Чемек Александр Павлович : другие произведения.

Хроники строителя магистрали (отрывок)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  ЧАСТЬ III
  Бригада трубачей.
  Глава 1
  Наше дело ‒ труба. Игольчатый вибратор.
  "Цвет поэзии" Тарковского. Свидание без эмоций.
  "Ложка дёгтя". Сувениры из Румынии. "Цветы запоздалые".
  2 августа, понедельник. Подъём в 3:30. В 4 часа − сборы к отъезду.
  В костюме химзащиты (армейский подарок брата), в мотоциклетных очках и верхонках, с рюкзаком за плечами еду на мотоцикле в сторону Хородочи. Навстречу мне до Кудыкты попались три-четыре грузовика. Моя прорезиненная серо-зелёная куртка с капюшоном покрылась коркой льда, и водителям встречных машин я казался привидением или марсианином.
  На 20-м километре, переезжая вброд речку, при наезде на валун чуть не свалился в воду. Мотоцикл заглох. Я повёл его на противоположный берег, где эту картину наблюдал парень с мотороллером. Как-то он проскочит брод...
  Через 15 минут свернул по указателю к участку бригады Степанова. Было 6:30. Полина копошилась на летней кухне. Я поздоровался и сел под навесом столовой в ожидании ребят.
  ... Малые реки и ручьи, которые пересекает магистраль, обычно пропускают через бетонные трубы. Их размеры и конструкция зависят от потока воды в паводок. Сейчас бригада строит трубу сечением 3х4 м, длиной 20 м − ширина насыпи в этом месте. Под такую трубу нужен монолитный фундамент, высотой (глубиной) 3-4 м. Труба строится не параллельно рельефу местности, а в виде больших ступеней. Для каждой ступени фундамента возводится опалубка - прямоугольная ячейка. Каждая ступень должна быть из монолитного бетона, поэтому заполнять ячею приходится без остановки и днем и ночью.
  ... До обеда на складе загрузили с Гошкой 250 мешков цемента в "Магирус". Разгрузив машину на участке, отмылись на речке. Гоша должен ещё отрабатывать отгул в третью смену.
  Вторая смена заполняла бетоном вторую ячейку из шести.
  Вечером Аничкин учился ездить на моем мотоцикле. Адонин и Гвоздев долго смеялись над ним и показали класс езды. Я с непривычки читать ничего не мог, довольствовался игрой в настольный теннис. Стол из листов ДСП соорудил большой энтузиаст и знаток игры Адонин.
  На следующий день вторая смена: Копель, Яркович, Гвоздев − ездили за цементом. Мы с Гошей и Лёней будем работать в третью смену: с часу до восьми утра.
  День прошёл незаметно. Голуб подсказал, что наша ячейка для заливки не готова. До начала смены с Гошкой стягиваем стенки опалубки проволокой. Спим один час и ‒ на работу.
  Даём бетон, но в слабом темпе, ибо работаем втроём. Гоша загружает бетономешалку цементом, я заливаю в неё воду вёдрами. Лёня ‒ и за рычагами погрузчика, подающего гравий в деревянный бункер, и ‒ на лотке, проталкивает лопатой бетон в ячею. К тому же у погрузчика, соскакивает гусеница, и мы тратим время на её надевание. Выдали всего 10 кубов бетона.
  На следующую ночь норму опять не выполнили из-за нехватки воды в цистерне.
  В четверг третья смена отменилась. Голуб, Гошка, Райлин и я с утра гоним бетон. Увязая в бетоне выше щиколоток, растаскиваю его игольчатым вибратором по ячее без перерывов.
  − Занимаешься ерундой, ‒ бросил Копель мимоходом. ‒ Бетон сам растянется...
  Я − в замешательстве. Вылезаю из ячейки помогать ребятам.
  − Копель − провокатор, − объясняет Лёня, − проверяет тебя на твёрдость.
  Я опять опускаюсь в ячейку, но работаю уже без энтузиазма. Во время вибрирования бетона заметил, что одна из стен опалубки немного отошла наружу. Голуб посчитал это мелочью.
  В пятницу работаем до 17 часов. Все желающие уезжают в Новоленду. Я остаюсь с Лёней в лагере.
  В дороге ребята напились купленной в Кудыкте "бормотухой". Райлин спорил о поэзии с Гошкой и назвал его "дальтоником", не чувствующим "цвета поэзии" А.Тарковского. Аничкин был трезвый, поэтому, хотя и с трудом, от мордобития удержался.
  ... Адонин ковшом погрузчика оборвал провод, идущий к его вагончику. Я обрыв ликвидировал. По этому поводу Лёня извлек бутылку коньяка, и мы за милой беседой по душам почти всю её "уговорили". Из его излияний было понятно, что он "жестоко" одинок, а из моих − он понял, что Малыш − не та, о ком я мечтал...
  В субботу утром появился Люпак с двумя студентами. Они ходили "на охоту": постреляли из мелкашки и двустволки по картонной мишени и уехали.
  Я собираюсь в Новоленду, и в 11 часов меня подбирает автобус из ОГМ.
  ... Когда заявился в вагончик к Малышу, выслушал массу нападок и упрёков не только от неё, но и от её подруги Глаши: я-де ‒ необязательный и эгоистичный тип... Объясняться с ними я не стал. Отложил на более удобное время.
  Глашин дружок, Никита, валялся у них в балке пьяный, и мы втроём пошли резать берёзу на веники. Загорали у речки, читали...
  Комната Икорниковых была свободна, и Малыш осталась ночевать в ней со мной.
  ... Утром долго валяемся с Малышом в постели. Болтаемся по городу: кафе "Хельга", потом − ручей Шактаум, воскресный базар, стадион... На рынке выходного дня с боем покупаю минеральную воду, стоим в очереди за курицей, купаемся в Ленде. Ужинаем дома и привычно, без всяких эмоций, ложимся спать.
  На следующий день всей компанией едем в вахтовке на трубу. Копель − именинник − везёт с собой две коробки пива "Световар". Ребята тоже взяли кое-что. Обедаем на участке с пивом и на работу не выходим.
  С 10 по 12 августа работаем на заливке фундамента.
  В пятницу на попутке приехала Зульфия, бывшая в командировке в Ленде. Катаемся с ней на мотоцикле до лагеря студенческого стройотряда МАИ. Затем заезжаем "на экскурсию" в Хородочи.
  На выходные многие ребята уезжают в Ленду. Остальные работают в дневной смене. Ждём Мормоновых, проехавших в редакционном УАЗе мимо участка на запад. В 17 часов отправился на мотоцикле в Хородочи на их розыски, но никого не нашёл.
  ...Оттуда рванул в Новоленду. Останавливался несколько раз из-за нагара на свече. На последнем перегоне отлетели багажник с канистрой и выхлопная труба. Меня догнала машина Панкина − парня из нашего отряда, который отдал мне мои потери. Дорога заняла почти 3 часа.
  В 23:30 едем с Малышом на мотоцикле к Мормоновым на день рождения Инны. В кухне-веранде − Карабанова, Инна, Тапрыкина и Коротич. За нехваткой мужского пола поднимаем с постели Иосифа. Мормонов в невменяемом состоянии уходит с палаткой ночевать на Шактаум. Дарю Инне "Легенды о Тристане и Изольде".
  Нахожу Коротич за занавеской в слезах.
  − Привёл какую-то девку! − выговаривает мне. − Совсем совесть потерял...
  Разговаривать на тему "девки" было неудобно, и, несмотря на "ложку дёгтя", мы гуляли вместе до 2 часов ночи.
  В воскресенье катались с Малышом до речки, загорали, собирали голубику. Вечером в клубе "Ударника" "дружили" со студентами МАИ. Но встреча не удалась: скука, натянутая обстановка, никакого взаимодействия...
  На чествование именинника Копеля пришли: Мормоновы, Коротич и Тапрыкина. Малыша я отправил домой. Подарил Томке повесть Битова в "Дружбе народов". Прокатил напоследок Люду по нашему поселку.
  − Чтобы я ещё раз когда-нибудь села на мотоцикл! − сказала она с отвращением.
  Я понял, что это больше относится к водителю, отдал ей ключи от комнаты в "особняке", и мы расстались без объяснений.
  ... Малыш ждала меня на дороге у общаги Икорниковых. Заснули в третьем часу...
  В понедельник еду на наш пикет со скоростью 60-70-80. Доезжаю за полтора часа. На трубе оставался Адонин. Теперь он замещает Степанова и в 9:30 уезжает на моём мотике по делам в Хородочи. Бригада добирается на разных попутках к обеду.
  Возвратясь, Лёня везёт меня на мотоцикле за цементом. Яркович и Аничкин едут за нами на "Кировце" с прицепом...
  Приехав на участок, гружёный цементом "Кировец" крепко "сел" в марь, и его водитель с грустью понял, что ему придётся ночевать у нас...
  Работаю в прежнем звене. Обиваем стенки опалубки рубероидом на выходе трубы. Стягиваем стенки ячейки и к 16 часам собираемся уходить. Звеньевой Голуб нас великодушно отпускает.
  Адонин попросил меня помочь сделать разметку следующего котлована. Вдруг он увидел наше праздношатающееся звено - Голуба и Фрола.
  − Значит, за морошкой собрались? − спросил он весело. − А не хотите ли на следующей ячейке стянуть опалубку и обить её рубероидом?..
  ... Степанов приехал на перекладных с Хаткиным и Гвоздевым. За ужином он вручил всем сувениры из Румынии, а мне ещё и письмо от Коротич. Это было неожиданное признание в глубоком чувстве, которое я не оценил, и одновременно ‒ отповедь, достойная настоящей женщины.
  Ночь на вторник была тёплой: шли дожди. Но уже за завтраком становится прохладнее. "Кировец" выкарабкался из грязи. Гвоздев объясняет это тем, что "вода сошла". Когда выяснилось, кто в какую смену работает, Райлин пристал ко мне.
  − Геночка, изменник, ‒ заявил он, ‒ ушёл от нас в звено бригадира...
  Я посчитал лишним объясняться с ним: куда поставили, там и работаю.
  Первая смена: Копель, Яркович, Хаткин, Жора - переставляют лоток на новую ячейку. Мы с Владом берёмся заводить дизель-насос "Андижанец". Пробуем это сделать без помощи факела, но ничего не выходит. Гвоздев помогает завести с огнём. После этого Влад заводит ПЭСку, находит болтающуюся гайку на крышке клапанов, и мы вдвоём пытаемся затянуть её, не останавливая дизель.
  На работу выходим к часу ночи и до четырёх вырабатываем весь запас воды.
  ... Ребята укладываются спать в 5 утра. Я пытаюсь читать "Альтернативу" Ю.Семенова до 6 часов. К завтраку были проездом "авангардисты" с Зульфиёй. Лёня уезжает с ними в Хородочи − "выколачивать" машины для завоза гравия. На обед заявились: глава треста - Болковинский, его зам Шепетов и Воронов.
  Влад посылает меня в Хоры найти Лёню, а заодно и корреспондентов. Зовём их к нам в лагерь на ужин с шампанским...
  Вечером Влад подошёл ко мне.
  − Что ты думаешь о письме Людмилы? − спросил он. − Будешь отвечать?
  − Да, − сказал я, собираясь с мыслями. − Она написала, что любила меня, но и ненавидела одновременно. У нас были странные отношения, практически формальные. Главное, она на меня не обижается...
  − И что теперь? − спросил он участливо. − Будешь с ней встречаться?
  − Встречаться будем, как друзья... Тем более что у неё уже есть замена мне... − сказал я, улыбаясь.
  До полуночи писал ответ Коротич и читал газеты.
  ... Когда я будил Лёню на работу в ночь, он грубо послал меня. Правда, вышел на площадку за час до начала смены, но был сух и немногословен. Работали в приличном темпе, залили ячейку полностью, но качество укладки бетона оставляло желать лучшего.
  
  Глава 2
  Разговор ни о чём. Пуританское признание. "Четвертый разряд". Охотничья собака. Опасные флюиды. Смех и грех.
  ... Во время завтрака я решил разыграть первую смену.
  − Ночью мы сделали лишь половину ячейки, кубов 20, − сказал я извиняющимся тоном. − ПЭСка сломалась, да и сил не хватило...
  Сменщики (Райлин, Голуб и Гвоздев), кажется, поверили, но вида не подали. Только после того, как подошли к котловану и увидели нашу работу ‒ до краёв заполненную бетоном ячею, ‒ оценили шутку...
  Читаю "Альтернативу". До ужина играю в "пинг-понг". У Аничкина выиграл 3:1, Лёне проиграл 0:2, хотя он играл левой рукой. После ужина с Вовкой разучиваем песни Е.Бачурина. Сплю до 11 вечера, дневник − до полуночи.
  Выходим в полночь, и до 2 часов ночи готовим ячейку. После перекуса приступили к заливке бетона. Как ни старались, но к 7:30 смогли заполнить лишь половину маленькой ячейки. Гошка подавал в мешалку воду, но темп задавал низкий. Зато утром заявил, что работал в охотку и готов был продолжать в том же духе.
  ... Весь следующий день читал А.Нексе да спал. Райлин и Голуб загрузили два ЗИЛа по 60 мешков цемента. Во второй половине дня Влад взял меня с собой в "Магирус" на поиски досок. У студентов взять их не смогли. Заехали на заправку, загрузили две бочки солярки, сбросили их на трубе. Хаткин, Гвоздев и Фролкин уехали в Ленду. Ночью все начали бегать по нужде: что-то было с обедом.
  В субботу "Комацу" углублял котлован на нижних ступенях. Второй день идёт дождь и холодно. Райлин с Голубом выпивают водки и уезжают в Хоры "по бабам". Мы с Владом едем в автоколонну заказывать машину для Копеля, повредившего ногу. Выпрашиваем "Магирус" на 16 часов. Гошка с этой оказией собирается ехать в Новоленду. Влад мне ехать не советует, но я всё же еду с ними.
  Приехав, привожу себя в порядок. В 150-м балке поднимаю Малыша с постели, чтобы поставить "точку" в наших отношениях. Объяснение длится 30-40 минут. За это время было сказано не более 10 фраз, которые не привели к результату.
  Митя уже был дома. Выпиваем с ним по рюмке коньяку, и я ухожу в свой балок.
  ... В воскресенье, около 10 часов, будим Горисова. Вчера он был на свадьбе Гарика в мостоотряде и тот приглашал нас к себе на обед. Идём вместе с Францевой и Трофимовым. Майор на ходу рассказывает, как однажды брал трёх грабителей...
  Поздравили новобрачных, выпили, поели. На "огонёк" заглянули "Серебряные" с Ольгой Фирминой. Во дворе музыканты готовят шашлыки, а Ольга, я и Огонёк "морально помогаем". Ольга рассказывает о последнем отпуске, проведенном с ритм-гитаристом Шурой, о катании на теплоходе с Речного вокзала. Соколов устраивает баню. Аничкин с Трофимовым приносят из "Лесной сказки" 10 бутылок водки. После бани выпиваем и снимаемся, сидя на дровах.
  Возвращаемся с Гошкой в Новоленду в 19 часов и встаём на развилке в ожидании попутки в Хородочи. Около девяти вечера попадаем на чью-то вахтовку.
  ... Перед сном Влад спросил, чем закончилось объяснение с Малышом. Мне похвастать было нечем, и я уклонился от ответа...
  В понедельник прибирались на фундаменте. Жора на "Комацу" выгребал отвалом оттаявшую мерзлоту из нижней части котлована. Лёня уехал делать разметку на следующую, малую трубу. Люпак с вечной газеткой подмышкой наблюдал, как работает "Комацу".
  ... Отрываем опалубку от готового фундамента, переставляем бетономешалку на следующую ячею. С Владом таскаем мешки с цементом в короб у мешалки и обсуждаем историю с Малышом, ‒ самое время для разговора по душам...
  ... Приезжает Татьяна Авдеева в сопровождении Саши − художника из ВГИКа. Гошка показывает Авдеевой сценку "Оседлай корову". Саша рисует его портрет.
  ... Чистили с Вовкой картошку, и он сдержанно, пуритански похвастал:
  − Мы с одной подругой недавно согрешили. Причём, к ней едет жених, а ко мне - невеста из Благинска... Я не стал уточнять, когда и где он засадил подруге, хотя гордость за своё свершение из него так и выпирала...
  Авдеева с Сашей поужинали с нами и отправились в Хородочи...
  Я пишу до полуночи и думаю, как урезонить Малыша, которая не оставляет меня в покое и требует "вернуться".
  Во вторник едем с Лёней за соляркой. На заправке Адонин начал закачивать ручным насосом соляру в бочку, стоящую в кузове самосвала. Я продолжил качать, но задумался и перелил литров 50... Когда шеф отъехал, солярка, как Ниагара, ринулась из кузова машины. Я не сразу догадался подставить под неё вёдра. Прибежала хозяйка заправки и отматерила меня, как мальчишку.
  ... Лёни в ОГМ не оказалось − он где-то клеил камеру для моего мотика, и мы уехали на участок без него.
  Влад вернулся из Новоленды, но ни словом не обмолвился о своём посещении Малыша. Долго заводили с ним электростанцию... За неимением подъёмного крана прицепили к бульдозеру тросом бетонный блок, стоящий в кузове КРАЗа, и Жора стащил его на землю.
  После обеда я начал собирать колесо мотика, но пришёл "Магирус", и мы втроём поехали на трубу студентов за цементом. Затем, развезли мешки на два участка.
  Я собрал колесо, попробовал завести мотоцикл, но не смог. Адонин думал ехать на нём за хлебом в поселок, завёл его, но он тут же заглох. Долго оживлял его, но бросил эту затею.
  Вечером я предложил Владу сыграть в "пинг", и он спокойно сыграл, не говоря ни о чём. Ребята легли спать рано, а я ещё час писал дневник на кухне.
  ... Вторая смена заполнила бетоном ячею в форме штанов, куда устанавливают открылки при входе в трубу, а ночью переставила бетономешалку на следующую ячею.
  ... На следующий день, в среду, мы с Гошкой снимали опалубку с фундамента. Голуб с Райлиным готовили мешалку, перетаскивали лоток. Лёня и остальные − переставляли с помощью погрузчика насос. Ездили за цементом и за досками в опустевший лагерь студентов. Разбирали навесы, скамьи и свезли их на малую трубу.
  ... Прибыв в Хородочи, ребята поменяли постельное белье, быстро поужинали в столовой и уехали прощаться со стройотрядом МАИ в Ленду. Я остался на участке дежурным. Попытался пилить дрова, но цепь "Дружбы" была слишком тупая. Привел лагерь в порядок и писал дневник − до 2 часов ночи.
  Утром в четверг занялся мотоциклом. Проверил электрические цепи контрольной лампой. В катушке зажигания нашел отвалившийся на пайке контакт. Приехал Люпак с бульдозеристом Жорой. Осмотрел ружья Ярковича, забрал нивелир, табель и уехал на новую трубу.
  Наши приезжают в 11 часов. Аничкин, Гвоздев, Хаткин − взялись за дрова, я же заготовку дров проигнорировал и продолжил проверять зажигание.
  В автобусе, как я узнал позже, у ребят вышел пьяный спор: "почему ему поставили четвёртый, а мне - третий разряд".
  Обед ‒ в час дня. Читаю в "Литературке", в "Рогах и копытах" спортивные вести, плачу от смеха, даю почитать Лёне и Гошке. Позже пытаюсь запаять контакт на катушке зажигания мотика пламенем свечи, но ничего не выходит.
  Работать начинаем около 6 вечера. Райлин заливает воду в мешалку, а после нескольких замесов вибрирует бетон. Я подаю гравий, который еле ссыпается из дощатого бункера. Аничкин швыряет лопатой цемент в "грушу". Адонин - на погрузчике − засыпает гравий в бункер, выскакивает из погрузчика и разбрасывает бетон в ячейке.
  В полвосьмого Полина зовёт нас на ужин.
  В 23:40 выходим на плановую отметку фундамента. Долго разбрасываем, ровняем бетон на поверхности и уходим в вагон-столовую.
  Райлин и Копель, уже пьяненькие, предлагают всем выпить, спорят о "продуктивности" наших собраний и дискуссий. Лёня обсуждает наряды.
  − Получилось по 9 рублей в день. Будем переходить на новую систему расчетов, − сказал он и, погодя, добавил: − Предлагаю платить бульдозеристу как члену бригады, так как он часто выполняет работы помимо плановых.
  Никто не возражал, и вскоре все ушли спать. У меня отбой − в час ночи.
  В пятницу просыпаюсь с трудом без 5 минут восемь. Холод, пар изо рта, вода везде замёрзла... После завтрака сливаем остатки соляры из бочек, заправляем ПЭСку. Едем с Аничкиным на ЗИЛе на заправку.
  В ОГМ в Хородочи заливаем в одну бочку 6 вёдер машинного масла. В остальные бочки закачиваем бензин вручную. "Поймали" два "Магируса" для перевозки досок и песка. Гвоздев в это время уезжает на погрузчике в карьер грузить гравий.
  Обед к 12 часам готовила Гвоздева. До окончания перерыва играю с Гошей в "пинг". Затем втроем ‒ Аничкин, Степанов и я едем на площадку "студентов". Грузим 200 мешков цемента и армированный шланг для "Андижанца". Когда цемент выгружали на малой трубе, Влад оставил шланг под колесом "Магируса". Самосвал, конечно, на него наехал, и мне пришлось выправлять молотком расплющенный шланг.
  Котлован на малой трубе пришелся на скальные породы, и взрывники там бурят скважины для закладки взрывчатки...
  Вечером нас зовут на комсомольское собрание. Аничкин, будучи комсоргом, оглашает повестку: 1. Подведение итогов за прошедший период; 2. О взаимоотношениях в бригаде. Степанов говорил первым.
  − Нынче план выполнили на 250 %, − без выражения начал он. − Разряды некоторым понизили, так как они не работают по субботам, а ездят в Ленду.
  По второму вопросу выступил Гоша.
  − Надо быть более чуткими друг к другу, ‒ сказал он в заключение, ‒ помогать, если видишь, что кому-то трудно...
  − Но смотреть друг за другом, кто сколько сделал, ‒ добавил Влад, ‒ значит, − не доверять товарищам. Так нельзя!
  ... Хаткин и Копель торопятся в Ленду, Гвоздев с Любой остаются. Играем в "пинг" поодиночке и двое на двое.
  Степанов с Лёней заводят ПЭСку. После сытного ужина все режутся в столовой в "козла", а мы с Гошей − в "пинг". Позже он идёт читать, а я играю на Вовкиной гитаре (сам Райлин − в Хорах, у пассии). Словом, все занимаются своими делами. Пишу дневник до полуночи.
  В субботу в 9 часов у нас появляются взрывники и сообщают, что половина котлована не взорвалась: аммонит размыло грунтовыми водами. Они уходят, и вослед им я советую:
  − Надо было в пакетики аммонит положить.
  − В презервативы, − подхватывает Лёня.
  − Они хорошие мужики! ‒ выгораживает их Гошка.
  − Они-то − хорошие, − замечаю я, − только в понедельник у нас работы не будет...
  Степанов приехал на водовозке и сам стал готовить завтрак. Полина появилась в 10 часов. Все заняты своими делами. Перед самым завтраком из Хородочи появляется Райлин со своей кралей. Посадил её за стол и ушёл. Завтракать с нами они не стали, но чаю попили.
  В половине 12-го все, кроме охотников, ушедших в 5 утра в тайгу, двинулись с участка в лес по ягоды. У Гвоздева и Степанова − ружья. Сразу за речкой Гвоздев уложил двух рябчиков.
  Все усиленно собирают бруснику и шиповник. Вова возмущается:
  − Голубики совсем нет.
  Гошка пытается заговорить с Вовкиной Ветой о пединституте, где она учится, и о естественных и точных науках. Она пресекает его болтовню, и он больше не пристает.
  Гвоздев где-то стрелял рябчиков. Гошка разыгрывает роль охотничьей собаки.
  − Дайте мне понюхать какую-нибудь штучку Гвоздева, − говорит он, − и я его найду.
  − А вон − Люба! − советую я.
  Лёня и Гоша рассмеялись.
  В полдень залегли на острове, на припёке: солнце, воздух и вода. Потихоньку собираемся в лагерь. Появляются Адонин, Вова с Веткой, Полина и Люба Гвоздева...
  Мы с Гошкой, начистив ведро картошки, играем в "пинг". Обед с шампанским получился весёлым. За Веткой приезжают родители на медицинском УАЗе. Вскоре все собрались спать, а мной обуревает жажда деятельности...
  Играем с Гошей в шахматы до отбоя.
  В воскресенье просыпаюсь рано из-за яркого солнца. В 9 часов после зарядки и водных процедур сажусь на теннисный стол и ору песни под гитару, пока не просыпаются все остальные. На завтрак была дичь.
  До обеда играем в теннис, читаем. Вова опять привёз Вету, но уже с братом Серёжей и его подругой Леной. Они собираются в лес и уговаривают меня пойти с ними. Я уже было согласился, но вовремя опомнился: от Ветки исходили опасные флюиды обаяния и соблазна. Занялся постирушкой и помог готовить фарш для пельменей.
  После ужина с водкой, которую привёз Яркович, мы с Владом идём купаться на В.Ларгу. Долго говорим с ним у костра о Коротич и Малыше. У ребят разгорелся спор о литературе: Евтушенко − Твардовский, Куваев − Толстой. Одни считали, что писать можно только то, что знаешь по личным впечатлениям. Другие − что писать можно чисто по воображению. Спорили до хрипоты.
  После таких интеллектуальных споров мужики засели играть в карты. Мы с Лёней долго наблюдали за игроками, но в "Сике" ничего не поняли.
  Перед сном Адонин читает Хемингуэя, а я распеваю песни Бачурина.
  Весь понедельник работаем на двух участках: откачиваем с Гошкой воду на одном котловане, другие ‒ отрывают опалубку с боков застывшего монолита. На обеде Гоша ощипывает уток. После обеда готовим к монтажу нижние ступени большой трубы.
  Во вторник с утра мы с Владом и Гвоздевым занимались ПЭСкой: поднимали дизель, чтобы снять поддон и проверить вкладыши. Вкладыши были в порядке, станцию собрали. Установили на место цистерну с водой и бетономешалку.
  После обеда Лёня привёз лист толстой фанеры. Несмотря на мелкий дождь, я установил фанеру как отражатель к теннисному столу вместо противника. Лёне понравилась эта затея, и он начал меня тренировать.
  Приехал кран "КАТО", а за ним ‒ КРАЗ с тремя "кольцами" для малой трубы. Здесь они были не нужны, поэтому выгружать их не стали. Поменяли у "КАТО" спущенное колесо, после чего крановой заторопился в Хородочи, и монтаж пришлось отложить на завтра.
  За нами приехала вахтовка для поездки в баню, которую обещал Тимоха (теперь − начальник ЖЭКа в Хородочи). Попутно зашли с Вовой в магазин за мылом и кедами, но последних − не обнаружили.
  После бани Вовка ведёт меня к Ветке. Она встречает нас с хмурым лицом.
  − У мамы умер брат, ‒ прояснила она свой вид.
  − Брат?! − не понял Вова.
  − Да, нет! У мамы - брат, − пояснила Ветка.
  − Уф-ф-ф... − выдохнул Вова.
  Она повела нас в свою комнату.
  − Разуваться? Ни в коем случае! ‒ опередила она мою попытку снять рваные кеды.
  Только мы присели, в дверях появился её отец и уставился на мои рваные кеды, подвязанные шелковыми ленточками, как на очковую змею.
  Я с невинным видом отвернулся к карте Дальнего Востока, висящей на стене, и тут же услышал его голос.
  − Вы знаете что? Ну-ка, уходите отсюда! − он не отрываясь, смотрел на мои ноги. − Уходите, чтобы я вас здесь не видел!
  Последнюю фразу я слышал уже в дверях. Из кухни показалась зарёванная мать.
  − Коля, нельзя так! − проговорила она.
  Выйдя с Вовой из дома, закурили, поджидая Ветку. Вскоре она вышла.
  − Отец у меня сволочь! − воскликнула она.
  − Нельзя так, Вета! − сказал Райлин. − Он же сейчас в шоке...
  ... Я решил найти Юру, который должен был запаять катушку зажигания, и наткнулся на Люпака.
  − Почему не разгрузили КРАЗ с "кольцами"?! − он был суров. − Раз я сказал − разгрузить, значит, надо было разгрузить. Надо было освободить машины... Вот я Степанову задам, мать его туды!..
  Юра катушку не сделал, пообещал запаять завтра.
  Влад перед сном заговорил о Малыше.
  − И что же вы решили делать дальше? − спросил он спокойно.
  − Я ей уже говорил, что, хотя она мне и нравится, но не настолько, чтобы жениться. Она, как обычно, твердила: "Мне ничего не надо, давай просто поживём вместе", − волнуясь, начал я. − Теперь слышать ничего не хочет, требует "расписаться". Попробую объяснить ей в письме, "когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел...".
  В час ночи приехал "КАТО". Степанов уложил крановщика Алексея в нашем балке, и он долго не давал нам заснуть россказнями о своей жизни.
  
  Глава 3
  Монтаж с риском. Мои "ошибки". "Чуткость и помощь". Причины творчества. В кузове самосвала. Мухи ‒ звери.
  За "снабженца" ответишь.
  1 сентября все занимались самодеятельностью, кто во что горазд. Степанов уехал в Хоры. Мы с Гошкой приготовили сетку для просейки песка. Затем, он взялся делать себе гимнастические кольца. Я "играл" в "пинг" с фанерой, читал Чехова. Перед обедом появляется тягач "Фаун" с пятью "кольцами" (2х3 м) на трейлере и КРАЗ − ещё с тремя. Устанавливаем кран и идём обедать.
  ... Сгружаем все блоки. Я снимаю на фотоплёнку площадку со всех ракурсов. Выгружаем битум на другую сторону котлована. Я помогаю устанавливать первое "кольцо" на фундамент. Вовка, Фрол и Яркович месят раствор под "кольца". Подвезли САК , и я стал срезать сваркой монтажные петли с установленных блоков.
  Наконец, в шестом часу Влад отпускает нас. Ставлю запаянную катушку зажигания на мотоцикл. Увы, искра на свече не появилась.
  Вечером в лагерь приезжает Пауткина из "музыкальной шкатулки" с новыми книгами. Ужинаем с гостьей с блинами и сопутствующими напитками. Лёня снимает монтаж блоков в темноте со вспышкой. Я читаю Чехова.
  Увидев, что кран работает на предельном вылете стрелы, Адонин садится в погрузчик и, рискуя повредить японскую технику, ставит ковш на опору крана, для его "устойчивости". Монтаж идёт до 11 вечера.
  В четверг под руководством Ярковича идём конопатить межблочные швы снаружи трубы. А внутри заделываем эти же швы и выбоины в бетоне раствором. Только я хотел заняться мотоциклом, как Аничкин позвал меня штукатурить швы.
  Во время обеда приехали ребята из Ленды. За столом Гвоздев вдруг вспомнил:
  − Мне сегодня сон приснился, что нашего Гену повесили на трубе, а потом басмачи потребовали его голову.
  Я улыбнулся со всеми.
  − А ты там Махмудом был или Саидом? "Саид, в Педженте нет Джавдета, пошли с нами"... − припомнил я кадры из известного фильма, но ответа не услышал.
  ... Начали играть с Гошкой в "пинг", но Влад послал меня "командовать" бульдозером Фёдора. Доехали в кабине японской махины до следующей малой трубы. Он утюжил марь, а я ходил вдоль реки, купался, читал. Приехал Люпак, замерил нивелиром глубину котлована.
  В 5 часов бульдозерист сказал, что дома у него больная дочь, и он задерживаться не будет, хотя работы осталось на 30-40 минут. Я пытался упросить его доделать выемку сегодня.
  − Нам завтра нужно опалубку ставить, − сказал я.
  − Утречком сделаю, − ответил он с подозрительной готовностью, а по дороге в лагерь причитал: − Ну, и голова болит. Как бы не заболеть!..
  Придя в лагерь, он просидел у нас в бытовке целый час...
  Влад расспросил меня о проделанной работе. Я рассказал всё, как есть...
  − Я досмотрел сон... − сказал за ужином Гвоздь.
  − И голову мою сняли? − перебил я. − А она не плюнула в твою рожу?
  − Нет, − коротко ответил он.
  − А то смотри, как бы она это не сделала наяву, − добавил я себе под нос...
  Последнее расслышал только Гошка, так как рядом что-то громыхнуло.
  Во время игры в теннис Аничкин объяснял мне мои ошибки.
  − Во-первых, ты поддаёшься на провокации Гвоздя, а нужно быть более гибким, − говорил он, механически отбивая шарик. − Во-вторых, ты занимался мотоциклом, когда все работали...
  − Мотоцикл, − это не только моя вещь, − парировал я его удары. − Он нужен и другим, в том числе, Лёне для оперативного решения наших проблем.
  Вторая смена монтировала на большой трубе стеновые блоки до полуночи.
  ... Гошка читает Достоевского. Я с Адониным разбираю катушку зажигания, затем, записываю на кассетник "осенние" песни в его исполнении под гитару. Прослушав запись, он решает её стереть. Уже в сумерки он тренирует меня в "пинг" до полной темноты. Перед сном он пишет письма, а я − дневник.
  Наутро получаем с Гошей задание: замесить бадью раствора.
  − А сколько это? − спросил я.
  − Два замеса в бетономешалке, − сказал Влад.
  Ребята устанавливают бадью к бетономешалке, а мы делаем первый замес. Сделав второй замес, долго ждём, когда монтажники стянут проволокой 4 блока для уменьшения зазоров между ними. Стяжка не налезает на монтажные петли, они бросают эту работу и берутся за раствор.
  Затем Аничкин с Лёней едут за рубероидом и попутно завозят меня к бульдозеристу на вчерашний котлован. Федя треплется с другом − начальником, − и работать ещё не начал.
  − Начальство задержало, − "оправдался" он.
  Я наблюдаю за работой бульдозера, хожу за брусникой, разгружаю с Гошкой рубероид, думаю над стихами для песни о бригаде.
  После обеда идём на заделку швов. Одни мажут блоки праймером, другие покрывают их битумом. Я сцепился с Гошкой по поводу работы кранового Лёхи.
  − Бить таких надо, совести у него нету! − горячился я. − Уехал в баню без четверти пять, а за ним уехали Гвоздев и Хаткин.
  − Какое ты имеешь право так говорить?! − вскипел Гошка. − Он не обязан перерабатывать. И так два дня подряд вкалывает по две смены.
  − А я обязан? − выпалил я.
  − А ты, дружочек, − в бригаде, − напомнил он тихо. − У нас день ненормированный.
  − А эти двое, с ним, не в бригаде? − спросил было я, но он уже отошёл.
  Через полчаса Гошка, срубавший проволоку с монтажных петель, посмотрел на часы.
  − Все что ли? Уже шесть часов, − ответил он себе и ушёл, забыв, что "день у нас ненормированный" и что "надо быть чутким и помогать товарищам"...
  Я тоже было двинулся за ним, но вовремя спохватился, вернулся и взялся за работу пуще прежнего. Я конопатил последние швы, когда пришёл Адонин. Мы с ним порассуждали, покрывать ли швы битумом или сперва − мешковиной. При этом он намешал ведро раствора и принялся оштукатуривать швы.
  − Моя любимая работа, − пояснил он.
  ... Полина уехала в Ленду за продуктами, и ужин грел Ваня. За ужином распили одну бутылку шампанского и одну − водки. Под кухонным навесом и в балке мухи совсем одолели и покоя не дают.
  ... Луна за облаками не была видна, но свет её окрашивает их в синий цвет. Было очень тепло, и спать не хотелось. Слушаю, как Райлин поёт песни Бачурина и Окуджавы...
   Копель вырубает ПЭСКу в полночь. Быстро укладываемся, но ещё долго рассуждаем о том, что выключать свет без согласования со всеми нельзя.
  В субботу с утра монтажники отдыхали. В 12 часов приехал крановой, и лишь после обеда начался монтаж. Наше звено конопатило швы, готовило раствор. Работать заканчиваем в 17 часов.
  ... Стоим с Гошкой под дождём в ожидании попутки в Ленду. Нас подбирает кудыктинская вахтовка. В Кудыкте закупаем шампанское, закуску и на попутках добираемся до Ленды.
  У Мормоновых застаём лишь Инну и тихо проводим вечер в её обществе, читая книги и рассуждая о нашем житье.
  Просыпаемся с Гошей почти одновременно. На телеграфе я заказываю разговор с Москвой на 16 часов. В своём балке собираю оставшиеся вещи, отмечаюсь у Митяя.
  ... У Мормоновых собираюсь "чинить магнитофон", разговариваю с Москвой. Гоша появился там чуть раньше и был уже здорово пьян. Ароныч укладывает его в кресло, но он постепенно сползает на пол. Его рвёт беспрерывно. Светик, наблюдая за Гошей, заявляет, что больше с ним не дружит.
  Я спорю с Аронычем о "подсознании и причинах творчества", вспоминаю Уитмена. Гошка просыпается, несёт ахинею про нехватку унитаза и, выпив чая, снова засыпает.
  ... Ухожу на трассу, чтобы уехать на трубу. Сижу на "остановке" с полвосьмого до девяти вечера. Смотрю на облака в форме космонавтов, пролетающих под Луной. Иду на автобазу, но оттуда никто никуда не едет. Захожу к Полине и договариваюсь ехать завтра вместе. Ложусь спать в своём балке в полночь, но долго не могу уснуть.
  6 сентября в 5 часов меня будит Полина. Вскакиваю, кое-как собираюсь, едва успеваю стряхнуть с постели клопов. Пью чай, и мы идём в сумерки на дорогу. Из МК-41 должен был стартовать автобус. Идём по дороге вниз, обсуждаем Гвоздева.
  − Что-то он стал портиться. Раньше был такой отзывчивый, − говорила Полина. - Это его жена виновата. Она такая... Всё про всех знает и всем рассказывает. Про Ленку Ланичеву, с которой училась в техникуме... Всё самое сокровенное рассказала, а зачем?
  − Вот так вот, жениться-то. Слава богу, я вовремя отделался... − поддерживаю я разговор.
  − Так ты был женат? А я тоже развелась. Мужа посадили, и я подала заявление на развод. Через два года нас развели.
  ... Автобус мехколонны был полон и не остановился. Стоим на развилке. С горы идут двое в капюшонах. Возле нас остановился самосвал "Магирус", но кабина была занята. Водила предложил:
  − Полезайте в кузов. Там уже кое-кто есть.
  Подоспели двое в капюшонах - Гвоздев и Огнев. Едем все в кузове. По дну плещется грязная вода. Держимся, кто за что или за кого. То сядем на единственный ящик, то встанем. Ветер, мелкий дождь, жуткая тряска...
  Приезжаем на участок к завтраку. Идём на малую трубу, смотрим, как Адонин помогает геодезисту размечать ось трубы. Я помогаю Голубу заводить дизельный насос, откапывать опалубку в "штанах" из-под осыпи. Готовим с ним доски для щитов опалубки. Сложив их в пакеты, пилим, но цепь на "Дружбе" заточена неправильно и уводит шину вбок. Опуская в котлован первый щит, Ваня громогласно сокрушался:
  − Доски пилил в пачке по одному размеру, а получились − все разные...
  В пять часов возвращаемся на большую трубу. Степанов долго вспоминает вслух:
  − Куда же я послал Аничкина?..
  − Он же поехал за продуктами, − напомнил ему кто-то...
  Я иду конопатить швы. Приезжает водовозка с питьевой водой, а на её пути "растопырился" "КАТО". Предлагаю водителю заехать на насыпь, подсоединяю к цистерне длинный шланг, и вскоре вода была залита в бочки.
  Райлин так и не вернулся из профсоюзной командировки с песенного конкурса. Адонин приехал в 11 вечера, когда я болтал с крановым о зарплате. Войдя в балок, Лёня увидел на своей кровати Гошкины постирушки, побелел и аж вытянулся от злости... Гоше повезло: он ушёл по ягоды.
  Я немного пишу и ложусь спать в полночь.
  Во вторник утром вся вода в открытых местах покрылась льдом. После завтрака я, Голуб и Лёня идём с нивелиром на малую трубу. Мы с Ваней готовим доски, сбиваем очередные щиты опалубки.
  После обеда Лёня копает жёлоб и укладывает в него провод от электростанции к прибывшим балкам. Я помогаю накрыть жёлоб доской и присыпать его. Затем тянем шесть бухт проволоки с большой трубы на малую.
  Приезжаем на пилораму в Хоры за досками, а электричества нет. Обещают напилить доски завтра, к обеду. На площадке стройотряда загружаем 60 мешков цемента.
  Вечером снимаю монтаж стеновых блоков на фотоплёнку. Играю в "пинг" с Гошкой, а Владу проигрываю третий день подряд. После ужина Аничкин нарочито проигрывает мне партию в "пинг" и уходит готовить комсомольское собрание. Предполагается обсудить проведение праздника "Закрытие сезона".
  Ближе к ночи я пишу письма, дневник. Адонин, заснув ненадолго, просыпается на грани истерики.
  − Мухи зае*али! Ты скоро свет выключишь?! − срывающимся голосом закричал он.
  − А ты ДЭТой смажься, − предлагаю я.
  − Вот побегал бы ты, сколько я сегодня, а потом я тебя под мух поставил бы. Посмотрели бы мы... − проговорил он и, погодя, добавил: − Где я тебе ДЭТу возьму?
  − Где, где... ты же вроде снабженца, − сказал я, но свет пришлось выключить и ложиться в 11 часов.
  На следующий день с 6:15 полчаса пишу дневник. После завтрака Адонин обронил, глядя в мою сторону, памятуя вчерашнее моё замечание:
  − Я тебе этого "снабженца" не прощу!
  Тем не менее, идём с ним и Ваней на малую трубу и заготавливаем щиты опалубки до конца дня.
  После ужина Влад направляет Адонина на погрузчике на новую трубу, подсыпать гравий в котлован. Я занимаюсь домашними делами: установкой бра у кровати, ремонтом калориферов, подметанием мух, убитых Лёней в обед. Играем по очереди в теннис и читаем до самого отбоя. Адонин читает дольше меня "из принципа".
  
  Глава 4
  Чувство коллективизма. Заговорщики.
  "В семье строителей". Травма на футболе.
  Искупление вины. "Фатальный исход". "Эти лабухи".
  В четверг Аничкин очередной раз проспал зарядку и встал в 7:20. Остальные встают вообще к 8 часам. После завтрака тем же составом идём на малую трубу. Размечаем в котловане две ступени, разбрасываем гравий, выравнивая их. Я высказываю сомнение в горизонтальности ступеней, чем вызываю насмешку у Лёни. Тем не менее, я предлагаю проверить "горизонты" нивелиром.
  После обеда опять "поцапались" с Лёней из-за моего "глаза-ватерпаса": уровень ступеней я проверял на глаз по меткам на колышках.
  − Чего смотреть-то, чего уточнять? − возмущался Лёня. − Главное - основные массы гравия перекинуть, а после посмотрим прибором.
  Когда они с Голубом сели курить в 16:45, оставалось выровнять ещё одну ступень. Я собрался доделать эту работу, но оказалось, что они уже собрались домой, и Лёня рассердился.
  − Я думаю, что я сделал сегодня всё, что мог, − сказал он. − Весь день пахали все 8 часов!.. И ещё! Есть чувство коллективизма - раз мы решили идти домой, ты должен делать, как все.
  Я собрался уходить, но он остановил.
  − А ягоды для моей мамы ты, значит, не будешь собирать? − спросил он срывающимся голосом.
  − Вообще-то, я не большой любитель, − сказал я. − Даже и своей-то не могу собрать.
  − Ну, знаешь! - сказал он, с трудом сдерживаясь. - Тогда не обещай, если не можешь сделать, - сказал он и пошёл к реке.
  Голуб ушёл с нивелиром в лагерь, а я поплёлся за Лёней. К 7 часам вечера я набрал брусники половину трехлитровой банки, а он - полную.
  После ужина перебросились с ним двумя фразами.
  − Где твоя банка? - спросил он.
  − На улице.
  − Где именно?
  − Рядом с картошкой.
  Вечером все читают, Аничкин рисует макет пригласительного билета на вечеринку в Кудыкте, я дочитываю "Славные ребята" Люси Фор. Во второй половине балка-"десятки" режутся в карты так, что он сотрясается весь. Отбой в 1:30.
  Продолжаем работать втроём на малой трубе, причём, почти молча. В первой половине дня выровняли все ступени котлована с точностью до сантиметра. Собрали опалубку "штанов". Неожиданно Степанов позвал нас на вахтовку для поездки в баню.
  Я заметил, что пояс "штанов" получился Уже и, заглянув в чертеж, убедился, что он должен быть шире опалубки фундамента. На моё замечание Лёня прижал палец к губам.
  − Тсс! Только тихо, без шума! − прошипел он, и мы превратились в заговорщиков.
  Всё же договорились, что переделаем "пояс" завтра, − и дело с концом. Адонин "одной ногой" уже был в отпуске и в баню не собирался. Аничкин тоже отказался ехать.
  ... Баня оказалась закрытой. Банщица могла запустить нас лишь по записке Тимохи, и Фрол пошёл его искать. Записки тот не дал, но велел ждать, пока не утрясёт свои вопросы с комиссией ВЦСПС (Всесоюзный Центральный совет профсоюзов), которая "паслась" в промтоварном магазине.
  Мы побрели по посёлку, кто куда: Копель, Яркович и Полина - в овощной выписывать продукты, Гвоздевы - за ними, я - в столовую. Фрол этого не вынес и уехал на попутной в Ленду.
  Выйдя из столовой, я увидел фургон "Кино" Семенюшина, а в кабине были Иванцов и Алина. Проводил гостей в столовую, где за ужином Копель налил им коньяку под видом виноградного сока.
  На улице я встретил Ветку. О "пропаже" Райлина ей уже поведал Влад. Ни Алина, ни Иванцов не знали, куда его − "выдающегося певца" − дели "профсоюзы".
  ... Парились в обществе главного инженера, рассуждая о вызове бригады Туготыло на соцсоревнование. В фойе бани выпили немного "Биомицина" и двинулись на вахтовке в лагерь.
  Гошка помылся в речке и был вполне счастлив.
  После ужина Гвоздев стал часто стрелять сигареты: похоже, с женой у него что-то не заладилось. Все взялись за карты, а я − за книгу Хулио Кортасара и читал до отбоя.
  В субботу собрался идти на вторую трубу, но Голуб созвал всех на первую: народу осталось мало, и, если приедет кран, для работы с ним народа не хватит.
  Сегодня воду в "горло" бетономешалки заливаю я, на загрузке гравия и на штурвале опрокидывателя ‒ Яркович, на цементе ‒ Аничкин. Процесс отработан до автоматизма: я заливаю в четвертькубовую "грушу" четыре ведра воды, Яркович нагребает лопатой из деревянного "бункера" гравий, Гошка тут же кидает внутрь несколько лопат цемента из ящика, в котором стоит. Прокрутив смесь несколько секунд, выгружаем бетон в "галошу", а кран доставляет его в опалубку на входе трубы. Гвоздев работает и на погрузчике, подавая гравийную смесь в "бункер", и в опалубке, разбрасывая бетон лопатой. Люба Гвоздева, освободившись от кухни, наблюдает издали за нашей работой.
  В полтретьего идём на обед. Из Новоленды приезжают гости: подруги Полины и Мормоновы. Началась беготня. Я наводил порядок в балке, пока гостей кормили на кухне. Развлекал их игрой в "пинг-понг", а вскоре подоспел и ужин.
  Райлин приехал из Благинска, где, как оказалось, записывался на телевидении. Пел "Пора в дорогу старина", "Дорога, успокой меня немного" и тому подобное. Привёз цветы для Ветки.
  Начали с шампанского. Я оставил одну початую бутылку для Влада, а он, придя с опозданием, по горячке уронил её, и почти всё содержимое вылилось. Не успели закусить после второго тоста, как Вовка побежал за гитарой и, несмотря на мои и Веткины протесты, уселся на поручни навеса столовой, как петушок, и с огромным воодушевлением пропел свой репертуар. Я демонстративно молчал, но кое-кто подпевал. Наши случайные гости − водитель вахтовки по имени Марс и его жена из бухгалтерии, − явно скучали, но держались. Вскоре они засобирались в дорогу.
  Я сбегал в балок, взял текст своей песенки, гитару и спел её гостям.
  
  В семье строителей известны
  И мостовик, и лесоруб,
  Но я хочу сказать вам честно:
  У них есть брат − монтажник труб.
  
  Припев. Все ручейки впадают в реки,
   Спешит дорога в города,
   И, чтобы их сдружить навеки,
   Мы все приехали сюда.
  
