Лежа у костра еще засветло и вспоминая все, что произошло за день, Маша постепенно смирялась с фактами и примирялась сама с собой. Причем воспоминания последних нескольких часов, проведенных в этом мире, казались куда ярче, скажем утренних; электричка, в которой они приехали, словно размывалась перед глазами, из памяти выветрились запахи, краски и все казалось нереальным. А этот, новый мир теперь ощущался как нечто, смутно, но знакомое. Теперь, под давлением обстоятельств и не в последнюю очередь того, что рядом все-таки был Вадик, она успокоилась. Насколько это было возможно; они по-прежнему находились неизвестно где - но это неизвестно где Маше нравилось. Они все еще были без одежды и крыши над головой, но такая простая, свободная жизнь ей тоже нравилась. Теперь она могла взглянуть на ситуацию не с позиции жертвы, а как исследователь. Она и взглянула.
- Ва-а-а-д, - протянула она, игриво ухватив любимого пальцами за ухо и потянув; они лежали, обнявшись, у костра, - скажи мне...
- М-м-м? - промычал Вадик, обнимая ее сзади и крепче прижимая к себе.
- Я знаю, что ты не спишь... Не притворяйся. Я вот что спросить хотела. Как думаешь, как мы сюда попали? Я не спрашиваю - почему, потому что мы оба этого не знаем... Но как?
- Скорей всего... и я говорил тебе... дыра в пространстве. На Земле есть такие места... - Вадик говорил, делая большие паузы, разомлев от ужина, тепла костра и близости машиного тела, - вроде Бермудов... или Стоунхенджа... случается, люди пропадают, и мы с тобой просто оказались в нужном... или ненужном времени... и месте.
- Странно... я много раз там ходила - и ничего... Может, и вправду время совпало. А что это за мир? Параллельный?
- Понятия не имею. Я не физик, а основывать догадки на мельком прочитанных фантастических романах не хочу. Но как предварительную версию... Пусть будет параллельный. Только что тебе это даст? Какая разница...
- Если это параллельный... то есть... тут ведь могут быть люди, - Маша чуть выгнулась, испытывая ранее неизведанное чувство - когда одним движением, легчайшим прикосновением возбуждаешь мужчину... Как ни странно, до этого она не имела представления о том, что такое возможно. И, уж тем более, у нее раньше не было желания испытывать его снова и снова, честно говоря, получая удовольствие, "мучая" любимого мужчину, - и к тому же... наверняка есть возможность вернуться. Эти дыры двусторонни?
- Милая моя... - вздохнул Вадик, вроде бы собираясь сказать что-то не совсем приятное; но она то знала, что это реакция на ее движение, - любимый мой котенок... К сожалению... Я бы сказал "Наверняка нет возможности вернуться". Ты что-нибудь слышала о людях, вернувшихся из Бермудского треугольника?
- Если то место, куда они попадали, было похоже на это, то я не удивляюсь, почему они не возвращались... Знаешь, Вад... Я, наверное, сейчас скажу то... что меня саму шокировало бы каких-то дня три назад... Меня не сильно пугает перспектива остаться здесь... навсегда. То есть... Маму, конечно, жаль, она ведь волноваться будет ужасно, и папа тоже, но... Если вдруг появится возможность вернуться, я сделаю это не раздумывая, ведь я люблю своих родителей и не желаю им такого горя, как пропавшая дочь. Но... если ничего не выйдет, и вернуться нельзя - я не буду убиваться. У меня ведь есть ты. - Маша повернулась к Вадику лицом и повторила: - У меня есть ты. А у тебя есть я. А вокруг - словно сад Эдема... А мы - Адам и Ева.
- Эй, - опасно сверкнув глазами, прошептал Вадим, - мы же вроде договорились, что мы - Робинзон и Пятница?
- Это днем... А ночью... - она поцеловала его, - я люблю тебя...
- И я тебя люблю... милая.
Она проснулась оттого, что чья-то пятерня крепко зажала ей рот. Несколько секунд паники - и она поняла, что рука принадлежит Вадиму. Он наклонился к самому ее уху и прошептал:
- Тихо... тут кто-то есть... - и, убрав руку, мотнул головой в сторону.
