Зубов Алексей Николаевич : другие произведения.

Он ее муж, она его жена

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
   Миша и Маша были в браке уже целый год. Миша был женат на Маше и был ее любимым мужем, а Маша была замужем за Мишей и была, соответственно, его любимой женой. Понятно?
   Миша очень любил Машу. Маша была красивой. (Здесь автор двадцать минут страдал, не умея описать девичью красоту, ибо он не филолог, а филексист). Еще она была не вредной и часто смеялась. Просто, закатывалась. Мише нравилось, как смеется Маша.
   Маша так сильно любила Мишу, так сильно, и даже ревновала его к подругам - ведь Миша был такой мужественный, такой хороший, правда! и подруги должны были завидовать Маше и хотеть Мишу охмурить. Просто из подружечной вредности.
   Миша ласково называл Машу "Белочка", а Маша Мишу "Зайчик".
   На этом закончим валять дурака, и расскажем историю.
  
  Миша работал на стройке, и был он монтажником сплит систем. "Лепил" кондиционеры. Тяжелая, неуютная работа, на мой взгляд. Работа на стройке, как почти и везде, поделена на простенькие, внятные кусочки, такие, чтобы человек ритмично делал оплачиваемое хозяевами дело "не задумываясь". Как автомат. Почему скобки? А вот почему.
  
   Это произошло давно, когда еще люди верили в неминуемое завтрашнее счастье.
  Мы все были не добрее, а отходчивее - мы проще оставляли обиды и не помнили зла.
  Мы без раздражения слушали других, и иногда, открывали для себя в этих других мудрость.
  
   Я принес известное лакомство для дружка - бутылочку "беленькой", и в прекрасном настроении ждал его - он, не торопясь, солидно доделывал свои делишки, чтобы мы сели на штабеля фанеры и спокойно пообщались. Например, потрепались бы о Тарковском. Все это происходило в помещении ремонтируемого кафе (вот, почему фанерные штабеля) - дружок мой был крутым мастером-дизайнером и умел ваять стеклянные подиумы. Для чего-то в кафе такой подиум понадобился. Может, для стриптиза или показа коллекций одежды от кутюрье.
  Я ждал и разглядывал мужичка, укладывающего керамическую плитку на стену. Разглядывал даже не его самого, а его движения - они были точны и лаконичны.
  - Привет, - обратился я к нему, когда он чуточку отвлекся, - сложно, должно быть, класть плитку?
  - Нет, - отвечал мастер (он говорил с легким акцентом, выдававшим приезжего из деревни), - главное, не думать. Начнешь думать - ошибешься.
  
   Это с виду удивительное правило применимо к любой деятельности.
  
  Миша или, уж давайте правильно - Зайчик, долбил перфоратором отверстия в крепком бетоне. Целый рабочий день.
  Напарник его, Федя, подменял его на перфораторе, когда у Зайчика начинали уж больно выразительно трястись руки, кисти рук, особенно, но не часто.
  Федя был послабее и в руках и в голове - он все-таки думал о чем-то. Возможно, об автокредите, который третий год выплачивался напополам с мамой, работающей уборщицей в офисе, или о вонючках, не желающих работать хотя бы монтажниками кондиционеров и только и умеющих вякать против. Против "всех". Не знаю точно о чем, но думал, а это, оказывается, мешает качеству.
  
   Да, погоня за идеальным качеством изделия - вот суть последних столетий капитализма.
  Это в принципе его суть.
  Качество или идеал достигается за счет минимизации человеческих ошибок. Их не много, когда работают (и думают) машины.
  Отсюда и дешевизна товаров. Но не она цель.
  Роботизация и наука в каждом шаге - служат только для достижения новой ступени комфорта.
  
