Однажды в клубе йоги, что на Строителей, гадали на преемника. И как гадали? Поставили портреты правительственных вождей вдоль стены, а под ними живые цветы положили. У которого вождя дольше всех не завянут, у того, значит, очень сильное биоэнергетическое вот это все. И, получается, достоин. А Виктор Федорыч и говорит:
- Что мы как в детском саду - то. Давайте хоть ставки сделаем. По стольничку хотя бы.
А Мария - то наша, Ивановна, отвечает ему:
- Это в вас, Виктор, девяностые говорят. Пора бы отказаться от неблагих привычек. Тут не азарт, а наука, во главу поставленная. Менять нужно мировоззрение, в обратную сторону, вам.
Федорыч говорит:
- Я не против науки. Я свою науку от звонка до звонка, как говорится. Я за радость людям выступаю.
Тут Рудольф Петрович, председатель - то наш, вставляет, стало быть, слово свое веское.
- Не ссорьтесь, - говорит, - господа. Не пристало и не к лицу нам, как лучшей части человеческого организма. Умалимся и через умаление возвысимся. Мария Ивановна у нас контактер со стажем, всегда держит связь с иными мирами, если что. Мы не мракобесы, какие- нибудь. А за научный подход.
Ну ладно, на том и порешили. Вот, цветы лежат себе, вянут помаленьку, а жизнь своим чередом. А ставочки все - таки сделали, не детский же сад. И вот, наблюдается через два дня резкий выход вперед одного из участников. А Федорыч довольный ходит, улыбается чего - то там себе.
- Вот, - говорит, - наука! Она не обманет. Квантовые числа там себе щурудятся, а правда земли - то вот она!
Потом подойдет к портрету, поглядит добрыми своими глазами на него,
- Давай! - кричит, - поднажми на повороте! За дыхалкой следи!
А один из членов клуба, широко известный кое - где аноним, увидев это, подходит к другому портрету, и давай шептать:
- Справа обходи его! Шире шаг!
Мария Ивановна говорит ему:
- Что ж вы на портрет наседаете? Грех вам. Несмотря на вашу такую анонимность.
Тот отвечает:
- Да разве это я? Это анонимный кто - то. Это вам показалось, скорей всего. И вообще - мы с вами, Мария, незнакомы.
А Мария Ивановна невеселая. И говорит Федорычу:
- А вот, я заметила, что кое - кто. Во время йогических упражнений посылает энергию на один из портретов наших любимых вождей. Что строго запрещено во время научного эксперимента. Кто бы это мог быть, интересно? Кто это у нас, на словах за науку, а на деле пособник?
Федорыч аж вскинулся.
- Не знаю, - говорит, - не замечал. Это вам во сне, наверное, привиделось. Вы ж контактерка у нас.
- Нет, уважаемый, не привиделось. Насчет там другое - третье я не утверждаю, но пространственные движения энергий я могу различать. Я ведь училась у великих садху, напомню.
Федорыч говорит:
- Да знаем мы этих ваших садху.
- Нет, уважаемый. Не знаете.
- Да чего там знать - то. Решили препятствовать науке, так и скажите.
- Нет, вы не знаете моих истинных, небесных садху. Которые, находясь высоко в горах, прозревают всякое такое. Как вы можете их знать, низкий, неблагородный человек?
Федорыч отвечает:
- Бывал я в тех горах. Доводилось. И скажу как йог йогине: не тот нынче пошел садху. Примерно ноль у них понимания истинного положения вещей во вселенной. Досталась им великая традиция, и все за бабло продали загнивающему Западу. Променяли вершины духа на баблоид. Богатыри не вы - с.
- Богатыри все умерли уже, Виктор Федорович. И они были плод народной фантазии, к тому же.
- Ничего и не умерли ни разу.
- Умерли - не умерли, а вы другое поймите. Вот мы экспериментируем тут, а не зря же. Через это идет чистка информационного поля. То есть, мы как бы влияем тут на, как бы, процесс исторический... И, через эти влияния...
А Рудольф - то Петрович уж и тут как тут. Услыхал, слух - то острый.
