Зубачева Татьяна Николаевна : другие произведения.

Тетрадь 75

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.41*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не вычитано.


  

ТЕТРАДЬ СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

  

* * *

  
   Крещенские морозы кончились. Часто шёл снег, мелкий и колючий, небо затягивали тучи, но солнце просвечивало уже не красным, а жёлтым пятном, и дни стали заметно длиннее. И с работы домой в первую смену Эркин шёл уже не в сумерках, а засветло, и Женя возвращалась не в темноте.
   В выходные они днём ходили гулять все вместе. По Торговой улице, рассматривая витрины, к Торговым рядам, где в воскресенье рассыпался целый городок лотков и палаток со всяко всячиной, на рынок в Старом городе, туда обязательно с санками, и по дороге домой Алиса гордо восседала на санках в обнимку с заполненной чем-нибудь корзиной. Ходили гулять и на Новую площадь, где за дощатым забором на глазах вырастала громада необычного дома. О нём писали в газете, что это Культурный Центр. Была даже большая статья о том, что там такое будет. Эркин вечером на кухне читал эту статью вслух, спотыкаясь на длинных трудных словах вроде "библиотеки" и "квалификации". Читал он уже неплохо, и писал тоже, правда, медленно.
   Отпраздновали день рождения Алисы. Позвать в гости всех её приятелей и знакомцев, с кем она носилась каждый вечер по коридору, Женя не рискнула: всё-таки это ж больше двадцати человек одной ребятни, а ещё и их родители... их всех и усадить-то негде будет. Но Зина с Тимом и детьми и, конечно, баба Фима были приглашены. Посидели в празднично убранной кухне, попили чаю с тортом, конфетами и другими вкусностями. Потом Алиса, Дим и Катя ушли играть в Алискину комнату, а взрослые ещё посидели уже за своими разговорами. А в коридор Алиса вышла с большим кульком конфет и всех угощала. Шесть лет всё-таки исполнилось, не шутка, осенью в школу пойдёт.
   Эркин шёл домой, с удовольствием слушая поскрипывание снега под бурками, сбив ушанку на затылок: мороз сегодня совсем мягкий. За отворотом полушубка газета, в руках сумка с кое-какими покупками. Шёл и жмурился от солнечных золотистых искр. Народу на улице мало: он с покупками малость припозднился, и основной поток идущих на смену и со смены схлынул. Но на идущего впереди парня он бы и в толпе обратил внимание. Опасливая осторожность ловких движений, обтрёпанная рабская куртка, втянутые в рукава от мороза руки, рабские сапоги... "Ого, - усмехнулся Эркин, - глядишь, ещё одно новоселье скоро будет", - и прибавил шагу, нагоняя парня. Интересно, куда его поселят, ведь в их крыле все квартиры уже заняты.
   Услышав шаги за спиной, парень опасливо полуобернулся, и по этому движению Эркин окончательно убедился: спальник и, похоже, джи.
   - Привет, - дружелюбно поздоровался он по-русски и продолжил по-английски рабским приветствием: - Еды тебе.
   - И тебе от пуза, - настороженно ответил парень, быстро оглядывая Эркина. - Давно здесь?
   - С декабря, - охотно ответил Эркин. - А ты?
   - Не очень, вот-вот только. Как здесь с работой?
   - Хорошо, - убеждённо сказал Эркин. - Завод большой, стройка, автокомбинат, - он невольно перешёл на русский. - Ну, и ещё можно найти.
   Парень кивал, слушая перечень, и спросил совсем тихо, по-камерному.
   - Эл?
   - Такую работу ищешь? - удивился Эркин. - Не перегорел, что ли?
   - А ты?
   - Давно уже, - спокойно ответил Эркин.
   - И я, - парень неохотно улыбнулся и стало видно: он-то - мальчишка совсем, не больше семнадцати и... да, точно, трёхкровка.
   - Так чего трепыхаешься?
   - Впервые своего встретил, - парнишка улыбнулся смелее. - Думал, нас всех к ногтю. Кончили.
   - Всех кончить нельзя, - убеждённо сказал Эркин. - Кто-нибудь всегда уцелеет. Ты на Корабль сейчас?
   Парнишка мотнул головой.
   - Не, - и вздохнул: - Там комитетские, а мы...
   Вот тут Эркин удивился. Чтоб не через Комитет... это ж как так получилось?
   - А ты что? Не через Комитет?
   - Куда мне, - вздохнул парень и старательно выговорил по-русски: - Со свиным рылом да в калачный ряд.
   - Чего так?
   - А ты что? - он смотрел на Эркина с искренним недоумением. - Через Комитет?
   - Ну да.
   - Так... так там же... врачи, - последнее слово он выдохнул с суеверным ужасом.
   Эркин понимающе кивнул.
   - На осмотре когда только рубашку снимаешь. Это не страшно.
   - А мне говорили, всё смотрят, - упрямо возразил парень. - А ну как опознали бы меня, тогда что? Им куда деваться?
   - Кому? - не понял Эркин.
   - Ну... моим, - совсем тихо сказал парень. Я ж... я ж один работаю, могу работать.
   - Ладно, - Эркин быстро оглядел улицу. - Ага, вон она, пошли поедим.
   У входа в пельменную парень задержал шаг, но Эркин плечом подтолкнул его.
   - Топай, малец.
   В маленькой пельменной было тепло. Парень попытался было сказать что-то о деньгах, но Эркин камерным шёпотом велел ему заткнуться и громко заказал две двойных порции со сметаной. Заняли столик в углу, Эркин снял и положил на свободный стул полушубок и ушанку, парень расстегнул куртку и снял дешёвую облезлую ушанку. Миловидная пухленькая официантка поставила перед ними большие наполненные дымящимися пельменями тарелки, хлеб и, пожелав приятного аппетита, вернулась за стойку.
   - Давай, наворачивай.
   Парень кивнул.
   - Спасибо, - выдохнул он между двумя ложками.
   - На здоровье, - усмехнулся Эркин. - И много вас?
   - Четверо, я пятый. Кто мал, кто стар, ну и я...
   - Как же ты через границу без Комитета проехал?
   - Ещё той весной... просочились, границы тогда, считай, не было, до осени там на Территориях крутились, и стало нас относить, ну, знаешь, как щепки водой. Мамка в тифу слегла, не встала. Ещё... всякое было, - он всё сильнее перемешивал русские и английские слова. - Они меня зимой в горячку прикрыли, не сдали патрулям, ну, я и остался, семья же, понимаешь, а с Хэллоуина мы и рванули, чтоб под поворот не попасть, а денег ни хрена, летом за жратву работали.
   - Чего так? Летом ещё за платили, это осенью началось.
   - Хорошо так удалось. Работают двое, я да дед, а кормят всех. Это ещё ничего-о.
   Лицо его блестело от выступившего пота. Ел он быстро, по-рабски, но аккуратно. Хлеб, свой и, взглядом спросив разрешения, Эркина завернул в бумажную салфетку и сунул в карман.
   - На завод только от Комитета берут, не знаешь?
   - Не знаю. Но... документ-то есть у тебя?
   - Откуда?
   - А у остальных?
   - Угнанные они, - вздохнул парень. - У деда ... ну, улаживает он как-то. Мне б до весны дотянуть, чтоб в батраки куда подальше. А ты?
   - Я на заводе, грузчиком, - Эркин задумчиво смотрел на него. - Иди в Комитет, парень, не продержитесь так.
   - Ошалел, - парень зло посмотрел на него. - Комитет! Знаю я, наслышан. Деда за укрывательство, а если нет, то в богадельню, малых в приют, а меня куда? На исследования? Мамка помирала, говорила, чтоб вместе держались, семьёй.
   - Семьи не разлучают, - возразил Эркин. - Ты слышал, а я там был, месяц в промежуточном и Центральном сидел, плохо мне там не было. И в Комитете ссуду дают. Безвозвратную.
   - И большую? - насмешливо хмыкнул парень.
   - По десять тысяч на человека и ещё десять тысяч на семью, - спокойно ответил Эркин.
   Парень с полуоткрытым ртом уставился на Эркина, судорожно сглотнул и... захохотал. Он смеялся долго, взахлёб, даже слёзы на глазах выступили.
   - Ну... ну ты даёшь, - наконец выдохнул он. - Ну, отмочил, ну, спасибо, повеселил. Слушай, ты это сам придумал, нет? Слушай, таких же деньжищ не бывает.
   Эркин спокойно переждал его смех улыбнулся.
   - Сходи и узнаешь. Я сначала тоже так думал, - и повторил: - Семьи не разлучают.
   - Семьи, - возразил парень. - А мы... с бору по сосенке.
   Эркин понимающе кивнул.
   - Пишут со слов. Так что, как скажете, так вас и запишут. Сейчас на подёнке?
   Парнишка хмуро кивнул.
   - И той сейчас нет. Мужики все вернулись, по-соседски друг другу помогают, понимаешь, задарма, они все тут родичи, сябры да соседи, а мне... хорошо ещё бабку нашли, она одна, как это, да, бобылка, ну, и пустила нас, за работу, ну, по дому.
   - Знаю, - Эркин улыбнулся воспоминанию. - Сам так в Алабаме снимал.
   В пельменной было пусто, никто их не торопил, но сидеть над пустой тарелкой тоже не будешь, это уж надо спиртное брать, что совсем ни к чему.
   - Ладно, - Эркин положил на стол рубль, наели копеек на шестьдесят, ну, семьдесят пять от силы, ну, да ладно. - А Комитета тебе не миновать.
   - Как и Оврага, - усмехнулся парень. - Спасибо за еду, видно, что ж...
   Он встал, застегнул куртку и натянул шапку. Оделся и Эркин. Вдвоём они вышли на улицу.
   - Без документов тебя не возьмут никуда, - тихо говорил Эркин. - А документы только через Комитет выправишь. Так что сам иди, пока милиция не отвела. Дед, говоришь, есть, вот он и идёт пускай. Он говорить будет, а ты рядом стой и улыбайся, учить тебя, что ли?
   - Там бабы или мужики? - так же тихо спросил парень. - На кого целить?
   - Всех навалом. Сам посмотришь. Не бойсь, трахаться не придётся.
   - За ради семьи я и это смогу, - мрачно ответил парень, натягивая глубже ушанку. - Ладно, бывай.
   - Бывай, - кивнул Эркин.
   И уже разойдясь с парнем, подумал, что имён они друг другу так и не спросили, и не назвали. Ну, да ладно, не так уж велико Загорье, встретятся. А здорово будет, если малец на завод попадёт.
   Перешагивая через две ступеньки, Эркин поднялся на свой этаж, поздоровался с семенившей куда-то по своим старушечьим делам бабой Тосей из правой башни - интересно, чего это её в наше крыло занесло? - тщательно обтёр бурки о коврик и открыл дверь
   - Э-эри-ик! - привычно встретил его радостный визг Алисы. - Ты пришёл!
   - Ага, - согласился Эркин, раздеваясь и развешивая полушубок, ушанку, шарф, бурки - пусть обтаивают - и понёс на кухню сумку с покупками.
   - А ты чего купил? - суетилась Алиса. - Вкусненькое? Да?
   Суетилась Алиса неспроста. Вчера между ними вышел очень серьёзный инцидент. Эрик, правда, маме ничего не сказал, но ведь он может и сегодня это сделать.
   Вчерашнее происшествие царапало и Эркина, он и домой поэтому не торопился, сидел с этим парнем в пельменной. Жене он ничего не сказал: язык не повернулся. Женя хоть и говорит, чтобы он Алису перестал баловать, но вчера... вчера он всё границы перешёл...
   ...Вчера Женя предупредила, что задержится на работе и придёт не раньше десяти вечера, что-то у них там срочное в машбюро, и он с Алисой весь вечер были вдвоём. Сначала всё шло нормально. Они пришёл с работы, они пообедали, и Алиса отправилась спать, а он стал заниматься уборкой в квартире. Потом пополдничали, и Алиса пошла в коридор играть. И вышел он в коридор случайно, просто так, да нет, решил придверный коврик обмыть, и надо же такому! Как раз малыши из-за чего-то поссорились. И он услышал звонкий голос Алисы, бодро частивший ругательства сразу на двух языках. В первый момент он даже особого внимания не обратил: ну, поссорились, ну, бывает, дети же. А тут как раз шла по коридору эта... Норма Джонс из квартиры напротив, и, увидев выражение брезгливого ужаса на её лице, он ринулся в гущу ребятни, молча выдернул оттуда Алису и так же бегом, рывком вдёрнул её в квартиру и захлопнул дверь.
   - Э-эрик?! - изумилась Алиса. - Ты чего?!
   По-прежнему молча - говорить он не мог, вернее, боялся, чувствуя, что сам сейчас загнёт похлеще Андрея, - он втащил Алису в ванную, открыл в раковине воду и взял кусок коричневого мыла для стирки. Притихшая от непонимания и страха - таким стало его лицо - Алиса молча подчинялась ему.
   - Открой рот и высунь язык, - натужно выдавил Эркин.
   И... и намылил покорно высунувшийся розовый язычок.
   - А теперь смывай.
   Глотая слёзы, Алиса прополоскала язык от едкой пены. Он уже спокойно дал ей полотенце, помог вытереть залитую водой грудь на пальто, раздел, повесил её пальтишко сушиться. Так же молча Алиса переобулась, понимая, что о продолжении прогулки не может быть и речи. Он отвёл её на кухню, чайник был ещё тёплый, и он налил ей чаю и дал конфету, чтобы она отбила едкий вкус мыла. И когда Алиса, исподлобья глядя на него, приканчивала чашку, тихо сказал:
   - Это очень плохие... грязные слова. Ты не должна их говорить.
   Алиса молча кивнула...
   ...Больше они об этом не говорили. И оба не хотели, чтобы об этом узнала Женя. Алиса была уверена, что мама добавит, ведь сколько раз говорила, что ругаться нельзя. А Эркин... Эркин не хотел объяснять, что увидев и услышав дерущихся и ругающихся малышей, сразу вспомнил своё. Питомник. Как надзиратели стравливали их и покатывались со смеху, глядя на их драки, и заставляли ругаться за кусок хлеба, и потом, уже в учебке, учебном Паласе, их заставляли с белыми говорить правильно, а друг с другом только руганью, и били, когда они путались. Незачем это Жене знать.
   Он уже заканчивал разборку покупок, и суп на плите уже закипал, когда Алиса решила рискнуть:
   - Эрик, а... а я больше не буду этих слов говорить, хорошо?
   - Хорошо, - кивнул Эркин, ставя на стол тарелки.
   - А ты маме не говори об этом, ладно? - Алиса чинно заняла своё место и вздохнула: - Чего её волновать, ладно?
   Эркин с интересом посмотрел на неё и улыбнулся.
   -Ладно.
   - Чур-чура, уговор без передела, - быстро сказала Алиса.
   Эркин кивнул и поинтересовался:
   - И что я должен сказать.
   К его странностям - ну, что он не знает простейших вещей: считалок, сказок, игр с их правилами - Алиса уже давно привыкла и потому деловито объяснила:
   - А ничего, всё уже сказано.
   - Тогда хорошо.
   Эркин разлил по тарелкам суп, нарезал хлеба. Алиса, совершенно удовлетворённая исходом конфликта, ела с аппетитом и почти аккуратно.
   - Эрик, а ты какой суп больше любишь?
