Жили-были программисты. Конторка небольшая: я, Юра, Алекс и еще шестеро молодых, задорных. Ну, то есть как... мы-то трое молодыми были лет двадцать назад, когда начинали дело, - но это формально, а фактически все у нас молодые и задорные. У нас на сайте так и висит: "Молодая, динамично развивающаяся компания". Вот уже двадцать лет как. Только за это время портфолио налилось, посолиднело, - приличное портфолио, показать не стыдно. И офис у нас ничего: просторный, светлый; как войдешь - кубики, а в углу стеклом отгорожена комната отдыха - "аквариум".
Мы с Юрой сидим на диване в аквариуме, пьём кофе, обсуждаем мировые проблемы. За прозрачной стеной пялятся в мониторы шестеро молодых и задорных. В их глазах мысль, на их лицах энтузиазм. Энтузиазм - вот что мы ценим, когда берем новеньких. Помимо скилов, конечно. Мы вообще берем лучших. И платим соответственно.
Вот один, бритый чуть не под ноль, крутит между пальцами карандаш - думает. Другой грызёт зубочистку - тоже думает. Тот закусил губу, тот морщится. Стучат по клавиатурам. Напряжены. Только тестер, полный и неопрятный, развалился в кресле. Он всё щёлкает мышкой, а свободной рукой лущит семечки. Шелуха от семечек у него везде: на столе, на бороде, на животе. Уборщица за глаза называет его поросёнком. Ну и бог с ним, своё дело он знает. В общем, работают. Хорошо.
Мы-то раньше и не так пахали - ночами лабали, в новые технологии зубами вгрызались. Ох, давно это было. А началось всё с Алекса, это он предложил бросить НИИ и выдавать себя за группу крутых программистов. Снимали под офис клетушку в полуподвале. Хватались за всё подряд, работали как заведённые. Встали на ноги. Двое (вначале нас было пятеро) нашли чего получше и уехали за границу, а мы начали нанимать людей. Неугомонный Алекс взял на себя роль менеджера. На его активности вообще держалось многое.
Теперь проще. Теперь можно прийти попозже, разобрать почту, выдать ценные указания молодым и отправляться в аквариум пить кофе и обсуждать мировые проблемы.
В этот раз я рассказывал, как в выходные учил с сыном геометрию. Юра слушал, задумчиво глядя, как медленно коричневеет от низа к верху кусок сахара, который он держал над чашкой на ложечке.
- Ты его на попа поставь, - предложил я.
- А? - он поднял рассеянный взгляд. - Какого попа?
- Да никакого попа. На попа в смысле геометрии, сахар-то. Так эффективнее будет.
- Так ведь лёжа поверхность шире, - возразил он и повернул кусочек на бок. - Наоборот быстрее впитывает.
- Если бы ты хотел, чтобы быстрее впиталось, ты бы его давно утопил. Но ты же наблюдаешь.
- Наблюдаю, - согласился он и повернул сахар на другой бок.
- Вот я и говорю, наблюдаешь процесс, получаешь удовольствие. Значит, эффективность в другом. А если на попа - выйдет дольше и красивее. И рассматривать нужно не физическое тело, а чисто геометрическое.
- Зря смеёшься, - сказал я. - Между прочим, у меня живой прецедент был.
Юра помешал ложечкой, глотнул кофе и поднял вопросительный взгляд.
Я продолжил:
- На Красной площади. Стою раз у Кремлёвской стены, смотрю на таблички - ну, где раньше в стене хоронили. И вот смотрю, думаю, не соображу никак. Идёт офицер из кремлёвской охраны. Я возьми и спроси: как же это их там в стене хоронили-то? Вдоль - не получается, таблички слишком друг к другу близко; остаётся как... вглубь, что ли, или стоймя?.. Вглубь - это сколько долбить придётся, стену обвалить можно; а стоя - вообще срамота, не по-христиански как-то. Как же, спрашиваю, их там разместили, в потустенном пространстве? На полном серьёзе спрашиваю, без задней мысли. Он от неожиданности аж глаза выпучил. Там, говорит, - пра-ах! И поглядел так... Я от стыда чуть в эту же стену не провалился, таким идиотом себя почувствовал.
- Да-а, - протянул Юра и покачал головой.