Маша чуть приподнялась, оглядела поляну, все еще темную. Стояла ночь, судя по машиным внутренним часам- где-то около часу ночи... на поляне никого, в лесу, судя по всему, тоже. Она глянула на костер; Вадик поймал ее взгляд и коротко ответил:
- Поздно.
Она кивнула и стала водить глазами по округе, но, хоть убей, никого не видела - и не слышала. Вадик нетерпеливо тряхнул головой, мягко, но цепко взял ее за плечо и развернул чуть в сторону: "Там" - ткнул он пальцем в прогалину. Маша напрягла все чувства, прекрасно понимая, что не сравнится с Вадиком, участвовавшем в военных действиях, в слухе или даже предчувствиях, но, все же пытаясь уловить хоть что-то. И вскоре, действительно, она услышала треск. Слишком размеренный, чтобы быть результатом случайных падений веток с деревьев или продвижения животного. Это были люди. Или кто-то, на них похожий.
- Что будем делать? - одними губами спросила Маша у Вадика, а тот пожал плечами с таким видом, что даже шептать не пришлось, его ответ был очевиден - ждать.
Маша стала ждать, прикидывая, что можно сделать в разных ситуациях. Забраться на дерево, подхватить ветку из кучи сушняка и начать драться, убежать... Ни один из вариантов не вдохновлял. Вадим тем временем перекатился в сторону и подвинул руку к сучковатой и толстой палке, валяющейся около костра... и застыл.
Шум усилился, теперь совершенно точно стало ясно, что это шаги; Маша затаила дыхание. В круг света ступили две фигуры. По крайней мере, это люди, успокоила себя девушка, находясь в состоянии натянутой струны. Хотя страха не было, не было - потому что рядом был Вадим. Осторожность, напряжение, волнение, которое бывает перед каким-то значимым событием. Так она обычно чувствовала себя перед состязаниями по плаванию (эти воспоминания были туманны, но все же были) - когда ощущаешь волнение, собранность и горячий, даже жгучий и тяжелый клубок в груди.
Вадим вдруг резко встал во весь рост, давая увидеть себя, и словно бы подался навстречу двум незнакомцам, мерно, неторопливо вышагивающим по поляне; руки его были пусты. Маша поначалу чуть не задохнулась, но потом поняла - увидя двух путников, можно было заметить, что они не были бойцами. Один был слишком стар, другой слишком молод. Любопытство победило страх, и Маша высунулась из травы, чтобы получше рассмотреть их.
Одеты они были довольно странно - в свете костра Маша увидела длинные и широкие балахоны с намалеванной от руки эмблемой на груди: два круга, частично перекрывающие друг друга; в руках они держали дорожные посохи. У старичка, похожего на сухой стебель травинки, была жиденькая седая бородка, руки его были покрыты складками тонкой, как промокашка веснучатой кожи. Молодой парень лет шестнадцати, долговязый, с тонким и длинным носом, испуганно хлопал глазами. Такие вряд ли на нас нападут, решила Маша и села в траве. Вставать полностью не стала - мало ли какие обычаи в этой стране, может она нарушит какой-нибудь закон, появившаяся перед мужчинами голая. Да и стыдно было.
Вадим тем временем сделал жест, во всех странах обозначающий миролюбие: раскрыл руки ладонями наружу и поклонился. Двое странных людей в балахонах тоже поклонились, но как-то по другому; Маша не успела осознать разницу. Старик показал пальцем на голого Вадика что-то спросил. Язык, на котором он говорил, Маше был абсолютно незнаком: шипящие и жжжащие звуки. Польский? - подумала Маша, но тут же сама себе возразила, - нет, польский похож на руский, да и изучали его основы на факультете, она б узнала. А этот язык был ей абсолютно непонятен но в то же время знаком до ощущения чесотки. Вадик, тоже, видимо, незнакомый с этим языком, непонимающе развел руками и стал объясняться жестами. Старик кивал, а когда не понимал, повторял жест Вадима и делал недоуменное лицо. Парень же стоял в сторонке и откровенно пялился на Машу, за что в конце концов заработал сумрачный взгляд Вадима и смутившись, отошел за спину старика. Внимательно вледя за "разговором", Маша поняла, что придумал Вадим. Местным, конечно, нельзя было расказывать про то, что они свалились неизвестно откуда, да и как жестами объяснишь то, что с ними произошло? - а поведал Вадик банальную историю, сплошь и рядом случающуюся на дорогах. Шли вдвоем, на них напали грабители, отобрали все, даже одежду и оставили в лесу. Они заблудились.
