Аннотация: Вселенная Вархаммер. Самое начало того, как примарх Сангвиний очутился на Баале
Смеркалось.
На Баалфоре никогда не бывает по-настоящему светло. Может быть, за тучами черного песка и существует яркое солнце, но с земли виден только багровый круг - точно кто-то капнул на небо кровью из вены. Впрочем, то, что струится в венах людей Крови, скорее синеватое.
И когда это кровавое темное солнце садится, песочная взвесь в воздухе становится совсем непроглядной, а по зыбкой, сыпучей поверхности тянутся густо-синие тени. Это было бы почти красиво, но люди Крови не обращают внимания на красоту. Те, кто отошел не слишком далеко от дома, торопятся вернуться в убежища - палатки и хижины, сложенные из саманного кирпича и остатков ржавья, найденных в пустыне; кое-кому повезло наткнуться на древние бункеры. Когда-то люди боялись и солнца, и песка. Строили бункеры, прятались в них... А до этого боялись войны. Люди Крови привыкли к песку. Привыкли к солнцу.
Привыкли к радиации. Портативный счетчик Гейгера есть у каждого. И каждый сызмальства знает, что делать, если радиация зашкаливает.
Уходить. И молиться, чтобы не схватить смертельную дозу.
А так-то радиация даже не в первой десятке опасностей, которые поджидают в пустыне. То ли дело соседнее племя мутантов - даже по меркам Баалфоры мутантов, они и на людей-то почти не похожи, и людьми себя не считают, зато не прочь полакомиться человечиной. Или страшный хищник - огненный скорпион. Или пепельная буря. Или бегучая сова - неясыть, огромная, почти в рост человека тварь с обрубками крыльев и лапами, легко разрывающими пласталевые листы. Или нашествие пепельных прыгунов - но если подумать, то из нашествия можно извлечь некоторую пользу для тех, кого они не сожрут. Мясо в их панцирях упоительно вкусное и питательное.
Старая Эдда - ей уже почти тридцать, невероятно, чтобы человек мог дожить до такого возраста и не разложиться заживо, хотя она и так вся в струпьях и волдырях, а мясо отслаивается от костей, но еще относительно в здравом уме, - так вот, старая Эдда поговаривает, что раньше люди и выглядели иначе. И жили иначе. И Баалфора была другой. Но откуда ей знать-то? Ни книг, ни изображений с тех пор, как Баалфора приняла нынешний вид, почти не осталось, а если бы и осталось, то как их прочитать - неизвестно. Древнебаалитское нон легитур.
Люди Крови с наступлением сумерек прячутся по бункерам и хижинам. А те, кого сумерки застали в пустыне - охотники и сборщики деталей от механизмов, которые можно использовать или выменять на пищу, - спешно ставят палатки, прикапывают их до половины песком, получается землянка. Это лучше, чем ничего.
В тот день Эдда проснулась почему-то взвинченной, прямо-таки места себе не находила. Наконец на ее тревогу обратили внимание остальные. Кай - его-то зовут вождем, но всяк знает, что без совета Эдды он шагу не ступит, - обратился к ней:
- Мать, ты чего? Опять вещие сны?
- Да, - пробормотала Эдда, глядя в пространство. - Он грядет!
- Кто?
- Он! Человек-сова! Грядет по дороге ярости! Ярость крови в наших жилах!
- Кто? - заговорили остальные.
- Мутант? - сразу спросила молодая Ильма. У нее двоих детей забрали мутанты, и все мысли - как бы отомстить: на то, что дети еще живы, надежды не оставалось. - Придет нас воевать? Ух, я ему и задам... - она сжала в двух правых руках лазерное копье, собранное из мусора пустошей. - Все кишки выпущу, если они у него есть в брюхе!
- Сова? Говорящая сова? - усомнился Озер.
А чего сомневаться. Мутанты как только не выглядят, один другого чуднее. Племя Крови хоть похоже друг на друга. Да и неясыти могут мутировать, на Баалфоре это быстро.
- Лучше бы воду нашел, - буркнул Кай. Его заботило племя, а племя вымирало и сильно страдало от жажды. Но вода в пустыне драгоценнее, чем мясо пепельного прыгуна и уцелевший бункер, вместе взятые.