Я пожал плечами, отпил кофе.
- Ну, и? - спросил Юра.
- Что "ну, и", не провалился, как видишь. Дальше пошёл, в мавзолей. Там Ленин. Ну, как Ленин... голова, два ботинка и посредине тряпочкой прикрыто. А так, может, и нет никакого Ленина, раз тела никакого не осталось - ни физического, ни геометрического.
- Идеологическое, - подсказал Юра и поднёс чашку ко рту, так что я не видел, смеётся он или нет.
- Вот разве что. Да и то прогнило.
- Не скажи. Это как раз до сих пор живее всех живых.
Незакрытые жалюзи вздрогнули, хлопнула входная дверь, показался Алекс. С недовольным лицом он быстро шагал к аквариуму, на ходу разговаривая по телефону.
- Меня не интересуют ваши деньги, я хочу вас наказать, - услышали мы, когда он вошёл и аккуратно, чтобы не грохать, закрыл за собою стеклянную дверь. - Что? Я и не собираюсь объяснять, это суд решит. Да? А вы помните, как мне отказали?
Его голос звучал ровно и нарочито учтиво. Мы хорошо знали этот "роботический", как называл его Юра, тон.
- Ну а теперь я не хочу разговаривать, до свидания, - Алекс положил трубку, бросил на диван рюкзачок и плюхнулся рядом. Лицо и голос его переменились, он весело сказал: - Опять лясы точите! А работать кто будет?
Юра поднял ладонь и кивнул, что означало: "всё в порядке".
- Ты вот как считаешь, - спросил я, - Ленин - жив?
Алекс заморгал, перевёл взгляд на Юру. Я скажу, это не так-то просто, смутить Алекса, у которого всегда на всё найдется ответ, норма правил и инструкция.
- Обалдели, - сказал наконец он. - Дело стоит, а они Ленина вспоминают.
Юра мотнул головой в сторону ребят за стеклянной стеной:
- Да вот же, работаем! А ты не гони волну, эксплуататор, а то призрак коммунизма разбудишь.
- Ненавижу коммунистов!
- За что же? - ядовитые нотки зазвучали в голосе Юры.
Невероятно начитанный и знающий, он всегда живо спорил, когда дело касалось необоснованных суждений там, где сам он был сведущ и силён. В таких случаях он неизменно повергал оппонента знанием фактов. А история, несомненно, была его полем.
- За всё. Что они со страной сделали, - сказал Алекс. - Сами не работали и других отучили. Колхозов наставили и всю страну в колхоз превратили.
- А ликбез? А промышленность? При царе-то батюшке в лаптях ходили. Или ты у нас, ваше благородие, из дворян?
- А репрессии, издевательства?! Скольких загубили. Тотальное насилие.
- Солженицына начитался, что ли? Или фильмов насмотрелся? Репрессии - факт. С этим никто и не спорит. Они сами потом осудили. Работать... ну, где-то могли, где-то не могли. Экономику просрали, да... Войну выиграли. В космос кто первый полетел?
- Область балета не забудь, - вставил я.
- Разошёлся, - сказал Алекс примирительным тоном.
- Да я к тому, - заключил Юра, - коммуняки много чего наделали, но ты как ни крути, это всё наша история. И ненавидеть их - всё равно что собственную ногу ненавидеть, на которой чирей вскочил.
Раздался звонок. Один из наших за стеклянной стеной подошёл к двери и впустил средних лет даму в брючной паре. Они обменялись фразами, и он указал рукой на аквариум.
- Здравствуйте, - сказала дама, войдя к нам, и обратилась к Алексу: - Дайте карточку от служебного хода.
Служебный ход ведёт к грузовому лифту, ещё там удобно переходить в другой корпус, где кафетерий и магазин. Ход закрывается на электронный замок; Алекс вовремя подсуетился и раздобыл карточку-ключ, а наши новые соседи по этажу - нет.
Алекс покачал головой.
- Как?! - дама вспыхнула.
- Так, - ответил Алекс. - Это моя карточка, и я вам её не дам.
- Что значит "ваша"? Вы на этаже не один!
- Ваш молодой человек в пятницу её брал... - спокойно сказал Алекс.
- Это директор! - перебила его дама и вспыхнула ещё сильнее.
