Аннотация: Глава восьмая, в которой Седзимир выкручивается перед начальством. Знакомство с Отцом-Воителем.
Глава восьмая.
Женский крик встряхнул сонную корчму, постояльцы выбежали из своих комнат, а немногочисленные посетители, среди которых был и задремавший в дальнем углу зала Седзимир, бросились вверх по лестнице.
Милу, жену корчмаря, нашли без чувств, в комнате хозяина. Женщина лежала на полу, белая, как мел и не шевелилась. Окровавленное тело Ярвинена лежало на кровати. Хозяин "Пьяного Вепря" раскинул руки и слепо глядел помутневшими глазами в потолок. В комнате ощутимо воняло дерьмом и свежей кровью.
Вмиг протрезвевший Седзимир отправил одного из постояльцев в монастырь, чтобы тот доложил о случившемся воеводе, а сам, выставив за дверь зевак и, дождавшись, пока служанки вынесут находящуюся в глубоком обмороке корчмарку, принялся осматривать комнату.
В жилище Ярвинена царил погром: массивный шкаф перевернут, ящики вырваны из стола и разбросаны по полу, то здесь, то там валялись вещи хозяина с вывернутыми карманами. Все указывало на грабеж, но Седзимир не спешил с выводами.
Воин Веры замер посреди комнаты, стены вдруг закружились, потолок начал отдаляться, а пол неожиданно ушел из-под ног, чтобы потом коварно ударить в затылок. Перед глазами поплыли разноцветные пульсирующие пятна, а когда молодой воитель попытался подняться, до его слуха донеслось какое-то мычание.
Пошатываясь, Седзимир шагнул в сторону кровати, где лежал убитый. Зрение постепенно возвращалось, и молодой воин увидел перед собой убийцу. Тот склонился над Ярвиненом и занес нож для удара, но тот, вот чудо, перехватил преступника за запястье.
Странное оцепенение охватило Воина Веры, он как завороженный следил за борьбой убийцы и жертвы, не в силах пошевелиться, наблюдал, как нож погружается в тело корчмаря, как судорожно дергаются его ноги.
Когда преступник повернулся, Седзимир подавился собственным криком... Это был он, или, правильнее сказать оно - Тварь из его ночного кошмара.
"Вера, она внутри", - вспомнились парню слова воеводы и он, стиснув кулаки, подавил желание броситься наутек и упрямо впился взглядом в глаза монстра, горящие нестерпимо-ярким, но мертвым светом.
Отвратительная рожа чудовища начала меняться: втянулись шевелящиеся, склизкие отростки, потух потусторонний огонь в глазах, ряды мелких игл-клыков втянулись в десны, уступив место человеческим зубам. Перед Седзимиром стоял обычный человек - парень, его ровесник с усталым, покрытым шрамами бледным лицом, которое показалось молодому воину знакомым.
Преступник схватил молодого воителя за грудки и с силой встряхнул, не переставая выкрикивать его имя, а потом и вовсе дал жгучую, обидную пощечину.
- Просыпайся, б..., Воин Веры! - Лицо Алана, заместителя воеводы по делам внутреннего воинства, было красным от злости, на лбу вздурись вены, а глаза налились кровью. - Вставай, упырева отрыжка!
От второй затрещиныСедзимир заслонился, но даже через блок почувствовал тяжелую руку Алана-Кулака, как называли его все без исключения представители преступного мира Тринадцатого Града. После тяжелого ранения за стенами города, помощника воеводы перевели во внутреннее воинство, где он снискал непререкаемый авторитет среди подчиненных и славу беспощадного карателя у бандитов.
- Ну что, пьянь, - Алан схватил Седзимира за грудки и рывком поднял но ноги. - Пи...ц тебе, считай ты снова в послушниках... По мне, так тебе там самое место - не знаю, за какие заслуги тебе такие привилегии. Ты что здесь, дурная башка, делал?
- Я тут, как бы, в засаде сидел, - Седиспытал настоящий приступ паники - очень уж ему не хотелось в воины-послушники, не грех и приврать немного. - Теперь я знаю, кто убийца.
- Выкладывай! - Алан-Кулак сразу посерьезнел. Приоритет действий над чувствами для него был неоспорим.
"Вот это хватка, - подумал проштрафившийся воитель. - Только что чуть ли не слюной брызгал, красный весь был от злости, а как про дело услышал - вмиг отмел все личное и вслух обратился".
Мила лежала в постели, укрывшись одеялом. Женщина, казалось, постарела лет на десять. Она была не готова к тому, что ей пришлось увидеть, так что и обморок был вполне натуральным, как шок от зрелища мертвого супруга, лежащего в луже собственной крови и испражнений.
- Скажите, у вашего мужа были враги? - задал Сед стандартный в такой ситуации вопрос, Алан лишь хмыкнул, почесав заросший черной щетиной подбородок.
- Что вы, его все знали, уважали, - женщина всхлипнула, но Седзимиру на мгновение показалось, что новоявленная вдова лукавит. Сед пригляделся к Миле, но та по прежнему выглядела убитой горем.
