Зусманович Семен. Психолог Иммануил Великовский о комплексах психолога Зигмунда Фрейда

Иммануил Великовский о Зигмунде Фрейде.

По книге И. Великовского "Эдип и Эхнатон".

Я только кратко опишу то, что Иммануил Великовский написал в книге "Человечество в амнезии", она есть в сети, кто хочет прочтет. С самого начала в деятельности психиатра, курс лекций, профессора Вильгельма Штеккеля, последователя Фрейда, в Вене. Там же знакомство с самим Зигмундом Фрейдом. Швейцария (Цюрих) изучение последних достижений в области высшей нервной деятельности и мозга. Знакомство с доктором Юнгом, в прошлом учеником Фрейда, основавшим собственную школу в психиатрии. Изучение книги Фрейда "Моисей и монотеизм" приводит его к мысли, что он разгадал сновидения отца психоанализа, великого толкователя сновидений. В потаенном мире Фрейда проглядывал довольно банальный конфликт с его собственным отцом, о чем он напишет потом и в рассматриваемой книге "Эдип и Эхнатон". 16 сновидений Фрейда вперемежку со снами его пациентов опубликованы в знаменитой книге "Толкование сновидений".

Сны Фрейда так или иначе связаны с его еврейским происхождением и пронизаны присущим еврейству ощущением трагизма. (Великовский Сны, которые снились Фрейду" (октябрьский номер журнала "Psychological Review" за 1941 год).)

Разгадать сновидения самого Фрейда, задача поставлена. И герои Фрейда: Эдип, Эхнатон, Моисей (Моше), стали героями Иммануила Великовского. Великовский приходит к мысли. Что царь Эдип - греческая легенда по египетской истории фараона Эхнатона. Аменхотеп IV, будущий фараон Эхнатон, "убил" своего отца ( в переносном смысле, чисто египетском), стерев его имя с памятников и отказавшись от его бога, а затем взял в жены свою мать (здесь в прямом смысле).

Задумался, пересказывать ли легенду о Эдипе, рядом кратко описал (Тиресий). Читайте Софокла, Эсхила, Еврипида и других. Самая ранняя ссылка на Эдипа обнаружена у Гомера в "Одиссее" (скорее всего начало 7 века до н.э.). Т.е., сама легенда про Эдипа старше.

Отмечу только греческое имя Эдип означает пухлые, отечные ноги (ребенком его отец Лай, выслушав оракула, предсказавшего его смерть от сына, приказал проколоть сыну ноги и бросить в горах, версия пустыне, первоначальная -- в море). Эхнатон требовал изображать себя, как есть на самом деле "в истине". На скульптурах и барельефах у него тоже распухшие ноги, предполагают болезнь липодистрофия.

Описывать легенды и историю полностью не буду.

Великовский:

"Это верно, что многие мифы и легенды отражают явления природы -- не те, которые происходят ежедневно, но те, которые нарушают само течение дней и лет. Чтобы доказать это, я представил обширный фольклорный материал в книге "Миры в столкновении". Легенда об Эдипе, однако, не принадлежит к этой категории: человеческий характер этой драмы слишком очевиден; духовная агония в конфликте между "должен" и "не должен" слишком ясно выражена, чтобы допустить связь этой трагедии с действием разбушевавшихся стихий и еще в меньшей степени с привычными циклами неба и земли. Не природные силы, а судьба человека -- вот тема и сюжет этой трагедии, и они человечны, слишком человечны, чтобы намекать на некую космическую драму, как, к примеру, история Фаэтона, или Тифона, или Афины Паллады."

"Эдип и Эхнатон"

глава Пророк нашего времени

Выдержки главы, которые я хотел поместить здесь, всю главу надо читать в книге "Эдип и Эхнатон" (выделил интересный мне текст).

"Если "Эдип-царь" способен увлечь современного читателя или зрителя не менее сильно, чем :" увлекал греков того времени, единственно возможное объяснение состоит в следующем: внутри нас должен быть скрыт зов, который готов воспринять рока в "Эдипе"... Его судьба волнует нас только потому, что она может стать нашей собственной, потому что оракул наложил на нас проклятье до нашего рождения. Может быть, всем нам предназначено направлять наши первые сексуальные импульсы на собственных матерей, а наши первые импульсы ненависти и насилия - на отцов. Наши сны убеждают нас, что мы таковы. Царь Эдип, который убил своего отца Лая и женился на своей матери Иокасте - ни больше ни меньше как осуществленное желание - исполнение желания нашего детства" (The Basic Writings of Sigmund Freud (Modern Library, 1938), rans. Dr. A. A. Brill, p. 308).