- Никто ни на что не влияет здесь! - а сам все на дверь косится. Какие еще влияния придумали. У нас демократия лучшая в мире, народ выбирает лучших. А те потом, тоже выбирают. Как положено, в общем. Придумали влияния еще.
А у самого пот ручьями. Федорыч говорит:
- Понятно те, контактерка? Никто ничего не влияет. Чистая наука. Раз у твоего цветы завяли, так что сделать. Практикуй смирение. Есть, товарищи, возможность повысить ставку. Подходим - интересуемся.
А Мария - то, Ивановна, расстроенная вся, и говорит вдруг:
- Какой, - говорит, - народ? Что еще за такое - народ? Йоги должны выбирать. Народ навыбирает вам такого.
Все от таких ее слов аж присели. И члены клуба, и даже кандидаты. Такое сказануть, еще и перед портретами. Одна гражданка, практикующая левитацию, аж на пол упала.
Рудольф говорит:
- Как же... Мария Ивановна... Демократия же. Это нельзя, чтобы йоги.
А уж контактерку понесло.
- Нельзя, - говорит, - а можно. Им, садху просветленным, видней. Они там, в горах, имеют опыт. А народ не готовый. А как по - вашему, комплексное число кто придумал? Что ли народ? Садху придумали, а потом Ньютону в башку засандалили. А луна? А северное сияние? Это ж все они, садху. Йоги и должны все решать при демократии.
Ну, тут у Рудольфа инфаркт-то и случился. Он и раньше был нервный, а тут такое на тебе. За сердце схватился и давай оседать. Белый весь такой, очистившийся. Только успел пробормотать непонятное:
- Эх, апельсинчик бы сейчас... апельсинчик...
Все сбежались, кто в комнате был, давай откачивать его. Он живучий, Рудольф, через какое - то время начал в себя приходить. Говорит, а губы еле шевелятся.
- Зря, - говорит, - я вам это все позволил. Эксперименты эти ваши все научные, только горе от них. Мы, как лучшая часть организма, должны себя в стороне держать от грязи всей. С эксперимента начнешь, казенным домом закончишь. Ох, братья - сестры, теряю сознание опять. Запишите мои слова, когда придут, покажете придущим. Значит, так. Я, такой - то такой - то, всегда пресекал и не допускал. Да, чего не допускал - то? Да, никакой политики в стенах вверенного учреждения. О чем и предуведомить... черт, сознание мутится. И всегда и полностью поддерживал... А что поддерживал? Да, курс лучшей в мире партии, демократически выбранной народом. Мария Ивановна, засвидетельствуйте.
Та говорит, готовая свидетельствовать. А у Рудольфа опять заскок:
- Ой, - кричит, - не надо! После ваших слов нет вам народного доверия! Всем до вечера отписаться в соцсетях от нее! Пусть Виктор Федорыч свидетельствует. Он народу предан.
Федорыч говорит:
- Что есть, то есть. Только зачем тебе, Петрович, все это нужно. Такой и сутры нету, чтоб йогу под вот них прогибаться. Как и сказано: "йогам атишхоттиштха бхарата". То есть, "Восстань, россиянин, против несправедливости!"
Рудольф только улыбается, слабенько так:
- Федорыч, - говорит, - Где ж тут про россиян?
- "Уттиштха". Не всяко лыко в строку. Я им скажу.
- Это ради дела. Чтоб клуб сохранить.
- Ну, лады. Только моим словам веры - то у них нет.
А Рудольф все свое - зачем да зачем я это все позволил. Развел среди вас разврат. А я за вас всех в ответе. А уж и видно, что сам на пороге нирваны в плане здоровья.
- Цветы! - кричит, - уничтожьте все! Они улика.
Ну, тут уж все возмутились. Не детский же сад.
Мария Ивановна говорит на это:
- Не представляется возможным. Ведь, Рудольф Петрович, сколько, представьте, сил вложено в их выращивание. Дождь, снег, гроза, а садовник ростит себе цветочек. Его и жена пилит, и дети двоечники, а он упорный. Наденет шапочку свою вязаную и давай леечкой туда - сюда. А под шапочкой - благое намерение. А курточка, тоже, беленькая. Так что пусть себе вянут потихоньку. В чем криминал - то?