Старик сочувствующе поцокал языком и кивнул на костер, мол, можно? Вадим прилгашающе повел ладонью и сел около огня, подозав Машу. Она села позади него, стараясь утонуть в его тени; двое путников расположились напротив, с другой стороны кострища. Начался странный, молчаливый диалог, прерываемый лишь восклицаниями старичка. В основном "говорил" он, пыаясь вяснить, откуда пришли Вадим с Машей. Потом, отчаявшись, прошелестел что-то своему молодому спутнику и тот полез в котомку, доставая хлеб пареную репу и сыр. Вадим вежливо отказался, улыбнувшись и погладив себя ладонью по животу; Маша взяла себе маленький кусочек хлеба, сгорая от желания узнать, на что похож хлеб из другого мира. Старичок, посмеиваясь, наблюдал, как девушка одним махом проглотила оказавшийся на удивление вкусным хлеб; Маше же больших трудов стоило сдержаться и не попросить еще.
Когда странные путники, чем то похожие на миссионеров, поняли, что два голых человека в лесу пришли не просто издалека, а из такого далека, что даже не знают местный язык, они зажглись желанием помочь и объяснить хотя бы основные слова. Маше в учителя достался старичок (а как иначе могло выйти, если Вадим видел, какие взгляды бросал на нее парень) и вскоре ее словарный запас вырос на несколько десятков слов. У нее всегда были хорошие, да что там - просто блестящие способности к языкам; но если раньше это приносило только пользу в виде зачетов-автоматов на факультете, то сейчас оказалось весьма кстати. Маша сидела вполоборота к старику, совсем его не стесняясь - одежде все равно взяться было некуда, странные путники не несли с собой запасной; к тому же, его нагота девушки, по всей видимости, волновала меньше всего. Гораздо более он был увлечен обучением.
- Вы идти из далеко-далеко? - спросил старичок, дергая себя за бородку.
- Да, - подтвердила Маша, - из далеко.
- Вы своя страна... слышать про Хануах?
Маша замотала головой. Уж в своей стране, в России, она точно ни про какого Хануаха не слышала. Старичок в ответ вскинулся горячо и ткнул себя в грудь пальцем, показывая на эмблему.
- Хануах. Хануах ирдже. - Он свел вместе большой и указательный пальцы сначала одной руки, потом другой... затем соединил эти два кольца в подобие цепи.
- Круг, - догадалась Маша, точно так же сцепляя пальцы, - ирдж? Ирдже?
Старичок с трудновыговариваемым именем Штрурфш обрадовался, как ребенок при виде новой игрушки и закивал так активно, что, казалось, сейчас его голова слетит напрочь с тонкой шеи. Потом сделал жест, как будто гладил кого-то по головке. Маша закусила губу. Он вздохнул и, прижав руки к сердцу, резко раздвинул их в стороны, с выражением вселенской любви на лице.
- Хануах тшлалам рьжда. Хануах ошофхе рьжда.
Маша перевела это как то, что некий Хануах (видимо, божество) жалеет и любит все вокруг. Она покосилась на Вадика, который с присущим ему терпением мучился с молодым парнем. Того тоже звали неподражаемо. Прьяшх.