Кай сник. Люди Крови окопались в этом поселении, которое он нашел, потому что оно казалось им лучшим укрытием. Без укрытия в пустыне - верная смерть. Но сидеть в укрытиях - тоже верная смерть. Нужно искать детали и делать из них полезные вещи. Нужно искать пищу. Воду. Ближний родник иссяк, и если не найдется новый, то людям грозит смерть от жажды. А для поиска - идти в пустыню и прочесывать ее: просто так нигде ничего не лежит. И все равно рано или поздно приходится двигаться дальше. Источники снова иссякают, хижины заносит песком. Целыми грудами черного радиоактивного песка. Счастливчики в бункере рискуют в один далеко не прекрасный день оттуда не выбраться из-за того, что вход наглухо засыпало. Съедобные животные уходят. Зато приходят другие животные и мутанты, ища, чем бы поживиться.
И если явится тот, кто знает, куда идти в поисках нового укрытия и воды...
Кай сглотнул. Перевел дух, подавив нервную дрожь.
- И где же этот твой новый вождь? - спросил он. Но Эдда умолкла.
Племя Крови собрало добытое за день. Дежурные по кухне начали готовить нехитрую еду и делить ее между соплеменниками, остальные занялись сортировкой деталей. Когда-то люди умели их делать. Никто, и Кай тоже, не понимал, зачем им было воевать, если на Баалфоре было вдоволь воды, пищи и укрытий от песка...
***
Он упал.
Послышался треск, жидкость, в которой он находился и которая смягчила удар, начала стремительно вытекать, и снаружи ворвался воздух.
Не то чтобы это был воздух... По крайней мере, то, что он сумел вспомнить, - оно само собой всплыло, будто заранее хранилось в памяти, - воздух не является колючей пылевой взвесью, режущей легкие при каждом вдохе. Он закашлялся.
Выпал из треснувшей скорлупы.
С трудом начал расправлять конечности. Ноги затекли. Колени захрустели. Пальцы рук заныли. Резкая боль в спине - будто удар чем-то острым изнутри; он заорал и уткнулся лицом в колючий злобный песок, обжигающий лицо... нет, не обжигающий. Он не горячий. Что же это?
Радиация.
Жесткое гамма-излучение.
Но он выживет даже в таких условиях. Откуда-то он знал, что способен выживать и в более агрессивной среде.
Но, мамочки, как же больно-то, а? Почему руки и ноги у него были снаружи, а вот это, на спине, лежало свернутое под кожей и теперь, расправляясь, прорвало ее? Раны тотчас присыпало песком, и эта новая боль выбила весь воздух из легких.
Он пошевелил последней парой конечностей. Так... ноги - это чтобы ходить. Попробуем сделать шаг. Руки... ага, руками можно что-то взять. Что делать этим, на спине? Почему у него в памяти нет ничего про эту третью пару?
Он сморгнул. Ощупал лицо. Понял, зачем тонкие густые волоски на веках - не допускать пыль в глаза, и зачем полоски волос на лбу: там выступил резкий пот.
Огляделся.
Разбитая капсула валялась на земле, уже наполовину погрузившаяся в песок, и с первого взгляда становилось ясно, что это просто безнадежная груда лома. Вокруг царило унылое всхолмленное царство черного песка; ветер ерошил его, мел по низу черной поземкой, наносил широкие барханы и тут же рассыпал их. Откуда-то донеслись высокие, мелодичные звуки, и он понял, что это не живые существа.
Это поет песок под ветром.
На горизонте вдали вставала черная полоса, похожая на гигантскую волну. А с другой стороны, тоже очень далеко, виднелись какие-то строения, выступающие из песка, как труп из неглубокой могилы. Он задумался, куда идти. По всему выходило, что к людям.
К постройкам.
Если, конечно, это не какие-нибудь термитники.
Кто создавал для него память? Спросить бы, почему там очутились термитники, но ни словечка о третьей паре конечностей...
Черная волна на горизонте стремительно неслась прямо на него. Он шел к постройкам и ощущал израненной спиной ее приближение. Может ли эта волна причинить ему какой-то вред?