- Э... молодая вы еще, Мари. Вот зацепка. Нет ли умысла тут. Не представляют ли цветы опасности какой для горячо любимых наших руководителей. Жалко? А мне не жалко? На мое место бы вас. А ты не жалей! Давай, рви под корень всю эту живность цветастую. Проще отболтаться будет.
Федорыч говорит:
- Эх, Петрович! Не инфаркт тебя сломал - то. Ну, я скажу, что мы это в знак почитания ихней великой мудрости.
- Ну, мы - то с тобой, Федорыч, дураки, а те, думаешь, тоже? Ох, чую, идут за мной. Помню вот, в девяносто пятом такое же было предчувствие. Как в воду тогда глядел. Может, мы, Федорыч, намагничиваемся как - то об те стены? Но мы не из железа.
Отвечает Федорыч:
- " Смрити бхрамшад буддхи - нашо". Из - за потери памяти падает россиянин. Найдется однажды монтировочка на их магниты. Да прорвемся, Петрович, в первый раз, что ли. Ладно, уберем цветы. Главное - то, чтоб ты побыстрей поправился. Мы без тебя - куда? Вон уж и скорая за тобой приехала. Не скучай там, на больничке. Медитируй, все такое. Может, встретишь и других контактеров там. Поприветствуй.
- Это да. Но могут и они.
И опять Рудольф про странное:
- А нету ли, братья - сестры, апельсинчика у нас? Уж так хочется.
Федорыч отвечает:
- Фрукты есть. Но их еще божествам не предлагали. Есть вот парочка апельсинов непредложенных, будешь - нет?
- Да нет, что ж за варварство - непредложенное есть. Мы ж не эти. Не те. Даже и в аду не должен человек так опускаться.
- Дело говоришь, Петрович. Хотя дело это уголовное. Ну, дай руку свою мне. Я божествам потом предложу, сам съем. Тебе будет приятно, однако. Да уже молчи, не возражай. Что ты суешь мне? Это зачем ключи? Что ты выдумал?
Петрович говорит:
- Не хочу, чтоб ты за фруктами для божеств ездил на своей раздолбайке. Через это может обидное выйти. Вот, на моей езди.
Федорыч давай отнекиваться. А потом думает, что спорить с больным, волновать его. Уж возьму. А ездить на своей буду. А Мария Ивановна опять со своим мнением - это, мол, йоги должны решать, голосованием, как машиной распоряжаться. Контактерка, известное дело.
Петрович только и успел сказать напоследок:
- Чтоб вы не лаялись, машину перепишу в больнице на Виктора. Ты Витя не думай себе, она все равно моя будет. Это для божеств. А в тебе много гордыни наблюдается, борись. Выпишусь - обратно перепишу машину на себя. А выпишусь скоро, так и знайте себе.
И увезли его на желтой машине. Кошка клубная за ноги санитаров хватала, не пускала. Пока отгоняли, у Рудольфа повторный приступ случился. Кое - как живого до машины довезли. А контактерка все ехидничает себе:
- Вы, говорит, Виктор Федорыч, теперь получаетесь завидный жених, с богачеством немалым. Вон как к вам небушко благоволит. Как представительница внеземного разума имею вопросить - отвечайте честно, поддерживали йогической силой одного из претендентов?
- Так ведь я народ. Кому ж и поддерживать?
- Так - так. Ну, снимайте камень с души, легче станет. А по вашему, без вас не разберутся там.
- А не разберутся.
- Большого вы о себе мнения.
- Да уж не без того.
- Так вы против науки, стало быть. Внеземная цивилизация, которой я представительница, заинтересована в точном знании. Не становитесь на пути прогресса. Дорого обойдется.
Ну, тут Федорыч с катушек - то и слетел. Схватил в охапку все цветы, что под портретами были, и давай ими в контактерку пуляться. Сам орет:
- Вот в чем ты заинтересованная, контактерка так и растак! Давай, жри, что уворачиваешься. Из - за вас у нас тут счастье такое повсеместное. Передай там своим, захотят прилететь на землю, я им устрою тут и грохот космодрома, и эту голубую синеву. Только уши ихние поскачут по вселенной. И запомни, что снится нам трава у дома! Зеленая! Зеленая трава!