   Эркин пожал плечами
   - Я всё люблю, - и встал, собирая тарелки.
   На второе картофельное пюре и мясной обжаренный фарш. Про огурцы Женя говорила... он достал из-под окна миску с солёными огурцами.
   - Эрик, ты мне один нарежь, а другой так дай. Похрупать.
   - Держи, - не стал спорить Эркин.
   Он тоже любил маленькие солёные огурцы, твёрдые и весело хрустящие на зубах. Поэтому, выбрав большой огурец, нарезал его ломтиками и подели себе и Алисе поровну, а два маленьких выложил целыми.
   - Ага, спасибо.
   - На здоровье.
   Алиса старательно орудовала вилкой, подражая Эркину. Интересно, как это получается, что когда они едят вдвоём, Эрик ей столько кладёт, что и добавки не хочется, и на тарелке ничего не остаётся.
   - А на третье компот?
   - Кисель, - заглянул в кастрюлю Эркин. - Сейчас молоко достану.
   Кисель был такой густой, что его не пили, а ели ложкой. Алиса очень старалась есть аккуратно, но почему-то щёки оказались в киселе, и на платье... пятно.
   - Иди умывайся и ложись спать, - улыбнулся Эркин. - Это молоко, я замою.
   - Я сама, - возразила, вылезая из-за стола, Алиса.
   - Хорошо, - согласился Эркин. - Поможешь мне.
   Вдвоём они замыли пятно, и Алиса отправилась спать с чувством выполненного долга. Эркин вымыл и расставил на сушке посуду, оставил на плите суп, пюре и фарш, чтобы всё быстро разогреть, когда придёт Женя. Все эти хлопоты были ему теперь так же привычны и приятны, как возня с дровами и водой в Джексонвилле. Только теперь он понимал, насколько это приятно. А теперь что? Теперь цветы. Полить фиалку и хризантемы. Женя даже лейку купила, маленькую жестяную приятного зелёного цвета. Эркин полил цветы и снова наполнил лейку водой из-под крана, чтобы до завтра отстоялась. Ну вот, всё вроде сделано.
   Он вышел в прихожую, взял лежавшую на полочке у зеркала газету и прислушался. Шагов Жени не слышно, хотя... рано ещё. Могли бы и пораньше сегодня отпустить. Ну, за вчерашнюю переработку.
   На кухне Эркин включил свет: за окном уже смеркалось - и сел к столу с газетой. Ряха уже не ехидничает, что он с газетой ходит. И чего Ряха цепляется? Заладил своё: "Во-ождь", - и вот с первого дня так. А... а плевать ему на Ряху трижды и четырежды. И в общем-то Ряха безобидный, шакалит, конечно, но не подличает. Эркин досадливо тряхнул головой и стал читать.
   К приходу Жени он почти осилил заметку, что давно пора пустить автобус до Сосняков, а то... но тут послышалось, как поворачивается в замке ключ, и, забыв сразу обо всём, Эркин кинулся в прихожую.
   - Женя!
   - Ага, я, - Женя с ходу чмокнула его в щёку, пока он помогал ей снять пальто. - У меня столько новостей! Как вы тут? Обедали?
   И ещё куча вопросов. Эркин даже не пытался отвечать. Женя дома, она весёлая, довольная, ну, так всё остальное побоку. А главной новостью было то, что у Жени в пятницу отгул. За вчерашнее.
   - Представляешь, как хорошо!
   Женя сидела за столом, а он ухаживал за ней, выставляя на стол тарелки.
   - Конечно, хорошо. Женя, а в субботу мы в гости идём.
   - Да-а?! - радостно изумилась Женя. - И к кому?
   - К старшому моему. К Медведеву, - Эркин присел к столу, восхищённо глядя, как Женя ест. - Ты его по нашему новоселью помнишь. У него день рождения, и он всю бригаду зовёт. С чадами и домочадцами, - старательно выговорил он и пояснил: - Это значит, все семьёй. Мне так объяснили.
   - Правильно объяснили, - кивнула Женя. - Но день рождения - это подарок надо купить.
   - Мы по трёшке скинулись, а Саныч купит. Женя, тебе ещё положить?
   - Нет, спасибо. А ещё я наверное скоро в КБ перейду. В конструкторское бюро!
   - Это хорошо? - уточнил Эркин.
   - Там зарплата выше. Но и работа ответственнее. Ой, кисель, ага, спасибо, Эркин. А у тебя какие новости?
   - Да я всё тебе сказал, - улыбнулся Эркин. - У меня всё хорошо. Женя, ещё киселя?
   - Нет, - Женя, совсем как Алиса, мотнула головой. - А я вот ещё о чём подумала. Раз в пятницу у меня отгул, мы с Алиской с утра по магазинам пройдёмся, купим чего-нибудь.
   - Вкусненького? - улыбнулся Эркин, расставляя вымытые тарелки на сушке.
   - Нет, - засмеялась Женя. - полезного. Ну, в квартиру, мы давно в дом ничего не покупали.
   - Ладно, - согласился Эркин. - Ты устала, пойди поспи.
   - Нет, что ты, у меня стирки полно.
   Но Женя медлила, обводя кухню и стоящего напротив Эркина счастливо блестевшими глазами.
   - Хорошо как, - наконец вздохнула она и легко вскочила на ноги. - Ну, за дело.
   И вылетела из кухни. Эркин задёрнул шторы на окне. Миняй сегодня опять говорил, что если на кухонной лоджии поставить ларь, то будет вроде погреба, но его высмеяли. И то погреб, то подпол говорят, всё время по-разному. Напроситься, что ли, завтра к Кольке, у него посмотреть. Когда тебе говорят - это одно, а самому посмотреть и руками пощупать - так совсем другое. Надо только Жене сказать.
   Он пошёл в ванную.
   - Женя, я завтра после работы к Кольке зайду.
   - Ага, конечно, - ответила, не оборачиваясь, Женя. - Алиса молоком облилась или киселём?
   - Молоком. Я замыл.
   - Ага, вижу. Алиска, ты когда аккуратно есть будешь?
   Алиса в ночной рубашке стояла в дверях ванной.
   - Я стараюсь.
   - Вижу, как ты стараешься. Давай быстренько умывайся.
   Вечер катился своим чередом в домашних хлопотах и разговорах. Играть в коридор Алиса не пошла, потому что мама обещала дочитать сказку про Снежную Королеву.
   Книга Андерсена была ещё из Джексонвилля, на английском, и потому читать её могла только Женя. Она видела уже в книжном сказки Андерсена на русском, но вполне сознательно не купила. Зачем забывать то, что знаешь? Ни Эркин, ни Алиса читать по-английски не умеют, но язык забывать нельзя. А когда откроют Культурный Центр... там наверняка будут занятия по английскому языку. Джинни так и сказала, что будет там работать, а для чего же ещё нужны учителя английского.
   И заканчивался вечер обычно. Поужинали, уложили спать Алису, поцеловали её на ночь и сели за вторую, "разговорную" чашку.
   - Говорят, больших морозов уже не будет.
   - Да, я тоже слышала. А прогноз ты читал?
   - Нет, сейчас.
   Эркин взял газету и нашёл нужную колонку.
   - Вот.
   - Прочитай, - попросила Женя.
   Эркин кивнул и начал читать, старательно выговаривая слова. Прогноз обещал погоду в рамках средних значений. Эркин и Женя совместно решили, что это может значить одно: больших морозов не будет. А что снег и ветер... ну, так на то и зима, чтобы снег шёл.
   - Февраль - это ещё зима, так, Женя?
   - Ну да. А в марте начнётся весна, - улыбнулась Женя. - По календарю.
   Эркин сразу подхватил шутку:
   - Бумага - это одно, а жизнь - другое.
   Календарь Женя купила, и он теперь висел в кухне на стене у двери. Женя сама отрвала все листки за прошедшие дни, и теперь Эркин утром или днём обрывал вчерашний листок и оставлял на столе, чтобы Женя решила: выбросить или сохранить в специально купленном для этого конверте.
   Эркин допил свой чай и встал, собирая чашки. Женя кивнула.
   - Да, поздно уже.
   - Ты иди, Женя, ложись, я мигом, - Эркин лукаво улыбнулся и даже подмигнул.
   - Буду ждать, - ответно улыбнулась Женя и поцеловала его в щёку, прежде чем выйти из кухни.
   Эркин вымыл и расставил на сушке чашки, блюдца и ложки, залил в чайник воды, чтобы завтра его сразу только на огонь поставить, вылил остатки заварки из маленького чайничка и вымыл его. Ну вот... здесь - всё. Женя уже легла, наверное. Он оглядел ещё раз убранную кухню и вышел, погасив свет. В ванной быстро разделся, запихнув трусы в ящик с грязным бельём. Занавес в душе ещё влажный после Жени и пахнет её любимым розовым мылом. А на бортике приготовлены его мочалка и мыло. Давно, ещё в Джексонвилле, он показал Жене обёртку от мыла, купленного у Роулинга, и теперь Женя покупает такое для него. Здесь оно называется "Консул", а обёртка такая же - бордовая с золотыми буквами. Эркин с наслаждением вымылся, выключил воду и вышел из душа. А насколько полотенце лучше паласной сушки, особенно вот такое, мохнатое, да, правильно, махровое. Расправив полотенце на сушке, Эркин взял с полочки у зеркала флакон с лосьоном, слегка смочил ладони и протёр лицо, шею, плечи и грудь. Вот так. Алиса спит, но всё равно голым ходить не стоит. Он натянул старые джинсы, ставшие уже только домашней одеждой, и пошёл в спальню.
   Женя его ждала, стоя у трюмо в ночной рубашке, и, видимо, не могла решит: оставить волосы распущенными или заплести косу. Розовый свет лампы делал её кожу чуть смуглой и даже слегка красноватой.
   - Как-кая ты красивая, Женя! - выдохнул, стоя в дверях, Эркин.
   Женя обернулась к нему так резко, что её волосы взметнулись волной и рассыпались по плечам, окутав их, как шалью.
   - Да?! Тебе так больше нравится?
   Эркин на мгновение испугался, что обидел Женю.
   - Женя, тебе... ты всегда красивая.
   Женя засмеялась и снова, уже нарочно рассыпая волосы, мотнула головой. Эркин засмеялся в ответ, нашаривая за спиной задвижку на двери. В два шага пересёк спальню и обнял Женю, зарывшись лицом в её волосы.
   - Женя, ты... ты необыкновенная...
   Руки Жени обвились вокруг его шеи.
   - Эркин, господи, Эркин...
   Эркин очень осторожно гладящими движениями сдвигал бретельки с плеч Жени.
   - А я тебя, да? - смеялась Женя, кладя руки на его бёдра.
   - Ага! - счастливо выдохнул Эркин.
   Женя уже уверенно нашарила застёжку на его джинсах, потянула вниз язычок молнии.
   - Ага, Женя, сейчас, дай руку.
   Эркин помог ей выпутать руки из оборок ночнушки, и качнув бёдрами, сам сдвинул вниз джинсы. Чтобы рубашка и джинсы легли на пол одновременно. Теперь Эркин обнимал Женю за талию, прижимая её к себе. Женя мотнула головой, отбрасывая волосы назад, погладила Эркина по груди, по плечам.
   - Какой ты красивый, Эркин. Слушай, зачем я покупаю ночные рубашки, если ты их всё время с меня снимаешь?
   - А... а тебе хочется в одежде? - удивился Эркин.
   Женя засмеялась.
   - Ты что, шуток не понимаешь? Зачем же в одежде?
   Эркин хотел было ответить, что некоторым нравится, бывало у него такое, одна, помнится, прямо в манто хотела, но предусмотрительно воздержался и сказал другое, но тоже правду:
   - Я... мне смотреть на тебя нравится. Ты такая красивая, Женя, что я себя не помню.
   - Ты тоже красивый, Эркин, ты очень красивый.
   Она потянулась наверх, к его лицу, и он склонился к ней, коснулся своими губами её лица и не сразу, оттягивая этот миг, прижался губами к губам.И теперь Женя отвечала ему. Она по-прежнему не любила игр языком, вернее, он по старой памяти и не предлагал ей этого. Да и... да и к чему им это? Он почувствовал, что Женя сейчас начнёт задыхаться и оторвался от неё, поцеловал в шею, возле уха, в горло, в ямку между ключицами.
   Женя запрокинула голову, выгнулась, подставляя его губам грудь, раскрываясь перед ним, и он вошёл точным сразу и сильным, и мягким ударом.
   С той ночи, когда Женя объяснила ему, что он прощён, и разрешила ему опять ощущать её, он ни на секунду не забывал, что Женю надо беречь, ловил её малейшие движения, подстраиваясь под её желания. И боялся, что накатывающая каждый раз, поглощающая его волна заставит его сделать что-то не так, он же теряет себя в волне. Но пока всё обходилось. Женя... Жене нравилось.
   Волна уже подступала, и он крепче обхватил Женю, прижал её бёдра к своим... руки Жени на его шее... частое прерывистое дыхание... сохнут губы, кружится голова... и ещё... и ещё... и ещё...!
   Он стоял, прижимая к себе мягкое тёплое тело Жени, её голова лежала у него на плече, а её волосы окутывали их обоих. Эркин ощущал их прохладу на своих руках и спине. Осторожно, чтобы не потревожить Женю, перевёл дыхание.
   - Ой, Эркин, - вздохнула Женя, не открывая глаз.
   - Да, Женя, - сразу откликнулся он, беря её на руки.
   Женя, по-прежнему закрыв глаза, плотнее обхватила его за шею, прижалась к нему.
   Постель была уже разобрана, и Эркин уложил Женю, укрыл одеялом и поцеловал в щёку.
   - Я сейчас, только уберу всё.
   И, не ожидая ответа, мягко высвободился из её объятий. Убирать, кстати, особо и нечего. Джинсы на пуф, шлёпанцы к кровати, рубашка Жени...
   - Женя... одеть тебя? - нерешительно предложил он.
   - Неа, - вздохнула Женя и тихо засмеялась. - Спасибо, милый.
   Эркин бросил её рубашку на другой пуф, вернулся к кровати и лёг. Женя потянулась укрыть его, а он погасить лампу, и они обнялись. И одновременно засмеялись этому.
   - Хорошо, когда лампа одна, да?
   - Ага, - согласился Эркин, прижимая к себе Женю. - Какая ты... - он запнулся, подбирая слово.
   Какая? - хитро спросила Женя.
   - Сладкая, - выпалил Эркин между поцелуями.
   Женя фыркнула.
   - Ты что, съесть меня хочешь?
   - А можно? - деловито поинтересовался Эркин.
   Целуя Женю, он уже целиком скрылся под одеялом.
   - Если ты меня съешь, - Женя не переставала смеяться: так щекотно он целовал её. - Я завтра не пойду на работу, а у меня текст не допечатан.
   Проложив дорожку из поцелуев по телу Жени до лобка, Эркин двинулся обратно.
   - Тогда... конечно... работа... должна... быть... закончена... - говорил он между поцелуями.
   Наконец он вернулся к лицу Жени, поцеловал её в углы губ, щёки, закрытые глаза. Женя уже засыпала, и Эркин целовал её мягче, нежнее, пока она не заснула окончательно, обняв его за шею. И, ощутив её ровное сонное дыхание, он заснул сам.
   Только теперь он по-настоящему понял, о чём говорила Женя в Джексонвилле. Засыпать и просыпаться вместе, ничего и никого не боясь, не прячась ни от кого. А что они запираются, так это от Алисы, это нормально, детям и знать об этом не надо. Сейчас если вспомнить, как они тогда, в одной комнате... хорошо, что всё кончилось. Теперь-то всё хорошо, лучше не бывает, не может быть...
  