Откуда-то справа послышались шаги. Он обрадованно обернулся - и подскочил от неожиданности: на двух ногах к нему бежало существо размером почти с него, но явно не человек. Округлая туша, покрытая чем-то вроде перьев, трехпалые лапы с мощными когтями, круглое лицо с острым загнутым клювом посередине, круглые глаза, полуприкрытые пленкой, - должно быть, они светились в темноте. Недоумевая, он остановился и присмотрелся, а существо... оно взмахнуло руками...
Не руками.
Крыльями.
Рудиментарными, маленькими, не предназначенными для полета - только для краткого вспархивания, но существу этого хватало, чтобы напрыгнуть на добычу.
Из раскрытого клюва пахнуло смертью. Падалью. Он отчетливо ощущал холодок трупного яда на загнутом кончике.
Что делать, он не знал, поэтому просто с силой оттолкнул существо от себя обеими руками. Оно отлетело, нелепо шлепая обрубками крыльев по воздуху, выкрикнуло что-то на своем, на птичьем - очень злое и голодное, клекот обиженного хищника, нарвавшегося на строптивый обед, - и снова изготовилось к прыжку.
Что-то в нем поселилось в этом существе и ощутило его чувства. Он уловил его темную злобу, но также уловил и отчаянный голод. Неясыть уже давно не ела и не пила. Она умирала. Он был ее последней надеждой поесть.
И он снова оттолкнул ее, и она снова попыталась напрыгнуть. Он попробовал убедить неясыть бросить его в пустыне, но она чересчур изголодалась, и тогда он схватил ее обеими руками за шею и сдавил...
Мертвый хищник лежал у его ног, плохо различимый в пепельных вихрях. Лапы ему свело судорогой.
- Я не хотел, - жалобно произнес он. - Зачем ты нападал? Почему не ушел?
Не этого он ожидал от мира, где ему придется жить...
А потом на него налетел черный ветер, полный пепла и песка, закружил, покатил по земле, ударяя об острые камни. Он попытался свернуться клубком, но его перекувыркнуло и ударило оземь, и тогда он забил конечностями на спине.
Слабыми и неумелыми.
Ему еще долго придется учиться, как с ними управляться.
Но это были крылья, и он сумел приподняться в воздух и спланировать на крыльях по ветру - по направлению к селению...
***
Ильма ходила туда-сюда по периметру поселка, щурясь и сжимая лазерное копье. Глаза ее нехорошо поблескивали из лент ткани, намотанной на лицо, - чтобы песчинки, несомые ветром, не резали кожу. Где этот проклятый человек-сова, бормотала она. Куда он нас поведет? Заманит небось к мутантам. Мутант - он мутант и есть, он нам помогать не будет, дорогу он только своим укажет. К нам укажет!
Внезапно горизонт заволокло совсем уж непроглядной пеленой.
- Буря! - крикнула Ильма. Оттянула ткань с лица и повторила громче: - Пепельная буря идет! Прячьтесь!
Что такое "пепельная буря" и что нужно делать, все знали и без нее. Детей, слабых и немногочисленных - рождалось-то их много, но три четверти сразу же умирали, - согнали в несколько уцелевших бункеров. Еще два были сильно разрушены, и хотя в них все равно обосновались люди, для укрытия от бури они не годились, а третий совсем засыпало, так что его даже не смогли расчистить. Палатки захлопали на ветру. Их, скорее всего, снесет.
- А ты? - спросил Кай, перекрикивая рев ветра.
- Я посторожу.
Она "сторожила" каждый день с тех пор, как Эдда рассказала о вещем сне. Ею владела безумная надежда разузнать о похищенных детях. Безумная, потому что мутанты мало что помнили вообще, и уж тем более - о тех, кого сожрали.
- Я с тобой, - вызвался Озер.
Он с завистью покосился на ее руки. Две пары, и обе функциональные. У Озера была третья рука, но она бессильно висела плетью вдоль тела. Да и две первые не очень-то хорошо работали.
У большинства людей Крови рук было только две. Ильму, видать, отметили боги - и взамен забрали детей. По одному за руку.
Буря налетела, как всегда - ее видели издалека, ее ждали, к ней готовились, и все-таки она обрушилась внезапно и придавила к земле. В сердце ее вихри воздуха начали заворачиваться и наконец закрутились в тугой хобот, мгновенно всосавший одну из палаток. Ильма вздохнула.
Вещи - чепуха. Конечно, если это не механизмы. Но ценные механизмы были в бункере, а об остальном плакать незачем: будем живы - сделаем заново.
Однако в каждую из вещей, сделанную своими руками, Ильма вкладывала кусочек души.
Она беспокоилась о краулерах, поставленных в кружок. Вот это были ценные механизмы, а загнать их в бункер не представлялось возможным. Потеря хотя бы одного почти невосполнима.
- Скорпион! - крикнул Озер.
За гулом бури его голос почти невозможно было расслышать, и до Ильмы донеслось только: "он... он... он..."
Огромные членистоногие передвигались, приникая к земле, пластались по песку, и буря давила на них меньше, чем на людей. И в поселения людей они приходили чаще всего под покровом бури: в тихую погоду их быстро замечали и расстреливали. Голод делал их хитрыми, в повадке иногда сквозило что-то вроде нечеловеческого, инсектоидного разума, гигантские клешни и ядовитое жало на конце хвоста действовали независимо друг от друга: тварь могла убивать одновременно троих противников, будто не глядя. В ближнем бою одолеть скорпиона мало кому удавалось, а в одиночку - и вовсе никому.
Если мы с Озером сумеем расстрелять его до того, как он подберется, - успела подумать Ильма.
И не додумала.
Скорпион прыгнул.
Клешня, бритвенно-острая и зазубренная с одной стороны, щелкнула прямо над лицом Озера. Ильма выстрелила, но скорпион только дернулся: когда он бил, свернуть его с пути было уже невозможно. Она прицелилась снова...
Озер попытался вывернуться из-под твари, откатиться. Ему еще удавалось откатиться, когда вторая клешня прошла над самым его лицом. Но из-за того, что они двигались, Ильме не удавалось прицелиться.
Она боялась попасть в приятеля, а еще боялась расстрелять заряд. У ее копья он получился совсем небольшой; закончится - и Ильма останется совершенно безоружной.
Хобот смерча закачался и двинулся прочь от поселения, Ильма на миг отвлеклась, а когда снова обернулась к Озеру и скорпиону, то они были уже не вдвоем.
Буря принесла и бросила прямо на спину скорпиону, как показалось Ильме сначала, неясыть. Тощую и долговязую неясыть с очень длинными ногами и странно искаженными пропорциями, с давно засохшими и полуоблупившимися потеками крови на спине.
Человека-сову.
- Ты! - крикнула Ильма.
Существо подняло голову. Лицо у него оказалось вполне человеческим. На Ильму уставился мальчишка-подросток, только очень крупный и с необычно синими глазами.
- Вы мне снились, - сказал он.
И ударом локтя проломил скорпиону хитиновый панцирь, взламывая сочленение груди с головой.
***
Я лечу!
Он не прокричал это вслух - сделать следующий вдох ему бы не дала буря. Но очень хотелось. Что-то говорило ему, что он - ребенок. Ему нужно играть. Учиться. Совершать свои первые победы. А полет был самой первой из его побед, потому что убийство хищной птицы он победой не считал.
Он почувствовал ее голод и боль.
Если бы он мог ей помочь...
Слишком маленькие и неразвитые крылья. Слишком плохо он умел с ними управляться. Буря несла его, то роняя на землю и ударяя о твердую поверхность - и раз, и два, и больше, и он ободрал коленки и локти, чувствуя, как расцветают кровоподтеки на теле, то вскидывая вверх и переворачивая, - и вдруг вознесся куда-то очень высоко.
Перед ним расстилалась бескрайняя пустыня. Теперь это была его земля. Его новая родина. Неподалеку лежало селение, куда несла его буря, - там жили его новые родичи. Родня, о которой следовало заботиться. Дальше он видел другие поселения, и там тоже жили родичи, и все они нуждались в помощи и утешении, и он видел, что может дать им это. Его захлестнула холодная и свежая волна, - то была вода. Вода, о которой они все молились богу, не ведая, кто на самом деле найдет источник. Из своей сконструированной памяти, где хранились термитники, но ничего не нашлось о том, как летать, он выудил образ людей. Тех самых родичей.
Он видел их по-другому. Эти люди сильно отличались.
Но и мир этот сильно отличался от Терры, которую заложили к нему в память.
