Зубачева Татьяна Николаевна : другие произведения.

Тетрадь 78

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не вычитано.


ТЕТРАДЬ СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

  

* * *

  
   Предсвадебные дни слились для Криса в один длинный суматошный день. И в этой суматохе появлялись и исчезали люди, он что-то делал, говорил, даже работал, но это всё было так... побоку, а главное... Главное то, что всего через четыре, три, два дня он будет рядом с Люсей и уже навсегда.
   До свадьбы оставалось меньше суток. Тётя Паша торопила всех, потому что в понедельник начинается пост и венчаться уже нельзя, на масленицу тоже, конечно, грех, но меньший. С госпитальным священником - отцом Александром - тётя Паша тоже сама договаривалась, и он согласился обвенчать, хоть они и не говели, Люся не причащалась ни разу, а Крис даже и некрещёный. Девочки помогали Люсе с платьем, а Крис, как велела тётя Паша, купил в городе кольца, себе и Люсе. Парни тоже покупали подарки, и с ними со всеми тётя Паша отдельно поговорила, так что с вопросами никто не лез.
   В пятницу Крис работал во вторую смену. Он отработал положенное, переоделся и вышел из лечебного корпуса, когда его окликнули.
   - Кирилл...
   Крис обернулся. Доктор Ваня? Что-то случилось?
   - Иван Дормидонтович, что-то случилось?
   - Мне надо поговорить с тобой.
   - Конечно, Иван Дормидонтович.
   Что-то в интонации доктора насторожило его. Что-то не то. И... и почему-то они пошли, вернее, доктор его повёл не в свой кабинет, а в сад, в беседку. Он шёл рядом, ничего не понимая и ни о чём по старой привычке не спрашивая.
   А Жариков... Жариков боялся предстоящего разговора. Он до последнего оттягивал, трусил, но завтра свадьба и Крис должен знать. Сама Люся не скажет, и чтобы между ними ничего не встало, он - прежде всего, как врач - должен и это взять на себя.
   - Мне надо поговорить с тобой, - повторил Жариков, когда они вошли в беседку.
   - Да, Иван Дормидонтович, я слушаю.
   Жариков сел к столу, достал сигареты, распечатал пачку, взял себе сигарету и слегка подвинул пачку, и предлагая закурить и указывая на место напротив себя. Крис послушно сел и взял сигарету.
   - Люся не говорила тебе, - наконец смог начать Жариков, - так? - и сам ответил: - Так.
   - О... о чём, Иван Дормидонтович? - Крис тревожился всё сильнее.
   - У неё всё тело в ожогах, в послеожоговых рубцах.
   Крис кивнул, показывая, что знает. Жариков молча смотрел на него, и он тогда сказал:
   - Я не видел, я... - и показал ладонями, - ну... ощупал, нет, ощутил.
   - Хорошо, - кивнул Жариков. - А где это с ней произошло, ты знаешь?
   - Нет, Я не спрашивал.
   - И правильно сделал. А я тебе скажу. Ты должен знать. В распределителе, - последнее слово он сказал по-английски.
   Лицо Криса сразу отвердело и напряглось.
   - Люся была в распределителе? - медленно спросил он.
   Теперь он тоже говорил по-английски.
   - Да. Там она попала под бомбёжку, её обожгло. Ликвидаторы из СБ потому и не сожгли этот распределитель, что он уже горел. А из развалин её уже наши солдаты вытащили.
   - Как и меня, - кивнул Крис.
   - Да, как и тебя. Но дело не в этом. Там, в распределители, надзиратели... надругались над ней.
   Крис свёл к переносице брови.
   - Вы... подождите... "трамвай" ?! Нет!
   - Да, - жёстко ответил Жариков и повторил: - Да.
   - Нет! После "трамвая" не живут!
   - Она и не хотела жить. Её заставили. Да, мы заставляли её жить. Потому что её смерть - это их победа. Ты понимаешь?
   Крис кивнул и застыл, опустив голову и сжимая в лежащих на столе кулаках незажжённую сигарету. Жариков молча ждал. Да, вопрос девственности для Криса, разумеется, не стоит, даже не возникает, и он очень хорошо представляет и распределители, и надзирателей.
   - Поэтому Люся боится... этого, - наконец сказал Крис по-русски, всё ещё глядя в стол.
   Жариков кивнул, но Крис не заметил его кивка.
   - Так... так как мне теперь жить? - Крис наконец поднял голову. - Я... я не смогу отказаться от Люси, я не буду жить без неё.
   - Ни о каком отказе и речи нет, - Жариков смял свою сигарету, не заметив ожога. - Завтра твоя свадьба, и, я верю, всё у вас будет хорошо. Но я хотел, чтобы ты знал... про это. Когда знаешь... Понимаешь, Кирилл, слишком много ошибок от незнания.
   - Да, я понимаю, Иван Дормидонтович. Вы... вы говорили с Люсей. Обо мне. Ведь так?
   Жариков почувствовал, что краснеет. А Крис вдруг улыбнулся.
   - Что вы ей сказали обо мне?
   Жариков покачал головой.
   - Нет, Кирилл. И Люся об этом нашем разговоре не узнает. От меня. А ты сам решай.
   - Что?
   - Что ты ей о себе скажешь. И как у вас будет...
   - У нас ничего не было, - перебил его Крис. - У меня... Мне нечем... входить. Вразнобой дёргается и... и всё.
   - Всё у вас будет, - возразил Жариков. - А как будет, сами решите. И ещё. Рожать Люсе можно будет нескоро, если вообще будет можно. Она это знает. Понял?
   Крис угрюмо кивнул. Жариков перевёл дыхание. Самое трудное он сказал.
   - Как? - Жариков вздрогнул от голоса Криса. - Как Люся попала в распределитель?
   - Она из угнанных. Её угнали ещё девочкой, родных она всех потеряла.
   - Угнанные... Да, я слышал, не знал, что их в тех же распределителях... наверное, в другом крыле...- Крис тряхнул головой. - Иван Дормидонтович, я всё для Люси сделаю. Чтобы ей было хорошо. Всё, что могу. И чего не могу - тоже.
   - Я знаю, - кивнул Жариков.
   - Только... - Крис замялся, - я только сегодня подумал. Есть одно... одна... закавыка, так. Иван Дормидонтович, ведь жениться - это клятву дать. Ну, муж и жена клянутся друг другу, так?
   - Да, - насторожился Жариков.
   - Я уже на клятве, Иван Дормидонтович, вторая клятва действительна?
   - Первую ты когда дал?
   - Здесь уже, - Крис вздохнул. - Как из "чёрного тумана" вставать стал, - и отвечая на непрозвучавший вопрос: - Доктору Юре, Юрию Анатольевичу. Он не знает ничего об этом, но... но я не отказываюсь от клятвы. А Люся...
   - Это разные клятвы, Кирилл. И одна другой не мешает.
   Жариков мягко, чтобы не обидеть Криса насмешкой, улыбнулся. Помедлив, Крис улыбнулся в ответ.
   - Всё будет у вас хорошо, - повторил после паузы Жариков. - Ведь вы любите друг друга, а это главное, а всё остальное... пустяки. Все проблемы разрешимы.
   - Да, - Крис улыбнулся и закончил фразу: - Когда их решают.
   - Да, Кирилл. Всё так. А теперь иди. Готовься к завтрашнему.
   - Да, - Крис встал. - Спасибо вам. Вы... вы всё обо мне сказали Люсе?
   - Что надо, то и сказал, - засмеялся Жариков. - Иди, Кирилл, я покурю здесь и тоже пойду.
   И когда Крис ушёл, достал из пачки сигарету и закурил. Ну вот, что смог, он сделал, а что будет дальше...
   ...Люся смотрит на него со страхом и надеждой.
   - Но... но Иван Дормидонтович...
   - Да, - жёстко повторяет он. - Детей у него никогда не будет. Ты ещё можешь вылечиться, он - никогда. Захочешь рожать, сможешь родить только от другого.
   - А если...
   - Думай сейчас, Люся. И решай сейчас. Обидишь его - я тебе этого не прощу. Он для тебя на всё пойдёт, думай сначала, чего попросить. Поняла? - Люся кивает. - Всё поняла? И ещё учти. Девчонки, я знаю, учат тебя, как себя поставить и всё такое. Так вот, скажешь ему, что ты хозяйка - он уйдёт. Этого слова он не стерпит.
   - Я... я понимаю, - всхлипывает Люся...
   ...Что ж, может, он действительно был с ней излишне резок, но... но ведь глупышка может и впрямь поверить этим дурам, что себе жизнь испортили, а теперь и другим портят. Из лучших, так сказать, побуждений. А Люся, к сожалению, внушаема.
   Жариков погасил о стол и выкинул из беседки окурок. Надо отдохнуть, завтра кому гулянка и веселье, а ему - работа.
  
   Свадьбы в госпитале игрались очень нечасто, но всё-таки госпиталь - не монастырь, так что, в принципе, все знали, что и как положено делать. Но на этот раз... и как всегда, и по-особенному.
   С утра одевали и готовили невесту. Люся, совершенно ошалевшая и потерявшая голову, вертелась, как восковая кукла, в руках Гали, Нины и ещё десятка добровольных помощниц. Командовала, разумеется, тётя Паша. Убедившись, что к сроку всё будет готово и что марлевая фата удачно закрывает обожжённую щёку невесты, она пошла посмотреть на жениха.
   Крис, уже одетый по-праздничному: хорошие брюки, начищенные до зеркального блеска ботинки, белоснежная накрахмаленная рубашка - стоял посреди своей комнаты, задрав голову, и Андрей завязывал на нём галстук. Новенький, в тон к брюкам пиджак висел на плечиках, зацепленных за открытую дверцу шкафа. Майкл и Эд, сидя на кровати, внимательно следили за обрядом.
   - Двойной виндзор сделай, - распорядился Майкл.
   - Не в стиле будет, - возразил Андрей. - А фантазийный если...
   - Не выпендривайся, торжественно должно быть.
   - А на одинарном торжественно, - не сдавался Андрей. - И коротко для двойного. Затяну если, удушится.
   Эд, как все элы, не разбиравшийся в тонкостях и нюансах мужского костюма, не вмешивался. А Крису было уже всё равно, что там с ним делают.
   Тётя Паша рассудить их спор отказалась, заметив только, чтоб и сами при параде были, одобрила пиджак и пошла проверить столовую и комнату молодых.
   В столовой было шумно и весело. Так весело, что она с ходу обрушилась на Пафнутьича.
   - Успел уже?!
   - Тсс, - заговорщицки подмигнул он ей.
   Его круглое румяное лицо лоснилось от пота.
   - Да я как стёклышко. Вон крестников женить буду, тогда и погуляю. Так что, не боись!
   Крестники Пафнутьича - Джо и Джим, а теперь Иван и Дмитрий, хотя их все называли по-старому - стояли рядом и тоже смеялись.
   - Небось и им поднёс. Вот я вас сейчас!
   Её угроза вызвала у Джо-Джима такой взрыв хохота, что стали собираться зрители.
   - Ты, кума, не шуми, - Пафнутьич взял тётю Пашу под локоток и повёл вдоль длинного через всю столовую накрытого стола. - Ну, углядишь недочётов хоть с капелюшечку, тогда и шуми.
   - Когда хочешь, ты всё можешь, - проворчала тётя Паша, придирчиво оглядев результаты его стараний.
   Пафнутьич подкрутил воображаемый ус и нарочито строго сказал следующим за ними парням:
   - А ну, уши заткните, я ща вашей крёстной кой-чего разобъясню. Ты, кума, - склонился он к уху тёти Паши и действительно что-то прошептал.
   Тётя Паша, как и положено при таких обстоятельствах, взвизгнула:
   - Охальник ты старый, а туда же!
   Джо и Джим от смеха даже присели. Они-то всё отлично расслышали.
   Уйдя из столовой, тётя Паша пошла в комнату, которую Аристов выбил для Криса с Люсей. В самом деле, не ей же к нему переселяться в крыло парней, всем неудобно будет.
   Комната была самой обыкновенной, со стандартным набором мебели. Только кровать сделали двуспальной. Поставили рядом две обычных койки и накрыли широкой периной - подарком Гали и Нины. И бельё не казённое, а тоже подарок. На столе вазочка с цветами.
   Вполне удовлетворённая осмотром, тётя Паша вышла. Пора и самой принарядиться, чтоб быть не хуже других.
  