- А накануне... трагедии... вы не замечали возле него каких-нибудь странных людей, может быть, он с кем-то ссорился?
Женщина на мгновение задумалась, глядя куда-то перед собой, как будто что-то припоминая. И снова поведение корчмарки показалось парню наигранным.
"Да что же это такое, - подумал Сед, украдкой разглядывая лицо женщины. - Слезы искренние, шок, вроде, тоже, вот только горе какое-то искусственное, ненастоящее".
- Вы знаете, пока вы не сказали, я и не вспомнила, - женщина высморкалась в изрядно промокший платок (мужчины деликатно отвернулись). - Был у него сегодня странный посетитель...
- Что за посетитель? - невежливо перебил вдову Алан. Седзимир посмотрел помощнику воеводы в глаза, поймал полный охотничьего азарта взгляд и подумал: "Прямо как у пса, учуявшего кровь раненого зверя... Такой не отступится, пока не вопьется в пульсирующую живым током жилку добычи".
- Он был такой... Странный, в общем. - Эту часть своих показаний Мила репетировала еще при живом муже, так что даже чуткийСедзимир не заметил подвоха. - Глаза холодные, злые, лицо жесткое, бледное, все в шрамах...
Корчмарка на секунду запнулась, казалось, что человек, о котором она говорила, внушал ей неподдельный страх.
- Неживое какое-то лицо, от него просто веяло смертью... - продолжила Мила дрожащим голосом. - Я хотела даже кликнуть воинов-послушников, что наш район патрулируют...
- Что ж не кликнули? - снова бестактно перебил женщину Алан.
- Мужа побоялась, - Мила, казалось, не обратила на грубость воителя никакого внимания. - Тот с ним был вежлив... Сначала.
- А потом? - теперь уже и Седзимир сал перебивать вдову, заразившись дурным примером начальства.
- Потом они с мужем поднялись в его комнату...
- Вего? - удивился Алан-Кулак. - Что ж он, не делил ложе с молодой женой?
Седзимир с удивлением посмотрел на легендарного воителя. У того озорно блестели глаза, пересекшая суровое лицо узкая трещина рта изобразила плотоядную улыбку.
"Мда, - подумал Сед не столько со злорадством, сколько разочаровано. - Кто-то там про обет заикался... Старый кобель, слюни подбери, мы здесь не за этим".
Седзимир кашлянул в кулак и выразительно посмотрел на заместителя воеводы. Тот ответил невинным (что само по себе удивительно для такого головореза) взглядом и, как ни в чем не бывало, кивнул подопечному, мол: "Чего кашляешь, заболел?".
- Мы не ладили с мужем, в последнее время... - всхлипнула Мила, не обращая внимания на посылаемые Аланом флюиды. - А помириться так и не успели...
Женщина опять заплакала, закрыв лицо руками. Мужчины сочувственно молчали, дожидаясь, когда у корчмарки кончатся слезы.
- Они повздорили, я слышала, как супруг кричал на гостя, а когда он уходил, бросил, спокойно так, но со злостью: "Ты еще пожалеешь, Ярвинен", - женщина попыталась изобразить выражение лица предполагаемого убийцы, но получилось у нее довольно комично, так что Седзимир сделал над собой усилие, чтобы не улыбнуться. - Я тогда как раз белье в ванную несла, потому и услышала...
- Скажите, госпожа, а не этого ли человека вы видели? - заместитель воеводы вдруг вытащил из-за пазухи какую-то бумагу и развернул ее.
Это оказался портрет, написанный карандашом. Седзимир узнал руку монастырского художника, помогавшего внутреннему воинству с воссозданием внешности преступников со слов свидетелей.
Это, несомненно, был тот мужчина, вернее парень, из его видения. Художник изобразил его с жуткой гримасой на лице: смесь хищной ярости, жажды крови и безумия; но это, несомненно, был он. Новый чемпион Тринадцатого Града по боям в клетке. Убийца, жертвами которого стали трое горожан (по правде сказать, двое, но Калмана на кого-то повесить надо). Это был Филин.
- Да, это он... Вот только лицо у него не такое. Оно у него спокойное, мужественное... - Мила на секунду запнулась. - Но жестокое.
- Это был он, - сказал Седзимир помощнику воеводы, когда они вышли из комнаты. - Филин.
- Ясное дело - он, - Алан усмехнулся. - Она же подтвердила...
- Я его видел здесь, столкнулся с ним в дверях.
Алан вдруг остановился и, ухватив собравшегося выйти из таверны Седзимира за локоть, указал ему на стол в дальнем углу зала. Не дожидаясь, когда подчиненный сообразит, чего от него хочет начальство, он проследовал указанном им же самим направлении и плюхнулся на стоящую у стены лавку. Молодой воитель последовал за ним.
- Ты не перестаешь меня удивлять, - спокойно, даже холодно сказал Алан-Кулак, глядя в глаза Седзимиру. - Выкладывай все попорядку.
- Я решил проверить, может быть кто-нибудь из посетителей "Пьяного Вепря" видел беглеца, - тщательно взвешивая каждое слово начал парень, - пообщаться с хмельным людом, алкоголь развязывает язык.