Голова закружилась - сначала из-за трепавшей его бури, затем из-за мириад образов, хлынувших в сознание. Ему грезились то великан в сияющем золоте и венце, то стройные ряды людей в безликих серых... одеждах? - он нашел слово "доспех", то миры, сгорающие в адском пламени, и откуда-то он знал, что сам принес на них пламя. Но яснее всего перед глазами вставали люди, которых он ожидал увидеть в селении.
Родня.
Те, кого нужно было отвести к воде.
Совсем не похожие на людей Терры...
Он упал прямо на еще одну тварь, которой не было в памяти. Но медлить не мог: существо пыталось убить человека. Этот мир населяли хищники. Он проник одновременно в насекомое, жадное сознание существа, где не было ничего, кроме голода, и в сознание человека, который был напуган, возмущен и беспокоился о соплеменниках.
И ударил.
Ударил инстинктивно в самое слабое место, отрывая голову. Существо не уступало - оно явно могло действовать без головы, и тогда он ударил в сочленение лапы, отбивая клешню, а затем схватил за другую и рванул. Подбежал еще один человек, выстрелил из незнакомого агрегата - раз, другой, наконец существо дернулось и затихло.
Прости, беззвучно сказал он существу.
Я научусь останавливать вас, не убивая. Мне страшно. Я не хочу нести смерть.
Я научусь защищать, но не ранить.
Мне очень многому надо научиться.
- Человек-сова! - крикнула подбежавшая женщина. Ветер так гудел, что он едва расслышал ее голос и не понял, о чем она говорит. Но лицо показалось ему знакомым: это лицо он видел в грезах наяву, пока летел. - Мутант! Убейте его!
- Ильма, он спас меня и нас всех, - сказал первый человек, выползая из-под скорпиона и отдуваясь. - Эдда говорила, что он найдет воду.
- Она много чего говорила. Новый вождь и все такое... - женщина обернулась к нему, лицо ее исказила ярость. - Где мои дети, мутант?
Он не знал, как ей ответить.
Вместо этого он протянул руку и коснулся ее руки. В его сознание хлынули новые образы - ужасные, исковерканные твари, мертвые тела, разделанные трупы, разбитые машины. Двое маленьких людей - дети этой женщины. Тогда он покопался в видениях.
- Они умерли, - сказал он. - Мне жаль.
Женщина по имени Ильма упала в рыхлый песок и зарыдала. Она давно знала, что больше не увидит детей, но подогревала в себе надежду - и вот теперь ее не стало.
- Прости, - повторил он. - Я хотел бы сказать, что они живы.
Буря медленно утихала. Хобот смерча отдалился и рассыпался, воздух становился более прозрачным. Люди выбирались из бункеров, отыскивали палатки, многие сразу же взялись за лопаты, чтобы откапывать из пепельных сугробов хижины-времянки и краулеры: те можно было найти по крошечным бугоркам на пыльной глади. И всякий косился в его сторону, не решаясь заговорить с ним. Он видел обращенные к нему лица, чувствовал их молчаливую настороженность. Все ждали слова каких-то других людей. Эдды. Кая. Вот и Кай.
- Это он, - сказал Кай, ни к кому не обращаясь.
На лице у него читалось сомнение. Перед ним стоял ребенок. Огромного роста, явно очень сильный, удивительно хорошо сложенный - никаких уродств, никаких горбов на плечах, шишек на суставах, никаких наростов, щупалец, лишних конечностей и ртов, а судя по поведению, не слепой и не глухой. Но это был просто ребенок. Как такого мальца можно считать вождем? Ну нет, он, Кай, нашел это убежище, он вел племя Крови и не уступит малолетке звание вождя!
- Наш новый вождь? - спросил калека Мора.
- Будущий, - нашелся Кай. - Видишь, он еще слишком молод. Станет вождем, когда подрастет.
Вождь искоса и сторожко наблюдал за пришельцем, но тот беспечно пожал плечами. Может, стану, может, нет - говорил его жест.
Он шагнул к вождю, полуразвернув крылья. Тронул его суставы. Опухшие и покрытые язвами, они сочились лимфой, и он не умел их вылечить - но мог снять боль.
Кай замер.
- Боги! - выкликнул он сухим и хриплым голосом. - Это Человек-Сова, ваш посланник! Боги послали его, чтобы спасти нас! В его руке целительная сила!