Зулумханов Давуд Асадулаевич : другие произведения.

Вслед одиночеству

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.38*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обрекли меня на жизнь, в сосуд звенящий заточили, костьми и плотью облепили, сказали: "Ты теперь вот здесь!" Но рвусь на свет, стремлюсь на волю, туда, где я повсюду.


Вслед одиночеству

  

"...И на это в душе нет ответа.

Только одно: к языку обратившись,

раза два или три неугодную Будде

молитву ему произношу".

Камо-но Тёмэй

("Записки из кельи")

  
  
   Когда я прижимаю перо к бумаге, брызжет кровь чернил; на белом поле ряд за рядом встают мои войска. В битве страшной повергают они пустоту и заполняют безмолвие. Но враг, что между строк, - силен. Его шеренги белые заходят с флангов... Сейчас решится, вот истины момент: или твои слова не менее пусты и их напрасен бег или их натиск вдохновенный разрушит плен и жизни свет ударит вдруг сквозь них... И ты увидишь то, что вижу я.

* * *

   Я жил один. Уже привыкший к биенью сердца своего, закрывшись буднями, неторопливо продвигаясь к смерти и мыслей бег привычкою гася...
   Но вдруг из глубины, - удар. Уродливой гримасой рот скривился. К горлу - ком... В смятенье грудь о вздохе позабыла. Глухих рыданий звук, доселе незнакомый, со стороны, как будто посторонний, услышал от себя...
   Устав от беспросветности моей моя душа сама взывала к небесам.

* * *

   Как различить смогу души другой ко мне ответное стремленье? Поможет что? Сонета стройный ряд из-под пера старателя былого?
   Так нет же! Жизни яд я превращу в целительную силу чувств моих. Они растопят лед безмолвия людского, с глаз снимут пелену и разобьют оковы бытия...
   Рождаюсь я; со мной и ты родишься, в меня вернувшись после стольких лет разлуки.

* * *

   Где буду я, когда погаснет солнце, когда созвездий пыль уйдет с небес? Где будешь ты? Каким ты словом отзовешься, чтобы себя утешить я успел...

* * *

   Господи, прости! Неразумное дитя Твоё говорит с Тобой. Говорит с Тобой, потому что пока не умеет быть Тобой.
   Господи, лиши меня языка моего, глаза мои лиши зрения, ухо мое лиши слуха, а пальцы сделай незрячими. Отними плоть мою, освободи душу мою.
   Станет милость Твоя утешением, станет слово Твое слухом моим, свет Твой будет мне зрением, запах вечности вскружит голову, разорвется сердце от любви к Тебе, будет смерть моя как прозрение.
   Отвори чертоги мне небесные. Покажи мне море, море вечности. Раствори меня в темной сини той, что была когда-то отцом-матерью.
   Отними меня от любви земной. Дай мне сил забыть боль по детям моим. Грудь теснит мою память прежняя по земной юдоли той, человеческой: и забыть нельзя - без нее я никто, но и с памятью я - только тварь на брюхе своем.
   Дикий зверь закрыт, заперт немотой, и лишь глаз горит его огнем яростным. Хочет выскочить он из шкуры прочь, но не может. Только воет в тоске на луны бледный лик, гасит ветер в пустыне рык отчаянья. 
   Так и я говорю с Тобой - нет ответа... Но жду, верю, будет он: прозвучит как стон один - голос Твой и мой.

* * *

   Силится вспомнить дитя малое время прежнее, что было до рождения. Хочет сказать себе слово утешения, но не верит. И разум слаб пока. Не может он слить воедино вечность до и вечность после. И слаба еще вера, что есть жизнь вечная.
   Но уже мелют в пыль жернова времени звезд серебристую бесконечность. Сыплется песок на чашу, плавно весов движется стрелка... Скоро ль?

* * *

   Всхлипнет мир безутешно как муж сильный, приговоренный к смерти. Взглянет жалобно, моргнет растерянно. Все, что было, станет небылью. Запылает солнце: ни восход, ни заря. Будет день без света и ночь без темени.
   Что спасет тебя? Лишь душа моя. И руки тепло на руке твоей успокоит сердца боль, остановит крик разума.
   И не надо будет слов, и не нужен будет лик. Без образа ты узнаешь меня и склонишься покорно главою седой, как пророк под топор палача.

* * *

   Слышишь? Это - я. Пришел себя утешить, пришел себя услышать от тебя.

* * *

   Когда узнаешь ты, что знаю я, когда об этом я узнаю, прижмусь к тебе, губами закрывая из уст твоих вопрос: "Что делать нам теперь?"

* * *

   Не спрашивай меня. Ты знаешь больше. Ты просто хочешь мне сказать, что страха больше нет, но это больше знаю я.

* * *

   Как сказать, если нет слов: лишь разведу руками... Красок пятна сливаются в бесформенный ком, бьется наружу мысль: не разродится. Глухое мычанье зверю подобным делает лик мой. И лишь глаз глубина таит сокровенное. Ждет, что света лучи покажут и мне мое сердце.

