но выскочить - уже нет.
   Свежие проломы в кустах заставили Гаора насторожиться и вглядеться пристальнее. Ну да, вон под ними... точно, свежая колея, кто-то совсем недавно проехал здесь, не зная дороги и ориентируясь на просветы между стволами. Это кто ж такой рисковый? Интересно. Чужие здесь... кто может быть чужим и рисковым? Только... неужели она, спецура? Ну-ка, проверим, чего им здесь понадобилось? Со спецурой надо аккуратно и внимательно.
   В проломленную щель фургон протиснулся, и Гаор даже присвистнул, увидев открывшуюся перед ним ровную и достаточно широкую - две машины не разъедутся, но и фургон за ветки цеплять бортами не будет - дорогу...
   Зачем он не сдал назад - разворачиваться на гати опасно - и остался на этой... всё-таки не дороге, а странной тропе? Тропа - потому как не накатана, а странная - опять же ни зверю, ни человеку такая ширина не нужна. Ни пешему, ни конному. Телеге разве, да только кто ж сейчас на телеге ездит? Только слышал об этом в бывальщинах.
   Гаор мягко притормозил, а затем и вовсе остановился, и вышел из фургона. Огляделся. Похоже... Он наклонился, осторожно погрузил руку в ближайшую моховую подушку. И...вот оно! Да, бревно, лежит плотно, но не твёрдо, чувствуется под ним... зыбь. Вот, значит, она какая - тайная гать, притопленные и покрывшиеся мхом и прочей болотной зеленью связки брёвен. Фургон выдержит, въехал-то он благополучно, а дальше... нет, не развернуться, дать дёру не получится, разворотит покрытие, а там брёвна разойдутся, и кранты. Чего сюда спецуру понесло... ну, скажем, просвет увидели, соблазнились прямым путём, а вот его самого...Как, скажи, поманили. Ну, с Болотным Хозяином спорить - себе дороже, дрегович коренной, может, и рискнёт, если знаток, а ему-то - принятому криушанину и курешанину по матери - лучше не надо.
   Гаор вернулся за руль и мягко, максимально плавно стронул машину, привычно мысленно накладывая трассу на карту. Пока получалось, что, если не упрётся в заросли, то прилично спрямит. Интересно и весьма. И что ему говорили, да, в какой-то бывальщине, да, точно, брёвна на вицах, а вицы ослабели. Вот, значит, оно как, прямая дороженька, да к Князю Болотному. А вицы-то сами по себе не слабеют, это он ещё в Алзоне видел, да и случилось как-то с понтонёрами поговорить, понтоны же тоже на сцепках, а там, где гайку-другую подтянуть, а где надо, чуток отпустить, и тоже... кранты. И тоже с концами. А вот и следы спецурные, совсем недавно проехали, не заплыла колея. А ведь на глазах затягивает. Гаор оглянулся, проверяя догадку, и увидел исчезающий в десятке шагов сзади след своего фургона. А вот и оно!
   Гаор мягко остановил фургон и вышел из кабины, встал вплотную перед бампером. Дорога и впрямь оказалась... парадным подъездом к Болотному не Хозяину, бери выше, к самому Князю. Прямо впереди раскинулась ярко-зелёная гладкая поляна, и посередине, ну, почти по центру, из весёлой, почти праздничной зелени торчит самый край заднего борта... Похоже, так по прямой на скорости и влетели в чарусу, слышал он о ней. Кто в кабине сидел, так те уже там, внизу, может, и живы ещё, но из чарусы не вынырнуть, а эти, трое, в кузове, значит, были, вылезти успели, а до берега не допрыгнуть. Вот и сидят рядком, ноги уже зелени касаются. По нашивкам и погонам - сержант, аттестованный рядовой и рядовой, чёрные береты на правую бровь сдвинуты. Спецовики... спецура... Смотрят молча, ждут... и чего? Из чарусы спасения нет. Да и кого спасать? Они ж наверняка на зачистку ехали, да не там свернули, или... Сержант и аттестованный смотрят спокойно, им всё ясно, а вот рядовой... совсем мальчишка, только-только после выпуска... ну да, вон, даже электроды не удалили, блестят, потом-то зарастут и тогда станет аттестованным... Интересно, а оружие при них или утопили?
   Что дорогу им указали с подвохом, аттестованный рядовой Ангур Тарр понял быстро. Не может в лесу случайно оказаться вот такая ровная да прямая, но лейтенант никаких резонов и слушать не станет, проверено уже, вот и гонит, не глядя. И потому, переглянувшись с сержантом, пересел на готовность покинуть кузов. А дальше... дальше всё произошло очень, даже слишком быстро.
   Какое-то время они смотрели друг на друга, молча и очень спокойно. А потом Гаор вернулся в кабину и тут же вышел с небольшой бухтой троса в руках. И, увидев, как он споро вяжет на конце страховочную петлю, сержант и аттестованный одновременно мотнули головами, указывая на самого младшего. Его, дескать, спасай. Гаор, небрежно не заметив их кивков, вывязал ещё две петли. Спецовики поменялись местами, пересадив молодого в серёдку, аттестованный стал первым, а сержант замыкающим.
   Стоя в полутора шагах - ближе нельзя, самого сорвёт в чарусу - от яркой зелени, Гаор сильным точным взмахом метнул плашмя трос. Таким же безошибочным и внешне небрежным движением сержант его поймал. Гаор кивнул, глядя, как они надевают на себя петли, и общепринятым армейским жестом показал, что надо не ползти, а лечь плашмя, распластавшись, и не дёргаться. Снова молчаливые кивки понимания. Гаор закрепил трос на передней лебёдке и очень плавно включил её на самую малую скорость.
   Лечь на колышущуюся, готовую в любой момент расступиться и поглотить тебя, травяную плёнку, уткнуться в неё лицом, вдыхая тошнотворную болотную вонь, а ты ещё и первым идёшь... но близость смерти - состояние, привычное с детства, так что... что так, что этак. И вряд ли поселковый лохмач с ухватками бывалого даже не сержанта, а капрала - и где только нахватался? - будет столько возиться, чтоб добить уже обречённых.
   Сержант Арг одобрительно кивнул, видя, как правильно лёг аттестованный, чуть подправил тычком в спину рядового - вот ведь тупарёк, совсем уроки выживания забыл, что ли, как на трясину ложиться надо - и мягко соскользнул вниз. Ну, Огонь Великий, хоть здесь присмотри, чтоб аггелы не напакостили.
   Рядовой Риарр машинально подчинялся приказам сержанта и аттестованного, как и положено по субординации и Уставу, ничего не понимая и не пытаясь понять, но окунувшись лицом в болотную тошнотворную вонь, всё-таки дёрнулся, и зелёные губы раздвинулись, чтобы заглотать ускользающую добычу, сразу захватив и его, и ноги Ангура и голову и плечи сержанта, но не глубоко. Лесную тишину разорвал бешеный рык, Риарр послушно замер, и они, все трое, снова оказались на поверхности, только уже вымазанные в плотной и тёмной, как смола, нестерпимо вонючей жиже. Ангур, не поднимая головы, усмехнулся: надо же какой... и в этом умелец не из последних.
   Вытащив их не просто на берег, а оттащив плотно к колёсам фургона, Гаор, дёрнув за нужный конец, распустил разом все три петли и включил лебёдку на домотку, а сам... достал из нагрудного кармана сигареты и, спустившись к самому краю, где уже ноги уходили в зелень по щиколотку, сел на корточки и осторожно рукой раздвинул пухлые моховые бугры. Открылась смоляно-чёрная - как в Коците, не будь он помянут - неподвижная гладь. Тихо, почти беззвучно поблагодарив Болотного, Гаор опустил на воду четыре сигареты - за трёх спецовиков и за себя. Мгновения два, не больше, четыре бело-жёлтые бумажные трубочки с табаком полежали на чёрной глади и резко, будто их кто снизу дёрнул, закрутились в маленьком водовороте и утонули. Принял Болотный Князь благодарность. Гаор выпрямился, поклонился поясным поклоном, сделал, выдирая ноги из недовольно чавкнувшей зелени, шаг назад и обернулся.
   Ожидал он чего угодно, вплоть до выстрела в упор, но не того, что все трое так и будут лежать ничком на земле. Чего это они? Как... как - догадался он вдруг - как пленные. И несёт от них сейчас... а теперь надо убираться отсюда, пока Болотный не передумал. А эти... пусть сами выбираются? Да нет, им по этим местам хуже, чем ему по минному полю.
   Гаор быстро прошёл к задней двери фургона, переступив по дороге через лежащих и подтверждая этим древним сигналом своё право на их жизнь и смерть. Так, и как их теперь уложить, что ни они на кладь, ни кладь на них? Ага, брезент подстелем, им же сверху накроем, а вот эти мешки как раз под выдачу, их передвинем, чтобы прикрыть от лишнего глаза.
   Почти касаясь земли лбом, сержант всё-таки успевал следить за странными, хотя нет, вполне понятными действиями лохмача. Даже эта дурость с утопленными сигаретами вполне объяснима: что-то вроде жертвоприношения, ну да, аборигены верят во всякую чушь и никакими усилиями из них это не выбить, так и не будем этим заморачиваться. А вот дальше что? Молодые пока лежат, вроде поняли, что трепыхаться рано. Да и... нужно ли?
   Приготовив укрытие, Гаор посмотрел на спецовиков и встретился с ними глазами. Так, а оружие они, похоже, всё-таки утопили, иначе бы уже достали, чтобы хотя бы обтереть. И как они это своему начальству объяснять будут? За утрату оружие могут по полной ввалить, вплоть до трибунала, вряд ли в спецвойсках с этим поблажки. Уйдут в дезертиры? Тоже та ещё хренотень... с серьёзными последствиями. Но это всё потом, а сейчас надо уматываться отсюда, пока Болотный добрый.
   Опять же молча, командуя только жестами он загнал их в фургон, уложил, закрыл сверху брезентом, загородил кладью ближайшей выдачи и велел замереть, чтоб ни звука, ни шороха. Они так же молча подчинились ему.
   Закрыв задние дверцы на наружный засов, чтобы ни при каких толчках и рывках даже случайно не открылись, хотя блокировка из кабины ещё ни разу не подвела, но аггелы любят пакостничать, когда Огонь отдыхает. Гаор сел за руль, плавно заново прогрел мотор и очень осторожно сдал машину назад. Развернуться здесь - это чарусу разбудить-разворошить, так что до того пролома на явную гать только задним ходом и плавненько-плавненько, а что медленно... так под обстрелом лучше медленно ползти, чем быстро бегать и пули с осколками на себя ловить.
   По мелкому дрожанию пола Ангур понял, что их везут, но... но куда? Неужели лохмач поехал напрямую через болото?! Знает дорогу?! А ни хрена, какие тайны в здешних лесах, дикие места. И здешние... дикари дикарями.
   Задним ходом, плавно-плавненько и ровно-ровненько, ни на ноготь не скосить, ох, не спроста гать эта тайная такая прямая, а от пролома... а вон и он, впишемся? Вписались! А теперь выворачиваем... выворачиваем... и по чуть-чуть, чтоб мох не содрать и брёвна не разворошить, а то не потонем, так завязнем, а там тоже... Так... и ещё вот так, и на прежний маршрут вперёд по гати не тайной, а заросшей... и скорость на минимуме держим, потому как тут те же трясины, но не под, а рядом, а повороты крутые и неожиданные...
   Сержант, ощутив по изменившемуся дрожанию пола, что, похоже, вывернули на основную дорогу, незаметно перевёл дыхание. А ведь мастер за рулём, и не скажешь, что лохмач. Хотя... он-то дорогу знает. Так, аттестованный держится, как и положено, а салажонок задрожал: остаточный страх бить начал. Погоди, малец, всё ещё впереди. Здесь, если что, то не выскочишь. А ведь не прост лохмач-водила, и знает неположенное, и умеет. Фургон грузовой, продукты, вещи, но тоже... не обычная дребезжалка, где-то уже видел такую, так... да, точно, на автополигоне, показывали им, даже покатали и порулить дали, экспериментальная модель, х-ха! Хоть под штаб, хоть подо что, любую начинку вставь, а здесь это, значит, по посёлкам жратву и шмотьё развозит, тогда и лохмач понятен, под стать машине
   Выбравшись с гати на грунтовку, Гаор плавно, чтобы резким толчком не раскатать необычный груз, прибавил скорость. Теперь в посёлок по графику, куда и ехал, свернув для... ну да, путь спрямить хотел - в лес на старую... дорогу, про гать лучше вслух не говорить, а то мало ли кто услышит, там выгрузить, попросить у кого из баб еды и обратно в лес, к... знает он там место, там и выпустит их, чтоб отмылись, пожрали и... и дальше уже каждый сам по себе.
   Что можно и вывезти их, не пряча, и выпустить вполне открыто хоть на дороге у полицейского блокпоста, хоть в посёлке, он даже не подумал. Хотя... нет, открыто нельзя. Не из-за них, из-за себя. Что о нём подумают, кем посчитают, увидев, как он спасает спецовиков. Это ж... Так что сделаем так, чтоб никто и никак.
   В общем, у него так и получилось. В посёлке он, как всегда, сам всё выгрузил и сдал старосте, закрыл дверцы, принял у управляющего подписанную накладную и заполненный бланк заказа, мотнул головой, отказываясь от ночлега, что старосту не удивило - холодов-то ещё нет - и не опечалило, и тот сам кликнул одну из баб постарше, чтоб собрала Рыжему в дорогу да в ночёвку.
   Пытливо поглядев на Гаора, она махнула ему рукой.
   - Пошли, дам я тебе с собой, раз не ночуешь.
   Проверив, надёжно ли закрыты дверцы, а то от поселковой ребятни всего ждать можно, Гаор пошёл за ней. К самому краю посёлка, к маленькой - бессемейная она, что ли? - даже не избе, а полуземлянке, смутно напомнившей ему ту, виденную в бредовом сне, когда его выхаживали после той сволочи.
   - Лекариха я, - бросила она, не оборачиваясь, почувствовав его удивлённое внимание. - Тебе на четверых дать, али побольше?
   Ох, она что, сквозь стенки видит? Ну, дела-а... а вслух он ответил бесшабашно-весело:
   - Давай уж на шестерых для ровного счёта.
   - Полудюжина, по-ихнему, - кивнула она. - Ну да, так оно вернее будет. Здесь обожди, - и скрылась за дверью.
   Ждать пришлось недолго. Получив на руки узелок с целой ковригой ещё теплого хлеба, связку сушёных рыбёшек и пучок травяного сбора, он выслушал наставление, что рыбка мелка, так ты её в кипяток горстью засыпь и развари, вот хлёбова сколько воды зальёшь, столько и будет, а крупа-то у тебя есть, а то дикуши отсыплю пару горстей, и траву завари, не разламывая, цельная она пользительней.
   - Есть крупа, - кивнул Гаор, вспомнив про мешочек "солдатского жемчуга" - ячменя, который возил с собой именно для таких случаев ночевки в лесу. Уж это-то он и варить, и разваривать умеет. - Спасибо, Мать.
   - Ну, езжай спокойно, - улыбнулась она. - Всё тебе в удачу будет.
   Гаор поблагодарил её положенными искренними словами и полупоклоном - к матерям со всем уважением, а уж мать-лекариха... так выше неё только волхвицы - и почти бегом вернулся к машине. Детворы вокруг не видно, ну, так смеркается уже, разогнали, видно, матки с мамками по избам. Хлеб, рыбу и траву он положил на сиденье, бросил себя за руль и плавно стронул фургон. Теперь на выезд и через картофельное поле к лесу, который посуше, но знает он там место, где и напиться, и обмыться можно.
   ...Повороты, скорость выше, ниже, остановка, стук открывшейся двери, шумы выгрузки, разговор... ага, всё понятно, но ни имён, ни номера посёлка, не сориентируешься, и шевельнуться... нет, не стоит, пока не нужно, так, а это... о, аггел, болботанье дикарское, как молотком каждое слово по голове бьёт. Ангур стиснул зубы, пересиливая болевые удары, а молодой чуть не дёрнулся, сержант его пнул, ну, и я со своей стороны добавил, хрен их знает, о чём дикари сговариваются, но пока брезент не откинули, так, дверь закрыли, но стоим, чего ждём? Ага, вернулся, слышно, как кабину открывает, включил мотор... поехали. От болотной вони кружится голова и першит в горле, вот-вот выворачивать начнёт, молодому ещё пинок, чтоб лежал, как велено, слабак...
   Так, из леса в посёлок, а теперь... по борту заметно царапают ветки, и потряхивает тоже заметно. Значит, снова в лес, дорога узкая, но хлюпанья не слышно. И куда ж ты нас везёшь, лохмач? Добить вполне и там мог, да просто отвернуться и уехать, мы бы уже на дне были, если у той глуби дно есть, что ж, если выживем и вылезем, то кое-что кое-кому сказать и сделать у меня теперь есть. Держись, сержант, двое молодых на тебе, их вытянуть надо, ну, с Ангуром без проблем, всё понимает, а вот с пацаном... ладно, если дураком окажется, то в лесу и останется, тоже без проблем.
   Пока болботанья не было, всё бы ничего, а как слова бить начали... вырубился от боли, в Амроксе так больно не было, отвык, что ли... Ну, только выпусти нас, лохмач, за каждое слово огребёшь. Мало ли что там сержант с аттестованным придумают тебе, но сначала я тебя, сам, за всё...
   Свернуть с лесной грунтовки на совсем уж неприметную старую и заросшую гать, а с неё опять на грунтовку, уже другую и даже в другом секторе, вот так, а с неё через речку-речушку колёса обмыть и след сбить, а то возле чарусы зелень приметная, набилась в протекторы, вот так и выше по течению, есть там полянка-источник с родником для питья и заводью, чтоб обмыться, а то и выкупаться, и пригорок сухой для костра и ночлега. Сзади тихо, смирно лежат, ну так, сержант сообразительным быть должен, если что, притормозит молодых.
   Гаор плавно, чтобы тормозным путём не сорвать дёрн, остановился и вышел. Огляделся. Так, ну, здесь без изменений. Теперь выпустить их и пусть моются, а он пока ночёвку оборудует.
   Лязгнул, откидываясь, засов на задней двери и, словно отвечая ему, так же негромко, словно пробуя голос, как кашлянула ночная птица в чаще.
   Гаор откинул брезент.
   - Вылезайте.
   Отошёл на шаг и взмахом руки показал им направление на заводь.
   - Идите, мойтесь.
   И, больше не оглядываясь на них, занялся хозяйством.
   От лесного щекочущего ноздри и горло воздуха даже голова на миг закружилась. Ангур продышался, легонько хлопнул по спине заходившегося кашлем мальца, нашёл взглядом небольшую речушку с - да, в самом деле, как раз умыться и обмыться - заводью. А что сержант? Приказать он должен, не по слову же лохмача им жить.
   Слегка, но не прицельно сощурившись, Арг следил, как лохмач отошёл... к роднику, ага, воды набрать, нет, сначала сам напился, странно пьёт, не ладонями черпает, а лицо окунает, с чего бы так, ага, воды набрал, повернулся, пора...
   Приказав подчинённым коротким жестом: "Делай, как я", - сержант расстегнул куртку комбинезона, извлёк оттуда два пистолета, два ножа и выложил их на траву у ног. Ангур, усмехнувшись, а Риарр, ничего не понимая, послушно повторили его действия, выложив по одному пистолету и ножу. И, оставив оружие лежать, пошли за сержантом к блестящей в вечернем свете воде мимо словно ничего не заметившего лохмача, деловито снимавшего квадрат дёрна под костёр.
   Был тот вечерний тихий и растянутый во времени момент, когда заходящее солнце и восходящая луна стоят напротив друг друга, оба круглые и не слепящие, "брат с сестрой встречаются, мирно беседуют". И Гаор, сняв и убрав под кусты дёрн, сначала поклонился им, каждому наособицу и обоим вместе, пробормотав и вечернюю молитву Небесному Огню, знакомую с детства и которую в армии перед отбоем в строю читают, и заклинание Мать-Луне, а только после этого приступил к сбору сушняка. Но как же это он оружие просмотрел? Да, пристрелили бы тебя, и ведь никак снаружи незаметно, если обойдётся, попросить, что ли, показать, как это у них внутри пристроено, не видал раньше такого. Стоп, журналюга, а то тебе сейчас такое покажут, что... вот это-то они как раз могут, а для оружия, да, где-то у него ещё кусок был, ага, как раз троим разместиться, и ветошки подкинем вот эта подойдёт, а масло... ну, если сами попросят, а то вдруг у них и свой припас так же во внутренних карманах спрятан.
   Он уже сложил собранные ветки и сучья в небольшой, но чтоб и еду сготовить, и согреться, костровой холмик-шахор, когда, громко даже не шурша, а шлёпая по траве босыми ногами, подошёл сержант в нижнем, липнущем к мокрому телу белье и, присев на корточки с другой стороны, молча протянул над сучьями руку с зажигалкой, повернув её так, чтобы была видна храмовая эмблема - знак Огня. Гаор кивнул, соглашаясь, взял зажигалку, поджёг сушняк со своей стороны и вернул сержанту. Так же молча подошли и присели у костра полуголыми оба молодых, по очереди взяли у сержанта зажигалку, так же щёлкнули и коснулись шахора маленьким, но светлым до белизны язычком пламени. Костёр загорелся с четырёх сторон, и сержант погнал всех чистить и приводить оружие в порядок, а Гаор остался хлопотать с варевом, сам не понимая, как ему удалось сохранить спокойствие, увидев вдавленные полосы - следы "бранзулеток" на запястьях сержанта.
   Разобрать, протереть, собрать... Заученные до полного автоматизма движения не мешают ни смотреть по сторонам, ни думать о своём. Любой приказ отменяется только следующим приказом. Сержант приказал: "Делай, как я", - значит, так и будет. Риарр осторожно - сержант не любит, когда от оружия отвлекаются, может врезать - покосился на возящегося у костра лохмача. Ну, с одной стороны, так и положено, мы с оружием, а лохмач со жратвой, нам ведь прислуживает, а оружие одни руки любит, всё правильно, но зачем сержант огонь общим сделал? Ведь у такого - совместного, общего, сообща зажжённого огня, да ещё от храмового, всем вместе сидеть придётся, совместно хлеб ломать и из одного котелка есть, это уже по-братски, а ни в одном кабаке со штафиркой, да что там, даже со своими, но из другого взвода не положено, а уж с лохмачом... но, может, лохмач всё-таки цивилизованный, раз машину водит, сообразит отлить себе и сесть отдельно. А запахи от костра... и есть хочется, аж кишки в клубок сворачиваются.
   Перспектива общей трапезы с лохмачом, конечно, не радовала и даже немного пугала: а ну как узнают, ведь тогда... это же "утрату стойкости" могут впаять. Ангур невольно поёжился. Ну, сержант будет молчать: сам затеял, так, если что, то пойдёт зачинщиком, а вот молодой... Если валить пацана, то прямо сейчас. После "общего Огня" они все повязаны огненной клятвой, за её нарушение не трибунал, а "гнев Огня".
   Арг, искоса присматривая за молодыми, молчал: всё правильно салага с пацаном делают, придраться пока не к чему. А вот дальше... Поймут, зачем и для чего он общую трапезу затеял? Не поймут - обоих тут и оставлю. А то дурачки каждый шаг по отдельности понимают, а вместе в цепочку - молоды ещё - не сцепляют. Клятва выше приказа, её и другой клятвой не всегда можно пересилить. Лохмач их не просто от смерти забрал, а переступил через них, взял власть над ними, а как поедят вместе у костра от храмового огня, так уже вровень станут, снимет общий огонь его власть над ними. А лохмач это знает и понимает, интересно, где нахватался только? Да, видно, там же, где машину водить выучился и капральских оборотов набрался. Ну, вот и всё, оружие в порядке, теперь одеваемся и к костру.
   Пока они возились с оружием, а Гаор с готовкой, стемнело, и огонь казался особенно ярким. Расселись вчетвером: Арг напротив, Ангур справа от него, Риарр, как и положено младшему, слева, а что они оба оказались рядом с лохмачом... ну, так, может, это и к лучшему. Гаор еле заметно усмехнулся, поправил закатанные рукава рубашки - а, чтобы манжеты не припалить, зачем же ещё, а заодно посмотреть, знают ли молодые, что это такое: вдавленные полоски на запястьях, и по обычаю положено показать, что ничего в рукаве не спрятано - и первым, по праву хозяина, древним ритуальным жестом показав, что ни отравы, ни чего другого в общем котле нет, зачерпнул варева. Ложка, как и положено и по обычаю, и по Уставам, писаному и неписаному, у солдата всегда своя с собой. Черпали по старшинству, подставляя под ложку ломти хлеба и соблюдая ритуальное молчание.
   Разваренная рыба с "солдатским жемчугом" - не самое изысканное блюдо, но горячее, а голод - лучший повар. Есть из одного котелка не по Уставу, конечно, у каждого своя миска или котелок должны быть, но личные ранцы в машине остались, так что... Риарр старался черпать вровень со старшими, хотя положена ему меньшая доля, но это ж не еда, а трапеза, тут по Огненному Завету все равны. Сержант, конечно, рискует, но, если что, то сам он чист: выполнял приказ, за все нарушения старший отвечает. И хорошо, что лохмач молчит, а то если опять болботнёт, то ведь не сдержится, врежет за дикарство, а это уже нарушение серьёзное... Риарр облизал ложку и вздохнул: в котелке оставалось меньше четырёх ложек, их наверняка себе сержант заберёт.
   Ангур заметил устремлённый на остаток варева жадный взгляд младшего и усмехнулся: сам был таким, всегда наестся не мог, сейчас уже полегче, говорят, как метки зарастают, так и голод, и... многое другое отпускать начинает. Ну, со жратвой, это даже не сержанту, а лохмачу решать - его костёр, хоть и сообща зажигали, его и еда.
   С каждой ложкой, даже жестом, тем, как нарезан хлеб, как сидит лохмач, Арг убеждался: армеец, войсковик, и запястья открыл не случайно, знает и понимает, так "бранзулетки" получил до или после клейма, или одновременно, тогда за что? Придётся в открытую играть, сам ведь не скажет, а знать надо, чтобы дальнейшее решить. И начать придётся... да, иначе разговора не будет. И молодых придётся подключить, у общего костра не врут и не отмалчиваются.
   - Я Арг.
   Гаор невольно даже вздрогнул, настолько внезапно и резко прозвучал голос сержанта. И подчиняясь его взгляду-приказу, назвались младшие.
   - Ангур.
   - Риарр.
   Гаор еле заметно дёрнул в улыбке углом рта.
   - Рыжий.
   - А до? - сержант щёлкнул себя по воротнику.
   Гаор усмехнулся более явно и более зло.
   - Гаор Юрд.
   - И за что?
   - Бастард, продан отцом за долги наследника.
   Гаор приподнял надо лбом волосы, показывая клеймо.
   - Это кто ж такой отец? - не сдержал удивления Риарр.
   - Генерал спецвойск Яржанг Юрденал.
   Ангур озадаченно выругался, а сержант присвистнул и кивнул.
   - Так вот за что его в отставку выкинули. Хотя... это ж когда было?
   Гаор мгновение промедлил с ответом, прикидывая в уме даты.
   - Шестой год заканчивается.
   - Тогда точно, - кивнул сержант и взглядом показал на его руки. - А это за что?
   - Много знающие недолговечны, - спокойно ответил Гаор. - Я ж не спрашиваю про твои.
   - Ну, у нас это не в редкость и не в укор, - отмахнулся сержант. - Они молодые, ещё получат своё, - и кивком показал им на почти опустевший котелок. - Доедайте.
   Гаор кивнул, подтверждая его слова, и занялся чаем.
   - Что за трава? - спросил, наблюдая за ним, сержант, пока Ангур и Риарр доедали варево, сталкиваясь в котелке ложками.
   - В посёлке дала лекариха, - ответил Гаор, мгновенно уходя от внезапного и неожиданно точного удара Риарра.
   Риарр немедленно получил запрещающий удар от сержанта, а Ангур искренне удивился:
   - Здорово. Откуда знаешь?
   - Учитель хороший был, - усмехнулся Гаор.
   По поселковому он специально сказал, проверяя догадку и реакцию сержанта: по возрасту тот под "яр-методику" не попадал и вряд ли был "галчонком". А аттестованный поморщился, но усидел, так, значит, как электроды заросли, то и реакции прежней нет. Надо учесть, что в посёлке пацаны опаснее.
   - И кто учил? - настороженно спросил сержант.
   - Рарг, - честно ответил Гаор.
   Подставить того он не боялся, поскольку всё обучение было по хозяйскому приказу, и его обученность у него даже в карте отмечена. Узнал, когда перед перерегистрацией - ну, на какого хрена это Рабскому Ведомству понадобилось никто, даже сами "зелёные петлицы" не знают, плюются, ругаются, но приказ есть приказ - хозяин выверял их карточки, вписывая прозвища родителей, а в его карточке стояла пометка: смотри решение Ведомства Юстиции номер такой-то, а когда только рот открыл, хозяин сразу велел заткнуться со словами: "Мне лишнего не надо. И тебе тоже, понял, нет?". Так что? Нет, прямого запрета не было, так что... каков вопрос - таков ответ.
   - Он дембельнулся, помню, - задумчиво сказал сержант, - и ещё пятёрку молодых с собой увёл. Но те слабаки были, всё равно бы в "мясо" по дисциплинарке угодили, значит, вот как... - и усмехнулся. - Мало нас, вот и знаем друг друга. И помним.
   - Я... слышал о нём, - кивнул Ангур, - Рукопашник, говорили, сильный...
   - Он учить умел, - перебил его сержант. - Умельцев много, а учителей...
   Гаор кивнул, соглашаясь.
   - Его Серенгай сломал, - задумчиво продолжал сержант. - В раскрутку, правда, не пошёл, как другие, а там мало кто выдержал, мог на повышение пойти, не захотел, остался кем был и сразу дембельнулся, как война кончилась, - и быстрый в упор взгляд на Гаора. - Знаешь про Серенгай?
   - Весь фронт знал, - спокойно ответил Гаор.
   - А... ну да, - новый кивок. - Общевойсковое?
   - Солдатское отделение полный курс.
   - А потом?
   - Вергер, Алзон, Валса, Малое поле, Чёрное ущелье, - Гаор усмехнулся. - Части назвать?
   - Не надо, - отмахнулся сержант. - Кем на дембель ушёл?
   - Старший сержант.
   Новый кивок.
   Пока они разговаривали, Ангур с Рарром довыскребли котелок и теперь принюхивались к травяному кипятку. Гаор снял чайник с огня. Ну, во что налить, у солдата не в ранце, а на себе хранится, так что проблемы не было.
   Парни отпили настороженно, сержант как-то... задумчиво, явно прислушиваясь к ощущениям, а Гаор с удовольствием, хотя ни запаха, ни вкуса не узнал: что-то новенькое, так что когда опять в том посёлке будет, то спросит у лекарихи что за трава, как называется и для чего такая.
   Первую кружку прикончили в молчании, доедая хлеб и слушая набирающий силу шум ночного леса.
   - А когда...? - вдруг удивлённо спросил Риарр.
   - Чего? - с не меньшим удивлением посмотрел на него Гаор.
   - Распирать когда начнёт? Это что... с отставленным действием, да?
   - Дурак ты, даже не пацан, - усмехнулся сержант и пояснил Гаору: - Это он думает, что ты его "зелёнкой" напоил, - и опять зоркий испытующий взгляд. - Знаешь, что это такое?
   - Пойло зелёное? - уточнил Гаор и кивнул. - Знаю.
   - Слышал или пил?
   - Поили, - поправил его Гаор. - Было дело.
   - И как?
   - А вам что, часто дают? - ответил вопросом Гаор.
   - В паёк входит, - ответил Ангур и сердито посмотрел на Риарра. - Перетерпи.
   Риарр хотел ответить, но промолчал и резко отвернулся.
   - Перетерпи, - задумчиво повторил Гаор. - Что ж... Сам научился или научили?
   - Мы всему сами учимся, - весело ответил Ангур. - Ну, кто жить хочет. А перетерпеть всё можно.
   - Так уж и всё, - слегка подыграл Гаор.
   - Всё, - убеждённо ответил Ангур.
   - И ток? - насмешливо и еле заметно подмигнув Гаору, спросил сержант.
   И вдруг неуловимо быстрым движением коснулся своей ложкой головы Риарра. Вскрикнув, тот повалился набок. Вернее, это сержант подтолкнул его, а то бы лицом в костёр угодил.
   - А меня попробуй, - задиристо предложил Ангур.
   Риарр, всхлипнув, потёрся лицом о траву и сел, опасливо покосился на сержанта.
   Гаор с нескрываемым интересом ожидал продолжения. Но от Ангура сержант отмахнулся.
   - У тебя заросло уже, я ж видел, как ты не всерьёз орал.
   - Ага, - с удовольствием кивнул Ангур и, весело глядя на Гаора, объяснил. - Есть у нас сволочь одна, любит, чтоб кричали. Ну, мы, у кого заросло, видим, что пульт взял и кричим, чтоб чего другого не придумал.
   - А придумывать он умеет, - кивнул сержант. - Зачисток нет, а пацанов, - кивок на Риарра, - и салаг, - кивок на Ангура, - надо в тонусе держать, вот и стравливают команду на команду.
   - Поединки? - уточнил Гаор.
   - Когда полудюжиной на одного, а тот в наручниках, - заржал Ангур, - это уже работа. А так... да, и поединки. Но там обязательно неровню подбирают, ну, чтоб слабаков вырубать. "Мяса" опять же не подвозили давно, - и Риарру: - Да не реви ты, зарастёт у тебя и так же будешь, - и доверительно: - С током я ещё в Амроксе приспособился, а вот с "зелёнкой" хреново получается.
   Гаор кивнул и сразу получил новый вопрос от сержанта.
   - А про Амрокс откуда знаешь?
   Гаор пожал плечами. Хотя... а тут он вполне может правду сказать, врать, ну, совсем не хочется, да и незачем.
   - Хозяин прошлый инспектировал, а я за его плечом стоял.
   - Вон оно как! - присвистнул сержант. - Так ты и нам кое-чего про него рассказать можешь.
   - Да ни хрена! - бесстрашно возразил Ангур, - Он со стороны смотрел, а мы изнутри, и не смотрели, а на себе прочувствовали.
   - Ага, - кивнул Риарр.
   "Ай да травка!" - успел подумать Гаор, погружаясь в двухголосый и вместе с тем цельный слитный, потому что и сам, уже многое зная, понимал намёки и оговорки, рассказ об Амроксе, отборе в спецучилище, обучении и службе... У самого тоже язык так и чесался, потому как и самому говорить хотелось, но сидело в глубине: "Ты в разведке, ты на задании, смотри, слушай и запоминай". Сержант, в начале ограничивавшийся неопределённым хмыканьем тоже подключился, со своим. Тоже ведь из Амрокса, тоже через всё прошёл, начинал ещё на войне и рядовым, а уж потом вверх пошёл.
   - А мы все из Амрокса, - Анггур с каким-то весёлым вызовом смотрел на Гаора, - Только офицерьё из семей, но тоже... не помнят.
   - Как приказали, так и забыли, - хохотнул сержант. - Да и повязали их. У каждого свой Серенгай был. Теперь и по приказу не вспомнят, побоятся. А у тебя как?
   - А мне память отбили, - с такой же бесшабашностью ответил Гаор. - Как от матери забрали, так и отбили. А потом-то всё помню.
   - Ну, это у всех так, - кивнул сержант.
   - Ага, - согласился Риарр, взглядом попросив разрешения налить себе ещё зеленоватой приятно пахучей жидкости. - Амрокс весь помню, и училище. А... вот ты говорил, - он впервые впрямую обратился к Гаору, - что общевойсковое кончал, там как, так же, ну, гоняют?
   - Гоняют, - кивнул Гаор. - Но по-другому, без "зелёнки" и не до смерти.
   - А слабаков тогда куда? - удивился Ангур.
   - Отчисляют, наверное, - пожал плечами Гаор. - Хотя... не помню, чтоб... ну, по болезни могут комиссовать, ну... - вспомнил Жука и, помрачнев, оборвал фразу.
   - Всякое бывает, - кивнул сержант. - А на фронте... - и так же резко не договорил.
   Они с Гаором понимающе переглянулись и кивнули друг другу. Им понятно, а молодым про "шальные пули" и всякое прочее слушать пока рано.
   Ангур заметил их переглядку и решительно перебил рассказ Риарра о каком-то ещё училищном капрале, дубаре-сволочуге, что любил затаптывать, забивать ногами за малейшую ошибку.
   - Ты, пойми, Рыжий, - он запнулся, и Гаор с улыбкой кивнул, подтверждая обращение. - Мы ведь понимаем, что не по... не по-человечески это, что у Огня за всё отвечать придётся, но... зажали нас вот так, - он помахал стиснутым кулаком, - мы же не сами... сделали нас такими... мы ж для них хуже грязи дорожной.
   - Ну так, если я им не человек, так и они мне нелюди, - спокойно ответил Гаор.
   - А с человеком и сам человеком будь, - кивнул сержант.
   Риарр удивлённо посмотрел на него и медленно, явно что-то решив для себя, кивнул.
   Помолчали, слушая ночной шум, хотя... нет, уже предрассветный, ночь ещё летняя, короткая, хотя "макушка" и пройдена. Согласно допили травяной отвар, и Гаор встал, сходил к машине за картой, развернул и показал сержанту никак не отмеченную точку. Тот прошёлся взглядом по паутине чёрных линий дорог и зелёных пятен, намечая маршрут, поднял голову и оглядел небо, проверяя направление.
   - А нашёл ты нас где?
   Гаор показал.
   - Так, значит, идём отсюда, а надо оттуда, - пробормотал сержант. - Понял, пройдём.
   - А за машину как отчитаешься? - поинтересовался, сворачивая карту, Гаор.
   - Не бери в голову, - ухмыльнулся сержант. - Задание выполнено, а остальное сойдёт.
   - Задание? - не сдержал удивления Риарр.
   - Так... - вдруг ахнул Ангур
   - Ну да, - очень спокойно кивнул сержант, глядя не на них, а на Гаора. - Велено было не возвращаться. С лейтенантом. А без него, это запросто. У начальства свои счёты. А нам перевод вот-вот очередной, вот и чистимся, чтоб балласт на новое место не тащить, - и посмотрел на подчинённых.
   Те понимающе кивнули.
   Еле заметно светлело, затихал ночной шум, догорел, рассыпавшись серым пеплом костёр. Гаор отнёс котелок и чайник к роднику, налил воды и оставил отмокать перед мытьём. Под взглядом сержанта рядовые аккуратно и с явным знанием дела расчистили кострище и вернули на место дёрн. Верхушки деревьев вдруг зажглись радостно-золотистым светом, и, повернувшись лицом к ещё невидимому за стволами встающему солнцу, они согласно в четыре голоса прочитали утреннюю "побудочную" молитву.
   Гаор вернулся к роднику отмывать котелок и чайник, а за его спиной три чёрных фигуры неслышно и незаметно растворились среди деревьев. "Видели, как на коня садился, да не видели, в какую сторону укатился", - вспомнил Гаор слышанную как-то бывальщину и улыбнулся. Ну, что ж, теперь у него и об Амроксе статья пополнится, и... да, надо на спецучилище лист завести, он теперь и снаружи и изнутри об этом многое знает, тоже... смертный конвейер... хотя нет... фабрика... фабрика маньяков, да, так и назовёт. А ведь он уже думал об этом, ну-ка... Гаор даже остановился и постоял так, сосредоточенно хмурясь и мысленно перебирая листы в заветной папке. Да, вот они, записи, сделанные ещё тогда, после той инспекции, и цикл "Смертного конвейера", правильно, теперь "Стервятники", потом "Паразиты", "Фабрика маньяков" завершает, а... а "Высокую кровь", чтоб и Королевскую Долину приложить, отдельным листом и статьёй.
   Пытливо оглядев поляну: не забыл ли чего, след, конечно, знающий и понимающий найдёт, но вот сколько их тут у ночного костра сидело, хрен поймёшь, а к его ночёвкам в лесу у родника уже и хозяин привык, во всяком случае не больше оплеухи за перерасход бензина отвесит, - Гаор сел за руль и включил мотор. Теперь... куда ему по маршруту... ага, вот здесь спрямим, а здесь в свой сектор перескочим, и от графика отставание пустяковое, к вечеру скомпенсируем. А про Амрокс... дома допишешь, - оборвал он себя,
  
