Аннотация: Литобзор журналов: "Урал", "День и ночь", "Новая юность" и "Юность" под общей темой: жизненная игра - любовь и мудрость, свобода и игра, а также... хиппи
(какими играми забавляются авторы отечественных литжурналов?)
В одно время и до сей поры являясь подписчиком парочки литжурналов, я не упускаю из внимания и стороннюю периодику, а всё вместе позволяет познавать окружающее и мыслимое мироустройство. И между тем я этим ещё и разгоняю скуку, читая достоверные истории существующих людей и вымышленные истории героев, рассказанные опытными в жизни журналистами, писателями и поэтами. Книг современных уже не покупаю, романов и рассказов мне хватает на страницах литжурналов. Здесь по-своему и хорошо, и благодать... ну, если место знать: поменьше можно брать московских литжурналов на заметку, а больше - из провинции, где нет засилья столичного гламура, но есть изысканная проза, заумная поэзия или чуть попроще с рифмами, а также всевозможных рубрик море для каждого читательского сердца.
Но начну с печального. Решиться публиковать обзор после прочтения первых номеров журналов я не мог: майдан, февраль-шайтан и "правый сектор" - многоголосье общества и картинки катастрофы, затмившие для русскоязычной публики литературу, которая отдушиной в любое время остаётся.
Украина нынче - это пространство политической игры со смертью с участием элиты разношёрстной, в числе которой: гламурненький боксёр, новые бандеровцы, длиннокосый политзэк и гуляющие на свободе олигархи. И все они, судорожно глядя по сторонам налитыми кровью глазами, доводят страну до голодных игр для большинства украинского народа: кто съест кого быстрее, тот и будет жить. Или как там говорят: "Героям - сало!".
Я переждал холодные тюменские деньки: не было свободных шин, чтобы поджечь и славненько согреться, как это делали на Украине... и настрочил вам сей обзор, чтобы помочь вам, любители литературы, вспомнить вновь, что есть ведь в жизни игры и вполне беззлобные, и куда уж интереснее, когда в них подлости, злорадства, ненависти - намного меньше на яву.
Изданий много перечёл, рубрик и произведений интересных ещё больше, но моя тема специфическая - игры: во всех форматах жизненных пространств. Вы всё усвоите легко и сразу сами, как только выложу для вас отборное из журнальных угощений 2014 года.
Итак. На первое - немножечко разнообразных литературных блюд с "уральского" стола.
Героиня молода, юна, но верно понимала смысл игр жизни: "Я уже тогда плохо видела и ощущала невыносимый груз дефекта личности под названием "совесть". Может быть, это был дефект "сострадание" -- не могу точно сказать. Это мешало бегству. Может быть, многие герои оказались на эшафоте по этим двум причинам: неповоротливость и совесть. Тяжелая рука ложилась на моё плечо, хриплый бас вопрошал: "В резиночку?" Я обречённо кивала. "Резиночкой" называлась игра, при которой сшитая бельевая резинка натягивалась на ноги двух стоящих девочек, а третья прыгала, выделывая замысловатые антраша и зацепляя резинку в виде разных геометрических фигур. <...> Если девочка не справлялась с фигурой, считалось, что она "окаралась", и прыгать могла уже другая, ранее стоявшая девочка. <...> Если Зуева ошибалась, она громко и задорно вопила: "Чур, не считово!", что означало продолжение пытки. Энергии у больной девочки было много, игра продолжалась часами. Особенно тяжело было играть зимой. Ноги от долгого стояния немели, тело каменело, я, как маленький генерал Карбышев, замученный фашистами, стояла на морозе, в темноте рано наступившей ночи. <...> На небе мерцали тогда ещё видимые мной блеклые звёзды, намекая на тленность и бренность всего земного".
И жизненная ситуация знакома будет многим из диалога двух героев:
"-Зачем эти взгляды, эти заговоры, органный зал, Красноярск этот? Я же не чурка бесчувственная!