- Маша ошофхе Вадим, - попробовала новое слово на вкус девушка, задумчиво и ласково глядя на Вадимкину спину. Старичок коснулся руки Маши, привлекая ее внимание; лукаво глянул сначала на нее, потом на Вадика и, состроив умильную рожицу, пару раз причмокнул губами, имитируя поцелуи. Маша смутилась, потом расмеялась и кивнула. Штурфш выпятил нижнюю губу, понимающе двинул бровями, и Маша засмеялась громче. Вадик обернулся, нахмурился... Все нормально, - одними глазами успокоила его Маша, и он продолжил свой нелегкий разговор с юнцом.
- Хануах дать вам одежда. - Поведал старичок.
- Да, да, не стала спорить Маша, - Хануах дать нам одежда когда мы идти долго-долго... - и тут только увидела, что старичок снимает через голову свой балахон, - нет, нет... Хануах дать, не Штурфш!
- Штурфш аттарчщи Хануах, - непоколебимо, хотя и глухо донеслось из-под балахона и вскоре старик остался лишь в коротких, до колена, штанах и вязяной, в дырах, фуфайке.
"Аттарчщи" - слуга, поняла Маша. Причем что-то ей говорило, что не просто слуга - а наивершейший и преданнейший. От этого слова, вернее, от того, как старичок произнес его, разило непоколебимой и нерассуждающей верой. Девушка покачала головой и отодвинула руки, протягивающие ей балахон.
- Я не мочь взять, - умоляющим тоном начала она, искренне надеясь, что Штурфш одумается, - не мочь!
Он, словно бы и не слыша ее возражений, повелительно бросил парню по имени Прьяшх:
- Туфшхрай.
Тот, ни секунды не раздумывая, тоже начал стаскивать балахон по примеру старшего товарища. Вадим метнул на Машу удивленный взгляд и вот уже они оба уговаривают двух упрямцев не глупить. Тщетно. Старичка вообще оказалось было сложно заставить даже выслушать до конца те корявые фразы, которыми Маша с Вадиком пытались объяснить ненужность такой жертвы; юнец же просто сидел со счастливым выражением на лице, означавшим, видимо, что он, выполнив приказ своего учителя, достиг просветления. В конце концов Штурфш грозно сдвинул брови, кинул балахоны к ногам Маши и, повторив еще раз постулат, согласно которому Хануах любит всех и вся, поднял ученика и двинулся прочь. Причем так быстро, что ни Маша, ни Вадим, ошарашенные, не смогли даже заметить, в какую именно сторону они шли, когда туманное, промозглое утро поглотило две фигуры.
- Оставь, - махнул рукой Вадим, смиряясь с положением вещей, - нет ничего хуже чем спорить с фанатиком о предмете его веры.
- Нехорошо как-то получилось... - начала Маша.
- Если ты сейчас погонишься за ним и попытаешься вернуть одежду, он, скорее всего, смертельно на тебя обидится.
- Но мы им соврали... про ограбление.
Вадим вздохнул, присел около Маши и почесал подбородок, прежде чем начать. Потом заговорил.
- Машенька, мы с тобой мало чем отличаемся от тех, кого ограбили и бросили в лесу, мы даже в несколько худшем положении, поскольку не знаем ни мира, ни языка... наш дом не здесь. Они вряд ли бы поняли и приняли истинную версию событий, и, в конце концов, результат то одинаков... Ну как? - спросил он после минутной паузы, - я тебя убедил?
- Угу... - Маша улыбнулась и подняла один балахон, - я одену этот, он короткий совсем, тебе даже до колена доставать не будет... Ой, что это?
Она нагнулась и выудила из травы сумку старика. Забыл, что ли? - подумалось ей, но тут же она поняла, что это тоже дар, оставленный им специально. Неуверенно глянув на Вадика, она открыла клапан. Там была еда. Хлеб и овощи, похожие одновременно на лук и кабачки.
Вадим, как оказалось, уже стоял на краю поляны и задумчиво смотрел вдаль. Потом одним движением развернулся, принял у Маши из рук сумку, закинул ее на плечо и сказал:
- Пошли. Людей искать.
- Сейчас? Куда?
- А туда, - Вадим махнул рукой в ту сторону, куда удалились старичок Штурфш с учеником, - повезет, нагоним их и поблагодарим... а нет - и так и так к обитаемым местам выйдем. Ну что, готова?