- Ну, директор, - Алекс поморщился. - Обещал сделать копию, где-то мотался, а мы без карточки сидели; в итоге я к вам сам за своей же карточкой ходил.
- Послушайте, - сказала дама жёстко, - у директора свои дела. Почему вы считаете...
Алекс вскочил. Дама замерла на полуслове. Он схватил её за руку и не говоря ни слова просто-напросто вывел из офиса. В этом весь Алекс. Однажды он так же выставил пожарного инспектора, пригрозив ещё жалобой в прокуратуру, едва тот намекнул на возможные неудобства; после этого звонили, и Алекс отослал их к своему юристу, у которого вся полная документация, - а с документацией у Алекса всегда самый что ни на есть ажур: хоть на проводку, хоть на саннормы, хоть на электрический чайник.
- Что там БиоНова? - спросил Алекс, вернувшись.
- Морока, - ответил я. - Опять фигню прислали. Даты много, толку ноль. Всё не то.
- Понятно. В общем, я договорился: оборудование нам сюда отдадут, сами гонять будем. Вам съездить нужно, там расскажут, как подключать и всё такое.
- Сами? - переспросил Юра.
Алекс кивнул.
- Нормальный ход, - сказал я. - Так нам, конечно, ловчее. И что, отдают, согласны?
- Ну так я им наши проблемы обрисовал. Директор по науке у них - мужик адекватный, всё понял. Если мы столько со сбором данных мучаемся, то нам и логикой некогда заниматься. Я ему так и сказал, что алгоритмы мы только от полных данных выведем, а с этим туго. Да он и сам знает.
- Круто.
- Просил только поаккуратней, - сказал Алекс. - Это опытный образец, он у них один. Короче, дают под мою ответственность, работаем!
- А куда втыкать будем, на ком запускать?
- Да хоть на мне! Я не боюсь. Сказали, ничего там особенного. А наше дело - сделать дело. И счёт выставить. Или вон Ленского наймём, ему всё равно делать нечего.
Ленский - сын дворничихи. Молодой парень с задержкой развития. Днями он обычно мёл с матерью двор или убирал снег, а чаще - сидел внизу у служебного выхода и вдумчиво читал. Наши соседи называли его дурачком. Гнусно и пошло. Парень добрый, отзывчивый. Завидев любого из нас троих, он всегда широко и искренне улыбался. Больше всего на свете он любил колу, и мы, случалось, приносили ему баночку. Сколько раз он помогал нам поднимать мебель. Часто мы просили его сбегать для нас в кафетерий, всегда давая чуть больше - на колу. Мы в шутку называли его Ленским из-за книги, которую он читал. В его отсутствие книга лежала на подоконнике у лестничного марша, второй год заложенная на третьей от начала странице. Книга называлась "Евгений Онегин".
БиоНова была исследовательским крылом столичного производителя медицинской аппаратуры и специализировалась на нейронауках. Компания занимала большой флигель жёлтой сталинки посреди тополей академгородка. Мы с Юрой впервые оказались здесь, хотя над их проектом работали почти год (разрабатывали управляющее ПО для их экспериментального прибора, который умел записывать и воспроизводить сигналы нервной системы. Проект оказался вялотекущим: оболочку и даже пока никому не нужный пользовательский интерфейс мы написали давно, теперь же занимались алгоритмизацией сигналов, для чего нужна была обработка и систематизация огромного количества практических данных, - а со сбором данных у БиоНовы было не ахти. Но они стабильно платили по договору, и мы продолжали, раз за разом запрашивая то, что нужно).
Нас ждали. Юное создание в туфлях с платформой на худющих ногах - туфли казались грохочущими копытами, когда мы шли по гулким коридорам - проводило нас в просторный зал и, попросив подождать директора по науке, исчезло. Зал был в несколько рядов уставлен рабочими столами. Из-за мониторов и бумажных кип выглядывали любопытные лица.
"Программисты. Программисты", - пронёсся по рядам сдавленный гул.
- Смотри, одни бабы, - шепнул я Юре на ухо.
- Ага...
- А кто они, биологи? Или как там, нанобиологи?
- Бог его знает, - Юра состроил гримасу. - Какие-нибудь эти, нейро... не знаю... биологи.