* * *

   Причитанья в ночи не помогут, утешенья не будет в слезах. Праздника смех и дня ясного свет не развеют думы тревожные: держат душу в железных тисках холодом мертвым...
   Что нужно мне? Вздохну ли грудью полной в успокоенье? Иль только последним будет вздох, что от мира отпустит.

* * *

   Когда встречаются два мудреца они садятся рядом и молчат. Изредка взор поднимут на горы. Взгляд сквозь них уйдет в никуда.
   Сядь и ты рядом. Послушай. Услышит душа перезвон авраамовых стад колокольцев, шум ветров каменистых пустынь Палестины, и священное "ом" в лабиринтах Тибета, и мерный шаг беспощадных фаланг Александра и "mea culpa!" в готическом храме исторгнет монах...
   Сядь рядом, и ты поймешь, сколько познать нужно крика, чтобы так молчать, как эти два мудреца.

* * *

   Приходи ко мне подумать, посидеть в тиши, посмотреть на облака в небе вечернем. Только они - напоминанье миру, что замирает теряя свет... Что за картина на небе? Ее нарисуем вдвоем: я и ты. И какая будет удача увидеть друг друга, ничего не сказав ни о чем.

* * *

   Я ищу в беззвучии слова... У кого? Откуда они ко мне приходят? Как облекают они в плоть пустоту моих мыслей?
   Страшно и трепетно думать, что я лишь свирель в руках пасущего стада.

* * *

   Мой внутренний голос. Мое внутреннее я. Моя душа. В разговорах и спорах только с собой. Нет для нее собеседника. Говорят, только Бог может ей ответить, но пока молчит. А вокруг такие же. А, может, и нет. Как распознать? Заговорить? Но это лишь голос. Показать? Это только лишь жест. Дотронуться? Тело ответит. Не душа. Целый мир - нечто снаружи. Вся вселенная - лишь посредник. Посредник в беседе ни с кем, ибо теряется он во множестве громоздких звеньев: в звуке, запахе, цвете.
   Лишь прожившие вечность вместе уловят случайный ответ. Касание душ незрячих в пустоте человеческих лет... Поговори со мною. Посмотри мне в глаза. Возьми мою руку в ладони. Покажи небеса... Но нет. Это все лишь отраженье. Это лишь суета. Главного контур только чертится. Линия тонкая пером ведется острым, обрываясь и исчезая...
   Где ты? Лишь надежда теплится, что однажды в черноте безразличной, не касанье, не голос, не свет мне ответит, со мною сливаясь в испуге: "Я здесь..."
   Когда? Ужель только в смерти...

* * *

   Обрекли меня на жизнь, в сосуд звенящий заточили, костьми и плотью облепили, сказали: "Ты теперь вот здесь!"
   Но рвусь на свет, стремлюсь на волю, туда, где я повсюду.

* * *

   Внезапно толчок, проснешься, смотришь долго в темноту. Думаешь, что за звук это был? Шорох чей или крик? Ждешь напряженно: не повторится ли?
   Нет. Это - не снаружи. В себя загляни. Какая догадка тебя во сне осенила? Но нет, не поймать. Опять погружаюсь...

* * *

   Если б встретил я себя, то я б конечно же узнал. Но, думаю, не подошел бы, не заговорил. Я и с другими очень редко заговариваю...
   И он бы не подошел: ведь он - это я.
   И только глаза нам покажут все, что хотелось спросить. И только они нам подскажут все, что ответить нам надо.
   Зачем же тогда подходить?

* * *

   Вспыхнет свет, зажжется луч. Какого он будет цвета?
   Слово раздастся, как будто с небес. На языке оно будет каком?
   Детства запах ударит из бездны. На что же он будет похож?
   Касанье случайное сердце встревожит. Чем же задеть удалось?
   И эти объятья я знаю: я ждал их. Кто сможет теперь нас разлучить?

* * *

   Как долог путь от первого виденья, от первой мысли, потрясшей дикаря, до звука сладкого вечернего признанья и щемящей ясности мечты...
   И мой сей путь. Я им иду - все более на ощупь, очередного оставляя за спиной поводыря. И пусть не суждено достичь последнего предела - пройдет по мне, идущий вслед меня.

* * *

   Линия делит надвое мир. Двое, сливаясь, его возрождают. Так из беседы случайной, из робкого взгляда росток - небо и землю воедино сшивает.

* * *

   Корзина винограда спелого ароматом пронзает грудь. Глаза не устанут смотреть на кисти тугие. Меж ивовых прутьев изгиб - ягод сладчайших сочится сок. В порыве, как зверь, впиваюсь зубами - стекает на грудь кровь растерзанной жертвы... И наступает успокоенье.

* * *

   Я отрываю от мира кусок, отсекаю все лишнее: это - моя добыча.

* * *

   В жизни старого поэта беспокойство лишь одно: чтоб успеть к последнему рассвету строчку, что важней всего отметить и отдать...
   Он ее давно приметил - бурной юности строку - ту, что гнал все эти годы. Гнал, как будто не свою.

* * *

   Миром правит сила. Силой правит ум. Ну а ум всегда послушен голосу рассудка. Рассудок слушает толпу, и чем она крупней, тем кажется сильней. А сила правит миром. И вот очередной замкнулся круг.
   И лишь поэт безумный сшивает те круги в полотно священного пути.

* * *

   Когда я буду не один, закрытые уста уже не будут надо мною властны. И ложный стыд и мира суета не увлекут в побег. И тот изгиб манящий, и сладкий смех, волос тяжелый аромат и всплеск желаний уж не обманут боле. И даже разум мой не разлучит меня... Когда я буду не один.

* * *

   Я своей душе усталой спутницу ищу. Чтоб она не замерзала без тепла в снегу. Чтоб она не забывала, для чего живу, для чего с морозом споря, я лучину жгу.

* * *

   Станет ли домом стен белизна? Станет ли светом солнце для дня? Станет ли сердцем страсти слеза? Узнают лишь двое - ты и я.

* * *

   Скажи, сколько раз без причины в горле ком и слеза разбивали твой мир? Ты - к зеркалу. А там опять уже не ты, опять надо привыкать к себе новому и прощаться с тоскою острой с тем, кем был еще вчера.

* * *

   Взлет, паденье, прозренье и новое слово, его узнавание. Радость, прорывающаяся в первый восторг и осторожное, со страхом, его отпускание в мир, к нему привыканье...
   Затем опять, взлет, но это уже повторенье и до вздоха последнего воспоминанье, пронзающее из первого дня далекого, детского, когда мир сотворен был тобой.

* * *

   Пережившим мир послание пишет седой пророк. Не напутствие и не прощание, и не судьбы урок. Он пишет из кельи убогой, равнодушной толпе поперек. Он пишет в любви признанье, забыв, как был сам одинок.

* * *

   Лучина, что горит во тьме, покажет черноту ночи. Свет солнца, ослепив, покажет день.
   Улыбка скорбная в тебе разбудит сердце. А смеха звонкого раскат лишь унесет печаль.

* * *

   Не может Кот глядеть на вожделенное: он - зверь священный - знает нрав богов. А человек - себя избрав единственным и вечным - взгляд полный страсти и желанья не в силах от себя отворотить.

* * *

   Как боль остра, от смеха детского, от строчки верной, от кисти верного удара.
   Что заглушит ее? Как сможет рана - от пули или острого кинжала - стереть из памяти записано что было не тобой.

* * *

   Кружит синий снег в ночи. Пляска смерти увлекает в холод бесконечный. Ниоткуда свет мерцает в иглах равнодушных. Засыпает мир. Уходит, исчезая в звездах, горизонт... Еще чуть-чуть и сей эскиз случайный будет стерт, и путник белый опять священный путь искать начнет...

* * *

   Я узнаю тебя. Твои черты становятся все мягче. Улыбки след не сходит с влажных губ. Глаза твои, как будто в мир из детства, уводят голову кружа.
   Я узнаю тебя. Твой голос нежный пронзает сердце. Его я слышал бездну лет назад. Им только раз - во сне однажды - звала над колыбелью меня мать.
   Я узнаю тебя. Гляжу, как зачарованный на образ: вот он все ближе, он заполняет мир, с ним исчезая в никуда...

* * *

   Гримаса боли не страшна тому, кто с болью сам сразится. Сюжет? Он будет. Он сейчас родится.
   На свете жил один старик, а с ним жила девица. Когда ж настало время ей с девичеством проститься, сказал старик: "Меня убей, чтоб жизнь могла родиться".

* * *

   О чем этот лик луны поведать хочет миру? От чего так печален ее бровей изгиб и безутешен рот? Бесконечности холод не может пронзить ее голос: напрасно предупреждение...

* * *

   Как сможешь ты пестрый мир уместить в мысли последней смятенье? Только крик: "Подожди..."

* * *

   Я иду сквозь толпу. Иногда, взгляд назад, среди спин не замечу ль лица. И опять сквозь поток, но настигну ль хотя б водоворот от путника, вперед ушедшего меня.

* * *

   Небо ночью глубже, чем днем. Солнце - ближе, чем звезды. Ближний свет простодушных уводит слепцов, горят мотыльковые крылья: падают тени...

* * *

   В каменистой пустыне тень найти не могу. Шаг за шагом, упрямо, зноя время в себе убиваю, и наступает ночная прохлада.

* * *

   Нет, Богу не нужна твоя молитва. Её священные слова ниспосланы лишь уху твоему. И лишь душе твоей они опора и услада, и лишь для ног твоих ступени, что к трону строгому безмолвно приведут.

* * *

  
Оценка: 3.38*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"