Так писал Зигмунд Фрейд в одной из своих самых значительных и известных книг "Толкование сновидений". Цитировавшийся фрагмент, возможно, один из наиболее примечательных в этой книге, и сам Фрейд сделал к нему добавление в последующих изданиях: "Ни одно из открытий в области психоанализа не вызвало такого резкого противодействия, такого яростного неприятия и таких ухищрений критики, как это указание на инцестуальные импульсы детства, которые сохраняются в подсознании".

Если в нашем выводе о том, что легенда об Эдипе возникла из реального опыта фараона Эхнатона и его семьи, заключена истина, тогда Фрейд ошибался, полагая, что не исторический материал, а только общая для всех нар скрытая потребность является источником, из которого возник сюжет древнего мифа. Тем не менее, как указывалось в начале этой главы, воздействие легенды о царе Эдипе на наше воображение может быть объяснено отзвуком, который она пробуждает в темных глубинах сознания очень многих из нас, независимо от того факта, что сам Эдип был зеркальным отражением исторической личности.

Фрейд не сознавал, что два его героя - Эдип из первой книги и Эхнатон из последней (Moses and Monotheism) - были одним и тем же лицом. Определив эдипов механизм, или комплекс, в человеке, древнем и современном, Фрейд обнаружил способность, которая позволяет ему уничтожать чудовище, спрятанное в нашем подсознании, и таким образом управлять всеми отклонениями. Фрейду было предназначено сделать это открытие, касающееся структуры человеческого характера, в ту пору, когда он еще передвигался на четвереньках. Его мать была молодой, она вторая жена его отца, который в момент рождения Фрейда был уже дедушкой. ...... Его мать была очень сильно к нему привязана, и он сохранял к ней такую же привязанность даже тогда, когда ему было за семьдесят, а ей -- за девяносто. Но, как он сам писал, взрослый человек постоянно сохранял любовь к образу матери той поры, когда он сам был ребенком, а она была молода, К своему отцу Зигмунд испытывал противоречивые чувства, ревность и ненависть перевешивали любовь и привязанность. Когда его отец умер, а Фрейду было за сорок, в нем высвободился поток творческой энергии, и он написал "Толкование сновидений". Можно наверняка утверждать, что Фрейд, который открыл решающую роль эдипова комплекса, сам пережил его: познание комплекса почти равноценно избавлению от него. Но что касается Фрейда, это был другой случай, и он сам дал тому доказательства в своей последней книге "Моисей и монотеизм", написанной им в возрасте около восьмидесяти лет и опубликованной вскоре после его смерти. Фрейд попытался доказать, что Моисей был всего лишь учеником Эхнатона, первого монотеиста, а Эхнатон явился "первым и, возможно, наиболее полным воплощением монотеистической религии в истории человечества".

Удивляешься, когда читаешь такую оценку Эхнатона автором "Будущего одной иллюзии", где Фрейд описывал религию - любую религию - как разновидность невроза страха и подавления. Он отказался воспользоваться скальпелем психоанализа в отношении Эхнатона. Он также не смог понять, что почитание солнца не может быть названо монотеизмом. И хотя его истинные мотивы непонятны, вызывает недоумение настойчивость, с которой Фрейд печатал и публиковал в качестве своей последней книги - почти завещания - развенчание Моисея. Он унизил его, отрицая его оригинальность; одновременно он унизил еврейский народ, не дав им вождя из их собственного племени, поскольку он сделал Моисея египтянином. И, наконец, он унизил еврейского Бога, сделав из Яхве локальное божество, злого духа горы Синай. Накануне окончания своей долгой жизни он должен был нанести удар по еврейскому Богу, развенчать его пророка и восславить египетского отступника как основателя великой религии. Фрейд признавался, что ему пришлось преодолеть внутреннее сопротивление, решившись опубликовать сбою книгу "Моисей и монотеизм" в то время, когда Гитлер уже обнародовал свой план казни, попросту уничтожения народа, к которому принадлежал сам Фрейд. Но он чувствовал себя призванным сделать это, потому что, подобно Эхнатону, был предназначен быть "живущим в истине". Он не мог удержаться, чтобы не сообщить того, что он считал исторической истиной. Это было, по его собственным словам, "наваждение". Эта потребность сама по себе является признаком невроза во фрейдистском смысле, и Эрнест Джоунс в своей трехтомной биографии Фрейда, весьма лестной, не утаил при этом многих невротических черт своего учителя.