   Венчались в госпитальной церкви. Парни, ничего не зная и не понимая, послушно выполняли все распоряжения. О Крисе с Люсей и говорить нечего. Крис почти не сознавал, где он и что с ним, и от обморока его удерживало только ощущение пальцев Люси в его руке. Слова священника, странные, будто и не русские, скользили мимо сознания. Иногда пальцы Люси начинали дрожать, и он из последних сил осторожно сжимал её руку. В другой руке он держал зажжённую тонкую свечу, не чувствуя ожогов от капель горячего воска.
   - Жена, поцелуй мужа. А муж, поцелуй жену... - ворвался в его мозг голос священника.
   Губы Люси касаются его щеки. Он так же неловко, неумело ткнулся губами в её щёку. Их окружили, затормошили, поздравляя. И уже совсем по-другому, шумной весёлой толпой пошли из церкви в столовую.
   К середине свадебного пира Крис продышался и обрёл способность узнавать окружающее. Они с Люсей сидели во главе стола, весёлого, шумного, как... нет, ни на Рождество, ни на Новый год такого веселья не было. Аристов, Жариков, другие врачи в кителях со всеми наградами, парни в своих самых лучших рубашках и брюках, женщины - в нарядных платьях, и тоже у многих приколоты ордена и медали.
   - ...Горько!
   И весь стол дружно подхватывает:
   - Горько!!!
   И они с Люсей встают и целуются, уже рот в рот, прилюдно. И губы Люси согрелись, стали тёплыми и мягкими. И он задыхается от этих поцелуев.
   А потом танцевали. Под пластинки, гармошку и пианино. Вальс, танго и новые для парней русские танцы. И пели. И парни впервые услышали "свадебные" частушки. "На свадьбу посолёнее положено", - объяснили им. И тётя Паша пела, и плясала.
   А потом... потом со смехом и шутками - Крис так и не заметил, как внимательно следит Жариков, чтоб ни одна не задела ни его, ни Люсю- их отвели в их комнату. Тётя Паша на правах посаженной матери поцеловала и ещё раз благословила их на совет да любовь, да на жизнь долгую.
  
   Крис закрыл за тётей Пашей дверь, потрогал замок и медленно повернул шпенёк, выдвигая засов. Оглянулся. Люся стояла посреди комнаты, беспомощно свесив руки вдоль тела.
   - Я... я зажгу свет, - смог выговорить Крис.
   Люся молча кивнула. Крис прошёл мимо неё к окну, задёрнул шторы и уже в темноте вернулся к двери, щёлкнул выключателем. Комнату залил белый, чуть мягче кабинетного свет, Крис даже зажмурился на секунду. А когда открыл глаза, Люся стояла , закрыв лицо ладонями и тихо плакала.
   - Люся! - забыв сразу обо всём, он кинулся к ней, обнял. - Люся, что? Что случилось?
   Всхлипнув, Люся обняла его, пряча лицо на его груди, и тут же отпрянула.
   - Ой, я тебе пиджак испачкала.
   Девочки перед венчанием щедро напудрили её, маскируя ожог, и теперь пиджак Криса был не менее щедро запорошен пудрой. Люся захлопотала, отряхивая его. Пиджак пришлось снять, а... а в шкафу уже всё кем-то заботливо приготовлено, и как-то само собой они стали раздеваться. Вернее, Крис снял и повесил на плечики пиджак, а развязать галстук он не смог, Люся тоже не справилась с узлом, и... ну, не идти же звать Андрея или ещё кого из джи на помощь. Ну, что же делать? Наконец, Крису удалось несколько ослабить узел и снять галстук через голову. Люся невольно засмеялась, когда он удовлетворённо вздохнул, бросая галстук на стол, и Крис готовно засмеялся в ответ. И шагнул к ней. Они снова обнялись, Крис поцеловал Люсю в здоровую щёку, в висок и, наконец, в губы. И губы Люси отвечали ему.
   Они целовались, забыв обо всём, до боли в губах, до подкашивающихся ног. Крис мягко откинул угол фаты Люси с её плеч и замер. Потому что Люся сразу напряглась.
   - Люся? Что? Что случилось?
   - Кира, я... я платок не взяла.
   Крис не понял, зачем это ей и о каком вообще платке она говорит.
   - Носовой? - решил он уточнить. - У меня есть. Чистый.
   - Нет. Головной, - Люся говорила ровным, внутренне напряжённым голосом. Ты... ты подожди, Кира. И не смотри на меня.
   - Хорошо, - сразу согласился Крис.
   - Вот, сядь к столу и не оборачивайся. Пока я не скажу.
   - Хорошо, Люся.
   Он разжал объятия, отошёл и сел за стол. Понятно, что Люся раздевается. Что ж, будет так, как она хочет. Вот Люся - он слышит - подошла к кровати, откинула одеяло, легла...
   - Кира, - тихо позвала Люся.
   - Да, - он сразу рывком повернулся к ней.
   Люся лежала у стены, укрытая до подбородка. Голова обвязана превращённой в платок фатой.
   - Ты... ты раздевайся и ложись, - совсем тихо не сказала, прошептала Люся.
   - Да.
   Крис встал, расстёгивая рубашку. Люся зажмурилась и отвернулась, но его движения оставались красивыми. Как привык, как уже иначе и не мог. Разделся до трусов - догола не рискнул - повесил вещи в шкаф и уложил на стул, выключил свет, в темноте чуть ли не на ощупь нашёл кровать и лёг. Вытянулся на спине, закинув руки за голову. Рядом, только руку чуть протяни, дышала Люся. Но Крис не шевелился. Пусть Люся сама позовёт его, сама...
   - Кира...
   - Да, Люся, - он повернул к ней голову.
   - Кира, я боюсь, - Люся всхлипнула. - Я боюсь.
   - Люся, я здесь, я с тобой. Он повернулся набок, лицом к ней, чуть-чуть, на полдюйма придвинулся.
   - Я боюсь, - плакала Люся. - Я знаю, это надо, мы - муж и жена, я всё знаю, Кира, я понимаю, но я боюсь. Это... это так больно, Кирочка.
   - Люся, Люся, - так же шёпотом звал он её, не чувствуя текущих из глаз слёз.
   - Кирочка, прости меня... это из-за меня всё...
   - Нет, Люся, нет...
   Их руки вдруг встретились под одеялом, и Крис, внезапно осмелев, потянул Люсину руку за запястье к себе и... и погладил себя её ладонью.
   - Так? - удивилась Люся. - Кира, ты... ты так хочешь?
   - Да, Люся, ты... ты только потрогай меня.
   Робкое, не поглаживающее, а ощупывающее прикосновение. И Крис мгновенно задохнулся от вдруг обдавшей его и тут же отхлынувшей волны.
   - Тебе... тебе приятно? - робко, сквозь слёзы спросила Люся.
   - Да! Да, Люся. Люся, а я... - и осёкся, не договорив: так сразу окаменело тело Люси и отдёрнулась её рука.
   Они лежали неподвижно очень долго. А потом Люся заговорила:
   - Кира, у меня тело обожжено, в рубцах, корках, и волос на голове нет, я в платке поэтому хожу, а лицо ты видел. Тебе будет противно, Кира.
   - Нет, - так же твёрдо ответил Крис. - Нет, Люся. Что бы ни было, я буду с тобой. Я... я люблю тебя. Будет, как ты скажешь, как ты хочешь, я всё сделаю. Но я не уйду. Будешь гнать меня, не уйду.
   Люсина ладонь снова дотронулась до его плеча, дрогнула и... и Люся сама погладила его.
   - Кирочка, спасибо тебе, Кирочка, только...
   - Нет, не бойся, я... я сделаю, как ты хочешь. Как ты скажешь.
   Он шептал, чувствуя, как обмякает, расслабляется тело Люси рядом с ним, как её ладонь всё смелее и доверчивее гладит его плечо и шею.
   - Не сегодня, Кирочка, ладно? - робко спросила Люся.
   - Ага, - сразу согласился он.
   - Ты не обижаешься?
   - Нет. Я... я тоже устал, такой длинный день был.
   - да-да, Кирочка, ты поспи, отдохни, конечно, - радостно зашептала Люся.
   Крис послушно повернулся на спину, мягко придерживая руку Люси.
   - Да, Люся, спасибо, ты только не убирай руку, ладно? Так хорошо, Люся.
   - Да, хорошо, Кирочка, конечно.
   Люся дождалась, пока его дыхание станет совсем ровным и сонным, и, всхлипнув, закрыла глаз. Спать, она тоже будет спать. Господи, за что их так наказывают, ведь нет хуже обиды, чем в первую ночь отказать, не подпустить к себе, а она Кирочку так обидела, ведь не хотела, ведь знала всё, что так положено, что они - муж и жена, а не смогла через собственный страх переступить, не смогла, Господи, сделай так, чтоб Кира не обиделся, чтоб простил, она ж не виновата, её силой брали, против её воли, а теперь... теперь она любимого пустить не может, за что, Господи, ты так караешь, неужели мало тебе боли моей, что и через год корки мокнущие на теле, что уродом я стала, так ещё и это...
   Она спала, еле слышно всхлипывая во сне и неосознанно прижимаясь к большому, такому тёплому и сильному телу рядом.
  

* * *

  
   Небо было по-прежнему облачным, низким, но дождь явно закончился. Дождливое воскресенье, обеденное время - самые глухие часы. Андрей довольно ухмыльнулся, настороженно оглядывая мокро блестящие деревья в молодой листве и пустынную просёлочную дорогу. Вокруг ни души, так что если и наблюдают, то издалека и в бинокль, но это маловероятно.
   Андрей ещё раз огляделся и пошёл по обочине. Дорогу он, в общем, помнил. Конечно, это был риск, но он тогда несколько раз выбирался из дома Элли и обходил окрестные дороги в поисках указателей и примет, чтобы, возвращаясь, прийти, никого ни о чём не расспрашивая. Элли он ничего не говорил, а она - классная всё-таки девчонка! - ни о чём не спрашивала и виду не подавала, что знает о его вылазках, не замечая мокрой и грязной обуви и одежды.
   А вот и живая изгородь: колючие кусты в рост человека, намертво сцепленные между собой своими же ветвями, и тоже уже все в мелкой листве. Ну да, завтра первое марта, уже весна.
   Где в изгороди был неведомо кем - явно ещё до Элли - проделан незаметный, но достаточно удобный лаз, он тоже помнил. А уж от лаза к дому... Стоп - заставил он себя замереть на месте. Проверь сначала. Прежде чем войти, подумай, как выйдешь.
   И он по-прежнему осторожно, чутко прислушиваясь, пошёл вокруг дома.
  
   Элли сидела в гостиной у камина. День такой серый, дождливый, что она развела огонь, не дожидаясь вечера. И, в конце концов, она сама решает, когда и чем будет заниматься. Джимми уже второй месяц, даже больше, не показывается. Как увёз тогда Джека, так и как в воду канул. Но она ничего не может ни изменить, ни... ни даже уйти. Она должна оставаться здесь и ждать. Один из них придёт. И это будет значить, что другой мёртв. Господи, она же любит Джима. И хочет, чтобы пришёл Джек.
   Она покачивалась в кресле-качалке, вышивая очередную салфетку. И осторожные шаги на веранде, а затем бесшумно открывшуюся дверь не заметила, только передёрнула плечами, когда её задел влажный ветер, ворвавшийся в комнату, но не обернулась.
  