   Предрассветный лес оказался вполне проходимым. Бежали походной тройкой: сержант в центре, а они - справа и слева, чуть отставая, пасли свои сектора. Но местное зверьё и даже птиц особо не вспугивали, или те сами успевали убраться с их дороги. Темп сержант задал такой, что никаких мыслей в голове не оставалось, да и ночная благость ушла, вернее, спряталась где-то в глубине.
   Наконец сержант остановился и дал сигнал им подойти.
   Ангур и Риарр, разумеется, незамедлительно выполнили приказ, но успели переглянуться: дескать, с чего это вдруг? Поляна как поляна, они уже столько миновали...
   Сержант вдруг резко вскинул руки и схватил их за шеи так, что его жёсткие сильные пальцы легли на смертные точки, когда один и даже не слишком сильный, но точный нажим отключает дыхание. И мгновение спустя Ангур повторил его жест, так же приговорив сержанта и Риарра. А ещё через миг это же сделал Риарр. Смертный клятва взаимна, теперь они вместе и заодно, и навсегда, и слово одного - закон и приказ для остальных. Высшая клятва у спецовиков, с которой вынуждены считаться - если узнают, конечно - и офицеры.
   Постояв так несколько мгновений, они одновременно отпустили друг друга, и Риарр незаметно перевёл дыхание: теперь его - чего он опасался с момента начала поездки - не убьют, не скинут использованным балластом.
   - Болото там, - показал им на лесную стену сержант. - Сами выползли, здесь заночевали. Отсюда на базу.
   Они кивнули, соглашаясь и принимая к исполнению. Да, вон и здесь родничок. Так что...
   Они немного в молчаливом согласии побегали и повозились, имитируя следы ночёвки, даже нарвали полузрелых орехов и припрятали скорлупу, но так, чтобы опытный глаз проверяющих заметил, и выкурили по сигарете, спрятав окурки в мох. Конечно, если прямо сейчас полезут с проверкой, то не прокатит, но уже к вечеру станет терпимо, а через сутки... ни один хрен не скажет, насколько давние следы.
   На прощание напились из родника, черпая пригоршнями холодную и приятную своим холодом чистую воду, и снова побежали привычной боевой тройкой. Лес равнодушно не замечал их, живя своей жизнью. Что и как докладывать начальству - это обговорено, понято и принято, и никаким перекрёстным и прочим их не сбить. И даже по разным частям их при перебазировании раскидают - обычное дело, не любят гады с большими званиями, чтобы мы заодно были - так клятвы их с ними и будут до смертного мига, до Огненной черты, и за ней не нарушатся, а знать о них некому и незачем.
   Один раз, услышав чуть впереди и сбоку девичьи, даже детские голоса, сжали треугольник в цепочку и пробежали стороной. Судя по затихающему вдалеке весёлому гомону и смеху, аборигенки, а кому ещё по таким гиблым местам бродить, их не заметили. Нарушение, конечно, положено всех попавшихся в зону внимания ликвидировать, но... мы их не видели, а они-то нас точно. Нет, если б хоть одна взвизгнула там, или ахнула, то по Уставу пришлось бы, а так... а... а, может, это птица-пересмешник, есть такие, шумела. Риарр на бегу так и выдохнул в спину сержанта.
   - Пересмешник?
   - Он, - откликнулся Ангур, а сержант молча кивнул.
   Пересекли несколько дорог, держась подальше от посёлков и полей с уже копошащимися там аборигенами - Огонь Яростный, сколько же лохмачей в Дамхаре, это ж если ковровую зачистку делать, никаких патронов не хватит - и вышли - умеет сержант маршрут прокладывать - точно к своему дальнему мобильному блокпосту. Ну, а там без проблем - согласно Уставу, распорядку и приказу.
  