   Зайчик был почти идеальным работником - он ритмично сверлил и сверлил отверстия, не встревая дерзко со своим узкочеловеческим "я", а позволяя перфоратору спокойно, не напрягаясь проходить толщу стен, оставляя ровные ходы для трубок и проводов.
   Как же, спросите вы, может человек не думать?
  Тут дело вот в чем. Зайчик не совсем не думал, когда тарахтел перфоратором. Он думал, но думал легко и не мешающе. Вгрызаясь в бетон, думал он о жене своей, Белочке, и думал, как муж, страстно. До тихого рычания.
  "Вечером поужинаем, и я уж тобою овладею", - примерно так он думал, живо представляя свою красивую Белочку в постели, в его, Зайки, клетчатой рубашке - такой возбуждающей! А перфоратор только подначивал.
  
   В паузах, меняя группу мышц, и готовясь долбить не отверстия, а штробы, Зайчик звонил Белочке и сообщал ей о своих мечтаниях. О рубашке и прочем.
  Хотел убедиться, что любим и желанен.
  Та слушала и смеялась.
  Она работала на выкладке товара в супермаркете и таскала громоздкие тележки на резиновых колесиках по бесконечному залу меж витрин. Выложить товар на витрину - тут требовалась женская тщательность. Свежее молоко или сосиски следовало положить поглубже, а "истекающие" поближе. Ценники нужно было расставить по возможности хаотично, но как бы не нарочно. Много разных тонкостей. Причем и тут задумывающийся ум мешал - будил что-то лишнее для нашей торговли. Что-то забытое уже.
  
   Белочка никогда не задумывалась.
  Видя пакеты с соком, голова ее фиксировала - "сок", а глядя на подложки с куриными желудочками, голова отмечала - "потрошки".
  И так до конца смены.
  О своем Зайке Белочка изо всех сил старалась не думать - очень слабела тогда.
  
   Признаю, и Зайчик и Белочка - идеальная пара граждан для рыночного общества.
  Рыночное общество хочет, чтобы люди покупали с каждым месяцем все больше холодильников.
  Зайчик и Белочка уже и копили на новый.
  Рыночное общество беспокоится - кто будет покупать все больше и больше холодильников через двадцать лет?
  Зайчик и Белочка намеревались "настрогать" столько детей, сколько здоровье позволит.
  Будущих клиентов рыночного общества.
  Рыночное общество не одобряет, когда кто-либо не пользуется холодильником.
  Зайчик и Белочка использовали холодильник на всю катушку. Припасов в нем хранилось не счесть. На ядерную зиму.
  Причем, когда съедалась какая-нибудь консервированная сайра, тотчас покупалась такая же и ставилась на освободившееся место. Про запас.
  
   Мне печально, что ни рыночное общество, ни Зайчик с Белочкой не чувствовали - время их ушло почти. Капитализм на наших глазах в очередной раз испытывал трансформацию, и рынок барахла заменялся свободным обменом идей, не требующим бесконечного расширения клиентуры.
  Идеи не прилично продавать, а покупать и вовсе смешно. Их глупо копить и сберегать. Да и вообще, понятие материального сокровища, кучи золота, лежащей в темном подвале, "газет-пароходов", уходит в историю.
  
  Планета начинает самоочищаться.
  От нас, разборчивых потребителей. И слава Богу, без войн и эпидемий.
  
   Начну ли, нет?
  
   Пятничным вечером Зайчик особенно долго задержался на своей чертовой работе - они с Федей не успевали смонтировать вредный кондиционер в одной богатенькой квартире, а директор тогда сказал им: "Как хотите, можете валить".
  Парни понимали, что "свалить" им не простят.
  Директор был редкостная гнида, но с заказами, и Зайчик и Федя отработали по полной. До десяти вечера.
   И именно в этот же вечер пятницы менеджер по залу капитально подзадержала девочек, работающих на выкладке - в субботу у народа был какой-то праздник (у меня раньше тоже бывал праздник - Новый Год, а сейчас что-то и в этот день не весело), и ожидался наплыв посетителей-покупателей. Что еще в праздники-то делать?
   Муж и жена встретились без четверти одиннадцать, и тот и та еле ноги волокли.
  Они помыли руки, поужинали сардельками с макаронами (спорный выбор для ужина, но дело их), одним глазком посмотрели, как там Америка мается со своим президентом, несчастная, и, рухнув на кровать, мгновенно заснули. Ни о каких рубашечках в клетку и речи не было - всё на завтра, на утро.
  Утром случилось неожиданное. Во всем доме отключили электроэнергию до обеда, и отключили, когда Зайчик и Белочка спали.
   Они проснулись и захотели попить кофе - опа! А чайник-то и не работает.
   В ванной темно и не романтично. Как в посудомоечной машине.
   "Фоны" сели и не подзарядишь, а с вечера не догадались. Даже не позвонить!
  И во всем доме стояла такая оглушающе непривычная тишина, как в пустом гробу, что захотелось не мужнину рубашку примерять, а сбежать.
  И они сбежали.
  Очень быстро, чтобы не разморозить холодильник, Белочка достала копченые колбаски, мясо, хранимое к случаю, лук, помидоры (я закончу, а то на нервы действует) и уложила их в большой Зайчиков рюкзак. У Зайчика был еще и скутер, но он к делу не относится.
  Зайчик в этот же рюкзак положил ножик, пакет с углем, складной мангал и все-все, что необходимо для культурного шашлыка.
  Пара решила тупо съездить на природу - мясца поесть. А там, если людей рядом не будет, возможна и рубашка в клеточку.
  Мясцо на природе - дело стоящее. Даже и без дополнительных развлечений.
  
   Я предупреждаю - фабула моя крутится вокруг понятного и невинного желания двух любящих сердец - погрузиться в тихую радость юных супругов. Все.
   Никаких проломленных голов, ограбленных банков, череды загадочных убийств и будоражащих фантазию таинственных красавиц с иностранным говором и на черных "мерсах" в моей скромной истории нет.
  Я, признаться, плохо запоминаю подобные истории.
  Вот мой старинный товарищ, летный капитан Земцов Паша, тот вам чего только не расскажет под настроение.
  Как-то мы с ним выпивали слегка, и, чтобы скрасить дегустационные паузы, он припомнил случай, произошедший у них в части.
  
