Гостиная в доме Алины. Алина, Арина.
Арина.
- И как вам замужем?
У вас медовый месяц, все такое. Безумная любовь, и мир кругом в цветах.
Вы можете открыто, не стесняясь, испробовать все наслаждения,
и занырнули с головой и в нежность и в истому ласк.
Я чуть завидую.
Алина.
- Да, есть чему.
Я словно на работу устроилась в конторку с расписанием, младшим клерком -
конкретика, отдача и расчет.
И менеджер внимательно следит, чтобы наемник каждый месяц
успешно прибыль приносил.
Пахал без остановки.
Арина.
- Сгущаешь краски.
Мы знаем все -
Вадим такой галантный. Джентльмен.
И понимает, где в любви затравка. Где искорка. Что поджигает страсть.
Ну, расскажи, мне интересно.
Чем же супружество от дружбы отличаем, что в нем иное, необычное?
Алина.
- Режим и холодность. Смешно! - и гигиена.
Арина.
Ну, перестань!
Алина.
Серьезно.
Если хочешь знать,
я чувствую себя почти бревном, а сверху пестрый дятел хлопотливый.
Арина.
- Зачем бревном? Эротика - балет, в нем танец парный.
Алина.
- При этом, так, для развлечения, следить,
как занавеску ветер треплет, а за нею хор детский тоненько поет о чем-то вечном,
и вспоминать печальное.
Друзей, тебя и Августа.
Скажи, а тот укол - он, точно, шутка?
Или я подменена?
Вчера порезала я руку...
Арина.
- Где? Бедняжка!
Алина.
- Так, ерунда. И, представляешь, чуть не час ждала,
вдруг я начну регенерировать! Как ящер
или медуза.
Вдруг, тот укол мне охладил все, изуродовал меня, как та предупреждала?
Вдруг, я бесчувственна?
Вдруг, я, как женщина, ничтожна?
Когда я школьницей, в саду, после уроков
впервые с мальчиком поцеловалась.... И потом,
свидания первые, когда едва касались, с едва намеком близости, и чуть не умирали,
тогда была счастливее.
Пьянела и жила, как пьяная. Или влюбленная, не знаю.
Зачем пошла, как требовал отец!
Зачем мне этот брак!
Зачем мне этот муж!
Тоска и пустота, и все внутри разбито.
Отца я ненавижу.
О, Боже, как я ненавижу! Люто!
Он все заботится, и будто обо мне, а сам лишь о своих делах трясется.
Убила б, если бы была чужой.
Арина.
- Так разведись.
Алина.
- А смысл? Опять кого-то ждать с клеймом "на выданье".
И сколько можно верить в совпадения двух разных личностей.
Нет, видно, нужно притерпеться.
Со временем привыкну к кандалам.
И, может, полюблю.
Арина.
- Медуза. Может быть вы слишком торопливы,
скажи, что ты вот-вот уже зажжешься, игру придумай, время потяни,
ну, поломайся, покапризничай, не знаю.
Алина.
- Куда тянуть. Дурацкие таблетки Вадим горстями пьет -
реклама и друзья из кегельбана,
как будто бы ему играть пятнадцать дублей в дешевом фильме для подростков.
Он хочет все себя каким-то богом ощущать.
Неутомимым, как машинка.
Ему нужна не я, а тело для занятий.
Урок разученный с отличием повторить.
Арина.
- Я видела, таблетки помогают.
Алина.
- Да, смотришь на лицо, где выражение: "вот-вот и я умру",
и молишься: скорей бы!
Арина.
- Это от того, что любишь ты другого.
Алина.
- Неправда!
Арина.
- Любишь! Видно! Влюблена!
Алина.
- В кого же, например?
Арина.
- В Жюльена.
Алина.
- Вот еще! Художник! Бард. Непонятый творец!
Как хорошо, что он исчез из нашей жизни.
И жив ли он?
Арина.
- Он жутко опустился. Мне Август говорил, между бомжей
наш Леонардо растворился. В мастерской
его уж месяц нет, он на звонки не отвечает, и где и чем живет, никто не знает.