   Лесная ягода сочна и пользительна больше садовой, да и не всякая в саду растёт, ну и попутно, грибы, а орехи ещё мягкие, пускай повисят, ну, и травки там прихватить, которую знаешь. Лукошки наполнялись под неумолчный говор, смех и обрывки песен: лесной сбор - дело весёлое.
   - И чего ж вы такие голосистые?! - вдруг возник, прямо как из дерева вышел, рослый чернобородый мужик.
   Девчонки, взвизгнув, шарахнулись, но тут же снова залились смехом, узнав Барсука из соседнего посёлка - знатного охотника, такого, что его тамошний управляющий полевой работой не неволит, разрешает по своему разуму лес пользовать, ну, так он по матке криушанин, а по тятьке, сам говорил, из дреговичей, кому как не ему по лесу в одиночку невозбранно бродить.
   - Ой, дядька Барсук, напугал ты нас, - смеялась Черничка.
   - Это мы зверей отпугиваем, - объяснила Зимушка, протягивая ему лукошко. - Угощайся, дяденька.
   - Домой снесите, - отмахнулся Барсук. - Эх девоньки, в лесу опасен не шумный, а тихий. Ваше счастье, что лес чистый нынче, нету чужаков.
   - Да? - удивилась Рябинка. - А вот мы шли когда, то слышали вроде как...
   - Не было там никого, - остановил её взглядом Барсук. И повторил: - Нету чужих в лесу. А что и поблазнилось дорогой, так плюнь и забудь.
   И исчез, растворился среди деревьев.
   Девчонки переглянулись, покивали друг другу и снова завели песню, переходя к следующему кусту. Зверя бояться нечего, раз Барсук рядом ходит, но пусть будет как заведено, что по ягоды с грибами всегда с песней ходят. А лукошки уже полны, сейчас остатнюю-последнюю величальную лесу споём и бегом в посёлок: отпускали-то не на весь день.
  

* * *

   Чем дольше и нетерпеливее ждёшь, тем внезапнее появляется ожидаемое.
   Осенний дождливый день, низкие серые тучи, нахохлившиеся мокрые дома, кутающиеся в плащи и прячущиеся под зонтиками бегущие во всех направлениях люди. Все смотрят себе под ноги, огибая и перешагивая через лужи, и потому сталкиваются, бросают, не глядя, раздражённые извинения и бегут дальше.
   А в редакции сумрачно от залитых водой окон, и включённый свет не разгоняет осеннюю тоску.
   И как обычно груда почты на столе, и в этом ворохе, важного, не слишком важного, совсем не важного, вдруг... да... целых три больших конверта, в каких обычно присылают рукописи, но только один из них не надписан. Его Арпан и вскрыл первым. Оно? Оно... Да, оно! Мелкий чёткий почерк. "Вести из другого мира. Смертный конвейер. Стервятники". И подпись: "Никто".
   И как всегда, не услышав, не увидев, а почувствовав свершение ожидаемого, в закутке Арпана появились и пристроились рядом Туал и Моорна.
   Читали молча, привалившись, прижавшись друг к другу и сблизив головы. И всхлипывания Моорны отдавались им не звуком, а сотрясением. И раздражали. Потому что сами... у самих...
   Дочитав, Арпан отдал Моорне лист для переписывания и позвал Роарра, с недавних пор ведавшего их хилым отделом рекламы.
   - Да, шеф?
   - У нас что-то от "Трёх колец" есть? Немедленно откажись, чтоб и следов не осталось.
   - Шеф, - оторопел Роарр, - ты чего? Во-первых, мы для них слишком мелки, это нам надо проплатить, чтоб они нам разрешили их рекламировать. А во-вторых...
   - Никаких вторых, первых и десятых! - перебил его Арпан, пододвигая к себе макет ближайшего номера. - С этой фирмой мы не работаем. Никогда и никоим образом. Если обратятся, гони и шугай.
   - Как скажешь, шеф, - пожал плечами Роарр и с интересом спросил: - А с чего это они к нам обратятся?
   - Надеюсь, что этого не будет, - ответил Арпан. - Ты прав, мы для них и мелки, и читатели наши не в их целевой, но... всякое возможно. Так вот, - он поднял голову и в упор посмотрел на Роарра. - Мы с этой фирмой не сотрудничаем по этическим причинам. Честь и достоинство выше любой прибыли. Запомнил? Так и скажешь, если возникнут.
   Роарр встал по стойке "смирно" и, умело изображая тупого служаку, гаркнул:
   - Повинуюсь радостно!
   - То-то, - хмыкнул ему в спину Арпан.
   Роарр появился в редакции недавно и практически создал на пустом месте рекламный отдел с единственным сотрудником - самим собой, а к нему незаметно, но очень толково подгрёб бухгалтерию и плотно сел на финансовые потоки, сняв с Арпана проблемы с выплатой штрафов, гонораров, аренды и расчётов с типографией, широко, но с умелой осмотрительностью используя свои родственные связи, сильно разветвившиеся после заключения "родового соглашения" уцелевших осколков когда-то, ну, очень давно, разбитого в династических войнах рода. Его и привёл в редакцию один из их авторов, как своего новоявленного родича, который знает и умеет не всё, но многое. Арпан, конечно, подозревал, что в прошлом у Роарра... ну, там всякое может быть, ни людей, ни семей, ни родов без прошлого не бывает, но вот ему от работы Роарра, внешне незаметной, стало намного легче. Однако сейчас... да, статью Гаора, стоп, никаких имён, просто статью некоего Никто-Некто на... да, сюда, как раз встанет, а всю эту мелочь, относительно безобидную шелуху... это раскидаем... вот так... а это в следующие номера, нет, объявления о публичных чтениях в общедоступной библиотеке оставим...
   В закуток снова заглянул Роарр.
   - Да, - бросил, не отрываясь от работы, Арпан.
   - Ты прав, - очень серьёзно сказал Роарр.
   Арпан поднял голову.
   - Ты прочитал?
   - Конечно. Это бомба, шеф. Я позвоню в пару мест, предупрежу.
   - Думаешь...
   - Нет, но у меня... троюродный племянник четвёртого брата-бастарда в пятом колене, хотя нет, не он, ну, - Роарр стал многословным, как всегда, когда с удовольствием безродного, внезапно обретшего род, начинал перечислять линии и колена, но тут же оборвал себя. - Словом, родич, он там работает, позвоню, чтобы немедленно увольнялся. С таким пятном потом не отмоешься. И ещё один...
   - Тебе виднее, - кивнул Арпан. - Тираж не пострадает?
   - Обижаешь, шеф, - хмыкнул Роарр, надевая свою обычную маску. - Обоснование предупреждения читайте в следующем номере. И тираж лучше самим развезти по точкам.
   Арпан кивнул. Обычно это - самим забрать свежий номер из типографии, спасибо Огню, она в этом же подвале, и по дороге домой или кому куда забросить одну, а то и пару пачек знакомым киоскёрам - делалось для экономии на курьерах, но, судя по выражению лица Роарра, сегодня это может сработать дополнительно.
   Мимо Роарра протиснулась Моорна и положила перед Арпаном стопку листов. А за ней вошёл и Туал, мягко, но непреклонно вытеснив Роарра. Тот понимающе ухмыльнулся и исчез.
   - Он читал только мои листы, - сказала Моорна. - Того листа он не видел.
   Арпан кивнул, извлекая из-под стопки - почерк у Моорны разборчивый и по-школьному старательный и крупный, так что исходный лист становится почти маленькой, но пачкой - лист с почерком Гаора. Туал уже достал и поставил на стол чашу для возжиганий. Ритуал, ставший для них традицией. Только сегодня к обычной молитве за коллегу добавилась и другая, памяти тех, о ком написано, оставшихся безымянными и непогребёнными...
   - Спасибо Огню, - сказала Моорна, глядя на чёрные скорченные хлопья сгоревшей бумаги на дне чаши, - моя семья достаточно бедна, чтобы в доме не было... ничего с этой эмблемой.
   Арпан и Туал согласились с ней молчаливыми кивками.
  
   Звонок Торсы обрадовал Моорну своей неожиданностью и своевременностью.
   - Ой, как хорошо. Поможешь?
   - Конечно, - засмеялась Торса. - А что нужно? Соблазнить твоего главного и раскрутить на повышение гонорара?
   - Нет, - засмеялась и Моорна их обычной, давно ставшей традиционной шутке. - С этим я и сама справлюсь. Подкинешь меня утром в пару мест?
   - Разумеется!
   - Наш подъезд...
   - Я помню. Жди.
   Такое уже бывало. Ещё летом началось, что Торса время от времени вот так вечером звонила в их редакцию и, если у Моорны была очередная запарка, то на рассвете заезжала за ней и отвозила домой, забрасывая по дороге две пачки свежеотпечатанного номера в указанные ею киоски. А по дороге, разумеется, болтали о всяких редакционных и прочих пустяках.
   Моорна старалась говорить весело и встретила Торсу у их подъезда с улыбкой, надеясь, что вымученность объясняется двумя увесистыми пачками в её объятиях: не класть же газеты на мокрый камень парапета.
   Пачки забросили на заднее сиденье, Моорна плюхнулась на переднее рядом с подругой и вытерла ладонями мокрое - разумеется из-за непрекращающегося дождя - лицо. Торса стронула машину и, вливаясь в ещё слабый предутренний поток, бросила:
   - И что стряслось? Ну, коллега...
   Моорна, не удержавшись, всхлипнула.
   - Это... так ужасно. И самое страшное, что это правда.
   - А именно? - очень спокойно поинтересовалась Торса.
   - Вот, - Моорна вытащила из сумочки сложенную в восемь раз газету. - Вот. Я сейчас разверну тебе.
   Торса бросила искоса взгляд на разворачиваемый лист, выхватила заголовок "Стервятники" и решительно бросила машину к обочине, пояснив:
   - На ходу не читаю. Или упущу, или врежусь.
   Моорна кивнула.
   Читала Торса, как и отец, быстро, привычно выхватывая из любого текста не просто важное, а касающееся непосредственно её, а вот во второй раз уже медленно, слово за словом. Сегодня она перечитала статью трижды, причём в третий раз не столько следя за текстом, сколько прикидывая для себя план действий.
   - Киоски те же? - спросила она, складывая газету и убирая её в бардачок.
   - Да, - кивнула Моорна. - Я после твоего звонка позвонила им, что подвезу пораньше, ну...
   - Я поняла. Эту я оставлю себе, хорошо?
   - Да, конечно.
   - А теперь держись. Да, вон та скоба.
   Время от времени Торса позволяла себе побаловаться бешеной ездой на автодроме, и Моорна как-то раз даже съездила с ней, навизжавшись, как ей казалось, на всю оставшуюся жизнь, но что устроила Торса сейчас, да ещё на городских улицах...
   Скинув вторую пачку прямо на руки только подходившему к своей будочке пожилому киоскёру, Торса решительно высадила Моорну.
   - Извини, но отсюда ты дойдёшь, а мне надо быстро.
   И унеслась, рявкнув мотором.
   Моорна и киоскёр несколько озадаченно посмотрели друг на друга, одновременно пожали плечами и разошлись.
  