Из-за стола в дальнем от нас углу медленно, нехотя поднялась женщина в белом халате (вообще говоря, все здесь были в белых халатах). Она, повернув голову в сторону, направлялась к нам небрежной, расхлябанной походкой. Такая походка никак не вязалась с её видом: тонкие губы, роговая оправа, гладкие волосы в короткий пучок, суконная юбка до колена, широкие от возраста икры, массивные туфли - ни дать ни взять какая-нибудь волевая "товарищ Петрова" из советских фильмов про учёных. Она представилась заведующей лабораторией.
- Вам нужно показать ГМНС, - то ли спросила, то ли сообщила она.
- Мы... Нейрезис... - замялся Юра. Слово ГМНС мы слышали впервые.
- Ну, а чем вас не устраивают наши данные? - вдруг спросила она с вызовом.
- Там неполные, - сказал я. - Больше перекрываются, но нам чтобы...
- Что просите - мы всё присылаем!
- Ну, там по-разному надо. Для обработки...
Товарищ Петрова издала фыркающий звук.
- Мы работаем не первый год, - она повысила тон, запнулась и добавила: - как же вы будете... Вы вообще имеете представление о нейронауках? Физиология и прочее.
- Но мы...
- Вы не понимаете, - она покачала головой.
- А зачем? - твёрдо сказал Юра. - Мы снимаем обработанные сигналы. Наше дело - информационная модель, а физиология нам не нужна.
- Не зна-аю... - желчно протянула она.
- Эти справятся, - донеслось от дверей.
Мы обернулись. Нам улыбался седой мужчина в тёмном костюме и бордовом галстуке. В руке он держал сшитые "пружинкой" цветные распечатки под слюдовой обложкой. Он подошёл, поздоровался и представился директором по науке.
- Руководство пользователя, специально для вас подготовили, - сказал он и протянул распечатки мне. - Ну, вы еще не начали?
Мы прошли к прибору, который оказался мигающим индикаторами ящиком размером с микроволновку. От ящика отходили провода: множество переплетенных, с зажимами и присосками на концах, и один чёрный, с палец толщиной, который заканчивался металлической штукой, похожей на кирпич. Еще один кабель соединял мигающий ящик с ноутбуком.
"Товарищ Петрова" начала издалека, рассказывая в лекторском ключе о природе нейросетей, об истории создания прибора и прочем подобном. Её голос звучал натужно, подрагивал, как если бы она провинилась и теперь оправдывалась перед начальством. Прибор она называла ГМНС.
- Генерирующий Модулятор Нейронных Связей. Название с советских времен. На рынок выйдем как "Проект Neuresis", - пояснил директор и сказал тов. Петровой: - Да вы не углубляйтесь. Покажите, как подключать. С остальным они сами разберутся, тем более, наконец напечатали (он повернулся ко мне), - как вы называете, мануаль?
- Мануаль, - кивнул я.
- Говорю же, эти справятся, - улыбаясь, повторил директор и обвел взглядом зал.
Оказалось, все внимательно слушали нас. "Программисты. Программисты", - опять пронеслось по рядам.
Когда мы поздно вечером перевезли Нейрезис, в офисе было пусто.
- Давай, может, чайку? - предложил я, - а потом по домам.
Юра кивнул и уселся на диване, листая "мануаль".
- Во фиговина!.. - сказал он.
- Справимся, - сказал я, наливая в чайник из кулера. - А тётка стервозная.
- Это она от ревности. А так, видал, нашего брата уважают?
Он помолчал немного и добавил задумчиво:
- Знаешь... Вот всегда в обществе существовала некая... скажем, каста, которая сильнее всего владела умами людей. Вроде как особенная каста, сакральная; никто её не понимал, но все ей верили. Жрецы-шаманы какие-нибудь, потом мыслители всякие, философы. Потом поэты, ещё позже - писатели. У нас последними были барды - Высоцкий там, прочие. Так вот, мне иногда кажется: мы теперь стали такой кастой.
- Кто "мы"?
- Программисты, - Юра пожал плечами. - Смотри: семь миллиардов человек каждый день пользуют разный софт, и никто ни хрена не понимает, как там что устроено.