Алина.
- А Август с этой девушкой? С Салин?
Арина.
- Они расстались. Ведь они не пара:
Салин - модель, вы с ней похожи так! Упасть! Как сестры близнецы.
Она с утра до вечера в работе, тусовки, презентации знакомых и чужих,
а Август без заказов проболтался
чуть ли не месяц, и теперь с компьютером в обнимку на пакетах
лапши из рисовой муки за пять рублей,
пытается с долгами расплатиться.
Ему ли быть бой-френдом.
Сам ребенок.
Алина.
- Не говори так. Он прикольный. И не злой.
Арина.
- Только замуж за "приколистов" сегодня мало кто спешит.
Пойдем-ка, лучше, сварим кофе, и я тебе такое расскажу!
Все новости.
Алина.
- Ну, расскажи сейчас.
Арина.
- Нет, только с кофе!
Кстати, про Салин.
Они сегодня с Гошей к вам заедут, забрать меня. Не будешь возражать?
Ты к ней несправедлива. Как ревнуешь.
Алина.
- С чего быть ревности. К кому? Так просто. Не люблю.
(уходят. Появляются Вадим и Сергей Петрович)
Сергей Петрович.
- Зятек любезный, те активы, которые в Европе, я возьму,
тебе они зачем? Сплошная нервотрепка. Так будет лучше нам обоим.
А взамен
заводик есть сибирский - сталь катает. Он маленький, но крепкий.
У тебя строительство, так проволоки
и болванок разных туда идет не меряно - все меньше покупать.
Зачем платить кому-то, раз есть свое.
Вадим.
- Заводик - хорошо. Но суетливо. Зимой обогревать, а летом дождь,
и весь асфальт уплыл.
И снова кличешь мужиков рабочих и трактора, и так из года в год.
Дешевле из Китая привезти.
Я б и цемент возил оттуда, если бы не мэр и тендер на застройку...
Он пятым боком связан с цементом и песком - племянник чей-то рулит.
Одни убытки. И одно спасает - фасовка круп с поставкой средний опт.
Там все понятно - десять граммов скинул, а цену вверх чуть-чуть, на рубль,
и вот доход: когда, допустим, миллион проголодался,
купил, и по рублю весь этот миллион тебе и отдал.
Просто песня. Жаль - тесно очень. Многие хотят.
(входят Гоша и Салин)
Гоша.
- Сергей Петрович, здравствуйте! Вадим!
Моя модель Салин. А где Арина?
Мы на минуточку. Заехали за ней.
Сергей Петрович.
- Как вы похожи с дочерью, с Алиной!
Или нет.
Они, должно быть, на веранде.
Вадим.
- Или у бассейна.
Салин.
- А где бассейн? Я не заметила снаружи - все в цветах.
Вадим.
- На крыше. Там шезлонги, водопад из грота и туча брызг - хотите посмотреть?
Салин.
- Я в платье для коктейлей. Туча брызг - оно промокнет.
Вадим.
- Мы феном высушим.
Салин.
- Я голая под платьем, и вам неловко будет.
Вадим.
- Мне? А вам?
Салин.
- Вы так забавно говорите.
Вадим.
- Как?
Салин.
- Ваш голос. В нем так чувствуется власть. Невольно покоряет.
Вы, вероятно, крупный бизнесмен?
Вадим.
- В коммерции не столько это важно, как скорость оборотов капитала.
Сергей Петрович.
- Это правда.
В студенческую бытность, начинав с друзьями дело,
мы брали у жулья кус для рывка до двадцати процентов в месяц.
Боялись, не продастся, погорим!
Но рынок все переварил.
Нащупай тему: что желанно для людей, и ты в игре.
Салин.
- Как интересно!
Я готова слушать еще об этом!
Гоша.
- Я пройду к веранде.
Сергей Петрович, не покажете куда - тут можно заблудиться.
Вадим.
- Хотите посмотреть кинотеатр? Или спортзал?
Салин.
- Вы занимаетесь?
Вадим.
- Немного. Чтобы пресс иметь рельефный.
Салин.