Помощник воеводы хмыкнул, но Седзимир сделал вид, что не заметил увесистого камня, брошенного в его неказистый огород.
- Чтобы добиться расположения посетителей, пришлось с ними выпить, - Сед уже и сам начал верить своим словам. - А что поделаешь, надо же как-то контакт налаживать. Но здесь было довольно людно, а я был один, вот слегка и перебрал...
- Ну, допустим, - Алан-Кулак прищурился, не сводя глаз с подчиненного. - А как ты с Филином-то столкнулся?
- Да вот здесь и столкнулся, в дверях, - молодой воин указал на выход "Пьяного Вепря", где стояли трое его послушников, о чем-то тихо переговаривающихся и время от времени бросающих на Седзимира недовольные взгляды.
- Что ж ты ничего не предпринял, чтобы убивца этого задержать? - Алан-Кулак понизил голос до шепота, от которого у Седзимира вмиг взмокла спина.
"Лучше бы наорал", - подумал парень, глядя на внешне спокойного начальника, а вслух сказал:
- Я тогда не знал, как он выглядит, ведь мне такой протрет портрет не выдали, - Сед припустил в голос едва заметный намек на укоризну.
Помощник воеводы нахмурился и уставился в затертую столешницу, почесав в затылке.
- Видать, есть у тебя, парень, дар, - сказал он после непродолжительной паузы. - Интуицией зовется. Или чуйкой, по-простому, выбирай сам... Ладно, если воевода что спросит, а он спросит, - Алан едва заметно кивнул в сторону шушукающихся воинов, - соврешь, как мне, старик съесть должен. Посмотрим, может из тебя еще толк выйдет... Теперь обо всем, что касается Филина, будешь докладывать мне - мне этот зверь сразу понравился, с ним не соскучишься.
Легендарный воин хищно оскалился.
- Все, свободен, - добродушно бросил он Седу, после чего гаркнул на воинов-послушников:
- А вы, бездельники, тащите свои никчемные тушки к старшему смены, он вам скажет куда идти и что патрулировать... Хотя, сдается мне, что из района наш "зверь" уже давно ушел.
- Прошу вас, святой отец, проходите, - отце Павел подобострастно кланялся, открывая дверь перед гостем.
Тот бросил на лебезящего священнослужителя презрительный взгляд, вошел в келью и тут же дернул своим крючковатым носом, будто принюхиваясь. Отец Павел залился густой краской и сгорбился в унизительном полупоклоне, робко пряча глаза, да так и остался в этой нелепой позе.
В комнате витал легкий аромат женских духов, который, увы, не заглушал даже назойливый запах кориандра, исходящий от расставленных по всей келье ритуальных свечей.
Гость презрительно поморщился, по-птичьему хищные черты лица делали его похожим на ястреба, и карие, отдающие желтизной проницательные глаза лишь усиливали это сходство.
- Сегодня, в шесть часов, на центральной площади глашатаи объявят об официальном открытии дорог, - сказал он, подойдя к окну. - Мы отправимся в путь завтра с рассветом и заберем с собой юношу.
- Да, отец Азис, конечно. Я распоряжусь, чтобы за ним немедленно послали, - отец Павел не смел смотреть даже в спину важного гостя - он стоял у письменного стола, не зная, куда деть руки.
"Интересно, он почувствовал запах духов Ярмилы? - подумал священнослужитель, вытирая платком вспотевшее лицо. - Конечно, почувствовал, он же не дурак... Что теперь будет?".
- Мне нет дела до твоих мелких грешков, Павел, - отец Азис отвернулся от окна и буквально пронзил настоятеля взглядом. Черные точки зрачков, словно бесконечно глубокие шахты, ведущие в Бездну, в которую так и норовила провалиться трусливая душа отца Павла, завораживали, ломали волю, излучали сверхъестественную силу и суеверный страх. - Пока ты справляешься со своими обязанностями и не переступаешь определенной мною грани, я не трону тебя. Как только Владыка решит, что в тебе отпала надобность, поверь, ты не успеешь и удивиться, как жизнь твоя превратится в Ад.
Ровный низкий голос святого отца резонировал в голове, порождая сотни дробящихся отзвуков, слушать которые было невыносимо. Даже такому жизнелюбу, как отец Павел, лишь смерть казалась желанным способом избежать этой муки.
Отец Азис вновь повернулся к окну, и жуткое наваждение отпустило настоятеля, оставив напоминанием тяжелую головную боль и головокружение.
- Седзимир должен быть в монастыре к утру, - сказал он спокойно, не глядя на отца Павла.
- Святой отец, он... как бы это сказать, - священник немного оправился от пристального взгляда важного гостя, - проблемы у него, в общем: с дисциплиной, с целомудрием... Обет, опять же, не держит...
Тут отец Павел запнулся, глядя на ухмыляющегося посла Владыки.
- Мне плевать, сколько он девок познал и сколько вина выпил. - Сказал он и махнул рукой. - Чтобы к утру он уже был здесь. Все, ступай.
Гость взмахнул рукой, будто муху отогнал, и отец Павел покорно удалился, оставив свою келью в полном распоряжении посла.