- Зачем? Ну, скажем, я действительно тебе симпатизирую... - сказала Наталья. - Действительно допускаю некий флирт. Но это не жестокая игра какая-нибудь, как ты думаешь. Это просто игра. Игра, от которой я получаю удовольствие, как и любая девушка. И знаю, что ты его тоже получаешь. Вот и всё тебе объяснение".
Ещё одна любимая игра людей обоих полов: флирт ради удовольствия, подмена чувств во имя торжества своего внутреннего "я".
Всё в том же номере Владислав Пасечник и сюжет его рассказа "Иама" (http://magazines.russ.ru/ural/2014/1/6p.html) происходит во времена, которые можно отнести к каменному веку.
Герой -- старик, вынужденный странствовать, попадает в племя молодых аборигенов. Его оставили жить со всеми, а он - делил их быт, делился своим опытом: "Как-то молодые взяли меня с собой поиграть. Эта игра была мне хорошо знакома - нужно было бросать валуны по склону. Правила были простые -- побеждает тот, чей валун укатится дальше и произведёт при этом больше шума".
Ничего не напоминает? Шумиха и восходящий грохот по нисходящей траектории морали. Ну, прям как наш гламур и шоу-бизнес, где зачастую самый сильный и влиятельный - слаб и недоразвит на мозги.
Но герой из старшего поколения не унимается в своём стремлении: "...мне всё равно хотелось всех удивить, убедить в собственной силе, и поэтому я искал камень побольше, когда заметил на осыпи мелкого щебня несколько огненных камней. <...> Я выбрал обломок, подходящий для огнива, собрал пучок сухих веток и начал высекать искры. <...> остальные забросили свои забавы и с любопытством наблюдают за мной. Женщины вскрикивали каждый раз, когда получались искры.<...>Наконец ветки занялись, и люди, не веря своим глазам, заголосили наперебой". Так герой научил людей из нового племени добывать огонь. Да не всё так просто. Опыт -- штука двусторонняя: смотря как ты используешь.
"...Тогда я думал, что подарил им нечто важное, значительное, на самом же деле я отнял единственное, что у них было. В огне была самая большая их драгоценность. <...> "Огонь загорается по нашей воле, -- рассуждали люди. -- И раз наша воля сильнее огня, то мы можем получить всё, что пожелаем". А желали они теперь многого -- еды, игр, женщин, -- всего им вдруг стало не хватать. <...> Ссоры и драки стали у них обычным делом. Я узнал, как звучат на их языке слова "моё", "мой" и "моя".
В отчаянии я пытался поведать им Слова Бога, они не слушали меня. Слова Бога звучали на языке этих людей как неуклюжая и пустая брань. Я говорил им про умеренность, но они только смеялись надо мной. Я пытался научить их смирению, и это привело их в ярость...".
Обжёгся результатом своих благостных желаний главный герой, обжигались и мы, когда, делясь опытом по доброте, получали новый опыт -- злопамятства, неблагодарности, невежества.
Между первым и вторым - поэзия. Коль было упомянуто о Боге, то будет в тему предыдущего рассказа и для общей темы находка из не менее известного журнала.
"Навострив свои педали, в раскуроченные дали трёхколёсный катит бог.
От червя и человека, от бессмысленного века он ушёл, как колобок.
Полем, речкой, огородом катит бог за поворотом мне по встречной полосе.
Есть ещё секунда с лишним, чтоб столкнуться со всевышним и осесть на колесе...
Одуревшей головою небо выбив лобовое, тенью, ласточкой, звездой
мягко выпорхнет из тела строчка горнего предела, уплатив за проездной."
Бог порой как будто в самом деле: в детство впал, на неуместный транспорт сел и укатился. Нам остаётся ждать и помнить, что -- он есть, но просто скрылся. Главное в своём пути -- попасть по встречке, "чтоб столкнуться со всевышним".
