Я останусь голодным, укутанным в сумерки мимом
в Харитоновском парке, в ротонде, кормить голубей
На последние деньги. Я в этаких глупостях прима.
Пучеглазый пернатый комок, подходи, не робей.

На потрёпанный шарф осыпаются хлебные крошки.
В покрасневших ладонях сжимаю последний кусок.
Снисходительно смотрят усталые злые матрёшки
На покоцанный ветром колючим уютный мирок.

Я спускаюсь под мост, к самой кромке замерзшего пруда,
Напевая чужой и почти позабытый мотив.
Пальцы стынут к беде. Мне, наверное, светит простуда.
Тихо падает снег на ресницы полуденных ив.

Ты останешься там - в переливах старинных историй,
В сонном летнем лесу, где, невидимый, шепчет ручей
Песню первых лучей. В молчаливом, неловком укоре,
В звонком чавканье мокрых ботинок. Во времени, злей,
веселее, больнее и праздничней коего прежде
Не бывало. Но знай: коль однажды пройдёшь по мосту,
До воды не ходи. Там в субботу старушка видала,
Как, поднявшись на берег, русалка молилась Христу.