- А если что-то не работает, ты приходишь, щелкаешь пальцами, делаешь на две копейки работы, настраиваешь - и на тебя смотрят, как на полуангела, - подхватил я. - С придыханием и доверием смотрят. И ведь нет такого, скажем, у физиков-ядерщиков или каких-нибудь кардиохирургов; а у них-то дела нашим не чета.
Юра рассмеялся и кивнул:
- Вот-вот. Чувствуешь ответственность перед умами? Ладно, поехали домой.
На следующий день мы показывали прибор Алексу.
Смотри, вот зажимы, нацепляем, к примеру, на пальцы; вот тут на ладонь присоски. Пошевели мизинцем. С контактов снимаются импульсы. Так. Идем в комп, открываем. Тэ-эк-с, соображаем... во, нашёл. Этот распознали. Теперь посылаем его в кирпич. Ну, вон кирпич, вот этот, на проводе. Так, кирпич прикладываем к руке. Неважно, в любом месте. Так, запускаем. Считываем опять импульсы. Совпадает? Ага. Ты теперь мизинцем не шевелил? Вот! А импульсный код тот же. Это кирпич сгенерил.
- А мизинец?
- Ну, там можно настроить, чтобы шевелился. "Актуализация сигналов" называется. Но это пока не нужно, а то будешь дёргаться, как припадочный.
Работа закипела. Пошевелить пальцем, ногой ли, ухом - первый шаг. Вскоре мы наловчились генерировать едва ли не всё что угодно. Мы приладили наушники и кибер-очки, и тогда нам удалось сэмулировать физиологию ощущений. Вот, например, в очках страшная пропасть, а в наушниках - вой ветра. Считываем, как реагирует организм, вычисляем. Теперь снимаем очки, прикладываем кирпич, посылаем сигнал. Всё то же! - ладони холодеют, и дрожат колени, и сердце стучит - машина активировала алгоритм. Один из миллиардов алгоритмов, выведенных из опытов, сгенерированных из ассоциаций, построенных по ещё не до конца изученным схемам.
Раз в неделю мы докладывали в БиоНову. Директор по науке каждый раз говорил: "Отлично. Очень хорошо". Иногда мы звонили "товарищу Петровой" уточнить детали, и она здорово помогала, если требовалось. В общем, дело шло. И шло хорошо.
Однажды мы пили кофе в аквариуме. Алекс и Юра спорили о политике.
- Пока всю эту кремлёвскую клику не разгонят, ничего путного в стране не выйдет! - жарко говорил Алекс.
- Ну разгонишь, - отвечал Юра, - а дальше что? Новых наберешь, очень умных, которые страной станут так руководить, что завтра сразу наступит светлое послезавтра?
- При чем здесь "очень умных"! Нужно менять систему, нужна прозрачность власти, нужно, чтобы каждый мог на власть влиять.
- Думаешь, если каждый, кому вздумается, станет на власть влиять, будет эффективно?
- Будет справедливо.
- То есть выйдет дядя Вася, рубщик мяса с рынка, и скажет, что все стратегические программы - ерунда, а нужно госбюджет направить на покупку новых плах, а то старые совсем износились. И повлияет. И это будет хорошо, так?
- Что ты утрируешь?! Я плачу налоги - имею я право знать, куда и как эти деньги идут?
- Имеешь. Напиши запрос. А зачем разгонять? Или сам на их место хочешь?
- Покуда не разогнать, власть ничего изменить не позволит. Я им вообще не верю, там одно кумовство. Этот - этому, тот - тому, все повязаны.
- Прямо-таки нейронные сети, - пошутил я, - как у нас.
- Вот именно! - воскликнул распалённый Алекс. - И я за то, чтобы сигналы с периферии доходили до самого мозга. И не просто доходили, но и действовали!
Повисла пауза. Мы с Юрой встретились взглядами.
- Ты то же, что и я, подумал? - спросил я. - С периферии в мозг? И чтобы действовало.
Он кивнул и начал медленно раскачивать головой, словно погрузившись в мысли.
- Вы чего? - спросил Алекс.
- Чего-чего. Может, нам Нейрезис на мозге попробовать? А что... те же сети, только сложнее.
Алекс внимательно посмотрел на меня.
- Считай, порядок операций круче... - продолжил я, - а так то же самое. Попробовать-то можно.
- Не нравится мне это, - произнёс Юра. - Лезть в чужой ум... ну, как минимум неэтично.