  Приняли её с энтузиазмом, но подруги Полины посоветовали переделать третью строчку припева.
  К вечеру стали сооружать костёр. Застолье передвинулось к нему, но я уже плохо соображал и в 22 часа, покачиваясь, отправился спать. У костра в это время разгорались страсти: Мормонов делал кувырки через угасающий костёр, а потом улёгся возле него спать. Райлин разулся и ходил босиком по углям. Аничкин прилёг головой на колени к Инне и заснул...
  Просыпаемся утром около девяти часов. Гошке было плохо, и он, побледнев, всё бегал за насыпь. Я играл в "пинг". Опохмелившись за завтраком, все разбрелись. Райлин с Аронычем затеяли какой-то спор вплоть до самого отъезда гостей. Я искупался в старице и опять поиграл в "пинг".
  Яркович пошёл переодеваться для игры в футбол, и в поисках кед уснул под своей кроватью. Кто-то его нашел и разбудил, и мы двинулись на насыпь. Играли на бутылку, которую Яркович с Голубом выпрашивали у Полины.
  Составы команд сложились так: Восточная - Голуб, Ярок и Валя; Западная - Гошка, Степанов и Полина. Я ходил вокруг "поля" с гитарой и фотоаппаратом. Игра окончилась победой Западной команды и ушибом руки Полины, нанесённой Голубом.
  Проиграв в футбол, Яркович в гневе стрелял по подброшенным вверх бутылкам, а Ваня готовил для всех чай в уединении. Закат был, как всегда, прекрасен: золотые лиственницы, бордовый ковёр голубичника, пушистые облака пыли вдоль автодороги... Полина долго плакала и стонала, окуная руку то в холодную, то в горячую воду. Увы, ушиб не проходил. Уже в сумерки ребята играли в "пинг" и читали до отбоя.
  В понедельник Влад в наказание за травмирование Полины назначает Голубу "три наряда" на кухню. Мы с Гошей идем на малую трубу. Занимаемся выемкой лишнего грунта из опалубки "штанов". После обеда сколачиваем перемычку − пояс для "штанов" − и в полшестого возвращаемся в лагерь.
  С насыпи нам машет рукой Фрол, чтобы бежали наверх. Прибегаем к автобусу, а в нём кассир выдаёт зарплату. Всем выписали по 365 рублей, а нам с Полиной по 328 (+аванс 50 рублей).
  Я был немного удивлён и спросил у Гошки о том, кто назначает разряды. Он ответил, что разряд ставит Совет бригады и бригадир, но лично он никогда зарплатой не интересуется, и "не потому, что миллионер, а потому, что всегда доверяет людям; раз столько заплатили, значит, − столько заработал". "Как правильно мыслит! − подумал я. − А то все − доверяй, но поверяй...".
  На следующий день я углубляю котлован на последней ступени малой трубы. Гошка прибивает рубероид на стены опалубки, режет проволоку для её стяжки.
  На первой трубе идёт заливка бетона в будущее русло ручья и монтаж плит перекрытия. Работаем до 6 вечера. После ужина Влад заводит станцию и тут же глушит: порвался ремень генератора. Пришлось его менять.
  ... Мы читали, когда в балок зашел поддатый Голуб и закричал, обращаясь к Владу:
  − Комиссар! Я больше не могу работать на кухне, что хочешь делай! То, что я готовлю, есть не могу, у меня отвращение к этой пище. Я уже два дня не ем...
  − Нет, останешься на кухне, − сказал Степанов. − Искупай свою вину, если не умеешь играть. Вот, если кто-нибудь добровольно пойдёт вместо тебя, тогда - да.
  − Как хочешь, а я не пойду, ‒ уперся Ваня. ‒ Пускай все будут голодные...
  Гошка, услышав этот диалог, сжалился над Ваней.
  − Я буду готовить, − подумав минуту, сообщил он.
  ... Свечка догорела, и я, забрав расплывшийся на блюдце блин парафина, пошёл на свою половину балка. Воткнул в парафин обгоревшую спичку вместо фитиля и при свете сего светильника преодолел "самое интересное место" в книге.
  В среду Аничкин начал готовить с Полиной завтрак, но вскоре она совсем разболелась и слегла. Хаткин уехал в Ленду к жене, которая собралась рожать раньше времени. Мы с Голубом идём на вторую трубу и соединяем стены опалубки с переборками. Затем засыпаем гравием щели в углах нижних ступеней.
  После обеда едем вдвоём с Владимирским в лагерь студентов за цементом (100 мешков). На обратном пути заезжаем в Хородочи, в магазин и на почту.
  В лагере самосвал вываливает цемент, и каждый занимается своим делом: Ваня с Владимирским готовят рыболовные снасти, я меняю выключатель на кухне, разбитый Аронычем, пытавшимся изобразить удары каратэ.
  Вечером играю несколько партий в "пинг-понг" и читаю до часу ночи.
  В четверг завтрак готовит Гоша, Голуб мнётся, мается. Я ухожу на новую трубу и занимаюсь обшивкой опалубки рубероидом. Степанов уезжает в посёлок за краном. Погода чудная: воздух после дождя неподвижен, а солнце мягко греет.
  ... Жора на "Комацу" выравнивает на краю котлована площадку для установки бетономешалки. Влад с Ярковичем привозят на самосвале бетономешалку, лоток и прочий инструмент. Я собираюсь устанавливать бетономешалку горизонтально с помощью нивелира. Райлин уже занимался этим и попросил меня не мешать ему, подкрепив просьбу крепкими словечками. Ухожу с нивелиром в ячейку размечать уровни бетона...
  − Ты почему не помогаешь Вове? - тут же спросил Влад.
  − Так он послал меня, причём, неприличными словами, − отвечаю я. − Видите ли, я ему мешаю...
  ‒ Иди, иди, ‒ настоял Влад. ‒ Ему одному не справиться...
   С трудом устанавливаем мешалку в подходящем месте, а Яркович подключает её к щитку. Выгружаем из "Магируса" цистерну для воды и долго устанавливаем её на отсыпку. Затем со Степановым делаем метки уровней бетона в ячейках.
  В 16 часов выходит вторая смена и занимается раскреплением опалубки. Вновь прибывшие чем-то недовольны, особенно Гвоздев.
  − Ну-ка, проверим отметки, − говорит он Владу. − Вот, видишь? Где тут 50 см?..
  Ему явно не нравится, что я занимался "не своей" работой.
  В 6 вечера я собрал измерительные приборы и один пошёл в лагерь. Райлин остался отрабатывать "те полдня", когда он ездил с Веткой в Ленду подавать заявление в ЗАГС.
  После ужина я читаю, а Влад делает мне выговор за беспорядок в вагончике. Я отговариваюсь тем, что читаю "самое интересное место", и обещаю убраться позже.
  Гошка сообщает, что завтра на трубе будет комсомольское собрание. На повестке дня один вопрос: "Это бригада или шарага?" (Хаткин приехал из Ленды с опозданием и в сильном подпитии).
  ... Перед началом смены Степанов созывает нас на собрание. Гоша идёт за Полиной. Фрол ищет Ярковича. Райлин, давясь, доедает завтрак. На повестке дня: поведение Хаткина и организация труда.
  Начал собрание Степанов.
  − Хаткин уехал в Ленду во вторник, не спросясь, − напомнил он. − А вчера, приехав, вывалился из кабины "Магируса" еле живой. Я не собирал собрание в прошлый раз по поводу случая с Голубом. Оказывается, нужно было собраться и наказать его в назидание остальным... Ну, расскажи-ка нам о своём поведении...
  − Стою я на автобусной остановке утром, чтобы ехать сюда, − бодро рассказывает Хаткин. − Встречаю друга, а он и говорит: "Пойдем, выпьем. У меня вчера был день рождения". Ну, и выпили...
  − Кто хочет что-нибудь сказать? - строго спрашивает бугор.
  Все молчат, видимо, в знак согласия с тем, что они поступили бы так же.
  − Наказать его! ‒ предлагает Полина.
  − Наказать − это, само собой, − говорит Влад. − Это моё дело. Но вы же его товарищи и должны разобраться.
  − Почему же он не отпросился? − спрашивает Аничкин. − Гвоздев, вон, отпросился.
  − Потому, что думал вернуться на следующее утро, но, видите, пришлось задержаться, − отвечает Хаткин, имея в виду бесценность дружеских уз, а в результате ‒ "фатальный исход".
  − Вы уезжаете, а мы должны пахать за двоих?! − возмущается Яркович. − Да ещё всё время дергаться: то с одной работы − на другую, то − обратно.
  − Невозможно узнать, доедешь ты в намеченный срок или нет, − оправдывает его Райлин. − Я тоже не мог вернуться сюда вовремя, так что, нечего нас винить.
  − Раз трудно сюда доехать, нужно выезжать заранее, − вношу я свою "лепту".
  Все долго молчали, думая каждый о своем. Про то, что виновник приехал в невменяемом состоянии и к работе не мог приступить, все как будто забыли. Хаткин, потупив взгляд, заметил:
  − Действительно, плохо всё получилось, но больше это не повторится.
  − За опоздание на работу на час записываю день прогула, − выносит Степанов свой приговор.
  − В КЗОТе такого нет! − возмутился Фролкин.
  − За три прогула − увольнение по собственному желанию. У тебя, Витя, уже два есть, − напомнил Влад.
  По второму вопросу повестки − "организация труда" − Степанов привёл в пример наше звено.
  − Вчера бедный Вова один возился с установкой бетономешалки, ‒ напомнил Влад. ‒ Яркович − с рубильниками, Геннадий, понимаешь ты, делал отметки уровней бетона. Как так можно работать?!
  − Вот именно, − обрадовался Райлин. − Эти лабухи где-то ковыряются, а я один должен вкалывать!
  С этого момента разговор пошёл между Ярковичем и нашим орфеем. Яркович "взвился".
  − Я тебе покажу − "лабухи"! Скотина! − и склока понеслась, как лавина.
  В конце концов, Вова объяснил, что "лабухи" в переводе с жаргона − это музыканты. В остальном − он остается при своём.
  Степанов с трудом прекратил базар и настоял на том, чтобы каждый выяснял отношения с коллегами сам, без посредников и без свидетелей. Опять возник шум, в котором можно было услышать Вовкино:
  − Я с Ярковичем работать не буду, раз он меня называет "скотиной".
  ... Степанов направляет меня с Ярковичем конопатить швы, заготавливать дрова для растопки битума до конца дня. В процессе валки сухостоя мне пришлось залезть на дерево, чтобы столкнуть зацепившийся за ветви ствол лиственницы.
  В 6 часов вечера нас везут в баню. Увы, в ней приходится мыться холодной водой. Охладившись, заезжаем на малую трубу и забираем вторую смену на ужин.
  Вечером читаю Чехова до полуночи и быстро засыпаю. В полночь бужу Гошку для проведения очередного эксперимента по системе Виктора, но он вставать отказался. ПЭСка остановилась в полвторого, но Влад завёл её снова, и она молотила до трёх ночи, когда я уже спал мёртвым сном.
  
  Глава 5
  Тщетные ожидания. Безудержные пляски. Травля мух.
  Воскресный базар. Двойной нельсон. Новоселье в поселке.
  В "Японии". Полушубки "товарищам".
  В субботу проснулся в 8 часов от гула мощного дизеля. В 8:30 прогудел гудок, и Степанов вышел посмотреть, в чём дело. Оказывается, уже полчаса как пришёл кран.
  Под начало Ярковича вышли: я с Гошей, Вова и Хаткин. Остальные отдыхали после ночной смены. Мы с Аничкиным должны заделывать раствором швы в плитах перекрытия. Для замесов раствора сколачивали ящик почти до обеда. Ребята из второй смены занимались монтажом стеновых блоков на большой трубе.
  В полдень подъехало руководство СМП-74 с Иванцовым, который хотел нагнать на нас страху, мол, едет комиссия.
  − Ребята, только вы не жалуйтесь, − сказал он вполголоса. − Пообещают, но всё равно ничего не сделают.
  И добавил:
  − Крановщика у вас "нет"!
  То есть, будто он у нас работает неофициально. Мы заметили, однако, что он был "под мухой" и не приняли всерьёз его страшилку.
  Обед затянулся до полтретьего. Развлекались, ждали комиссию. Но тщетно.
  Обновили с Гошкой ящик. Он получился высоким и узким, замешивать в нём раствор было совсем неудобно. Мы подтаскивали вёдра с раствором ко входу в трубу, а Ярок поднимал их верёвкой с крючком на перекрытие и заливал раствор в щели.
  После работы Копель, Фрол и Хаткин уехали в Ленду. Ярок пошёл посмотреть на работу монтажников. Они поставили закрылки на выходе трубы и закончили работу в 6 вечера.
  Вечером − обычный досуг: чтение, гитара, "пинг-понг". Нам обещали дать машину для поездки в Хородочи на вечер песни, но она не приехала...
  В воскресенье завтракаем в 10 часов. Настольный теннис − до 12-ти. Попытки уехать куда-нибудь безуспешны: на дороге машин нет. Читаю Окуджаву в "Дружбе народов", сидя на обочине. В конце концов, меня подбирает вахтовка мостовиков до Новоленды.
  Пообедав в столовой, иду через "Орбиту" к Мормоновым. У них пьянствуют Карабанова, Култукова и Адонин. Я присоединяюсь. В 20 часов идём в "Лесную сказку" и гуляем там до 11 вечера с безудержными плясками. Возвращаемся к Мормоновым и допиваем остатки.
  Проводив Карабанову с подругой, бежим с Лёней домой под моросящим дождём. В "Хи-хи" пьём чай, я читаю роман Окуджавы до 2 ночи и засыпаю на лавке в кухне.
  ... В понедельник ‒ подъём в полпятого. После чаепития выходим на дорогу и сидим на развилке полтора часа. Вахтовка МК-47 довозит нас до отсыпки на 1688 км. Ждём на дороге следующую попутку, которая случается в 9:15.
  Приезжаем на трубу к 10 часам и сразу включаемся в работу: Лёня чинит трактор, а я − у него на подхвате. Остальные приезжают к обеду, опять же, не совсем трезвые.
  Во второй половине дня едем на малую трубу и начинаем заполнять третью ячейку. Я − на цементе, Голуб − на подаче воды, Фрол − на лотке, гонит бетон в ячейку. Лёня с Гвоздевым проверяют отметки уровней бетона. Нам оставалось добавить 4-5 замесов, когда у погрузчика отскочила металлическая трубка слива гидравлики, и подача щебня прекратилась. В полпятого мы вышли в лагерь.
  Копель спал, а Полина травила мух аэрозолями и чуть не отравила его: он встал ещё более пьяным, чем был.
  Аничкин проигрывает мне партию в "пинг", но выигрывает у Влада, а тот − у меня, хотя я чувствовал необыкновенную уверенность в игре.
  Копель привёз мне и Владу письма от Малыша. Письмо было и грустное, и нагловатое, с намёками на "применение мер". Заснул я почти сразу после ужина. Просыпался в полночь, в два и три утра, но не нашёл сил даже раздеться. Так и проспал до утра.
  ... Утром никто из нашего звена ремонтом трактора не занимается: Фрол ищет фазы на щитке, я езжу на попутках за бензином и гаечными ключами... Погрузчик отремонтировали в 16 часов и начали выдавать бетон. Но...
  Все торопятся в поселковый клуб на концерт ансамбля "Электрон" из Благинска. Заканчиваем работу в полшестого, и ужинать никто не собирается. Желающие уехать на концерт обошлись чаем и уехали. Лёня, Владимирский и я остались в лагере. Я писал письма Малышу и родителям. Адонин расписывал в красках прошедшие проводы Коротич с Тапрыкиной в отпуск...
  Утром в среду - прошло "собрание". Оно состояло из объявления бригадира о том, что Копель и Фролкин переведены на два месяца на пониженный разряд. Дискуссии не последовало, ибо об этом было известно ранее.
  В 9 часов начали перевозить бетономешалку с малой трубы на большую, "студенческую". Ждали цистерну, устанавливали "КАТО", заводили ПЭСку, испытывали с Фролкиным электронасос. Лёня, Жора и Гвоздев − надевали гусеницу на погрузчик. Голуб и Фрол устанавливать мешалку отказались, и я без шума сделал это один. В 15 часов мы начали выдавать бетон.
  В 18 часов привезли аванс (по 60 рублей), поэтому до самого ужина мы смогли залить лишь половину "штанов".
  На досуге читал Чехова. В 2 часа ночи встал и полтора часа писал в дневник...
  В четверг утром наше звено, исключая Фролкина занятого электрикой, едет на трубу, начатую студентами. Попытки завести насос были безуспешными. Затянувшееся ожидание бензопилы скрашиваем тренировкой меткости, кидая камешки в покрышку, лежащую в воде. Наконец, Марс привозит Влада, Люпака с чертежами и бензопилу. Заправили насос "свежей" солярой, но завести его так и не смогли. Разбираем и распиливаем отслужившую опалубку.
  В обеденный перерыв хотел было поиграть с Гошкой в теннис, но меня опередил Адонин. Настроение у меня упало, но виду я не подал. Хотел почитать Чехова, а книга оказалась у Владимирского. В это время Аничкин проиграл Лёне, швырнул сгоряча ракетку, попал ею в сетку, и та свалилась.
  Я попытался поставить кронштейн сетки на место, но подошел Лёня, и я отошел, полагая, что он это сделает лучше. Однако Лёня резко сжал мою руку выше локтя, что было весьма болезненно.
  − Нет уж, дружочек, учись сам ставить сетку, − прошипел он. − Играешь уже почти по 3-му разряду, а сеть ставить не умеешь!
  Я, пребывая в шоке, даже не шевельнулся. Он вынужден был сам поставить кронштейн, а я безучастно смотрел на это. Неожиданно он предложил сыграть с ним, и я согласился, "проглотив" неприязнь. Проиграв партию, пошёл читать, а он продолжил играть с Гошкой.
  ... Отправляемся с Голубом на "студенческую" трубу и ждём Адонина с переходником на шланг бензомоторной помпы. Он привёз его и увидел, что резьба на переходнике не подходит для соединения шлангов. Отругал нас "в сердцах" за неубранные шланги и ушёл. Вернулся он с новым переходником в 6 вечера. Завели насос и качали воду из котлована почти час.
  ... В 20 часов я мою посуду, упражняюсь на гитаре, читаю и ложусь спать в 11 вечера. С 1-го часа до 4-х утра ‒ дневник.
  ... На "студенческой" трубе продолжаем качать воду из котлована. Монтажники работают на малой трубе, а свободные от работы уезжают домой. Я на попутке добираюсь до Новоленды.
  У Икорникова, за чаем, обсуждаем наших соратников, и я остаюсь у него на ночлег.
  Утром идём в город. На центральной улице − столпотворение: субботний базар. Покупаю два японских зонтика-автомата, один − Гошке. Икорников берет две гитары, одну − для Степанова. Отправляю с почты домой зонт и несколько книг.
  После обеда в кафе "Хельга" покупаем яблок, ананасов и идём к Мормоновым. Ароныч извлекает бутылку бренди, мы её выпиваем за долгими разговорами и остаемся ночевать.
  Утром в воскресенье покупаю две бутылки, одну прячу в заначку и возвращаюсь к Мормоновым. Сначала выпиваем "черносмородиновую", принесённую Карабановой. В это время приходит Аничкин, а с ним его "жена" Таня. Девушки пытаются печь блины на костре во дворе, но это у них получается плохо, и они незаметно уходят одна за другой.
  К вечеру Гошка уснул рядом с Ярковичем на диване. Незаметно появился некий дядя Коля, инспектор банка из Москвы.
  Около 11 вечера Ароныч пошёл к дочке, и в её комнате началась возня. Инна ушла за ним, и мы услышали громкие увещевания: "Ароныч, не надо... Ароныч!". Вдруг Светик подбежала к дивану с криком: "Гоша!". Ароныч пытался удержать её.
  Гошка вскочил и, не разобравшись спросонья, толкнул Ароныча. Тот ударил Гошку в грудь. Гошка ответил несколькими ударами. Ароныч вошёл в клинч, как истый боксер, и они перешли в партер.
  Ароныч заламывал Гошке руку, но тот не давался, и вскоре они вылетели на кухню. Ароныч сделал "двойной нельсон", а Гошка, не сумев вырваться, стал психовать. Почувствовав, что вырваться не может, он попросил оттащить Ароныча. Мы с дядей Колей навалились с двух сторон и растащили их. Гошка сразу пошёл одеваться, а Ароныч долго не мог отдышаться и сидел с отрешенным видом. Ушли с Гошкой около 8 вечера, даже не попрощавшись.
  Мы шли до дома Митяя, будто во сне. Долго пили у него чай и обсуждали последнее происшествие. Улеглись в 2 часа ночи.
  ... После стычки с Мормоновым Гоша не спал всю ночь. Я встал в 5 утра, и мы пошли на развилку. Автобус из МК-41, видимо полный, не остановился.
  Разжигаем костёр, "предвкушая" долгое сидение. Появляется Гвоздев − и нас становится трое. Нежданная пустая вахтовка довозит нас до Кудыкты. Завтракаем в столовой и выходим на дорогу.
  ... Гвоздева подбирает "Колхида", а мы с Аничкиным едем на "Магирусе" до карьера. Затем, попутный КРАЗ довозит нас до лагеря к 11:30.
  После обеда работаем с Лёней на "студенческой" трубе: откачиваем воду, выравниваем ступени котлована с нивелиром и едем в лагерь. Вечером читаю роман Окуджавы до 2 часов ночи.
  27 сентября приезжают две машины, и выясняется: нам дали комнаты в общежитии в Хородочи, и мы туда переезжаем. Кто быстрее собрался, уехал первым рейсом.
  Мы с Лёней и Фролом работаем на "студенческой" трубе: заводим насос, разбираем навес столовой и возвращаемся в лагерь.
  Пообедав, долго ждём машину. От скуки Голуб пишет на открылках битумом наши имена. Лишь в 16 часов едем с вещами в общежитие.
  Одной комнаты, выделенной нам, на всех не хватает. Ждём расширения жилплощади, и нас подселяют в комнату к некоему Толику.
  После ужина устраиваем небольшое новоселье с "бормотухой". Райлин с Ветой предлагают пойти к ним на пиво. В это время Владимирский, голый по пояс после мытья, стал вытирать пол, наклонившись к Ветке задом. Это возмутило её, и молодые, задрав носы, ушли в кино...
  В среду вразброд собираемся в столовой. После завтрака все расходятся в разные стороны, но, спустя несколько минут, собираются опять у столовой: члены КПСС уезжают в Новоленду на собрание.
  Долго ждём обещанную машину у дороги и, не дождавшись, идём на "студенческую" трубу за 3 километра. Для нас особой работы здесь нет. Но сюда пришли три бульдозера "Комацу", и трактористы ждут Люпака для выяснения финансовых вопросов.
  Мне предстоит вытащить трос из-под балка, что я и делаю, зацепив его за фаркоп грузовика. Следующее задание ‒ следить за работой бульдозеров.
  Катаюсь в кабине "Комацу" с бульдозеристом Колей по прозвищу Система. Его задача − вытолкать растаявшую марь из котлована. Управление японской махиной происходит лёгким движением небольшого рычажка, торчащего из прорези в виде перевернутой буквы "Ш" в подлокотнике правой руки. Ещё у "водителя" есть рычаг управления отвалом и рыхлителем с тремя клыками, висящими сзади. В кабине тепло и чисто, так что можно работать в цивильной одежде. Выходить из "Японии" в нашу действительность совсем не хочется...
  Гвоздев и Хаткин доламывают навес столовой и грузят доски краном в "Магирус".
  Отобедав в поселке, строим у котлована сарай для цемента, наблюдаем с прорабом за дружной работой трёх японских гигантов, выгребающих тонны черной грязи из котлована на марь.
  В 16 часов все уезжают домой, кроме меня и Адонина. С помощью крана переставляем с ним насос, даём отметки бульдозеристам и идём пешком в посёлок.
  На ужин пьём Вовкино пиво, заедая арбузом. Нашего соседа Анатолия уводит к себе подруга. Аничкин терзает гитару, я пытаюсь читать, но засыпаю.
  В четверг после завтрака Адонин посылает Вову на автобазу за машиной, а я сижу в бытовке на складе и слушаю, как завскладом Рабинович объясняет кладовщице, что она должна делать.
  К воротам склада подъезжает РАФик, из него выходят мужчины, один из которых выглядит солидно, в шляпе, другой − помоложе (оказалось − начальник СМП-74).
  − Выдайте товарищам полушубки, − распорядился Рабинович.
  Кладовщица, притихнув от собственной наглости, проговорила:
  − Пусть сначала выпишут. Для меня − всё равно: что начальник, что рабочий...
  Решили: сейчас "товарищи" полушубки подберут, выпишут и затем за ними заедут.
  Подъехал Люпак и напомнил нам, что цемент надо забрать подчистую.
  − Чтобы убрали под щётку! − подсказал тот, что в шляпе.
  Начали с ребятами грузить цемент. Я залез в приподнятый кузов самосвала, а Хаткин с Гвоздевым подносили мешки со склада. Постепенно в недрах склада у них разгорелся скандал, в результате чего Гвоздь стал таскать мешки один. Когда пришёл Вова, Хаткин забрался ко мне в кузов. Он с Вовой загрузил 60 мешков, мы с Гвоздевым − 70. Потом ещё − по 35 мешков, и ещё − по 15. В половине двенадцатого идём, запорошенные цементом, домой.
  Бегаю по общежитию в поисках воды в умывальниках, но не нахожу. Моемся кое-как в нашей комнате под рукомойником.
  Полчаса читаю Куваева, обедаю в столовой, затем, − снова на склад. Пока ребята подходили, я поставил трап на край кузова и затащил в него пару мешков. Догрузили весь цемент, в том числе ‒ из разорванных мешков.
  Машина ушла на трубу, а мы с Вовой умылись в столовой и пошли домой. Я купил яблок, два ананаса и арбуз побольше, отнёс всё домой и отправился в баню.
  После ужина Гошка от фруктов отказался, я тоже. Но, когда "благодетель" Лёня помыл яблоки и начал кидать их нам на кровати, пришлось их есть, есть и есть...
  
  Глава 6
  Вторая годовщина. Билет на фестиваль. Бросок за углем.
  "Сачок". Инерция привычки. Фестиваль КСП. Принципы Гастева.
  Упущенный момент. Проект "дельтаплана".
  1 октября с утра поздравляем друг друга со второй годовщиной пребывания в Сибири. Гошка сокрушается по поводу необыкновенной текучести времени.
  ... На складе УРСа обнаружилась пропажа целой коробки тушёнки, которую увели, вероятно, в окно. Весь день обсуждается вопрос о добыче выпивки для отмечания дня рождения Хаткина и годовщины "Ударника". В Хородочи добыть ничего не удаётся, и Полина с Хаткиным собираются после обеда ехать в Ленду.
  У нового котлована плотники начали строить сарай для ПЭСки. Мы с Адониным приводим туда свой репер и измеряем глубину выемки. Затем выравниваем лопатами дно котлована. Бульдозер подсыпает нам гравий с отсыпки для первой ступени.
  ... Вечером все прихорашиваются, в 21 час садятся за стол и пьют за здоровье Хаткина. У Гоши болела голова, и он ушёл после первого тоста. Ваня отключился очень быстро, а вскоре ушёл и я.
  Перед тем как лечь в постель, заглянул к Владу, узнать о планах на завтра. У него был Яркович, который выпрашивал своё ружье, чтобы устроить салют в честь именинника. Влад был непреклонен.
  В субботу утром выясняется, что опохмелиться нечем, а надо бы... Перекусив, выхожу ловить попутку. Еду в Ленду за билетами на фестиваль авторской песни. Очень скоро меня подбирает КРАЗ, и я трясусь в нем 3 часа с остановкой в Кудыкте.
  Отмечаюсь у Икорникова. Из 34 балка выношу остатки своих вещей, перебираю книги. Выбрасываю оба своих чемодана, обнаружив в них следы "зверей". Зашёл к Прессу насчёт билетов на фестиваль, но он выдал мне лишь один билет...
  На следующий день утром звоню из нашего клуба в Штаб и узнаю у Сущевина о порядке проведения фестиваля. Забираю свои вещи и ухожу голосовать в Хородочи. Через час меня подбирает вахтовка мостовиков. Машина неслась так быстро, что я подлетал до потолка на каждой выбоине, но при этом умудрялся читать книгу о постановке голоса вокалистов.
  В общежитии застаю одного Адонина. Идём с ним к Полине, где встречаем Коротич и Мормоновых. Я посидел с ними, послушал юморную идею Ароныча о создании института "Благородных мужчин" и ретировался в свою комнату. Но гости завалились и ко мне, после чего все, кроме меня и Вани, пошли их провожать. Провожали дотемна, но уехать в Ленду удалось одному Аронычу. Женщины остались ночевать у знакомых.
  Весь понедельник занимались разметкой котлована. "Авангардистки" по пути в Ленду заехали к нам на участок оценить нашу работу и посниматься на фоне стройки...
  5 октября нас подняли в 5 часов. Идем по первому снегу к автобазе, где собралась вся бригада и Рабинович. Оказывается, нас посылают в Нелер... за углём! Выезжаем в 6 утра. В карьере нам в кузов бросают 3 ковша грунта для утяжеления машины. С большой осторожностью, с трудом, проезжаем поворот на крутом склоне "Цыганки". Внизу, в кювете, лежит на боку бензовоз...
  В Новоленде зашли в свой балок. Светка напоила кофе. Долго ждём отставшую машину и думаем, ехать ли в Нелер по такой скользкой дороге. На развилке к "Свердловску-1" лежит на боку в кювете водовозка. Водитель − рядом с вещами, ждёт ГАИ. На заснеженном спуске работают трактора...
  В Нелере находим эшелон с углём. Пока ждали отметчицу, я читал об Александре Ульянове. В 12 часов работники ж/д уходят на обед, а мы жуём печенье и спим до 13:30. Наконец, нам грузят уголь, и в 13:45 мы выдвигаемся обратно.
  В 18 часов мы были дома и делились впечатлениями от поездки.
  ... Бригада ушла из столовой на 10 минут раньше нас с Гошей и Вовой. Догоняем ребят, срезав дорогу напрямик.
  − Чертеж трубы взял? − на ходу спросил меня Влад.
  − Какой, откуда? Я его вообще не видел!
  − Иди обратно и неси чертеж, − приказал он.
  Беру у Вовы ключ от комнаты и иду в общежитие. Оказывается, никто из наших ничего о чертеже не знал.
  Пока я ходил, Вове было дано задание: вырубить изо льда шланг насоса. Он стал искать для этого лом, но не нашёл и, видимо, ходил вокруг да около. Аничкин застал лишь конец его разговора со Степановым.
  − Сачок, твою мать!.. − выкрикивал бригадир.
  Вова уже был готов к ответу.
  − Что? − с вызовом бросил он. − Мне заявление на увольнение сразу подавать или подождать?..
  Я принёс чертеж, рулетку и получил задание: набивать рубероид на опалубку и стягивать её стенки проволокой. В это время стоял морозец около 15№, рубероид был хрупкий, как тонкое стекло. Чтобы его прибить, готовим планки. До обеда обили одну ячейку, пробили в опалубке дырки для проволоки.
  Обедаем с Гошкой дома, в общаге. Обсуждаем Райлина и его будущее. Пообедав, двинулись пешком на трубу. В бытовке Аничкин налаживает кухонную мебель, мы с Вовой стягиваем проволокой стенки опалубки.
  Люпак привозит армейскую палатку на 20 человек и такой же большой кусок брезента. Начали натягивать их на опалубку "штанов" для утепления бетона.
  Из Ленды приезжает Адонин, и мы с ним выравниваем лопатами следующую ступень. Ярок и Фрол в это время откачивали воду из нижней части котлована.
  ... Все идут домой, кроме Гоши. Он припас кое-что из еды и остаётся дежурить.
   Дома мы с Адониным почитали, а позже взялись за изучение чертежей нашего ИССО. Тут-то мы и услышали за стенкой критику в адрес Лёни, что называется, "снизу". Конечно, это его возбудило, но вида он не подал.
  В четверг продолжаем вчерашние работы. Я подхожу к Владу с предложением, которое давно вынашивал, ‒ заменить деревянный бункер для гравия металлическим. Сначала он не хотел и говорить об этом − инерция привычки бывает сильнее доводов логики: "делали каждый раз из дерева ‒ и дальше будем", но позже согласился.
  − Делай, − сказал он, переварив идею, − но только в свободное от работы время...
  ... Занимался расчётами и эскизами бункера вплоть до 4 утра.
  ... Работаем по-прежнему на изготовлении опалубки. Затем идём с Лёней делать разметку на следующей трубе. Почти до обеда ищем репер. Когда мы вели отметку горизонта от первой трубы, появился Люпак, но так и не сказал, где репер на новом котловане. Похоже, он этого сам не знал.
  Заканчиваем пораньше и едем на попутках в посёлок. Покупаем сухое вино "Листопад" и ‒ почти всей бригадой − в Ленду.
  Адонин сразу идёт с гитарой в Штаб на прослушивание. Мы с Гошей думаем, к кому бы пойти в гости, но, не придумав, − выпиваем одну бутылку "Листопада" в нашем вагоне. Заходим к Копелю, где были его подруги. Распили с ними ещё одну бутылку, и пошли с девчонками в "шкатулку", думая найти там Райлина после прослушивания.
  В "шкатулке" − чистый пол, тишина. Хозяйки дома вполне серьезно заявляют, что "мужчинам можно сюда приходить только без женщин", и наша компания уходит. Гошка предлагает позвонить из милиции в Штаб. Я говорю с какой-то девушкой и выясняю, что прослушивание давно закончилось.
  Провожаем девочек в 28-й вагончик и заваливаемся спать в "Хи-хи". Аничкин скинул куртку на стул, рядом с плиткой. Я очнулся ночью от едкого дыма и "обрадовал" всех присутствующих и владельца куртки известием о её сгорании.
  Утром задумали с Владом пойти в баню. Но, пока ходили в столовую, в бане собралось много народу, да и пара не было.
  Общетрассовый фестиваль КСП проходил в "Пионере". Знакомые девушки заняли нам места в зале, и мы слушали отобранных исполнителей и авторов песен до 7 вечера с небольшими перерывами.
  ... Позже в балке Копеля отмечали помолвку Ярковича и Полины. Мы пили с Владом водку наперегонки, плясали много и по-разному. Адонин почему-то загрустил и ушёл раньше всех спать. Я записал на кассетник несколько танцевальных мелодий. Степанов ушёл провожать "авангардисток", а я − ночевать в "Хи-хи".
  В воскресенье досиживаю в "Хи-хи" до часу дня. Захожу к Мите с приглашением на фестиваль и выслушиваю целую лекцию по организации труда "по Гастеву".
  Торопимся с Лёней в "Пионер" на продолжение фестиваля, но в зале все места были заняты. С трудом пристраиваемся в первом ряду рядом с фотографом Пьянковым. Он до вечера комментировал каждое выступление, кичился своим "панибратством" с Сущевиным и просто изливал желчь на окружающих. Выступление Лёни прошло незамеченным. Я после пробы в прошлом году понял, что пение со сцены ‒ не для меня.
  В ДК мы пробыли дотемна. Многие ребята уехали в Хоры ещё в четыре пополудни. Мы с Лёней зашли в "шкатулку", где в окружении знакомых женщин восседал Аничкин. Тома Тапрыкина была уже весела, но достала бутылку "Экстры" и, добавив рюмку, стала поверять свои "тайны".
  − А я увольняюсь совсем. Уезжаю в Благ, выхожу замуж, − сказала она и, наклонясь ко мне, "интимно" добавила: − Эх, Гена! Не заметил ты момент, упустил тогда в Москве, в отпуске... А ведь у нас могло бы что-то получится...
  Сей "момент" − хождение по музеям и театрам − я припомнил, но, чтобы у нас что-то могло получиться − это просто "желаемое за действительное". В 23 часа я ухожу "по-английски" на ночёвку к Икорникову.
  ... Митяй изучал Гастева до утра и поднял меня в 4:45. Попив чаю, бужу Адонина в "Хи-хи", затем − Гошку в 34-ом. Идём на верхнюю дорогу и попадаем на вахтовку. В 6:30 подбираем Гвоздева, стоящего на обочине. Всю дорогу делимся впечатлениями от фестиваля...
  Прибыв в Хородочи, покупаем что-то в магазине, перекусываем и идём на стройплощадку. Измеряем глубину нового котлована...
  Все эти дни "Комацу" "вгрызался" в мерзлоту и выгребал марь из котлована. Мы с Лёней контролировали глубину выемки.
  13 октября берём нивелир и отправляемся на четвертую трубу.
  В четверг начинаем собирать опалубку первой ячейки на "студенческой" трубе. Дежурить на прогреве воды и дизелей остаётся Влад...
  В пятницу проснулся в 4 часа и сидел над чертежом бункера до 7 утра. Смог рассчитать лишь верхнюю часть конуса. Впервые в общежитии не было электричества, поэтому чаепитие не состоялось. Степанов пришёл с дежурства весь в саже.
  На опалубке одни работают в темпе для скорейшей заливки ячеи, другие − готовят к запуску воздухогрейку (ТГ), натягивают проволоку для стяжки опалубки. Владимирский с Копелем − юмористы − делают "гробики" − опалубку дренажных лотков. Я, сидя верхом на краю опалубки с рейкой, по указанию Лёни, смотрящего в нивелир, забиваю в опалубку гвозди-метки проектного уровня бетона.
  В 11 часов к краю котлована подошёл Гвоздев и закричал:
  − Идите получать деньги, дают по 410 рублей, − и помахал купюрами.
  Ему кое-кто поверил, и все зашевелились как-то быстрее. Но тут же поняли, что это очередная шутка, и Адонин прокричал в ответ:
  − Теперь, если Гвоздев будет тонуть или встретится с медведем и будет звать на помощь, к нему никто не придёт...
  В бытовке Степанов выдавал "аванс" по 30 рублей, − то, что ему удалось получить как аванс.
  Во второй половине дня занимались, кто чем мог, и домой ушли раньше обычного.
  В посёлке выяснилось, что в "Овощном" продаётся коньяк. Гоша сбегал в магазин, и мы собрались в своей комнате в ожидании "праздника". В комнате было не убрано, поэтому никого приглашать не стали.
  После застолья Гоша предложил зайти домой к Вовкиной Вете.
  − У вас же своего мнения нет, вы только стараетесь его заиметь, − сказал Адонин, глядя с вызовом на нас с Гошкой. − Поэтому, мы никуда не пойдём!
  − Отчего же? − вскинулся Гоша. − Мы пойдём. Да, Гена?
  Лёня, сжав губы, красноречиво замолчал, а мы быстренько собрались и пошли к Тарпенко. Посидели у них, выпили коньяку с кофе, и Ветке "загорелось" пойти на участок, где пребывал на дежурстве Райлин. Это было странное желание, учитывая то, что накануне, после покупки колец, они разругались до "никогда", о чём мы были осведомлены.
  ... В нашей бытовке мы выпили с Вовкой шампанского, проболтали вчетвером до полуночи и пошли обратно в посёлок. Аничкин "рванул" напрямик, а мы с Ветой шли по дороге, по улицам и вели задушевный разговор обо всём на свете.
  
  Глава 7
  Пресса о фестивале. Не отравленные пироги. Беда за бедой.
  Черная фигура. Успевать везде. Разная зарплата.
  16 октября, суббота. Подъём в 8 утра. Лёня со мной не разговаривает. В столовую идём порознь.
  Дома ставлю чайник. Лёня читает "Портрет" Гоголя, Аничкин − статью Авдеевой в областной "Газете" о нашем фестивале авторской песни.
  На почте получаю письмо от Малыша с очередными угрозами. В "Рабочем" за 14-е − статья Коротич о том же фестивале. Заходит Вета, и Гоша просит её посвятить его в секреты музыкальной грамоты. Она рассказывает, что такое ‒ сольфеджио...
  Выходя на работу к 17 часам, опаздываем на пять минут, и кое-кто смотрит на нас косо. Я напяливаю на голову колпак-капюшон и высыпаю цемент из мешков в ящик у бетономешалки. Адонин заправляет погрузчик солярой. Голуб забрался под брезент в ячейку и что-то пилит "Дружбой".
  Когда начали лить бетон, было ещё светло, но вскоре стало очевидно, что над бетономешалкой нужна лампа. Фрол, будучи электриком, пошёл налаживать свет.
  Я пытался приноровиться к оптимальной загрузке цемента в мешалку. Меня удивило, что Яркович пользовался для этого вёдрами. Оказалось, что цемент прессуется в ящике так, что ведром его не зачерпнуть. И я стал загружать цемент в мешалку лопатой, как Гошка. Голуб, увидев это "безобразие", высказался весьма категорично:
  − Это не дело! Сыпешь мимо, да и Гошке пылишь в лицо. Кончай... твою мать!
  В темноте действительно было трудно попасть лопатой в горло "груши". Но, как только Фрол после нескольких попыток дал свет, дела пошли намного ловчее. Так мы закончили ближнюю половину первой ячейки.
  Перекусили, чем бог послал. С Гошкой стали надставлять лоток для прогона бетона в дальнюю часть ячеи. Я хотел сначала сделать для лотка опору, но Голуб сделал наоборот: сначала надставил лоток, а потом приделал к нему опору.
  К полуночи мы с Гошкой переставили верхнюю часть лотка на новое место и пошли домой.
  В воскресенье на завтрак пью чай с остатками ужина. Адонин приносит из столовой пирожки.
  − Гена, ты ешь пироги-то, − сказал он и положил их на стол. − Не бойся, я их не отравил.
  − Спасибо! − ответил я, как можно дружественнее. − Сначала доем сыр, а потом попробую...
  До его ухода на трубу с фотоаппаратом мы больше не разговаривали.
  Я всё думал над проектом бункера и дошёл до принципиально новой идеи. Так просидел над чертежом с перерывом на обед до 16 часов.
  ... Соседи за стеной достали меня своей музыкой, и я ушёл в комнату Влада. Однако, через 30 минут тишины из клуба понеслась какофония, хуже прежней. Возвращаюсь с бумагами к нам. Гоша меняет гитару на учебник английского. Собираемся смотреть фильм "Они сражались за Родину". Вдруг приходит Фрол с участка.
  − Собирайтесь на работу, − "обрадовал" он. − Сломался погрузчик, и мы не успели залить "штаны" до отметки.
  ... Доливаем ближнюю половину ячейки, а, когда сгустились сумерки... началось. Надставили лоток. Первый же замес бетона перевесил его нижнюю часть, и верхняя − подбросила Гошку, стоящего на нём, чуть не до неба... Теплогенератор потух: забился шугой шланг, подающий горючее. Пришлось пустить его напрямую, в обход вентиля и клапанов. Вообще-то это детище неизвестных изобретателей по инструкции должно питаться керосином, но где его взять в таких количествах? Добавляем в солярку бензин АИ-93. В 20 часов у трактора лопнул шланг гидравлики, и мы уходим в бытовку перекусить.
  Голуб отказался от "сухомятки".
  − Ну, эта Полинка, так её!.. Ни хрена уже не готовит! − выругался он и ушёл домой.
  Я вспомнил, что видел похожий шланг в кабине погрузчика. Пока все ели, Лёня взялся менять шланг и позвал меня на помощь.
  Как только начали работать, оборвался кабель питания бетономешалки. Чтобы освободить его, долбили под мешалкой заледеневший гравий. В 22 часа вместо воды из цистерны пошла чёрная соляра, очевидно оставшаяся там до залива воды. Тем не менее, решили сливать воду до конца, а в бетон воткнуть проволоку для связки с последующим слоем.
  За полчаса до полуночи вышли домой. Фрол остался дежурить и бегал всю ночь от одного затухающего ТГ к другому.
  Когда мы пришли в общежитие, все уже крепко спали, и Степанов о "приключениях" нашей смены ничего не узнал.
  В понедельник просыпаемся в полном неведении: идти в первую или в третью смену. На вопрос Голуба, почему мы задержались, я рассказал про замену шланга у погрузчика, про кабель и так далее, но он отреагировал вяло...
  Аничкин накупил в магазине еды, и мы пошли на работу. Подходя к трубе, увидели сквозь снегопад качающуюся фигуру с белыми пятнами глаз на черном от сажи лице, отдаленно напоминающую силуэт Фролкина. Приблизившись, фигура набросилась на нас с укорами:
  − Ну, хоть бы кого-нибудь послали предупредить, что придёте...
  Его успокоили и объяснили, что у нас с собой есть еда.
  В бытовке Полина моет посуду с унылым видом. Очевидно, Фрол уже рассказал о нашем ночном голодании и претензиях Голуба.
  ... Каждый разобрался со своими обязанностями. Голуб залез под брезент и появлялся лишь за тем, чтобы выдать мне ценные указания своим командирским баритоном или спросить: почему я не чищу форсунки в водогрейке, да хорошо ли они работают, да почему я занимаюсь насосом на цистерне с соляркой, почему собираюсь заняться насосом для воды, хотя "у нас нет ни армированного шланга, ни фланцев, а, значит, − не хрена им заниматься, когда есть более важные дела". Я на все его вопросы отвечал в тон ему агрессивно, что, очевидно, заводило его ещё больше.
  Обнаружив, что у топливного бака ТГ отсутствует крышка, и снег попадает внутрь, Лёня озадачил меня сливом из бака "грязной" соляры и закачкой "чистой".
  Чтобы выкачать чистую солярку из цистерны, я решил нарастить шланг. Но, когда соединил два разных шланга, − оказалось, что тонкостенный шланг сжимается во время высасывания горючего.
  После трёх неудачных попыток выкачать соляру Адонин спросил, проверял ли я шланги на проходимость. Я решил проверить. Снял шланг, простучал его молотком и, обнаружив в нём ледяную пробку, положил его греться на двигатель ПЭСки.
  Голуб с Гошкой собрались на обед, а меня Лёня позвал запускать ТГ. Голуба он все же заставил залить свежую соляру в бак ТГ. Тот залил два ведра и ушёл в бытовку. Однако агрегат никак не заводился, будто соляра в форсунку совсем не поступала. Поднимаемся к баку, стоящему на "берегу" котлована (тропинка к нему скользкая, но никто не желает делать трап, и все скользят по ней весь день). Заливаем в бак ещё три ведра соляры. Пробуем ещё и ещё раз запустить ТГ, − и с факелом, и без. Наконец, около часа дня наши старания увенчались успехом.
  В балке-столовой нам выговаривают за опоздание:
  − Игнорируете коллектив!
  − У нас стынет бетон, − объясняю непонятливым...
  После обеда Ваня с Гошей идут готовить вторую ячейку. Я устанавливаю толстый шланг на насос и накачиваю соляру в бак ПЭСки. Лёня готовит проволочные арки для укрытия лотка брезентом. Я занимаюсь форсунками водогрейки: пропиливаю надфилем отверстия для впрыска, но одна из форсунок так и не заработала. Воздухогрейка стреляет, отдаёт газами в топливный шланг. С 16 часов Адонин целый час заводил погрузчик.
  ... Приехал Люпак, стал выдавать ЦУ, и накрыть жёлоб брезентом мы не успеваем. Ровно в 17 часов Гоша с Голубом уходят домой.
  Пришла смена, и Копель сразу сцепился с Лёней.
  − Где ручка от насоса? − спросил он сердито.
  − Какого насоса? − задумался Лёня. − Я оставил её на снегу...
  Вдруг заглохла ПЭСка, Адонин ‒ ко мне.
  − Ты проверял уровень солярки? − спрашивает. − Доливал?
  − А почему это я должен делать?
  − А почему я должен успевать везде?! − парирует он...
  Ясно, что обязанности по уходу за техникой не закреплены за определенными людьми. И чьё это упущение?
  "Петушок" притащил прицеп с водой, часть которой вылилась прямо под цемент. Я отворачиваю топливную крышку ПЭСки, заливаю соляру, но меня грубо оттаскивает Степанов.
  − Иди отдыхай, − сказал он с неприязнью. Мол, нечего выпендриваться...
  Идём с Лёней домой, и я продолжаю рассуждать об отсутствии ответственных за наличие топлива в баках и ёмкостях. Не переодеваясь, чумазые, заходим в столовую. За столом, как петушки, наперебой кричим о своей "подвижнической" деятельности.
  − Всё хорошо, только надо всё делать быстрее, − говорит Лёня менторским тоном. − Всё ты раскачиваешься...
  − Когда ты суетишься, дёргаешься, а потом долго ищешь, где чего оставил или забыл, теряешь времени вдвое больше, − заметил я небрежно. − Например, у нас были под боком шланг для трактора и шланг для насоса, а ты искал новые; не заметил как-то, что у нас опалубка ушла... А сегодня ручку от насоса бросил в снег. Вспомни сам...
  Лёня задумался и постепенно затих...
  Вечером ребята позвали нас на лекцию по повышению квалификации, где мы узнали кое-что новое о портландцементе и других стройматериалах.
  Придя домой, замечаем: шторы на окнах наглухо закрыты, что невольно наводит на мысль о недавнем свидании Вовки с Веткой.
  ... Перед сном Лёня задушевно рассказывал о своей работе, будучи художником-оформителем в Мадагане. Как однажды он реставрировал кожаную табличку на немецком пианино 1881 года...
  Во вторник встаю в 4:30, пишу дневник до 7 часов. Первым иду в столовую и тороплюсь на работу. Аничкин бегом догоняет нас с Лёней. Утром у них был разговор о внимательности. Гошка вечером бросил свою телогрейку на батарею и загородил тепло для сохнущих сапог Лёни. Естественно, к утру они не высохли. По этому поводу Лёня процитировал Хемингуэя: "... рассеянность − не есть оправдание невнимательности...".
  В цистерне в 5 часов утра кончилась вода, и смена отдыхала до нашего прихода. Владимирский "загибает" анекдоты и весело рассказывает, как Райлин продувал шланг с соляркой и попал ею в лицо Ярковичу...
  ... Приехал Люпак с новой мастерицей, и они утащили Лёню на консультацию по художественному оформлению прорабской. Я берусь налаживать электронасос для подачи воды в мешалку. Идея заливать воду нажатием кнопки не понравилась коллегам.
  − Опять ты выдумываешь велосипед! Работать надо, − ворчал Яркович. − Вообще не хочешь шевелиться, а только кнопки нажимать...
  Действительно, это заняло уйму времени: то на входном фланце насоса оказалась левая резьба, то сорвалась резьба у шпильки и ей пришлось искать замену, то "Магирус", подняв кузов, зацепил и оборвал проводку, то я искал старый резиновый сапог для вырезки прокладки на фланец, то искал другой фланец и точил нож, чтобы вырезать прокладки...
  Наконец, я собрал насос и подсоединил шланги для испытания. С горем пополам натянули с Лёней провод от ПЭСки... и насос заработал.
  После обеда таскал доски для каркаса тепляка над ячейкой, а Гошка и Фрол сколачивали новый лоток. Всем звеном пытались запустить теплогенератор, но опять солярка застыла в его фильтре. В конце смены Аничкин обнаружил ошибку в размерах опалубки, значит, кто-то будет её переделывать.
   ... Голуб, Фрол и Лёня поехали в посёлок в кабине "Магируса". Мы с Гошей добирались пешком. После столовой долго сидим в своей комнате грязные, не в силах пошевелиться. В таком виде нас застают то Вета Тарпенко, то Лена Грейф − санинструктор по прозвищу Гигиена.
  После учёбы получаем зарплату в зависимости от КТУ и количества отработанных смен: я − 347 рублей, Гошка − 307...
  