- Да, это стильно. У мужчин красивый пресс так сексуален.
Словно панцирь черепахи - такой же твердый и горячий.
Вадим.
- Там еще куча разных тренажеров.
(уходят)
(Сад. Алина.)
Алина.
- Нет, надо делать, что-то делать.
Что же, что же?
Сбежать куда-нибудь. Уехать, но куда? Везде они, повсюду.
Паутиною липучей опутаны и небо и земля - кругом по жизни. Цепкая убийца.
Она раскинута по городам и городкам и хищно ждет
нарядных бабочек.
Сюда идут.
Я не желаю никого.
(прячется)
(появляются Вадим и Гоша)
Гоша.
- Сергей Петрович удивляет.
Представляешь, он вздумал вдруг жениться на Салин.
Без предисловий, как-то сразу.
Непонятно.
Он, безусловно, импозантный, но она, мне кажется,
еще не долюбила, не успокоилась.
Вся в поиске.
А это важный штрих.
Вадим.
- Что непонятного. Старик наш знает толк в изделиях,
в торгах и конкуренции.
Он хочет прикупить себе изысканный досуг и развлечение,
пока другие цену не набили.
Я сам бы взял Салин, да прежде дело, а дело требует с банкиром быть в родстве
для легкости платежных операций.
Гоша.
- Бедная Алина!
Быть приложением к договору двух сторон о дружбе и сотрудничестве.
Вадим.
- Она не бедная.
А чересчур надменна.
Все корчит что-то из себя, а толку - ноль.
И скучная.
Сейчас с Салин в спортзале...
(шепчет на ухо)
Гоша.
- Как вы успели? Вас могли застать! Вот был бы ужас!
Вадим.
- Но она хотела! Я хотел! Куда деваться?
Это было гром и исступление, обвал на бирже! - мы едва потом очнулись!
Она роскошна, как Феррари с полным баком на шоссе.
Гоша.
- Все это мало вяжется со свадьбой, с Сергей Петровичем.
Кругом голова.
Пойдем, отыщем их. Пора и ехать.
(уходят)
Алина.
- Вот дрянь какая, скотство. И даже не разврат,
а низенькая пошлость, тлен навозный.
И с ними я живу! И говорю, скучаю, ссорюсь и радуюсь чему-то!
Что же? Я такая, как они?
Игра в аристократку, в гордость крови - и это все?
Нет, это слабость женская,
позорная трусиха внутри меня живет и просит защитить.
Была б мужчиной, вырвала бы сердце.
Убила. Это проще, чем срезать волосы. И правильней.
Какой разлад в душе!
Что мне до них! Пусть женятся и любят,
кого хотят и как хотят.
Что, неужели я ревную?
Завидую, что место, этот трон, где села та, мое, а я почти она?
Но только сброшенная за борт...
(появляется Жюльен)
Алина.
- Кто это? Ты откуда?
Жюльен.
- Просто брел и наскочил.
Так все запутано, я малость заблудился - дороги, повороты и наши встречи и желания.
Вся жизнь.
Я в темноте не различаю, кто здесь стоит, Алина или ты?
Алина.
- А ты какую хочешь?
Она перед тобой.
Жюльен.
- Да, это ты, моя богиня.
Алина.
- Ты мне послушен?
Жюльен.
- Полностью. Скажи, что должен делать?
Алина.
(Он думает, что я она. Мужчина. Скот и раб.)
- Ты можешь раздобыть такое средство, чтоб до бесчувствия, до комы усыпляло
и выжигало внутренность огнем,
и разрушало мозг,
и сердце, если сердце существует,
а смерть потом естественной казалась,
и сбрасывалась в Лету.
Жюльен.
- Я с собой
ношу одну подобную таблетку
на случай, если сил не будет жить.
Алина.
- Дай мне ее.
И жди, мы скоро выйдем и заберем тебя.
Ты должен отдохнуть.
Забыть все прошлое и выздороветь.
Кстати, как все удачно, как рояль в кустах - мне знак, что поступаю справедливо.
По Богу и по совести своей.