   Как же был прав отец, когда попросил её держать контакт не с Моорной, нет, они подруги и их дружба не имеет к этому отношения, а с редакцией. Это не просто бомба, это... киоски откроются через... Торса бросила взгляд на приборную панель, да, она успевает. К моменту, когда газету прочитают, у отца должно быть уже чисто. А дом... дом и свой, и отцовский она почистит, да, и надо... что надо? Здесь не объехать, а так... Аггел трёхосный, да развернись ты, загородил проезд. Что, полиция? Превышение скорости?
   Она притормозила и, опустив стекло, протянула полицейскому несколько крупных купюр со своей визитной карточкой.
   - Примите штраф и отпустите меня, я очень спешу. Протокол отправьте по этому адресу.
   Властная уверенность в её голосе в сочетании с дорогим лимузином заставила полицейского молча отступить. Тем более, что сумма в его руках почти втрое превышала максимальный размер штрафа.
   Охрана у служебного въезда на комплекс, пропустила её без задержки. Не останавливаясь и не снижая скорости Торса, сама потом не могла понять, как у неё получилось ни во что не врезаться и никого не сбить, подкатила вплотную к воротам ввоза товара, схватила из бардачка газету и, оттолкнув трёх рабов, втаскивавших внутрь нагруженный до проседания контейнер, ворвалась в торговый зал. Светлобородый бригадир укоризненно покачал ей вслед головой, но молча: хозяйскую дочку все знали, а неприятности никому не нужны, а какая муха или что там её за... ну, понятно укусила, пусть хозяин сам и разбирается.
   Скорее... до открытия всего ничего... надо успеть... ага, вот она "Элитная кожгалантерея. Эксклюзивные товары". Торса влетела отдел и выдохнула:
   - Отдел закрыт! Опустите шторы.
   Рабыни недоумевающе переглянулись, а продавец попытался что-то возразить.
   - Немедленно!! - крикнула Торса. - Я приказываю!
   В проходе в отдел возник Гархем, посмотрел на неё, удивлённо приподнял брови и... и кивнул продавцу, разрешая выполнить приказ дочери Сторрама.
   - Спасибо, - слабо улыбнулась Гархему Торса. - И... позовите отца, пожалуйста, - с Гархемом надо быть вежливой, так оно... безопаснее.
   Рабыни засуетились, опуская глухие шторы, отгораживающие отдел от торгового зала. Зазвенели сигналы, предупреждая персонал об открытии и впуске покупателей, и Торса облегчённо перевела дыхание: успела! А те, кто вошёл в магазин сейчас, прочитать ещё не успели, прочитавшие приедут позже, когда отец... а вот и он!
   - Вот, - не приветствуя и предупреждая его вопросы, Торса протянула ему газету. - Сейчас я разверну, вот!
   Мгновенный пробег взглядом по тексту, мимолётный, но всё замечающий взгляд вокруг, кивок Гархему и крутой разворот к выходу.
   Торса поспешила за отцом, успев услышать спокойный, как всегда, голос отцовского управляющего.
   - Отдел закрыт. Ждите распоряжений.
   В кабинете Сторрам жестом показал дочери на кресло у стола, признав тем её право на участие, и сел за стол, перечитал статью, уже явно всё поняв и обдумывая дальнейшие действия. Торса невольно затаила дыхание: отец не часто допускал её в "святое святых" - место и время своего размышления и принятия решений, и каждый такой акт величайшего доверия был высочайшей наградой... да, пафосно, даже выспренно, она никогда не позволит себе написать даже приблизительно такое, вообще её стиль - снисходительная ирония, но одно дело - работа, а совсем другое...
   - Да, - Сторрам кивнул бесшумно вошедшему Гархему, слегка подвинул газету, чтобы тот смог читать, стоя сбоку, и снял телефонную трубку.
   Торса не знала отцовских служащих по именам, но по коротким чётким распоряжениям догадывалась об абонентах. Так... отдел поставок, нет, юрист... разорвать договор с "Три кольца"... В зал... весь товар спустить на склад...
   Зазвонил второй - внешний - телефон
   - Слушаю... Вот как? Сбрасывайте... Да, все... по любой цене...
   Положив трубку, Сторрам посмотрел на Гархема и улыбнулся.
   - Биржа? - уточнил тот. - Оперативно.
   - Начала какая-то мелочь в первую же долю, - понимающие улыбки. - Надеюсь, успею до обвала.
   - Такой сообразительный или предупреждённый, - не спрашивая, а рассуждая, сказал Гархем.
   - Да, это может быть интересно, - согласился Сторрам. - Проследите за очисткой отдела из-за...
   - Ремонта? - подхватил Гархем.
   - Смена дизайна, - неожиданно для самой себя выпалила Торса и под удивлёнными, но не осуждающими взглядами пояснила, замирая от собственной даже не храбрости, а наглости. - Новый бренд требует нового интерьера.
   Взгляд отца стал одобряющим.
   - Вывеску убрать, - сразу кивнул Гархем и выжидающе посмотрел на Торсу.
   Сторрам кивнул, разрешая ей говорить.
   - Да, сделать отдел безымянным, только... "Скоро ожидаем" или что-то в этом роде...
   Её прервал новый звонок уже внутреннего телефона.
   - Да... - брови Сторрама удивлённо вздёрнулись. - Соединяйте... Приветствую... Интересно... Хорошо, присылайте... Да, можно сегодня... - быстрый взгляд на развёрнутый ежедневник... - Через два с половиной периода... Отлично.
   Положив трубку, Сторрам снова переглянулся с Гархемом.
   - Кристрог или Райгрег? - Гархем назвал владельцев двух фирм, давно и безуспешно соперничавших с "Три кольца"
   - Не угадал, - хохотнул Сторрам. - Совсем новый, - и посмотрел на Торсу. - А ты догадываешься?
   - А я знаю, - поддержала она игру. - Иртрег Фомал. У него не фирма, а мастерская. Делал показ в нашем журнале.
   - И...
   - Оригинально без претенциозности, ближе к классике. И такое, - она кивком показала на газету, - с ним невозможно. Он принципиально работает исключительно с искусственной кожей и мехом. Даже слоган у его мастерской: "Ни одно живое существо не пострадало".
   - А вот это интересно. Посмотрим, - Сторрам усмехнулся. - Цена, качество и... - новая усмешка, - и этичность.
   - Да, - Торса порывисто встала. - За этим теперь надо следить. Отец, я поеду. В журнал, оттуда домой. Надо почиститься.
   - Выбросишь на помойку?
   - Нет, - она мотнула головой. - Я подумала... Эти вещи... это останки. Сделаю погребальный костёр и прочту молитву.
   - Разумно, - кивнул Сторрам. - Я предупрежу. Можете пригласить храмовника.
   - Храм согласится? - удивилась Торса.
   Гархем усмехнулся и промолчал, а Сторрам ответил серьёзно:
   - Для них это тоже наилучший вариант. Всё, езжай, - он протянул ей газету. - Спасибо.
   - Да, отец, - она послушно склонила голову, взяла газету и вышла из кабинета.
   Когда за ней закрылась дверь, Гархем и Сторрам переглянулись.
   - И никакой истерики, - одобрительно отметил Гархем.
   - Да, благодарю. Весь товар отправим им обратно, погребальный костёр, - Сторрам насмешливо улыбнулся, - пусть сами делают.
   - А удобрения?
   - Это уже пепел, так что... Но на всякий случай уберите пока на склад.
   Гархем щёлкнул каблуками и вышел.
   Сторрам ещё раз быстро проглядел свой ежедневник, внёс кое-какие поправки. Так, однако, занятно. А ведь "Три кольца" давно и плотно связаны с Королевской Долиной. И всё один к одному, все поленья в один костёр, как говорится. Тоже учтём.
  
   Во исполнение поступивших ранее дополнительных указаний по отслеживанию прессы свежий номер "Эха" лёг на стол Главы Храма сразу после утреннего молебна. Статья заинтересовавшего Главу автора, укрывшегося за озорным, даже нахальным псевдонимом, аккуратно обведена выделяющей рамкой.
   Ну, и что на этот раз?
   Так-так... Однако, какие подробности... И да... неблагодарность, нарушение справедливости... Мы должны согласиться... Автор... Личность до сих пор установить не удалось. Так хорошо законспирирован, или служба поиска разленилась, или кто-то успешно мешает поиску. Да, надо проверить. А пока... Посмотрим реакцию...
   Он небрежно шевельнул рукой и рядом, как из воздуха, возникли листы сводки...
   Так... Биржа... понятно, но оперативность наводит на размышления А это... Приглашение храмовника на погребальный костёр в имение Сторрама, сжигались вещи, список прилагается... Остроумно и заслуживает поддержки.
   Новый жест вызывает из небытия секретарей-оповещателей.
   - Мы согласны, это, - палец с ритуальным перстнем указывает на статью, - мерзость.
   Понимающие кивки и шелест перьев по бумаге, все храмы получат соответствующую установку, и уже в завтрашних, а в Аргате и сегодняшних вечерних проповедях и поучениях прозвучат слова осуждения.
   - Мерзость и непотребство навлекают гнев Огня. Да, наше упущение, ибо даже в мыслях не допускали такой низости, такого падения.
   Немного самоосуждения для доказательства правдивости и обоснования праведности гнева. Ведь действительно излишество, даже... да, можно...
   - Подобные извращения недопустимы.
   А теперь чуть-чуть смягчим на... Как раз подойдёт вот это: удобрения из пепла. Тут и лёгкий намёк дан прямо в тексте, как подсказка, умён автор, понимает, что полный запрет и бессмыслен, и чреват... Сделаем так:
   - Огонёк жизни гаснет, порождая новую жизнь, но не для тщеславия. Прах земле - это справедливо, но отдайте последний долг.
   - Молебен? - уточняет оповещатель для храмов.
   - Да. Сначала молитва, провожающая тела в огонь, а уже потом любая переработка, - а это уже для других служб: - Озаботьте соответствующие ведомства об обязательном нашем присутствии при утилизации. И в добавление к ранее сказанному. Любое изъятие тканей и прочего допустимо только для Ведомства Крови, и только для спасения и продления, - курс омоложения трогать нельзя, - другой жизни. И тоже с соответствующей молитвой.
   Глава Храма услышал, вернее, почувствовал сладостный вздох возникшего в кабинете казначея и мысленно улыбнулся: это ж сколько новых молебнов и соответствующих пожертвований. Что опять же справедливо, ибо служит Возвеличиванию Огня.
  
   Резкий и какой-то... тревожный сигнал городского телефона заставил Нургана вздрогнуть.
   - Слушаю!
   - Брат, - голос Норна напряжённо сдержан. - Мне нужна твоя помощь, брат.
   Да, давным-давно, они обговорили сигналы и варианты экстренной связи, но ни разу ещё этим - городской линией непосредственно в рабочий кабинет Дома-на-Холме - не пользовались. Слишком... чревато.
   - Жди, - ответил Нурган кодовым словом и положил трубку.
   Что случилось, чтобы Норн впал... в панику? Что-то с детьми? Или Нирганайн, их брат-Наследник, решил окончательно избавиться от Норна и его потомства, а заодно и от остальных братьев? Ничего более серьёзного и требующего немедленного вмешательства быть не может.
   Быстро рассовав по ящикам и папкам бумаги со стола, Нурган с привычной тщательной аккуратностью запер все замки, встал и вышел. Сидящий за соседним столом Моррон - его напарник по кабинету - головы от своих бумаг не поднял, даже не покосился, но Нурган знал, что время его ухода зафиксировано так же точно, как и звонок, и содержание разговора на внутреннем коммутаторе. Прослушка с фиксацией круглосуточна и неизбирательна. Слушают всех и фиксируют всё. Для чего и нужны кодовые слова и прочие сигналы, хотя и их... скорее всего давно зафиксировали и расшифровали.
   Норн ждал его в маленьком кафе в соседнем квартале. Этим заведением Нурган пользовался очень редко. Найдя от входа взглядом сидящего в углу спиной к стене брата, Нурган без малейшей запинки подошёл и сел напротив, как бы закрыв того собой от остальных немногих и занятых исключительно своей едой посетителей. Возникший из небытия официант поставил перед ними стандартный набор "деловой беседы на двоих".
   Норн взял свою чашку и тут же поставил её обратно, не поднеся к губам: у него так дрожали руки, что кофе выплеснулось. Нурган напрягся в ожидании, стараясь никак этого не проявлять, по привычке опасаясь неизбежных в таком месте соглядатая.
   - Мне нужна твоя помощь, - глухо повторил Норн.
   - Всё, что могу, - ответил Нурган.
   Норн перевёл дыхание, сцепил пальцы обеих рук в замок, скрывая их дрожь.
   - Я увольняюсь!
   Брови Нургана непроизвольно дрогнули в жесте удивления, а на языке завертелось: "С чего вдруг?" и "А зачем в таком житейском деле моя помощь?". Но он молча ждал. Брат понял или предвидел эти вопросы, поэтому заговорил, сразу отвечая на второй.
   - Мне нужно оформить увольнение прошлой декадой. По болезни, по собственному желанию, даже за профнепригодность, с любой неустойкой, всё равно. Но чтобы это было декаду назад. Можешь?
   Нурган не сразу, а прикинув возможные варианты действий, задумчиво кивнул, и Норн перевёл дыхание, даже улыбнулся несколько вымученно, но искренне.
   - Спасибо, брат.
   - Спасибо будет, когда сделаем, - отмахнулся Нурган. - Но, чтобы всё получилось, я должен знать всё.
   Норн кивнул и, покопавшись в своём портфеле, достал газету.
   - Читай. Да-да, это.
   Нурган поглядел на заголовок и чуть не присвистнул. "Эхо" ?! С каких пор брат стал интересоваться оппозиционной прессой? Конечно, времена сейчас не те, но всё-таки... мало ли что.
   - Читай, читай, - повторил Норн и всё-таки смог поднести к губам чашку, отпил.
   "Стервятники", автор... Никто-Некто. Остроумно. Анонимность, конечно, в наше время понятие весьма условное. И что тут такого, чтобы брату пришлось бежать из такой уважаемой и крепкой фирмы, как "Три кольца"?
   Норн смотрел, как брат быстро, но очень внимательно читает и как меняется его лицо. Да, для любого постороннего наблюдателя ничего, кроме скучающего небрежного любопытства, когда читают из простого любопытства, не более, но он-то знает своего брата. Нурган встревожен и...
   - Ты прав, - тихо сказал Нурган, не отрываясь от текста. И совсем тихо: - Если редакцию в полном составе не арестовали ещё до выпуска тиража, то это очень серьёзно.
   Норн кивнул. Да, когда сходятся в схватке такие большие, а в величине и силе и официальных, и подлинных владельцев "Трёх колец", как и в масштабе их противников можно не сомневаться... когда дерутся великаны, то обычным людям нужно убираться побыстрее и подальше, а то растопчут, даже не заметив. "Короли обстреливают друг друга головами своих подданных"
   Нурган свернул газету по прежним сгибам и вернул брату.
   - Дом тоже надо почистить.
   Норн кивнул.
   - Я уже слышал, что относят в ближайший храм и сдают на погребальный костёр.
   - Значит, храм в курсе, - Нурган усмехнулся. - Кто бы сомневался, им-то чистая прибыль.
   - Думаешь, они это и затеяли?
   Нурган пожал плечами.
   - Не знаю. И... особо лезть не хочется. Заедешь ко мне, заберёшь. Саму папку оставь, сними только обложку.
   Норн качнул головой.
   - Придётся сказать Нирганайну.
   - Тогда не надо, - сразу переменил решение Нурган. - Сам сделаю, как вернусь с дежурства.
   И оба кивнули. Да, пусть гнев Огня обрушится на их брата-Наследника, пусть получит по полной. Потому что именно на это, не просто на смерть, а на превращение в перчатки, обложку бювара, дамскую сумочку и какие-то ещё "эксклюзивные модели из особо тонкой натуральной кожи" обрекал их самого младшего брата, Найра-Мизинчика, сдавая того не просто в Амрокс, а именно продавая в рабы.
   - Брат, я ничего не знал. Клянусь Огнём, жизнью детей клянусь. Этот отдел закрытый, каждый отдел работает со своим видом сырья, с чем работали они, никто не знает, вообще не принято интересоваться другими отделами, а этим... просто запрещено. Ну...
   - Как везде, - усмехнулся Нурган. - У нас тоже... излишнее любопытство не приветствуется. Всё, брат, езжай, через... - он посмотрел на часы, - через сорок пять долей идёшь в кадровый отдел. Там уже будет всё готово.
   - Спасибо, брат.
   - И с поиском работы пережди, я думаю, декады полторы, две. Сможешь?
   - Продержусь на неприкосновенном запасе даже чуть больше, - кивнул Норн. - Придётся поджаться, конечно, но мои меня поймут.
   - Если что, я подкину, - Нурган встал. - По-братски.
   Норн благодарно улыбнулся ему вслед.
  