  Глава 8
  Электронасос для воды. Заманчивое предложение. Дело − дрянь.
  Предпочла другого. "Ортодокс". "Сжатая пружина".
  20 октября встал в 4:30, хотя проснулся на час раньше. Дневник, письма − до 7:30. Несмотря на все старания, опоздал на работу на 10 минут, а Голуб с Фролом − на 20.
  ПЭСку никто не мог завести даже с трактористом.
  − Остальное − всё в порядке, на мази, − обрадовал Владимирский, сдавая смену.
  После такого радужного заявления мы обнаружили "горы" застывшего бетона под бетономешалкой.
  Несмотря на недовольство Голуба и Ярка, я заточил на наждачном круге, два гвоздя и прочистил форсунки водогрейки. Лёня занимался подготовкой площадки для перестановки бетономешалки. Вдвоём с Гошкой подняли и установили лоток. Хотели с ним начать стягивать опалубку, но Голуб перехватил эту операцию и послал нас выгребать снег из ячейки. Зачистили третью и последнюю, четвертую, ячейку и пошли на обед.
  В вагоне-столовой обсуждали разницу в зарплатах: Ваня и Фрол получили по второму разряду − по 195 рублей, Лёня, работая на неделю меньше, − около 250.
  После обеда Голуб прикорнул, остальные резались в "козла". Я сходил прочистить форсунки и подкачал соляры в бак ПЭСки. Когда все спустились в опалубку, мы с Полиной заготавливали доски для тепляка, раскладывали палатку.
  ... Для обсуждения деталей соцсоревнования подъехали Люпак с Падикиным и бригадир конкурентов Туготыло.
  Я к этому времени я сделал стропила тепляка, Голуб и Фрол полностью растянули палатку, и мы всем звеном натянули её над обеими ячейками. До конца дня крепили края палатки к опалубке.
  В начале шестого часа я попросил Гвоздева подключить электронасос для подачи воды, но Влад тут же позвал его менять траки на погрузчике. Тем не менее, мы сами попробовали включить насос, но он к тому времени замёрз. Уходя с площадки, я сцепился с Владом насчёт нагрева воды.
  − Залили в цистерну 24 куба воды и с одной форсункой, при бешенном ветре, хотите её нагреть к третьей смене? − негодовал я.
  − А что же ты хочешь? Чтобы воду возили понемногу?
  − Думаю, лучше немного горячей воды, чем много холодной, − огрызнулся я и ушёл с площадки.
  ... По дороге в посёлок Адонин поведал нам "под большим секретом", что Люпак предложил ему возглавить вторую бригаду для строительства труб. Лёня поблагодарил его за доверие и сперва отказался, но всё же обещал подумать до завтра.
  В столовой я присутствовал при обсуждении "буриданова" предложения. Взвешивая все "за" и "против", Степанов советовал ему согласиться. Тем не менее, про себя Лёня решил не брать такой ответственности и отказаться.
  В общежитии не успели переодеться, как появился Тимошин, который готовил материал для юбилейного номера "Рабочего Авангарда" и рассказал о выборах в комитет комсомола нашего отряда. За ним зашла Галя − худрук из клуба − и потребовала приготовить номера художественной самодеятельности от бригады.
  Я прилег в 22 часа и заснул, не раздеваясь.
  В четверг встаю в 4 часа. На улице − порывистый ветер, но не очень холодный и без снега. Пишу дневник. Бужу всех в 7 часов, но, застряв в столовой, мы опять опаздываем на работу.
  Подходя к трубе, наблюдали третью смену в запарке. Однако как ребята ни спешили, долить вторую ячейку до конца им не удалось.
  Пока наше звено раскачивалось и слушало байки Владимирского, я проверил уровень соляры в баке водогрейки, подкачал топливо в бак ПЭСки. Вода в цистерне оказалась на удивление горячей. Обложив цистерну кострами, Степанову удалось-таки её разогреть. Осмотрев насос, понял, что кто-то его испытывал и во второй смене.
  Решили сразу доливать бетон до проектного уровня. Голуб хотел, по обыкновению, забраться под брезент, но я его оттуда вежливо выгнал и забрался сам. Под палаткой было дымно и не очень-то тепло. Увязая выше щиколоток в бетоне, добрался до конца лотка. Нижняя его часть была почти без наклона, бетон был густой, лоток замерзший − всё вместе дало чудовищный эффект: весь первый замес − четверть куба ‒ встал колом, а сверху, подталкивая замерзающую кучу, кричал Фрол:
  − Ну чего там застрял?! Гони бетон вниз!
  Не успел я кое-как разгрести эту горку, как на меня пошёл второй "снежный" ком. Тут уж я закричал наверх:
  − Мужики! Дело - дрянь. Замес замерз!
  Парни стали гнать более лёгкий бетон. Я оторвал лоток от подпорки и разогнал кучу игольчатым вибратором. Так мы доделали ячейку.
  ... Адонин взялся за ремонт вентилятора в теплогенераторе, ибо он совсем перестал гнать воздух. Разобрав ТГ, показал нам, как устроен теплогенератор, сколько внутри несгоревшей солярки и жирной сажи. Мы с Гошей сдвинули лоток, а с помощью погрузчика ‒ и бункер на новое место.
  На обед, в вагон-столовую, мы опять опаздываем на четверть часа. Все уже поели и на нас не ругаются. После обеда, когда все разошлись, Полина вдруг поведала мне о своей обиде на Фрола.
  − Утром он вдруг подошёл и так грубо потребовал возвратить ему долг, что я чуть не заревела, − сказала она сдержанно. − Да, я предпочла другого, но нельзя же портить отношения из-за этого. Правда, в отместку я напомнила ему о годовом долге, про который он, наверное, забыл. Сразу отстал...
  Я помогаю Лёне собирать теплогенератор и запускать "новый" вариант − без выхлопной трубы. Ваня с Гошкой и Фролом копошились у бетономешалки, но так и не смогли оторвать её от земли. На помощь пришла японская техника: попросили Жору на "Комацу" поддеть её отвалом.
  Полине дали работу: пришить "крышку" на торец брезентового туннеля на лотке, но она уехала в посёлок за хлебом, и шитьём пришлось заняться мне. Аничкин с Фролом два раза ездили за горючим и ни разу не отметили это в журнале ГСМ. Во время закачки горючего в бочку Гошка был "наказан": шланг с насоса сорвался, и его физиономию обдало бензином. С четырех часов мы по очереди долбили ком бетона, замёрзший под бетономешалкой.
  Пришла вторая смена и обалдела: выхлопная труба на теплогенераторе исчезла. Мы столпились у мешалки и долбили под ней застывший бетон ломами изо всех сил... Когда собрались уходить, я заметил, что педаль тормоза на опрокидывателе "груши" отвалилась и задержался, чтобы поставить её ось на место...
  Три километра до посёлка мы всем звеном шли вместе.
  − Если бы со мной пошло двое-трое парней из нашей бригады, − рассуждал Адонин, − я бы возглавил бригаду конкурентов.
  Его прозрачный намёк мы поняли, и я за веру в идеальные "соцсоревнования" назвал его "ортодоксом". Лёня принял это за оскорбление и, кажется, обиделся. Тем не менее, настойчиво попросил меня подумать о переходе в новую бригаду.
  После ужина к нам в общежитие зашёл Люпак и поделился планами: вскоре весь его участок будет заниматься строительством труб. Заходила Галя из клуба на чай, попела песни под гитару, а я "отрубился" уже в 9 часов вечера.
  Проснулся в час ночи. Адонин не спал и напомнил мне, что я должен "серьёзно подумать над предложением Люпака". Аргументов "за" накануне было высказано достаточно: мы де бесправные в этом СМП до тех пор, пока командированы сюда. Например, парторг Грейф отклонил предложение отметить и поощрить лучших из нашей бригады ко Дню Строителя...
  ... Пишу дневник (все выходные за октябрь и последний день сентября) до 6 утра. Берусь за рассказ и успеваю написать один абзац. Ответ о переходе в новую бригаду у меня был готов. Отказ я аргументировал тем, что не смогу оказать должной помощи... Лично я никого ничему научить не могу, ибо сам ещё учусь и тыкаюсь, как слепой котёнок. К тому же, глупо учителям идти к ученикам и, если кому надо учиться делать трубы, пускай идут к нам в бригаду...
  После столовой на пути к трубе излагаю Лёне идею использования ковша "петушка" в качестве бетономешалки, как это делала бригада армян в колхозе. Он "профессионально" раскритиковал её: нарушать технологии никто не разрешит...
  Начинаем работать не торопясь. С Голубом передвинули палатку с первой ячейки на вторую, подождали кран, чтобы переставить ТГ. Бетон гнали всю смену, а в паузах я несколько раз порывался подключить насос для подачи воды, но пришлось терпеть её "самотёк".
  ... Прибыв в посёлок, командировали Гошу с Полиной за шампанским. В "Овощном" ничего не оказалось, и Гошка зашёл в магазин мехколонны Љ 50. Удалось взять 3 бутылки шампанского, и то лишь благодаря тому, что Вовка стоял у прилавка в уже закрытом магазине.
  Пили вино с Владимирским и слушали его устное творчество. Пришла Галя с гитарой, запела песни, и под её ровный голос я уснул.
  В субботу спали до полдесятого. Райлин хотел было "наехать" на нас с Гошкой за то, что не собираемся на работу. Я объяснил, что бегать на трубу и узнавать залили или не залили ячейку, я не собираюсь.
  ... На участок пришли поврозь. Новенький − Коля Рукавицин − был дежурным и мог уйти домой, но, тем не менее, помогал нам: заливал солярку в баки, засыпал цемент из рваных мешков в ковш погрузчика. Голуб со Степановым (Фролкин заболел) поднимали и переставляли лоток на дальнюю четверть второй ячейки.
  Прозвучал клич: "Зальём эти восемь кубов до 3-х часов!". Когда подготовились, было 11 часов утра. Лили бетон с перерывом на обед до семи вечера. Вода шла слабо, зато под палаткой, в ячейке, пот со Степанова тёк ручьями.
  После работы Коля притащил бутылку шампанского, и мы её тут же уговорили. Голуб остался стирать свой японский джинсовый костюм, а мы двинулись домой. Купили кое-что на закуску, позвали Влада, но он с Гошкой и Вовой был приглашён к Ярковичам.
  Начали выпивать с Лёней, а вскоре подтянулись Ваня, "больной" Фрол и Владимирский. Гошка пришёл, как сжатая пружина: Вова "ляпнул" у Полины какую-то гадость, и должен был схлопотать "плату" от Гоши-праведника... Неожиданно в дверь заглянул сам Вова и, дабы не напороться на "сжатую пружину", "пролаял" из дверей:
  − Вот три билета в кино по 20 копеек, возьмите, кто хочет.
  На "Фанфана-тюльпана" идти не хотелось, но затащили...
  В воскресенье меня разбудили соседи: завели в 7 часов магнитофон, шумно выпивали, кто-то отбивал ритм по батарее. Наши спали, как под наркозом. Я ушел на дежурство.
  До 12 часов вожусь с водяным насосом. После обеда, уже в сумерки, меняю на нём сальник, подправляю уплотнительную прокладку. Теперь вода в мешалку будет влетать за секунды. До окончательного проекта бункера-"дельтаплана" я не дошёл, но занялся печкой в бытовке.
  Установив форсунку в "буржуйку", стал её поджигать. Сначала соляра шла неровно, но печь всё же грела, может быть от углей. В 2 часа ночи печь совсем перестала греть... Я бросил своё упрямство лишь в 5 утра, затопил печь дровами и заснул до полвосьмого.
  Тем временем в общежитии Гоша и Лёня гудели весь день, лишь изредка укладываясь спать, чтобы протрезветь. Гошка слышал за стеной возню и шум драки, но был не в силах продрать глаза.
  
  Глава 9
  Проблема расселения. "Овощной" сок. Поздравление Нефертитке. "Молчать про бетон!" Лавры изобретателя. Рукописный журнал. За новоселье! Девушки на пожаре.
  Второе рождение. Червона рута. Любовное "несчастье".
  В понедельник, как проснулся, так и понёсся закачивать соляру в водогрейку и в ПЭСку с помощью ручного насоса. Увы, смена Владимирского "тянулась" целый час, тракторист вообще пришёл в девять.
  ... Дома, в общаге, обсуждаем вопрос о переезде в другую комнату: нам дали возможность расселиться по три человека. Гошка принёс ключ от другой комнаты, и мы мечемся туда и обратно в сомнении: как расставить кровати, да кто с кем будет жить. Наконец, Лёня опомнился.
  − Мы слишком эгоистичны, − проявил он мудрость. − Надо посоветоваться с ребятами, когда они придут.
  Сам он уходит во вторую смену, Райлин гостит у Ветки. Я начинаю писать дневник. Вдруг вторая смена возвращается: Ваня перегнал погрузчик в ОГМ на профилактику, так что ребятам ничего не оставалось, как вернуться домой.
   Вечером Вова предлагает билеты на "Записки серого волка", и я почему-то не отказываюсь. Аничкин уходит дежурить в ночь. Комната остаётся в распоряжении Вовы...
  ... Проснулись в 8:15. Вовка уже ушёл на работу. Я схватил со стола полстакана овощного сока и только, когда проглотил глоток и не понял вкуса, вспомнил, что вчера в ночь Лёня рисовал "Молнию" красной гуашью...
  На завтрак выпил 4 кружки чая с колбасой и сыром, что не ускользнуло от внимания Лёни. Он сразу же сообщил "новость" о моей прожорливости Гошке, пришедшему с трубы. Его дежурство прошло нормально, если не считать постоянно затухающих водогрейки и теплогенератора. Тут же, почти не раздеваясь, он жалобно испросил чаю и прочёл плод своих ночных бдений: поздравление Нефертитке − так мы прозвали Ветку − с днём рождения.
  ... Решили переезжать в комнату Љ 1. С некоторыми трениями и отклонением предложения Лёни разыграть места, мы разместились, кто где хотел. В процессе обживания комнаты разговоры касались "военных" тем: о катапультировании, о бомбах, о трофеях войны и их жертвах.
  После обеда Аничкин и Адонин спят, а я пишу дневник.
  В 16 часов Лёня встает, пьёт чай и уходит на участок. Я выхожу чуть позже.
  Смена Ярковича даёт нам добро на укладку бетона. Сразу же выясняется, что лоток не готов к работе, и Ваня с Лёней его срочно чинят и устанавливают под мешалку. Я с трудом уговариваю Фрола подключить водяной насос. Он отпирается, как может: нет пакетников, нет кабеля, нет изоленты. Я нахожу пускатель, кабель, изоленту...
  В 7 вечера, после перекура, мы начали гнать бетон. К 21 часу залили 7 кубов.
  За ужином я заговорил, о том, что надо бы ускорить подачу цемента.
  − Вот бы сделать, чтобы он уже был перемешан с гравием, − мечтал я вслух...
  Но не успев закончить мысль, был прерван Лёней.
  − Да замолчишь ты или нет про свой бетон?! − буквально рявкнул он. − Дай хоть раз спокойно поесть!
  ... Начали было делать замесы, но обнаружились перебои в подаче воды. Оказалось, её уровень в цистерне был мал. Опустили насос ниже и гнали бетон до полуночи. Даже, когда пришла смена, сделали по инерции ещё два-три замеса.
  Оглядевшись, я удивился: сменщики куда-то подевались...
  − Обедают, оправдывают свой рубль, − пояснил Лёня. − Раз заплатили, − надо есть.
  В ответ я промолчал и сменил тему разговора.
  − Ты им не говорил, как надо работать с насосом? − спросил я.
  − Нет. Не бойся, я не буду отнимать у тебя лавры изобретателя, − съехидничал он.
  Я зашёл в бытовку и стал всем объяснять "возможные неисправности насоса".
  Голуб и Фрол уже ушли в посёлок, и я уведомил Адонина, что тоже ухожу. Когда я приостановился в овражке, заметил, что Лёня обходит меня по другой тропке. Выйдя на дорогу, я догнал его.
  − Пойдём скорее, что ли, а то холодно, − предложил я.
  Но он мне не ответил и продолжал идти молча, погружённый в свои думы.
  Дома я быстро улёгся в кровать.
  − Чтобы кому-то писать ночью за столом, − проворчал Лёня, − нужно просто убирать с него свои вещи...
  Что он имел в виду, я не понял. Проснулся я в 3 часа ночи от чьих-то разговоров. Оказалось, Гоша и Лёня писали "Молнию": "Ура новаторам, включившим гидронасос и повысившим производительность бетономешалки до одного замеса в три минуты!".
  Встал в восемь, разбудив предварительно Вовку, спящего под звуки передачи "Для строителей Магистрали". Высказал ему своё "фе" по поводу вчерашней подготовки лотка. Но он, как всегда, не растерялся и парировал своим вопросом:
  − А кто в субботу гнал бетон и оставил мешалку не очищенной?
  Адонин проснулся и остановил "базар".
  − Надо готовить смену, а не спрашивать, кто что делал раньше... ‒ сказал и уснул снова.
  Я позавтракал и уселся за дневник. Не обращая внимания на это, ко мне подсел Аничкин, и мы чаёвничали с ним до тех пор, пока не пришли два соседа-алкаша. Попросив у Гоши стакан, они налили и ему настойки "Имбирной".
  В 12 часов соседи завели "Let it be", и я ушёл в 3-ю комнату, узнать о работе ночной смены. Хаткин и Гвоздев наперебой мне талдычили:
  − Залили около 35 куб.м, и водяной насос замерз и лопнул...
  Расстроившись, я пошёл в магазин, купил выпивки на 21 рубль, якобы на новоселье, прикупил посуды для бригады на 10 рублей, тёплые рукавицы. Сходили с Лёней в столовую, не разговаривая друг с другом. После обеда заснули до 15:30.
  Задумав выпускать свой рукописный журнал, пишу к нему вступительную заметку.
  ... Придя на участок, резко взялись за работу. Вдруг увидели: 20 куб.м воды в цистерне начали кристаллизоваться. Лёня решил отложить замесы и все силы бросить на разогрев воды. Для этого обложили цистерну дровами и запалили их, поливая солярой.
  После ужина любители резались в "козла", я играл на гитаре. Засиделись до полдесятого вечера. Я пошёл добавлять дрова в костры под цистерной. После чистки лотка к этому подключились Голуб и Гошка. Мы уходим, а Лёня остается ждать третью смену.
  Дома накрываем стол и ждём Адонина. Он приводит себя в порядок, замачивает постирушку и только после этого садится за стол. Выпили по первой "за новоселье". Вдруг заходит новый знакомый по общежитию − Валентин − со сковородкой жареного хариуса. В процессе застолья ему долго объясняли, что мы не идеалисты, а нормальные парни. Этот диспут был таким нудным, что я прилёг на кровать и заснул прямо в одежде.
  В четверг Адонин в качестве фотографа уехал утром на Северную трассу для сопровождения школьной экскурсии на угольный разрез. Мы весь день болтаемся без дела.
  .. Во время проводов Фролкина в отпуск Аничкин засыпает за столом, Копель с Голубом мужественно продолжают пить, а я пишу в соседней комнате статью в наш журнал...
  На работу вышел пораньше, в начале пятого, а Гошка и Влад догоняли. Подходя к трубе, увидел, как у теплогенератора загорелся шланг, и к нему метнулся какой-то высокий парень. Я вбежал в бытовку, где грелась первая смена с гостившей у них Веткой, сообщил о пожаре и помчался к ТГ. Парень набросил на агрегат телогрейку, и она сразу же загорелась.
  Я пережал шланг питания ТГ возле бака. Прибежали ребята, Яркович сорвал шланг с форсунки, из него брызнули остатки смеси соляры с бензином, которая разлилась и загорелась вокруг ТГ.
  Сначала я растерялся, но, чтобы избавиться от огня, просто отбросил шланг на край котлована. Туда же полетели все горящие тряпки и телогрейки. Райлин передавал мне ведра с водой, и вскоре огонь был потушен. Замечательно, что в тушении участвовали и Ветка, и Полина. Опустив бак на подставке с отсыпки на фундамент, подсоединили к нему шланг и наладили подачу горючки в ТГ. Влад занялся проводкой, а я ему пытался помочь.
  В это время первая смена на полпути к поселку обнаружила в снегу у тропинки Голуба, полностью отключенного. Яркович с Владимирским подобрали его и привели на участок, в бытовку...
  Начали давать бетон около семи вечера. У выключателя водяного насоса сломалась кнопка, и я включал его гвоздём. В процессе работы то Гошку, то меня било током от бетономешалки. Ни с того, ни с сего начали лопаться лампы освещения, когда Гошка заворачивал их в патрон. Оставалось залить всего пять-шесть кубометров. Смеркалось.
  − Ерунда, сделаем за три часа, − высказал кто-то предположение.
  После ужина, в 23 часа, разобрали помост "водолея", изолировали в щитке все провода, но меня всё равно "трясло". Вскоре кабель бетономешалки перетёрся и оборвался. Стало ясно, что в месте, где протерлась изоляция, провод под напряжением касался бетономешалки. Чтобы соединить его и изолировать нужно было обеспечить пространство под мешалкой и освещение. Степанов решил отложить решение проблемы до завтра.
  Дома принимаем с Гошкой по 100 г "Имбирной" "для снятия напряжения" и укладываемся в 3 часа ночи.
  ... Утром все спешат в столовую, а я, как патриций, иду туда не торопясь. До 10 часов редактирую Гошкину заметку в стенгазету общежития, а моя вступительная статья туда не умещается. Степанов поит меня чаем с молоком, и мы едем на вахтовке за ночной сменой.
  Ребята заполнили ячейку, сняли проводку, привели площадку в порядок, но заготовить дрова для обогрева воды забыли. Они уезжают с трубы довольные, в предвкушении слёта нашего отряда.
  Я остаюсь дежурить. Долго регулирую режим работы теплогенератора. Заливаю во все баки солярку. В 17 часов резко стемнело, и до чистки ящика с цементом дело не дошло.
  Читаю повесть Санина в журнале уже второй раз.
  Ночью просыпаюсь каждые два часа, проверяю обогрев воды и работу теплогенератора. Дочитываю "72 градуса ниже нуля". ТГ работает в новом режиме: на реактивной тяге. Хотел подкачать горючее в ПЭСку, но передумал и решил сперва заполнить бак ТГ. Накачал соляры и туда, и в бак ПЭСки. Наколол дров для печки.
  В субботу в 8 утра сел за дневник. Пробовал прочесть Гошкины заметки для нашего журнала, но его каракули оказались нечитаемыми.
  В 17 часов пришёл Степанов, чтобы посмотреть, что случилось с трактором. Утром был Голуб, завёл погрузчик с буксира, он немного поработал, и движок заклинило. Влад попытался завести его, но из этого ничего не вышло.
  Дал Владу почитать повесть Санина. Дрова в бытовке кончились, и мы стали замерзать. Около 9 вечера я проводил Влада на дорогу и задремал, да разве буржуйка даст уснуть?! Пришлось в темноте рубить дрова...
  В воскресенье около 3-х часов ночи вышел из бытовки. Мороз с лёгким движением воздуха ощущался, как 35№.
  Форсунка ТГ погасла, и я разжёг её снова. Пришло настроение написать песенку бетонщика, и я сочинил два куплета. В 5 часов утра разжёг ТГ ещё раз. Следующий раз разжёг в 8 часов. Решил заняться вплотную профилактикой этого агрегата: прогреваю и форсунку, и отстойник у бака, но горючая смесь в шланг не идёт. Добавил два ведра бензина в бак, перемешал, но смесь до форсунки всё равно не доходит. Добавил ещё два ведра бензина − тишина. Оставляю под отстойником факел, а сам снимаю форсунку из ТГ, чтобы прочистить.
  В это время огонь от факела по треснувшему шлангу перебежал на лужу под баком. Забрасываю огонь снегом, но он не гаснет, а разгорается пуще. Пятидесятилитровый бочонок, лежащий на козлах на высоте груди, быстро нагревается и вот-вот взорвётся. Пытаюсь стащить его с горящей подставки, обхватив с торца противоположного огню. Шланг, висящий снизу на патрубке, цепляется за поперечину. Я поворачиваю бочку, чтобы отцепить от поперечины, и тащу на себя снова. Горючая смесь выливается через горловину. Поворачиваю бочку обратно, и шланг отрывается. Смесь "Молотова" хлещет на фундамент. Я пытаюсь заткнуть патрубок рукавицей и тащу раскаленную бочку на себя. Раздается взрыв со звоном. Донышко бочки с противоположной стороны отлетает, я падаю с баком в другую сторону. "Напалм" выплескивается из бака на фундамент, и пламя подбегает к палатке, укрывающей "свежий" бетон.
  Не осознавая по горячке счастья своего второго рождения, я спрыгиваю в котлован, взбираюсь на "берег". Пытаясь наладить брандспойд, быстро подсоединяю его шланг к цистерне с насосом. Ищу выключатель пускателя и не нахожу. Бегу за ножом и надеваю сухие рукавицы. Зачищаю провод, чтобы замкнуть его. Подключаю насос и ПЭСка "садится" − насос замёрз!
  Отключаю напряжение. Бегу за вёдрами, тащу воду с откоса в котлован и наверх, на фундамент. Основное пламя могло перекинуться в опалубку нижних ячеек. Заливаю ТГ. Бегаю за водой еще раз 8. Когда весь огонь потух, я еле двигался. Было 11:30. Заглушил ПЭСку, слил воду из движка. Запер сарай и бытовку и поплёлся в посёлок.
  ... Выслушав мой доклад о случившимся, Влад посмотрел на моё чумазое лицо, на дрожащие руки и... предложил сходить в кино. На дневном сеансе давали английский фильм "Беги, малыш". С пустого фильма мы уходим при первом же обрыве ленты. Пообедав, отправляюсь спать в 4-ю комнату.
  ... Народ приезжает из Ленды в 17:30 и отправляется в дом Тарпенко на день рождения Ветки. Мы со Степановым готовим подарок (тетрадь для стихов) и тоже приходим в гости. Под руководством Рабиновича все уже пели на украинском языке "Червону руту...", и вечер катился по наезженной колее. Под конец гулянки все уже знали про пожар на трубе.
  ... Аничкин признался мне, как всегда по секрету, что с ним "несчастье": втрескался по уши в Гигиену... Гости танцевали и пели до часу ночи. Райлин ушёл раньше всех гордый и обиженный: ему не уделили должного внимания. Гошка провожал свою пассию, а перед сном страдал.
  − Что делать? − спрашивал он сокрушенно. − Она мне нравится, но не подходит по некоторым показателям...
  − Ничего не делай, − советовал я. − Переделать человека после 18-ти лет невозможно...
  
  Глава 10
  Чайная церемония. Опоздавшие победители. Избыток сарказма. Дозатор цемента. Солярка ‒ кисель. "По обстоятельствам". Прощание с Йосей. Командировка ‒ не подарок.
  1 ноября, понедельник. Утром к нам заходят знакомые из МК-51, и мы выпиваем с ними "Имбирной". Я читаю газеты, а Гошка уходит на трубу, но вдруг возвращается за ключами от бытовки, которые Влад забыл отдать и принёс домой. В поисках Голуба зашёл Жора с "Комацу", я и ему налил "бормотухи". Вдруг он протянул мне свой нож.
  − Убери, − сказал он, выпучив глаза. − Я сейчас в невменяемом состоянии, могу себя порезать.
  Выпив стакан, он уходит своей дорогой.
  Обхожу посёлок: магазин, почта... Столовая не работает − нет электричества. Дома ем всё холодное. С работы приходят чумазые коллеги, а воды в умывальне нет.
  В 6 вечера Лена-Гигиена с трудом провела собрание, на котором выбрали меня ответственным за порядок. После этого Влад ушел в ОГМ проверить, как идёт ремонт трактора.
  ... Вечером во время церемонного чаепития с "дамами" Соней и Лией в нашу комнату впозли чересчур весёлые Владимирский и Копель. Влад резко послал их, чем поставил всех в неловкое положение. Гошка балдел от общения с Еленой Адониной, я читал вслух в "Литературке" статью о браке
  Спросил у Степанова об отгуле за дежурство, и он передвинул его на неопределенное время. Пишу дневник до полуночи, читаю Окуджаву. Райлин появляется в полтретьего ночи.
  Во вторник на завтрак никто не идёт, все смотрят, что буду делать я. А я умылся на улице снежком, на глазах ребят доел с кружкой чая остатки еды со вчерашнего ужина и ушёл на трубу.
  В атмосфере бытовки висело тягостное ожидание предстоящих разборок, создаваемое Владом. Гошка с Вовкой получили за опоздание лёгкий "втык", Яркович с Копелем − более тяжелый. Гвоздев с Хаткиным, опоздав на 30 минут, побили рекорд...
  − Ну, что вы сидите?! − воскликнул Влад, обращаясь к нам. − Встаньте! Это же победители!
  Затем, более спокойно выдал тираду о равнодушии и эгоизме "рекордсменов".
  − Когда вы пьёте, вам наплевать на товарища, − сказал он и сделал паузу, чтобы все поняли, что "товарищ" − это Владимирский, у которого в результате пьянства прихватило сердце, и он не смог выйти на работу...
  На этом профилактическая проработка ударников труда закончилась.
  ... Мне из перечня работ досталось готовить ячейку под заливку бетона. Звеньевым был Рукавицин. Стягивали стены опалубки проволокой, строили каркас тепляка над ячейкой. Гошка ездил за обедом для бригады в столовую.
  ... Вечером пришлось наладить в нашей комнате умывальник, ибо сток в умывальной комнате замёрз. Только Адонин взялся за работу над нашим журналом, как нас позвали отмечать 23-летие Рукавицина. При первом же удобном случае мы с Лёней сбежали и снова взялись за верстку журнала. На "огонёк" зашла Галя, удрученная тем, что Райлин опять не явился на репетицию. Запела под гитару, и под её приятный голосок я привычно уснул.
  ... Подъём в 3 ночи. Переписываю свою вступительную статью в наш журнал со значительными изменениями до 5 утра, потом − дневник, и сон в 5:30, чтобы встать со всеми через два часа.
  Нашему звену поручено сконструировать воронку-дозатор для подачи цемента. Однако Адонин с этим не торопится, а занимается с Голубом перестановкой лотка. Мне пришлось помогать им поднимать и крепить лоток. Когда я взялся за создание второго варианта дозатора, у меня забрали инструмент.
  − Как ты собираешься делать дозатор, − спросил Адонин.
  Я объяснил идею и схему конструкции.
  − Что ты экономишь − время или рабочую силу? − он заставил меня задуматься, но сам и ответил: − Погрузчик едва успевает забросить в бункер гравий, так что − ему не до цемента...
  − Очевидно, Влад всё обдумал и просчитал, − скромно ответил я. − А чего он там экономит, уж не знаю...
  Лёня чуть не взвился на дыбы от избытка сарказма.
  − Я тоже не лыком шит и могу додуматься до кой-чего, − впился он в меня взглядом.
  Я замялся, но, подстёгиваемый его вызывающим видом, заметил:
  − От скромности ты не умрёшь.
  − Ты тоже, − ответил он, и мы разошлись в разные стороны.
  Больше он ко мне не подходил, а, напротив, избегал встречи даже глазами и молча брал у меня инструмент. Однако обратиться ко мне ему пришлось дважды: то надо было поднимать лоток снизу, то передвигать его опору.
  ... Я с воодушевлением лепил свою конструкцию из досок и рад был, что на меня мало обращают внимания. Ребята были заняты устройством каркаса тепляка. Когда же все шли курить в бытовку, я не отставал, хотя и не без сожаления бросал свою работу.
  Перед обедом Адонин подошёл ко мне и попросил передать Владу, что он заболел, и пошёл домой. Я ничего не понял, но обещал передать. Оказалось, у него был приступ радикулита.
  Дозатор я строил до конца смены...
  На следующий день опять строю дозатор, а вечером ставлю Лёне горчичники на спину. Журнал движется медленно, − времени на это совсем нет.
  С 5 по 11 ноября записей нет.
  12 ноября, пятница. Моё ночное дежурство подходит к концу. В 6:30 дописал письмо Лерке, попил чаю и прилёг вздремнуть. Вскочил без пяти 8 и побежал разжигать ТГ. Сунул факел в ведро с соляркой, а она − как мармелад. Значит, мороз под 40№.
  Первая смена подтягивалась неспешно.
  − Синицин - гад, привёз соляру, как кисель, ‒ объясняю ребятам.
  ... Дома отмыл стиральным порошком сажу с лица, рассовал вещи для сушки, добавил к письму газеты с материалами о фестивале. В конторе заполнил бланк заявления на целевой вклад.
  ... Получаю письмо-поздравление с праздником от отца, напечатанное на машинке, значит, родители купили "Эрику". Читаю в "Экране" о Софико Чиаурели и "Литературку". В 17 часов ложусь спать.
  Проваливаюсь в забытье, хотя и слышу всё вокруг. Просыпаюсь от голоса Лёни и хочу ему что-то ответить, пытаюсь открыть рот, но ни одного звука выдавить из себя не могу. Стало страшно. Я захныкал и оцепенение прошло. Вероятно, состояние было полуобморочным. Проснувшись, дописал в наш журнал кое-что в рубрику "Сплетни".
  С 19 до 21 часа был на занятиях по изучению строительной техники, но для себя ничего интересного не узнал. На последнем сеансе посмотрели с Гошкой фильм "Концерт для двух скрипок".
  В субботу утром с дежурства является Копель, чумазый и злой: ПЭСка сломалась, бытовка чуть не сгорела. Влад уходит ремонтировать электростанцию.
   Мы с Лёней занимаемся журналом: он сочиняет оформление, но очень медленно. Для ускорения процесса приношу бутылку шампанского. С игристым вином процесс пошёл быстрее.
  С трубы на обед приходит Аничкин и скромно хвастает, что кроме ремонта станции они вдвоём с Владом загрузили "Магирус" опилок на пилораме для утепления школы в Кудыкте, и добавил:
  − Едем в город на гулянку, и надо бы пригласить прораба...
  Адонин подумал, решил с нами не ехать и ушёл на трубу. Мы стали медленно собираться к отъезду. Влада не дождались и в 15 часов поехали на вахтовке за ним на трубу.
  До Кудыкты пели песни "на сухую", а после остановки у магазина − под шампанское. В Новоленде я добрался до Мормоновых, переоделся у них в валенки.
  Когда пришёл в "Лесную сказку" − место празднования годовщины революции, − то свободного места не нашёл, как, впрочем, и еды. Было тесно и шумно. Владимирский ушёл сразу. Я немного выпил и двинул с Гошкой в "шкатулку".
  Затянувшиеся на недели проводы Иоси в армию были в разгаре. Неприлично выглядел один Арнольдов, который внятно произносил лишь ругательства и еле двигался. Остальные были в ударе и старались, кто во что горазд: Боткин соблазнял Люду Пауткину, Францева приставала к Мормонову, Тимошина − к Гошке.
  Когда она села к нему на колени и полезла целоваться, он спросил её мужа:
  − Олег, что мне делать?
  − Действуй по обстоятельствам, − ответил тот...
  Иосиф был почти трезвый, но бил посуду нещадно. Икорников и Горисов вскоре ушли. Мормонов объявил, что ночевать остается здесь, в "шкатулке". Коротич, уходя домой, вызвала меня на улицу.
  − Знаешь, − сказала она неожиданно дружелюбно, − ты не верь всему, о чём я говорила тебе в прошлый раз.
  − Хорошо, − сказал я, с трудом вспоминая, что она говорила.
  Когда она ушла, я вспомнил, что тогда она поносила меня на все лады, и подумал: я и так никогда не верил...
  Ночевать отправился к Мормоновым и улегся на полушубке, на полу гостиной. Сам Ароныч явился позже всех, и его встретили возгласами:
  − А ты чего пришёл? Хотел ведь спать в "шкатулке"!..
  Всю ночь у меня болел зуб. Лишь под утро я нашёл такое положение, в котором боль притуплялась. В памяти запечатлелась Иоськина стриженая голова с чётким красным отпечатком губ Коротич на лбу.
  ... Утром Инна жарила картошку, но я ждать завтрак не стал. Пришёл в "шкатулку", где мне налили рюмку коньяку. Посидели "на дорогу" и пошли толпой к автобусу провожать Иосифа. При посадке его в автобус спели "Прощание славянки". Прибежал Гошка, тоже расцеловался с ним и отдал какой-то долг. Через минуту автобус описал полукруг и покатил в Нелер. С опозданием явились Мормонов и Люпак. Они посожалели, и для смягчения неловкости Люпак заснял нас всех на плёнку.
  Возвращаемся в "шкатулку". Здесь ждём до 11 часов и снаряжаем гонцов в магазин. В ожидании вожделенных напитков смотрим телевизор и слушаем "театральные похождения" Жоры и Боткина в Москве.
  В 11:30 Гошка с Верой притащили сумку, полную вермута и шампанского. Смешали всё в ведре и начали хлестать. Люпак напомнил, что скоро надо ехать в Хородочи. Выпили "на посошок" и потопали в Новолендинду. Я успел зайти к Митяю, отдал ему журналы, переоделся и помчался к автобусу.
  Всю дорогу мы с Аничкиным проспали, а после ужина снова заснули. Пришла Гигиена и, изображая врача, "поиграла" со мной в "операцию аппендицита". Сходили с ней в клуб на окончание детского фильма про Кроху.
  По возвращении лёг спать в одежде с тем, чтобы ночью писать дневник. Адонин пришёл в час ночи с дежурства. Я нагрел ему воды, а он рассказал, какие у него были "гости", − пьяницы с нашего автобуса.
  Я проснулся в 5 утра понедельника, записал в дневник последние новости и в 6 − опять залёг спать.
  Лёня ушёл на трубу в 6:40. Аничкин, очевидно решив начать новую жизнь, вышел в кедах на пробежку.
  ... На складе получили кубовую, на колесах, цистерну с установленным на ней ручным насосиком, и Адонин не мог на неё нарадоваться.
  Всем звеном направляемся к ПЭСке, чтобы поднять её при помощи домкрата. Для начала сломали домкрат нашего водителя Васи. Затем Степанов с Копелем начинают разбирать дизель. Нам задание: поставить насос для откачки воды из-подо льда.
  На обед у Полины было на редкость разнообразное меню.
  Вдруг в вагон-столовую заглянул бывший механик Вяковлев и сообщил, что по телеграмме министра Адонин как представитель бригады должен быть в Зеленограде 15-16 ноября на семинаре у А.Злобина. Обалдев от неожиданности, идём в посёлок собирать Лёню в полном неведении: сразу увезут его или позже. Лихорадочно вспоминаем, какие дать ему поручения.
  ... Возвратясь, продолжаем ковыряться в ячейке со шлангами. Соединения дырявые, насос подсасывает воздух, вода из ячейки не откачивается. В 16 часов к нам спустился Влад. Залили во всасывающий шланг воду вёдрами. Дело сначала пошло, но вскоре вода в сливном шланге замёрзла. Откачка воды почти прекратилась.
  Вторая смена, придя, сразу начала полемику со Степановым.
  − Почему бригада всегда обо всём (что в Москву командируют Лёню) узнаёт в последнюю очередь и от посторонних людей? − выступил Копель. − Разве нет Совета бригады?
  − Есть, и что? − ответил Влад. − Моё мнение насчёт Лёни не совпадает с вашим? Кто, что имеет против? Никто? О чём тогда речь? Это вопрос производственный, а не поощрение. Он едет выполнять задание, работать.
  Крику было много, каждый считал себя правым. Но Влад постепенно перешёл в наступление и грозно спросил у Гвоздева:
  − Ты когда должен был выйти на работу?
  − После обеда.
  − Но не вышел! Хватит уже, надоело! − расходился Влад. − Это прогул. И всем в табеле я пишу по факту, кто как работает...
  Адонин ещё пребывал дома. Он договорился о машине на 21:30. Аничкин достал свой коньяк, я − шампанское. Лену-Гигиену послали за шоколадом. Нарисовали ей красочный плакат со стихами на тему борьбы за чистоту. Позвали тех, кто был не на работе, и быстро всё смели.
  Я рисую планы подхода и подъезда к магазинам и моим друзьям в Москве. Пришла Галина с гитарой, попели Лёне на прощание, и он с ощущением празднования своих именин ушёл к машине.
  Я прилёг на Вовкину кровать, так как на моей сидели девушки, и вздремнул. Очнулся я от грохота упавшей гитары, которая стояла рядом с кроватью. Её отставили, я повернулся на другой бок и больше не просыпался.
  
  Глава 11
  Акт о браке. Заявление на отгул. "Прогоните меня!".
  Ложный аппендицит. Оформление журнала. ЧП без жертв.
  "Замена фильтров". Оскорбление "библы". Шутка бригадира.
  Во вторник встречаем на участке Влада, дежурившего ночью. До обеда готовим столбы для линии электропередач от "Свердловска-3". Привезли бензомоторную помпу, и я съездил на вертолетную площадку за гофрированными шлангами для неё.
  Во второй половине дня приехал УАЗ с энергичными пижонами из лаборатории Главка. Они обнаружили раковину в бетоне дренажного лотка, ещё какой-то брак и составили акт. Гвоздев с Копелем поднялись из ячейки, где ставили насос, и, выслушав их нарекания, принялись выгораживать прораба. Сам Люпак отбивался, как мог, но всё равно акт о браке был составлен. Люпак подписал не все его пункты. Возможно нас спасло то, что они торопились в Ленду, не поехали в контору за журналами работ и не взяли кубики с образцами бетона, которые сделал Яркович с кипятком.
  Степанов приехал с продуктами. Я ввёл его в курс дела. Бензопомпу заводили уже в присутствии второй смены.
  ... Дома время течёт медленнее: я привернул к стенке принёсенный с участка рукомойник, нашёл воду, умылся, сходил в уже закрытую в 18:30 поликлинику, а Гошка купил еды. Было только 19:30... Я с тягостным ощущением несправедливости наблюдал, как нетерпеливо Аничкин ждёт, когда я приберусь на столе, чтобы занять его, и из чувства противоречия лёг спать.
  Проснулся от стука в дверь около 20:30. Пришла Галька с гитарой, а за столом сидела вся первая смена и гоняла чаи. Затем они пели песни до зевоты. Я дождался, когда все улеглись, и стал читать рассказы Марка Твена, пока в час ночи не отключили электричество.
  ... Подъём в полшестого. Получаем с Гошкой задание: убрать на площадке цемент с дороги или хотя бы сделать видимость порядка.
  В бытовке долго раскачиваемся: Копель зашивает рукавицы, Аничкин − штаны, я пришиваю пуговицы к телогрейке. На улице не более 20№ мороза.
  Я решил, что удобнее таскать мешки с цементом в брезентовом фартуке, удерживая его за прошитые углы, чем просто прижимать гладкую бумагу мешка к животу. Гошка тоже сделал рацпредложение: носить россыпь цемента в брезентовых носилках. Так, посмеиваясь над своей изобретательностью, мы и проработали весь день. Второй смене тоже довелось увидеть мой фартук в действии.
  Степанов, Копель и Гвоздев устанавливали первый столб электролинии.
  У нас дома воды нет, умываюсь "слезами" в комнате Гвоздева. Бегу в поликлинику. Врачиха Люда нехотя и с оговорками осматривает мои зубы и ставит одну пломбу...
  Зову Гошку в баню. Он долго раскачивается, вдумчиво курит, и я иду в баню один. В парилке слушаю рассказ участкового о "шатуне", задравшем в Аносово механизатора - охотника, а электрики обсуждают нашу линию электропередач...
  В магазине беру еды на 6 рублей. Народ собирается в нашей комнате. Голодные коллеги с нашим участием истребляют колбасу, сыр и берёзовый сок с неимоверной скоростью. Степанов, Гвоздев и другие третий раз пытаются понять рассказ Голуба на украинском языке в переводе Гигиены.
  В 21 час идём смотреть фильм "Табор уходит в небо".
  Дома Райлин пишет заявление на отгул задним числом: за пропущенный рабочий день из-за "приступа аппендицита у Ветки". После этого, полный вдохновения, сочиняет стих для "философской" песни.
  Оформляю посылку с колбасой Адониным в Храбровск. Аничкин обещает отправить её завтра после дежурства.
  Вторая смена приходит с работы в полночь, когда я ещё читал.
  18 ноября встаю в 5 утра. Пишу дневник и письмо родителям о командировке Лёни в Зеленоград. На трубу с Гвоздевым и Копелем приходим рано и в ожидании Влада долго валяемся на лавках в бытовке.
  ... Сначала устанавливаем масляный трансформатор и ещё один столб линии электропередачи. Затем едем с Владом на вертолетную площадку за блоками для большой трубы.
  После обеда Влад отправляет нас с Гошей за следующей партией блоков. Сам он с Гвоздевым и Копелем уходит подключать нашу линию электропередач в "Свердловск-3", и пропадает там до 8 вечера.
  ... Дома я быстро умылся и поспешил в поликлинику. Стоматолог Люда молча посмотрела сквозь меня.
  − Может мне уйти? − сказал я, выждав приличную паузу. ‒ Прогоните меня!
  − Можете идти, − ответила она спокойно.
  − Сейчас ведь без десяти?
  − Неужели? − проговорила она, отвернувшись от меня. − Да нет, уже 18 часов.
  Поняв, что от меня не отделаться, она быстро поставила пломбу на место выпавшей, и мне ничего не оставалось как поблагодарить её за быстрое обслуживание.
  Захожу к Полине, но не застав её, иду домой. На будильнике было 18:15, то есть врачиха вполне уложилась до 18...
  Берусь за оформление нашего журнала, который прозвали "Ёкарный Бабай" в честь любимого "крепкого" словца бригадира, которое он произносил, как "ёклмбабай". Чаёвничаем с Копелем и обсуждаем Райлина до самых печёнок. Выяснили, что про аппендицит у Ветки он наврал, и, когда явился Влад, торжественно ему об этом доложили.
  От шума и "воды, переливаемой из пустого в порожнее", я ушёл читать во 2-ю комнату. В 22 часа вернулся и лёг спать.
  ... Проснулся в 4 утра, когда кто-то хлопнул дверью. Зашёл к Владу за фломастером и закончил оформление журнала до подъема ребят.
  Приехали с Гошей на вертолетную площадку за блоками. Долго сидели в машине в ожидании крана, но не дождались. На автобазе кранового также не было. Наконец, Лёха появился и погнал "КАТО" на заправку.
  Блоки начали грузить около 10 часов. Отправили 12 блоков Љ 5. Грелись в кабине крана, и говорливый Чебурашка объяснял, отчего происходит текучесть кадров и почему у крановых зарплата 600 рублей в месяц...
  ... Как-то при погрузке панели перекрытия, тонны три весом, с крюков сорвался один её конец и грохнулся в кузов. "Магирус" подскочил на полметра, рыжий водитель вылетел из кабины с выпученными глазами, чуть не рехнувшись, и, онемев, только разевал рот...
  Лёшка уговорил нас работать до обеда, чтобы пораньше уехать на кране в Ленду.
  − Я не собираюсь в выходные прозябать в вашей "дыре", − заявил он. − А бригадиру передайте, что я поехал "менять фильтры".
  Когда сказали Владу про "фильтры", он обозлился.
  − Вы бы хоть не передавали это враньё, как Райлин, − сказал он, имея в виду случай, с фиктивным аппендицитом у Веты.
  ... На котловане вытаскивали с Гошкой мотопомпу из трясины, двигали её, как вагонетку, по доскам к цистерне. Выровняв ломами бугристую площадку, поставили на неё помпу. Весь день у меня болела нижняя челюсть: то ли от мороза 28№-30№, то ли от недосыпания.
  С 16 часов помогал запускать теплогенератор, который "только что работал". Голуб и Степанов отдалбливали с отсыпки образцы гравия на геологическую пробу. Затем черпали воду вёдрами со дна ячейки и выплескивали её из опалубки.
  ... Когда мы уходили домой, решили обождать Влада, который очередной раз запускал ТГ и объяснял дежурному Голубу, где "засоряется" шугой форсунка и как стучать по ней для "прочистки".
  Мы с Гошей наблюдали за Владом с тропинки, ведущей на дорогу. Раза 2-3 Влад пытался уйти от ТГ, но каждый раз возвращался к нему, и мы пошли дальше. Выйдя на дорогу, я обернулся и увидел, что Влад вступил было на тропу, но оглянулся, заметил, что ТГ опять не работает, и вернулся. Мы посмеялись и пошли вперед.
  Дома я быстро умылся, переоделся, но попал к стоматологу лишь в 17:45. Видно, она смирилась со своей участью, но где-то в душе сохранила негодование. На мою жалобу она "поковыряла" мне зубы с левой стороны, постучала по ним железкой, но решила обождать до понедельника. Поставила за 15 минут пломбу на правый верхний, и я ушел в парикмахерскую.
  Мастерица долго не могла врубиться, но я ей всё же объяснил, что мне нужна стрижка короткая, почти наголо.
  Обсудили с Владом, что делать с продолжающимися претензиями Малыша, но ничего не придумали. В магазине водки уже не было. Зашёл сосед Алик и предложил свои услуги по снабжению выпивкой. Через полчаса мы с Гошей приняли "лекарственную" дозу, почитали, пригласили на чай Влада, после чего я заснул.
  Утром в субботу Влад уходит на участок проверить работу ТГ. Аничкин встает в 11, Райлин − в 12 часов.
  В столовой произошёл эпизод с собачкой: Гошка пустил её погреться и тут же забыл о ней. По наблюдению Райлина она была голодна, но Гошка и не думал её кормить и даже не заметил, как какой-то мужик выгнал её за дверь. За это Вова вынес Гоше порицание:
  − Ты в ответе за тех, кого приручил...
  ... Райлин сподвигает нас на создание необъятного запаса воды. Мы получили новые вёдра, и он собирается устроить стирку. Гошка "уходит в отказ" и невозмутимо читает "17 мгновений весны". Мы и так пришиблены "гением" Вовы, а тут еще он затеял стирку.
  Влад пришёл на обед и попросил умыться.
  − Я специально "для тебя" нагрел воды, − съехидничал Вова.
  От Влада к Вове полетели маленькие искры.
  − Значит, умывальник занят? − недоуменно спросил он, но, не услышав ответа, помылся под умывальником...
  В 17 часов я, Гоша и Влад пошли записываться в библиотеку. Вовку ждать не стали, и, когда мы уже шарили по полкам с книгами, он ворвался с паспортом, как ковбой с кольтом.
  − Можно к вам записаться? − выпалил он.
  Библиотекарша замешкалась:
  − Ну, если Вы у нас постоянно прописаны...
  − Нет, мы прикомандированы...
  У стола сидела "купчиха", жена заведующего продмагом, и подсказала библиотекарше: кто мы такие, какие мы, да зачем мы.
  − А вот спросите у бригадира, кто мы − монтёры пути или монтажники-бетонщики, − прокричал Райлин.
  − Я бригадир только на работе, − проговорил Влад.
   Но Вовка не унимался и всё кивал в сторону Степанова. Когда записывался Аничкин, он назвал и мою фамилию.
  − Меня записывать не надо, − сказал я, − здесь и брать-то нечего...
  Когда мы вышли в фойе, Гоша набросился на меня.
  − Как так можно заявлять?! − в запале сказал он. − Оскорбил "библу"...
  − Но ведь я говорю про себя, без злого умысла, − ответил я.
  Гошка всё же высказал предложение Вове.
  − Побить Генку, что ли?..
  Слава богу, предложение никто не поддержал, и мы двинулись в столовую.
  Поужинав, направились в кино, а на лишний билет пригласили Рабиновича. Я всё ждал в "Больших гонках" знакомых кадров, а оказалось, что перепутал с фильмом "Воздушные приключения".
  Дома сели вокруг стола. Степанов читал Лескова. Рабинович вдруг вполне серьёзно начал упрашивать Влада взять его в нашу бригаду.
  − У меня 19 лет рабочего стажа, я потяну, − говорил он. − Я слышал, вам нужны люди. В снабжении я больше не могу: вымотали расстояния, каждый день туда-сюда.
  − Вопрос это серьезный, − сказал Влад и стал его отговаривать. − У нас и молодые не все выдерживают. Погрузка цемента, работа в мороз, те же вечные разъезды... Стоит ли испытывать себя?..
  Зашла Гигиена и заговорила с нами о танцевальном кружке при клубе. За ней появилась Галя и попала на чай с пирогом. Её урок гитары опять вышел длинным и усыпляющим.
  В воскресенье встал в 8 утра, оделся в рабочее и зашёл к Владу. Изложил ему свои сомнения по поводу выхода на работу.
  − Как это будет выглядеть, если я пойду сейчас один из всех? − спросил я.
  − Да я вчера пошутил, − ответил Влад. − Мы с Колей вдвоём справимся.
  ... Переодеваюсь в домашнее, пишу дневник, читаю Марка Твена.
  Сам Влад на трубу тоже не пошёл. На обед гоняли с ним чаи, а Яркович принёс шампанское.
  Вечером пошли на венгерский фильм по книге Ж.Верна "Дунайский лоцман". После кино − чтение, гости, уроки гитары.
  
  Глава 12
  Ремонт "теплодуя". "Коротковата песенка".
  "Насилие над личностью". Отягощенная наследственность.
  "Не в службу...". Спор "за Хемингуэя". Коньяк по наводке.
  22 ноября проснулся в пять утра, но провалялся до семи. В столовку уже бежал. Степанов вообще пришёл туда последним и долго думал, идти на трубу или зайти в контору.
  ... Сидим в бытовке и ждём распоряжений. Наконец, приехал бригадир и сообщил, что на изготовление бетона с нашим гравием геологи дали добро. Весь день готовимся к процессу. Работают все, кто не уехал в Ленду.
  "Комацу" прокопал клыком канавку для кабеля к бетономешалке, и Вова исправно закапывал в неё кабель. Мы с Гошей цепляли тросом блоки к бульдозеру, и он подтаскивал их к автокрану.
  К концу нашей смены выяснилось, что разобранный Владом теплогенератор мы собрать не успеваем. Влезали в него и Голуб, и Степанов, − крутили голыми руками в -35№ гайки и болты. Я тоже сначала пытался держать болты и накручивать на них гайки. Но, пока напарники совместят отверстия на корпусе ТГ и на его торцевой стене при помощи рычагов (тонкие концы напильников Степанов уже сломал), - руки начинало щипать так, будто держишь не гайку, а кусок искусственного льда.
  Так мы втроём и ковырялись, пока вторая смена не устала сидеть в бытовке и сама не пришла к котловану. Удивительно, но по окончании работы Влад пошёл домой с нами, препоручив кому-то доделать ТГ.
  Увы, починить теплодуй не удалось, и третья смена вообще не работала. Дежурить остался Коля.
  Пока нас не было, в общагу приходила комиссия из женского общежития.
  − Я чуть не надел гитару на голову одной девочке, − сказал Аничкин с восторгом ужаса. − Вошла в комнату и заверещала: "Ой, это бригада Степанова! Какой бардак, какая грязь!". Только Тоня спокойно и весело спросила: "Это твои носочки валяются посреди комнаты?". Это их и спасло...
  После ужина идём смотреть венгерский фильм "Лиловая акация". Я ухожу в самом начале, Голуб с Владом остались и получили удовольствие.
  Дома Гошка пытается конспектировать статью Ленина "Об искусстве", но вскоре переходит на чтение его писем и вообще откладывает книгу до лучших времён. Говорим с ним о важности системы в учёбе. Я обещаю написать брату и затребовать координаты заочных подготовительных курсов МГУ.
  Перед сном заходит Галя "принимать зачёт" по гитаре и дарит Гоше пачку "Явы", присланную ей старшим братом...
  Во вторник утром писал дневник, лёжа в постели.
  На работе долго ждали Влада. Когда ждать надоело, я взялся за ТГ, ибо Коля замучился его запускать ночью. Пока я делал факел и чистил форсунку, пришёл на помощь Ваня и, "пощупав" струю воздуха, решил, что она довольно слаба.
  − Вероятно, вентилятор крутится в обратную сторону, − предположил он. − Вчера Яркович подключил к рубильнику ещё одну линию и, возможно, поменял фазы.
  Я бегу выключать рубильник, перекидываю провода на пакетнике. Запускаем ТГ, но вскоре в "Свердловске-3" отключили электричество вообще. Что же, остаётся вырубать лоток, вмёрзший в грунт под мешалкой.
  ... Приехал Влад и обратился ко мне:
  − Сейчас наша "мастерица" поедет в город за химдобавками для бетона и за шлангами. Поедешь с ней, поможешь...
  − Ну, Влад, какая может быть Ленда? − воспротивился я. − Что я там не видел? 5 часов трястись из-за мешка соли!
  − Тогда... − подумал он вслух, − она же едет с шофёром, он ей и поможет...
  "Какой сообразительный", − съязвил я про себя, но промолчал.
  Во время обеденного перерыва меня упросили спеть новую песню.
  − Аккорды я ещё не совсем подобрал, − пытался отвертеться я, но всё же спел.
  
  Когда бетон идёт в лоток
  Тяжелою волною,
  А над землей горит Восток
  Холодною зарёю,
  Я грею руки кое-как
  И говорю себе: "Чудак!".
  
  Когда бетонная волна
  Затихнет под брезентом,
  Замонолитится она
  Кому-то монументом.
  А я обнял тебя, дружок,
  С цементом серенький мешок.
  