Им надо куклу,
механизм для обожания!
Пусть будет кукла лишь одна.
Я копий не терплю.
(гостиная с открытыми дверями в сад. Алина. Салин. Гоша взбивает волосы Салин.)
Гоша.
- Прекрасное живет одно мгновение.
И удержать его - бессмысленно.
Поймать лишь ракурс, направление взглядов - и так остановиться, не закончив.
Вот так. Достаточно. И даже хорошо.
Арина.
- Салин, тебе записка от Алины с бокалом "Кьянти".
Вон она сидит, с веранды машет ручкой.
Салин.
- "Милая сестрица, я знаю, мы подружимся..."
Постой.
Вот есть бокал похожий, я Алине послать такой же захотела.
(наливает вино. Крутит поднос на столе. Берет ближний бокал.)
Не будешь так добра, ей передай его.
Алина! Я прочла! Давайте выпьем,
за перемены!
Арина.
- В чем же?
Салин.
- А во всем!
(Арина уходит)
Салин.
- Алина! Я отсюда вижу, ты пить не хочешь вместе? Ты выпила?
И я с тобою пью.
Гоша.
- Все девочки, вино и ананасы нас ждут на вечере.
А я безумно рад, что недомолвки как-то разрешились,
и все течет по руслу.
Я внизу
в машине жду вас.
Арина (сбоку.)
- Пять минут. Поправит девушка немножко внешний вид и подойдет.
(Арина и Салин уходят)
(Гоша и Жюльен)
Гоша.
- Вот встреча! И какими же судьбами?
Жюльен.
- Мне велено дождаться, вот и жду.
Гоша.
- Брось. Едем лучше с нами.
Жюльен.
- Она как скажет.
Гоша.
- Что скажет, кто это - она?
Я сам почти поэт, но до безумства не стоит доходить - привычкой станет.
Поедем, развлечешься.
Там встречи, разговоры и дела - они, чем меньше, тем их больше,
а проблемы
из скал становятся барханами песка, который ветер обновления раздувает.
Поедем!
(Гоша уходит, Арина)
Арина.
- Жюльен! А я тебя и не узнала! Жить будешь долго.
Едем с нами!
Жюльен.
- С вами с кем?
Арина.
- Со всеми. Гоша, я, Алина, Салин, естественно, Вадим
и даже сам
Сергей Петрович!
Жюльен.
- И она поедет с вами?
Арина.
- Ну, конечно!
(уходит. Выходит Алина в платке, темных очках и плаще)
Жюльен.
- Алина? Ты? Салин?
Не различаю.
Алина.
- А ты которую б хотел?
Все даже лучше вышло. Я одна.
Теперь иди и жди. Я позвоню.
Иди. Я позвоню, нам нужно повидаться, и кое-что решить.
(уходит)
(утро. Август и Жюльен)
Август.
- Еще чуть-чуть и рассветет. И будет новый день,
и память о прошедшем в воспоминаниях, как в дымке сонной, растворится, перемешается
и станет милой сказкой братьев Гримм.
Да, новый день, а с ним и новые понятия о красоте и чести и любви.
А помнишь разговор? Убийство ради красоты.
Оно возможно.
Другое любопытно: у того, кто это совершил,
что щелкнет в голове?
И что, душа его и совесть не истлеют?
И были ли они, раз так стоял вопрос?
А если так, и люди убивают и по такой ничтожнейшей причине,
то как они потом меж нас живут?
Подумаешь, так мрак! Не по себе! - убийцы ходят между нас спокойно.
И, улыбаясь, кушают в кафе.
С глазами тухлыми, с сожженною душой, ходячие проклятия потомства.
Или они бессмертны, и у них иные точки измерения поступков...
Живут, уверен я, руководят и учат менторски, как всем прилично жить.
И даже говорят о Боге.
Жюльен.
- Я не пойму одно: зачем создатель
так дьявольски перемешал в один салат
характеры и чувства и стремления друг с другом не совместные?
Что он хотел сказать?
Август.
- Что говорить о Боге - неприлично, но я скажу:
он очень несерьезный человек.
(конец)