В течение многих лет Фрейд не мог преодолеть внутреннего противодействия перед поездкой в Рим, несмотря на сильное и мучительное желание увидеть Вечный город, и он продолжал терзаться этим, когда писал свою книгу о сновидениях. Но когда он, наконец, туда отправился и постоянно возвращался вновь и вновь, его зачаровывал и пугал один образ в этом городе: "Как часто я поднимался по крутой лестнице уродливой улочки Корсо Кавур к уединенному месту, где стоит заброшенная церковь и вновь и вновь пытался выдержать испытующе-гневный взгляд Моисея; иногда я крадучись выбирался из сумрака внутреннего помещения, как будто сам был толпой, не внимающей никакому убеждению, толпой, которая не может гадать и не возымеет доверия и которая радуется, когда ее лишают иллюзий в отношении ее идола" ( Freud, Michelangelo.).

Я не собираюсь превращать эту главу в аналитическое исследование Фрейда. Раньше я имел случай заново изучить сновидения самого Фрейда, рассыпанные среди сновидений его пациентов в книге "Толкование сновидений", и показал, что в то время, когда он писал свою книгу, он еще не преодолел враждебности к своему отцу и боролся с ним, чтобы решить, стоит ли продолжать придерживаться наследственной веры. Это борьба, из которой он вышел победителем только для того, чтобы еще раз подвести ее итог на закате своей жизни ("The. Dreams Freud Dreamed", Psychoanalytic Review, XXVIII (1941), 487--511). Джоунс, его биограф, не согласился со мной, но только в отношении возможности самого аналитического подхода (Ernest Jones, The Life and Work of Sigmund Freud, II (1955), 17. Элен Уолкер Пьюнер в своей биографии Фрейда "Freud, His Life and His Mind" (1947), следовала моей интерпретации, видя в неразрешенном Фрейдом конфликте с отцом причину подсознательно амбивалентного отношения к собственному еврейству. Эрих Фромм в своей последней книге "Sigmund Freuds Mission" (1959) также построил свою интерпретацию Фрейда на признании нерешенного Фрейдом конфликта.). Он знал Фрейда с 1908 года и был знаком с его подчеркнутой лояльностью по отношению к собственной расе и вере предков, хотя религиозный опыт, "океаническое чувство", как он его называл, был Фрейду неведом. Но Фрейд написал свою книгу десятью годами раньше. И поскольку внутренние колебания от сновидения к сновидению продолжались, он решил в 1898 году, сначала для самого себя, потом для своих детей, остаться в лагере тех, кто несет на себе древнее ярмо и несвободен в социальном и научном искании. Но с каких пор рассудочные заявления и подсознательные импульсы должны рассматриваться аналитиками как идентичные?

Фрейд впервые опубликовал свою работу об Эхнатоне и Моисее в "Imago", том же самом журнале, в котором он двадцать пять лет назад напечатал работу Абрахама об Эхнатоне, ..... . Но он не сослался на эту работу и лишь одной строкой упомянул о невротических чертах Эхнатона. Он писал об Эхнатоне так, как будто никогда не читал работы Абрахама или своих собственных работ о религии и монотеизме, словно эти темы лежали за пределами анализа. В психоаналитической теории, однако, Бог есть всего лишь проекция образа отца со свойственными ему атрибутами мудрости и силы.