  − Где продолжение? − последовал вопрос из "зала". − Коротковата песенка...
  ‒ Я подумаю над "добавкой", ‒ пообещал я, ‒ если будет вдохновение...
  Во второй половине дня поднимаем лоток на подпорку, направляя в следующую ячейку. Для того чтобы вставить его в тепляк, вырезаем в палатке дыру. Странно, но она оказалась больше, чем нужно и Гошке пришлось зашивать её. При температуре -30№ шитьё брезента иглой − не большое удовольствие...
  Когда пришла вторая смена, "благословляем" её на литьё бетона, хотя электричество ещё не дали.
  ... Райлин ввалился в бытовку последним.
  − Я из-за вас получать "втык" за бардак в комнате, грязный пол, немытые кружки и крошки на столе не собираюсь, − выложил он нам с Гошкой, видимо, накипевшее. − Идите и прибирайтесь!
  − А ты верёвку свою убрал? А вёдра после стирки? − попытался я его осадить.
  − Верёвка висит на месте, для сушки белья... − с вызовом произнёс он и успокоился.
  Идём с Гошкой домой и честим Вову на чём свет стоит за его нахрапистость. При Ветке он заявил, что убираться не собирается, так как здесь не живёт, не ест, а только спит.
  − Все это − насилие над личностью! - кипятился Аничкин. − Как я хочу, так и живу!
  Но со временем и под моим воздействием ("ты не дома, а в советском общежитии") - он пришёл к выводу, что, действительно, "дружочек" старается для нашего блага.
  − Но какими методами, Гена? − продолжал он. − Врывается каждый день, давит на психику, как какая-то девчонка!
  Так или иначе, решено было прибраться, а пол вымыть с порошком.
  Я взял на себя верхнюю часть комнаты, а Гошка − пол. Гигиена уже видела наши старания и, когда пришла с комиссией, недолго думая и не придираясь, поставила нам пять балов.
  ... Вторая и третья смены выдавали бетон. На это событие как раз приехали "больные" Копель и Владимирский.
  В среду после ночной смены Влад остался на трубе, чтобы что-то доделать. Нашему звену он поручил привезти электросварку и наварить на цистерну с водой иглы, как у ежа, для крепления утеплителя. Когда придёт автокран, надо будет поставить на фундамент второй ТГ, а масляный трансформатор передвинуть к ПЭСке.
  Кроме того, весь день бегаем по мелочам: я делаю новую муфту к водяному насосу − "старая-то совсем прохудилась", закрываю вновь прогоревшие дырки в палатке, со всеми выбрасываю осыпь из котлована.
  После обеда на трубу заехал Влад и "обрадовал": приехала Малыш.
  Затем, у нас "отметилось" высокое начальство с людьми из "Ленгипро".
  Только начали с Аничкиным загружать цемент в ящик у мешалки, как привезли цистерну для топлива, и я занялся её установкой с помощью бульдозера. Наполняем эту ёмкость смесью соляры и бензина. Конечно, при этом я не мог не намочить горючим хотя бы один валенок, что чревато переохлаждением ноги. В завершение смены всё же наполняем ящик цементом.
  ... В общаге, зайдя к Владу, "удивился" неожиданному визиту гостьи, пригласил Малыша к себе. Пока грелся чайник, я достал шампанское, и вскоре завязался вполне дружелюбный разговор. К нам заходили все по очереди, в том числе, Гигиена и Галя, спевшая несколько песен при свечах (напряжение отключали дважды).
  ... Малыш меня порадовала тем, что у нее "ничего не будет", и опять пыталась соблазнить меня. Я чуть не влип с ней в ту же "сладкую" историю (уж больно проникновенно она ластилась), но вовремя спохватился.
  Как бы невзначай она упомянула, что у неё в Риге живет сестра, больная шизофренией. Я не придал этому значения, но в подсознании отметил. Ко всему, она собирается поступать на заочное, чтобы работать где-то рядом со мной. Я попытался отговорить её уходить с дневного отделения и напомнил, что связывать с ней судьбу не собираюсь...
  Уложив её в полночь в своей комнате, ушёл к Гошке, который волновался за меня, и, узнав о моей выдержке, на радостях выпил со мной водки.
  В четверг встаём вовремя, но к началу смены успеваем только бегом. Третья смена исправно давала бетон, а Влад опять остался после ночной, чтобы что-то доделать, что-то подсказать...
  До обеда я вибрировал бетон, сделанный третьей сменой, растаскивал "террикон" по всей площади ячейки.
  В обед у нас появилась Малыш. Отобедав с нами, посмотрела уныло на игру в "козла", попрощалась со всеми за ручку, и я пошёл её провожать. Полина, однако, успела спросить её:
  − Ты приехала по делу или к "ребятам"?..
  После обеда мы собрались гнать бетон, но ничего у нас не вышло: пришлось разгребать осыпь котлована, укреплять стену опалубки, долбить застывший раствор под мешалкой.
  ... Когда мы с Гошкой начали таскать цемент в ящик, я заметил струйку горючего, ползущую снаружи по шлангу от бака к ТГ. Тут же огонь от форсунки побежал по всему шлангу к баку. Пока я гасил огонь на шланге, загорелась палатка. До конца смены тушил палатку и менял шланг на армированный. Гошка таскал цемент один и ждал с негодованием, когда я кончу "заниматься ерундой"...
  Перед нашим уходом домой Влад попросил "не в службу, а в дружбу" сходить в ОГМ и помочь бульдозеристу нацепить отвал к "сотке".
  − За 10-15 минут управитесь, − бросил он.
  Заходим "по-дружески" в ОГМ. Тут-то и началось: гараж закрыт, перед бульдозером стоит РАФ, чтобы его отогнать, нужна записка от главного механика, найти шофёра и несколько парней, чтобы поднять "оглобли" отвала.
  После ужина идём с Гошкой в клуб, где идёт партсобрание, ждём Влада и прораба. У Степанова, узнавшего зачем мы явились, перекосилось лицо. Однако Люпак написал записку, я зашёл за фонариком, а Гошка отправился за ребятами. По указанию бульдозериста Сашки заливаю масло в гидравлику, а сам он ковыряется в распределительной коробке. Гошка на трубу за подкреплением не пошёл, а привёл Владимирского и Голуба. Нам оставалось выгнать РАФ, и через 20 минут отвал был навешен. Вместо шести мы пришли домой в девять вечера.
  ... Встаю в 4 утра, пишу дневник. Перед выходом на работу успеваю написать письмо журналистке Зайчковской, которая записывала наш спектакль в "Пионере".
  На трубе всё, казалось, было готово к работе. Голуб провозгласил:
  − Ффатит! Заколебали! Будем гнать бетон во что бы то ни стало!
  Но "гнали" мы не так ретиво: мешки с цементом таскали издалека "на пузе", бульдозерист Сашка с обеда опоздал, и Гоша перекидывал гравий лопатой к мешалке за 4-5 метров. Зато, явившись, Сашка натолкал гору гравия и сам, винясь, набросал в мешалку лопатой несколько замесов.
  Наша смена заполнила опалубку до жёлоба, вторая - ближнюю половину ячейки, третья ‒ не выходила...
  Вечером штудируем с Гошкой Розенталя и пишем, каждый - своё.
  В субботу узнали об изменениях в составе смен: к нашей добавились Копель и Владимирский. Я, Аничкин и Владимирский гоним бетон, а Голуб с Копелем проталкивают его по надставленному лотку, иначе он, того и гляди, встанет колом.
  Гвоздев прогнозировал вслух наши возможности.
  − 7 кубометров... ‒ говорил он, стоя на краю котлована.
  − 10! ‒ оценив наш темп, поправлял Голуб.
  − 12! ‒ "скромно" заметил я.
  Работали на пределе возможностей и закончили в половине четвёртого.
  Вечером в посёлке встретили Влада грязного и злого, как никогда. Весь день он возился с нашим погрузчиком, но безрезультатно. А тут повстречался с трактористом Васей и его пьяным дружком.
  − Ты сломал наш погрузчик! − наступал Влад на Васю.
  − Чего это, я? − бубнил тот.
  − Ты!
  − Ты послушай!.. ‒ пытался было встрять его дружок.
  − Не буду я с пьяным разговаривать, тем более что тебя не знаю...
  − Ах, не знаешь?! Пойдём, отойдём! − с вызовом произнёс пьянчуга.
  Мы оттащили Влада и проводили в общежитие, где ему ещё надо было собраться на дежурство.
  Около 18 часов мы с Аничкиным вышли на дорогу. Голосовали не долго. В 19 мы были в Кудыкте, но там простояли намного дольше. Нас подобрал ЗИЛ "Взрывпром" с деревянной будкой. На 22-м километре, на подъёме, из его радиатора вытекла вода. Стояли с водителем из солидарности до 22-х часов, грели воду, пропускали попутки. Всё же, уезжаем на медицинском УАЗе.
  В полдвенадцатого заходим в "шкатулку", берём с собой Тапрыкину и идём к Мормоновым. Здесь народ, придя из "Лесной сказки", восполняет недополученное...
  Гошка быстро обгоняет всех и засыпает за столом в кабинете Ароныча. Коротич носится с новым ухажёром - начальником "Орбиты". За столом: поэт Володя и Лёшка − поэт от армии, − спорят с Аронычем за Хемингуэя, мол, "он фашист − может ударить человека кулаком в торец"... "Странный довод", − подумал я, но вмешиваться не стал.
  Засыпаю на раскладушке под утро.
  На следующий день объезжаем с Гошкой пол Ленды в поисках спиртного. Возвращаемся с пустыми руками. Только после этого по телефону Мормоновым сообщают, что "в ДСРУ всё есть".
  Сажусь в автобус и еду туда. Увы, к тому времени и там всё кончилось. Захожу в "шкатулку" и сообщаю по телефону Инне о неудаче.
  Через какое-то время Инна перезванивает и даёт новый адрес: "Во дворе "Лесной сказки", в сарае, дают коньяк всем, сколько хочешь". Идём втроем: я, Коротич и Островцева. С трудом "выбиваем" три бутылки.
  У Мормоновых − все уже весёлые. Долго сидим за столом, а Гошка со Светиком идут кататься с горы. Я выхожу за ними и тоже съезжаю на картонке с сопки раза три. Гуляем вместе с Гошкой, Островцевой и Тапрыкиной. Томку сопровождать неохота: она пьяна и лезет целоваться.
  − Гена, самое страшное, что Он любит меня больше, чем я его, − она еле ворочает языком.
  У Островцевой дома укладываем Томку и идём с Гошей искать Катерину. Побывали и в "Пионере", и в квартире Шермановича, но нигде её не было.
  Возвращаемся к Островцевой, но дверь никто не открывает. С трудом, по памяти, находим общежитие и комнату Карабановой. Выпиваем с компанией мою бутылку коньяка и долго болтаем о прочитанном. Во втором часу провожаем Инну домой и остаёмся у неё ночевать.
  В понедельник просыпаюсь в 7 часов и спешу к Икорникову, чтобы застать его до работы. Странно, но Митяя пришлось даже будить.
  Он уходит, а я засыпаю у него до полудня.
  После обеда идём с Гошей голосовать на развилку. Мимо нас в сторону аэропорта проехал Райлин с Нефертиткой. Нас же подбирает бензовоз, и мы едем медленно, но верно на запад.
  Приезжаем в Хородочи около 17 часов. Через час уходим на трубу в ночную смену.
  На дне котлована убираем лёд. Хаткин долбит его отбойным молотком, мы с Гошкой и Гвоздевым лёд выгребаем. Когда Хаткин нечаянно перерубил проволоку, ему в глаз отскочил ее кусочек. Обошлось без крови, но с потерей "бойца". Работали до полной победы в 3 утра.
  ... В общежитии спим с 5 до 10 часов. День занят написанием писем, учёбой. После обеда кемарим до начала смены.
  Из-за ремонта погрузчика бетоном не занимались. Единственное, что сделали − заготовили с Гошкой проволоку для стяжки опалубки и сшили рукав из сатина для ТГ. Рукав получился такой длины, что он доставал до дна ячейки. Закончили работу рано и ушли в бытовку. Ночь была тихая и "тёплая". Кемарили до прихода первой смены.
  
  Глава 13
  Погорельцы. "Жуткое" дежурство. Воззвание Э.Лимонова.
  День Конституции. "Нападение" на участок. "Реи" и "паруса". Изображая барина. Одеколон "Тройной".
  1 декабря, среда. Уже рассвело, когда на тропинке показались сменщики. Первыми были Ярковичи. Оказывается, вышел приказ по тресту: начинать рабочий день с 8:30, заканчивать в 16:30, причём, каждая суббота − рабочая.
  Дома − обычные дела: магазины, письма, дневник.
  На вторую смену собираются Гвоздев и Рукавицин. Владимирский, пришедший с трубы, сообщил, что Гвоздеву удалось завести погрузчик, и он собирается работать обе смены, если Влад не приедет из Ленды в ночную. Бетон они начали выдавать после обеда.
  Степанов приехал, но хмурый ужасно: в их сгоревшем балке нашли лишь приемник и кое-какие книги. Сгорело всё: "одна только румынская куртка чего стоит", личные вещи Владимирского, Лёни, Ярковича. Даже после ужина в столовой настроение Влада не улучшается, хотя, когда его обслуживала на раздаче Перова, он невольно смеялся.
  На работу выходим к 20 часам. Сразу начинаем помогать Гвоздеву надевать гусеницу погрузчика. Возились до 10 вечера: никак не могли вогнать палец, соединяющий траки. При этом Копель рычал на меня:
  − Почему насос замерзает?! Надо скорее начинать работать! Уже 9 часов!
  Сам он к тому времени скрутил прожектору шею, оборвал проводку...
  На погрузчик всё же сел Влад. Съездил 2-3 раза за рассыпным цементом, один раз − за гравием, и встал, чтобы подбить палец крепления штока подъёмника. Аничкин с Владимирским месили бетон, а я носился, как угорелый: сращивал рвущиеся шланги (то водяной, то подающий топливо к ТГ), зажигал и убавлял огонь форсунки, помогал Владу... Около полуночи у погрузчика вдруг застучал движок, повалил черный выхлоп. Степанов заглушил трактор и помрачнел пуще прежнего.
  Что делать? Таскаем с ним цемент в носилках, Гошка с Владимирским, ругаясь, перекидывают гравий с дальних куч ближе к мешалке. Кое-как выдали 7 кубометров бетона, спустились в ячейку вибрировать и растаскивать бетон до отметки.
  Владимирский разогрел ужин. Засыпая на ходу, поели. Нехотя, подгоняя друг друга, побрели в посёлок в половине третьего ночи. Владимирский рассуждал о нелепости назначения Влада трактористом на дряхлый погрузчик, тогда как Грейф обещал дать новую машину с трактористом...
  В четверг встал в 10 часов. Гошка уже сходил в магазин, вскипятил чайник. За завтраком у нас зашёл разговор о Сухомлинском. Затем, занимались русским языком в присутствии Хаткина (ему скучно сидеть одному на больничном с завязанным глазом).
  Степанов пришёл с трубы и уведомил, что наша смена начнется в 20 часов. Он починил погрузчик, у которого порвался топливопровод и не был закреплен вал коромысел, о чём он составил акт и написал докладную. До этого времени с Гошкой занимаемся английским языком.
  В 20 часов мы были уже на месте. Гнали бетон всю ночь. Только под утро лопнула стремянка крепления гидравлики у погрузчика.
  ... Дома были в 10 утра и наладились спать. До этого я успел прочесть главу из "Морского орла", а Гошка вырубился сразу. После обеда, немного почитав, ложимся опять. В 16 часов поднимаем Владимирского и Степанова и вместе идём на работу.
  На трубе наблюдается оживление: Голуб и Коля пилят и кидают дрова в кузов "Магируса".
  − Люпак привёз бутылку и попросил нагрузить машину дров, − пояснил Копель.
  Гвоздев докладывает:
  − Весь день варили подвеску гидравлики, поэтому бетон не давали, зато починили насос для подачи воды.
  Стали готовиться к выпуску бетона. Вдруг погас ТГ. Выяснилось, что в баке нет солярки. На дне большой цистерны были лишь жалкие остатки. Степанов не поверил в очевидное и попробовал сам зачерпнуть топливо ведром. Набралось сантиметров 5. К цистерне подогнали погрузчик, подняли ковшом её дальний конец и слили 8 вёдер соляра. Начали выдавать бетон в 18 часов. Первые два замеса намертво застыли в лотке. Дальше всё пошло, как по маслу. Уложив 7 кубов, идём на обед.
  Владимирский рассуждает про любовь Влада... к трубе и о разбитых о неё женских сердцах.
  ... Аничкин с Владимирским растаскивают бетон по ячейке, я с Владом загружаю цементом ящик. ТГ барахлит. Шланг подачи воды замёрз. На время чаепития опускаю его в цистерну с горячей водой.
  С 23 часов продолжаем гнать бетон. Теперь барахлит пускатель водяного насоса: у него залипают контакты. Бегаю к щитку и стучу по нему, чтобы размыкались. Позже приноровился работать с ним в импульсном режиме.
  После перерыва выдали ещё 5 кубометров, после чего ТГ погас, и Влад занялся его поджигом. Выгружая цемент из носилок, я наклонился и получил порцию цемента в левый глаз. Стал его промывать и заревел благим матом от боли. Через несколько минут боль утихла.
  Главное было − обеспечить стабильную работу теплогенератора, запастись горючим. Глушим погрузчик и переливаем 6 вёдер соляры из его бака в бачок ТГ. Долго сливал шлангом густую солярку из бака водогрейки, но, в конце концов, добыл 5 вёдер.
  С 2 часов ночи пьём чай, болтаем о бабах и сексе. Оставляем Аничкина следить за ТГ и уходим домой.
  В субботу ложусь спать в 4 часа, а в 5 меня будит чумазый Гошка.
  − Нужна консультация, − озабоченно говорит он. − Солярка не идёт в ТГ ни под каким видом. Что делать?
  − Греть форсунку, топить "кисель" в подающем шланге, ‒ отвечаю, как таблицу умножения.
  Тоже самое ему посоветовал и Влад.
  В 9 часов Гошка вернулся, полный негодования.
  − Ну, Гена, такого у меня в жизни ещё не было, − со странным восторгом начал он. − Всю ночь бегал, как белка в колесе. В бытовку даже не заглянул. И что только я ни делал: грел форсунку, грел шланг, он лопнул и его пришлось сращивать, всё прочистил. Шланг, полон снега. Солярка чуть польётся и опять застывает. Сил нету! Направил туда Влада. Бетон замёрз, соляру не везут...
  С трудом он отмылся под умывальником и свалился "замертво".
  Просыпаюсь в 14 часов, пишу дневник, читаю "Морского орла".
  На ужин в столовую Влад идти отказался.
  − Я и так слишком толстый, − иронично заметил он.
  − Ты, наверное, Таню боишься увидеть, − предположил Гошка.
  Тем не менее, по его просьбе приношу ему еды из столовой.
  До ночи пишем, играем в шахматы. В полночь бужу Влада и читаю ему 16-ю страницу "Литературной газеты". Гошка перепечатывает "рукописное" письмо-воззвание Э.Лимонова и ложится спать. С 2-х часов ночи пишу заметку в "Комсомолец Заозерья".
  5 декабря, воскресенье. С 11-ти часов читаю Д.Лондона и берусь за песню "Комиссар", имея ввиду Степанова. Первая строфа вышла сравнительно быстро.
  
  Одни живут и медленно, и долго,
  Не нанося себе душевных ран,
  С сознанием исполненного долга,
  Глядя на мир через телеэкран.
  
  Дальше сложилось: "Пускай тот мир ликует безмятежно, и рядом не горит войны пожар...". Однако, последней строчке мешали и недавний переворот в Чили, и события в Афганистане. На этом стихотворчество застопорилось.
  Зашёл Влад и принялся обсуждать с Гошей детали праздничного вечера в Кудыкте. Я зову их в баню. Увы, они меня не слышат, и я ухожу один. Конечно, баня закрыта по случаю того же праздника − Дня Конституции.
  В общежитии друзья только что собрались в баню, и я их вовремя торможу. Приводим себя в порядок, занимаемся стиркой и глажкой.
  Столовая (типовой ангар из гофропрофиля), рассчитанная на двести посадочных мест, − ещё в полумраке. Праздичное действо внутри начинается вечером натужно, медленно и грустно. Звучали вымученные тосты и здравицы. Наша мастер Нина опоздала к началу застолья и долго металась в поисках свободного места.
  Завели узнаваемую музыку, и Валя − подруга Полины − выходит на танец сама, без приглашения. Степанов сидит, как вкопанный, и Владимирский пытается его расшевелить.
  − Пойди, попрыгай с девушкой, − подталкивает он Влада.
  Увы, крепкие напитки не были предусмотрены, и настроения двигаться ни у кого не возникает.
  Гигиена обещает нам пронести в зал лишнюю бутылку шампанского, если мы его найдём. Появился Райлин и тоже возжаждал шампанского. Гошкины изыскания напитка не увенчались успехом. Достаю из заначки бутылку водки, и она быстро была опорожнена за нашим столом. Танцуя с Ниной, приглашаю её заходить к нам в гости.
  Не дождавшись окончания вечера, Влад уходит первым, за ним потянулся Владимирский, вскоре ушёл и я.
  Дома быстро укладываюсь спать. А в это время с дежурства пришёл Коля Рукавицин и направил Степанова с Владимирским на трубу, чтобы оценить ситуацию. Они оценили и вскоре вернулись.
  ... На завтраке в столовой Степанов был серьёзен.
  − Какое у вас настроение, ребята? − начал он тоном, не предвещавшим веселья.
  − Хорошее, нормальное, − отвечаем без тени подозрений.
  − Ну, я его вам испорчу, только придём на трубу... − сказал он печально.
  После завтрака я пристал к нему:
  − Не томи, говори! Что случилось?
  − Ночью на наш участок напали бандиты и половину оборудования растащили, − сказал он заговорщицким тоном.
  Я посчитал это шуткой, а Гошка сразу догадался.
  − Сгорело что-то? − спросил он.
  − Да, две палатки, опалубка, теплогенератор и по мелочи... − признался Влад.
  ... Греемся в бытовке. На "КАТО" приезжает Нина. Ей сообщают о печальном происшествии. Идём вместе с ней вниз, в котлован. Она смотрит, как мы (Владимирский, Гоша, я и опоздавший Вова) убираем остатки сгоревшего тепляка, кое-где восстанавливаем каркас, затаскиваем на него куски палаток с дальних ячеек. Степанов с электриком занимаются заменой ТГ и восстановлением проводки.
  Несмотря на грустное событие, работали весело, играя в матросов на парусном корабле. Несколько раз я чуть не свалился с "реи", но выручали натянутые "паруса". У Степанова провалилась под ногами доска, и он повис на палатке, как в гамаке. Единственную целую палатку натянули на две ячейки. Заменив сгоревший ТГ на резервный, ушли с Гошкой в бытовку шить рукав для подачи воздуха. Он шьёт сапожным швом, обливаясь потом, я попросту смётываю, а Полина нам помогает.
  Приезжает брат Люпака в качестве его зама и командует.
  − Влад, надо вывести всех людей в первую смену, − обратился он к бригадиру. − Где остальные? Надо послать за ними...
  Ответа он ждал долго. Вторая смена в это время находилась в Ленде, а ребята из ночной смены отдыхали и могли прийти лишь после обеда.
  Часть рукава решили задействовать сразу, чтобы не заморозить бетон, а второй кусок дошивали с Гошкой до 17 часов.
  ... В общежитие к нам зашла Нина. Не обращая внимания на гостью, Гошка закурил.
  − Гош, − обатился я к нему, − не хочешь спросить разрешения у дамы?
  − Нина, ты как относишься к дыму? − сразу спросил он.
  − Отрицательно, − сказала она без всякого жеманства.
  Гоша извинился и вышел из комнаты. Почти сразу же зашел Райлин, уселся и закурил.
  − У нас сегодня не курят, − сказал я.
  − Как это − не курят? − сказал он, изображая барина. − Всегда курили и будем!
  − По крайней мере, нужно спрашивать у дам.
  Вова очень хотел что-нибудь возразить, но не нашёлся, а просто нахально докурил сигарету.
  Нина призналась, что не переносит дыма. Я, в свою очередь, напомнил, что днём в бытовке её обкуривало несколько человек и она этого будто не замечала.
  − Когда? Не было этого! − она была искренне удивлена такому наблюдению.
  Когда чай был готов, Вова с гордым видом шлёпнул на стол яблочный пирог.
  − В магазине купил, − сказал он, будто добыл его в битве с Кащеем Бессмертным.
  − А вы сами умеете что-нибудь готовить? − спросила Нина.
  − Единственное, что мы можем сварить − это чай, − пошутил Гошка и удалился в комнату Влада, где они продолжили сочинять сценарий вечера к годовщине Кудыкты.
  К нам заходили почти все наши − для сближения со "средним звеном руководства" и просто подивиться на гостью. Галина вместо гитары принесла проигрыватель и поставила пластинку Новеллы Матвеевой. Владимирский после принятия "Тройного" доказывал "дочке", что наш фундамент − не просто монолит, а железобетон.
  В результате Нина опоздала в кино и немного расстроилась. Владимирский смотрел этот фильм, который был, по его словам, совсем не интересным: концлагерь, драгоценности и так далее.
  Гигиена принесла телеграмму для Хаткина: "Умерла тёща зпт похороны 8". Хаткин был в это время в Ленде, и Гошка снарядил туда Гвоздева с этим сообщением.
  Вова попросил у меня бумаги для упаковки бандероли с сигаретами. Я взял бумагу от посылки из "Академкниги". Показал Нине, что было в обертке: "Переписка Достоевских" и "Сонеты" Мицкевича, но она никак не отреагировала. Взяла пластинки, письмо Лимонова и ушла. Галка ждёт, когда Райлин заклеит бандероль, и смотрит на него, как собачка на хозяина, не иначе − влюблена...
  Поздно вечером с трубы приходят Влад с Владимирским, где они возились с ТГ. Пьют у нас чай, уходят в полночь, и я укладываюсь спать.
  
  Глава 14
  "Шашки наголо!". Мечты, мечты... Пара взрывов.
  Ночь простоять. "Черная рябина". Надежда на "авось".
  Брачные объявления. Жизнь Чебурашки.
  7 декабря, вторник. Намечал проснуться в 5, но сил подняться не было. Встаю по будильнику в 7:30. Доезжаем до стройплощадки на "КАТО" черепашьим шагом. Крановой матерится: паршивая солярка, в минус 35№ - кисель.
  Пока все собираются в бытовке, Влад бежит смотреть бетон. Полина просит напилить дров для кухни.
  − Ребята! Кто-нибудь!.. ‒ крикнула она, заглянув в бытовку.
  Я беру "Дружбу", а за мной встал Рукавицин, но увидев, что идёт вторым, вернулся на место.
  Горючего в бачке пилы не было. Беру ведро и пытаюсь наклонить к нему бочку с бензином. Бочка покрыта льдом и вертится в руках, как живая, поэтому, кроме ведра, наливаю себе немного в валенок. В бензин добавляю масла, размешиваю его и заливаю в бачок пилы... Неожиданно подходит Влад.
  − Нагрей масла для трактора, − не утруждая себя поисками свободных людей, говорит он.
  Какие тут дрова для Полины?! Чтобы согреть два ведра моторного масла, развожу вокруг них костер. Вёдра стоят немного наклонно, железная крышка с них сползает, масло закипает и загорается. Я в трансе, не могу закрыть горящее масло, рукавицы горят, масло, того и гляди, выплеснется. С трудом снимаю вёдра с огня, а подоспевший Владимирский накрывает их брезентом.
  В это время Влад заливает в радиатор и льёт на блок двигателя погрузчика тёплую воду (при -35№, считай, − холодную). Я грею факелом поддон движка. Внезапно отключают электричество на "тысячнике" и включают только через час. Степанов уходит поджигать ТГ, а меня просит слить воду из радиатора "через 3 минуты".
  Через минуту из радиатора слился только стакан воды. Влад советует погреть патрубок. Грею его, и вытекает ещё столько же. Грею ещё полчаса. Степанов проливает радиатор уже горячей водой. Наконец, вода из блока стекла, но вскоре мы обнаруживаем трещину на корпусе пускача. Меняю факелы под поддоном, проливаю блок горячей водой, а Влад пытается завести дизель без воды.
  Масло к этому времени в ведрах остыло. Снова развожу костер. Заливаем с руганью густое масло в движок. Пускач заводится, но двигатель едва прокручивается и глохнет. Из трещины на пускаче бежит вода. Так мучаемся до 11 часов.
  Степанов некоторое время соображает, почему разморозило рубашку пускача и принимает решение: снимать его и везти в ОГМ на замену. Сливаем воду из двигателя и идём на обед.
  В бытовке я дремлю, Владимирский читает вслух газету и обсуждает с Владом политическую обстановку на границе с Китаем (стрельбу на острове Даманском).
  Отобедав, иду с Владом снимать пускач. Отворачиваем гайки, отрываем пускач от прокладки на двигателе, и я вынимаю его через верх. Обнаруживаем в сливном патрубке лёд. Ясно − вода была недостаточно горячей. Мне поручено вырезать новую прокладку. Но где найти плотный картон для неё?
  С охоты приходит Яркович, пустой. Обсуждает с Вадимом "куропатку Љ 2", которая пролетела три дня назад − "туда".
  − Влад, − говорю бугру, − никакого материала для прокладки у нас нет.
  − Да? − удивляется он, будто до этого его было полно. − Сейчас поеду в ОГМ и привезу. А пока сделай три кубика бетона марки 300 для лаборатории...
  Чтобы забить бетон в формы, надо сначала их найти и очистить. В это время опять отключают энергию. Звено собирается в бытовке и режется в "козла". Я предлагаю Гошке замесить бетон, пока я драю формы.
  − А можно как-нибудь без меня? − отвечает он с улыбкой.
  Что я должен был ответить другу, который проповедовал "чуткость к ближнему"?
  − Можно, − стараюсь я изобразить улыбку, не будучи уверен, что она получилась.
  При этом время смены заканчивается, и все уходят в посёлок.
  Замешиваю бетон и забиваю два кубика. На третий − бетона не хватило. Гвоздев − дежурный − таскает вёдрами соляру и заливает во все баки. Ему до меня нет дела. Чувство несправедливости в смеси с неудовлетворенностью переполняют меня, и я, бросив всё, в шестом часу топаю домой.
  Дома Гошка, как и предыдущие три дня, напевает и пританцовывает, почти летает по воздуху. Наконец, он открывается.
  − Завтра в 12 часов решится моя судьба, − сказал он мечтательно. − Встретил здесь Нелину из райкома, и она сказала, что меня могут послать на два года учиться, а потом направить вожатым в Артек. Аппетита нет! Уснуть не могу!
  Это состояние вовсе не мешало ему печатать на машинке пригласительные билеты на юбилей Кудыкты. Райлин 10-й раз крутит пластинку Окуджавы. Перед сном заходит Галка и спрашивает, обращаясь ко всем и глядя на Гошу:
  − Что, он всегда спит в одежде?
  − Таков у меня образ жизни, − объясняет Гоша задумчиво, как какой-нибудь учёный.
  В полночь, когда все угомонились, пишу дневник. Вдруг Аничкин вскакивает, снова рассказывает про свидание с Нелиной, выходит на улицу прогуляться, но всё же возвращается и ложится спать. В 4-ой комнате музыканты ещё репетируют и ржут до 2-х часов ночи. Дневник − до 4-х, очерк в "Комсомолец Заозерья" − до 5 утра.
  В среду, придя на участок, замешиваю бетон в ведре и забиваю им третий кубик. Гошка таскает солярку во все баки. Степанов с Голубом помучились с ТГ и решили прожечь топливный бачок на костре... Первый взрыв был не сильным. После второго -- Степанова обдало огнём так, что он отпрянул и завалился на насыпь.
  ... Уходя в ОГМ, Влад поручает мне с Голубом разметить ось следующей трубы и подготовить место для растворного узла. Для этого собираемся пилить брёвна, но пилу завести не смогли: оборвался трос у стартёра.
  Ваня чинит стартер в бытовке, а мы с Гошкой сколачиваем каркас для выноса оси трубы. Только взялись прибивать к стойкам горизонтальную доску, у Гоши прихватило живот. По возвращении я "подковырнул" его не совсем удачно.
  − Гош, тебя в пионервожатые не возьмут, − я выдержал паузу. − Будешь проводить линейку или сборы, например, а тебя вдруг понесёт... Нет, не возьмут.
  Его ответ уже был готов.
  − Ну, Генка, и подлец же ты! − сказал он беззлобно. − Тебе бы так...
  ... Пила так и не завелась, и Гошка пошёл в посёлок звонить Нелиной.
  Полина со скалкой моего производства наделала пельменей наперегонки с Вадимом и успела к обеду.
  Влад приехал в обеденный перерыв, загрузил в самосвал пускач и уехал в ОГМ.
  ... Подъехавший водитель "Магируса" сообщил, что Аничкин стоит на дороге и голосует в сторону Ленды. Оказалось, не смог дозвониться и едет в райком лично.
  С Ваней строим навес над растворным узлом: долбим ямки для стоек, пилим ножовкой брёвна, и я заливаю основание стоек водой.
  Степанов привозит пускач с заваренной трещиной. Режем с ним прокладки, греем масло, заливаем его в движок, а бензин − в бачок пускача. Греем поддон. Пытаемся завести пускач, но он постоянно глохнет.
  Вторая смена долго греется в бытовке, но постепенно, сужая "круги", приближается к нам. Заливаем с Владимирским бензин в ведро для паяльной лампы, делаем факел для прогрева двигателя трактора. Когда Влад попросил меня пролить горячей водой блок и радиатор, я, кивнув в сторону Гвоздева и других зрителей, сказал:
  − Извини, Влад, у меня валенки пропитаны соляркой, ноги мёрзнут, еле стою. Пойду посушу у печки...
  Попытки сменщиков завести трактор ничем не заканчиваются. Гвоздев прочищает паяльную лампу, но та никак не хочет гореть. Я с трудом уговариваю Влада идти в контору, чтобы "биться" за зимнюю солярку. Однако, прораб, стоявший рядом, сказал, что уже поздно, да и бензовоз сломался, и надо продержаться до завтра.
  В посёлке света давно нет. Идём с Владом греться в баню, которая, как ни странно, открыта. После бани − "укради, да выпей" − выпиваем водки при свечах. Когда дали свет, кипятим чай.
  Заходит грустная Галя: у нее забрали гитару. В утешение поим её чаем. Влад усаживает неожиданно приехавшую Малыша за машинку печатать пригласительные билеты к юбилею Кудыкты. Когда Полина уводит её к себе на ночлег, её место занимает Галя.
  В полдвенадцатого является Гвоздев, отмытый и голый по пояс.
  − Замучились с трактором, − говорит он бодро. − Блок не проливается, солярка из бака не идёт.
  Влад отреагировал вяло, ибо был готов к такому исходу.
  Галя печатала билеты с перекуром до часу ночи.
  ... Сегодня работаю в первую смену под началом Голуба. Требуется нагреть 4 ведра воды для запуска погрузчика. Пытаюсь завести пилу, чтобы напилить для этого дров, но тщетно. Тогда сжигаю остатки заготовленных дров. Вскоре Голуб уезжает за автокраном, а Влад − за соляркой. Около 10 часов Яркович пришёл ремонтировать "Дружбу".
  − Вчера вечером к нам в комнату ворвался Влад, − рассказывал он возмущенно. − Нахально потребовал банку варенья для больного шофёра бензовоза. Я бы дал, а Полина запричитала: "Последняя черная рябина! Чем он будет расплачиваться?". Отдали, конечно...
  В 10:30 на бензовозе приехал Влад и привёл того самого водителя пить чай с черноплодкой.
  Я грею поддон погрузчика, но напрасно, − до обеда трактор так и не стали заводить.
  На обед явилась вторая смена. Гвоздев опять взялся за паяльную лампу, Влад занялся ТГ. Только в 15 часов общими усилиями завели погрузчик. Вода из заваренного шва на пускаче немного протекала, но, в конце концов, остановилась.
  Часть звена готовит шланг для воды, ибо он лопнул ещё утром в трёх местах. Гвоздев оттаивает стёкла погрузчика, готовится убрать с въезда на эстакаду наваленную кем-то кучу гравия. Когда уже всё было готово для запуска бетономешалки, и я с Ваней и Рукавициным поднялся из-под брезента, где мы устанавливали лоток, − застали Влада и Гвоздева у заглушенного погрузчика. Правая опора гидравлического цилиндра лопнула, и было понятно: отремонтировать её быстро не удастся. Накануне я говорил Степанову, что стремянки опоры отвалились, он и сам это видел, да, как всегда, понадеялся на "авось"...
  Иван позвал меня домой, и мы пошли. Вторая смена, так и не поработав, вскоре тоже пришла домой.
  ... Привожу себя в порядок и иду к зубному. Увы, "моя" Людмила отъехала в Ленду. В парикмахерской мастер занята маникюром. Выхожу на улицу, и всюду гаснет свет. Через некоторое время энергию дают, и я успеваю постричься наголо.
  Дома читаю газеты, пьём с ребятами чай. Гигиена зовет всех в Красный угол на беседу с депутатом. Мы приходим. В ожидании депутата Гвоздев выхватывает у меня "Литературку" с двумя пробными брачными объявлениями и читает их Степанову и Люпаку вслух.
  Аничкин приезжает расстроенный полностью: опоздал с поступлением на учёбу на один день. Рассказал, что Лёня из Зеленограда к моим не приезжал. Он был "занят по горло", и мать сама ездила в Зеленоград в школу Злобина познакомиться с ним.
  Степанов с Аничкиным берутся воспитывать Владимирского как "фанфуриста" и поглотителя "Тройного" одеколона. В отсутствие света спим в одежде. Я рассчитываю встать в 3 часа, но просыпаюсь раньше. Напряжение так и не дали, я раздеваюсь и ложусь спать.
  В пятницу бужу Аничкина в 7:30.
  − Подъём, на работу! − зову его довольно вежливо.
  − Без тебя знаю! − огрызается он и поворачивается на другой бок.
  Оставляю на столе в банке горящий огарок свечи и ухожу. Райлин потом рассказал, что, придя с дежурства, обнаружил прожжённое пятно на столешнице "из-за оставленного Гошкой окурка в банке". Я пояснять истинную причину "ожога" стола не стал...
  Гошка заглянул на участок в 9 часов в цивильном. Тут я вспомнил, что он нынче командирован в Кудыкту для подготовки праздника. Степанов с Гвоздевым возятся с паяльной лампой, чтобы разогреть перед сваркой кронштейн на погрузчике. Увы, бензин из лампы бежит откуда угодно, только не из форсунки.
  Я с Рукавициным оттаиваю шланг для питания ТГ в горячей солярке, распутываю с Вадимом провода для электросварки, а тут и перерыв наступил. Нина довольно долго наблюдала за нашей суетой и, казалось, вот-вот захочет помочь, но так на это и не решилась.
  В бытовке Ваня неуклюже предложил Нине:
  − Может, начальство выпьет с нами чаю?
  − Спасибо, − сказала она. − И не надо называть меня "начальством"...
  − Нина, − вступил я, дабы замять неловкость, − я тут набросал эскиз железного бункера для гравия. Осталось только продумать конструкцию заслонки и... просчитать эффект от внедрения...
  Она пыталась вникнуть в суть предложения, поддакивала, соглашалась, но, видимо, поняла неуместность своего пребывания в "курилке" и вскоре отбыла.
  Мимоходом к нам заехал Немоконов в поисках эффектного кадра, но такого не нашёл и уехал. Жаль, что нельзя было запечатлеть ругань Лёхи, проклинавшего летнюю солярку, забившую топливопровод его "КАТО".
  Мы с Владимирским мучаем "Дружбу", но она на нас не реагирует, хотя я дважды отогревал её в бытовке. Только Ване удалось растопить её "сердце", и мы пилим стволы листвянок на стойки опалубки для нижних ячеек.
  Я остаюсь дежурным на прогреве бетона. Вообще-то, ТГ работает нормально до тех пор, пока температура не опускается до -40№. Солярка застывает в форсунке, но, если кран подачи открыть больше, горючее заливает всё помимо камеры сгорания.
  Лёха задерживается на участке из-за проблемы с запуском двигателя "КАТО" и рассказывает бесконечные истории о своей жизни и работе на "материке". Он бывал и сантехником, и зав. гаражом, и слесарем, обслуживающим столярные станки, − и везде "был сообразительнее и ловчее инженеров и прочих специалистов". Заодно мне была прочитана лекция об устройстве и работе водяных насосов. Слушая поток его "мудрости", наблюдая его мимику и вращение лохматой головы, у меня всплывает в памяти облик мультгероя Чебурашки. "Чебурашка, да и только", − подумал я...
  Наконец, в девятом часу я вырвался в посёлок, чтобы забрать на дежурство тетрадь и чтиво. Аничкина застал корпящим над тем же сценарием юбилейного мероприятия.
  Ночь проходит без проблем, но пишется плохо. Каждый час выхожу проверить работу "керогаза".
  
  Глава 15
  Фельетон о КБО. Березовые гвозди. Трое на одно место.
  Поиски сушняка. Визит в ПТО. Лопнувшая бутылка.
  Борьба со льдом. Разговор о диссидентах.
  ... Чуть забрезжило, решил написать юморную Докладную о "борьбе" с теплогенератором на имя Степанова...
  Стоя у ТГ, наблюдаю за шествием первой смены. Впереди, с отрывом от Гоши, Вовы и Владимирского, топает по тропке Голуб... В бытовке слушаю, как они обсуждают мой "рапорт", и Владимирский выносит мне за него благодарность.
  Смена готовилась к монтажу стеновых блоков, но, когда стали устанавливать кран, выяснилось, что он встаёт слишком далеко от фундамента. Чтобы приблизить площадку к фундаменту, пришлось убирать с него опалубку, покрывать битумом и заполнять гравием пазуху котлована.
  ... Дома пишу дневник, ребята болтаются по общаге, Райлин готовится к дежурству, но перед уходом заносит мне свой опус для журнала "Ёкарный Бабай". Отношу часы в ремонт и сторговываюсь с мастером на 5 рублей.
  Аничкин и Степанов приходят с работы, возбужденные и сосредоточенные, переодеваются и едут в Кудыкту договариваться о проведении юбилея посёлка.
  Голуб с Владимирским купили две бутылки водки и заставили меня пить с ними без закуски. Я отрубился около шести вечера, а Ваня ещё напросился в гости на день рождения комендантши.
  Просыпаюсь ночью, как было задумано, дабы закончить две песни, но в голове возникает план фельетона про КБО (Комбинат бытового обслуживания). Осуществлению плана весьма активно препятствовали соседи, гудевшие всю ночь и выходившие в 4 утра на улицу пострелять из стартового пистолета. Тимоха как бывший страж порядка гонялся за ними, но безуспешно. Так, раздухарившись, стрелки палили ещё раз, но я этого уже не слышал.
  Утром воскресенья сажусь за фельетон, но куда там! Голуб − уже или ещё пьяный − притащил к нам нового приятеля Сашу и начал сватать его в нашу бригаду. Выпил с ними стопку "Экстры", но как лекарство она не подействовала.
  Владимирский долго говорил с Сашей о своей службе в Германии, о Шверине и так далее. Я толковал Саше о превратностях нашей "весёлой" работы, дабы он не обольщался неясной перспективой обогащения.
  Исчерпав тему, пытаюсь скрыться от Владимирского в своей комнате, но он достаёт меня и там, продолжая делиться обширными знаниями, например, о берёзовых гвоздях, коими раньше подшивали кожаные подмётки, сколачивали многие постройки и "лодии".
  Отобедав, снова берусь за фельетон. Голуб вроде бы спит (на кровати Вовы), но периодически поднимается лишь за тем, чтобы выпить и опять упасть. Когда же бутылка опустела, ему удалось заснуть до вечера. Проснувшись, Ваня натягивает штаны, накидывает полушубок и идёт в магазин. Приносит ещё три бутылки "Экстры", радостно возвещая:
  − Ну, теперь у меня знакомая продавщица в магазине! Только подхожу, распахиваю полушубок, и − всё готово...
  Очевидно, рыжая шерсть на его голой груди наповал сразила впечатлительную продавщицу. Владимирский подговаривает покорителя сердец на поиски облагораживающего женского общества.
  Увы, Вали дома не оказалось, Нина и Лена почему-то отказались помогать мужикам бороться с "зелёным змием". Только Вадим дал добытчику пару луковиц в качестве отступного. В результате, они начинают "второй тайм" вдвоём. Один пузырь Владимирский предусмотрительно заначил, вторую бутылку они мучили до вечера, а третью − держали в виду, как недоступную, но желанную "вершину" Эвереста.
  Из Кудыкты прибыли Степанов и Аничкин. Пройдя 10 километров по автодороге в сторону Хородочи, они остановили водовозку ГАЗ-53 с пассажиром и с чемоданом. Узнав, что парни должны топать еще 30 км по морозу под 40№, шеф был в шоке. Однако подсадить двух попутчиков было абсолютно некуда. Степанов при поддержке Гошки всё же "втёр" сердобольному водиле, что "начальник у них дюже строгий, и в посёлке им надо быть сегодня позарез". Втиснулись в кабину кое-как, на колени, боком...
  Я прилёг вздремнуть около 9 вечера. Когда пришла Галя, Гоша отложил учебник Розенталя, и взялся заводить записи Катерины и известных бардов. Владимирский лез ко всем в душу со своей выпивкой, Гале это надоело, она взяла кассету и ушла. За здоровье гостьи он влил в себя ещё 150 белой, и она тут же вылилась из него обратно. Гошка ненавязчиво возразил против такого насилия коллеги над своим организмом, но куда там!.. Остановить мазохизм парторга он не смог.
  ... Соседи опять гудели всю ночь, но рядом, в клубе, проходили танцы, и стрелять они не решились. Ночью я не вставал, так как за день фельетон о работе КБО в общих чертах накрапал.
  В понедельник первая смена была малочисленна. Степанов пытался устранить звон в электродвигателе ТГ. Оказалось, звенел сухой подшипник. Забили в него солидол, и звон прекратился. Мы с Гошкой должны заготовить дрова. Люпак объяснил, где можно найти сухостой.
  − Мне для дома, - привезёте вторым рейсом... сушняк необязательно, − "порадовал" он.
  Мы решили: "ещё посмотрим...". Отъехали от посёлка 5 км в сторону Ларги, и у "Магируса" лопнула трубка высокого давления. Водилу Серёжу повёз в посёлок за патрубком попутный ЗИЛ.
  ... Ожидая его, мы беседуем о скучной жизни наших профессиональных спортсменов, в частности, − хоккеистов. Когда замёрзли, начали пилить единственный поблизости сухой ствол и жечь костер. Починив с Серёжей машину, долго ездим в поисках сушняка. Люпаку решили ничего не пилить, напилили лишь для кухни невзрачных гнилушек и в 15 часов были на трубе. Степанов отъехал за бензином. Мы пьём чай вместо обеда и в 16 − отбываем домой.
  Идём с Ниной по поводу моего рацпредложения в производственно-технический отдел. Начальник ПТО товарищ Ованишев сразу объяснил:
  − Ваш способ дозировки гравия не пойдёт. На заводах ЖБИ этим занимаются четыре человека, и ничего нового придумать нельзя.
  − Зачем смотреть назад, − возмутился я. − Так − на заводах, а мы где? Надо пробовать!..
  − Ну, и пробуйте. А мы-то причём?
  − Так хотели оформить рацпредложение...
  "Хрен вам, а не оформление", − наверное, подумал Ованишев, но ничего не сказал.
  ... Нину я уговорил сделать чертёж и направил её за бумагой в 13-ю комнату. Там-то она увидела хроническое состояние Владимирского, который продолжал с Голубом натощак опустошать запасы "Экстры".
  Несмотря на наши уговоры не ходить на работу, "борцы" с алкоголем рванулись в "бой". Надо ли говорить, что вторая смена была уменьшена на двух работников.
  Дома переодеваюсь и бегу к стоматологу. Людмила ставит мне временную пломбу, ибо "постоянная не застывает из-за холода в помещении". Очевидно, и во рту у меня тоже холодно...
  На почте меня ждёт посылка от Леры. В ящике − бутылка шампанского, лопнувшая от мороза, бутылка водки - с ледышкой в форме бутылки, плавающей в незамерзающей прослойке... Получаем зарплату, закупаем конфеты и шипучее сухое "Искра". Прибираемся в ожидании гостей. Неожиданно зашла моя стоматологиня и закапала всем в нос антигриппозную сыворотку.
  Приходят Нина, Влад, а позже - Грейф. Пьём игристое "Искра", обсуждаем эскиз моего "дельтаплана". Вдруг Райлин ни с того ни с сего произносит страстный монолог о библиотеке в нашем общежитии.
  − Никто отсюда переезжать не будет! Вот так! Запрёмся в библиотеке и никакими силами нас оттуда не вытащишь!!! − тараторил он.
  Грейф опешил, но я объяснил, что это всего лишь шутка, тренировка связок...
  На трубе остался дежурить Гвоздев. Владимирский, прогнанный Владом с работы, домой не явился, а ключ от комнаты был у него. Влад метался по общаге, как тигр в клетке. Мы приютили его у себя, дали что-то из одежды.
  В 23 часа Нина собралась домой, Грейф − тоже. Я печатаю фельетон на машинке до часу ночи, кладу в конверт для отправки в "Рабочий Авангард" и ложусь спать.
  ... Утром, до ухода на работу, задумался о продолжении песни "Комиссар". Наметилось такое: "Пускай их жизнь течёт без поворотов, а в сердце - уголёк, а не пожар...".
  Степанов поручил мне забрать на трубе паяльную лампу и помочь Саше в ОГМ завести его бульдозер. Придя в ОГМ, высасываю шлангом бензин из бака ближайшего ГТС в лампу. Ко мне подходит красивый мужчина.
  − Я вас не понял! − представляясь механиком, говорит он.
  − Вот, помогаю Саньке завести бульдозер, − объясняю я, заворачивая крышку бака.
  − О! Я сначала не узнал, − успокоился он, − ресницы-то в инее, как у Деда Мороза...
  Мучаемся с трактором до 10 часов. Подъезжаем на нём к заправке, а она закрыта. Влад сходил за вёдрами в ОГМ, и мы с Вовкой стали таскать солярку вёдрами из нашей бочки в бульдозер.
  Вернулись в ОГМ, откуда нужно было отбуксировать КРАЗ, но движок бульдозера заглох. Сашка отогрел было топливную трубку, но по приезде в ОГМ история повторилась. Долго греем трубку даже под полом кабины. Когда, наконец, трактор завёлся, наступило время обеда...
  В два часа пополудни прихожу на трубу. Гошка кочегарил костёр вокруг цистерны с водой, остальные долбили лёд внутри ячейки. Ни кран, ни бульдозер так и не пришли.
  Степанов посылает меня выбрасывать лёд из ячейки. Сначала у меня получалось плохо, но вскоре я разошёлся.
  − Лёд давай! Льду нету! ‒ надоедал я "долбежникам".
  Очистив ячейку, все отправились домой.
  Перед ужином выпрашиваю у Влада последнее письмо Малыша. В нём она "опубликовала" свой приговор: "Гена − подлец!".
  ... Влад с Райлиным уходят в школу на подготовительные курсы. Гошка печатает свой рассказ "Оседлай корову". Над названием нашего будущего ансамбля − "Глухари" − он посмеялся. А я смеюсь над новыми опусами Горловко в районной газете. Там же прочёл очерк Мормонова о десанте степановцев в Кудыкту два года назад.
  ... Пол решили пока не мыть: Гигиена всё равно сегодня больше не придёт. В 1:30 пришёл Райлин, разбудил всех, ворча и убирая с шумом пишушую машинку, оставленную Гошкой на столе, и лёг спать.
  В среду встал в 4:30, дневник − до 7:30. Выдавливаю из себя две строчки песни, которые забраковал позже. Бужу ребят, но они собираются идти на работу "без завтрака" лишь бы поспать ещё полчаса. Степанов отправляется в ОГМ за краном и бульдозером.
  На участке я налаживаю второй шланг для отбойного молотка. Степанов приезжает на "Кировце", и мы сливаем из его бака солярку для компрессора. Греем паяльными лампами компрессор. Опоздавшие спускаются в ячейку долбить лёд отбойными молотками. Я грею воду для погрузчика, и с Гвоздевым мы пытаемся завести его. Взялся пилить дрова "Дружбой", но Яркович её забрал. Присоединяюсь к "долбёжникам" в ячейке.
  После обеда заводим погрузчик, ставим на его подъёмник стремянки. Остальные выбрасывают лёд из следующей ячейки наперегонки. До ухода домой Вова с Колей напилили машину дров для Люпака. В 17:30, под конец смены, с погрузчика свалились обе гусеницы, и мы идём их натягивать. Пока крутили трактор туда-сюда, в его баке кончилась солярка...
  В посёлке, в общаге, пытаюсь починить проигрыватель, но не получается. Ребята идут в школу на курсы. Заходит Нина, и мы долго "ходим" вокруг да около: не можем подсчитать объём и нужные размеры дозатора гравия. Мне приходится постоянно подталкивать её к решению задачи. Пьём чай с конфетами, и на "запах" заглядывают Гвоздев, Коля, Степанов, но, скромничая, уходят.
  Появляется пьяный Копель.
  − Приехал проститься с ребятами, − сообщил он. − Уезжаю совсем, домой.
  − Ничего не выйдет, − категорично заявил Гвоздев, и пошёл клеить коллаж из газет.
  Провожаю Нину во 2-е общежитие в полдвенадцатого и по дороге рассказываю о диссидентах. Вот это ей было интересно.
  Дома рисую по четыре проекции бункеров для гравия и цемента. Степанов читает "Морского орла", а я отрываю его, пытаясь узнать объём цементного мешка. Совместно решаем, что он равен трём вёдрам или 30 литрам.
  Вова приходит в час ночи и, видимо с подачи Ветки, расспрашивает меня про Гумилёва и Булгакова. Просит разбудить его утром, сетуя: "С самого Благинска не высыпаюсь". С часу до двух ночи пишу дневник.
  ... Гвоздев приносит на трубу плод вчерашнего ночного бдения − ватман с вырезками из газет. Степанов долго читает коллаж вслух...
  Борьба со льдом продолжается второй день. С трудом закрепили шланг на отбойном молотке... Открываю кран, − молоток не работает. Приношу его в бытовку отогревать. Возились с молотками до тех пор, пока не явился компрессорщик Толя и не позакрывал два кем-то открытых крана на ресивере, после чего всё заработало.
  В оставшееся от обеда время дописываю второй куплет песни: "На линию невидимого фронта своих ребят выводит комиссар...".
  Выйдя из столовой, увидели, что Влад в одиночестве надевает гусеницу погрузчика, так и не пообедав. Быстро помогаем ему и отпускаем на обед.
  Владимирский всё время жалуется, что после прививки от гриппа плохо себя чувствует, но домой идти боится, так как Копель с собутыльниками заставят его пить.
  Полина, свободная от кухни, помогает нам выбрасывать лёд из ячейки. Вскоре Влад позвал меня делать муфту на водяном насосе. Электрик Вадим проявляет к этому живой интерес: когда он работал в Кудыкте, тоже мучился с такой же проблемой.
  В это время Гвоздев и Рукавицин прочищали ТГ сжатым воздухом и выдували из его камеры сгорания столб дыма и огня чуть не до неба. В перерыве, в бытовке, Гвоздев конструирует змеевик для прогрева горючего на подходе к форсунке ТГ, и каждый выдаёт свои соображения по этому поводу.
  ... В общаге занимаю у Влада 150 рублей, добавляю ещё 100 − отправляю деньги родителям для покупки аппарата "Зенит-16". У нас в комнате Копель и Смирнов собрали всех на угощение по поводу своего отъезда.
  У Гошки болит лоб, видимо, заморозил гайморову пазуху, когда пил с друзьями ледяной коньяк с шампанским.
  ... Заходил санврач и, осмотрев комнату, записал условия нашего проживания. Комендантша, зашедшая вслед за ним, уговаривала нас не заселяться в холодные комнаты, будто мы только и мечтали об этом. Пока Влад был в школе на курсах, я обдумывал разговор с ним о паранойе Малыша. Возможно, она такая же, как и её сестра, с отягощенной наследственностью... Увы, он пришёл так поздно, что я решил подождать другого случая.
  
