Дело случилось при проклятом царизме, когда эксплататор был в силе и сосал кровь трудящегося. Заспорили раз барские люди Семен да Григорий кому на протоке рыбу ловить. Семен вот и говорит:
- А не лавливайте вы, Григорий Лексеич, на моей протоке рыбы. Через это у вас повреждение здоровья может быть.
Григорий отвечает:
- А что это за мужчина красивый передо мной стоит? Не ровен час получит в ухо немедленно. Протока не лабаз, на ей не написано.
- Не написано так спроси, не будь баран. Не даю дозволения.
- А не спрошено - не сказано. Не с того дерева вы, Семен Лександрыч, взялись лыко на лапти добывать. Подите с миром отседова.
Семен видит, что разговор не складно идет, говорит:
- Вкусите ж, Григорий Лексеич, кары от моей руки.
Перекрестился да в рыло ему.
Вот, давай они драться, да оба в реку - бултых! Люди на крики сбежались, обоих скрутили, да обоих - то и к барину сволокли.
- Вот, - говорят, - господин барин, эти делили промеж собой протоку вашу. Можа, дурь мужицкая, а можа, науськаны кем.
Барина имя было сложное, Владелен, а по отчеству Митрофанов сын. Он давай стыдить охальников.
- Али вы барину не крепки, холопы? Грех. Что на небе завязано, того человек да не развяжет. Вот и "Ведомость" сообщает, что хранцуз шалит на рубежах. Случись завтра война, а у вас понятий нет.
Семен да Григорий говорят:
- Бес попутал, барин, прости. Не на барское покусились, на небесное.
- Так помните же доброту мою. Не в солдаты вас не сошлю, не в каторгу. А всего - то по недельке к барщине накину вам. Готовы ль искупить вину безмерную?
Отвечают:
- Готовы.
Вот, они пошли к домам своим, а барин послал своих людей за ними, подслушать, что говорить будут. Оценена ли доброта. А сам трубочку запалил и давай пыхать ею.
Семен говорит:
- Не по правде суд. Урон мы нанесли копеечный, а на барщине вона сколь наработаем работы. Не по правде.
А Григорий отвечает:
- Стыдись, брат Семен Лександрыч! Барин по писаному судит, а не по людскому разумению. Согрешили мы с тобой так и шабаш. Не станем как бунтовщики, а станем как благоразумные сыны Отечества.
Говорил же так ибо знал, что подслушивают.
Барин, Владлен - то сын Митрофанов, про тот разговор узнал, давай сверяться о законах всяких. Полдня в библиотеке просидел, литр водочки выкушал. Призывает после Григория. Тот приходит.
- Как стоишь - то перед барином, брат Григорий? Удобно ль эдак - то?
- Что ж и удобно? На ногах стою.
- А под ногами - то жир! На скользкий путь встал.
- Который есть барин, тому видней. Можа, и жир. А можа, и доски.
- Споришь, значит? Так - так...
Потому барин не одобрял бунтовщичества всякого. Говорит опять Григорию:
- Языки лжецов как лисьи правилы. Умней барина себя возомнил? Смирись и помни.
- Птица в небе летает, а ум неправды творит. Как же можно мне, холопу, умничать? Облекаюсь смирением.
Барин от тех словес возгорелся весь, а трубочкой так и пыхает.
- Прокляни и вырви свой язык, Григорий, пока он не довел тебя до цугундера! Скорей, брат, торопись! В аду температуры выше Цельсия.
Григорий отвечает:
- Погожу пока.
- Пока? Чего же ты ждешь, холоп?
- Не годится такое без знака свыше совершать. Как в четверг дождик зарядит, тогда и срок.
Барин говорит:
- Понятно.
Вот, всыпали Григорию двадцать пять плетей без размену, а опосля того еще двадцать пять. Стал он потише проявлять натуру. По самое, то есть, всыпали по первое число. Он отлежался в избе, говорит:
- Ладно. Спина не казенная, заживет, небось. А плеть казенная, души в ней нету, выходит. Мы это дело учтем.
Опять стал в работы ходить. Только задумчивый стал какой - то. Встанет иной раз на пашне, да в небо глазами вперится. Молчит. А лошади - то хозяйские, им направление требуется. А ен молчит.
А опосля - то пахоты у нас, дело известное, лето началось. Пошел по реке сплав, погоняй не стой. Мужики в тайге лес валят, сучья ему обрубают да к реке волокут. Сложат бревнышки на берегу да подкрепным тросом повяжут. Потом плоты давай мастерить. Путь тем плотам далекий - до самой, сказать если, до Москвы, а то и куда подальше. Виды стоят грандиозные! А с тех бревен люди в городах работают всякую утварь и дома, тоже.
Вот, барин - то наш любил в эту пору по берегу погулять. Дать душе отдых от библиотечной работы. Пройдется туда - сюда, попыхтит трубочкой, поглядит на реку, на сплав - такая на душе радость! А бабы радуются на барина, говорят, вон паровоз пошел.
Но не в добрый, видно, час вышел он погулять. Случилось непредвиденное - подкрепный трос на штабеле возьми да оборвись. Как будто кто хватил топором по нему. Бревна с пригорка на барина покатились, а он стоит и пребывает в восторге души.
Завалило всего как есть, вместе с трубочкой любимой.
Позвали дохтура, он говорит, не жилец. Разве до утра дотянет, а то и раньше. Говорит, позовите раба моего Григория, хочу проститься с ним. Кинулись звать, а Григория - то и нет нигде. Ищут - ищут, а тут барский конюх прибегает, говорит, кто - то ночью лошадь с конюшни свел. Стали уж смекать, что лошадь неспроста.
Барин говорит, что ж. Был я жестокий на раба своего, но того требуют книги. А подайте, - говорит, - мне трубочку любимую, восприять напослед голландского табачку. Кинулись опять искать - да где ж она? Под бревнами нашли, всю поломанную. Поломала тайга дорогую вещь иностранной работы.
Барин опечаленный лежит, раздавлен как есть судьбою. Говорит:
- Передайте Григорию ее, как возвернется.
Приказчик говорит, передам. А повар тут как тут - дайте лучше я передам. Заспорили. Давай трубку эту из рук у барина выдергивать.
А ему, Владлену - то сыну Митрофанову, уж не трубка, а трубы небесные. Только приподнялся на постеле, прохрипел:
- Душно, Гриша! -
да и отошел. Похоронили с почестями его, генерал - губернатор лично держал речь. Семен оценил эту смерть как знак от небес. Стал добывать на протоке уже не стесняясь и не таясь. Бывало, поймает леща да и говорит ему:
- Что на небе развязано, тому так и бывать. Ты против этого не имеешь закону говорить. А не бунтуй, скоро ушицы похлебаешь.
А Григорий так и пропал. Говорили, что подался на Сечь, но это вряд ли. Шароваров никто не видел у него, а без шароваров что ты за казак? Шаровары не всем даются. Ты не найдешь на дороге их. Их в городе мастера на заказ шьют, да дорого.