На основе его предшествующих работ можно было бы ожидать, что Фрейд не только примет в расчет увиденный Абрахамом в Эхнатоне эдипов комплекс, но исследует определенные явления в психическом состоянии Эхнатона. В работе "Тотем и табу", первая часть которой была опубликована вместе с работой Абрахама в журнале "Imago", Фрейд исследовал обычай, распространенный у многих примитивных народов по всему миру, не называть умерших их подлинными именами, а давать им другие имена, а также называть живых другими именами из страха вызвать дух умершего. Эхнатон уничтожил имя своего отца и заменил его на монументах другим именем; он также изменил собственное имя. Фрейд смог также осмыслить психоаналитическое значение отмены бога и символический смысл солнца, воплощавшего образ отца в сновидениях ....., и он мог применить к определенным чертам Эхнатона свое глубокое проникновение в механизм паранойи. Это болезнь, при которой мания величия и страх преследования или заговоров являются самыми заметными проявлениями. Фрейд изучал описание случая паранойи..... (Freud, Cesammelte Werkc, VIH (1943)) ...........

Если бы было возможно, чтобы царь Эхиатон преодолел временной барьер и лег на кушетку психоаналитика, анализ на самой ранней стадии выявил бы черты аутизма или нарциссизма, гомосексуальные наклонности со скрытым садизмом, явно выраженные женские черты и сильный непреодоленный эдипов комплекс. Правильное лечение этого подлинного исторического Эдипа должно было начаться не с подавления эдипова комплекса, а в первую очередь с разрушения компонентов нарциссизма его психоневроза.

Когда Фрейд приблизился к Эхнатону, он оставил позади весь свой опыт и все свои психоаналитические приемы. В психоанализе это называется подавлением. То, что в личности Эхнатона и в его поступках было нечто такое, что вызывало глубокую эмоциональную реакцию Фрейда, описано у Джоунса,. который случайно оказался в Мюнхене в сентябре 1913 года. Во время "обсуждения очерка Абрахама об Аменхотепе, в котором Абрахам прослеживал появление в египетском царе глубокой ненависти к собственному отцу, Юнг возразил, что придается слишком большое значение уничтожению Аменхотепом имени своего отца на надписях, где бы они ни встречались. Все подобные стремления к смерти не имели значения в сравнении с величайшим деянием -- установлением монотеизма". Фрейд, который обсуждал вместе с Юнгом недавно опубликованную работу Абрахама, внезапно побледнел и рухнул на пол без сознания . Об этом эпизоде стоило бы вспомнить, чтобы понять, почему Фрейд подавил все свои психоаналитические познания, когда занялся двадцать пять лет спустя Эхнатоном.

Был ли Фрейд на пороге некоего глубокого озарения "блокирован", как это происходит с некоторыми пациентами психоаналитиков перед тем, как им открывается важная истина? Я не могу здесь углубляться в намерения и скрытые мотивы Фрейда, но я не мог закончить это исследование исторического Эдипа, обойдя молчанием человека, который возвысился в самом обширном из царств -- человеческом подсознании."

В сложное для евреев время всегда находятся евреи, стремящиеся побольнее ударить всех евреев. Каменный Моше (Моисей) "гневно смотрит на Фрейда", который в пору бедствия евреев Европы еще больнее ударит по евреям. Как знакомо это сейчас, хотят "жить в истине", истину не зная.

Есть в сети работа Великоского "Человечество в амнезии" https://www.e-reading.club/bookreader.php/101413/Velikovskiii_-_Chelovechestvo_v_amnezii.html Поэтому особо не рассматриваю. Интересно название статьи о Зигмунде Фрейде: "Сошествие Фрейда в ад."

"Психоанализ, в понимании Фрейда, - это средство для перенесения в сознание и разум воспоминаний, которые погребены в пластах подсознания".

"Фрейду не хватило последнего озарения. В те годы, когда от бича самых преступных людей сжимались от страха сердца и бледнели лица, еврей Фрейд в некогда счастливой Вене, обреченный теперь в течение пяти лет (1933- 1938) каждый день видеть на улицах знамена со свастикой и отряды штурмовиков, стучащие а двери, был призван своим 'к1', а также своим суперэго вслушаться в едва слышный голос из еше более дальних глубин. В те страшные ночи, когда болела его челюсть, пораженная раком, забытый даже своими пациентами (из письма Фрейда А. Цвейгу), он был ближе, чем когда-нибудь, к 'исторической истине', ощущая, по крайней мере что он еще до нее не добрался, как считал прежде".