   Андрей закрыл дверь и остался стоять, разглядывая огонь в камине, гостиную, большого льва на диване, и светловолосую девушку... Ну, пора. А то ещё испугается.
   Он осторожно кашлянул.
   Элли вздрогнула и обернулась.
   И вскочила на ноги, уронив, нет, бросив на пол пяльцы с зажатой в них тканью.
   - Джек! Наконец-то!! - кинулась она к нему. Андрей обнял её, горько улыбнувшись: какая же ты сволочь, Джимми Найф, как рассчитал, что так и будет.
   - Господи, Джек, - Элли оторвалась от его груди, поцеловала. - Господи, наконец-то! Как ты приехал, я не слышала машины.
   - Я пришёл, - уточнил Андрей.
   - Господи, ты же голодный, наверное, я тебя сейчас накормлю.
   - От еды не отказываюсь, - засмеялся Андрей. - Не в моих привычках.
   Вообще-то он думал, что будет по-другому. Войдёт, скажет, отдаст деньги, возьмёт своё и айда, "прощай красотка дорогая, мы расстаёмся навсегда", а получается... Но он действительно хочет есть, хоть и перехватывал по мелочи в дороге, да и вымыться нужно, побриться, и... и вообще.
   - Я сейчас, Джек, сейчас всё сделаю.
   - А я умоюсь пока. И побреюсь, - улыбнулся он. - Цело моё?
   - Ну конечно, Джек, - и она подчёркнуто повторила: - Всё цело.
   - И отлично. Спасибо, Элли, - он поцеловал её в щёку и мягко высвободился из её объятий. - Я мигом.
   В его спальне всё было так, как осталось в тот последний день. И в ванной. Даже его халат и шлёпанцы. И бритвенный прибор.
   Андрей закрыл за собой дверь, разделся, не бросая, а складывая одежду. Так, а может, и бельё есть? У него было три смены, в одной уехал, ага, обе оставшиеся на месте. Ну, совсем хорошо.
   Свёрток с деньгами он положил в тумбочку у кровати и пошёл в ванную. В том доме он пальчиков не оставил, а здесь если их и найдут, то уже не страшно.
   Элли тщательно заперла входную дверь, опустила и расправила шторы на всех окнах. Ещё, правда, не вечер, но береги себя сам, тогда и Бог тебе поможет. Ну вот, обед у неё, в принципе, был уже готов, но она сделает ещё салат. Джим навёз столько банок и концентратов, что ей до скончания века хватит.
   Всё при готовив, она подошла к двери его спальни и, прислушавшись, позвала, перекрикивая доносившийся шум воды:
   - Джек!
   - Да, Элли, - почти сразу откликнулся он. - Я сейчас.
   - Выходи в халате, - попросила она. - А то остынет, - и пошла на кухню.
   Через несколько минут Андрей, с мокрыми после душа волосами, в халате и шлёпанцах, но свежевыбритый, вошёл и шумно принюхался.
   - Запахи-и! Обалдеть!
   - Садись, - засмеялась Элли. - Я же знаю, что ты голодный.
   Ей и раньше нравилось смотреть, как он ест. С таким аппетитом, что и самой захотелось.
   - С ума сойти, как вкусно!
   Он и раньше так говорил. И она, как и раньше, засмеялась.
   - На здоровье. Положить ещё?
   Андрей изобразил глубокую задумчивость. И когда Элли снова засмеялась, удовлетворённо улыбнулся. Да, всего заранее не предусмотришь, пусть всё само собой и идёт.
   Элли собрала и сложила посуду в мойку.
   - Идём, посидим у камина. Хорошо?
   - Конечно, хорошо, - кивнул Андрей и встал.
   Элли не задала ему ни одного вопроса. Ни сейчас, ни когда они сидели у камина и пили шипучие коктейли из соков - Элли помнила, что он не пьёт спиртного. Ни потом, когда они, не сговариваясь, поставили стаканы на каминную полку и пошли в спальню. И Андрей был благодарен ей за это молчание больше, больше, чем за что-либо другое, а другого тоже хватало. Ведь соврать ей он бы сейчас не смог, а правду знать ей незачем.
  
   Когда он заснул, Элли осторожно встала, накинула халат и пошла на кухню. Вымыть и убрать посуду. Нехорошо, что она так всё и бросила.
   Андрей во сне, перекатился на спину, вздохнул, просыпаясь. И по прочно усвоенной привычке не подал вида. Лежал неподвижно, будто по-прежнему спит, прислушался, вспоминая, где он и что, вернее, кто с ним. Ощутив, что Элли рядом нет, открыл глаза и сел на постели. Интересно, который час? Часов в спальне нет, шторы плотные. Если уже утро... не одеваясь, он подошёл к окну, отогнул самый край шторы, нет, ещё темно, по-ночному темно. А Элли где? Вроде на кухне. Ладно, пускай, утром он ей всё и скажет, а сейчас... сейчас нет, сказать - это уйти, а ночной путник приметен и запоминаем. Он вернулся к кровати и лёг, укрылся, но заворачиваться с головой не стал. И одеяло велико, и Элли вот-вот вернётся.
   Закрыв глаза, он задремал. А когда Элли вернулась и легла рядом, то, не открывая глаз, повернулся к ней. Элли прижалась к нему, её кожа, сразу и прохладная, и тёплая, и вся она мягкая, нежная... Элли обнимала его, гладила сильные костистые плечи, прижималась губами к его губам. Он налёг на неё, с необидной настойчивостью толкнул, требуя впустить, и Элли готовно раскрылась перед ним. Сегодня она не боялась, что их застанут, что зашуршит, подъезжая, машина. Он пришёл, и она уже никого больше не ждёт. И ей никто не нужен, никто...
   ...На этот раз она заснула первой. Андрей очень мягко отодвинулся от неё, чуть-чуть, только чтобы самому лечь поудобнее. А теперь - спать. Встать придутся с рассветом. Незачем тянуть. А то ещё найдут того, всего-то не предусмотришь, пойдут по следу, и всё, кранты...
   ...Он проснулся сам, как от пинка, и, открыв глаза, сразу увидел полоску серого света сбоку окна. Откинул одеяло и встал, накинул халат. Элли пусть ещё поспит или разбудить? Да, лучше не тянуть.
   - Элли, - позвал он, не оборачиваясь.
   - Да, Джек, - сразу откликнулась она. - Ещё рано.
   - Да, - согласился он и, уже выходя из спальни, сказал: - Здесь нельзя оставаться, Элли.
   Сказал так, что она поняла: нельзя, надо собираться и уходить. Да, она знала, что Джек не останется с ней, у него русские документы, он уедет в Россию, она всё понимает и не ей его остановить. Да она и не хочет останавливать. Надо... да, надо всё убрать, с собой она возьмёт самое необходимое. Кажется, в кладовке был чемодан. И Джеку сумку посмотреть.
   Элли встала и быстро, но без спешки стала приводить себя и спальню в порядок, готовить завтрак и собираться.
   Небольшой изящный чемодан она положила на кровать в спальне, вот эта сумка из чёрной кожи, пожалуй, подойдёт Джеку.
   Элли постучала в дверь его спальни.
   - Джек...
   - Да, Элли, входи.
   Увидев сумку, Андрей обрадовался.
   - Вот спасибо, Элли. А то я всё по карманам распихиваю.
   Он взял у неё сумку, тоже положил на кровать и достал из тумбочки свёрток.
   - Вот, Элли возьми. На первое время тебе хватит.
   Столько денег сразу Элли ещё не видела, а, разобравшись, что это не десятки, а сотенные, даже испугалась.
   - Джек, это же такие деньги...! Но...
   - Без "но", Элли.
   Он улыбнулся, и, увидев эту улыбку, Элли послушно взяла у него пачку.
   - Здесь слишком много, Джек.
   - Денег бывает мало, или очень мало, или не нет совсем, а много и слишком много не бывает, Элли, - засмеялся он в ответ.
   - Но... но ты же мне всё отдал, а себе ты оставил? Возьми половину, Джек.
   - Сколько мне нужно, я взял.
   И она поняла, что спорить и бесполезно, и нельзя.
   - Хорошо, Джек, спасибо. И вот, держи.
   Андрей бережно принял на ладонь тёмно-красную книжечку удостоверения.
   - Ты не хочешь узнать, где она была? - старательно изображала веселье Элли и, не дожидаясь его ответа, сказала: - У Лео. Там под гривой, как кармашек маленький. Правда, здорово придумано?
   - Да, - он был очень серьёзен. - Спасибо тебе, Элли, за всё спасибо.
   - Да-да. Ты собирайся и приходи на кухню, я кофе поставила, - она говорила быстро, потому что ей вдруг мучительно захотелось плакать.
   Андрей кивнул. И, когда она ушла, аккуратно вложил удостоверение в нагрудный карман рубашки и застегнул пуговичку. Жалко, бумажник пропал. И всё остальное. Но в Джексонвилле ему показываться нельзя. Раз Эркин уже уехал, то светиться и нарываться на расспросы незачем. Так, теперь... Он вывалил на кровать всё, что решил взять с собой, и стал укладывать сумку. Двое трусов, две рубашки - голубая и бежевая в мелкую клетку, у Эркина была такая же, рябенькая - две пары носков, два небольших тонких вафельных полотенца, мыло, бритвенный прибор, мочалку... купит, с него с той сотни ещё полно, да ещё две сотенных, а больше ему иметь при себе нельзя: начнутся расспросы, откуда столько, да ещё копать полезут, а тут только дай зацепку, нет уж, перебьётся он. Так, что ещё? Махровые полотенца, халат, шлёпанцы... нет, это всё вроде тысячной купюры в кармане у работяги, нельзя, лишняя примета. Всё, пожалуй. Две смены есть, третья - на теле, остальное - приложится. Андрей придирчиво осмотрел спальню и ванную - всё ли в порядке, протёр носовым платком краны и дверные ручки, взял сумку и пошёл на кухню.
   Элли, тоже уже не в халате, а в юбке и кофточке, на ногах удобные в дороге туфли, никаких украшений, косметики чуть-чуть. На столе чашки с горячим крепким кофе, тарелки с сэндвичами. Они молча, без спешки, но и не растягивая время, поели, Элли быстро и очень ловко вымыла и убрала посуду. Вышли в гостиную.
   Андрей снял с вешалки и помог Элли надеть плащ, надел и застегнул ветровку. Но... но ещё не всё сказано.
   - Элли, ты... Ты очень хорошая, - она, повернувшись к нему, молча ждала. - У меня есть ещё одна просьба.
   - Да, Джек, я всё сделаю.
   - Поклянись.
   Он никогда ещё не говорил с ней так серьёзно.
   - Клянусь. Ну... ну, памятью мамы клянусь.
   - Памятью мамы, - медленно повторил он и кивнул. - Этому верю. Элли, забудь про меня. Увидишь когда, услышишь что, не узнавай. Не было меня. Ничего не было.
   Глаза Элли расширились, она медленно подняла руку, прижала пальцы к своим губам, словно зажимая крик, и кивнула.
   - Спасибо, Элли. Прощай.
   - Прощай, Джек, - шёпотом выдохнула Элли.
   Андрей повесил на плечо сумку и открыл перед Элли дверь.
   Тихое тёплое утро. Молча, сразу и рядом, и порознь они спустились по ступенькам с веранды, за их спинами щёлкнул замок захлопнувшейся двери, и Элли пошла через газон к воротам, а Андрей повернул за угол к лазу в живой изгороди.
  