- Я не собираюсь думать об этичности! - встрепенулся Алекс. - Бизнес, перспективы, развитие. БиоНова вон о медицине думает. Наше дело - сделать дело!
- Ещё неизвестно, что получится, - вставил я.
Юра покачал головой:
- Нет. Не нравится.
Алекс только махнул рукой.
- Пока что и рассказывать никому не будем, - сказал он.
На следующий день он явился в офис в обнимку с ящиком колы. Он привел Ленского.
- Ты, братец, не бойся, - говорил он. - Пей лимонад, на вопросы отвечай. Думай, о чем попросят. Провода вот - это ничего, током не бьются.
Ленский глядел на него преданными глазами. Он и не боялся.
Две недели Ленский сидел увешанный зажимами на кресле в аквариуме, вволю пил колу и был счастлив: с ним никогда ещё не обходились так внимательно, не разговаривали столько, не слушали его. Он радовался, как ребёнок, с которым наконец решили поиграть уставшие после работы родители.
- Столица нашей Родины? - Москва - А что там находится? - Не знаю - Почему Красная Площадь так называется - Там красный плакат - А что еще там есть? - Много людей - Что они делают? - Фотографируют.
Мы задавали вопросы, крутили видео, музыку, радиозаписи. Мы работали увлечённо. Входная информация, результирующий эффект, изменить параметр, измерить. Область данных покрыта. Новая область. Задать параметры, ввести, измерить, изменить, измерить. Массы данных! Программный комплекс, наше детище, как прожорливое чудовище, потреблял их, переваривал, выдавал результат и требовал ещё.
Вспомни, что было на картинке? О чём говорил диктор? Назови числа. Сложи. Продолжи ряд.
Всё более явно проступали устойчивые закономерности, ассоциативные алгоритмы. Им не было числа, и с каждой минутой вычислялись новые. Они были связаны между собой, и эти связи тоже обсчитывались, и это давало новые алгоритмы, которые управляли теми, что стояли уровнем ниже. И над этими новыми строились еще. И все вместе, поддержанные неукротимой мощью процессорных станций, они давали конечную, цельную логику. Перед нами вырисовывалась цифра человеческого разума.
- Попробуем в активной фазе? - спросил я. - Снимем сигнал, раскодируем, закодируем и пошлём обратно.
- Куда обратно?
- Ну, туда... В ум.
- А кирпич куда приставишь? Ко лбу, что ли?
- А чё? Там, между прочим, лицевой нерв; считай, крупный канал связи. Снова снимем сигнал: если совпадёт с начальным - значит, все точно у нас.
- А ты не боишься так вот в чужую голову лезть? - спросил Юра.
Я пожал плечами. Алекс поднял большой палец. Ленский улыбался.
Тесты прошли успешно. Сигналы совпали, модели подтвердились. Мелкие ошибки мы быстро исправили.
- Так может... - нерешительно предложил я, - в режиме обучения попробовать?
Да, сказал Алекс. Нет, сказал Юра. Ленский улыбался. Я продолжал:
- Вход-выход мы контролируем; подать инфу, и если она запомнит...
- Она?.. - Алекс поглядел на Ленского.
- Система, - пояснил я. - Самообучающаяся. Ну, забудет на худой конец, повредить ничему не должно. И задать можно по минимуму для начала.
- А что задать?
- Да вон хоть из "Евгения Онегина".
К вечеру Ленский лихо декламировал по памяти знаменитое письмо от "я к вам пишу" до "смело ей себя вверяю", а назавтра - полностью первую главу. И улыбался.
- Работает! - сказал я и поглядел на товарищей. - Можно сразу какой-нибудь цельный объем засериализовать. Курс средней школы, к примеру.
- Вы в своём уме?! - Юра выглядел возбуждённо.
- Неполный, - поспешил добавить я и тут же сам понял, как глупо это прозвучало.
- Нормально, - сказал Алекс.
- Я не хочу в этом участвовать, - заявил Юра и вышел.
- Твёрдость, мужество и вера в успех, - произнёс Алекс, поглядев ему вслед. - Нормально!
Если бы Алекс не сказал так, если бы он не сказал это таким уверенным тоном, я, пожалуй, не решился бы и оставил затею. Но теперь сам вдруг почувствовал и твёрдость, и мужество. И - азарт!