"Фрейд почти не ошибся в своем диагнозе, когда написал, что человечество живет в состоянии иллюзии, но он оказался неспособен определить его этиологию, т.е. сущность травматического опыта. В сравнении со структурой коллективной амнезии, синдром которой я впервые осветил в книге 'Столкновения миров', амнезия, случающаяся у единичной жертвы, непосредственно следуя за травмой, не составляет точной ей параллели: коллективный разум не сразу забывает то, через что он прошел. Нас особенно интересуют два способа передачи наследия: сознательные устные, а позже и письменные свидетельства и бессознательная родовая память, унаследованная и время от времени пробуждающаяся при соответствующих обстоятельствах."

Знать и не знать

"Фрейд писал о двух психологических реакциях на травму. 'Последствия травмы носят двойственный характер, позитивный и негативный. В первом случае наблюдаются попытки оживить травму, вспомнить о забытых переживаниях или, более того, сделать их реальными,чтобы пройти еще раз через их повторение... Эти попытки обобщаются в терминах 'фиксация на травме' и 'вынужденное повторение'. По поводу другой реакции Фрейд писал: 'Негативные реакции преследуют противоположную цель; здесь ничто, касающееся забытой травмы, не должно, вспоминаться или повторяться. Они (негативные реакции) могут быть сгруппированы вместе к/'с реакции защитные. Для них характерно избегание соответствующих тем - тенденция, которая в своем высшем проявлении может привести к подавлению или фобии. Эти негативные реакции значительно влияют на формирование характера. Они не в меньшей мере представляют собой фиксацию на травме, чем реакции позитивные, но следуют противоположной тенденции. Симптомы указанного1 невроза составляют компромисс, объединяющий и позитивные и негативные воздействия травмы. Иногда может преобладать один из компонентов. Эти противоположные реакции создают конфликты, которые, как правило, не могут быть разрешены самим субъектом'".

Исайя

".....Пророк Исайя начал передавать свои сообщения в 747 г. до н. э., во времена царя Озии, в тот самый день, когда произошла природная катастрофа. Он продолжал свои пророчества, когда стал государственным деятелем, адресуясь к народу и его совести, к отдельному человеку и его душе. Как мастер письменного слова Исайя не имеет равных в мировой литературе. Ни один перевод не передает даже приблизительно еврейский язык Исайи - его точность, силу, словесное богатство и структуру. Исайя жил в эпоху последней серии катастроф и не смог бы описать их с большей точностью: 'Вот, Господь опустошает Землю и делает ее бесплодною; изменяет вид ее и рассеивает живущих на ней... за то сожжены обитатели Земли, и немного осталось людей'1. 'Ужас и яма и петля для тебя, житель Земли!... ибо окна с небесной высоты растворятся, и основания Земли потрясутся. Земля сокрушается, Земля распадается, Земля сильно потрясена'2.

Исайя описывает все это: изменения в небе, потрясения на земле и на море, качание гор, бегство людей, миграции целых народов. Книга Исайи вместе с писаниями других пророков Ветхого Завета со времени ее создания была прочитана миллионами людей всех поколений. Ни одна книга не читалась настолько активно и не комментировалась столь подробно. Тем не менее тот факт, что происходили некие природные катастрофы во времена Исхода и затем вновь в восьмом-начале седьмого века до нашей эры, во времена пророков Исайи, Ионля, Михея, Наума, Осии, Амоса и Аввакума, каждый из которых настойчиво говорил об этих катастрофах, остался незамеченным. Тексты были прочитаны и воспринимались просто как метафоры или аллегории политических событий. Великий страх выразился в этом нежелании заметить истинную боль и обеспокоенность пророков".

Оставить комментарий © Copyright Зусманович Семен Размещен: 22/04/2018, изменен: 18/06/2022. 22k. Статистика. Миниатюра: История Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Не история, психология. Комплексы Фрейда. Основной текст - выдержки из главы "Пророк нашего времени" книги И. Великовского "Эдип и Эхнатон".

Зусманович Семен : другие произведения.

Психолог Иммануил Великовский о комплексах психолога Зигмунда Фрейда