   Когда Андрей вышел на дорогу, он издали увидел Элли возле указателя "остановки по требованию" до Кингслея, и остался стоять в зарослях наблюдая. Убедившись, что она благополучно села в местный автобус, он сквозь кусты по еле заметной тропинке вышел на параллельную дорогу, встал на обочине и приготовился ждать. Ему в другую сторону и в другой город, и вообще...
   Светлело небо, облака заметно поредели, на траве лежала роса, и птицы вовсю гомонят, нет, поют. Весна. Сегодня первое марта. Как и год назад, он на дороге. Тогда всё его имущество было надето на нём, а богатство - в ящике с инструментами. А сейчас... вот инструменты жалко, но слишком опасно соваться в Джексонвилль. Ладно, добраться до Эркина важнее, а инструменты - дело наживное,
   Зашумел мотор, и Андрей сразу напрягся, готовый ко всему. И не удержался от радостной улыбки, увидев русский военный грузовик. Вот удача! И с той же улыбкой рванулся навстречу машине с вскинутой в призывном жесте рукой.
   Шофёр в лихо сдвинутой на ухо пилотке остановил машину, но глядел настороженно.
   - Ну?
   - До комендатуры подбрось, а? - улыбался Андрей.
   - Та-ак, - шофёр подозрительно осмотрел его. - А язык откуда знаешь?
   - Из угнанных я, - Андрей улыбнулся ещё шире и бесхитростнее. - Домой охота, в Россию.
   - Ладно, - кивнул шофёр. - Будет тебе комендатура. Полезай в кузов.
   - Ага! Спасибо, браток.
   Андрей кинул сумку в кузов и быстро перелез через борт. Шофёр рванул машину с места прежде, чем он сел, и Андрея едва не выкинуло обратно. Он сел на дно кузова и засмеялся. Ну, всё, он едет! И тут же одёрнул себя: ещё не вечер, ещё всякое может быть. Но... но привезут его точно в комендатуру. Уже легче.
   Машина шла быстро, и он сел в угол у кабины, чтобы при нечаянном толчке не вылететь наружу, закурил и с одинаковым наслаждением глотал дым и рассматривал стремительно летящие назад деревья в молодой нежно-зелёной листве, зелёную щётку травы, смотри-ка, ведь за одну ночь всё вылезло, и солнце уже проглядывает. Нет, всё хорошо, всё будет тип-топ, всё отлично, а если Эркин на той стороне, то он найдёт, Россия велика, но найдёт. А там... там они заживут. Кингслей точно в стороне остался, ну да, там комендатуры нет, туда ни ему, ни машине не надо, а куда ж едут? В Диртаун, что ли? Тоже неплохо и весьма, там точно комендатура есть, видел её, когда шатался по городу между рейсами. Ага, точно, сейчас... сейчас направо поворот и площадь. Вот и она, комендатура, серое здание с русским флагом на фасаде.
   Пискнув тормозами, машина остановилась напротив входа, и Андрей, схватив сумку, одним прыжком перемахнул через борт и подбежал к кабине.
   - Ну, спасибо, браток! Сколько с меня?
   Его искренняя радость, видимо, рассеяла последние сомнения шофёра. Солдат улыбнулся и ответил несравнимо сердечнее:
   - Ладно тебе, земляк. Удачи.
   - И тебе удачи.
   Андрей даже помахал ему вслед рукой и подошёл к двери. Помедлив с секунду, открыл.
   После залитой утренним солнцем площади вестибюль показался полутёмным. И, подходя к столу дежурного, доставая и издали протягивая ему своё удостоверение, Андрей увидел за его спиной на стене часы и рядом большой календарный лист. Первое марта сто двадцать второго года, восемь часов ноль две минуты. Всё. Он добрался.
   - Здравствуйте, вот...
   - Здравствуйте, на выезд?
   - Да.
   - По коридору направо, третий кабинет.
   Андрей сам не ожидал, что с такой лёгкостью заговорит по-русски, будто и не было этих месяцев. А может, и впрямь не было? Как их объяснить, он, в общем, уже продумал, авось пронесёт.
   Андрей перевёл дыхание и постучал в дверь с цифрой "три".
   - Войдите, - сказали из-за двери.
   Он перевёл дыхание и вошёл...
  
   ...Каким же длинным, суматошным и одновременно нудным был этот день. Андрей лежал на своей койке, глядя в синий от ночного света потолок, и слушал ровный медленно затихающий гул ночного барака. Храп, разговоры, скрип коек, сонные стоны и всхлипывания. А в голове путаются обрывки сегодняшних разговоров, под веки словно песка насыпано: и режет, и не закрыть. Неужели пронесло, неужели снова, в который раз, прошёл по краю и не упал?
   ...- Почему вовремя не пришёл за визой?
   - Да ранили в Хэллоуин. Только отлежался, болячку какую-то подцепил. Ну и... закрутился, в общем...
   А ведь ни словом не соврал. Правду говорить всегда лучше: не забудешь и не спутаешь. Только слова правильные подберёшь и вперёд. И не спорь, всё сами за тебя придумают и тебе же скажут.
   ...- Понятно. А потом что? Муж вернулся?
   - Точно! А... а как вы догадались?
   - По твоему носу, - смеётся лейтенант. - У тебя на носу вся твоя биография написана. Будешь ждать машину или своим ходом?
   - Буду ждать...
   Конечно, не дурак же он - выходить наружу, где вполне возможно нарваться... на кого угодно, от полиции до дружков Найфа.
   ...- Ждите. Мы проверим наличие визы. Можете выйти в город, придёте через два часа.
   - А здесь если... можно?
   Насмешливо понимающая улыбка. Видно, не один он такой, кому в комендатуре безопаснее.
   - По коридору до конца, во внутреннем дворике.
   - Спасибо...
   ...- Раздевайся до пояса. Ох, как тебя разрисовали. Жалобы есть?
   - Да нет, зажило всё.
   - Посмотрим.
   ...- А это что? Телефон что ли?
   - Ага!
   - А наколол зачем?
   - А по глупости.
   - Хорошо, хоть понимаешь...
   Да, вот это - главное. И опять знающие правы. Ещё там слышал, что ищут, пока приказ есть. А если по бумагам прошло, что мёртв, то и искать не будут. Даже рассказывали про одного такого. Документы сменил, а так особо и не прятался. Вот и здесь так же. По бумагам живых лагерников нет, вот и не проверяют на номер. И врать не пришлось, только поддакивал. А в курилке в общем трёпе ещё проще. И опять же, если не врать и правильными словами говорить, то всё тип-топ.
   ...Угнали когда?
   - Мальцом ещё. Ну, я в школу год отходил, а может, и два. Не помню уже толком. А там... - и вздох, всё объясняющий понимающим слушателям.
   - Понятно.
   - Ну да, парень, у меня так же.
   - И чо, из родных кто жив?
   - Брат.
   - Чегой-то порознь поехали?
   - Хэллоуин раскидал. Заново искать буду.
   - Найдёшь.
   - Не сумлевайся, парень, коли жив твой брательник, так занепременно найдёшь...
   Андрей вздохом перевёл дыхание. Да, всё пронесло. Первичная проверка, дорога, медосмотр. Теперь ему здесь заново месяц ждать визу и месяц проходить врачей и психологов. А это новые проверки. Пойти покурить что ли, отвести душу... и нет сил встать. Внизу сопит и похрапывает его сосед. Вроде, ничего мужик, спокойный, лет за тридцать, с вопросами не лезет. Так же лежал, когда комендант привёл новичка в этот отсек и сказал:
   - Занимай верхнюю. И одна полка в тумбочке твоя.
   Молча выслушал, повернулся лицом к стене и накрылся одеялом. То ли спал, то ли так лежал, пока Андрей, сразу приняв правила, так же молча закладывал на пустую полку в тумбочке бритвенный прибор и смену белья. Полотенце казённое, так свои пускай в сумке остаются, и третья смена тоже, а сумку куда? А вот так зацепить в угол у изголовья. И не мешает, и не на виду, ветровку на крючок, ботинки... пусть стоят. Уже сидя на своей койке, Андрей снял рубашку и брюки, повесил их, как и сосед, на перекладины спинки и лёг.
   И вот лежит без сна, хоть денёк выдался... когда психуешь и псих не показываешь, устаёшь сильно. Есть ещё одна проблема, но её сейчас не решить, нет у него сил на её решение. Так что... так что, спи, Андрей Мороз, завтра будет день, будет и всё остальное. Бог даёт день, бог даёт и пищу. Спасибо за мудрость, Хромуля, безобидный ты был, тебя во всех бараках терпели, да не спасло это тебя. Ладно, спать.
   Он заставил себя закрыть глаза, по давней привычке повернулся набок, кутаясь в одеяло. Спать, как же хочется спать
  

* * *

  
   Кто бы думал, что вывалившись, только прибавляешь себе хлопот. Правда, и дело они раскручивают немалое: ювелирный магазин-салон - это тебе не кобылу бесхозную обратать, здесь мороки выше головы. И главное - всё должно быть чисто и законно. Подставлять Ларри под объяснения с властями нельзя, надевать на него крышу от Системы - тем более. Так что... крутитесь, как хотите. Да ещё "Октава". Здесь тоже само собой дело не пойдёт. Любой механизм в подзаводке нуждается, а новый - тем более. Так что носились, как посоленные. А тут ещё игры, серьёзные настолько, что могут стоить головы. И потому второго марта Джонатан, плюнув на всё, после ленча залёг в их квартире отсыпаться перед ночью. Что надо обговорили, кого можно прощупали. Всё. Надо отдохнуть. Как проведёт эти оставшиеся часы Фредди, они не обсуждали. Тоже, как всегда.
  
   Инспектор Робинс оглядел своих помощников, свою команду.
   - Будет весь Ансамбль.
   - Да, и ещё кандидаты.
   - Киллеры все приедут.
   - Тройное кольцо выставляют.
   Робинс кивал, слушая.
   - Если мы никого не пришлём, начнётся переполох.
   Робинс снова кивнул. В этом Коллинз прав. Их информатора там знают, и если что, то начнут искать другого, что уже совсем нежелательно.
   - Из Луизианы уже приехали?
   - Да, Гаммэн здесь. От других - либо сами, либо первые после.
   - Кроме Атланты.
   - В Атланте ещё бардак...
   - Но по мелочи...
   - Её и будут делить, - перебил говорящего Робинс и прихлопнул сказанное ладонью.
   Затем встал и достал из сейфа связку миниатюрных переговорников.
   - Разбирайте.
   - Ого!
   - Вау!
   - Шеф, откуда?
   - Арсенал СБ?!
   - Русские поделились, - усмехнулся Робинс.
   - Хоть что-то и нам перепало!
   - Да, щедры.
   - На трофейное-то старьё...
   - Без них мы бы и этого не видели.
   - Тоже верно.
   Разобрали, закрепили на лацканах пиджаков, воротниках рубашек и курток, кому уж как удобнее, обговорили коды и сигналы.
   - Всё выведено на магнитофон, - напутствовал Робинс. - Так что...
   - По-индейски, шеф.
   - Ну да. Что видим...
   - ...О том и поём.
   Последние шутки, подначки, и все сразу встали и пошли к двери. Робинс кивнул Стэну, и тот медленно, с помощью Коллинза, перебрался к столу с магнитофоном и тетрадью регистрации. После ампутации обеих ног и контузии позвоночника его работа только у магнитофона и с бумагами. Каких трудов стоило Робинсу отбить Стэна от комиссования... ну, это совсем другая история.
   - Я в порядке, шеф.
   - Удачи!
   И вам, шеф.
   Сегодня Робинс идёт со всеми. Всё слишком серьёзно, и он должен быть там.
  
   Незнающий не войдёт, а нежеланного не выпустят. Болтающиеся у витрин юные бездельники, поджидающие клиентов шофёры такси, случайные прохожие, кажущиеся пустыми машины у тротуаров... Тихая тёплая весенняя ночь. Колумбия - большой город, и творится в нём многое. За всем не уследишь.
   В неприметно-спокойном "Чейз-отеле" в игровом номере шумно и весело. Дела ведь можно обделывать и так: под игру и в игре.
   Начиная работу, Джонатан был, как всегда, спокоен, улыбчив и радушен. Но... но что-то не так. Всё, как обычно, как должно и... и не так. Медленный обычный разогрев. Но... но почему так азартен Ричи? Пожалуй, да, напоказ азартен атлантец. И Гаммэн... не играет, а сел вплотную к игрокам и пялится. Нет, что-то не так.
   Входили и выходили, шестёрки у дверей то и дело дёргались. Фредди не было, но Джонатана это не волновало: ковбой и должен подойти попозже. А вот чего Гаммэн так смотрит на дверь, будто ждёт кого-то? Что же готовится? Нет, похоже, уже началось. Джонатан шутил, смеялся, охотно отвечал на чужие шутки, но напряжение уже не отпускало его.
   По дороге к "Чейз-отелю" Фредди привычно отмечал кольца охраны и слежки. Все наготове. Ну, как всегда. Интересно, кого из уорринговцев он сегодня увидит? Осталось нас... меньше десятки. Да и выжившие не все рискнут. Русские с Крысиными картами хорошо поработали. Вывалиться удалось не всем, но кто поумнее легли на дно. Найф наверняка припрётся набирать заказы.
   Разумеется, никто не остановил спокойно идущего размеренным шагом высокого мужчину в дорогом неброском костюме и ковбойской шляпе тонкого фетра, даже не посмотрел в его сторону, когда он, не меняя шага и не поворачивая головы, вошёл в двери "Чейз-отеля" мимо спокойно глядящего в пустоту швейцара в туго натянутой на могучих плечах форменной ливрее.
  
   - Ковбой прошёл.
   - Киллеры все.
   - Найфа нет
   - Он без голоса. Начнут и без него.
   - Шеф, должен сместиться.
   - Передвинься за угол.
   - Здесь драка.
   - Помигай им, что мы поняли, и ни с места.
  
   Мягкие ковры на полу, никаких звуков из-за плотно закрытых дверей. Фредди открыл дверь без номера и вошёл. Его сразу обдало волной яркого света, весёлой мужской болтовни, хохота, запахов дорогих сигар и выпивки. "Шестёрки" у двери, оказавшись за его спиной, изобразили полную почтительность: что Ковбой затылком видит, ничего не прощает и всё помнит, все знают. Но сквозь весь этот гомон Фредди сразу ощутил напряжение Джонни и мгновенно встревожился. И сев, как всегда, за его правым плечом, оглядел комнату уже по-другому, не просто отмечая, кто здесь, а кого нет, но определяя, из-за кого психует Джонатан.
   Приветствовав Фредди радостной улыбкой, Ричи начал взвинчивать ставки, небрежно, в лучшем столичном стиле, выбрасывая деньги на стол. Гаммэн скучающе безучастно глазел на ворох купюр на столе, всё чаще прикладываясь к своему стакану. Странно, конечно, раньше Гаммэн игрой не интересовался, но не такая это фигура, чтобы из-за него психовать. Встал из-за стола один из игроков, и его место заняли сразу двое, но тоже... птицы невысокого полёта. Вошёл Одноглазый, от двери кивнул Фредди, но к столу не сел, ну, так он никогда не играет, сейчас выберет себе самый выгодный заказ, сядет в угол и будет сидеть неподвижно, будто спит. Так из-за чего? Всё как обычно. Разве только, что Ричи раздухарился, давно на него не накатывало, того и гляди, что свои паи на кон поставит.
   Гаммэн знал, что у всех уорринговцев крыша набекрень и с дырками, но не до такой же степени! Предать Найф не мог, в этом случае Ковбой бы прямо от двери открыл стрельбу. Ковбой справился и с Найфом, и с его придурком? Возможно. Но и тогда бы вошёл иначе. Тогда что? Найф передумал и просто не пришёл?! Запил, загулял, забыл наконец?!! Никогда такого не было, чтобы Найф заказ не отработал, но всё когда-то впервые случается. Один чёрт. И Найфа теперь надо кончать. Прямо сейчас, никого и никого не дожидаясь. Ричи пусть сам выпутывается. И придурка туда же. Да, ждать нечего. Но встать из-за стола Гаммэн не мог, боясь привлечь внимание, ведь Ковбой стреляет мгновенно.
   Почувствовав спокойствие Фредди, Джонатан перевёл дыхание и заиграл в обычной манере. В конце концов если Ричи попала шлея под хвост, то грех мешать. И Гаммэн отвалить явно собрался. Тоже хорошо, а то надоел: сидит впустую и пялится.
   Ричи поставил на кон свой атлантский пай, и к столу подошли те, кто посерьёзнее. Начался делёж, а если Ричи предлагает передел... можно и нужно подумать. Гаммэна оттеснили, и он за спинами рассаживающегося за столом Ансамбля прошёл к выходу, кивнув одиноко зажатому в углу Поулу. Тот молча последовал за ним.
   Молча они вышли из номера и пошли к запасному выходу, на ходу натягивая свои кожаные перчатки. Машина ждала их у подъезда. Шофёр и два телохранителя наготове. В машине Гаммэн назвал адрес и твёрдо сказал:
   - Я сам прикончу эту сволочь.
   Телохранители кивнули, приняв задание.
  
   - Шеф, Гаммэн сорвался.
   - Езжай следом и фиксируй. Остальным не отвлекаться.
   Выдерживать дистанцию на ночных улицах непросто, и Коллинз, притушив фары, не ехал, а крался за машиной Гаммэна. И всё равно чуть не врезался в световую полосу, когда Гаммэн затормозил на окраине у ничем не примечательного домика. До "Чейз-отеля" далеко, надо выходить на базу.
   - Стэн.
   - Слышу, Кол.
   - Пиши. Сорок седьмая на северо-западе, номер сто тринадцать. Гаммэн, Поул, два лба... идут к дому... шофёр в машине... дверь закрыта... открывают отмычкой... все вошли... включили свет... шторы плотные, ничего не вижу...
  
   Они молча стояли у двери. Все достаточно опытны, чтобы понять - трупу не один день. Вся мебель на месте, на столе полупустая бутылка, пять пустых стаканов и один недопитый. И... и нож аккуратно лежащий рядом с телом, знаменитый нож Найфа.
   Гаммэн медленно выдохнул сквозь зубы. И словно очнувшись, они быстро вышли, выбежали на веранду и так же бегом бросились к машине.
   - Рвём когти! - выдохнул Гаммэн шофёру.
  
   - Они что, привидение увидели? - озадаченно спросил вслух сам себя Коллинз. - Рванули, как... Стэн...
   - Оставайся на месте, я свяжусь с шефом.
   Коллинз кивнул невидимому собеседнику и остался сидеть за рулём, разглядывая ярко-жёлтый прямоугольник распахнутой двери и изломанный квадрат света на ступеньках крыльца. Вообще-то всё правильно. Все лёжки Гаммэна известны. Так что, вернётся в "Чейз-отель", рванёт на выезд, поедет на квартиру - везде засветится.
   - Кол...
   - Слушаю.
   - Шеф выехал к тебе.
   - Понял.
   Почему, получив сообщение Стэна, Робинс всё бросил и помчался на окраину, захватив с собой полкоманды... Ну, чутьё Робинса всем известно, но на этот раз он сам себя превзошёл.
   Колинз ждал у калитки. Четыре машины - по две с каждой стороны - влетели на тихую улицу и, пискнув тормозами, замерли, блокировав подъезд.
   - Заходил? - Робинс выбросил себя из машины на садовую дорожку.
   - Нет, ждал вас. Это Гаммэн так всё бросил, - ответил ему уже в спину Коллинз.
   Клином - Робинс впереди, остальные в три ряда следом - они поднялись на крыльцо.
   - Дверь открыта... включён свет... - Роджер вёл отчёт для Стэна, - входим...
   И замерли на пороге. Увиденное было слишком невероятным, даже невозможным.
   - Ого! - наконец выдохнул кто-то.
   - Ну ни хрена себе! - ответил столь же осмысленно другой.
   Ещё кто-то выругался длинно и восторженно.
   - Что там?! - в голосе Стэна зазвучала паника.
   - Найфа кончили, - очень спокойно ответил Робинс.
   - Чья пуля? - так же спокойно спросил Стэн.
   И ликующий крик Гарнье.
   - Его зарезали, Стэн! Выпустили кишки! Богом клянусь!
   - Шеф... - мольбу в голосе Стэна поняли все.
   - Вы, трое, - Робинс коротким жестом отделил Гарнье и двух его помощников, - поезжайте. Одного оставите на магнитофоне, Стэна привезёте сюда, по дороге захватите Пенроза и Олби. До вас ничего не трогаем.
   Пенроз и Олби - медэксперт и фотограф - давно работали с Робинсом, и их авторитет был столь же высок. Разумеется, на слежку за Ансамблем Робинс их не взял, но здесь нужна уже их работа.
   Они отключили переговорники, чтобы не сажать попусту батарейки, и, стоя по-прежнему в дверях, оглядывали гостиную, обмениваясь краткими замечаниями.
   - Чей дом?
   - По переписи мэрии бесхозный.
   - Интересно, чьи трупы в других бесхозных?
   - Стоит проверить.
   - Потом.
   - Да, там есть нюансы.
   - Не подлежит контролю?
   - И это.
   - Опять наследство СБ?
   - Возможно.
   - Нож, похоже, его собственный.
   - Похоже. Аккуратно как положили. Будто...
   - Да, напоказ.
   - И порядок.
   - Навели перед уходом?
   - Проверим, но на драку непохоже.
   - Их было пятеро.
   - Для Найфа и десяток - не проблема.
   - Спорим, пальчиков не найдём.
   - Да, если только опять же его собственные.
   - Пачки тысячные.
   - Да, так бросить двести тысяч...
   - Сколько же унесли с собой?
   Но больше молчали. Смерть для киллера - закономерность. Тут и конкуренты, и умные заказчики, которые предпочитают самостоятельно убирать исполнителей, как и свидетелей. Но чтобы Найфа зарезали, вот так, выпустив кишки в буквальном смысле, да ещё перерезали горло...
   - Вместо контрольного в голову, что ли?
   - И в разрез сто тысяч воткнули?
   - Интересно, почему не обе?
   - Не поместились?
   - Или для нас, чтобы бандероли лучше читались?
   - Да, это перспективно.
   Наглость? Да, дерзкая, вызывающая наглость. Но и личность Найфа... настолько отвратительна, что к его убийце...
   - Вряд ли был один.
   - Да, один на один с Найфом...
   - Справился же.
   И понятно, почему Гаммэн сбежал: вешать на себя такое никому неохота. И если такое сделали с Найфом, то что ждёт любого другого?
   Робинс молча слушал негромкий обмен репликами, не вмешиваясь.
   Зашумел и стих мотор подъехавшей машины. Гарнье привёз Стэна, Пенроза и Олби. Коляска Стэна в машину уже не влезла, и Гарнье с Диксом буквально на себе внесли Стэна на крыльцо. Перед ними расступились.
   Крепко обхватив руками шеи Гарнье и Дикса, бессильно вися между ними, Стэн долго смотрел на тело Найфа. Все молчали.
   - Гаррет, - позвал вдруг Стэн своего убитого Найфом напарника, - ты был прав, Гаррет, ему выпустили кишки. Слышишь, Гаррет?
   Коллинз с тревогой посмотрел на него: неужели у парня срыв, от радости крыша тоже едет. Но Стэн сглотнул и справился с собой.
   - Спасибо, шеф. Я подожду в машине.
   - Посиди вон в том углу, - внешне равнодушно сказал Робинс. - Там чисто. И начнём.
   Началась обычная работа. Сверкала вспышка Олби: общий план, детали, раны, стол, что ещё... звон инструментов Пенроза, поиски следов, отпечатков, монотонная диктовка описаний для протокола... Рутина.
  
   К исходу ночи всё утряслось и решилось. Ричи, спустивший свои паи в Атланте и почему-то явно довольный таким результатом, убрался. Проиграл он Джонатану, но тому паи не положены, их тут же взял себе Фредди и намекнул, что будет менять, ему Атланта не с руки. Полетели все предварительные расклады. И на доклады "наружки", что Бульдожина куда-то свалил и половину своих забрал, особого внимания не обратили. Если какой гастролёр чего-то там сварганил и отвлёк Бульдога... ну, так потом поблагодарим. Если залётный, конечно, не залез в чужие угодья, а тогда благодарность другая будет. Но это потом, это всё - пустяки, главное - здесь и сейчас. В ход пошли старые долги и счёты. Одноглазый вертел головой, перемигиваясь с потенциальными заказчиками. На Фредди он не смотрел: киллер свои проблемы сам решает.
   И уже на рассвете Джонатан и Фредди шли по пустой тихой улице. Шли и молчали: не было сил для разговора. Всё-таки из-за Бульдога не стали ничего откладывать на потом, всё решили сегодня. И теперь можно спать. Весь день. А завтра впрямую браться за точку для Ларри. Территория расчищена.
  
   Когда они закончили, солнце уже поднялось над крышами. Пенроз вызвал труповозку и уехал с ней для детального вскрытия. Остатки спиртного из бутылки и стакана и собранный с пола порошок так же увезли на анализы. Бренди оно, конечно, бренди и перец как перец, но вдруг ещё что подмешано. Пропитанные трупным запахом и кровью пачки кредиток отправились туда же. Тоже на всякий случай. И для детального изучения бандеролей. Странно, что их не сорвали, сделав купюры практически анонимными.
   - Шеф, там Кринкл из "Новостей" мается.
   - Утечка информации, когда закончим. Официально без комментариев.
   - Понял, я передам.
   - Так сколько их было?
   - Стаканов шесть.
   - Но пили из одного.
   - Чтобы Найф дал себя зарезать как барана...
   - Странно.
   - Всё странно.
   - Шеф, в гараже машина.
   - Всё выгрузить и описание подробно.
   - Банки для перца пусты.
   - Ловки.
   - И всего по шесть, а глубоких тарелок пять.
   - Не доказательство.
   - Чего конкретно?
   - Фиксируйте всё. Потом разберёмся.
   - Шеф, и это?
   Со стороны дивана на бахроме торшерного абажура две маленькие косички.
   - Я сказал: всё.
   - Отпечатков нет.
   - С такими-то перчатками.
   Да, когда Пенроз, пинцетом приподняв манжеты рубашки Найфа, позвал их посмотреть, они все столпились. Знаменитые перчатки СБ, чудо техники, прозрачные до невидимости, прочные, ничему не мешают, а следов не оставишь. Где Найф их раздобыл? И, видимо, давно, он отпечатков уже... да, ещё до капитуляции не оставлял, только по характерному следу ножа и жестокости его и опознавали, так вот, значит, в чём дело. Но если до капитуляции... В багажнике целая упаковка. Что?! Да, это уже серьёзно. А если присовокупить ещё... Да, ловок, что и говорить. Но нашлись и половчее его. Думаешь, из той же... конторы? Робинс задумчиво покачал головой, но вслух не возразил. Пенроз обещал проверить, но по всему выходило, что зарезали Найфа его же ножом. Наглость... не то слово. И вообще... всего полно, а ухватить не за что. Окаянное дело. Уже сейчас видно, что зависнет. Так что... удастся вычислить и даже найти, но доказать... Но... но было уже такое, было.
   Робинс то и дело досадливо хмурился. Чем больше информации, тем больше это походило на то дело, дело Ротбуса. Работали там русские, но информацией поделились, передавая копии розыскных карт на уорринговцев. Ротбус явно себе кусок не по горлу хватанул, вот и подавился. Там фигурировали пастухи Бредли, а телохранитель Ротбуса сейчас... работает у Бредли. Случайное совпадение?
   - Коллинз.
   - Да, шеф.
   - Проверь. Колумбийский палач...
   - Сейчас он Чарльз Нортон.
   - Да. Где он? Возьми под наблюдение. А поговорим после экспертизы.
   - Да, шеф, - понимающе кивнул Коллинз.
   Всё правильно: "колумбийский палач" такое мог. Если его использовали... сейчас он официально работает у Бредли. А неофициально... Посмотрим.
  

* * *

  
   Заканчивалась первая неделя их семейной жизни. И всё, чего так боялась Люся, решалось неожиданно легко. Кирочка был так внимателен, с полуслова, даже полувздоха понимал. Ни разу не посмотрел на неё, когда она переодевается, а утром встанет первым, включит чайник и уйдёт в душ. А уж она, пока его нет, встаёт, меняет повязку на боку, надевает белый полотняный корсетик, дневное платье, повязывает дневной платок и бежит в столовую за завтраком. Им такие красивые судки подарили, совсем как серебряные. А если б ещё и ночью было бы как положено... А то Кирочка всё для неё делает, а она...
   Люся вздохнула, накрывая на стол. Сегодня ей дали блинчиков со сметаной и салат из свежей капуты. А чай теперь свой, вот и готов уже. Господи, что же ей делать, господи, владычица небесная... Люся посмотрела на висящую в углу икону. Тётя Паша благословила их этой иконой, а потом Кирочка повесил её в углу, красном, парадном.
   - Владычица небесная, Матерь Божия, Заступница милосердная, - шептала Люся, неотрывно глядя в смотрящие сквозь неё глаза иконы и, как всегда, забывая креститься. - Помоги, Матерь Божия, спаси и помилуй, Заступница.
   Тётя Паша говорит, что поможет, надо только сказать в чём нужда, да ведь не скажешь. Как сказать про... это самое вслух, да ещё Богородице, она же непорочная, её нельзя об этом просить. Что Кирочку она трогает, гладит, что ей самой приятно, что как заснёт Кирочка, она прижмётся к нему и не стыдно ей, что они, считай, голые, и об одном жалеет, что Юрий Анатольевич тогда застукал их не вовремя, что...
   За её спиной стукнула, открываясь, дверь, и Люся быстро обернулась.
   - Кирочка, как хорошо, у меня готово всё.
   Он только улыбнулся в ответ, и от его улыбки ей сразу стало легко и весело. Они сели за стол, и Люся заботливо подкладывала ему сметану, придвигала сахарницу.
   - Люся, а себе?
   - О, да я ем, Кирочка, ты вот тот, поджаристый, возьми.
   - Угу.
   Крис ел, искоса поглядывая на Люсю. Когда Люся весёлая, она очень красивая, и глаз прижмурен, будто подмигивает.
   - Ты что, Кирочка?
   - нет, ничего, - вздрогнул Крис.
   Он уже знал, что если скажет Люсе, какая она красивая, Люся заплачет, и потому заговорил о другом.
   - Люся, как ты думаешь, что нам ещё купить?
   Люся охотно подхватила разговор. Что им здесь купить, а какие покупки отложить до России, и денег у них не ах сколько. Крис, правда, уже как медбрат получает, да ещё полставки массажиста и четверть ставки уборщика, а у Люси только ставка, и не сестринская, а санитарки. Но и надарили им столько, что всего хватает.
   За разговором доели, и Люся налив тёплой воды из чайника в специальный тазик-полоскательницу, стала мыть посуду. Завтра их праздничные дни кончаются, им обоим на работу выходить, и ничего тут не поделаешь.
   Люся вытерла и поставила на место посуду, а Крис вынес вылить грязную воду и ополоснуть полоскательницу под краном. А когда вернулся, Люся уже покрыла стол скатёркой и ждала его.
   - Может, в парке погуляем? - нерешительно предложил Крис.
   Люся кивнула. Да, именно сейчас, когда больные на процедурах и в саду никого нет, а то... а то стыдно. Это когда по делу идёшь, то ни лицо, ни что другое неважно, а когда гуляешь...
   Она надела пальто, Крис свою купленную зимой куртку - тёплую подкладку он отстегнул и стало как раз по погоде, оба переобулись. Крис запер дверь и спрятал в карман джинсов ключи с брелочком - подарком Ларри. По пустому тихому коридору прошли к лестнице и вышли. Крис как закрыл дверь, так взял Люсю за руку и не отпускал. Так и шли рядом, сцепив руки.
   Было уже совсем тепло, и солнце такое хорошее. На деревьях молодые ярко-зелёные листья, и трава густой щёткой. Гуляя, они пришли на сейчас безлюдную тренировочную площадку парней. Крис оглядел пустые зарешеченные окна и решительно снял куртку.
   - Я разомнусь немного, хорошо?
   - Конечно, Кирочка, - закивала Люся. - А я посмотрю, можно?
   - Тебе всё можно, - счастливо ответил Крис и стал расстёгивать рубашку.
   - Тебе холодно не будет? - встревожилась Люся.
   - Нет, что ты.
   Куртку и рубашку он хотел повесить на ветку, но Люся забрала.
   - Что ты, не надо, я подержу.
   - Ага, спасибо, Люся.
   Крис вышел на солнечное место и стал разогревать мышцы. Прижав к груди его куртку и рубашку, Люся открыто, забыв обо всём, любовалась им, его смуглым точёным телом, и шрам сбоку на груди, тонкой белой полоской спускающийся на живот и дальше за пояс, совсем не портит его, мужчине вообще шрамы не в укор.
   Разогревшись, Крис подошёл к турнику. Любящий взгляд Люси приятно туманил голову.
   - Люся, сто раз подтянусь, считай!
   Люся засмеялась и стала громко считать.
   Андрей и Алик сегодня работали во вторую смену и потому решили с утра ак следует повозиться на снарядах. Занятые своим - разучивали под ритм шага русские скороговорки - и уверенные, что там никого нет и быть не может, они , что называется с ходу, влетели на площадку на семьдесят восьмом подтягивании. И замерли, растерявшись.
   Вися на полусогнутых руках, Крис сердито посмотрел на них. Люся, запнувшись на полуслове, испуганно прижала к себе рубашку и куртку Криса, пряча в них лицо.
   - Привет, - нашёлся первым Андрей.
   - Привет, - Крис спрыгнул с турника. - Вы чего?
   - Потянуться хотим.
   Крис подошёл к Люсе, взял у неё свою рубашку и стал одеваться.
   - А втроём если? - предложил Алик.
   - В другой раз, мальцы.
   Крис застегнул рубашку, заправил её, и Люся заботливо накинула ему на плечи куртку, несмело улыбнулась парням. Те ответили ей широкими радостными улыбками. Крис взял её за руку.
   - Пошли, Люся. Пока, парни.
   - Пока, - ответили им уже в спины.
   Когда они отошли, Люся огорчённо спросила:
   - Ты хотел ещё? Я помешала?
   - Нет, - с неожиданной для самого себя резкостью ответил Крис. - Нет, Люся. Я... я просто хочу быть с тобой, только с тобой. Мне никто не нужен. Они - хорошие парни, но я видеть сейчас никого не хочу.
   Люся шла рядом и слушала его. И чувствуя, что она согласна, что ей тоже сейчас никто не нужен, Крис сказал:
   - Пошли домой, я дома потянусь, а ты посмотришь.
   - Конечно, пошли, - сразу согласилась Люся. - Дома совсем другое дело, и тепло, а то, не дай бог, продует тебя.
   Разогретое тело просило движения, и Крис невольно всё прибавлял и прибавлял шаг. И Люся уже почти бежала рядом.
   Войдя в их комнату, Крис с ходу запер дверь и стал раздеваться. И пока Люся снимала и вешала пальто, он уже остался в одних трусах. И тут, словно опомнившись, посмотрел на Люсю.
   - Я... ничего, что я... так?
   - Ничего, - улыбнулась Люся.
   Она, чтобы не мешать, села на кровать, уже понимая, что ему нужно много места. Крис стоял перед ней, облитый бьющим в окно весенним солнцем, в белых, туго обтягивающих бёдра трусах. И она снова залюбовалась им.
   Крис медленно потянулся, выгибаясь, выпрямился и погнал по телу волну. И восхищённо-изумлённое лицо Люси, её распахнутый глаз и прижатые к груди руки...
   - Господи, Кира, - выдохнула Люся, когда он остановился, переводя дыхание, - какой ты...
   - Какой? - сразу спросил он.
   - Красивый.
   Крис подошёл и встал перед ней на колени.
   - Люся, можешь сердиться, но я скажу. Ты красивая, Люся.
   - Кира...
   Она хотела закрыть лицо ладонями, но он удержал её за запястья.
   - Люся, я люблю тебя, для меня ты красивая, а на остальных мне плевать, Люся.
   -Кира...
   Крис медленно потянул её руки, положил её ладони себе на плечи.
   - Днём? - улыбнулась Люся сквозь выступившие слёзы.
   - Мне на всё плевать, Люся. Пожалуйста, не гони меня.
   Он медленно вставал, не отпуская её рук, вёл её ладонями по своему телу. И остановился, положив её руки на свои, туго обтянутые трикотажем бёдра.
   - Я... я противен тебе, Люся?
   - Нет, Кирочка, что ты?!
   - Тогда посмотри на меня. Всего. Я... - он задохнулся и всё-таки заставил себя, вытолкнул эти слова: - Я твой, Люся.
   Люся ахнула, сразу вспомнив слова Жарикова, и рывком встала.
   - Тогда я тоже твоя, ты тоже посмотри на меня. Всю посмотри.
   Она говорила требовательно, даже зло. Но Крис её понял и сам потянулся к пуговичкам на её груди.
   - Да, - кивнула Люся, - только... - и сердито мотнула головой, - нет, Кира, давай.
   Он расстегнул пуговички и, наклонившись, поцеловал её в разрез. Люся невольно ахнула, но не отпрянула. И Крис уже смелее попытался столкнуть с её плечей платье, но разрез оказался мал, снималось платье только через голову.
   - Нет, - Люся вздохнула и высвободилась. - Я сама.
   Крис отступил на шаг и привычно отвернулся. Люся содрала платье и бросила его на стул. Так же торопливо стащила, не отстёгивая чулки, пояс с резинками, оставшись в трусиках и полотняном корсетике на бретелях. Взялась за платок. Ей стало страшно, но Крис, словно почувствовав, что нужна его помощь, обернулся. И шагнув к ней, обнял, обхватил за плечи так, что Люся оказалась в кольце его рук, таких сразу и мягких, и сильных. Крис целовал её в губы, и она даже не заметила, как он развязал узел на её платке и высвободил концы. И Люся сама, мотнув головой, сбросила его. Пусть, пусть Кира увидит её голову, пятнистую от ожогов, хорошо, хоть здесь без корок, с редкими жалкими пучками каких-то бесцветных не волос даже, а щетине, как у шелудивого поросёнка. Но Крис словно не заметил этого, продолжая её целовать. И под его поцелуями она и сама забыла об этом.
   Крис знал, как болят ожоги, и назначение этой белой жилетки понял сразу, он сам надевал такие на раненых, прижимая повязки к торсу, и потому не стал его расстёгивать, а занялся трусиками Люси. Ожог на бедре - он помнил - уже не так болит, там просто чувствительность больше. И однажды он уже раздевал её снизу, и Люся не боялась.
   Она и сейчас не испугалась и даже удивлённо засмеялась, когда он поцеловал её в живот, чуть пониже пупка. И когда он, выпрямившись, снова положил её руки на свои бёдра, она поняла и потащила вниз ткань. Но раздевать она совсем не умела, и Крису пришлось раздеться самому. Отпихнув ногой, чтобы не мешались, трусы, он снова склонился к губам Люси, потом стал целовать её в шею, в горло, между ключицами, и... и Люся сама взялась за крючки корсетика, расстегнула и распахнула его. Крис коснулся губами её грудей, маленьких, как у девочки, поцеловал в своды, в соски. Люся вдруг тоненько застонала, но этот стон не испугал его. Ноги у Люси подкашивались, и он посадил её на кровать и встал перед ней.
   - Люся, вот он я, весь здесь.
   Люся схватила открытым ртом воздух.
   - Я... я тоже, я вся здесь.
   Нетерпеливо дёргая плечами, она стащила корсетик, отбросила его. И снова Крис словно не заметил ни марлевой салфетки, ни полосок лейкопластыря, ни запаха мази, ни даже того, что полгруди у неё тоже багровые от ожога. И... и он целовал её, целовал грудь, живот, и ей не было стыдно, ну вот ни капельки, она даже обхватила его за голову и прижала к себе.
   Крис никак не ждал, что Люся так готовно, так бесстрашно раскроется перед ним, сама откинется назад и ляжет поперёк кровати, увлекая его за собой. Но ей будет так неудобно, и он осторожно, очень мягко поправил её и сам лёг рядом.
   - Кирочка, родной мой, Кирочка...
   Она целовала его лицо, плечи, грудь, неумело тыкаясь, скользя, нет, трогая, ощупывая губами его тело. И Крис всё яснее ощущал, что волна, красно-чёрная горячая волна не почудилась ему, что и впрямь собираются в упругий комок, напрягаются мышцы, что он... он может, может войти, Люся ждёт его, волна, горячая волна захлёстывает его...
   ...Рука Люси гладит его грудь, и ему так блаженно хорошо, как никогда не было. Лицо Люси над его лицом, всё ближе, ближе, их губы встречаются.
   - Люся...
   - Кирочка, милый мой, родной мой, - губы Люси касаются его лица. - Спасибо, Кирочка.
   Спасибо, Люся, ты... тебе было хорошо?
   - Да, да, Кирочка.
   Они лежали рядом, и он подвинулся так, чтобы Люся лежала на нём, чтобы всем телом ощущать её.
   - Люся...
   - А тебе, Кира, тебе было... хорошо?
   - Да, Люся! Мне никогда ещё так хорошо не было.
   Люся вздохнула, мягко соскользнула с него и легла рядом, положив голову ему на грудь, и совсем тихо сказала:
   - И совсем не больно было. И не страшно.
   Крис повернул голову и осторожно потёрся лицом о её макушку. И Люся не обиделась, а засмеялась. И он повернулся набок, лицом к ней и очень осторожно тронул пальцами её грудь, погладил по бедру, животу.
   - Ага, - засмеялась Люся. - Ага, Кирочка.
   Люся казалась такой маленькой и хрупкой, что он не рискнул лечь сверху, а встал над Люсей на колени и осторожно за бёдра приподнял её. И тут же опустил, потому что лицо Люси вдруг стало испуганным.
   - Люся, что?! Что случилось? Тебе больно?
   - Нет, Кирочка, нет.
   Люся потянулась к нему, и он помог ей сесть, обнял.
   - Кирочка, - всхлипывала Люся у него на плече. - Кирочка, я... я не знаю, как сказать, они меня за ноги тянули, головой по полу, я кричала, а они смеялись, не сердись, Кирочка.
   Крис обхватил её и досадливо, злясь на самого себя, прикусил губу. Ах чёрт, как всё было хорошо, и как он всё испортил!
   - Люся, я не хотел, я не подумал, Люся.
   - Нет, что ты, Кирочка, - Люся, всхлипнув, потёрлась лицом о его плечо, - ты же не знал ничего, я понимаю. Давай... давай так полежим, ладно?
   - Ладно, - сразу согласился Крис. - И... ты замёрзла наверное, я раскрою постель, хорошо?
   - Хорошо.
   Он быстро собрал и снял с кровати покрывало, бросил его на стул, откинул одеяло и помог Люсе лечь на её обычное место у стены и сам лёг рядом.
   - Ты только не уходи, - потянулась к нему Люся.
   - Нет-нет, я здесь.
   Они обнялись и лежали так, в тишине, только птичий весенний гомон за окном.
   - Кирочка, - вздохнула Люся, - ты не обижайся, но я... я не могу тебе сказать, ну, об этом.
   - Я не обижаюсь, что ты, конечно, не говори. Я с тобой, Люся, я всегда буду с тобой.
   И уже Люсины руки касаются его лица, зарываются в его волосы. И он мягко гладит её плечи и спину, обходя полоски пластыря. Люся всё ближе к нему, её грудь плотно прижимается к его груди. И опять его толкает в спину упругая горячая волна. И уже не со страхом, а с радостью он ощущает своё тело, что снова владеет им. И Люся рядом, не боится, не отталкивает его.
   - Люся, а так? Так можно?
   Он осторожно подвинулся так, чтобы нога Люси легла а его бедро.
   - Да, - удивлённо согласилась Люся. - А что, Кирочка?
   - А вот так? - лукаво спросил он, мягко толкая её, не входя, а показывая, что хочет войти.
   - И так, - Люся несмело улыбнулась ему и, увидев, как он обрадовался её улыбке, засмеялась. - И так, Кирочка! Конечно, так.
   Взять, поправить её ноги руками Крис не рискнул. Раз Люся боится, когда её берут за ноги, так он же не дурак, чтобы пугать её. И он поёрзал, бёдрами раздвигая ноги Люси, и снова мягко толкнул её. Волна была совсем рядом, но он ещё чувствовал и осознавал себя. Люся не испугалась его толчка, не зажалась, и он, целуя её в губы и шею, по-прежнему лёжа на боку, вошёл. И тихо засмеялся удивлённо-радостному лицу Люси, покачался в ней, чуть-чуть, без ударов. Люся всё плотнее обхватывала его плечи, прижимала к себе. И, поддаваясь её рукам, он ударил сильнее. Люся охнула, но отпрянуть он не успел, потому что его опять накрыла и понесла горячая волна.
   ...Когда Крис заснул, Люся осторожно поцеловала его в висок. Крис вздохнул, не открывая глаз, и улыбнулся во сне. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и Люся, примостившись рядом и опираясь локтем о подушку, как впервые разглядывала его. Смятое скомканное одеяло валялось на полу, они сами не заметили, как и когда столкнули его. И день на дворе, солнце так и бьёт в окно, а они оба голые, а ей не стыдно. Вот ни капельки не стыдно, и всё! Она разглядывала его смуглое мускулистое тело, какой же он красивый и сильный, и впервые не думала о том, какая она рядом с ним.
   Сквозь сон Крис чувствовал этот, ласково скользящий по нему взгляд и улыбался. Как же ему хорошо. Ему и в голову не приходило, что это может быть приятным. Не работой, а удовольствием. Как же хорошо. Так лежать бы и лежать, и чувствовать Люсю рядом, и ни о чём не думать.
   И тут он сообразил, что ему-то без одеяла привычно, а Люсе может быть холодно, и открыл глаза.
   - Люся...
   - Я разбудила тебя?
   - Нет, я сам проснулся.
   Он соскользнул с кровати и поднял одеяло.
   - Я укутаю тебя.
   - Ой, а времени сколько? - вдруг спросила Люся.
   - Скоро час, - мельком посмотрел на будильник Крис.
   - Ой! Обед уже, - Люся соскочила с кровати, схватила свой корсетик. - Я сейчас за обедом схожу, и...
   И замерла, глядя в зеркало. Она вдруг увидела себя. Худую, в пятнах, безволосую, повязка на боку отклеилась, и видны жёлтые, как гнойные корки на багровых влажно-блестящих ожогах. Люся закрыла лицо руками и заплакала.
   - Ты что? - рванулся к ней Крис. - Люся, что с тобой?!
   И уже сообразив, что же случилось, развернул Люсю к себе, спиной к зеркалу.
   - Люся, посмотри на меня, Люся, пожалуйста.
   Люся подняла к нему залитое слезами лицо с жалко дрожащим, перекошенным от плача ртом.
   - Я- твоё зеркало, посмотри мне в глаза, Люся. Ну же, Люся, ты видишь себя?
   - Господи, Кирочка, - дошло наконец до Люси, и она, обхватив его за шею, снова заплакала, но уже по-другому.
   Подхватив на руки, Крис отнёс и посадил её на кровать, сел рядом так, чтобы она не видела зеркала. Поцеловал в губы и шею.
   - Спасибо, Кирочка, - всхлипнула, уже успокаиваясь, Люся.
   Они немного посидели в обнимку, и Люся решительно встала.
   - Надо за обедом сходить, я сейчас.
   - Одеть тебя? - предложил Крис.
   - Нет, что ты, - даже испугалась Люся, и он не настаивал.
   Но, когда Люся стала менять себе повязку, Крис столь же решительно встал и подошёл к ней.
   - Я помогу.
   - Кира...
   Но он уже отобрал у неё баночку с мазью.
   - Я сделаю, Люся. Я же медбрат. Ты только подними руку, чтобы кожа натянулась.
   И Люся не смогла оттолкнуть его. Она молча стояла, закусив губу и глотая слёзы, пока он смазывал её корки мазью, накрывал марлевой салфеткой и закреплял полосками пластыря. А закончив, Крис вдруг взял её за руку, провёл её пальцами по своему шраму и тихо спросил:
   - Ты бы перевязала меня?
   - Да, конечно же, да, Кирочка, - удивилась его вопросу Люся.
   - Ну вот, - наклонившись, он поцеловал её в здоровую щёку. - Удобно? Я не перетянул?
   Она молча поцеловала его в ответ. И корсетик он помог ей надеть, чтобы не сдвинуть повязку.
   Когда Люся, уже в платке и в платье, взяв судки, ушла в столовую, Крис оделся и стал убирать в комнате. Встряхнул одеяло, заново перестелил и убрал кровать. А покрывало не положил: после обеда Люся ляжет отдохнуть. Ну и... там видно будет. Достал посуду и накрыл на стол к обеду. Оглядел комнату. Как хорошо, что комната у них на солнечную сторону. И воздух свежий, никаких душистиков не надо. О том, что случилось, он думать не хотел: слишком это неожиданно и слишком хорошо. Как во сне, только тронь - и всё рассыплется. Сейчас Люся принесёт обед, они поедят - есть чего-то очень хочется - и потом... ну, занятие они себе найдут.
   Услышав шаги Люси, он подошёл к двери и распахнул её перед Люсей, одним мягким движением касаясь губами её виска и забирая судки.
   - Ой, как красиво! - ахнула Люся, увидев накрытый стол. - А сегодня борщ, Кирочка, и котлеты с картошкой, правда, хорошо? А Галя мне такое рассказала, смех один...
   Она говорила без умолку, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, и Крис слушал не её слова, а голос.
  

* * *

  
   Март начался солнечными, но холодными днями. Ярко-синее небо, искрящийся, слепящий глаза снег, дыхание, оседающее на воротнике инеем. И всё-таки Зина чувствовала - весна.
   Разговор с Женей и успокоил, и встревожил её. Как они и договорились, Зина в понедельник, в обычное время, привела детей в коридор второго этажа поиграть. И, увидев Алиску, обрадовалась: значит Женя дома. Наказав детям хорошо играть и не баловаться, она позвонила. Женя открыла сразу и обрадовалась.
   - Ой, здравствуй, заходи.
   Они сели на кухне за чаем и печеньем. Зина для начала поговорила о детях, что, конечно, Культурный Центр - это здорово придумано, детей в школу подготовить и ни от дома, ни от родителей не отрывать, да и самим тоже культуры понабраться, а то одичали в угоне, в чём ходили, в том и спали. Женя согласилась, и разговор пошёл о ночных рубашках. Какие в Торговых рядах ночнушки красивые, в кружевах, в оборочках, батистовые, и с вышивкой, дорогие, правда.
   - Вышить и самой можно, - сказала Зина.
   - Ой, я и шила себе раньше, - засмеялась Женя. - Ну, для экономии, простенько так, прикрылась и ладно, а здесь, была не была, купила. Вот пошли, покажу.
   Зина радостно согласилась. Они перешли в спальню, смущавшую Зину и зеркалами, и непривычной расстановкой мебели, и Женя стала её показывать новые, купленные уже здесь ночнушки. Зина поахала, повосхищалась, но сказала, что, по её мнению, спать в таких не слишком удобно.
   - Ой, - засмеялась Женя, - да я в них и не сплю. Так, надену вечером, покручусь перед зеркалом...
   - И снимаешь, - кивнула Зина.
   - Да не-ет, - протянула Женя, и лицо её стало смущённо-лукавым. - Ну, обнимет он меня, разденет, а там и забудешь про неё.
   Зина на секунду озадаченно приоткрыла рот, соображая, а сообразив, залилась смехом.
   - Ну, коли так, то конечно, - и, отсмеявшись, продолжила, подбираясь к своему: - А ему-то тоже ночного купила? Поди и мужское есть.
   - Да нет, - просто сказала Женя, складывая рубашку и бережно расправляя кружевные оборки. - Эркин не любит одетым спать. Вымоется на ночь, халат только накинет, чтоб от ванной дойти.
   - Да?! - обрадовалась Зина. - Вот и мой чудит. Как спать, так всё снимает, аж исподники, голышом ложится. Я уж и не знаю... - она выжидающе замолчала.
   - Эркин говорил как-то, - задумчиво сказала Женя. - Что спать в одежде, это по-рабски. А у нас тепло, одеяло хорошее...
   - И то, - кивнула Зина. - Чего уж, мужика без причуды не бывает. А про халаты ты говорила, это какие?
   - Да, махровые купальные, - Женя убрала ночнушку в комод. - Идём, они в ванной все.
   Тёплые пушистые халаты Зине очень понравились. А уж для детей-то как удобно. После купания завернула и отнесла в детскую, прямо в кровать. И мужику, конечно, удобно: вымылся, надел... и удобно, и красиво, и по-культурному. И домашний костюм Эркина Женя ей показала. Ну, это уж как Тима захочет - решила Зина.
   Расстались они по-дружески, договорившись сходить вместе в среду в Центр записать детей на занятия. Чего ждать, в самом-то деле? Женя с работы пойдёт, а Зина к этому часу как раз подсуетится, а детей, сказали, можно на запись и не брать, так что спокойно всё разузнают, договорятся.
   И всё хорошо, да ведь сколько денег на эти халаты нужно. Из жизненных никак не выкроишь, а ссуду она без Тима трогать не посмеет, а как ещё он на такое баловство посмотрит. А о другом своём деле она хоть и не говорила с Женей, но твёрдо про себя решила пойти показаться врачу. Ведь мало ли что, да и обидно. Только жизнь наладилась, и едят хорошо, и спокойно всё, а домашние хлопоты - это ж не земляные работы на окопах или, что ещё хуже, на заводе, где такие тяжести ворочала, что вспомнить страшно, и то... всё, ну, в порядке, не в порядке, но особых перебоев не было, так, на неделю, ну, на две задержка, а тут... с декабря, считай, с лагеря, ну, как отрезало. А жена нужна мужу здоровая, давно известно. В среду они в Культурный Центр идут, а вот завтра она и сходит к врачу. Тиму на работу проводит и будто за покупками. Медкарту, что в лагере ей, как всем, оформили, возьмёт и пойдёт. А на обратном пути купит чего-нибудь, и шито-крыто, никто и не узнает...
   ...Так, в общем, и получилось. Про купальные халаты Тим знал и, когда Зина за обедом рассказала ему, кивнул:
   - Конечно, купи. И детям, и себе.
   - А тебе? - Зина подложила ему картошки с мясом.
   Тим улыбнулся, глядя на сосредоточенно работавшую ложкой Катю и плутовскую мордашку Дима.
   - Хорошо, и мне возьми.
   - Так я сегодня и схожу, приценюсь, - небрежно сказала Зина, берясь за кастрюлю с компотом.
   Тим молча кивнул, доедая.
   Вот всё и уладилось. Проводив мужа на работу и уложив детей, Зина перемыла быстренько посуду, переоделась, памятуя, что к врачу надо в чистом и целом, с неряхой и разговаривать по-доброму не станут, и пошла. А проснутся дети без неё, так не маленькие, сами умоются, и её подождут.
   В поликлинике ей по медкарте оформили страховой лист, заплатить пришлось, но немного, из жизненных обошлось. И к врачу очереди не было. Врач - немолодой, солидный такой, не брандахлыст молодой, которому и рассказывать о женском неловко - участливо выслушал, расспросил подробно, посмотрел, дал направления на анализы и тоже... и утешил, и ничего не сказал.
   - Через неделю с анализами придёте. Думаю, ничего страшного, но надо посмотреть, проверить.
   Ну, надо - так надо. Хорошо хоть, что по страховому листу ни за осмотр, ни за анализы платить не надо. А на обратном пути она завернула в Торговые Ряды, посмотрела халаты. На сотню всем можно купить и ещё останется, скажем, на пару полотенчиков для рук, чтобы менять почаще. Сотня - деньги, конечно, но и дело стоящее, на такое не жалко.
  
   Не откладывая надолго, Эркин прямо в понедельник вышел из дома пораньше, по дороге на завод дал крюк и зашёл в Культурный Центр. Алису Женя в среду пойдёт записывать, она и кружки, и, как их, да, секции подберёт, а уж о себе он сам позаботится. В канцелярии - маленькой комнате с обилием шкафов - сидела немолодая седая женщина.
   - Здравствуйте, - улыбнулся ей Эркин. - На занятия записаться можно?
   - Здравствуйте, - улыбнулась она в ответ. - Конечно, можно. Проходите, садитесь.
   Эркин подошёл к её столу и сел. Ушанку он снял ещё на входе и расстегнул полушубок.
   Женщина раскрыла большую разграфлённую как у кладовщицы тетрадь.
   - Вы раньше где учились?
   - Нигде, - сразу помрачнел Эркин. - Я читаю немного и пишу чуть-чуть. И всё.
   - Ничего страшного, - успокоила его женщина.
   К его облегчению, она не стала расспрашивать, как это получилось, что он - взрослый мужик, а неучёный, а просто записала его имя и фамилию, где работает и где живёт, и сказала, что занятия для взрослых по вторникам и пятницам, с девяти утра и с пяти вечера, смотря по смене.
   - И уже завтра можно? - обрадовался Эркин. - Или в пятницу?
   - Нет, эту неделю только записываем. В следующий вторник приходите. Я вас записываю на общий курс, правильно?
   - Да, - кивнул Эркин.
   - На английский будете ходить?
   - Да, - решительно сказал Эркин.
   - Отлично. Расписание и списки по группам будут в субботу.
   - Спасибо, - Эркин понял, что разговор окончен, и встал. - До свидания.
   - До свидания.
   А на выходе он столкнулся с нерешительно топтавшимся Артёмом.
   - Привет, - обрадовался тот, увидев Эркина. - Ты записываться?
   - Записался, - кивнул Эркин и улыбнулся. - Не робей, малец.
   - Хорошо бы... вместе, - несмело улыбнулся Артём.
   - Это уж как получится, - вздохнул Эркин и, зорко поглядев на мальчишку, добавил: - А так я не против.
   Артём даже просиял. Что старший, да ещё эл, не гонит его... это ж такое везенье, за такой спиной никто не полезет, даже не подумает.
   - Ладно, малец, мне на смену, - Эркин шутливо ткнул его в затылок, так что Артём чуть не упал, и сбежал вниз по ступенькам, на ходу застёгивая полушубок.
   Артём посмотрел ему вслед и вздохнул. Конечно, такому сильному куда легче, элам всегда жилось лучше, чем джи, в распределителях, в Паласах - везде они давили джи как хотели. Вот и этот. И жена у него белая, и от людей уважение. Артём снова вздохнул и не спеша, оттягивая неизбежный разговор, вошёл в вестибюль. Нет, конечно, ему грех жаловаться. И семья у него есть, он не один против всех, и на работе к нему хорошо относятся, не лезет никто, даже не насмешничают... ну, ладно, похоже, что сюда.
   - Здрасте, - он улыбнулся максимально обаятельно. - А на занятия можно записаться?
   - Можно, - улыбнулись ему в ответ. - Конечно, можно, заходи.
   Ну... была не была! Артём сдёрнул с головы ушанку и вошёл.
   - Только я совсем ничего не знаю, - честно предупредил он, садясь на стул у стола.
   - Ничего страшного, научишься. Как тебя зовут?
   - Тёма. Артём Савельцев.
   - А по отчеству?
   - Александрович, - старательно, чуть ли не слогам, но чисто выговорил он.
   - Работаешь?
   - Да. Во... "Флора", подсобник.
   - Хорошо. А живёшь где?
   - В Старом городе. У Ключинихи.
   - А как улица называется?
   - Николин конец, - вспомнил он. - Дом сорок три.
   Артём дождался, пока седая леди - ну да, видно же, что не простая, как это, баба, а леди - закончит писать, и перешёл к другому, не менее важному вопросу.
   - А вот у меня брат и сестра, их тоже надо бы записать, можно?
   - Тоже можно. Тебе сколько лет?
   - Шестнадцать полных, - привычно ответил он.
   - А им?
   - Лильке десять, а Саньке восемь.
   Лилию и Александра Савельцевых записали в другую книгу. Выслушав и повторив, что Лильке и Саньке надо прийти на следующей неделе в понедельник к девяти, а ему во вторник утром или вечером, смотря по работе, Артём попрощался и ушёл.
   Когда за ним закрылась дверь, Агнесса Семёновна Лидина улыбнулась. Надо же, как точно говорил Бурлаков, тогда, в январе, в недостроенном холодном зале...
   ... - Среди репатриантов много людей, не просто оторвавшихся от русской культуры, но и вовсе незнакомых с ней. И от вас зависит, насколько они усвоят и освоят её, сделают её своей и сами станут своими. Большинство из них хочет учиться и пойдёт учиться. Для них учёба - признак свободы. Но просто обучения мало. Да, мы должны вспомнить опыт массовой ликвидации неграмотности, было такое в нашей истории, и мы тогда справились. Справимся и сейчас. Но сейчас только этого мало. Нужны, жизненно необходимы для всех возрастов самые разнообразные занятия, кружки, секции, библиотеки самого широкого наполнения. Именно поэтому не просто школа, а Культурный Центр. Никому не отказывать, найти для каждого посильное, интересное и, разумеется, полезное...
  

* * *

  
  

1998; 11.11.2013

  

Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"