   Сумасшедший день! Нет, каждая статья... стоп, без имён! Да, каждая его статья вызывала шум, но такого... Уже к полдню начались звонки от киоскёров с просьбами о дополнительной поставке, пришлось бежать в типографию договариваться о допечатке. Хорошо, что там набор не рассыпали, будто... хм, предвидели или предчувствовали. И не успел вернуться из типографии, как новые звонки. Уже от коллег с просьбами о разрешении перепечатки с указанием источника. Ага, просто так не решались: а вдруг власть выскажет неудовольствие. Чтоб тогда все шишки на нас, а они только рядом шли.
   Признаться честно, Арпан трусил и ждал, что в любой миг нагрянут... хоть из Ведомства Юстиции, хоть из Дома-на-Холме, хоть из Храма и потребуют... ну, ясно чего, автора, конечно, и тогда... да не знает он, где он, ни пыткой, ни гипнозом из него эту информацию не достать, знал только Стиг Файрон, ну, и, возможно, Кервин, но оба уже за Огнём. Только... жить-то хочется. Но, похоже... похоже, обошлось. Шум оказался настолько большим, что заслонил источник. И спасибо Огню на этом!
   Уйдя, как было заведено ещё Кервином, да будет ему светло за Огнём, из редакции последним, Арпан не удержался и по дороге домой - крюк в три квартала - забежал в Клуб Журналистов. Кое-кого послушать, кое с кем поговорить, ну и, разумеется, промочить горло в баре.
   Здесь как всегда в любое время суток - у журналистов рабочий день не нормирован - шумная суетливая толкотня. Арпана встретили радостно, и многие с плохо скрываемой завистью. Что вполне понятно, объяснимо и, пока не переходит в подлянку, простительно.
   Потолкавшись, выпив, именно промочив горло и не более, выслушав некоторое количество в меру язвительных поздравлений с таким удачным "фитилём" и подтвердив коллеге из "Экономического обозрения" согласие на перепечатку и дальнейшую раскрутку-расследование своими силами и в своём направлении, Арпан уже направился к выходу, когда его небрежно-властным жестом придержали.
   - На пару слов, коллега.
   - Почту за честь, - несколько растерянно согласился Арпан.
   Никому и в голову не придёт отказать Мэтру, а именно так по-алемански уже много лет называют неофициального, тем более, что официальной иерархии и связанной с этим субординации принципиально и традиционно в среде журналистов нет и не было, но всеми признанного по правам крови, возраста и опыта старейшину журналистского мира.
   Тем же мягко-властным нажимом Арпана направили в одну из маленьких комнаток-беседок, натыканных по всем углам, закоулкам и тупичкам Клуба.
   Усадив собеседника на потёртый кожаный диванчик, Мэтр расположился в кресле напротив так, что выйти отсюда уже можно будет только с его разрешения.
   - Я давно наблюдаю за вашей газетой, - Мэтр извлёк пачку дорогих, очень дорогих привозных сигарет и закурил, небрежно бросив пачку и золотую зажигалку на разделяющий их маленький столик с большой стеклянной пепельницей. - Курите, коллега.
   - Спасибо, - качнул головой Арпан, сразу и благодаря, и отказываясь.
   Бровь Мэтра удивлённо дрогнула: он очень давно не получал отказа, ни в чём, а уж в предложении покурить дорогого табака, как говорят в трущобах Арботанга, "на халяву"... Весьма необычно и даже интересно.
   - Конечно, риск, - Мэтр улыбнулся, - благородное дело, а для журналиста входит в его профессиональные обязанности. Согласен. Но риск должен быть продуман и оправдан. Мне думается, коллега, вы не совсем объёмно оцениваете ситуацию. Ваш предшественник, Кервин, так? - Арпан кивнул. - Да, я помню, именно он открыл этого... Некто, он же Никто. Но Кервин был Кервинайком Армонтином, последним и единственным в своём роду, пусть обедневшем, но достаточно древнем. И с ним обошлись очень... деликатно, со всем возможным уважением к древности рода
   "Деликатно?! - мысленно возмутился Арпан, - пуля в затылок..."
   Видимо, лица он не удержал, потому что Мэтр понимающе кивнул и сочувственно улыбнулся.
   - Да, мой юный друг, да, коллега, мгновенная смерть, поверьте, в наше время уже благодеяние. С вами, простите, но это вполне реально, обойдутся намного жёстче. Вы затронули непозволительную для вас сферу. И дело совсем не в самой фирме, да, старой, да весьма влиятельной, и даже не в личных связях её владельцев, официальных и реальных, да-да, это совсем не секрет.
   - А в чём? - Арпан воспользовался паузой, возникшей при прикуривании Мэтром новой сигареты.
   "А ведь интересно, - мелькнула непрошенная, не нужная сейчас мысль, - сигареты дорогие, а курит их по-простецки, прикуривая одну от другой".
   - Ну, во-первых, коллега, в том, что есть вещи, о которых не принято говорить. Не потому что это опасно или формально запрещено, а просто не принято. А ваш... Некто, я давно, да, фактически с самой первой статьи слежу за ним, упорно лезет именно туда. Пишет он, признаюсь, изрядно, стиль, лексика... всё выдержано. А вот темы выбирает... если честно, помойные, грязные темы. Да, помойки существуют, да, надо куда-то девать отходы жизнедеятельности общества, но копаться в этом... грязь, коллега, прилипает.
   - Вы считаете рабство помойкой? - не сдержался Арпан.
   - Ну-ну, коллега, я этого слова не говорил, и вам не советую. Да, оно существует, и, позволю себе такое сравнение, как пищеварение необходимо любому живому организму, так и... оно необходимо нашему обществу, является его частью, причём жизненно необходимой. Понимаете? Но как в приличном обществе не принято говорить о пищеварении и его, - лукаво-снисходительная усмешка, - продуктах, так и об этом. Вы меня поняли?
   Арпан задумчиво кивнул.
   - Это, во-первых, - повторил он. - Да, я понял, а во-вторых?
   - Ну, во-вторых, я сказал чуть ранее. Есть и, в-третьих. Обвинение в непатриотизме. Трудно доказывается, но невозможно оправдаться. Нас читают за границей. Вы понимаете?
   Арпан снова кивнул.
   - И в-четвёртых. Возможно, этот Некто считает себя защищённым и неуязвимым, и, скорее всего, он прав. Он останется неизвестным анонимом, а за всё ответите вы и ваша газета. Постарайтесь при встрече объяснить ему, что своими разоблачениями, никому не нужными, потому что ничего, - снова усмешка, - концептуально нового он не сообщил, а, как говорят в Арботанге, подставляет вас, и очень серьёзно. Пишет он хорошо, пусть сменит тематику.
   - Я понял, - ответил Арпан.
   - Но не согласны, - добродушно рассмеялся Мэтр. - Как же вы молоды, коллега! Не смею и не хочу вам как-то мешать, у каждого своя дорога к Огню, как нас всех учили на храмовых уроках. Только один совет. Если вас позовут, пригласят в Королевскую Долину, неважно зачем, взять интервью, посмотреть старинные шедевры, просто погулять, на любовное или деловое свидание, повторяю, неважно, здесь возможны любые варианты, не соглашайтесь. Королевская Долина опасна даже для высокородных, а вы...
   - А я безродный, - кивнул Арпан.
   - Вот именно, коллега. Вы знаете свой статус, свой ранг, так и соблюдайте предписанные вашему рангу рамки. Каждый статус имеет свои привилегии и ограничения. Нарушая рамки можно только понизить свой статус, и понизить необратимо, - очень строгие, даже злые глаза на снисходительно улыбающемся лице Мэтра. - Вы просто исчезнете, и вас никто не будет искать. Королевская Долина очень ревностно оберегает своё спокойствие. Оно ей недёшево досталось.
   Мэтр небрежно раздавил окурок в пепельнице, забрал сигареты и зажигалку и встал. Встал и Арпан.
   - Удачи, коллега
   - Спасибо, - искренне поблагодарил Арпан.
   И, оставшись в одиночестве, несколько мгновений простоял, как бы в оцепенении от услышанного. Значит... необратимое понижение статуса... Ниже безродного только раб... Ну... ну... Нет, угрозы вполне серьёзные, обе, и насчёт смерти под пыткой, и насчёт Королевской Долины.... Ходили, ходили такие слухи, как пользуются в Королевской Долине "правом личного клейма", значит, в самом деле не просто сплетни и досужие вымыслы, а...
   - Ну как, - прервал его размышления незаметно вошедший в комнатушку фотограф из "Спортивного обозрения". - Прочувствовал?
   - Да, - энергично кивнул Арпан. - До самых печёнок.
   - Ну, в Королевской Долине это умеют, - ухмыльнулся фотограф. - Многовековой опыт.
   Они улыбнулись друг другу и разошлись.
   Арпан ещё немного поболтался в клубе, чтобы его уход не показался кому-либо бегством, и поспешил домой. А вот семью, угрозы семье не прозвучало. Забыл, не счёл нужным - дескать, сам догадается, или... хотя, семью Кервина не тронули, но самоубийство матери его бастардов - это было, но... но нет, он не предаст ни Кервина, ни... стоп, без имён. И когда бы и с чем бы ни придёт следующий конверт, он напечатает. И Огонь Справедливый нам всем в помощь!
  
   Агирр Крайгон, заслуженный мастер, уважаемый старослужащий, уже много лет владеющий правом самостоятельного выбора модели, работающий по личным лекалам и так далее, всегда приходил с работы к общему семейному ужину, тщательно мылся в душе, брился и садился во главе их маленького, но дружного семейного стола, и всё шло устойчивым, заведённым ещё его предками - да будет им светло за Огнём - и неуклонно поддерживаемым порядком. Правда, последние пять лет после смерти его жены хозяйничала за столом одна из дочерей, младшая из троих, но замужняя и мать двух мальчиков. Её муж по праву второго мужчины в семье - пришлось принять в семью безродного одиночку, а то бы было совсем уж не по правилам - занимал своё место по правую руку, незамужние дочери рассаживались по левой стороне стола, остававшийся пустым дальний торец - стол старый, даже старинный, рассчитывавшийся на большую, не менее трёх колен, семью, почти род - заставлялся тарелками, соусниками и кастрюльками, маскирующими его пустоту. Обоих внуков сажали за общий стол не часто - и малы, и то один болеет, то другой, то оба, вечно постельный режим и особые диеты, ну да Огонь милостив, подрастут - выправятся.
   А сегодня пришлось ужинать без него. Одна из дочерей рискнула позвонить на пункт охраны цеха: вдруг что, убереги Огонь, случилось. Но там не неё рявкнули: "Справок не даём!" - и бросили трубку. Хотя, как и положено хорошей охране, отлично знали по голосам все семьи работников, были вежливы и отвечали, что, дескать, уже ушёл столько-то долей назад или что задерживается по производственной необходимости. Да ещё эта паршивая газетёнка со своей поганой статьёй! Эта... змеюка, гадина с нижнего этажа, чтоб ей в Тартаре гореть, принесла, не поленилась к ним подняться, а то всё на ноги жаловалась, что дескать, болят, лестница ей крутая, хоть бы помог кто, а тут белкой взлетела, затрезвонила, детей разбудила, еле потом их успокоили, и сунула с улыбочкой, так бы и вбила ей её огрызки в глотку. "Это не про вашего главу пишут? Он ведь там работает?" и хихикает, тварь мерзкая! И так и стояла над душой, пока читали. "А газетку отдайте, она мне в три гема обошлась, вам за шесть отдам". Да пусть подавится своей газетой, а мы ею подтереться побрезгуем, враньё там всё, не может быть такого, Огонь справедлив и такого поношения не допустит, ещё и этих... писак за клевету покарает. А отца всё нет и нет, ох, Огонь милостивый, спаси и сохрани, выжги врагов наших, а нам освети дорогу.
   И все спали или хотя бы просто лежали в постелях, когда в замке почти неслышно повернулся ключ.
   Старшие незамужние дочери, по-прежнему спавшие в своей детской для девочек, одновременно подняли головы, зажгли ночнички на прикроватных тумбочках и переглянулись. Потом одна из них выключила свою лампочку и опустила голову на подушку, а другая встала, накинула халат и бесшумно вышла.
   Отец сидел на своём обычном месте, склонив голову и глядя на свои безвольно лежащие на столе руки.
   - Отец! Слава Огню, ты дома, я сейчас подам, поешь...
   - Не надо, - прервал он её, не поднимая головы. - Иди спать.
   Он не хочет есть? И... и не спросил о детях, что с ним?! И она поспешила сама рассказать о том, всегда самом важном для семьи.
   - Им сегодня лучше, ели хорошо, немного покапризничали днём, но температура нормальная, и...
   - Не надо, - глухо повторил он и с явным трудом поднял голову.
   Она невольно отступила на шаг, зажав себе рот, чтобы не вскрикнуть: таким старым и... исступлённым было лицо отца.
   Да, надо сказать, пока девочка не зашумела и не перебудила всех.
   - Меня уволили. Фирма разорена, мой цех ликвидирован, балласт, - он скривил губы в горькой усмешке, повторяя слова главы фирмы, пришедшего лично объявить ему, остальным мастерам и подмастерьям о своём решении, - сброшен.
   Да, так и сказал, что мы - балласт, помеха, нежелательные свидетели. Все вон, а попробуете болтать и чего-то требовать - будет хуже. Откровенно, простыми словами, а за его спиной два охранника из бывших спецовиков с боевым оружием наготове. И тут же, прямо при них демонтируют станки, сваливают в ящики почти готовые изделия и полуфабрикаты, инструменты и лекала. И не рабы из обслуги, а тоже охранники. И всё навалом, так что ясно: не на хранение или перебазирование, а на уничтожение.
   - Отец это... из-за...
   - Ты читала?
   Она молча кивнула.
   Он снова криво усмехнулся.
   - Я... мы... не поверили... отец...
   - Там всё правда, -твёрдо ответил он. Снова как-то странно усмехнулся и тихо добавил: - Но не вся, - и твёрдо, прежним голосом и тоном главы семьи: - Иди спать.
   - Да, - послушно кивнула она. - Спокойной ночи, отец.
   - Спокойной ночи, - кивнул он ей вслед.
   Мягко почти бесшумно закрылась дверь детской девочек, ночная тишина спящего дома, его дома, его семьи. Он всю жизнь думал только о семье и работал на благо семьи, и вот... Как же страшна твоя кара, Огонь. Почему ты не остановил меня тогда, в первый день? Я бы отказался и, да, потерял бы место, но я был молод и нашёл бы другую фирму, работал бы с... другим сырьём, да, за меньшую зарплату, но был бы чист перед тобой, Огонь. А сейчас... уходить поздно и некуда. Только... да, иного пути у меня теперь нет. До седьмого колена Огонь карает. Прости, Огонь, что... что не понял тебя, не захотел понять раньше. А ведь ты предупреждал. Два мертворождённых законных сына, трижды от разных женщин слабенькие умирающие в первые же месяцы бастарды, а законные дочери... Старшим ещё тогда, на их совершеннолетие, Ведомство Крови поставило штамп на их картах: "Репродуктивная деятельность нежелательна ввиду потенциальной генетической неполноценности". На бумаге, не на теле, но тоже "пересмотру не подлежит". Младшей разрешили рожать, а внуки... Огонь Великий, будь к ним милостив, они не при чём, моя вина, я и отвечу...
   Он тяжело встал, взял с буфета чашу для возжиганий и поставил её на стол, пошёл в спальню, забрал из потайного ящика в прикроватной тумбочке папку с документами на квартиру и на храмовые вклады дочерей и внуков, вернулся и положил её рядом с чашей. Проверил, как разложены документы. Будем надеяться, что зять выполнит его завещание и не выгонит девочек, оставит семью общей. Огонь возжигать не будет, чтобы никого не разбудить, Огонь поймёт... Пойми меня, Огонь, я не для себя, для них, прими меня и дай мне предназначенное, но пощади их...
   Выключив свет, он вернулся в спальню, достал из прикроватной тумбочки со стороны жены - так там всё и оставалось нетронутым со дня её смерти, хотя уже... сколько же лет прошло, нет, неважно - пузырьки и коробочки с таблетками, отобрал болеутоляющие, успокаивающие и снотворные. Врачи и аптекари предупреждали, что ни в коем случае нельзя смешивать, что несоединимые, принимать строго по расписанию с перерывами и следить за дозировкой, потому что превышение смертельно опасно. Вот и соединим, стакан с водой у изголовья наготове, и выпьем все, и сразу, горсть за горстью, всё. И ляжем, чтоб не на полу, а в своей постели. И... голова уже кружится и в глазах темнеет, мрак и боль вечного Огня, иду к тебе, Огонь Справедливый...
   В спальне девочек сёстры снова переглянулись. Кажется, да, отец лёг и заснул. Ну, слава Огню, отец дома, жив и здоров, теперь всё будет хорошо.
  