В общем, сорвал эксперимент из - за гордыни. Как и предсказано было. А посетители клубные дивятся стоят, в известном недоумении пребывая. Контактерка говорит:
- Цветы не виноваты, что вы, Виктор Федорович, идиот. Их садовник ростил в жару и в снегопады. Стыдно вам, как богатею и налогоплательщику. Одолжите хоть у меня респектабельности.
Федорыч и сам чувствует, что перегнул. Собрал цветы - то с полу, говорит:
- Извольте, сударыня, в знак примирения, принять. Только они пыльные, потому как с полу. Но это можно и обмахнуть. Контактерка отвечает:
- Все пыль, все тлен. Только кредитные обязательства не тлен. А давайте - ка лучше вам эти цветы под ноги везде бросать, раз вы народ такой, гордый. До вечера хватит букетиков. Впрочем, вы ж теперь пешком ходить не будете, раз стали богатей. Куда ж вы направляетесь?
- Так вот и идите по цветам, что встали. Вот, еще и сверху вас обсыплем. Вы ж народ. Вот вы какой разноцветный у нас.
Федорыч на это дает ответ:
- Я служу как умею. А вы мне препятствия чините всякие. Я остановился... остановился мантру прочесть.
- Ну, прочли уже? Продолжайте движение. Или в чем дело?
- Я пойду сейчас, пойду. У меня фрукты в руках, уберите цветы из под ног.
- Зачем же? Отчего вдруг такая самобытная скромность? Они и так завянут, раздавите же их своими народными ногами. Боитесь поскользнуться? А остановились вы потому что знаете, что не ваше это дело. И правильно знаете. Так предоставьте уж небо птицам, а сами катайтесь на машинке подаренной.
И опять отвечает:
- Да, я иду сейчас к божествам. Но не к вашим.
- Дак не завезли других. Только эти.
- А эти в самый раз. Но я иду к истинным богам, для которых нет различий и условностей. К тем, которые глядят в сердце человеческое. Не в ваших силах меня не пустить.
Говорит котактерка:
- А придете в тюрячку. Перестаньте паясничать уже. Мы тут просто индийскую культуру изучаем. Запомните об этом.
- Я иду к истинным богам, пребывающим во веки веков. Несу им вот... за Петровича. И цветы, по которым я иду, уходят со мной. Вы, чьи одежды окрашены в цвет бесконечности! Зову вас теперь. Вот, я вижу, как ваши бабочки взмахами крыльев разгоняют вселенную во все стороны. Как же громко они хлопают! Но я приближаюсь. Ваши рыбы блеском чешуи выдувают мне внутренности и сжигают руки. Только апельсины летят к вам через бурлящее пространство. В зеркале вашего дождя я вижу, как они множатся, снова и снова. Вот, цветы отразились в дожде. Где же ваши облака? Приближаюсь! Давай, контактерка, тормозни - ка меня!
- Ваше, Виктор, безумие само вас остановит очень скоро. Хоть бы книжку прочли, как надо предлагать. Я бы вас в страховые агенты не взяла. Книги же вам не это самое, их садху писали. У них опыт предложений имеется.
- Да я и сам бы не пошел. Давайте, братья - сестры, вкусим теперь мы. То есть, налетай!
Тут все стали вкушать, кому хватило. И анонимный товарищ, тоже. Хотел два куска взять, говорит, для дела нужно. Ну, дали ему. А Ивановна говорит потом:
- А давайте - ка все цветы нищим нуждающимся раздадим. Вдруг им надо. Ведь их жизнь совсем не похожа на праздник. Вид этих прекрасных цветов напомнит им о прежней жизни и заставит смеяться. Обязательно.
На том и порешили. Федорыч, хоть и знал, что не положено, возражать не стал. Думает, надо гибче быть в плане управления теперь. Прислушиваться к мнению подчиненных.
В общем, так и не определили преемника. Хотя, что его определять - то, народ сам решит. У нас не как кое - где. У нас демократия. А с биоэнергией потом продолжили эксперименты. На даче у Марии Ивановны. А после опять заботы начались - нового председателя клуба выбирать. Но это уж по зиме было.