Всю неделю я собирал образ информации, - пакет данных для передачи, - взяв за основу проверенную и надёжную школьную программу советских времён, по которой когда-то учился сам. Полный пакет выходил огромным. Я решил, что нет резона учить Ленского точным наукам, и ограничился сводным курсом гуманитарных предметов. Хотя и так получалось очень и очень много. Алекс и Юра занимались другими делами. А Ленский... Ленский улыбался.
Мы начали ранним утром. Ленский лежал на диване с кирпичом на лбу. "Готово? - спросил Алекс. - Поехали". Я выдохнул и нажал Пуск. Потоки бит рванулись по проводам, чтобы преобразоваться в электрические сигналы, пронестись по каналам - сначала медным, потом живым, - и в конце концов достигнуть тех таинственных глубин человеческого тела и стать тем, о чем знает лишь Бог. Мы напряжённо смотрели, будто пытаясь разглядеть это своими глазами. Аппарат жужжал и отчаянно моргал индикаторами. Мне показалось, что "кирпич" даже нагрелся от напряжения. Мы сделали перерыв, продолжили. Алекс время от времени спрашивал, сколько осталось. Юра хмурился. Ленский бесстрастно смотрел перед собой. Наконец экран выдал: Успешно завершено. Все выдохнули, один Ленский выглядел невозмутимо.
- Ну, так почему Красная Площадь - Красная? - спросил его Алекс.
- Красивая - по старинке.
Алекс оживился.
- А что там находится? - Много чего. Храм Василия Блаженного, Некрополь, Мавзолей... - А в мавзолее кто? - Ленин. Владимир Ильич, вождь пролетариата.
- Та-ак, - Алекс потёр руки и сверкнул на меня глазами. Он продолжил: - А что там за памятник, кому?
- Минину и пожарному.
- Та-ак. А в каком веке?.. Постой... Минину и кому?
- Пожарному, - повторил Ленский.
- Пожарскому, - поправил Алекс.
- Нет, - сказал Ленский, подумав. - В честь Пожарского котлеты назвали, а памятник пожарному.
Мы переглянулись.
- Какому ещё пожарному?
- Ну, Кремль горел, тушили.
- Горел?.. - Алекс опешил.
- Он много раз горел. Потому что нужно следить за состоянием печей и регулярно прочищать дымоход. А в последний раз вообще мировой пожар был на горе всем буржуйкам. Его раздул Блок - этот... как их, Зиновьева, Каменева, Троцкого... их всех сослали, - в Сибирь и Мексику, - а потом расстреляли. А печника посадили. Его Ленин предупреждал, что из газет и искры разгорится пламя.
- Ленин... - тихо проговорил Юра. - Тут и сел старик...
Алекс перевёл на меня очумевший взгляд:
- Это что за херня?..
- Грань эрудиции, - пожал плечами я. - Он раньше этого не знал.
- Можно ещё понять, почему у него каша в голове; но откуда он такие дикие суждения берёт?!
- Да я... тренинг по развитию логики туда вкомпилил. На всякий случай. И ещё вроде советов, как сдавать экзамены, когда "плаваешь".
Юра охнул.
- Ты это... - спросил Алекс Ленского, - как себя чувствуешь?
- Хорошо.
Алекс кивнул.
- Ну, иди. Спасибо за помощь, отдыхай, - добавил он ласковым голосом. - Вот, лимонад возьми.
В углу на полу стоял пластиковый пакет, полный баночек колы. Ленский забрал его и вышел.
- Что будем делать? - спросил Алекс.
- Так я логику могу подправить, - начал я.
- Я тебе подправлю! Доиграемся...
Мы позвонили в БиоНову. Сказали, что закончили моделировать рефлексо-моторные импульсы и собираемся работать над графическим интерфейсом. "Хорошо, - ответила БиоНова. - Это хорошо. А что такое графический интерфейс?".
В пятницу в дверь офиса позвонили. Открыл Алекс. На пороге стоял худой мужчина в распахнутом коротком пальто и залысинах.
- Алексей Иванович? Добрый день, - бодро сказал он и показал красную корочку ФСБ.
- А в чём дело?