   Звонок будильника разбудил, заставив разорвать объятия. И, хотя Эркин уже не раз говорил Жене, что ей незачем вставать так рано, он сам управится, она упрямо каждый вечер заводила будильник. И как всегда Эркин просыпался за минуту до звонка и эту минуту лежал неподвижно, любуясь Женей и наслаждаясь тишиной и спокойствием.
   Звенит будильник, подлетает кверху одеяло, Женя, на бегу запахивая халатик, исчезает из спальни, Эркин бросается к комоду за чистыми трусами, влезает в джинсы и выбегает следом за Женей. А на кухне уже греется чайник, Женя быстро накладывает ему на тарелку картошку и мясо.
   - Садись, поешь.
   - Ага, спасибо, Женя, - Эркин ест быстро, с удовольствием. - Женя, я сегодня к Кольке зайду.
   - Да, ты говорил, иди, конечно.
   И вот уже Эркин бегом возвращается в спальню, быстро натягивает тёплое бельё, джинсы, ковбойку, носки. В прихожей он всё так же быстро обувается, шарф, полушубок, ушанка. И быстрый, скользящий по щеке поцелуй Жени.
   - Счастливо, Эркин, удачи.
   - Спасибо, и тебе удачи.
   Уже привычная, знакомая до шага дорога в общей толпе, где не меньше половины - его знакомые.
   Эркин всегда легко уживался, быстро привыкал, приспосабливался. Без этого в круговерти Паласов и распределителей не выжить. Но сейчас... сейчас всё совсем другое. Всё, как каждый день а ему радостно, будто впервые. И общие разговоры.
   - Мороз, привет!
   - Привет.
   - Ого, здорово!
   Читал про жулика?
   - Это который со старушек на памятник собирал?
   - Н-ну!
   - Давить таких надо!
   - Да уж, на святом нажиться вздумал.
   - На масленицу дадут отгул, не слышал кто?
   - После святок не проспался, а по-новому в загул лезешь.
   И уже проходная.
   Пропуск на первой проходной, табельный номер на второй, смотри-ка, Лизка сегодня, чего она не в свою смену, а Серёня в новом пальто...
   - С обновой тебя, носи на здоровье.
   - Спасибо, - расплывается Серёня.
   Дверь с цифрой "пять".
   - Всем доброго утра.
   - И тебе того же.
   - Серёня-то, франтом!
   - Обмыть надо.
   - У Ряхи одно на уме.
   - Халяву не упустит.
   Медведев оглядывает их льдисто блестящими глазами.
   - Всё, мужики, айда.
   Эркин, на ходу уже натягивая рабочие рукавицы поверх варежек, идёт со всеми по коридору. А смотри-ка, светло как уже. Что сегодня? Контейнеры? Точно, стоят уже. Ну, поехали.
   Сегодня он с Петрей, Серёней и Лютычем. Эти дурынды только вчетвером и сдвинешь.
   - Пошёл.
   - На меня подай.
   - Пошёл.
   - Серёня, тормози.
   - Аг-га!
   - Хорош!
   Работал Эркин как всегда, сосредоточенно, не глазея по сторонам. Можешь думать о своём, это не мешает, но и на сторону не отвлекайся. Тоже... с питомника усвоено. Иначе он уже не может. И не пытается.
   - Мороз! - у Медведева из-под ушанки прилипшие ко лбу завитки. - С Лютычем туда, оба!
   А контейнеры? А ладно, старшому виднее! Бегом через весь двор. Бочки? Так вдвоём же... ладно, справимся.
   - Лютыч, давай отсюда.
   - Ага. На меня давай.
   - Пошёл!
   - Пош-шёл.
   Привычная и потому не тяжёлая, нет, не то, ворочать эти бочки совсем нелегко, хуже, чем мешки с концентратами, но... но это тоже совсем другое. Только сейчас он понял по-настоящему, что это такое: работать без надзирателя за спиной, на равных. Да, конечно, старшой, инженеры, директор, начальства над ним... выше крыши, но всё равно. Он своё отработал и всё, и никто ему не приказывает что есть и как одеваться, что то или иное ему не положено.
   - На меня.
   - Левее.
   - Пошёл.
   - Стоп, крепи.
   - Готово.
   - Хорош.
   С Лютычем работать легко. Да... да кого ни возьми, что надо мужики, в хорошую ватагу попал. Вот Ряха только... Но после того, самого первого дня больше в паре с Ряхой он не работал. Ну вот, десяток остался, а над двором уже заливается звонок.
   - После обеда закончите, - бросает им на бегу бригадир.
   Они закрепили очередную бочку и спрыгнули с платформы. Лютыч сдёрнул рукавицы и достал сигареты, показал пачку Эркину. Эркин, мотнув головой, отказался, и они не спеша пошли к столовой. И со всего двора туда по двое, по трое собиралась их бригада. И в зал они вошли уже все вместе.
   В очереди к раздаче Эркин пробился к Кольке.
   - Слушай, дело есть.
   - Давай, - кивнул Колька, шаря взглядом по тарелкам с бощом и выбирая самый мясистый кусок.
   Набрав себе обед и расплатившись, они ушли к угловому столику.
   - Так что за дело? - спросил, доедая борщ, Колька.
   - У тебя подпол есть?
   Колька чуть не поперхнулся от неожиданности.
   - Н-ну! А как же без него, ты чего?
   - Понимаешь, - Эркин смущённо улыбнулся, - я никогда подпола не видел. И погреба.
   - Это ты Миняя наслушался? - хмыкнул Колька. - Пойдём, конечно, покажу.
   - Лады, - кивнул Эркин, берясь за компот. - Чего старшому купили, не знаешь?
   - Молчит Саныч, - вздохнул Колька, - вмёртвую. Ну, он мужик надёжный, ха-арошую штуку обещал. Всё ж-таки тридцатка старшому, не хухры-мухры.
   Тридцать лет, конечно, не шутка. Как говорится, круглая дата.
   - Гульнём, - ухмыльнулся Колька, вставая и собирая посуду, - как надо.
   - Гульнём, - согласился Эркин.
   Они вышли из столовой, забрали с вешалки свои куртки и ушанки. Проверяя себя, Эркин посмотрел на часы. Да, до конца перерыва времени ещё... навалом. Почти двадцать минут. Со двора уже входила бригада Сеньчина, со второго рабочего двора. Большинство из них Эркин знал в лицо, но по имени - почти никого. Второй рабочий шабашил на полчаса позже, чтобы лишней толкотни в столовой не было. Обменявшись улыбчивым кивком со знакомыми, Эркин пошёл к выходу и почти у дверей столкнулся с их бригадиром. Сеньчин и на работе ходил франтом. Не в простой робе, а в какой-то необычной куртке с меховым воротником, бурках и круглой барашковой шапке, светло-русые усы фасонно подбриты. Внимательный взгляд, которым он окатил Эркина, удивил, но не больше... Чего это он, будто впервые видит? Ну да - Эркин уже вышел на крыльцо - хрен с ним, если что нужно, так подойдёт и скажет, не переломится. И Эркин не спеша, гоняя под одеждой волну, чтобы разогреть мышцы, пошёл к их с Лютычем платформам.
   В столовой Сеньчин сразу подсел к Медведеву.
   - Слышь, Медведь, ты как со своим индеем управляешься?
   Медведев, сосредоточенно хлебавший борщ, вскинул на него глаза.
   - А твоя какая в том печаль?
   Сеньчин вздохнул.
   - Да мне в бригаду суют. Индеев...
   - Так откажись, - посоветовал Медведев, придвигая к себе тарелку со вторым.
   - У меня и так народу... некомплект.
   - У меня тоже. Норма - пятнадцать, а я сам двенадцатый. Кручусь же. И ты покрутись.
   - У тебя этот индей, как его, Мороз, за четверых ворочает. Так что...
   - Так что катись, понял? А если адрес забыл, так напомню.
   - Да всего бы мне его на недельку, чтоб моих в порядок привёл. Ну, на три дня. Ну, не жмотничай, Медведь.
   - Ка-тись, - раздельно повторил Медведев и встал.
   - Ну и чёрт с тобой! - Сеньчин зло хлопнул ладонью по столу и тоже встал. - Купил ты его, что ли? Сам с ним поговорю.
   - Валяй, - согласился Медведев и пожал плечами. - Твоё здоровье - не моя печаль, - и уверенным, чуть вразвалку шагом пошёл к выходу.
   Сеньчин несколько оторопело выругался ему в спину, но Медведев не обернулся.
   В ожидании звонка к началу работы все уже разбрелись по своим платформам и штабелям. Эркин натянул поверх варежек рабочие рукавицы и кивнул Лютычу.
   - Давай, что ли.
   - Давай, - не стал спорить Лютыч.
   Они взялись за первую бочку, когда задребезжал звонок.
   - Пошёл.
   - Пошёл.
   - Левее.
   - На меня.
   - Готов.
   Последние бочки вставали трудно. Лютыч уже не кряхтел, а ругался, Эркин, сведя брови и прикусив губу, молчал. Наконец последняя встала на место, они закрепили опутывающий трос, и Лютыч облегчённо выдохнул:
   - Всё!
   Эркин кивнул и улыбнулся. Подбежавший к ним Медведев махнул рукой.
   - Там Геныч с Колькой зашиваются, - и пронзительно свистнул. - Готово! Подавай!
   Они успели перебежать пути перед паровозиком, торопившимся к их платформе, и бегом к Генычу. Работа с ним и Колькой Эркина тоже устраивала.
   До конца смены они возились с упакованными в картон и рогожу коробками, небольшими, но такими тяжёлыми, что больше двух враз не поднимешь, а их ещё по трём машинам распихать, да по трём направлениям бегать. Еле до звонка управились.
   В бытовке обычный уже весёлый шум, толкотня у раковины и шкафчиков, необидная ругань.
   - А они мне... - верещит Ряха.
   И все охотно ржут. Смеётся вместе со всеми и Эркин: такую явную несуразицу несёт Ряха. Робу в шкафчик, обтереться до пояса, переодеться. Всё привычно, как каждый день. И ему не нужно, чтобы было по-другому. Будет ли лучше - неизвестно, а что есть - уже хорошо.
   - Мороз, готов?
   - Ага, пошли.
   Колька в своей чёрной с золотыми нашивками куртке - бушлатом называется, - но Эркин уже понимает, что это не от форса, а от безденежья. Работает один, а едят четверо. Тут на полушубок нескоро наберёшь.
   - А отпустили морозы.
   - Да, тёплая зима в этом году, - смеётся Колька. - Все говорят. Ещё б весну раннюю да спорую, да лето хорошее, и осень бы не гнилую... Во житуха бы была!
   - Точно, - кивнул Эркин. - Да, постой.
   - Ты куда? - удивился Колька.
   - Зайдём на минутку, - Эркин кивком показал на витрину кондитерской. - Колобок шоколад любит? - и сам ответил за покрасневшего Кольку. - Любит.
   В кондитерской он купил большую плитку шоколада с парусником на обёртке. Колька, увидев его покупку, снова покраснел. Но уже по-другому.
   - Ну, ты даёшь! - выдохнул он на улице. - Она же стоит...
   - Картинка красивая, - улыбнулся Эркин.
   Что когда идёшь в гости, надо чего-то принести, он знал. И что детям, если есть, в первую очередь. Бурлаков же тогда торт принёс. А тоже... напросился по своему делу. Так что... так что всё правильно.
   Небо затянули тучи, и полетел мелкий колючий снег. Колька поглубже надвинул шапку. Эркин в крещенские морозы привык носить ушанку с опущенными ушами и потому ограничился тем, что поднял воротник полушубка. Ветер сдувал на них с крыш облака снежной пыли, заметно потемнело. Но они уже почти пришли. Кудлатый пёс облаял их, не вылезая из конуры.
   В дворике Кольки ветер чувствовался меньше. Они остановились, немного оббили снег друг с друга, хлопая варежками по плечам и спинам, и поднялись на крыльцо.
   - Ну, вот и дошли, - улыбнулся Колька. - Давай, заходи.
   В сенях ещё раз отряхнулись, разделись, обмели от снега бурки.
   - Да заходите так, - выглянула в сени Мама Фира . - Здравствуйте.
   - Здравствуйте, - улыбнулся Эркин, снимая бурки.
   Не станет он мытый пол грязнить. Да и вот, тряпочные коврики на полу, да, правильно, половики. А он специально сегодня вместо портянок носки надел. Эркин поставил бурки под полушубком, засунул в рукав шарф и достал из кармана шоколадку.
   Мама Фира, увидев шоколад, покачала головой и улыбнулась.
   - Ох, зачем же вы...
   Эркин, не зная, что положено говорить в таких случаях, ограничился улыбкой. И этого оказалось достаточно.
   - Сейчас чай будем пить, - сразу сказала Мама Фира.
   - Ага, - кивнул Колька. - А я пока подпол покажу.
   - А это зачем? - улыбнулась Мама Фира.
   - Я никогда не видел подпола, - извиняющимся тоном сказал, улыбаясь, Эркин.
   Колька сдвинул в сторону половик и за утопленное в половицу кольцо поднял крышку.
   - Во, видишь?
   Эркин нагнулся, оглядывая открывшееся внизу пространство, присел на корточки.
   - Давай слазим, - предложил Колька.
   - Давай, - кивнул Эркин.
   - Коленька, ты варенья заодно достань, - сказала от печи Мама Фира.
   Хотя вниз вела небольшая лестница, Колька просто спрыгнул, и Эркин последовал за ним.
   Подпол оказался почти обычной кладовкой. Вдоль стен полки с банками, тут же ящики с яблоками, мешки с картошкой, ещё что-то. Было заметно холоднее, чем в доме, но не так, как на улице. Колька взял с полки банку, посмотрел.
   - Мороз, ты какое варенье больше любишь? Вишнёвое или яблочное?
   - Любое, - улыбнулся Эркин.
   - Ну, как знаешь, - Колька подошёл к люку и, поднявшись на одну ступеньку, поставил банку наверх. - Мама Фира, дай ведро, я картошки нагребу.
   - Держи, Коленька.
   Мама Фира наклонилась над люком, подавая ведро. Эркин молча смотрел, как Колька развязал мешок и переложил из него в ведро картошку. Мешков было немного.
   - Ну вот, - Колька завязал мешок. - Если посмотрел, полезли обратно.
   - Да, - тряхнул головой Эркин. - Спасибо.
   - Не за что.
   Они вылезли наверх, Колька опустил крышку и закрыл её половиком.
   - Я самовар поставила, - улыбнулась Мама Фира.
   - Ага, дело. Пошли пока.
   Они прошли в горницу. Занавеска Семёна была отдёрнута, и они сразу подошли к кровати.
   - Привет, - улыбнулся Эркину Семён, протягивая руку. - Ну, как дела?
   - Нормально, - ответил улыбкой и рукопожатием Эркин.
   -Чего это ты в подпол полез? - весело спросил Семён.
   - Да это его Миняй с панталыку сбивает, - Колька переставил у кровати Семёна два стула и сел на свой верхом, бросив руки на спинку. - Живёт, понимаешь, в городском доме и хочет из балкона подпол сделать.
   Семён с удовольствием захохотал. Рассмеялся и Эркин.
   - Картошку ему, понимаешь, держать негде, - фыркал сквозь смех Колька.
   - Какой уж подпол в квартире, - отсмеялся Семён. - И как ты с картошкой устраиваешься?
   - Мешок куплю и в кладовку, - охотно ответил Эркин. - Доедим когда, за новым на рынок иду. В больших квартирах, в башнях, холодная кладовка есть, ну, башенные там держат.
   Разговор шёл о всяких хозяйственных мелочах. Эркин, не удержавшись, искоса посмотрел на стену над диванчиком. Гитара была на месте. Посмотрел быстро, по-питомничьи, но Колька то ли заметил, то ли почувствовал. И вдруг решительно встал, в два шага пересёк горницу и снял с гвоздя гитару.
   - Ты говорил, что умеешь. Сыграй, Мороз, а?
   И Эркин не стал отказываться, бережно принял гитару. Но честно сказал:
   - Я шесть лет уже не играл. И пальцы не те стали.
   - Ладно тебе, нетерпеливо дёрнул головой Колька.
   Эркин сел поудобнее, перебрал струны. Звучание было немного другим, непривычным, и струн семь, а он привык к шести, но... но... голова забыла, а тело помнит. И пальцы... думал, совсем не те стали, а помнят, работают. Ну... ну, а если эту... что Андрей пел, и тогда в поезде. Незаметно для себя Эркин запел, пока без слов, подгоняя аккорды.
   - Знаешь эту? - радостно спросил Семён.
   - От брата слышал.
   Эркин пел негромко, не от неуверенности, а просто песня не для громкости, и это же дом, он сам слышит, как его голос отлетает от стен, грозя смазать мелодию. Неслышно вошла из кухни Мама Фира и остановилась у двери, придерживая Колобка, чтобы тот не вздумал бегать и мешать.
   Эркин допел и смущённо улыбнулся.
   - Здорово! - выдохнул Колька.
   - Хорошо поёшь, - улыбнулся Семён. - Спасибо, браток.
   Эркин перебирал струны не в силах расстаться с гитарой.
   - Спой ещё, - попросил Семён. - А вот эту знаешь? - и негромко насвистел мелодию.
   Эркин озадаченно мотнул головой.
   - Не слышал.
   - Это наша, - улыбнулся Семён, - семейная.
   - Спой, я подберу.
   - Певец из меня, - усмехнулся Семён, но запел.
   Эркин слышал, как он фальшивит, чувствовал, что Семён явно перевирает мелодию, но старательно подстраивался под него. Семён заботился не о мелодии, а о словах.
   - Ночь коротка... Спят облака... - не так выпевал, как выговаривал Семён. - И лежит у меня на погоне незнакомая ваша рука...
   - Здорово, - повторил Колька, когда они закончили, и совсем тихо, почти про себя, так что услышал только Эркин. - Мамка тоже её любила.
   В глазах Семёна стояли слёзы.
   - Самовар готов, - сказала, прерывая молчание, Мама Фира.
   - Во, в самый раз, спасибо Мама Фира, - широко улыбнулся Колька.
   - Спасибо, - сказал и Семён, но глядя на Эркина.
   Эркин ответил ему улыбкой и протянул гитару Кольке.
   - На, возьми.
   Он не хотел, но в голосе прозвучало сожаление. Колька бережно взял гитару и отнёс её, повесил на прежнее место, постоял так и резко обернулся.
   - Пошли Мороз, чаю попьём. Мама Фира, ты самовар не трогай, я его сам подниму. Сёма...?
   - Я подремлю, - ответил Семён. - Задёрни.
   - Ага.
   Колька поправил занавеску, отделявшую кровать Семёна от горницы.
   На кухне возле печки шумел самовар, стол был накрыт клеёнкой в цветочек, и на деревянном толстом кружке стояла сковородка, потрескивающей жареной с салом картошкой.
   - Ух ты! - восхитился Колька. - Ну, Мама Фира, спасибо! Садись, Мороз.
   Крякнув, Колька поднял и поставил на стол большой, заметно помятый, но начищенный до блеска самовар и сел за стол. Мама Фира положила им картошки.
   - Кушайте на здоровье.
   - Мама Фира, а себе?
   - Я чаю с вами попью.
   Колобок занял своё место рядом с Колькой, но смотрел только на лежащий на столе шоколад. Колька подмигнул Эркину, и тот с улыбкой кивнул.
   - Моя так же.
   Охотно засмеялась и Мама Фира.
   Наконец Колобок дождался своего часа. Мама Фира поставила чашки, налила чаю и очень бережно, чтобы ненароком не надорвать обёртку, развернула плитку, наломала и выжила маленькие тёмно-коричневые квадратики на блюдце. Колька взял обёртку, разгладил.
   - Хороший бриг, - и, поймав удивлённый взгляд Эркина, стал объяснять: - Это корабль так называется. Видишь, две мачты и паруса.
   Посыпались странные, никогда раньше не слышанные Эркином слова.Колобок, засунув за щёку шоколад, слушал очень внимательно, а когда Колька закончил, протянул руку.
   - Моё. Это мне.
   - Держи, юнга, - отдал ему обёртку Колька. - А поешь ты здоров, Мороз. И играешь.
   Эркин неопределённо повёл плечом, не зная, что ответить. Он чувствовал, что Колька пытается увести разговор, но плохо понимал, от чего. От моря? Или от воспоминаний об отце? Семейная песня. Наверное, это здорово, когда у семьи есть своя песня.
   - Пейте чай, - угощала Мама Фира. - Давайте я вам ещё налью.
   - Спасибо, - улыбнулся ей Эркин.
   Колобок вторую чашку пить не стал, а полез из-за стола, крепко прижимая к себе обёртку с парусником и фольгу.
   - А что надо сказать? - остановила его Мама Фира.
   - Спасибо, - послушно сказал Колобок, глядя на Эркина круглыми тёмными глазищами.
   - На здоровье, - улыбнулся Эркин.
   - Теперь беги, - разрешила Мама Фира.
   И, когда Колобок выкатился из комнаты, Колька прислушался и хмыкнул:
   - Побежал к Сёме хвастать.
   Не спеша, беседуя о всяких хозяйственных делах, допили чай, и Эркин встал.
   - Спасибо большое, мне пора.
   - Заходите ещё, - улыбалась Мама Фира.
   Колька вышел провожать Эркина.
   - А поёшь ты здорово, - снова сказал он, когда Эркин уже заматывал шарф. - Батя тоже пел, а ты... жалко, моряцких песен не знаешь.
   - Ничего, - улыбнулся Эркин. - Ещё выучу.
   - Это точно, - заулыбался Колька. - Ну, спасибо, что зашёл.
   - И тебе спасибо. Бывай.
   - И ты бывай.
   Эркин пожал Кольке руку и вышел. Уже темнело, и ветер гнал облака снежной пыли. Эркин поглубже натянул ушанку и поднял воротник полушубка. Зима, конечно, штука хорошая, но ещё лучше, что скоро март и весна.
   Он шёл, слушая, как визжит под ногами снег, и улыбался. Он уверенно чувствовал, что всё делал правильно, как надо. А подпол... конечно, подпол или погреб на лоджии - это глупость, но сделать что-то вроде шкафа, чтобы зимой продукты не лежали открыто, это совсем другое дело, но тут надо подумать и всё просчитать, и... Эх, был бы Андрей!
   И снова имя Андрея, сама мысль о нём отозвалась болью. Андрей так и не узнал, что его отец жив. Так оберегал отца, молчал о нём, вмёртвую, как... как он сам о Жене все те шесть лет, запретив себе даже вспоминать. А тот выжил. Если б Андрей только знал, ну, если б чуть раньше...
   Эркин совершенно не мог представить себе, как Бурлаков только догадался, что Андрей - его сын, и вообще... Но если догадался в январе, почему не в октябре? Нашёл же их - его и Женю - в Загорье. Нашёл бы и в Джексонвилле. А теперь что ж... Думать об этом - только душу себе травить. Ничего же уже не поправишь и не изменишь.
   Пока дошёл до "Беженского Корабля", наступил вечер. Эркин нашёл взглядом свои окна. В кухне горит свет, шторы задёрнуты, но лампа просвечивает. Значит, Женя уже дома. Он улыбнулся и прибавил шагу.
   Его ждали. Едва он открыл дверь в коридор, из детской толпы с визгом вывинтилась Алиса и с разбега ткнулась в него.
   - Э-эри-ик! Эрик пришёл!
   Эркин подхватил её на руки и подкинул. Чуть-чуть, а то ещё ударится о потолок.
   - А теперь домой, да? - Алиса уцепилась за его руку и помахала остальным. - Всем до завтра, я домой.
   Эркин тщательно обтёр бурки о коврик и достал ключи. Но Алиса, опредив его, подпрыгнула и хлопнула ладошкой по звонку. Эркин укоризненно покачал головой, но улыбнулся. Потому что уже слышал быстрые лёгкие шаги за дверью. Но ключ уже в замке, и они с Женей открыли его одновременно.
   - Здравствуй, милый, - засмеялась Женя. - Заходи.
   - Ага, - Эркин перешагнул через порош и коснулся губами щеки Жени.
   - Ну, как там?
   - Запуржило, - щегольнул Эркин новым словом, раздеваясь и размещая вещи на вешалке. - А как у тебя, Женя?
   - Как всегда, отлично, - Женя чмокнула его в щёку и побежала на кухню. - Мойте руки и будем обедать, - донеслось уже оттуда.
   - Эрик, помоги мне, - позвала его Алиса.
   Эркин помог ей повесить пальтишко и фетровую шапочку, которую называли уже услышанным здесь странным словом - капор. Алиса поставила свои ботики рядом с его бурками и побежала на кухню.
   - Мам, а это чего?
   - Не хватай, сейчас за стол сядем. А руки-то?! Алиса, ты уголь грузила? А ну марш в ванную!
   За окнами было уже темно, а на столе обед или ужин... по времени - ни то, ни другое, а по содержанию... "Нет, всё-таки ужин", - решила Алиса. Потому что супа нет. А есть очень вкусное мясо с картошкой, ещё салат из всяких овощей и чай со свежеиспечённым печеньем.
   А после ужина читали сказки и играли в мозаику. А потом Эркин читал газету, а Алиса слушала, сидя у него на коленях, и незаметно заснула.
   Женя с улыбкой кивнула Эркину.
   - Уложишь её? - но так как он медлил с ответом, легко встала. - Давай я.
   Эркин встал, держа Алису на руках.
   - Я только отнесу и положу её, хорошо?
   И не дожидаясь её ответа, вышел из кухни. Женя пошла следом и, когда Эркин положил Алису на кровать, быстро переодела её и уложила уже по-настоящему. Эркин молча следил за её действиями. Хотя Алиса уже спала, они всё-таки оба поцеловали её на ночь. А когда вернулись на кухню, Эркин тихо сказал:
   - Женя, не обижайся на меня, но... помнишь, ты просила меня не молчать, а объяснять?
   - Ну да, - Женя ободряюще улыбнулась ему. - Ты...
   - Я боюсь, - Эркин резко, как отрывая тряпку от раны, выбрасывал английские слова. - Я боюсь раздевать Алису. Она - ребёнок, а я... я же умею только одно, понимаешь, Женя, я... я боюсь, что сделаю, как учили. Там учили. А как надо, я не умею.
   Женя обняла и поцеловала его.
   - Всё хорошо, Эркин. Научишься. Ты уже многому научился, научишься и этому.
   Она поцеловала его ещё раз и мягко отстранилась.
   - Сейчас чаю попьём, да?
   - Ага, - улыбнулся Эркин. - Костровой час.
   Женя поставила на стол две чашки и налила чаю.
   - Бери варенье, Эркин. И печенье.
   - Мгм, - пробурчал с набитым ртом. - Спасибо, Женя, так вкусно. Женя, так я думал на лоджии сделать шкаф, чтоб всё-таки не на полу.
   Он рассказал Жене о Миняе, как ходил к Кольке смотреть подпол, и что придумал по дороге домой.
   - Я только вот о чём думаю, Женя. Ну, зимой понятно, а летом? В подполе у Кольки холодно, но не как на улице, а на лоджии... - он неуверенно пожал плечами.
   - Да, - кивнула Женя. - Да, конечно, так, Эркин. И я думаю, что просто шкаф тоже будет неудобно. Зимой холодно, летом жарко... Эркин, а нам вообще-то нужен подпол? Зачем нам закупать сразу много?
   - Да? - удивился Эркин и виновато улыбнулся. - Я не думал об этом. Я... я слышал, что все делают запасы, картошку там... и помнишь, мы в Джексонвилле... - и осёкся, не договорив.
   Как же он посмел напомнить Жене тот трижды проклятый город, всё, что там было, и картошку же они перед самым Хэллоуином купили, сейчас Женя вспомнит и... и всё... конец... Он невольно пригнул голову, как под ударом.
   Но... но ничего страшного не произошло. Голос Жени оставался ровным и спокойным.
   - Ты про ту картошку вспомнил? Ну, Эркин, там приходилось экономить на всём, а теперь у нас есть деньги.
   Эркин осторожно приподнял голову, увидел улыбающееся лицо Жени и перевёл дыхание. Пронесло!
   - Да, Женя, конечно, это так, - быстро согласился он и перевёл разговор. - Женя, а завтра?
   - Ой, - счастливо вздохнула Женя. - Завтра у меня отгул. Мы с Алисой пойдём погуляем, ну, и по магазинам. Знаешь, я хочу в Торговые Ряды зайти. А мебель мы на той неделе вместе посмотрим.
   - На той неделе я во вторую, - извиняющимся тоном сказал Эркин.
   - Ну, так через неделю, - успокоила его Женя. - А я из одежды хочу кое-что посмотреть.
   - Конечно, - горячо поддержал её Эркин. - Купи себе платье. Или...
   - Или, - Женя засмеялась и поцеловала его.
   Не будет она ничего ему говорить. А то он опять надуется, выставит колючки и начнёт твердить, что ему ничего не нужно.
   - Женя, а когда ты в это... КБ перейдёшь? - спросил Эркин, собирая чашки.
   - Ну, где-то через неделю или две. Как здесь закончу. Понимаешь, - она улыбнулась, - Ларя меня не хочет отпускать.
   - Ларя - это начальство твоё? - настороженно спросил Эркин.
   - Он хороший, - сразу поняла его Женя. - Понимаешь, он считает меня очень хорошим работником, потому и хочет, чтобы я в машбюро осталась.
   - Ага, понял, - Эркин расставил чашки на сушке и вытер руки. - Пойдём спать, да?
   - Да, - Женя встала. - Тебе завтра в первую, - и вдруг зевнула, пришлёпнув рот ладошкой.
  
   Подходя к дому, Тим обшарил взглядом окна. Все тёмные, все спят. Ну да, правильно, он сегодня припозднился, за полночь уже. Нет, вон одно светится. Его окно. На кухне. Опять, значит, Зина его ждёт. Тим прибавил шагу, хотя и так шёл быстро.
   В подъезде он варежками оббил себя, стряхивая с плеч и груди снег, снял и отряхнул ушанку и так, держа её в руках, быстро взбежал на свой этаж, достал ключи. Замок он так и не поменял, ну, это можно и потом, когда с деньгами станет чуть полегче. Они и так ссуду тратят, а комнаты пустые стоят.
   Услышав, как в замке поворачивается ключ, Зина быстро увеличила огонь под кастрюлей с тихо греющимися щами и пошла в прихожую.
   Тим уже разделся и развешивал полушубок и ушанку.
   - Всё в порядке, Тима? Что так поздно? - спросила Зина.
   Хоть с детства знала, что пока мужик голодный, говорить с ним без толку, а не удержалась.
   Но Тим улыбнулся и ответил:
   - В порядке. Работы было много.
   - Ага-ага, - закивала Зина. - У меня уже на плите всё.
   - Ага, - снова улыбнулся Тим. - Сейчас. Я в душ только, и сядем.
   - Ну, конечно же, Тимочка.
   То, что Тим каждый раз, придя с работы, первым делом отправлялся в ванную и мылся там с головы до ног, уже не удивляло Зину, привычную к субботней бане. В самом деле, ну, а он так привык, да и не так уж это и плохо, вреда, во всяком случае, никакого, а врачиха, что приходила детей смотреть, тоже толковала об ежедневном купании. Теперь она и Диму с Катей каждый вечер перед сном в ванну запихивает. И, пока Тим плескался в ванной под душем, Зина быстро накрыла на стол и себе тарелку поставила: Тимочка не любит один есть.
   Тим вышел из ванной с влажно блестящими волосами, рубашка навыпуск по-домашнему, и видно, что весёлый. Зина быстро налила полную тарелку горячих щей, нарезала хлеба. Увидев вторую тарелку, Тим удовлетворённо кивнул и сел. Первые несколько ложек съели молча. Зина оглядела стол, подвинула ближе к Тиму соль и перец. Он кивком поблагодарил и продолжал есть. Уже неспешно, явно отходя от усталости. Зина молча ждала, когда он насытится и заговорит. Тим подобрал последние полоски капусты, доел хлеб.
   - А на второе мясо, Тимочка, - вскочила на ноги Зина.
   И, поставив перед мужем мясо с картошкой, снова села. Ну, всё как когда-то, только мама отцу второе в ту же тарелку накладывала, а Тимочка любит, чтобы как в столовой, в разных тарелках. Ну так лишнюю тарелку помыть разве ей в тягость, господи, да раз ему так нравится, вон он уже совсем отошёл, улыбается.
   - Зина, - Тим, улыбаясь, смотрел на неё. - Я уже не рабочий в цеху.
   - Ой! - ужаснулась Зина. - Тебя уволили?
   - Нет, - засмеялся над её испугом Тим. - Теперь я автомеханик. Двести рублей в месяц и ещё премии, и за разряд.
   - Ой! - уже совсем по-другому выдохнула Зина. - Ой, Тимочка, это ж такие деньги...
   - Я уже завтра по-новому получу, - Тим улыбался по-детски хитро. - Я ж с первого по-новому числюсь.
   - И молчал? - Зина даже обиделась. - Что ж ты ни словечка мне?
   - Я... как это... да, сглазить, правильно, сглазить боялся.
   - А, ну это, конечно, - закивала Зина, щупая чайник. - И чаю попьём. Ты как будешь, Тимочка, внакладку?
   - Вприкуску, - мотнул он головой.
   Пить чай, зажав в зубах кусочек твёрдого сахара, чтобы горячая жидкость прямо во ту становилась сладкой, Тим научился уже здесь, когда после работы, а то и просто в тихую минуту пили общий чай в дежурке. И ему это нравилось. Да и сахару меньше уходит.
   Зина поставила на стол стеклянную вазочку с наколотым сахаром, налила чаю. Тим с удовольствием отхлебнул тёмно-коричневой горячей жидкости.
   - Я прикинул. Двести рублей - это и на еду, и за квартиру хватит, и ещё останется. Сможем домом заняться.
   - Залу делать будем?
   - Сначала детские сделаем. Чтоб уж всё было, как надо. И спальню.
   - Ага, ага, - соглашалась Зина. - Вон как у Морозов сделано.
   - Тебе нравится? - Тим внимательно смотрел на неё. - Ну, как это у них?
   Зина смущённо погладила клеёнку.
   - Да как тебе сказать, Тимочка. Ну, кухня у них хороша, что и говорить, - Тим кивнул. - И у Алиски хорошо. Ну, да это же просто зараз всё, как это, гарнитуром куплено. А спальня... - Зина даже покраснела. - Это ж... это ж разврат уже, Тимочка. Ну, зеркала повсюду, и на что их столько, и шкаф, и трюмо с тройным, кровать не у стены, а торчком стоит, на всю комнату, всё на виду. Нет уж, Тимочка, чем у нас спальня плоха?
   - Хороша, - кивнул Тим. - Но ковёр на пол можно.
   - Ну, это ж совсем другое дело, - горячо согласилась Зина. - Коврик у кровати, или там на стену, знаешь, картинкой, и красиво, и обои не грязнятся. А шифоньер у нас с зеркалом в спальне, куда ещё зеркал?
   - Хорошо, - кивнул Тим.
   И Зина, обрадованная его согласием, продолжала:
   - И чего это Женька такое наворотила со спальней? Вот и культурная, и образованная, а наворотила... - она осуждающе покачала головой.
   - Это не она, - хмыкнул Тим. - Это он всё... наворотил.
   - Мороз? - переспросила Зина и покатилась со смеху. - Ой, Тимочка, да ты что, да он же телок-телком, на всё из Женькиных рук смотрит, да где ему до такого додуматься?! Скотником же был, кроме хлева и барака не видел ничего! Нет, Тимочка, это Женька. А он, что она ему говорит, то и делает.
   - Их проблема, - не стал с ней спорить Тим.
   - И то правда, - сразу согласилась Зина. - Чужая жизнь - не наша печаль.
   - Да, - Тим встал и устало потянулся.
   - Ты иди, Тимочка, ложись, - захлопотала Зина, убирая со стола. - Я уберу и к детям загляну только. А ты ложись, отдыхай.
   Тим кивнул и вышел из кухни. Но сначала сам зашёл к Диму и Кате. Не то, чтобы он не доверял Зине, об этом и речи быть не может, но лечь спать, не увидев детей, не мог.
   И Дим, и Катя спали. Тим наклонялся и осторожно целовал их, вдыхая чистый и такой... невинный, не сразу он нашёл нужное слово, запах. Дим улыбнулся, не открывая глаз, а Катя только вздохнула.
   В спальне Тим привычно быстро разделся и лёг к стене. Свет он не погасил и, лёжа в кровати, осматривал их спальню. Большой трёхстворчатый шкаф, одна створка зеркальная, комод, на комоде лоток из-под винограда - Зина туда свои шпильки и другие мелочи складывает, - под потолком лампа, Зина говорит: "Тюльпанчик" - и два стула. Небогато, и он это, конечно, понимает, но... но и так, как Мороз сделал, он не хочет. И... и не потому, что это разврат, нет, просто каждый делает свой дом под себя, и по-другому Зине будет неудобно, неловко, а ковёр на стену - это хорошо, двести рублей, да за разряд, да ещё премия, нет, премию считать нельзя, это ненадёжно, а с разрядом получается за двести тридцать, сто пятьдесят на еду, квартира - двадцать семь, ну тридцать, свет... пока десятки не нагорает, но считаем по максимуму, так что остаётся...
   - Так что живём, - сказал он вслух.
   - А и конечно, - певуче отозвалась Зина, переплетая на ночь косу. - Конечно, живём, Тимочка, чего же не жить.
   Она сложила шпильки в лоток и пошла к двери выключить свет и закрыть задвижку. Что-что, а это Морозы хорошо сделали: нечего малышне в спальню лезть. Когда Зина легла, Тим повернулся к ней, обнял. Она охотно подалась навстречу ему.
   - Ох, Тимочка, родной мой, желанный мой, - шептала она, прижимаясь к нему, гладя его жёсткие курчавые волосы.
   И потом, когда он уже заснул, она ещё раз поцеловала его. Господи, хорошо-то как, господи! Она смущённо улыбнулась. Стыдоба, конечно, но... но ей так хорошо... ночью. Она и не думала, что так бывает. Тогда... нет же, ведь Петя её не силой брал, она же сама тогда, а ничего, кроме боли и стыда в памяти не осталось, и потом, в угоне, ну, там и понятно, бабе за всё телом платить приходится, и думать об этом нечего, а то ещё проговоришься. Тимочка ни о чём её не спросил, ни разу. Всё понимает.
   Тим сонно вздохнул, вытягиваясь на спине. Зина поправила одеяло, укрывая ему грудь, и счастливо заснула, положив голову ему на плечо.
  
   В эту пятницу они в пивную не пошли. Два дня гулять - это уже перебор, вот завтра гульнём - так гульнём, старшому - тридцатник, ну, так и обмыть надо по-настоящему, да как положено. И сразу после смены, получив деньги, Эркин пошёл домой. Как обычно, вместе с Миняем.
   Шли не спеша, уже отдыхая от рабочей недели и так же неспешно беседуя о хозяйстве. Мнение Эркина, что большие закупки надо делать, когда экономишь, и покупать тогда, как это, на оптовке, вот, а коли деньги есть, то и трепыхаться незачем, пошёл и купил, Миняй в общем-то принял, но вздохнул:
   - Моим оглоедам мешок на неделю. Вот и считай. Шутишь, пятеро в доме. И ещё... ну, там видно будет. А ссуду проесть... обидно.
   - Обидно, - кивнул Эркин и нахмурился, прикидывая в уме. - Крупа дешевле. И для неё подпол не нужен.
   - Только ею и спасаемся, - хмыкнул Миняй. - Да ещё макароны.
   - Да, и это... вермишель.
   - Тоже дело.
   Эркину эти разговоры нравились куда больше обычного трёпа о выпивке и бабах. Уж слишком те походили на рабскую болтовню, а это... это совсем другое дело. Он... он - хозяин, да, здесь это слово не обидно, и заботы о доме, о припасах, чтобы его дом был сытным и тёплым - это настоящие мужские заботы.
   - Да, - вдруг сказал Миняй, - ты своих-то не видал ещё?
   - Своих?! - изумлённо переспросил Эркин.
   - Ну, не знаешь, что ли? На втором рабочем, трое их. Как ты, индеи.
   Эркин покачал головой.
   - Нет, не видел.
   - Ну, ничего, - утешил его Миняй. - Город невелик, увидитесь ещё.
   Эркин кивнул. Что ему совсем не охота видеться, что никакие они ему не свои - всё это он оставил при себе. Слишком многое пришлось бы объяснять, о слишком многом рассказывать. Незачем. Здесь никто не знает, что это такое - быть рабом, ну и пусть не знают.
   У магазина Мани и Нюры Миняя окликнула его жена. Эркин, кивком сразу и поздоровавшись с ней, и попрощавшись с Миняем, пошёл к своему подъезду. Женя должна быть дома.
   Как всегда, его встретил ликующий визг Алисы. А из кухни... из кухни сразу выглянула Женя!
   - Эркин! Как хорошо!
   - Ага, это я!
   Пока Эркин раздевался и развешивал одежду, Алиса нетерпеливо приплясывала перед ним.
   - Эрик, а чего мы купили, Эрик, ну, пойдём!
   Женя вышла их кухни, вытирая на ходу руки висящим на плече полотенцем. Улыбаясь, попеняла Алисе.
   - Уже растрепала, болтушка?
   - Не-не-не, ничего я не сказала, ну, ничегошеньки! - бурно запротестовала Алиса.
   Эркин кивнул, целуя Женю в висок.
   - Верно, ничего. И чего вы купили?
   - Идём в ванную, - улыбнулась Женя. - Там увидишь.
   В ванную? Но в ванной всё сделано, чего там могло ещё понадобиться?
   В ванной были перевешаны полотенца, а на освободившихся круючках висели...
   - Что это, Женя?
   - Это купальные халаты. Махровые.
   - В них купаются? - изумился Эркин.
   Алиса залилась звонким, даже чуть взвизгивающим смехом.Засмеялась и Женя.
   - Нет, их надевают после купания. Ну, вымоешься, надеваешь халат и идёшь в спальню. И уже там переодеваешься.
   Эркин несколько оторопело сморгнул, но, тут же сообразив, кивнул.
   - Ага, здорово. И какой...?
   - Вот, - поняла его Женя. - Этот, синий. Мой бордовый.
   - А розовый - это мой! - влезла Алиса.
   - Ага, - кивнул Эркин. - Понял. Женя, я потом тогда ещё крючки сделаю.
   - Конечно. А сейчас раздевайся и мойся.
   И Женя вышла, буквально выдернув за собой Алису. Эркин закрыл дверь на задвижку и стал раздеваться. Уже привычно и почти бездумно заложил бельё, носки и рубашку в ящик для грязного, повесил джинсы. Уже раздевшись, постоял перед халатами, осторожно поглапдил, помял в пальцах край. Махровые. Как полотенца. Интересно. И что-то ещё Женя купила, глаза у неё были такими хитрыми... Он тряхнул головой и шагнул через бортик под душ. Мыло и мочалка на месте. Эркин задёрнул занавеску и пустил воду. Тёплая сильная струя, душистая мыльная пена... он всё ещё каждый раз как заново удивлялся, что это всё с ним, на самом деле. И хотя под выходные он плескался долго, от души, но сегодня мылся быстро. Интересно же, что там ещё Женя придумала.
   Вымывшись, Эркин тщательно как всегда вытерся и, не удержавшись, немного потянулся, размял мышцы и суставы. И снял с крючка синий халат. Надел, так, пуговиц нет, пояс... как на том халате в госпитале, только тот был матерчатый, а этот, как полотенца, мохнатый.
   Эркин затянул пояс и посмотрел на себя в зеркало. Ну, что ж, нормально. Женя сказала, что переодеваться теперь он будет в спальне. Ладно, раз Женя так хочет, он не против. В спальне - так в спальне.
   Он вышел из ванной, принюхался к волнующим запахам... и тут из кухни вылетела Алиса.
   - Э-эрик! С лёгким паром!
   И Женя крикнула из кухни.
   - Алиса, иди, помоги мне.
   Алиса за руку довела Эркина до спальни и побежала на кухню.
   Войдя в спальню, Эркин сразу увидел это. На кровати с его стороны прямо на ковре лежали ярко-синие штаны и... это рубашка такая? Он взял их, повертел, рассматривая. Трикотажные. Штаны без застёжки, на резинке, и снизу... как манжеты. А рубашка... рукава тоже с манжетами, а воротник раскрытый... а! Тут молния! Но... но он у Жени видел такой, она говорила: "спортивный", тогда, в их первую ночь, когда спали на полу в кухне, Женя надевала. А ткань какая приятная на ощупь, но... но трусы лучше поддеть.
   Он уже натягивал рубашку, когда в спальню вошла Женя.
   - Ну-ка, покажись.
   Эркин с улыбкой повернулся к ней.
   - Смотри.
   - Тебе очень хорошо, - убеждённо сказала Женя, оглядывая его со всех сторон. - Удобно? Не тянет нигде?
   - Нет, что ты Женя, всё хорошо.
   - Ну вот, - Женя погладила его, расправляя воротник и обдёргивая рукава. - Будешь это дома носить. Правда, хорошо?
   - Ага, - согласился Эркин, обнимая и целуя Женю. - А себе ты чего купила?
   - Потом покажу, - Женя быстро поцеловала его в щёку и высвободилась. - Идём обедать, у меня всё готово.
   - Мам, Эрик! - в спальню ворвалась Алиса. - Ну, пошлите!
   - Не пошлите, а пошли, - поправила её Женя. - Посмотри, Эркин, я и Алиске купила. Тебе нравится?
   Красное платьице в белых кошечках Эркину очень понравилось. Удовлетворённая его восторгами, Алиса взяла его за руку, и гони все вместе пошли на кухню обедать. Женя только на секунду заскочила в ванную, чтобы повесить халат Эркина на место.
   И обед был праздничным, со всякой вкуснятиной. И пока они ели, и потом, помогая Жене убирать со стола, Эркин прислушивался к своим ощущениям. Да, приятно, удобно. Хорошо, что Женя купила.
   После обеда Алиса убежала играть в коридор - чтением и письмом Женя с ней утром позанималась - а Эркин принёс было из прихожей, где он всегда оставлял её на полочке у зеркала, сегодняшнюю газету, но сесть за чтение не успел, потому что Женя позвала его в спальню.
   - Смотри, Эркин. Тебе нравится?
   Женя стояла перед трюмо в трусиках и лифчике. Серебристое кружево казалось светящимся на её матово-смугловатой коже. Эркин даже задохнулся на мгновение: такой красивой была Женя.
   - Ну, Эркин, - Женя рассматривала себя в зеркальном коридоре и говорила, не оборачиваясь. - Ну, чего ты молчишь?
   И Эркин пошёл к ней, войдя в отражения, и увидел себя рядом с Женей. Он знал, что должен говорить, но ему как судорогой свело горло, и он молча мягким гибким движением опустился перед Женей на колени, обнял её ноги. Женя, качну3вшись, оперлась ладонями на его плечи, и он встал, поднимая её над собой.
   - Эркин, - смеялась Женя, - ой, Эркин...
   Эркин целовал её нежными мягкими прикосновениями. И наконец смог заговорить.
   Женя... ты такая... такая красивая... я не знаю, как сказать... ты лучше всех, Женя... Женя...
   И тихий смех Жени...
   Эркин заставил себя оторваться от Жени и поставить её на пол: в любой момент могла вернуться Алиса. Он ничего не сказал, но Женя всё поняла и поцеловала его.
   - Спасибо, милый.
   И точно. Еле успела Женя надеть и запахнуть халатик, затянуть поясок, поправить волосы и стать обычной "домашней" Женей, как в дверь позвонили. Алиса явилась домой, взяла Спотти и опять убежала в коридор.
   - Только недолго, - строго сказала ей вслед Женя. - Скоро ужинать будем.
   - Ага, - откликнулась уже из-за двери Алиса.
   Женя готовила ужин, а Эркин сидел за столом и старательно читал вслух статью о Культурном Центре. Что открытие первого блока будет первого марта. Киноконцертный зал и учебные классы.
   - Ну вот, - кивнула, взбивая яйца, Женя. - Будем ходить в кино по воскресеньям. И ты пойдёшь учиться.
   - Да, - кивнул Эркин. И тут же спросил: - А чему? Я же уже читаю. И пишу.
   - Ты должен закончить школу, - как о давно решённом сказала Женя. - И получить аттестат.
   Как всегда, Эркин не стал спорить. Раз Женя говорит, что он должен что-то сделать... значит, сделает. Об чём речь?
   - Хорошо, - кивнул он. - Я за Алисой схожу, ладно?
   - Конечно. У меня уже всё готово.
   Эркин сложил газету и встал. И уже у двери задержался, глядя на Женю.
   - Ты что? - обернулась к нему Женя.
   - Женя... ты... ты очень красивая! - выдохнул Эркин и выскочил из кухни, будто и впрямь сказал что-то... необычное.
   Игры в коридоре уже заканчивались, и родителей, разбиравших детей по домам, было много. Эркин, здороваясь со знакомыми, отловил Алису и повёл её домой.
   - Эрик, - Алиса семенила рядом, прижимая к груди Спотти, - а завтра пойдём на санках кататься или на рынок?
   - Там посмотрим, - уклончиво ответил Эркин.
   Завтра вечером они идут к старшому в гости, а что будет с утра... там посмотрим. Женя наверное будет готовиться.
   - Алиса! Руки мыть! - встретила их Женя.
   - Ага, - не стала спорить Алиса. - Только Спотти уложу. А Эрик? Давай вместе.
   - Давай, - согласился Эркин.
   Алиса быстренько закинула Спотти на стол в своей комнате и побежала в ванную.
   Они вымыли руки, Эркин брызнул на неё водой, она немного повизжала, и мама строго велела им не баловаться. Словом, всё как надо, как и положено.
   После ужина Алиса поиграла с Эркином в щелобаны - Женя вела счёт - и отправилась спать, получив в лоб десять щелчков. Ну, никак ей у Эрика не выиграть, даже не сравняться. Ну, ни в какую. Но это было настолько обычно, что не обижало.
   А когда уложили Алису, сели за вечернюю "разговорную" чашку.
   - Женя, ты завтра что наденешь?
   Женя счастливо засмеялась.
   - Ой, у меня теперь столько всего, даже не выберешь сразу. Наверное, то бордовое, что на Рождество купила.
   Эркин кивнул.
   - И шаль, да?
   Женя задумчиво повертела свою чашку.
   - Знаешь, я думаю, что она слишком нарядная.
   - Ну и что?
   Эркин так редко не соглашался с Женей, что она даже ойкнула. А Эркин продолжал:
   - Все женщины здесь в платках ходят. Женя, ты не хуже. Ты лучше всех.
   - Спасибо, милый, - Женя потянулась через стол и погладила его по плечу. - Надену шаль. А ты...
   - А я белую рубашку и брюки.
   - И пуловер. В одной рубашке тебе будет холодно.
   - Нет, Женя, морозы уже кончились. И в доме тепло будет. В Старом городе дома тёплые.
   - В пуловере наряднее, - возразила Женя. - И... и ты тогда нижнюю рубашку не надевай. Ну, тёплую.
   - Ага, - сообразил Эркин и кивнул. - Хорошо. И туфли возьмём.
   - И тебе ботинки.
   С этим Эркин спорить, разумеется, не стал. Не в носках же ему сидеть за столом. И не в бурках. И Алисе возьмут туфельки. Рождественское платье, конечно, слишком... не нарядное, нет, лёгкое, матроску наденет...
   Вроде бы всё обсудили, обо всём поговорили, но вставать из-за стола не хотелось. Эркин задумчиво оглядывал кухню.
   - Ты что, Эркин?
   - Ну... Женя, в кухню ничего не надо, так? Разве только самовар, - он говорил медленно, со вкусом. - Я электрических пока не видел.
   - Я тоже, - кивнула Женя. - Знаешь, мне девочки в машбюро ещё рассказывали. За чем таким, ну, чего у нас не найдёшь, ездят в Сосняки. Там магазины куда богаче.
   - Сосняки? - переспросил Эркин. - Не слышал. Женя, а давай, я в следующую субботу съезжу.
   - Давай подождём весны, - улыбнулась Женя. - И поедем все вместе.
   - Конечно, - сразу согласился Эркин. - А то по морозу... Не стоит, да? А далеко этот... эти Сосняки?
   - Не очень, говорят, но поезда туда нет. А весной обещают автобус пустить. Регулярные рейсы, - начала Женя.
   - А! - перебил её Эркин. - Я же читал про это. В газете. Так и сейчас вроде ездят.
   - Раз в неделю и по договорённости. Ну, собирается большая компания...
   - Тогда ждём весны, - решительно сказал Эркин. И засмеялся: - ведь уже скоро. Две недели осталось.
   Засмеялась и Женя.
   И, как ни тяни время, но пора спать. Завтра суббота, выходной, отоспятся они... хотя какое там отоспаться, ведь Алиска ни свет ни заря вскочит и начнёт к ним ломиться. Женя так и сказала Эркину, когда они уже лежали в постели.
   - В будни её не поднимешь, - Женя говорила, поглаживая Эркина по груди, - а как выходной...
   - Женя, - Эркин накрыл её руку своей ладонью. - А зачем ждать утра?
   - Не откладывай на завтра, - засмеялась Женя, - чего хочется сегодня, да?
   - Женя, - Эркин порывисто повернулся к ней, обнял. - Да? Да, Женя?
   Женя обеими руками взъерошила ему волосы.
   - Да, Эркин, да!
   Губы Эркина коснулись корней её волос. Он глубоко, всей грудью вдохнул её запах.
   - Женя-я-а, как хорошо, Женя...
   - Ага, - Женя поцеловала его в шею. - Ага, Эркин.
   Очень мягко, скользя ладонями по телу Жени, Эркин снял с неё ночную рубашку и уже начал было приподнимать Женю, чтобы положить её на себя, когда она вдруг почти дёрнула его на себя. Оказаться сверху Эркин боялся. Он чувствовал, что стал очень тяжёлым и боялся неосторожным, слишком сильным ударом напомнить Жене о "трамвае", но её руки, её движения были предельно ясны, и противиться её желанию Эркин не мог, да и не хотел. Волна уже подступала, и он оттягивал её начало, мягко двигаясь над Женей, еле касаясь её тела своим, медлил, оттягивал вход, хотя у самого уже звенело в ушах, а дыхание Жени стало частым и неровным.
   - Эркин... Эркин... - звала его Женя.
   - Да, Женя, да, я здесь, я... я иду, Женя...
   - Иди, ну же, Эркин, ну...
   Руки Жени тянули его, прижимали, и он поддался, не мог не поддаться этим рукам. И чёрно-красная волна с размаху рухнула на него, закрутила в бешеном водовороте.
   - Женя! - почти беззвучно крикнул он. - Женя!
   И издали, как когда-то, до него донеслось:
   - Эркин, я здесь, Эркин...
   ...Когда волна отхлынула и он смог перевести дыхание, Женя, лёжа рядом с ним, кончиками пальцев гладила его лицо, шею и грудь.
   - Женя... - всхлипнул на выдохе Эркин.
   - Я здесь, - сразу отозвалась Женя. - Как было хорошо, Эркин.
   - Да?
   Женя засмеялась.
   - Ты так спрашиваешь, будто это всё не с тобой было.
   - Женя... - Эркин повернулся к ней и обнял. - Я... мне так хорошо, что я... я теряю себя, Женя. И... и лишь бы тебе было хорошо.
   - А мне и было хорошо. И сейчас хорошо, - Женя погладила его по голове, по плечам. - Мне очень хорошо с тобой, Эркин.
   - Так ты простила меня, Женя? Совсем простила? - радостно, не веря своему счастью, спросил Эркин.
   - За что, Эркин? Ты же ни в чём не виноват передо мной, - Женя целовала его в мокрые от выступивших слёз глаза. - Ну, хорошо, милый. Я не знаю, что ты там выдумал, но, хорошо, простила, совсем, и за всё, и прошлое, и будущее. Ну, успокоился?
   Эркин, не отвечая, обнимал её, гладил руками, губами, грудью, скользя своим телом по её. Женя тихо смеялась, обнимая его.
   - Женя, милая, спасибо тебе, за всё спасибо. Женя, что мне сделать для тебя, Женя? Я всё, всё сделаю.
   - Эркин, милый, спасибо, а ты, тебе-то хорошо? Я так хочу, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты был счастлив.
   - Я счастлив, Женя, - убеждённо сказал Эркин. - Ты рядом, ты... это счастье, Женя. Большего не бывает, а другого мне и не надо. Женя, тебе хорошо, и я счастлив.
   Они лежали, обнявшись, и Эркин осторожно, проверяя себя, свои ощущения, погладил Женю по спине, от лопаток вниз, к ямочкам на пояснице. Да, он не ошибся. Тело Жени дрогнуло и подалось к нему.
   - Женя, да?
   - Да, - засмеялась Женя. - Конечно же, да, Эркин.
   И снова волна подступала, поднимала его и с размаху кидала куда-то, и губы Жени на его лице, и руки Жени на его плечах...
   Женя гладила его литые, бугрящиеся под её ладонями плечи, мускулистую спину. Какой он... сильный и нежный сразу, господи, ну, конечно, это и есть счастье, какое ещё нужно, господи. Он здесь, рядом, господи, да что с ней такое...?
   Эркин рывком выпрямился и встал на колени, плотно прижимая к себе Женю и не разорвав замка. В спальне темно, но ему не нужно света, чтобы видеть Женю. Да нет, не видеть, чувствовать. Он плотно прижимал бёдра Жени к своим, вминая ладони в её ягодицы. И медленно стал откидываться назад, увлекая Женю за собой. И, коснувшись затылком постели, стал выпрямляться.
   - Женя, так хорошо, Женя?
   - Ага-а-а-а, - протяжно и чуть удивлённо отозвалась шёпотом Женя.
   Сделать полный кач - положить так же Женю - Эркин не рискнул. И выпрямившись, стал снова опускаться. Волна была рядом, он ощущал её так же ясно, как и Женю. Волна... это же Женя. Женя - его волна, Женя... Женя... Женя...
   И неожиданно для себя он встал на арку, низку, на коленях, по-прежнему прижимая к себе Женю. Она ахнула, когда он сильным толчком подбросил её.
   - Эркин, что это?!
   Он хотел ответить, но волна уже накрыла его...
   И снова он всплывал со дна, и утихшая тёплая волна покачивала его. Они с Женей лежали почему-то поперёк кровати, и одеяло куда-то делось... Эркин медленным долгим вздохом выровнял дыхание, осторожно погладил Женю, коснулся её лица. Глаза закрыты, щёки мокрые, а губы улыбаются.
   - Женя... - тихо, почти беззвучно позвал он.
   - Эркин... - так же тихо откликнулась Женя, и её ладонь легла ему на грудь, погладила, ласково тронув сосок.
   - Женя-я, - радостным вздохом повторил Эркин. - Ты... ты устала, да, принести тебе чего-нибудь?
   И, не дожидаясь ответа, встал и пошёл к двери.
   Время давно за полночь, свет он включать не будет, так что... так что чем бы порадовать Женю? Может, чаю холодного? Андрей говорил, что бодрит и сон разгоняет. И к чаю бы...
   По-прежнему в темноте он уже нашёл две чашки, налил чаю и доставал поднос, когда за его спиной щёлкнул выключатель, и Эркин зажмурился от вспыхнувшего света.
   - А почему в темноте? - весело спросила Женя.
   Эркин проморгался и повернулся к ней.
   - Женя, я чаю налил, сейчас принесу. Ты иди, ложись.
   - Пусть проветривается, - махнула рукой Женя. - И я тебе халат принесла. И шлёпанцы. А то простудишься.
   Только сейчас Эркин ощутил, как от форточки ощутимо тянет холодом. Женя протянула ему его махровый халат и шлёпанцы. Сама она надела свой обычный, в россыпи мелких цветов.
   Не отводя от Жени глаз, Эркин накинул халат и затянул пояс.
   - Женя, давай я тебе тот принесу, он теплее.
   - Давай, - сразу согласилась Женя.
   По дороге в ванную Эркин прислушался. Нет, всё тихо, Алиса спит. Ну и пусть спит. Он снял с крючка бордовый халат Жени и вернулся на кухню. Спать совсем не хотелось.
   - Женя, - глаза у него озорно блестели. - Давай я переодену тебя.
   - Это как? - оторвалась от стола Женя.
   Она мазала маслом и посыпала сахаром ломтики белого хлеба.
   - А так!
   Эркин осторожно вынул из её рук и положил на стол нож. Обнял, накрывая махровым халатом. Мягкими гладящими движениями, озорно тихо смеясь, он адел на неё махровый халат и уже из-под него стал снимать тоненький, благо, у того рукава такие короткие, что совсем не мешают.
   - Ну вот, - Эркин завязал на Жене пояс и отступил на шаг, разглядывая результат. - И раздел, и одел, и без голизны, - сказал он по-английски.
   И сам удивился выскочившим памятным с питомника словам. Женя рассмеялась и поцеловала его в щёку.
   - Спасибо, Эркин, давай чаю попьём.
   - Ага, - он демонстративно сглотнул слюну.
   И они сели пить холодный и потому совсем другой на вкус чай.
   - М-м, - Эркин даже причмокнул, доедая бутерброд. - Вкусно как.
   - Эркин, - Женя разглядывала его ласково смеющимися глазами. - А есть что такое, чтобы тебе не нравилось? Ну, из еды?
   - Не знаю, не пробовал, - отшутился Эркин и продолжил уже серьёзно: - Понимаешь, Женя, рабу любая еда... приятна. Я не привык о вкусе думать.
   - А теперь?
   - Это... свободная еда, Женя. Она не может не нравиться.
   Он впервые говорил с Женей об этом. И так свободно, будто... как с Андреем.
   Они пили чай, ели бутерброды и, откровенно любуясь, смотрели друг на друга.
  
   Ну вот, - Женя встала, собирая чашки и блюдца. - Хорошо как, правда?
   - Ага, - кивнул Эркин
   И когда Женя домыла и расставила на сушке посуду, он легко встал и взял Женю на руки.
   - А теперь... - начал он.
   - А теперь баиньки, - Женя поцеловала его в переносицу и, когда он выносил её из кухни, выключила свет.
   - Понял, - кивнул Эркин и, войдя в спальню, продолжил: - Сейчас я тебя переодену и уложу.
   - Да-а? - удивилась Женя. - Разденешь или оденешь?
   - Переодену, - ответил Эркин по-английски.
   В спальне горела маленькая лампа на тумбочке, отражаясь в зеркалах и заливая комнату приятным розоватым светом. Эркин положил Женю на кровать и стал переодевать, успокаивающе поглаживая, усыпляя поглаживанием. И, когда он надел на Женю её ночную, в кружевах и оборочках рубашку, она уже спала. Эркин поцеловал её в зарытые глаза, выключил свет и унёс в ванную их махровые халаты, наскоро обтёрся мокрым полотенцем, взял из кухни домашний халатик Жени и вернулся в спальню. Женя спала. Он не так слышал, как ощущал её спокойное сонное дыхание. Эркин положил халатик на его обычное место и мягко, чтобы не потревожить Женю, скользнул под одеяло. И... и рука Жени сразу обвила его шею, и он услышал её шёпот:
   - Спи, Эркин, спи, милый.
   - Я разбудил тебя?
   - Не-а, - Женя тихо засмеялась. - Я сплю. И ты спи.
   - Сплю, - согласился Эркин, ложась так чтобы Жене было удобно его обнимать.
   Они почти всегда засыпали вот так, обнявшись.
  
  

1997; 24.09.2013

  

Оценка: 3.41*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"