   В замке Акхарайнов благопристойность, тишина и порядок. Не приём и тем более, не бал, даже не, как говорят алеманы, раут, а просто маленький... м-м-м... скажем так: мальчишник в кабинете для бесед.
   - Подлые мерзкие твари! Клянусь, Огнём клянусь, я их найду! Я их уничтожу!
   - Ты про газету?
   - Нет! Об этих я и мараться не стану! Это только... стадо! Куда им пастух укажет, туда и бегут. Но пастухов я найду!
   - Ты понимаешь, куда пойдёт след? И сколько ты пройдёшь, нет, тебе дадут по нему пройти?
   - Хоть на шаг, но я...
   - Окончательно загубишь род.
   - Да плевал я на род!
   На столь кощунственное, даже святотатственное заявление собеседники промолчали, дружно сделав вид, что не только не слышали сказанного, но и что ничего не прозвучало. "Думать ты можешь, что угодно, но вслух должен говорить только то, что положено", - старая мудрость, но, к сожалению, пренебрегаемая нынешней молодёжью. Но никто и не возразил. Если кому-то так хочется испепелить свой род, то, как говорится: нам же меньше работы. Когда твои враги истребляют друг друга, не мешай процессу
   Молчание собеседников, их скучающе равнодушные, не осуждающие лица не то, чтобы отрезвили, но заставили всё-таки остановиться и перевести дыхание.
   После недолгого молчания разговор возобновился очень спокойным и умеренно деловым тоном.
   - Потери настолько велики?
   - Дело не в сумме, а в принципе. Но... и да, ощутимы и даже, - несколько смущённая улыбка, - существенны.
   Задумчивые кивки. Да, одно к одному, все поленья в один костёр, эта безумная ненужная перерегистрация, рекомендации - Королевской Долине не приказывают! - по упорядочению условий содержания опекаемого контингента, мораторий на "право личного клейма" и утилизацию...
   - Вряд ли они пойдут на полную отмену.
   - Если там, - глаза на мгновения даже не движением, а намёком на него указывают на висящий в углу портрет Главы Нации, - не полные идиоты, то не пойдут.
   - Да, это крушение всего, коллективное самоубийство.
   - Думаешь, они это понимают?
   - Это надо не понимать, а чувствовать.
   И опять молчание.
   - Но если война...
   - Не если, а когда.
   - Ну, война очередная, не первая и не последняя, это не повод паниковать и менять...
   - Да, стадо расплодилось, можно и, - усмешка, - проредить.
   - И нужно.
   - Не менять, а ломать!
   Они так ничего и не понимают, но всё же попробуем проверить, да, подкинем вот это:
   - Или мы, именно мы, меняем, сами, и так, как нам нужно, или нас сломают. И эта война будет именно последней. Для нас.
   И дружный хор не столько возражений, сколько возмущений.
   - Вы паникёр.
   - Они не посмеют!
   - Мы основа основ!
   Он кивает, понимая, что спорить бесполезно и отвечает про себя. И не вопросом, а утверждением: "Да, но сколько нас осталось" И улыбается давно подсчитанному результату.
   Немолодые, а многие и просто старые наследники когда-то всесильных родов, осколки королевских династий. Такие дружеские посиделки, беседы, ну, почти равных. И с каждым годом, а то и чаще кабинет просторнее и приборов меньше. Да, время - неплохой союзник. Не спеши, и ты увидишь, как мимо твоего дома несут труп твоего врага.
   - А эти святоши, эти ханжи... - снова вскипает самый молодой из них.
   Вот неуёмный! Хотя Таррогайны никогда не славились благоразумием. Но задевать Храм опасно не только для говорящего, но и для слушающих, если только они не собираются устраивать гонки - кто успеет донести первым. И взгляды становятся осуждающими, а лица хмурыми и даже возмущёнными.
   - Крайнтир, прекрати!
   Резкий окрик заставил не только замолчать Крайнтира, но и подтянуться и сесть прямо остальных.
   - Прекрати истерику, - это уже спокойнее, но по-прежнему властно. - И какого аггела тебя понесло в "Три кольца"? У тебя своя фирма, ты - технарь, вот и не лез бы не в своё дело.
   - У меня...
   - Знаем.
   Ехидные ухмылки.
   - Знаем-знаем. И о твоей гениальности, и о деловой хватке.
   Крайнтира зримо трясёт от ненависти и невозможности ответить. Вот... вот сволочи высокородные, уже сколько лет прошло с той поганой статейки о его плагиате, и ведь поминают ему при каждом случае. Ничего, отцу осталось немного, когда он станет главой, он... заставит их вспомнить, что именно Таррогайны были...
   И насмешливо понимающие кивки. Они все в равном положении и думают одинаково.
   Фордангайр Ардинайл с трудом, но заставляет себя промолчать. Его фирма тоже... не блещет, потому и пошёл на уговоры Крайнтира вложиться в "Три кольца", стать не просто заказчиком, а инвестором, почти партнёром. Теперь опять... объясняться с Орнатом, ненавистным дядюшкой, никак не подохнет сволочь старая. Что они ровесники, он искренне даже не вспоминал. Но... попробуем утешить компаньона, Крайнтир - дурак и, обидевшись, может серьёзно повредить.
   - Всё не так страшно, Крайнтир. Ну...
   - Походим в перчатках из ягнячьей кожи, - насмешливо перебивает хозяин кабинета.
   И общий удивлённый хор:
   - Ты собираешься...
   - Нет, конечно. Погребальный костёр скотам... Это уж слишком. Но и дразнить стадо незачем. Спущу в сокровищницу. Рядом, - и новая улыбка, - рядом с костяными чашами.
   Общие кивки. Да, чаши из черепов врагов и соперников - давняя традиция, священные реликвии прошлых веков, свидетельства побед предков. И перчатки, бесшовные, снятые целиком с рук, кисеты из женских грудей и кошелёчки из - хе-хе, мы умеем ценить хорошую шутку - из мошонок, а ещё обложки бюваров из ненужных бастардов и дамские сумочки - подарок жене - из кожи её любовника, и ещё многое, и многое, да, этим вещам будет уместно в сокровищнице рода.
   Залпом допиваются рюмки с тёмно-зелёным густым ликёром "Шартрез-форте". Кивки и дежурные слова прощания, и кабинет пустеет.
   Хозяин кабинета немного презрительно оглядывает стол, пустые рюмки и блюда с заедками. Напились, нажрались и умотали. Вырожденцы, все, до единого... знакомо и сладостно ноет внизу живота и где-то под черепом. Да, "энергин" - великая вещь, сейчас к себе в спальню и дать себе волю, чтобы с кровью и криком... и сладостным сознанием терзания родственной, да, именно так, почти, братской плоти... А они все - дураки, и Крайнтир, и Фордангайр, и, как только их отцы отправятся к Огню, с Таррогайнами и Ардинайлами будет покончено. И тогда... Чтобы стать первым, надо остаться единственным. Останется сущая мелочь, и мы - Акхарайны... всё, всё будет наше! Всё... всех... Нет, я... я... всё моё!
   И последняя мысль в уже заволакивающем мозг багрово-красном тумане: отец должен пережить глав других родов. К сожалению, но так...
  
   А до Дамхара эта волна так толком и не докатилась. Ну, не было в Дамхаре ни игроков на бирже, ни покупателей "Трёх колец", тем более заказчиков "эксклюзивных моделей". Велика Ургайя, и столичные шумы и дрязги мало кому интересны на её окраинах. Правда, заметили, что подорожало удобрение, ну, те мешки с зелёной полосой, ещё издавна болтали, что там пепел, ну, так Рабское Ведомство своего не упустит, из любого дерьма звонкий гем скуёт, а из пепла-то... а с чего подорожало, так, опять же болтают, что теперь Храм подсуетился, что, дескать, погребальный костёр рабам не положен, а вот чтоб молитва над телом, как положено, вот тоже хапуги, вот...
   Но разговоры быстро затихли. Хотя бы потому, что в усадьбах больше обходились своим самодельным компостом, а в посёлках и вовсе печной золой или совсем ничем: земля, что ей надо, сама вырастит.
   А Гаора это и вовсе никак не касалось, и не коснулось. Тем более, что осенняя страда на всякие посторонние мысли и соображения времени не оставляла. Да и зимний завоз уже начался, и мотаться приходилось вдвое, а то и втрое чаще и быстрее. К тому же он завяз в своих листах. "Паразиты" об Амроксе и "галчатах", "Фабрика маньяков" о спецучилище и "Высокая кровь" о нравах Королевской Долины оказались связаны сильнее, чем он предполагал, одни и те же эпизоды годились в каждую статью, и он снова и снова тасовал их, выверяя и "вылизывая" текст, и меняя порядок самих статей, ну, чтобы по нарастающей шло. А тут ещё от Тихони, ну, не каждый вечер, но опять же частенько всплывают очень интересные нюансы о том же Амроксе и... и прочем. И то, что лучше впрямую не называть, а давать намёками, и такими, чтоб всё понятно, а придраться не к чему. Как он уже заметил, перерывы между конвертами не меньше четырёх декад, а то и больше, так что... есть шанс успеть.
  