Не так давно знавали мы таких людей, кто к Богу был слегка теснее, но имел своё лицо: "Они взирали далеко на запад от рубиновых звёзд, говорили на сленге, чтобы избежать газетного "новояза". <...> Среди молодых они стали первыми, кто осмелился объединиться во имя свободы и решил полностью оторваться - от безликой толпы "строителей коммунизма" и от земли, насильно превращенной в Советскую родину. Оторваться ввысь". Мы помним эти времена. Приход новых поколений давал нам пищу для умов. Мы принимали или отторгали принцип жизни новой молодёжи: "Дети кислотных дождей, от которых чернеет листва и смертельно белеют лица. Как часто они искали вслепую, шли мимо солнца, мыслью стремились в нижние бездны, верили наугад, торопливо влюблялись и легко отчаивались во всём на свете. Чтобы это понять, нужно было погрузиться в душу хоть одного из них. Сквозь черноту растаявшего зрачка на ледяное дно, где слой за слоем отложилась быстро прожитая молодость - мелкий мусор слов и глупых пирушек, неразличимые следы встреч и мимолетной любви, непохожей на любовь".
А что сменилось в наше время? Это в ранге будничных поступков, но уже для большей половины молодёжи, которой уж без разницы, к кому себя причислить, ведь они же сами для себя -- икона стиля и мера праведных поступков.
Хотя, как вспоминает автор: "Хиппизм возник вовсе не для противостояния советской системе. Это движение сложилось как независимое от внешнего мира сообщество свободных людей - без высших и низших.". Свобода дарит счастье выбора. И хиппи пользовались этим: "Жили аскетами, голодали по Брэггу, лечились по аюрведе, овладевали пранаямой, поселялись посреди дикой природы, ходили босиком, купались в ледяной воде, восхищались природой, арт-роком, искусством и поэзией. Сама жизнь становилась для них художественным творчеством, каждодневным "творением себя". Они занимались философией и духовным созерцанием, искали "сатори"...".
Но свобода губит, когда ограничения размыты: "В постсоветское время <...> Движение потеряло начальные ориентиры и постепенно сменилось "панк-движухой" - сборищами фанатов всё более "тяжелых", "металлических" рок-групп, яростно отрицающих романтизм своих предшественников.
<...>
У этого по сути тупикового направления есть приверженцы и ныне, в основном среди начинающих музыкантов. Но кроме оглушающих ремейков старого панк-рока -- "жесткача" в голосе, потоков грязноречия, тоски по самоубийству, "готических" монстров в видеоклипах, крика вместо голоса и очень плохой музыки - они не способны предложить ничего, что затмило бы "сценическую апокалиптику" безбожника Егора Летова или "православного панка" Романа Неумоева.".
Автор Валерий Байдин вспоминает утверждение бывшего хиппи Никиты Панасюка: "В душе я по-прежнему хиппи. ...По сути хиппи проповедовали евангельские истины. Прежде всего - любовь и свободу, которые, по словам святого Николая Кавасилы, являются двумя главными тайнами христианства... Нас невозможно уничтожить - мы возрождаемся в каждом новом поколении".
Игра не окончена ни для кого, когда живёт история перерождений.
А теперь маленький десерт-улыбка для литературного сообщества.
В своё время дочь автора дневников (в совсем юном возрасте) дружила с самим Арсением Тарковским. И однажды он ответил на один из множества вопросов её личного дневника в специальной дружеской анкете. Вопрос-ответ звучал вот так:
"...13. Твоя любимая игра?
- Выборы Бюро секции переводчиков в Союзе писателей...".
Ответьте теперь вы, друзья вы наши литераторы: ну разве поэт отметил что-то мимолётное? Разве литераторы живут теперь иначе? Разве выборы у нас -- совсем иные?
Нынче, господа и дамы, год лошади уже: все ржём и пашем. Все наши игры продолжаются. "Вся наша жизнь -- игра" (с).