  Глава 16
  "Ударники труда". Пою без подготовки. Близко к эпосу.
  Зимняя солярка! Снимаемся в кино. "Невинные" расхитители. Миссия не выполнена.
  17 декабря. Подъём в 4 утра. Полтора часа занял дневник. Текст песни вчерне был готов к 7:30. Окончание выглядело так:
  
  Одни живут и медленно, и долго,
  Не нанося себе душевных ран,
  А у других − тревожная дорога,
  Над головой и солнце, и туман.
  
  Мой друг, в бокалы что-нибудь налей-ка!
  Я пью за тот неугасимый жар,
  Что в кожанке, что в серой телогрейке
  С собой приносит людям комиссар.
  
  Несколько минут потратил на исправление ошибки в эскизе своего "дельтаплана".
  Бужу всех в столовую, но ребята тянутся, как резина. Аничкин плетётся в самом хвосте. С улицы стучу в окна комнаты Љ 2, чтобы догоняли.
  На участке, в бытовке, Влад ждёт, когда все соберутся. Приезжает Нина. В торжественной обстановке вручаются значки "Ударник Коммунистического труда", потом складываются в кучу и заворачиваются в ту же дырявую газетку.
  Аничкин долбит лёд в котловане, Владимирский и Степанов принимают бетон, проталкивают его по лотку, я − на загрузке цемента, Гвоздев − на погрузчике, Райлин нагребает в мешалку гравий, Рукавицин − у штурвала. Даём бетон до обеда, причём, шланг подачи воды рвался раз 10.
  Нина привезла три бухты новых шлангов. За это время израсходовали 3 ящика цемента. Владимирский со Степановым идут из тепляка на обед мокрыми. Я, Гвоздев и Коля успеваем загрузить ящик цементом, сливаем солярку из бака погрузчика в бак ТГ.
  В обеденный перерыв подбираю мелодию песни и не могу вспомнить, что сочинил до этого. Райлин берёт у меня гитару и играет импровизации на известные песни.
  С новыми силами гоним бетон до 16:30 и заполняем половину ячейки.
  Дома заедает быт. После бани захожу на чай к Полине. Яркович обустраивает их "гнездо", меряет свадебные брюки.
  Поспал два часа. С 23-х до 4 утра − дневник и песня.
  ... В субботу готовимся к бетону. На штурвале − Ваня, на гравии − Райлин и Яркович, я − на цементе. Гвоздев загружает погрузчиком цемент в ящик, Степанов чинит обрывы в новом шланге. Владимирский под брезентом, не успевая стащить бетон с лотка, матерится по-черному. Так заполнили ближнюю половину ячейки.
  Дома чистимся, гладимся, выезжаем на автобусе в 15 часов в Кудыкту.
  Начало торжественного вечера, посвящённого основанию поселка проходит в столовой. Во вступлении Иванцов с выражением читает фрагмент из Вересаева о Пушкине. По окончании полуофициальной части Гошка объявляет конкурс песни и приглашает к микрофону меня.
  ... Начинаю петь без подготовки про "Комиссара". Сбиваюсь на второй строчке, ещё раз − на третьей, спел ещё два куплета. Нет ни голоса, ни аккомпанемента − забыл начисто все аккорды. Пытаюсь петь по бумажке, но еле дотягиваю до последней пары куплетов. Не вижу текста, пальцы не попадают на лады. Извиняюсь перед публикой и под жидкие аплодисменты ухожу со сцены. Степанов выступил со своей и Ярковича песней "Ты, Кудыкта, свети".
  Тут же Влад исчез: угнали редакционную машину Немоконова.
  Меня находит Инна и просит подписаться под фельетоном о КБО своей фамилией. Я соглашась. За столом сижу рядом с Мошкиным и Ашкоевым. Подходит Катюшка-певунья и "успокаивает" меня: в "деле" с Малышом − она за меня.
  Выводим с Владом из столовой упирающегося Парлова − Виннету, − который еле ворочает языком. На сцене Жанна Ижевская читает свои стихи. Ансамбль, как заводной, поёт свой репертуар по второму кругу. Затем, объявляют конкурс молодых отцов.
  Автобус увозит лендинцев домой в полночь. До возвращения автобуса танцую с Людой из 28 вагончика. Убираем посуду со столов. За нами автобус из Ленды приезжает в 2 часа ночи.
  В Хородочи были в половине пятого. За чаем ведём с гостьями из Ленды интеллектуальные беседы о живописи, в частности, о сюрреализме. Девчонки располагаются в 1-й комнате, Влад идёт во 2-ю, Гоша в 13-ой отрубился раньше. Я прихожу туда около 6-ти утра.
  ... Наши девочки, мне кажется, так и не спали. На завтрак пьём чай и собираемся к Полине помогать строить "гнёздышко", хотя и понимали, что фронта работ у нас не будет. И точно: у неё был накрыт стол с бутылкой "Экстры".
  Разговорились, и Люба, подружка Полины, ввела меня в конфуз своими лобовыми вопросами.
  − А как ты пишешь? − интересовалась она. − В каком жанре?
  − В жанре соцреализма, − говорю первое, что пришло в голову.
  − Да, нет! Какой жанр: ну это... художественная проза, романы... там...
  − Кажется, ближе к эпосу, − придумываю на ходу...
  Степанов идёт переодеваться на дежурство к 14 часам. Девочки собираются уезжать и попутно заехать к нему на трубу. В качестве оплаты за проезд покупают шофёру бутылку водки. Ваня уводит Владимирского к Грейфу "отмечать день рождения Л.И.Брежнева". Я тоже откланиваюсь.
  Дома пытаюсь уснуть, но музыканты за стеной не дают, пока с дежурства не приходит Степанов.
  Хотел было пойти в кино, но Влад меня отговаривает и затевает долгую беседу "за жисть". Появляется Галя, и мы поём дуэтом. Вскоре она уходит к соседям осваивать на гитаре аккомпанемент романса "Мне нравится, что вы больны не мной". Читаю "Сибириаду" до 4-х, отбой в 5 утра.
  В понедельник поднимаюсь с трудом по будильнику. На трубе, в бытовке, пытаемся доесть позавчерашнюю картошку, но от вилки тянулись какие-то нити: она раскисла. Ваня бросил вилку.
  − Ну её в жопу, − сказал равнодушно и лёг на лавку.
  ... Мне поручено долить солярку в бачок ТГ и рубить стержни для электроподогрева бетона. Солярки в цистерне на колёсах оказалось немного. Влад отправляется на водовозке за машиной, которая должна отвезти цистерну на заправку. Только я измерил длину стержней, равную высоте фундамента, как на ЗИЛе приехал Влад, и мы с ним поехали в Хоры.
  Дважды подъезжали к АЗС, трижды я пытался достать шлангом солярку на дне бункера и выкачать её. Увы, ручной насос, стоящий на прицепе, еле-еле засасывал густое летнее горючее, несмотря на мои немалые усилия. Решил черпать соляру вёдрами, но набрал только половину цистерны.
  На трубе сливаю эту солярку в бочки для обогрева воды. Ветер дерёт лицо, поэтому греюсь несколько раз в бытовке. Форсунка в водогрейке работает плохо и пламя всё время гаснет. Ваня и Гоша зовут меня переставлять лоток. Тут же меня подзывает бригадир.
  − Ты что же не слил всю солярку? − спрашивает строго.
  − Да, видишь, − оторвали... − оправдываюсь, будто школьник, не выучивший урок.
  ... Цепляем нашу цистерну к другому ЗИЛу, без фаркопа, приматывая её проволокой за раму, и снова едем на АЗС. Теперь ‒ о, чудо! ‒ нам дают закачать полную цистерну зимней солярки. По возвращении рублю проволоку на электроды...
  Вторая смена пришла не полностью: Гвоздев решал вопрос о переводе на работу в Новоленде.
  ... Дома ложусь вздремнуть в половине восьмого и просыпаюсь через час. В полночь заходит Галя и показывает свои успехи в аккомпанементе романса.
  Тут же появляется Райлин в грязной рабочей одежде и, против обыкновения, весьма сдержанно показывает своё отношение к визиту Гали. Девушка всё поняла и удалилась.
  Укладываясь спать, ребята заявляют протест против поздних визитов. Я его поддерживаю. Пишу дневник с часу до двух, очерк в газету − до четырех утра.
  ... Вове надо вечером идти на курсы, поэтому он меняется с Гошей и идёт в первую смену.
  Степанов настраивает нас готовиться к бетону. Сам возится с ТГ, затем, пытается заделать пробоину в вентиле на сливе воды вместо того, чтобы его заменить. Ваня греет насос, нам с Вовой делать нечего.
  В бытовке, за чаем, Ваня с Вовой напали на Влада.
  − Иди домой, с ума сошёл! − резонно замечают они. − Лучше ночью в третью смену выйдешь, хоть немного поспишь...
  − Днём можно сделать больше, − отвечает он. - Поговорили? А теперь идём работать.
  ... По пути в Кудыкту к нам заехал Люпак и известил, что нас приедут снимать в кино. Влад уговорил его съездить с Вовой за соляркой.
  С Ваней мы замеряем лист железа для удлиннения лотка, таскаем вёдрами с Вовой привезённую им солярку во все ёмкости. Яркович заменяет Полину, но не успевает приготовить обед для всех. Едим по очереди.
  После обеда слышим очередной призыв бригадира:
  − Готовьтесь к бетону!
  ... Загружаем с Ваней и Вовой несколько мешков цемента в ящик. Снова греем водный насос, двигатель бетономешалки. Начинаем месить бетон около 13 часов.
  ... Подъезжает РАФ с двумя типами с кинокамерой. Они спрашивают Степанова, готовят аппаратуру, начинают бегать вокруг, снимая крупные планы: иней на бородах, усах и ресницах, Ваню за штурвалом на фоне тайги...
  ... Первый замес пристыл к лотку. Я иду по лотку и пытаюсь столкнуть бетон вниз. Упускаю лопату в ячею и гребу его руками в рукавицах. Появляется Гвоздев и тоже позирует, оттесняя Вову с поста "нагребателя гравия". Влада снимают в погрузчике с открытой дверцей.
  Гоним бетон до 15 часов. Прикрываю кран подачи воды и снимаю градусник с цистерны, чтобы не замёрз. В бытовке пьём чай, угощаем киногруппу. Смеёмся над градусником: утром "упал", а теперь поднимается с пузырём. Нину специально привезли из дома для кадра, в котором она подавала этот градусник Ване, чтобы измерить температуру первого заледеневшего замеса. Оператор отогревал камеру, ассистент говорил о фильме про десант на Кудыкту, который они снимали 2 года назад...
  Когда киногруппа уехала, проверили насос. Увы, он замёрз вместе со шлангом. Благо, Влад уже уехал домой, иначе всем бы досталось... Опустили шланг в цистерну с горячей водой, прогрели и прокрутили насос, заготовили цемент. Гвоздев зачерпнул ковшом погрузчика кашу из цемента и рваных мешков. Ваня почистил лоток и осыпь под мешалкой...
  Вторую смену встретили уже на дороге...
  После ужина начал писать, но выключили электричество. Бужу Влада, однако в школу он уже не идёт. Ложусь отдохнуть до 23 часов и ухожу на дежурство.
  Вторая смена залила около 16 кубов бетона. Владимирский в бытовке готовит чай, остальные растаскивают бетон в ячейке, выравнивают поверхность. Долго пьём чай и рассказываем страшилки о хищениях на работе: Владимирский − о вентиляторах на службе в Германии, Гвоздев − про радиотовары на службе в Польше, Гошка − про резиновые сапоги на заводе "Красный пролетарий".
  Наконец, около часа ночи все уходят домой. Остаюсь один. Заливаю солярку из цистерны-прицепа в бак ТГ. Однако, вскоре он гаснет. Зажигаю его несколько раз, и каждый раз он работает недолго: топливо постоянно замерзает в шланге. В 7 утра грею шланг факелом, но безрезультатно: ТГ не запускается.
  ... Утром приходят Вадим, Ваня и рассерженный Влад.
  − Что? Как? − начал он разгон. − Почему не набрали солярку вчера вечером, когда приходил ЗИЛ? Я же объяснял, что полкуба на ночь не хватит.
  Немного остыв, обратился ко мне:
  − В посёлке найдёшь машину и привезёшь её сюда, − подумал и уточнил:
  − Лучше найди Люпака. Пусть он пригонит машину.
  ... Дверь в квартире Люпаков закрыта. В ОГМ его нет, в автобазе, в конторе − тоже. Нина находит его, а он направляет её в автоколонну.
  Выполнив "горючую" миссию, занимаюсь своими делами: чиню калорифер, пишу дневник, ищу страхового агента. Получаю письмо от отца, в котором говорится о походе Леры с Лёней в театр Вахтангова.
  Около 15 часов в комнату врывается Степанов.
  − Говорил? − пронзает он меня кинжальным взглядом.
  Я быстро соображаю − кому и о чём...
  − А как же! − отвечаю опомнившись. − Нашёл Нину, сходили к Люпаку, а он сказался больным и направил нас в автоколонну. Машин там наших не было...
  − Да, что им говорить?! Они дадут задание и успокоятся, а машина не едет!
  Пишу под его диктовку рапорт начальнику СМП.
  − Я сегодня сорвался, − признался Влад. − Наорал на всех...
  − Во вторую смену выходить? − спросил я вдогонку.
  − Нет, второй, наверное, не будет...
  За ужином в столовой Влад выговаривает мне в сердцах:
  − Был бы я немножко грузин, я бы тебя убил: и за заморозку бетона, и за то, что ты всех убедил вчера вечером не ездить за соляркой.
  В ответ я ему напоминаю, что мы собирались делать электропрогрев бетона, поэтому дополнительное горючее было не нужно. Мою реплику он будто не услышал и ушёл. Мне оставалось только радоваться, что в его крови, кроме мясоедской, не было других примесей.
  На 20 часов собираюсь в кино, но, увидев в афише: "Производство киностудии им.Довженко", остаюсь дома. Черчу очередной эскиз "дельтаплана". Ложусь в час ночи.
  
  Глава 17.
  Тупой бензовоз. Пофигу мороз. "Вы больны не мной".
  Тяжелый бетон. "Такие хорошие!". Новый самовар.
  Поездка в ЗАГС. Спор на шампанское.
  23 декабря, четверг. В столовой не было воды, и нас кормили без напитков, из-за чего на раздаче стоял шум.
  ... С площадки едем с Гошей за солярой с цистерной, прицепленной к ЗИЛу. На заправке стоит бензовоз, и мы просим водителя наполнить нашу ёмкость. Водила ничего не понимает или делает вид и уезжает. Накачиваем кубометр топлива ручным насосом. По пути на трубу прихватываем бесхозный вентиль для водяной цистерны.
  ... На нашей площадке стоит давешний бензовоз и сливает соляру в мелкие емкости. Его туповатый шофёр объясняет, что ничего не понял, когда отказался нас заправлять... Вадим чинит сгоревшую проводку водяного насоса. Я готовлю стержни для электропрогрева, но меня всё время отрывают: то заливать привезённую солярку во все баки, то заделывать течь, обнаруженную в одном из них...
  Гошка заваривает дыру в 25-ти кубовой цистерне с водой. Вова натягивает на горло этой цистерны крышку из брезента. Я готовлю к сварке "водомер". Степанов с Гвоздевым чинят погрузчик. Ваня греет и латает топливный шланг ТГ. Я пытаюсь завести "Дружбу", но она не заводится (мороз 45№-50№ с ветром). Заливаю в вёдра соляру, чтобы поливать сырые дрова.
  Третий день руководство СМП актирует дни тех, кто работает на открытом воздухе. Увы, нам начальство − не указ, мы работаем в любой мороз.
  После обеда греем насос. Когда я достаю из цистерны с "горячей" водой шланг для подачи воды, внутри него находим лёд. Опускаем его в цистерну ещё на 10-15 минут. Грузим цемент в ящик и начинаем месить бетон. Ваня, Гоша − на штурвале и лотке, я − на цементе, Степанов и Гвоздев − на погрузчике.
  На четвёртом замесе с погрузчика слетает гусеница. Помогаем с Гошкой его "обуть"... Второе звено хочет нас сменить, но мы после перерыва в 17 часов продолжаем работать. Один Ваня демонстративно уходит в кино. Райлину надо было идти на курсы, но Яркович его не отпустил из-за чего они "поцапались" чуть не до драки.
  В 19:30 заканчиваем работу. Я с Колей сворачиваю шланги, чищу "грушу" мешалки. Аничкин остаётся дежурить и заливает солярку в баки агрегатов. Влад с Колей выравнивают бетон в ячейке...
  В 20 часов − ужин. Любители "козла" садятся играть, а мы с Вовой уходим домой.
  В пятницу встаю в 4 утра, пишу дневник до 6 и снова засыпаю...
  Из столовой несем хлеб, кто сколько может.
  В бытовке разбираемся сами, кому что делать. Гвоздев с Колей едут за дровами на погрузчике, а через полкилометра он встал. Я с Владимирским ремонтирую лоток, долблю "сталагмиты" бетона под мешалкой. Влад поручает Ване наладить ТГ.
  − Ну, я же не специалист, − отмахивается Ваня. − Пусть это делают спецы.
  − Ёклмбабай! - ругнулся Влад. − Совсем уже! Давай-давай, запускай "теплодуй"!
  Помогаю Ване довести режим работы ТГ до стабильного. Затем, выбираем с Вовой цемент из рваных мешков. Вскоре ТГ заглох, и я опять встал на "пост Љ 1". Когда работа генератора тепла наладилась, иду крепить лист железа под мешалкой.
  Обед привезли из столовой, и мы растягиваем перерыв как можно больше: в бытовке было гораздо уютнее.
  После обеда первым на бетон идёт звено Ярковича. Наше звено "отдыхает": носим солярку, пилим дрова. В 16 часов выходим "на бетон": я − на гравии, Ваня − на подаче цемента, Райлина против воли ставят на воду.
  − Не желаю! − ерепенится он. − Опять валенки продырявятся!
  − А ты под ноги на лей, они и не прилипнут, − советует Голуб. − Другие как-то могут...
  После перекура работаем ещё полтора часа до заполнения ячейки. Влад, Коля и Владимирский вибрируют и выравнивают поверхность заливки.
  ... Дома Галя будто ждала нас: приходит, как только мы переоделись. Она берёт гитару, и мы с ней поём: "Мне нравится, что вы больны не мной"...
  25 декабря, суббота. Подъём в 5 часов; дневник, письмо Лерке. Бужу всех в 7:15. Дружно идём в столовую. Как всегда, набираем с собой хлеба, а Полина забывает заплатить за него...
  Выдаём бетон до обеда и доводим его уровень в ячейке до проектной отметки.
  Со второй половины дня Ваня ‒ дежурный, а нас с Гошкой Влад отправляет на склад грузить уголь, как оказалось − для Люпака.
  ... Дома сидим без воды и чего-то ждём. В 16 часов получаем аванс. Покупаю валенки, меховые рукавицы и другие мелочи. Вечером почувствовал, что начинается насморк, но все равно иду смотреть в 19 часов "Моя дорогая Клементина" с Джейн Фонда. Оказалось, этот фильм я уже смотрел.
  Болезнь быстро набирает обороты, носоглотка воспалилась. Галя "насилует" меня: споем, да споем, и я пою сквозь слёзы "Мне нравится, что вы больны...". После чего падаю без сил.
  В воскресенье вместо 6 утра встаю в 9:30. В столовую никто не идёт, обходимся чаем с бутербродами. Берусь писать письмо, но как-то не получается. Коля меняет на дежурстве Ваню. Придя в посёлок, Ваня остаётся трезвым всё воскресенье (!).
  Вечером смотрим с Гошкой "Пуля в моём кармане" (Египет). Беседуем с Владимирским о "подвигах" Влада, доказавшего ему, что можно пить много, но не пьянеть.
  К ночи мне становится лучше, и я пишу Лерке подробное письмо до 3 часов.
  В понедельник перед выходом в столовую сочиняю текст новогодней телеграммы Лере: "Так повелось: идут года, а с ними утечёт вода. Но прочь житье спартанское − я пью за вас шампанское!". Отдаю его Ване, чтобы отправил по адресу.
  На рабочей площадке готовимся к процессу. Я грею паяльной лампой редуктор мешалки. В начале 10-го часа начинаем месить бетон: Вовка − на штурвале, Гоша − на цементе, я − на гравии. Из правого глаза ещё текут простудные слёзы. Обстановка, как всегда, нервная, но больше для куража.
  Первый час работал в старых валенках, ноги мёрзли по-прежнему. На второй час успел нацепить бахил на новый валенок, чтобы не примерзал к случайным каплям воды. Вскоре я обернул полиэтиленом и второй валенок.
  В половине двенадцатого почти заполнили ближнюю половину ячейки. Степанов уезжает на ЗИЛе, остальные вибрируют бетон. Я гружу цемент в ковш погрузчика, и решаю проделать психологический эксперимент: таскаю мешки и жду, позовут ли меня на обед. Трое из ячейки прошли мимо меня. Не заметили? Прихожу в бытовку через 45 минут. Ребята спокойно режутся в "козла". Объяснили, что "думали", будто я уехал с Владом...
  Вскоре вернулся Влад с Ниной, и в один из перекуров вместо политинформации об изменнике Анваре Садате начал читать по слогам мой фельетон. Гошка отобрал у него "Авангард" и прочёл остаток текста весьма прилично. Нина напомнила, что я должен написать поздравления членам бригады на Новый год.
  В 15 часов начинаем делать бетон, но вскоре выясняется, что уровень воды в цистерне мал и она еле течёт. К тому же, у трактора полетел приводной ремень помпы. Степанов его быстро меняет, и мы заканчиваем ближнюю половину ячейки. Переставляем лоток на дальнюю половину.
  Когда привозят воду, мы продолжаем работать, несмотря на то, что она не успела нагреться. Гоша пытается бороться за качество "продукции".
  − Бетон тяжёлый, на грани замерзания, − констатирует он и обращается ко всем: − Такой делать нельзя!
  − Ёклмбабай! − восклицает бугор. − Не можешь добавить воды?
  Гоша психует и уходит вибрировать бетон в ячейке. Тут же отключают свет, и мы вываливаем замес из мешалки вручную. Только свернули шланг подачи воды, − энергию включают. Пытаемся опять месить бетон, но вода идёт с воздухом, и ничего не выходит. Сворачиваем оборудование и уходим на ужин.
  В общаге отмываемся под умывальником, и в это время приходит Гигиена.
  − Дорогие мужчины, − начинает Лена елейным голосом. − Вы такие хорошие, у вас всегда чисто и порядок. В клубе хороший фильм про любовь "В клешнях чёрного рака" называется. Вы устали и имеете право пойти в кино...
  Мы обалдеваем и теряем дар речи на полминуты.
  − Что это с тобой? - очнулся Гоша.
  Не получив ответа, пытаемся угадать, глядя на Степанова.
  − Влад, это твоя работа?
  Но он делает вид, что ничего не знает, и сам уходит в кино. Приходит грустная Галя.
  − Самодеятельность разваливается, − сетует она. − Один напился, другой ничего не хочет, третий уезжает. Ох, мне так плохо! Единственная отрада: я постирала свитер, и он стал мне как раз...
  Я спал, когда меня разбудил голос Гошки, обращенный к Степанову.
  − 10 минут назад с дежурства приходил Вовка, − сказал он, − и сообщил, что отвалилась топливная трубка у форсунки ТГ.
  Бетон оставался без прогрева. Влад переоделся и ушёл на трубу. Было 23 часа.
  28 декабря встал в четвертом часу. Чай, дневник до 6, письмо Лерке. Где-то слышна музыка: вероятно, соседи репетируют Новый год.
  Мы идём на участок, а Степанов − в ОГМ за бульдозером.
  Гвоздев и Гоша решили заготовить дрова и поехали искать их на погрузчике. Через пару часов приходит Гвоздев и просит налить ему солярки. Я к этому времени закончил сращивать шланги водяного насоса, и мы идём вдвоём к погрузчику с четырьмя вёдрами солярки.
  Погрузчик стоял у дорожного указателя "СМП "Свердловск-3"". Заливаем солярку, заводим двигатель. Не проходит и 5 минут, как он снова глохнет. Так, с остановками, привозим дрова к цистерне. Пытаемся съездить за дровами ещё несколько раз, но, в конце концов, двигатель глохнет окончательно.
  Влад пытается завести погрузчик сам. Сливаем воду из радиатора, но её "прихватило". Гвоздев оттаивает его паяльной лампой, остальные ребята уходят в балок-"десятку" на обед.
  Нина приехала, чтобы показать наряды за последний месяц. Степанов обнаруживает у Ярковича пропуск одного дня, но тот доказывает, что это был отгул за дежурство 4 декабря. Степанов настаивает на своём и пишет ему "А" в наряде (административный отпуск). Яркович "убит", но притворяется живым.
  Приехавший бульдозер тягает наш погрузчик на буксире, но пока безрезультатно. Зато нагребает кучу гравия для бетона и расчищает путь к дальней ячейке.
  Наконец, расходимся по местам. Гоша в ячейке принимает бетон, Гвоздев − на гравии, Ваня − у штурвала мешалки, я таскаю вёдрами цемент из ближайшей кучи. Кажется, мы работаем нормально, но после заливки свежей воды в цистерну из-под брезента раздались матюги.
  − Куда гоните лёд?! Туда-сюда вашу мать, − кричит Гошка. − Это же чистый брак!
  Мы и сами видим, что каждый замес примерзает к лотку, и вода уже не смывает его. Яркович уходит в бытовку, выкрикивая проклятия и вопросы в чей-то адрес об ответственности за замороженный бетон. Понимаю, что воду надо срочно греть. Начинаем обливать дрова вокруг цистерны соляркой, а ветер крепчает...
  Все уходят на ужин, а меня оставляют костровым. Пламя у цистерны поднялось такое, что я не заметил, как у меня задымилась телогрейка.
  В половине восьмого продолжаем процесс. Бетон уже не мёрзнет, я − тоже, только пыхтел и слегка матерился про себя. Наконец, из-под брезента вылез Яркович.
  − Ещё один замес и − хорош, − возвестил он.
  Я запустил ТГ и спустился под брезент, чтобы оценить уровень бетона. По моим подсчётам после осадки и схватывания цемента уровень фундамента окажется на 20 см ниже проектных отметок. Но кто меня станет слушать? Люди и так работали на пределе...
  Звено ушло в бытовку на перекур, а в 21 час мы были дома. Степанов лежал на кровати навзничь в чистом и никого не слышал. Лишь мне сказал, что под кроватью Вовы есть некий предмет, и нам с Гошкой надо решить, что с ним делать. Под кроватью мы обнаружили новый электрический самовар.
  Я читаю "Рабочий Авангард" за 23-28 декабря и ложусь спать.
  29 декабря. Встаю за 5 минут до будильника − в 6 часов. Пишу дневник, завтракаю с Гошкой. Остаюсь в комнате один и пишу 7 новогодних открыток.
  Болтаемся с ребятами по посёлку в ожидании автобуса. Наконец, Степанов зовёт нас к конторе, а мне "по секрету" говорит, что с нами в ЗАГС не поедет. Решаем подарить самовар молодожёнам − Ярковичам. Заезжаем к Полине, выпиваем водки, а она обходит всех знакомых и дарит шоколадки. Почти всю дорогу в автобусе я сплю. Ваня объясняет мне, что ушёл бы работать в Новоленду за Гвоздевым, но не может бросить Комиссара.
  В 28 вагончике, бывшем доме Полины, после поездки в ЗАГС все гости собираются пить чай. В 6 вечера Люба − старожилка вагончика − сообщает, что Лёня приехал из Москвы и сейчас у Мормоновых. Я ухожу к ним.
  ... Обнимаемся с Лёней, выпиваем за встречу и делимся новостями. Присутствующая Коротич, слушая его рассказ, заскучала и собралась уходить. У нас с Лёней завязался спор, удастся ли её вернуть. В случае моего выигрыша Лёня ставил бутылку шампанского. Догоняю Людмилу у наружной двери.
  − Люда! − окликаю её.
  − Мама, мама! − кричит она и, не оглядываясь, ломится в дверь...
  Я обескуражен. В голове мысль: "Она меня так ненавидит или она уже с тем, другим?..". В полном недоумении возвращаюсь в комнату.
  ‒ Что-то, шампанского не хочется, ‒ сказал я Лёне и стал укладываться спать.
  
  Глава 18
  Сложности перехода. Новогодний дозор. Чаепитие у "тещи".
  На пепелище. Досье прораба. Ложь во благо. На больничном.
  ... Все же утром выпиваем с хозяевами Лёнину бутылку шампанского, и я отбываю в Новоленду.
  Захожу за Митяем, и мы идём в контору. В коридоре нас ловит Серёгин и объясняет, что перейти в СМП-74, куда мы прикомандированы, не так-то просто. К 60-ой годовщине Октября мы должны представить руководству кандидатуры на награждения и прочие ходатайства. А СМП-74, естественно, отдаст предпочтение своим, поэтому нам со Степановым надо идти к Болковинскому в трест и решать вопрос о переводе у него. Поговорили на эту тему с Алиной, но ничего не выяснили.
  До вечера шатаюсь по друзьям и знакомым. Позднее, у Митяя, обсуждаем его переход в "публицистику". Он печатает редакционную заметку, а я советую ему сделать вступление и объяснить свой переход из нашей стенгазеты "Бригантина" к её "пасынку" − "Ботику". Засыпаю у Митяя в 3 ночи.
  31 декабря встаю в 6 утра и укрываю Митяя ватным одеялом, ибо он замёрз и кашляет. Ставлю ему будильник на 7:30 и выхожу на дорогу в сторону Хородочи. Мороз стоял около 45№ с ветерком.
  Через 30-40 минут стал замерзать. В сторону складов "Свердловска-1" проехала вахтовка. Я перешёл к тому месту, откуда она должна была выехать. Простоял ещё час и чуть не отморозил пальцы на ногах. Перешёл к конторе СМП, но машин и здесь не было. Зашёл в магазин, отогрелся, взял конфеты и спички. Вышел на трассу и стал разжигать костёр. Прошли три пустых бензовоза, все мимо. Четвёртый остановился. В кабине я долго не мог согреться. В Хородочи прибыл в полдень.
  Гошка и Влад − дома, но уезжают до обеда на трубу, а меня выходить на дежурство не торопят. Я отобедал и в 15 часов пришёл на площадку. Заправили вместе горючее в бак ТГ, отрегулировали форсунку и ушли вместе около 18 часов домой.
  После ужина, в 22 часа, снова пошли со Степановым на трубу. Он открыл клапан и стал регулировать ТГ. Посыпались искры. Он закрыл клапан, тогда искры и огонь посыпались из выхлопной трубы. Искры кое-как погасили, а под палаткой, в тепляке − сплошной дым. Убавили подачу топлива, и Влад решил, что можно идти домой.
  Перед встречей Нового года решили вздремнуть. Бужу Влада в 23:40, достаю сокровенную бутылку коллекционного шампанского, но он особого восторга по этому поводу не выразил. Выпиваем за Старый и наступающий Новый год.
  В столовой проходил праздничный вечер, с которого Галка убежала сразу, провалив свое выступление "из-за микрофона".
  "Гуляем" с ней и Владом до 3 часов ночи. Я переодеваюсь и иду на трубу, заявив, что останусь там до утра. Мороз стоял под 50№.
  Подходя к нашему сооружению, понял, что дело − дрянь. Огонь уже утихал, но повсюду тлели угли от тепляка и ТГ. На электрощитке кто-то всё отключил. Шланг, идущий от бака к ТГ, был сорван. Я походил вокруг в полной растерянности и пошёл домой.
  Разбудил Влада. Он принял известие с бурной тоской, а мне велел идти спать.
  1 января Степанов долго не вставал и повторял мне:
  − Отдыхай, устал - отдыхай...
  Никак не мог уговорить его пойти на трубу. Наконец, около 3 часов по полудни, выходим. На трубе всё по-прежнему тихо. Лишь в одном месте вьётся дымок от догорающей опалубки...
  Степанов не может оставаться один, и тут я вспомнил о давешнем приглашении Нелли Васильевны, матери Нефертитки. Берём с собой конфеты и идём к ней. Она нас привечает, а Влад прямодушно заявляет:
  − Пришли к вам на чай.
  Я ему сигнализирую, мол, нечего напрашиваться. Но...
  Просидели за столом часа два при свечах. Поговорили о проблемах семьи, о жизни, о Райлине, который по стопам Веты собирается поступать в пединститут. Она цитирует строчки из писем дочки: "Мама, не бойся. Государство обеспечивает нас жильём, учёбой, и надо приложить усилие, чтобы нас отсюда выгнали". Она ей отвечает: "Дочка, ты уж поберегись немного, ведь специальность всегда пригодится". "Мне слишком трудно достался институт, чтобы я его бросила", - отвечает дочка и так далее.
  ... Когда вновь дали свет, кто-то постучался, и мы заторопились уходить. Это был директор магазина с женой и дочерью. Нас просили остаться, но мы сослались на визиты, а сами сразу пошли в кино. С горем пополам посмотрели "Дела сердечные". Дома почитали и улеглись пораньше. В общежитии − гульба, гудёж...
  ... Встаю около девяти. Столовая ещё закрыта, зато в буфет − паломничество: пиво течёт рекой. Питаемся дома, и я сажусь за дневник. За завтраком приняли по 50 г водки, и вскоре меня сморило. Заходил сосед Боря, чтобы помучить нас своим пением. Идём втроём смотреть фильм "В городе С". В зале видим нашу Нину с подружкой и бородатым мужиком.
  В понедельник с часа ночи до 6 утра пишу дневник и очерк. На работу запаздываю: Степанов запер в своей комнате кое-какие мои вещи и уехал в Ленду с Баснецовым. Мне оставил задание: разобрать на трубе головешки...
  Пока я разжигал печку в бытовке, приехал на ЗИЛе Люпак. Его водитель Юра рассказал, что он дежурил в ночь на Новый год и успел сюда к самому разгару. Всё выключил, шланг с горючкой сорвал с бака. Люпак ничего не сказал и уехал. Разбираю остатки пожарища.
  Пришла Нина, посмотрела на разруху, и мы пошли вместе на обед. Пообедав, возвращаемся на трубу. Заправляю водогрейку, беседую с Ниной о том о сём, и к четырём часам идём домой.
  На почте ничего нет. Покупаю пирог с изюмом на случай появления гостей. Читаю "Литературку", печатаю очерк. Дома не сидится, иду смотреть "Потоп" две серии. Нина в кино пришла с мастерами: Лёшей и Пацановым.
  Допечатываю страницу и пытаюсь читать Моэма, но на душе тоска.
  ... Во вторник в бытовке Вадим уже топил печь. После обогрева пытаюсь оторвать с места лоток, а Вадим, обсудив с Ниной вопрос о пакетниках, уходит домой. Даю Нине почитать в "Литературке" статью про брачное бюро. Рассказываю, как вчера потерял время в кино из-за польских "ковбоев".
  К 11:30 приехал Люпак, "просветил" насчет мер предупреждения пожаров от теплогенератора.
  − Надо чистить его проволокой через клапан и через трубу, − поучал он "профессионалов".
  А то, что на солярке этот аппарат не должен работать в принципе, он даже не подозревал...
  В 12 часов разогрел щи и колбасу. По пути из города зашёл Голуб и "обрадовал", что продлил свою командировку в бригаду, а остальные ребята уходят работать в Новоленду. Трясущимися руками он поел и пошёл в посёлок.
  Начинаю читать газеты и постеппенно засыпаю. Разбудил Вадим в 14 часов. Сидим, болтаем, читаем "Литературку". Поворочал лоток ещё раз, снял кусок обгоревшей опалубки с фундамента. "Дружба" так и не завелась, рублю стойки топором.
  Приехал татарин на водовозке, но я его завернул. Он, всё же, сообщил, что вчера залил в цистерну воду, и там уже был лед. Чтобы нагреть воду, я вылил на дрова вокруг цистерны 10 вёдер смеси солярки с бензином. Круговое пламя разгорелось не на шутку, и Вадим долго приспосабливал отражатели из листов железа, чтобы не загорелся сарай и трансформатор. В 17 часов с минутами идём домой, постоянно оглядываясь, не сгорело ли что ещё.
  ... В комнате, распивая нашу водку, сидели Владимирский и Ваня. Я побренчал на гитаре и сел за очерк. Ваня, сунул нос в лист на машинке.
  − А куда это ты печатаешь? - любопытствует.
  − Пока никуда, − отвечаю неохотно.
  Он уходит в клуб на очередные серии "Потопа". Я читаю Моэма. К полуночи заходит шустрая Галка, рассказывает про встречу Нового года и уходит к Боре слушать новую песню "про санс" (Жорж Брассанс). Обещает зайти ещё раз, но до этого я засыпаю.
  В среду встаю в 6:30. Делаю зарядку, пишу дневник. До 8 часов иду будить остатки бригады. Ухожу на трубу раньше, чтобы растопить печь. Владимирский и Ваня приходят через полчаса, а печь ещё не нагрелась. Владимирский замерзает, болеет, хочет, чтобы его пожалели. Ваня чинит "Дружбу" и вскоре заводит.
  Греем щи. Заходит Вадим, затем Нина. Я в шоке: обед в половине 11-го. Заезжает Люпак, указывает, куда выгружать гравий, просит отмечать ездки самосвала и исчезает. Нина злится на него.
  - Что это за прораб?! Всё ему до лампы! - говорит она грустно. − Я выписала требование на электрооборудование, а он уехал в Ленду...
  Владимирский добавляет.
  - Приехал я вчера в посёлок по заданию Степанова где-то ‒ в четыре и сразу − к Люпаку, − говорит он будто со сцены. − Заглядываю в окно - на кровати торчат ноги. Стучу, спрашиваю: "Есть кто-нибудь?", и захожу. А он уже вскочил, закуривает...
  Вадим тоже вспомнил:
  − Когда третьего января мы с Ниной шли на обед, решили напомнить Люпаку про "электрику" без нескольких минут 12. Я её отговаривал, но она сказала: "Пусть покрутиться". Когда мы вошли к нему, он уплетал с женой пельмени и заявил нам, мол, "потом разберёмся", и тут же забыл.
  Ежедневно "досье" прораба пополняется.
  После завтрака идём разбирать опалубку с ближней стороны фундамента. За весь день "Магирус" с гравием сделал только три ездки. С трудом вытаскиваем Владимирского из балка поработать. Подчищаем от огарков ячейки и лотки русла - "гробики". В 15:30 − перекур, а через полчаса уходим домой.
  ... Коля Рукавицин принёс с почты письмо от Леры. В нём - критический отчёт о просмотренном в Ленкоме спектакле по роману П.Неруды "Звезда и смерть Хоакина...", поздравление с Новым годом и больше ничего, даже на "до свидания" места не хватило. Ещё получил письмо от мамы со статьей про школу Злобина и "ученика" Лёню.
  Когда я подметал пол, зашёл Ваня.
  − Пойдём допьём коньяк, − прозвучало как приказ, − от проводов Коли остался...
  Оказывается, меня искали, чтобы отметить отъезд Рукавицина в отпуск, а я был в бане. Болтаем с Ваней о "спасении души" будущего члена бригады − известного в нашем отряде поклонника Бахуса − Колюхи Микулина.
  ... Заходит Тарпенко в поисках будущего зятя.
  − Нелли Васильевна за него испереживалась, − сообщил он с раздражением.
  − Вова на дежурстве, − соврал я. - Я передам ему, что она беспокоится...
  Приходит Галка, угощаем её чаем. Ваня говорит с ней неприязненно и демонстративно ложится с книгой в кровать. Слушаем втроём с соседом Борей записи Катерины и мои. В 22 часа Боря уходит. Галка скованно поёт две песни и тоже уходит.
  В четверг встаю по будильнику в 5:30, пишу дневник и чувствую, что мне плоховато. Ложусь в кровать и в 8 часов объявляю ребятам, что собираюсь к врачу.
  ... Читаю расписание работы амбулатории, дверь открывается, и выходит Тарпенко.
  − На что жалуетесь? − спрашивает, будто впервые видит меня.
  − Понимаете ли, − напускаю интеллигентности, − какое-то общее недомогание, слабость...
  − Что ж, − смотрит он вдаль, очевидно припоминая, какие "лекарства" у него есть. − Приходите ко мне домой часов в 12, полечим.
  − Хорошо, − прикидываюсь паймальчиком. − А сейчас кто будет принимать?
  Получив чёткий ответ, возвращаюсь домой, пью чай и ухожу к "фелдшару". Дантистки не было, сажусь в очередь к фельдшеру. Толстая фельдшерица выслушивает мои жалобы, прослушивает и приглашает на приём в субботу: будет бюллетень на три дня.
  Дома бренчу на гитаре, пишу дневник и очерк. Вечером от Тарпенко является пьяный Вова. С патетикой, будто с трибуны, произносит речи ни о чем, и мы идём в клуб смотреть "Потерянный рай", фильм 1940 года.
  
  Глава 19
  Испорченное интервью. "Чистый сосуд". Старый Новый год. Танцевальный коллектив. Нашего полку прибыло.
  Ни минуты покоя. Одной рыбки мало. Добровольцы.
  7 января, пятница. Встаю, как всегда, пораньше. В 8 бужу Ваню, Владимирский пришёл сам. Завтракаю с ними и возвращаюсь домой болеть.
  На обед не иду, голодаю по СВЭС. На почте получаю посылку от "Книги − почтой". Пока разбирался с содержимым посылки, явилась из Ленды остальная часть бригады, кроме Влада.
  ... Вечером появляется Авдеева в сопровождении Райлина. Она начинает меня интервьюировать, и я отвечаю уже готовыми для неё фразами. Вова встревает, комментирует, говорит за меня, словом, выворачивает мне все внутренности. Я перестаю отвечать на вопросы, и, наконец, мы болтаем обо всём подряд. Лёня приносит закуску, я достаю водку... Наелся колбасы с яйцами - вот и вся голодовка.
  Вова уводит Авдееву к Тарпенко. Зашла Галя, спела после долгих уговоров две-три песни и согласилась помочь распространить книги из нашей посылки.
  В субботу все привычно собираются на работу. Гоша ещё вчера договорился с шофёром "Магируса" и уезжает в Ленду на свадьбу Лёшки и Светки, которая "дожала"-таки его. Заодно собирается встретиться со своей матерью, прибывшей из Москвы в отпуск. Райлин тоже намылился в Ленду "по делам", но из-за нехватки людей его заворачивают на работу.
  Лёня идёт в контору оформлять отчёт о командировке, боится за оплату обратного авиабилета, но всё проходит гладко.
  В 13 часов на трубу приходит Авдеева, сидит в бытовке, но меня уже не пытает, а просто ехидничает, посмеивается над нашим энтузиазмом. Отобедав, они с Вовой уходят к его будущей тёще с "концами".
  Вечером к нам, как обычно, заходит Галя, и мы идём смотреть "Золотого телёнка". Все, кроме меня, в восторге: как играет Юрский, как играет Куравлёв, как − Гердт!.. Вот именно, все они играют, а "Телёнка" нет.
  Вечером пытаюсь читать, но... Взял билеты на второй сеанс для Полины и Нины. После фильма пригласил их к нам, завалил свежей информацией: книгами, журналом "Ёкарный Бабай", эскизами бункера; Адонин - информацией о подряде и работе по-злобински. Нина внимала с широко раскрытыми глазами, да так, что в результате мы с трудом "вытолкали" её домой.
  − Значит, оживаешь, когда заходит Нина? ‒ иронично заметил Лёня.
  − Отчего же − нет? ‒ согласился я. ‒ Она, как чистый сосуд, который хочется наполнить... Хотя, и не в моём вкусе.
  ... Проболтали с ним до 3 часов ночи.
  В воскресенье все спали, до полвторого по полудни. Я встал в 10 и сел писать.
  ... Вечером сходили на вторую серию "Золотого телёнка". Нина нас избегала, или не могла вырваться из-под опеки бородатого Игоря. Вечером я опять пытался заниматься, но народ шнырял туда-сюда и сильно отвлекал.
  В понедельник идём на работу впятером. Владимирский не пошел, сказавшись больным.
  Начали долбить лёд на дне ячейки около 10 часов. С непривычки пальцы у меня не гнутся, суставы ломит. Лёня выбрасывает лёд лопатой, Ваня сколачивает "гробик" в последней ячейке. С остановками и одним перекуром до обеда сделали чуть меньше половины объёма. Перекуриваю со всеми принципиально (по дембельскому закону, кто не курит − тот работает), но не более 10 минут, как положено, остальные режутся в карты 30 минут.
  После обеда ухожу с перекура потихоньку в ячейку. Работаю без остановок час в хорошем темпе, меняю лом на лопату. Откуда ни возьмись в ячейку спускается Авдеева, "помогает" выбрасывать лёд, "приобщается к физическому труду". Заканчиваю ровно в 16:30. Остальные поковыряли лёд ещё немного и тоже отправились домой.
  ... После ужина хотел заснуть, но Авдеева не дает, навязчиво посвящая во множество "событий", имевших место в разных концах Стройки. Например: "Недавно пьяный генерал в посёлке Наборном хотел затащить меня в постель...".
  С утра мы с Вовой задерживаемся, чтобы получить зарплату, но кассир, как и "должно", уехала в Ленду. Приходим на трубу и начинаем сдирать с фундамента остатки опалубки, жечь их и долбить лёд. В отсутствие бригадира устраивается затяжной перекур, и я опять "отрываюсь от коллектива", "выпендриваюсь" и работаю в одиночестве. До обеда лёд из ячеи всё же вынули.
  Во второй половине дня доделываем "гробик" и натягиваем палатку над ячейкой.
  Дома встречаем Влада с Митяем, как выяснилось, перешедшим в нашу бригаду. Зашла Нина с мандаринами и книгой "Мёртвые души". Пьём с ней чай у нас, остальные − с Авдеевой поют в тринадцатой комнате. Провожаю Нину в 11 вечера домой. Договорился зайти к ней при случае, на предмет ремонта её проигрывателя. Иду домой и вижу, что фигура на пригорке движется к вагону Нины, а затем − за мной. Встречаться мне с ней почему-то не хотелось...
  ... В среду получаем с Владом зарплату, договариваемся с конторскими о праздновании годовщины основания Хородочи.
  В ОГМ не можем найти наш погрузчик: двигатель в боксе, а кузов - на улице. Ключей от бокса нет. Механик Фёдор Иванович сообщает, что хотел "пихнуть" к нам в бригаду сына и что Баснецов сам ищет поршневую систему для нашего погрузчика.
  Иду на трубу, а Влад - к Баснецову расспросить подробности. Митяй уже работает в бригаде и бродит с геодезистом. Система на "Комацу" второй день подсыпает гравий к фундаменту трубы. Мы с Ярком и Ваней готовим доски для опалубки "штанов".
  В перерыве Гоша проводит "экскурсию" для мамани на нашем "объекте"... "Комацу" ровняет площадку для крана. "КАТО" поднимает мешалку, и мы отдалбливаем ломами бетонные наросты с её основания. Я тоже ударил несколько раз кувалдой, но Степанов отослал меня вытаскивать завалившиеся к фундаменту стеновые пятитонные блоки с помощью "Комацу". На глазах заезжего начальства, первый стальной трос-буксир был сразу порван "японцем", как верёвка. Беру второй...
  Дома читаю "Салтыков-Щедрин" Бушмина. Гоша с мамой устраивают чаепитие с водкой. Нина приносит Ване (у него болят зубы) мандарины. До этого я не подозревал о лечебных свойствах цитрусовых...
   ... К монтажу трубы утром натягиваем её ось из тонкой проволоки и сколачиваем кОзлы для прожекторов. Во второй половине − едем с Митяем за опилками для утепления бетона. Ребята поднимают краном цистерну с водой и ровняют под ней площадку...
  ... Вечером в поселке все ищут алкоголь для встречи старого Нового года. На Гошину долю выпало идти в 50-ю мехколонну, где он и приобрёл шесть бутылок "бормотухи". В столовой ему выдали шампанского по случаю приезда его мамани. Ваня выцыганил у него пару бутылок и вечером потащил меня к Нине и её товарке Тане.
  Первый раз мы пришли к ним в 20 часов, но нам никто не открыл. Ваня потащил меня в клуб, но девушек и там не было. Вторая вылазка к ним прошла в 21, ещё одна - в 23 часа, но уже без меня. Очевидно, девушки предпочли общество бородатого Игоря...
  Ваня к тому времени был уже в "норме". Мы начали пить в нашей комнате в 23:30. Затем, парни устроили "крещенские" гадания и дымили жжёной газетой до 2 часов ночи.
  В пятницу Гоша уехал утренним автобусом провожать маму домой. Ваня опохмелился с соседом Сашей, и Влад выгнал его из первой смены во вторую, заменив Владимирским. По дороге домой Ваня встретил Нину и спросил по обыкновению панибратски:
  − Девчонка, ну, сколько раз к вам нужно заходить?
  - Ой, а вы приходили? − прикинулась она невинницей...
  Мы начали монтаж. Яркович жёг кострище под цистерной с водой, остальные и Ваня, пришедший всё же пораньше, монтировали стеновые блоки.
  За смену было смонтировано три блока. При монтаже присутствовала Нина. За ужином в нашей столовой объясняем ей, что будем работать до 23 часов. Она ужасается, и Влад отпускает её домой вместе с Лёней. К 22 часам смонтировали 11 блоков и на этом закончили.
  В субботу с 6 часов изучаю учебник Флоринского. Мне на работу − к 13:30.
  Ставим очередные 3 стеновых блока, оставленные первой сменой. Засыпаем опилками свежий бетон на нижней ячейке, обедаем и уходим домой.
  В воскресенье рано утром Райлин уезжает в Ленду на конкурс художественной самодеятельности, а с ним и Икорников за своими вещами. Целый день пишу, то одно то другое. Читаю сказки Щедрина.
  Вечером на попутке возвращаются Митяй и Вовка. Райлин шумно, в подробностях, рассказывает о конкурсе самодеятельности, о танцевальном коллективе нашего клуба, выступление которого его поразило...
  В понедельник монтируем несколько стеновых блоков, но бульдозер, который должен их подтаскивать, опять уезжает рано. Вторая смена ставит поверх стеновых блоков бетонные насадки (стяжки), соединяющие их по три в ряд.
  В бригаду приезжают "новые" люди: Жека Матюшин из кудыктинского десанта и Колюшка Бикулин - тракторист, "душу" которого Голуб надумал "спасать".
  На следующий день долго разжигаем с Митяем костёр под цистерной с водой. На растопку пускаем навес для цемента. Помогаем монтировать блоки.
  Во второй половине дня сыплем гравий в "гробики" для их утяжеления, иначе бетон при заполнении ячеи может выдавить их вверх.
  Дома валяюсь на кровати, всю ночь читаю и пишу.
  ... В среду на участке Вадим жжёт костер "под водой", я с помощью бульдозера подтаскиваю к крану блоки. Начинаем монтаж.
  На обед опаздываем на 40 минут. Влад сокращает нам перерыв и не даёт вздремнуть и минутки. Иду принимать гравий, а там − целая история: сперва надо убирать лишний грунт с площадки... Лёня снимает на фотокамеру все рабочие моменты. В конце смены было смонтировано 35 блоков из − сорока.
  Дома читал в "Литературке" статью "Метод подряда" и Радзинского − "Знакомства". Зашёл Тимоха и попросил пустить на ночь своего знакомого. Сплю до полуночи, затем, пишу письмо Лерке и дневник до 5 утра.
  На следующий день просыпаюсь раньше всех.
  Вчера в полночь Влад принял решение: работать всем в одну смену, так как крановщик хотел уехать домой, в Ленду. На работу тянемся долго. Разжигаем огонь под цистерной с водой, цедим из ёмкостей последнюю солярку. Приезжает ЗИЛ, цепляем к нему бочку на колёсах и едем с Гошкой за солярой.
  ... С Митяем делаем раствор. Затем режу электросваркой монтажные петли снаружи стеновых блоков. Лёня с Ваней загружают плиты перекрытия на вертолётной площадке. Мы едва успеваем выгружать их из "Магирусов" и параллельно вести монтаж.
  В 12 часов, когда все идут на обед, Влад просит меня продолжать резать те петли, что находятся напротив крана, пока крановой на обеде. В 13 часов все берутся за работу, и мне ничего не остается, как продолжать. Направляюсь в кубрик перекусить...
  Выходя из бытовки Лёня высказал Полине:
  − За рубль - одной рыбки маловато.
  − Когда ешь мясо на два рубля, − пыталась парировать Полина, − то почему-то не замечаешь. А если не нравится, ходи в столовую...
  - Если бы не нравилось, ты бы здесь не работала, уж поверь мне... − сказал он с усмешкой.
  − Один ты напоминаешь мне о рубле... ‒ выговаривала Полина сквозь слезы.
  - Я же пошутил и второй раз тоже пошутил... − пытался оправдаться Лёня.
  ... До конца первой смены распрямляю и режу монтажные петли. В 17 часов выяснилось, что во вторую смену работать можно и должно. Степанов вызвал добровольцев. Нашлись: пять человек наших и крановой. Сам Влад уходит на партхозактив, где его должны принять кандидатом в партию. Икорников с Аничкиным готовят раствор. Поставили временно две насадки на стеновые блоки, на них положили пять плит перекрытия. В это время сломалась мешалка.
  После ужина долбили раствор, застывший в мешалке, а я, вопреки стенаниям Гоши, начал разбирать её редуктор.
  Домой идём в 9 вечера. Общежитие гудит: в магазин завезли шампанское. Я умываюсь и падаю в кровать замертво.
  