* * *

  
   Зима начиналась как бы нехотя, шла уже третья декада, а снега толком не было, выпадал и сразу таял. Промозглая сырость и гадость.
   Ангур невольно зябко передёрнул плечами и прибавил шагу. Может и зря он смухлевал с питьём, уходя в увольнительную, но, что сделано, то сделано. Конечно, после питья тебе всё уже по хрену, ни холода, ни голода не чувствуешь, а в голове... вот именно, после питья в голове такое, что потом глядишь на то, что сотворил, и думаешь: "Огонь Великий, мне ж теперь ни Тартаром, ни Коцитом не расплатиться...". А ему сейчас голова нужна трезвая и ясная. И если всё получится, как задумали... то много грехов им Огонь спишет, потому как спасти невинного, конечно, хорошо, но покарать виновного намного лучше. Он тогда так и сказал, объясняя и доказывая своё право на участие, ещё в первом разговоре...
   ...Разговор слишком серьёзен для улицы, а тем более бара, поэтому жилая комната крохотной квартирки. На столе ни выпивки, ни еды, ни бумаг, только чаша для возжиганий. И тяжёлый изучающий взгляд сидящего напротив... спецовика, да, в штатском, но выправку и ухватки не скроешь, это спецовик, офицер... вряд ли, но командовал, тоже сразу заметно, немолод, но в полной силе.
   - Доверяешь ему?
   Сержант - хотя взаимная клятва позволяет и даже предписывает имена, но он по привычке и, чтоб не сбиться при постороннем, даже про себя называет Арга Сержантом - чуть заметно дёргает углом рта в улыбке.
   - Мы на клятве, - и уточняет: - Взаимной.
   - А третий?
   - Сработает в тёмную, - отвечает Сержант.
   - Любит он это дело, - вступает он в разговор. - Из любви и сработает.
   - Нужны ещё трое. На подготовку и уход. Возьмёте моих.
   - Тоже в тёмную? - уточняет уже он.
   - В сумеречную, - усмехается уже открыто... а ведь Сержант ни разу по имени не обратился, значит... ну, пусть будет... Старший. - Знают, но не всё. Моего слова им достаточно.
   Он кивает. Понятно, что когда такой говорит, то ни возражать, ни переспрашивать никто не рискнёт.
   - Хватит троих? - аккуратно выражает сомнение Сержант.
   - Три да три. Их пятеро, я шестой. Хватит.
   - Не засветишься?
   И опять улыбка.
   - Хочешь меня поучить? - и неожиданное, но многое объясняющее: - Салага.
   Оба негромко искренне смеются.
   Обсуждение и уточнение уже чисто технических деталей, сигналов и вариантов, и огонь в чаше, и их общая молитва Огню Справедливому, Огню Карающему. В первый раз он так искренне молится, истово веря каждому заученному ещё в далёком детстве слову...
   ...А потом декады подготовки, когда у каждого своя задача... Ему выпало уговорить на участие Дарга, ну, это несложно. Псих, шалеющий от крови и чужой боли... только намекнул, что будет "веселуха", да ещё над штафиркой, аж затанцевал от предвкушения, но раз надо ждать сигнала, затаился в засаде. А вот со вторым разговором могло повернуться по-всякому...
   ...В эту увольнительную, он, как и планировал, опять же смухлевав с питьём, пошёл домой. Дом, конечно, как у них у всех, взятых по обету из Амрокса на доращивание, не кровный и не родственный, а условный, но он всё-таки и после совершеннолетия, не в нарушение, но и без обязанности, старался как-то сохранить его и своё право держать там свои кое-какие неуставные и нетабельные вещи, и не слишком часто, но заходить-забегать. Приходил он всегда в форме, и потому соседи не наглели, а, значит, и семье это было хоть не выгодно, но полезно, вот и терпели его.
   Встретили его без восторга, но и особого недовольства не высказали. От обеда он отказался, что немного утешило... жену его опекуна. Нет, тогда, только придя из Амрокса в этот дом, он, как ему велели, называл её матерью, опекуна - отцом, а их детей - братом и сёстрами, но уже тогда понимал, что это только слова, и, достигнув совершеннолетия, с удовольствием перешёл на обращения просто по имени, а они спорить с ним боялись. Его вещи хранились в отдельном маленьком шкафу в детской для мальчиков. Оставленные им "секретки" на месте, значит, никто не трогал. Он быстро переоделся, убрал форму и ушёл, вежливо пожелав своей - ну, всё-таки не совсем они ему чужие - семье приятного аппетита и выслушав столь же равнодушное вежливое пожелание приятного отдыха.
   Немного поплутав по привычке стряхивать возможную слежку и столь же привычно избегая патрулей, хотя был в штатском - а пиджак стал тесноват, надо бы... купить новый или отдать перешить, так ни на то, ни на другое его гемов не хватит, а если... Прикидывая варианты разжиться деньгами, он незаметно добрался до маленького бара на границе Арботанга, вполне приличного для этого района заведения. Как всегда, в это время в практически пустом - дремлющий над полупустым стаканом охранник в углу у входа не в счёт - и слегка сумеречном зале хозяин за стойкой задумчиво полирует тряпкой высокий стакан. Поднял глаза на стук двери и не сдержал гримасу: узнал, сволочь. Хозяин бара - брат его опекуна, так что, несмотря ни на что, обратимся... по-родственному.
   - Привет, дядя.
   Ответное шипение сквозь зубы только при очень сильном воображении можно было счесть приветствием, но он улыбнулся и сел возле угла стойки, привычно прикрывая спину и держа в своём секторе вход и практически весь зал, выразительно постучал монеткой по истёртой столешнице. После мгновенной заминки перед ним поставили стакан с тёмным пивом, и вопрос прозвучал достаточно внятно.
   - И чего припёрся?
   Он катнул монетку в сторону дяди, отпил: ага, не рискнул разбавить, уже хорошо, и ответил не шепотом, но различимо только собеседником.
   - Я пришёл в штатском и один. Могу прийти в форме и со своей полудюжиной, - немного демонстративно обвёл взглядом зал. - Как думаешь, за сколько долей мы управимся?
   Дядю передёрнуло. Что останется от его заведения после гульбы или работы - а это уже совсем без разницы - полного отделения спецовиков... хорошо, если верхние этажи уцелеют.
   - Что тебе нужно?
   - От тебя совсем немного. Не мешать мне. И моим друзьям.
   - В чём?
   Тон достаточно деловой. Он достал из внутреннего кармана маленькую фотографию и, не выпуская из рук, показал, подержал так несколько мгновений и убрал. Дядя кивнул, задумчиво протёр несуществующее пятно на стойке и спросил:
   - Ты знаешь, кто это?
   Он улыбнулся.
   - Я знаю, что он приходит сюда играть каждый первый день декады. Проигрывается до сотки и уходит. И ты знаешь про него только это.
   Взгляд дяди уже не испуганный, а вполне деловой.
   - И...
   - И к нему подсяду я. И мои друзья. Пусть твои... завсегдатаи уступят без споров.
   - И всё?
   - А что ещё? - чуть-чуть наигранно удивился он и серьёзно: - Дальше не ваше дело.
   Дядя вдруг понимающе ухмыльнулся и даже подмигнул.
   - Семейные разборки?
   - Это ты о чём? - он прибавил наигрыша в удивлении и закончил вполне серьёзно. - Меньше знаешь, дольше живёшь.
   - Это да, - согласился дядя, протирая стойку.
   Он допил пиво и слез со стула. В бар вваливалась небольшая, но шумная компания арботангской шпаны, и он, ловко затесавшись в неё, вышел, успев поймать краем глаза понимающий кивок охранника...
   ...И вот всё готово, всё продумано, все мыслимые варианты предусмотрены и обговорены, зазоры и люфты на непредвиденные нюансы и аспекты... тоже обговорены. Ну, и Огонь Справедливый нам всем в помощь. Ага вон и машина в десятке шагов от входа, значит, напарники уже там, и дворники по лобовому стеклу ходят в обговоренном ритме, значит, и "клиент" на месте. Ну, к бою!
   Не меняя шага, Ангур подошёл к бару и мягко распахнул дверь.
   Так, вводная рекогносцировка. Толкучка... умеренная, в допустимых пределах. Клиент... за игровым столом... С ним... двое местных шулеров и трое то ли зевак, то ли подсадок в тёмную. Трое от Старшего... Второй пьёт пиво у стойки, разглядывая зал, а Первый и Третий стоят у игрового стола, глазеют и слегка интересуются. Ангур подошёл к стойке, небрежно задев плечом Второго, и, получив стакан с тёмным - расщедрился дядя, опять неразбавленного налил - пивом, так же небрежно оглядел зал.
   - И чего там? - поинтересовался он у соседа.
   - Играют, - пожал тот плечами. И хохотнул: - Раздевают по маленькой.
   - Да? - слегка удивился Ангур. - Ну, по маленькой можно, - и дружески предложил: - Разомнёмся?
   - А чего ж нет? - весело, но без ажиотажа согласились с ним.
   Оба, перехватив стаканы в левую руку, показали мгновенным жестом друг другу правые ладони, и навостривший уши и даже заёрзавший сосед по стойке вполне шпанистого вида сразу потерял к ним интерес и сосредоточился на своём стакане.
   С небрежно-вальяжной развалкой они подошли к столу. Первый и Третий подвинулись, впуская их в круг и одновременно вытесняя посторонних. Один из шулеров оторвал на мгновение глаза от карт и посмотрел на Ангура, медленно опустил веки, показывая, что знает и не будет мешать.
   Ежедекадная игра в захудалом баре, почти кабаке, на границе Арботанга давно стала для Гарвингжайгла Юрденала единственной даже не отдушиной, а... а жизнью. Девять дней в сером сумраке положенного и приказанного и... утренняя выдача - лично отцом, старой скупой сволочью, ну, ничего, бессмертия не существует, отец не вечен, придёт, придёт желанное время, когда он станет единственным, а потому первым Юрденалом - жалкой пригоршни монет, и после обеда, когда отец удалится на отдых, бессменный дворецкий - Старина Таур выпустит его, минуя ворота с постом, через хозяйственную калитку, и бегом сюда, в трущобы, логово презренных полукровок, швали, подонков и ублюдков, но где никто не посмеет сказать ему: "Остановись! Хватит! Игра закончена!" Да, здесь он, выбрасывал на стол последнюю монетку, без сожаления глядел, как она укатывается в руку сидящего напротив - ни их имен, ни лиц он никогда не узнавал и не запоминал, шваль должна оставаться безликой и безымянной - веско заявлял: "Всё. Я ухожу". Вставал и уходил, подчёркнуто брезгливо сторонясь окружающих. Как когда-то, за совсем другими столами. И... и он держал слово: в долг и на вещи не играть! Закончились гемы - вставай и уходи. Ни о чём, ни у кого не спрашивай. Только на этих условиях Таур согласился ему помочь и найти место, где он - официальный недееспособный банкрот - мог играть. Отец об этом не знал: Тауру доносить не выгодно, это же и его упущение, почти, да что там, какое почти, настоящее действенное пособничество, а не попустительство.
   И сегодня всё, как всегда. Игра с переменным успехом, то к нему, то от него, но это неважно, важна сама игра.
   Дождавшись конца очередного кона, Ангур мягко надавил левой ладонью на плечо сидящего перед ним шулера, и тот небрежно сбросив карты, встал, уступая ему место. Первый и Второй уже за столом, садится Третий, рассыпается кружок зрителей - шулерских ассистентов, и вся их компания, небрежно побросав на стойку монетки за выпитое или сколько там у них с хозяином оговорено, вываливается из бара. Шестое место занимает Арг. Посетители бара понятливо теряют интерес к игровому столу, подчёркнуто занимаясь своими делами. Ничего не видели, никого не знаем, мы не при делах и совсем не при чём.
   Ни исчезновения зрителей, ни замены партнёров Гарвингжайгл не заметил. Игра пошла чуть живее, и он не сосредоточился, нет, окунулся в захватывающий водоворот азарта.
   Игра шла достаточно быстро, каждый кон выигрывал кто-то новый. Арг пока не вмешивался: парни справлялись неплохо, а гадёныш уже на взводе был, сейчас ещё пара кругов и начнём.
   Ангур старался смотреть только на карты, опасаясь сорваться и раньше времени показать свою ненависть. Да, надо начинать, сейчас, ещё... ага!
   Незаметный и понятный только знающим знак сержанта - он хоть, как и все они, в штатском, но они-то знают и понимают - и растерянный голос Второго:
   - У меня деньги кончились.
   Гарвингжайгл удовлетворённо, даже с восторгом впервые посмотрел на сидящего напротив ровесника, но сказать: "Пошёл вон!" - не успел.
   - Без денег на так играют, - веско сказал Третий.
   Ангур кивнул.
   - Все на так, - и тоже в упор посмотрел на Гарвингжайгла. - На так или пошёл вон. Рискнёшь?
   - На так - это без денег? - решил всё-таки уточнить Гарвингжайгл.
   Такого ему ещё никогда не предлагали, и он слегка растерялся.
   "Так он не знает, что ли?! - чуть не ахнул вслух Ангур, - ну, тупарь, ну..."
   - Ну да, - спокойно кивнул Арг и стал тасовать колоду, как раз пришла его очередь сдавать, и повторил с чуть заметной насмешкой: - Рискнёшь?
   Гарвингжайгл вспыхнул. Да... да какой тут риск, если без денег?! Идиоты, нищеброды, шваль вонючая, рискнёт ли он? Да знают ли они, какие ставки он когда-то делал, что выбрасывал на стол, какие суммы проставлял в долговых записках...У него... у него тоже кончились деньги, он просто не успел встать из-за стола, он может продолжать игру!
   - Играем! - выдохнул он, жадно протягивая руку за картой и не замечая насмешливо злорадных улыбок, мелькнувших по лицам парней.
   За соседними столами давно уже не смотрели на них, а тут начали потихоньку и как бы невзначай пересаживаться, отходить подальше, образуя кольцо пустоты. Заволновался и хозяин за стойкой. Он рассчитывал, на простое "раздевание", а тут...
   Два стремительных кона, завершившихся проигрышем Гарвингжайгла, и хозяин решил всё-таки вмешаться, ведь с этих придурков станется потребовать уплаты прямо здесь и сейчас, а оно надо?
   - Эй, парни, - но тон не приказывающий, а просительный. - На так здесь не играют.
   - Ну и на хрен! - Ангур сгрёб карты и встал. - Мы и получше места знаем. Едем?
   - Едем! - встал и Гарвингжайгл. Раз игра без денег, то он может хоть до утра, он отыграется, он возьмёт своё!
   Плотной, внешне дружеской толпой парни вывалились из бара на улицу. Арг, как самый старший, шёл последним, прикрывая их от маловероятного, но возможного вмешательства какого-нибудь доброхота или охранника, и, проходя мимо стойки, небрежно бросил на неё несколько крупных монет. Хозяин мгновенно накрыл их ладонью и перевёл дыхание: кажется, пронесло, что там дальше будет - уже его никаким боком не касается. С осторожным облегчением зашумели и посетители, требуя выпивки для успокоения нервов: "чёрные береты" - они и в штатском... от них чем дальше, тем целее будешь.
   На улице холодный режущий лицо ветер и дождь, грозящий вот-вот стать снегом, но мокнуть не пришлось: машина совсем рядом. Разгорячённая не так выпивкой, как игрой и бурным обсуждением кто на каком кону лопухнулся, компания с пару долей ещё постояла у машины и наконец стала рассаживаться. Гарвингжайгл, оказавшийся на заднем сиденье с Ангуром, не заметил, что Арг, сел за руль, а трое остальных остались снаружи.
   Проводив машину взглядами и убедившись, что ни следом никто не поехал, ни из бара никто не выглянул, парни разошлись, обменявшись рукопожатиями и дружескими хлопками по плечам. Свою часть операции они выполнили чисто. А дальнейшего им знать незачем.
   В машине продолжался разговор об игре. Вернее, Гарвингжайгл пустился в воспоминания о "настоящих" игровых залах, напропалую хвастаясь и привирая. Арг слушал, не вмешиваясь, а Ангур только время от времени удивлялся, подстёгивая рассказчика. Немного пропетляв, по улицам, проездам и дворам, не так стряхивая возможный "хвост", как путая - хоть и явно не следит за дорогой и здешних кварталов не знает, но Огонь светит, а на дорогу сам гляди - не помнящего себя от азарта дурака, машина въехала в очередной внутренний двор-колодец и остановилась у неприметной без таблички-номера двери.
   - Ага, вот и оно, - искренне обрадовался Ангур. - айда!
   Гарвингжайгл недовольно поморщился от заполнявшего двор кисло-тухлого запаха, но продолжал болтать. Ему не мешали, и он сам не заметил, как вошёл в полутёмный подъезд и почти на ощупь поднялся... какой этаж он тоже не заметил и вошёл в тускло освещённую тесную прихожую.
   Выждав пару долей, Арг вышел из машины и так же вошёл в подъезд. Почти сразу из другого подъезда вышел молодой парень в штатском, но с еле заметной специфической выправкой, сел в оставленную машину и уехал.
   - Вот и пришли, - весело сказал Ангур.
   Гарвингжайгл, получив лёгкий тычок в спину, вошёл в комнату и недоумевающе огляделся. Голые стены, посередине большой стол, но не обычный карточный - круглый и покрытый сукном, а вытянутый в длину, металлический, с какими-то странными и тоже металлическими приспособлениями, стульев нет, несколько странного вида табуретов, над столом круглая лампа и... зеркало. Оно-то тут зачем? А у стены... стоит, расставив ноги и скрестив на груди мускулистые руки... полуголый, в чёрном колпаке до плеч с прорезями для глаз... Это ещё кто? Что за глупые шутки?!
   - Тут играть? - удивился Гарвингжайгл.
   - Для хорошей игры самое место, - с насмешливой радостью улыбнулся ему в лицо Ангур. - Только сначала проигрыш заплати.
   - Какой проигрыш?! - возмутился Гарвингжайгл. - Мы же на так играли!
   И новая ещё более наглая улыбка.
   - Вот ты оба своих така и проиграл. Плати.
   Несильный, но достаточно болезненный удар по гениталиям бросил Гарвингжайгла на колени, а точный удар ребром ладони по шее отправил в небытие.
   Стоя в дверях прихожей, Арг молча наблюдал, как молодые укладывают на стол и закрепляют зажимами и ремнями неподвижное тело, задирают на грудь, не расстёгивая, куртку и рубашку, спускают до щиколоток брюки и трусы, открывая "операционное" поле. Ангур тоже переоделся, став неотличимым от Дарга.
   Когда в замке повернулся ключ, Дарг посмотрел на часы. Надо же, какая точность. Будто не "веселуха", а боевое задание. Да и остальные... инструкции, прямо по-боевому. Многое сегодня было необычным, и он, несмотря на присутствие сержанта, решил уточнить у Ангура, обкалывающего гениталии "клиента" анестетиком.
   - А это зачем?
   - Чтоб не дёргался и не мешал, - ответил Ангур. - И чтоб от болевого шока, помнишь, ещё в училище рассказывали, не загнулся раньше времени. А горлышко мы ему сейчас вот так, - он сменил шприц. - Чтоб не базарил. Нам же его не допросить надо, а... - и, не договорив, подмигнул Даргу.
   И тот, изобразил понимающий кивок. Пытка без допроса... совсем интересно.
   Закончив с уколами, Ангур убрал опустевшие шприцы, достал и аккуратно вставил в глаза неподвижного - Дарг невольно восхитился: ну, надо же, как точно уложил, до сих пор не трепыхнётся - тела держатели для век и, не дожидаясь вопроса, пояснил:
   - А это, чтобы весь процесс отследил, - присел на корточки, чтобы их головы оказались на одном уровне. - Зеркало чуть левее. Ага, хорош.
   И посмотрел на по-прежнему стоящего в дверях Арга.
   Тот кивнул.
   Ангур пододвинул табурет и сел у изголовья, достал пузырёк с нашатырём, приоткрыл пробку и провёл им возле носа Гарвингжайгла. Неподвижное до того тело задёргалось. Ангур быстро убрал пузырёк и обеими руками ухватил его за голову, удерживая в нужном положении. И кивнул Даргу. Тот ответил кивком и, достав скальпель, показал его сначала расширенным глазам - раз нужно, чтобы "клиент" всё видел, так это мы пожалуйста - и сделал первый разрез.
   Стоя возле двери так, чтобы видеть и лицо "объекта", и парней, Арг молча следил за их работой. Пока всё правильно. А хорошо Ангур подготовил этого психа, тот ведь и в самом деле любит это и настолько, что заходится, летит и краёв не видит, а сейчас вон как работает: сдержанно, чётко, каждый разрез напоказ, чтоб гнида видела и прочувствовала.
   Молчаливое внимание сержанта и подстёгивало парней, и заставляло чувствовать себя, ну, как на зачёте в училище, когда любая даже малейшая ошибка, отклонение от инструкции обойдётся очень дорого, и потому работали внимательно и тщательно.
   И Дарг, то и дело поглядывая на лицо "клиента", радостно убеждался, что и в самом деле, вот такое - без криков и разлетающейся во все стороны от бьющегося тела крови, и в полной тишине - лучше, и страха у "клиента", это же видно, куда больше. Вон как, на анестетике, а Ангур ему уж в который раз нашатырьчик под нос суёт, чтоб в беспамятство не сбегал, а смотрел и видел. Нет, ну классно же! Даже самого дёргать потихоньку начало, будто работаешь и "зелёнки" по ходу прихлёбываешь, и в голове лёгкий зуд...
   Ангура распирало от желания вот сейчас и здесь нашептать в ухо этой гниде, за что и почему, по каким счетам и долгам платит, но... велено было молчать, значит, будем молчать. Да и... тоже верно, такая тишина страшнее любой ругани. Верно в той беседе, когда обсуждали уже по деталям, сказал Старший: "Ничего нет страшнее чистоты и вежливости". И Сержант согласился, и он. Ведь вот вспомнить если Амрокс. Пока кричат и ругаются, ещё есть шанс, а вот когда спокойно и вежливо, да ещё деточкой назовут... Нет, не вспоминай, руки дёргаться начнут. Ага... ага... чисто Дарг работает. А глаза-то как блестят, прочувствовал тоже. Теперь кожу натянуть и зашить, вот так, на гладкое, чтобы как лапнешь, хе-хе, так всё ясно. А голову теперь набок, а то в зеркале жаровня только краешком.
   Парни переглянулись и посмотрели на сержанта. И все трое, мгновенно поняв друг друга, кивнули. Хотя заранее это не обговаривали, но раз решили, что по старинным заветам, так и до конца пойдём... по пути, что предки проложили и разметили. Дарг пододвинул поближе табурет с разогревающейся маленькой электрожаровней и бросил на чёрную ребристую поверхность два окровавленных комочка. Шипение, брызги, лёгкий дымок и запах ещё не горящего, но умирающего на огне мяса. Вот так, чтоб как в легендах: "И накормил он врага своего его же достоянием мужским, чтобы невозвратно сгинул род вражеский..." Вот так и вот так... И не дёргается, глотает... А мы есть не будем, мы брезгливые, нам сила этого рода не нужна.
   Вот так. А теперь убрать за собой. Новый укольчик, чтоб вырубился, одеть его... фу, аггел его задери, обделалась гнида, подотри... обойдётся, дома обмоют... ну... парни, время... Есть... инструменты в баул, штаны и колпаки туда же... тело в другой мешок, вот так... а если задохнётся... на всё воля Огня... там мембрана специальная... ага, вижу... вот так... да, правильно... одеваемся, уходим...
   Сержант посторонился, выпуская их из квартиры и остался стоять у дверей, мысленно отсчитывая мгновения и доли. Вот парни спустились по лестнице, вышли во двор, и, если кто следил, то двое молодых входили в подъезд, двое и вышли. Ушли на улицу, а там у каждого свой маршрут. Ещё доля. Въехала машина, другая, вышли трое, поднимаются по лестнице... Мимо Арга в комнату вошёл Рарг и двое молодых парней. Огляделись.
   - Проверишь? - усмехнулся Арг.
   - Тебе верю на слово, - ответно улыбнулся бывшему рядовому его бывший командир. Кивком показал на остывающую жаровню. - Скормили?
   - Съел и не поперхнулся.
   Парни сноровисто взяли мешок с телом, Арг - мешок с остальным инструментарием, Рарг оглядел комнату, ставшую обычной неухоженной и относительно чистой комнатой для приватных арботангских переговоров и сделок, здесь таких в каждом доме по нескольку штук, иные годами пустуют, потому как запас карман не тянет.
   Рарг бросил на стол ключи и вышел последним, захлопнув за собой дверь.
   Мешок в багажник к уже лежащему там. Оба парня уже в машине, и Рарг, слегка пихнув в плечо, отодвинул одного из них от руля, второй понял и переместился на заднее сиденье. Перед тем как сесть в машину, Арг оглядел дворовой колодец. Все окна либо заклеены газетами, либо ещё чем зашторены, либо грязны до полной непрозрачности.
   - Время, - негромко, так что услышали только стоящие рядом, рыкнул Рарг.
   Мягко чмокнули, закрываясь, дверцы, и недорогая, но ухоженная настолько, чтобы не бросаться в глаза, легковушка выехала из пустынного двора и растворилась в общем потоке.
  
   Холодный мокрый воздух обжигал лицо и руки, но Ангур шёл, улыбаясь. Они, нет, несмотря ни на что, он, он сам, лично, сделал это! Огонь Справедливый, благодарю Тебя за то, что позволил мне совершить предназначенное мне. Нет у меня гемов на благодарственную молитву в Храме Твоём, но Ты и так услышишь меня. А за себя я сам отвечу.
   Прочитанная мысленно молитва немного успокоила и позволила уже трезво, а то и впрямь совсем от радости голову потерял, прикинуть дальнейшие действия. А предстояло возвращение в казарму, что тоже... не всегда просто, а чаще совсем не просто. Трезвым из увольнительной не приходят. Или приползают в отходняке после "зелёнки", или пьяными, но тоже почти ползком. А третий вариант - доставка патрулём в полной невменяемости - совсем не нужен. Поэтому сделаем так.
   В принципе это он тоже ещё раньше продумал и прикинул по времени и деньгам, так что теперь действовал спокойно и уверенно. В первом же магазине купил две бутылки дешёвой водки и побежал домой.
  
   Покрутив по улицам и проездным дворам, Рарг сбросил скорость, сводя шум мотора и скрип шин по гравию до минимума, и поехал вдоль монотонно серой стены-забора в два с половиной роста с натянутой поверху и почти незаметной с земли тонкой блестящей проволокой оголённого провода. Остановив машину в приметном только ему месте, откинулся на спинку и замер. Потянулись доли молчаливого напряжённого ожидания при полном внешнем спокойствии.
  
   По общепринятой традиции, ставшей давно неписанным, а потому особо тщательно соблюдаемым законом, охрану отставных генералов, глав ведомств и прочих начальников несут такие же отставники и дембеля их частей и ведомств. И потому в будочке охраны Орртена - родового "гнезда" Юрденалов - у пульта управления электро-периметра сидел бывший спецовик. Как опять же заведено и записано во всевозможных правилах и инструкциях, по мере давности отставки убираются адъютанты, вестовые и уменьшается охрана, а хочешь сохранить прежний уровень - плати вольнонаёмной обслуге. Что весьма разумно и... ну, начальство всегда право, а сомневающиеся в этом дураки вымерли ещё в Тёмные века. И потому отставной сержант спецвойск с давним позывным Горец - ну да, он из Кроймарна, но и тогда знали об этом единицы, а сейчас рискнувших его так назвать... да, один Рарг и остался, а что они не просто соратники и сослуживцы, а ещё и земляки, о том и вовсе никто не знает и не подозревает, хоть они и из разных родов, ну так, и кроймарнских осталось... погулял там Яржанг Юрденал, грабя родовые замки и нарабатывая себе репутацию - дежурил в одиночестве. Бросив искоса взгляд на часы, он зевнул и потянулся, проехавшись локтем по пульту и сдвинув вниз до упора один из рычажков. Одна из секций электрозащиты периметра отключилась. Сержант закрыл глаза, будто задремал, и стал про себя отсчитывать мгновения.
  
   Посмотрев на часы, Рарг кивнул, и вся четвёрка сорвалась с места в слаженном бесшумном действии. Двое старших, как более тяжёлые, встают вплотную к забору, упираясь в него руками, двое молодых - более лёгких и гибких - мгновенно вытаскивают из багажника длинный чёрный мешок, взлетают на плечи старших, переваливаются через проволоку и скрываются в саду, отбегают на пять шагов от забора, кладут мешок на землю, бегом возвращаются обратно, преодолевают, страхуя друг друга, забор, спрыгивают, и вся четвёрка бегом к машине.
  
   Досчитав оговорённое количество мгновений и долей, Горец снова старательно и почти искренне зевнул, опять проехавшись локтем по пульту уже в обратном направлении и сдвигая нужный рычажок на положенное место.
  
   Короткая голубая искра проскочила по проволоке одновременно с закрывшимися дверцами машины и её мгновенным, но по-прежнему тихим отъездом.
  
   Дома - всё-таки дом, как ни крути, не родной, но... другого у него нет, и не будет, не положено спецовику ни дома, ни семьи, ни рода, чтоб ничего не держало и от службы не отвлекало, вот же сволочи накрутили, ну, у Огня встретимся и за всё посчитаемся - Ангур забрал из шкафа форму и пошёл переодеваться в ванную. Тщательно осмотрел себя и костюм. Нет, нигде ничем не заляпался. Уже легче, а то бы выбрасывать пришлось, а на новый у него гемов нет и опять же не будет: говорили, что зачистки в Аргате отменили, так что законно прибарахлиться негде, а связываться с Арботангом и идти там в разовые наёмники тоже слишком рискованно. Потом он долго и тоже тщательно полоскал рот и горло водкой, смочил ладонь и протёр себе шею, грудь и руки, немного побрызгал на воротник форменной куртки, израсходовав одну бутылку. Вторую спрятал в карман для патруля на дороге или поста в казарме. Как по неписанному Уставу, для всех войск общему, положено: пьёшь, гуляешь в городе - принеси остаток и дай найти и отобрать на входе. А пробку чуть отвернём, вот так, что, дескать, начал, но про Устав вспомнил. Пустую... а вот так. Он аккуратно разбил её о край раковины, чтобы горлышко с частью стенок остались "цветочком", осколки собрал, завернул в туалетную бумагу и скинул в мусорное ведро, закопав в комки и обрывки бумажных полотенец и каких-то тряпок, чтоб не звякали. Жаль не порезался, а то бы совсем натурально вышло, но сойдёт. Теперь костюм и плащ в шкаф, вежливо попрощаться и ходу. Времени осталось как раз на бег до казармы.
  