   Случай под названием: "Старая шинель полковника".
   Командиром части, где служил капитан наш, Паша, был опытнейший, матерый офицер - полковник Григорович.
   Был он крепок телом, в движениях энергичен и слегка седоват, а еще имел он дочь Марину, девушку настолько красивую, что у молодых офицеров усы сами собою шевелились, а портупеи нежно скрипели.
  Но открыто и без согласования с руководством ухаживать за дочерью командира мешала субординация.
   Среди них, молодых, то есть, офицеров, находился и такой лейтенант - Соколов, и был он в любви к женскому полу ненасытен, а неизбежных трудностей не боялся.
  Был он ловок и собой хорош, и так, не прошло и месяца, как у них с Мариной установились по определенным дням свидания. В одно такое свидание дело лейтенанта Соколова настолько продвинулось, что еще чуть-чуть и садись, пиши эротику, но как раз чуть-чуть не преодолевалось.
   Дело происходило глухой зимой. На улицах с черного, бездонного неба и, кажется, с самих крыш, деревьев и от прохожих снег валил мириадами снежинок, и ничего не было видно. Лейтенант и его возлюбленная находились у нее в жаркой квартире, точнее, в квартире ее папы, полковника Григоровича. Молодые люди были в Марининой комнатке и были уже полураздеты, они были уже во власти тех ощущений и переживаний сильнейших, заставляющих разум отключаться, и всё подчиняющих телесному. Лейтенант изнемогал. Он трудился над застежкой лифчика.
  - Нет, не могу! - жалобно воскликнула Марина и оттолкнула его, - мне кажется, что папа рядом и следит за нами!
  - Какой папа? Как он может быть здесь, когда сегодня он всю ночь в штабе - у нас учения на днях.
  - Ты не понимаешь! Не сам папа, а его вещи. Его китель, например. Он просто кричит мне: "Марина! Дочь!"
  Девушка села, обхватив руками колени. Пряди волос упали на лицо, а в нем светился стыд - она была удивительно прекрасна в эту минуту, просто модель для скульптуры "Совесть".
  Лейтенант раздраженно вскочил с дивана, на котором протекала описываемая часть свидания, прошел в прихожую и снял с вешалки полковничий китель.
  - Вот, это "папа"? Тогда пусть погуляет!
  И лейтенант резким движением, как хулигана, выставил китель на балкон.
  Он подсел к Марине и обнял ее.
  - В шкафу еще один китель. Парадный. Пусть тоже погуляет, - смущенно попросила красавица.
  Парадный китель отправился вслед за повседневным.
  Лейтенант обнял милую.
  - Нет, поверь, не могу. В той комнате, за дверью, еще висит папина шинель. Убери уж и ее.
  Шинель последовала к кителям.
  - Все? Нету "папы"?
  - Кажется все. Была, правда, еще одна шинель, старая, да ее не найдешь.
  - Еще одна?
  Лейтенант прошелся по квартире.
  Где-то в накопленном за годы гарнизонной жизни хламе болталась старая полковничья шинель и не давала молодым покоя.
  Лейтенант рассвирепел.
  Он стал открывать все шкафы и кладовые, хлопать дверьми, и был весьма воинственен.
  - Нет, и тут нет! Где же ты, старуха латаная?
  Внезапно, открыв очередную дверь, лейтенант обнаружил прямо перед своим носом старенькую, но добротную шинель.
  - А! Попалась вонючка! Ступай на балкон! Проветрись!
  И он потянул шинель на себя.
  - Лейтенант Соколов! Смирно! - услыхал шедший от шинели голос, и тут только увидел, что шинель была на владельце, полковнике Григоровиче, который стоял в дверях своей квартиры.
  - Что делаешь у меня в квартире, лейтенант? - прозвучал строгий вопрос.
  Ответ был экспромтом.
  - Господин полковник! Разрешите доложить?
  - Докладывайте.
  - Ваша дочь, Марина, получила нынче со склада отрез шерсти на пальто, а нес сюда этот отрез рядовой моего взвода Фитюлькин. Позже этот же Фитюлькин обратился в санчасть по поводу зуда, и военврач капитан Матеус обнаружил у него полотняных вшей.
  Чтобы не предавать дело огласке, я лично прибыл к вам на квартиру, и в целях профилактики вымораживаю верхнюю одежду. Белье ваша дочь проглаживает лично.
  - Молодец, лейтенант! Благодарю за службу!
  И лейтенант ответил, как положено.
  
  ... ...
   Зайчик и Белочка доехали на машине до поворота к озеру и обнаружили, что дорогу, ведущую к берегу, ремонтируют. Ремонт дорог - обычное дело в черте города, я бы сказал: штатная процедура, потому что какой же дурак поедет ремонтировать дорогу за сотню верст. Работа тогда приятна, когда она в шаговой доступности от жилья работающего.
  Зайчик свернул направо, потом еще направо, а потом они немножко заблудились.
  Неожиданно они выехали на хороший еще асфальт, проехали метров сто меж высоких кустов акаций и очутились на площадке перед полуразрушенным зданием.
  Это были белые торжественные развалины какой-то старинной княжеской усадьбы.
  Высокие арочные окна были пусты и не в пример нынешним "квадратикам" величавы, а широкие стены, показывающие мощную стародедовскую кладку, нависали, как скалы и были тоже спокойны и надменны. Даже и без кровли.
  - Что это? - спросила Белочка, - кто тут жил? Какие-нибудь господа?
  Они вышли из машины и пошли вдоль фасада. Возле пролома, где раньше были двери, на стене оставалась табличка. "Городская психиатрическая больница" - еще можно было на ней разобрать.
  - Тут раньше психи жили, - объявил Зайчик.
  Молодые люди зашли внутрь здания и с робким интересом посмотрели в мрачную глубину пустых коридоров со светящимися дверными порталами в палаты.
  Не было никого, но было жутко.
  - А у психов тоже есть души, - сказала Белочка.
  - Само собою, - подтвердил Зайчик, - их и лечат.
  Они прошли еще чуточку и остановились в большой комнате, видимо, бывшем вестибюле.
  На стене была намалевана стрелка, над нею бегущий человечек, спешащий к единственной двери, а выше была надпись: "План эвакуации".
  - Зайчик, - спросила Белочка, - а отчего говорят, что души болеют? Они же вечные?
   Зайчик думал не долго. Он вспомнил, как у него как-то ломался перфоратор, когда Федя вставил в него не родные "щетки". "Щетки" - два графитовых стерженька, по которым к вращающемуся двигателю поступает электрический ток - искрили, будто бенгальские огни, а потом инструмент замер и больше не работал.
  - Болеют, потому что собраны впопыхах, не правильно, с чужой деталью.
  Он подумал еще, и опять о перфораторе.
  - Или когда через силу заставляешь. Не рассчитано если на такую нагрузку. Понятно?
  Белочке было все очень понятно.
  И Зайчик с Белочкой вернулись к машине.
  Белочка уселась, Зайчик "газанул", и они через мгновение выехали к берегу того самого озера, куда притащился и я, собственной персоной.
  Я, в смысле, рассказывающий, а не тот "я", когда речь идет от первого лица некого персонажа.
   Я приплелся на берег озера по двум причинам.
  Во-первых, я недавно обзавелся складным стульчиком, очень удобным, и мне хотелось его опробовать.
  Во-вторых, я люблю смотреть на водную гладь. Вода тихо уходит из озера по рекам в другие озера, из них дальше - и в моря, а те уходят в океан, а у океана нет берегов - он бесконечен, как небо. И эта бесконечность утешает.
   Зайчик и Белочка расположились шагах в тридцати от меня, и тут же занялись хозяйством.
  Белочка расстелила скатерть, выложила на нее салфетки, тарелки, соль, закуски в баночках и закуски в кулечках, овощи для еды вприкуску и фрукты на десерт, колбаски, копчености и арбуз.
  Зайчик шаманил с мангалом, возле которого стояло лошадиное ведро с маринованным мясом для шашлыка.
  
   Я поглядывал на них, и гордо ел вареное вкрутую яйцо.
  
  Мясо уже коптилось, когда молодые супруги, пошептавшись, дружно посмотрели в мою сторону.
  "Что такое? Я не склонен давать интервью по выходным".
  Белочка подошла ко мне и, смущаясь, сказала:
  - Вы не могли бы приглядеть за мясом? Мы с мужем отойдем на минутку, он хочет посмотреть, нет ли грибов. Буквально несколько минут.
  - Разумеется, - благосклонно ответил я, - поищите, авось и найдете. Я послежу.
  
  Кругом нас были и другие отдыхающие, были и такие же, как и они, молодые пары, но Зайчик и Белочка выбрали для охраны теперь уже нашего обеда меня.
  А я выбрал их.
  
  ... ...
   Вас не должен разочаровывать такой финал. Я ведь не писатель, а историк - и слава Богу!
  У писателей, да и вообще у творческих людей есть временной лимит - максимум десять лет, дальше - идиотизм. Мы, историки, от этой беды защищены, мы рассказываем правду.
  Но вот вам реплика по-классике.
  Когда Зайчик и Белочка пошли за грибами, на Белочке была клетчатая рубаха мужа.
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"