  Глава 20
  "Кандидатский" банкет. "Работать ‒ так работать!".
  "Раковые шейки". "О, счастливчик!". Брюки для лауреата.
  Радио Австралии. "Творческая" работа.
  21 января, пятница. Будильник прозвенел в четыре, но встаю в шесть и всё время засыпаю над дневником. Пишу открытку домой.
  На работу прихожу первым, откручиваю кожух ременной передачи растворомешалки. Видно, что сломалась всего лишь шпонка на валу, и я её меняю. Митяй греет воду, я собираю с Жекой редуктор, остальные греются в бытовке.
  Нина отсылает Лёню в Кудыкту на строящийся мост через Коранту, чтобы узнать у мостовиков об устройстве электропрогрева бетона. На вертолётной площадке Голуб и Райлин отгружают нам блоки.
  ... Ставим насадки на стеновые блоки, готовим жидкий раствор для заливки его в лунки насадок. После обеда привозят песок и вываливают, куда ни попадя. Приходится с помощью крана, но не без трений, вытаскивать засыпанные песком сетки для просейки песка. Убираем мёрзлые комья песка вручную и со второй попытки сеем "чистый" песок с Коранты. Так и работаем без перекуров до конца смены.
  Дома переодеваюсь и бегу в 51-ю мехколонну, в баню. Увы! Меня оттуда выталкивает женщина, правда, ещё не раздетая. Попытка объяснить ей, что в нашей бане отогревают трубы отопления, ничего не дала: у них - женский день.
  Адонин ни с кем не разговаривает, читает газеты, "Философские повести" Вольтера и засыпает.
  В 19:30 Влад зовет всех к себе на "банкет" по случаю утверждения его кандидатом в члены партии. Вова с Ваней и Колюшкой до этого уже где-то закосели. Райлин привычно достает всех своей демагогией и ёрничаньем. Я пытаюсь петь, но ничего не выходит. Пока пили и пели, Ваня, наводя "порядок" у соседей, заработал на левый глаз фиолетовый "подфарник".
  В субботу встаю довольно поздно, бужу Вову по его же просьбе в 5:30. Гошка вскакивает в 7:50, и за ним заходит новый член бригады, сварщик Сергей Коробов. Они собираются ехать в Ленду.
  Бужу Ваню с Колюшкой, и мы завтракаем всей компанией во главе с Владом. Владимирский наклеивает Ивану пластырь на фингал. Они вдвоём выпивают, а Бикулин отказывается.
  − Работать - так работать! − провозглашает он неслыханный доселе девиз.
  − В магазине есть кофты с люрексом, − говорит Владимирский, ни к кому не обращаясь, − подарю, наверное, жене...
  Ваня его поддерживает, и за это можно выпить...
  Я делаю себе консольную полочку у стенки, чтобы работать стоя.
  Галка разыскивала Ваню, а он в это время пил мировую с тем, кто ему вчера поставил синяк. Зашёл толстый еврейчик в сопровождении Вити из 6-й комнаты и начал выпрашивать гитару. В конце концов этот "человек науки и искусства" начал мне угрожать и надоел вконец. Я вспомнил про подарок Хаткина и отдал ему подарочную гитару.
  ... У Влада застаю Лёню и ребят с Ларги. Перекусываю с ними. После чая беру со стола несколько конфет и направляюсь к себе. Адонин в порыве праведной желчи начинает запихивать конфеты мне в карман.
  − Это не вор, не воровство, − поясняет он окружающим. − Это называется "взять".
  Я не сопротивляюсь, но потом всё выкладываю обратно.
  − Лёня, что с тобой?! − недоумеваю я. − Мне не нужны "Раковые шейки", печенье и консервы. Мне - всего лишь несколько штук кофейных, - добавляю я и ухожу спать.
  Увы, является шумная компания с Ларги: Мошкин, Юра, Натан, Вильдин. В 2 часа ночи Лёня прочитал им лекцию о методе Злобина. Затем, Mошкин с Юрой до четырёх утра вспоминали, как они шли в десант на Ларгу вслед за Степановым. Им не дали бензопилу, поэтому у них не было дров в лесу, воды у реки, и ко свему ‒ солярки и хлеба... Как они дали от геологов радиограмму в трест, как на выручку приехал Тимоха и отвёз их в Кудыкту. Склады-ангары, которые они там строили почти без выходных, оказались никому не нужны...
  До 6:30 читаю "Повесть о Ерше Ершовиче"...
  В воскресенье в 9 часов начинаю будить гостей и хозяев. Проснувшись, все ударились в воспоминания о выпитом, о съеденном, о "подвигах". Вдруг впархивает комсорг из Ларги − Тамошкина Надя, − за ней - Юра с шампанским, и всё начинается заново.
  Я пытаюсь заснуть и в 1-й, и в 13-й комнате, но то там то тут возникают шумные компании. Владимирский, придя от Ярковича, рассказал про ссору Полины с Ярком "из ревности", и их пьяную пальбу из ружей (у каждого − своё ружьё), читал наизусть из Баркова про Луку и из А.К.Толстого "Онегин".
  Вечером всё общежитие гудело, как пчелиный рой. Ухожу на фильм "О, счастливчик!". Девушка в кинобудке перепутала все части второй серии, а одну часть вообще пропустила, и я ходил её отчитывать.
  Из редакции "Авангарда" Гоша привёз Лёне удостоверение внештатного корреспондента, и тот откупорил в честь этого события искристое "Помпадур". После шампанского я сразу лег спать. Когда хотел встать ночью, чтобы позаниматься, вспомнил, что у Лёни, спящего рядом, "система" стала слишком нервной и решил не вставать.
  В понедельник с утра читаю Вольтера.
  Вдвоём с Лёней первыми приходим на трубу, разжигаем костёр под цистерной с водой, греемся в бытовке, слушаем повторные воспоминания о прошедшем загуле. Владимирский на работу задерживается, пишет ответ в редакцию газеты и приходит со Славиком в 10 часов. Нина записывает сообщение Лёни об устройстве электропрогрева бетона, знакомит всех с Сергеем Коробовым.
  Для разогрева бетономешалки развожу под "грушей" огонь в трёх вёдрах с солярой. Коптимся до "негроты". Делаем раствор из остатков песка. Райлин, застыв как памятник, о чём-то мечтает. Обед сокращаем: бульдозерист − дядя Саша Анатольич − торопится домой. Последний замес был сделан в 15 часов. Ставим открылки с одной стороны трубы, и в 16 часов кран уезжает. Сидим в бытовке до 16:30 и уходим домой.
  В общаге воды нет, ждём водовозку. Гошка чем-то моет пол. Полина подшила новые брюки Степанову для поездки в Москву на вручение Премии. Лёня готовится к фотопечати и просит его разбудить пораньше.
  ... Встаю в 4:30. Бужу Лёню. Гошка на побудку не реагирует, хотя божился, что тоже встанет рано. Иду в ленинскую комнату, кипячу чайник, пишу письма. Адонин приносит свежие фотографии Влада на документы и мою - с тросом на плече, а сам уезжает в трест на партхозактив с докладом.
  ... Весь день готовили оборудование и материалы для литья бетона. Мы с Гошей сшили из брезента длиннющий рукав к теплогенератору.
  После работы забираю у Ярковичей книгу Куваева. В общежитии распиваем чай с Владом, Ваней и Колюхой. Я рисую Владу, план проезда к моему дому в Москве, упаковываю фотопленки для передачи родителям, книгу Куваева - для Лерки.
  В комнате Влада ищу поломку в радиоле, кое-что исправляю в ней, ловлю на коротких радио Австралии (!). Приём был "плавающй", я с трудом улавливал знакомые английские слова... Лёня приехал с трубы и, как все до него, начал читать вслух в "Крокодиле": "Как жену миллионера познакомили с Софи Лорен". Я возбуждён, хочу, чтобы, кроме радио ничего не звучало и в раздражении заявляю:
  − Каждый, ну, каждый, кто приходит - все читают это...
  Не успеваю я договорить, как Лёня набрасывается на меня с воплем.
  − Ах, ёптв... мать! − кричит он, только руками не замахивается. − Где твоя культура?! Культурный называется! Интеллигент хренов!..
  Я молчу. Влад читает "Педагогическую поэму". Владимирский пожалел, но непонятно кого.
  − Ты зачем же его обижаешь? − проговорил он, ни к кому не обращаясь. − Человек пришёл, а ты его...
  Я ухожу в свою комнату и ложусь спать. Гоша "для массовости" играет в шашки на турнире и приходит из клуба весьма поздно...
  В среду встаем с Гошкой в 4 утра. Почти час ушёл у нас на чай и "раскачку". Пишу вступление к Гошкиному сочинению для нашего журнала почти полностью. Он же учит английский и русский.
  ... Долго сидим в бытовке "под руководством" Лёни. Нина не едет, и все разбредаются в поисках работы. Мы с Гошей взялись обжигать бочки из-под краски и развели большой костер.
  Приехала Нина и объявила, что электропрогрева бетона у нас не будет, отдала Лёне наряды и рассказала, что ездила с геодезистами на следующую трубу.
  ... Обедаем на участке вчетвером: Я, Гоша, Владимирский и Лёня. Едим старый суп, жарим рыбу.
  После обеда Лёня достал у "свердловчан" паронит и асбест для прокладок. Мы с Серёгой устанавливаем новую заслонку в ТГ. Ваня занят растворомешалкой и ТГ. Остальные - кто где.
  ... Вечером к нам заходит Нина и разбирает с Владом и Лёней наш табель. Вдруг в комнату входит Люпак.
  − Только что приехал из Чинты! Привез запчасти к погрузчику, − радостно возгласил он, и с "восторгом" добавил, − какой там голод. Тоска!
  ... Встаю в 4 утра. Накануне Влад подсказал, что у бани стоит ящик с сантехническим "железом". Позавтракав со всеми, захожу к ящику и беру пару рабочих на вид вентилей в обмен на наши. "Догоняю" всех уже в бытовке.
  Сначала хотели менять вентили, но Гоша решил сперва мастерить битумоварку...
  На обед в посёлок уходят все, кроме Владимирского и Лёни: они дают нам два рубля, чтобы купить им еды. В столовой - толпа, поэтому покупаем в магазине колбасы и прочего и питаемся в общежитии.
  Только вскипел чайник, как вваливаются две, а потом ещё одна девочка - добытчицы из клубной библиотеки. Аничкин ищет для них книги, а они сами выбирают их на нашей полке из тех, что прислали доброхоты из разных городов страны.
  Придя на площадку, я "доделываю" бочку под горючее, поджигаю её для полной очистки. Ребята долбят лёд в котловане до 15 часов. Отдыхаем полтора часа и уходим домой.
  ... У нас в комнате Лёня с Ниной занимаются "творческой" работой: "вспоминают" перечень работ для внесения в январские наряды. Я захожу к соседям и прошу не материться, и мне на помощь приходит Люпак. Лёня вспоминает про засыпку "вручную" пазух котлована (700 кубометров грунта). Ура! Получилось по 9 рублей в день на человека. Лёня в честь удачного составления нарядов снаряжает Гошу в магазин за шампанским. Вскоре мы пригласили наших ребят и сдвинули кружки с шипучим вином.
  − Предлагаю выпить за годовщину, − Лёня сделал паузу и опустил глаза, − долга, который взял у меня Митяй...
  Все хотели радостно поддержать, но застыли с открытыми ртами. За столом воцарилась неловкая пауза. Икорников изменился в лице, покраснел, съёжился. Но Лёня не унимался.
  − К нам в бригаду все приходят рассчитаться с долгами, − его голос дрожал. − Ты тоже, Митяй?..
  При этих словах Фролкин быстро рассчитался за выпивку и ушёл. Икорников был готов провалиться сквозь пол, но сделать ничего не мог.
  ... Лёня примирительно предложил Митяю сыграть в шашки. Выиграв у Лёни одну партию, Митяй ‒ разрядник по шашкам ‒ проиграл ему в поддавки. С Гошей Митя сыграл вничью и совсем расстроился.
  Я лёг по расписанию, Аничкин ещё долго колобродил.
  
  Глава 21
  Жертва-кредитор. Жгучий ветер. "Шукшинское" кино.
  Конформист. Лекция о гриппе. Роль профорга. После драки. Восторг публики. Медосмотр. Электронная сваха.
  28 января, пятница. Подъём в 5 часов. Гоша тоже вскочил, но, посидев за книжками в ленинской комнате 30 минут, пояснил:
  − В голову ничего не лезет, − и ушёл спать.
  В 7:30 зашёл в нашу комнату, включил свет и поставил чайник. Никто не среагировал, а через 15 минут Адонин набросился на меня:
  − Что же ты нас не будишь?
  − Вы же меня не слышите, − огрызаюсь я. − Ставьте будильник на 7:30. Я-то в столовку не пойду...
  − Специально не пойдешь, чтобы меня не кормить? − съехидничал приятель...
  Я промолчал, но, когда Лёня ушёл, обсудил с Гошкой его выходки, в том числе и вчерашнюю, − с долгом Митяя.
  Прибыв на площадку, все уселись в бытовке. Лёня чинил "Дружбу", свободные - резались в "козла". Мы с Гошей идём мастерить топку битумоварки, заодно я учусь у него электросварке.
  На обед идём все вместе в посёлок. Сидим дома в ожидании спада очереди в столовой. Вдруг заходит Галка и бросается меня обнимать. С Гошкой она поздоровалась попрохладнее, а Райлин вошёл сразу за ней и наблюдал эту картину с отвращением. Секрет неожиданного прилива нежности быстро открылся: Галке нужны были деньги для поездки в отпуск и почему-то жертвой-кредитором она выбрала меня. Я веду её в столовую и обещаю достать деньги.
  На следующей трубе заготавливаем столбы для линии электропередач и для опалубки. Владимирский идёт в лес с бачком бензина для пилы, но вскоре появляются Ваня с Колей и меняют "Дружбу" на двуручную пилу. Однако, для одной пилы и трёх топоров − 10 человек много, и мы с Гошей идём достраивать битумоварку.
  Когда вернулись к ребятам, Ваня с удовольствием отдал нам с Гошей пилу. За 15-20 минут мы свалили две здоровых листвянки и в начале 17-го часа ушли домой.
  Вечером Гигиена зовёт нас на лекцию, которую читает "товарищ Грейф".
  После лекции к нам заходит пьяная компания: Владимирский, Голуб, новенький - Рома, брат Полины, − она сама и Галка. Я беру радиолу в 13-й комнате, чтобы послушать песни в исполнении Ляли Фрайтер. Соседи празднуют день рождения: за стеной шум, вой, − послушать запись не удаётся...
  Пьём чай. Вдруг Полина полезла в Вовкину тумбочку.
  − Скажите, что я сама забрала книгу, и всё, − проговорила она.
  Среди шума мы с трудом поняли, что она берёт скандал на себя.
  − Между прочим, − я повысил голос, − у нас не принято лазить в тумбочки...
  − А я и не знал, − поспешил сострить Лёня. − Я всегда лажу к тебе в тумбочку...
  Едва ли кто улыбнулся на его замечание, а Галка сразу собралась уходить.
  Я отдаю ей 30 рублей и желаю счастливого пути. Ставлю пластинку с уроком английского, а Райлин берется изучать прозу Фадеева...
  ... В субботу с 4:30 утра сижу в ленинской комнате один. Гоша, несмотря на мои старания, не проснулся.
  На трубе спрашиваю у Адонина как у заместителя бригадира что делать.
  − Ищи работу сам, − отвечает он.
  Ломаем и сжигаем навес, что укрывал цемент, жжём мешки из-под цемента, толь. Закапываем с Гошкой кабель питания растворомешалки. Остальные толпятся у строящегося из досок и бревен "дельтаплана". Митяй с Вовой помогают жечь мусор и разбирать навес.
  Ветер не ослабевает, жжёт шею и лицо. После долгих прений с Ваней и подсчётов часов Лёня объявил, что работаем до 14 без обеда. Все согласились, сели за стол и в ожидании чаепития начали "козла". Слушаем "страшные" случаи из службы Серёги в десанте до 13 часов.
  В 14 часов приехал Саша на бульдозере.
  − Я простоял в лесу целый день, замёрз, как чёрт. Почему никого не было? − открывает он нам чьи-то доселе неизвестные планы.
  Оказывается, мы должны были привезти из леса несколько стволов для опалубки. Привязываем на прицеп бульдозера трос, берём в кабину лом. Райлин едет на тракторе, мы с Гошей идём пешком. На делянке отпиливаем у трех стволов листвянок верхушки с ветками и ждём трактор. Меня понемногу начинает знобить.
  Когда трактор уехал с первой пачкой стволов, Гошка с Вовкой начали таскать стволы в одно место для чекеровки (стягивания тросом для буксировки), а я занялся костром.
  Домой приходим в 16 часов. Я переодеваюсь и плетусь в баню мехколонны натощак. После парилки мне стало плохо. Посидел в раздевалке, быстро помылся. Стало совсем тяжело. Пока сидел и остывал, видимо, из окна надуло. Когда оделся, едва мог идти. Тем не менее, сходил с Гошкой в столовую.
  Лёня проявлял, вешал везде плёнки для просушки и смотрел, чтобы Икорников их не задел. Каждый раз при опасном его приближении к плёнкам, орал на него благим матом...
   На фильм "Трын-трава" со мной никто, кроме Мити, идти не хочет. Билетов в кассе не было, и Гигиена провела нас в зал вместо себя... Долго обсуждали фильм с Митяем, хотя он ушёл с самого начала сеанса. Шукшинское это кино или нет, так и не решили. Попросил его поставить мне горчичники. К горчичникам я добавил таблетку аспирина и крепко спал в своём спальнике.
  Утром в воскресенье встать на завтрак не смог. Когда всё же встал, сходил в магазин, поел и улёгся обратно в кровать: колотит всего и ломит все 160 косточек. Все отметили у меня высокую температуру. Выпил две таблетки аспирина и весь день пыхтел дома.
  Вова готовится к сочинению по Фадееву, Гоша штудирует два языка и Монтеня, а к вечеру задумался: ехать в Ленду на поиски пособия по пушкинскому вечеру или не ехать. Договорился с Лёней - ехать завтра, но с условием выполнить его поручения.
  В 19 часов Митяй с Гошей идут на фильм "Конформист", а с ними увязался Вова. В словаре по этике Лёня находит слово "конформист" и с учёным видом подносит книгу вопрошающим Митяю и Гоше. Все уговаривают Лёню пойти с ними на фильм, но он "думает".
  Вечером я ждал визита Тарпенко, а Полина, зайдя с градусником, посоветовала не злоупотреблять знакомством с врачом...
  Шофёр водовозки Витя принёс мою пишмашинку и отдал Лёне свой билет в кино.
  После фильма Райлин всё же позвал вернувшегося с рыбалки Тарпенко к нам. Он осмотрел меня и прочёл целую лекцию про грипп...
  Когда в понедельник все ушли на работу, а Гошка уехал в Ленду, я вскипятил чайник, воспользовался припасами, позавтракал. Валялся целый день. Несмотря на увещевания Тарпенко, аспирин не пил лошадиными дозами, а так, по потребности организма. Температура к вечеру упала до 37,5. Днём так и не смог уснуть.
  Гоша вернулся из Ленды ни с чем. У туготыльцев - сабантуй, общежитие гудит.
  1 февраля, вторник. Болею дальше, хожу только на трапезы, температура 35,2. Пробовал сидеть - невозможно, голова слабая.
  Вечером все заняты своими делами, − тишина. Зашла Нина, объяснила, что вчера не могла зайти, проводя "антиалкогольную профилактику" с Ваней. Обсуждали с ней проблему диссидентов...
  Перед сном Лёня натужно предлагал мне роль профорга.
  - Ты в партию вступать собираешься? − начал он заход издалека. − Ведь все несут нагрузку!.. На черта ж мы вдвоём с Владом носимся, как угорелые, всё делаем, чтобы всем было лучше...
  - Мне нужно учиться... ‒ отговаривался я вяло.
  - Тебе нужно учиться... − в его голосе звучала неприязнь. − Почему-то с тобой стало так трудно говорить!
  Когда же мы перебрали несколько кандидатур, он опять "упёрся" в меня.
  - Ты самый сознательный, − уговоривал он меня. − Можешь узнать, кому что нужно, где что дают, например, унты...
  - Если нужно последнее, − осенило меня, − то Полина с этим справится лучше всех. Её Валя в промтоварах работает...
  - Да, - задумался он. - Пожалуй, Полинка − хороший профорг.
  Словом, её выбрали, хотела она того или нет.
  В среду проснулся с мыслями о том, как надо было отвечать вчера Лёне. Про таких, как я, говорят ‒ крепок задним умом. Во-первых, по поводу моей неспешности со вступлением в партию надо было отрезать: "Не твоё дело!". Во-вторых, "моя нагрузка, хоть и не так видна, может в сто раз нужнее обществу, чем твоя суета". В-третьих, "если уж радеешь за общество, делай это без позы". В-четвертых, "стало трудно говорить со мной, потому что ты превратился в Иисуса Христа, несущего крест, и перестал улыбаться...". Но... после драки кулаками не машут...
  Иду в столовую, а к 10 часам - к врачу. Температура 35.3. Бюллетень продлевают до пятого. Пытаюсь заниматься, но получается плохо: голова гудит, глаза быстро устают. Мужики уже не обращают на меня внимания как на больного: курят, шныряют туда-сюда.
  ... Икорников захотел перепечатать что-либо из бригадного "Ёкорного Бабая" в стенгазету, но я запретил. Тогда он предложил Лёне хотя бы в нашей бытовке повесить какую-нибудь "фигу", например, текст песни "Ботик". Лёня с видом царя Соломона долго переваривал в мозгу ответ и, наконец, выдал:
  − Причём тут я? Причём тут "Ботик"? Чего хочешь то и делай!
  Я тоже напустился на Митяя за то, что он занимается пустопорожним переливанием слов и не жалеет своего времени. Улучив момент, Гоша зачитывает свой рассказ "Выпьем за долги" по следам недавних событий, думая отправить его в "Авангард".
  ... Первый день не кружится голова. Хожу, читаю, пытаюсь писать сочинение, но, как всегда, благие намерения не осуществляются. Вечером пытаюсь поймать комендантшу, дабы поменять постель. На почте получаю перевод на 3,80 рублей за фельетон.
  Люпак зашёл с сообщением о ликвидации ставки повара в бригаде и доказывал, что Полина должна работать наравне с нами. Райлин выступил с патетической речью в защиту женщины. Лёня попросил обождать с этим, но, в конце концов, заявил, что вопрос о её зарплате надо решать нам самим.
  Читаю газеты, сочиняю с Лёней стишок для записи на рукавичку, чтобы бросить её туготыльцам как вызов на соцсоревнование. Показываю ему аккомпанимент песни "Под музыку Вивальди". Придя из школы, Райлин выдаёт свой вариант исполнения песни, и вводит публику в восторг.
  − Я - это начальная школа, − соглашаюсь я, − а Вова - высшая.
  − Научиться очень просто, − скромно комментирует Райлин. − Играй каждый день по полтора часа, и всё получится.
  Аничкин ушёл на блины к Полине. Всем понравились обеденные пельмени и суп с "буклями", которые готовила сегодня Валя вместо Полины. Владимирский пропивает последние деньги из "подъёмных" Серёги.
  Ложусь в 23 часа, а рядом Колюха сообщает "на ушко" Лёне последние новости.
  − Мы с Ваней выпивали тут с девчатами, − излагал Бикулин. − Была сестра жены Люпака и её подружка. Подружка крепкая, сибирячка, а та - свалилась и почему-то в постель к Ване. Так что - теперь они "живут"... Новую поршневую уже начали ставить... − переключился он на рассказ о тракторе без всякого перехода.
  4 февраля утром уже ходил в столовую. Решил опять "свернуть горы", но началось с Я.А.Коменского и до 9 часов продолжалось Окуджавой. Выключили свет: якобы на "тысячник" не завезли соляру. Зашёл Колюха и объяснил, что коленвал в двигатель "не идёт", и поэтому он бездельничает.
  Весь день пытаюсь взяться за работу, но ничего не пишется. Освещение не включили, но отопление в батареях изредка прогоняют.
  Мужики пришли с работы, уставшие в отсутствие погрузчика − больше от безделья. Почта была закрыта уже в 16 часов. Пытаемся пройти диспансеризацию, но в амбулатории холодрыга. Ложусь спать в 18 часов. Все постепенно укладываются, - кто где. Топливо на электростанцию привезли, но до сих пор запустить её не могут. Свет дали в час ночи, и мы проснулись.
  В субботу встаю со всеми. Идём на медосмотр, затем ребята уходят на работу, а я − на флюорографию.
  Вечером дискутируется вопрос о пикнике. Гоша заявил Лёне, что эта затея безумная, но тот его саркастически высмеял, хотя факт отсутствия денег он осознавал. Перед обедом заходила Нина. Я ей напомнил о пикнике, и она просила зайти за ней.
  Занятия не движутся. Вечером идём на весёлый фильм "Подходим ли мы друг другу, дорогой?" (ЧССР) про электронную сваху. Техническая идея в фильме была немного искажена. Владимирский злорадствует, но не по делу. Вечером слушаю радио...
  В воскреенье с утра никто никуда не идёт, сидим дома. Я выхожу лишь на поиски водовозки. Найдя её возле почты, прошу водилу подъехать к нам. В полдень она подъезжает, и мы набираем воды... Обнаруживаю в сушилке пропажу своих новых валенок...
  
  Глава 22
  Сеанс гипноза. Путевка во Францию. Шашлыки с футболом. Основатель "Спартака". Сваты без невесты. Перепись ЖБИ.
  7 февраля, понедельник. На работе откровенно ничего не делаем, ждём обед, читаем, спим, словом, тянем время, кто как может. С трактором дело тоже не движется.
  Вечером в клубе ‒ лекция невропатолога о сне, высшей нервной деятельности и сеанс гипноза. Гошка бывший в зале, внушил врачу, что поддался гипнозу, а на самом деле симулировал и никуда "не переносился". Зато у Бориса Попова всё вышло хорошо, и он "побывал" у родных. По завершении выступления гипнотизера, смотрели фильм.
  Во вторник на работе − никаких сдвигов. Под конец рабочего дня на трубу привезли кубометр солярки.
  В ОГМ идут дебаты: можно собирать двигатель трактора на морозе или нет, в результате которых сборка всё же началась.
  Икорников носится с созданием стенгазеты. В магазин привезли "Каберне", и мы с ребятами сразу "испробовали" четыре бутылки.
  ... На работе опять спим. Во время обеда был взорван скальный грунт в котловане следующей трубы. Лёня заснял, падающие рядом с ним, камни с риском для жизни.
  Приехал представитель Заказчика, в рыжей шапке, без пальцев на правой руке. Долго мерил уровни готового фундамента и котлована в пустой ячейке. После подсчета оказалось, что дно котлована выше расчётного уровня на 30 см. Последовал указ: убрать из ячейки лишние 30 см грунта.
  Съездили с Гошкой на АЗС впустую: солярка кончилась. Дома после бани бездельничаем. Заходила Нина, поговорили с ней о последней "Литературке". Занятия по подготовке в ВУЗ никак не идут.
  В четверг начали разводить костры в ячейке и отдалбливать оттаявший грунт. В ОГМ сборка двигателя идёт полным ходом. На новом участке Владимирский, Сергей и Ваня начали строить туалет типа "скворечник".
  В общаге вечером появляется Грейф и приводит Карину - сотудницу турагентства "Спутник". Карина набирает людей для поездки во Францию. Гошка провожает её к Полине устраиваться на ночлег. Полина обрадовалась, разразилась одой французскому белью и била себя в грудь, доказывая, что Яркович давно уже договорился с Владом о вступлении в партию, так что до отъезда группы Женя станет кандидатом. На что Владимирский, выпивавший у них с Серёгой, завопил пьяным басом:
  − Я этого блядства не допущу! Нехрена нармальному мужику этим заниматься!
  Имел ли он ввиду, что вступать в партию мужику ради французского белья не стоит или само членство в рядах, − было непонятно.
  ... Ко мне заходила Нина с Митяем после вёрстки стенгазеты. На скорую руку напоил их чаем с "Мишкой" и "Белочкой" из родительской посылки. Райлин, взяв со стола горсть конфет, по-хозяйски запихал их Нине в карман. Пришёл пьяный Ваня и обратился к Нине:
  − Таня, Тань, вот ты скажи...
  Идём в кино на 21 час. Перед сеансом Карина − из "Спутника" − рассказала со сцены об условиях поездки во Францию. Смотрели итальянский "Народный роман" и смеялись, а в общем - фильм буржуйский, пустоватый.
  В пятницу долбили грунт в ячейке по указанию Заказчика, чтобы "найти" скальный грунт для геолога. Около 11 часов, после проверки швов на трубе пикета 1201, приехали Люпак с Заказчиком, убедились, что мы копаем, и уехали. Перед отъездом Люпак сообщил в полголоса, что нам верят на слово. Мы обрадовались и решили копать только шурф для измерения.
  Вова пьёт у будущей тещи, входя в доверие. Мы пьём у Полины в гостях. Неожиданно в 20 часов в балок входит Влад, − только что из Москвы. Сначала вынимает из портфеля передачу для меня: варенье и что-то вязанное. Сбивчиво рассказывает о Вручении ему Премии и знака лауреата и уходит в 13-ю комнату. Лёня идёт за ним, вскоре возвращается на взводе, достает бутылку "Каберне" и почти всю её выпивает.
  Зашёл художник Валера, который не мог попасть во 2-ю комнату. Там пьянствовал, а потом заснул на полу Колюха. Лёня залез туда через форточку, растолкал Колю и взял у него ключ...
  ... На трубе пытаемся с Гошей размотать замёрзший шланг, занимаемся насосом, остальные заготавливают дрова. Ищем с Лёней место утечки солярки из трехкубовой цистерны.
  После работы − английский язык с пластинок, гитара. Лёня с Гошей режутся в шахматы. Заходит Полина с Валей и пьяный Серёга. Завтра намечается пикник, и девушки не доверяют ему готовить мясо для шашлыка... Влад пытается играть на гитаре, рассказывает о поездке в Москву и о визите к моим родителям. Гошка ставит Лёне горчичники...
  В воскресенье встаю в 5 часов, дневник − до восьми. Несмотря на горчичники, Лёня заболел и вставать не собирается. Пишу письмо домой, полное сарказма в отношении ненужных посылок и упрёков по поводу игнорирования моих просьб.
  К нам начинают заходить все подряд. Ваня попросил зарядить ему плёнку в кассету. Владимирский − уже раскрасневшийся − с рассказом о том, как вчера поздним вечером к ним зашёл какой-то парень, помочился в помойный таз, подошёл к его кровати, сказал: "Подвинься!", − и свалился, как убитый. Утром они начали знакомиться посредством распития водки...
  Наконец, все собрались в комнате Вани и пошли к Полине за мясом. Она долго собиралась: запуталась с установкой кассеты в свой "ФЭД", ‒ и вся компания ушла вперёд. Ваня вернулся домой за кружками, и мы с ним догнали всех уже в лесу.
  Ребята расположились неподалёку от просеки. Я был против соседства с трассой и поселковым радиоузлом, который вещал на всю округу. Хорошо, что у меня нашлась поддержка в лице Вани и Полины, а то мне бы ни за что не переубедить Нину и раскисающего Владимирского.
  Дошли до речки, быстро расположились на бережке, нашли сухих дров, берёзовых прутьев для шампуров и пошли на лёд играть в футбол. Я присоединился к Гоше, взяли к себе Валю и Полину, а в команде противников остались Владимирский, Митяй, Сергей и Нина. Ваня играть отказался из-за случая с Полиной.
  Гоняли мяч 20-30 минут, разогрелись и устали. Со счетом 7:6 в нашу пользу расселись у костра в ожидании шашлыков. Пили "Каберне", фотографировались и вели разговоры. После первой порции шашлыков сыграли ещё раз и проиграли по заслугам 5:6. Вторая порция шашлыка пошла труднее, приходилось много запивать.
  Домой шли шумным, весёлым табором, растянувшимся на километр. Владимирский вскоре выключился полностью, и его доставку взяли на себя Гошка и Сергей. Дома начали собирать чай и ждать гостью − Нину. Она пришла уже переодетая в брючный костюм, но по-прежнему какая-то серьёзная.
  Прошу Митяя принёсти из 11-ой комнаты каких-нибудь пластинок. Послушав записи, пытаюсь петь под гитару. Моё исполнение "Мне нравится, что вы больны ..." Нине не понравилось, и она попросила меня не петь вообще.
  Чай выпили, варенье доели, стало скучно. Ваня увлёк Нину к себе в комнату и даже забрал её пальто. Зайдя к нему позже, увидел Нину с Колюхой. Следом за мной ввалился Ваня с двумя гостями: один остроносый "певец с гитарой", а другой − питекантроп в белой шкуре неизвестного зверя. Ваня предложил стащить эту шкуру с гостя, но тот, не поняв для чего, уперся, повёл плечом и встал в позицию обороны.
  Гитарист, на ходу перебирая струны, затрещал, завибрировал, запел цыганочку в бешеном темпе. Ваня присел с другой стороны к Нине, взял её за локоть и завороженно спросил:
  − Ну как, здорово?
  Она отвела его руку и что-то пробормотала. Мне стало смешно и жалко её.
  В 13-й комнате крепко спал Гоша. Я тоже решил прилечь. Мы проснулись в девять вечера, а за чаем выяснили, что Ваня, провожая Нину, успел проникнуться чувством к её товарке Тане и уговорил её расписаться в ближайшие три дня. Мы предвкушали событие, а Степанов решил затеять сватовство и окрутить молодых, пока "железо не остыло"...
  В понедельник шли на работу длинной цепочкой. Между делом занёс домой "трофейную" фанерованную столешницу для изготовления полок. Все пьяницы идут без завтрака.
  Мы с Гошкой сразу берёмся доделывать насос на прицепной цистерне. Он заваривает шов на фланце второй и третий раз, но солярка − все одно − бежит при работе насоса. Трещину пробовал заварить и Сергей, но полностью устранить течь так и не удалось.
  Люпак привёз запчасти для "Дружбы", пригнал нам "Магирус" для поездки за досками. Оказалось, на пилораме никто и не думал заготавливать нам доски. Тогда, захватив "Дружбу", рванули за дровами в тайгу в сторону "Свердловска-3".
  После обеда закачали солярку в водогрейку, протянули с Гошкой шланг к ТГ. Плотники − туалетных дел мастера − томились бездельем.
  Дома чаёвничаем и ждём исхода партсобрания, где должны избрать парторга бригады. Конечно, переизбрали Владимирского.
  В 21 час я хотел лечь спать, но зашёл вполне трезвый Владимирский.
  − Знаешь, кто был секретарем ЦК ВЛКСМ в тридцатые годы? − торжественно спросил он, будто сам только что узнал ответ.
  − Даже, если и знал когда-то, − я был не в настроении участвовать в викторине, − то давно забыл и вспоминать не хочется...
  − А в те годы лидером молодежного движения и секретарем ЦК был А.Косарев. Это он придумал организовать футбольный клуб "Спартак". Правда, за всё хорошее Берия арестовал его в 38-м году, а в 39-м − расстрелял.
  − Как же Сталин разрешил это? − искренне удивился Лёня.
  − Так же, как и Блюхера, и Тухачевского, и других... И не разрешил, а приказал, − грустно усмехнулся парторг...
  − Всё хорошо, − сказал я и тут же поправился, − то есть − плохо. Но вот бы ты ещё не курил здесь...
  − Вот же, твою мать! − ругнулся для проформы Владимирский и вышел за дверь...
  − Ну, а, что я бросил курить, тебе нравится? − чавкая ватрушкой, запитой холодным чаем, спросил Лёня и, не дожидаясь ответа, пригрозил: − Если будешь плохо себя вести, я опять начну...
  Я не захотел ему отвечать и улёгся спать.
  ... Ваня весь вечер искал Таню, но даже её подружка Нина "не знала", где его "невеста". Так, сватовство и не состоялось.
  Во вторник будильник прозвенел в 3, но встал я в 4 утра. Сижу в ленинской комнате в куртке и уже не мёрзну. Гошка явился в 6 часов, почитал английский и начал делать зарядку. В 7 часов идём будить ребят. Меня Лёня направляет на вертолетную площадку переписывать завезённые блоки.
  Пока шёл на площадку, стал замерзать. На месте развожу костёр и, отбегая от него, урывками начинаю перепись. Окончательно замёрзнув, в 11 часов ухожу греться в ОГМ. У нашего трактора орудует Степанов: ищет от чего бы отвернуть для него гидравлический шланг. Из списка ЖБИ-деталей составляю комплект для большой трубы и отдаю список Владу.
  Придя в обед на участок, засыпаю в бытовке мёртвым сном. Лёня будит меня и тащит на котлован с нивелиром. Измеряем его длину, ширину и глубину. Он остаётся работать с "Комацу", а мне поручает найти водовозку и выпросить у Люпака шланг для воды. Водовозку я нашёл и даже прокатился на ней до проруби на реке.
  Домой идём в 16:40. Владимирский остаётся дежурить. Поздно вечером мою пол, пью чай у Митяя, а он всё рассуждал: вступать в партию или обождать.
  Поскольку сватовство молодых не состоялось, Степанов вместо визита к Татьяне идёт в школу на курсы. Ваня "с горя" пьёт шампанское.
  К нам заходит энергичная и симпатичная Валентина Ивановна, преемница Гигиены, ушедшей в штукатуры, и за беспорядок в комнате делает замечание, которое в её устах звучит, как ласковый упрёк...
  
  Глава 23
  Блицы по шашкам. Ответ КБО. Полдня простоя.
  Часы в подарок. Сибирские бычки. Ave Мария!
  "Никакой соляры...". "Подвиг партизан". День Армии.
  В среду утром ничего не писал, но читал в "Газете" статью В.Аграновского "Сыновья".
  ... На трубе с Гошей занялись было ремонтом вентиля на большой ёмкости, но меня посылают с Митяем на пилораму за досками. Привезли машину необрезной дюймовки и вентиль со сгоном. Однако, поставить его на цистерну до обеда не успеваем.
  Лёня зовёт меня с собой на новый котлован, приказав зачем-то захватить топор. Опять меряем длину, ширину и глубину вымки. Ширина котлована, которую рассчитывала Нина, оказалась недостаточной после взрыва, за что Лёня ей сделал выговор.
  Я остаюсь "на посылках". Сначала я должен съездить на склад и взять у кладовщицы "Дружбу", опять найти водовозку и таки взять у Люпака шланг.
  Оля валялась дома. Придя на склад, она с удовольствием отдала мне "Дружбу" и два умывальника. У конторы случайно ловлю водовозку и еду на речку за водой. УПодъехав к котловану, наблюдаем, как Лёня катается в "Комацу", выравнивающем площадку.
  До конца дня меня ещё раз посылают, теперь уже в ОГМ, за арматурой. Сварщик дядя Ваня объясняет, что она находится на складе. Кладовщица ОГМ Лидия, здоровая баба, требует записку от сварщика. Возвращаюсь к дяде Ване за запиской, гружу несколько прутов арматуры. Вдруг, с явно рассчитанным опозданием, ко мне подходят помощники − сонные, отупевшие от безделья небольшие мужички − грузчики...
  "Магирус" с арматурой я отправил на трубу, потолкался со специалистами и болельщиками у нашего разобранного трактора. Понял, что он поедет не скоро, и пошёл по своим делам: почта, магазин, баня.
  После бани Лёня принёс шампанское и мороженое, и мы славно посидели. Завязался разговор об удостоверении спортсмена, которое должно быть у Митяя как у разрядника. Икорников его не имел, но в блицах по шашкам обыгрывал Лёню, как школьника.
  Я затеял постирушку, а в 23 часа лёг спать.
  В четверг утром Лёня собрался идти точить цепи для пилы в столярный цех, а нам поручил слить солярку из трёхкубовой цистерны в бочки и заварить в ней трещины. Выкачивать солярку мы не торопимся. Когда же топливо откачали, оказалось, что внутри цистерны есть сливная труба, задранная вверх, из-за чего горючее сливается не полностью. Серёга с Ваней берутся отрезать эту трубу прямо над поверхностью оставшейся солярки... В конце концов, солярку перекачали, приварили снаружи ручной насос и бездельничали до конца дня.
  Дома появился Райлин, как я и думал, − из Благинска. Читаем газеты, письма, в том числе, информационное − от Коротич.
  ... До 7 часов пишу дневник. Пытаюсь разбудить ребят, но никто не хочет вставать. Я разозлился и решил не будить их вообще. Оказалось, Гоша с Лёней собирались ехать в Ленду, поэтому вставать не торопились.
  Проходя мимо ЖКО, увидел наш ПАЗ, в салоне которого сидела Полина, Грейф и Тимоха. Грейф сообщил, что меня желает видеть заведующий нашего КБО, и пересказал Тимохе суть моего фельетона. Я объяснил ему, что получил ответ из КБО Ленды, где заведующий требует доказательств, свидетелей, а их у меня нет. Он оформлял приходные квитанции, но через одного, а раз за руку его не поймали, то и нечего нападать...
  ... В бытовке народ резался в "козла". Всё же решили поработать, испытать водопровод. Я настоял, чтобы пробовали без насоса. Водопровод работает, но лишь до определенного уровня воды в ёмкости, что нас не устраивает. С насосом, однако, пробовать не стали, дабы лишний раз его не оттаивать.
  На обед были пельмени. Поскольку Лёня был ещё в Ленде, впустую просидели до конца рабочего дня.
  Дома все ищут деньги на выпивку, но не находят. Читаю Дж.Лондона, а занятия стоят. Странно, но мы все вместе идём смотреть "Белый флюгер", хотя это фильм для детей. По окончании сеанса занимаюсь шитьём: сшиваю верхнюю и нижнюю части костюма, чтобы получился глухой комбинезон. Во время поисков штормовки в соседнем шкафу обнаруживаю бутылку портвейна "Дилляр"...
  Ранний подъём в субботу ничего не дал: соседи встают тоже рано. Ваня по-своему поздравляет Райлина с днём рождения, то есть − с бутылкой "Каберне".
  Вова занимает у Степанова 50 рублей и исчезает на поиски алкоголя. Сам Влад уходит заводить трактор. Ваня с Колюхой берут порошок, выпивку и уходят на трубу стираться. Я остаюсь дома один, но Икорников не даёт мне скучать: прибегает каждые полчаса со своими "проблемами".
  Слушаю английский язык, упаковываю и отсылаю родным посылку. Передаю Полине собранные для подарка Вове деньги, и она покупает часы "Заря" за 40 рублей.
  В 17 часов заходит именинник и приглашает нас в гости к "тёще". Мы с Владом ждём Ваню, чтобы взять в его комнате утюг и одеться, но до 17:30 он так и не появился.
  Я надеваю неглаженную рубашку, а он - что попало, и в 18 часов мы входим к Тарпенко. Застолье быстро набирает темп... Митяй − несостоявшийся ихтиолог − мучает главу семьи уточнением породы сибирских бычков, которых мы едим в ухе. Наедаемся до отвала, поём и уходим в половине одиннадцатого. Тарпенко, прощаясь, заявил мне между делом:
  − Вы хорошо играете и поёте тоже, − что было неожиданно, но от того и приятней: ведь Вову он слышал не раз...
  Идём с Митяем вокруг посёлка и заходим "на свет" в 31-й вагон. Таня и Нина были дома, но на порог нас не пустили. Митяй не растерялся и заговорил про какое-то задание для стенгазеты. Оказывается, Ваня заходил сюда перед нами, но "никого не было".
  Спать ложусь рано, чтобы встать затемно.
  В воскресенье встаю в 4 утра и чувствую себя неважно. Обхожу посёлок, но состояние не улучшается. Выпиваю трофейного портвейна. Становится гораздо лучше, но от этого "лекарства" я просто падаю и засыпаю до девяти.
  Появляется Икорников, жаждущий погонять мяч. Собираем команду и идём на заснеженную площадку к 12 часам. У алякинцев - пять человек, у нас больше, но часть второго состава - Ваня, Колюха, Владимирский - играть уже не в состоянии. Заканчиваем игру около 2 часов. Несмотря на колючий ветер, мы играли почти полтора часа.
  Влад субсидирует всех на обед. В 17 часов желающие идут на две серии "Зорро" с Ален Делоном. Плевались, но делать было нечего. Дома пытаюсь читать Лондона. Влад с соседями собирается смотреть ту же заразу, что смотрели мы.
  Появляется Гоша и выкладывает все последние "новости" из Ленды: Мормонов уснул на кухонном полу; появилась Мария из амурской молодежки, автор раздела "Котовасия"; Лёня "потерял" от знакомства с Марией голову в вине...
  Через полчаса, за Гошкой, появляются и они − герои его рассказа, чудом вырвавшиеся из Ленды. Я достаю портвейн, и мы пьём его пополам с чаем. Мария − душа всей компании. Она чем-то напоминает Мерилин Монро и я прозвал её про себя "Мерилин" или просто Мер.
  Придя из кино, Степанов достойно вливается в компанию, выставив бутылку "Каберне". Пристроив Мер на ночлег к Полине, до двух часов, уже лежа в постелях, распеваем песни. Лёня ложится на полушубки на полу. Улыбка не сходит с его лица, и он уверяет, что за три дня общения с Мер он понял, что такое счастье...
  В понедельник выхожу в первую смену. Мер остаётся на попечении Аничкина, но он долго не вставал и весь день её "терроризировал".
  Для "разминки" переворачиваем палатку над ячейкой в соответствии с её конфигурацией. Разжигаем водогрейку. Вода грелась медленно, и лёд в ней не таял.
  Я обнаружил трещину в вентиле на цистерне из-под соляры. Лёня с Ваней сняли его и заварили трещину. Вторая смена пришла в 5 вечера, но вода была ещё прохладная, и делать им было нечего.
  ... Дома выяснилось, что Мария приехала брать интервью у художника Валеры. Лёня, пообещав, так и не нашёл его. Для развлечения гостьи просвещал её по части песен Бачурина. Мария собралась ночевать у Тарпенко, поскольку знала Ветку по Благинску. Райлин хотел было проводить её на ночлег, а она заявила, что сначала попытается уехать в Ленду.
  Лёня, как всегда размеренно, начал диктовать, как она сейчас поступит.
  − Никуда ты сейчас не поедешь, − сказал он, как своей подчиненной, − а останешься здесь до завтра, пока я не найду Валеру...
  − Я сбрендила, − голос её, и так высокий, сорвался на писк, − и лучше ко мне не приставать! Такая уж у меня психика...
  Вова взялся её проводить и вернулся через полчаса, посадив на попутку с номером 24-20. Причина такого внезапного отъезда Мер могла быть загадкой для меня, но не для Лёни. Он сделал наивную физиономию. Диктатор!
  Во вторник провалялся в постели до 7 часов. "ПлачУ" Лёне долг за вчерашний ужин: угощаю в столовой завтраком...
  Над автодорогой − бледный туман, морозит... На участке готовимся к литью бетона. Лёня пытается завести теплогенератор и договаривается с новеньким − Вадимом − об обязанностях.
  − Я буду отвечать только за электрику, − твердит Вадим.
  − И за уровень соляры в баке ПЭСки, − цедит Лёня, скрипя зубами.
  − Только за электричество! Никакой соляры, − упирается новичок.
  − Вадим, и за соляру! − Лёня перешёл на шепот, на крайнюю степень терпения.
  − Только электричество, − упёрся Вадим. − Зачем мне нужна соляра?..
  ... Вода в цистерне плохо нагревается, обливаем дрова вокруг неё соляркой, но скоро она кончается. Пробуем пустить воду насосом, шланг срывается с патрубка. Ощупываю шланг ниже цистерны и нахожу в нём ледяную пробку. Отогреваем шланг факелами... До обеда отлаживаем, наконец, подачу воды.
  Обедаем плотно, но в "козла" уже никто не режется. Более того, Лёня в столовой внезапно и досрочно командует: "Подъём!". Я не успеваю среагировать и получаю "пинка":
  − Геннадий! Тебе что, особый приказ нужен?!
  Всё соединяем, включаем и... приходит Влад. Он долго беседует с Лёней, как мне показалось, о продлении рабочего дня до 19 часов.
  Первый замес мы с Ваней отметили диким "Ура!", но очень скоро ему пришлось переделывать "нос" бункера. Колюха, крутясь на погрузчике, ковшом чуть не раздавил этот деревянный "дельтаплан".
  Работаем без перекуров. Я всех почти убедил, что сегодня работаем до 19-ти. Лёня с Вовой в ячейке принимают бетон с начала процесса. У Вани и Владимирского нутро явно "горело", и они сказали: "Фатит!", − в самый неподходящий момент, без четверти семь. Под палатку никто не заглянул и не сообщил о конце нашей деятельности, поэтому, когда мы ели щи с Колей, в бытовку "удавом вполз" Лёня, и началось...
  − Что это у вас, особый перерыв? − зашипел он.
  − Нет, мы кончили уже.
  − К-к-как это кончили? − Лёня был на грани взрыва.
  − Да, вот он же сказал, − кивнули на меня коллеги, − что мы работаем − до 19 часов.
  − Да, я слышал, как ты наставлял Митяя, чтобы вторая смена пришла в 19, вот и подумал, что мы − до 19-ти, − оправдывался я.
  − Но цемент же не выработали! − напирал Лёня.
  − Ну, и что? ‒ подал голос Ваня. ‒ Там всего на два замеса.
  − Нет, больше! − как обычно, Лёня решил торговаться.
  ... Перепалка продолжалась долго, крику было достаточно.
  Ваня с Колюхой пошли домой. Остальные ждали сменщиков, которые пришли в 19:50, за что им от нас досталось. Влад всех успокаивал, а в это время начал вырубаться пакетник на ПЭСке, двигатель ТГ сперва зазвенел, а потом сгорел...
  Дома настороженная тишина, никто не разговаривает. Пьём чай и рано ложимся спать.
  23 февраля. Вторая смена сменила сгоревший двигатель ТГ, на снятый с насоса. Увы, при включении сгорел и он. Тогда Гошу с Митяем снарядили на "подвиг". Пройдя три километра до посёлка, под покровом глухой ночи они забрались через забор в ОГМ, сняли случайный электромотор и притащили на участок. Каково же было всеобщее удивление, когда оказалось, что добытый двигатель тоже сгоревший!
  ... Встаю в 6 часов, кое-что успеваю записать.
  После завтрака идём с Лёней в ОГМ за моторным маслом.
  − Масла нет, − уверяет главный механик.
  − Давайте мы посмотрим! − настаивает Лёня.
  Отправляемся с кладовщицей в сарай, нацеживаем из бочек два ведра масла, я делюсь рукавицами с Лёней, и мы бредём на трубу с полными вёдрами...
  Ночная смена за ремонтом ТГ не заметила, что воду в радиаторе ПЭСки прихватило, и двигатель начал греться. Хорошо, что это обнаружили вовремя, и обошлось без последствий.
  Мы работаем урывками: отогреваем радиатор дизеля ПЭСки, меняем в нём масло, но он продолжает греться. Тогда снимаем головку блока и видим пробитую прокладку. Лёня "летит" на ЗИЛе в ОГМ и привозит две новые прокладки. Ставим на блок обе. К концу смены дизель завёлся.
  ... Взрывники начали заваривать свой буровой станок-развалюху, да что-то у них не вышло, и в 17 часов они ушли надолго.
  Вторая смена приходит к 18 часам.
  Ждём прихода наших девушек, чтобы отметить день Советской Армии. Полина приводит Валю, и начинается щебет и возня. Сначала состоялся розыгрыш сувениров, где всем всё досталось по назначению. Затем, быстро разлили шампанское и съели пирожные с чаем.
  Райлин ушёл раньше, чтобы успеть на концерт в клубе. Я поторопился за ним, сразу пошёл в клуб и попал на фильм. Подумал, что концерт прошёл перед фильмом, и, не досмотрев фильм, ушёл спать. Оказалось, всё было наоборот, и концерт я проспал.
  В 13 комнате нахожу наши пожитки, сваленные в кучу. Кто-то без спроса "переселил" нас с насиженного места. Долго ругаюсь, выкапывая свои черновики и письма из вещей Икорникова...
  
  Глава 24
  Заседание райкома. "Дембельские рассказы". Тема "тления".
  Прыжок с трамплина. "Слабый индивид". Новый "петушок".
  ... Для замены сгоревшего электродвигателя ТГ с Ваней вывариваем, выламываем его из рамы. Ставим новый двигатель и после обеда запускаем. Тем не менее, бетон решаем не делать, так как день короткий.
  В клубе в 17 часов начинается торжественное заседание по случаю годовщины Армии, на которое, кроме нас, никто не пошёл.
  Вторая смена мучается с трактором и кое-как делает 12 кубов за всю ночь.
  Степанов уезжает в Ленду на заседание райкома, где его должны принять в партию. Вова уходит в школу и оставляет нам записку: "Сходите на фильм". Я соблазняю Лёню, и мы идём смотреть "Хронику любви и смерти". На просмотре и ругаем картину, и смеёмся от души.
  В пятницу до обеда бетон начать не могли... Я бегаю, разнося солярку по ёмкостям. Предлагаю Райлину покачать мне солярку из цистерны ручным насосом.
  − У кого есть огромное желание покачать, тот может, − отговаривается он.
  − Только если огромное? − какая-то надежда на помощь у меня ещё оставалась.
  − Да, но у меня его нет, − отрезал напарник.
  ... Вопреки всему помогаю ему растаскивать замерзающий внутри ячейки бетон... Хотим поставить сшитый Лёней рукав на теплогенератор, но Вова решает просто отгородить ячейку, чтобы тепло не уходило. Вешаем с ним сатиновую загородку под палатку.
  После обеда загружаем цемент в короб и гоним бетон старым составом: Лёня и Вова − в ячейке; я, Ваня и Владимирский − на бетономешалке; Колюшка − на погрузчике. Работаем спокойно, с перекурами. Вдруг у погрузчика затрещала коробка передач, и он встал. Снимаем, разбираем коробку...
  После ужина бредём домой вместе со второй сменой. Дежурить остаётся Яркович.
  В общежитии собираемся в 13-й комнате, слушаем "дембельские" рассказы про военную технику до полуночи.
  В субботу по поручению Степанова Голуб идёт в магазин и возвращается с тяжёлым портфелем. Ношу воду в комнату для стирки. Заходит Колюха и зовёт на посиделки во 2-ю комнату. Здесь − вся бригада и гости из Ленды. Между Полиной и Вовой разгорается оживлённый спор.
  − Вова, а ведь ты "сачок"! − рубит правду-матку всевидящая Полина. − Гена и качает солярку, и сам таскает...
  − Ну, и что, − ухмыляется Райлин. − Я свободный человек и сам выбираю работу...
  Пришла Нина. Ваня посадил её рядом с собой и вскоре начал обнимать, "нечаянно" поглаживать колени. Нина картинно запричитала: "Я ухожу, ухожу, ухожу!". Жека усадил её обратно, под свою опеку. Поём песни и постепенно расползаемся. Подруги Полины из Ленды пошли в гости к ней домой.
  Нина, Жека и я идём провожать Степанова в Ленду. Когда подъехал автобус, я машинально сел с Владом и поехал с ним, разговаривая о творческом отношении к работе, к жизни и даже к политике.
  В Ленде были в 19 часов, затемно. Закупили еды, выпивки и двинули к Мормоновым.
  Инна обрадовалась, быстро собрала закуску. Разбудили Мер, спавшую в детской комнате. До этого они выпивали в кабинете, но с нашим появлением перенесли застолье в гостиную. Посиделки сопровождались нашим с Владом песенным дуэтом. Мормонов похвалил тему моей песни: "Одни живут и медленно, и долго...", но покритиковал зачин, мол, тема тления и горения разрабатывалась не единожды. Мария рвалась танцевать, для этого пришлось починить магнитофон. Попрыгали в кабинете, и все расползлись по углам.
  ... Неожиданно появился едва живой Гоша, за ним − Юра из храбровского горкома и Саша с областного радио. С первым я повёл войну, а второй молчал всё время, как пень. Мы с Мер обсуждали Лёню, который в Хородочи преобразился, "расцвёл", как я понял, под её влиянием, а затем пытался ею командовать. Я попробовал "раскурить трубку мира" за него...
  В полночь, когда все укладывались спать, Мер вдруг встала, оделась и "пошла кататься с горки". Степанов толкнул меня в бок. Я нехотя вылез из постели, оделся и поплелся за ней. Догнал её на дорожке, ведущей к "Лесной сказке", и повёл на настоящую горку.
  С трудом и смехом забрались на неё, уселись на картонку, потолкались неловко, пока не тронулись. Держалась она за меня слабо, а я, будучи спереди, ничем не мог ей помочь. На приличной скорости подлетели на трамплине и приземлились в 5 метрах друг от друга. По дороге домой она пожаловалась на боль в локте. Я попросил не устраивать представлений, и она запомнила это.
  ... Уселись на полу кухни, пока я не уговорил её постелить на пол полушубки. Мормонов, читая книгу, дважды попросил нас не шуметь. Степанов тоже читал, но нам казалось, что всё, происходящее вокруг, незначительно.
   Говорили обо всём на свете, как это бывает, когда встречаются две родственные души. С её стороны преобладали эмоциональные вопросы: что, кого любишь, нравится ли тот и этот. Поведала мне, как накануне Ароныч ударил её по щеке за то, что она спихнула откуда-то кота; как она полюбила нашу бригаду и как мечтает о ней написать. Мы шептались, впадая на несколько минут в забытьё, а ей не хотелось засыпать, чтобы не чувствовать себя разбитой утром.
  27 февраля встали в 7 часов, вопреки ожиданиям, − разбитые и помятые, особенно я: болел живот и голова. С Гошкой и Владимирским я принял немножко "лекарства", и стало легче. На экспресс, идущий в аэропорт, мы с Мер опаздывали, но всё равно вышли на Северный тракт, поднялись до автобазы "Магисстрой" и, постояв 20-30 минут, уехали на попутном ПАЗе.
  В аэропорту − толпа среднего размера. Мер идёт напрямик к начальнику порта, к диспетчеру, и её обещают позвать, если будет место. Места были даже и на первый рейс, но появились непредвиденные обстоятельства в лице Первого секретаря горкома Несаулова и Героя труда Новикова... По радио предложили всем желающим лететь в Благинск с пересадкой в Нее.
  ... Прилетел пижон Гусев − собкорр амурской "Газеты". Долго беседовал с Мер в коридоре, после чего она попросила меня сдать её билет, только чтобы он не видел и не знал. Я сделал, как она просила. К тому времени она выплакалась, обсохла и выглядела вполне радостной.
  Объявили регистрацию в Благинск. Решили обождать, будет ли свободное место после регистрации. Она опять идёт к диспетчеру, и ей опять обещают. Действительно, скоро она подлетела ко мне с билетом. Между делом рассказала мне про Морейку из нашего отряда, с которым она знакома уже год. Как в этот раз он обнажился и пал (или поднялся?) до домогательств, в то время, как его Татьяна с младенцем лежала в больнице...
  − Я, наверное, разобьюсь, − говорит она с оттенком игривости. − Мне так всегда кажется. Ведь я индивид слабый, обречённый на вымирание.
  Я пытаюсь возразить:
  − Обычно слабые как раз остаются, ибо без них и сильные не нужны, ведь будет некого защищать...
  Провожаю Мер к самолёту, и мы нежно прощаемся.
  Обратно добираюсь на служебном автобусе, в котором работники культуры направляются на крупное совещание. Беру в "Юбилейном" бутылку коньяку и две шоколадки. Встретил Гошку, посланного в магазин за вином, и решил подарить коньяк Аронычу.
  Дома у Мормоновых увидел уже "готового" Владимирского. Ароныч же лежал совершенно индиферентный с книгой. Степанов тоже читал, будто его уже здесь нет, хотя билет на самолет до Мурманска у него был только на завтра.
  Затем, Влад сопроводил меня в Новоленду, и здесь мы разбежались. Я задержался в 34-м вагончике, поболтал с ребятами, забрал свой инструмент и насос для мотика. Простоял на "остановке" в ожидании оказии с 15 до 18 часов. Гошка уехал чуть раньше на нашем автобусе, Владимирский забурился в библиотеке, а Влад "исчез", очевидно, у своих девчат.
  ... Я ехал на хородочинском автобусе, до самых звёзд. Перекусив, иду с Лёней и Митяем на фильм "Страх высоты", после которого молча, без каких-либо обсуждений, занимаемся своими делами и ложимся спать.
  В понедельник на работу выходим все сразу. Я направлен в ОГМ на помощь Колюхе принимать новый экскаватор "Беларусь", прозываемый в народе "петушком". Захожу за инструментом и за Витей Воробьянко по прозвищу "Киса Воробьянинов" за схожесть с артистом Филипповым. Сначала греем движок, потом ищем обладателя тракторного ЗИПа (запасные части, инструменты, принадлежности). Наконец, Лёня, замещающий бригадира на время отпуска, "выбил" прилагаемый инструмент на складе, и мы пытаемся "оживить" трактор.
  Кису я отправил долить электролит в аккумулятор, а с Колюхой мы закрепили сидение, проверили все пусковые детали. Лёня посмотрел, что мы сделали, и как слабо работает гидравлика из-за густого масла. Загнав "петушок" в бокс, начали протягивать все гайки...
  1 марта, с утра продолжаем заниматься техникой. Колюха регулирует сцепление. Бегаю на поиски механика, дабы открыть ворота и выпустить наш трактор на заправку.
  После обеда на трубе дежурный Киса остаётся следить за новым трактором, а мы отбываем домой. Лёня после ночного дежурства и поездки в Ларгу за рубероидом буквально падает с ног.
  Желудок у меня испорчен, в столовую не хожу, бездельничаю дома. Чиню Гошин магнитофон, регулирую скорость в кассетном "Спутнике". Лёня даёт задание на завтра: сварить для экскаватора подвеску-платформу для перевозки цемента.
  ... Утром, ещё в постели, пытаюсь договориться с Лёней об отгуле авансом и дежурстве этой ночью, чтобы до обеда написать поздравительные открытки к 8 марта.
  − Нет, дружок, − ответил он строго, − сначала ты сделаешь, что нужно.
  − А что нужно? − уточнил я.
  − Забыл? А подвес для перевозки цемента?
  − Да, забыл! − горячность моя мигом пропала.
  ... Беру трубу у сантехников, несу в ОГМ, режу её по размеру, связываю её части проволокой и тащу всё это на участок. С Сергеем вырезаем сваркой другие детали подвески. Он остаётся сваривать её сам, а я иду писать открытки, которые умыкнул в 13-й комнате, так как на почте их уже не было.
  Лёня в это время ругается в ОГМ с механиком, требуя второго тракториста на погрузчик, и тащит его к начальнику СМП для решения этой проблемы.
  В 12 по полудни ко мне в комнату забегает прибывшая из отпуска Галка. Обнимаемся, и она торопится вручить мне сувенирчик, а на предложение проводить её, отвечает:
  − Нет, не надо. Я уже везде побывала и не заблужусь...
  Успеваю написать на открытках лишь адреса, и то − хорошо.
  ... В ОГМ никого не нахожу и иду на ближнюю трубу. Здесь, несмотря на мою же критику этого непланового сооружения, сколачиваем с Гошкой каркас сарая. Из поездки на "петушке" в "Свердловск-3" и в Мехколонну-50 в поисках моторного масла вернулись Лёня с Колюхой.
  ... Когда я пилил доску левой рукой (правой − было неудобно), Лёня стиснул сзади правый локоть до боли, как он это делал обычно, и потянул меня к Гошке.
  − Смотри, как надо пилить, − произнёс он грозно.
  Я сначала поддался, но вспомнил, что решил делать в таких случаях, стукнул его по руке и вырвался.
  − Что это у тебя за манера − хватать, за трицепс, чтобы было больно? − сказал я, как можно спокойнее.
  На что Лёня промолчал, а Вова прокомментировал:
  − А вы подеритесь из-за этого...
  ... После работы я заглянул на почту, купил марок, поужинал и собрался с Лёней в баню. Уходя, он завёл с Вовой разговор о мытье полов, но тот заявил, что уезжает по делу, и исчез. Позже зашёл Тарпенко и сказал, что Вова уехал на медицинской машине по своим делам в Ленду. Уж какое у него срочное дело?
  После бани Лёня купил шампанского, чтобы "обмыть" трактор, и угощал меня, Колюху и Ваню. Митяй притащил бандероль от жены со сладостями ко дню его рождения. Посидели и поболтали ни о чём.
  Я прилёг, пока Лёня писал открытки своим женщинам, а проснулся в 23 часа из-за расстройства ЖКТ. Вышел на улицу и сразу почуял симптомы сварочного ожога: песок в глазах, слёзы. Галка Нечаева шла из кино с новым, высоким "учителем" гитары, не видя меня в упор.
  Когда вернулся в комнату, началась настоящая боль в глазах. Делаю примочки чаем, но они помогают слабо. Поставил будильник на 4:30 и с трудом заснул.
  
  Глава 25
  Ожог сетчатки. Ремонт "гидравлики". Арифметика бетона. Навалимся дружно! Замерзающий бетон. Любительница мяса. Ссыльные предки. Бодрое предложение.
  3 марта, четверг. Кто-то переставил будильник на 6 часов, но я проснулся чуть раньше. Попробовал писать, но не давала боль в глазах. Сходил в столовую, и заснул до 10 часов. Нашёл солнечные очки и только с их помощью смог начать писать открытки.
  В 11 появился Лёня и сказал, что решил вопрос со вторым трактористом: им будет Воробьянко. Так что сегодня будет вторая смена. И, поскольку "я боюсь дневного света", то пойду во вторую. Очевидно, он посчитал, что я вообще откажусь выйти на работу.
  В 13:45 я закончил печатать открытку Мер и упаковывать бандероль с багульником. Долго стоял у прилавка на почте, пока удалось привлечь к себе внимание. Мне объяснили, что почта уйдёт только завтра, то есть, восьмого она не попадёт к моим адресатам. Настроение, конечно, упало.
  Лёня спал, изредка отлучаясь то в контору на планёрку, то с кем-то "ругаться".
  На трубе всё было готово к литью бетона: около ящика − 120 мешков цемента, куча гравия и цистерна с тёплой водой.
  Когда выдали первый замес, оказалось, что трактор плохо слушается управления: очевидно, застыло масло гидравлики, да и гравий насыпан не на том месте, где надо, хотя в его заготовке участвовал сам Колюха.
  Райлин ещё не приехал, но я его защищаю: мало ли какие у него дела, вдруг умотал в Благинск до девятого. Плохо только, что не предупредил.
  Всю ночь успешно гнали бетон, и я всё удивлялся, как нам повезло с погодой: тишина, слабый морозец. Под утро у "петушка" потекла гидравлика. Лёня решил сменить у него масло и убрать фильтры. Уговорили Вадима взять для замены масло из старого трансформатора. Серёге поручили вырезать сваркой гаечный ключ 41х46 мм, чтобы отвернуть пробку на гидроприводе. Масло поменяли и работали до победного конца.
  Лёня напомнил Ване о должке и сказал, что он должен будет отбывать повинность в праздник 8 марта. Ваня взвился на дыбы, начались оскорбления. Лёня "обнажился" не лучшим образом, напомнив, что он бегает задаром, а Степанов "получает за это копейку". Ваня же вставил, что ценна лишь физическая работа, а не "беготня"...
  Утром пришла смена и удивилась тому, что я "угробил" почти всю гору мешков −100 штук, всего на 15-16 кубов бетона. Гоша возмущался:
  − На куб должно идти 300 кг цемента, 6 мешков? − вопрошал он с показной строгостью. − А ты куда его дел?
  − Гоша, считай: 15 кубов по шесть мешков, итого − 90, − взывал я к его арифметическим способностям.
  − Ничего не знаю, на куб − 300 кг! − твердил он, как автоответчик, сообщающий "Московское время...".
  − Ну, и иди на хрен! − не стал я разводить полемику.
  Колюха остался на участке налаживать "Беларусь" и натаскивать на нём Кису, а мы пошли домой.
  Лёня завалился спать, а я остаток дня писал дневник. Взял билет в кино на 19 часов − "Белая стена" (Швеция). Встретил Вадима, который сообщил трагическим тоном:
  − Начали лить бетон лишь в 16 часов. Не успеют до конца смены закончить, поэтому подогрев пока не включал.
  Затем он нашел Рабиновича и высказал ему замечание, что он привёз трансформатор без масла, поговорил с Люпаком об отсрочке прогрева бетона и уже потом пошёл с докладом к Лёне.
  Когда я вернулся из кино, появился Вова, ездивший в Ленду встречать Ветку, а Лёни дома не было.
  − Ничего толком не сказал, ушёл куда-то, − сказал Голуб.
  − Ну, а мы пойдём на работу, − скомандовал я себе. − А Колюшка пускай спит.
  Голуб, однако, был другого мнения и предложил взять с собой и его.
  Вдруг с площадки явился Серёга.
  − Колю?! На трубу?! Да зачем?! − возмутился он громогласно. − Там всего на час работы. Киса научился работать, знаешь как! Делать там нечего! Коля, ложись спать!
  Я извинился и пошёл на трубу один. В 20:30 я уже наблюдал, как Киса "запросто" не мог подъехать на "петушке" к ящику, чтобы высыпать в него рассыпной цемент, а попутно заехал "дельтаплану" ковшом по "челюсти". Ваня тоже посмотрел на это, помялся и сказал:
  − Н-эт, пойду за Колюшкой, − и ушёл в посёлок.
  Мы с Владимирским успели загрузить в ящик всего два ковша цемента, когда прибежали Ваня с Колюхой. И началось: Ваня протолкнуть гравий в "грушу" не успевает; Колюха, выскакивая из трактора, помогает ему; вода течёт еле-еле из-за малой разницы в уровнях; у Владимирского на лотке каждый замес − вода чуть тёплая − застывает комом, и я, закинув цемент, помогаю сдвинуть его в опалубку. На 10-15 замесов мне нужно растянуть весь ящик цемента. Начали мы около 22-х часов, но темп был ужасно низкий. Тем не менее, Голуб с Вовой возжелали устроить перерыв.
  Все пошли в бытовку на перекур, а Ваня начал жарить заготовленную рыбу. Следом за нами входит Лёня, жуткий, как Кощей или демон.
  − Что?! Почему?! − возмущению его нет предела. − Давайте лучше дружно навалимся и...
  − "Наваливаться" совершенно невозможно, − осаживаю я его "на скаку". − Вода еле течет!
  − Но попробовать-то можно, − примирительно предлагает он...
  Ваня остался жарить рыбу, а мы пошли "пробовать". После каждого замеса приходилось смывать бетон с лотка, ибо он сразу примерзал к нему.
  Закончили около 1:30. Долго ели-пили, травили байки, в основном про баб. Ваня с Колюхой и Вовой ушли. Владимирский начал устраиваться на ночлег. Я остаюсь, как обещал, на дежурство.
  − Надеюсь, ты понимаешь, что это не считается полным дежурством, − сказал Лёня.
  − Почему это? Я не знал! − удивился я.
  − За каких-то 4 часа, оставшихся до утра, хочешь, чтобы зачли дежурство? − он явно злорадствовал. − Нет, это у тебя будет зачёт за тот день, когда все работали до обеда, а у тебя болели глаза.
  Я не стал спорить, хотя до 8 утра было 6 часов, и глаза тогда у меня болели из-за сварки, а не с перепоя. К счастью, оборудование работало чётко, и я смог поспать пару часов.
  В субботу первая смена подходила неторопко. Я наедаюсь рыбой и ухожу в посёлок.
  Дома пытаюсь заснуть, но не получается: приходит Оля со склада по поводу заказа досок и перебивает сон. Затем появилась Нина и потащила меня к кассе клуба покупать билеты на концерт ансамбля "Нежность".
  В 13-ой комнате переполох: Гоша готовит Нефертитку к походу на трубу, в гости к дежурному, − Вове. Лёня это не приветствует, Владимирский - тоже: наша бытовка-кубрик − не лучшее место для свиданий...
  По окончании концерта желающие пошли выбирать подарки гостьям из Ленды, а для местных − деньги собирал Яркович. Лёня закупает колбасы, белого сухого "Тракиница" и угощает всех дам, что попадаются на пути.
  Перед концертом "Синяя борода" кружился, кружился по залу и, наконец, приземлился рядом с Ниной, хотя она его и не приглашала. Видимо, он специально брал билет на концерт вместе с нами, но после концерта ни слова ей не сказал. Кажется, что он пытается взять её измором, методом "тени".
  В 19 часов идём смореть фильм "Польский альбом", но на вторую серию не остаёмся. Деньги на подарки женщинам так и не собрали, а просто выпили "Каберне" и рано легли спать.
  По сведениям ребят из первой смены, электропрогрев бетона так и не включили: ПЭСка барахлила, и бетон сверху замёрз.
  В воскресенье Лёня встал в 8 часов. Не дождавшись открытия столовой, ушел на трубу. Увидел замёрзающий бетон, отругал Вадима и приказал включить электрообогрев...
  Я навожу порядок в комнате: подметаю, готовлюсь к перестановке мебели, грею воду для Вовы. Весь день проходит практически впустую. В 19 часов заходит Вадим после бани и выпаливает:
  − Ты знаешь, там Лёне на дежурстве есть нечего! В бытовке ничего нет. Приказал купить чего-нибудь поесть и поллитра коньяку.
  Я зашёл в комнату напротив, забрал из-под стола нераскрытую бутылку сухого, купил еды, какая попалась, и понёс всё на трубу.
  Лёня возился с "Дружбой", которую давал Ахмеду, после чего в ней не работало зажигание. В конце концов, он понял причину поломки. Я в это время начал было жарить колбасу, а увидев тесто, решил сделать кнедлики. Поели, попили, почесали языки, и я поторопился откланяться.
  Перед сном почитал немного и рано лёг спать.
  В понедельник проснулся в 4 часа. С письмами и дневником провозился до 9-ти.
  ... Прогрев бетона работал всю ночь, да ещё с ТГ. Температура в ячейке под брезентом поднялась до +25№. Тем не менее, Лёня уходить не собирается и ложится спать в бытовке.
  Я читаю "Технику молодежи", дописываю письмо брату и зашиваю посылку. Лёня уходит домой в 16 часов. Я остаюсь дежурить, выключаю ТГ, который никак не хочет разгораться.
  Ночью изредка проверял электропрогрев, с которым температура в ячейке продолжает расти. Урывками удаётся поспать. Ночь на удивление тёплая и тихая, падает снег.
  8 марта, вторник. Утром без аппетита пью чай. Отрезаю кусочек колбасы кошке, − она "не жрёт, разбирается скотина". Вдруг слышу: "Хрум, хрум, хрум...". Поднимаюсь и вижу: эта наглая рожа сидит в тумбочке и грызёт мясо. Пнул её слегка, потом ещё раз. Поскольку она не хотела уходить, выкинул её на свежий снег.
  Вскоре в бытовку вошёл Икорников. Лёня, уже осмотрев трубу, подкатил ко мне.
  − Дай-ка мне тетрадку с записями температуры, − сказал он деловито.
  − А никаких записей я не делал.
  − Как это?
  − Да, так: температура не менялась, зачем её записывать...
  Последовал наступательно-оборонительный диалог. Кое-как мне удалось унять пыл звеньевого, но под конец он выложил свои догадки:
  − Значит, ты выключил ТГ, чтобы спокойно спать...
  Я не стал объяснять, что спал всего два часа, ибо всё работало вполне чётко. И, несмотря на его выпады, я был настроен весьма благодушно.
  Митяю было поручено разжечь ТГ, а электропрогрев мы отключили и пошли домой.
  Дома, выпив с Лёней коньяку, говорили о воспитательной работе в бригаде, о качестве работ. Слово за слово он не без гордости рассказал о своих предках − зажиточных крестьянах, сосланных на восток в 20-е годы...
  На последнем сеансе я начал смотреть фильм "Фюрер из нашего квартала", но через полчаса ушёл спать.
  ... Как прозвенел будильник, Райлин объявил, что уезжает в Ленду провожать Ветку. Лёня пошёл в автоколонну продублировать Нину. Она, хотя и обещала нам выписать "Магирус", но, как и ожидалось, опоздала. Нам достался ЗИЛ-130 с рулевым Витей, левый глаз которого оттенялся свежим фингалом.
  Для начала решили оттащить на заправку цистерну на колёсах. За неимением фаркопа привязали её проволокой к раме ЗИЛа. Но только машина тронулась, как "села" в рыхлый гравий на небольшом подъёме. Я, Лёня и Митяй начали энергично помогать машине выехать: подкладывали доски, подкапывали гравий. Лёня прыгал, как капля воды на раскаленной плите, и решил, не получив у шофера внятной команды, что машину надо толкать. Сам сбегал за остальными ребятами, и мы стали раскачивать ЗИЛ. Машина буксовала, я собирал сухие доски, дрова и подсовывал их под скаты. Вскоре ЗИЛ выехал на твёрдое, развернулся, после чего цистерну удалось вывезти на ровное место.
  Митяй с Ваней остаются долбить лёд в ячейке, а мы вчетвером едем на центральный склад и грузим две машины мешками с цементом и одну − россыпью. Вернувшись, начинаем сдвигать палатку на следующую ячейку. Я предложил поднять края палатки к центру, к оси трубы, сдвинуть её на следующую ячею и опять раскатать. Лёня к этому предложению отнёсся, как всегда, отрицательно.
  − Ерунда, сделаем и так как-нибудь, − решил он.
  Получилось изрядно трудоёмко: то передвинули один край, то недодвинули другой, и кое-как выровняли её по периметру. Взялись передвигать туда же теплогенератор.
  − Поднимем? − бодро предложил Лёня, хотя для этого использовали только кран.
  − Нет, будем двигать, кантовать, − сказал я.
  Сначала я показательно попробовал поднять часть ТГ спиной, поднырнув под сопло, но без видимого результата.
  − Ну, что же вы! Мы уже поднимали, переносили его, − тараторил Лёня. − Давайте возьмём лаги, раз − и всё.
  Я возражал:
  − Можно, конечно, поднатужиться, надорваться, а что потом?
  Я сходил за ломами, и мы, матерясь и кряхтя, стали двигать ими полутонный агрегат к следующей ячейке. Покончив с ТГ, поехали в посёлок, на склад. Загрузили ещё одну машину мешками, а вторую собрались заполнить рассыпным цементом. В это время подошла Нина.
  − Ну, и что вы будете делать с россыпью? − спросила она.
  − Будем грузить лопатами в кузов, компрессора-то нет, − не скрывая упрёка сказал я. − Вот бы насос, а, Нина? Придумай что-нибудь. С железным бункером ничего не вышло, так, может, подумаешь насчёт цементного насоса?
  Она улыбнулась моей наивности, и мы пошли домой.
  Дома читали газеты, слушали пластинки. Получил письмо от Мер и решил сразу ответить, чем и занимался до 2-х ночи.
  
  Глава 26
  "Господин учитель". "Кто слил масло?". "Серьезное" дело. "Сухой" бетон. Каждый ‒ ангел. Интервью прораба.
  10 марта, четверг. Просыпаюсь с трудом. На трубу иду один. Митяй встретил сообщением: вода уже почти тёплая. После перекура, когда я, Ваня и Лёня спускались в ячейку долбить лёд, на горизонте показался Гоша.
  − Когда он придёт, − предложил Лёня, − скажем хором: "Здравствуйте, господин учитель!".
  Я поддержал идею, увидев в этом лишь шутку. Когда Гошка подошёл, и мы с Лёней на счёт "три" с поклоном произнесли эту тираду, я услышал здесь и намёк на Гошкины попытки философствовать накануне, и злорадство Лёни по поводу не состоявшейся учебы Гошки, и прочие неприятные вещи. К сожалению, Гоша воспринял всё это серьёзно и почему-то начал объяснять, что он трезвый и даже вчера не пил...
  До обеда рубили лёд с остервенением и очистили всю ячейку. Не успели поесть, приехал Люпак и начал портить нам обедню.
  - Кто сливал масло из трансформатора? − сердито проговорил он.
  - Никто, − раздался чей-то голос.
  - А почему пробка отвинчена, и масло накапано? − продолжал прораб.
  - Система сама сливает... - выступила вдруг Полина.
  - Ребята! Да вы что? Мы не достанем трансформаторного масла!.. − возмутился прораб.
  - Иванович, а что прикажешь нам без работы сидеть?! − завёлся Лёня.
  - Да, сидеть без работы, но не сливать масло! Кто сливал? Будете писать мне объяснительную записку.
  - Я буду писать, раз масло достать не можешь, - сказал Лёня. − Мы не виноваты, и без работы сидеть не можем.
  - Так, а теперь, когда вы собираетесь лить бетон? − спросил Люпак. − Сегодня, наверное, не выйдет. Надо углублять ячею на 30 см.
  - Сегодня будем лить, − нахально заявил Лёня. − Часов в десять вечера ячейка будет готова. Приезжай, посмотришь.
  - Ничего у вас не выйдет. Я приеду и посмотрю, − сказал Люпак и ушёл.
  Лёня тут же обратился к Полине.
  - А ты, женщина, молчи, когда мужчины разговаривают, - что прозвучало, как угроза.
  - Что ты, как баба, не можешь остановиться, - Полина завелась и была готова зареветь...
  Остаток перерыва мужики играли в "козла", я читал английский и учил названия аккордов.
  После обеда взялись за подготовку оборудования. Гоша с Ваней крепили в ячейке доски с отверстиями, вставляли в них электроды. Я устранял щели по периметру палатки, крепил выходной рукав к ТГ, а когда осмотрел входной, понял, что само сопло надо чинить. Завариваем с Гошкой развалившееся "горло" агрегата и надеваем на него брезентовый рукав.
  Все уходят пить чай, а мы задерживаемся: надо было скорее подать тепло на дно ячеи. После чаепития Лёня занялся лотком, Киса на "петушке" сгребал гравий к "дельтаплану". Я проверил как идет тепло под палатку, посоветовал Гоше и Ване сделать внизу второй потолок и направить тепло к земле. Помог Лёне отдолбить мешалку, поставить лоток на место.
  На ужин пошли с Лёней позже всех. Он наблюдал, как я восстанавливал полог внизу после своего падения: не удержался на краю опалубки и пролетел вниз спиной 4 метра сначала на брезент, а с него - на землю, прямо в лужу. Хорошо, что полог замедлил падение, иначе быть бы мне на "больничном"...
  На ужине присутствовала вторая смена. Лёня с Жекой зашли в балок сердитые.
  - Митяй, Гоша, это вы ночью сливали остатки воды из ёмкости? − спросил Лёня.
  - Да.
  - А из шланга кто не слил?
  - Мы.
  - Тогда вы его и будете сейчас оттаивать, - резюмировал Лёня. - Остальным задание: вынуть лёд из "штанов", чтобы не склеился водой, убрать внизу полог к 22-м часам, и, если Люпака не будет, начинать бетон.
  После ужина обсудили детали двойного празднования дней рождения Митяя с Полиной и пошли домой. Лёня зашёл к Люпаку насчёт скального грунта, который нам понадобится для облицовки входного и выходного порталов после засыпки трубы. Сам прораб на трубу так и не поехал...
  Я опять взял у Бори пластинку с песней "Мне нравится, что вы больны...", переписал на магнитофон и в одиннадцатом часу уснул.
  ... Подъём в 5:30, − дневник. После столовой вспоминаю, что Ваня утром не идёт на работу, бужу одного Гошу. В буфете столовой продают пиво, но буфетчицу я не дождался. Лёня успокаивает:
  − Пиво - не вопрос, его там море...
  Я не стал спорить, зная, что его не переубедишь, даже если он не прав.
  Весь день я думал об этом и, наконец, в моей памяти всплыли слова и выражения отца: "Ты всегда считаешь, что прав, ты всегда споришь. Никогда и ничего не оставишь без замечания, не пройдёшь мимо. Прямо "гений" какой-то". Если я говорил: "О чём же вы раньше думали?", старики спрашивали: "А ты где был? Рассуждать мы все мастаки...", и так далее. Откуда же у меня взялись эти непримиримость к чужим слабостям и ошибкам, самооправдательность, уверенность в непогрешимости? Такая дотошная, въедливая, язвительная целеустремлённость в доказательствах чужой неправоты. Наверно, "за глаза" меня называли "выскочка" или "каждой бочке - затычка"... Да, так было ещё год-два назад. Неужели я по-прежнему такой же, как Адонин? Если − да, то это ужасно!
  Перед обедом смена режется в "козла". Я хотел посмотреть состояние бетона и собрался выйти из бытовки, но Лёня остановил меня.
  − Есть одно дело! − воскликнул он и замолк.
   Я стою напротив него и жду, когда он соизволит "родить". Есть у него такая привычка: подойдёт, притянет за локоть, как вещь, и смотрит вдаль, пожевывая или оглаживая бороду. У меня такой − точно нет. Наконец, он обратился ко всем:
  − Надо выбрать новый Совет бригады, − повысил он голос, как председатель президиума. − Парни, дело серьезное, на подряде без него не обойтись. Бросьте играть...
  Выборы в Совет получились действительно многозначительно-серьёзными. Выборы правления в масонской ложе − дружеские посиделки в сравнении с нашим священнодействием. Тоска! Но, если Лёня шутит, так и жди "шила в бок".
  Совет бригады составлялся по типу знаменитых "троек". Главная функция Совета − назначать каждому члену бригады Коэффициент Трудового участия (КТУ) для расчёта зарплаты. Кандидатуры почему-то предлагал Митяй. Первым стал комсорг Гошка, остальные − Яркович и Адонин. За состав проголосовали списком единогласно и разошлись.
  ... Бетона в опалубке было около метра от дна, а поверх него − 20 см воды...
  − Что же делать со шлангом? − обратился я к Лёне, дабы продемонстрировать признание его авторитета. - Ночная смена мучилась с водой: в тонком шланге при самотёке она замерзает...
  − Вот уж не знаю, что делать... − приняв моё "признание", напыщенно ответил он. − Думай сам.
  Получив царственную "индульгенцию", решаю подавать воду в мешалку толстенным шлангом. Врезали с Гошкой вентиль большого диаметра в выходную трубу на цистерне, а для перекрытия воды я предложил снять "самоварный" кран с трехкубовой цистерны и поставить его на конец шланга у бетономешалки. Гоша был согласен на всё.
  Начали резать, варить, соединять. Около 10 часов всё было готово, но установить узел не успели: отключили энергию. Я затянул шланг на патрубках проволочными хомутами и хотел пустить воду, но тут подошло время обеда.
  ... Приехал Люпак, измерил палкой уровень воды в ячейке и приказал Лёне слить её. Во время обеда они переругивались насчёт объяснительной записки о сливе масла из трансформатора.
  − Мне она нужна, − твердил прораб.
  − Да зачем она тебе? − наивничал Лёня. − Чтобы в случае чего предъявить, кому надо? Когда нужен бетон, так давай-давай, а как отвечать - я умываю руки? − Лёня добавил ноту обиды.
  − Да-да, − жуя пробурчал Люпак...
  Пока он ел, к нему обратились Киса − с жалобой на механика (не даёт ему фары для "Беларуси") и Лёня, напомнивший ему про солярку.
  − Сегодня черпали её со дна 25-ти кубовой ёмкости вёдрами... − заметил он.
  По поводу использования трансформаторного масла в гидравлике "петушка" Лёня написал не объяснение, а целое послание. Киса тоже нацарапал заявку на фары, с ошибками, как выяснила Полина, в каждом слове. Вадим заговорил с Люпаком о прожекторных лампах, которых сначала было 22, потом 18, потом 15. Выясняли, кто сколько забрал, и Вадим завёлся.
  − Украли и всё! − возмущался он. − Сколько лет я работаю, а такого не было, чтобы свои сотрудники у тебя воровали!
  Он набрал воздуха, чтобы разогнать "волну" до размеров цунами, но Лёня остановил его вопросом.
  − Вадим, у тебя всё готово? − его голос прозвучал грозно. − Завтра включаем электропрогрев...
  После обеда ждали, пока дадут напряжение. Ещё утром мы с Кисой натаскали в короб немного цемента. Когда же в 12:30 начали гнать бетон, мне в одиночку пришлось вытаскивать целые мешки из кучи цемента, выгруженной самосвалом. Выкопал к семи вечера 60 штук.
  Люпак следил, за качеством бетона. Лёня возвышался над деревянным "дельтапланом", толкал с него лопатой гравий и брызгал оттуда слюной.
  − Иваныч, льём и так слишком густой, летом такого не давали.
  − Нет, жидкий! Я не желаю в тюрьме сидеть! − стращал прораб.
  − Зимой лили одну воду! − подначивал Лёня. − Где ты был?
  − А сейчас лить не будете! − вторил ему Люпак.
  − Хорошо, − веселился Лёня, − будем долбить те 500 кубов бетона, что зимой выгнали.
  − Гоша, гуще давай! − командовал прораб. − Вот такой, вот это бетон! Он должен быть почти сухой!
  − Бетон хороший, − согласился Лёня.
  − Я знаю, какой он должен быть... − последнее слово оставил за собой Люпак.
  Я вношу свою лепту.
  − Такой бетон зимой не пойдёт по нашему лотку, − говорю громко, чтобы оставить приоритет идеи за собой. − Сварить бы лоток из железа и вибратор к нему не мешало...
  Через минуту говорю Лёне.
  − Нельзя так долго перемешивать: видишь, он замерзает! − громкость убавил, в надежде, что прораб не услышит. − Один лёд... Лучше пусть в ячейке вибратором перемешивают!
  − Парни, жидкий! − кричит бдительный Люпак.
  − Густой! − спорит Лёня.
  − Я знаю какой! Я запрещу сейчас лить, − пугает начальник.
  − Нормальный бетон! − сопротивляется подчиненный...
  Вскоре, видимо устав от такой перепалки, Люпак нас оставил. Работаем до шестнадцати часов. Пьём чай. Далее − без остановки до 17:30. Целые мешки с цементом кончились. В промежутках между замесами сгребаю в кучу россыпи.
  Приехал "Комацу", нагрёб для Кисы огромный бурт гравия, чем надолго обеспечил ему фронт работ. Переехав на противоположный берег котлована, бульдозерист стал делать съезд с дороги на насыпь и чуть не засыпал при этом наш "Андижанец"...
  Ваня появился на закате и хотел было занять пост "толкателя гравия" на "дельтаплане", но Лёня остановил его остриём своего "шила".
  − Нет уж, дружок! − задорно крикнул он. − Залезай-ка под брезент с новыми силами. Там и согреешься...
  Основной запас цемента я израсходовал, осталось только то, что было в ящике. Тут-то Ваня и крикнул снизу: "Последний замес!". Лёня заглянул под палатку и долго рассказывал Ване и Жеке, как им следует ровнять бетон.
  ... Быстро пошкрябав лоток лопатой, Гоша начальственно повелел мне:
  − Тут под мешалкой надо всё убрать, − и исчез.
  Я ковырял ломом, смерзшийся гравий-монолит, образовавшийся от того, что Лёня не мог удержать "грушу" ни лопатой, ни хилой ножкой на тормозе опрокидывателя, и вода с цементом лилась под мешалку. Вспомнил его вчерашнее выступление, обращенное к Митяю и Гоше, заморозившим шланг с водой:
  − Хватит! Теперь пускай тот, кто напакостил, сам убирает свои "какашки".
  Каждый мнит себя ангелом во плоти!.. Увы, сам он в это время с Гошей лопал вермишель. Я всё доделал и, если бы не свитер и шапка, оставленные в бытовке, ушёл бы домой напрямик, чтобы не видеть их лиц. Впрочем, надев свои шмотки, я также незамеченным отбыл домой.
  На дороге меня подобрал автобус, идущий из Ленды, и в темноте салона я увидел Туготыло.
  − Вот, едем с собрания бригадиров, ничего особенного там не было... − сообщил он.
  Я вышел из автобуса у КБО, увидел на снегу, кем-то брошенную заслонку от буржуйки, и притащил её к общаге.
  Дома − бардак: Райлин опять у нас "не живёт", и убираться некому. И таз, и мусорный бак − всё переполнено до краёв, на столе − куча рассыпанного чая и крошек. Отмыл лицо стиральным порошком, узнал в конторе о зарплате.
  В комнате Гоши посреди невиданного бедлама сидел Лёня.
  − Пойду к Люпаку, − сказал он, − и возьму у него интервью о роли прораба на стройке.
  − Это будет расценено, как объявление войны, − предположил я.
  − Ну, если он не достанет солярки, и мы заморозим бетон, держись тогда, Люпак! − погрозил он невидимому прорабу и успокоился.
   Я забрал почту и ушёл к себе. Просмотрев газеты, лёг спать, но духота и жажда не способствовали...
  
  Глава 27
  Мелкий почерк. Что такое ревность.
  Реконструкция "дельтаплана". "Некоторые наглеют".
  Учения "Двина". "Попали в струю".
  12 марта, суббота. Ночью проснулся от резкой боли в левом глазу: Гошка во время сварки не предупредил и засадил мне мощного "зайца", да и сам я, проверяя искру электродом, добавил пару. Странно, но боль постепенно прошла. В начале 6-го часа взялся за дневник и потратил на это два часа. Лёня встал в 7:30, походил по комнате, сунул нос в тетрадь. Я рефлекторно прикрыл её левой рукой.
  − Чего это ты таким мелким почерком пишешь, глаза портишь? − озаботился он. − А рукой чего закрываешь, стыдно стало? Не бойся, я чужих дневников не читаю...
  Я хотел было его поблагодарить, но, стиснув зубы, промолчал. А за окном свистит какая-то пичуга. Весна!
  − Что-то долго ночная смена льёт эти 10 кубов, не случилось ли чего? - встревожился Лёня и пошёл будить ребят.
  По пути из столовой встретил половину ночной смены. Оказалось, ячейку они долили, и Митяй с подробностями объяснил, почему так долго не приходили.
  − Просто завалились спать в 4 часа, − резюмировал он добродушно.
  Тем не менее, всё же им досталось: цемент грузили в короб только россыпью ковшом "петушка"...
  Придя на трубу, мы занялись кто чем. Ваня с Гошей − помогали Вадиму накручивать провода на электроды. Здесь же крутился и Киса. Лёня добыл водовозку Ахмеда, и мы, прицепив к ней цистерну, повезли её на заправку.
  − Сделай 500 качков, и я тебя сменю, − предложил я Лёне.
  − А я их не считаю, − сообщил он с видом победителя. − Плохо качать, когда считаешь...
  С закачкой кубометра соляры уложились за 25 минут.
  Машину с прицепленной цистерной тут же послали за водой. Когда она вернулась, подпорка под дышлом прицепа была изогнута иероглифом: в спешке забыли её убрать.
  ... Я налаживаю шланг для закачки солярки в бак ТГ. Киса берётся качать её ручным насосом, но почему-то именно в этот момент шланг соскакивает с патрубка насоса, и солярка обливает его с правого глаза до ног... Когда он пообсох, Гоша съездил с ним на "петушке" в тайгу за сухостоем. Лёня к этому времени починил "Дружбу" и быстро напилил дров для дежурного. Вадим подключил трансформатор для прогрева бетона.
   Идём с Гошкой домой и говорим о Лёне. Я всё пытаюсь выяснить, на сколько я был на него похож. Но Гошка так и не понял, что плохо быть таким же едким. и даже:
  − Разве ты был таким же? − недоумевал он. − И что такого?..
  Дома приводим себя в порядок, и я засыпаю на 2 часа. На празднование дня рождения Митяя к 6 вечера стал собираться народ.
  Люпак пришёл с семьёй, а их младший отпрыск целый вечер бегал вокруг стола, как заводной. Первый тост вымученно и мудрено произнес Лёня. Я выпивал и одновременно переписывал музыку на кассетник. Полина и Валя принесли ещё водки, вина и картошки. В то время, когда начались танцы, Полина объясняла мужу, что такое ревность и кто такие ревнивцы. Кончилось это взаимными оскорблениями и стремительным исчезновением "молодых". "Отряд не заметил потери...", танцы сменились пением. Райлин сидел на своей кровати и демонстративно что-то писал.
  Лишь в полночь, когда уже никого не осталось, и танцевал лишь я с Валей, Вова присоединился к нам и разошёлся − не остановить. Именинник отрубился уже в 22 часа, и даже заказной торт не попробовал.
  Благодаря вскрытию всех заначек гуляние длилось до 3-х утра. Валю провожали втроём и даже в её общежитии пытались петь...
  На следующий день меня будит Лёня. Оказывается, сегодня я дежурю. Беру кассетник, тетради и иду на трубу.
  Агрегаты работали нормально, а через какое-то время появились визитёры: сначала Вадим проверил работу прогрева, затем Владимирский, чтобы сделать новую ручку к своёму ножу, в 14 часов - Лёня. ТГ мы выключили, так как в ячейке было жарко.
  Как только все ушли около, взялся за реконструкцию "дельтаплана". Уже в сумерках доделываю стенки бункера, а замену заслонки оставил на утро.
  ... Мои наручные часы остановились в 1:30. Хорошо, что Икорников оставил в бытовке свои часы. В 4 утра измерил температуру. На улице -12№, в ячейке - жара. С 7 часов мастерил заслонку к "дельтаплану", пока не пришла первая смена. Слава богу, никто не обратил особого внимания на мою работу. Только Гошка поинтересовался сутью реконструкции...
  Встретив в посёлке Лёню, даю ему подробный отчет о температуре и состоянии бетона. Обедаем с ним вместе, читаем газеты, и он забывает о времени. В 14 часов он ушёл на пилораму − точить цепи от "Дружбы", но бытовка с точилом была уже заперта.
  Вечером идём на почту, и Лёня получает гонорары за свои снимки в газете за январь. В конторе − прежняя тишина, но только я вернулся домой, нам сообщают: зарплата приехала.
  В столовой Лёня пикируется на раздаче с "Афродитой", а она − возьми и положи ему в гуляш три кусочка мяса.
  − Взвесьте, пожалуйста, − обратился он к кассирше.
  Та взвесила, и раздатчица добавляет ему ещё один кусок. Лёня торжествует.
  − Вот так! − воскликнул он. − А то некоторые люди наглеют и не замечают этого...
  В 21 час идём на фильм "Старое ружье" (Франция). Выхожу с фильма ошарашенный: столько крови и изуверств!..
  Укладываюсь спать, но приходит сосед Боря и просит надиктовать ему слова песенки "О, сладкий миг, когда старик...".
  Во вторник бужу Лёню в 6 утра.
  − Куда мне идти? − спрашиваю его.
  − Пойди на старую трубу и отнеси, какой сможешь, инструмент, − на новую...
  Вскоре, понимая, что я не унесу много лопат и ломов, Лёня направляет туда же и остальных. Часть людей идёт в опалубку "штанов" долбить лёд, остальные с лопатами и бензопилой "ползут" на новую трубу.
  С Лёней натягиваем над новым котлованом осевую проволоку, и он теряется: котлован немного смещен к востоку. Я не стал напоминать, что "предупреждал его", но был удовлетворен: наконец-то до него "дошло". Предлагаю воспользоваться разрешением геодезиста передвигать ось на полметра в любую сторону. После сложных умозаключений и колебаний Лёня согласился её передвинуть.
  При помощи доски, которую я и Серега, как циркачи, удерживали вдвоём за конец в вертикальном положении, разметили начало трубы. Выгребли лопатами из углов котлована гравий, выровняли его дно.
  ... Сверху, стоя на краю котлована, Владимирский и Ваня начали "подрывную агитацию".
  − Зачем ковыряться? Приедет бульдозер и всё выровняет! − крикнул Голуб.
  Побросав лопаты, мы идём сначала на перекур, а потом домой на обед. Новая труба находится напротив посёлка, и дорога туда занимает 10 минут.
  С почты отправляю Владу его зарплату (500 рублей) с кратким описанием хода работ.
  Объясняю Лёне, почему все так рано оказались дома. Он − на удивление быстро − соглашается с нашими резонами.
  С Серёгой возвращаемся на трубу и размечаем с помощью нивелира уровни дна котлована. Приехал "Комацу" и довёл выемку почти до проекта.
  Дома, во 2-й комнате, Серёга вспоминает подробности из своей службы в ВДВ, об учениях "Двина", приближенных к боевым, про друзей, разбившихся на машине, про махинации отчима с автомашинами... За бутылкой "Самбека" вторая комната гудела до 2-х ночи.
  Перед сном читаем с Лёней газеты, где упоминаются одиозные фигуры лидеров последнего съезда комсомола. При упоминании их имён Лёня привычно изливает яд.
  − Ох, уж этот Съезд! − вздыхает он. − Попали в струю, и вот: им − вся слава, а ты тут можешь костьми лечь, и никто не заметит. И когда только они работают?! Всё у них собрания, поездки!.. Степанов наш, когда ещё прославится... По-моему, отсутствие бригадира даже в одну неделю сильно сказывается...
  Для меня ли он всё это говорил или действительно наболело, я не стал уточнять.
  В среду вдвоём с Лёней пошли на новую трубу. У соседнего общежития Рабинович грузил свои пожитки на "Магирус".
  − Совсем зажали мужика, − уволился, − прокомментировал Лёня.
  "Как можно зажать, да ещё Рабиновича?", − подумал я.
  На трубе Ваня, Колюха и Серёжа очень весёлые, с блестящими глазами, − явно опохмелились. Мне помочь разбрасывать гравий на первой ячейке не хотят, рвутся кидать доски в котлован, что намного веселей. Мне одному приходится размечать уровень дна следующей ячейки. Подперев рейку штыковой лопатой, иду настраивать нивелир, а Ваня, глядя на это сверху, улыбается.
  Подъехал Лёня и, понаблюдав за тем, как ребята швыряют доски враскачку, некоторые из которых при падении ломаются, взбеленился.
  − Ваня! Куда кидаете?! − закричал он. − Опускайте доски не на готовую площадку, а на следующую.
  − Так, там же будет работать "Комацу", − возразил тот.
  − Не твоё дело, бульдозер подождёт!
  − Что с ними? − обратился он ко мне. − Опохмелились?
  − Не знаю, − буркнул я в ответ.
  Лёня выбежал из котлована наверх и отослал Колюху домой.
  Приехал "Комацу" и стал ровнять вторую и третью ячейки задним ходом. Ваня с Серёгой начали сколачивать опалубку в первой ячейке. Так, в темпе мы работали до обеда.
  Люпак проверил уровни ступеней в котловане, а нам, между делом, заявил:
  − На предыдущей трубе в середине ячейки бетон заморожен, а по краям перегрет. Значит, теперь прогрев будем делать, как положено: толстыми стержнями и по всей площади ячеи.
  − На каком основании? − Леня был само негодование. − Почему ты уверен, что бетон заморожен? Ты же ни разу не был, когда мы грели ячейку.
  − По внешнему виду, − прораб был невозмутим, − и разговор на эту тему окончен!
  ... В процессе работы выясняю, что договор о бригадном подряде Лёня уже подписал, и мы отработали по нему уже несколько дней.
  ... В общежитии заспорили, чей голос звучит на плёнке. Не узнав Лялю Фрайтер, Владимирский проигрывает спор и достаёт бутылку шампанского. Я приглашаю Митяя, а Ваня, пронзив своим "рентгеновским" взглядом стену, заходит к нам и ждёт.
  − А Ваня шампанское не пьёт, − глядя на него, произнёс с улыбкой Лёня.
  − А где вы его достали? − заискивает Голуб.
   − Мы же не спрашивали у тебя вчера, где ты достал "Самбек", − парировал Лёня.
  Несмотря на явное отторжение, Ваня дождался, когда я достану кружку и для него. Только выпив свою дозу, он ушёл вполне успокоенный...
  Икорников завёл разговор о случаях наказания в бригаде за прогулы и пьянство, попросил вспомнить причины, по которым уходили люди из бригады. При этом многим бывшим членам бригады досталось от Лёни. Некоторые, правда, были молодцами: уехали учиться, чтобы приобрести специальность. С другой стороны, он успокоил нас: за самовольные административные отпуска, сиречь прогулы, Райлин и другие − не только не смогут отработать, но получат понижение в разряде, и вопрос этот решает бригадир с прорабом.
  − А если мотивы проступков Райлина и других − благородные, − подкинул я актульную тему, − во имя любви и несения культуры в массы?
  Все согласились, что любовь и музыкальное призвание, в принципе, могут служить оправданием...
  ... Заснуть мне мешали соседи-пьяницы, шумевшие за стеной, и Владимирский, заходивший в комнату, как маятник, становясь раз от раза веселее и веселее. А в полночь от прораба с "победой" вернулся Лёня: обогревать бетон мы будем по прежней методике, несмотря на новый СНИП (строительные нормы и правила).
  ... Первая смена во главе с Лёней собирается на работу. Мне дана отсрочка, и я пишу открытки и дневник до 9:30. Рядом, придя с дежурства, умывается Вова и, будто уставший от бессонной ночи, падает на кровать с книгой (уже 2 недели он спит на голом матрасе). В 10 часов я ухожу на трубу.
  ... Сразу берусь за дело: налаживаю сварку, привариваю косынки к заслонке в "дельтаплане".
  После обеда нарезаем с Митяем электроды для прогрева бетона. Неожиданно приезжают из "Рабочего" Немоконов и Инна. Фотограф не находит, за что "зацепиться", просто снимает портреты. Инна спускается в котлован, отыскивает Владимирского и увозит его в посёлок. Яркович, не заметив этого, ищет напарника и кроет его заочно:
  − Ну, и работничек! А эти − тоже хороши, отвлекают от работы.
  Около 17 часов мы ушли домой, чтобы приготовиться к ночной смене. После столовой все улеглись отдыхать, а в 19 начали собираться на работу.
  Придя на трубу, разбредаемся по своим местам. Вдруг из темноты появляется Гоша. Мы обрадовались и похвалили его: успел вернуться из города к началу смены. Он кратко, а потом более подробно рассказал, что делал в Ленде и что предстоит Полине, которая тоже собирается ехать во Францию.
  Предыдущая смена, с облегчением смертника, которому отложили казнь, передала нам бункер со зловещим предостережением:
  − Выбросьте эту штуку (толкатель гравия, который сделал я). Мы насилу выдержали: Владимирского она ударила по голове, "петушок" ковшом задел эту "кочергу" так, что "дельтаплан" чуть не улетел, пришлось её выбросить...
  Я настоял на том, чтобы мы с Лёней работали в паре, занимаясь и водой, и гравием с "кочергой". Ваня перекрестился и пошёл с Вовой под палатку.
  Сначала процесс шёл сносно. Неожиданно я ударил рукояткой заслонки Леню по голове; вдруг замес почему-то не размешался, и гравий вывалился комом; затем гравий просыпался мимо заслонки; наконец, я ушиб "кочергой" палец на правой руке и расшиб левую... Вскоре Адонин заматерился, завопил:
  − К чёртовой матери! Гравий сыплется мимо, а в мешалку валится комом и не размешивается. Ты что, не видишь, что твоя система не годится, что она к этому "дельтаплану" не подходит: это, как реактивный двигатель на велосипеде...
  − Да, вижу, что гравий с комьями, и "кочергой" их не раздолбить, − я лихорадочно соображал, что можно предпринять. − Что ж, давай сейчас обратно переделаем бункер...
  − Да не сейчас! − возразил Лёня. − Сейчас просто Гоша залезет на "дельтаплан" и будет подавать гравий, а я уж как-нибудь справлюсь и со штурвалом, и с лотком.
  Так и решили: Аничкин взобрался на бункер, и началась новая история.
  Лёня после каждого замеса бежал на лоток и, пока его чистил, забывал про воду, а потом материл Гошу, почему не проследил, не позвал его. Гоша обозлился, надулся и работал молча. Я равнодушно смотрел на беготню Лёни, ждал, когда Колюха привезёт в ковше цемент, и совсем расслабился.
  − Ну, чего просто так стоишь? − Лёня вернул меня на землю. − Иди, помогай чистить лоток.
  В этот момент в "грушу" попадает лишняя вода, возникает скандал, но уже тихий. Лёня подаёт мне ведро, и мы сливаем воду из мешалки. Работа явно не клеится, но из-за своей злости Адонин ничего не хочет замечать.
  Перед ночной трапезой подчистили лёд под мешалкой, загрузили цемент в короб, а я выбросил из "дельтаплана" "кочергу". На обед пошли в час ночи и просидели до половины третьего.
  После перерыва Лёня, прочищая лоток, неудачно ударил лопатой вылезший гвоздь, и выбил правое запястье, о чём мы узнали только утром.
  Следующий перерыв сделали в 4:30. После него усовершенствовали "дельтаплан", и дело пошло намного лучше.
  Бетон гнали вплоть до 8 утра. Смена пришла с опозданием и засела в тёплой бытовке. Ване пришлось выгонять ребят оттуда, и они нехотя разошлись по площадке. Мы с Гошей чистили свои рабочие места, а Адонин со сломанным "крылом" стоял и сочувствовал нам.
  Только я вздохнул с облегчением, как Лёня попросил меня остаться, чтобы разметить с ним уровни бетона в опалубке "штанов". Я нехотя поплелся в сторону тепляка. Согнувшись в три погибели, залез в него, усевшись на жердочках − держателях электродов, прорвал плёнку в окне палатки над головой, высунул в неё рейку, и по его команде кое-как забил гвоздь-метку в опалубку. На вторую "штанину" переходил по палатке, как циркач, и тоже с трудом, наугад, забил гвоздь-метку.
  Придя домой, умылся и собрался лечь спать. Но из магазина вернулся Лёня с сушками и колбасой.
  − Вы чего не радуетесь, чайник не ставите? − наигранно весело воскликнул он. − Я вам жратвы принёс!
  Мне совсем не хотелось есть. Я разделся и упал в постель замертво.
  
  Глава 28
  Спасибо за весну. Оправданные подозрения.
  "Моряк вразвалочку...". Фильм Быкова. Блюдо "хо". Спокойный взрывник. "Технический директор". Подарок "бабочке".
  18 марта, пятница. Будильник стоял на 13:30. Не успел я встать, как зашёл Ваня, растормошил Лёню и объявил, что уезжает в Ленду до понедельника. Вскоре всем понадобилось в Ленду: Колюха заявил, что умрёт, если не напьётся в этот раз с земляками. Лёня долго молчал, но согласился с тем, что он всё равно уедет, и отпустил его.
  Пока я ходил в столовую и на почту за телеграммой от Степанова, дома появилось письмо от Мерилин. Это был ответ на мою бандероль к 8 марта. Оно содержало только 3 строфы:
  
  Спасибо Вам за раннюю весну,
  Что Вы прислали в город бандеролью!
  Теперь я до рассвета не усну
  И за окном капель не успокою...
  
   Позвольте Вам взамен отдать ничей
   Весенний снег, он с запахом арбузным,
   Он − средство от бессоницы и грусти,
   Он − лучшее из лакомств у грачей.
  
  Как добр и чуток этот Ваш букет,
  Он из породы "чем-то странных" −
  Сиреневый багульниковый цвет
  Мне язычком зализывает раны...
  
  К вечеру Адонин отправил Аничкина на трубу, на разведку. Ждали мы его, ждали, время шло, а он всё не возвращался. Очевидно, остался дежурить. Так Лёня и заснул, а я засел за дневник, но в 23 часа тоже свалился.
  В субботу идём на трубу с Лёней. Вадим и новый сотрудник Марк начинают подключать электрообогрев. Обнаруживаем, что Гоша всю ночь гнал в тепляк холодный воздух, а по периметру, между палаткой и опалубкой, полно щелей. Адонин подошел к ТГ, потрогал брезентовый рукав и увидел, что он не прикреплён к выходной горловине ТГ. Лёня взорвался, затопал ногами, замахал руками, затряс бородой.
  − Палатку! Срочно! Утеплить! Рукав привязать, щели заделать! − он был вне себя...
  Иду вокруг тепляка, откапываю палатку там, где бульдозер присыпал её грунтом, креплю рукав к ТГ проволокой.
  ... Владимирский пришёл, чтобы постирать бельё, заодно помог уплотнить тепляк. Лёня ему пожаловался:
  − Юра, ты, наверное, думаешь, что я плохой и могу только командовать, а у меня просто рука больная.
  − Ничего я не думаю. Думаю, что мне стирать надо, − проворчал тот.
  Вскоре Лёня ушёл, а я остался на дежурство. Когда принялся запускать теплогенератор, на краю котлована, увидел Люпака.
  − Когда это бетон успел схватиться? − спросил он с подозрением.
  Я закрываю собой лужи, покрытые льдом, ибо бетон на поверхности замёрз.
  − Не знаю, ночью, наверное, − как можно беспечнее ответил я.
  Он посмотрел, посмотрел и ушёл в бытовку. Я поплёлся за ним.
  − Через полчаса пойдём, померяем температуру, − сказал он.
  − Через полчаса ничего не изменится, − возразил я.
  − В каком состоянии были Вадим и Марк? − спросил он, погодя, но я промолчал.
  Просидели с Люпаком с 11 до 15 часов. Затем, он померил температуру, посмотрел уровень тока в контуре подогрева и заявил, что электрики соединили электроды неправильно, и ток меньше требуемых 500 А. Я его попытался убедить, что большого тока может и не быть, так как бетон был весьма "сухой".
  − Я знаю, какой у вас бетон! Не надо мне ничего говорить! Я знаю!.. - вспыхнул он.
  Я сразу умолк.
  ... Когда мы остались с Владимирским вдвоём, поговорили о прозе Солженицына в "Знамени", и он ушёл. Неожиданно зашёл Марк. Я рассказал ему о подозрении Люпака в неправильном подключении электродов. Пробуем с ним менять режим, но ток не растёт.
  Пока мы возились с проводами, он занимал меня рассказами о своей службе моряком на рыболовецких судах, об иностранных портах, контрабанде крабов и прочих делишках в дальневосточных морях... Словом, "моряк вразвалочку сошёл на берег"... котлована. Так я и стал думать о нём, как о Моряке.
  В 21 час мне на смену пришёл Адонин. Мы с Моряком залили солярку во все ёмкости и ушли домой.
  В общежитии 13-я комната была пуста: её обитатели "гудели" у Полины. Гоша в одиночестве дочитывал "72№ ниже нуля". В 23 часа заглянул поддатый Райлин, спросил, когда ему выходить на дежурство, и удалился.
  В воскресенье будильник в 5 утра не сработал. После завтрака смотрю в ленинской комнате подшивки газет, нахожу в областной "Газете" заметку Мер про резные украшения на старых домах. Занимаюсь английским, пишу дневник.
  В 13 часов в комнату вбегает Икорников.
  − Ты что, в кино не идёшь? − он едва отдышался. − Пошли скорее, это же фильм Быкова!
  Я собираюсь, зову Лёню, но он лежит после 12-ти часового дежурства с газетой, а вскакивать, как мальчишка, ему не к лицу.
  − Я, кажется, смотрел этот фильм, − припоминает он.
  Бежим с Митяем, я на ходу дожевываю коржик. Фильм "Автомобиль, я и собака Клякса" уже начался. После просмотра Митяй набросился с вопросами.
  − Ну, как тебе фильм? − его явно распирало от восхищения. − Я давно его ждал здесь, на стройке, хотел ещё раз посмотреть и кое в чём разобраться.
  Я сдержанно давал характеристики героям, изображал критика.
  − Весьма эксцентрично, красочно, шумно, − пытался я плавно перейти к тушению "пожара".
  Икорников чуть ли не захлёбывался от восторга.
  − По-моему, Быков сумел показать саму сущность детей, − резюмировал он.
  − Ну, а этот оркестр пытался ему подыгрывать, − притормаживаю я.
  − Да, но подыгрывал чистыми нотами, чистыми мелодиями, − не сдавался Митяй...
  Поужинали дома. Я начал читать "Время добыч" Санина. Митяй опять пошёл в кино, но вернулся отплёвываясь.
  − Грузинский фильм про немецкую разведку, − скривился он. − "Девушки камеры 25" − полная чушь.
  По просьбе Лёни я копирую на кальку чертёж трубы, и в полночь ложусь спать.
  В понедельник всей бригадой идём на старую трубу, забираем оставшийся инструмент и топаем на новую. Митяй, Киса и Жека остаются для уборки территории. "Катерпиллер" отрывает отвалом бетономешалку от земли с "мясом" − огромным куском примёрзшего гравия, и ребятам предстоит его отдолбить...
  ... На краю нового котлована я готовлю доски для опалубки, а Владимирский и Сергей прибивают их на место. Райлин с Моряком делают пристройку к навесу для инструмента.
  Дует сильный северо-восточный ветер и светит солнце.
  Я часто опускаюсь в котлован погреться у костра. До обеда Адонин хлопочет по делам в конторе. В обеденный перерыв он по обыкновению занудливо читал нам лекцию о работе на подряде и о расчёте зарплаты.
  В конце рабочего дня приехал Люпак, посмотрел, как мы сбрасываем доски в котлован, как строится опалубка, и уехал.
  Дома я агитирую ребят сыграть в футбол. Захожу к Ярковичу за мячом, соблазняю и его. Сначала пинаем мяч вдвоём с Гошкой, потом присоединился Ярок и Моряк. Пришли ещё ребята, и мы резались в футбол до 20 часов.
  Вечером, за чаем, Сергей рассказывал о том, как он готовил и угощал знакомых узбеков собачатиной и как это вкусно. В результате, уговорил Владимирского и Аничкина попробовать блюдо "хо" при случае. Лёня уходит дежурить, а я ложусь спать.
  ... Утром пишу дневник и догоняю ребят уже по дороге на трубу. Они почему-то идут на старую трубу. Я поворачиваю на новую, а за мной следуют Владимирский и Сергей с пилой − Люпак принёс её нам в общагу лично.
  Продолжаем ту же работу, что делали вчера. Подходит Гоша и предлагает свои услуги. Я послал его засыпать гравием щели в основании опалубки.
  В перерыве в бытовку заглянул взрывник и попросил лопату на время.
  − А где взрывать-то будете? − спрашиваем его.
  − Да, тут − метров в 20-30...
  Всем понравилось спокойствие, с которым он это сказал.
  Ваня соорудил гигантский трап для спуска в котлован, но никто из руководства не появился, чтобы по нему сойти в "Ад". Освободившись от создания трапа, Ваня измерил размеры ячейки и обнаружил "лишние 3 см" в поперечнике. Выясняя причину ошибки, он поругался с её виновником − Владимирским. В конце концов, Ваня стесал в стойках лишние сантиметры, и размеры опалубки пришли в норму.
  В обед Владимирский осудил все мои эксперименты с "дельтапланом", заявил, что они всех "достали", но после тарелки щей сказал примирительно:
  − Конечно, вот если под "дельтаплан" поставить вибратор!..
  Митяй носит рулоны рубероида, бросает их в котлован с середины трапа и падает на зад.
  − Ногу подвернул!.. − стонет он и делает непостижимые движения и гримасы.
  Все улыбаются понимающе.
  − Ещё печень что-то после обеда так схватила! − взывает он к сочувствию...
  В конце рабочего дня Владимирский и Аничкин объявили, что остаются работать ещё на два часа, чтобы в пятницу уехать после обеда.
  − Я тоже хочу остаться, − бросил я нарочито радостно. − А давайте вообще перейдём на 4-х дневку...
  Гоша сделал вид, что это его не касается.
  ... В библиотеке прочитал рассказ Анчарова в "Экране", просмотрел все публикации Мер в подшивке за прошлый год. Появился Адонин, и я ему показал статью, которую только что увидел в журнале, про замечательную конструкцию бетономешалки СБ-93. Пока он её читал, зашла заведующая библиотекой и предложила нам книги про бетон. В одной из них мы нашли главу про периферийный электрообогрев. После этого Лёня предложил мне обсудить проект "дальтаплана" из металла.
  Неожиданно разговор переходит на обсуждение человеческих качеств. Лёня заявил, что Митяй хороший человек, но упрямый. Я так понял, что упрямый − в хорошем смысле − упорный.
  − Да-а, упрямство − это сестра настойчивости, − сказал я.
  Лёня придрался к этим словам, так и этак пытался вывести меня из себя.
  − Хочешь сказать, что упрямство − это почти сестра таланта, − гнул он своё.
  − Причем тут талант? − сказал я. − Скорее упрямство ближе к упорству, а там уж и до настойчивости рукой подать.
  − Никакой связи нет. Упрямство − вывеска дураков, сказал еще Пифагор, − вспомнил Лёня. − Упрямство ближе всего к самоуверенности и не может быть положительным качеством.
  − Послушать тебя, так у нас бригада состоит из одних упрямых, − я заострил спор. − Тогда что же говорить о тебе?
  Я не понял, что произошло, но увидел, что Лёне плохо: он чуть ли не задыхался.
  − Значит, и я − дурак?! − наконец выдохнул он.
  − Ну, зачем же так? − сказал я примирительно. − Я же говорил, что упрямство, − это почти настойчивость.
  ... Речь вновь зашла о конструкции бункера для гравия.
  − Как думаешь, какой формы лучше сделать его стенки? − спросил Леня.
  − Думаю, заднюю − сделать ниже, чем переднюю, чтобы тракторист видел обе стенки, − предложил я.
   Вдруг Лёня, видимо обидевшись на мою интонацию, поблёскивая влажными глазами, выплеснул на меня кучу "дерьма": вспомнил всё, что я когда-то сказал критического в его адрес якобы думая его унизить. Чтобы не продолжать пикировку, я молча почистил зубы и стал раздеваться. Но Лёня, будто не обливал меня только что грязью, не отступал.
  − Ну, что? Ты уже не будешь рисовать эскиз бункера? − с иронией в голосе сказал он. − Что это ты разволновался?
  − Разве я разволновался? С чего ты взял? − удивился я.
  − Всегда, когда ты волнуешься, начинаешь шмыгать, − поддел он меня своим наблюдением.
  − Это − от разогрева слизистой оболочки, − придумал я ответ на ходу.
  Постепенно мы обсудили и размеры, и форму бункера. Волею случая я стал "техническим директором" постройки "дельтаплана".
  − Кто будет сваривать конструкцию? − задумался Лёня.
  Я, высказав замечания о кандидатурах Вани и Гошки, дал добро Серёге.
  − Завтра, пока я буду доставать железо, вы с Ваней сделаете ряж под ёмкость с соляркой, − дал мне задание Лёня. - Когда будет металл, займёшься сваркой бункера...
  Где-то в полночь я улёгся в кровать с книгой Санги.
  В среду прихожу на трубу первым, за мной подтягивается Гоша, затем, Ваня. Все бродят по площадке − кто за "Дружбой", кто за гвоздями, кто за топором, чтобы его поточить... Лёня валит лиственницу в тайге, распиливает на брёвна для стоек опалубки и для ряжа под цистерну, а мы с Гошкой таскаем их на площадку.
  После обеда я с полчаса заводил пилу, но не совладал и отнёс её ребятам. С ней справился Серёга, и я больше часа без остановки пилил доски и стойки опалубки. Остальные сколачивали ячею и обивали её рубероидом.
  План Аничкина и Владимирского − задерживаться на работе, чтобы уехать в пятницу пораньше, − сорвала "Дружба", которая опять не завелась, и они не смогли выполнить задание. Зато после ужина ушли в баню.
  Все были удивлены и возмущены неявкой Райлина на работу, поэтому мы с Лёней отправились к Тарпенкам узнать, что с ним случилось. Однако у них никого не было.
  Весь день Лёня ворчал по поводу отсутствия Нины с материалами. Вечером зашла кладовщица Оля, и он снова заказал ей те же материалы, что заказал Нине. Вскоре Оля вернулась и сообщила, что только что видела Нину и та передала ей нашу вчерашнюю заявку. Как мы "порадовались" за оперативность Нины!
  Долго советовались с Лёней, что подарить на 40 рублей нашей "самой, самой бабочке Ленды", то есть − Коротич. Решили: шерстяной платок.
  Я укладываюсь в 22 часа. Но... то Лёня мучает меня с аппликатурой песни "Мне нравится, что...", то Серёга с Гошей пришли обсудить "насущные проблемы"...
  
  Глава 29
  Плохой эквилибрист. 7 прогулов. Закройка бункера.
  Вобнимку с гитарой. Книга Рушевой. Проба комбинезона.
  Записи на конкурс. Форсированная громкость.
  24 марта, четверг. Будильник звенел в 3 утра, но встать я смог только через полчаса. Спим уже с приоткрытым окном. На дневник − один час. Очерк - до 7 часов. После завтрака приветствую 13-ю комнату:
  − Здравствуйте, граждане пьяницы, развратники, строители магистрали! Есть наряды: на погрузку досок − 3 человека! На цемент − 2 человека!..
  Увы, шутку никто не поддержал.
  На пилораме с Гошей и Митяем начинаем отбирать себе доски. Пришёл мастер, а затем и бригадир пилорамщиков Сизаков с одинаковыми сообщениями: "Доска вам не выписана". Однако, мы не ответили и продолжили методично отделять "сороковку" от "дюймовки". Вскоре с вертолётной площадки на автокране приехал Лёня с бумагами и всё уладил. Находим проволоку, связываем доски и грузим на прицеп "Кировца" поверх блоков.
  Наши электрики собрались ставить столбы для электролинии, и Лёня послал меня с Сергеем помогать им. Долго ждали "Магирус" с гравием для засыпки столбов в "стаканах", собранных из сегментов гофротрубы, но не дождались. Побрели на обед в лагерь, а в это время и привезли гравий.
  После обеда я, как плохой эквилибрист, лазил по периметру ячейки с лестницей, чтобы забить в опалубку гвозди-метки проектного уровня бетона. До конца рабочего дня помогал Владимирскому и Гоше складывать доски в пачки для обрезки. Пила опять не заводилась. Прокалив свечу, Ярок её завёл-таки и пилил доски сам.
  На работе задержались, поэтому на почту не успели. Выкупил подарок Коротич, который Лёня выписал ранее, и ещё выбрал для неё "юморной" сувенир.
  Дома Лёня хотел устроить собрание, но разобрался с Вовой индивидуально. Насчитал у него 7 прогулов в феврале, но в табель поставил только два. Обещал снизить ему разряд. Остальным прогульщикам поставил в табеле "А".
  Зашла Нина в поисках Митяя, посмотрела табель и сказала, что потом сама допишет детали. Когда я улёгся спать, Лёня меня порадовал: есть хорошее железо и два вибратора, которые можно будет поставить на бункер. Я обещаю завтра начать постройку "дельтаплана". Предлагаю ему "потрясающую" идею: сделать в фундаменте закладную деталь, дабы блоки-"сапоги" упирались в неё "носками", чем ускоряли бы монтаж. Однако, он весьма доброжелательно пояснил, что носки "сапогов" все разного размера и по ним равняться нельзя.
  Только я начал засыпать, как зашёл Паша из шестой комнаты - божий человек, попросил "хлебушко" и не уходил до тех пор, пока Лёня не выделил ему галеты. Долго не мог заснуть: Лёня методично хрустел галетами и демонстративно чавкал.
  ... Просыпаюсь в 3 утра от шума в коридоре: кого-то били с небольшими перерывами и долго кричали. Встаю в 4 часа, дневник - до 5:30, очерк − до 7 часов.
  С Колюхой идём на склад и ждём Лёню с машиной. Он приходит без машины, и мы опять ждём − теперь "Кировец" с прицепом. Грузим в прицеп листы 3 мм железа и отправляем на новую трубу.
  Беру в школе мел, чтобы расчертить выкройку, у Владимирского - метр и начинаю кроить стенки "дельтаплана" из старого линолеума. К обеду вырезал одну стенку.
  После обеда берёмся за дело с Сергеем. К 17 часам с огромными излишками сварных работ и электродов вырезали детали "дельтаплана". "Зато быстро" и "кто не ошибается, тот ...", - основные аргументы в оправдание ошибок.
  Дома Лёня раздумывает, ехать ли на день рождения Коротич, но постепенно собирается и отправляется с Митяем. Я еду на атобусе МК-41. В пути нас обгоняют два "Магируса" и медицинский УАЗ, в котором ехали остальные ребята.
  Меня высаживают в посёлке МК-16 в 20:30. Я долго блуждаю по незнакомой застройке и по гаражам в поисках попутки. У Коротич был в 21 час. В "особняке" всё уже развалилось, и никому ничего не было нужно. Быстро выпив штрафную, приступаю к так называемым танцам...
  В субботу в 5 утра мне дали гитару. Обняв её, я буквально засыпал, но, как окончательно заснул на полу у буфета, не помню. Оказалось, мне наливали спирт...
  После завтрака гуляю по Ленде с Зульфиёй и Карабановой. В кабинете директора кафе "Северянка" девушки смотрели цветной телевизор, а я спал в кресле. День проходит в пустых шатаниях и разговорах. Провожаю девушек к Мормоновым, где мы освежаемся "Ркацители".
  В 15 часов идём с Зульфией на открытие книжного магазина. Накупаем книг и относим их к сестре Коротич.
  В 18 часов прошёлся по магазинам в поисках куртки, но безрезультатно. Когда вернулся без покупки, всё было кончено: на полу валялся мешком Тимошин, его жена Надька ревела и била его, как могла, поливала водой; Лёня елейным голосом увещевал её и спасал Олега от расправы. Оказывается, после осмотра выставки фотографий Мариновского Лёня, Тимошин и Ароныч напились.
  Когда вернулись домой, Ароныч обрушился за что-то на дочку. Инна от побоев убежала. Гошка читал, но, когда услышал Светкин крик, бросился на усмирение папаши. С трудом ему удалось уложить Ароныча ничком на пол и приготовиться, чтобы бить его лицом о пол. Однако, окрик Лёни: "Гошка, бля!..", − спас Ароныча...
  ... Утром идём с Гошкой в Новоленду навестить соратников. Найдя Горисова, обмениваемся с ним бурными потоками информации и занимаемся перезаписью песен. Заходим и к Мормоновым, причём, Гоша в дом не заходил и ждал меня на углу улицы. В доме идиллия: Ароныч вполне тихий и счастливый...
  В 19 часов я был у Горисова на читательской конференции, где он "сбился" в своём выступлении, а поддатые бригадиры и работяги били себя в грудь "за правду-матку в литературе".
  Пишу в балке Горисова дневник до 23-х, а затем отправляюсь к Коротич. У неё отплясывают: Инна, Люда, Соколов. Подключился и я. Провожаю всех по домам, но от разгоряченной Инны поспешил вернуться к Коротич, где и заночевал без всяких претензий.
  Утром в понедельник пью кофе, читаю "по диагонали" Олдингтона и отправляюсь по магазинам: книжный, универмаг, "Сокольники", "Дорожный"... Обедаю с Инной и Коротич. С ними же съездил в "Военторг" на другой берег реки.
  ... В Новоленде, на нижней дороге, увидел "Магирус" с деталями домов в кузове. Вскоре подошёл водитель. Я попросил его подвести, и мы тронулись. Он ехал в Усть-Кюнжу. Я спросил его о зарплате.
  − Раньше за такой рейс зимой платили 48 рублей "прямого", − сказал он, − а по весне срезали вдвое. Рейс по такой дороге занимает 2-3 дня, да под погрузкой простоишь полдня... Но всё равно, с коэффициентом выходит неплохо...
  Из машины бегу в промтоварный магазин, за джинсами. Гоша, в это время вытряхнул содержимое своего портфеля на мою кровать и исчез. Я пришёл усталый, раздражённый и возмутился такой примитивной наглости. Но виновника беспорядка не дождался и убрал всё сам, помыл ему портфель, умылся и прилёг, но не спал. Лёня вознамерился отобрать у меня книгу о Наде Рушевой.
  − Что она тебе, нужнее всего? − забросил он удочку.
  Я мог бы ответить: "Кому больше надо, тот не водку пьёт, а ищет то, без чего жить не может", но сдержался и просто игнорировал его ехидные выпады. Потом показывал Сергею аккорды и ждал, когда Адонин просмотрит иллюстрации в книге, чтобы её спрятать. Хотел заснуть в 22 часа, однако Лёня долго приставал с вопросами про сборку бункера и прочие дела.
  Во вторник утром начинаем с Серёгой сваривать детали "дельтаплана". Не предупреждая о начале сварки, Сергей запускает мне несколько "зайцев" в глаза. Остальные готовяться к переезду на новую трубу. Часть ребят устраивает новый лагерь. Лёня с кем-то из них грузит на машины бытовку, цистерны.
  На обед идём с Коробовыми и грустной Ниной: райком не пускает её во Францию, стенгазету никто не хочет выпускать, наряды, закрытые Люпаком, не проходят и так далее. Полина заняла в столовой очередь для всех, но я иду домой и на почту.
  Получаю бандероль от мамы с комбинезоном по своей выкройке и посылку из "Академкниги". Дома выпиваю чай с Лёней и Сергеем, и мы бежим на трубу.
  Варим из уголков обвязку по периметру "дельтаплана", наживляем к ней четыре ноги − опоры, но при попытке поставить его на эти "ноги" они гнутся, и вся конструкция заваливается. Думать о более прочных опорах нам некогда...
  На старой трубе помогаем чумазому и высохшему за один день Лёне грузить остатки оборудования и материалов: ТГ, насос, гвозди, навеску для цемента и многое другое.
  В 17 часов едем на новую трубу разгружаться. Здесь часть бригады приняла уже два "Магируса" с цементом. При разгрузке нашей машины я предложил Лёне снять тяжёлый железный круглый ящик с гвоздями вдвоём. Но он, как всегда, мысленно послал советчика.
  − Сейчас столкну его, − сказал он залихватски, − упадёт плашмя и ничего ему не будет.
  Я немного отошёл. Клац! И ящик, ударившись углом, распахнул дверцу и "выплюнул" половину гвоздей. Я повернулся и пошёл в сторону котлована.
  Когда выгрузку материалов закончили, я забежал домой на 5 минут. Вскрыл посылку, напялил прямо на исподнее комбинезон и побежал обратно. Успел как раз к выгрузке цемента из очередной машины. Но, пока надевал и снимал очки, заправлял рукавицы под манжеты, машина почти вся "растаяла" на глазах.
  Новую "систему" разгрузки, очевидно, разработал Лёня: двое подтаскивают мешок к краю кузова, другие подбегают и хватают его. Толкотня стоит неимоверная, но явное недовольство выражали лишь я и Аничкин. Все стали очищаться и отряхиваться, а я в ожидании следующей машины не стал. Однако оказалось, что следующая партия цемента придёт только завтра...
  Полина накормила нас макаронами с тушёнкой в темноте: электрики не нашли вставок для нашего рубильника. Марк-Моряк остался дежурить без света, но Лёня разрешил ему посидеть до полуночи и идти домой, а к 5 утра вернуться.
  Дома я доделываю свой комбинезон, но в глазах уже "песок". Владимирский приходит обсудить с Лёней проект арбалета, а тот начал долгий и занудливо-подробный рассказ о своём детском увлечении ракетным моделированием. Я закончил сшивать "комби" и улёгся спать, но всю ночь выл, нажёгши глаза, то стягивая их полотенцем, то развязывая его.
  В среду утром на работу и даже в столовую не иду. В поликлинике Тарпенко нет, молодая врач ничего не понимает, выписывает мазь для глаз. В аптеке девчонка-провизор советует мне новокаин, и я промокаю им глаза, отрываясь ото сна вплоть до 12 часов. С Вовой чаёвничаем, и я собираюсь на работу.
  Вдруг в комнату врывается Лёня и вопит:
  − Пожрать не оставили?.. Я бежал...
  − Ты бы ещё в 2 часа пришёл, − осаживаю я его.
  − Да я же не развлекался, − горячность Лёни гасла на глазах.
  − Извини, никто не позвонил и не предупредил, что Вы задерживаетесь, − сказал я.
  Поникнув, он молча ушёл в комнату к Ване.
  ... На новой трубе идут подготовительные работы. Сначала по заданию Голуба долбим с Вовой бетонный фундамент под тремя гофрированными трубами, проложенными под автодорогой, чтобы завести под них листы железа. Необходимо было отвести ручьи, вытекающие из них, от котлована. Оказывается, Ваня не знал, что гофротрубы − из железа и листы к ним можно приварить. Когда ему это объяснили, необходимость долбить бетон отпала.
  Я слоняюсь и помогаю всем, "кому делать нечего". В бытовке поправил вокруг печки короб с гравием, бросил на решётку колосник от плиты. Оставаясь на дежурство, выгнал всех домой и принялся доводить бытовку до блеска. Когда подметал пол, заметил неудобные перекладины под столом, перевернул стол, перебил их для установки ног.
  Только прибрался, попил чаю, явился Райлин с едой и настоял, чтобы я поужинал. Он принёс соседский кассетник, и мы долго и упорно разбирали его, чинили и регулировали. Оказывается, ему нужно было записать кассету со своими песнями, чтобы отправить в Благинск на конкурс. Он даже сбегал домой за микрофоном и моим шнуром, так как его − был местами разорван. Просидели с кофе, выбирая песни, до часа ночи.
  На дворе − вьюга и снег крупными хлопьями. Лампа в одном прожекторе, что был без стекла, моментально лопнула.
  ... Всю ночь я ‒ то замерзал, то парился от раскалённой буржуйки. Когда дрова кончились, два раза выходил на улицу в поисках обрезков досок. Дневник писать не мог.
  Пришла утренняя смена. Аничкин с жаром взялся чинить полку над поварским столом и уронил стекляную банку с консервами, которая разбилась вдребезги.
  Помогаю тянуть проводку к гофротрубам. Моряк сидел на столбе с когтями и поясом и всматривался вдаль, пытаясь разглядеть, кто палил в посёлке из ружья... До обеда делаю с Владимирским в бытовке полку для кастрюль. Он нервничает, матерится из-за нехватки инструмента. Появились наши главные: механик и прораб. Полина, наслушавшись стонов Владимирского, набросилась на них, "не зная броду".
  − Почему не даёте нам столярные инструменты? − заступилась она, за притихшего Владимирского.
  − А вы их и не просили... − спокойно ответил Люпак.
  Пока Владимирский соображал, как навесить двери в комнате отдыха, освободилась сварка. Бегу смотреть, как делают заслонку на моём "дельтаплане".
  Моряк привёз усилитель от кинопроектора и через него к обеду мы запустили мой "Спутник". Громкость форсировали так, что разобрать что-то можно было только на автодороге, но, всё равно, мы были довольны.
  После хорошего ужина иду домой и заваливаюсь спать, а в 19 часов Икорников тащит меня в клуб Мехколонны-51 на фильм "80 дней вокруг света". В зале я почувствовал себя простуженным...
  
  Глава 30
  Оглашение табеля. "Выйдем, поговорим...".
  "Главное ‒ дело!". Без "развязки". Нелепые позы.
  Счастье ‒ горе. Поверженный "скакун". "Я ‒ Борода!".
  1 апреля, пятница. Подъём в 3:30, дневник − до шести, письмо родителям − до 7 часов.
  На трубе народ долго ждёт распоряжений. Иду смотреть, как сделали заслонку "дельтаплана". Увы, она не фиксируется! Я пытался было что-то предпринять, но передумал.
  Лёня, выразительно поглядевна меня, посылает на помощь Моряку: выкопать яму, поставить столб для электролинии. Пробуем долбить яму, но грунт ещё не оттаял, и у нас ничего не выходит. Дует сильный ветер, все мерзнут, часто греются, так как оделись уже по-весеннему. Я тоже греюсь у печки и завожу магнитофон.
  Полина косится на меня из-за верхонок, которые я взял вчера у неё из-под клеенки, завернув её инициалы на отворотах вовнутрь. Ей они были тоже нужны: "все руки в занозах от дров и болят". Мои рукавицы кто-то из коллег увёл, и мне работать не в чем.
  Приехал "по дрова" "Катерпиллер", но, поскольку "Дружба" не работает, решили валить деревья отвалом бульдозера. Ездим по мари и валим по одной "тростиночке", а потом долго буксируем их к бытовкам.
  На обеде было весьма оживлённо: Райлин надулся на Полину, обозвавшей его "козлом", и до конца обеда чуть не "лопнул" от злости.
  Когда с обеда вернулся бульдозер, съездили за столбом для прожектора и ещё раз за дровами. Гоша и Коробов доводят до "ума", сваривают ферму лотка, придуманную Лёней и напоминающую Эйфелеву башню.
  В 16 часов всех зовём по радио на чай. Леня приносит табель и оглашает количества рабочих дней и разряды каждого. Все согласны с раскладкой, кроме Вовы.
  − На каком основании мне снижен разряд? − с вызовом говорит он.
  Лёня не был готов к ответу на такой вопрос, считая его риторическим.
  − Пусть кто-нибудь из совета бригады тебе скажет об этом, − наконец, проговорил он. Но вскоре сам начал сбивчиво объяснять: − Ну, видишь ли, дружок... когда уезжаешь, никого не предупредив, а надо − за три дня по положению... а ты взял и сорвался... вот за этот срыв... у нас же коллектив...
  Райлин сделал вид, что ничего не понял, но припомнил Полине, как она пеняла ему за халатное отношение к работе, и они завелись. Яркович вступился за подругу, и Райлин сцепился и с ним. В лавине оскорблений и мата не понятно, кем было выдвинуто предложение "выйти поговорить".
  − Ах ты, сука! - кричал Ярок. − Что значит "лезет не в своё дело"?! Она − член коллектива или нет?!
  − Она − скотина, которая суёт нос не в своё дело, − Вова пошёл на Ярка.
  Полина ответила Вове не вполне адекватно. Я встал между ними; все вскочили, загалдели, пытаясь унять "петушков".
  − Ну, и заводные! − вставил своё слово Лёня. − Полина, замолчи же, прикуси язык!
  С трудом удалось остановить свару.
  Вскоре пришла Нина и сразу предложила выйти завтра на работу.
  − Приехали корреспонденты из "Огонька" и желают нас поснимать, − сказала она.
  Сначала никто не понял, о чём речь.
  − В понедельник мы же работаем...
  − Да нет же, им надо завтра! − уточнила она.
  − Это что же, специально выходить на работу, чтобы попозировать?! − раздались раздраженные голоса.
  − Это же глупость! − был всеобщий приговор...
  Мы с Гошкой пошли домой первыми, всю дорогу обсуждая последние события. Он решил для себя, что в первую очередь дал бы по физиономии Полине − заводиле, во вторую − Вове − мальчишке...
  На почте получаю письмо от Мер и приглашение на день рождения Зульфии в Благинск. Дома переодеваюсь и иду менять постель. На месте каптёрки, куда сдают белье, − уже жилая комната. Полина подсказывает искать бельевую в четвёртом общежитии, из четвёртого − направляют во второе.
  ... Паримся с Митяем в бане в три захода. Лёня покупает "бомбу" "Вермута". Митяй удваивает арсенал. За выпивкой Лёня вспоминает про свою Елену, поступающую летом на "худграф" в Храбровский "пед". К слову, − и про интимную сцену между ними, которая не получила достойной развязки, о чём он сейчас, кажется, сожалел, хотя и говорил: "Хорошо, что ничего не получилось".
  Митяй убегает к девяти на фильм "Зануда", как будто ему мало присутствующих... Я ложусь с газетами с мыслью соснуть. Лёня долго меня о чём-то спрашивает, вспоминает своё несостоявшееся предложение собранию − дать оценку себе и своей деятельности.
  − Я, видите ли, не говорю "ёклмбабай", как Степанов! − ёрничает он. − Может быть надо говорить?
  − Да нет, ты не понял! − пытаюсь объяснить я. − Это тебе не нужно, да и не получится у тебя так. Всё дело − в отношении к людям.
  − Главное − дело! − перебил он меня. − Я сужу о людях по делам, а лирика − это пустое.
  Я не стал возражать, всё одно − не поймёт.
  − Да, Степанову с его лирикой, видимо, подряд не потянуть, − сказал я, скрывая иронию. − Здесь нужен суровый, деловой подход.
  Слушал рассуждения Лёни, уже засыпая.
  − В бригаде Туготыло дела плохи, − говорил он серьезно. − Закрывают наряды по шесть рублей, хотя они построили школу без подъёмного крана, а ведь это − определяющий фактор для экономии. Рабочие тянут на бригадира, видя его постоянно в бегах, в конторе. Здесь старому бригадиру делать нечего. Или уж набирать бригаду в 25-30 человек и быть освобождённым... Разваливается бригада, а она СМП очень нужна! У нас-то бригада специализированная, поэтому... А как стимулирует работника целевой вклад на машину! Только давай-давай!..
  В субботу будильник прозвенел в три часа, но встать я смог лишь в 5:30. Самочувствие неважное: ломит кости, носоглотка отекла. Дневник − с перерывами до 8 часов. Лёня уезжает в Ленду на телефонные переговоры с Еленой, Райлин спит до 12-ти, я пишу ответ Мерилин до часу дня.
  Почта закрыта на косметический ремонт. Весь день чувствую себя разбитым − предболезненное состояние. Пытаюсь починить магнитофон Лёне, но не нахожу паяльник. Подшиваю джинсы по длине.
  Около стелы, при въезде в посёлок, корреспонденты "Огонька" поймали наших ребят, идущих с трубы. Грейф представил их, и им пришлось возвращаться на трубу, сниматься в нелепых "производственных" позах.
  13-я комната наводит идеальный порядок, и Гоша сочиняет "гениальный" лозунг: "Общежитию номер один − образцовая комната номер 13!".
  ... В воскресенье встаю в 9:30. Лёня вернулся из Ленды и завалился спать до обеда. Его переговоры с Еленой не состоялись. Весь день читаю то Фолкнера, то Махабхарату; собираю бандероль с книгами Алексею. С Митяем пробуем смотреть в клубе фильм "Из жизни одного бездельника" с Дином Ридом, но, проскучав полчаса, уходим.
  ... Запаял в магнитофоне Лёни регулятор громкости. Зашел к Ване за пленками для перезаписи, а он заливает своё счастье-горе: Оля к нему всей душой и телом, а он − ни в какую...
  Пишу письмо друзьям и отрубаюсь в час ночи.
  В понедельник в 7 утра с дежурства приходит голодный Лёня, а у нас − хоть шаром покати, и столовая работает с восьми...
  На трубе сидим и ждём распоряжений. Кое-кто пытается обыграть Митяя в шашки. Ваня, Колюха, Владимирский − слегка опохмелились. Заметнее всего это было у Вани: лицо с багрянцем, сам ершистый, агрессивный. Кто-то уходит доделывать лоток, кто-то находит ещё какую-то работу, и все разбредаются. Я беру лопату и ковыряю ямку для столба.
  Появляется Лёня на ЗИЛе. Мне задание на день: подготовить входной рукав для ТГ. Перед обедом вдруг вспоминаю, что хотел отправить деньги имениннице Зульфие и книги Алексею.
  На почте отсылаю перевод и бандероль. Получаю фото, отпечатанные родителями, покупаю "Роман-газету" с повестью "Царь-рыба" Астафьева.
  На трубе все набрасываются на мои свежие фото, но всё же просмотрев, оставляют их на месте. Я в это время привариваю ручку к заслонке "дельтаплана", меняю электродвигатель на мешалке, подвязываю подводящий кабель. Только взялся прожигать дырки на краю сопла ТГ для крепления рукава, как отключили электричество.
  Гоша соблазняет меня заслуженным отдыхом, и мы уходим домой. В коридоре общежития неожиданно обнаруживаю потерянный было свой мотик М-106. Вывожу его на улицу, ставим с Лёней катушку зажигания. С пятого раза заводим его. Почётное право прокатиться первым я оставляю Лёне. Затем, надеваю телогрейку и еду ставить мотоцикл на трубу.
  В бытовке − дежурный Киса, голодный и грустный: еды у него нет. Еду в магазин за едой. В магазине от меня, точнее от моего самодельного комбинезона, почему-то шарахаются. Оставляю мотик на трубе под присмотром Кисы.
  Дома рассматриваю снимки, выбранные Вовой из присланных мне, и он несётся с ними к Тарпенкам. Ребята уходят в кино. Я читаю газеты, статью Мер о резных украшениях домов в Благинске. Странно: в прошлом году у неё была похожая статья...
  Подбираю аккорды к песням "Дельтапланерист" и "Люди севера". Показываю ребятам из тринадцатой комнаты статью "О перерасходах" в "Правде" и передаче Даценко под суд. Перед сном читаю Астафьева.
  Адонин решил, что, если не пришлют подъёмный кран завтра, будем актировать день. Добро на использование природного гравия для бетона нам так и не дали.
  ... Дневник и очерк − до 7 часов. На работе ребята играют в "козла". Я собираюсь на мотике ехать на старую трубу за трубками для водогрейки. С Кисой завожу мотоцикл и "стартёром", и с толчка, − весь мокрый, а толку − чуть. Советуют: "Облей цилиндр горячей водой". Я же беру из печи уголёк и с трудом запихиваю его к свечке, совсем не думая, что мотоцикл может сгореть в два счёта.
  Пока возился с углём, не заметил, как вплотную ко мне придвинулся задок ЗИЛа. Почему-то я уперся плечом ему в кузов и завопил благим матом, но он по инерции надавил на переднюю вилку упавшего мотоцикла. Сердце моё зашлось, а нервы, как тетива, зазвенели, выпустив "стрелу"-крик в небо.
  Водила Юра вышел из кабины.
  − Как ты тут оказался? − недоумённо спросил он.
  − А чего ты здесь делаешь, твою мать! − орал я.
  − Я ничего не сделал... − Юра глянул на поверженный "скакун".
  − Ничего здесь такого нет, всё цело, − поддакнул Люпак не глядя.
  Кретины!!! Я не мог смотреть на мотоцикл и ушёл в бытовку перевести дух.
  За трубками съездил на том же ЗИЛе Аничкин. Потом я, Гоша, Серёга и Колюха долго устанавливали мешалку с новым "дельтапланом" на краю котлована.
  В обед сбегал на почту и послал брату 90 рублей на фотоувеличитель "Крокус". На новой стоянке Лёня оформляет Красный уголок в бытовке, доминошники весь день строят стол на улице. Я доделывал "дельтаплан" и пытался подготовить водогрейку, но цистерну надо было поднимать ещё на полтора метра.
  ... В промтоварах − ничего нового. Дома читаем с Лёней газеты. На ужин у нас рыба, присланная Владом из Мурманска. Неожиданно Адонин устраивает "праздник желудка": достаёт бутылку "Каберне"...
  Митяй пристаёт ко всем с предложением издавать стенгазету в бригаде, но поддержки не находит. С Вовой подбираем на гитаре песню про дельтапланериста и "Мы люди севера". Читаю Радзинского "Беседы о Сократе".
  В среду подъём ‒ в 4:30. Пишу письмо Владу и очерк до семи часов. Люпак объясняет Лёне: если кран на готовую к монтажу трубу не придёт, надо не актировать день, а идти к начальнику СМП вместе с профоргом и парторгом.
  ... Неожиданно со стороны посёлка на участок приезжает "Магирус" с железобетонными прямоугольными "кольцами" для малой трубы. Бежим с Лёней к машине выяснять: откуда, как?! Я был ближе к машине и успел выяснить, в чём дело. Лёня по своей запальчивости чуть не заорал на шофёра, но я сходу осадил его, объяснив недоразумение.
  − Дорогу на вертолетную площадку пересыпали, − сказал я.
  − Ну, и на хрен они нам?! − всё же успел он по инерции крикнуть...
  Приехало ещё несколько машин с блоками Љ 8, и я поехал их сопровождать на старую трубу. По дороге выясняю у шофера, что наш кран стоит в гараже на ремонте: якобы у него не включается задняя передача...
  На площадке каждый занимается своими делами. Наконец, "КАТО" приходит. Люпак, Нина и крановщик Лёха встают в шеренгу и равняются на "японца" цвета "солнца", что на флаге Японии, как на знамя полка. Адонин собирает всех и объясняет диспозицию. Я попадаю во вторую смену, с 15 часов, поэтому ухожу домой.
  После "психологической" подготовки берусь за очерк, но меня клонит в сон. Чтобы не заснуть, беру в 13-й комнате машинку и печатаю черновик очерка. Тут же приходит Лёня, сообщает, что монтаж начался, и ложится спать.
  Около 15 часов уходим на работу. Первая смена, не доработав до 16 часов, всё бросает и сваливает.
  Помогаю Ване и Владимирскому на монтаже. Вскоре Лёня просит взять кем-то брошенный на дороге у новой стоянки трос и отрезать у него плохие концы сваркой, чтобы сделать из него чалку.
  ... С Юрой я решил не разговаривать, пока он не соизволит починить мотоцикл. Да как тут не заговорить? То он спрашивает "куда поедем", то мне нужно, чтобы он попробовал "искру" на сварке... Долго искали причину "неконтакта". Оказалось, обрвалась проводка, но и после устранения обрыва искры на электроде не было. Смотрю проводку ещё раз и нахожу ещё один обрыв, у рубильника. Наконец, обрезали концы троса, сделали чалку и поехали на старую трубу.
  ... Цепляю стеновые блоки к "Комацу", и он оттаскивает их к крану. Очень быстро я приноровился, и вскоре мы "завалили" монтажников блоками. Я хожу скрюченный, запахнув телогрейку наглухо: не дает выпрямиться боль в лимфатическом (?) узле. Мучаюсь вплоть до 20 часов, пока мы не уехали в новый лагерь на ужин.
  Ужинаем наскоро, и некоторые "киноманы" бегут на фильм "Месяц вересень".
  ... В нашу комнату заходит Галя Нечаева и сидит, глядя, как я умываюсь и одеваюсь. Даю ей послушать новые записи песен. Она − в восторге. Приходит Лёня, и я соблазняю всех на бутылку бормотухи.
  − Ну, вот, − не преминул он заметить, − вчера просил у меня выпить, а у самого стояла бутылка...
  − Знаете, почему нельзя брить бороду? − слегка выпив, решил он посвятить нас в хитрости своей методики организации труда. − Начальство, контора − это ерунда! Вот сегодня нужен был бульдозер, а он работает у Тимохи в ЖЭКе. Якобы работает: стоит чего-то, будто меняет оборудование. Я − "Борода", беру его и − раз, он через 30-40 минут работает у нас. Прораб сделать так не может, мастер - вообще бессилен...
  Так мы сидим, болтаем обо всём... Галка содрогается от проглоченной "бормоты" и не может вспомнить, сколько у них бензопил в бригаде. Зато помнит, что в прошлом месяце ребята получили на руки 600-700 рублей, а её напарница − повариха − 500.
  Поём под гитару вяло, без души. В 23:30 её вызывает мужской голос за дверью:
  − Галина Сергеевна! На выход!
  − Да, − смеется она, - пришли друзья...
  На сон грядущий читаю "Беседы с Сократом".
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"