   Попетляв на выезде из лабиринта родовых "гнёзд" и оказавшись достаточно далеко и от них, и от Арботанга, Рарг уступил руль одному из парней и вышел. Арг и второй парень последовали за ним. Рарг забрал из багажника мешок с инструментами и вещами, отдал его парню, хлопком по борту отправил машину дальше и вторым хлопком уже по плечу направил парня в ближайший проулок.
   Оставшись вдвоём, они шли не спеша, но и не медленнее других прохожих, ничем не выделяясь из общего потока.
   Рарг кивнул и улыбнулся.
   - Я тоже до последнего не верил, что так сойдётся, - понимающе хмыкнул Арг.
   - Подготовились хорошо, вот и сошлось. Но я давно думал.
   - И готовил. Сколько вариантов просчитал?
   Рарг коротко рассмеялся.
   - Полную дюжину. А сработал тринадцатый. Не мог я ни тебя, ни парнишку учесть.
   - Это да. Не иначе, как Огонь помог.
   - Праведному делу Огонь всегда поможет, - подчёркнуто благочестиво ответил Рарг, и Арг быстро и почти незаметно со стороны показал ему жест величайшего одобрения.
   - А парней ты хорошо вышколил.
   - И ни тока, ни питья не понадобилось, - хмыкнул Рарг. - Но твой тоже... вполне на уровне. Будет толк.
   - Когда вся бестолочь выйдет, - согласился Арг.
   И на углу разошлись, не прощаясь, будто просто шли рядом двое незнакомых прохожих, каждый по своим делам, вот и ушли каждый в свою сторону.
  
   Обход периметра между дневной и ночной сменами давно стал формальностью. И Горец со сменщиком - таким же отставником - шли неспешно с привычной и потому не замечаемой ими самими осторожностью, с равнодушным вниманием скользя взглядами по оголённым кустам и тёмным газонам, изредка подсвечивая себе под ноги фонариками. И чёрный продолговатый свёрток или мешок они заметили одновременно.
   Остановились, включили фонарики на полный луч и тщательно обвели световыми конусами находку. Увидели и узнали мембрану по блеску лёгкой изморози от дыхания. Переглянулись. Что сын и наследник генерала до сих пор не вернулся из своего обычного - ну да, первый день декады сегодня - загула, они знали. От кого? Нет, никакого распоряжения по охране не было, но они не слепые и не глухие, давно выучились узнавать и то, что специально не сообщают, а то бы не выжили. И, действуя строго по инструкциям, вбитым и усвоенным с потом и кровью, не только чужой, но и своей ещё в юности, они аккуратно обошли находку по расходящейся спирали, прошлись встречными курсами вдоль ближайшей секции забора, пару раз поскользнувшись на раскисшей от непрерывного дождя земле. Так что... если где-то кто-то и наследил, то теперь и не увидишь. Немного пообсуждали, кому остаться на охране, а кому идти на пост и докладывать, нет, строго по субординации, дворецкому, а генералу пусть тот уже сам... Интересно, конечно, выживет гадёныш или загнётся, ну так на всё воля Огня, мы Огню не перечим.
  
   Самое сложное в любом деле - это отход. Проникновение... ну, не пустяк, но в разы легче, так как всё заранее просчитано, а на отходе и, тем более, возвращении всегда может что-то не так пойти. Но на этот раз - спасибо Огню - всё прошло по плану. На вечернем построении Арг удовлетворённо отметил, что оба молодых в строю и без взысканий. А что болтать начнут и хвастаться... ну, так Ангур и сам всё понимает, а второй... тоже не дурак и должен понимать, что раз лицо надо было закрыть, то возможно опознание, и потому лучше промолчать, к тому же мальца уже не раз ловили на явном хвастливом вранье, так что может и здесь обойтись. С каждой долей следы уходят и теряются. К утру, даже если морозом схватит землю, то пока вон как льёт, размоет всё к аггелам, расплывутся следы.
  
   Никакой паники, воя сирен, криков, беготни с фонарями и звонков в полицию. Паника недопустима. Каждый на своём месте в своё время занят своим делом. Обстоятельства таковы, что информация вовне вредна, значит, её не будет. Выслушав доклад охранника об отсутствии попыток проникновения и проверив исправность периметра, лично пройдясь вокруг места обнаружения - как стадо слонов потопталось, да ещё и дождь размыл перекопанный накануне для пересева участок газона - и осмотрев мешок, Яржанг Юрденал прошёл в спальню сына.
   Врач - не от Ведомства Крови, а из Военного, положенный по рангу отставнику и его семье - укладывал в свой баул пустые ампулы и шприц. Поднял глаза на вошедшего генерала и со спокойной усталостью доложил:
   - Переохлаждение, возможно развитие пневмонии. Сильное нервное потрясение, возможны как развитие апатии, так и приступы агрессии. Кастрация систему мочеиспускания не затронула, возможно нагноение швов.
   И непрозвучавшее, но понятное обоим: "В каком объёме оповестить полицию?"
   Юрденал разжал губы:
   - Никого не оповещать, в личной карте отметить только переохлаждение и его последствия.
   Врач еле заметно пожал плечами.
   - Воля отца священна. Постельный режим, лекарства по инструкции, повторный осмотр через трое суток. Честь имею.
   Врач щёлкнул каблуками, взял свой баул и почти строевым шагом покинул комнату.
   Когда закрылась дверь, Юрденал подошёл к выдвинутому на середину комнату прикроватному столику, оглядел шеренгу пузырьков и коробочек, взял и просмотрел лист инструкции. В принципе... да, этот перечень никак даже не намекает на характер травм. Оглянулся на дверь и, увидев неизменного Таура, распорядился:
   - Подберите, - с Тауром он всегда был вежлив, ещё с того самого первого дня, когда старый дворецкий, не пожелав продолжать работу после смерти старого главы рода, ушёл на покой и пришёл этот, молодой, да, его ровесник, без рекомендаций, но он сразу поверил ему, и не ошибся, ни разу за все годы Таур ни в чём не подвёл его, работая чётко и тщательно, без лишних вопросов и неуместной инициативы, - сиделку. Не болтливую и опытную.
   - Будет исполнено, - вежливо склонил голову дворецкий.
   Юрденал положил на столик лист с инструкцией и, не поглядев на сына, вышел.
   Таур вежливо, но без малейшего признака подобострастия, что, впрочем, было всегда для него характерно, посторонился, оглядел комнату, скользнув взглядом по распростёртому на кровати и укрытому до подбородка одеялом телу, переключил верхний свет на ночничок и так же покинул спальню теперь уже бывшего - ибо по древним законам ставший ущербным теряет все права, это банкротство и финансовая недееспособность ещё оставляли шансы вариантов и лазеек, но кастрация необратима - наследника рода Юрденалов. Предстояло много работы, но Таур уже прикинул в уме порядок действий и был уверен в успехе.
   Вернувшись в свой кабинет, Яржанг Юрденал с усилием, никак внешне не заметным, заставил себя сесть за стол и продолжить ежедневную запись в личном дневнике, подводя итоги дня.
   Правило, которому он не изменял уже очень много лет, с детства, когда, только-только узнав буквы, стал вести дневник. Тогда же он изобрёл свой шифр для особо конфиденциальных записей и со временем усовершенствовал его. Но даже в шифре он позволил себе только краткое: "Я - единственный", как когда-то после смерти отца: "Я - первый". Да, других Юрденалов больше нет и не будет. Но кто и - главное - зачем нанёс этот удар? Враг рода? Но такому выгоднее убить его и оставить жизнь никчемному официальному наследнику. Личный враг? Да, таких много, но ни один из тех, кого он знает, не смог бы так точно и чисто ударить. Нет, сами исполнители ясны, достаточно было увидеть мешок, не самоделку, а табельное обеспечение спецвойск для спецопераций. И те немногие крупицы информации, которые удалось выбрать из истеричных воплей... да, щенка, был щенком и останется им, даже не псом, не говоря уже о волке. Так сработать могли только... свои. Да, это его школа, его выучка, но кто? Кто посмел отдать такой приказ, и чей приказ был так тщательно, даже скрупулёзно выполнен? Ясно, что продумывали и просчитывали не эти... безмозглые по сути, как называли таких телохранителей и палачей в Тёмные века, "рукоятки мечей". Вряд ли они даже знали, кого обрабатывают, им просто указали цель и выдали чёткую инструкцию, которой они пунктуально, как их надрессировали, и следовали. Надо искать голову. Но над этим подумаем отдельно. И не сегодня. "Отрезанное обратно не пришьешь", - старая мудрость, так что спешить и принимать не до конца продуманные решения, а потому с неясными последствиями, незачем.
   Яржанг Юрденал закрыл дневник, с привычной тщательностью убрал свой стол и покинул кабинет.
   Когда он прошёл в свою спальню, Таур разрешил слуге, дежурившему в каминном зале у очага родового огня, идти спать. Конечно, вероятность, что генерал пожелает вознести молитву Огню, была невелика, но подстраховка всегда необходима.
   Орртен затих и окончательно погрузился в сон. А дворецкому предстояло ещё только завершить рабочий день: последний проверочный обход и подведение итогов.
  
   Столь поздний и - главное - вне графика звонок доверенного лица означал экстраординарность события. Выслушав спокойный, чёткий, одновременно краткий и обстоятельный, доклад Гравинг Ремниш столь же кратко и чётко поблагодарил и положил трубку. И несколько долей сидел неподвижно, осмысливая услышанное.
   Да, этого он не только не готовил, но и не ожидал, и даже не планировал, нет, не мечтал. Приказывая дворецкому Орртена поспособствовать удовлетворению игровой страсти наследника Юрденала, рассчитывал максимум на дополнительную дискредитацию генерала, как неспособного управлять собственной семьёй, не более. А получилось... И кто бы это ни сделал, он... он отблагодарит его. Хотя бы тем, что пресечёт любое расследование инцидента. Но генерал Юрденал достаточно умён и труслив, чтобы не поднимать шума и постарается сохранить всё в тайне. Разумеется, не будем мешать, тем более, что чем ревностнее хранят и прячут правду, тем более красочные и распространённые слухи расходятся кругами по воде, становясь даже не правдой, а истиной, и слух, сплетню удержать и запретить невозможно. И тоже не будем ни помогать, ни пресекать. Пусть... "дядя" хлебнёт по полной.
   Гравинг встал и подошёл к кабинетному камину, и как впервые прошёлся взглядом по ряду фотографий на каминной полке. В центре он сам, в парадной форме со всеми орденами и наградными значками. Да, форма неброская и наград не так уж много, но в родной Тихой Конторе - кстати, очень точное и ничуть не обидное прозвище, вполне приемлемое - не принят внешний блеск, и парадную форму, как правило, хранят в шкафу, надевая в исключительных и потому очень редких случаях. И к тому же, у него всё ещё впереди. Слева выстроились фотографии родни по материнской линии, включая в нарушение правил и портрет матери, скромно задвинутый за фотографию её брата. А вот дядя при полном параде, ушёл в отставку главой отделения, в шаге от места Главы всего Управления. Мир его праху, да будет ему светло за Огнём. "Не спеши, и ты увидишь, как мимо твоего дома несут труп твоего врага". Да, дядя, по твоему совету, так и выходит, благодарю тебя за всё, что ты сделал для меня. Именно ты начал заботиться обо мне ещё до моего рождения. Ты настоял на заключении официального "договора о бастарде" и убедил и мать, и отца не афишировать его. И мама выжила, потому что о ней просто не знали. И опять же ты настоял на анализе крови сразу после моего рождения, а полученное свидетельство Ведомства Крови об установленном отцовстве так же положил в личный архив и опять же убедил маму не объявлять, не претендовать на что-либо из наследства отца, чтобы там, на той стороне, не знали, не подозревали о нашем существовании. И оформил - что тоже было не легко и не просто - мою принадлежность семье Ремнишей, дал мне образование и профессию, воспитал меня, удерживая от необдуманно ранних попыток мести. Спасибо, дядя. Теперь я понимаю, насколько ты был прав и дальновиден и недаром считался одним из лучших аналитиков стратегического направления. "Не делай всё сам, найди того, кто сделает это за тебя, и не мешай ему". Так и будем.
   А теперь... Гравинг перевёл взгляд на правую сторону. Здесь всего две фотографии и несколько копий старых и даже старинных гравюр. На первой молодой смеющийся мужчина, небрежно облокотившись на крыло самолёта, держит в руках шлем лётчика-испытателя. Яонгайжанг Юрденал. Практически последняя прижизненная фотография. Переснята из "Вестника полётов". Ну что, отец? По новым законам, бастарды приравнены к законным сыновьям, и я могу прийти к Яржангу Юрденалу, захватившему твоё законное место, положить перед ним оба документа, подтверждающих мои права - нет, к генералу-братоубийце надо идти с копиями, заверенными, как и положено, в Ведомстве Юстиции, со свидетелями и охраной. Могу. Но не пойду. Не сейчас. Пойти сейчас - это показать себя заказчиком и организатором. Нет, обнаруживать себя ещё рано. Оставим "дядю" в неведении о своём существовании и продолжим приглядывать издалека, мягко пресекая попытки исправить положение. Дед - старый Юрденал, генерал авиации. Любой человек ошибается много раз, но только одна ошибка непоправима. Ты сделал воздушные войска практически с нуля, без тебя мы были бы беззащитны перед согайнами, начавшими раньше и ушедшими дальше, ты сумел невозможное, а в таком обычном, даже обыденном деле... два сына-погодка от одной женщины, кого сделать бастардом, а кого законным младшим. И ошибся, не разглядел, что кровь Ардинайлов, славящихся родовой подлостью и коварством, взяла верх над кровью Юрденалов, отважных, но прямолинейных и всегда верных данной клятве, только у одного. Как у бастарда у Яржанга не было бы шансов ни при каком раскладе. А ты дал ему шанс и... Он заставил тебя увидеть смерть всех сыновей и успевших появиться внуков, не пощадив никого из своих племянников. Кроме - Гравинг улыбнулся - одного, но он о нём не знал. Хотя... надо проверить.
   Гравинг поправил фотографию, почтительно, но уже думая о другом, поклонился всему ряду и вернулся к своему столу. Достал из нижнего ящика, куда, как и положено, сваливался всякий бумажный мусор, сложенный вшестеро лист, испещрённый линиями, буквами и значками. С первого взгляда - то ли черновик какой-то схемы, то ли просто не пойми, что. Развернул его почти во весь стол и приступил к изучению - а ведь сам составлял, но надо заставить себя смотреть, как впервые - большой родословной схемы Юрденалов с учётом пяти колен, предшествующих нынешнему главе, и двух, последующих. Нынешнему! Узурпатору, братоубийце и, что весьма вероятно, отцеубийце. А там... на всё воля Огня. Огонь справедлив. Его кара и Его награда неизбежны. А мы поможем. В меру своих сил и - он снова улыбнулся - знаний, умений и навыков.
   Боковые ветви, отделившиеся уже слишком давно, чтобы на что-то претендовать и потому уцелевшие. Вполне возможно, что как Яржанг забыл о них, так и они забыли об исходном роде. Союзники, но пока только потенциальные, возбуждать их рано и незачем. А эта линия, помечена значком Храма. Самый младший из братьев деда ещё юношей, да, судя по датам, даже не закончив обучения, ушёл в Храм и пропал для рода и мира. Возможно, он ещё жив, но... туда доступа нет и планировать его участие глупо. Но и из схемы убирать не надо. На всякий случай, случаи - они ведь тоже очень разные и всегда, к сожалению, неожиданные и непредвиденные. Линия самого Яржанга. Ну, дочки - ломти отрезанные, тем более, что сам генерал старался их убирать как можно быстрее, о сданных сразу после рождения в Ведомство Крови тем более можно не думать. Два сына. Кузены. Бастард и Наследник. Бастарда удалось убрать, не убивая. Опять же, если парень и выжил, всё-таки фронтовой опыт иногда сказывается самым неожиданным образом, приводя не к самоубийству, а к выживанию в смертельных обстоятельствах, то с клеймом и в ошейнике он не препятствие, но и не помощь, а потому может и не учитываться в планах и раскладах. Дядя опять же показал себя аналитиком экстра-класса, настояв на сложном, но, как оказалось, не просто красивом, но очень перспективном решении. Генерал получил по полной и позора, и потери силы. Потому что отставной генерал далеко не равен действующему. Заодно дискредитировали наследника, создав, так сказать, задел на будущее. А теперь... Гравинг сладко и даже мечтательно улыбнулся нет, пусть живёт, затворником-кастратом. Затворником, потому что генерал постарается скрыть от всех свой позор. Всё, линия обрублена, окончательно и восстановлению не подлежит. Стар генерал для рождения ещё одного отпрыска, а если трепыхнётся... ну, это совсем просто пресечь. Вчерне и в общем план готов, а детали продумаем, когда понадобится, уже с конкретными вводными. Но как же чисто было сделано! Жаль, что нельзя подключиться к расследованию и, опередив, выйти не только на исполнителей, но и на организатора, такую голову хорошо иметь в своём арсенале или хотя бы не допустить её попадания в чужой. Но раз нельзя... то нельзя.
   Гравинг Ремниш, никогда не забывавший, что на самом деле он - Гравинг Юрд, а по новым законам Гравингайр Юрденал, свернул и убрал в ящик с бумажным мусором схему рода Юрденалов и, поглядев на часы, позволил себе присвистнуть. Однако, засиделся. Правда, по важной и радостной причине, так что сон будет лёгким.
   Конечно, Таур проведёт своё расследование и удержит генерала от ненужных поступков. Да, именно так, пусть кастрация наследника останется как не подтверждённым, так и не опровергнутым слухом. Сказать Тауру... нет, тот достаточно опытен и предусмотрителен, справлялся и в более сложных ситуациях. А если что... то есть Мастер. Чтобы сформировать у генерала нужную цепочку решений и действий при его полной уверенности в самостоятельности принятия этих решений. И улыбнулся, как всегда при воспоминании о той комбинации. Правда, надо смотреть на вещи трезво, он был далеко не единственным заинтересованным в устранении генерала спецвойск Яржанга Юрденала. Хорошие головы работали, продумывая и формируя обстоятельства, и все получили желаемое. А сейчас ... сейчас те, другие, уже списали генерала со счетов, им он уже не опасен, а потому и не нужен, так что придётся работать фактически в одиночку. Вот и не будем спешить. Время - пока - работает на нас. Не будем ему мешать.
  

* * *

5.07.2016

  
  
  

Оценка: 7.94*16  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"