- Хотелось бы побеседовать. Позволите войти?
Алекс демонстративно загородил проход:
- А что у вас? Ордер или что?
- Ордера нет, - человек в пальто и залысинах поднял брови, - но есть разговор.
- Я занят.
Человек внимательно посмотрел на Алекса и после паузы сказал:
- Ордера нет. Пока. И это для вас - хорошо. Но вы должны понимать: я не санэпиднадзор и даже не участковый, и если нам нужно поговорить, то...
- Всё равно, - перебил его Алекс. - Я занят.
- Вы не понимаете.
- Что вы хотите? - в голосе Алекса проступило раздражение. - Я перед законом чист.
- Так полагаете? - гость иронично улыбнулся. А после добавил миролюбиво: - Ну, хорошо. Вот моя карточка. В выходные подумайте, успокойтесь - а после жду звонка: приедете, поговорим у нас.
Алекс запер дверь и, рассматривая карточку, проковылял в аквариум. Сквозь стеклянную стену было видно, как он с размаху буквально впечатался в спинку дивана и поднял глаза к потолку. Мы с Юрой переглянулись, я кивнул в сторону Алекса. Когда мы вошли в аквариум, он всё так же сидел, задрав голову.
- Мы слышали, - сказал Юра.
- Блин, ФСБ... - сказал я, - чего им? Что мы нелицензионные эксперименты над человечеством ставили? Так он не против.
- Человечество?
- Ленский.
- А они скажут: недееспособный. И вообще, мол, не имеете права.
- Надо было нам с Ленского матери подпись взять, что согласна.
- Зря мы вообще сюда аппарат приволокли! Теперь окажется, что он секретный какой.
- Да мы украли его, что ли! Вот пусть с БиоНовы и спрашивают.
Мы поглядели на Алекса. Он повертел в руках карточку, пожал плечами, поднялся, быстро налил кофе и вышел. Мы видели, как, усаживаясь за рабочее место, он неловко двинул рукой и пролил из кружки на стол. Он чертыхнулся, промокнул лужицу листком, скомкал его и положил новый, поставил кружку сверху и, отхлёбывая, углубился в работу.
- Доигрались, - грустно сказал Юра. - Я говорил.
- Он и сам говорил, - добавил я. - Теперь-то чего.
В понедельник утром Алекс позвонил по номеру и уехал. Мы ждали его с нетерпением. Он вернулся к обеду, сразу прошёл в аквариум и плюхнулся на диван.
"Ну?! Как? Чего?", - допытывались мы. Он молчал. "Что сказали-то?". Алекс отмахнулся. Он подошёл к серванту, включил чайник и задумчиво уставился на него.
- Оттуда ещё никто не возвращался прежним, - попытался пошутить я.
Алекс налил кофе, поставил кружку на столик и уселся на диване.
- Ну, так ты расскажешь? - спросил Юра. - Какие у них претензии?
- Да нет у них никаких претензий, - резко сказал Алекс. - Им технология нужна.
- Какая технология?! - в один голос спросили мы.
- Программируемого сознания. Ну, вот что мы с Ленским делали. И как только узнали, суки...
- А зачем? - начал я, - а... ну, да.
- Может, в мирных целях? - сказал Юра.
- Может, и в мирных, - Алекс пожал плечами. - Только это ведь не министр образования к нам пожаловал. При совке вон несогласным ум в психушках вправляли. Я как представлю... Тут по телеку в новостях одна пропаганда, а с такой технологией они вообще...
- Ну... они - это ты уж слишком обобщил.
Алекс печально улыбнулся:
- Они, Юр. Здесь точно: Они.
- Вот тебе и ответственность перед умами... - прошептал я.
- Я не собираюсь думать об эти-ичности, - передразнил Юра недавние слова Алекса. - Наше дело сделать-де-ело...
Он отошёл к окну и застыл, глядя вдаль. Алекс откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Ветер разошёлся за окном. Он носил бурые листья и с размаху лепил их на мокрое стекло, а потом отрывал и нёс дальше. От этого, и от хмурого молчания товарищей, и от неясной тревоги за будущее - на сердце стало неуютно, грустно.
Наконец Алекс с шумом вдохнул, наклонился вперёд и громко крякнул. Он шлёпнул ладонями по коленям и заявил: